След менестреля

Глава вторая

Уитанни не одобрила моей идеи. Ей совершенно не понравилось все, что я ей сказал.

— Уитанни лльяр-а-лайн ау ллеу нойн д» маар дханнан фьенн, — заявила она мне, яростно сверкая глазищами. — Ллеу аирр тарньянн фруарр!

— Да все я понимаю, — сказал я самым примирительным тоном. — Ты боишься, что меня могут схватить. Считаешь я что я поступаю глупо. Но у меня нет выбора. Мне надо найти этого человека. Вспомни, мы же обещали ему.

— Ллеу аирр кьяртр! — Уитанни от переизбытка гнева даже ножкой топнула. — Най хенна!

— Нельзя? Можно, киса моя ненаглядная, нужно. Мы сидим тут уже неделю. Вальгардцы заявляют, что схватили де Клерка. Понимаешь, что это означает? Я никогда — слышишь, никогда! — не смогу вернуться домой. А мне как-то не улыбается сидеть в вашем мире всю жизнь. Надо Вику найти.

— Вика айн-на трианн, — губы у Уитанни задрожали, глаза заблестели, — ейен Уитанни но фрайн буамм?

— Да нет же! — Я решил, что обнять и поцеловать мою гаттьену будет самым лучшим решением. — Ты мне очень дорога, лапа моя. Но и Вику я не могу бросить. Она моя сотрудница, я несу за нее ответственность. Это будет подло и по-свински, если я не выручу ее. Так что не ревнуй и успокойся. Давай лучше подумаем, как мне лучше добраться до Айи.

— Уитанни гайн айр ллеу, — тут же заявила гаттьена.

— Ни в коем случае! Все ищейки Ордена, вся вальгардская сволочь отсюда и до Вортинора ищет человека, путешествующего в компании красивой молодой женщины. Ты будешь привлекать слишком много внимания к нам, уж прости. Один я быстрее проберусь в Айи, узнаю все о лорде Джарли и тут же вернусь в Лиден-Мур.

— Най хенна! — упрямо повторила Уитанни. — Ней гаен мир Уитанни.

— Тогда я буду просто сидеть вот тут, — я, всерьез рассерженный таким упрямством, сел на табурет посреди шатра и положил руки на стол. — Как чурка с глазами. Нравится тебе? Вот так буду сидеть и не двигаться. Стану математическим нулем, никчемным элементом мироздания. Радуйся, ты своего добилась.

— Ллеу… ллеу вьенн грирр! — выдохнула гаттьена мне в лицо и выскочила из шатра. Наверное, не захотела, чтобы я видел ее слезы. Вообще, когда доводишь до истерики существо, способное в одиночку расправиться с десятком хорошо вооруженных воинов, это круто. Но я не учел одного — Уитанни не только гаттьена, она еще и женщина. Причем искренне любящая меня, как ни самонадеянно это звучит.

— Поссорились? — Даэг ан Грах заглянул в шатер. — Кажется, я знаю, что ты ей сказал, мальчик. Не хочешь, чтобы она шла с тобой в Айи?

— Уважаемый, не надо меня мальчиком называть, — ответил я. — Я и так чувствую себя никчемным сопляком.

— Ты и есть сопляк, уж прости, — эльф вошел, опустился на табурет напротив меня. — То, что тебе удалось прикончить Вечного, ровным счетом ничего не значит. Просто тебе повезло. В следующий раз удача может от тебя отвернуться.

— Что ты предлагаешь, Тейо? Сидеть тут и ждать, когда де Клерка зажарят на костре эти крысы? Упустить последний шанс спасти ваш мир, Веронику и самого себя?

— Я предлагаю тебе Знание. То, без чего твоя дальнейшая война с Орденом будет делом безнадежным. Уж поверь, все, с чем ты сталкивался до сих пор — лишь начало, самая верхушка громадной горы. Звездный Орден слишком могущественен, нельзя его недооценивать. А ты собрался воевать с ним в одиночку. Благоразумно ли ты поступаешь, drannac?

— Я не собираюсь воевать с Вальгардом один. Есть Джарли, он поможет. Есть народ Саратхана, ты, сестры Ши наконец. Неужели все вместе мы не одолеем этих мерзавцев?

— Должен сказать тебе одну очень важную вещь, парень. Когда-то твой отец был так же самоуверен, как ты. Он считал, что те начальные знания, которые я ему дал, способны помочь ему в любой ситуации. Но дело обернулось совсем иначе. Когда Вильям вернулся в свой мир, чтобы нести созидательную магию Слова, он столкнулся с силой, очень похожей на Звездный Орден вальгардцев — с могущественной организацией, которую в вашей истории называли инквизицией. И де Клерк испугался. Он бежал обратно в наш мир, и с той поры для нас началась пора несчастий и испытаний. А Вильям де Клерк был обречен вечно оставаться в ловушке, в которую сам себя загнал.

— Тейо, я не понимаю одного. Де Клерк родился в 14 веке, но живет и здравствует до сих пор. И невероятным образом он оказался моим отцом — значит, он все-таки смог проходить через Омайн-Голлатар. Как такое возможно?

— Ничего невероятного в этом нет. Если бы ты знал историю де Клерка, ты бы все понял сам. Когда-то он изменил свою судьбу. Я рассказывал тебе, какое впечатление произвел на меня ваш мир, когда я впервые попал в него. Нам, Aer Cedruadh, детям Элодриана, было горько и больно от мысли, что разумные существа вынуждены жить в таких нечеловеческих условиях, убивать друг друга, прозябать во тьме и невежестве. Де Клерк должен был стать светочем, человеком, несущим благотворное волшебное Слово. Сеятелем, разбрасывающим семена, которые неизбежно дали бы свои всходы. Но он не справился со своим Предназначением. Он испугался. Его возвращение в наш мир привело к проникновению в Элодриан Духа Разрушения из вашего мира и ко всем тем бедствиям, которые продолжаются и поныне. Де Клерк знал о своей ответственности, о том, к чему привела его ошибка. И он сумел убедить Сестер Ши дать ему возможность еще раз вернуться в свой мир, чтобы запечатать однажды открытые врата. Он решил прожить жизнь смертного человека и никогда больше не возвращаться в Элодриан. И тогда Сестры позволили ему попробовать напиток из растения лигрох. Это была моя вторая ошибка.

— Почему же? Вы дали человеку шанс все исправить.

— Увы, от де Клерка теперь ничего не зависело. События стали развиваться независимо от него. Его дар Слова ничего не мог изменить. Во второй раз он попробовал пойти по однажды выбранному пути — тогда его звали Франсуа Вийоном. Но хоть его искусство было велико, де Клерк не смог запечатать врата между мирами.

— Так, — сказал я, пораженный словами Даэг ан Граха, — так вот почему ничего не известно о судьбе Вийона! Считается, что он просто бесследно исчез, а тут…

— Во второй попытке прожить свою земную жизнь де Клерк звался Вильямом Шекспиром, — невозмутимо продолжал эльф. — Он почти сумел реализовать свой путь. Но его сломало тщеславие. Мир, который окружал его, сильно изменился благодаря магии Элодриана, и таланты перестали быть редкостью. И хотя де Клерк сумел сделать очень многое, он не выполнил главной своей задачи, не сумел окончательно закрыть врата миров. Он снова оказался здесь, в нашей реальности.

— Замечательно, — я ощутил чувство какой-то сумасшедшей веселости, слушая невероятные речи эльфа. — А в свой очередной визит на Землю кем был мой папаша? Сталиным, Махатмой Ганди, Львом Толстым?

— Он стал твоим отцом. Простым человеком с простой судьбой. Он сам сделал свой выбор, и Сестры Ши его приняли. Никакого творчества. Вспомни своего отца — он писал стихи? Сочинял музыку или песни? Писал картины?

— Нет. Он был простым научным сотрудником в провинциальном НИИ.

— То есть самым заурядным человеком. Так де Клерк пытался обмануть судьбу, предназначившую ему роль Носителя Слова. Роль, которая в итоге обернулась бы для него славой и великим самопожертвованием. Но де Клерк не хотел приносить себя в жертву. Он слишком любит жизнь. Я не могу осуждать его за это.

— И что было потом?

— Де Клерк в очередной раз стал искать возможность вернуться в Элодриан. Он уже знал, что прежние Омайн-Голлатар разрушены, а я перестал быть их Хранителем.

— Но как так получилось, что ворота исчезли, а Дух разрушения продолжал действовать?

— Потому что он уже вполне освоился в нашем мире. Прежний Элодриан перестал существовать. Дозор Белого Мага, мое творение, оказался на землях Вальгарда. Тогда де Клерк стал искать способ воспользоваться единственным открытым порталом — в Чертогах Сестер, в Нильгерде. Он упросил Сестер дать ему последнюю попытку. У него появилась мысль: вернуться в свой мир, разыскать и передать нам те копии книг Азарра, которые он в свое время написал.

— А смысл?

— Де Клерк решил, что если уничтожить любую связь между нашими мирами, то весь ход событий можно вернуть к начальной точке, а именно к тому моменту, когда английский менестрель бежал от инквизиции в Элодриан. Это было правильное решение. Видимо, де Клерк в ходе своего очередного возвращения в вашу реальность узнал нечто очень важное, что делало бы возможным такое изменение событий.

— Да, я помню, я однажды слышал от мамы, что отец работал в лаборатории, где занимались исследованиями физики времени, — я поднял на ан Граха ошалевший взгляд. — Черт, все сходится! Но что же ему помешало?

— Орден. Во время своего возвращения в Элодриан де Клерк узнал, что Орден разыскивает его. Портал в Белом Дозоре был неактивен, но де Клерк решил с его помощью попасть в Нильгерд, чтобы действовать наверняка.

— Постой, Тейо, есть одна неувязка. Я читал письмо де Клерка… моего отца, которое он оставил своему приятелю в Белом Дозоре. Там он пишет, что сумел открыть проход в совершенно неизвестную ему реальность. Но ведь он совсем недавно в ней жил, как же так?

— Каждый переход через Омайн-Голлатар — это своего рода новая смерть и новое рождение. Вспомни, что случилось с тобой — ты оказался в теле Эрила Грегана и не сразу обрел самого себя. То же самое случилось и с де Клерком. Учти, что кем бы он ни становился все эти долгие годы, он был прежде всего самим собой, человеком по имени Вильям де Клерк.

— А Сергей Москвитин был всего лишь фантомом, — вздохнул я. — Странно все это. Но теперь ты видишь, Тейо, как мне важно найти этого вашего гения?

— Вижу. И с самого начала видел. Но тебе нужно подготовиться к этим поискам. Между тобой и де Клерком стоит Дух разрушения. Сможешь одолеть его?

— С вашей помощью — пожалуй.

— Тебя не так просто испугать. Что ты знаешь о Магии Смерти, drannac?

— Ничего. И знать ничего не желаю, если честно.

— А зря. Это главное и самое мощное оружие наших врагов, последователей Айтунга. Смотри сюда, — ан Грах взял в руки приставленную к центральному столбу шатра лопату и что-то прошептал. Черенок лопаты на моих глазах позеленел, покрылся тонкой живой корой, дал побеги, пару секунд спустя эти побеги покрылись почками, а те, в свою очередь, раскрылись в молодые свежайшие листья. — Это очень простое заклинание, и любой начинающий маг моего народа смог бы проделать то же самое. Но даже мне не под силу сделать так, чтобы эти листья завяли.

— То есть, ваша магия не может приносить боль и смерть?

— Верно, drannac. В этом ее главное отличие от магии Айтунга, магии Снежной Ночи и Холода, Белого колдовства. Волшебство Элодриана всегда было связано с жизнью и красотой. Вот почему Дух разрушения так быстро проник в наш мир — он попросту не встретил достойного отпора.

— А Огненные эльфы, те, кто населял Арк-Альдор?

— О, их магия была как раз основана на силах Разрушения. Ты что-нибудь знаешь о Рунных Печатях?

— Ничего, — признался я.

— Вся жизнь моего народа от начала веков была связана с магией рун. Их всего двадцать четыре, две руны символизируют каждый из месяцев годичного цикла и, соответственно, два начала — мужское и женское. Зимний сезон Моргас был связан с рунами, имеющими сакральное значение «холод» и «надежда», весенний Юннас — с рунами «любовь» и «цветение», летний Сандрас — с рунами «свет» и «мрак», осенний сезон Фолас — с рунами «дождь» и «урожай». Поэтому любая магическая практика начиналась с изучения тайного смысла рун и их воздействия на мир. Например, используя печать руны «джеро», мистически связанной с дождем, можно повелевать элементальной стихией Воды. Вот, погляди, — Даэг ан Грах вытянул перед собой узкую морщинистую руку и сделал в воздухе замысловатый знак. Вслед за движением его руки оставался светящийся серебристый след, и я увидел повисшую в воздухе призрачную фигуру, напоминающую перевернутую букву «Ф». Затем эльф что-то произнес нараспев, и созданная им руна засверкала каплями воды, пролилась на пол тонкими струйками, напитав землю. — Если я захочу, я могу вызвать дождь, который напоит растения и даст плодородие. Но я не могу при помощи Рунной Печати вызвать град, который прибьет посевы и погубит их. В этом сила и слабость нашей магии. Любая из двадцати четырех рун имеет свой магический эффект, а умение сочетать эти руны в комбинированных Печатях дает возможность использовать очень сильные заклинания. Некоторые из них в принципе могут иметь боевое назначение, но только в том случае, если на мага направлено чуждое враждебное заклинание. Так действует, например, твой посох, дарованный тебе Алиль. Когда ты рассказал мне, как отражал с его помощью испепеляющие шары ифрита, я сразу понял, в чем дело. На оковке твоего посоха отчеканена руна «бар», мистическое значение которой — «Противодействие». Самое удивительное, что ты, не зная основ Айле-Хлуад, нашей древней магии, интуитивно догадался о том, как можно эффективно использовать вражескую боевую магию против того, кто ее использует. Ты обратил оружие врага против него самого. То же самое случилось с Вечным в Роэн-Блайне, перстень, подаренный тебе Темным, только усилил эффект Рунной Печати. Но твой посох не всегда поможет тебе. Есть разновидности Магии смерти, которых он не остановит — например, заклинания Школы Ледяной Души. От них способны защитить только Рунные Печати высшего порядка, когда используются защитные свойства сразу нескольких рун.

— Все это для меня слишком сложно.

— Это действительно сложно — вначале. Когда-то я был совсем юным учеником мага, и мне все это казалось ужасной тарабарщиной. Но если желаешь, я могу тебе кое-что показать, — Ан Грах встал с табурета, аккуратно поправил свою одежду. — Пойдем на свежий воздух. Попробую дать тебе урок прикладной магии. Надо же когда-то начинать играть в серьезные игры!

О, брат Кирилла свет Сергеич, как интересно развиваются события! Еще недавно ты считал себя героем, прикончившим мерзкую нежить, которая тут всех держала в страхе и считалась непобедимой. А оказывается, все дело не в тебе, а удачном стечении обстоятельств. И я на самом деле не Гудвин Великий и Ужасный, а обычный дилетант, который без Уитанни и волшебных подарков от благоволящих мне эльфов давно бы уже стал кормом для орденских оборотней. И все мои подвиги на самом деле были только прелюдией к настоящей битве — той, в которой без помощи Даэг ан Граха мне не обойтись.

Кстати, старый эльф упорно не желает, чтобы я называл его Тейо. Видимо, прежнее имя напоминает ему о каких-то очень тяжелых воспоминаниях. И воспоминания эти, как я сильно подозреваю, связаны с моим папашей.

Однако, то новое, что я узнал о Вильяме де Клерке, просто поражает воображение. Этот де Клерк просто Вечный Жид какой-то. Бессмертный менестрель, мелькнувший в истории человечества под именами Вийона, Шекспира и еще Бог знает кого. А какой у меня повод гордиться собой — я вроде как сын Шекспира получаюсь! Ага, дети лейтенанта Шмидта в чистом виде. Но так говорит старый эльф. Может, де Клерк приврал ему насчет своих реинкарнаций, людям творческим вообще свойственно иногда пофантазировать.

А если это правда? Тогда родословная у меня — закачаешься….

А еще понять бы мне смысл дела, из-за которого я попал в эту реальность. Теперь, когда я кое-что узнал о книгах Азарра, мне еще непонятнее интерес господина Маргулиса к этим книгам. Если я правильно понял Тейо, де Клерк по памяти переписал эти книги еще в 14 веке, после своего первого возвращения из Элодриана в свой мир — и бежал от инквизиции в такой спешке, что бросил их. Или не бросил, а оставил намеренно, в расчете, что если с ним случится что-нибудь, эти книги прочитают? Блин, аж башка пухнет от догадок.

Предположим все так, как я думаю, и господин Маргулис пожелал заполучить эти таинственные книги не только потому, что они есть памятник старины глубокой и стоят кучу денег. Возможно, он лучше других осведомлен об истинном, мистическом характере этих книг. Раньше я мог только подозревать это, но теперь, когда я знаю многие подробности (полагаю, еще далеко не все!), я почти уверен в своих выводах. Постой, постой…

Что там Вероника накопала в сети по поводу родителей Маргулиса? Отец моего работодателя, Михаил Иосифович, работал в КБ «Пламя» — была такая режимная контора в моем родном городе Н-ск до перестройки. Черт, но ведь и мой отец, Сергей Москвитин, там работал до того самого момента, когда они с мамой разошлись, и отец уехал в Москву за хорошей жизнью! Мне тогда было лет десять, то есть это был тысяча девятьсот восемьдесят второй год, именно тогда проект отца, как он говорил маме, закрыли в связи с его бесперспективностью. Правда, отец Маргулиса умер задолго до того, как отец начал в этом КБ работать, но это не имеет никакого значения. Опять можно предположить, что папа каким-то образом продолжил исследования Маргулиса-старшего и…

И получил некую информацию о том, как можно изменить ход времени и спасти Элодриан.

А если пойти еще дальше, детектив Москвитин? Если допустить, что этот самый секрет Маргулис-старший в свое время каким-то образом узнал именно из манускриптов де Клерка? Наивный и восторженный менестрель прочел книги Азарра буквально, а Маргулис, — или кто-то еще, — сумел расшифровать их мистическое содержание и узнал правду? Даэг ан Грах говорит, что каждая из рун содержит еще и мистическое значение, и можно в качестве рабочей версии принять то, что Михаил Иосифович Маргулис, ученая голова, сумел докопаться до истинной сути таинственных книг Изначальных. Понял, что рукописи де Клерка, которые всегда считались просто чернокнижием, на самом деле всего лишь копии волшебных книг другого мира, прочитал их правильно, так, как надо?

И все это приводит меня к тому, что Маргулисы, отец и сын, тоже связаны с Элодрианом. Они как зеркальное отражение меня и отца. Только этим объясняется то, что Маргулис нанял именно меня, а не другого детектива.

Интересно…

Стоп, но тогда возникает вопрос — если старший Маргулис видел эти загадочные тексты, читал их, то почему у Маргулиса-младшего их нет? Или тут дело в каких-то государственных секретах, о которых я просто не знаю?

Все эти вопросы надо приберечь на потом, когда я встречусь с господином Маргулисом в моей реальности. И вот тут он молчанием от меня не отделается. И премией в пять тысяч долларов тоже. А пока у меня и без этого полно забот. И первая из них — это Уитанни.

Я вижу, что моя гаттьена все больше и больше привязывается ко мне. Всегда считал, что кошки не отличаются преданностью и постоянством, но, видимо, я ошибался. Если я что-нибудь понимаю в любви, то это любовь. Я вижу ее в глазах Уитанни, слышу в ее голосе, в том, как она ведет себя, когда мы вместе. Мне кажется, она пытается сделать все, чтобы я увидел в ней не оборотня, а женщину. И я не могу этому сопротивляться. После всего, что мы пережили, после катакомб Роэн-Блайна, она для меня — самое родное и близкое в этом мире существо. И все призрачнее становится барьер, который отделяет эту привязанность от любви, причем, как я все чаще чувствую — взаимной.

А это означает для меня только одно: я не хочу и не буду рисковать жизнью Уитанни даже во имя самых благородных целей. Пусть люди сражаются и умирают, но это чудесное существо должно жить. Я так решил. Как говорят в армии — принимаю огонь на себя?

Вот и сейчас, сижу я в шатре, ломаю себе голову над разными загадками, а моя мурлыка лежит на постели и делает вид, что спит. На самом деле кокетничает: то так повернется, то так раскинется, то ножку вытянет — мол, глянь, какая я вся из себя красивая! А ведь красивая, до боли в глазах. Да я только за то весь этот гребаный Орден порву, что они таких красавиц убивали.

Рано утром придет старый ан Грах и снова будет учить меня магическим кунштюкам. Сегодня я выучил аж четырнадцать рун и научился чертить их рукой в воздухе. Правда, свечения нет никакого, но эльф доволен моими успехами. А пока надо поспать. Забыть обо всем и поспать. Чувствую, надо пользоваться этой тишиной и этим безмятежным покоем, пока есть такая возможность.

Надо насладиться тишиной перед боем…