Следствие по магии 2

Глава 22

Дома я оказалась через Навь, можно сказать, что с доставкой. В дУше я простояла пару часов, нещадно сдирая с кожи запах той камеры, смерти и безысходности. Злые слезы душили, разъедали горло. Ярость топила сознание. Я никак не могла успокоиться.

Это война. Да местами локальная, местами народная. Война на фронте, война за умы. И противно было не от плена, нет, это неизбежная часть любого столкновения, от зверств… Украина, окраина, что же с тобой сделали? Или ты хотела этого?

Причём задолго до 24 февраля, а многие так и до 2014 года. Люди улюлюкали «москаляку на гiляку». Тогда это заслуженно: «Jedem das seine», как выбито на воротах концлагеря. Каждому свое.

Для той стороны, мы демоны, исчадия Ада. Я восхищаюсь тем, как они нас преподносят. Да восхищаюсь, в голове не укладывается, их куцым и шаблонным представлением о нас. Не всех. Есть там и образованные люди, чей кругозор не ограничивается своей хатой, но в массе.

Им чхать на нас. Русские люди могут быть какими угодно: талантливыми, добрыми, щедрыми, гуманными. Для всего «райского» мира, мы не люди. Орки. Интеллект это не про орков. Доброта, это не про орков. Только жажда убийств, крови, грязи и инстинкт размножения. А еще мы зеленые, клыкастые — Монстры. Орки далеки от балета и космоса, орки не способны понять литературу, орки ничего не понимают в науке, оркам чужды прорывы и открытия, орки не знают, чем Арктика отличается от Антарктики, а Африка им нужна только как рынок сбыта оружия и поддержки дружественных диктаторов.

Это воистину крутая пропаганда, раскрученная похлеще любого американского блокбастера. Бюджет у этого действия зашкаливает разумные пределы. Ну представьте, бюджет Европы, сюжет Америки.

Все для того, чтобы никто не усомнился в нечеловеческой жестокости русских. Не все люди знают, что супергероев не существует. Что Санта-Клаус вымысел и так далее. Дальше больше. Раз мы не «человеки», значит твари. Что проще, заставить людей убивать людей, или прихлопнуть тварь?

Мы все живем в социуме, и, если с головой все нормально, убить такого же как ты сложно. Сложно сделать первый выстрел. В человека — сложно. Так чтобы глаза в глаза. Это грань морали, которую сложно преодолеть. Не невозможно, а именно сложно. Так вот и дурят. Орки не люди. Они воруют фаянс и насилуют попугаев. Вот и пройден барьер.

Смыть с себя кожу я не смогла. Этот запах в голове. Запах ненависти и обреченности.

В запотевшем стекле отразилась моя осунувшаяся моська. Только глаза светились синим, глубоким, неярким, не человечьим. Может на самом деле мы не люди? Хотя о ком я спрашиваю? О себе? Так я не человек, мне это доподлинно рассказали, почитали и просветили.

Ганс Трапп, эльф, о ком слагают легенды. Страшное существо, его даже интернете найти можно, что-то на подобии антипода святого Николая у немцев. Цепи, розги и слово. Как он говорил, как он сладкоголосо пел. Как и его сын. Полу эльф, полу бессмертный. Захотел стать бессмертным. Вся Германия ему поверила. А его детищем пользуется вся пропаганда мира. Йозеф Геббельс.

Интересно кто сейчас управляет его артефактом? Кто получил проклятые страницы того самого Геббельса? Заставляя вновь и вновь верить в абсурд? Этому кукловоду можно поклонится. Он оказался более беспринципным и сумасшедшим. Поэтому все эти мантры про «свинособак с русскоязычной челюстью» и прочие легенды и мифы, рождённые украинской пропагандой и охотно подхваченные на Западе — это не дурь и не блажь, а сценарий того самого Кукловода. Только под лозунгом всеобщей борьбы за чистоту рядов и глобальную безопасность.

Выставить нас главным злом во вселенной, как в плохом голливудском фильме. Гениально! Браво! Оскар! Цветы…. Много цветов! Герань, гиацинт, тюльпаны…. И гвоздики, по две штуки, на каждую могилу причастных.

Я сижу на подоконнике, уже одетая по-домашнему, с чашкой чая, тяжелыми мыслями и «песком» в глазах. И все не понимаю. Почему до моих земель долетает этот отголосок мрака. Почему не могу все эти мантры про «свинособак с русскоязычной челюстью» и прочие легенды и мифы, рождённые украинской пропагандой, охотно подхваченные на Западе и растиражированные артефактом заглушить в России. Знаю, что свобода слова, мыслей и прочее. Ключевое слово «свобода», здесь — это насилие. При этом артефакт наглухо убирает критическое мышление, любознательность и мозг. Утешает, что только у тех, у кого его и не было. Вина государства укладывается в единственную фразу: Советское государство тянуло каждую тварь в люди, а капитализм тянет каждого человека к тварям. Что-то вроде того. А и тогда находились поддающиеся на манящий Западный дурман.

О чем думать, виноваты многие, последствия кушать будем долго и с аппетитом.

Рассвет встретила злая как шершень, я так и не смогла смыть с себя ту ярость, что туманила разум. Я все понимаю и вижу все за и против. Но какой был выход? Просто сидеть и ждать? Ждать, что в твой дом постучится беда? Я жалею только об одном, я не могу постоянно выводить так людей.

Баланс, страшное слово для тех, кто из Нави хочет помочь. Нельзя так откровенно вмешиваться в дела Яви, это неправильно, хоть я и мечтаю стереть всех фашистов с лица земли. Сейчас из людей знают от силы человек тридцать, да и те будут молчать, в психушку не захотят идти. Так что могу иногда локально помогать. И я буду это делать. Буду пока не найду этих кукловодов и не затолкаю им в глотку эти артефакты. С ними и замурую.

Дома был идеальный порядок, домовой следил за этим. Но я все равно сделала уборку. Перебрала вещи, протерла отсутствующую пыль. Ярость не проходила.

На работу не нужно, пятница, а я еще числюсь в командировке. Вон, мой непосредственный работодатель, лежит на моем диване и дрыхнет. Жаль, что, если кто войдет, его просто примут за труп и все. Зазудел мобильный.

— Слушаю!

— Ух ты, как грозно! Что с настроением?

— Ксень, не вовремя.

— Я тебе дам, не вовремя! Почему не сказала, что Владислав теперь с тобой в паре работает? Почему еще твоя подруга с ним не знакома?

Так, вспоминаем, вспоминаем и еще раз вспоминаем…, по-моему, она про Анубиса.

— Не представляю! Наверное потому, что я из командировки в командировку переползаю!

— Ну и будни у тебя, Зайка. Ладно, сегодня пьем! Давай у тебя?

Я невольно покосилась на Кощея в позе Ленина из мавзолея:

— У меня сегодня никак.

— Никак пить? Или у тебя никак?

— У меня никак.

Может правда куда сходить? А то разнесу пол квартиры своей неуемной энергией. Из угла даже глазки-бусинки домового сверкают неодобрительно. Так что там предлагает подруга?

— Давай в караоке?

Я громко поперхнулась.

— Что не так с караоке?

— Все нормально, просто последний раз не очень удачно сходила…

Весь зал спит. Много «тяжелых» Навьих Стражей. Вертикальный зрачок Горыныча в окне башни Федерации…Удачным тот раз точно не назову…

— Со мной будет удачнее! И не забудь взять друга, я даже не против коллег! Ты поняла кого я имею в виду!

Несмотря ни на что, идея вырваться из дома была не плохой. Зная Ксению вечер как минимум пройдет весело. Хотя какая-то странная полоса идет, я почти отстранилась от нормальной жизни. Хоть я и раньше не могла себя назвать «тусовщицей» или театралкой, в купе с киноманией, но социальная жизнь била ключом. С коллегами, приятелями, один раз даже кофе пела с бывшим подозреваемым. Он правда сам подсел за столик и угостил, как бы в благодарность, за снятие обвинения. Значит нужно чуточку догонять жизнь вне Нави.

Обратно в ту жизнь я, конечно, не вернусь, но самую малость поностальгирую. Да и подругу давно не видела, сейчас не про работу. Или мне только так кажется, что давно?

Я высунулась в общий коридор.

— Ребята?

Спросила я достаточно громко у закрытых дверей. Послышался щелчок замков.

— Да Зой?

— Я сегодня хочу с подругой пойти в клуб, подумайте кто может?

— Сейчас кошкам наберу, это обычно их тема. Как Кощей?

— Спит пока, я, кстати, тоже собираюсь. Как решите, напиши, что ли?

До клуба нужно немного поспать, иначе настроение упадет еще ниже. А то и голова разболеется. Решено! Иду валяться. В этот раз сон был просто сказочный. Его не было. Я в него провалилась и вынырнула ближе к вечеру. Может стоит спать днем?

Колдун оставался все в том же положении спящего принца, на телефоне горело уведомление с тремя именами, кошки не пошли, идут волки, ну не мне решать. Значит Таль, Бай и Вон, ну Таль понятно, он старший, а два других просто молодые, хотят оторваться. Отлично, составят нам компанию.

Немного посидела около Кощея, потрогала. Попинать не решилась, вдруг может это запомнить? И отправилась одеваться.

Так как знакомится я ни с кем не планирую, значит без экстрима. Косу заплела, топ, сильно дырявые джинсы надела и в путь. Главное петь сегодня, не вкладывая сил. Не хватает в клубе Ее Величество Екатерины, я про шальную императрицу, али Христа с Буддой[1].

Ребята любезно подбросили меня на своей машине, даже высадились на углу, ни к чему лишние вопросы от подруги. Выпрыгнула и повернула за угол.

Ксю ожидала меня — немного приплясывая у входа.

Открывающаяся дверь выпускала звуки музыки и пения. Курящие заинтересованно рассматривали белокурую, пухлощекую девушку с тонкой талией и красивыми верхними и нижними девяносто. Кто бы из заинтересованных подумал, что эта милая девочка запросто перепьет любого медика, спокойно ест Доширак над трупом и мечтает встретить принца? Ну о принце может и подумали.

Мы познакомились еще в университете. Ксю штурмовала криминалистику и химию, я законы и ту же криминалистику. На перекрёстных парах нам понравился один парень.

Виталик был мечтой всего учебного заведения, красив, богат, с шикарным чувством юмора и оперской харизмой. Один из многих, кто бросил нас в угоду частной адвокатской практики. С другой стороны, опер из него не получился бы, слишком уж любил себя. Виталик мне нравился, но больше, как античная статуя. Я никогда не рассматривала его как парня, но он был веселый и в его компании было интересно. Ему тоже, ведь для него я была просто хорошей приятельницей, не смотрящей ему в рот и не претендующей на родительские капиталы. Читай в жены не стремилась. Вот за это веселье мне Ксения и поправила прическу. За мою косу грех не потаскать!

С тех пор сгинул в небытие Виталик, ушла в воспоминания криминалистика, а вот Ксю прописалась.

— Ты сегодня выглядишь просто, как всегда! Не могла платье нацепить?

— Только служебное! Но от нас разбегутся все женихи. Ты хочешь замуж? Вот, а я пока в ту сторону не стремлюсь.

Подруга подозрительно оглядела меня, кстати сама была одета в глухое черное платье, красиво открывающее спину.

— Ладно, пошли, столик я заказала.

Караоке стал действительно моим спасением. Громкая музыка и быстрая очередь микрофона помогала мне избегать многих вопросов. Вот как объяснить, чем я занималась все это время? При этом не рассказать ни о Нави, ни о Кощее? Никак. Но сейчас опасный момент, этакая пятиминутная тихой музыки, пока ди-джей скрылся по своим делам.

— Зоя?

— Ярослав? Какими судьбами?

— Думаю, как и ты, отдыхаю! Что нового?

Ярослав стоял около нашего столика, рядом с ним красовалась его ведьма — сотрудница. Они только пришли. Как раз в зале оставался последний свободный столик, где уже стояло шампанское и пара бокалов.

Если волхв был рад меня видеть, то ведьма однозначно нет. Ее красивые зеленые, даже в темноте, глаза пробовали меня проклясть одним взглядом. А может и не только им?

Ярослав не стал заморачиваться с разрешением и просто плюхнулся рядом, утягивая за собой свою спутницу. У барной стойки Таль, дернулся в мою сторону, потом явно опознал волхва и вернулся к прерванному занятию. Где пропадали еще двое, не разглядела.

— Много нового, но все потом, я здесь отдыхать.

— А где…

— Константин взял больничный.

— В смысле больничный? Бессмертный?

Пока волхв не брякнул нечто отдающее сумасшедшим домом, перебила его:

— Ярослав, хочу тебе представить, это моя подруга, Ксения.

— Ксения, рад познакомится! Зоя не говорила, что у нее такая очаровательная подруга!

Оставленная без внимания ведьма, что-то пошептала и сжала свой амулет.

— Яр, зачем тебе эта смертная?

— Девушка, вы тоже не бессмертная, так что попрошу повежливее!

Ведьма от неожиданности икнула, Ярослав потемнел лицом, Ксю покраснела от ярости. Интересно, драка с ведьмой без ее магии, будет как-то отличаться от обычной?

— Прошу прощения мою коллегу. Я на пару минут отлучусь Варвару ждет такси.

— Такси?

— Да, мы как раз туда шли, пока я не встретил вас.

Некрасивая сцена получилась. Ведьму понять можно, она то думала, что предусмотрела все нюансы, а тут облом-с. Пока волхв решал свою проблему, подруга атаковала меня, кто где, женат или не очень. После фразы «не очень» прям расцвела, настраиваясь на охоту, но с легким подозрением осматривая меня.

— Я совсем тебя не понимаю, такие мужчины, а ты?

— А что я? Он хороший друг!

— Вот! У тебя все «хороший друг». Зой, ну так нельзя! Они же смотрят на тебя как на богиню, красивая, молодая, со своей квартирой!

Мечтательно протянула Ксения. Зная, что этот вопрос для подруги болезненный, хмыкать не стала.

У нее была достаточно большая семья, несколько квартир, отец, который прилично зарабатывал и обеспечивал ее и старшего сына. Но потом инфаркт и все.

Мать, не работавшая ни дня при отце, стала распродавать имущество, старший сын умница и разумница женился и сбежал жить к жене. Так как мама постоянно требовала от него денег, на привычную жизнь. Ксю повезло меньше, она то снимала, то возвращалась домой, когда маман закатывала очередной скандал с вызовом скорой. Сейчас как я понимаю подруга обретается у родителя. Да и снимать хорошую квартиру — не с нашей зарплатой.

— Ты в каких облаках витаешь?

— Пока не в каких. Ты уговорила маму на размен?

Четырехкомнатная квартира почти в центре. Ксю хотела себе и брату по однокомнатной, а матери двушку, но та пока не соглашалась. Попеременно выгрызая мозг чайной ложечкой своим отпрыскам.

— Без изменений, даже Егор поддержал. Ты же помнишь, отец приватизировал на нас доли. Но уговорить никак. Скоро станет дешевле снимать. Коммуналка стала просто неподъемной!

— Что неподъемным?

— Да не обращайте внимание!

Волхв и не обратил. Ярослав, развлекал нас обеих весь вечер, шутил. Галантно отбирал у меня микрофон, если предлагали спеть на русском. Пела в основном на английском хлопали и кричали бис. Я все-таки решила не рисковать с русским репертуаром.

А то мало ли? Еще Стражи нагрянут, вечер испортят. Волхв быстро разобрался в моем стремлении, и мы неплохо отдохнули. Много танцевала.

Пару раз с оборотнями. Но те как-то слишком аккуратно со мной держались. Как с ценной вазочкой из тончайшего фарфора. Остальных воздыхателей (алкогольного угара) отгоняли сами, во главе с волхвом.

Под утро Таль вернул меня домой. Было не плохо, даже несмотря на то, что я очень аккуратно обходила тему работы, договорились, встретится еще. Может даже и завтра. Ксю окончательно пропала под взглядом Ярослава, растекаясь мягкой лужицей. Да и Яр был великолепен. Прощаясь, клятвенно пообещал доставить подругу до дома и не хулиганить.

Колдун все еще без сознания, но ему явно лучше. Землистый оттенок лица вернулся к нормально — бледному, а дыхание стало более спокойным.

Позавтракала, судя по времени, потом поспала. Сновидения кажется боятся света. Не выспалась, повалялась. Пощелкала новостями в телефоне. Все ж таки правы были те, кто утверждал не читать газет за едой, да и перед сном не рекомендуется.

Очередное неодобрение очередных западных медиа. Воспринималось то самое неодобрение скорее, как знак наивысшей чести, а не признак упадка. Своеобразный знак качества политики президента и страны.

Многие мои друзья и сослуживцы выстраивали свою идентичность на постулате, что мы другие. Десятилетия, а может века ставя свой уклад в пику Штатам. Сравнивая и сравнивая, историю, культуру, науку, технику, демократию… И приходили к выводу, что мы чуть ли не противоядие тупости соседей по планете. Девяностые сделали прививку. Обережный барьер от лжи и ужасов. Сама я толком их не помню, но по тому, какие папки иногда попадаются в архивах — не плохо себе представляю ту жизнь.

И наконец настал тот момент, когда многие всеми фибрами души отторгают Американские идеалы. Чем дальше мы от той стороны, тем ближе русские к тому идеалу, который хотим для себя. То, что в глазах американцев кажется цивилизационным упадком, для русских становится подтверждением своего успеха.

Вот очередные дебаты о Запорожской станции, опять обстреляли, интересно, зачем? Второй Чернобыль устроить желают? Внимательно слежу за событиями вокруг ЗАЭС. Звучат и жесткие вопросы. Не будучи экспертом по теме, не берусь выносить суждения по практическим вопросам.

Но вот конкретная ситуация с ЗАЭС — наблюдаю, как нас подводят к обвинению в создании ядерной катастрофы на ЗАЭС, всё плотнее. Действия противников всё безапелляционнее и без башеннее. И на земле (обстрелы, уже и высадки диверсантов) и в информационном пространстве — открытые заявления о нашей вине в обстрелах. Ну а чего им стесняться, если уверены, что информационно будет продавлена любая ложь и бред, подтверждающий их версию. Не удивлюсь, если скоро заговорят и в этой связи о том, что, мол, Россия государство — террорист.

И вот давайте подумаем, какая из двух 'версий происходящего' превалирует сейчас в мировых СМИ? Кто кроме нас слышит нашу правду, готов прислушаться к нашей очевидной логике? Разве продолжался бы этот бред, если б кто-то решился открыто встать на сторону правды и логики?

Нет, ну так-то, по жизни, все всё отлично понимают. Но это свое понимание и здравый смысл западные политики как-то все больше после отставки начинают демонстрировать.

Задаешься вопросом: 'Ну а вот, если дожмут они в этот раз свой подлый бред, продавят жесткое решение на международном уровне. Мы тогда-то что?'.

Отвечают разные паблики: 'О, ну вот уж тогда-то мы всем покажем, что не надо будить медведя. Мало не покажется'.

Ок. Верю. Но…

А вот нельзя как-то уже сейчас хотя бы чуток вот того самого 'тогда' начать демонстрировать? Если у нас есть эффективные жесткие ответы на случай затягивания пенькового галстука международному сообществу, может быть, их стоит уже чуть активнее демонстрировать? Ну на крайний случай ударить разок по центру принятия решений. Вроде у нас есть в наличии ракеты на такие дистанции.

Уже голова забита этой политикой. Хоть ничего не включай, живи в вакууме и все равно — ты будешь знать самые основные политические веянья.

Как-то читала статистику, что люди ощущают себя счастливее в выходные, и самый счастливый день — это суббота. Сколько бы любимой не была работа, все равно суббота — это твой день, в который ты делаешь что хочешь. Сидя на полу с чашкой чая, я с ужасом поняла, что не хочу от выходного ничего — уже даже выспалась.

А потом, делать решительно нечего. Тратить выходной на сидение дома, али повторное пребывание в клубе, не по мне, слишком я деятельная натура. Часто, за пустой суетой этого не понимаешь. Наглядней всего это когда закрыл дело, злодей наказан, и ты чувствуешь, что твой день прошел не напрасно, а сейчас скучно и тоскливо. Как будто ты никому не нужен. Что-то хотелось сделать полезного.

— Дим, привет! Ты сегодня работаешь?

— Зайка, рад тебя слышать! Конечно, а то ты не знаешь?

— Если я заеду?

— Зачем?

Дима по-простому или Дмитрий Константинович Святой, военный врач-хирург и кажется действительно святой хранитель многих и многих.

— Может нужно с кем посидеть? Навестить? Просто как-то помочь? Поддержать? — врач молчал, — Я просто не знаю, как высказаться.

— Да я понял тебя. Ну приезжай, есть у меня пару палат. Ты выдержишь?

— Ну, Дим, я следователь как-никак!

— А никак! Подменишь мне нянечку на пару часов, отпрашивалась.

— Договорились!

По летнему времени, пробок в субботу не было. Долетела с ветерком. Даже места были близко ко входу.

По старой, еще кажется дореволюционной традиции, больница представляла из себя комплекс зданий, с огромным парком и тремя-пятью новенькими корпусами. Часть старых корпусов завесили строительными лесами, от которых в жарком воздухе повис запах краски напополам с хлоркой. Любое из этих зданий, новое, старое, строящееся имеет запах лекарств. В цемент их что ли добавляют?

Рядом раскинулся огромный парк, с вековыми дубами, старыми каменными дорожками, скамейками и маленькими фонтанами. Монументальная больница.

Знакомый встретил меня на проходной, приобнял. Поручкался с охраной, представившимся другом, и увел меня по дорожкам, подальше от краски и асфальта в дубраву. Жара стояла под тридцать, но тут было прохладно. По этой же причине здесь сидели больные. На скамейках, траве, бортике фонтана.

— Зайка, смотри. Посидишь с ними, как таковой присмотр им не требуется. Но чтоб глупостей не творили, за сигаретами не бегали. Потом у них процедуры, часа через два. Загонишь их в палату.

— Поняла. Сделаю. Загоню.

Дима поплутал и вышел к одной из таких групп. Забинтованные, в колясках, с костылями. Они грелись на солнышке, брызгались из фонтана, шутили. Солдаты. Они как могли подтянулись, при виде врача. Еще подходя Дима гаркнул:

— Здравствуйте, товарищи, бойцы!

— Зда — желаем, тов. доктор!

Пять молодых парней сидели около фонтанчика, шестой, самый молодой из них сидел в коляске, холодно и равнодушно кивнул.

— Это Зоя. Она пока за вами присмотрит, Зина поехала ребенка забрать.

— Здравствуй красавица!

Один из солдат, перебинтованный по хлеще египетской мумии, озорно подмигнул. Анубис бы точно оценил.

— И вам не хворать.

Ответом мне был дружный гогот.

— Зоя, они самостоятельные и на их подколки не реагируй.

— Есть, не реагируй.

Врач ретировался.

Ребята, несмотря на ранения, были веселые, спокойные, основательные. Много шутили и с удовольствием делились своими планами да мечтами. Многие хотели поправиться и вернуться на фронт.

— А ты что молчишь?

Разговоры все прекратились, старший из палаты взглядом извинился за бойца. Остальные чувствовали себя неловко, за поведение товарища.

— Не нужно, он только вернулся, ногу потерял.

— Это же не приговор.

— Он считает иначе. Считает, что калека. Молодой дурак. Что уж там. Но поверь, время лечит.

Мальчик потерял опору. В прямом и переносном смысле слова. Ему ампутировали ногу ниже колена. Он иногда прикасался к ней, не верящим движением, потом отдергивал руку и отворачивался.

Он иногда кивал в такт вопросу, если к нему обращались товарищи. Холодно, отстраненно, похоронив себя.

Во многом я бы согласилась с Сергеем, тем самым старшим в их палате. Но не сейчас, парень, которого представили Михом не выдержит, если не поддержать, сломается. Не все могут выдержать груз этого ужаса. Груз не смерти, ограничений. Не полноценности.

Это мнение молодых. Они не верят в смерть, только в жизнь, а еще хуже — инвалидность. Для любого это страшно, для молодости это порой просто смертельно.

— А у кого-то есть гитара?

— Умеешь петь, красавица?

— А сейчас и посмотрим!

[1] Ляпис Трубецкой «Я верю в Иисуса Христа»