Если возле приюта останавливается дорогая карета, то это не просто так. Про наш приют ходят разные слухи, поэтому люди опасаются сюда заходить. Не все дети могут контролировать свои способности. Я прошла мимо таблички: «Проклятия – не заразны!!!», поправила ее и быстро закрутила гульку на голове. Для солидности.
- Тетя Ася пошла проверять маму и папу! - улыбнулась я, видя, как затихли дети. Они прильнули к окнам, в надежде, что оттуда выйдут чьи-то мамы с папой. И они их тут же узнают, не смотря на то, что ни разу не видели.
Это мы уже проходили. Кроме тех, кто радостно визжал и предвкушал маму и папу, были и те, кто понимал. Их никогда не выберут.
Я вышла на улицу, где на веревках висели обледеневшие одеяла с рисунками ночных испугов. Нужно будет их снять и принести внутрь, чтобы оттаяли. Я поскользнулась на нечищеной дорожке, вбивая старый каблук в тонкую корку льда.
И посыпать нечем, и сбить весь лед сил и времени нет.
Осторожно скользя в сторону кареты, я прикидывала, чья она. Пока что я видела золотые вензеля, свидетельствующие о том, что на позолоту денег хватило. Золотые колпаки на колесах были одинаковые. А, следовательно, денег хватило и на них.
Я на всякий случай обернулась на приют, видя, как к окнам прильнула детвора. Обветшалое здание с вечно текущей крышей напоминало старенького дедушку. Сходства с дедушкой придавали трещины морщин, расползающиеся по древней штукатурке, подслеповатые, местами заколоченные окна и кривой пожелтевший штакетник зубов.