Смертельные игры Пустоши. Узница

Глава 1

Проникнуть в Главное полицейское управление империи, добраться до кабинета главы полиции, генерала Диннара Роннигуса так, чтобы её не обнаружил ни один из сотрудников и, соответственно, не успел сообщить генералу раньше времени, стало любимой забавой Елении Огдэн, приёмной дочери герцогини Данери.

Тем более, даже если бы ее раскрыли, то ничего бы не сделали. А кто бы что предпринял в отношении племянницы главы полиции Ровении, пусть не родной, но все равно любимой?

Вот именно, никто и ничего, ведь её приемная мать — старшая сестра генерала, которую тот боготворил. Часть этой любви перешла и на неожиданную племянницу, явившуюся из другого мира.

Хотя сам Диннар Роннигус мог много чего предпринять в отношении неё. Последней, и самой ужасной, угрозой стало обещание выдать замуж. Вряд ли у него получится ее осуществить, все же он Елении не приёмный отец, но понервничать она заставляет.

Аккуратно пробираясь по коридору, прислушиваясь к каждому подозрительному звуку, Еления слегка поёжилась, вспомнив грозное выражение лица генерала, когда она совсем недавно снова буквально под носом у всех сотрудников управления незаметно пробралась в его кабинет, чем доказала, что его работники не совсем заслуженно получали свои премии и звания.

В тот день внушительная фигура главного полицейского Ровении от гнева будто бы увеличилась в полтора раза, его рык был слышен далеко за пределами здания управления полиции, а в звании понижены многие из сотрудников, отвечающих за безопасность и пропускной режим в управлении.

Да, герцог Роннигус мог быть очень внушительным и суровым. До дрожи в коленках, до заикания.

В подобные моменты сразу забываешь, что перед тобой, вообще-то, весельчак и балагур Диннар, добрый дядюшка, который обожает нянчиться с малолетним племянником, полуторагодовалым сыночком супружеской четы Данери, который дарит ей, Елении, красивые платья и редкие книги, а своей любимой сестре — шикарные драгоценности.

Что происходит в управлении после такого вот всплеска гнева с остальными сотрудниками — лучше не вспоминать.

По этой причине эти самые сотрудники недолюбливали странно неуловимую племянницу генерала. Причём все, как один, считали, что Еления Огдэн обладает незнакомой им магией, ведь знали, что она иномирянка. Но девушку последнее обстоятельство искренне возмущало.

Да, она ловкая, быстрая и сильная, её сложно обнаружить, потому что она прикладывает к этому массу усилий, но она не прозрачная, не маг и вовсе обыкновенная пустышка. Просто человек, пусть и с изменённой кровью. А среди сотрудников полиции почти половина работников являлась магами.

Поэтому Еле было непонятно, как каждый раз у неё получалось незаметно для всех добраться до главы полиции, чей кабинет находился на пятом этаже огромного многоэтажного здания Главного полицейского управления Ровении с запутанными коридорами, в которых с лёгкостью можно заблудиться, и с многочисленными кабинетами, отнюдь не безлюдными?! А если бы она была убийцей? Или воровкой? Или шпионкой?

Вывод напрашивался однозначный. Все сотрудники довольно расслабленно чувствовали себя внутри управления, что являлось недопустимым, поскольку если она может добраться до главы полиции, то кто-то другой, не менее ловкий, осторожный и удачливый, тоже сможет.

Данное обстоятельство отчётливо понимал и генерал Роннигус, поэтому очередное внезапное появление племянницы и выводило его из себя. Но его можно было понять — у главы полиции ввиду его особого рода деятельности врагов было немало, как и тайн. А вот причина недовольства сотрудников была совершенно необоснованна. Им необходимо работать над собой, в частности, над своей внимательностью и другими способностями, — всё-таки они полицейские, а не лавочники, — а не показывать свое недовольство.

Обдумывая последнюю мысль, Еления вдруг услышала гулкие мужские шаги и буквально растворилась в небольшой нише узкого коридора, замерев, затаив дыхание и почти слившись со стеной. В данный момент она находилась на первом этаже здания, и впереди предстоял ещё долгий и трудный путь.

Широкоплечий молодой мужчина с подозрительно знакомым профилем и темными волосами уверенной неспешной походкой прошёл мимо, о чём-то глубоко задумавшись и не заметив её.

Еления с удивлением проводила взглядом мощную широкоплечую фигуру: «Как он здесь оказался? Ещё и одновременно со мной!»

Она лично, вот этими руками, после выполнения тренировочного задания закрыла его, связанного, в заброшенном доме на окраине столицы. И это произошло меньше двух часов назад.

Теперь же обладатель знакомого профиля явно направлялся к генералу Роннигусу.

Хочет опередить её с информацией?

С него станется.

Вот он как раз из тех, кто постоянно работал над собой, кого сложно хоть в чем-то обойти или обвести вокруг пальца, несмотря на то, что он тоже обычный человек. Хотя ей лично пока это удаётся.

Удавалось, по крайней мере. До этой минуты. Сейчас он ее опережает.

Но и сегодня тоже у него ничего не получится. Или она не Еления Огдэн — лучшая шпионка-«пустышка» генерала Диннара Роннигуса.

Еления осторожно выглянула из ниши, мужская фигура только что скрылась за углом. Длинный узкий коридор был пуст. Девушка прислушалась. Никаких посторонних шумов больше не услышала.

Глава 2

От протянутой руки Аверина Еля отказалась, сделав вид, что не заметила её.

— Добрый вечер, ваше сиятельство, — с широкой улыбкой поприветствовала девушка младшего брата своей приёмной матери. — Привет, Рон, — пренебрежительно мельком посмотрела на Аверина, который ей кивнул, в уголочке знакомых губ пряча усмешку.

Генерал Роннигус сидел за массивным столом из чёрного дерева, на котором был идеальный порядок. Форма, как всегда, безупречно сидела на его крепкой широкоплечей фигуре, была застегнута на все пуговицы, волосы аккуратно уложены, лицо чисто выбрито, но вот знакомые, обычно живые и яркие, глаза сейчас казались запавшими, а вокруг них красовались такие явные темные круги, что Еля с трудом скрыла изумление.

Сколько они не виделись? Две недели? Диннар хоть иногда спит?! Налицо сильное переутомление.

— Добрый день, Еления, — герцог Роннигус уже не смеялся, взгляд замерзал на глазах. — Я недостаточно ясно дал понять в прошлый раз, что подобное передвижение, — он с раздражением указал подбородком на окно, — для тебя исключено? Когда ты научишься заходить в мой кабинет в дверь?

Еля, которая уже перебралась через подоконник и ловко спрыгнула на пол, настороженно посмотрела на дядю. Все же он рассердился. И похоже, что очень.

— Да в любое время, ваше сиятельство. Могу сейчас выйти из кабинета и зайти в дверь, — миролюбиво предложила Еля. — И могу пообещать, что сегодня это было в последний раз. Честное слово.

— Будь так добра, — устало проговорил Диннар.

— Обещаю! Кстати, сержанта Джинуса не было в кабинете. Не надо его наказывать.

Под насмешливым взглядом Рона Аверина Еления, гордо выпрямив спину, направилась к двери. Хмурый взгляд герцога провожал тонкую фигурку.

Девушка вышла из кабинета главы полиции Ровении, поймала на себе изумленные взгляды некоторых сотрудников, которые сидели в приёмной и ждали своей очереди предстать перед грозными очами герцога Роннигуса, приветливо улыбнулась им, натолкнувшись на синхронное недовольство в глазах полицейских, и тут же вошла обратно в кабинет.

Диннар в раздражении закатил глаза. Рон, оперевшись плечом о стену у распахнутого окна и скрестив руки на груди, уже не скрываясь, ухмылялся. Ситуация его явно забавляла.

— Несносная девчонка, — недовольно процедил герцог Роннигус сквозь зубы. — Когда ты повзрослеешь? Ты понимаешь, что если однажды сорвёшься вниз, то Мадлен и Бердайн будут безутешны?

От этого упрёка Еля сразу почувствовала себя очень виноватой, но в то же время она была уверена, что никогда не сорвётся. Много лет она с лёгкостью преодолевала подобные препятствия. Вот Рон вряд ли смог бы с такой же ловкостью и быстротой забраться по каменной стене полицейского управления, а она может.

— Я не могу сорваться, Диннар. Вы это прекрасно знаете. И многие ваши поручения я выполнила только благодаря подобному способу передвижения.

— Я запрещаю тебе лазить по стенам, Еления Огдэн, — жестко перебил её полицейский. — Это опасно, а ты можешь обойтись и без этого, что неоднократно доказывала. И вообще... — он сузил тёмные глаза, которые опасно и нехорошо сверкнули, поджал губы и холодно выдал: — Пора тебе замуж. Пусть муж следит за твоей безопасностью, потому что я устал от этой обязанности. Поговорю об этом с Мадлен сегодня же вечером.

— Какой ещё замуж? — прошипела Еля, сразу нахохлившись словно птичка. — Я ещё не пожила совсем! — возмущённо добавила. — И кто станет выполнять ваши сложнейшие задания, для выполнения которых нужны пустышки?

— Раньше как-то обходились в империи без тебя, — сухо проговорил Диннар. — Обойдёмся и сейчас.

— У меня нет жениха.

— Жениха найдём, кандидатов хватает.

По каменному лицу Диннара и холодному взгляду стало понятно, что он не шутит.

На мгновение, от обиды и гнева, Еле показалось, что ей нечем дышать. Она застыла. Ее растерянный взгляд столкнулся с нечитаемым Аверина, который пристально смотрел на неё, перестав ухмыляться и тоже словно окаменев.

Рон отлепился от стены и явно напрягся. Остро взглянул на генерала.

Девушка заставила себя расслабиться.

Вот зачем Диннар завёл свою шарманку о замужестве при этом субъекте?!

— Я одна из лучших ваших шпионов, — как можно спокойнее и увереннее произнесла Еления.

— Не возражаю, что одна из лучших, и много сделала для империи, но ты должна ещё детей родить, — хмуро проговорил Диннар. — Внуков для Мадлен и Бердайн. А поскольку ты постоянно рискуешь жизнью, даже тогда, когда это совсем не нужно, и у тебя нет инстинкта самосохранения, на этот раз я действительно отказываюсь от твоих услуг.

Еля сощурила глаза. Она это слышала не раз. Уже несколько лет Диннар то не мог обойтись без ее способностей боевика, то вдруг вспоминал, что это очень опасно для неё. Как правило, тогда, когда в империи начинали происходить зловещие события.

Потом снова, когда обстановка переставала быть критической, начинал воевать с родной сестрой из-за неё, настаивая, что Еления очень нужна полиции Ровении.

Что произошло на этот раз? Дело явно не в сегодняшней выходке со стенолазанием. Что-то случилось. И это что-то может ей угрожать. А возможно не только ей, но и всей империи.

Глава 3

Оливар Варниус прикрыл уставшие глаза и откинулся на спинку кресла. В последнее время он быстро уставал. Возможно, нехватка свежего воздуха сказывалась, или длительное отсутствие такой привычной магии, с помощью которой всегда можно было улучшить своё самочувствие.

А возможно дело в апатии, потому что он вдруг понял, что устал от всего: от жизни и одиночества; от лаборатории и исследований; от вечной гонки за неуловимой мечтой; от изматывающих снов, в которых любимая жена Нита упрекала его в совершенных преступлениях.

Нита...

Образ любимой жены-пустышки с годами не стал бледнее, не потускнел. Он оказался однолюбом, после смерти Ниты не смог больше никого полюбить.

Хорошо, что Нита никогда не узнает о том, что его осудили и посадили в тюрьму с последующей пожизненной ссылкой в поместье на окраине империи.

Ученый открыл глаза, лениво осмотрелся. Маленькая камера, серые унылые стены, жёсткая узкая кровать, металлические стол и стул, намертво привинченные к каменному полу, узкое маленькое окно с решёткой под потолком. Небо за решёткой уже потемнело и стало почти чёрным, скоро наступит ночь, которую он так не любил. Потому что ночью приходили они, те, кого он погубил.

Оливар часто вспоминал заключённых из лаборатории доктора фон Дока. Никогда не думал, что он, гениальный учёный и принц сильнейшей империи, окажется в аналогичном положении. Но это он сначала удивлялся, в первые недели заключения.

Не зарекайся, как говорится...

Со временем привык. Теперь уже не удивлялся. Просто, также со временем, понял, что устал.

А ещё физические силы и желание жить подтачивало огромное, разрывающее исстрадавшееся сердце, чувство вины. Не только перед дочерьми и внучками, но и из-за за того, что случилось с единственным сыном.

Здесь, в заключении, в государственной тюрьме, практически в одиночестве, без долгих и ежедневных исследований, которыми он ранее постоянно занимал себя, и которые теперь не мог проводить без образца свежей крови Елении Огдэн, у Оливара вдруг появилось очень много свободного времени.

Снотворное охранники отобрали — видимо, для того, чтобы он совершенно измучился от мук совести или чтобы не смог уснуть... навсегда. Поэтому времени думать и сожалеть о том, что сделал, а ещё больше о том, что не сделал, но мог, неожиданно стало очень много.

Бывший принц Ровении полностью осознал, насколько был не прав по отношению к единственному сыну. Только он, его отец, виновен в том, кем тот стал, и что с ним случилось. Вернее — его полное равнодушие к сыну .

Конечно, он и себя считал чудовищем и грешником, не приписывая себе ангельского нимба над головой, но у него хотя бы цель была благородная. Оливар до сих пор так считал.

А у Роланда с матерью что была за цель? Уничтожить всех пустышек?

Они получили по заслугам, но от понимания этого становилось только тяжелее.

Его сын всегда был красивым, умным и одаренным мальчиком. Если бы его энергию вовремя направили в нужное русло, дали бы другое воспитание, оказали на него положительное воздействие, то сейчас он не находился бы в самом страшном месте их магического мира — в Тюрьме Пустоши.

Кто ж знал, что его мать, вдовствующая императрица Ровении Оксия Варниус, окажется ещё большим чудовищем, чем он сам, и воспитает внука своим подобием?

Чувство вины грызло Оливара днём и ночью. Чтобы его заглушить, как-то отвлечься, мужчина принялся перечитывать записи по лабораторным исследованиям, написанные за долгие годы поиска эликсира бессмертия.

Записи он получил от Эдварда Данери в обмен за рассказы о Земле. Подозревал, что Советник императора их полностью скопировал. Даже расстроился, что ученым Ровении просто-напросто не хватит знаний для продолжения исследований, хотя он двумя руками был бы за, и даже согласился бы помочь.

Со временем Данери разрешил обустроить в камере маленькую микроскопическую лабораторию. В уголочке, под решётчатым окном, там, где больше дневного света. Но Оливар ещё ни разу не подходил к ней. Что-то не давало, странный внутренний протест, и сильная апатия ко всему.

А однажды Оливар обнаружил в многочисленных записях очень интересную информацию. Совершенно пугающую.

Он нашёл ошибку в последних вычислениях для формулы крови совершенного человека. Понял, что несколько лет назад в поместье Варниусов, когда похитил девочку с Земли и фурию, перелил Елении кровь фурии в неправильном соотношении пропорций.

А ещё... он совсем не должен был этого делать, потому что, как оказалось, кровь донора и реципиента оказались совершенно несовместимы.

Если бы он продолжил исследования, то быстро обнаружил бы данное обстоятельство и предпринял необходимые меры, но Елению тогда выкрал из лаборатории поместья будущий император Майстрим Данери со своей личной боевой пятёркой, а потом за короткий период времени арестовали и его, и сына с матерью, и Оливар не успел изучить полученные результаты последних исследований.

Сначала мужчина не поверил глазам, вчитывался внимательнее в последние записи и формулы, но в итоге ощутил настоящий шок.

Роковое упущение. Для Елении Огдэн и для всех пустышек. Для его потомков.

Перепроверил остальные записи, формулы, уравнения, записанные за последние годы, но больше ничего шокирующего не обнаружил.
Если бы Еления была прежней, то кровь Фурии, наполненная особой редкой магией, и, как оказалось, совершенно несовместимая с кровью землянки, сразу убила бы её, но девушка уже давно стала носителем изменённой крови и являлась практически совершенным человеком. Видимо, это её и спасло.

Глава 4

После встречи в управлении полиции с Диннаром Роннигусом и Роном Еления на магмобиле главы полиции Ровении довольно быстро добралась до особняка супругов Данери, в котором тоже проживала.

Девушка быстрым шагом поднялась на свой этаж и сразу же прошла в собственные апартаменты, выставила вон горничную, не желая ни с кем общаться, приняла душ и залезла в огромную постель, закутавшись одеялом до подбородка, и радуясь, что супруги Данери в данный момент отсутствуют во дворце, и ей сейчас не нужно ни с кем разговаривать и объясняться.

Настроение было испорчено. И кем? Человеком, которого она искренне уважала и восхищалась. Возможно даже любила. Как родственника, конечно.

Замуж решил её выдать! Ясно, что Диннар произнёс это из-за охватившего раздражения. Понятно, что никогда никто насильно не выдаст её замуж, но как же обидно стало. Ведь при Аверине сказал, а тот...

Еления почувствовала гнев. Рон даже бровью не повёл. Равнодушно смотрел на неё, хотя Диннара смерил странным взглядом. Пронзительным таким.

Разлюбил её?

Она хотела этого. Действительно хотела, потому что Рон хороший человек и должен стать счастливым.

Почему же теперь не рада? Или рада?

Еля закрыла глаза, но сон не шёл. Перед глазами стояла картина двухлетней давности.

Величественный дворец Авериных в столице. Роскошный бал, посвящённый помолвленной паре: ровену Рональду Аверину, признанному герцогом Авериным младшему незаконнорождённому сыну, и ровене Елении Огдэн, приемной дочери принцессы Ровении Мадлен Данери и приемной дочери клана фурий.

О долгожданном дне свадьбы ещё не сказано, но все гости знают, зачем их пригласили во дворец, и какова истинная причина веселья.

На празднике много почётных гостей. Сам молодой император Майстрим Данери, племянник его высочества Эдварда Данери, мужа прекрасной Мадлен, почтил бал своим присутствием. Кроме того, на балу присутствовал главнокомандующий военными силами империи, старший брат Эдварда Данери, герцог Данери.

Верховная Фурия Бердайн Огдэн, принявшая несколько лет назад иномирянку-пустышку в свой закрытый клан, также приехала из своего маленького королевства. Ещё бы! Ее любимая «Пустышка необыкновенная», как она ласково называла девушку, наконец-то собралась замуж, определилась в своих чувствах.

— Ровена Огдэн, вас спрашивает девушка, — подошёл к Еле лакей. — Она ждёт в зимнем саду.

— Что за девушка? — Еления удивленно уставилась на смущенного мужчину.

Тот отвёл взгляд.

— Она просила передать, что её зовут Мэрини Рингс и она... она... — он смутился ещё больше. — Если не захотите прийти, то просила уточнить, что...

— Что? — Еления с недоумением рассматривала смущенного мужчину.

— Имеет маленькую дочь от вашего жениха, Рональда Аверина.

Легкая недоуменная улыбка медленно сошла с лица Елении. В это время подошёл Рон, который уходил за шампанским.

— Ель, ты чего такая бледная? — необыкновенные глаза цвета бутылочного зелёного стекла обеспокоенно рассматривали любимую девушку. — Что случилось, солнышко?

Еления растерянно оглянулась вокруг, но лакей уже исчез. Девушка взяла себя в руки и пристально посмотрела на взволнованное лицо Рона. Решила не ходить вокруг да около, а сразу выяснить правду.

— Рон, ты знаешь девушку по имени Мэрини Рингс? — тогда её сердце замерло в нехорошем предчувствии.

Еля заметила, как побелели сильные пальцы, сжимающие тонкие ножки бокалов, как медленно сползла улыбка с лица того, за кого она собралась замуж, как взгляд зелёных глаз стал колючим и настороженным.

— Да, знаю, — тихо ответил Рон, не отводя от неё суженных глаз.

«Словно хищник», — невольно подумала Еления, тоже напрягаясь.

— Почему ты спрашиваешь? — Рон подобрался и навис над ней.

— Эта девушка сейчас здесь, в зимнем саду вашего дворца, и заявляет, что у неё от тебя дочь. Это может быть правдой?

Молчание Рона было долгим. Очень долгим и красноречивым. Его лицо каменело на глазах, застывая непроницаемой маской.

Губы Елении невольно задрожали. Она резко выпрямилась, сжав их в тонкую линию.

Как это возможно?!

— Рон? — голос девушки предательски сел. — Ты и Мэрини Рингс... — она осеклась, но в прекрасных глазах застыл вопрос.

— Эта девочка может быть моей, — наконец глухо, но твёрдо ответил Рон, — а может быть и нет.

— Что это значит?

— Я не был у первым у Мэрини, поэтому не уверен, что отец — я.

— Ты знал о дочери?

— Нет, Еля! Если бы я знал, разве молчал? Я не подлец какой.

— Эта Мэрини... девушка легкого поведения?

— Нет. Мэрини из хорошей семьи.

Глава 5

Из обычных жителей Ровении уже давно никто не помнил, когда образовался тот разлом в форме неровного креста на пересечении границ нескольких государств, и как образовалась сама Пустошь, и почему с некоторого времени именно в Тюрьму Пустоши отправляли самых опасных преступников всех государств, ведь были и другие тюрьмы, в которые можно было их отправлять.

Да и зачем им помнить? Если кто-то преступает закон, то информация о таинственной Тюрьме не особенно его интересует.

А о самой Пустоши потомки очевидцев прошлого просто знали, что это проклятое место магического мира, которое лучше обходить стороной, желательно за несколько миль, а когда хотели задеть или обидеть собеседника, то с многозначительным взглядом говорили: «Тюрьма Пустоши по тебе плачет».

Обычные жители никогда не задумывались, почему нет нигде информации о Пустоши, она была им неинтересна, ну а тем, кто начинал интересоваться, неожиданные посетители из императорской службы безопасности быстро давали понять, что интерес должен исчезнуть.

Но то обычные подданные, не высшие ровены, не Хранители порядка.

Ровен Эдвард Данери, дядя молодого императора Майстрима Данери и его Советник по безопасности, являлся к тому же Хранителем порядка Ровении. Этот древний орден много сотен лет назад организовали для каждого государства Великие Хранители мира.

На ордены возлагалась обязанность по поддержанию внутреннего порядка в каждой империи, с возможностью вмешаться в самом крайнем случае, с внушительными полномочиями, вплоть до смены династии императора, что и случилось несколько лет назад, когда Хранители порядка сменили династию Варниусов, обвинённую в совершении ужасных кровавых преступлениях, на династию Данери.

Хранителем порядка мог стать только маг из древнего рода империи из наиболее достойных подданных. Эдвард Данери и его старший брат, главнокомандующий военными силами Ровении, являлись такими Хранителями.

Пользуясь своим особым положением, советник императора посетил тайную библиотеку Хранителей. Он решил освежить в памяти все знания о проклятой Пустоши и её загадочной Тюрьме. Он должен быть во всеоружии, когда вновь встретится с Оливаром Варниусом, учёным-заключённым.

Уже несколько дней их приёмная с Мадлен дочь Еления Огдэн лежала с лихорадкой. Девушка горела, бредила, находилась практически в бессознательном состоянии, изредка приходя в себя, и ничто не могло сбить высокую температуру. Лучшие целители империи в недоумении разводили руками.

Всё бы ничего, горячка может быть у всех, и такая сильная тоже, но, по словам растерянной Мадлен, Еления никогда раньше не болела, с тех пор, как они узнали друг друга, а это, ни много ни мало, несколько лет. А тут вдруг, непонятно по какой причине, вроде Еля не простужалась, нервных стрессов тоже не было, а утром горничные обнаружили её уже без сознания.

От страха за свою любимицу на Мадлен лица не было, прилетела перепуганная Верховная Фурия со своей сестрой-целительницей, которая тоже ничем не смогла помочь Еле, и тогда Эдвард вспомнил последний разговор с бывшим принцем империи Оливаром Варниусом, касающийся Елении, в связи с чем бывший разведчик решил прочитать всё, что было известно о Пустоши.

В библиотеке Хранителей он нашёл довольно скудную информацию, прекрасно понимая, что в древних книгах написано не всё, что известно о Пустоши, а только то, что Хранители мира решили открыть более низким по статусу Хранителям порядка.

Эдвард пролистывал то, что было итак ему известно, надеясь зацепиться за то, что ему поможет в случае необходимости разрешить вопрос с Варниусом.

Так, это он уже знает... это тоже... А вот здесь ему стало интересно...

«... более тысячи лет назад образовался разлом в форме неровного креста на пересечении границ нескольких государств, после чего прекрасная, богатая флорой и фауной часть нашего мира стала превращаться в пустопорожнюю землю, на которой сначала стала высыхать земля и исчезать источники воды, затем — деревья и кустарники, а потом уходили животные и улетали птицы. Со временем не осталось ни одного жителя...

...богатая ранее местность вокруг «креста» превратилась в заброшенное место, которое постепенно преобразилось в каменистую пустошь, где никто не селился ближе, чем за несколько миль до «креста».

Эти несколько сотен миль простирались во все части Света и охватили огромную территорию нескольких государств...»

Эдвард Данери перелистывал жёлтые страницы древней книги, а в голове нужная информация раскладывалась по полочкам. Он её обобщал и запоминал, чувствуя, как внутри все цепенеет от получаемой информации.

«...Со временем на каменистой пустоши стали пропадать люди, маги, животные. Одно время думали, что там бесчинствуют разбойники, но последних никто и никогда не видел, а отряды полиции, разведчиков или других смельчаков, прибывающих из разных империй со всех концов света, бесследно исчезали, стоило им пересечь определённую черту. Её назвали Черта Грани, или Черта Жизни, переход за которую грозил неминуемой смертью...»

Так, это он уже знает... но вспомнить не помешает, конечно.

Бывший разведчик пролистывал страницы, внимательно вчитываясь в строки.

Подробная информация о пропавших путешественниках, отрядах полиции, разведчиках.

Их были сотни.

Глава 6

Герцогиня Мадлен Данери, жена советника по безопасности империи, с тайным удивлением косилась на племянника мужа, молодого императора Ровении Майстрима Данери.

Последний, пользуясь своим высоким статусом, совершенно не обратил внимания на её открытый намёк по поводу непозволительности его нахождения в спальне Елении.

Растерянная горничная пять минут назад сообщила, что пришёл император и хочет видеть ровену Елению.

Мадлен не успела отреагировать на это странное посещение, как Майстрим (тот, кто всегда соблюдал все приличия и никогда не нарушал этикет!) просто толкнул дверь и вошёл в спальню Елении, даже не задержавшись на пороге, совершенно уверенный в своём праве.

— Добрый день, герцогиня. Как самочувствие Ели? — с совершенно невозмутимым видом поинтересовался молодой император.

— Без изменений, ваше величество, — растерянно ответила Мадлен, не скрывая своего удивления. Реверанс она не стала делать, поскольку в неофициальной обстановке Данери не соблюдали этикет.

— Я ненадолго, — сухо проинформировал Май и решительным шагом направился прямо к кровати, на которой в горячке металась больная девушка. — Сколько дней она находится в таком состоянии?

— Три.

Мадлен молча шокированным взглядом проводила высокую крепкую фигуру, остановившуюся в шаге от Ели. Фурия почему-то вслух не возмутилась. Возможно потому, что ранее Май всегда вызывал у неё чувство уважения и почтения?

А потом Фурия изо всех сил делала вид, что присутствие взрослого молодого мужчины в спальне невинной незамужней девицы — совершенно обычное явление, а сама она очень занята и кое-что ищет на туалетном столике Ели, в то время как сама осторожно наблюдала за императором.

Майстрим стоял к ней вполоборота и хмуро смотрел на Елению, которая в бреду металась по постели.

По его лицу было непонятно, о чем он думает и что чувствует. Как всегда, безупречный внешний вид и невозмутимое выражение лица заставляли удивляться идеальности этого молодого мужчины. Майстрим Данери и раньше был идеальным аристократом от макушки красивой головы до кончиков начищенных элегантных туфель, а когда стал императором — он сам, его манеры, поведение, поступки, его вежливость и тактичность, принятые решения вызывали невольный трепет и восхищение у окружающих, в том числе и у Мадлен.

За три прошедших года, которые Май занимал трон, он очень изменился. Казалось, что невозможно выглядеть ещё более достойнее и внушительнее, но оказалось, что возможно. Именно таким и стал повзрослевший и посерьёзневший Майстрим.

Сейчас Мадлен испытывала огромное любопытство. Даже волнение за приёмную дочь отошло на задний план. С тех пор, как Май три года назад сделал Елении предложение, о чём по секрету сообщила ей сама приёмная дочь, на которое та ответила отказом, отношения между молодыми людьми складывались неоднозначно.

Первые месяцы после того разговора Еля и Май практически не общались, при встречах соблюдая лишь правила элементарной вежливости: приветственный кивок, изящный реверанс, пожелания удачи и тому подобное.

Но затем время от времени, вынужденные встречаться на семейных мероприятиях Данери, они понемногу стали оттаивать по отношению друг к другу и вновь стали общаться. Теперь формально Еления и Майстрим вообще стали братом и сестрой, хотя по сути... называть их так было нелепо, да и им самим не нравилось.

Мадлен стала обращать внимание, что со временем холодность и отчуждённость между молодыми людьми стала проходить, и они могли подолгу о чём-нибудь увлечённо беседовать.

Еления много рассказывала Майстриму о родной Земле и её чудесах, о легендах и мифах, о своей учебе в университете полиции, а Май всегда очень внимательно её слушал, задавал вопросы, иногда делился своими проблемами.

На придворных балах император всё чаще приглашал Елению танцевать, и тогда они танцевали... так, что окружающие придворные от восхищения теряли дар речи.

Однако вся Ровения знала, что император Майстрим Данери относится к иномирянке Елении Огдэн, невесте Рональда Аверина, как... к сестре?..

Никаких нежных чувств между ними не было. Никто и никогда в течение трёх лет не заметил ни одного двусмысленного взгляда или слишком вольного прикосновения со стороны императора. Вот только... слишком часто их видели вместе, слишком пристальным и долгим иногда был взгляд императора в сторону Елении Огдэн.

Вот и гадала теперь Мадлен, зачем пожаловал высокопоставленный племянник мужа: показать, что переживает за... подругу?

Решил воочию убедиться, что Еля очень сильно заболела? Но ведь есть фоннор, можно было связаться с ней.

Фурия серьезно переживала, как бы это дружеское посещение не вылилось потом в грязные сплетни. Все же люди любят придумать то, чего нет, тем более в отношении безупречного во всех отношениях Майстрима Данери, и в отношении ведьмы-выскочки-иномирянки, как за спиной многие из придворных злопыхателей называли Елению.

— Почему состояние Ели не улучшается? — неожиданно прервал размышления Мадлен глухой бесцветный голос Майстрима.

— Никакие лекарства не помогают, а целительная магия лишь на очень короткое время сбивает температуру, — тяжело вздохнула Мадлен.

— Завтра наконец возвращается с Севера Анатоль, я сразу пришлю его к вам, — нахмурился император. — Возможно, он поймёт в чём дело.

Глава 7

Герцог Эдвард Данери, советник императора по безопасности, без доклада и оповещения стремительно вошёл в покои племянника.

Тени рода Данери спокойно пропустили мужчину, поскольку родственные отношения позволяли герцогу подобную вольность уже три года, а его племянник никогда не возражал против подобного нарушения этикета.

— Майстрим! — сильный голос советника одновременно выражал укор и глубокое возмущение.

Император разговаривал с друзьями из личной боевой пятерки, обеспокоенный отсутствием всякой связи с Анатолем Мароу. Они говорили о том, что необходимо выехать навстречу Анатолю.

Осекшись на полуслове, Май вопросительно воззрился на вошедшего дядю. Увидев мрачное выражение лица последнего, взгляд серых глаз императора тоже стал хмурым.

— Приветствую тебя, дядя, — сухо произнёс он.

— Ты что вытворяешь, мальчишка? — сквозь зубы гневно процедил бывший разведчик. — Тебе наплевать на свою репутацию?! Так мне не наплевать ни на неё, ни на репутацию Елении!

Майстрим проницательно заметил:

— Сплетни уже пошли?

Император сразу понял, чем возмущён родственник.

— А ты как думал?! — возмутился старший Данери. — И это накануне начала переговоров с соседями о брачном союзе! Чем ты думал?! В отношении тебя не к чему придраться! Было не к чему! А тут такой повод — жирный, явный, на всеобщее обозрение!

К огромному изумлению Эдварда, племянник совершенно не расстроился, а, наоборот, выглядел до странности удовлетворённым. Советник не верил своим глазам.

— Для чего ты заявился к Елении в спальню и попросил Мадлен оставить вас?!

Игнорируя удивленные и озадаченные лица друзей, Майстрим попросил оставить его с дядей наедине.

Мик, Колин и Дан немедленно исполнили волю императора. Несмотря на дружеские отношения с Маем, боевики знали, когда нужно проявить послушание и тактичность. Особенно в те моменты, когда в голосе друга появлялась подобная сталь.

Майстрим спокойным взглядом проводил высокие фигуры друзей, а потом пристально посмотрел в гневные глаза советника по безопасности.

— Эдвард, неужели непонятно, зачем? Чтобы скомпрометировать себя и... её. И помешать заключению так нужного вам брака с принцессой, которую я не желаю видеть своей женой.

Герцог Данери опешил, с недоверием разглядывая невозмутимого племянника. Если бы ему на голову сейчас упал потолок, он не был бы так удивлён.

— Это шутка такая? — с трудом выдавил он из себя слова севшим непослушным голосом.

— Шутка? К твоему сожалению, нет, — взгляд племянника стал странным: холодным и чужим. На миг в нём мелькнуло что-то очень темное и опасное, но Данери не обратил внимание на последнее, решив, что показалось. Просто и он сам не в духе, и Май явно не в себе, если творит и говорит ТАКОЕ.

— Объяснись! — раздраженно потребовал Эдвард.

Черты лица императора застыли, словно восковая маска, серые глаза будто покрылись ледяной коркой.

Эдвард внутренне поразился.

Что происходит? Чем Май так расстроен и из-за чего так разозлён?

— Как пожелаешь, дядя. Хотя, как император, я не обязан ни перед кем отчитываться. Даже перед тобой. Но ради былого уважения... — Май выразительно замолчал и поднялся с дивана, на котором до этого все это время сидел.

Он подошёл к панорамному окну покоев и встал к Эдварду спиной. Некоторое время в помещении стояло гнетущее, почти осязаемое, молчание, которое советник решился всё же прервать, поскольку поведению Майстрима он не находил объяснений.

«Былого уважения?.. Что случилось?» — тревожным молоточком забилось в мыслях советника. Пока ни малейшего подозрения у него не возникло.

— Былого? — уточнил Эдвард.

Коронованный племянник медленно обернулся. Всё-таки умение держаться так, что невозможно ничего прочитать на невозмутимом лице, это их семейная черта Данери. Даже холод и отчужденность Май спрятал.

— Два дня назад по потайному ходу, который соединяет мои покои и покои отца, я направился к нему, — у нас должен был состояться секретный разговор, о чём он знал, но ждал меня немного позднее. Так вот, когда я вошёл в его комнаты, то обнаружил, что в кабинете отца проходит душевная беседа... — Май сделал выразительную паузу, взгляд так и остался нечитаемым, — между двумя братьями.

Эдвард невольно прищурил взгляд и применил всё своё искусство владеть собой, чтобы не показать вдруг охватившее его нешуточное волнение.

Неожиданно... очень неожиданно...

Нет. Не может быть.

Только не это.

Если Май слышал их приватный разговор... это просто катастрофа.

— Всё-таки ты был там, — глухо проговорил Эдвард, — а мы удивлялись, почему ты так и не пришёл, ведь отец ждал тебя.

— Не знаю, почему я сразу себя не обнаружил, — Май слегка пожал плечами. — Отца и дядю я точно не собирался подслушивать... уверенный, что по отношению к таким близким людям это будет подлостью.

Эдвард внутренне поёжился, уже полностью уверенный, что катастрофе быть.

Глава 8

Сколько Она находилась в этом странном мире? Долго... или нет?..

Хотя Она была такая древняя, что этот срок по сравнению с циклом её существования был совсем небольшим. Мизерным...

Небесный странник (* так иногда называют метеориты) по только известной ему причине выбрал этот мир. Она следовала за ним, пересекая незримые границы во Вселенной, потому что тоже искала пристанище...

Прежнее место ей пришлось покинуть... Она взяла от него всё, что смогла и ушла...

Со Странником они оставляли один мир за другим. Она слабела, силы были на исходе... Наконец, Странник выбрал мир, безжалостно раздробив его на многие мили...

Небесный пришелец был огромным, мощным... разлом тоже получился внушительным, и как раз ей хватило, чтобы мгновенно в него проникнуть.

Она искала новый мир, чтобы выжить, и сначала не поверила, что скитания закончились; проникла в разлом, впиталась и рассосалась внутри, во все четыре стороны... так, как учили Древние...

Она сразу стала единым целым с частью нового мира. Через время она станет единой со всем миром... когда возьмёт от него все, что можно, оставит его, как и все предыдущие, а пока...

Пока Она на торопилась... наслаждалась. В этом новом мире было много жизни... много такой необходимой ей живой энергии... которая была всюду...

Сначала было просто интересно... вкусно... мир был незнакомым, Она привыкала... присматривалась...

Текло время... стало совсем уютно и удобно. Мир оказался очень... щедрый. Она питалась. То медленно, словно дегустировала... то жадно, и всё равно не могла насытиться.

А потом наступил шок... Её внезапно ограничили. К своему изумлению, Она не смогла пробиться сквозь выставленную преграду. Со всех четырёх сторон.

ОНА. НЕ СМОГЛА. ВЫБРАТЬСЯ.

Магия... Мир оказался магическим, поэтому таким вкусным, а объявившиеся Хранители неожиданно оказались сильными и опытными, с древними знаниями. Но...

Она была древнее их... намного древнее...

Они заточили Её в клетку, возвели магическую стену...

Стал одолевать голод, и Она разозлилась...

Им стало с ней сложно. Она почти победила... Но они научились её останавливать... ограничивать...

Сначала Она не понимала... Как?! Это невозможно! Нереально! У неё более древняя магия... Она сама древняя... они не могут быть сильнее...

Но преграда не исчезала.

Магия. Сильная. Которую Она не смогла одолеть.

Со временем Она привыкла... не смирилась, нет... только привыкла и научилась лишать их магии, высасывала её, забирала жизни, которыми они очень дорожили... жизненная энергия была очень вкусная, после неё Она становилась ещё сильнее.

Но ей становилось тесно и скучно...

Тогда она стала играть. Стало занятно...

Хранителям мира не понравились её игры... Они пришли договариваться. Стало интересно...

А ещё они стали звать её Пустошью, а её игры смертельными...

Она знала, что для них значила смерть... ей польстило такое определение...

Пустошь... имя ей тоже понравилось. Раньше ей давали другие имена и никогда подобное...

Смертельные игры Пустоши...

Они договорились.

После игр Она... Пустошь... снова насыщалась, Ей становилось сытно и хорошо... и Она уже не хотела уходить из этого неприветливого мира, у которого Хранители оказались одновременно сильными, жадными и щедрыми.

Хранители не мешали Ей жить, как хотелось, в тех границах, которые сами установили. Пока ей было интересно; пусть думают, что Она совершенно бессильна перед их магической преградой...

Всё-таки они странные... забавные... Забывают, что она древнее их... намного.

***
Он смотрел в потолок, с каким-то безразличием понимая, что снова проснулся задолго до часа пробуждения. С привычным равнодушием принимая то, что больше не уснёт. Бессонница будет снова властвовать, как многие последние месяцы. Или уже годы?.. Хотя... не всё ли равно?

Сколько он сегодня проспал? От силы два-три часа?

Никаких мыслей, эмоций. В голове пусто.

В темноте создавалось впечатление, что он смотрит в никуда, в бездну или в свою душу... Она у него тоже такая же чёрная.

Когда-то он хорошо видел в темноте. Магия помогала в этом. Эта способность считалась обычной, ничем не примечательной.

Теперь он пуст. Магию отобрали. Выжгли. Соответственно магического зрения больше нет. Теперь в темноте он похож на слепого котёнка.

Глаза начали болеть от напряжения. Зачем он вглядывался в потолок? Что хотел там найти? Осознав бессмысленность действия, он расслабился.

Сколько прошло времени?.. Много? Наверное, часа два.

Раньше бессонница бесила его, теперь — нет. Привык. За месяцы... годы... столетия?..

Впрочем, неважно.

Глава 9

Еля блуждала по лабиринту и никак не могла найти выход. Сначала она думала, что обязательно выберется, ведь она очень сильная, выносливая, да и сообразительная тоже, но...

Время шло, а она все плутала по бесконечным коридорам и переходам и понимала, что безумно устала, замёрзла и уже не помнит даже, как и когда она попала в треклятый лабиринт, а постепенно это воспоминание стало казаться ей неважным. Важным стало согреться и поесть.

Вновь и вновь она входила в один из переходов, расположенных по сложному и запутанному плану, попадая то в роскошные залы, то в серые тюремные камеры, то в медицинские лаборатории... абсолютно безлюдные...

С изумлением она узнавала места, которые сменяли друг друга, словно в цветном калейдоскопе, кроме одного, и, когда в очередной раз запутанный переход вывел её к каменистому безлюдному пространству, она почувствовала такую неконтролируемую панику, что сразу же повернула обратно и бежала до изнеможения, не разбирая пути, плутая, падая от усталости.

Она не хотела повторения того, что случилось в первый раз, когда по наивности решила проверить, сможет ли выйти из нового пространства туда, где ей смогут помочь.

В тот раз, она смело ступила на каменистую пустошь, но довольно быстро заблудилась и долго плутала без еды и воды, впав в отчаяние, а потом, когда потеряла всякую надежду на спасение, затуманенный взгляд зацепился за высокую широкоплечую фигуру.

Молодой мужчина направлялся к ней широким уверенным шагом, стремительно сокращая расстояние, а Еля с облегчением узнала в нём Рона Аверина.

Он нашёл её. Рон всегда находил её.

Почти всегда... Но...

С каждым шагом крепкая и рослая фигура Рона становилась всё меньше и меньше, а Еления с изумлением осознала, что тот идёт по зыбучим пескам, которые с каждым шагом засасывали его всё глубже и глубже. Но Рон упрямо двигался вперёд, к ней, на лице застыла отчаянная решимость добраться до неё во что бы то ни стало.

Мощную фигуру сначала затянуло по щиколотку, но Рон смог вытащить одну ногу, затем, уже с трудом, другую, и идти дальше, а потом — его тело затянуло по колено... но Рон упрямо продвигался вперёд прямо в зыбучих песках, с невероятным физическим усилием передвигая ноги.

Еля не верила своим глазам. Это было невозможно, но он шёл... к ней... чтобы спасти... понимая, что сам погибнет.

Крик застрял у неё в горле, а тело парализовало.

Когда стали видны только плечи и темноволосая голова, Еля встретила взгляд ярких зелёных глаз Аверина, полный недоверия и боли, и от ужаса потеряла сознание.

Через некоторое время не особо удивляясь тому, каким таким чудесным образом она выбралась из ловушки каменистой пустоши, Еления оказалась в бальном зале императорского дворца. В роскошном платье и с идеальной прической.

Она стояла совершенно одна в огромном пустом зале для проведения балов, растерянно оглядываясь вокруг, и вдруг... сам император Ровении шёл к ней навстречу.

Беснующиеся мысли пытались достучаться до неё, напомнить, что Рон погиб, спасая её там, в пустоши, где вдруг оказались зыбучие пески, но она отгоняла их, и в голове было пусто и легко. А ещё она ждала...

Его величество Майстрим Данери медленным чеканным шагом военного уверенно приближался к ней, а Еления в очередной раз поразилась его совершенной мужской красоте и тому, сколько спокойного достоинства было в каждом его движении.

Серые глаза смотрели на неё странно. Пристально, внимательно, в них застыло ожидание...

Чего он ждал от неё?

Еля смутно осознавала, что должна об этом догадаться, но словно во сне смотрела на императора и не могла понять. Это одновременно раздражало и беспокоило.

Усилием воли Еления напряглась, попыталась скинуть с себя оцепенение и...

Её сердце вдруг устремилось навстречу Майстриму Данери, бешено забилось в груди, словно беспокойная птица в клетке, всё существо тоже потянулось к нему так сильно, что она не выдержала и протянула тонкую белую руку навстречу, пренебрегая правилами этикета, словно поторапливая молодого императора.

Серые глаза на мужском спокойном лице вдруг вспыхнули огнём, а невозмутимая безэмоциональная маска...

Сначала на ней появились мелкие трещинки, а потом красивое и безупречное лицо Мая, словно разбитая стеклянная мозаика, рассыпалось на кусочки на глазах потрясённой Елении.

После фигура императора рассыпалась на осколки, которые со всех сторон окружили застывшую камнем фигуру землянки.

Еления очнулась и побежала прочь из роскошного зала.

***

И снова Еля искала выход, куда-то бежала по переходам, через залы, леса, лаборатории, торопилась, и не находила.

Когда она решила, что бороться бессмысленно, она в изнеможении сдалась, отстранённо подумав, что нужно бороться до конца, — так учил всегда отец, так говорила мама, и так внушали Мадлен с бабушкой Бердайн.

Но сил больше не было, и она остановилась, обессиленно прислонилась спиной к холодной стене и сползла на пол. Она впервые остановилась в этом заколдованном лабиринте и стала ждать... просто ждать без всяких мыслей...

*****