Слоненок

Слоненок был совсем мал. Теплый хоботок, мягкие тонкие уши, лоб, спина и ноги, казавшиеся ватными, — все было покрыто черным пушком. Глаза доверчивы и любопытны. Он еще не знал, что такое страх, неприязнь, осторожность. Он делал для себя первые открытия, не успевая осмыслить их. И, как все несмышленыши мира, во все совал свой хоботок. То путался в зарослях лиан, то залезал в бамбуковую чащу и орал, не зная, как оттуда выбраться. Увидев крокодила, выползающего из реки, он помчался прямо к нему в пасть — хорошо, что оступился и упал в небольшую яму. Мать быстро подняла его и увела подальше от опасности.

Одним словом, слониха не знала ни минуты покоя. А старый отец думал, что среди его детей раньше никогда не было такого шалуна. Мать уже много раз устраивала ему трепку, но ничто не помогало. Малыш был упрям. Только в самое жаркое время дня он отдыхал, стоя в тени у ног отца и устало закрывая глаза. А мать готовила для него обед из вкусных ростков бамбука и влажных листьев.

Отец часто водил малыша к реке. Выбрав место помельче, долго купал сына. Он любил, когда слоненок набирал воду в хоботок и, играючи, обливал его. Но такие минуты длились недолго. Почуяв, что где-то поблизости появился чужак, который может привлечь внимание молодой слонихи, он внезапно прекращал купание и выталкивал на берег упрямца, не желавшего выходить из воды. К старости вожак стал не в меру ревнив. Он ни на минуту не терял из поля зрения своего младшего сына и свою последнюю — он чувствовал, что она последняя, — любовь…

Молодые самцы, в свое время изгнанные из стада, появлялись поблизости все чаще. Вожак понимал, что недалек тот час, когда они осмелятся посягнуть на его власть. Он знал: если победят молодые, то каждый возьмет себе самку и уведет ее подальше в джунгли. В стаде останутся лишь старые слоны и слонихи, которые в свой час уйдут по неведомой тропе на последнее лежбище предков.

Он никогда не видел то последнее пристанище, но знал, что оно есть. В вожаке жила великая надежда, что он найдет это место сам, в одиночку, когда истечет его время, никто — ни зверь, ни птица, ни человек — не должен знать тайну последнего дня предков…

Какое-то неодолимое, странное чувство подсказывало ему, что оно, это лежбище, где-то на северо-востоке, за непроходимыми зарослями деревьев и лиан, за темными расщелинами скал, плотно закутанных в толщу мха и листьев, в самой глубине зеленой мглы, куда не пробивается солнце…

Щемящая тоска овладела им, едва он подумал о глухом зеленом мраке. Но вот он увидел, как из-за пальм вслед за молодой матерью выбрался слоненок. Уныния как не бывало, вожак мотнул головой, прижал огромные уши и поднял вверх хобот, собираясь трубным кличем напомнить о себе, но передумал. Постоял немного и уверенно направился к опушке леса. Он решил увести свое стадо в другие края. Пусть молодые самцы остаются здесь, пусть отныне они будут хозяевами здешних лесов. Он уведет своих подопечных в такие чащобы, куда юным забиякам не так-то легко будет добраться. Они не сразу осмелятся перейти через твердые как камень, бесконечно длинные и как огонь горячие днем толстые железные нити, прорезающие весь этот огромный лес и всю землю…

…Стадо вереницей потянулось за вожаком. Он шел медленно, чтобы слоненок не отставал от взрослых. Но малыш есть малыш. Опять заигрался, запутался в стеблях вьющихся растений. Молодой матери приходилось осторожно выталкивать своего первенца из зарослей и все время быть начеку, чтобы проворный зверь не напал на ее дитя. Беспокоился и сам вожак, но не подавал вида. Заметив, что малыш с матерью отстал, он останавливался, как будто пробуя свежие побеги листьев на деревьях, а на самом деле, подняв хобот к сочным ветвям и оттопырив уши, внимательно прислушивался и принюхивался к воздуху. Сзади, из далекой сумрачной глубины леса, тянуло острым запахом прелых стволов и сыростью джунглей. А впереди все было тихо и спокойно.

Когда мать подгоняла слоненка совсем близко, вожак не спеша двигался дальше.

Неожиданно лес поредел. Они вышли на широкую вырубленную полосу. Слоненку стало легче идти. Теперь он шел, смешно уцепившись хоботком за хвост матери. Лишь крики незнакомых птиц время от времени отвлекали его. Увидев огромный, широко раскинувшийся зеленый куст, малыш решил полакомиться листьями. Освободив кончик хвоста матери, подбежал к кусту. Но, как только он дотронулся до веточки, весь куст ожил и с шумом собрался в единую плотную зеленую массу — ветка к ветке, лист к листу. Слоненок с трудом выдернул хоботок из веток, перепугался не на шутку: он еще не знал, что это хищное деревце, раскинувшее свои зеленые побеги-ловушки в ожидании мелких птиц, крупных жуков и бабочек. Слоненок больше не отставал от матери. Он шел, держась за ее хвост, недоверчиво и пугливо озираясь не только на крики птиц, но и на зеленые кусты, росшие особняком, в стороне от густых, тенистых чащоб. Так они добрались до насыпи, по которой, прорезая с севера на юг весь остров, пролегла из Тринкомали в Коломбо узкоколейка.

Вожак ждал, пока подойдут оставшиеся слоны. Кругом царила тишина, только старые слонихи, уже многое перевидавшие на своем веку, вдруг начали проявлять беспокойство, словно догадываясь о замысле вожака. И это подстегнуло главу стада, он твердым, уверенным шагом пошел прямо на насыпь. Под тяжестью его ног, шурша, осыпался щебень, но он не замечал этого, собрав все силы, быстро поднялся на полотно, перешагнул через рельсы и, даже не оглянувшись назад, сбежал, почти скатился вниз. Все стадо бросилось за ним. Неуклюже взобравшись на насыпь, слоны со страхом перешагивали через рельсы и поспешно скатывались на другую сторону. Только молодая мать замешкалась со своим первенцем и отстала.

Малыш никак не хотел идти вслед за взрослыми. Тогда самая старая слониха, всегда плетущаяся далеко позади, помогла молодой матери, и они вдвоем, осторожно подталкивая лбами, заставили слоненка подняться на насыпь. Остальные слоны ждали их на противоположной стороне. Они были готовы уйти в лес, как только малыш догонит их. Рядом были густые, тенистые, прохладные джунгли, где много сочных побегов и вкусных плодов…

Все ждали малыша. А малыш не захотел спускаться с насыпи. Он повернулся на север и весело побежал по шпалам между рельсами. Слоненок преобразился, забыв об усталости. Игривость овладела малышом. Мать не успевала за ним. А чуткое ухо встревоженного вожака уже ловило дыхание железного зверя, мчавшегося из глубины лесов навстречу слоненку.

На какое-то мгновение вожак потерял самообладание. Он рванулся вдоль насыпи вслед за молодой матерью, но затем остановился и, подняв хобот к небу, издал такой тревожный, предостерегающий клич, что слоненок от страха еле удержался на ногах и покорно повернул назад. Мать, подавая пример сыну, перешагнула через рельсы. Но насыпь в том месте была так высока, что она не решилась спуститься вниз и вместе со слоненком побежала вдоль рельсов назад, уже ясно слыша грохот колес.

Стадо оцепенело, когда показался мчавшийся на всех парах товарный поезд. Машинист поздно заметил слоненка. Мать, круто развернувшись, попыталась телом защитить свое дитя, но не смогла. Торчавшие сбоку железные ступени паровоза одним ударом опрокинули слоненка и тут же врезались в слониху. Мать и дитя полетели под насыпь. А поезд, волоча свой длинный хвост, без остановки пронесся на юг.

Подоспевшие слоны увидели, что слоненок лежит в луже крови, но еще жив, дышит, а израненная, истекающая кровью мать стоит рядом с ним на коленях и ласково водит хоботом по телу сына, она не может подняться, у нее сломана передняя правая нога…

Обезумевший от гнева вожак огласил окрестность еще более тревожным и в то же время призывным криком и, взобравшись на насыпь, ведя за собой часть стада, бросился вдогонку поезду. Его крик был услышан молодым самцом, беззаботно бродившим вблизи прежних стоянок стада. Он ответил на зов вожака, его услышали другие молодые самцы, прежде изгнанные из стада. Клич вожака заставил их поспешить на помощь, и они помчались, не разбирая дороги.

Поняв, что ему не догнать поезда, вожак вернулся, но не спустился с насыпи.

Все стадо молча, плотным кольцом стояло вокруг слоненка и раненой слонихи. Лишь вожак маячил наверху, когда на опушке показались молодые самцы. Они замедлили свой шаг, остановились, не решаясь подойти ближе. Как раз в это мгновение вожак услышал гудок паровоза. Он доносился с юга, с той стороны, куда умчался убийца. Вожак вновь поднял хобот и, вновь тревожным кличем огласив окрестность, двинулся навстречу железному чудищу. Молодые самцы, взобравшись на полотно железной дороги, потянулись за ним, подбадривая себя боевым гортанным криком.

Машинист пассажирского поезда, идущего из Коломбо в Тринкомали, издалека заметил слонов. Он раза три просигналил, надеясь, что животные освободят дорогу. Но они упрямо шли вперед. Машинист остановил поезд. Крик паровоза слился с воинственным кличем молодых самцов. Пассажиры, увидев огромное стадо диких слонов, считавшихся в этих краях священными, и почувствовав опасность, сочли, что лучше не выходить из вагонов. Они с тревогой ждали дальнейших событий…

Слоны вплотную приблизились к паровозу и остановились. Паровоз умолк. Он тяжело дышал, окутанный клубами горячего пара. Возле вожака сгрудились молодые забияки, готовые по первому зову броситься на железного зверя. Но вожак медлил. Что-то загадочное таилось в этом звере, застывшем на месте и понуро выпятившем свой лоб. Вожак ждал атаки. Но шли минуты, а паровоз не двигался с места. И тогда вожак решил подзадорить врага — вызвать его на бой, показав свою силу. Он поддел бивнями рельсы, но сдвинуть их не смог и принялся за шпалы. Шпалы тоже не сразу поддались. Вожака обуял гнев. Орудуя бивнями, лбом и хоботом, он все же отбросил в сторону подгнившую шпалу, а молодые самцы уже сорвали с креплений рельсы. Снова раздался гудок паровоза, и это еще больше взбесило животных. Они с яростью налегли на рельсы и шпалы. Все стадо, все слоны, прибывшие на помощь, оказались на насыпи. Словно по чьей-то команде, совместными усилиями они уничтожали дорогу, сравнивая насыпь с землей. Они остановились и сгрудились возле слоненка и его раненой матери только тогда, когда вконец устали. Слоненок уже был мертв. Слезы текли из глаз матери. Слезы заволокли глаза старых слоних… Казалось, что в эту вечернюю пору вся природа оплакивает малыша. Вокруг воцарилась необычная тишина. В воздухе ощущалось глубокое дыхание океана, со всех сторон окружавшего этот зеленый остров.

Как всегда в тропиках, быстро наступили сумерки. Долгий и тяжелый день остался позади. В джунгли прокрадывалась таинственная ночь, наполненная загадочными криками неведомых птиц, приглушенными голосами зверей, пробирающихся к своей добыче, тревожными шорохами и звуками…

Прислушиваясь к ночному дыханию леса, слоны не покидали тела мертвого малыша. Они стояли, плотно сбившись, одни дремали, другие бодрствовали. Смерть слоненка и страх перед железным чудовищем объединили их… Вожак не спал всю ночь и лишь к рассвету задремал на короткое мгновение, а когда раскрыл глаза, то увидел, что начинается новый день. Возле поезда, так и застывшего на месте, скопилось много людей. Под охраной полицейских рабочие пытались восстановить дорогу: укрепляли насыпь, укладывали на место шпалы и рельсы. Люди работали молча, внимательно следя за поведением животных. Слоны пока не двигались с места, они словно не замечали людей. Молодая мать разогнула колени, встала и осторожно пробовала ходить на трех ногах. Доковыляв до ближайшего дерева, она потянулась к большой ветви. Обхватив ее кончиком хобота, слониха аккуратно содрала с нее все листья и, вернувшись назад, положила свежую зелень у изголовья своего погибшего сына. Другие слоны последовали ее примеру, и вскоре возле слоненка выросла плотная горка листьев.

Рабочие, что ремонтировали дорогу, продвинулись вперед метров на пятьдесят и остановились. Они не решались продолжать работу. Ждали, пока уйдут слоны. Но слоны не уходили. Молодая мать то пыталась кормить свое мертвое дитя листьями, то старалась положить под тело малыша побольше травы.

Вожак заметил, что появилось много людей и с северной части железной дороги. По сигналу они с невероятным шумом — кто ударял железом о железо, кто стрелял в воздух, и все вместе кричали во все горло — двинулись по насыпи навстречу друг другу, намереваясь отпугнуть, отогнать слонов. Но напрасны были их надежды. Животные не отступили. Вожак грозно затрубил и, ведя за собой молодых самцов, кинулся в атаку. Рабочие и полицейские в панике бросились врассыпную. Они знали, что гнев священных животных страшен…

Слоны не погнались за ними. Выйдя на насыпь, они, как и вчера, начали неистово разбрасывать только что закрепленные рельсы и шпалы.

Пассажиры, осторожно выбравшись из вагонов, уходили назад, в направлении ближайшей станции…

Животные не отдалялись от насыпи ни в этот день, ни на следующий. Железнодорожное движение на острове было парализовано…

На третий день рано утром недалеко от паровоза полицейские обнаружили щедрые дары из глубины джунглей. Под покровом ночи их принесли лесные люди. Они просили своих цивилизованных собратьев не трогать хозяев джунглей — священных животных — и предлагали выкуп за действия слонов.

Над стадом показался маленький вертолет. Летчик и снайпер, находившиеся в нем, не обнаружили тела слоненка. То ли слоны оттащили и спрятали его в лесу, то ли оно было укрыто плотным слоем листьев. Хромая мать стояла в гуще стада рядом с вожаком. Неведомая сила удерживала животных у насыпи. Вертолет начинал беспокоить их. Подняв хвосты, слоны нервно кружились на месте, стараясь криками отпугнуть стальную птицу. Снайпер попросил летчика сделать еще один круг и лететь пониже, чтобы выбрать удобный момент для прицельного выстрела.

— Обезвредим упрямого вожака, и все слоны уйдут в лес, — сказал снайпер.

Стадо заволновалось еще больше, оно кружилось, как в водовороте. Лишь вожак да хромая мать стояли спокойно в самом центре.

Вертолет на мгновение исчез где-то за поездом, потом появился вновь, и, уже летя совсем низко, направился к стаду. Слоны, неистово трубя и наталкиваясь друг на друга, продолжали кружить на одном месте. В шуме голосов и грохоте винта вертолета они не услышали выстрела… Почти касаясь верхушек деревьев, вертолет развернулся и, не набирая высоты, умчался в сторону поезда.

Хромая слониха увидела, как пошатнулся вожак. Но он не упал, а рванулся вперед, и стадо вновь услышало его боевой, призывный клич. Слоны ждали этой команды. Они устремились к поезду. Рабочие укрылись в вагонах. А животные срывали двери и ломали все, что попадалось на пути.

Улучив момент, тяжелораненый вожак незаметно покинул стадо. Скрывшись в зеленом сумраке джунглей, он с трудом прокладывал себе дорогу, уходя все дальше и дальше в поисках последнего лежбища предков.

Он чувствовал приближение конца и шел вперед. Он спешил. Иногда останавливался, чтобы немного передохнуть. Он верил, что одолеет свой последний путь и никто не узнает тайну его последнего дня, последнего часа.

…Он мог бы прожить еще долго, но люди ускорили ход времени. Эти двуногие существа очень злы и коварны. Они убили его младшего сына, ранили его последнюю любовь…

Слоны не уходили с поля боя. Место вожака занял его старший сын. Еще два дня люди пытались восстановить дорогу. Но животные вновь и вновь шли в атаку. Стадо становилось все свирепее. В полдень, когда солнце нещадно палило, когда люди и животные, на время прекратив сражение, укрылись в тени, прямо перед полицейским начальником, сидевшим в тени навеса под охраной часового, неожиданно и бесшумно предстал вождь обитателей леса. Часовой оробел. Полицейские и рабочие были изумлены. Никто и никогда не слышал, чтобы лесные люди вот так открыто выходили на встречу с жителями городов и деревень. Видно, дело, по которому он явился, было чрезвычайно серьезным.

Вождь пришел не в праздничном наряде. Набедренная повязка. Черные длинные волосы укрывают плечи. Он толстогуб, низкоросл, плечист и мускулист. Смотрит прямо.

Остановившись шагах в пяти от старшего полицейского и не спуская настороженного взгляда с часового, он начал свою речь. Говорил быстро, жестикулируя, то и дело показывая руками в сторону слонов. Рабочие и полицейские, слушавшие его речь, с трудом улавливали отдельные слова, похожие то на сингальские, то на тамильские, но смысла речи понять не могли.

— Надо найти человека, знающего язык веддов, — сказал старший полицейский.

— Такого здесь нет, разве что в городе найдется какой-либо ученый, — возразил старый железнодорожник.

— Тогда надо повезти его в город, и пусть там он скажет, чего хочет…

— Только не уговаривайте его. Он никуда с вами не пойдет. А если вздумаете применить силу, то знайте: сейчас же в вас из-под каждого кустика, из-под каждого листика молнией полетят острые, поражающие без промаха стрелы. Ведь недаром они зовут себя то стрелками, то охотниками, — проговорил железнодорожник. — Да и спорить с ними незачем, все без перевода ясно: он требует не убивать слонов, слоны — это боги и хозяева джунглей. Ведды — мирные люди, но они храбры, умны и могут, защищая слонов, направить отравленные стрелы в нас…

— Так почему же твои умники до сих пор голыми ходят, как во времена Адама и Евы, живут в пещерах и хижинах из древесной коры? — расхохотался офицер и тут же умолк, увидев суровый взгляд гостя.

Вождь лесных жителей вновь повторил свою речь и резким движением руки показал на ближайший куст, под которым невесть откуда появились две огромные чаши из древесной коры. Не обращая никакого внимания на полицейских, он повернулся и зашагал обратно в лес.

Чаши были наполнены диким медом. Возле них лежали подбитые птицы с ярким оперением.

— Лесные люди вновь преподносят нам дары, прося смилостивиться, не трогать слонов… — объяснил старый железнодорожник.

— Ты говори, да не заговаривайся! — крикнул офицер. — Мало ли чего хотят эти дикари! По-твоему, пусть слоны разрушают дорогу, а поезда стоят на месте, так, что ли? Не те речи у тебя… Смуту посеять хочешь?! Мы еще узнаем, кто ты таков…

— На насилие отвечают насилием, — прервал его старый рабочий. — Животные не глупее нас. Об этом знают и лесные люди. Они хотят, чтобы не было кровопролития, чтобы мы не сражались со слонами и не убивали их!..

Офицер был раздражен. Он не ответил старику, а приказал вновь начать работу по восстановлению железной дороги. Жара уже немного спала, приближалась предвечерняя прохлада. Но, как только, выставив заслон из полицейских с бамбуковыми палками (на весь отряд было шесть или семь ружей), рабочие приступили к делу, слоны молча пошли на них. Офицер по рации вновь вызвал вертолет.

На этот раз снайпер был решительнее. До наступления сумерек один за другим были убиты два слона — два молодых вожака…

Ночь была жутковатой от тишины. Но едва наступило утро, на помощь полицейским прибыл взвод солдат. Взяв ружья наизготовку, чтобы холостыми выстрелами оттеснить слонов в лес, солдаты медленно пошли вперед. Но не успели они сделать и десяти шагов, как случилось непредвиденное — на них напали дикие пчелы. Солдаты и полицейские, побросав ружья и бамбуковые палки, в панике устремились назад, ища защиты…

Офицер, отбиваясь от пчел, заскочил в вагон и, не найдя себе укрытия, выскочил из другой двери. Тут он увидел, что старый рабочий спокойно сидит на насыпи, обмахиваясь зажженной паклей. Дым отгонял пчел.

— Это лесные люди пришли на помощь слонам, — проговорил старик. — Ночью они каплями меда проложили сюда след от пчелиных гнезд…

Офицер молчал. Он, кажется, понял, что дальнейшая атака на слонов бессмысленна. Воевать против пчел невозможно, да к тому же неизвестно, что еще предпримут новый вожак стада и вождь лесных жителей…

В тот день правительство островного государства отдало приказ — прекратить сражение. Было решено проложить новый участок дороги в обход того места, где погиб слоненок. Но с непременным условием, чтобы по всей длине железнодорожной нити, ведущей от Коломбо до Тринкомали, были созданы специальные проходы для слонов, для всех обитателей джунглей…

…Старый вожак не знал о событиях последних дней, о гибели своих старших сыновей. Он все еще шел к своему последнему лежбищу, куда не пробивается солнце. Порой он останавливался и с трудом подбирал мягкие, спелые плоды, в большом количестве попадавшиеся под ногами. Он не знал и не думал о том, кто сорвал эти плоды и сложил их на его пути, не знал, что лесные жители подкармливают его, чтобы у вожака хватило сил дойти до глубины зеленой мглы. Он все еще думал о гибели младшего сына и о молодой слонихе…