Скальпель судьбы (СИ)

Часть 2

Наши дни. Виктор

Виктор Кириллович Платов скучал. Он сидел в этом ресторане уже битый час, а его друг Алексей Воскобойников всё никак не появлялся. Они не виделись уже больше месяца — работа есть работа, договорились встретиться, но утром Лёха стал невольным участником спасения какого-то парня, которому в драке размозжили голову металлическим прутом. Он помог несчастной матери доехать до больницы и вот уже несколько часов решал проблемы совершенно чужого ему человека.

Платов опустил глаза на чашку с остывшим кофе и наконец услышал:

— Здорово, дружище. Прости, но не смог я оставить эту историю.

— Привет, садись. — Виктор махнул рукой, подзывая официанта. — Пацана-то спасли?

— Да, — как-то недовольно выдавил Воскобойников. — Жить будет.

— А что так кисло?

Алексей скривился и дёрнул плечом. Эта докторица никак не покидала его мысли. «Мне от вас ничего не надо». А сама еле на ногах держалась! Синяки под глазами такие, будто несколько суток не спала, а ещё хорохорится. Красные руки с желтоватыми короткими ногтями, кожа тонкая, все вены просвечивают! И туда же — ничего ей не надо! Была бы его воля — отметелил бы её мужика за то, что его женщина пашет будто лошадь колхозная.

— А теперь всё, о чём подумал, словами выскажи, — раздался спокойный голос друга. Алексей поднял глаза и вымученно улыбнулся, после чего рассказал Платову всё с самого начала. И как утром ехал в офис, и как увидел драку, и как ментов и «скорую» вызвал, и что потом в больнице случилось.

— Я же всякое видел, тебе рассказывать не надо. — Алексей внимательно посмотрел на Виктора. — Но мы же всё больше с мужиками сталкивались, когда служили. А тут девчонки совсем! Что эта, которой ничего не надо, что вторая, которая с ней в операционную пошла! Да та хоть в теле, понимаешь, хоть задница какая-то есть, но тоже с такими фонарями под глазами…

Он замолчал и сжал пальцы в кулак. Алексей занимался строительством, его брат Сергей вращался в мире моды, а Виктор был адвокатом. Но не всегда они были такими респектабельными «джентльменами». Да, в молодости, пока зарабатывали на жизнь и делали себе, так сказать, имя, тоже пахали как ломовые лошади, но они мужики! А эти девчонки… Вот что их заставляет выбирать такие профессии? Алексей прикрыл глаза и вдруг ощутил давно забытый запах. Сладковатый запах приближающейся смерти…

…Их привезли в госпиталь ранним утром. Витька Платов ещё не отошёл от последней операции, плавал где-то под наркотой, что вкололи ему перед погрузкой в вертолёт. Воскобойниковы сидели рядом, поддерживая друг друга.

— Серёга, если выживу, — прошелестел голос Платова, — стану юристом и всю жизнь буду тебе должен.

— Точно, — тихо прошептал Воскобойников-младший. — Осталась самая малость — выжить. Ты бы поменьше звуков издавал, будущий светила юридической науки.

Сами братья Воскобойниковы отделались тяжёлыми контузиями и мелкими осколочными ранениями, а вот Платову не повезло — крупным осколком вспороло живот. Сергей вытащил его, полуживого, из разрушенного взрывом здания и ползком, борясь с тошнотой и дикой головной болью, дотащил до брата, что молча тряс головой и безумными глазами осматривал всё вокруг. Они просидели остаток ночи в подвале, а ранним утром поползли к своим, таща потерявшего сознание Платова на бушлатах. Их нашли разведчики, помогли перебраться через завалы, в которые превратился красивый когда-то южный город, и передали медикам. Теперь оставалось только выжить…

И они выжили. И выполнили свои обещания. Платов закончил юридический и помог Воскобойниковым начать своё дело. Старший из братьев занялся строительством, а младший открыл сеть магазинов по продаже модной одежды. Но своим любимым творением братья Воскобойниковы считали салон свадебного платья. Алексей лично его спроектировал, чуть ли не сам строил и занимался отделкой, а Сергей сутками рисовал эскизы и заказывал лучшие модели у отечественных модельеров. А некоторые платья привёз лично с европейских показов.

Их дружба крепла год за годом, они помогали друг другу, переживали неудачи и радовались победам. Скоро им исполнится по тридцать пять… Всё хорошо, но только никому из них так и не удалось встретить свою любовь. Подруги, знакомые — таких было немало. А вот такой, чтобы сердце останавливалось, не смог найти ни один из них…

Наши дни. Катя

Катя проверила грузы на скелетном вытяжении, аккуратно прикрыла ногу простынёй и посмотрела на бледное девичье лицо. Стройка. Любимое место развлечения для детей. Сколько таких они уже видели, сколько разговоров было и с детьми, и с их родителями. И всё равно каждый день что-то происходит. Все дети любопытны, не ведают страха и должны сунуть свой нос куда их не просят. Только вот не все родители это позволяют. Катя вздохнула, резко мотнула головой и бодро зашагала по коридору, отгоняя мысли о своей семье. Нет у тебя семьи, ты одна, Екатерина Булавина. Была и будешь.

— Катюш, ты домой идёшь? Уже поздно.

— Нет, Иринка, у меня ещё историй полно. Кажется, мне нужен раб, ничего не успеваю. Аня нас в гости приглашает на дачу, ты как?

— Не знаю, честно. Дома бардак… Завтра его отец уезжает, может, Роман пить перестанет?

— Ушла бы ты от него, а? Ну всё равно ни семьи, ни чувств не осталось, Ир. Я понимаю, что семь лет вместе — это, как говорится, срок. Но сколько ты его ещё тянуть будешь? Когда о себе задумаешься? Любовника, что ли, заведи! Вон как на тебя заведующий неврологии смотрит, хорошо, что слюна не капает.

Женщины тихо хихикнули, Ирина вздохнула и тихо проговорила:

— Не поверишь, Катюнь, но он ведь моё обручальное кольцо в ломбард сдал. Я его выкупила, благо, что у директора этого ломбарда сына когда-то от сотрясения лечила. Только как мне его из своей жизни убрать? Ещё и квартира родительская… он мне как-то заявил, что делить со мной её будет. Мою же квартиру он делить со мной собирается, нормально? А я, веришь, с работы прихожу, а дома такой срач, что хочется их…

— Раз так, надо хорошего адвоката найти. Среди твоих пациентов нет никого из этих кругов?

Воронцова отрицательно качнула головой и пожала плечами.

— Значит надо у Анюты и её Игоря спросить. У гинекологов всегда крутых знакомых больше, чем у нас с тобой. А уж Игорь в прошлом боевой хирург, в горячих точках бывал, а после этого сама знаешь как народ крепко друг за дружку держится.

— Так, что за несанкционированный митинг возле моего отделения нарисовался? — раздался рядом хрипловатый голос. — И чего вам дома-то не сидится, а?

Ирина и Катя резко развернулись и с улыбками уставились на Марину Юрьевну Астахову, врача-кардиолога, даму строгую, но справедливую.

— Если домой не тянет, значит, что-то в доме менять надо, это вам я говорю! А я, чтобы вы себе знали, пока при неполном маразме. И не переубеждайте меня. Кстати, хорошая болезнь этот маразм, как склероз. Ничего не болит и каждый день новости. Пошли, «перекурим» это дело. Ириш, твой сегодняшний пацан в себя пришёл, с ним сейчас твой шеф, меня он уже «послал», так что ты тоже свободна аки птица. Или зайдёшь?

— Я на пару минут, Марина Юрьевна, а потом на «перекур».

— Давай, жду, а мы пока с Катериной кофейку забацаем. — Астахова проследила за Ириной и посмотрела на Катю: — И чё?

— Да, собственно, как всегда. Пьёт. Иришкино кольцо обручальное в ломбард сдал, представляете? Ещё и квартиру, что Ирине от родителей досталась, делить собрался в случае развода. А Ира всё жалеет его, а кто-её-то пожалеет?

Астахова прищурилась и тихо пробормотала:

— Ну что ты хочешь, деточка, если любая муха самолёт, а каждая вошь кашляет. Однако нет такого возраста или времени, когда поздно менять судьбу. Эх, жаль, сыновья мои уже женаты, я бы вас всех переженила! А ты когда о себе думать начнёшь? Понимаю, что потеря огромная, невосполнимая. Но уже два года прошло, а ты у нас девочка взрослая, самостоятельная, обеспеченная, ни от кого не зависящая, к тому же при мозгах и руках золотых. А благодаря Шанину жива и практически здорова! И при всём при этом одинокая! Ой, — отмахнулась Астахова, видя, что Катя собралась ей возразить, — только не надо мне рассказывать о твоём папаше. Тоже мне семья! Вы уже больше десяти лет ни словом, ни полусловом. Пора заканчивать этот бесславный период в твоей жизни.

— Не знаю, Марина Юрьевна. Только у меня ещё младшая сестра есть. После того, как мамы не стало, шумиха в газетах после моей аварии улеглась, отцу ничего не помешает и Даше жизнь испортить, попытаться пристроить в «надёжные» руки. Если уже этого не сделал.

Марина Юрьевна внимательно посмотрела на Катю и тихо спросила:

— Кать, а ты ничего не знаешь о Дашке?

— Не понимаю, о чём вы, — Булавина подняла голову и лихорадочно рассматривала прищурившуюся Астахову.

— Так, села, успокоилась. Помни, тебе волноваться нельзя. Я думала, что ты в курсе того, что Дашка ваша исчезла.

— Как исчезла? Когда? Почему я об этом не знаю? Я… Нет… этого не может быть… Он не мог… — Катя вдруг тяжело задышала, пытаясь одной рукой расстегнуть воротник хирургической пижамы, будто ей не хватало воздуха, а другой вцепившись в стол.

— Тихо, тихо, девочка. Успокойся, дыши глубоко. Ты должна успокоиться, иначе я тебя домой не отпущу, поняла?

— Нет, нет, Марина Юрьевна, я постараюсь, я смогу…

Она замолчала, уставившись взглядом куда-то в угол, не замечая, как внимательно рассматривает её Астахова. После исчезновения младшей дочери Булавиных Марина Юрьевна до сегодняшнего вечера надеялась, что сёстры живут вместе и Катя просто скрывает Дашу у себя. Но увидев реакцию старшей сестры на известие об исчезновении младшей, Астахова поняла, что ситуация всё больше запутывается. То, что Булавин-отец искал пропавшую дочь, Марина Юрьевна знала точно — об этом они не единожды говорили дома с мужем, что служил в мэрии вместе с отцом сбежавшей девочки. С момента её исчезновения прошло уже больше двух месяцев. Булавин с натянутой улыбкой информировал журналистов, что его младшая дочь Дарья Булавина уехала в Европу «отдохнуть и поправить здоровье» после успешно сданной сессии и окончания первого курса в одном из престижных вузов страны. Но приближённые к Булавину люди знали, что Даша внезапно исчезла перед собственной свадьбой с Косоротовым Эдуардом Иосифовичем, чиновником всё той же мэрии.

— Марина Юрьевна, — прошептала Катя, — а что вам известно обо всём этом?

— Да немного, Катюша. Ты же знаешь, что после появления этой профурсетки Ольги я не могу разговаривать с твоим отцом, а уж гибель вашей мамы и вовсе свела наше общение на нет. Знаю только, что Дашку замуж собирались выдать, а что и как — дьявол его знает!

— Замуж, значит, да? Ну конечно, Даше скоро восемнадцать. И она может вступить в права наследства. Когда же он уже угомонится… Жаль, что у него ещё одной дочери нет, чтобы, так сказать, «упрочить и закрепить»…

Катя прикрыла глаза и с трудом поднялась.

— Спасибо, что сказали, Марина Юрьевна, хотя ума не приложу, где её искать и что могло с ней случиться. Вы, пожалуйста, Иринке передайте, что у меня голова разболелась, неудобно будет перед ней — она вернётся, а меня нет. Я домой поеду, мне подумать надо. Хотя даже не представляю, что теперь делать, где её искать…

— Катюш, а вы вообще с сестрой общались?

Булавина отрицательно качнула головой:

— Нет, я ушла из семьи, когда Даше было семь лет. С тех пор изредка созванивалась и ещё реже виделась только с мамой. После смерти мамы… я пыталась встретиться с Дашей, но в гимназии мне сказали, что наши встречи запрещены отцом. Я смогла передать кое-какие мелочи через одну женщину, она там техничкой работала. И потом несколько раз приезжала, через неё же передавала сестре сладости и записки. Так что… Мы сёстры только по документам, получается. Вы же знаете, что после разрыва с семьёй бабушка мне заменила всех. Если бы не она, даже не знаю, что бы со мной было.

— Ты уверена, что доедешь? Может, такси вызвать?

— Доеду, — вдруг твёрдо сказала Катя. — Мне теперь не только о себе думать надо, но и о Даше.

— Хорошо, только позвони, ладно? И ещё, Кать. Запомни, и я, и мой муж Андрей Витальевич всегда готовы помочь. Хоть в чём, хоть как, поняла? И не стесняйся, если вдруг что-то понадобится. Бледненькая ты очень, давай давление измерим?

Катя слабо улыбнулась и качнула головой:

— Всё в порядке, просто переволновалась. Спасибо вам, за всё спасибо. До завтра, спокойной ночи.

Булавина медленно вышла из кабинета и направилась по длинному коридору, с улыбкой кивая на приветствия дежурных медсестёр. Она зашла в ординаторскую, взглядом пресекая любые вопросы, молча переоделась и вышла из отделения, вскоре завела машину и не торопясь покинула больничную стоянку…