Система понятий

Отморозки — они же отмороженные, отвязанные, беспредельщики — на блатном жаргоне это те, кто не уважает воровской закон, «понятия.» Попросту говоря, те, кто играет не по правилам. Зачастую они внушают ужас даже своим коллегам по ремеслу. Один мой знакомый жаловался, что когда за него и его друзей-антикварщиков взялась банда таких вот отъявленных отморозков из Ростова-на-Дону, то все самые мощные по тем временам «крыши» — солнцевская, таганская, отказались с ними связываться. Само собой — своя шкура дороже.

Конвенциональная система «понятий» сформировалась во времена целиком теневой деятельности (предпринимателей и т. д.), во времена как бы дописьменные, когда никакая другая система договоренностей не была возможна. Казалось бы, и сейчас, в условиях оставшегося в значительной мере теневым капитала, эта система должна работать. Но… С размыванием границ прежде замкнутой структуры (включавшей в себя и воров и спекулянтов, цеховиков), с ее деформацией, произошло то, что и должно было произойти. Приход новых людей, воспитанных на абсолютно других ценностях, привыкших к незначимости слова, знака в условиях господствовавшей повсеместно бумажной бюрократии и тотального вранья, привел к разрушению кода и, как следствие, полному краху этой структуры. То есть, возникло вполне закономерное непонимание между людьми, говорившими изначально на совершенно разных языках. Потому-то воры старой закалки воспринимали физическую гибель своих друзей исключительно в контексте столь же на их взгляд катастофичного уничтожения самой системы устного договора. Известно, что пытаясь остановить произвол, Япончик созванивался с Тайванчиком: «Что происходит в Москве? Убивают одного, другого… Нужно встретиться, разобраться.» (Николай Модестов. «Бумеранг, или кто убивает бандитов?») Разборки (прежде, аналогичные по своей сути суду старейшин, собрания, на которых мирным путем решались внутриклановые проблемы) вылились в кровопролития. Пуля сменила слово.

Главный герой повести Ильи Деревянко «Разборка» «авторитет» Савицкий по кличке Сава ведет беспощадную войну с другим авторитетом — Кадием. Устав от бесконечной резни, он едет на мирную «стрелку» с Кадием один, без оружия — под гарантии, данные «вором в законе» Филином. И гибнет — от пуль нанятых Кадием убийц. Сава понимает, что обречен, но, тем не менее, едет — чтобы прекратить «беспредел», сдержать слово. В то же время развязавший резню «беспредельщик» Кадий, почти не колеблясь, нарушает обещание — «подставляет» Саву. «Старый дурак, — думает он про Филина. — Живет вчерашним днем: «по понятиям». Конечно, они еще действуют на зоне, но на воле теперь совсем другое. Чихать хотел… на ваш «разбор» да на вашу «сходку». Воровские «толковища» уходят в прошлое. Сейчас решающим аргументом является автоматная очередь. «Вор, вор» — подумаешь какая птица! Заряд кортечи в брюхо и нет «вора». Именно так поступил я с теми, из моего родного города!»

С другой стороны, проглядывается и противоположная правда, пока еще очень слабая — тенденция. Так, нельзя не отметить благотворное влияние легко усваиваемого воровского дискурса на новую — и наиболее сознательную — молодую поросль коммерсантов. Мой одноклассник, занявшийся бизнесом, встает, а стало быть, и ложится спать очень рано — в отличие от меня. Потому- то долгое время мы никак не могли вместе выбраться куда-нибудь на выходные. Мы договаривались о встрече, но пока я доделывал дела, он успевал заснуть. В конце концов, мы перестали созваниваться, осознав всю бессмысленность этого занятия. Недавно, по прошествии года возобновив наше общение, я обнаружил странную трансформацию в психологии и мотивировке поступков у моего друга. Все развивалось как прежде — мы, в принципе, условились встретиться, но мои сборы затянулись, и когда я, уже абсолютно уверенный в обычном исходе, позвонил в час ночи и сказал, что готов к выходу, он тяжело вздохнул и ответил: «Ну, что ж, пошли, раз договорились. Нельзя же с базара слезать.»

Илья Деревянко — автор целого ряда книг с впечатляющими и лаконичными названиями: «Разборка», «Рэкетиры», «Беспредельщики», «Отморозки», «Подонки». Мир, описываемый у Деревянко, предельно жесток, жестокость эта порой бьет через край, доводя до абсурдности происходящее. «В Блинова же словно бес вселился: «хрусь», «хрясь», хруп» — крушили мощные удары мальчишечьи тела, ломали тонкие шеи. Остановился он, лишь когда вокруг валялось семь трупов, а восьмой, поскуливая от страха, отползал в кусты, волоча перебитую ногу.» (Илья Деревяеко. «Кукла.») Для нас наибольший интерес представляет повесть «Отморозки» — она является самой красочной (хоть и гиперболической) иллюстрацией протекающих в криминальной среде процессов. Сюжет простой: бригада московских бандитов по наводке — дядя одного из них, охотник, обнаружил в тайге разбившийся вертолет со слитками золота — отправляется за добычей. В результате, обуреваемые жаждой наживы бандиты истребляют друг друга, а, в довершение ко всему, последний из них сжирает зарезанного им друга. Вот как описывается это у Деревянко: «Периодически он хищно поглядывал на Лазарева, едва передвигающего ноги от изнеможения. «Мя-я-со, мно-о-о-го мя-я-яса! — вожделенно думал обезумевший бандит. — Ско- оро! Уже ско-оро!!!.. Лазарев опустил на землю тяжелый рюкзак, и в этот момент Бобров молниеносно выбросил вперед руку с ножом. Удар пришелся в основание глотки, чуть ниже кадыка. Лезвие рассекло яремную вену, и смерть наступила мгновенно. — Хо-роший, хороший барашек!!! — удовлетворенно пробормотал Бобров. опускаясь на колени рядом с мертвецом. — Вку-у-усный!!!»» Сам по себе случай людоедства не является чем-то необычным для обрисованной выше системы конвенций. Мой двоюродный дедушка, в 50-е годы бежав с зоны вместе с напарником, взял с собой молодого неопытного зэка, «барашка», которого они благополучно съели на полпути к родному Минску. На первый взгляд, этот поступок, совершенный в реальной жизни идентичен сцене из «Отморозков.» Однако, имеется одно серьезное отличие. Поступок моего родственника вписывался в систему, ибо проделать такое в отношении чужого, слабого, низшего — по воровскому кодексу считается нормальным. Поступить так со своим — самоуничтожение, путь к наибольшей энтропии, приводящий к хаосу и катастрофе. Вот почему, очевидно, отказ от «понятий» (отождествляемых у Деревянко с моральными принципами) приводит к потере героями человеческого облика. В прямом смысле этого слова: «Послышался треск ломаемых кустов, и на тропинку выскочила странная фигура в изодранной одежде, заросшая диким волосом. — Горилла! — растерянно пробормотал молодой, а незнакомец, глухо урча, бросился на пожилого и, повалив на землю, попытался вцепиться в горло.» (Можно смело констатировать тот факт, что Деревянко является изобретателем интересной и вполне оригинальной теории. Ее следует определить как «обратная теория» Дарвина-Деревянко.)

Скатывающийся по схеме письмо — устный договор — отказ от договора человек неизбежно возвращается к первобытному состоянию. И начинает поедать себе подобных.