Слабо в меня влюбиться?

Елизара Всевидящая

Лера

— Аллё, — раздаётся из коридора жеманное шамканье бабули.

Опередила меня, кто бы сомневался!

Я с возрастающим ужасом смотрю на часы. Нюх-то на авантюры у старушки ещё ого-го.

Даже не дышу, прислушиваясь к помехам по громкой связи. Трещит прямо как мои нервы, ей-богу.

Господи, пусть это будет не Куницына! Только бы не она…

— Госпожа Елизара? — звонкий голосок Агаты звучит испуганно. Всё, кранты. Я сползаю по стене на корточки, чувствуя, как кровь от лица отливает к тому месту, которым я решила пару минут назад метнуться к холодильнику. — Не кладите, пожалуйста, трубку. Мне Лера вас очень рекомендовала. Сказала вы по знакомству можете сделать сильный приворот, — тараторит она, захлёбываясь словами.

«Твоих рук дело?» — вонзается в меня вопросительным взглядом старушка.

В попытке кивнуть я роняю на пол слюнявый фундук в скорлупе — один из нескольких наспех запихнутых в рот. В каком-то старом кино с их помощью то ли голос меняли, то ли шлифовали дикцию… В общем, теперь неважно. Спалилась уже.

— Ну ты и балда-а-а… — хихикает ба, хлопая себя по лбу.

— Это значит, не сможете? — сникает Агата, приняв сомнительный комплимент на свой счёт.

Я мысленно складываю ладони в умоляющем жесте, на деле же хватаю записную книжку и большими буквами торопливо вывожу: «ПРОСИ ПОТОМ ЧТО ХОЧЕШЬ! Только подыграй».

— Елизара может всё, — рубит она властно. — Так что слушай меня внимательно, а лучше записывай. Дважды повторять не буду.

— Один момент… Сейчас найду блокнот, — благоговейно блеет Куницына и куда-то срывается. Слышно, как резко хлопает дверь.

Пользуясь паузой, шепчу еле слышно:

— Её зовут Агата. Блондинка, красивая очень. Скажи, что для зелья нужны его волосы, кровь и носок. — Затем, подумав, спешно добавляю: — И пусть вообще не моется, пока его не опоит!

Вот так. Пусть Ян воочию убедится, насколько Куница «наивная и не знает подлости».

— Тю, так весь сыр-бор из-за пацана? — бубнит ба, закатывая глаза. — Я-то думала, ты заработать мне на подарки хочешь. Знаешь же анекдот? Таки даже селёдке на праздник дарят шубу. Мне бы полкило мозгов хватило, но чтоб те очутились в твоей промарганцованной башке.

Ох, опять она к моим волосам прицепилась. Хоть бы в родной перекрасить не закомандовала, банальный настолько, что даже Льдов в два счёта потеряет меня в толпе.

Вот честно, с одной стороны, прям хочется свернуть эту глупую затею, но вот с другой стороны, вспоминая издёвки и подколы Яна, решаю пустить всё на милость случая. Выгорит — хорошо, не выгорит…

Выгорит — подытоживаю, вздрагивая от грозного рявканья прабабушки:

— Ты где там прохлаждаешься?! У меня сейчас чакры заклинит.

— Чакры — это энергетическая материя, их не может заклинить, — запыхавшись выдаёт Куницына.

— Варежку захлопни. Мне и без того видно, что ты блондинка, — гаркает ба с презрением, даже для вида не прикрытым улыбкой. Похоже, «клиент всегда прав» не совсем её заповедь. Вернее — совсем не её.

— Извините, конечно, но…

— Так, Агата, ты красавца своего приворожить хочешь? Если да, помалкивай и делай в точности, как я скажу.

— А разве я представилась?

Бабуля выдерживает выразительную паузу.

— Ты точно понимаешь, с кем имеешь дело?

— Ох, точно, госпожа Елизара. Простите, — поспешно исправляется Куницына. — Так что там с парнем-то?

— Я думала, при такой красоте у тебя дела получше будут. Оказалось, всё очень печально. Прости, дорогуша, но говорю как есть. Соперница у тебя. Втёрлась в доверие, а он как телок идёт у неё на поводу.

— Правда! Всё правда от и до, — экзальтация Агаты и её приправленный раздражением голос, меня, откровенно говоря, поражают. Вот вам и девочка-ромашка… радиоактивная. — Вечно под ногами путается и лезет своим длинным носом туда, куда не звали. Может, порчу на неё наслать?

— Ты давай напраслину на девку не гони, — резко осекает ба раздухарившуюся «клиентку». — Одну изведёшь, другая ещё хуже на её место придёт. В тебе вся беда.

— К-как во мне?.. — поражённо охает Куницына. — И что теперь делать?

— Есть один древний рецепт… Но сразу говорю — халатности не терпит! — вещает бабуля замогильным голосом. — Хоть в чём-то напортачишь, вся прыщами покроешься. Ни одно светило медицины не спасёт. — И, выждав эффектную паузу, добавляет: — Но результат стопроцентный. Подумай хорошо, может, на кого посущественнее замахнёшься?

Повисает молчание. Агата согласится. Вот клянусь. Просто сникла на время, понимая, что простецким списком тут не обойдётся. Зная больную фантазию прабабушки, мне её даже жалко становится, вот честно.

— Не нужен мне другой. Надо мной уже весь универ смеётся. Ведёт себя как скот: захочет — поцелует, а захочет — кинет прямо перед всеми. Пусть теперь он за мной побегает завистникам на потеху. Надо будет, на кладбище в полночь пойду! — заканчивает запальчиво.

— Деточка, давай без самодеятельности. Туда мы все успеем. Значит, записывай… Нужен его волос.

— Запросто, — с облегчением выдыхает Агата.

— Столько штук, сколько ему лет, — строго перебивает бабуля. — Не с расчёски, не с одежды, а обязательно вырванные именно тобой.

— Странно, но…

— Дальше, — зловеще хмыкает седовласая шарлатанка, полностью сроднившись с ролью. — Добудешь крови пару капель…

— Блин, у меня эти дни только-только закончились, — снова торопит события Куницына.

— Эка тебе хлопца присвоить неймётся. Ещё раз перебьёшь, заикание нашлю. А кровь его нужна. Две капли.

Не сдержавшись, всхрапываю от смеха, представляя, как ополоумевшая Барби разбивает Льдову его идеальный прямой нос. Едва ли он после таких пируэтов захочет хоть сколько-то оставаться с ней рядом.

— Извините, молчу, — обещает Агата.

— Дальше, носок нужен. Тоже его, и обязательно ношенный! С левой ноги.

— Да где же я носок достану? — сокрушается Куницына, дождавшись паузы.

То есть, добыть кровь в её понимании вообще раз плюнуть?

М-да, дружище… Повёлся на спелые дыньки, а маньячеллу-то за ними не разглядел.

— Нет у тебя выбора. Или так как я говорю. Или забудь о нём. Если для тебя уже это достать проблема, то как ты ему три шарика кроличьего кала скормишь? Под видом драже, или может на спор? — хохмит бабуля, язвительно на меня поглядывая. — Их отдельно от зелья подать нужно, кстати. И ни в коем случае не мойся, пока он всё это проглотит! Чем грязнее, тем лучше. Тем крепче будут ваши узы.

— Это всё? — уже с меньшим энтузиазмом уточняет Куницына.

— Нет, ещё заклинанье. Когда носок с остальным варить будешь, прочти: «Чтоб тебе дурню лишь обо мне думать. Ходи рядом со мной, как заяц хромой. А налево свернёшь —запинайся, от тоски задыхайся». Всё, напоишь, накормишь и дело в шляпе. Выполняй.

— А деньги?

— Какие?

— Ну как, за услуги.

— А-а-а, возьми сколько не жалко, купи на них корм. В приют собачий отдай. И не скупись! — рявкает так, что я подскакиваю, чего говорить о слабонервной девице. — Это чтоб верность собачьей была. Отбой. — Отключившись, бабуля качает головой. — Ну и дура…

— Не то слово, — соглашаюсь.

— Ты дура. И Льдов твой идиот. — Но не успеваю я прикинуть, что она хочет этим сказать, как иссохшие губы кривятся в дьявольской улыбке. — Проси что хочешь, говоришь?..

После бессонной ночи я едва держусь на ногах. Участившиеся перепалки с Яном стали главной угрозой моего спокойствия. Они лишили сна и постепенно отбирают у меня друга, что даже на слух звучит отвратительно.

Что ж, не каждому утру быть добрым…

– Погодь, чучундра, – задерживает бабуля у порога, вручив мне в руки металлический контейнер. – Возьми его с собой.

– Что это? – удивлённо кручу предмет, напоминающий древнюю чайницу.

– Прах моей любимой кошки, – беззаботно отвечает старушка. – Развей его у порога ЖЭУ. Пусть знают, ироды, как подвалы зимой заколачивать.

Моментально просыпаюсь, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Ещё с минуту смотрю на Ивановну, неохотно вникая в услышанное.

– Шутка! – хохочет вредная интриганка, гордясь собственным остроумием. – Решила, что у старухи крыша поехала? Не дождётесь! Я до гроба с кукушкой в дружбе останусь, – морщинистый палец застывает в воздухе. – Чего и вам с Павлином желаю. А то взяли моду по пустякам ругаться.

А ей-то откуда знать? Елизара, чтоб её, всевидящая.

Аккуратно снимаю крышку и заглядываю в коробку. Она битком набита домашним печеньем с шоколадной присыпкой, что так нравилось нам с Яном в детстве. От одного лишь аромата утопаю в радужных воспоминаниях.

– Угостишь ими Льдова, – пафосно бросает Лидия, – а там, глядишь, растает хлопчик. И пусть только откажется. Я ему сосульку таки вырву.

– Господи! Ба!

– Ну а что? Нехай думает, прежде чем с Бойко ругаться! Текай по добру.

Будучи крайне медлительной, я прихожу на пару одной из последних. Аудитория переполнена студентами из трёх групп, но даже в этой неразберихе мне удаётся отыскать глазами Льдова. Он сидит один, обделённый обществом Агаты, которая променяла своего «идола» на сплетни с подружкой, что в разы облегчает задачу.

Была не была…

– Скучаешь, милый? – интересуюсь с приторной улыбкой, пряча сюрприз за спиной.

Льдов неохотно поднимает глаза, и я замечаю, что парень не в духе.

– С каких пор тебя это заботит? Или ты меня с качком перепутала?

– Как же, – усмехаюсь, закатив глаза, – спутаешь вас, пеликана и ворона. Я, вообще-то, мириться пришла.

Каменное лицо Яна вмиг становится заинтересованным. Он лениво откидывается на стуле и вскидывает подбородком в молчаливом «Валяй!». А когда замечает печенье на парте, то удивляется не меньше, чем я поразилась кошачьему праху.

– То самое? Но как ты вспомнила?

Лёд тронулся, а значит, всё идёт по плану.

Получив зелёный свет, в фривольной манере забрасываю волосы за спину.

– В отличие от тебя, я храню в памяти ценные моменты, а не забиваю голову копеечным хламом, – махнув рукой, открыто намекаю на Куницыну.

Замешательство Льдова сменяется кривой ухмылкой.

– Кстати, о мусоре… Ментовской сынок уже и шагу не даёт тебе ступить.

Не успеваю одуматься, как на плечо опускается тяжёлая ладонь Свята.

Благо, не на талию. Только не сейчас.

Не сказав ни слова, Аристов тянется за печеньем, чем сильно поддевает Яна.

– Руки убери, термит, – напрягшись в плечах, рычит Льдов. – Где тебя манерам только учили? Попроси вежливо, припади на колени… И, быть может, я с тобой поделюсь.

– Так ты ещё и жлоб? – с резкой неприязнью отзывается Свят.

– Моей подружки тебе мало, так ты ещё печеньку захотел? Харя не треснет? Советую тебе укротить аппетиты.

Ну вот, приплыли брёвна к водопаду!

– Угрожаешь мне?

– Минус три за сообразительность, – иронично откусывается Ян. – Не сочти за грубость, бал вполне себе гуманный.

– На что ты намекаешь? По-твоему, я глуп?

– И вот ты вырвался в отличники! Поразительная скорость!

Аристов выбрал не самый подходящий момент для соперничества. Устав от бессмысленных пререканий, выступаю в роли белого флага.

– Не дуйся, Свят, – осторожно успокаиваю парня. – Будет тебе печенье, но не это. Помнится, у тебя аллергия на шоколад… Так вот здесь его полно.

Решив, что отстрелялась весомым фактом, я крупно ошиблась.

– Так это ерунда, – с неподдельной радостью отмахивается Аристов. – Тогда я по другой причине чесался.

Сомнительное признание Свят закусывает печеньем, так ловко выхваченным из коробки. Проходит несколько секунд, прежде чем на его лице выступают красные пятна, говорящие отнюдь не о диком восторге.

– Очень остро… – сдавленно шепчет парень, размахивая ладонью у рта.

Оглушённая этой новостью, я замираю на месте и наблюдаю за тем, как корчится Свят. Пантомима выходит весьма выразительной.

– Серьёзно, Бойко? – фыркает Ян. – Очередная подстава с табаско? Одного провала тебе не хватило, так решила отыграться на бис? Что ж, спасибо, подруга.

– Клянусь, это не моих рук дело, – отвечаю потерянно, пребывая в лёгком шоке.

– Ну да, ну да… Охотно верю.

В голове проносится язвительная фраза бабушки, как главная подсказка. Престарелая обманщица и дня не проживёт без пакости.

– Воды… – задыхаясь, молит Аристов.

– Что-что? Не расслышал, – с издёвкой бросает Ян. Достав из сумки бутылку с водой, он делает несколько жадных глотков на глазах у страдающего парня, а после выдыхает с наслаждением: – Так что по поводу коленей? Приклоняться будем?

Без того красные глаза Аристова наполняются кровью.

– Нет? – иронично переспрашивает Льдов. – Проклятая гордость.

Насвистывая задорную мелодию, Ян выходит из аудитории, а на помощь Аристову прибегает Агата. Впервые на безупречном личике вырисовывается беспокойство. Она выводит его из помещения, держа под руку, как и полагается любящей девушке.

Выходит, у нашей Барби не пластмассовое сердце.

Звенит звонок. Лектор просит занять своё место. А я не знаю, куда себя деть.

Вот спасибо тебе, бабушка! Подсобила на славу!