Слово для мира другое

Энн ЛЕКИ Слово для мира другое

У Ашибан Зидилы болела голова[1]. Мигрень выдалась необычайно жестокая, сконцентрированная где-то ближе к макушке. Ашибан сидела, обхватив руками колени и закрыв глаза, на своем месте в салоне флайера. Странное дело: она не могла вспомнить, чтобы наклонялась вперед, а осознав это, сообразила заодно, что понятия не имеет, когда началась мигрень.

Гиданты держались весьма почтительно, считались с возрастом Ашибан, но она не сомневалась, что это обычное уважение к старшим. Не время выказывать слабость. Она ведь явилась сюда предотвратить войну, рискующую вылиться в массовую резню гидантами раксаматов, соплеменников Ашибан. Наследственная верховная жрица гидантов, носящая титул Суверена Исса, сейчас сидит через проход от Ашибан, безмолвная, закутанная в вуаль. Рядом ее переводчик. Интересно, о чем они думают?

Ашибан сделала три осторожных вдоха. Аккуратно распрямилась, презрев болевую вспышку. Открыла глаза.

Открыла, чтобы увидеть голубые небеса за лобовым стеклом кабины флайера перед пилотским креслом. Еще она должна была услышать мерное гудение двигателя. Этого не произошло: она увидела перемешанные фрагменты коричневого, зеленого и голубого цветов. И ничего не услышала. Она снова закрыла глаза и снова открыла. Попыталась собраться с мыслями. Они не в падении, тут сомнений нет. Неужели флайер приземлился так, что она не заметила?

Высокий визгливый голос обратился к Ашибан на неизвестном языке.

— Нужно выбираться отсюда, — прокомментировал спокойный приглушенный голосок где-то у ног Ашибан. — Говорящая проявляет признаки отчаяния.

Блин. Она забыла отключить автопереводчик коммуникатора. Хоть бы переводчик жрицы-Суверена не услышал. Ашибан повернула голову и глянула через узкий проход между сиденьями флайера. Мигрень заставила ее поморщиться.

Переводчик лежал в проходе; его голова под странным, неуклюжим углом уткнулась в спинку пилотского кресла. Высокий голос заговорил опять. Коммуникатор в сумочке у ног Ашибан перевел:

— Не обращайте внимания на мертвеца. Нужно выбираться отсюда, не то мы сами тоже погибнем. Говорящая проявляет признаки отчаяния.

Суверен, закутанная в розовато-оранжевую с голубыми переливами вуаль, меж тем сражалась со страховочными ремнями в своем кресле. Застежки, щелкнув, подались, и Суверен поднялась. Выдвинулась в проход, поддернув длинное синее платье. Заговорила. Наверное, это Суверен все время говорила.

— Тупая ты корова, — сказал коммуникатор Ашибан из сумки. — Отчаяние говорящей усиливается.

Флайер дернулся. Суверен издала крик.

— Перевод недоступен, — сообщил коммуникатор Ашибан. Суверен рывком подалась к другой, ухватилась за страховочные ремни самой Ашибан, а когда те разошлись, рванула ее за плечо и подтащила к себе.

Флайер потерпел крушение. Флайер явно потерпел крушение, и переводчик Суверена, судя по всему, выбрал именно этот неудачный момент, чтобы зачем-то вылезти со своего места. Наверное, Ашибан тоже как следует головой ударилась; это объясняет потерю памяти и мигрень. Она опять заморгала. Цветоносные фрагменты в месте, где прежде располагалось лобовое стекло кабины, преобразились в осколки стекла, небо за ними и ровную поверхность почвы, покрытой зелеными и коричневыми растениями, а кое-где — белыми и розовыми крапинками.

— Нужно оставаться здесь и ждать прибытия спасателей, — предложила Ашибан. Коммуникатор в сумке произнес что-то невразумительное.

Суверен еще сильнее потянула Ашибан за руку.

— Ты тупая (оскорбление) корова, — сказал коммуникатор. Суверен подхватила с пола флайера сумку Ашибан. — Нас сбили. Мы рухнули на (оскорбление) Высоких Верещатниках. (Оскорбление) (оскорбление) (оскорбление) утонем в (оскорбление) болоте. Утонем, если тут останемся. Говорящая крайне возбуждена.

Флайер снова вздрогнул.

Ашибан одолевало ощущение нереальности происходящего. Сотряснение мозга, подумалось ей. У меня сотрясение, оттого и мысли путаются. Она взяла сумку, поднялась и последовала за жрицей-Сувереном Исса к аварийному трапу.

Снаружи распростерлась зеленовато-коричневая равнина под голубым небом. Почва под ногами Ашибан опасно кренилась и выдувалась, но, учитывая, в каком состоянии наполовину ушедший в серовато-коричневое болото флайер и ее собственная, терзаемая болью, голова, Ашибан не могла быть уверена, реальный ли это эффект или отголоски контузии.

Суверен что-то проговорила. Коммуникатор в сумке Ашибан перевел, но слова унес гулявший на просторах ветер, да и не получалось у Ашибан ни на чем сосредоточиться.

Суверен выхватила у Ашибан сумку и заглянула в нее. Вытащила устройство.

— (Оскорбление), — сообщил коммуникатор. — (Оскорбление) (оскорбление). Мы на воде стоим. Говорящая возбуждена.

— Что? — Флайер за их спинами, медленно тонущий в болоте, издал хлюпающий звук. У Ашибан земля под ногами по-прежнему ходила ходуном. Непонятно, почему так.

— Вода! Говорящая делает акцент на этом слове.

Суверен жестом обвела зеленовато-коричневый мох кругом.

— Помощь прибудет, — откликнулась Ашибан. — Нужно оставаться здесь.

— Они сбили нас, — сообщил коммуникатор. — Говорящая возбуждена и настойчива.

— Что?

— Они сбили нас. Я видела, как пилотов застрелили через стекло, видела, как они умирали. Тимран пытался перехватить управление, и тут мы рухнули. Кто бы тут ни появился, помощи нам от них не ждать. Нужно выбраться на твердую почву. Нужно найти укрытие. Говорящая настойчива. Говорящая проявляет признаки отчаяния. Говорящая возбуждена.

Суверен ухватила Ашибан за руку и потащила ее за собой.

— Укрытие? — Она не видела, где тут можно укрыться. Почва под ногами перекатывалась, вздымалась и опадала, как волны на глади водоема. Она осела на колени и уперлась руками. Ее замутило.

— Перевод недоступен, — сказал коммуникатор, когда Суверен опустилась рядом с ней. — Тогда ползи, но ты должна двигаться за мной, иначе умрешь. Говорящая настойчива. Говорящая проявляет признаки отчаяния.

Суверен отползла поодаль. Почва продолжала ходить ходуном.

— Моя сумка, — вымолвила Ашибан. — Мой комм.

Суверен отползала все дальше.

— Тут негде укрыться!

Но если оставаться здесь, упершись коленями и ладонями в неустойчивую поверхность, то ее бросят в одиночестве, заберут все, что ей принадлежит, оставят только головную боль, спазмы в желудке и полную бессмыслицу.

Она поползла следом за Сувереном.

Когда почва перестала покачиваться, склизкий пружинящий мох сменился жесткими кустарниками метровой высоты, с острыми стеблями, коловшими Ашибан лицо и раздиравшими мокрую одежду.

— Сюда, — сказал коммуникатор откуда-то сверху. — Быстро. Сюда. Говорящая возбуждена.

Ашибан ничего не хотелось, только лечь и тут же, не сходя с места, забыться сном. Но сумку забрала Суверен. В сумке бутылка воды. Она продолжала ползти.

Суверен лежала ничком, без вуали; свои яркие разноцветные одежды она стащила и скатала на манер матраса, оставшись в простой коричневой рубашке и штанах, какие были обычны у рядовых гидантов.

— О предки! — выдохнула Ашибан, не поднимаясь с колен и ладоней, так как не была уверена, что тут есть где расположиться и прилечь. — Ты же совсем еще ребенок! Ты не старше моих внуков!

Вместо ответа Суверен ухватила Ашибан за ворот куртки и дернула к земле. Ашибан вскрикнула и услышала нечленораздельный комментарий коммуникатора — вероятно, гидантский эквивалент Перевод недоступен. От боли потемнело в глазах и заложило уши. Или это шум флайера, который вроде бы заслышала Суверен?

Суверен обратилась к ней.

— Тупая (оскорбление) (оскорбление) (оскорбление), тихо лежи, — спокойно перевел коммуникатор Ашибан. — Говорящая проявляет признаки отчаяния.

Ашибан закрыла глаза. У нее ныла голова и саднили царапины от веток на лице, но она так устала, так устала...

Негромкий голос произносил:

— Просыпайся, Ашибан Зидила. Говорящая в отчаянии.

Снова и снова повторялись эти слова. Она открыла глаза.

Абсурдно юная Суверен Исса лежала перед Ашибан, прижавшись коричневой щечкой к серой земле, и смотрела на нее. Из аккуратного узла на макушке разлохматились несколько прядей, за них зацепились веточки и острые листочки. Глаза девушки были красные, опухшие, как после рыданий, хотя лицо ее ничего не выражало. Одной рукой она сжимала коммуникатор Ашибан.

Ей не больше девятнадцати, подумала Ашибан, а скорей всего и меньше.

— Ты проснулась, Ашибан Зидила? Говорящая в отчаянии.

— Голова у меня, во всяком случае, не болит, — ответила Ашибан.

Несмотря на это, ощущение зыбкости и нереальности происходящего сохранялось.

— Пока мы выбирались из флайера, я поработала с аптечкой первой помощи, — сказал коммуникатор, переводя слова Суверена. — Наложила тебе слой корректора на лоб. Но он тут не вполне подходит. Инструкции требуют немедленно обратиться к доктору. Говорящая в...

— Приоритет перевода, — скомандовала Ашибан. — Отключить эмоциональную индикацию.

Коммуникатор заткнулся.

— Суверен, помощь вызывали? Помощь прибудет?

— Какая ж ты дура, — сказал коммуникатор Ашибан. Нет, сказала Суверен Исса. — Или, может, это у тебя сотрясение настолько серьезное? Наш флайер сбили. Через двадцать минут после атаки прилетел другой флайер и стал курсировать туда-сюда, будто с борта что-то высматривали, но мы же на Высоких Верещатниках, на пустоши, где никто не живет. Если вызвать помощь, кто, по-твоему, прибудет всех быстрее? Те, кто нас сбил.

— А кому бы это понадобилось, нас сбивать?

— Тем, кто хочет войны Гиданты и Раксамата. Тем, кому не по душе твоя мать, святая Сиврил Зидила. Тем, кому не по душе моя бабушка, предыдущая жрица-Суверен.

— Тогда вряд ли это раксаматы, — отозвалась Ашибан и немедленно пожалела о сказанном. Она прибыла сюда налаживать взаимопонимание между своим народом и нацией Суверена, поскольку в Гиданте доверяли ее матери, Сиврил Зидиле, а значит, склонны были прислушиваться к дочери. — Здесь, внизу, куда больше ваших, чем раксаматских колонистов. Если дойдет до войны, раксаматов просто истребят. Едва ли кому-то из наших может показаться приемлемым такой вариант.

— Мы обсудим это в будущем, — ответила Суверен. — Когда те, кто пытался нас убить, кто б это ни был, оставят свои попытки. Я размышляла. Они нас не заметили на фоне растительности, но вполне могут вернуться и прочесать территорию в ИК-спектре. И притом скоро. Нужно добраться до тех деревьев на севере.

— Я бы лучше вызвала своих по комму, — заметила Ашибан. — Своих, и никого больше. Я им доверяю.

— Правда? — проговорила Суверен. — Что же, а вдруг им как раз и пригодились бы жертвы среди раксаматских поселенцев, чтобы под этим предлогом разжечь войну на истребление гидантов и завладеть планетой безраздельно? Возможно, твоя смерть им очень кстати.

— Чушь какая! — возмутилась Ашибан. Она позволила себе сесть, но не слишком быстро, прислушиваясь, не вернутся ли головная боль и тягостная слабость. — Я про своих друзей говорю.

— Твои друзья далеко, — сказала Суверен. — Они свяжутся с другими, чтобы поручить тем найти нас. А этим другим ты так же доверяешь?

Девушка выглядела устрашающе серьезной.

— Я на твоем месте — нет, — добавила Суверен, садясь. Она заткнула коммуникатор Ашибан за пояс и подцепила с земли узел из вуалей и юбок.

— Это мой комм! Он мне нужен!

— Ты по нему никого не вызовешь, кроме смерти для нас обеих, — сказала Суверен. — Умирай, если тебе приспичило.

Она поднялась и устало поплелась прочь между жестких колючих кустарников.

Ашибан поразмыслила, не стоит ли догнать девушку и отобрать у нее комм. Но Суверен молода, а Ашибан хотя и в отличной форме для своего возраста, но атлетическим сложением не отличалась никогда, даже в молодости. И это даже не учитывая травмы головы.

Она встала. Осторожно, потому что ее по-прежнему одолевала слабость, а суставы ныли. Там, где рухнул флайер, не осталось ничего, кроме черной воды, по которой плавали полоски и комки мха, а окружал это место ровный ковер, тоже из мха. Она вспомнила слова Суверена: Мы на воде стоим. Вспомнила, как вздымалась и опадала земля под ногами, вынуждая ее опираться на колени и ладони.

Она зажмурилась. Ей теперь казалось, что она смутно припоминает полет во флайере, крик Суверена, попытку переводчика вылезти в проход и перебраться в кабину, где на панель управления осело безжизненное тело пилота.

Их сбили. Если это так, то Суверен права. Звать на помощь смертельно опасно, хотя Ашибан вряд ли на это сподобится без своего коммуникатора. Кто бы ни организовал атаку, они считают Ашибан и Суверена допустимыми жертвами. Более того, специально выбрали их своими жертвами. Вероятно, затем, чтобы война, угроза которой нависала уже года два, наконец воплотилась в смертоносную реальность.

Но ведь этого не хочет никто. Даже Гиданта, которой никогда не доставляло удовольствия присутствие в системе народа Ашибан. Никто, уверена была Ашибан.

Она снова открыла глаза. Спина девушки удалялась: Суверен пролагала себе путь по болотам. Далеко на севере, почти у горизонта, маячили помянутые Сувереном деревья.

— О предки! — застонала Ашибан. — Я уже старая для такого.

Но, закинув сумку на плечо, она двинулась следом.

В конце концов Ашибан догнала девушку, хотя Суверен не подала виду, что заметила ее. Некоторое время они молча пробирались в высоких, по бедра, колючих кустарниках, позволяя себе лишь изредка вполголоса чертыхаться, когда встречался особо противный куст. Ясное голубое небо затянули облака, поднялся ветер, принося запах дождя. Ашибан встретила его с облегчением: ослепительное солнце жгло ей глаза. Когда очертания деревьев у горизонта стали четче, хотя и не приблизились еще на обнадеживающее расстояние, мысли Ашибан, все это время спутанные и помраченные, наконец обрели некую связность.

Их сбили. Ашибан не сомневалась, что в ее народе никто не хочет войны. С другой стороны, раксаматы за пределами планеты не столь уязвимы. Напротив, вооружение у них существенно лучше гидантского. Если война все же разразится, маловероятно, чтобы Гиданте ее ход сулил что-либо позитивное. По крайней мере, Ашибан в этом сомневалась. И возможно, что среди раксаматов какая-то фракция действительно хочет такой войны. Ашибан же и среди соотечественников особым уважением не пользовалась.

В отличие от ее матери. Ее мать, Сиврил Зидила, заключила с Сувереном Исса (тогдашней носительницей этого ранга) Эатуанский Договор, подтвердивший право раксаматов на мирное существование в системе и на планете. Сиврил с тех пор почитали как раксаматы, так и гиданты. Ашибан, ее дочь, была бледной тенью, символическим напоминанием о деяниях великой матери. Если в Раксамате кто-то задумал пожертвовать жизнями соотечественников на планете, то и Ашибан эти люди приговорят, не моргнув глазом. Ей не хотелось в это верить, не хотелось признавать, что ее соотечественники способны на подобное.

А гиданты? Способны ли они принести в жертву своего Суверена, чтобы появился повод к войне? Час назад (или сколько бишь там они уже плетутся по болоту? Ашибан не была уверена) она с уверенностью ответила бы — нет. Суверен Исса — священная персона. Проводник между Гидантой и миром духов Исса, которые говорят с гидантами голосом Суверена. Несомненно, жертвовать ею ради войны, которая принесет обеим сторонам катастрофические потери, не станут. Или?..

— Суверен.

Девушка продолжала пробираться через кусты в метре впереди Ашибан. Она коротко оглянулась через плечо.

— Что?

— Куда ты?

На этот раз Суверен даже обернуться не потрудилась.

— На Удранских равнинах станция наблюдения есть.

До нее сотни километров, и это даже не учитывая того факта, что, если флайер в самом деле упал на Высоких Верещатниках, то нужно будет еще придумать, как спуститься с Эскарпа на равнину.

— Пешком? Нам туда несколько недель добираться, если вообще получится. Еды и воды у нас нет.

У Ашибан, строго говоря, в сумке было еще около трети литра воды, но это мало что решало.

— И походного снаряжения никакого нет.

Суверен только фыркнула, продолжая движение вперед.

— Юная дама, — начала было Ашибан, но вспомнила себя в этом возрасте. Своих детей и внуков. Взросление — штука тяжелая и без свалившейся на плечи заботы о судьбе своего народа, без атаки на флайер и похода через пустошь. — Мне представлялось, что нынешняя Суверен лет пятидесяти-шестидесяти. Дочь той, кто занимала этот пост, когда моя мать в последний раз появлялась здесь.

— Тебе не следует говорить о нас так, словно мы разные люди, — возразила девушка. — Мы все суть Голос Мирового Духа. Но да, ты имеешь в виду мою тетушку. Она отреклась на прошлой неделе.

— Отреклась?! — Ашибан ужасно смутилась своей ошибки. Ее ведь не уставали предупреждать о природе Суверена Исса, о том, что это не индивидуальный ранг, что такое обращение к Суверену будет оскорбительно. — Я и не подозревала, что это возможно. — И не подозревала, что в такие времена Суверену Исса взбредет в голову свалить всю ответственность на плечи девочки-подростка.

— Конечно же, возможно. Обычная жреческая процедура. Нет в том ничего особенного. Это вы, раксаматы, настояли на переводе Суверена как Суверена. И это у вас, раксаматов, жрецы вечно впадают в транс и говорят за своих предков. Голос Исса ни с чем таким не связан.

— Настояли на переводе Суверена как Суверена? — переспросила Ашибан. — Что ты имеешь в виду?

Девушка хмыкнула.

— И что значит — Голос Исса ни с чем таким не связан?

Суверен не отвечала, продолжая шагать вперед.

После долгой паузы Ашибан сказала:

— Тогда почему гиданты тебя слушаются? И с кем вела переговоры моя мать?

Суверен оглянулась на Ашибан и мученически закатила глаза.

— С переводчиком, разумеется. А если твоя мать этого не поняла, то она полная идиотка. Никто меня не слушается.

Голосок автопереводчика сохранял нейтральное спокойствие, но девушка говорила презрительно.

— Потому я здесь застряла. И дело не в том, что мы слушаем Голос планеты. Дело в том, что вы слушаете нас. Вы бы не стали общаться с Советом Мироформистов. Вы не согласились бы принять их за орган власти. К тому же вам бы не понравилось то, что вы бы от них услышали.

— Ассоциация промышленников не может считаться правительством!

Девушка снова возвела очи горе. Ашибан рассеянно задумалась, как прозвучали бы ее слова по-гидантски, если бы автопереводчик передавал понятия ассоциация промышленников и правительство одинаковым термином, подобно тому, как несколько мгновений назад перевел слова девушки сочетанием настояли на переводе Суверена как Суверена. Да ну, ерунда. Это не одно и то же.

Суверен остановилась и повернулась к Ашибан.

— Мы тут две тысячи лет живем. Все это время мы работали над преобразованием планеты, чтобы сделать ее миром, где могли бы жить по своим законам. Мы явились сюда, где нет межсистемных Врат, где никто нас не потревожит и можно будет жить в мире. Вы же свалились нам на головы меньше двухсот лет назад, когда большая часть тяжелой работы уже была выполнена, и беретесь нас учить, что нам делать с нашим миром, кто тут главные, а кто не главные!

— Мы беженцы. Мы сюда случайно прилетели, а убраться восвояси не можем. И мы принесли вам дары. Вы слишком долго были отрезаны от внешнего мира, лишены медицинских корректоров. Они спасли много жизней, Суверен. И другие вещи мы принесли вам, — включая оружие, какого у гидантов не было. — Включая наши собственные познания о мироформировании и управлении планетами.

— И вы согласились — твоя собственная мать, великая Сиврил Зидила, согласилась, что никому не дозволено селиться на планете без санкции Совета Мироформистов! Однако совсем рядом, у подножия Сауннских холмов, десятки раксаматских деревень, а в других местах еще больше.

— В договоре об этом не говорится. Договор явным образом утверждает, что за нами оставляют право здесь жить и долю от богатств планеты. Твоя собственная бабушка согласилась с этим! А небольшие поселки для планеты куда полезнее городов, запланированных Советом Мироформистов.

Налетел порыв ветра. Упали первые крупные капли дождя.

— Ни с чем моя бабушка не соглашалась! Это все проклятый богами переводчик, который составлял документ. А его назначил Совет Мироформистов, как и всех остальных назначает! Да как вы вообще смеете сюда заявляться после всей тяжкой работы, проделанной нами, и рассказывать нам, как мы должны поступать со своей планетой — думаете, вы в таком праве только потому, что принесли с собой кое-какие технологии?

— А как вы смеете заявлять, что планета принадлежит вам? Это чушь! Вы не имеете права! Тут более чем достаточно места для нас всех.

— Ты знаешь, я договор наизусть помню, — сказала Суверен. — Весь текст. Он не слишком длинный. Поселение будет проводиться исключительно в согласии с текущим консенсусом о благе планеты. Вот что там говорится, во втором же параграфе.

Ашибан тоже знала эту фразу наизусть. Ее все знали. Споры о том, что собой представляет текущий консенсус о благе планеты, не утихали. По мнению Ашибан, все это были уловки: слова договора достаточно ясны.

— В этом предложении ничего не сказано про Совет Мироформистов.

Как и большинство внепланетных раксаматов, Ашибан не владела гидантским. И, как большинство внепланетных раксаматов, знала на этом языке несколько слов и фраз, в том числе гидантский эквивалент Совета Мироформистов. Она слышала, как девушка произносит фразу, и Совет там не упоминался.

Суверен испустила крик, полный неприкрытого гнева и фрустрации.

— Как ты можешь? Как у тебя вообще наглости хватает такое говорить, если ты только что слышала эти слова из моих собственных уст?!

Вверху зашумели двигатели флайера — дождь почти заглушил эти звуки. Суверен вскинула голову.

— Это спасатели, — сказала Ашибан. Она рассердилась, но перспектива спасения ее обрадовала. Скоро их доставят в теплое, сухое и комфортное место. На ней были обычные зеленые брюки и рубашка, простая обувь на тонкой подошве — ничего пригодного для длительных переходов по грязи и зарослям или стояния под проливным дождем. — Наверное, они нас ищут.

Глаза Суверена распахнулись. Девушка вихрем крутанулась и кинулась бежать среди плотной растительности по бедра высотой — к деревьям.

— Погоди! — крикнула Ашибан, но девушка не останавливалась.

Ашибан повернулась взглянуть на небо, прикрывая рукой глаза от дождя. Можно ли как-то привлечь внимание экипажа флайера? Ее зеленая одежда почти сливалась с зеленой же растительностью, но они с Сувереном не доверяли зеленовато-коричневым ровным просветам, поросшим мхом, и избегали этих участков. Ей нечем было подать световой сигнал, а коммуникатор, по которому можно связаться со спасателями, забрала сбежавшая девушка.

На пустоши эхом раскатился треск, несколькими метрами левее Ашибан в воздух взлетели листья и ветки. Снова подул ветер, сильней прежнего, и она вздрогнула. А потом сообразила, что по ней кто-то стрелял. Это был выстрел, и приписать его некому, кроме людей из подлетающего флайера. Ашибан чувствовала, что он летит прямо на нее, хотя в облачную дождливую погоду, одетая в зеленое, среди зеленой растительности, она едва ли представляла собой легкую мишень.

Но не в инфракрасном диапазоне. Даже не начнись холодный дождь, Ашибан светилась бы на пустоши ярким, безошибочно опознаваемым инфракрасным пятном.

Ашибан повернулась и бросилась бежать. Или, точнее, попыталась — запетляла среди кустарников, направляясь к деревьям, ветки хватали ее за одежду, раздался новый треск, но Ашибан просто не могла бежать быстрее, хотя прилагала все силы, ветер задувал того сильней, и оставалось только надеяться, что бежит она в нужную сторону, к лесу.

Еще три быстрых выстрела один за другим и еще более сильные порывы ветра, ее чуть с ног не сбивало, но потом Ашибан выскочила из кустарников на покрытое мхом пространство, мох содрогался у нее под ногами на бегу, она выбивалась из сил, хватала легкими холодный воздух: предстояло пересечь еще один участок плотных высоких кустарников, а там уже и тень опушки. Мох начал разъезжаться под ногами, расползаться, один неверный шаг, и ее затянет в темную воду, но позади прозвучал новый выстрел, и она поняла, что не сможет остановиться, а безопасных направлений нет, можно только бежать вперед, все вперед... Она бежала. Потом, когда до безопасной твердой почвы оставался последний шаг, небеса разверзлись, на Ашибан обрушился ливень, и мох ушел из-под ног.

Она провалилась в темную воду. Отчаянно, слепо замахала руками, уцепилась за какой-то толстый стебель. Попыталась подтянуться, не вышло. Ливень стегал ее, хватка пальцев на стебле слабела.

Ее схватили за кисть. Кто-то проорал нечто нечленораздельное. Это оказалась Суверен Исса, по ее лицу струилась вода, косы намокли и распластались по шее и плечам. Девушка другой рукой перехватила воротник рубашки Ашибан, откинулась назад, вытянула Ашибан из топи на несколько сантиметров. Ашибан дернулась вперед, уцепилась за другое растение, каким-то образом выпросталась из воды, переползла на землю, и они с Сувереном не то побежали, не то похромали к лесу.

В чаще дождь был не таким сильным, хотя и ощутимым. Им требовалось лучшее прикрытие, и найти его было негде, только уходить все дальше в лес. Предковым благословением, деревья впереди достаточно толстые, чтобы спрятаться под ними от флайера, и Ашибан пыталась сказать Суверену, что нужно бежать дальше, но девушка и без того не останавливалась, пока Ашибан, выбившись из сил, не осела у подножия какого-то ствола.

Суверен рухнула рядом с ней. Они не слышали ни звука, кроме собственного надсадного дыхания и шума ливня, проникавшего сквозь ветви.

Ашибан где-то потеряла одну сандалию. Ныла рука, за которую ухватилась Суверен, вытягивая ее из топи. Ныли спина и ноги. Колотилось сердце, она никак не могла продышаться и тряслась, как в лихорадке, сама не зная, от холода или страха.

Вскоре дождь начал слабеть, а в какой-то момент ночи прекратился. Ашибан проснулась от дрожи, Суверен лежала рядом, прижимаясь к ней. Сквозь кроны деревьев сочился бледный солнечный свет, покрытая листьями почва была пропитана влагой. Как и одежда самой Ашибан.

Кроме того, ей отчаянно хотелось есть. Разве не в легкости доступа к пище основное преимущество планет? Несомненно, еда здесь отыщется, вопрос только в том, где и как ее приготовить. С водой проблем, вероятно, возникнет больше. Ашибан расстегнула сумку, чудом не слетевшую с плеча во всей этой передряге, и обнаружила там полулитровую бутылку воды, заполненную где-то на три четверти. Надо было, конечно, подставить ее ночному дождю и собрать воды, сколько получится, но Ашибан тогда не додумалась до этого.

— Ну что ж, — сказала Ашибан, — такие вот пироги.

Молчание ответило ей. Коммуникатор не издал ни звука. Суверен, притулившаяся к Ашибан, резко распрямилась, опустила руку на талию, где за поясом должна была торчать машинка. Подняла глаза на Ашибан. Коммуникатор исчез.

— О предки, — чертыхнулась Ашибан. Преодолев мимолетный приступ паники, она осторожно поднялась с земли — ей такие движения уже десятка два лет как тяжело давались, если бы даже прошлую ночь она спала не в сырой холодной тьме, скорчившись под деревом после головоломного бегства. Потом двинулась вспять по собственным следам, и Суверен пошла за нею.

Но как далеко ни возвращайся (впрочем, ни Ашибан, ни девушке уж точно не хотелось пройти весь путь назад до болот), встречались им лишь орляки да груды мертвой сырой опали.

Ашибан глянула на промокшую, трясущуюся от холода Суверена. Девушка выглядела сейчас на пять или шесть лет моложе, чем вчера. Суверен молчала, ну а что ей было сказать? Без комма или какого-то иного автопереводчика они едва понимали друг друга. Ашибан знала по-гидантски лишь несколько фраз. Привет, пока, я не говорю по-гидантски. Умела считать от одного до двенадцати. Еще некоторые слова и фразы, но не было среди них ничего, приложимого к ситуации в чаще на краю Высоких Верещатников. Ирония судьбы: ее мать Сиврил знала гидантский в совершенстве. Именно работам ее матери обязаны были своим существованием неоценимо полезные системы автоперевода, позволившие Раксамату и Гиданте найти общий язык. Но, в сущности, с кем договаривалась моя мать? С переводчиком, конечно же.

Сейчас бессмысленно об этом думать. Промежуточных проблем более чем достаточно. Вчера кто-то сбил их флайер, после чего улетел. Но спустя считанные часы нападавшие возвратились и обстреляли Ашибан с Сувереном, пока те пытались удалиться от места крушения. Какой смысл так поступать?

У гидантов имелись огнестрельное оружие и знания технологий. Но таких устройств было немного. С момента прибытия сюда основные усилия уделялись мироформированию планеты Исс. Жили они поначалу в космосе, на Станциях, в окружении, где, сколь ни ожесточенной выглядела любая дискуссия, а огнестрел мог натворить куда больше бед, чем любой возможный ее исход.

Когда они спустились на планету, отношение к огнестрелу поменялось. У гидантов появились органы охраны порядка. Некоторые делегаты Совета Мироформистов пользовались услугами телохранителей, так что Ашибан не сомневалась: специалистов по боевым искусствам, включая умение стрелять, здесь хватает. Но армии у гидантов не возникло. Ни постоянной, ни в форме ополчения. Флайеры только личные и грузовые, но не военные. Ружья только охотничьи, такой конструкции, чтобы стрельба из них по людям оказывалась не слишком эффективна.

Раксаматы, соотечественники Ашибан, явились в систему вооруженными. Однако на планете раксаматского оружия не было, вернее, Ашибан так не казалось. Значит, что? Охотничье ружье и личный флайер. Ее одолела охота расспросить об этом Суверена, которая продолжала, молча содрогаясь от холода, смотреть на нее. Видела ли девушка второй флайер, опознала ли? Но без комма об этом нечего и думать.

Да и неважно сейчас, почему так получилось. Нет способа выяснить, кто покушался на них. Нет способа узнать, с кем или чем бы встретились они, возвратясь на болота, туда, где их собственный флайер, наверно, уже полностью скрылся под темной водой и мшистым ковром.

Ашибан ходила кругами. Может, из-за проведенной на холоде ночи, а может, от голода и страха, или же остаточные эффекты сотрясения мозга дают о себе знать — что там говорила Суверен Исса, корректор не вполне подходящий, нужно поскорее обратиться к доктору? Или все это в совокупности, откуда Ашибан знать.

Вчера Суверен обмолвилась, что на Удранских равнинах, к северу от Эскарпа, расположена станция наблюдения. Там наверняка люди есть, все гиданты. Кем бы ни была мать Ашибан, а ожидать от них особого дружелюбия не приходилось.

Но людей на станции десятки, может, сотни. Все они окажутся невольными свидетелями по делу о покушении на Ашибан, и наверняка всех разъярит попытка причинить ущерб Суверену Исса. А на болотах никаких свидетелей катастрофы не было.

— Куда? — спросила Ашибан у девушки.

Та поглядела в испятанное листьями небо над головой, потом ткнула пальцем в чащу, откуда они пришли. И сказала что-то непонятное, испытующе посмотрев на Ашибан. Что-то в изгибе ее челюсти при этих словах подсказало Ашибан: Суверен едва сдерживается, чтобы не зарыдать.

— Ну хорошо, — согласилась Ашибан, развернулась и стала возвращаться по тропе, а Суверен Исса двинулась рядом.

Остаток воды они поделили. Еды в лесу оказалось меньше, чем надеялась Ашибан, или, может, они просто не знали, где ее искать. Суверен Исса, в ее-то возрасте, наверняка проголодалась сильнее Ашибан, но, не подавая виду, продолжала движение вперед. Однажды — судя по звуку, где-то далеко — пролетел флайер. Наверное, их ищут. Но Суверен Исса не поддалась искушению вернуться. Ашибан вспомнила выстрелы, падение в темную холодную воду. Она содрогнулась.

Помимо воли Ашибан начинала воображать, что бы съела сейчас дома. До установления контакта с Гидантой повседневной пищей были питательные пончики. В традиционной раксаматской кухне их подавали на праздники, но бабушка Ашибан пончиков терпеть не могла, всякий раз сухо комментируя, что внуки едва ли с таким аппетитом накидывались бы на пончики, если бы перед тем вынуждены были питаться ими годы напролет. Ашибан сейчас не отказалась бы от питательного пончика.

Или от рыбы. Или от улиток. Должны же в лесу водиться улитки? Но Ашибан не знала, как искать съедобных улиток.

Червяки. Сейчас бы пригоршню жареных червей, может, с солью и щепоткой тмина. Дома это деликатес, червей либо выращивают на гидропонных плантациях Станции, либо привозят с самого Исса. Ашибан вспомнила, как в школе, будучи намного моложе, посетила на экскурсии гидропонный ярус. Агроном перевернул почвенный слой рядом с резко пахнущими зелеными растениями и показал им толстого белого червяка, свернувшегося в темной земле. Одноклассница Ашибан шепнула, что ей от одного этого зрелища есть захотелось.

Она остановилась. Раздвинула ногами покрытые плесневым налетом опавшие листья. Поискала какую-нибудь палку.

Суверен Исса сбавила шаг и обернулась взглянуть на Ашибан. Девушка проговорила что-то по-гидантски. Ашибан предположила, что это значит Что ты делаешь?

— Черви, — ответила Ашибан. Это слово ей было известно: гиданты присылали готовых жареных червей со своих орбитальных плантаций, и название продукта печаталось на пакете.

Суверен поморгала. Нахмурилась. Поразмыслила, потом спросила:

— Огонь?

На гидантском. Это слово Ашибан тоже знала. В системе почти каждый так или иначе выучивал слова другого языка, знание которых могло спасти жизнь.

Ашибан не представляла, как добыть огонь. В сумке у нее валялась только почти пустая бутылка воды. Живя в космосе, избегаешь таскать при себе предметы, способные воспламениться. На Иссе все иначе, но если у Суверена и было при себе какое-нибудь огниво, девушка его явно потеряла на болотах.

— Без огня, — сказала Ашибан. — Придется все сырым есть.

Суверен Исса нахмурилась, но стала разгребать покрытые плесенью листья в поисках прочных сучков.

Они выкопали нескольких червей, а это значило, что поблизости наверняка есть куда больше. Воды, чтобы ополоснуть грязь, не было. Черви, когда их жуешь, неприятно извиваются во рту, и вообще они невкусные в сыром виде, но по крайней мере это еда.

Продвижение замедлилось: каждые несколько шагов они останавливались выкопать червей или заменить сломавшийся сучок. Но через несколько часов — во всяком случае, Ашибан показалось, что прошло несколько часов, ведь она не умела определять время дня, не видя солнца в небе, — их положение представилось Ашибан неизмеримо лучшим, чем до трапезы.

Они набили сумку Ашибан червяками и шли до темноты. Потом, дрожа и прижимаясь друг к другу, заснули. Ашибан казалось, что она никогда больше не согреется, и холод так и будет пробирать ее до мозга костей. Но в голове у нее прояснилось, или, может, она себе это внушила. План девушки дойти пешком до равнин все еще виделся ей безумным, практически нереальным, но по крайней мере обещал единственный путь вперед.

К концу следующего дня Ашибан несказанно тошнило от сырых червяков с песком. А под вечер следующего дня деревья поредели, и впереди поднялась стена дикой ежевики. Они свернули в сторону, желая обойти преграду, и некоторое время двигались на восток, пока не выбрались на сравнительно свободное пространство. Появился туннель, чьи стены были образованы колючими кустами, а пол — выступавшей из земли красновато-коричневой скальной полосой шириною несколько метров. Ашибан прищурилась и заметила по ту сторону стены проблеск горизонта. Жестом показала Суверену Исса, куда смотреть. Суверен посмотрела, высунулась из туннеля, обернулась к Ашибан и проговорила нечто непонятное.

— Правильно, — ответила Ашибан на своем языке. Смысла формулировать вопрос на гидантском не было. — Должны ли мы пройти туда и двигаться на север, пока не достигнем края Эскарпа, а потом повернуть на восток в поисках спуска на равнины? Или так и продолжать движение на восток в надежде, что наконец куда-нибудь попадем?

Свободной рукой (держа в другой бутылку с остатками воды, которая уже не влезала в полную червяков сумку Ашибан) Суверен отмела шансы найти с Ашибан общий язык по этому вопросу.

Ашибан показала на север, в сторону ежевичного барьера.

— Эскарп, — сказала она по-гидантски. Это место было достаточно известно, чтобы Ашибан знала, как оно называется на их языке.

— Да, — согласилась Суверен на том же наречии. И добавила, но, к удивлению Ашибан, по-раксаматски: — Пойдем посмотрим. — Она поднесла руки к глазам, изобразила бинокль, широким жестом взмахнула. — Эскарп. Далеко посмотрим.

— Хорошая идея, — признала Ашибан. С края Эскарпа можно будет разглядеть окрестности, понять, где они, и выбрать направление дальнейшего пути, а не плутать наугад в чаще. — Да, хорошо, — добавила она по-гидантски и показала на колючую стену ежевики.

Суверен Исса только смотрела на нее. Ашибан вздохнула. Проверила, надежно ли закрыта сумка, аккуратно опустилась на колени и ладони и стала по-пластунски протискиваться под ежевичной стеной.

Туннель был не такой длинный, метра три-четыре, но Ашибан преодолевала его медленно, волоча за собой сумку; ей в лицо и одежду впивались колючки. Ныли плечи, колени и запястья. Дома надо будет сходить к врачу суставы заменить, хотя если все одновременно, то это неделю отлеживаться, не меньше.

Высунувшись из ежевичного туннеля, Ашибан с затекшими плечами и шеей насилу приподняла голову и увидела перед собой ту же красновато-коричневую скальную породу. Она осторожно высвободилась из колючек и подумала, не встать ли на ноги. Но, наверное, лучше подождать Суверена, пускай девушка ей поможет?

Ашибан подумала, приподнялась на коленях и руках, потом потянулась вперед. Ее рука ничего не встретила. Потеряв равновесие, накренившись в сторону выставленной руки, она увидела, что ползла по краю скалы, за которым больше ничего.

Кроме воздуха. А далеко-далеко внизу (больше километра, как ей вспомнилось по документалкам об Эскарпе) — зеленая дымка равнин. У нее за спиной прозвучал сдавленный крик. Суверен Исса рванулась вперед и сгребла Ашибан за ноги, прежде чем та свалилась бы с края.

Несколько мгновений они не двигались, Суверен ухватила Ашибан за ноги, Ашибан вытянула руку за край Эскарпа. Суверен вдруг всхлипнула. Ашибан захотелось того же. Верней, захотелось кричать. Аккуратно вернув вытянутую руку на край скалы, она отползла восвояси и подняла глаза. Линия ежевичных кустов прерывалась менее чем в метре от края. Достаточно места, чтобы осторожно протиснуться туда и сесть. Но Суверен не отпустит ее ноги, а Ашибан не может ее о том попросить. Она безмолвно, уже не впервые, прокляла потерю коммуникатора.

Суверен снова всхлипнула.

— Ашибан Зидила! — позвала она дрожащим от слез голосом.

— Со мной все нормально, — ответила Ашибан далеким от нормальности тоном. — Со мной все нормально, ты меня как раз вовремя поймала. Теперь отпускай.

Но, разумеется, девушка не поняла ее. Ашибан попыталась высвободить ногу, и Суверен медленно, осторожно подчинилась, разжала хватку и отползла по туннелю из ежевичных кустов. Ашибан, тоже медленно и осторожно, привстала с колен и ладоней, устроилась в сидячей позе у выхода из туннеля и взглянула за край Эскарпа.

Эскарп, отвесный склон длиной километров шестьсот, а высотой почти в километр, нависал над Удранскими равнинами с севера, и, насколько хватало глаз, тянулась трава, там и сям перемежаемая клочками рощиц или серебристой голубизной воды. Далеко-далеко на северо-западе блестела яркая лента реки.

В центре зеленого поля, близ озера, виднелось небольшое скопление дорог и зданий, но как далеко оно от скал, Ашибан не понимала.

— Суверен, это там что, станция наблюдения? — Ашибан больше ничего не видела, а ведь, по ее прикидкам, обзор отсюда должен открываться на значительную часть равнин. Ей вдруг пришло в голову, что как ни вытянут Эскарп, а равнины могут оказаться еще много длиннее, и с этой мыслью явились неожиданные отчаяние и одиночество. — Суверен, глянь! — Она оглянулась ко входу в ежевичный туннель.

Суверен лежала ничком, вытянув руки перед собой. Она что-то сказала красновато-коричневой скале.

— Слишком высоко? — спросила Ашибан.

— Высоко, — согласилась Суверен, говоря со скалой. Еще одно слово из ее скудного раксаматского лексикона. — Да. — И опять подалась вперед, схватить Ашибан, чтоб та не свалилась за край.

— Послушай, Суверен, это не...

Ашибан пожалела, что не знает, как по-гидантски станция наблюдения. Она попыталась припомнить, как это звучало несколько дней назад, когда девушка употребила соответствующее выражение, но Ашибан тогда слушала только автоперевод.

— Послушай. Посмотри. Суверен, ну пожалуйста.

Медленно, неохотно Суверен Исса приподняла голову, продолжая остальным телом прижиматься к скале. Ашибан указала:

— Как нам туда добраться? Как ты хотела туда добраться?

Вероятно, со скал можно спуститься в определенных местах. Но Ашибан не знала, где и как. А учитывая, в каком состоянии Суверен, похоже, что и девушка не знает. Суверен понятия не имела, что затевает, когда двинулась в эту сторону.

От Суверена Исса стоило ожидать лучших знаний об этом мире — она же Голос самой планеты. Но, впрочем, несколько дней назад девушка упомянула, что это у раксаматов священнослужителям ее ранга вменяют общение с предками, а у гидантов его значение совсем не такое. Возможно, это правда, а если и нет, девушка (Ашибан до сих пор не знала ее имени, может, никогда и не узнает, ведь обращаться к Суверену по имени теперь считалось бы знаком неуважения даже от собственной матери) ведь считанные недели пребывает в ранге Суверена Исса. Судя по всему, ее как рыбу из воды выдернули, когда тетке вздумалось отречься.

И вполне вероятно, что росла она в одном из городов, усеявших поверхность Исса. О жизни на открытом воздухе она наверняка знает куда больше Ашибан, но едва ли разбирается в методиках выживания без еды и спасательных приспособлений.

Ну ладно. Ясно, что идти по краю Эскарпа нечего и думать, даже если б Суверен и не боялась высоты. Придется двигаться на восток вдоль ежевичной стены. Возможно, дальше Эскарп понижается. Или на пути попадутся город, станция наблюдения, что-то в этом роде.

— Возвращаемся, — сказала Ашибан, потянулась к Суверену, чтобы слегка подтолкнуть ее за плечо ко второй стене ежевичного туннеля. Увидела, что у девушки плечи и спина дрожат мелкой дрожью, и догадалась, что та молча рыдает.

— Возвращаемся, — повторила Ашибан. Порылась в скудном своем гидантском лексиконе в поисках чего-то более полезного. — Идем, — сказала она по-гидантски наконец, толкнув девушку в плечо. Спустя мгновение Суверен начала отползать обратно, не поднимая головы выше нескольких сантиметров от скалы. Ашибан последовала за ней.

Выбравшись из ежевичного туннеля назад в лес, Ашибан обнаружила Суверена сидящей на земле; девушка все еще плакала. Но когда Ашибан полностью вылезла из кустов, Суверен поднялась. Продолжая молча плакать, без единого слова и взгляда на спутницу развернулась и зашагала на восток.

На следующий день они отыскали ручеек. Суверен легла на берегу и опустила лицо в воду. Пила она добрых пару минут, затем наполнила водой бутылку и передала ее Ашибан. Они двинулись вдоль петляющего ручья — на восток, на юг, снова на восток. Через три дня он расширился до чего-то вполне сравнимого с речкой.

Под конец третьих суток они достигли довольно изящного арочного мостика, испещренного серыми, коричневыми и бежевыми пятнами по толстой пластмассе, изрыгнутой фабрикатором — интересно, какой шлак туда загружали, что в середине моста линия арки прерывается выступом с рваными краями, сантиметров пяти-шести в ширину? Там, надо полагать, фабрикатор поперхнулся, а потом его снова запустили.

На дальнем краю моста, по ту сторону потока, стояли дома и хозяйственные постройки, такие же пятнистые, сероватые с коричневым. Виднелась старая пыльная наземная машина. В саду мальчишка пропалывал сорняки, три-четыре курочки выискивали жуков среди грядок.

Ашибан с Сувереном ступили на мост. Мальчик оторвался от работы в саду, округлив раскрытый рот в безмолвном изумлении, затем развернулся и побежал в дом.

— Раксаматы, — констатировала Ашибан, но Суверен, надо думать, поняла это тоже, стоило ей бросить взор на здания из префабриката.

Из дома появилась женщина в рубашке, штанах и носках, но без обуви. В ее закинутой на спину косе проглядывали седые прядки. В руках незнакомки было охотничье ружье. Она не целилась в Ашибан или Суверена, но ружье тем не менее выглядело весьма зловеще.

При виде ружья у Ашибан заколотилось сердце. Но она бы разрешила себя пристрелить, только пускай ее сначала накормят чем-нибудь, кроме червей. И позволят сесть в кресло. Тем не менее она еще не так отчаялась, чтобы заговорить первой. Она этой женщине в матери годится.

— Чем обязаны радости вашего визита, старейшая? — спросила женщина.

Ашибан внезапно уверилась, что этим людям едва ли есть резон как-то поощрять конфликт, после которого они (вероятно, прибывшие на планету нелегально, в числе тех самых раксаматских поселенцев, чья практика самозахвата земель вызвала у гидантов такое раздражение) останутся здесь одиноки и беспомощны.

— Наш флайер разбился, доченька, и мы уже несколько дней блуждаем по глуши. Мы срочно нуждаемся в какой-либо помощи.

Ее слова прозвучали резковато, требовательно, однако она не нашла бы в себе сил извиниться.

Женщина с ружьем уставилась на Ашибан, затем взгляд ее сместился через плечо гостьи, предположительно в сторону Суверена Исса, которая после преодоления мостика подотстала.

— Вы Ашибан Зидила, — произнесла женщина. — А это Суверен Исса.

Ашибан обернулась и взглянула на Суверена. Девушка отвела лицо, подняла руки, прикрываясь ими.

— Нас пытались убить, — сказала Ашибан, развернувшись к женщине с ружьем. — Наш флайер сбили.

— Да, мы в курсе, — сказала женщина с ружьем. — Флайер только вчера вечером обнаружили. Во всех новостях об этом болтают, про то, как в кабине нашли тела пилота и переводчика Суверена, но вас, старейшая, или самой Суверена там не оказалось. О том, что флайер был сбит, ничего не говорится, но я не удивлена этому.

Она мгновение рассматривала Ашибана с Сувереном.

— Что же, пройдемте.

Внутри была устроена большая кухня: лавки из фабриката, длинный стол, за которым мужчина потрошил цыплячью тушку. Он поднял глаза, заслышав их шаги, и тут же снова опустил. Суверен и Ашибан расположились на другом конце стола, мальчик, замеченный ими в саду, принес миски с густой похлебкой. Суверен ела, не отводя руки, прикрывавшей лицо.

— Доченька, — сказала Ашибан, усилием воли сдерживаясь, чтобы не накинуться на пищу, — а тут нет какого-нибудь полотенца или тряпицы, чтобы Суверен могла прикрыться? Она потеряла свои вуали.

Женщина изумленно уставилась на Ашибан. На миг вид у нее сделался такой, словно она вот-вот фыркнет или отпустит колкость, но затем она поднялась, вышла из кухни и вернулась с широким истрепанным кухонным полотенцем, которое и протянула Суверену.

Девушка мгновение смотрела на тряпицу сквозь пальцы. Потом приняла и уложила на голове так, чтобы один угол занавешивал лицо, но сохранялась возможность видеть окружающее.

Хозяйка дома облокотилась на шкафчик.

— Ну? — сказала она. — Гидантам, я так понимаю, только и нужен был повод, чтобы всех раксаматов на планете зачистить. Вот они и сбили ваш флайер.

— Я не говорила этого, — отозвалась Ашибан. Блаженство, пришедшее после горячей пищи, улетучилось с этими словами крестьянки. — Мы не знаем, кто именно сбил флайер.

— А кто бы еще это мог быть? — горько бросила женщина. Суверен молча сидела рядом с Ашибан. Разумеется, диалог оставался ей непонятен, однако девушка была достаточно проницательна, чтобы уловить его суть по тону. — Не то чтоб у меня еще оставалась надежда на лучшую жизнь для этого поселка, ради которой вы, наверное, сюда прилетели. При всем уважении, старейшая, так уж получилось, что я не стану вам лгать.

— Конечно же, девочка, — согласилась Ашибан. — Ты не должна лгать.

— Вечно все решается за наш счет, — сказала женщина, — все эти договоренности, права поселения. У нас полное право тут жить. У нас не меньше прав, чем у гидантов. Ведь именно это прописано в договоре, составленном при участии вашей матушки, разве нет? Но стоило нам сюда заявиться, как, оп-па, так-де не пойдет, и мы получаемся нарушителями закона. А ваша матушка, что, защитит нас? Или Ассамблея? Не-ет. Мы не Зидилы, не Онтрилы, не Ладжуды, мы не из влиятельных родов. Может, если б за мою семью мог замолвить словечко кто-нибудь из старейшин Ассамблеи, дела бы обернулись иначе, но, впрочем, в таком случае нас бы тут и не было. А мы тут.

— Детонька, боюсь, это не совсем так, — ответила Ашибан. — Когда раксаматские поселки были впервые обнаружены, гиданты намеревались все тут прочесать и всех вас прогнать. И требовали, чтоб Ассамблея им в этом помогла. Кончилось дело тем, что моя мать уговорила всех оставить самозахватчиков в покое, пока решается эта проблема.

— Ваша мать! — вскричала хозяйка. — При всем уважении, старейшая, но от вашей матери требовалось только сказать гидантам, чтоб соблюдали соглашение, заключенное с ее участием, соглашение, на которое гиданты сами же и пошли, присягнув памятью своих предков. Коротко и ясно. — Она жестом указала на Суверена. — А ей вы можете так сказать?

Входная дверь распахнулась, появились три девушки, о чем-то болтая, и стали разуваться. Одна бросила взгляд внутрь, заметила Ашибан и Суверена, а также другую, предположительно свою родственницу, в гневе выпрямившуюся у шкафа. Пихнула локтем своих подруг. Те умолкли.

— Я почти не говорю по-гидантски, детонька, — ответила Ашибан. — Ты наверняка лучше моего знакома с этим языком. А Суверен почти не говорит по-раксаматски. Я потеряла свой комм при крушении, и нам друг друга не понять без переводчика.

А Суверен — всего лишь девчонка, и над этой ситуацией у нее власти не больше, чем у Ашибан.

Мужчина напротив нарушил молчание:

— Есть новости?

Он адресовал этот вопрос трем девушкам, которые между тем прошли на кухню и стали разливать себе похлебку.

— Ничего необычного не заметили, — сказала одна. — Но Льеки остановились, возвращаясь из города, и рассказали, что ходили туда показать своего малыша врачам. Их приняли неприветливо. В смысле, более неприветливо, чем обычно, я хотела сказать. — Девушка села за стол с миской и бросила настороженный взгляд на Суверена, хотя голос ее не выдал этих чувств: — Говорят, несколько городских кричали им через улицу, чтобы проваливали с этой планеты, а другие плевали в них и обзывали вонючими долгоносиками. Когда Льеки пожаловались городовой, та сказала, что нет смысла обижаться на проблемы, которые мы сами на свои головы накликали, и была такова. Они говорят, городовая прямо там стояла, неподалеку.

— Такое впечатление, — протянула Ашибан, — что нам с Сувереном надо пробираться в город как можно скорей.

Но она не могла не задумываться, какой прием встретит там сама, если гиданты так ожесточились против раксаматских поселенцев.

— Мне кажется, — сказала хозяйка, сложив руки на груди и снова опершись на шкафчик, — мы сами должны принимать решение о своих дальнейших действиях, а не ждать приказов дочери святой Сиврил Зидилы, которая, видите ли, даже по-гидантски не говорит. Прошу прощения, старейшая, но я ведь не знаю, зачем в действительности вас сюда послали. Вы вправе кушать и пить в этом доме, а наверху для вас и вашей компаньонки есть свободная койка. Мы не желаем вам зла. Но мне кажется, что не стоит нам больше подчиняться приказам Ассамблеи, которая даже не почешется заступиться за нас, когда нам это действительно нужно.

Будь эта крестьянка одной из дочерей Ашибан, та бы осадила ее резким словом. Но хозяйка дома ей не дочь, а положение опасное, причем потенциально более опасное не для Ашибан, но для Суверена, девочки, которая продолжает безмолвно восседать за столом и лица не кажет.

И Ашибан не дожила бы до своих лет, не обучись кое-каким приемам.

— Разумеется, деточка, — отозвалась она. — Мы вам так благодарны за помощь... Еда отличная, но мы дни напролет брели пешком и очень устали. Если можно, мы помоемся, а потом, конечно, примем ваше любезное предложение ночлега.

Ашибан и Суверен получили еще по миске, и Ашибан отдала собранных в сумку червяков мужчине, который разделывал цыпленка. Три девушки доели свою похлебку молча. Две из них по приказу хозяйки поднялись застелить отведенную гостьям койку. Третья показала Ашибан и Суверену, где тут ванная.

Койка стояла в отдельной комнатенке за поворотом коридора верхнего этажа, а не в углу общей спальни. Так удобнее наблюдать за нами, подумала Ашибан, но, с другой стороны, это несомненный жест уважения: отдельная спаленка, надо полагать, принадлежит старейшему человеку в семье.

Ашибан поблагодарила девушку, проведшую их наверх, и закрыла дверь. Замка не обнаружилось. Вероятно, единственный замок в этом доме висит на входной двери, через которую их с Сувереном провели. Она поглядела на Суверена, остановившуюся возле койки. Лицо та продолжала прикрывать полотенцем. Ашибан попыталась вспомнить, как будет по-гидантски теперь поспи.

Пришлось ограничиться раксаматским.

— Теперь поспи, — велела Ашибан и сопроводила свои слова жестами: опустила голову на руки, закрыла глаза, открыла, села на краю койки, потрепала девушку по плечу, легла и снова закрыла.

В следующее мгновение ясности комната оказалась темна и тиха. Тело ныло даже сильней, чем в те дни, когда приходилось ночевать на голой земле. Суверен лежала рядом, дыша медленно и ровно.

Ашибан осторожно встала и прошла к двери. Медленно приотворила ее. За порогом лежала, свернувшись калачиком, девушка, показавшая им спальню. Одна рука подложена под голову, рядом лампа, включенная на низкую яркость, и ружье. Девушка негромко похрапывала во сне. Больше в доме ни звука.

Ашибан посетили расплывчатые соображения, как сейчас поступить — проснувшись среди ночи, когда в доме все наверняка спят. Она была бы рада уделить больше внимания реализуемости таких соображений и целесообразности следовать им. Вместо этого она вернулась в спаленку, растормошила Суверена, приложив палец к губам, и указала девушке на спящую у порога стражницу. И на ружье. Суверен Исса, еще не вполне придя в себя после сна, поморгала, нахмурилась, возвратилась к постели, подхватила полотенце, которым прикрывала лицо, и без колебаний, переступив спящую девушку, вышла в безмолвный коридор. Ашибан последовала за ней.

На случай, если бы их кто-то встретил, она заготовила ответ, что они ищут уборную. Но это не понадобилось. Они проследовали через темный безмолвный дом к двери и вышли наружу, в звездную ночь. Темнота, сырость, прохлада в воздухе, журчание потока. Ашибан внезапно охватил приступ ностальгии. Тоски по дому и теплу. Сожаления, что им с Сувереном не удалось больше еды в себя затолкать. И понимания, что теперь, очутившись снаружи, она не знает, как поступить дальше.

Суверена подобные сомнения, похоже, не тревожили, поскольку девушка направилась прямо к машине. Ашибан заторопилась следом.

— Я не умею с такими управляться, — зачем-то прошептала она Суверену. Девушка наверняка не поняла фразы, даже не повернула головы к Ашибан в знак того, что расслышала, но лишь отперла дверцу и залезла на водительское сиденье. Несколько мгновений, хмурясь, посидела согбенной над панелью управления, и это время для Ашибан растянулось в вечность страха, что в доме кто-нибудь проснется и обнаружит их побег.

Суверен что-то сделала с панелью, и машина с низким фырчанием завелась. Ашибан обошла мобиль и забралась на пассажирское сиденье, но не успела толком устроиться там, как они уже поехали.

Сначала Ашибан сидела напряженно, поминутно оглядывалась, но спустя примерно полчаса езды по ухабистой сложной дороге расслабилась, поняв, что побег скорее всего успешен. Перевела дыхание. Снова глянула вперед, что принесло некоторое облегчение ноющим спине и шее. Посмотрела на Суверена, которая вела машину, ни на что не отвлекаясь. Ну да, нет в этом ничего странного, если разобраться. Суверен здешняя уроженка, низовые машины для нее самая обыденная вещь.

Так, дальше-то что? Нужно разобраться, в какой стороне город. И в скором времени, возможно, приготовиться к самозащите. Ашибан огляделась, прикидывая, что в угнанном мобиле можно использовать для этого. За сиденьями были сложены различные инструменты и устройства, которые, видимо, требуются для сельскохозяйственной деятельности на планете. Лопата. Мотки веревки. Еще что-то, но непонятное.

Углубление между их сиденьями было завалено наспех стянутым в узелки хламом. Вот ножик, вот кукла, сделанная частично из кусков фабрикаторной пластмассы, а частично из обрывков старой затрепанной рубашки, вот обрывки ниток. Пустая кружка. Какая-то клипса с прикрепленным к ней круглым серым шариком.

— Что это? — произнесла она вслух.

Суверен бросила взгляд на Ашибан, одной рукой взяла у нее клипсу, щелкнула по ней большим пальцем и вернула, снова переведя взгляд на дорогу.

Сказала что-то.

— Это переводчик, — проговорил негромким металлическим голоском шарик на зажиме. — Многие долгоносики избегают брать с собой переводчики в город, боятся, что городовые отберут устройства и используют заключенную там информацию против их семей. Или на тот случай, когда работаешь, руки заняты, а с другими долгоносиками поговорить нужно.

Пауза. До Суверена словно бы дошло, что она говорит.

— Ты не из долгоносиков, — добавил шарик.

— Не очень-то вежливо с твоей стороны так говорить. — Но, разумеется, среди раксаматов Ашибан слышала оскорбительные прозвища гидантов и даже не задумывалась о них. До сегодняшнего дня.

— О предки! — вскричала Суверен и разъяренно стукнула кулаком по приборной доске. — Вечно я сболтну что-то не то. Как некстати погиб Тимран, у меня бы хоть переводчик нормальный остался.

В тусклом свете приборной доски на ее глазах блеснули слезинки.

— Почему ты клянешься нашими предками? — спросила Ашибан. — Ты же в них не веришь. Или, во всяком случае, мне так казалось.

По щеке Суверена скатилась ускользнувшая из глазницы слеза. Ашибан подцепила край старого кухонного полотенца, переброшенного сейчас через плечо девушки, и вытерла ее.

— Не клялась я вашими предками! — возмутилась Суверен. — Я ничем не клялась. Я только сказала: о предки!

Они ехали молча несколько минут.

— Постой, — вдруг сказала Суверен. — Давай кое-что проверим. Ты готова?

— К чему?

— А вот. Предки. Что я сказала?

— Ты сказала предки.

— А теперь. Грозовики. Что я сказала?

— Ты сказала грозовики.

Суверен резко затормозила и обернулась к Ашибан.

— Теперь так. О предки! — Раздраженным и тревожным голосом. — Итак. Что ты слышишь? Ты меня слушаешь?

— Слушаю. — Ашибан слышала ее четко и ясно. — Ты сказала о, грозовики! Как это возможно?

— Грозовики... Это не слишком вежливое выражение, — пояснила Суверен. — Так мог бы чертыхнуться твой старый дядя перед сводными родственниками.

— Что-о? — И тут Ашибан поняла. — Те, кто вводил данные в базу автопереводчика, сочли, что это все равно чертыхнуться, помянув предков.

— Возможно, — сказала Суверен. — И не исключено, что такое уточнение оказалось полезным. Хорошо, когда машинка понимает, хочу ли я отведать грозовичных ягод — или раздражена и чертыхаюсь. Все это хорошо, и автопереводчики работают как надо. Но предки и грозовичные ягоды — не в точности одно и то же, понимаешь?

— Договор, — сообразила Ашибан. — Каждая сторона подозревает, что другая переводит, как ей вздумается.

И, наверное, это не только с договором так.

Сиврил Зидила составила первую, наиболее важную базу лингвистических данных по гидантскому. Именно ее работа сделала возможным широкое распространение автопереводчиков с одного языка на другой. Но и без автопереводчиков работа матери Ашибан легла в основу чуть ли не всех актов коммуникации между Раксаматом и Гидантой на протяжении века без малого. Потому-то Сиврил Зидилу и почитают как святую во всей системе. Автопереводчики, вроде этого шарика на клипсе, сделали реальностью взаимопонимание Раксамата и Гиданты. Благодаря им заключен мирный договор — люди могли общаться друг с другом, когда им это требовалось. Наверняка благодаря им спасено много жизней. Но...

— Не могли же мы первые это заметить!

Суверен снова завела машину.

— Заметить и осознать важность — не одно и то же. Возможно, замечали многие, но не подавали виду, если их устраивало сложившееся положение вещей. Нужно связаться с Советом Мироформистов. Созвать заседание Ассамблеи. Мы должны всем рассказать. Выполнить новый перевод договора. Нужно заставить людей учить оба языка по-настоящему, не полагаясь на эти хреновины.

Она указала на автопереводчик, пристегнутый к воротнику рубашки Ашибан.

— Суверен, мы можем улучшить автопереводчики. Не всем легко даются чужие языки. — Но если биглотов станет больше, это поможет делу. Чем больше людей знакомо с языком, тем легче внести поправки. — Нужно обучить переводчиков тому, чего не знала моя мать.

Неужели переводчиков не обновляли со времен работы ее матери? Ашибан сомневалась в этом. Однако предположение девушки о том, что устоявшееся несовершенство устраивает кое-кого в кругах власти, поскольку так им проще пускать на самотек проблемы определенного толка... Да, эта догадка показалась Ашибан печальной, но правдоподобной.

— Суверен, но кто к нам прислушается?

— Я Суверен Исса, — заявила девушка. — А ты дочь Сиврил Зидилы. Лучше бы им нас послушать!

Вскоре после того, как начало просветляться небо, они достигли дороги с более-менее приличным покрытием. Суверен подвела машину к развилке и остановилась. Дорога изгибалась в обоих направлениях, так что можно было видеть лишь небольшой участок прямо перед собой и деревья повсюду кругом.

— Направо или налево? — спросила Суверен.

Ни дорожных знаков, ни указателей, в какой стороне город, вообще никаких признаков близости города, помимо факта существования здесь самой дороги.

Ашибан не ответила. Суверен выбралась с водительского места и вышла на середину дороги. Постояла, глядя то в одну сторону, то в другую.

— Думаю, город справа от нас, — сказала она, вернувшись. — И вряд ли у нас хватит времени убраться.

— Не понимаю, — раздраженно ответила Ашибан, но тут увидела среди деревьев справа огоньки. — Может, они мимо нас проедут?

Однако ей вспомнился рассказ девушки о том, как приняли вчера в городе раксаматских поселенцев. А она сама прибыла из-за обострения отношений между Гидантой и Раксаматом. И кто бы ни сбил их флайер несколько дней назад, целью этой атаки явно было усилить раздоры, а не утихомирить.

Они торчали прямо посередине дороги к ближайшему поселению раксаматов. У колонистов никаких средств защиты, если не считать пары-тройки охотничьих ружей да замков на дверях.

Из-за поворота вынырнули с полдюжины машин. Трое напоминали грузовики, но в широких плоских открытых кузовах вместо груза виднелись люди. Некоторые были вооружены.

Первая машина замедлилась, подъезжая к Ашибан и Суверену. Начала поворачивать, но остановилась. Свет фар скользнул по краденой машине. Несколько минут ничего не происходило. Люди в кузовах грузовиков наклонялись через борты и вытягивали шеи посмотреть, что впереди.

— (Оскорбление), — сказала Суверен. — Я с ними поговорю. А ты оставайся здесь.

— Ну что ж ты им скажешь, доченька?

Но, впрочем, особого выбора не осталось.

— Не знаю, — ответила девушка. — Оставайся здесь.

Суверен медленно открыла дверцу машины и снова выбралась на дорогу. Закрыла ее за собой, накинула импровизированную вуаль на лицо и двинулась к освещенному кругу на краю дороги.

Ашибан прикинула, что выбираться с пассажирского сиденья долго и больно, и ей очень не хотелось, но Суверен выглядела такой маленькой и беззащитной на обочине перед машинами. Она открыла дверь со своей стороны и с трудом вылезла. Когда добралась до места, где стояла Суверен, откинулась дверца машины перед ними. Вышла женщина.

— Я Суверен Исса, — возвестила Суверен — вернее, это пробормотал автопереводчик, пристегнутый к рубашке Ашибан. — И что это вы здесь делаете, а?

Она пыталась держаться надменно и властно, хотя одной рукой придерживала тряпку, угрожавшую сползти с лица, а голос девушки слегка подрагивал.

— Рада видеть вас в безопасности, о Суверен, — ответила женщина, — но я здешняя городовая, а вы у меня на пути. Посторонитесь.

Она указала в сторону, откуда прибыла кавалькада.

— И куда же вы направляетесь, городовая, — спросила Суверен, — на шести машинах, в сопровождении десятков людей, даже с оружием? За нами ничего нет, кроме деревьев.

— В тех лесах три деревни долгоносиков! — взвизгнул кто-то из кузова. — Долгоносики воображают, будто это их собственная планета. Они нас достали. Посторонись, девчонка!

— Нам известно, — вмешалась городовая, — что раксаматы пытались убить вас. Они сбили ваш флайер. В новостях о таком не говорили, но слухи разносятся. Возможно, им нужна война? Предлог, чтобы нас всех истребить? Мы больше не потерпим такого. Долгоносики находятся здесь без спросу, пускай убираются с планеты назад на свои корабли. Меня спросите, так лучше бы им сделать это прямо сегодня.

— Со мной дочь Сиврил Зидилы, — сказала Суверен. — Она явилась уладить конфликт. Она никому не желает смерти.

— Так это разве не та Сиврил Зидила была, которая перевела договор для долгоносиков так, чтоб они смогли его прочесть? — спросила городовая.

Позади нее одобрительно загомонили.

— И помахать им у нас под носом, словно это они вынудили нас с ним согласиться?

Сверху донесся шум двигателей флайера. Первое побуждение Ашибан было развернуться и бежать в лес. Вместо этого она заметила:

— Городовая, но Суверен права. Я сюда прилетела затем, чтобы попытаться решить проблемы. Кто бы ни пытался убить нас, они потерпели неудачу. Чем скорей мы вернемся к работе, тем лучше.

— Мы не причиним тебе вреда, старуха, — сказала городовая, — но ты лучше посторонись, потому что мы проедем по этому пути, хочешь ты того или нет.

— И что вы сделаете потом? — спросила Ашибан. — Убьете деревенских?

— Мы никого не убьем, — сказала городовая с явным возмущением. — Мы просто хотим дать им понять, чтоб играли по-честному. Если ты не двинешься с места, мы тебя уберем с дороги.

Ни Ашибан, ни Суверен не ответили. Городовая развернулась к своим машинам и жестом поманила людей из кузова к себе.

Мгновение те поколебались, затем один выпрыгнул из машины, еще несколько последовали его примеру.

Суверен, стоявшая рядом с Ашибан, судорожно вздохнула.

— Я Суверен Исса! — вскричала она. — Возвращайтесь в город!

Люди замерли и уставились на нее.

— Ты всего лишь девчонка низшего жреческого ранга, которой полагается сейчас дома за учебниками сидеть, — возразила городовая. — Не твоя вина, что бабушка твоя допустила ошибку, влезла в переговоры с долгоносиками, не твоя вина, что твоя тетя бросила нас и тебя в такой затруднительной ситуации, и не думай, что ты здесь хоть кому-то можешь приказывать.

Люди, вылезшие из кузова, все равно колебались.

Суверена явственно затрясло. Она выставила свободную руку к городовой.

— Я Голос этой планеты! Нельзя приказать планете убраться с дороги.

— Городовая? — сказал один из присутствующих. — На минуточку...

Подойдя к ней, он наклонился и шепнул что-то городовой на ухо.

Суверен проговорила так тихо, что, кроме Ашибан, этой фразы никто не расслышал:

— Нельзя приказать планете убраться с дороги? Неужели я такую чушь сморозила?

Тут из-за левого поворота ударили фары, семь-восемь машин влетели на участок и остановились совсем рядом с городовой.

Раздался голос:

— С вами говорит Гарас, делегат Исполнительной Комиссии Совета Мироформистов. — Ашибан было известно это имя. Его знали все в системе. Делегат Гарас считался самым могущественным агентом Гидантской Исполнительной Комиссии и подчинялся непосредственно Совету Мироформистов. — Городовая? Вы превысили свои полномочия.

Из яркого света фар возникла мужская фигура.

— Этот участок под наблюдением.

Сверху донесся шум флайера, стал громче.

— Все, кто сейчас не развернутся и не отправятся домой, будут официально цензурированы.

Человек, говоривший на ухо городовой, ответил:

— Да мы как раз собирались уезжать, уважаемый делегат.

— Отлично, — сказал делегат. — В любом случае не задерживайтесь, пожалуйста. Городовая, когда я сегодня вечером буду у вас в городе, нам придется встретиться.

Агенты Комиссии помогли Ашибан с Сувереном забраться обратно в машину и налили им горячего ячменного настоя из фляги. Не успел чай остыть, как на переднее пассажирское сиденье проскользнул делегат Гарас и обернулся.

— Суверен, старейшая, приветствую вас. — Он уделил им по легкому поклону. — Извините, что задержался.

— У нас все было под контролем, — авторитетно заявила Суверен, не снимая полотенца. Но Ашибан сидела к ней достаточно близко, чтобы уловить дрожь.

— В самом деле? Это очень хорошо. Мы начали поиски только после того, как наткнулись на место крушения. А это отняло куда больше времени, чем следовало бы. Системы наблюдения на Высоких Верещатниках и в округе не функционировали должным образом.

— Наверно, совпадение, — сухо заметила Ашибан.

— Вовсе не совпадение, — отозвался делегат. — Саботаж. Агенты в структуре.

У Суверена вырвался легкий возглас изумления.

— Так это не долгонос... не Раксамат?

— О, без них тоже не обошлось. — Делегат Гарас отыскал где-то на сиденье рядом с собой чашку и налил себе ячменного настоя. — Существует фракция раксаматов — думаю, старейшина, вас это обстоятельство не удивит? — которая презирает поселенцев за самозахваты, но в то же время подозревает, что Ассамблея отдаст предпочтение определенным семьям на этапе легальной высадки раксаматов на планету, и в промежутке между этими этапами все лучшие куски уже отгрызут. Существует также — Суверен, не знаю, насколько вы следите за такими делами — фракция гидантов, которая полагает, что Совет Мироформистов свой черед пытается все организовать так, чтобы себя и своих друзей не обделить, а всех прочих оставить с носом. Возможно, эти обвинения и справедливы, а их негодование искренне, однако не повод же стакнуться с обиженными раксаматами, чтобы каким-то образом избавиться и от Совета, и от Ассамблеи, а то, что останется после них, поделить между собой.

— Каким-то весьма необычным образом, — заметила Ашибан.

— Верно, — согласился делегат Гарас. — И кажется, что таланта для таких затей у них в недостатке. Большая часть заговорщиков уже под арестом.

Ровный негромкий голосок коммуникатора что-то пробормотал, но так тихо, что переводчик Ашибан не разобрал.

— Ага, — сказал делегат Гарас. — Теперь и все они. Процесс обещает быть интересным. К счастью, это не мои проблемы, а судебной ветви. Как я уже говорил, мы даже не могли приступить к вашим поискам до вчерашнего дня. И когда мы наконец добрались до зоны крушения, поступил сигнал от бдительного гражданина, подслушавшего планы находчивой городовой. Остальное дело техники. Но мы, честно говоря, приятно удивлены, что вы обе тут нашлись в добром здравии.

Он пригубил чаю.

— Мы дадим знать поисковой команде, что вы здесь, и распустим их. А потом, когда расскажете, что произошло, тоже отправляйтесь домой.

— Домой! — презрительно фыркнула Суверен. — А переговоры?

— Переговоры приостановлены, Суверен. Ваш переводчик погиб. Совет вынужден назначить нового. Ну и потом, ваши роли в переговорном процессе, по большому счету, формальные. Я последние пару дней размышлял, не привлекли ли вас именно затем, чтобы подстроить вашу гибель как повод для обострения раздоров.

Суверен ощетинилась:

— Формальные роли? Я Суверен Исса!

— Да-да, — согласился делегат Гарас, — вы именно так всем недавно и заявляли.

— И это сработало, — заметила Ашибан.

За плечом делегата на вновь опустевшей дороге блестело солнце. Она содрогнулась, вспомнив разбитое лобовое стекло кабины и навалившегося на панель управления мертвого пилота.

— Без меня переговоры не состоятся, — упрямилась Суверен. — Я Голос этой планеты.

Она поглядела на Ашибан.

— И я намерена изучить раксаматский язык. А Ашибан Зидила может выучить гидантский. Не понадобится нам никакой (оскорбление) переводчик. И автопереводчики отладим.

— Это отнимет немалое время, Суверен, — заметила Ашибан.

Суверен отвела скрывающую ее лицо тряпицу ровно настолько, чтобы продемонстрировать Ашибан недовольную гримаску.

— Мы уже обсуждали это, Ашибан Зидила. Я Голос Исса. Я его быстро выучу.

— Суверен, — проговорил делегат Гарас, — автопереводчики — вещь хорошая. Вы себе хоть представляете, что бы тут предыдущую сотню лет без них творилось? Конечно, люди могут выучить раксаматский или гидантский, но, как справедливо заметила Ашибан Зидила, это отнимает время, а пока не выучат, все равно должны как-то общаться друг с другом. Автопереводчики коммуникаторов устраняют множество проблем.

— Мы знаем, делегат, — сказала Ашибан. — Мы как раз об этом и говорили перед тем, как появились городские. Но эти устройства можно улучшить.

— Ну, пускай, — сказал делегат Гарас, — пускай так. Если б это все имело какое-то отношение к моей работе, у меня б уже голова трещала. К счастью, не имеет. Вы, дамы, езжайте домой, а...

— Перевод недоступен, — перебила его Суверен, выскочила из машины, с решительным стуком поставила на крышу пустую чашку, перебежала к водительской дверце, открыла ее и скользнула на сиденье. И закрыла за собой.

— Юная дама... — начал делегат Гарас.

— Я Голос Исса! — заявила Суверен, что-то сделала с приборной доской, и машина с негромким урчанием завелась. Делегат Гарас нахмурился и глянул на Ашибан.

Ашибан хотела домой. Хотела отдохнуть и вернуться к нормальной повседневной жизни — и больше ничего не делать.

В ничегонеделании немало смысла, если твоей матерью была Сиврил Зидила. Деяния матери Ашибан любого бы заставили пристыдиться своей никчемности — даже человека весьма амбициозного. Ашибан же совсем не отличалась амбициозностью. Она всегда стремилась к обычной жизни. И последние несколько десятилетий в основном ее и вела. До этого момента.

Раксаматские крестьяне и гидантские горожане тоже стремились к обычной жизни. И девушку-Суверена эти события тоже вырвали из обычного девичества — ну, настолько обычного, насколько могло быть у внучки и племянницы Голосов планеты.

Делегат Гарас продолжал хмуриться, глядя на нее.

Ашибан вздохнула.

— Не советую спорить об этом, делегат. Убийцы и крушение флайера на Высоких Верещатниках нам, как видите, не помеха. Не думаю, чтобы вам удалось нас задержать, и лучше даже не пытайтесь. Суверен, а нам бы сперва помыться, переодеться и поесть чего-нибудь. И к врачу заглянуть. И, наверное, даже поспать.

Суверен молчала несколько секунд.

— Ладно. Я согласна. Но к урокам языка нужно приступить как можно скорее.

— Да, девочка, — Ашибан закрыла глаза. — Ну не прямо же сейчас.

При этих словах делегат Гарас издал короткий резкий смешок. Но когда Суверен повела машину в направлении города, он ничем не выразил протеста.