Случай на Овечьем Лугу

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в нашей библиотеке

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

Джек Кетчам "Случай на Овечьем Лугу"[1]

"Давай поедим гамбургеров на пляже, окруженные русалками, хлопающими крыльями..."

Из письма Джона Хинкли[2]к Джоди Фостер.

"Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости".

- Притчи 4:4

Струп снял с пояса мобильный телефон. Он не любил эти штуковины, но иногда они оказывались очень кстати. Он набрал номер. Она ответила.

- Таверна "Лесбос". Могу я вам помочь?

- Я тебя достану, Карла.

- Что?

- Я тебя достану.

- Кто это?

- Я доберусь до тебя. СЕЙЧАС!

Он повесил трубку. Вытащил помповое ружье из-под плаща и шагнул через Коламбус-авеню. Машины сворачивали и двигались юзом. Даже таксисты не проклинали его. Только не с ружьем.

Он вошел в открытую стеклянную дверь и огляделся. Хозяйка закричала так, что он выстрелил ей в лицо. Бармен закричал так, что он выстрелил ему в грудь. Какой-то индийский или пакистанский официант не закричал, а просто стоял с полным подносом пустых кружек. Струп все равно застрелил его.

Завсегдатаи нырнули под свои столы в поисках укрытия. Он потревожил их обед. Официанты, повара и кухонный персонал повалились на пол. Женщины завизжали. Мужчины закричали. Он решил, что она прячется в офисе. Никакие ТАБЛИЧКИ не остановят его. Он проверил туалеты, открыл кабинки. Никто на сральниках не сидел.

Он прошел через пустую заднюю комнату к двери и подергал ручку, но она была заперта. Как будто какая-то запертая дверь остановит его. Он прострелил сраную дверь и распахнул ее. Карла съежилась за столом. Она выглядела так мило. Ему почти захотелось трахнуть ее.

- Струп! О, Господи, Струп, что с ТОБОЙ! Зачем ты это ДЕЛАЕШЬ?

- Это не я, детка. Люди не убивают друг друга. Это делает оружие.

- Ты что, СПЯТИЛ?

Она была близка к истерике. По крайней мере, это было что-то новое.

- Ты трахалась со мной в последний раз, Карла.

- ПОЖАЛУЙСТА, Струп!

- Ты назвала меня ни на что не способным ничтожеством, Карла.

- Я не это имела в виду, Струп. ПОЖАЛУЙСТА!

- Теперь ты владеешь этой грязной греческой шашлычной, верно? Ты такая важная птица? Ну, хорошо.

Он взвел курок. Она попыталась встать, но он выстрелил ей в ноги. Это были хорошие ноги. Когда-то. Она упала, крича еще громче и по-другому, чем он привык, и хотя ему более-менее нравился этот звук, он сунул ствол в ее открытый рот и выстрелил снова.

Кровь окрасила стены, пол и мебель.

Струп повернулся и пошел прочь.

Какой-то парень в баре потягивал мартини.

- Это вы Струп? - спросил он.

- Какая вам разница?

- Меня зовут Максвелл Перкинс.

Парень был уже в возрасте и одет в хороший чистый костюм.

- Я ваш большой поклонник, мистер Струп. Я прочел все, что вы написали. Я думаю, что вы - гений. И я хотел бы предложить вам контракт на три книги. Согласны ли вы на аванс в миллион долларов за каждую книгу?

- Давайте два миллиона, и мы заключим контракт.

Струп отбросил гильзы. Максвелл Перкинс улыбнулся и протянул руку.

- Договорились, - сказал он.

Струп проснулся с улыбкой.

Сон был непродолжительным.

Он взглянул на часы. Будильник был установлен на 9:00, но было только 8:45. Блядь, хороший сон, но он проснулся на пятнадцать минут раньше.

В ванной он плеснул себе в лицо водой, закурил сигарету, выдохнул дым и пошел разогревать кофе. Кофе был трехдневной давности и по вкусу напоминал недавно сдохшую крысу, однако был горячим.

Он сидел на краю кровати, пил кофе и думал о том, чтобы принять душ, побриться или хотя бы почистить зубы и сменить шорты, а потом подумал о том, что у него сегодня на тарелке, раздраженно хмыкнул, и решил, что все это может подождать. Он должен работать. Вчера он отказался от двух коротких рассказов, иллюстрированного издания с фотографиями обнаженной престарелой жены какого-то парня, самиздатовской мормонской генеалогии и поэтического сборника Лилли Мэй Хиппс "ЧАША, ПОЛНАЯ ЛЮБВИ". Сборник был написан от руки, и в заглавное стихотворение вкралась забавная ошибка - кишечник, полный любви - но он отверг эту вещь не поэтому. Он отверг ее, потому что она была чушью собачьей.

Все остальное тоже было чушью.

Вот уже пятнадцать лет он работал рецензентом в литературном агентстве "Космодемоник" и ему ни разу не попалось ничего, кроме вздора. Может быть, другие рецензенты получали стоящие вещи. Он этого не знал. Из ста пятидесяти, двухсот или трехсот долларов взимаемых агентством взносов он оставлял себе десять процентов. Для этого он должен был написать письмо на двух-четырех страницах, объясняя, почему они не могут представить на суд литературной общественности "ПРИЗРАЧНУЮ СТОМАТОЛОГИЧЕСКУЮ КЛИНИКУ" или автобиографию какого-нибудь неграмотного наркомана или "КАРЛОСА, ПЕРДЯЩЕГО КОТА".

Он должен был убедить их попробовать еще раз и написать еще какую-нибудь жалкую дрянь и прислать им еще денег.

По крайней мере, в наше время, имея компьютер и интернет, он мог отправить копию по электронной почте для одобрения или неодобрения босса и работать дома.

Он мог скатиться с кровати и вырубить его. А начинал он в комнате, где дюжина ребят, только что окончившая колледж, колотила по клавишам своих "Ай-Би-Эм", и грохот стоял такой, словно восемьсот чечеточников одновременно исполняли разные номера. Пахло страхом и потом – результат надо было получить быстро, иначе тебя заменят.

Он выглядел самым старшим из работавших там. И он догадывался, что, вероятно, так оно и было.

Зазвонил телефон. Включился автоответчик.

- Это твоя хата, - сказал его голос. - Оставь свое долбаное сообщение.

Но тот, кто звонил, этого не сделал. Либо он снова их спугнул, либо это было какое-то чертово вымогательство. В девять часов утра. Механизм работал двадцать четыре часа в сутки. Он терпеть не мог вымогательств.

Он отнес чашку с кофе к своему столу. Увидел неизбежную груду рукописей. Он забирал их раз в неделю. Сверху было что-то под названием "ВОСТОРГ ФЕРМЕРА". В сопроводительном письме говорилось, что это роман. Героем был парень по имени Джимми Баллокс, ста десяти лет от роду, который трахал двадцатилетнюю школьную учительницу. Он приписывал свою выносливость органическому садоводству. В частности, яблокам.

Двести пятьдесят страниц.

Иисусе.

В четыре пятнадцать он был готов броситься в последний бой.

Он сделал перерыв, чтобы побриться, принять душ и погадить, а также выпить полуденное пиво. Он уже не был таким алкашом, как раньше, но пиво ему всегда нравилось.

Телефон прозвонил еще четыре раза, и трубку повесили. Может быть, ему следует включить в сообщение звук выстрелов из тяжелого орудия.

Последней рукописью этого дня стала еще одна книга стихов Мартина Уэллмана. Старина Марти уже пять раз был кладезем для Струпа, и все время хотел хоть где-нибудь напечататься. Любимым стихотворением Струпа стал "ТУАЛЕТ" из последней рукописи. Он сохранил копию.

Он всегда рядом, когда я в нем нуждаюсь

Ты обнаружишь, что Туалет - это действительно настоящий друг

Он никогда не жалуется и не ворчит из-за того, что ты в него кладешь

Он просто стоит там, чтобы принять и раскрутить это

Слишком много выпьешь, и твой желудок будет вибрировать

Но у тебя есть Туалет, чтобы есть то, что ты съел

Не упоминай о проблемах с мочевым пузырем

Иногда снаружи унитаза можно утонуть

Итак, ты выпил немного касторового масла и тебе нужно испражниться

Дрисня разбрызгивается по стенкам Туалета и все равно Туалет не жалуется

А теперь тебе надо пописать

Туалет говорит: "Пусти струю в меня"

Да, ты время от времени его омываешь

Можешь ли ты сказать, когда он не был твоим другом?

Да, он всегда рядом, когда мы в нем нуждаемся

Туалет - это действительно настоящий друг.

Говорящие туалеты. На этот раз он подбодрил Уэлмана. Только пожаловался на очевидную несогласованность размера и упомянул, что проблемы не рифмуются с утонуть. Какого черта. Если ворон умеет говорить, то почему же толчок не может? Может быть, этот парень читал своего Эдгара Аллана По.

Одеваясь, он включил канал "Си-Эн-Эн". У республиканцев упал рейтинг. В Джорджии парня и его жену арестовали за то, что они затаскали свою собаку до полусмерти, привязав к заднему бамперу машины, потому что пес не пришел, когда его позвали. Во Флориде какой-то мальчишка зашел в какую-то среднюю школу с "Глоком" в руках и начал стрелять в коридорах. Учитель и шестнадцатилетняя девочка убиты, еще шестеро ранены. Неудивительно, что он видел такой сон прошлой ночью. Это витало в долбаном воздухе.

Он закончил завязывать шнурки на ботинках, встал, подумав, что на следующей неделе ему надо сменить простыни, вышел из квартиры и спустился с четвертого этажа.

Он должен был встретиться с Мэри у нее дома в шесть. Как и каждый четверг. Полтора часа на выпивку.

Какой-то чернокожий мудак-наркодилер, увешанный золотыми цепями, распахнул окна своего новенького "БМВ", когда он переходил Бродвей по северной стороне, и из динамиков загремел рэп. Бум-бум-бум-бум. Неразборчивая песня уличных ниггеров. Ему показалось, что было упомянуто его имя, но этого не могло быть. Мартин Кинг[3] умер за это. Пожелай ручную гранату, чувак. Просто вытащи чеку и подбрось ее на пассажирское сиденье. Выходи, бум, выходи, чернокожий засранец. Он насчитал семерых респектабельных белых граждан, разговаривавших по мобильным телефонам в одном из кварталов между 68-й и 69-й улицами. Одна из них - коренастая молодая бегунья, ее сиськи туго стянуты спортивным лифчиком и расплющены. Интересно, - подумал он, - как она слышит того, с кем разговаривает, когда у нее на голове этот долбаный плеер?

Между Бродвеем и Коламбус-авеню он насчитал семь колясок, две из которых были сдвоены. Ему пришлось выйти прямо на проезжую часть, чтобы обойти трех черных нянь, идущих рядом. На самом деле ему хотелось прорваться сквозь них, как шар для боулинга сквозь четыре, восемь и семь кеглей. Сквозь разлетающиеся маленькие белые детские тельца. Все матери выглядели так, как будто они пользовались соляриями и пили кофе без кофеина "Старбакс". Они проводили лето в Хэмптонс[4], и ни у одной из них не испортилась фигура после родов. Возможно, Непорочное Зачатие.

Он вошел в кафе "Конец Cвета" и сел за барную стойку в углу, откуда при желании мог смотреть в окно. Лиана знала, что ему налить. Он закурил сигарету, потягивая виски "Дьюарс"[5] со льдом, и уставился на ряды бутылок. Бутылки, по крайней мере, выглядели дружелюбно.

Бар был пуст. Только один старый алкаш в самом конце не сводил глаз с Лианы. Струп не мог его винить. Лиана была родом с Ямайки, высокая как богиня, с гладкой кожей, цвета кофе со сливками. Но, несмотря на нее, бар катился в пропасть. При таких темпах хорошо бы продержаться до конца лета. В час скидок пиво и ходовые напитки продавались за полцены, а Струп пил "Дьюарс". Скидки его не касались.

Он подумал, что заведение Карлы находится всего в квартале к северу. С таверной "Лесбос" все было в полном порядке.

Карла поменяла его на лесбиянку в восемьдесят шестом году.

Он никогда туда не заходил.

Он погасил сигарету и закурил другую. С учетом того, во что обходились ему хорошенькие девушки, придется сократить расходы.

Безусловно.

Дверь открылась, и в кафе вошли две женщины. Подружки. Смеющиеся. У худенькой в короткой юбке были красивые ноги и не было лифчика.

Неплохо. Ее подружка была обычной. Лишний вес, и все на ней было слишком маленьким, за исключением, может быть, обуви. Они всегда объединяются таким образом. Толстый и Тощий пустились наперегонки[6], но никто никуда не бежал.

Они уселись за барную стойку перед окном, так что ему приходилось смотреть на них, если он хотел выглянуть в окно, и заказали охлажденные коктейли "Маргарита". Через пару минут блендер заревел так, что у него разболелась голова, а рокот отдавался глубоко в груди. Надо было это прекратить, что он и сделал. Лиана принесла ему еще одну порцию "Дьюарс". Стало гораздо лучше.

Он затянулся и выпустил дым.

- Извините! - сказала та, что с красивыми ногами.

- Чем могу помочь? - спросил Струп.

- Как вы думаете, может быть, вы могли бы потушить ее? Или, по крайней мере, пускать дым в другую сторону? Простите, но у меня аллергия.

В последнее время у них у всех была аллергия. У всего Манхэттена внезапно развилась ужасная аллергия.

Лиана принесла им напитки. Они улыбнулись. По крайней мере, блендер перестал шуметь.

- Я смотрю в окно, - сказал он.

- Прошу прощения?

- Дым несет в вашу сторону, потому что я смотрю в окно. Вы сидите перед окном, а я смотрю в него. Понятно? Видите вон ту, с сиськами? Я смотрю на нее. Вот почему дым идет в вашу сторону.

- C сиськами?

- C сиськами, да. Она уже ушла. Вы ее пропустили. Очень жаль.

Она выглядела так, словно только что нашла кусок говна в своей "Маргарите". Она повернулась и прошептала что-то сердитое своей подруге. Подруга нахмурилась и кивнула. Складки жира у нее на шее вздымались и опадали. Струп вздохнул.

- Послушайте, дамы. Это же бар. В барах пока еще курят в этом городе. Такова жизнь. Здесь целый долбаный пустой бар, а вы сидите прямо передо мной. Посмотрите вниз. Видите столики? Почему бы вам не попробовать пересесть за столик? Там уютно. Там нет никакого дыма. Там, вероятно, никто вокруг не использует слово "сиськи" в смешанной компании. Хотя ваши, кстати, тоже очень недурны. Я заметил, что вы не носите лифчик. Отличная идея.

- Струп, - сказала Лиана.

- О, черт возьми, Лиана. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

- Я не говорила, что ты должен уйти. Просто веди себя прилично.

- Я и веду себя прилично. Я сказал ей, что у нее хорошие сиськи. Но ведь это правда.

- Струп.

- Хорошо.

Он докурил сигарету и сделал небольшой перерыв. Потом прикурил третью. Выпустил дым. Женщина с красивыми ногами вздохнула, покачала головой, и они с подругой пересели за столик подальше от него.

Вошел Ральф, занял их место и заказал себе пива. Теперь перед глазами маячил Ральф, когда он смотрел в окно. Уж лучше бы это были женщины. Ральф вечно болтал о каком-нибудь дрянном фильме, который только что посмотрел, или о своей паршивой новой стрижке, которая была ужасной, потому что он заплатил за нее пять баксов какому-то мальчишке в парикмахерской, или же рассказывал плохие анекдоты. Он немного походил на Джорджа Бёрнса[7], и, возможно, именно поэтому ему подражал. Разница была в том, что Бёрнс был забавен, а Ральф был так же забавен, как мертворожденный щенок. Ему было шестьдесят пять, и он называл себя пожилым человеком. Струп был всего на двенадцать лет моложе, и он назовет себя пожилым человеком тогда, когда "Партия Pеформ" захватит Белый Дом или Лиана решит потрахаться с ним, в зависимости от того, что произойдет раньше.

- Ты слышал анекдот о докторе, который спрашивает пожилую пациентку, давно ли она прикована к постели? - Уже лет двадцать, - говорит она, - с тех пор, как умер мой муж.[8]

- Нет, Ральф. Не слышал.

- А другой, как доктор прикладывает стетоскоп к груди какой-то старушки и говорит: "Сделайте глубокий вдох", а дама отвечает: "Да, раньше были?"[9]

- Ты что-то имеешь сегодня против старушек, Ральф? Или мне только кажется, что ты их ненавидишь?

- А слышал, как доктор спрашивает пациента, как идет лечение? Парень говорит, что все отлично, если не считать пластыря. Доктор спрашивает, в чем проблема с пластырем? Парень говорит, что он велел ему лепить новый каждые двенадцать часов, а у него уже не осталось места на теле.

- Пошел ты, Ральф. Ты чертов деревенский дурачок.

Ральф рассмеялся. Струп допил свой "Дюарс", заказал третий и выпил половину.

- Когда мы с тобой потрахаемся, Лиана? - спросил он.

- Когда рак на горе свиснет, Струп.

- Или "Партия Pеформ" захватит Белый Дом"?

- Совершенно верно.

- Так я и думал.

После выпивки и еще пяти анекдотов о врачах он уже ехал по Амстердам-авеню к Мэри. Остановился возле "Патмарк"[10], чтобы купить сигарет. Его обслуживала индианка с золотым зубом, и это было хорошо, потому что она знала, что он курил "Винстон Pед" в мягких пачках, а другие продавцы о них не знали. Некоторые из них сами были курильщиками, но сигаретный стеллаж, казалось, сбивал их с толку. Индианка всегда улыбалась и давала ему сдачу правильно. Остальные - нет. Остальные были глупы, как козы. Они вручали тебе сдачу с двадцатки, давая десятку лицевой стороной вверх, а под ней по одному доллару, так что ему приходилось менять порядок, прежде чем положить их в бумажник. Ему было интересно, с чего это началось, но теперь почти все так делали. Когда он выходил за дверь, ему показалось, что он услышал свое имя, но этого не могло быть.

Мэри жила в особняке на 78-й улице. Всего лишь на втором этаже, так что даже Струп мог подняться по лестнице. У Мэри был сертификат личного тренера, а также она была полупрофессиональной культуристкой и работала в фитнес-центре, который раньше назывался тренажерным залом. Мышцы живота у нее были лучше, чем когда-либо у Струпа. Она как-то сказала, что Струп был первым мужчиной с неспортивной фигурой, с которым она встречалась. Он сказал, чтобы она не волновалась об этом, когда-нибудь и у него будет такая фигура. Только не сейчас.

Она была коренной норвежкой, без единой унции жира, с маленькими гладкими сиськами и гибким, как у змеи, телом. Не слишком массивным, как у некоторых культуристов. Некоторые из них выглядели так, будто у них футбольные мячи на бедрах. Ему нравилось смотреть, как она тренируется голышом, стоя перед зеркалом в полный рост, как внезапно и неожиданно появляются мускулы, как пот стекает по ее длинным гладким ногам, как блестит крошечная вертикальная полоска бледно-светлых волос на лобке.

Он нажал кнопку домофона и стал ждать.

Он представил себе, как она сейчас тренируется.

Его "стояк" искал выход из штанин. Он нажал еще раз.

- Кто там?

Он заговорил в динамик.

- Руди Джулиани[11]. Ты, блядь, арестована. Это Струп. Кто же еще?

Она впустила его, он поднялся по лестнице.

Стараясь не показывать ей, что запыхался.

- Я тебе звонила,- сказала она. - И все время попадала на автоответчик.

- Это была ты? Я подумал, что это какой-то ублюдок пытается мне что-то продать.

- Я все время попадала на автоответчик.

Он подошел и поцеловал ее, и от нее для разнообразия не пахло селедкой. У нее была слабость ее соотечественников к маринованной селедке, которая иногда становилась почти фатальной для образа мыслей Струпа. Они будут трахаться, и это выльется из нее, как из канализации Ставангера.[12]

На ней были серые спортивные брюки и голубая майка. Она выглядела великолепно.

- Почему ты не оставила сообщение?

- Я не люблю пользоваться автоответчиком.

- Но ты же пользовалась им раньше.

- Да, но мне это не нравится.

- А это что такое?

Он указал на две дюжины длинных роз на кофейном столике.

- Розы.

- Вижу.

- Вот почему мне не хотелось пользоваться аппаратом.

- Из-за роз?

Она вздохнула. Струп отпустил ее.

- Я не хотела наговаривать это на автоответчик. Это неправильно. Я выхожу замуж, Струп. Извини.

- Ты шутишь.

- Нет, это правда. Извини.

- За кого?

- За Рэймонда. Это он подарил цветы.

- А кто такой Рэймонд?

- Клиент. Чернокожий. Ты же знаешь, мне всегда нравились черные. Он в очень хорошей форме. Очень сильный. Сегодня он сделал мне предложение. Я ответила да.

- Он богат?

- Чуточку.

- Как можно быть чуточку богатым?

- Пожалуйста, Струп. Не усложняй. Ты же знаешь, я очень люблю тебя. Но ты также знаешь, что мы никогда не были, как бы это сказать, единственными друг для друга.

Он не сомневался, что это была чистая правда. Завтра вечером он, как обычно, встречается с Брауной.

И все же он чувствовал себя странно одиноким, стоя здесь. Может быть, все дело было во внезапности. Приходишь в ожидании ужина и хорошего жесткого траха, а получаешь от ворот поворот. Наверное, ему будет ее недоставать. Последние три месяца они много смеялись - для культуристки она была довольно забавной женщиной. Она считала его забавным. Она говорила ему, что он великолепен в постели. Он знал, что это так.

Она обняла его. Чмокнула в щеку.

- Мне очень жаль, Струп. Нам было хорошо вместе.

- Да. Я буду скучать по тебе, Мэри.

Это было правдой. Он будет скучать. Он повернулся и пошел прочь, спустился по лестнице и вышел за дверь.

Вряд ли он будет скучать по селедке.

Кондиционер в "Фуд Эмпориум"[13] выдавал такой холод, какой бывает в конце декабря. Струп прошел по проходу со свежим мясом, чтобы посмотреть, нет ли у них жареных итальянских сосисок, и увидел их. Он наколол три штуки на шпажку и подошел к замороженным продуктам. Он достал из морозилки "Обед Свенсона"[14] и уронил шпажку на пол.

Девушка за кассой посмотрела на замороженный обед и взглянула на него. Затем она просканировала упаковку. Раз вы покупаете только один обед, то ясно, что вы одиноки. Она протянула ему сдачу. Купюра в десять долларов лицевой стороной вверх, по одному доллару под ней, сверху квитанция и монеты. Он наклонил банкноты так, что монеты соскользнули в руку, положил их в карман, поменял порядок банкнот и сунул их в бумажник. Бросил квитанцию на стойку.

Он вдруг понял, что рычит.

Замороженный обед состоял из темного мяса цыпленка, кукурузы, картофеля фри и яблочно-клюквенного десерта. То, что можно найти в ближайшем "KFC"[15] в этом чертовом районе яппи[16]. Пока еда разогревалась, он налил себе выпить, потом еще. Проверил электронную почту. Два дальних родственника прислали кучу писем религиозного характера. Он удалил их, не открывая. Ральф прислал еще несколько анекдотов о врачах. Он удалил их, не открывая. Пришло электронное письмо от Брауны, подтверждающее, что завтрашняя встреча состоится.

А вот это уже кое-что.

Он ел, смотря "Си-Эн-Эн". У демократов упал рейтинг. Парнишка с "Глоком" из Флориды сказал, что он просто защищался, что в школе был организован заговор. Его двенадцатилетнюю подругу должно было оплодотворить чудище с Юггота[17]. Исследовательская группа из города Корнелл только что опубликовала статью, в которой утверждалось, что у глупых, ни на что не годных людей, есть склонность быть уверенными - даже абсолютно уверенными - в том, что они умны, остроумны и всегда правы. С другой стороны, истинно талантливые люди склонны себя недооценивать. Выяснилось, что в действительности они довольно заурядны, раз так о себе думают. Самое страшное, говорилось в отчете, это то, что всегда можно поговорить с талантливыми людьми и убедить их, что они лучше, чем о себе думают. Но глупых переубедить невозможно.

Когда он встал, чтобы выбросить куриные кости, ему показалось, что он услышал свое имя, но этого не могло быть.

Он налил послеобеденную рюмку и решил поработать над рассказом. Выключил "Си-Эн-Эн" и включил ноутбук "Gateway". Речь в рассказе шла о кровотечении из носа, случившемся у него во Флориде. Носовое кровотечение не останавливалось. Ему требовалась операция.

Эта была просто комичная история.

Через полчаса зазвонил телефон.

- Это твоя хата. Оставь долбаное сообщение, - послышался его голос.

- Струп! - сказала Карла. - Возьми трубку, Струп.

Иисусе. Ни за что.

- Я знаю, что ты дома, Струп. Энн видела, как ты вошел в здание. Не заставляй меня идти к тебе, Струп.

Энн была его соседкой сверху. Маленькая робкая подружка Карлы и чертов шпион, у которой, казалось, жизнь вообще не удалась. Однажды он поймал ее, когда она рылась в барахле домовладелицы. Возможно, все из-за того, что ее назвали в честь неопределенного артикля. Он не знал. Он поднял трубку телефона.

- Что? - спросил он.

- Ты знаешь, что, - сказала Карла.

- Нет, не знаю. Поторопись. Я работаю.

- Над чем именно?

- Над рассказом.

- Рассказ. И это ты называешь работой?

- Да.

- Работа - это то, чем человек зарабатывает себе на жизнь. Разве какой-нибудь рассказ хоть однажды принес тебе деньги?

- Этот принесет.

- Ты же знаешь, почему я звоню.

- Из-за денег?

- Что?

- Из-за тех денег? Денег, которые я тебе должен. Не из-за тех, что я получу за рассказ.

- У тебя была шестимесячная задолженность за квартиру, Струп. Это две тысячи семьсот шесть долларов и девяносто центов. Теперь ты должен мне уже за девять месяцев, Струп.

- Я знаю.

- Я что, похожа на кредитную карточку?

- Никогда не выходи без нее из дома.

- Черт возьми! Мне нужны эти деньги. Они мне нужны сейчас.

- Почему сейчас?

- Что?

- А почему не вчера? Или в прошлый четверг? Почему именно сейчас?

- Это не твое дело, Струп.

- Значит, тебе нужны мои деньги.

- Это мои деньги. Я дала тебе отсрочку на шесть месяцев, помнишь? Так что ты смог оплатить свои чертовы медицинские счета после того дурацкого кровотечения из носа.

- Какое еще дурацкое кровотечение?

- Не пытайся шутить, Струп.

Он вздохнул. Она тоже. И вот они уже вздыхают вместе. Должно быть, это любовь.

- Мы с Рэнди хотим поехать в отпуск, - сказала она, - если ты хочешь знать. Нам нужен отпуск. Ресторан просто сводит нас с ума.

- Я слышал много хорошего о кальмарах.

- К черту кальмаров. Что насчет денег? Ты написал расписку, Струп.

Так оно и было. Он был пьян. А пьяные глупы.

- Ты их получишь.

- Когда?

- Скоро. Завтра. Через неделю. Через две недели.

- КОГДА ИМЕННО, черт возьми!

- ЗАВТРА ИЛИ ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ. Как я решу, так и будет, сечешь? Я вложил долгих двадцать лет в твою задницу, так что не порть мне жизнь из-за пары тысяч баксов и не ори на меня больше, а то приду и отжарю тебя, поняла? А теперь иди, пощекочи сиськи Рэнди или что там еще вы делаете вдвоем и больше не звони. Спокойной ночи. До свидания. Отъебись, Карла.

Он повесил трубку.

Телефон больше не звонил. Он почти ожидал звонка, но этого не произошло. Он задумался, действительно ли она нуждается в том, чтобы он ей заплатил. Бизнес у нее вроде бы шел хорошо, но кто его знает?

Он вернулся к рассказу, но не смог ничего написать. Он выпил еще.

У него не было ни малейшего шанса вернуть ей деньги.

Он едва сводил концы с концами. Ему придется бросить пить. И курить.

Никаких шансов вообще.

Канал "Ти-Эн-Ти" показывал фильм "МАРНИ"[18]. К Хичкоку Струп относился скептически. Фильмы "ПТИЦЫ", "ОКНО ВО ДВОР" и первая половина "ПСИХО" были хороши, но Хичкок также канонизировал песню "QUE SERA, SERA"... На "Ай-Эф-Си" шел фильм "НОСФЕРАТУ - ВАМПИР"[19], который он смотрел лежа на кровати. Изабель Аджани с огромными красивыми темными глазами театрально позировала, как в немом кино. Она делала это так неторопливо, что заставила его уснуть.

"Да не смущается сердце твое и да не страшится".

- Иоанна 14:27

В четверть пятого он был готов отправить по электронной почте свои ежедневные отказы в "Космодемоник" на утверждение. Через одиннадцать месяцев Олги Лэймар из Арканзаса наконец-то прислала последние пять долларов из ста пятидесяти за книгу о муже, которого задавил пьяный водитель снегоочистителя. Она написала, что несколько месяцев не могла ничего прислать, потому что козы не давали достаточно молока.

Книга была безграмотна с первой же строки. Как и письмо о козах. Как и все ее письма.

Струп посоветовал ей попробовать еще раз.

Он получил набросок романа из тюрьмы города Уолла Уолла, штат Вашингтон от Джозефа Джонсона.

О мальчике пяти лет, имевшем сексуальный опыт со своей шестнадцатилетней няней.

О женщине, которую насилуют, при этом выдергивая у нее волосы из головы.

Главный герой связывается с семилетним сутенером, который присылает нескольких девочек. Позже выясняется, что это не девочки, а пожилые мужики.

Одного из главных героев обманом заставляют заниматься сексом с трупом.

Другого бьют по синим яйцам[20], и его пенис вырастает до четырех футов в длину и двух в толщину. Его лечат, круша член кувалдой.

Четыре главных героя хотят уничтожить бандита, в которого они стреляют, режут его, бьют и давят машиной, а ему хоть бы хны. Один из персонажей ищет вшей у проститутки.

Следующего персонажа похищают, насилуют в жопу и пичкают героином. Это ближе к концу, самая трогательная часть книги.

Роман назывался "ОХРЕНИТЕЛЬНО КРУТАЯ ВЕЩЬ", и в сопроводительном письме автор сообщал, что если он когда-либо хотел прочитать "хорошую книгу о безудержном сексе, которая была бы вовсе не грязной, а смешной", то это именно "ОХРЕНИТЕЛЬНО КРУТАЯ ВЕЩЬ". "Это великолепная книга", - писал Джонсон, - "все, что ей нужно - это издатель. Тот, кто дерзнет заработать миллионы долларов".

Струп попросил его попробовать еще раз.

Ему прислали сборник рассказов, написанных с точки зрения разнообразной группы насекомых, живущих на приусадебном участке. "ЗООФЕРМА" яйцекладов.

И еще нечто под названием "ДНЕВНИК ДОМОХОЗЯЙКИ, НЕ МОГУЩЕЙ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ДЕРЬМА".

Струп настоятельно попросил их всех попробовать еще раз.

На разделительной полосе посреди Бродвея полдюжины ребятишек лет пяти-шести бегали вокруг него, хихикая и играя в пятнашки или еще в какую-нибудь чертову игру, словно его здесь не было. А может, его и правда не было. Их двадцати с небольшим лет мать, или няня, или кто она там еще, смотрела на них и улыбалась. Если бы не то обстоятельство, что он сам находился здесь, он бы пожелал, чтобы вышедший из-под контроля грузовик с пивом перепрыгнул через разделительную полосу.

Из мультиплекса "Сони" на 68-й улице до него донесся запах несвежего попкорна и теплого поддельного масла. Он поклялся, что никогда больше не будет есть эту гадость. Клятва прозвучала очень знакомо.

На Коламбус-авеню две девочки-подростка, студентки балета, налетели прямо на него и чуть не вытолкнули на проезжую часть.

Линкольн-центр[21] пытался убить его.

В "Конце Cвета" снова было пусто. Струп занял свое обычное место. Лиана налила ему обычный напиток. Он должен был встретиться с Брауной в восемь. Они собирались на вечеринку. Уйма времени.

В баре было включено радио, и песня не давала ему покоя. Что-то насчет видео убило звезду радио. Кому какое дело до видео или радио, если уж на то пошло. Видео убивало звезду радио снова и снова. Что за чушь.

- Лиана, может быть, поменяешь станцию?

Она покачала своей красивой головой.

- Прости, Струп. Менеджер сказал включать только эту станцию. Ненавязчивый рок. Легкая музыка.

- Легкая музыка? И ты называешь эту музыку легкой?

- Это привлекает клиентов.

- У вас нет никаких клиентов, Лиана. Только я.

- Они у нас будут.

- Когда? Сколько мне тогда будет лет?

- А сколько тебе сейчас, Струп?

- Пятьдесят три. И не меняй тему. А как насчет проигрывателя компакт-дисков?

- Вышел из строя.

- Магнитофон?

- Сломался.

- Господи, Лиана. Ты тут председательствуешь на проклятых поминках.

Песня закончилась. Зазвучала "Полная луна"[22]. Эта песня ему более или менее нравилась.

- Я слышала, вы вчера расстались, - сказала Лиана.

- Господи, Лиана.

- Приходила Мэри со своим парнем.

- Она его невеста.

- Значит, невеста. Мне очень жаль это слышать, Струп.

- Мне жаль, что ты вообще это услышала. Неужели в этом городе никто не может держать язык за зубами?

- В любом случае, это было неизбежно. Он черный. А ты - нет.

- Хорош собой?

- Очень привлекательный.

- Блин. Налей мне еще.

- Конечно.

Вошел Ральф и начал ворчать по поводу своей прически.

- Я не хочу об этом слышать, Ральф.

Впрочем, он был прав. Тот, кто его подстриг, оставил волосы над одним ухом и коротко обрезал над другим. Ральф выглядел перекошенным.

- Ты когда-нибудь обедал "У Винни?"

- А где это?

- Угол 3-ей и 59-oй.

- Это Ист-Сайд, Ральф. Я там не бываю.

- Еда была паршивая. Не ходи туда.

- Не буду, Ральф.

На тротуаре стояла женщина лет тридцати и разговаривала с двумя парнями, которые выглядели лет на десять моложе ее, и парни в бейсболках, надетых задом наперед, стояли у него на пути спиной к нему, так что ему пришлось изворачиваться, чтобы лучше ее видеть, потому что женщина была симпатичной. Длинные волнистые каштановые волосы, которые она приводила в порядок обеими руками, радостно улыбаясь им. Ложбинка между грудями подчеркнута V-образным вырезом, лифчика нет, тугая попка в джинсах, обтягивающая груди рубашка. Женщина пару раз взглянула в его сторону и, казалось, поняла, что он за ней наблюдает. Если она это знала, то почему не велела этим двум болванам отойти? Невозможно понять женщину.

А теперь возьмем Лиану. Бывшая модель. Какого черта она подает напитки таким, как он и Ральф? Это все равно, что повесить портрет Моны Лизы на буровой вышке.

Он смотрел, как женщина уходит, ее волосы колышутся, тугая попка покачивается. Двое парней тоже смотрели на нее, повернувшись лицом друг к другу и что-то говоря. Он знал, о чем они говорят. Он видел это по их глазам. Мой член сейчас - самый тоскующий сукин сын в мире, - вот что они говорили.

Он мог им посочувствовать.

Мимо прошел парень в широком ярком галстуке в желто-зелено-оранжевую полоску.

Он ненавидел широкие яркие галстуки. Он вообще ненавидел галстуки. Увидев галстук, ему тотчас хотелось сделать из него петлю.

Ральф спросил:

- Ты слышал анекдот о...?

О, Господи. О, прости меня, Господи, ибо я, должно быть, охуенно оскорбил Тебя. Вот блядь.

Пока он шел вверх по Коламбус-авеню к Брауне, курьер, едущий на велосипеде против движения, едва не сбил его, ребенок на скейтборде, едущий против движения, едва не сбил его, и кто-то, едущий на роликовых коньках против движения, едва не сбил его. Три промаха на протяжении шести кварталов. Струп решил, что ему повезло.

Брауна проектировала шляпы для модных бутиков и жила в высотке с консьержем, и его там знали. Ему даже никто не задавал вопросов. Он заходил как король один или два вечера в неделю. Он кивнул консьержу и парню за стойкой. Они улыбнулись. Они могли позволить себе улыбаться. У них был свой союз. Они зарабатывали больше, чем Струп, просто стоя там. На Рождество они получили столько чаевых, что могли слетать на Таити.

Он поднялся на лифте на четвертый этаж, и Брауна открыла ему дверь. На ней ничего не было надето, кроме улыбки, поэтому Струп направился прямо к ней. Он схватил ее за запястья одной рукой, поднял их над головой и прижал к дверце шкафа. Ей нравилось, когда ее щипали за соски, они уже затвердели в ожидании этого, поэтому Струп взял один между большим и указательным пальцами, сильно сжал и покрутил, и она задохнулась и застонала, когда он ввел ей в рот свой язык и прижал ее попку к двери с одной стороны, а ее пизду к его члену - с другой. Он ущипнул сосок до боли в пальцах, а потом отпустил. Через минуту он доберется до второго.

Он отпустил ее, расстегнул ремень и ширинку, спустил брюки и трусы вниз и принял нужную позу. Она была уже мокрой, так что войти в нее не составляло никакого труда. Она застонала и дернулась. Струп понял, что рычит и замолчал. Он яростно вошел в нее, затем взял оба соска между большим и указательным пальцами и потянул их, пока его пальцы и ее соски не оказались у него под мышками. Она начала кричать. Он не помнил, закрыла ли она входную дверь. Посмотрел. Она ее закрыла. Она кончила, он кончил, и Струп снова застегнул молнию.

- Привет, детка, - сказал он.

- Привет, малыш. Хочешь выпить?

Он закурил.

- Естественно.

Она пошла на кухню и налила каждому по стакану виски со льдом. Они сели на кушетку из "Блумингдэйла".[23]

- Спасибо, детка.

- Всегда пожалуйста. Было хорошо, Струп.

- Я знаю.

- Господи, у меня болят соски!

- Они, черт возьми, и должны болеть.

- Мне нравится, когда ты так делаешь. Я чувствую, как волна возбуждения опускается вниз прямо к моей "киске". Как будто электрический ток, понимаешь, о чем я?

- Надо как-нибудь попробовать подключить к тебе провода.

Она рассмеялась.

- Попробуй. Но я возбуждаюсь и без этого.

- Ах вот оно что. Допустим, пришел бы не я, а кто-то другой?

- Что?

- Ты открыла дверь в чем мать родила. А вдруг это был бы не я?

- Я сжульничала. Посмотрела в глазок. На всякий случай у меня в шкафу был под рукой халат.

- Приятный сюрприз.

- Мммм, - oна допила свой напиток и встала. - Я хочу еще. А ты?

- Я уже выпил несколько порций. Может быть, через пару минут.

- Ладно.

Он смотрел, как ее изящная попка с ямочками исчезает в кухне. Она была ниже ростом, чем Мэри, брюнетка, не такая спортивная, как Мэри, но за исключением забавной маленькой родинки на подбородке, из которой время от времени вырастали жесткие черные волосы, придраться было не к чему.

- Сейчас, - сказала она. - Закончу с этим и начну собираться.

- Кстати, что это за вечеринка?

Он редко ходил на вечеринки. Там слишком много народу.

- Моя подруга Зия приобрела новую квартиру. Хочет ею похвастаться.

- Зия? Твой брокер?

- Угу.

- Господи, Брауна.

- Ты ее не знаешь, Струп. Она очень славная. Она тебе понравится.

- И где это? В Сохо?[24]

- Ист-Сайд[25]. Неподалеку от Мэдисон.[26]

- Господи, Брауна.

- О, перестань скулить, - oна шлепнула его по руке.- В твоих устах это звучит как Висконсин.

- Это и есть Висконсин. Мертвая река, штат Висконсин.[27]

- И вообще, почему ты такой ворчливый?

- Карла опять требует деньги. Возможно, мне придется ее убить.

- Забудь о Карле. Нам будет весело. Я никогда не брала тебя на вечеринку. Тебе что-нибудь нужно? Я приберегла неплохую травку. Хотела купить кокаин, но Зия сказала, чтобы я не беспокоилась, его достаточно.

- Еще один глоток - и все. Сейчас принесу. Собирайся.

Ист-Сайд, черт побери!

Может быть, они смогут перекусить "У Винни".

Он где-то читал, что грязь - это просто что-то неуместное. Сигарета в пачке - это не грязь, а окурок на полу в гостиной - грязь. Шерсть на кошке не грязь, но клочок ее, лежащий в углу - грязь. Пыль состояла в основном из хлопьев сухой человеческой кожи. Неуместной.

Грязи.

Исходя из этого, Струп тоже был грязью.

Квартира Зии была огромной в современном минималистическом стиле. В ней было полно людей, которые не обратили бы на него никакого внимания, если бы он не пришел вместе с Брауной. Адвокаты. Брокеры. Хирурги. Банкиры. Агенты. Они лениво слонялись по комнатам, как стая акул, но было понятно, что стоит лишь уколоть палец, как тут же стервятники слетятся на запах крови. Он никогда в жизни не видел столько галстуков и подтяжек в одном месте. Это было похоже на кастинг для фильма "АМЕРИКАНСКИЙ ПСИХОПАТ".[28]

Он продолжал болтаться туда-сюда по бару со спиртными напитками, слушая то, что ему не нравилось. Сенсационный, и безусловно, и в настоящий момент, и ужасающий, и по тому же самому признаку, и как бы то ни было, и, что было хуже всего для Струпа, точно то же самое. Единственное, что в них было абсолютно одинаковым, так это то, что все они были самодовольными засранцами со слишком большими деньгами.

Он постоянно слышал об их долбаных целях, их намерениях, их далеко идущих планах.

Единственной целью в жизни Струпа было пережить Эла Шарптона.[29]

Брауна все время куда-то исчезала. И каждый раз после очередного исчезновения она выглядела все более безумной, выходя из какой-нибудь спальни или ванной. Боливийская пудра[30]. Струп не принимал в этом участия. Он не любил смешивать яды. Брауна же, напротив, смешивала кваалюд[31], скотч, вино, кока-колу и бог знает что еще. Брауна чертовски хорошо проводила время. Со своим минимумом одежды и с торчащими сосками она была очень популярна.

Наконец он припер ее к стенке.

- Вдохни через нос, - сказал он.

- Что?

- Ты совсем запуталась с этой белой дрянью. Втяни левой ноздрей.

Она втянула.

- Это не мое дело, но не кажется ли тебе, что ты делаешь это слишком часто? Ты пролила свой скотч.

Точно.

В любом случае она разразилась гневной тирадой.

-Ты, блядь, ПРАВ, это не твое дело! Господи, Струп! ДА ПОШЕЛ ТЫ! Кем ты себя возомнил? И ТЫ еще будешь указывать МНЕ, что делать? Ты чертов НЕУДАЧНИК! Ты пишешь долбаные РЕКЛАМНЫЕ ТЕКСТЫ, чтобы заработать на жизнь!

- Это не совсем рекламные тексты, Брауна.

- ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ЗАПЛАТИТЬ ЗА БЛЯДСКОЕ ТАКСИ, СТРУП!

Но он этого не делал. Она сама предложила деньги. Он просто не отказался, вот и все. Он взял себе за правило никогда не отказываться от денег. И, черт возьми, она была в состоянии купить и продать его.

На них смотрели. Пошли они к чертям. Пора убираться отсюда. Он взял ее за руку.

- Послушай, Брауна...

Она отстранилась. Во второй раз за вечер ее попка соприкоснулась со стеной. Тугая попка и мягкая стена. Возле плаката с Уитни Хьюстон[32] послышался глухой удар.

- Я не хочу тебя СЛУШАТЬ! Я не твоя ЖЕНА! Я тебе вообще НИКТО! ТЫ ТРАХАЕШЬ ВСЕ, ЧТО ДВИЖЕТСЯ, ЗАСРАНЕЦ! И ты хочешь, чтобы я тебя СЛУШАЛА?

- Это неправда. Я не трахаю все, что движется. Хотя я и сторонник полиамории.[33]

Это, казалось, смутило ее. Затем она ответила.

- Уебывай ОТСЮДА, Струп! Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ! Понял?

Она направилась в ванную.

Он обернулся и увидел подтяжки. Остановить ее он не пытался.

Во время поездки в такси на другой конец города, за которую на этот раз ему пришлось заплатить из собственного кармана, ему показалось, что он увидел Карлу на углу Сентрал-Парк-Уэст и 66-й улицы, но оказалось, что это киноактриса Лори Сингер[34]. Сингер была блондинкой, а Карла - рыжеволосой, так что он удивился, как мог так ошибиться. Ему показалось, что он услышал свое имя, произнесенное по радио диспетчером, но этого не могло быть.

Он предположил, что у него хандра. Велел таксисту высадить его на углу 66-й и Коламбус-авеню, чтобы пройти остаток пути пешком. Было тепло и ветрено. Воздух пойдет ему на пользу.

На углу 66-й улицы и Бродвея двое парней лет двадцати в джинсах и футболках, оба слегка полноватые, обнимались перед банком. Они выглядели счастливыми. Наверное, они были влюблены друг в друга. Любовь - "Чудесная штука"[35]. Мимо прошли трое рослых качков в новеньких свитерах "Гэп"[36].Как только они миновали подростков, целующихся в нескольких ярдах от них, и как раз в тот момент, когда Струп споткнулся о противоположный бордюр, один из них обернулся.

- Отсоси! - сказал парень.

Подростки перестали обниматься и посмотрели.

- У тебя нечего отсасывать, - сказал Струп, - кроме твоего жалкого подобия хуя. Пошел ты на хер, дрочила! Ты бесполезный кусок говна!

Теперь любовники смотрели на него в упор. Среди них был сумасшедший.

- Продолжайте, ребята, - сказал он.

"Положи меня, как печать, на сердце твое, как печать на руке твоей; ибо любовь сильна, как смерть; ревность жестока, как могила".

- Песнь Соломона, 8:6

Посреди фильма "ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВОРА-ДОМУШНИКА" в дверь позвонили.

Струп посмотрел в глазок. Какой-то парень с рюкзаком.

- Да?

- Мистер Струп?

- Угу?

- Курьерская служба.

Он открыл дверь. Парень протянул ему конверт, квитанцию и шариковую ручку. Струп поставил свою подпись.

- Хорошего дня, - сказал ему парень.

Хорошо провести день прозвучало как приказ. Ему это не понравилось.

Он закрыл дверь и открыл конверт. Повестка. Его вызывали в суд по исковому требованию на небольшую сумму от Карлы. Ему было велено явиться лично в такой-то день и в такое-то время. Пусть выебут эту бритую потную пизду сучки-нимфоманки, поставив ее головой вниз на лестнице. Она вызывает его задницу в суд.

Он разорвал конверт надвое, потом передумал и снова склеил скотчем. Меньше всего ему нужны были неприятности с фемидой. Он бросил конверт на стол.

Посреди фильма "МОЯ ДЫРКА И Я" зазвонил телефон. Он услышал голос своего босса. Босс звонил в субботу. Это было необычно. Босс велел ему взять трубку. Он так и сделал.

- Макс?

- Струп? Рад, что застал тебя.

Как будто у него была личная жизнь. Как будто он куда-то собирался.

- Ты звонишь в субботу, Макс. Странно.

- Я знаю. Слушай, Струп. Нет другого способа сказать это, кроме как напрямик. Тебя сократили.

- Что?

Только этого ему не хватало.

- Сократили, Струп. Агентству приходится экономить. Тебя и еще троих.

- Кого?

- Это не имеет значения. Мне очень жаль, Струп. Ты всегда хорошо работал. Всегда все присылал вовремя. Я это ценю.

- Тогда почему ты меня увольняешь?

- Я тебя не увольняю. Тебя сократили. Мы возьмем пацанов, которые будут работать за меньшую плату.

- Меньше, чем за десять процентов? Они что, ненормальные?

- Амбиции, Струп. Они хотят работать в престижном агентстве.

- А разве у нас престижное агентство?

- Не надо быть таким злобным, Струп.

- После пятнадцати лет ты меня выгоняешь, и я еще не должен злиться.

- У меня сегодня выходной, Струп. Дай мне отдохнуть.

- Прости, что испортил тебе день, Макс.

- Пришли нам все рукописи. Естественно, мы заплатим за любую выполненную работу.

- Естественно.

Он повесил трубку. Фильм "ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВОРА-ДОМУШНИКА" обошелся ему в двадцать долларов. "МОЯ ДЫРКА И Я" стоил тридцать. "ПИСТОЛЕТ ПОТЕЕТ, КОГДА СТАНОВИТСЯ ЖАРКО" еще двадцать. У него было несколько коротких рассказов, каждый из которых стоил пятнадцать долларов.

Он выбросил их в мусорное ведро.

Зазвонил телефон. Опять Макс.

- Ты ведь не выбросишь рукописи, правда?

Струп повесил трубку.

Он выглянул в окно. Был прекрасный солнечный день.

Он сделал себе бутерброд с тунцом и включил "Си-Эн-Эн". Он чувствовал себя сбитым с толку, но едва обращал на это внимание. Он то и дело поглядывал на ящик комода.

У республиканцев упал рейтинг.

Парень с "Глоком" из Флориды со слезами на глазах признался, что именно он, а не его одноклассники оплодотворили его двенадцатилетнюю подружку ребенком чудища с Юггота. Он расстрелял школу, чтобы кто-нибудь помешал ему сделать это снова. Струп подумал, что это очень тактично с его стороны.

В Коннектикуте какой-то парень судился с полицейским управлением. Он сдал экзамен на офицера полиции, но ему отказали, потому что он набрал слишком высокий балл. Заместитель начальника полиции Нью-Лондона сказал, что такому умному человеку эта работа, скорее всего, наскучит.

Когда он встал, чтобы отнести тарелку на кухню, и прошел мимо стола с повесткой, ему показалось, что он услышал свое имя, упомянутое в связи с нью-лондонской историей, но этого не могло быть.

Он снова сел. Закурил сигарету и снова начал смотреть "Си-Эн-Эн". Взглянул на ящик комода. У демократов упал рейтинг. Какой-то диабетик в Лос-Анджелесе лег в больницу, чтобы ему удалили изъязвленную ногу, а ему отрезали не ту. Диабетик поменял больницу.

В Пакистане суд приговорил сбежавшую девочку-подростка и ее бойфренда - водителя школьного автобуса к сотне ударов плетью и к побитию камнями до смерти. Ее отец, очевидно, был согласен с приговором. Он сам сообщил о побеге.

Новости его достали. Он начал переключать каналы с помощью старого доброго универсального пульта. Он попал на футбольный матч в колледже, теннисный матч и игру сраных "Нью-Йорк Янкиз"[37]. Он попал на шоу "Супер Сабадо"[38]. Попал на выставку антиквариата, кулинарное шоу и сериал "ОНА НАПИСАЛА УБИЙСТВО"[39] и на всякие дикие вещи про улиток и древесных лягушек, посмотрел прогноз погоды, передачу о "МОРСКИХ КОТИКАХ"[40], а также "МЭТЛОКА"[41], и "ДОРОГУЮ МАМОЧКУ".[42]

Нахуй. Вернулся к "Си-Эн-Эн". На мгновение ему показалось, что он переключил канал в тот момент, когда Уиллоу Бэй[43] говорила что-то о его сексуальной жизни, но этого не могло быть.

Он подумал, не позвонить ли приятелю. Но не мог припомнить, есть ли они у него. Возможно, есть один или два. А может, и нет.

Он подошел к письменному столу и перечитал повестку. Да, это его имя, все правильно.

Он нашел номер телефона ресторана Карлы. Ему ответила какая-то женщина.

- Таверна "Лесбос". Чем могу помочь?

Он вдруг понял, что рычит. Надо это прекратить.

На заднем плане была слышна игра в мяч. Классный кабак.

- Карла на месте?

- Боюсь, что нет. Я могу вам чем-нибудь помочь?

- А Рэнди?

- Боюсь, что нет.

- Чего именно ты боишься?

- Прошу прощения?

- Забудь. Есть идея, когда она вернется?

- Карла?

- Да.

- Могу я спросить, кто звонит?

- Ее бывший муж.

- Ох. Я действительно не знаю. Наверное, не раньше вечера. Они устроили пикник на Овечьем Лугу. Сегодня такой чудесный день.

- На Овечьем Лугу?

- Угу.

- Думаю, они решили избавиться там от своих задниц. А то они у них всегда чертовски завалены работой.

- Простите, сэр?

- Черт побери. Мне все равно, что они делают.

Он повесил трубку. Подошел и перечитал повестку. Там даже была сумма, которую он задолжал. Две тысячи семьсот шесть долларов девяносто центов. Она задела его за живое этими девяноста центами. Он взглянул на ящик комода. Открыл его и достал револьвер .38-го калибра из-под носков и нижнего белья. Он договорился о покупке револьвера через подставное лицо в Пенсильвании несколько лет назад, когда еще считал Нью-Йорк опасным местом, а не просто раздражающим.

Он проверил обойму и положил револьвер в карман.

Взял пульт, лежащий на кровати, положил его в другой карман и вышел.

Бар в таверне "Лесбос" был битком набит. Впереди, возле телевизора, люди стояли по двое. Все были поглощены игрой "Янкиз". Идеально.

Нью-Йорк изобрел бейсбол. Кто, они, черт возьми, это новое поколение? Неужели никто никогда не говорил этим придуркам, что весь смысл бейсболки в том, чтобы защитить глаза от солнца? Может быть, ношение их задом наперед было каким-то анти-деревенским маневром или, может быть, формой восстания. Например, отказаться есть шпинат.

Он встал в дальнем конце бара, как можно дальше от телевизора, и заказал виски. Барменша оказалась блондинкой лет семнадцати. Он подождал, пока займут все базы и подающий "Янкиз" размахнется, затем достал пульт и включил канал о еде. Клубничное суфле выглядело очень вкусным. Парни в баре стонали, кричали и показывали пальцами на телевизор, как Дональд Сазерленд на Брук Адамс в фильме "Вторжение похитителей тел"[44]. Барменша, казалось, не понимала, что происходит. Она выглядела взволнованной. К тому времени, как она достала пульт и включила его, уже показывали рекламу пива "Бад Лайт".

Снова жалобы и стоны.

Через некоторое время все снова успокоились.

Тем временем Струп спрятал пульт в карман и подождал, пока кто-то не пробил вглубь левого поля, и принимающий "Янкиз" побежал изо всех сил, чтобы попасть туда, очень хорошо расталкивая игроков. Струп включил телемагазин. Там продавали драгоценности. Хорошие вещи. Молодые руководители и будущие главные исполнительные директоры кричали, топали ногами и поднимали кулаки в воздух, как нацистская молодежь, наблюдающая за проходящим парадом ортодоксальных евреев.

Барменша возилась со льдом и шейкером, но на этот раз она была немного быстрее и добралась до пульта как раз вовремя, чтобы все увидели, как игроки удаляются с поля.

Парни стонали, жаловались и, наконец, снова успокоились.

Он заказал еще выпить. Выкурил сигарету.

Он подождал, пока первый бейсмен "Янкиз" обогнул третью позицию, и направился на базу, потрясающе послав мяч по земле к правому полю, и включил канал погоды. В Дулуте лило как из ведра. В Калифорнии солнечно. Калифорнии нужен был дождь. На этот раз в комнате бушевала ярость. Благовоспитанная "белая кость" на его глазах превращалась в чикагских гангстеров. Они кричали барменше, чтобы она починила долбаный телевизор, черт возьми! Что за херня происходит? Они расплескивали пиво и хлопали по стойке бейсболками, что, по крайней мере, было приличным использованием для этих проклятых вещей, прыгали и ревели.

Он чувствовал себя кнутом в стаде крупного рогатого скота.

Когда он переключился на обучающий канал, что-то о Гомере, начался настоящий ад, и кто-то крикнул:

- Нахуй это говно! Бьюсь об заклад, это светопреставление. Да!

Кто-то сказал:

- Давайте убираться отсюда к чертовой матери! - и они это сделали.

Исход пришелся ему по душе.

Стало тихо и уютно.

Он еще немного посидел с пультом в кармане, думая о том, как сильно Лиана ненавидит бейсбол и как эти парни разочарованы, допил свой скотч, заплатил, дал на чай и вышел из бара.

Он перешел Сентрал-Парк-Уэст на пересечении с 67-й улицей и прошел через стоянку "Таверны на Лужайке"[45]. Туристы входили и выходили мимо швейцара в ливрее. Хромые лошади, запряженные в кареты, стояли с закрытыми глазами и ждали, надеясь не погибнуть в трафике. Ну и жизнь.

Он увернулся от потных бегунов на длинные дистанции и велосипедов на Парк-драйв, прошел мимо продавца хот-догов и через проволочные ворота производства фирмы "Циклон" на узкую грунтовую дорожку и пристально посмотрел на обширные заросли зеленой травы внизу. Осмотрел деревья поблизости.

Никакой Карлы. Только пара светловолосых трехлетних детей и их индийские няни. С колясками от "Армани".

Карла была ленива, как червяк, когда не работала и не лизала "киску". А еще у нее была нежная кожа. День был ясный. Она пойдет под деревья.

Он бросил пульт в урну.

Он ему больше не понадобится.

Он направился на восток вдоль северной границы. Чувствовался запах свежескошенной травы. Трава пахла хорошо. Но как эти помешанные на солнце придурки выдерживают такую влажность, он не знал. Все парни были без рубашек, а женщины-в купальниках или бикини. Жаль, что не наоборот, но все равно там было много сисек. Он видел наушники, коляски, одеяла, летающие диски "Фрисби" и воздушных змеев. Ему показалось, что на одном из воздушных змеев написано его имя, но этого не могло быть. Он видел черных и белых детей, играющих вместе. Они бегали вокруг дерева и смеялись. Ему показалось, что кто-то из них окликнул его по имени, но этого не могло быть.

Место напротив минерального источника, обложенного красным кирпичом, показалось ему хорошим выбором. Невысокий пласт породы, окруженный дюжиной или около того высоких деревьев, и это было всего в нескольких минутах ходьбы от ворот, где можно было купить замороженный йогурт или коктейль, или рогалик, или крендель, или воду в бутылках, или лимонад, или хот-дог, или все, что вы, черт возьми, пожелаете. Он видел людей в тени перед каждым деревом, к которому подходил, десятки счастливых, сонных, веселящихся и тому подобное. Он увидел женщину, пускающую мыльные пузыри для крошечного ребенка с широко раскрытыми глазами в коляске. Один пузырь лопнул у него на носу. Мыльный плевок.

И тут он увидел Карлу. Они с Рэнди лежали на одеяле, прислонившись к дубу в нескольких ярдах от него. Карла кормила Рэнди чипсами. Они смеялись. Он вдруг понял, что рычит. Теперь уже не было смысла останавливаться, и он не стал этого делать. Он сунул руку в карман и шагнул к ним.

Они еще не заметили его, но он собирался радикально это изменить, как вдруг его взгляд упал на белокурого парнишку в куртке с нагрудным знаком в виде первой буквы названия колледжа, зеленой, соответствующей тридцать четвертому размеру, который стоял, прислонившись к дереву, футах в сорока от них, и Струп подумал: что, блядь, этот придурок делает в куртке в такую жару? он что, чокнутый? - когда парень оттолкнулся от дерева, расстегнул куртку и вытащил что-то короткое и черное, похожее на комбинацию пистолета и пулемета, и начал поливать огнем поле и деревья слева направо.

Струп рухнул на землю. Он увидел, как женщина с мыльными пузырями опускается вниз с красным цветком на плече, а парень с наушниками согнулся пополам, как будто кто-то пнул его в живот. Он увидел, как одному из мальчишек лет семи пуля попала прямо в лоб, и как его отец рванулся к нему, прежде чем его бедро разверзлось.

Люди кричали. Карабкались в укрытие.

Пистолет парня двигался в сторону Карлы. Они даже не опустились вниз. Держались друг за друга, широко открытые мишени, тупые лесбийские сучки.

Этот парень собрался сделать это за меня, - подумал Струп.

Этот парень собрался пристрелить их к чертовой матери.

Пошел он на хер.

У него же есть .38-й. Он снял револьвер с предохранителя, прицелился и нажал на спуск.

Парень взвизгнул и отшатнулся, чертовски удивленный, а затем посмотрел вниз на свой живот. Там было сплошное месиво. Струп этого и хотел. Парень закричал. Струп выстрелил еще раз, и у парня пропали яйца. Хорошие попадания, - подумал он, - но низко. А закончить надо повыше. Парень все еще выл, когда его челюсть ударилась о дерево.

Струп сунул оружие в карман и встал. Карла смотрела на него. Он подошел ближе.

- Я спас твою долбаную жизнь, Карла, - сказал он. - Разве не так?

Карла была бледна как полотно. И Рэнди тоже.

- Д-да, - сказала она. - Да, это так, Струп.

- Теперь ты забудешь об арендной плате?

- Э-э. Хо-хорошо, - oна кивнула.

- Спасибо, сука.

Он повернулся и пошел прочь.

Он смотрел канал "Нью-Йорк один", когда позвонил босс. Он смотрел репортаж о стрельбе уже в пятый раз. Пил виски. Было похоже, что чернокожий парнишка и его отец останутся в живых, и леди-мыльный пузырь тоже, но парню в наушниках пришел конец. Так же как и стрелявшему. Стрелка опознали как некоего Уилла Оби, родом из города Сентер Кат, штат Техас. Накануне он сказал друзьям, что он на шестом месяце беременности и ждет ребенка от чудища с Юггота. Они ему не поверили. До сих пор никто не упоминал имени Струпа, но этого не могло быть.

Он убавил громкость. Ему пришлось сделать это вручную. Черт возьми, придется купить новый пульт.

- Струп?

- Ты звонишь мне в субботу, Макс. Ты звонишь уже второй раз. Это странно.

- Я знаю.

- Ты не можешь меня уволить, Макс. Ты это уже сделал.

- Тебя сократили, Струп. Сократили.

- Мне все равно, как ты это называешь.

- Слушай, ты новости смотришь, Струп?

- Вообще-то, да.

- Мне позвонила Карла.

- Кто?

- Карла. Я знаю, что это был ты, Струп. Карла мне все рассказала. Ты же герой, Струп. Ты спас человеческие жизни.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь.

- Думаю, мы можем заключить контракт на книгу.

- Что?

- Контракт на книгу. Это была идея Карлы, но я думаю, что она совершенно права.

- Права, как минимум.

- А?

- Не обращай внимания.

- Послушай, мы сделаем это анонимно, под псевдонимом. Никто никогда не узнает.

- Узнали ведь про Эда Макбейна[46], Макс. Узнали о Ричарде Бахмане[47]. А какой будет псевдоним у меня? Кетчам[48] или что-то в этом роде?

- Мы будем осторожны. А эти парни - нет. Эти парни были неуклюжи. Я знаю множество писателей, которых никогда не разоблачали. Ты неплохой писатель, Струп. Эта книга может стать для тебя началом новой карьеры.

- Карле тоже обломится, верно? И в этом все дело?

- Ну, да.

- Она упоминала какую-то цифру?

- Ну, в общем, да.

- Это случайно не около двух тысяч семисот долларов?

- Тридцать пять сотен. Но послушай, в наши дни авансы за такие вещи просто безумны. Книга будет правдива - преступление-то настоящее. Если бы это была выдумка, нам повезло, если бы мы заработали хоть цент. Но если мы сделаем все правильно, ты сможешь заработать миллион долларов. Это приемлемо?

- Давай два миллиона, и мы подпишем контракт.

- Думаю, могу с уверенностью сказать, что мы договорились.

Струп отправился спать. И проснулся с улыбкой.

Перевод: Гена Крокодилов

Бесплатные переводы в нашей библиотеке

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915