Смерть пса

Сегодня утром околел мой пёс.

Я закопал его в саду

у поржавевшего локомобиля.

На этом самом месте,

не глубже и не выше,

однажды он со мной соединится.

Уже ушёл он со своею шкурой,

плохо воспитанный, с холодным носом.

И я, сугубый материалист,

не верящий в небесное спасенье

для каждого из нас, — я верю в небо

для этого и всяческого пса,

да, верю в небеса, куда вовек

не попаду, но где меня он ждёт,

помахивая веером хвоста,

чтоб я, попав туда, был не один.

Но на земле — как быть мне без него,

без моего товарища, который

мне никогда ничем не угождал!

Он дружен был со мной, как хмурый ёж,

пекущийся о суверенитете,

чья дружба независимой звезды

не допускала близости излишней,

помимо той, которая уместна:

он никогда не лез ко мне, не пачкал

мою одежду ни паршой, ни шерстью,

не тёрся безобразно о колено,

подобно прочим сексуальным псам, —

нет, он глядел, и только, окружая

меня необходимым мне вниманьем

и пробуждая интерес в той мере,

в какой понять я мог бы лежебоку, —

так, будучи собакой,

с глазами, много чище глаз моих,

он тратил время зря и всё таращил

глаза, в которых для меня берёг

всё нежное своё существованье,

всю тихую лохматую юдоль,

у ног моих, ничем не досаждая

и ничего за это не прося.

Я столько раз хотел обзавестись

хвостом, когда шагал за ним вдоль моря

в бескрайнем одиночестве зимы

на Исла Негра, над которой небо

пронизано полётом льдистых птиц, —

а по земле мой пёс кудлатый скачет,

заряженный всем напряженьем волн, —

мой побродяжка, расторопный нос,

мой золотистый гордый хвост, мой пёс,

наедине с косматым Океаном.

Весёлый, с той весёлостью весёлой,

которая известна только псам,

он был не чем иным, как самовластьем

Природы, что не ведает стыда.

Я не прощаюсь с околевшим псом.

Лжи между нами не было. Он умер.

Я закопал его, и это всё.