Сказка (не) про нас

Глава 51

— Катя, — устало выдохнул Тимур, отпивая виски. Что хочет он мне сказать? Что скрывают эти усталые глаза? Пока было непонятно, но знакомое предчувствие неприятностей окутало меня.

— Здесь душно и много людей, поехали в более уединённое место? — неожиданно предложил он, а я тут же согласилась — мы сидели в популярном заведении Кирова, и это веселье вокруг раздражало, не до того нам сейчас было.

Тимур привёз меня к школе… войдя через калитку в уютный дворик, мы устроились на лавочке напротив знакомого здания. Было уже достаточно поздно, а уличные фонари, что так привычно освещали всё вокруг, придавали особый шарм нашему любимому месту…

— Здесь мы с тобой познакомились, — улыбнулся устало Тимур, — на линейке. В первом классе. Ты стояла в-о-о-о-н там, — любимый показал пальцем на клумбу у входа в школу.

— И правда, — улыбнулась ему в ответ, окунаясь в воспоминания детства. Уже тогда я приметила хмурого мальчика в очках, что стоял поодаль и внимательно всех изучал.

— И здесь мы с тобой расстанемся, — убил меня Тимур неожиданным заявлением.

— Уже проходили. В одиннадцатом классе, — сухо выдала, напоминая его странное прощание со мной на выпускном.

— На этот раз навсегда, — в вечерней тишине слова звучали по-особенному больно для меня. Не хотелось верить, совершенно не хотелось принимать…

Мне нечего было сказать. Обида и боль переполняли сердце, а вот Тима продолжал добивать…

— Я не могу так, Катя, я… не всесильный. Не могу справиться с тем, что все переживания любимой девушки и её близких произошли по моей вине, — мучительно признался Тимур.

— Не по твоей… — попыталась опровергнуть его мысли я.

— По моей. И только моей, — нервно выдал Тимур. — Мне стыдно смотреть в глаза тебе, твоему отцу, Ане… всем…

— Тим, — попыталась я приобнять любимого, но он отстранился… как делал это раньше, в школе… Меня кольнула знакомая обида.

— Я не могу больше, Кать… я смотрю в твои глаза и вижу ту боль… вспоминаю тот ужас, что испытал за несколько ночей, что ты была у Славы. Мне до сих пор хочется убить эту сволочь за ночь после нашего телефонного разговора… — хоть Тимур и знал, что со Славой у нас ничего не было, но ревность и собственное бессилие в тот момент поедали его изнутри.

— И ты решил опять бросить меня? После того, что мы пережили вместе? — не веря, выдала я, стараясь заглушить подступающие слёзы отчаяния. Неделю ведь держалась практически — не плакала, — но недолго длилось моё спокойствие.

— Без меня тебе будет лучше, — кратко высказался он, а затем с ухмылкой добавил: — Во всяком случае, не придётся терять любимую работу.

От последних слов сердце забилось чаще: он в курсе.

— Узнал всё же, — обречённо усмехнулась в ответ, опуская глаза.

Друг на друга мы больше не смотрели. Тима по причине стыда, а я из-за вернувшейся школьной обиды, потому что в очередной раз меня как игрушку бросают.

— Вынужден был прослушать твои разговоры после похищения, — внимательно изучал Тимур асфальт. Видимо, он был интересней меня.

Разговор с коллегой в день, когда меня отстранили от дела. Он всё слышал.

— Да, — подтвердил Тимур мои и без того очевидные догадки, — ну и с*ки же водятся в твоём коллективе, — хмуро подытожил он.

Есть такое, но сейчас речь совсем не о них. Поэтому, нервно сглотнув, я упрямо повторила свой вопрос:

— Ты решил меня бросить? — я была внешне спокойна, но в душе всё кричало от непередаваемой боли.

Нет! Нет! Нет! Скажи просто НЕТ! — молила внутри себя.

— Да, — так сухо, так тихо, так отстранённо…

Мой истеричный смех в ответ. Протест. Непринятие этих слов. Я стремительно замотала головой, обретая знакомую влажную пелену в глазах.

— Тебе будет больно: день, два, но психолог поможет. Я проконсультировался, обо всём договорился. Потом ты поймёшь, осознаешь, что это не любовь… это постоянная борьба и боль. Я боец. А ты хрупкий цветочек. Мы просто несовместимы.

От осознания того, что мысли о расставании сидели в его голове не первый день, внутри кольнуло ещё сильней. Как так? Почему я раньше этого не замечала? Как мы вообще могли допустить такой исход?

— Нет, — не веря, задыхалась я в собственных слезах.

— Я отпускаю тебя, Катя. Возвращайся в ту прежнюю перспективную жизнь. Со мной возможна только разруха, постоянная боль и вечные преграды. Прости, но я дико сожалею, что рискнул завязать с тобой отношения. Ты не для меня.

Как же больно от его слов… и никто ведь не сможет сейчас понять ту боль, что пиявкой засела в самой глубине моего сердца.

— Не хочу, — продолжала я протестовать, не веря его решительному настрою. Мне было холодно, не хватало привычных объятий, но Тимур не желал даже смотреть на меня, не то чтобы касаться. — Ты просто издеваешься надо мной, — прошептала я в вечерней тишине школьного двора. — Ты ведь сам начал всё это спустя столько лет, окрылил меня, давал надежду, а сейчас что, нагло сбегаешь?!

— И надолго ли тебя окрылила моя любовь? Сколько дней ты действительно была счастлива со мной?! Да дни, когда ты не плакала, можно по пальцам пересчитать, — разъярённо наконец взглянул он на меня.

— Это были самые прекрасные дни в моей жизни! — отчаянно повысила я голос, пытаясь доказать Тимуру его неправоту.

— Катя, — устало закрыл он глаза, — Катя, — вновь повторил, пытаясь совладать с собственными эмоциями.

— Нет, не так! Не так ты меня всегда называл! — нервно закапризничала я, упрямо пытаясь вернуть былую любовь.

— Я лишь хочу, чтобы ты перестала страдать… а со мной это невозможно, — устало выдал он, так и не назвав меня привычным ласковым словом. А вдруг я не услышу его особенного обращения больше никогда? От этих мыслей тут же захотелось отчаянно завыть, но обида перебила это желание.

— Что невозможного-то?! Всё закончилось, все живы, мы рядом! — недоумевала я, пытаясь вселить в любимого веру в лучшее.

Однако Тимур лишь устало замотал головой в знак отрицания и с сожалением выдал:

— Ты ведь знаешь, что мы не в силах избавиться от этих воспоминаний. Каждый раз, когда мы смотрим друг на друга, прошлое возвращается к нам. А как быть с твоей работой? Как смириться тебе с моими боями? Ты ведь каждый раз с такой болью рассматривала мои ссадины. Как с этим мы будем жить?! Я не знаю. Мы не подходим друг другу, Катя! Ты этого не видишь?! — выдал он эмоциональную тираду.

Не верю. Мой отважный и любящий Тимур такого никогда бы не сказал. Просто не верю.

И я могла бы остановить его, продолжить этот спор, да даже попросту следовать за ним по пятам, пока не сдался бы мне на милость, но… что-то оборвалось внутри меня. Не любовь, нет. Любовь моя к этому человеку была безгранична. Я потеряла веру. В него. В нас. На смену ей пришло фатальное разочарование.

— Уйдёшь — обратного пути не будет. Возненавижу тебя всем сердцем, — устало подумала я, добавляя про себя:

«Чтобы перестать любить».

На лице Тимура отразились масса эмоций, но от меня он их быстро скрыл, склонил голову и обречённо выдал:

— За жизнь свою можешь больше не переживать, Славу я буду контролировать. Если появятся проблемы, с финансами там, например, всё-таки сейчас трудности с работой, то…

— В отступных не нуждаюсь, — гордо прервала я его, ещё до конца не принимая происходящее.

Тимур всё же поднял взгляд, внимательно посмотрел на меня и добавил напоследок:

— Прости за всё, — шершавая рука дотронулась до моей щеки, ловя очередную слезинку. — Совсем не этих слёз я хотел, мой котёнок. — Он резко убрал ладонь с моего лица, поднялся и сделал первый шаг прочь от меня, вот только ядовитая фраза, прилетевшая в спину, заставила бойца на секунду остановиться:

— Твой побег — моё самое большое разочарование.

Замер. Но не обернулся. А затем быстро направился прочь. В темноту, в глубину, в пустоту.

А я осталась одна… здесь, на школьной лавочке, поздним июньским вечером. Бросил. Оставил одну. Любящие люди разве так поступают?! Вновь подарил крылья и сам же всё обломал. Так много обещал, так много для меня сделал, но ушёл… Слёзы капали на этот нервирующий асфальт, а я сидела в тишине, не веря в происходящее. Кошмарный сон. А мне, как и всем наивным дурочкам, хотелось верить в прекрасную сказку. Только вот она, реальность. Мучительная и разрывающая тебя изнутри.

Совсем неожиданно в той дали, куда буквально пару минут назад ушла моя самая большая любовь, замелькала фигура. Разглядеть силуэт сквозь темень и мокрые глаза никак не получалось, но внутренне я молила лишь об одном — пусть это будет он.