Слон Хортон и город Ктотов

В жарких джунглях, в июле, в стране какаду

Слон Хортон плескался в прохладном пруду.

Так славно купаться… так тихо вокруг…

Вдруг Хортону некий послышался звук.

Слон замер, привстал, огляделся в тиши —

Как странно: вокруг не видать ни души.

И снова! Как будто чуть слышимый стон:

«На помощь! Спасите!» — и думает слон:

«Здесь бедствие терпит неведомый кто-то…

Не видно ни лебедя, ни бегемота,

Так кто же зовёт?»

— Я готов вас спасти,

Но кто вы, простите? И где вас найти? —

Спросил он — но воздух звенит пустотой,

И только пылинка летит над водой.

— Не слыхивал я, чтоб пылинка звала

На помощь, — бормочет он. — Ну и дела…

А вдруг на пылинке сидит существо?

И голос, который я слышал, — его?

Пылинку — и ту я заметил не сразу,

А он-то и вовсе невидимый глазу.

Он там, на пылинке, он плачет и стонет:

Попал он в беду и в пруду он утонет,

Летит он один без руля и ветрил,

Уже из последних он держится сил,

А с берега ветер безжалостно дует…

Он мал, но он мыслит, но он существует!

И, вытянув хобот могучий вперёд,

Берёт он пылинку, на берег идёт

И медленно-медленно, бережно, нежно

Её опускает на клевер прибрежный.

— Фырк! — фыркнуло с берега. — Я, кенгуру,

Здесь вижу нелепых фантазий игру!

Чтоб кто-нибудь был так бессовестно мал?!

— Фырк! — в сумке её кенгурёнок сказал.

— О, что вы! — им Хортон промолвил в ответ. —

Я слышал прекрасно, сомнения нет.

У нас, у слонов, замечательный слух —

Поверьте, что их там не менее двух!

А может быть, трёх! Или даже восьми!

Вдруг там поселилось семейство с детьми?

Их ветром носило, их било волной —

Прошу, не шумите, им нужен покой!

— Семейство? — смеясь, кенгуру продолжала. —

Ты глуп! Ты дурак! Ты болван, каких мало!

— Да, мало, — сказал кенгурёнок, и тут

Вдвоём с кенгуру они плюхнулись в пруд.

— Ужасные брызги! — нахмурился слон. —

Что если намокнет и свалится он?

С друзьями, с детишками в мокрой воде?

Мной, Хортоном, брошены в этой беде?

О нет, никогда, я им должен помочь! —

Он клевер сорвал и уходит с ним прочь.

Тем временем в джунглях шептались соседи:

«Наш слон сам с собой говорит! Видно, бредит!

Какая-то чушь на каком-то цветке!..»

А Хортон в тревоге бродил и тоске: —

Что делать мне с ними? Пристроить их тут?

Повсюду опасности их стерегут.

Нельзя их оставить, ведь, как ни взгляни,

А мыслят они, существуют они!

Тут Хортон застыл:

Голосок говорил!

Слон к уху цветочек поднёс — и едва

Сумел разобрать вот такие слова:

— О друг благородный, спасибо! Ты спас

От страшных несчастий сегодня всех нас.

Спас наши жилища, и рощу, и пашню,

Спас ратушу, водонапорную башню,

Гараж, и больницу, и школу, и храм,

Футбольное поле и универсам.

Слон ахнул:

— Так там целый город с домами?!

— О да, — был ответ, — по сравнению с вами

Мы крошки, я знаю, но наши дома

Для нашего роста просторны весьма.

Ктотаун зовётся наш город, и он

Уютен, и светел, и чисто метён.

И я, его мэр, и все жители — ктоты —

Тебе за твою благодарны заботу!

И Хортон сказал ему так: Мистер мэр,

Я не дам вас в обиду, уважаемый сэр!

Вдруг слон на спине ощутил шебуршенье,

Скакание лап и цеплянье за шею!

Это макаки семейства Вреднюг

Лезли по Хортону в четверо рук:

— Ха! Вот так бред! Города на цветке,

Мэры в пылинках и мир в кулаке!

Ну-тка, дадим ему братский урок!

Длинные руки хватают цветок,

Сверху лианы скрипят, как канаты,

Щёлкают хищные клювы пернатых,

В небе быстрейший из горных орлов,

Птица по имени Вамм Дам-Пинкофф!

Машут макаки: «Сюда, чемпион!»

Делает круг и спускается он.

— Ты, Дам-Пинкофф, всем известная птица,

Зверю на суше с тобой не сравниться!

Сбудь это с рук, то есть с клюва, будь другом!

Хортон моргнуть не успел от испуга,

Как на него от большого крыла

Тень, словно чёрная скатерть, легла.

И взвился орёл, и могучие крылья

Всё выше и дальше его уносили.

Весь вечер, всю ночь, выбиваясь из сил,

По острым камням за ним Хортон спешил,

И звал, и просил:

— Отпусти их, не мучай!

Они хоть и меньше, но мы их не лучше!

И где-то в высокой над ним вышине

Послышался клёкот:

— Повякай-ка мне!

Я пташка, порхаю себе без забот,

А спрячу чего, так и слон не найдёт!

И в 6.50 чернобрюхий орёл

Угрозу свою в исполненье привёл:

Да, стрелка вплотную к семи приближалась,

Когда небольшая пылинка снижалась

На целое поле… неужто… о Боже…

Ведь эти цветы меж собой так похожи,

Ведь в клеверном поле на тысячу миль

Легко потеряешь и автомобиль!

— Попробуй найди их теперь! — усмехнулся

Орёл, встрепенулся,

Назад развернулся

И долго помахивал в небе потом

Из чёрного брюха торчащим хвостом.

— Найду! — крикнул Хортон упрямо. — Найду!

Друзей не бросают, попавших в беду!

И долго цветок за цветком подбирал он,

К глазам подносил и друзей своих звал он,

И снова и снова, цветок за цветком, —

Но нет их на этом и нет их на том.

К полудню, измученный, сбившийся с ног,

Он взял девять тысяч сто пятый цветок…

И дальше искал… И, совсем изнурённый,

Он к ночи нашел их! На трёхмиллионном!

— Друзья! — он воскликнул. — Скажите, вы живы?

Здоровы? Как всё это перенесли вы?

И голос донёсся с пылинки в ответ:

— Признаться, немало нам выпало бед!

Когда с высоты чернобрюхая пташка

Нас сбросила наземь, и мы вверх тормашка —

ми рухнули вниз, изнывая в тоске, —

Герани осыпались. в каждом горшке,

В часах от удара погнулись пружины,

Полопались велосипедные шины,

У бедной старушки испортился зонт…

О Хортон, чтоб больше не мокли седины,

Будь с нами, пока не окончим ремонт!

— Мы вместе, — им Хортон сказал, — навсегда,

Какая бы нам ни грозила беда.

— Фырк! —

Фыркнуло сзади. —

Второй уже день ты тут носишься с ними.

Их не существует! Их нет и в помине!

У нас, в мирных джунглях, позор и скандал!

Ты наше терпение, слон, исчерпал.

И я заявить тебе уполномочена,

Что с безобразием этим покончено.

— Ага, — из кармана поддакнули, — точно!

— Сегодня же тысячи дружеских рук

Ста братьев Вреднюг, ста кузенов Вреднюг,

Достойных их шуринов, дядей и тестя

И ста свояков с их семействами вместе

Согласно законам страны какаду

Поймают и в клетку тебя отведут.

А что до пылинки — сварить её в масле,

С законами нашими в мудром согласье!

— Сварить!.. Вы в уме ли?

Там начат ремонт!

Там чинят умело

Старушечий зонт!

Вы слышали, — Хортон вскричал, — мистер мэр?

Скорее свистайте всех ктотов наверх!

Все ктоты, от старцев до малых ребят,

Пускай голосят, и галдят, и вопят.

Вам нужно добиться, чтоб вас услыхали,

Иначе спасения нет, вы пропали!

И голосом твёрдым, лишь малость дрожащим,

Мэр ктотов на главную площадь созвал

И, свесившись с башни, им всем рассказал

Тревожную новость о масле кипящем.

«Мы ктоты!», «Мы здесь!» — голоса горожан

Наполнили воздух, немного дрожа.

И слон улыбнулся:

— Уж этот-то крик,

Конечно, ушей кенгуриных достиг.

— Всё вздор! — перебила его кенгуру. —

Я слышала шорох травы на ветру,

А то, чего нету, ты слышать не можешь.

— И я, — донеслось из кармана, — я тоже!

— Взять его! Крепкой веревкой скрутить!

В прочную клетку его посадить!

После несчастную эту пылинку

С хобота снять и в котёл опустить!

Слон храбро сражался, но с бандой макак,

Когда их так много, не сладишь никак:

Кусали, толкали, щипали и били

И в клетку всем скопом слона затащили.

Но крикнул он:

— Мэр, попытайтесь опять!

Я знаю, вы сможете им доказать,

Что ростом хотя так ужасно малы вы,

Но мыслите вы, существуете, живы!

И мэр раздобыл где-то старый тамтам,

И стал в него бить, и уютный Ктотаун

Стал городом-грохотом, городом-громом,

В нём каждый шумел, помогая знакомым:

Кто старые чайники бил об стаканы,

Кто в трубы трубил, кто пилил контрабас,

Кто делал фортиссимо из фортепьяно,

Кто палкой дубасил ободранный таз, —

И небо наполнилось странным фырчаньем,

Жужжанием, треньканьем и клокотаньем.

Сквозь грохот трескучий, сквозь бешеный гром

Донёсся вопрос:

— Как нас слышно? Приём!

— Я слышу вас ясно, звук чистый и звонкий,

Да слух кенгуру недостаточно тонкий —

Не слышат. Но точно ли все горожане

Трубят, барабанят, стучат и горланят?

Проверьте скорей — вдруг какой-нибудь ктот

Заснул иль баклуши бессовестно бьёт?

И мэр быстрым шагом свой город проходит

Насквозь, но лентяев нигде не находит:

С востока на запад, на север, на юг

Скрежещут, свистят или песни поют.

Но должен быть кто-то, чей голос не слышен,

Забытый в подполье, в квартире, на крыше!

По лестницам зданий взбирается мэр

В мансарды, и хлопают крылья портьер.

И вот, уже вовсе надежду теряя,

Нашел в самом дальнем углу он лентяя

(Песчаная, восемь, квартира вторая).

Как вихрь, он ворвался в раскрытые двери,

Глядит — и глазам своим мэр не поверил:

Малютка Джоджо по прозванию Кроха

Волчок запускал — и ни звука, ни вздоха,

Ни писка, как будто язык проглотил!

Тут мэр лоботряса в охапку схватил,

И, с крошкой под мышкой всходя по ступеням

Фефельевской башни, он молвил с волненьем:

— Подходит труднейший для города час!

Ужасные беды постигнут всех нас!

Мы сможем избегнуть их только тогда,

Когда вспомнит кровь, что она не вода,

И жители все до последнего ктота

За громкую дружно возьмутся работу.

Ори же, мой мальчик, разинув свой рот! —

И слушал внимательно маленький ктот.

Он вытянул шею навстречу врагу,

И грянуло по-над землёю: «АГУ!»

И это «АГУ!» с прочим гамом и гулом

Слилось — и истории ход повернуло!

С пылинки отчаянный вопль малышей

Достиг наконец туговатых ушей.

И слон во весь рот улыбнулся:

— Ну вот!

В Ктотауне всё-таки кто-то живёт!

Пусть ктоты не очень-то рослый народ —

Сегодня их спас самый маленький ктот!

И все засмеялись:

— Что правда, то правда!

По росту судить о соседях не надо!

— А если, — нахмурилась вдруг кенгуру,

Их пальцем кто тронет,

Толкнёт иль уронит —

Того я сама в порошок разотру!

Я верю, что там целый город с домами,

Садами, старушками, даже с зонтами.

Малютки, а всё же большие друзья!

И я защищать их желаю!

— И я! —

Сказал кенгурёнок. —

Я думаю сам: Большие должны помогать малышам.