Смех и грех Ивана-царевича

Глава 1

Сор из избы соседа всегда намного интереснее грязи из собственной квартиры…

Я молча смотрел на элегантно одетую худую даму, а та, постучав пальцем по столу, спросила:

– Иван Павлович, вам ясно, куда я клоню?

– Более чем. Смею заверить, болтливость не является моей отличительной чертой, – ответствовал я.

– У вас прекрасные рекомендации, – протянула собеседница, – надеюсь, они заслуженны. Мы поняли друг друга?

– Конечно, Елизавета Матвеевна, – произнес я. – Разрешите удалиться?

– Ступайте, голубчик, – милостиво кивнула хозяйка дома. – Ужин, как всегда, в обычное время.

Я быстро покинул комнату, дошел до круглого холла, посередине которого возвышалась фигура рыцаря, и услышал справа картавый голосок:

– Теперь посмотрим налево… Перед вами портрет Андрея Винивитинова-Бельского, третьего сына Григория, прозванного Щедрым. Как видите, художник изобразил князя в окружении его любимых охотничьих собак…

Я втянул голову в плечи и поспешил вперед по широкому коридору, менее всего желая сталкиваться с толпой экскурсантов.

Не могу сказать, что Елизавета Матвеевна и все ее семейство вызывают у меня какие-то светлые чувства, но когда вспоминаю, в каких условиях живут Винивитиновы-Бельские, мне становится их жаль. Я бы давно сошел с ума в доме, по которому ходят толпы посторонних, беззастенчиво делают фотографии и в прямом смысле этого слова суют нос в твою тарелку с едой. Вчера, например, в столовую, несмотря на табличку на двери «Не входить, частная территория. В зону экскурсии помещение не включено», в обеденный зал вломилась парочка в грязных джинсах. Молодой человек живо стал щелкать мобильным телефоном, а его спутница подскочила к Елизавете Матвеевне, стоявшей возле буфета, дернула ее за волосы и одобрительно сообщила:

– Витька, причесон-то настоящий!

Надо отдать должное даме – та лишь кашлянула и, как всегда, высокомерно-вежливо проронила:

– Вы случайно забрели на территорию, закрытую для посетителей.

– Бли-и-нн! – заорала девица, отпрыгивая в сторону. – Витька, это че, прикол? Обалдеть, восковая фигура разговаривает!

А хозяйка усадьбы ровным тоном сказала, обращаясь уже ко мне:

– Иван Павлович, сделайте любезность, объясните экскурсантам, что они находятся на частной, а не музейной половине дома, и проводите их к экспозиции восковых фигур под названием «Ужин в княжеском доме», расположенной в западной части.

Я распахнул входную дубовую дверь, украшенную затейливым орнаментом, со словами:

– Прошу вас. С удовольствием покажу дорогу.

Парочка, не торопясь, выплыла в коридор.

– Так эта тетка живая? – удивился парень.

– Вы сейчас встретились с владелицей поместья княгиней Елизаветой Винивитиновой-Бельской, – пояснил я. – Их сиятельство проверяла качество чистки столового серебра.

– Офигеть… А она че, мешком с песком прихлопнутая? Разговаривает дебильно… – подала голос девица.

– Закройся, Наташка! – приказал подружке спутник и взглянул на меня. – А вы, типа, того… тоже граф?

Я улыбнулся:

– Винивитинов-Бельский имел княжеский титул. Нет, я дворецкий.

– Ну, ваще, как в кино, – пробормотал парень. – Сфоткаетесь с нами? На билете написано, что всю мебель в доме снимать можно.

Надеюсь, теперь вам стало понятно, почему я не испытываю желания общаться с экскурсантами, которых водит по поместью Анфиса, младшая сестра Елизаветы Матвеевны. И, наверное, нужно объяснить, почему я, Иван Павлович Подушкин, служу дворецким.

Неделю назад мне позвонила Нора и нарочито весело сказала:

– Привет, Ваня. Это Элеонора Андреевна Родионова. Помнишь такую особу? Когда-то ты служил у нее личным секретарем.

– Надеюсь, вы пошутили, – улыбнулся я, – вас невозможно забыть.

– Можешь приехать? – тут же схватила, так сказать, коня за хвост Нора. – За час доберешься? Адрес напомнить или он еще не выветрился у тебя из головы?

Тихий внутренний голос шепнул мне: «Соври, что занят, уезжаешь из Москвы, улетаешь в Антарктиду, отправляешься на Марс и в ближайшие двести лет не вернешься в Россию. Не к добру этот звонок!» Но воспитание не позволило мне прислушаться к совету, и я ответил:

– Уже в пути!

Но, отсоединившись, тут же рассердился на себя.

Помнится, Антон Павлович Чехов писал, что он по капле выдавливал из себя раба. Не знаю, получилось ли у слишком рано ушедшего из жизни писателя завершить сей процесс, но у меня по этой части явно большие проблемы. Вот с какой, интересно, стати я бросился на зов Норы, даже не спросив, зачем ей понадобился бывший помощник? Ведь я более не работаю у нее, не получаю зарплату, не живу в ее просторных апартаментах, не катаюсь на выданной ею машине. Иван Павлович Подушкин самостоятельный человек, никому ничем не обязанный. Более того, в душе моей до сих пор нет-нет, да поднимет голову обида – Нора не очень-то красиво поступила со своим секретарем[1]. Но вот поди ж ты, едва услышал я голос госпожи Родионовой, как сработала старая привычка, и я тут же кинулся исполнять приказ бывшей работодательницы. Похоже, из меня раб не выдавится никогда, он пустил во мне глубокие корни и расцвел, как махровый пион на теплом солнышке.

К одному из несомненных достоинств Элеоноры относится ее черта сразу, без долгих предисловий, приступать к делу. Бизнесвумен не тратит времени на длинные вступления. Вот и сейчас она обошлась без дежурных фраз о погоде, быстро сказала:

– Ваня, я знаю, что вела себя как дура, и ты имел полное право оскорбиться. Но, согласись, убежать из дома с бродячим цирком – это скорее свойственно подросткам, а тебе уже не двенадцать лет.

– В общем-то, вы правы, – согласился я, – но давайте вернемся к основной теме сегодняшней встречи. Зачем я вам понадобился?

– Сначала ответь на мои вопросы, – заявила Нора. – Где ты сейчас живешь?

– В небольшой квартире, – обтекаемо ответил я.

– Насколько я знаю, твоя однушка расположена на выселках, куда от центра добираться часа два, – хмыкнула бывшая хозяйка. – Из престижного центра, из прекрасных апартаментов ты попал в клоаку. Домработницу не держишь, сам готовишь, стираешь, убираешь.

– В двадцать первом веке вести хозяйство совсем не трудно, полно всякой техники и готовой еды, – пожал я плечами.

Но разве Нору остановишь? Она по менталитету слон – надвигается на вас и давит копытами. Хотя, пардон, есть ли у слона копыта? Зоолог из меня никакой.

– Вместо новой дорогой иномарки, которой ты пользовался, служа у меня, ты рассекаешь по городу на убитой старой малолитражке. Кстати, где ты откопал этот автомобиль? Почему он украшен надписью «Мы вам покажем все»?

– Слоган действительно не очень удачный, – улыбнулся я. – Его придумали братья Морелли, с которыми я работал, покинув вас. Некоторое время назад их взяли в цирк дю Солей, и мы расстались. Я вернулся в Москву и поселился в квартире, которая принадлежит Энди Морелли. Денег за аренду он не берет, я оплачиваю коммунальные расходы и электричество. Небольшая машина циркачей теперь им не нужна и досталась мне в подарок. Буквы на капоте и заднем стекле я пытался стереть, но задача оказалась невыполнимой, поэтому я катаюсь так. Моя жизнь вполне устроена. А еще радует, что у Энди, Антонио, Жозефины и Мары дела идут отлично – у них прекрасная зарплата, страховка и все условия для работы. Жаль, конечно, что я перестал общаться каждый день с Мими, она мой лучший друг, но ведь есть скайп, и мы часто созваниваемся. Правда, в цирке дю Солей нет животных, поэтому Мими переживает, что не выходит на арену. Но она не из тех, кто падает духом, и сейчас старательно осваивает профессию стилиста-гримера. Вроде у нее это хорошо получается.

– Извини, не поняла, – остановила меня Нора. – Кто такая Мими? Ты же сказал, что в цирке дю Солей нет зверья, твоя подруга там не работает.

– Мими – обезьяна, ее не выпускают к зрителям, – пояснил я. – Она не исполняет номер, а гримирует Морелли.

Глаза Норы из миндалевидных стали круглыми:

– Мартышка? И ты с ней общаешься по скайпу?

– Понимаю ваше удивление, – вздохнул я, – вы знаете, что я не люблю пользоваться Интернетом. Но ради близкого друга пришлось поступиться принципами.

– Твоя макака умеет разговаривать? – подскочила Элеонора.

– Пока не научилась, но в скайпе есть функция обмена сообщениями, – пустился я в объяснения. – Мы смотрим друг на друга и пишем. Хотя я давно научился понимать Мими без слов. Но вы же меня позвали не для того, чтобы выяснить, какие отношения связывают нас с Мими?

Нора кашлянула:

– Нет. Я не подозревала, что ты скорешился с обезьяной. Ты случайно не взял себе в камердинеры медведя?

Я засмеялся:

– У Тихона непростой характер, у него нет ума и шарма Мими. Тиша вместе с Костей сейчас работает где-то в Сибири. Думаю, им там лучше, бурые медведи плохо переносят жару.

– Боже, спаси мой разум, медведь-таки тоже есть в его жизни… – пробормотала Нора. – И кто из них топтыгин? Константин?

– Нет, Тихон, – поправил я.

– Похоже, он пока не освоил скайп, – хихикнула бизнесвумен.

Я кивнул:

– Да, Тиша не из самых сообразительных.

Элеонора встала, скрестила руки на груди и произнесла целую речь:

– Ваня! Давай забудем про цирк и про твоих новых, немного странных приятелей. Я знаю, что ты работаешь редактором в захудалой газетенке «Мир глазами человека», правишь чужие статейки, получаешь три копейки. Слава богу, Николетта, твоя маменька, гостит сейчас в Америке у Коки. Зять последней переехал жить в США и прихватил с собой тещу. А вот крокодила Борю ему пришлось оставить – штатники не дали животному визу. Кока очень расстроилась, Борис ей нравился.

Я мысленно пожалел мужика – лучше бы консульская служба поступила наоборот: впустила в Нью-Йорк рептилию и оставила за бортом Коку.

– Интересно, как бы ты выкручивался, останься твоя маман в Москве? – продолжала Нора. – Твоего нынешнего заработка не хватит даже на триста граммов экологически чистого творога из Швеции, который обожает Николетта.