Следствие по магии 2

Глава 32

Интерлюдия

На душе было не спокойно. Все давило и дергало, да я здесь застрял мало ни на год, но, если вчера это вызывало обычную тоску по родным, которых я не видел давно, то сейчас что-то нехорошее двигалось сюда. И это при том, что здесь в черте станции бухало и стреляло, и летало всё что ни попадя. Сутки за трое считали, множа на «день сурка» — летает, стреляет, бежим, тушим, ждем — начинай сначала.

Потер грудь, не болело, но ныло, док говорит здоровье отменное, и все нервное. Валерьянку прописал, зараза бледнолицая. А в ушах гонг. Как от удара в набат. Без звука, но поджилки трясутся, в груди холодеет и мешает нормально мыслить. Паника. Так ее описывают. Но паника для спасателя — это из разряда абсурда.

Давило уже несколько дней, за это время чего только не передумал: списывал на давление, на общую не самую спокойную обстановку, даже на свою собственную мнительность. Даже курить стал, надеясь отвлечься. Раньше то как? Одну затяжку сделаешь после окончания работы, и все, легкие не казённые. Для меня та секунда, вдох — это мгновение тишины, когда можно выдохнуть и собраться с мыслями. Раньше, это простое действие успокаивало, отрезвляло от адреналина. Самообман, конечно, сейчас нет. Внутренний набат стучит все громче. При этом на самой станции в пику моему ощущению, словно наступило затишье. Хоть и прилетало, но не много, тушили, а не больше раза в день…

Опять потянулся к пачке. Так и в серьез курить стану. А ноги несли к транспорту. Огромный комплекс станции за спиной, обойти который на своих двоих было нереально. Курить даже у административного здания никто не рисковал. Солдаты, спасатели и сотрудники выезжали за пределы, ибо чревато. Управление расщедрилось и квадрики для спасателей выделили. Плюс машины со снарягой, планомерно разбросанные по комплексу. По-другому здесь никак, слишком рискованное предприятие.

Каждый шаг заставлял вынырнуть воспоминаниям. На Запорожскую станцию меня перекинули с месяц назад, как одного из немногих инженеров-ядерщиков в МЧС. Точнее всего четверых. Как только вспомнили о том образовании?

Лет десять назад я закончил Бауманку и вместо блестящей карьеры в лаборатории ушел в начале в армию, потом в МЧС. Оказалось, по душе. Так что за десять лет знания мирного атома перестали быть актуальными, многое не помню. Большую часть забыл. Вот медицину, устав и так далее и тому подобное — это ночью подними, без запинки выложу.

Почему я решил пойти в МЧС? А нечего было развлечение себе искать перед защитой диплома. Но то, что должно было быть забавным вечерним развлечением, неожиданно перевернуло ту мою жизнь.

Почти середина июня, парк. Мы с девочками и друзьями хотим попить пива, погулять, оттянуться на полную катушку. Но в парке стало неожиданно скучно, никаких развлечений толком не было, либо уже занято, как с площадкой для волейбола. А Наташка, как назло, трещала, что недавно посетила квест. И такой-то он страшный, клевый и вообще! Вы же не трусы?

Убедили. За пару минут нашли один поблизости и приняв еще пива, для храбрости отправились покорять новую забаву.

Аттракцион оказался не страшным, на выносливость, посвященный пожарным. В начале порывались отказаться, ведь это менее интересно, чем Пираты карибского моря или про Фреди Крюггера. Девушки начали подзуживать, и мы сдались перед энтузиазмом нашей женской половины компании.

Все было абсолютно безопасно, но максимально реально. Имитация настоящего пожара с искусственным дымом, без открытого огня на площадке типа склад, с небольшими бочками и коробками по центру. Задача команды вытащить троих пострадавших манекенов и затушить три очага возгорания, в тех самых бочках.

В настоящей форме пожарного, с маской и баллоном сжатого воздуха, я ощущал себя настолько крутым, что у самого захватывало дух. У меня до сих пор висит фото, где я и Сева позируем, играя несуществующими тогда мускулами, Влад бесконечно щелкал фотоаппаратом. Девочки визжали от восторга, делая сэлфи на фоне таких брутальных парней как мы.

Мы смеялись, практически не слушая инструктаж. Мы пришли развлекаться, а не слушать умные речи, трое, уже здоровых мужчин и две спортивные девушки вошли в основное здание. В маски подали воздух, смех стих, как же стало странно. Шумный вдох, препятствие на выдохе. Непривычно, тяжело, а в форме уже жарко, маска запотевает и баллон уже не кажется легким. Лямки натирают.

Еще улыбаясь и дразня друг друга, больше натянуто, чем на самом деле, делали первые шаги в затемнённой комнате. Спустя минуту в темном задымленном помещении, под имитированные крики о помощи, Сева и Влад покинули игру. Я ни тогда, ни сейчас не считал бы их трусами. Сейчас уже и подавно, не каждый может выдержать, как сам то сдержался и не выскочил вон. Не знаю. Две девушки, и я смогли совладать с собой и со своими страхами. Даже вытянуть двух манекенов и «затушить» всего один очаг получилось.

А потом закончился воздух в баллоне. Там не было по-настоящему жарко, там не было по-настоящему опасно. Но там была нулевая видимость, я своих пальцев не видел, была тяжелая форма, были пусть и ненастоящие, но крики людей.

Просто спустя сорок мин сидя на коленях, обнимая маску, прижимая ее к себе, привыкая снова нормально дышать, выжимая мокрую от пота одежду, я во все глаза смотрел на инструктора. Он смеялся, по-доброму, даже хвалил нашу неловкую команду, а до меня доходило, вот человек, самообладание которого я хочу себе.

Спустя неделю, я опять постучался на тот склад, даже стук показался робким. Стучался, стыдился и боялся, что не возьмут, не помогут вернуть то мимолетное чувство собственного достоинства, нужности и правильности.

Я, заикаясь, попросил научить большему.

Уже потом я узнал, что страх можно только перебороть в себе. Уже спустя годы понял, что спасатели не отказывают помочь. Борисыча, того самого инструктора со склада я видел перед этой командировкой. Он смеясь вспомнил тот случай, улыбался.

Сколько же он видел таких как я мальчишек? Сотни? А сколько похоронил?

Остановился около КПП. Лениво глянули на пропуск и приоткрыли ворота.

Родители смирились с моим выбором, к пятому году моей работы. Я горел этой идеей, занялся спортом, ушел в армию, сам. Военком был просто счастлив, смотрел на меня как на идиота, но счастлив. Было много хорошего, плохого, опасного. Все было.

И вот эта поездка. Мама правда причитала, помогая собраться. Говорила, сердце не на месте. Просила звонить. Сказал, что в Рязань на пожар послали, это лучше, чем на ЗАЭС. Рано или поздно сознаться придется, застрял я по ходу здесь на долго.

Сюда переведен из пожаров под Нижним. Жарковато там было, почти тысячу спасателей, волонтеров, море техники и всего десяток километров до населенных пунктов. Потом дали недельку отдыха и закинули на Запорожскую атомную. Моя бригада и еще две, тоже с бывшими атомщиками.

Не слезая с транспорта закурил. Как приехал, сразу поседел, я и все спецы, кто хоть на микрон понимал в каком состоянии ядерный реактор! Запорожская атомная станция была проблемной и до начала СВО и обстрелов украинской стороной. Здесь используются уже давно просроченные ядерные реакторы. Станция не разваливалась только потому, что многие детали «прикипели» друг к другу в силу ржавчины. К местным лестницам старались даже не приближаться, не то, что наступить и это минимальная проблема.

Первые дни, ходили пригибались, от звуков ракет, потом перестали замечать. Строители старались исправить по максимум, чинили лестницы, латали трещины в здании, что новые, что старые. Постепенно привыкли к звукам ракет, они даже не заставляли икнуть от неожиданности. Определяя опасность по военным, расквартированным тут же. Вот если эти бегут, то и нам пора. А потом тушить, расчищать и вытаскивать. И снова, и снова строить, латать, крепить. Радиоактивный день сурка.

В тот самый первый месяц мы лазили везде, стараясь исправить хотя бы пожарную составляющую станции. Все три бригады были в шоке от того, что ничего не работает. Были заварены даже гидранты! В первый мой здесь пожар, пришлось тянуть шланги к машинам, которые стояли далеко от станции. Длины шлангов постоянно не хватило, и мы стали делать из рукавов переходники теряя время. И молясь, молясь, чтобы огонь не перекинулся на контейнеры, с радиоактивными отходами. В тот раз обошлось. Только трое парней стали седыми.

По нашему настоянию, военные нагнали технику, начали ремонтные работы, замену техники, которая видела еще живой Союз. Всей техники. За несколько месяцев удалось хоть заменить почти все оборудование. Работали и днем, и ночью. В первую очередь позаботились о тех самых гидрантах, охладительной системе и предохранителях. Сейчас работают уже не в том аврале, но все равно быстро. А тут еще сверху свинцом поливает!

Та сторона как не понимает, что будет если попадет в реактор. И последствия её могут быть такими же, как после аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году. Скорее даже хуже. Ничего не будет, километров на сто пятьдесят СОВСЕМ ничего, то, что стоит подальше — будет зависеть от многих факторов.

Тишина. Тишина в мертвом городе.

Нам уже приходилось тушить здесь, не раз и не два. Одновременно родственники и друзья скидывают сообщения о том, что «русские сами обстреливают станцию», и о том, что «русские превратили её в свою военную базу». С точки зрения базы, может быть, все-таки ПВО здесь на каждом углу. Но сами себя? Не припомню здесь никого с синдромом камикадзе. Какой уж тут самообстрел? Все чихнуть боялись, кабы что не рассыпалось.

И вот опять проверка. Только нервы трепать приедет. Самолет поставь рядом с реактором и хохляцким флагом — не заметят, а ТТ с русской маркировкой — это угроза взрыва! Даром, что пока на станции будет работать комиссия прилетов будет по минимум.

При этом во время прошлого визита комиссия МАГАТЭ ничего опасного на станции не обнаружила. Есть большие сомнения в том, что она заметит что-то теперь. Только если это будет не гриб от взрыва. Так, зачем же всё это? Украинская сторона очень не хочет, чтобы делегация из Запорожья попала в Энергодар и оказалась на Запорожской АЭС, чтобы проверить, что же на этой самой станции происходит. Действительно что? Обстрел?

После того первого пожара от прилетов на ЗАЭС, трое подали рапорт на перевод… Все мы здесь добровольцы — Родина сказала надо, мы добровольно ответили «есть!». А ребята не смогли, да и в принципе были новичками. Текучка кадров… За ту зарплату, нужно быть фанатиком как я.

Россия правильно сделала, когда в марте заняла станцию и взяла её под свой контроль — Украина, в мирное время запустила станцию до аварийного режима. Страшно представить в условиях войны! ВСУ вот уже более месяца подряд интенсивно обстреливают ЗАЭС, чтобы таким образом обвинить нас в ядерном шантаже. В реальности ПВО работает круглосуточно, иногда входя в здание отряхиваешься от пыли, поднимаемой снарядами. Здесь я понял, что Украина готова на всё, в том числе, и на катастрофу на атомной станции, чтобы привлечь внимание к себе.

На земле простой службы не бывает…

Грустные и тревожные мысли — это все от безделья. А в штабе еще тонна бумаг и у меня есть время до утра, пойду, пачкать бумагу по средством принтера, в формате «война и мир» том десятый за сутки. Я уже кинул очередной окурок в условную мусорку и повернул ключ квадроцикла.

Ждем этих… Пришлось даже гарантировать экспертам безопасность при передвижении по подконтрольной ей территории у Запорожской АЭС, несмотря на обстрелы. Вот и бегают солдаты, проверяя.

Гул винтов транспортного вертолета, заставил меня передумать двигаться в штаб. Миссия на авто отбыла из Киева в Энергодар, всё было сделано для беспрепятственного проезда. Что-то случилось и их пересадили на вертушки?

Увидел, как забегали военные, тут же вспомнил, здесь закрытая для полетов зона. Приготовилось работать ПВО. Единственная дорога на станцию была пуста.

Шум винтов усилился. И вот мы уже разглядывали три вертолета летят клином в сторону станции. Снижаясь по дуге, хотя и так летели, чиркая пузом о кроны деревьев. Транспортник с сопровождением.

Суета у военных приняла деловой вид. В треске рации удалось разобрать, что это наши, специально на станцию. Скорее всего очередное усиление в преддвериях инспекции. Опять «усилить», «углубить» и покрасить все что можно за пятнадцать минут.

Вертолеты зависли над площадкой перед КПП, срывая ветром головные уборы. Транспортник плюхнулся, пока его сопровождение нарезало круги, рыская по периметр, как те самые акулы.

Из приземлившегося вертолета высыпали бойцы, плавно, тягуче, профессионально. Следом показался здоровый мужик, даже на таком расстоянии от него веяло властью. Но бойцы не тронулись с места, за ними вылез непонятный подросток. С этого расстояния было не разглядеть точно, но то, как тягуче сдвинулись бойцы в сторону подростка, посвященным говорило о многом. Негласно, они охраняют именно его.

КПП все подобралось, подтянулось всё: от спин до ремней.

Получилось разглядеть высокого, полковник. Спец войска. Мужик холодно осматривал пространство, как и его сопровождение, потом дождался представления, о чем-то заговорил с телепортировавшимся на КПП, непонятно откуда, старшим. Винты машин еще не перестали тарахтеть, потому не было понятно, о чем они. Но то, как начальник караула махнул на меня — они по мою душу.

— Добрый вечер, полковник Бессмертный, Константин.

— Очень приятно, майор МЧС, Митрофанов Михаил Степанович. Константин?

— Владимирович.

— Константин Владимирович, чем могу служить?

Этот полковник посмотрел на меня — как просканировал. Хотя спустя пару секунд его взгляд потеплел, и он продолжил.

— Сегодня-завтра планируется приезд комиссии МАГАТЭ. Мне поручено все проверить и проконтролировать.

У него потеплел, у меня заморозился. Очередной «проверятель». Полковник неожиданно заметил это и поспешил меня немного успокоить.

— Я не поборник лезть в каждую бочку, так что покажите, что можете, а там посмотрим.

Действительно, новый начальник не полез со своими комментариями. Я протащил всю группу по станции, нос они никуда не совали. По мне так это было им попросту неинтересно. Они отбывали повинность так же, как и я. Положено — вот и положите.

Группа двигалась чуть сзади, постоянно прикрывая от моего взгляда того подростка, как, собственно, и полковник. Его ненавязчиво опекали, скрывая. Очень сомневаюсь, что это не нарочно.

В рации с отвратительным шипением заорали «тревога». Одновременно с этим земля вздрогнула и зашлась истерично сирена. Коридор заволокло едким дымом, никак не похожим на дым от пожара. Ноги перестали слушаться, спина загудела, в голове бухало сердце, норовя выскочить через уши. Подскочили мужики, подхватили под руки и выволокли на улицу из коридора. Мне показалось, что их глаза засветились желтым.

— Что это, кха-ха-кха, за дым такой?

— Не важно. Нужно отправить вас в бункер.

На улице тоже все было в дыму, видно зарево, но не ядерное (тьфу, тьфу, тьфу), но и не огненное.

Заподозрив, что бегущие от пламени со всех ног военные — это точно не к добру, мы развернулись и тоже рванули за ближайшее здание. По пути крича на остолбеневших сотрудников и военных, чтобы они быстрее ретировались из этой зоны.

Прогремел очень мощный, оглушающий взрыв. Я увидел, что труба как вулкан начала извергать нечто синее. Я сам встал как вкопанный, и, если бы не бегущий за мной спецназовец, я бы продолжил так стоять. В голове было только: "Твою…..!".

Это было невероятно страшно!

Нас догнала взрывная волна. Это ощущение сложно описать словами… Такое чувство, что у меня горела спина, уши и затылок, было жутко горячо.

Стоит отметить, что, когда меня настигла волна, я провалился ногой в какую-то яму, коих здесь было не счесть. Упал, поднявшись, только когда все утихло.

Осмотрелся, в первые секунды мне казалось, что от взрывной волны меня оглушило. Я начал метаться от одного человека к другому. Все просто лежат, словно спят, но на пощечины не реагируют. Мотают головой из стороны в сторону. В голове бьётся: «Химическая атака».

Перебегая от одного к другому, я и не заметил, как долетел до КПП.

Здесь стояли те самые вновь прибывшие спецы, тот полковник, что битый час расспрашивал меня о станции. Как они успели? И тот подросток.

Точнее девушка, маленькая на фоне этих бугаев. Ее длинная, рыжая, до колен, коса при резких движениях била рядом стоящих. На минуту показалось, что она жалила людей. Вся их группа смотрела куда-то в сторону дороги.

Выглядело это всё действительно завораживающе: огромное пламя освещало оранжевым заревом трубы, делая пейзаж пост апокалиптическим. Меня заметили, в начале обернулся боец, коротко шикнул, и обернулся полковник.

— Михаил?

Он был сосредоточен, но и не мало удивлен тем, фактом, что видит меня перед собой.

— Неожиданно.

На его голос обернулась девушка. Она спокойно посмотрела на всех и вернулась к пламени, что ползло в сторону атомной станции.

У меня волосы зашевелились.

— Что это?

— Это, сегодняшнее нападение.

Понятнее не стало. Со стороны противника послышался нечеловеческий вой, я непроизвольно развернулся в сторону звука. Под дикое звуковое сопровождение полз туман, слегка фосфоресцируя в наступающих сумерках. Я смотрел на него, видел шевеление в тумане, вечность за секунды. Мне мерещится. Мне все это снится, я, наверное, лежу где-то на земле и это мой воспаленный мозг.

Ветер принес запах озона, химии и какого-то гниения. Кислота, туман выделяет кислоту. И уже в слух:

— Кислота, туман выделяет кислоту. Если она дойдет до станции….

— Она сейчас исправит. Наша задача не подпустить тварь, что там обитает.

— Что это?

Мне не ответили, затрещал Гейгера, притороченный к поясу, как у всех обитателей станции. Аналогичный звук послышался от лежащих людей. Сама станция механическим голосом продолжила:

— Внимание, утечка радиации. Внимание, утечка радиации…

Я дернулся и был мгновенно остановлен Константином, который и не заметил моего рывка, настолько стальными были его руки. Он придержал меня за руку, покачал головой. Как сквозь вату послышался бой каких-то ударных, отбывающий незнакомый ритм. Земля вздрогнула, как в кино прошла трещина между этим туманом и станцией.

На территории погас свет, отключился телефон, показывал «вне сети». Трещина заполнялась то ли паром, то ли туманом, пылью. Вспыхивают искры коротких замыканий. Повсюду течет горячая радиоактивная вода, я ощущал его уже по щиколотку, от который счетчик стрекотал не умолкая. Из ужаса меня выдернул абсолютно спокойный девичий голос:

— Эта радиация тебя не тронет. Держись за мной.

А потом обернулась на поле и уже из трещины взлетел огненный столб. Я почувствовал, как вздрогнули люди рядом со мной. Мне даже послышалось в этой какофонии собачий скулеж.

Враждебных объектов и аномалий не обнаружено…

Твой Гейгер спокоен и сердце ему вторит в такт…

Ты заслужил- я тебе доверяю выбор оружия,

Приятная тяжесть в подсумках — это первый твой артефакт.

Из огненной трещины вышли пожарные, в старых «боевках»[1] времен СССР. Первые ликвидаторы. Пожарные, которые тушили возгорание в первый час после взрыва и которые боролись с атомной стихией. Их было 28 бойцов, принявших на себя жар пламени и смертоносное дыхание реактора. Каждый нес рукав, который вместо воды извергал тьму. Не узнать я их не мог. Я помнил их. Всех двадцать восемь бойцов, чьи портреты встречают тебя при входе в главное учебное здание МЧС.

Константин подвинул меня рукой, стараясь загородить собой эту страшную картину. А девушка все пела:

Тени Чернобыля…Свинцовыми тучами, в бездну уносят это серое небо

Башни некрополя, четвертого блока, рвут души на части, убивая надежду…

Ничто не будет как прежде…

За первыми выехали машины, старая техника, легенды пожарных бригад. Почти семьдесят единиц техники. Они осветили собой землю. Радиоактивно-зеленое свечение было везде. От машин, формы, касок, ядовито зеленое, смертельное.

Пожарные по-деловому выскакивали, хватали оборудование и спешили помочь.

Будь начеку, — я чувствую их в темноте,

Хищные взгляды, Знамение в черной воде…

Дом на болоте, для тех, то собьется с пути…

Убежищем станет, но на карте его не найти…

Пожарные машины натружено качали тьму вместо воды, с зеленоватым, радиоактивным блеском. Стрелка дозиметра отклонялась вправо и замерла на самой высокой отметке. «Легла». Как учили, я автоматом перевел прибор на следующую градуировку шкалы, где более высокие уровни радиации. Стрелка по-прежнему склонялась в право и трещала, но уже не до конца. Меня это все равно радовало мало. Счетчик показывал около 300-500Р[2]. Глаза как будто высохли.

Тени Чернобыля…Свинцовыми тучами, в бездну уносят это серое небо

Башни некрополя, четвертого блока, рвут души на части, убивая надежду…

Ничто не будет как прежде…

Горстка отважных людей боролась с кислотным туманом, не давая ему перекинуться на энергоблоки Запорожской атомной станции. Сбивали кислоту, а она ползла. Раздался вой той твари, копоть, откуда-то, она оседала на форму, руки, лицо. И нестерпимый жар, все светло как днем на этом пятачке, счетчик отмеряет дозу радиации.

А небо начало затягиваться свинцом. Нет, не тучи… Саркофаг, Огромный свинцовый саркофаг. С каждой секундой становился все более осязаемым.

Благими намереньями вымостим дорогу туда,

Откуда уже никогда не вернуться…

Навеки забудем все то, что любили и верили

Теперь делая выстрел, — не за бывай оглянуться…

Борьба продолжалась, хотя во многих местах ликвидаторы почти уничтожили облако и баграми забивали тварь, утрамбовывая ее под появившийся купол. Я увидел, как одна из щупалец ползла со стороны, к занятым пожарным.

Это было больше похоже на инстинкт. Я не стал задаваться вопросом, видит ли его кто-то, нужна ли им помощь. Когда оно поднялось как кобра, за их спинами, я ударил ногой. Поскользнулся и в полете максимально отбросил тварь к обернувшимся ликвидаторам. От моего движения зашевелились спецы и к общему гаму добавилось стрекотание автоматов.

На поле все было кончено. Пожарные стали собирать свое снаряжение. Один из них шустро подбежал к нашей группе. Дозиметр взвыл, оглушая меня и заглушая сирену и поющую девушку.

Молодой мужчина, кажется, лейтенант, стянул с головы свои защитные очки и протянул мне. Еще сидя на траве, я обернулся к группе.

Константин кивнул, а я протянул руку. Старые кожаные очки, которые я когда-то видел в нашем музее, на них даже от руки было выведено «Кибенок В.И.». Лейтенант отдал честь и вернулся к своим.

Тени Чернобыля…Свинцовыми тучами, в бездну уносят это серое небо

Башни некрополя, четвертого блока, рвут души на части, убивая надежду…

Ничто не будет как прежде[3]…

С последней буквой куплета свинцовый саркофаг упал на остатки твари, вдавив ее в землю, а потом и вовсе растворившись в земле. На поле остались только мы. Девушка устало села там, где стояла. Дышала она как после пробежки.

— Кощей, когда в следующий раз… кха-кха-кха… поеду без вас!

— Разбежалась, птаха. Тебя бы сюда даже не пустили без нас.

Девушка повернулась и не смотря на осунувшееся лицо улыбнулась.

— Ну здравствуй спасатель.

— Здравия…

— Что полез в гущу? Не страшно было?

— Помощь может понадобиться каждому.

Она хмыкнула, с помощью протянутой руки встала, сделала пару шагов ко мне, все так же держащему очки. Положила руку на них:

— Владей Михаил.

Видно, мой взгляд стал выразительным, у меня счетчик Гейгера от этой вещи становится бешенным. Я уж и не знаю сколько рентген получил за эти минуты, но ладно я! А остальные?

— Очки безопасны. А вот ты увидишь через них все живое. Для твоей работы они будут незаменимы. Да и тебе подскажут, где безопасно.

— Спасибо.

Тем временем мне все казалось странным, ЗАЭС прекратила орать об опасности. Мирно загорелся свет, в окнах, на улицах. Единственное тихо спящие, говорили о том, что не все так просто и гладко. Девушка, опираясь на своих провожатых побрела в сторону общежития.

— Мне то, что делать?

— Жить, помогать. Все, как всегда. Они, — взмах в сторону своих, — зимой еще встретятся с тобой.

Тот, кто представился Константином, смотрел на меня насмешливо, участливо.

— Не переживай, пошли лучше выпьем?

Он легко меня поднял, одернул форму, стряхнул невидимую пыль.

— Так что это было?

— Попытка высадить десант в районе Запорожской АЭС.

Пили всю ночь, я не представляю, где они взяли этот алкоголь, но очнулся я только утром. Станция продолжала жить своей жизнью. Условно спокойной. По осторожным расспросам, никто ничего не видел, не помнил, не знал.

Да, прилетала инспекция вчера под вечер, все осмотрела и отбыла в неизвестном отправлении. Даже, о чудо, никого не наказала и не обругала. Видать не до того было. Но ту комиссию проводили, ждем следующую.

Инспекция из Европы приехала после полудня. Девять белых внедорожников МАГАТЭ въехали на территорию Запорожской атомной электростанции. Специалисты, как тараканы, приступили к осмотру. Среди них один важный, только ходил и кивал, переводчику.

Их сопровождали сотрудники "Росатома". Эти были скучающей публикой, как статисты записывали, переглядывались многозначительно и молчали. Они, как и я, понимали, что, собственно, ждать от этой миссии чего-то значимого не стоит.

Исключительно с целью соблюдения дипломатического политеса и «жеста доброй воли». Кроме того, не исключено, что ядерная инспекция, по аналогии с пресловутой ОБСЕ займётся и сбором разведданных в интересах западных разведок.

В любом случае, пока они не приехали была призрачная надежда на то, что с приходом миссии на АЭС, регулярные обстрелы станции прекратятся. До темноты проводили осмотр, после развернули свои пыльно белые джипы и ушли в туман.

Практически в тот момент как скрылась проверка, заголосило ПВО. Нет, эти бумажные черви ничего не будут делать, только мешать. Отработали штатно. Обломки потушили, ушли спать.

Надежда осталось только на ту странную группу. Я вспоминал рыжую косу, спокойные слова, хрупкость и стойкость. И ребят, что тогда в восемьдесят шестом, закрыли своими телами мир. Первые ликвидаторы. Очки, что оставили мне держал рядом, дозиметр лежал с ними спокойно.

Перед сном, после ночной попойки (А была ли она? Я даже выспался в кои-то веки), я помню ее слова:

— Все приходит вовремя, для того, кто умеет ждать. Помни это в минуты сомнения. Врагам государства мы ничего не простим.

[1] БОП, боевая одежда пожарного.

[2] Рентген. Доза свыше 0,7 — показания к эвакуации жителей. При 500Р/час до лучевой болезни примерно 50–60 минут. Прим. автора.

[3] С.У.М.Е.Р.К.И. Тени Чернобыля.