След менестреля

Глава пятая

Уитанни вернулась быстрее, чем я ожидал, еще до того, как совсем стемнело — и принесла двух зайцев, которыми немедленно занялись женщины. Лица крестьян сразу повеселели, предвкушение сытного ужина захватило их полностью. Даже сумрачный Матис, казалось, растаял, наблюдая, как женщины обдирают и потрошат заячьи тушки, стремясь побыстрее приготовить из них жаркое. А еще он был удивлен.

— Как же ты смогла поймать зайцев голыми руками? — спросил он Уитанни.

Моя киса ничего не ответила, только состроила очаровательную лукавую гримаску. Чтобы у Матиса не возникло ненужных подозрений, я решил пояснить, что и как.

— Уитанни полукровка, — сказал я. — Ее отец был ши, а мать крейонкой. Оттого дар охотника у нее в крови.

— И все равно чудно, — Матис покачал головой.

— Скажи мне, Матис, — обратился я к крестьянину, — вам кто-нибудь встречался по дороге?

— А как же, видели, господин лекарь. Наемников видели. Столкнулись с ними у Забытой делянки, это полдня пути на восток. Хвала Вечным, не тронули они нас. Да и что с нас взять, горемык?

— А что, могли тронуть?

— Могли, господин лекарь, могли, — Матис аж в лице изменился. — Но верно не до нас им было. Похоже, в Айи они спешили.

— Айи? А далеко ли отсюда Айи?

— День пути на восток, господин лекарь.

— Хорошая весть, — сказал я. — Там наверняка услуги лекаря понадобиться могут.

— Не шел бы туда, господин лекарь. Наемники люди опасные. Никогда не знаешь, что у них на уме. Коли они и в самом деле в Айи пошли, можешь натолкнуться там на них.

— А с чего ты взял, крейон, что мне наемники страшны? — спросил я самым беззаботным тоном. — Может, я вальгардцам лучший друг?

— Может быть, да только вольным головорезам плевать, кто кому служит и кто кому друг. Истинное бедствие они для всех. Мы, когда от Ланли сюда пробирались, пуще тварей сумеречных их боялись. Ни за что могут убить.

— Вас же не убили.

— Так на то воля Вечных была, — ответил Матис и положил ладонь себе на сердце. — Молитвы наши дошли до них, защитили Вечные нас. Но у тебя есть то, что может их соблазнить.

— Мои микстуры?

— Она, — Матис глазами показал на Уитанни. — Охочи эти ребята до красивых баб. И деньги за нее можно хорошие выручить на торжище в Самере или Блиболахе.

— А поблизости наемников не видел?

— Нет. Может, и шатались они поблизости, да только здесь не показывались.

— Ну-ну, — сказал я.

У меня появилось сильнейшее желание тут же, не дожидаясь утра, отправляться в путь, но я помнил, что сказал мне на прощание Даэг. Ночные прогулки по этим местам не самая лучшая затея. Вторая моя мысль была об Уитанни, и гаттьена угадала ее.

— Нае ньяр-нуинн, Лэйрганатх, — шепнула она. — Уитанни деарн драан ан нуир буам.

Я понял ее — гаттьена сказала, что и после заката может сохранять человеческий облик. Слова Уитанни меня успокоили и немного удивили. Я, оказывается, почти совсем не знаю, на что она способна. Как бы то ни было, мои волнения понемногу улеглись, и я, усевшись на постеленный на солому плащ, наблюдал, как веселые крестьянки, вполне, казалось, забывшие о своих недавних страхах и страданиях, пристроили над огнем насаженные на деревянные лучины куски зайчатины, какими глазами смотрели на жарящееся мясо дети, и подумал, что люди в любом из миров остаются людьми. Сейчас у этих обездоленных людей были пусть плохонький, но кров, и еда, а больше им ничего не было нужно.

— Остался бы я на этой ферме, — сказал Матис задумчиво. — Хорошая ферма, земли огорожено много и дом добротный. Починить его, и живи себе в радость. Да только боюсь, хозяева могут вернуться и выгнать нас. Куда тогда пойдем?

— Ты же вроде говорил, что в Саратхан собрался.

— Истинно так, господин лекарь. Не про нас эта ферма и эта земля, так что пойдем к ши на поклон.

— Поешьте, господин лекарь, — мать Жано с поклоном вручила мне порцию заячьего шашлыка.

Мясо было жесткое, плохо прожаренное и несоленое, но крестьяне уписывали его с жадностью сильно изголодавшихся людей, и я мог их понять. Еще недавно я был одним из них, вилланом по имени Эрил Греган. Интересно, как там поживает моя названная сестрица Бреа? Очень мне захотелось при случае заскочить в деревню Донбор и посмотреть, как живет эта славная девушка…

Но сначала надо встретиться с Джарли. Просто необходимо встретиться.

— Слеар-аен Лэйрдганатх, — сказала мне Уитанни. — Еейен уарр ллеу айнр Уитанни мрарр та-нуин рирр.

— Да, я действительно хочу спать, — признался я.

Устроившись поудобнее на расстеленном плаще, я заложил руки за голову и закрыл глаза. Еще какое-то время я прислушивался к тому, о чем говорят сидевшие у костра беженцы, а потом мысли у меня стали путаться, и я заснул. Крепко и хорошо.

Разбудил меня холод. Стуча зубами, я повернулся на плаще и увидел, что костер погас и дом пуст. Семья Матиса куда-то исчезла, но самое странное — Уитанни тоже не было. Дверь была распахнута настежь.

— Что за…, - начал я и не договорил. Волосы у меня на голове ожили, нахлынул страх. Я услышал стук копыт и всхрапывание коней во дворе фермы.

— Эй, Лэйрдганатх! — сказал кто-то громко и властно. — Пора вставать!

Попался. Это была первая пришедшая в голову мысль. Потом я подумал, что это Матис меня продал. Отблагодарил, каналья. Понял, кто такие мы с Уитанни и позарился на награду. И что мне теперь делать?

У этого сруба только одна дверь. Окна очень маленькие, пролезть в них невозможно. Если попробовать занять позицию в дверях, взять меня будет не так просто. Но ведь эти сволочи возьмут и подожгут дом. Или не подожгут? Какой им прок от обугленного трупа — ведь еще надо доказать потом орденским ищейкам, что это барбекю не что иное, как сам Лэйрдганатх. А попробую-ка я поторговаться…

— Кто вы? — крикнул я, до боли в пальцах сжав свой посох.

— Лука Валленхорст, великий гроссмейстер Звездного Ордена, — последовал ответ.

Если бы я услышал, что со мной хотят поговорить Брэд Питт с Анджелиной Джоли, то удивился бы меньше.

— Что нужно от меня великому гроссмейстеру? — спросил я, всеми силами пытаясь говорить так, чтобы голос не дрожал.

— Я желаю говорить с тобой, Лэйрганатх, — ответил властный голос. — Пока только говорить.

— У нас есть тема для разговора?

— Есть.

— Я тебе не верю.

— Мы могли бы прикончить тебя, пока ты спал. Выходи, не заставляй нас прибегать к силе.

Я осторожно подошел к двери и выглянул наружу. Во дворе широкой подковой, обращенной к дверям дома, выстроились всадники в роскошных стальных доспехах, на великолепных лошадях, покрытых белыми попонами, расшитыми золотыми звездами. И еще два крупных черно-серых вильфинга, которых рыцари удерживали на прочных цепях. Один из всадников держал алый штандарт с драконом. Всадники были в шлемах с опущенными забралами, и только один из них был без шлема. Ветер трепал его седые длинные кудри, серые глаза смотрели на меня с вызовом.

— Я гроссмейстер Лука Валленхорст, — сказал мне всадник с непокрытой головой. — Я долго ждал, когда мои люди отыщут тебя и приведут в Звездный Чертог, чтобы я мог лично побеседовать с тобой. Но ты оказался проворным и хитрым врагом, Лэйрдганатх. Тебе удавалось уходить от моих охотников раз за разом.

— Но на этот раз не удалось, — ответил я, оперевшись на посох. — Прошу вас проявить милосердие, пусть все закончится быстро.

— Если бы я хотел твоей смерти, ты был бы уже мертв, и твоя голова лежала бы в торбе у луки моего седла. Я нашел тебя не для того, чтобы убить. У меня есть к тебе предложение.

— Вот как? — Вот теперь, я признаться, был изумлен по-настоящему. — И чего ты хочешь от меня?

— Когда-то король Хлогьярд сказал: «Не всех врагов следует карать смертью. Иной враг может стать лучшим другом, если правильно обращаться с ним». Я хочу подружиться с тобой, Лэйрдганатх.

— Не понимаю.

— Давай я попробую объяснить, — Валенхорст сделал знак рукой: двое его воинов немедленно соскочили с лошадей и помогли своему командиру спешиться. Поправив белоснежный плащ с золотой восьмиконечной звездой на плече, командор подошел ко мне.

— Как к тебе обращаться? — спросил он.

— Ты называешь меня Лэйрдганатх, гроссмейстер. Называй так и впредь.

— Хорошо. Давай войдем в дом.

Он не сразу начал говорить. Выдержал паузу — возможно, хотел, чтобы я получше прочувствовал важность момента.

— Я знал о твоем появлении с того самого момента, как ты вторгся в этот мир, — наконец, начал Валленхорст. — Глупец Деймон, не догадываясь об истинных намерениях Ордена, помог тебе улизнуть в первый раз. Потом тебя упустили в Норте, затем ты ушел от погони в Томбурке. Даже Лёц оплошал, пытаясь использовать тебя. Но теперь я сам буду говорить с тобой. Мне стоило больших усилий выследить тебя. Разговор будет долгим, так что наберись терпения.

— Как вы меня нашли?

— Мой человек видел тебя в лагере ши близ Лиден-Мура.

— Рескер? Так он твой шпион?

— Ты мой должник, Ллэйрдганатх. Рескер мой слуга, человек, который предан лично мне. Я взял с него слово, что о встрече с тобой он не скажет никому. Я знал, что ты отправишься из Лиден-Мур в Набискум — ведь ты туда собирался? Или ты хотел отыскать беглого герцога Роэн-Блайн?

— Да, хотел, — я понял, что Валленхорст знает обо мне все, и это меня испугало.

— Должен сказать тебе, Лэйрдганатх, что твое воззвание насмешило меня. У тебя хороший слог, и ты умеешь говорить убедительно. Наследственность сказывается.

— О чем это ты?

— Не прикидывайся глупцом, я прекрасно знаю, что связывает тебя с де Клерком. Я знаю, ты ищешь его. Я называю тебя крейоном, но мне известно, что ты не потомок наших рабов. Я не спрашиваю, кто тебя послал в Элодриан и зачем. Однако понимаю, что твои друзья ши рассказали тебе немало интересного о том, как де Клерк тут оказался, не так ли?

— Я ищу не де Клерка. Мне нужна девушка, которая была с ним в последнее время. Это…

— Твоя возлюбленная, или просто компаньонка, или служанка, но не это главное. И ты, и эта девушка, и де Клерк — все вы пришельцы из чужого мира, только попали в него в разное время. Но в отличие от своего….земляка де Клерка, ты принес нам больше вреда, чем пользы. Тем не менее я не гневаюсь на тебя, и вот доказательство, — Валленхорст стянул с руки расшитую кожаную перчатку, снял с пальца золотое кольцо со звездной печаткой и протянул мне. — Возьми это кольцо. Это знак, что Орден в моем лице прощает тебе все твои преступления и прегрешения перед Вальгардом и верой и считает тебя своим другом. Бери!

Это было неожиданно, и я растерялся. Валенхорст сразу заметил эту растерянность.

— Ну, что же ты? — спросил он, продолжая протягивать мне перстень.

— Прежде чем я возьму это кольцо, гроссмейстер, я хотел бы знать, с чего это вдруг Орден так переменил свое отношение ко мне. Я знаю, что меня объявили врагом ордена номер один.

— А ты не понимаешь? Истинная вера не только карает, но и направляет на путь истинный. Тебя сделали врагом Ордена твои заблуждения. Пока ты стоишь на пути Ордена, ты враг. Ты не знаешь истины, потому шел неверной дорогой. Как и де Клерк.

— И какой такой истины я не знаю?

— Наша родина Драганхейм была жестоким миром, но в нем закалялся дух моего народа. Шестимесячная зима, морозы и недостаток пищи заставляли наших предков ценить каждый день, отвоеванный у смерти. Король Хлогьярд сплотил мой народ под знаменем Айтунга, повел на юг, в эти благодатные края. Когда мы, народ Айтунга, пришли в Элодриан, мы увидели, что эта земля прекрасна и плодородна — слишком прекрасна для тех недостойных, кто жил на них. Кем были племена, населявшие Элодриан? Рабами у ши. Эти люди жили в безверии и разврате, бессмысленно и бесполезно, как овцы. Ши, считавшие себя высшими существами, потомками древних богов, создавших Элодриан, принимали за них все решения. Мы принесли в эти земли то, что делает человека человеком — свободу выбора, истинную веру, воинскую доблесть, суровые, но справедливые законы, начертанные самим Айтунгом. Мы разрушили языческие капища, истребили нечестивых магов, изгнали порожденных ши демонов и построили на развалинах новое королевство, в котором не было места темному колдовству и жалкой, недостойной человека расслабленности. Мы принесли в эти земли доблесть, рыцарскую честь, силу и справедливость. А главное, мы принесли этому миру будущее.

— Хороша справедливость! — не выдержал я. — Вы поработили народы, которые жили до вас в полном благополучии. Крейоны были рабами у ши? Пусть так. Но разве вы не оставили их в рабстве? Я сам был рабом, знаю, что говорю.

— Вот именно. Ты был рабом, но не смирился со своей участью. Ты выбрал свободу, сделал свой выбор. И это вызывает уважение даже у твоих врагов. Тот, кто покорно терпит оковы рабства, кроме презрения не заслуживает ничего. Крейоны могли поступить так же, как их соседи-ротвинги — взять в руки оружие и сражаться с нами. Но они предпочли отсиживаться в своих домах, наблюдая, как мы убиваем ротвингов, ничем не помогли им. Можно ли с уважением относиться к такому народу, Лэйрдганатх? Они были покорными рабами ши, остались такими и при нашем владычестве. Разве это несправедливо?

— А как же ши? Их вы тоже согнали с земли, которой они владели?

— Опять же закон войны. Наши боги оказались сильнее демонов ши. С их помощью мы одолели врага. Так устроен мир — побеждает сильнейший. Придет время, и мы окончательно завоюем Саратхан.

— Ну, это вряд ли, — сказал я. — Я знаю, что из себя представляют ваши боги. Лукавишь, гроссмейстер.

— Не тебе судить о Вечных. Их облик внушает страх всякому, кто враждебен нам, но они милостивы к нам, сыновьям Айтунга, и мы знаем это. Наша вера освящена кровью наших предков. Другой мы не хотим, и всякий, кто противится законам Айтунга, будет сметен с лица земли.

— А давай я скажу тебе, что на самом деле случилось, гроссмейстер. Я вижу, ты прекрасно знаешь, что случилось после того, как де Клерк попал в ваш мир. Сам того не желая, он открыл Элодриан для темных сил из нашего мира. И вы, все вы, называющие себя вальгардцами, порождены этими силами. Все, что ты говорил мне сейчас, было и в нашем мире. Прикрываясь красивыми словами о доблести, вере, справедливости, храбрые и мужественные люди вроде тебя тысячами тысяч убивали мужчин, женщин, детей, сжигали города, обращали в рабство целые народы. И всему находилось оправдание. Когда я слышу речи о праве сильного, о воинской доблести, о рыцарской чести, я чувствую запах крови и слышу плач осиротевших детей, гроссмейстер. Я мог бы многое тебе рассказать, но ведь тебя все равно не переубедишь.

— Конечно. Я знаю, что прав. А ты рассуждаешь, как прекраснодушный и наивный мечтатель. Ты представляешь себе прежний Элодриан прекрасной страной, миром красоты и благополучия. Дивные леса, цветущие сады, великолепные города, населенные счастливыми беззаботными людьми, которые наслаждались творчеством и любовью и дружили с волшебными животными, созданными ши для их увеселения! — Валленхорст несколько раз похлопал в ладоши. — Уверен, именно так описали тебе этот мир твои друзья ши. Но все было совсем не так. Этот мир гнил изнутри. Он был поражен страшной заразой, имя которой — потеря смысла бытия. Люди, освобожденные от необходимости борьбы за выживание, от конкуренции, от повседневных тягот, вырождались. Мужчины разучились работать, зарастали жиром и проводили время в пьянстве и азартных играх, женщины превращались в похотливых самовлюбленных сук, готовых на все ради новых удовольствий: сумасшедшие ученые изводили горы бумаги, плодя бессмысленные трактаты, художники, опившись дурмана, рисовали то, что рождало их больное воображение. Эти люди не были в состоянии создать хоть что-нибудь путное. Все свое время они проводили в поисках удовольствий, и единственными их занятиями стали застолье и производство себе подобных идиотов. Опека ши сделала их неспособными ни к труду, ни к сопротивлению. Знаешь, почему восстали ротвинги? Не потому, что у них отняли землю, не потому, что вальгардцы забирали у них скот, женщин, имущество. Король Хлогьярд запретил им варить самогон, и только тогда они восстали. Они не могли жить без своего пойла. Вот каков был мир, в который мы принесли Слово, данное нам де Клерком!

— Де Клерком? — Я не поверил своим ушам. — Что?!

— Именно так, Лэйрдганатх. Де Клерк был первым, кто увидел загнивание этого мира. Он пел этим людям песни о великих воинах, о походах и сражениях, о любви и ненависти, о доблести и чести, о рыцарских подвигах, но они были глухи к его словам. Их интересовали лишь низменные удовольствия. Их слуху были милее похабные истории и застольные песни, а великие баллады де Клерка они были просто не в состоянии понять. Их поняли мы, вальгардцы. Слово де Клерка докатилось до снежных равнин Драганхейма и засверкало во тьме, как путеводная звезда. Так начался великий Исход на юг, наш путь к славе и новому, прекрасному миру. И в этом походе наши воины пели песни де Клерка. Не ожидал?

— Хорошо, допустим, что все обстоит именно так, как ты говоришь. Но почему де Клерк объявлен врагом Вальгарда?

— Потому что он отошел от своего предназначения и пытался скрыться от нас. Нам стоило большого труда отыскать его. Де Клерк и его спутница сейчас находятся в орденской крепости Вальфенхейм.

— И ты можешь доказать это, гроссмейстер.

— В своем воззвании ты предлагал назвать имя девушки, спутницы де Клерка. Ее зовут Вероника. Теперь ты мне поверишь?

— Поверю, — от этих слов командора у меня внутри все оледенело. — Значит, это правда. Де Клерк действительно у вас в плену. И что вы хотите с ним сделать?

— Ничего. Тебя удивят мои слова, но я говорю правду.

— А девушка?

— Ее судьба зависит от тебя, — повторил Валленхорст с многозначительной улыбкой. — Только от тебя.

— Зачем я тебе нужен, Валленхорст? Я ж понимаю, что такая неожиданная милость совсем не случайна.

— Еще несколько недель назад я сказал бы — я ищу Ллэйрдганатха для того, чтобы осудить как врага Вальгарда и отправить на просекуцию. Но с недавних пор то, что происходит в нашем королевстве, вызывает у меня тревогу. И только поэтому я сейчас говорю с тобой вместо того, чтобы дать приказ моим людям заковать тебя в цепи.

— Хорошо, я слушаю тебя.

— Король Готлих недоволен тем, что мы до сих пор не захватили Саратхан и не навели порядок в Брутхайме. Я знаю, что впал к нему в немилость. Но это полбеды. В самом Звездном Ордене произошел раскол. Часть братьев стремится побыстрее покончить с войной, и ради этого готова прибегнуть к самой зловещей магии, которую только можно себе вообразить.

— Странно слышать такое от человека, называющего себя гроссмейстером. Разве ты не можешь это остановить?

— Я знаю, что мне недолго осталось занимать мой пост. У короля Готлиха появился новый любимец, — тут Валленхорст сделал паузу. — Твой знакомый, лорд Лёц.

— И почему я не удивлен?

— Твой игривый тон говорит о том, что ты не понимаешь всей опасности происходящего. Звездный Орден перестал быть опорой веры. Страшная зараза, с которой мы боролись веками, разложила его изнутри.

— Магия?

— Именно. Темная, запретная магия, почерпнутая из древних колдовских книг ши. У ее адептов было оправдание: в войне с Сестрами все средства хороши. Однако лекарство незаметно превратилось в отраву, которая губительна для Вальгарда.

— Больно мудреные речи ведешь, гроссмейстер.

— Мощь Вальгарда всегда опиралась на мечи, а не посохи. Я вижу, как Вальгард меняется, и не в лучшую сторону, — с горькой усмешкой продолжал Валленхорст. — Высокие лорды больше не хотят воевать. Все, чего они хотят — это богатство.

— Разве это плохо?

— Богатство убивает доблесть. Жажда денег сильнее, чем жажда крови и славы.

— А ты кровожаден, гроссмейстер Валленхорст.

— Путь, которым шел мой народ до сих пор, был прямым и безукоризненным, как клинок рыцарского меча. Ныне на этом пути появились пятна ржавчины. Я хочу, чтобы лорды вспомнили о своем предназначении, прекратили гоняться за богатством и взялись за мечи. Я хочу, чтобы знамя Айтунга осеняло не банды наемников, всякого сброда, нанятого за деньги, а стройные ряды вальгардских лордов, сплоченных Словом. Я желаю, чтобы в моей страны правили герои, а не марионетки, нитки от которых дергают обладатели набитых золотом сундуков. И я сделаю все, чтобы вернулись славные времена Хлогьярда, покорителя Элодриана!

— Прости меня, гроссмейстер, но ты не в состоянии этого сделать, — сказал я старому фанатику. — В моем мире было то же самое. Времена рыцарей прошли, им на смену пришли другие правители. Судьбу нашего мира решили не мечи, а золотые монеты. В Вальгарде случится то же самое, и никто не сможет этого остановить.

— Я остановлю! — Глаза Валленхорста засверкали. — И ты мне в этом поможешь!

— И как же я, убогий, смогу это сделать?

— Для начала ты встретишься с этим сумасшедшим Джарли, как и планировал. Я хочу, чтобы ты убедил его заключить союз с саратханскими ши. Джарли и Сестры должны договориться.

— А смысл?

— Вальгарду нужен враг. Сильный и достойный его.

— Позволь продолжить твою мысль, гроссмейстер. Ты хочешь, чтобы его величество король Готлих потерпел в войне с Саратханом поражение, и тогда спасителем Вальгарда выступит опальный магистр Лука Валленхорст?

— Я не ошибся в тебе. Ты умный человек, Лэйрдганатх.

— А что я с этого буду иметь?

— Ты сможешь встретиться с де Клерком и женщиной, которую ищешь. Перстень, который я тебе дал, позволит тебе без всяких препятствий попасть в Вальфенхейм.

— Я чувствую, что ты меня обманываешь, Валленхорст. Я не знаю, что ты задумал на самом деле и чего добиваешься. Но я приму твое предложение. Знаешь, почему? Я должен спасти спутницу де Клерка. Это мой долг. Ты можешь гарантировать мне ее безопасность?

— В Вальфенхейме уже неделю стоит преданная мне Золотая хоругвь, и там нет магов Ордена. Так что можешь не беспокоиться, Лэйрдганатх. Помоги мне, и ты получишь свою женщину обратно. Де Клерк же останется у нас. Так ты возьмешь перстень командора, или мы напрасно потратили время?

— Звучит заманчиво, — я понял, что обсуждать судьбу менестреля сейчас бессмысленно. Главное было в другом: мне дают возможность на этот раз уйти живым. — Хорошо, я согласен.

— Я ждал такого ответа. Не потому, что уверен в тебе, а потому что видел твой страх. Ты хочешь жить, Ллэйрдганатх, и понимаешь, что твоя жизнь сейчас в моих руках. Но я не так кровожаден, как ты считаешь. Я дам тебе возможность подумать и выбрать правильный путь. Я верю в твое благоразумие. В противном случае мои люди изрубили бы тебя прямо здесь. Взяв мой перстень, ты спас свою жизнь. — Гроссмейстер набросил на голову капюшон, шагнул к двери сруба. — Чтобы связаться со мной, найди в Набискуме человека по имени Рейн Бол и покажи ему этот перстень. Он же при необходимости снабдит тебя деньгами. И помни — постарайся не разочаровать меня. Один ложный шаг, и на этот раз пощады не будет. Ни тебе, ни твоей кошке. Я об этом позабочусь, клянусь Айтунгом!