Смерть в мои планы не входит

Пролог

Ирак, пригород Багдада. 1934 год

Шараф Эль Дин посмотрел на настенные часы. Два пятнадцать. Пора воплотить в жизнь то, что он должен сделать во имя Аллаха. Деяния его зачтутся, потомки будут с благодарностью вспоминать его имя, прославлять в веках. До восхода Солнца больше двух часов, к этому времени нужно закончить все дела. Пятидесятипятилетний мужчина, смотритель Национального музея Багдада, прошёл по коридору дома, остановился возле дверей комнаты младшего сына. Проведя руками по лицу, Шараф приоткрыл дверь:

– Салар, сынок, нам пора.

– Да, отец. Дай мне пять минут на сборы.

Шараф ножом приподнял в спальной комнате половицу, достал из тайника шкатулку из сандалового дерева. Приоткрыв крышку шкатулки, он погладил рукой черный глянцевый кристалл. Кристалл отозвался вспышкой красного света, по его граням пробежала череда искр, затем чёрный алмаз «успокоился» и «уснул». Завернув шкатулку в плотную промасленную бумагу, Шараф взял из платяного шкафа простынь, завернул в неё шкатулку с карбонадо, камнем космического происхождения. Шариф вышел на улицу, присел на ступени дома, проклиная жаркую, липкую ночь. Смотритель посмотрел на далёкие звёзды. Они осуждающе смотрели на мужчину, между собой перемаргиваясь.

Шараф покачал головой: небесный камень, подарок богов и безграничного космоса, и такая незавидная судьба. За этим камнем тянется кровавый след от великих Гималаев. Сколько жизней канули бесследно, кто бы знал! Появились люди, от которых этот камень обязательно нужно спрятать. Нацисты усиленно ищут похожие предметы, не оставляя никакого шанса выжить владельцам артефактов. Только по чистой случайности, в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году, шкатулку с карбонадо удалось выкрасть из Багдадского археологического музея. Это произошло благодаря тому, что для музея было выделено огромное, вновь отстроенное прекрасное здание, а переезды, как известно, всегда сопровождаются сумятицей и неразберихой.

Тогда ещё младший смотритель музея, Шараф Эль Дин, нашёл в одном манускрипте, датированным сто пятнадцатым годом до нашей эры, описание «небесного камня чёрного цвета». Когда он прочитал историю появления алмаза у людей, то ужаснулся. Рано или поздно владельцы небесного камня заканчивали жизнь самоубийством или их находили со следами насильственной смерти. География путешествия карбонадо впечатляла, все передвижения алмаза сопровождались смертями, обрастая всевозможными мистическими историями. Шараф сложил два и два, пришёл к выводу, что кто-то из проживающих в одной из стран Европы, предположительно в Германии, тратил просто немыслимые деньги, снаряжая экспедицию за экспедицией на поиски алмаза.

Помимо описания космического камня, в манускрипте было упоминание, что алмаз несёт в себе чудовищную разрушительную мощь, которую невозможно сопоставить ни с одним оружием, когда-либо созданным человеком. Или с оружием, которое когда-нибудь будет создано на планете Земля. Первоначально Багдадский археологический музей располагался во дворце короля Фейсала, но экспедиций, отправляющихся в Месопотамию, с каждым годом становилось всё больше и больше, как и экспонатов. Музей благополучно перебрался в новое просторное здание, но… уже без чёрного алмаза. Шкатулка с карбонадо, почему-то долгое время пролежавшая невостребованной на складе, в запаснике, исчезла. Но не исчез инвентарный номер шкатулки и описание чёрного камня. По мнению авторитетных археологов с мировым именем, алмаз не представлял большой ценности для археологии и науки в целом. Было принято решение алмаз передать на хранение в Государственный банк Багдада, но, когда хватились шкатулки с небесным камнем, её не обнаружили.

Шараф негромко рассмеялся, вспомнив громкое дело по расследованию кражи в музее. Прошло время, страсти утихли, виновным признали директора музея. Шараф, когда услышал эту новость, спокойно вздохнул и продолжил жить, работать, растить детей и продвигаться вверх по карьерной лестнице. Но последние две недели над головой смотрителя начали сгущаться грозовые тучи. Кто-то, очень влиятельный, инициировал повторное расследование случая пропажи чёрного алмаза. Шараф много раз ловил на себе странные взгляды сослуживцев. Так продолжалось до тех пор, пока его не вызвал в кабинет директор музея.

Щараф вздрогнул, когда вспомнил взгляд человека, стоявшего в кабинете директора у открытого окна. Отто фон Шнитке, так представился светловолосый мужчина с голубыми, слегка прищуренными глазами. Директор вышел из кабинета, сославшись на срочные дела. Шнитке задавал вопросы, скользкие и неприятные: «где вы были во время исчезновения шкатулки», «как выглядел алмаз», «кто из посторонних мог попасть на склад», «что вы думаете по этому поводу»? Слава Аллаху, Шараф полностью себя контролировал, отвечал на вопросы чётко, без задержек и почти не задумываясь. Отто фон Шнитке на прощание намекнул, что его, Шарафа, косвенно считают виновным в пропаже артефакта и, пока не закончится расследование кражи, за подозреваемыми будет установлено скрытое наблюдение.

В тот же вечер, придя домой с работы, Шараф нашёл сына Салара избитым, со связанными руками и со следами пыток. Какие-то мерзавцы, дети шакала, прижигали тело сына сигаретами. Что-то внятное Салар рассказать не смог. О чём-то его расспрашивали, задавали идиотские вопросы. Не получив от Салара нужные сведения, мерзавцы сделали ему какой-то укол и у Салара наступил провал в памяти. В доме был полный разгром, и среди всего этого беспорядка, Шараф нашёл смятый спичечный коробок с рекламой берлинского ресторана. Всё стало на свои места: человек, организовавший обыск в доме и издевательство над Саларом, был Отто фон Шнитке, представитель Третьего рейха.

– Отец, я готов.

– Да, сынок. Ты говорил, что знаешь какую-то короткую дорогу?

– Конечно, отец. – Салар нёс в руке лопату, завернутую в плотный материал. Он свернул в один из тёмных переулков, остановился.

– Не знаю почему, отец, но у меня чувство, что мы с тобой сюда больше не вернёмся.

Шараф сглотнул слюну, откашлялся.

– Что ты такое говоришь? Нужно поспешить, сделать все дела до рассвета Солнца. Веди, сын, да поможет нам Аллах!

Фигуры отца и сына изредка появлялись в свете уличных фонарей. Когда они скрылись за очередным поворотом, в дальнем конце улицы зажглись фары автомобиля с откидным верхом.

– Трогай потихонечку, Ганс. – произнёс светловолосый мужчина, прикуривая от зажжённой спички сигарету.

Зашипела рация, раздался женский голос:

– Я их вижу. Мои действия?

– Эльза, ждать.

– Да, господин гауптштурмфюрер. Жду вашей команды.

– Шайза! Вот что ты с женщинами сделаешь? Договаривались же – никаких воинских званий, – произнёс Отто фон Шнитке. – Если всё сложится так, как я думаю, сегодня вечером мы будем дома, Ганс.

– Я их потеряла! – раздался из рации взволнованный голос снайпера.

– Что значит я их потеряла, Эльза? – удивлённо произнёс Отто.

– Их нет, как сквозь землю провалились, господин…

– Чтоб вас всех разодрало на части! Жди здесь, Ганс, я скоро вернусь!

Отто выскочил из машины, доставая из кобуры любимый «Вальтер».

– Сынок, почему мы возвращаемся домой? – спросил Шараф, остановившись.

– Отец, за нами следили, – ответил Салар. – Неужели ты не услышал запах табака? Разве кто-то среди наших соседей курит?

– Никто, сын, это же богопротивное дело! А ты молодец, внимательный! Но что нам теперь делать?

– Пройдём по нашей улице, потом… потом увидишь, отец. Я в этих местах вырос, и хорошо ориентируюсь. Доверься мне.

Отец и сын прошли по улице мимо своего дома, через триста метров Салар остановился, передал лопату отцу. Подтянувшись на руках, парень оказался по другую сторону глиняного забора. Через минуту скрипнул засов калитки, она приоткрылась.

– Иди за мной, отец. Шаг-в-шаг, – шёпотом произнёс Салар, закрывая калитку на засов.

Они прошли по двору своих соседей, вышли на задний двор дома и через несколько минут опять перелезли через забор, но теперь сплетённый из очень прочных жил пальмового листа. Примерно в километре от последнего дома посёлка росли три пальмы. Сколько им лет – никто точно на этот вопрос ответить не смог бы. Просто старые пальмы, каких множество, но, как примета будущего захоронения смертоносного артефакта, они подходили просто идеально. Деревья расположились в вершинах воображаемого треугольника, определив на глаз центр этого треугольника, Салар начал копать яму. Над головой, протяни руку и к ней прикоснёшься, светила яркая Луна. Шараф внимательно осматривал прилегающие окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил. Посёлок спал, чтобы рано утром проснуться и заняться привычными делами.

– Хватит, отец? – спросил Салар. – Отец, почему ты плачешь?

– Да-да, хватит. Яма глубокая. Давай я тебе помогу выбраться, сынок, давай руку…

Прозвучал сухой звук выстрела. Шараф, не проронив ни единого звука, упал на землю. Прозвучал второй выстрел, Салар схватился за грудь, осел на дно ямы. Рядом с пальмами, словно из ниоткуда, появился невысокого роста, крепко сбитый темноволосый мужчина. В тишине ночи прозвучали ещё два выстрела. Мужчина произнёс:

– Вот так – хорошо! Так вы точно не оживёте. Мертвецы не склонны к болтовне.

Мужчина подтянул тело Шарафа к яме, сбросил вниз. Потом он развернул простыню и промасленную бумагу, проверил содержимое шкатулки. Мужчина взял в руки лопату, начал засыпать получившуюся могилу. Разровняв землю лопатой, он забросил её подальше от могилы. Мужчина наклонился, чтобы подобрать с земли шкатулку, но застыл неподвижно, когда услышал:

– Так-так! И кто это у нас здесь любитель по ночам рыть ямы? Ба! Да это же неуловимый Джек Саймонс, мой дорогой американский друг. Какая встреча, Джек! Из-за тебя, паршивец, я всю жизнь буду хромать. Долги нужно отдавать. Как думаешь, Джек?

Прозвучал приглушенный выстрел снайперской винтовки, Джек упал на землю, держась руками за простреленную ногу. Он скрежетал от боли зубами, но молчал.

– Простреленная коленная чашечка – это очень серьёзно, Джек. Один – один. Теперь к делу. Я могу тебя пристрелить, как бешенную собаку. Здесь и сейчас. Но ты сделал за меня грязную работу, ковбой, поэтому имеешь право на снисхождение. Выбирай: или смерть или ты мне всё рассказываешь. Кто интересуется чёрным камушком, для каких целей и так далее и тому подобное.

– Иди в задницу, Отто! Ты же прекрасно знаешь на кого я работаю, да и меня ты знаешь. Так что лучше – убей сразу.

– Эльза, повтори! – произнёс Отто.

Джек не выдержал, закричал от боли. Вторая нога тоже оказалась простреленной.

– Повторить вопрос? – поинтересовался Отто. – Стой, что ты делаешь?

Джек Саймонс раздавил зубами ампулу с ядом, вшитую в воротник рубашки.

– Ну, что же. Каждый выбирает свою судьбу, свою смерть. Я сжалюсь над тобой, ковбой. Прощай, Джек, – произнёс Отто, нажимая на курок «Вальтера».

Горный хребет Веттерштайн, Бавария, Германия. 1944 год

Шесть тентованные «немецких лошадок», грузовых автомобилей «Opel Blitz», натружено завывая двигателями в семьдесят три лошадиные силы, медленно двигались по серпантину горной дороги. Конец сорок четвёртого года и все прекрасно понимали, что не за горами конец войны.

«Чёртовы русские! Цепляясь за каждую пядь земли, они упорно продвигаются всё дальше и дальше на запад, к границам Германии. Полыхали огнем Венгрия, Румыния. Будь прокляты русские свиньи и их союзники!»

Штурмбанфюрер СС Отто фон Шнитке надавил рукой на набалдашник трости, почувствовал тепло, излучаемое чёрным алмазом. Отто посмотрел на алмаз, его погладил: «всё хорошо, успокойся». Фон Шнитке выглянул в окно «Horch 830», передёрнул плечами: казалось, стоит машине принять чуть правее, и она сорвётся в пропасть, увлекая с собою двух человек и величайшую тайну, находящуюся в кузове грузовых машин. Ту тайну, предмет, из-за которого пролито много крови.

«Одного Ирака хватило», – офицер усмехнулся, вспоминая события десятилетней давности.

Водитель автомобиля начал старательно выводить мелодию некогда популярной песни. Отто прислушался, потом произнёс:

– У тебя совершенно нет музыкального слуха, Гельмут! Если хочешь петь песню или насвистывать мелодию, делай это, когда меня не будет рядом. Фальшь на фальши. Поверь мне на слово – поёшь ты скверно, у меня абсолютный слух.

– Да, господин офицер. – Гельмут виновато посмотрел на офицера, замолчал.

«Horch 830», в кабине которой находился штурмбанфюрер, замыкала колонну грузовиков. Впереди идущая машина скрылась за поворотом, Гельмут выругался, сбросил скорость.

– Ты чего чёрта вспомнил, Гельмут? – спросил Отто. – Что случилось?

Причину остановки он увидел сам – из-под капота автомобиля валил пар. Отто вытащил из нагрудного кармана швейцарские часы "Longines", одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года выпуска, с любовью посмотрел на эмалированный циферблат, на резные стрелки. Ровно два часа дня. Теперь, из-за дурацкой остановки машины, скорее всего, он не успеет вернуться к вечернему чаепитию в родной Гармиш – Партенкирхен. Его любимая Ева и двое сыновей будут допоздна ждать мужа и отца, потом разойдутся по своим комнатам. Отто, не зная почему, следуя интуиции, положил старинные часы на приборную панель автомобиля, взялся рукой за набалдашник трости, но сразу же руку отдёрнул. На ладони появился сильный ожог. Сам набалдашник стал светиться, карбонадо из угольно-чёрного превратился в ярко-красный.

– Ай да монах, ай да суки сын! Спрашивается, зачем я встретился с ним в Гималаях, если не узнал о камне всей правды? В следующий раз встречу – допрошу и потом убью, – произнёс фон Шнитке. – Обязательно убью, потому что не выношу обмана.

Из-за поворота, куда повернули гружённые артефактами Древних грузовые машины, появилась вспышка яркого света, прогремел мощный взрыв. Затем последовали ещё четыре взрыва, на которые горы ответили раскатистым эхом. С одной из вершин самой высокой горы, вниз устремился снежный поток, который с каждой секундой набирал скорость и чудовищную мощь, превращаясь в беспощадную снежную лавину.

Достав из кобуры "Walther PPK" и сняв пистолет с предохранителя, Отто открыл дверь машины, спрыгнул на землю. Правая больная нога попала на камень, подвернулась, офицер, нелепо размахивая руками, начал крениться в сторону обрыва. Фон Шнитке ухватился за дверь, стараясь удержать равновесие.

– Вы в порядке, господин штурмбанфюрер?

– Да какой там в порядке? Ты что, не слышал взрывы? Занимайся машиной, а я разберусь, что произошло за поворотом.

– Да, господин офицер. – ответил Гельмут, поднимая капот машины.

Морозный ветер пригладил рукой волосы офицера и только сейчас Отто понял, что фуражка находится где-то внизу, на дне отвесного обрыва. Офицер прошёл около сорока метров, прижался спиной к скале, за которой начинался поворот и потом – прямая дорога к секретной базе Аненербе. Из-за обожжённой ладони Отто держал пистолет в левой руке, трость, с которой они никогда не расставался, – в правой. Выглянув из-за скалы, штурмбанфюрер обомлел: кабины автомобилей были смяты, как после удара огромной кувалды, тенты машин горели, огонь перебросился на деревянные борта грузовиков. Но самое страшное и удивительное происходило над машинами: четыре деревянных ящика с артефактами кружили в воздухе на высоте, примерно, пяти метров.

Взрывы такой мощности должны были услышать на базе Аненербе, но стальные ворота оставались закрытыми, никакого движения не наблюдалось. В голубом и чистом небе послышался странный звук, в воздухе «материализовались» три странные существа. Глазомер у Отто был развит хорошо, он сразу же определил, что существа не менее трёх метров роста. Одеты незнакомцы в облегающую серебристую одежду, на головах – непонятно для чего надеты шлемы округлой формы, с тёмными непрозрачными стёклами. Когда странное создание повернулось к Отто боком, он мог поклясться, что увидел шеврон с эмблемой его организации: овал, в котором находится меч, обвитый чёрно-жёлтой лентой.

«Что, чёрт возьми, здесь происходит?»

Отто вышел из-за скалы, направился к незнакомцам, которые не обратили на офицера никакого внимания. Тем временем, деревянные ящики, с нанесёнными на них знаками секретной организации Аненербе, упали на землю, но от удара о землю не рассыпались, а почернели, превратились в золу.

Штурмбанфюрер СС Отто фон Шнитке знал наизусть параграфы инструкции по сопровождению грузов с литером «СС», поэтому, не задумываясь, он открыл огонь на поражение. Существо в серебристом костюме выставило в сторону приближающегося офицера правую руку, с ладони сорвался сгусток серебристо-серого цвета, ударивший Отто в грудь. Сделав в воздухе немыслимый кульбит, офицер ударился спиной о скалу, сполз на землю, на некоторое время затих.

В этот момент камень чёрного цвета, до этого времени служивший украшением трости, вспыхнул ослепительным светом, от него в сторону артефактов сорвались три изломанные красные молнии. Четвёртая молния ушла куда-то вверх, в небо, ответившее громовым раскатом и яркой вспышкой света. Раздался звук раздираемой плотной ткани и потом… Штурмбанфюрер почувствовал, что его тело «распирает изнутри». Он закричал, когда увидел истончившуюся, расползающуюся на глазах кожу кистей рук. Из носа, ушей бежала кровь, перед глазами появились синие мельтешащие шарики. Мозг отказывался верить, что ему осталось существовать считанные секунды. Тело офицера СС «взорвалось», склон скалы от крови стал красным.

Жители города Гармиш – Партенкирхен единогласно засвидетельствовали, что в горах Веттерштайн в июне одна тысяча девятьсот сорок четвёртого года, появилась яркая вспышка света, которая затмила свет Солнца. Затем раздался мощный взрыв и появилось скорее облако, по форме напоминающее гриб: тонкая ножка и огромная шляпка. Гриб в течении восьми часов, раскачиваясь из стороны в сторону, находилась на месте, потом исчез.

Спустя десять лет после описываемых событий, местный житель одной из деревень, расположенных на склоне горного хребта Веттерштайн, нашёл на дне ущелья трость, в набалдашник которой был вставлен маленький, с ноготь мизинца неогранённый камень чёрного цвета. Предположительно, алмаз космического происхождения, которому специалисты, после обследования карбонадо внесли вердикт: камень такого размера не представлял интереса ни для ювелиров, ни для науки в целом.

Глава 1

Потсдам, Германия. 14 апреля 1945 года

Старый Шульке не любил огромные напольные часы, семейную реликвию, доставшуюся ему по наследству от отца. Часы громким боем выводили Шульке из равновесия: вокруг война, гибнут люди, и какие люди, а этим часам хоть бы что. Мирное раскачивание маятника, тихая работа вечного, как его назвали специалисты, часового механизма и весёлый ежечасный перезвон. Казалось, часы показывали человеку, что только время бесценно и вечно, а всё остальное – тлен и подлежит забвению. Когда русские варвары ворвутся в город – даже страшно представить, что здесь будет твориться. Слухи разные. Одни говорят, что советские войска наоборот стараются освобождать города без сильных разрушений, и что они очень хорошо относятся к мирным жителям. Другие рассказывают, что мирных жителей сгоняют в одно место и глумятся над ними, как могут. Отбирают детей и поездами отправляют в Сибирь. Только для чего это нужно русским – непонятно.

Шульке всю жизнь работал смотрителем в дворце-музее Сан-Суси. Сколько себя помнил. Дворец – память о великих людях, королях Германии. Шульке с улыбкой вспоминал, что круглый год на каменной плите надгробья Фридриха II Великого, лежали не цветы, нет. Самые обычные клубни картофеля. Многие посетители сильно удивлялись этому, особенно иностранцы, но немцы-то знали правду: именно Фридрих и привил любовь всей Германии к картофелю. Долго народ сопротивлялся этой культуре, считая ниже своего достоинства ухаживать за растением. Тогда Король распорядился посадить картофель на территории Дворца и распустить слух, что посажен особый, королевский овощ, который подают на стол самому Фридриху. Простые немцы стали правдой и неправдой доставать, проще говоря – воровать, клубни и высаживать его у себя на огородах. Так и привил Старый Фриц немцам любовь к картофелю, который позже спас от голода миллионы немцев.

Шульке подошёл к окну из разноцветного стекла, открыл створку, прислушался к городу. Мёртвый город. Тишина и ожидание чего-то страшного. Внук, восьмилетний Гюнтер-младший, сегодня бегал на базар за растительным маслом, и принёс оттуда ужасающую новость, повергшую Шульке и его невестку Мадлен в шок: люди между собой судачили, что сегодня ночью начнется бомбардировка города. Больше чем половина города эвакуировалась, но остальным, таким, как его семья, бежать некуда. Да и куда бежать? Здесь корни старинного рода Шульке, здесь его должны похоронить. В семьдесят лет начинать новую жизнь? Нет, это не для него. Старик взял в руки длинную палку с крюком, задернул на окнах библиотеки плотные чёрные гардины; с керосиновой лампой он прошёл вдоль стеллажей, провёл тыльной стороной ладони по корешкам книг, словно с ними прощаясь. Подтянув стремянку к третьему стеллажу, осторожно поднялся на верхнюю ступень и потянул на себя книгу в чёрном переплете. Сработал невидимый механизм, первый стеллаж от стены беззвучно повернулся вокруг оси, открывая вход в святую-святых дома. В потайной комнате хранились реликвии рода Шульке, которым было двести и больше лет.

Особое, центральное место всей коллекции, уделялось массивному перстню с чёрным камнем. О происхождении этого артефакта ходило достаточно легенд, но лишь одна нашла подтверждение в реальной жизни. Перстень, дающий владельцу воистину неограниченную силу и могущество, принадлежал самому легендарному и загадочному придворному магу первого немецкого кайзера Отто Первого, Мунке Хитрому. Магу приписывали многие чудеса, позже обросшие слухами, превратились в легенды и небылицы. В летописях говорилось, что Мунке мог ходить по небу, перемещаясь за считанные секунды между городами, что Мунке мог исцелять людей, поднимать из могилы мёртвых. По требованию Отто Первого, придворный маг самолично отлил из чистейшего золота перстень, на котором ювелир, позже умерщвлённым придворным магом, нанес надпись на никому неизвестном языке. Украшением перстня стал огромный чёрный ограненный камень, который периодически излучает красный свет. Перстень должен был продлить жизнь великого Кайзера десятого века, излечить его от всех болезней. Для того, что бы вдохнуть жизнь в чёрный алмаз, позже названный карбонадо, маг лишил жизни более пятисот человек. В другой летописи говорится, что Мунке изъял души у трёх тысяч человек.

Но к великому сожалению первого Кайзера Германии, его здоровье, прямо на глазах, стало ухудшаться. Появились страшные болезни, которых у него до ношения перстня не было. Придворного мага схватили, привязали к огромному столбу, обложили хворостом и разожгли костёр. На казни присутствовало много людей, поэтому то, что произошло в дальнейшем, можно считать правдой: великий маг взглядом потушил огонь, обратился к Кайзеру всемогущему, к присутствующим людям. В своей речи Мунке проклял правителя Германии и исчез с места казни, растворившись в воздухе. В ту же секунду с пальца кайзера исчез и перстень. Чисто случайно, его нашёл стражник при дворце Отто Первого, далёкий предок Шульке. Как гласит легенда, перстень появился из воздуха и упал к ногам стражника. Перстень передавался из поколения в поколение, тайна о нём хранилась в строжайшем секрете. В роду Шульке, по мужской линии, никто не обладал магическими способностями. Поэтому перстень, как и сейчас, хранился много веков в специальные коробке, отделанной изнутри красным бархатом.

Старик аккуратно взял перстень, завернул его в мягкую бархатистую тряпочку, положил в карман пиджака. Шульке вышел из потайной комнаты, стеллаж с книгами вернулся в исходное положение. Старик направился из библиотеки в гостиную комнату, в которой на диване сидела его невестка и внук.

– Гюнтер, внук, я хочу тебе передать реликвию. Ты её должен беречь до своей смерти, храня нашу родовую тайну. Если бы не эта никому не нужная война, владельцем перстня был бы твой отец. Но увы, его нет в живых.

Старик, смахнув с щеки слезу, достал перстень из кармана и вложил его в руку мальчика.

– Мадлен, нам пора спускаться в подвал дома. Постараемся выжить, это сейчас самое главное. Сердце мне подсказывает, что сегодняшняя ночь – последняя в моей жизни. Слишком я стар, мои дорогие.

Бомбардировка Потсдама американцами началась четырнадцатого апреля одна тысяча девятьсот сорок пятого года. За это время с самолётов, всего за тридцать четыре минуты, было сброшено одна тысяча семьсот пятьдесят тонн бомб. Бомбометание проходило широкой полосой. Погибло более четырех тысяч человек, мирных жителей и восемьдесят военных. Гарнизонная церковь, Городской дворец и ещё более восьмисот пятидесяти домов, превратились в руины, в то время как парки с их замками остались почти невредимыми, как и дворец Сан-Суси.

– Старший лейтенант, ко мне! – произнёс полковник Мазур.

Подбежавший к нему молодой парень, с безобразным шрамом на правой щеке, отдал честь, застыл в ожидании приказа.

– Бери своих людей и начинайте обход во-он тех трёх зданий, – полковник показал рукой на разрушенные союзниками три жилых дома. Бывших жилых и бывших дома. – Смотри мне, все ценные вещи и утварь сносите в одно место. Выставишь для охраны двух человек и не дай Бог… Ты меня понял, Князев?

– Так точно, товарищ полковник. Не первый раз разгребаем завалы.

Старший лейтенант отдал честь, направился к взводу, которым командовал. Полковник с удовольствием отметил, как из сопливого мальчишки, которого оторвали от студенческой скамьи, получился отличный офицер.

«Кем он хотел стать? По-моему, археологом. Ну ничего, скоро война закончится, продолжит обучение», – подумал Мазур, направляясь дальше, по разрушенной улице.

Старший лейтенант поднял руку вверх, призывая бойцов к тишине. Все замерли неподвижно. В мёртвой тишине полуразрушенного дома отчетливо был слышен звук работающих часов. После того, как приподняли и убрали в сторону массивную деревянную балку перекрытия, всё увидели красивые старинные напольные часы.

– Вот это да! – протянул в восхищении сержант Подайло. – Это же сколько им лет, товарищ старший лейтенант?

Часы уверенно работали, из стороны в сторону раскачивался маятник, груз в виде диска с закрученной спиралью поворачивался вокруг оси. Даже стекло, закрывающее механизм часов и циферблат от воздействия пыли, осталось целым. Как насмешка над погибшими в Потсдаме людьми, напоминанием о вечности времени. Ножки, как и сам корпус часов, были изготовлены из красного дерева. Поражало, с какой любовью и мастерством изготавливались мелкие детали, составляющие на корпусе единую картину. Князев вспомнил её название: «Король Фридрих Первый охотится на оленя». На обратной стороне часов нашлась табличка из бронзы. «1864 год»

Снизу, с первого этажа, кто-то крикнул:

– Товарищ старший лейтенант, мы нашли крышку подпола. Вас ждать?

– Иду! – крикнул Князев, бросив взгляд на напольные часы. Хороши, до чего же хороши!

Внизу, куда спустился офицер, на чудом уцелевшем кожаном диване сидели солдаты.

– Где вход? – бросил Князев, осматривая помещение.

– Вы на нём стоите, товарищ старший лейтенант, – ответил сержант Горчаков. – Мы сами еле-еле увидели крышку.

Да, немцы знают толк в строительстве: щель между крышкой и собственно полом была едва заметна. Часть бетонного пола была обрушена, но часть, с крышкой, уцелела. Зная, с какой тщательностью немецкие мастера относятся к качеству построек, можно было не сомневаться, что открыть люк будет очень сложно. Где-то должен находиться или скрытый от глаз рычаг, или какая-то вещь, с помощью которой заработает механизм, открывающий и закрывающий крышку входа в подпол. На полу среди хлама найти что-то – бесполезная трата времени. Стены? Да, две остались относительно целые. Просто удивительно. Строили на века немцы. Так бы жили и жили себе спокойно, но нет, война перечеркнула все планы. На стенах висели две подставки под факелы, самые обычные, в форме конических трубок.

Между ними, в небольшом углублении, на стене Князев увидел морду льва из желтого металла. Во рту хищника находилось большое металлическое кольцо. Тоже подставка для факелов, которыми пользовались в старину? Зачем такая красота в подвале? Князев подошёл к необычному украшению, взялся за кольцо, попробовал его потянуть на себя. Даже нет намека на какое-то движение. С силой офицер повернул кольцо вправо, и морда льва совершила полуоборот. Крышка подпола дрогнула, начала открываться. В нос солдатам ударил запах разложения.

– Товарищ старший лейтенант, может ну его, этот подвал? – спросил сержант. – Там не может быть ничего ценного.

– Откуда такая уверенность, Горчаков? Можете не спускаться, я сам полезу, посмотрю, – ответил офицер. – Самойлов, фонарик дай.

Вниз уходила капитальная каменная лестница. Глубина подвала – примерно пять метров. Старший лейтенант остановился на последней ступеньке лестницы, осмотрел помещение. Стол, стулья, два канделябра со свечами. В дальнем углу – две огромные деревянные бочки, опоясанные стальными кольцами. Князев поморщился: трупный запах стал усиливаться, он стал просто невыносимым. Старший лейтенант вздрогнул, когда увидел под обрушившимся перекрытием детскую руку. Ладонь открыта, на полу что-то поблескивает. Подойдя ближе к месту завала, офицер увидел перстень. Чёрный огромный камень, неожиданно выбросивший вверх сноп красных искр.

– Что-то интересное нашли, товарищ старший лейтенант?

Князев вздрогнул от неожиданности. За его спиной стоял сержант Горчаков.

– Вам показалось, сержант. Руку ребёнка увидел, наклонился посмотреть. Мне показалось, что на полу что-то лежит, – ответил Князев, пряча перстень в карман галифе.

– Так точно, Вам показалось, но мне – нет. Вы что-то подняли с пола, товарищ старший лейтенант! – настаивал Горчаков.

Князев посветил фонарем на то место, где недавно лежал перстень: возле руки ребёнка теперь лежала россыпь золотых старинных монет.

– Ага, вот что вы увидели! – протянул Горчаков, наклоняясь. – Значит не зря вам и мне померещилось что-то блестящее.

Сержант поднял с пола одну монету, положил её во внутренний карман гимнастерки.

– Да как ты смеешь, сержант?

– Смею, старшой, смею. Не всё же вам, офицерам, наживаться на войне. Нужно и о себе подумать. Или ты хочешь, чтобы я рассказал…

Горчаков замолчал: в подвал спустились солдаты.

– Ладно, сержант Горчаков. Монеты пересчитать и сдать все по описи «особисту». И организуйте здесь расчистку завала, я пойду посмотрю, что в других домах творится. Да, ещё! Если кого-то обнаружите под завалом, кроме погибшего ребёнка, нужно организовать похороны. У всех у нас вера разная, но все мы люди. Выполняйте.

Старший лейтенант заканчивал осматривать третий дом, когда прибежал рядовой Самойлов и доложил, что с сержантом Горчаковым приключилась беда: после окончания расчистки завала были извлечены тела трёх погибших немцев. Старика, лет семидесяти, молодой женщины, примерно тридцати лет и мальчика лет семи-восьми. Солдаты закончили дела в подвале дома, принялись наверх, в подвале оставался один сержант Горчаков. Он решил последний раз всё тщательно осмотреть, и только после этого подняться на верх, к своим товарищам. Когда сержант стоял на верхней ступени лестницы, неожиданно сработал механизм, удерживающий в верхнем положении люк подпола.

Много сот килограммовая крышка упала, Горчакова ударило по голове, он упал с лестницы вниз, на пол подпола. Как потом стало известно руководству части, в которой служил старший лейтенант Князев, сержант Горчаков до конца своей жизни останется прикованным к инвалидному коляске. Из-за повреждения позвоночника при падении с пятиметровой высоты. Во внутреннем кармане гимнастерки сержанта санитары обнаружили странную деревянную пуговицу с надписью на «мёртвом» языке, который в Германии давно не использовали. Перевод надписи был следующий:

«Алчному по заслугам его, ибо Диаволу он душу продал».

Париж, Франция. Декабрь 2017 года

Времени на размышления у профессора не было. Он пересёк улицу, свернул в тёмный переулок, вышел на улицу Муфтар. Пожалуй, самую любимую профессором в Париже. Улица уютных кафе, в которых можно выпить настоящий горячий шоколад и съесть традиционных круассанов. Монье втянул в себя «вкусный воздух» улицы, на несколько секунд остановился, мысленно прощаясь с Парижем. Предчувствие неотвратимой беды витало в воздухе, и, как казалось профессору, стоит протянуть руку и к этой беде можно будет прикоснуться.

Монье быстрым шагом прошёл мимо всей этой красоты, оглянулся назад. В этот предновогодний вечер по улицам Парижа перемещалось просто огромное количество парижан и приезжих со всего мира. Кто-то ходил по магазинам, кто-то прогуливался по вечернему городу, подолгу останавливаясь возле сказочно напряженных магазинов, кафе и ресторанов. Люди, отработавшие целый день, спешили домой. Относительно тепло, в Париже в этом году, похоже, на Новый год снега не будет.

Монье, услышав какой-то шум, оглянулся. Пока ещё далеко от него, расталкивая руками прохожих, шли люди с размытыми контурами лиц. Когда они проходили мимо какой-нибудь ярко освещённой витрины, вместо лиц у них появлялся чёрный овал, вместо волос – шевелящийся змеиный клубок. Люди возмущённо посылали змееголовым вслед проклятия, но шестёрка полузверей, страшно оскалившись, не обращали на людей никакого внимания. Профессор прижал к груди кейс с документами, итогом его научной деятельности, растерянно посмотрел по сторонам. Куда бежать, что делать?

– Я вам помогу, мсье, – услышал Монье мужской голос. Из тени дома, словно призрак, появился темноволосый человек, лет тридцати пяти – сорока. Он улыбнулся профессору, добавил: – Со мной вы будете в безопасности, профессор Монье.

– Откуда вы… Хотя, это мне уже безразлично. Они повесили на меня «маячок» и куда бы я не шёл, куда бы не уезжал, они меня обязательно находят.

– Мсье, доверьтесь мне, я сделаю всё очень красиво и быстро. Моя машина припаркована не далеко отсюда, в подземном гараже. Мсье, решайтесь, у вас на раздумья не больше двух минут. Иначе спарды…

– Кто такие спарды, молодой человек?

– Нет времени на объяснение, профессор. Решайтесь.

Монье прижал к себе кожаный кейс, бросил:

– Ведите куда-нибудь, но подальше от этих уродов. Как вас зовут?

– Юра. Юрий Князев.

– Странное имя, но мне всё равно Юра вы или Дитлер, Гебель, Поль, Кристиан.

Монье отдышался только тогда, когда сел в белоснежный «Пежо», припаркованный в подземном гараже. Не выпуская из рук кейс, профессор спросил:

– Раз мы уже в относительной безопасности, не могли бы вы, мсье, сказать, куда мы направляемся?

Ответ молодого человека его шокировал:

– В Россию. Не нужно бледнеть и волноваться, профессор. В Россию, в которой вы получите возможность заниматься любимым делом, изучать проблемы пространственно-временного континуума и искать способы перемещения во времени и так далее. Я не силён в науке, господин Монье, у меня дар перемещаться на большие расстояния. Вот же чёрт! Похоже, выехать мы не успеваем, спарды нас и здесь нашли. Твари!

– Это звучит глупо, Юрий Князев, но могу ли я получить хоть какие-то гарантии… Вот чёрт, в моём положении требовать гарантии – это чистой воды идиотизм.

– Я гарантирую вам жизнь, – ответил темноволосый мужчина. – А теперь, профессор, закройте глаза, если не хотите ослепнуть.

Поль Лурье нёс на руках пятилетнюю дочь, обхватившую руками шею отца и сладко посапывала. Кристина, жена, спускалась по ступеням, держа мужа под руку. Когда до конца лестницы подземной парковки авто осталось несколько ступенек, Крис вскрикнула, как будто её кто-то сильно толкнул в спину. Из сгустившегося перед супругами воздуха вышел странного вида человек, направляясь вниз, к стоянке.

– Нельзя осторожнее, мсье? – крикнула Крис.

– Тихо, милая, ты не заметила, что он из воздуха появился? Стой на месте, – шепотом произнёс Поль. – Возьми Николь и садитесь в машину. Без разговоров, милая. Я должен во всём разобраться.

– Ты же не на работе! Зачем тебе это всё нужно, Поль!?

– Работа у меня такая, милая. Детектив всегда на работе. Даже после окончания рабочего дня, дорогая, он бдит. Из машины позвони Лео Бланше, он под номером три на быстром вызове, объясни ему ситуацию. Возьми телефон, иди в машину. Быстрее, Крис.

– Зачем тебе Бланше, Поль?

– Во-первых, мы с ним встретились в магазине, шеф рядом; во-вторых, мне нужен его авторитет и оперативность в расследовании преступления. Оно будет, поверь мне на слово. Я прям чувствую в воздухе эманации страха, запах крови.

Достав из плечевой кобуры пистолет, Поль прошёл мимо ряда автомобилей, встал за колонну. Мужчина, одетый в кожаный чёрный костюм, стоял посреди парковки, жадно втягивая в себя воздух. Полю он сейчас напомнил хищника, вышедшего на охоту. В дальнем углу парковки раздался звук закрываемых дверей автомобиля. Странный мужчина, оскалившись, пошёл в сторону авто, откуда раздался странный, пугающий, звук. Поль выглянул из-за колонны, по его телу пробежал озноб: вместо головы, у незнакомца был овал серого цвета, над головой что-то шевелилось, сплетаясь в клубки. Змеи? Поль вышел из-за колонны, вышел в проход между рядами автомобилей. Мужчина в кожаном костюме уверенно шёл к белой «Пежо». Полицейский успел разглядеть лица мужчин в салоне автомобиля, потом по глазам больно ударила вспышка белого света. Проморгавшись и вытерев выступившие слёзы, Поль увидел, что в салоне белого автомобиля никого нет. Но как, чёрт побери?

– Поль, – Лурье услышал за спиной голос шефа, Лео Бланше. – Ты умеешь находить неприятности там, где их нет. Только собрался выезжать с парковки, позвонила твоя супруга, несравненная Крис. Это что такое? Что происходит?

Мужчина со змеиным клубком на голове задрал голову вверх, прозвучал звериный рык, потом он подошёл к «Пежо», оторвал передний бампер, отбросил его в сторону. Затем змееголовый, сложив руки в «замок», ударил по крыше автомобиля. Крыша прогнулась, стёкла авто разлетелись в стороны множеством осколков. Соседние автомобили зашлись криком сигнализации.

– У меня оружия нет, Поль, – тихо сказал Лео. – Я, вроде как, в отпуске.

– Ничего, шеф. У меня есть пистолет и сейчас я с этому засранцу устрою жизнь, полную сюрпризов.

Змееголовый поднял с пола оторванный бампер, бросил его в сторону приближающихся Поля и Лео. Затем, сорвавшись с места, чудовищными прыжками, он стал приближаться к полицейским. Выстрел, второй. Пауза, потом опять прозвучали два выстрела. На парковке стало тихо.

– Да, Поль, умеешь ты стрелять. Четыре из четырёх в цель. Я так не умею стрелять. Но куда эта тварь делась?

– Никуда, шеф. Вон та кучка пепла – это всё, что осталось от неё осталось. Нужно вызвать экспертную группу.

– Да, конечно. Только я тебе так скажу, Поль: нам никто не поверит о том, что здесь произошло. Мистика какая-то, честное слово.

– Поверят, шеф! Вы слишком долго в отпуске, пора выходить на работу. Это уже третий за прошедшую неделю подобный случай. Твари, в основном, охотятся за известными людьми, учёными. Я вспомнил, кто находился в «Пежо» до вспышки света. Это был профессор Монье, которого люди из его окружения называют сумасшедшим.

– Монье, Монье, – задумался Лео Бланше. – Это не тот чудак, заявивший, что находится на грани открытия, которому могли бы позавидовать Ньютон и Эйнштейн? Открытие, если мне не изменяет память, связана с проблемами перемещения между мирами и во времени.

– Он. Все смеются над профессором, но я ему, не знаю почему, верю.

– Да ладно, – усмехнулся Бланше. – В инопланетян ты тоже веришь, Поль?

– Не смешно, шеф. Вы помните, что произошло в «Четыре времени года».

– Ещё бы. Какой-то сумасшедший русский спас от смерти тысячи парижан, – ответил Бланше. – Подожди, не хочешь же ты сказать, что…

– Браво, шеф. Как вы сказали, сумасшедший русский, с Монье находился в салоне «Пежо». И, шеф, не стоит принижать роль русского в спасении Парижа от катастрофы. Не называйте его сумасшедшим.

Бланше махнул рукой, подошёл к кучке пепла. По серым хлопьям пробегали красные искры и сполохи света, пепел исчезал на глазах. Выругавшись, Лео достал из кармана пальто пачку «Gitanes», высыпал сигареты на пол. Зачерпнув, не без брезгливости, пепел в пачку из-под сигарет, положил её во внутренний карман пиджака. Потом, оглянувшись, посмотрев по сторонам, поднял сигарету, сунул её в рот, прикурил от зажигалки.

– Не понял, шеф! Вы же бросили курить! – засмеялся Поль Лурье. – Да вы проиграли отделу десять евро, шеф!

– Молчи, негодяй, – буркнул Бланше. – Дозвонился?

– Да, через пять минут прибудут эксперты. Шеф, а где прах твари?

– В бетонный пол… ммм… всосался.

– Шеф, с вами всё нормально? – спросил Поль, присаживаясь на корточки рядом с Бланше. – Это же не вода, чтобы куда-то там «всосаться».

– Я всё меньше и меньше понимаю в произошедшем, – задумчиво произнёс Бланше.

Он поднялся на ноги, посмотрел в сторону лестницы. Цокая каблуками по ней спускалась высокая, стройная светловолосая женщина. Она остановилась на последней ступеньке лестницы, и, увидев полицейских, улыбнулась.

– Ух, какая! – сказал Лурье. – Блузка парусом, поймавшим ветер странствий, формы тела рвут юбку на лоскуты.

– Молчи, не дай Бог тебя Крис услышит. Сделает она тебе и порванный парус, и лоскуты кожи. Хм… на твоём лице. Красивая – да, но почему она нам улыбается? Ты знаешь эту женщину, Поль?

– Нет, шеф. А хотя, подождите. Точно, это же женщина из «Четыре времени года».

– Нам её как раз и не хватало, – насупился Бланше.

Поль рассмотрел молодую, лет двадцати пяти женщину, когда она вышла на хорошо освещённое место. Светлые, с пепельным оттенком, волосы ниже плеч, голубые, с поволокой, глаза. Женщина, не обращая внимания на полицейских, подошла к месту, где совсем недавно был прах змееподобного создания. Она присела на корточки, провела ладонью над бетонным полом, закрыла глаза.

– Мадам, но… – Поль сделал шаг к женщине.

– Мадемуазель, – поправила Лурье незнакомка. – Снегиня, если вам интересно моё имя. Немного терпения, господа.

Воздух в подземной парковке загустел, из бетонного пола появилось изображение исчезнувшего создания со змеиным клубком на голове. Поль сглотнул слюну, Бланше на шаг отступил, увидев глаза полузверя-получеловека. Наполненные Тьмой, ничего не выражающие, эти глаза внушали людям животный страх. Лурье и Бланше одновременно почувствовали необъяснимое желание убежать куда-нибудь подальше от колышущегося изображения страшного создания, от загадочной женщины. Чёрный костюм, выпирающие жёлтые клыки, звериный оскал… создание исчезло, Снегиня подошла к белому «Пежо», заглянула в салон.

– Ох, Юра-Юра! Не бережёшь ты себя, – произнесла она на русском языке, потом, повернувшись к полицейским, сказала:

– А что тут произошло, господа? Какой-то идиот разбил машину, разве из-за этого нужно было поднимать такой шум?

– Нет, но… – начал возражать Поль. Лурье понял, что мысли сплелись в огромный клубок, и конец верёвки оказался надёжно спрятан в центре клубка. Поль попытался вспомнить детали произошедшего в подземной парковке и, неожиданно для себя, согласился с женщиной: – Действительно, шеф, случай рядовой. Пусть этим занимаются…

– Так какого дьявола ты меня сюда позвал, Поль? Я что, не видел разбитых машин? Все, пора по домам. Привет Крис и маленькой Николь.

– Минуточку, – Снегиня вплотную подошла к Бланше, протянула руку. – Отдайте то, что вам не принадлежит.

Бланше достал из кармана пиджака пачку «Gitanes».

– Не понял, шеф! Вы же бросили курить! – засмеялся Поль Лурье. – Да вы проиграли отделу десять евро, шеф!

– Молчи, негодяй, – ответил Бланше, направляясь в сторону своего автомобиля.

Поль Лурье повернулся к женщине. Никого не увидев, он посмотрел по сторонам и, пожав плечами, пошёл к своей машине, в которой его ждали Крис и маленькая Николь.

Глава 2

Россия, город Москва. Июль 2018 года

Полковник Свиридов включил ночник, с ненавистью посмотрел на телефон. Настенные часы, беспристрастно отсчитывая секунды, минуты и часы, показывали время три часа пятьдесят минут. Вспомнив, что сегодня воскресенье, полковник выругался, поднял трубку.

– Какого лешего?

– Товарищ полковник, вы предупредили о том, что…

– Скобеев, ты что ли? Не тяни кота за фаберже. Что случилось?

– Пожар в ломбарде на Сокольниковой. Внутри опергруппа обнаружила частично обгоревший труп шестидесяти летнего гражданина Скоридзе.

– И? – Свиридов зевнул, посмотрел на жену, продолжавшую спать, или делала вид, что спала. Полковник нащупал ногами тапочки, вышел в коридор, прикрыв дверь в спальную комнату. – Скобеев, ты там что, уснул? Говори.

– Личность Скоридзе определили по паспорту, найденному во внутреннем кармане куртки. Но Скоридзе официально мёртв уже два с половиной года. Вы курировали это дело в две тысячи шестнадцатом, товарищ полковник.

– Вот как? Да-да, что-то такое припоминаю. Это не тот маньяк, которого нашли повешенным в собственной квартире на Набережной? Громкое дело было.

– Так точно, – подтвердил дежурный по Управлению. – Я тогда с Прошиным и с Князевым работал, товарищ полковник, поэтому всё прекрасно помню. Скоридзе написал предсмертную записку, в которой раскаялся за совершённые преступления. Он повесился на змеевике в ванной комнате. Хозяин ломбарда, проживающий с семьёй на втором этаже здания, сказал, что услышал шум на первом этаже ровно в три часа ноль-ноль минут. Камеры видеонаблюдения, установленные на входе в ночной клуб «Пегас», это через дорогу от ломбарда, зафиксировали яркую вспышку света в ломбарде в три ноль-ноль.

– Понятно, – сказал Свиридов, включая электрический чайник. – Высылай машину, капитан. Хотя нет, ломбард от меня через три дома. Прогуляюсь. Да, чуть не забыл: ты подполковника Прошина нашёл? Нечего ему спать. Звони, буди и так далее.

– Прошин с группой в Сочи, товарищ полковник. Мобильный он на задании всегда отключает.

– Вот дьявол. Сам же подписывал командировочное Прошину. Ладно, отбой, капитан.

– Минуту, товарищ полковник. У трупа на обеих руках отрезаны фаланги пальцев, поэтому отпечатков…

– Как интересно, – полковник посмотрел на насыщенный фиолетовый цвет воды в чайнике, подсвеченный светодиодными лампами. – Попробуй дозвониться Прошину, капитан. Отбой.

– Минутку, товарищ полковник!

– Ну что еще? – недовольно спросил Свиридов.

– В кармане куртки, точнее в паспорте, опергруппа обнаружила послание некому профессору Монье, учёному из Парижа.

– И что там написано?

– Никто не смог разобрать букв, товарищ полковник. Сплошные завитушки, похожие на арабскую вязь.

– Час от часу не легче. Теперь-то всё?

На улице было душно и полковник пожалел, что надел спортивный костюм. Чтобы срезать путь до ломбарда, он обошёл пятиэтажку, прошёл мимо гаражей, вышел на пустырь. Заметив слева от себя какое-то движение и сдавленный женский крик, Свиридов остановился. Глаза привыкли к сумраку: на земле лежали трое человек, над ними склонился мужчина в странном наряде. Деловой костюм, не пойми какого цвета, на голове шляпа. Мужчина нанёс сильный удар тростью по голове пытавшегося встать на ноги парня, потом оглянулся, улыбнулся.

– Поймите, это вынужденная мера. Я спасал девушке жизнь.

– Помогите… пож-жалуйста, – прошептала молодая, лет двадцати пяти, темноволосая девушка, прикрывая руками грудь. Светлая блузка и джинсовая юбка валялись на земле. Свиридов поднял вещи, отдал их темноволосой:

– Одевайтесь. А вы кто и что делаете на задворках, гражданин? Спасибо за помощь, конечно, но…

– Пожалуйста, господин Свиридов, – опять улыбнулся незнакомец, доставая из кармана пиджака носовой платок. – Жарко у вас, прогноз темплтоногов, как всегда, оказался ошибочным. У нас сейчас глубокая осень, господин Свиридов.

– Да кто вы, чёрт побери и откуда вы меня знаете? Мы раньше встречались?

– Нет, ну что вы, – незнакомец помакнул лысую голову платком и, надев шляпу, подошёл к Свиридову вплотную. – Я оттуда, где вам в скором времени придётся побывать. Не вам лично, но вашему сотруднику. Юрию Князеву. Знаете такого?

– Естественно, – кивнул полковник. – Минуточку, сейчас вызову наряд полиции и мы с вами поговорим о Князеве, о месте, откуда вы прибыли, и кто вы есть на самом деле.

– Да, – произнёс незнакомец, отступая на шаг от Свиридова. – А ведь меня предупреждали, что в этом мире люди плохо идут на контакт. Печально. Придётся проблемы решать самому. В ломбарде вы увидите копрайка, по-вашему – клон человека. Он специально создан, чтобы найти и уничтожить сумасшедшего профессора Монье. Но так вышло, что телепортация прошла не совсем удачно, копрайк погиб.

– Были бы общие точки соприкосновения для контакта… – усмехнулся полковник. Потом он запоздало крикнул: – Что? Какой «этот мир»? Что за клоны? Что за ерунда, уважаемый? Эй, а ну-ка подожди, не уходи!

Незнакомец повернулся спиной к полковнику и к девушке, воздух перед ним сгустился и начал излучать сиреневый свет. Мужчина в костюме сделал шаг в светящийся овал, исчез. Свечение через несколько секунд пропало, полковник почесал затылок:

– Чертовщина какая-то, честное слово. Ты чего по ночам шастаешь, красавица?

– С работы возвращалась, – ответила девушка дрожащим голосом. – Я работаю в «Пегасе».

– В «Пегасе» она работает, – недовольно покачал головой Свиридов. – Живёшь далеко отсюда?

– В том же доме, что и вы. А он их не убил?

– Кто кого? – не понял Свиридов.

Девушка посмотрела в сторону лежащих парней, но увидела лишь примятую траву. В воздухе кружили крупные хлопья пепла.

– И правда, чертовщина какая-то, – прошептала темноволосая. – Я пойду домой?

Но ответа от Свиридова девушка не дождалась: полковник, размашистым шагом, уже шёл в сторону девятиэтажного дома, рядом с которым находился злополучный ломбард.

Полковник зашёл в ломбард в тот момент, когда труп обгоревшего мужчины, в чёрном мешке, уложили на носилки и собирались вынести из здания.

– Отставить. Кто старший?

– Я, – ответил молодой парень в штатском. – Капитан Морозов. Вы полковник Свиридов?

– Свиридов, – кивнул полковник. – Где документы погибшего и письмо?

– У нас, товарищ полковник, но…

Свиридов посмотрел в глаза капитану, тот побледнел:

– С моим начальством свяжитесь, пожалуйста, товарищ полковник. Вот, держите.

Свиридов взял из рук капитана пластиковый «конверт». Через полупрозрачную стенку он увидел конверт из белой бумаги, на котором размашистым почерком, по-французски, было написано:

«A remettre personnellement au professeur de l’Institut de l’espace et du temps de Paris, M. Monier».

Со своими «глубокими» познаниями французского, Свиридов перевёл это как:

«Передать лично в руки профессору Парижского института проблем пространства и времени господину Монье».

Свиридов почесал затылок, вспоминая есть ли на территории России институт или какая-то организация подобного профиля, направления.

– Расстегните мешок, – потребовал полковник, показывая на носилки. – А ты, Морозов, рассказывай. Где, кстати, хозяин ломбарда?

– Каца уложили в кровать. Сердце… – развёл руками капитан. – Собственно, и докладывать нечего. Когда мы сюда прибыли, возле ломбарда стоял пожарный расчёт, скорая. Но пожара, как вы видите, не было и почему у…

Капитан достал блокнот, прочитал фамилию пострадавшего, потом продолжил:

– И как получилось, что у гражданина Скоридзе обгорела только нижняя часть туловища – непонятно. Да вы сами посмотрите, товарищ полковник.

Свиридов поморщился: вид трупа был ещё тот: тело, до поясного ремня, огонь не тронул, а вот ниже брючного ремня… м-да. У полковника сложилось мнение, что человека погрузили в кипящую жидкость или в жидкий огонь. На лице покойника, дважды покойника – Свиридов усмехнулся, капитан, услышав смех, попятился от полковника – застыла маска ужаса, глаза вытекли, рот раскрыт в предсмертной гримасе ужаса.

– Ты успел узнать у хозяина какие-то подробности, Морозов?

– Так точно, успел. Ничего стоящего. Кац проснулся от шума, спустился по лестнице вниз, увидел труп. Что дальше произошло, вы знаете. Вам должен был позвонить дежурный по вашему Управлению.

– Позвонил, как видишь. Ладно, капитан, это дело мы у вас забираем, с твоим начальством я свяжусь. Бывай-здоров и не кашляй.

Свиридов вышел на улицу, посмотрел на небо: за время, проведённое им в ломбарде, небо затянуло свинцовыми облаками, поднялся сильный ветер. С запада к городу приближалась гроза. Где-то, пока ещё очень далеко, заворчал гром, по улице, поднимая с асфальта пыль и закручивая её в спираль, двигались небольшие «смерчи».

– Товарищ полковник, разрешите обратиться. По личному вопросу.

Полковник обернулся, посмотрел на капитана.

– Валяй.

– Как бы мне… – Морозов замялся – перевестись в ваше Управление? Я с капитаном Гогнадзе вместе учился. Да что там говорить, на одном горшке в детском садике сидели.

– Ты знаком с Тимуром, что ли?

– Так точно, товарищ полковник.

– Хорошо, я с Гогнадзе о тебе поговорю, капитан. Специфику нашей работы, я полагаю, ты не знаешь.

– Ну… Догадываюсь, – ответил Морозов. – Вы занимаетесь расследованием загадочных и необъяснимых дел. Как Малдер и Скалли из…

– Романтик, чёрт побери, – усмехнулся полковник. – Извини, скоро дождь начнётся. Бывай.

Возвращался домой Свиридов всё тем же коротким путём. На пустыре, где он встретил странного типа в костюме и шляпе, полковник споткнулся о женскую сумочку.

– Вот же курица, – покачал головой полковник, когда среди всяких-разных женских безделушек увидел паспорт своей соседки.

Уже находясь под козырьком подъезда, Свиридов увидел, как тёмно-синее небо прорезала яркая вспышка света, раздался продолжительный раскат грома, начался ливень. Свиридов достал мобильный телефон, позвонил дежурному по Управлению:

«Через два часа машина должна стоять у подъезда моего дома».

Не зажигая свет в прихожей, Свиридов направился на кухню. Когда он протянул руку к выключателю, услышал:

– Не стоит включать свет, господин Свиридов.

Полковник узнал этот голос и негромко выругался:

– Как вы попали в мою квартиру, уважаемый?

Тень в углу кухни шевельнулась, свет от очередной молнии осветил лицо улыбающегося незнакомца.

– Долго объяснять. Если честно, я не уверен, что вы поймёте. Только без обид.

– Куда уж мне со своим двумя высшими, – махнул рукой полковник, включая электрический чайник. – Чем обязан и, кстати, как вас зовут?

– На вашем языке моё имя звучит, как Дум. Полное? Пожалуйста.

Из всей тарабарщины полковник вычленил только последнее слово: «Ду-ю-м».

– У вас отменная выдержка, полковник. Другой бы на вашем месте схватил со стола нож и…

– Это никогда не поздно сделать. Извините, мне нужно проведать больную супругу.

– Вы и ваша супруга больше не вспомните о болезни, о раке грудной железы. Это мой подарок за вашу сдержанность, господин Свиридов, и небольшой аванс, задел на прочное, дальнейшее сотрудничество. В будущем, конечно.

– Но как? Это же онкология! – воскликнул Свиридов. – Грешно над этим смеяться, Дум. С такими вопросами у нас шутить не принято. Вообще, от слова совсем.

– А кто смеётся? Я не шучу. Можете убедиться, что я не обманул.

На прикроватной тумбочке горела светильник, Марина безмятежно спала. На щеках разлился здоровый румянец, жена во сне улыбалась. Свиридов плотно притворил дверь, некоторое время постоял с закрытыми глазами. Такого выражения лица у жены не было уже очень давно. На протяжении четырёх месяцев. Перекрестившись, полковник зашёл на кухню. На столе лежала аккуратная стопка исписанной бумаги, какие-то фотографии. Предложив гостю чай, кофе, Свиридов занялся приготовлением приборов, но когда услышал слово «итак», он, обернувшись, сказал:

– Ненавижу это слово, Дум. Итак – это сродни итого. Конец чего-то, окончание пути или начатого дела. До подведения итогов нашего разговора, встречи – ещё далеко. Мы в начале нашего совместного пути. Не так ли?

– Не совсем. Вы большую часть сложного пути уже проделали, причём, без нашей помощи. Но сейчас мы вынуждены вмешаться. Всё плохое началось очень и очень давно, господин Свиридов. А именно, в одна тысяча девятьсот восьмом году.

– Минуточку, – Свиридов налил в чашки кипяток, поставил на стол сахар, кофе. – В девятьсот восьмом году произошло только одно известное мне событие. Значимое не только для России, но и для всего мира.

– Всё верно. Тунгусский метеорит. Но я предпочитаю говорить, как это сейчас принято, так называемый Тунгусский метеорит.

– Удивите меня, Дум, – Свиридов открыл дверь на балкон, закурил сигарету. – Ломайте стереотипы, разрешаю. Сносите нахрен мои скрепы, я жду.

Дум улыбнулся, покачал головой:

– Я начну с другого, господин Свиридов. А именно с вопроса о некой организации Третьего рейха Аненербе под названием «Наследие предков», и вот с этой фотографии.

Перед Свиридовым появилась фотография седовласого, голубоглазого мужчины, опирающегося на трость, и молодой женщины приятной внешности. Люди были сфотографированы на фоне гор, в руках мужчины находилась брезентовая сумка, про виду тяжёлая, у женщины в руках был рюкзак. Следующая фотография: мужчина и женщина стоят возле огромных ворот, с закрашенными коричневой краской нацистскими символами. Третья фотография запечатлела въезжающие в ворота немецкие «Опели», зигующих людей. На четвёртой фотографии, на фоне голубого неба, был сфотографирован летательный аппарат сферической формы с утолщением в центре.

– Это, как я понимаю, секретная база Аненербе, Дум?

– Совершенно верно. А вот на этот аппарат вам следует обратить особое внимание, господин Свиридов. Когда мы будем смотреть фотографии с места падения так называемого Тунгусского метеорита, то… – Дум сделал паузу, наблюдая за полковником.

– Этот аппарат, точнее, летающая тарелка будет на фотографии девятьсот восьмого года, так?

– Не совсем. Экспедиция на берег реки Тунгуска состоялась гораздо позже. Первыми, кто прибыл к месту падения э-э-э… метеорита были монахи из монастыря Лю-Го, находящегося в Гималаях, или как эти горы ещё называют, в Тибете. А нашли эти монахи странные предметы иссиня-чёрного цвета, разбрасывающие в стороны снопы искр. Ладно, теперь по порядку. Слушайте внимательно, господин полковник…

Марина проснулась в прекрасном расположении духа, полная энергии. Обезболивающих таблеток, которые уже год лежали на тумбочке, не было, как и неизменной кружки с водой. Часы показывали девять утра, за окном светило яркое солнце, ветер шевелил занавески, в квартире было свежо. Муж Марины сидел за кухонным столом, смотря в точку на потолке. На столе стояли две чашки, кофе, сахар, пепельница, наполненная окурками.

– Юра, что с тобой?

– Что? Нет-нет, ничего, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Мне кажется, возле подъезда стоит служебная машина. Ты собираешься на работу?

– На работу. Проявились срочные дела.

Глава 3

Побережье Чёрного моря. Июль 2018 года

Я бросил бренное тело на лежак, не утруждая расстелить подстилку, припал к горлышку бутылки с пенным напитком. Первая ёмкость ещё была наполовину полной, правая рука нащупала в полиэтиленовом пакете вторую бутылку. Живительная влага наполнила рот, скользнула по пищеводу, между делом раздражая во рту всевозможные рецепторы. Я оторвался от бутылки, выдохнул воздух. Нет, пара изо рта не было, и это обнадёживало. Литр благоговейного напитка благополучно прижился в желудке, я похлопал себя по животу, и сразу же получил в свою сторону укоризненный взгляд пожилой женщины:

«С виду интеллигентный молодой человек, а в девять утра уже пьёт пиво!»

Захотелось встать во весь рост, расшаркаться ногой, приложить к груди руку и произнести спич:

«Нет-нет, женщина, я не уже, я ещё! Попробовали бы вы не спать всю ночь, занимаясь борьбой без правил. В спарринге был не напарник, а напарница, тридцати пяти летняя женщина из славного города Загреб. Чередуя водку, мартини и текилу, мы изучали основные отличия женского тела от мужского. И самое интересное, что мы нашли различия! Не верите, женщина? Могу провести наглядно-показательный урок с какой-нибудь…»

Хотя… Сил нет, желания нет. Вру: есть, но оно банальное до неприличия – поспать. На пляже привычная картина: протеиносодержащие качки, демонстрирующие друг-другу трицепсы-бицепсы и на животе кубики. Это неинтересно. А вот и представители некоего меньшинства, которое в последнее время не уменьшается, а наоборот – увеличивается. Вот уж зараза так зараза, привезённая к нам с Запада. Лет так через…ннадцать, детей некому будет рожать. Вообще охамели: поставили зонтики в цвет своего общества и ими любуются. Я не гомофоб, но… Отвесить волшебный пендель не отказался бы. Ага, а вот это класс, картина маслом: покачивая бедрами, по пляжу, как каравелла под парусами, поймавшими ветер, идёт молодая и горячая. О, нет! Она мама двоих детей! Нет-нет, это тоже мимо. Я люблю детей, но не до такой же степени.

Мне определённо нужно поспать. Вот изверги, превратили место чудесного отдыха моих соотечественников, и не только соотечественников, в какое-то обжирательно-поедательное место:

«Чурчхелааа, кому чурчхелллааа?»

«Кому гарачий кукуруз?»

«Кому пиво холодненькое?»

Хоть один нормальный продавец нашёлся, знает, что мужикам нужно. Уважаю! Борясь с соблазном купить пиво и нарваться на кислятину, я демонстративно перевернулся на живот, своим видом показывая всем и вся, что только что вступил в общество трезвости.

– Привет, ковбой! – услышал я чарующе-завлекательный женский голос.

Скосил глаза вправо. Да, педикюрист постарался на славу: на ногтях ног женщины были тщательно прорисованы пальмы, остров из жёлтого песка, синева моря-океана и белоснежные чайки. Я хмыкнул. Робинзона Крузо не хватает и Пятницы. Аккуратные лодыжки, переходящие в очаровательно-стройные ноги. А вот это уже интересно! Ноги длинные, может и не от ушей, но близко к этому. Шортики бирюзового цвета, какая-то распашонка, сумка через плечо, панама.

– Привет, стюардесса! – Голос у меня с утра пропитый-прокуренный, но должен же я соответствовать, так сказать.

– Если я стюардесса – а это так и есть – то разрешите произвести посадку на ваш аэродром?

– Детей нет? – спросил я голосом, в котором прозвучала надежда услышать слово «нет».

– Нет, детей нет!

Аллилуйя!

– Разрешаю посадку, борт с позывным…

– Вика! – девушка присаживается на край лежака. – Ковбою пора в водичку. Спина у вас огненно-красная, вот-вот волдыри появятся.

– Юра, – представился я. – Но многие меня зовут Джеймсом. Если посторожите пакет с пустыми бутылками, буду вам очень благодарен. Я поныряю немного и вернусь. Если получится вернуться, конечно.

Сбросив с себя шорты, зашёл в горячую воду, нырнул. Раскинув руки в стороны, лёг в дрейф. Хорошо, благодать-то какая! Как сказал бы Иван Васильевич – «ляпота»! Я почувствовал в воде какое-то движение. Рядом со мной вынырнуло голубоглазое создание, и сразу, с ходу, без предупредительного в воздух, светловолосая выпалила:

– Вам привет от Вячеслава Юрьевича!

– Какого такого Вячеслава Юрьевича?

– Товарища подполковника, – засмеялась девушка. – Он во-он там, у душевой. Машет вам рукой, Юрий!

Я нашёл глазами Славика, уже подполковника интересного заведения, но сделал вид, что никого и ничего не знаю.

– Товарищ подполковник попросил передать: если с вами произойдёт что-то странное и необъяснимое, чтобы вы действовали по плану номер три.

Это плохо, очень-очень плохо. План три – спасайся, как можешь, иначе склеишь ласты. А Вячеслав – самая настоящая сволочь, хоть и лучший друг. Опять меня использует в качестве приманки при ловле спардов.

– А вы… – я посмотрел вокруг, но никого не увидел. – Меня ни с кем не перепутали?

Дьявол, весь отдых насмарку. Безликие вообще охамели! Полный негодования из-за испорченного недельного отпуска, я вышел из воды, окинув взглядом пляж. Теперь понятно, почему Вика ко мне «приземлилась». Пляж до отказа забит, нет ни метра свободного пространства. Вика сняла шортики, осталась в распашонке. Соблазнительная какая, чтоб мне пусто было. Как в этом райском месте со мною что-то может произойти или случиться? Казалось бы.

– Как вода? – спросила Вика, снимая солнцезащитные очки.

Я сделал вид, что ничего не заметил: лицо девушки потеряло свои очертания, вместо зелёных выразительных глаз были чёрные провалы, рот, как таковой, отсутствовал, светлые коротких волосы превратились в клубок шевелящихся змей. Безликий? Возможно. Я выдавил из себя улыбку:

– Отличная! – И добавил: – Спард!

Теперь «Вика» сделала вид, что ничего не произошло. Поднявшись с лежака, она сбросила с себя распашонку. Я посмотрел на великолепную женскую грудь третьего размера, в голове появились неприличные мысли. Я сделал шаг в сторону воды, потом ещё, ещё. Боковым зрением увидел, как с лежаков поднимаются пять спардов, смотрящих в мою сторону. Море приняло в свои объятия, я выдохнул воздух, сделал полный вдох. Лёгкие заполнились водой. Неприятно, больно, но куда деваться? Слившись со стихией Вода, начал работать руками-ногами, отталкивать от себя песчанный берег. Вынырнув далеко от берега, посмотрел в сторону пляжа: там, под руководством Вячеслава, происходило маски-шоу. Меня вывернуло наизнанку, лёгкие освободились от солёной воды, наполнились воздухом. Опять больно, но нужно потерпеть. Услышав звук двигателя скутера, я собрался опять спрятаться под водой, но увидел улыбку в тридцать два зуба и знакомое лицо. Тимур Гонгадзе, товарищ капитан собственной персоной. Уже находясь на скутере за спиной Тимура, вспомнил у лже-Вики ниже ключицы татуировку: меч, обвитый чёрно-жёлтой лентой. Знак Аненербе. Наследие предков.

– Тимур, тормози!

– Это тебе что, автомобиль или мотоцикл? Сам остановится, – огрызнулся капитан.

Скутер неуклюже, как-то боком, подобрался к белоснежной «Queen of the Seas», вызвав у капитана яхты приступ неуправляемого гнева.

– Тимур, тебе только кобылой управлять! – выругавшись, как-то задорно и непередаваемо – зажигательно, произнёс Гарик.

– Я им только хорошо кручу хвосты. Могу на твоей кобылке продемонстрировать! – бросил капитан, поднимаясь на низкую, находящуюся вод водой ступеньку для подъёма на катер. Я, смотря на всё это великолепие, бросил: «Буржуи! Нет на вас власти и гнева народного».

Белоснежная яхта, синее море, по-летнему чистое небо и беспощадное южное солнце. Рай для северян и отдыхающих, тяжёлый каторжный труд для местного населения. Но, перефразируя известное выражение, скажу: три-четыре месяца год кормит. С этим не поспоришь. Я поднялся вслед за Тимуром на верхнюю палубу яхты и у меня громко, по-праздничному, щёлкнула челюсть. Небольшой бассейн с изумрудной водой, вокруг него, на удобных шезлонгах, находились шесть «организмов». Все женского пола, топлесс. Лежат и на появление меня, загадочного и красивого, никак не реагируют. Я сел на край бассейна, свесил ноги в горячую воду, сказал:

– Погоды нынче…

– С кем вы разговариваете, мужчина? И давно с вами такое? Год, два или с самого рождения?

– А вы, собственно, кто? – спросил я, рассматривая подошедшую ко мне девушку. О таких говорят вся из себя и добавляют: всё при себе. Светлые волосы, зелёные глаза, ну, и приложение к этой красоте, брови вразлёт, аккуратный нос, чувственные губы.

– Я? Ах, да! Мы же не знакомы! – ответила девушка. – Я кобылка капитана Гарика. Мне можно крутить хвост. Если есть желание, то можете попробовать.

– Да-да, капитан Гарик потом под днищем яхты пропустит и остатки меня, красивого и нарядного, скормит рыбам. Спасибо, это к Тимуру. У него хоть пистолет в плавках спрятан, он отобьётся. У меня в плавках ничего нет.

– Что, совсем? – притворно вздохнув, произнесла зеленоглазая, широко-круто-бедренная, третье-размерная собеседница.

– А вот это уже секрет, – ответил я, стараясь не хамить и не материться. – Кто они?

– Манекены, с почти натуральной кожей. Ну, и всем остальным. Раз в час над нами появляется дрон-разведчик, поэтому мы решили подстраховаться. Пусть думают, что бездельники вышли в море чаек покормить, барабульку половить, пива попить. Искупаемся?

– О, нет! Я сегодня уже накупался. Спасибо, но без меня.

Да что же сегодня за день! День всемирного топлесса какой-то. Ни стыда у девушек не осталось, ни совести.

– Нравится? – ко мне подсел капитан Гарик. Памятуя, что капитан – горячий южный парень, я пожал плечами:

– Видал и покрасивше. – Потом, спохватившись, поинтересовался: – Это о чём был вопрос?

– Да ладно, не придуривайся. Я о своей сестре Андре спрашиваю, – капитан показал глазами на плавающую в бассейне девушку. – Все думают, что она моя подружка.

– Я твоя кобылка, братец, – произнесла Андре, опираясь грудью на борт бассейна. – Всё хозяйство на мне, между прочим.

– Ну да! – неожиданно даже для себя, произнёс я. – Кур накормить, коров подоить, хлеб испечь, бельё постирать и прополоскать в речке.

– Он мне нравится, Гарик. Определённо в моём вкусе, – произнесла Андре, подтягиваясь на руках и умащивая свою… себя рядом со мной.

– Сочувствую, брат, – произнёс Гарик, похлопав меня по плечу. – Ладно, идём в бухту, всем пристегнуть ремни.

Корпус яхты едва заметно дрогнул, плохо просматриваемый берег стал смещаться куда-то влево – вбок, яхта прибавила ходу, понеслась в сторону суши.

– Куда мы сейчас? – спросил я, рассматривая изумрудную воду бассейна.

– В Турцию. У меня там дом шикарный и сад с райскими птицами.

– И деревья с райскими яблочками имеются? – спросил я.

– Точно. Что ты будешь пить? Водка, мартини, или…

– Коньяк или виски без льда. Разбавлять водой подробную красоту – извращение.

– Гурман, – бросила Андре.

Берег приближался очень быстро. Уж не знаю, не разбираюсь в этом, какая была скорость в узлах у яхты, но она была очень высокая. На такой яхте контрабандой можно заниматься, ни один пограничный корабль не догонит. А пуля да, пуля-дура догонит, а штык-молодец закончит начатое дело. Ну, слава Богу, Андре хоть подобие футболки на себя набросила. Иначе никакой коньяк или виски в глотку не полез бы. М-да, формы тела рвут олежду. Хороша!

– А правда, что ты самого Гуора уничтожил? – спросила зеленоглазка.

– А то! И ещё хвост ему накрутил. Так что свой – не подставляй.

– Нет, ну я правду хочу услышать, не вредничай. Из-за чего на тебя спарды ополчились?

– Гуор, по-нашему дьявол, сейчас находится в перстне Мунке Хитрого, если ты знаешь о чём я говорю.

– Знаю. Точнее, читала отчёты. И твой и Славика.

– Ну вот. Перстень по праву наследства принадлежит мне, а спарды до сих пор думают, что я этот перстень с собой таскаю. Ищут меня, словно с цепи сорвались.

– А он находится в «Заповеднике». Ты там был, Юра? Или тебя лучше Джеймсом называть?

– Меня так называет только одна женщина…

– Снегиня, знаю, – закончила вместо меня Андре. – Это моя лучшая подруга.

– О, как! Так ты из Парижа?

– Нет, из Марселя. Ни дня не могу прожить без моря. Вот такая я романтическая натура, Юра-Джеймс. Снегиня, кстати, часто о тебе вспоминает. И теперь я поняла – почему. Ладно, на пирсе стоит и руками машет твой любимый друг и товарищ Вячеслав.

– Приготовь тряпки, чтобы кровь с палубы стереть, Андре. Я есть буду мала-мала морду бить подполковнику Вячеславу Юрьевичу.

– Пожалуй, я поставлю сто евро на подполковника. Он начальник, у него пистолет должен быть побольше твоего. Ах, да! У тебя же его вообще нет, забыла, – засмеялась Андре.

– Смотря что ты называешь пистолетом, девочка.

– Не хами, мальчик!

Вода в бассейне оказалась действительно горячей. Хорошо что я, прежде чем упасть в бассейн, с виски разделался. Хороша деваха! Двумя пальцами меня, восьмидесяти килограммового, столкнула в бассейн. Эх, хороша! Интересно, почему она сейчас в России, а не на каком-нибудь пляже на побережье Средиземного моря? Славик опять что-то замышляет, не иначе. Хотя, что его организация хорошего может придумать? Вон, взяли и отдых мне испортили, изверги. А Марсель – красивый город. Что я о нём знаю? Город на юго-востоке Франции, Альпы, Лазурный берег и самый крупный порт Средиземноморья. Что ещё? Да чёрт его знает! На ум приходит только кухня какая-то особенная. Хотя, она везде своя и особенная. Взять хотя бы русскую. Для иностранцев она экзотика, для нас – самая привычная. Именно поэтому-то и едут к нам с запада, чтобы посмотреть на Мавзолей, Кремль, купить матрёшку, выпить водки и познакомиться с русской кухней. Я тут же себя одёрнул: а сам ты не такой? Выпил кофе в комплексе "Четыре времени года" Парижа, восхитился городом, кофе и круассанами. Кстати, чего бы такого поесть? Желудок понимающе заурчал, над моей головой раздался знакомый смех.

– Не накупался сегодня, Юра?

– Нет, товарищ между майором и полковником. Так бы и жил в воде, только быть бы от вас подальше. Славик, сколько можно? Ты меня постоянно используешь, как наживку, как кусок мяса при ловле акул. Славик, я не кошка, и у меня нет девяти жизней! И не брат ты мне с сегодняшнего дня, морда светлоокая!

– Юморишь, значит всё нормально. А где Тимур?

– Без понятия. Исчез как призрак, чуть не разбил меня и скутер о борт яхты, – ответил я. Потом громко, чтобы было слышно на капитанском мостике, спросил:

– У вас на яхте кормят не членов постоянного экипажа? Товарищ подполковник толстый и сильный, он обедать не будет.

Капитан Гарик ответил:

– Обед через час. Морской порядок, нарушать его не позволю.

– Во, как! – сказал я, погрузившись в воду с головой.

Когда я вынырнул, на месте Славика стояла моя сумка, которая должна находиться в гостиничном номере. Гарик, с длинной штангой в руках, раздвигал над палубой полосатый тент. Яхта отчалила от пристани и куда-то держит курс. Куда – только Славику и капитану яхты известно. Я по ступенькам поднялся на палубу, ссадил с шезлонга «организм», лёг и блаженно закрыл глаза. Как мне показалось, ровно на пять секунд.

Я открыл глаза, сердце готово было вырваться наружу, разорваться на части. Холодный пот на лбу, руки дрожат. Глубоко вдохнув, я пытаясь успокоиться и вспомнить свой сон:

«Скорбите по невинно убиенным? Не стоит этого делать, молодой человек».

Я оглянулся. Высокая, очень стройная женщина, чёрное платье, на голове – небольшая шляпка с вуалью, в руках ридикюль. Что за мода нынче разгуливать по кладбищу в таком наряде? Кисти рук начало пощипывать. Перстень Мунке Хитрого, который я не решился оставить дома, в кармане джинсовых штанов сильно нагрелся. И тут меня прошиб холодный пот! Она! Сказала! Невинно убиенные! Так, успокоиться! Вдох-выдох, вдох-выдох».

Но как такое возможно? Это же было в прошлой жизни, возле могилок моих родителей. Сейчас же мне приснилась встреча с призраком на высокой скале, рядом с могилкой. Я вздрогнул. На обелиске закреплены фотографии: моя, Славика, Гарика, Тимура, Андре! Там, на памятнике из серого мрамора, были фотографии людей, присутствующих на яхте. Волны непонятно какого моря или океана разбивались о скалу, над головой кружили чайки, от их крика закладывало уши. Женщина с ридикюлем показывала рукой в море, засмеялась:

– Ты, ты меня убил! Теперь моя очередь отплатить тем же! Сдохнешь на острове, никто тебя не спасёт! Умри, мразь!

Я посмотрел вниз, на гигантские волны, перевёл взгляд на безбрежные просторы моря-океана. К берегу спешила белоснежная яхта, на капитанском мостике стоял Гарик. Я увидел, как из глубины, с громким всплеском, появилось рогатое существо. Мина! Я начал махать руками, пытаясь подать сигнал тревоги, привлечь к себе внимание. Раздался взрыв и я повторно проснулся. Перепрыгивая через две ступени трапа, поднялся на верхнюю палубу, осмотрелся в поисках двери капитанского мостика, или как его по-другому называют. Рванул дверь на себя, от себя – ни с места. Дверь сама скользнули вбок, я увидел удивлённое лицо капитана.

– Гарик, стоп машины! Потом объясню! Останавливай, нахрен, яхту!

Моё предпоследнее слово возымело действие, Гарик потянул на себя какой-то рычаг, оглянулся.

– Что это всё значит?

– Дай мне бинокль. Объяснения позже, Гарик!

Я выхватил из рук капитана бинокль, приложил его к глазам. Буквально через десять секунд, прямо по курсу яхты, с громким всплеском на поверхности появилась рогатая мина.

– Твою ж…

– И не говори. Под нами рванула бы! – сказал Гарик, передавая бинокль, подошедшему к нам Вячеславу.

– И сюда добрались, сволочи!.

– Думаешь спарды, командир? – спросил капитан яхты.

– Гарик, я не верю в совпадения и ты слишком плохо знаешь нашего Юру! Он – как магнит, притягивающий к себе приключения, потусторонние существа, которых мы уничтожаем.

Гарик повёл яхту в обход мины и, заглушив двигатели, сказал:

– Придётся здесь остаться на какое-то время, командир. Мне нужно с берегом связаться, объяснить что к чему.

– Делай, что положено, Гарик. Нам спешить некуда. Так, Юра?

Я посмотрел на подошедшую Андре, на Вячеслава, Гарика, Тимура, схватился рукой за поручень. Мне, мягко говоря, стало не по себе.

– Опять начались видения, Юра? – спросил Вячеслав, поддерживая меня под руку.

– Да.

– Давно?

– Две недели, как начались, – ответил я Славику, еле сдерживая дрожь в руках и ногах. В теле был переизбыток адреналина, энергия искали выход наружу. Я вышел на палубу, набрал в лёгкие воздух и…

Тело охватил огонь, но почему-то он меня не обжигал, нет. Он успокаивал, красные искры нашёптывали ласковые слова, напоминая о том, что мы стали друзьями, когда я замерзал в заснеженной степи, стирая о наст в окровавленные лохмотья кожу рук. Я это не забыл, это было как вчера. Возможность управлять и аккумулировать энергию ко мне вернулась, но я не знал радоваться этому или нет. С моих рук сорвался бесформенный рваный ком огня, полетел в сторону мины, страшного монстра времён Великой Отечественной войны. Раздался оглушительный взрыв, в небо поднялся столб воды. Стало тихо, на душе – пусто.

– Ну, или так можно было поступить, – услышал я за спиной голос Славика. – С возвращением, Джеймс.

– Да идите вы все к чёрту! Кто покажет мою каюту?

Глава 4

Содержимое и убранство каюты полностью соответствовало внешнему виду белоснежной яхты. Позолота, красное дерево, хрустальные плафоны ламп освещения. Интересно, кем финансируется отдел, в котором служит Вячеслав Юрьевич, товарищ подполковник? Ответ напрашивался сам собой: государством, из особого фонда, который, скорее всего, контролируется «Самим»! «Сам» и сам из бывших – я засмеялся получившему каламбуру – поэтому ограничений в финансировании, уверен в этом, никаких нет. Я – внештатный сотрудник, маленький винтик в сложном механизме огромной машины, имеющей ответвления, своих представителей во всех без исключения кафедрах и факультетах огромного института власти. «Заповедник», о котором спрашивала Андре, – аналог американской «Зоны 51». «Секретная зона» за огромной лужей, гордо именуемой Атлантическим океаном – хорошо проработанный вымысел, фейк американцев. «Заповедник», расположенный в особо охраняемой зоне в Подмосковье, это нечто, и он реальный. Основанный правительством Советского Союза, безвременно почившего (я смахнул слезу умиления и немного поностальгировав), в одна тысяча девятьсот сорок третьем году, до сих пор функционирует.

Работники и служащие контролируют температурный режим в хранилищах, поддерживают необходимую влажность воздуха, периодически проверяют сохранность артефактов, в основном вывезенных с территории тогда ещё фашистской Германии. Когда я передавал артефакт – наследство моего деда – перстень Мунке Хитрого в «Заповедник», то попросил Вячеслава организовать экскурсию, показать хоть какие-то артефакты Древних. Товарищ, тогда ещё майор, покрутил пальцем у виска и покачал головой. Мол, я тебя считал умным человеком, Юра. В машине, когда мы ехали в сторону Москвы, он остановил «крузак», предложил прогуляться по небольшому лесу. Вячеслав приоткрыл завесу таинственности «Заповедника»: сотрудники сверхсекретного объекта мало того, что не имеют право никуда выехать из охраняемой зоны, но они, по большей части, не знают друг друга, не имеют ни малейшего представления, что хранится на пятнадцати подземных этажах огромного здания. Муж никогда не заговорит о работе со своей женой и наоборот. Хотел бы я, прикоснувшись к тайне, навсегда оказаться «невыездным»? А если нет, то стоит помалкивать о том, что мы увидели за шестнадцатиметровыми стенами «Заповедника», а ещё лучше – как можно реже о нём вспоминать.

Я достал из сумки ноутбук, включил его «разогреться», потом запустил программу 3D-моделирования. Присланный из лаборатории Управления файл по размеру был относительно небольшим. Разархивировав его, я удобно устроился на откидной кровати, начал ждать, когда программа покажет мне карбонадо, алмаз космического происхождения. Появилось изображение чёрного кристалла, медленно вращающегося вокруг оси и нагонявшего на меня тоску. Что, собственно говоря, я знаю о перстне Мунке-хитрого? Кто это такой, легендарный придворный маг Его Величества Отто Первого, позже ставшего первым Кайзером Германии? Медленно вращался кристалл, талантливые программисты смоделировали даже череду красных искр, пробегающих по граням алмаза снизу вверх и обратно. И из-за этой хрени столько пролито крови? Нет, мир точно сошёл с ума. Я поставил ноутбук на откидной столик каюты, любезно предоставленной капитаном Гариком и его верной помощницей, по совместительству юнгой, Андре.

Андре. Странное имя. Нужно узнать какое у неё полное или настоящее имя. Этих иностранцев не поймёшь. У нас с этим всё проще. Иван, Иванов сын из рода Ивановых. Всё, все вопросы отпадают. Хосе Мартино Пабло Элизабет Гарсия Панаркорке. И попробуй потом разберись, кто из перечня мужиков принимал активное участие в приятном, не отрицаю, процессе зачатия ребёнка. То ли Гарсиа, то ли Мартино на самом деле является биологическим отцом ребёнка. Не разобрать. Мартино, Мартино… какая-то ассоциация. Точно, с мартини. На сон грядущий нужно что-нибудь принять. Кстати, меня же пригласила на вечерний коктейль сама госпожа юнга. Катер болтается где-то в районе Сочи, Вячеслав сейчас на берегу, решает разрешительно-утрясательные паспортные вопросы. Указаний не было. Вечер, лето, яхта, мартини, оливки, её нежное «прости, но я замужем». А на прощание – страстный поцелуй, от которого носки летних тапочек заворачиваются и становятся похожими на тапочки турецкого паши и еже с ним.

Я уже подошёл к двери каюты, но остановился, посмотрев на экран ноутбука. А что если? Сел на кровать, добавил контрастность изображения, подвёл курсор мыши к ползуну скорости вращения макета. Увеличил её на пять, потом на десять процентов. На пятидесяти процентах кристалл превратился в размытый силуэт, по которому струилась красная огненная спираль. Но, увы, ничего за этим не последовало. Я включил реверсное вращение изображения карбонадо, начал постепенно увеличивать частоту вращения макета. Десять, двадцать, сорок процентов. На пятидесяти кристалл опять потерял привычное очертание, огненная спираль замедлила вращение, отделилась от силуэта кристалла, начала распадаться на отдельные фрагменты. Они, в свою очередь, выстраивались в определённом порядке: сначала появилась огненно-красная цифра ноль, потом единица, ноль, шесть, один, девять четыре, ноль. Я попробовал «поиграть» с макетом, со скоростью вращения смоделированного карбонадо. Ничего интересного больше не происходило, я закрыл ноутбук, вышел из каюты. Нужно было немного освежиться, привести в порядок мысли.

Я спустился по трапу на нижнюю палубу, попробовал найти заветную стеклянную дверь бара. Протянув руку к двери, услышал то ли бормотание, то ли песнь морской сирены. Подойдя к ступеням, ведущим к воде, прислушался. Справа от меня, на поверхности воды возникло пятно сиреневого цвета. Потом появился прямоугольник света, из него в воду выпал человек. Я услышал громкий всплеск, потом жалобное всхлипывание и крик о помощи. Сбросив с ног шлёпанцы, нырнул в воду, показавшуюся мне твёрже бетона. Или у кого-то хорошо был поставлен удар правой. Это было последнее, что мне пришло в голову, прежде чем я погрузился в воду Чёрного моря.

Пришёл в сознание от того, что тело обожгло холодом. Руки и ноги не слушались, в голове был туман. Я опускался на дно моря-океана. Сознание раздвоилось: одна его часть шептала: «покой, неотъемлемой частью которого является смерть – то, что человек ищет и не находит на протяжении всей жизни». Вторая часть сознания кричала: «что ты делаешь, идиот? Борись, греби наверх, к светлой воде, не сдавайся!» Мысли неторопливо перекатывались в голове, как небольшие округлые камешки на берегу моря под натиском волн. Популярные социальные сети, в том числе Фейсбук, задают вопросы: «о чём вы думаете?», «у вас есть, что сказать?». Была бы у меня сейчас возможность ответить на эти вопросы, я бы ответил так, что меня «забанили» бы на неограниченный срок или аккаунт заблокировали! В данный момент времени на языке крутилось много слов, но все они были из разряда матерных. И вдобавок ко всему, я начал замерзать, тело неприятно покалывало иголками. И это летом, когда температура воды плюс двадцать пять – двадцать семь градусов по шкале Цельсия.

Элементаль Воды кружил где-то рядом, боясь ко мне приблизиться. Я «погладил воду», она ответила взаимностью и моё тело стало подниматься наверх. Туда, где по ночам лунная дорожка, кипарисы и магнолии, огни неоновых реклам, громкая музыка и много влюблённых пар, разгуливающих вдоль моря. Когда до поверхности осталось совсем немного, я замер: лунная дорожка есть, но её перечёркивает следы маломерных судов. Как вариант – следы от скутеров. Меня ищут? Конечно, кого же ещё? Был человек на яхте и не стало человека. Почти Иосифа нашего Виссарионыча процитировал.

Ну что, последний рывок? Я усиленно грёб наверх, и когда до поверхности осталось каких-то пара метров, остановился и замер: звука не слышно, но видно, что в воду «вгрызаются» пули, выпущенные из автоматического оружия. Скутер, его силуэт, я рассмотрел довольно-таки отчётливо, отплыл в сторону, от греха подальше. «Скутерист» выпустил в воду ещё несколько очередей. Я, стараясь сделать это как можно тише, вынырнул и сразу же посмотрел по сторонам. Вовремя: на меня, как бык на красную тряпку, несётся скутер. У него, непривычно-отвратительно для восприятия, на кронштейне, в районе руля, закреплено оружие. Автоматическое или полуавтоматическое. Сути это не меняет, потому что и то и то смертельное-убойное. Я нырнул вниз-вбок, затих.

Где-то в метре от меня брызнула стайка мальков. Идиот! Эти рыбки смертельные и называются они пули-дуры, от которых нужно держаться, как можно дальше. Что же это получается? Меня не спасают, а открыли на красивого и такого молодого охоту? Этакое морское сафари? Нет, я не хочу быть в роли дичи, сейчас я кого-то буду убивать. Вот только не надо мне о моей совести напоминать. Это я кому? Ах, да! Это я своей совести отвечаю. На войне – как на войне. Или ты его, или он, она, оно. Третьего не дано и никогда не будет. Прямо надо мной дрейфует скутер. Вот и жертва. У меня преимущество: я умею сливаться со стихией Вода.

Не уверен, что охотник сможет меня увидеть через толщу воды. «Спасатель» хренов склонился над скутером, что-то высматривает в глубинах моря. Не что-то, а кого-то. Меня, то есть. Я аккуратно подплыл сзади скутера и, стараясь не шуметь, опершись на раму водного болида, столкнул охотника за головами в воду. Он огрызнулся, нахал такой. Жить, наверное, хочет. Но при жизни охотник плохо ел, мало спал и поэтому стал тонким и звонким. Не то что я, восьмидесяти килограммовый, в меру упитанный, но не воспитанный. Поборемся под водой? Нет, не хочет. Он меня ударил – больно, кстати – в солнечное сплетение, я на доли секунды ослабил хватку, и охотник устремляется наверх. Но воздух в его лёгких закончился, руки повисли плетьми. Это называется смерть, дорогой. А не надо было в живого человека стрелять! Человек – венец творения Вселенной, а ты…

Испил ты, братец Иванушка, водицы солёненькой, и превратился в планктон. Через некоторое время тобою рыбки будут завтракать, обедать и ужинать. Возможно, и полдничать. Гурманы – они такие. Распробуют, потом за уши, то есть за хвост, не оттащишь. Так, а дальше-то что? Я, со своим почти оголённым торсом, на скутере, среди членов кружка морских охотников, буду сильно выделяться и выглядеть, как белая ворона. На мне яркая футболка с не менее ярким принтом исполнителя любимых песен. Ужас, как не хочется надевать на себя одежду усопшего не товарища, но куда деваться? На мёртвом охотнике жилетка тёмных расцветок и со множеством карманов и подкарманов. Все они закрыты на застёжки типа молния и что в этих карманах – меня пока не интересует. Да что же это такое? Жилетка даже под водой весит прилично. «Бронник», что ли?

Поди разберись. Мёртвые не разговаривают, с ними особо и не поговоришь. Так, жилетка-бронник на мне, теперь попробую подняться наверх. Тяжело с таким балластом, но умение и труд, как известно, всё перетрут. Луна, сука, на небе просто огромная, как кусок сыра, как огромный фонарь, прям. Главное, чтобы яхта на месте была. Я, как Стивен Сигал, на «Королеве морей» освобожу заложников, и в мире одной угрозой станет меньше. Подтянувшись на руках, опершись ногой о раму скутера, бросил тело на сиденье.

Моя лошадка одна в чистом поле. Странно и непонятно. Куда, интересно, остальные мои не товарищи, коллеги охотника за головами делись? Решили, что я давно утоп? Правильно, нормальный человек столько времени под водой находиться не может. Но откуда им, убогим, знать, что я не совсем обычный человек? Яхты поблизости нет, конец кино и прощай, Сигал! Что-то странное и непонятное произошло, только у кого спросить о произошедшем – непонятно. Нужно пробираться тайными тропами к берегу, там видно будет. Где наш заветный ключик? Вот он, родимый. Совсем забыл освободить лёгкие от воды. Но они и без меня прекрасно справились с этой проблемой. Дважды за сутки заполнять лёгкие солёной водой – это больно. Даже не так: это очень больно.

По скутеру пробежала едва заметная дрожь. А скутер необычный, без двигателя внутреннего сгорания. На нём не бензиновый, а электрический двигатель. Странно! Я прикрыл глаза рукой, спрятал их от слепящего луча света. Мать честная! К городу, огни которого я хорошо вижу, по небу двигается дирижабль. С каких таких пор дирижабль в России стал средством передвижения? Нет, всё это неспроста, поэтому я крутанул до упора «газульку». Болид несётся к суше, оставляя за собой белый след вспененной воды.

Меня как обухом по голове приложило и не отпускает. Я сбросил скорость, скутер заложил вираж и в моём поле зрения появился дирижабль, этакая блестящая махина. Твою ж… со свастикой на гондоле. Я закрыл и открыл глаза. Нет, всё верно! Чёрный крест, белый круг и всё это безобразие на красном фоне. Похоже, пришла пора ознакомиться с содержимым карманов куртки-жилетки-броника. Или потерпеть до берега? Луна хоть и яркая, но вдруг что-то в воду уроню? То, что поможет мне выжить и разобраться в ситуации, в которую я попал.

Скутер быстро мчится к берегу, ветер холодит кожу, я вижу череду причалов. И опять отпускаю «газульку», скутер по инерции некоторое время бороздит просторы моря. К самому большому пирсу пришвартована белоснежная яхта, на верхней палубе капитана Гарик, собственной персоной, и его сестра Андре, в обнимку… Чёрт, да что же это происходит? Девушка нежно обнимает… Она! Меня! Обнимает! И что-то шепчет мне на ушко. На яхте та же свастика, только на флаге – небольшое дополнение. Меч, обвитый чёрно-жёлтой лентой.

Аненербе, твою мать, через два колена не замай. Ладно, дорогие мои, с вами потом разберёмся. Я на «малом газу» протиснулся мимо яхты и причала, туда, где собрались братья, в кавычках, моего скутера. В округе никого, и я немного расслабляюсь, перевожу дыхание. Рано! Бухту освещает огромный прожектор, установленный… а вот и не установлен он никуда, он – одно целое с летательным аппаратом, который мы все привыкли называть «летающая тарелка». Точно-точно, «тарелка». Как на картинках или фотографиях. Это летающее чудо инженерной мысли бесшумно парит над бухтой, свет яркого прожектора обшаривает воду, не иначе кого-то ищет. Не меня ли? Да с чего бы? Я для всех уже давно сгинул в мир иной, я уже разговариваю с рыбами на дне моря-океана, близ острова Буяна.

«Сыпешь прибаутками, Юра? Это плохо. Твои нервы, значит, ни к чёрту».

Другой бы на моём месте как бы поступил, интересно? С ума сошёл? Не исключено. Пора идти, только куда идти? Я приподнял сидение скутера, заглянул в отсек для всякой мелочёвки. Хорошая находка, и то уже серьёзно: небольшой автомат со складным прикладом, магазин на месте. Забрать с собой? А смысл? Ходить по набережной, изредка постреливая в воздух, периодически спрашивая заикающихся от страха прохожих: «Я правильно иду в город Москву?» Нет, брать с собой я ничего не буду, а вот спрятать автомат в укромном месте, это то, что нужно. Причал – лёгкая ажурная конструкция. Я встал на колени, провёл под настилом рукой. На металлической несущей раме нащупал изогнутый штырь. Сгодится. Только можно этот автомат долго держать в воде, тем более в солёной? Как-то нехорошо унижать достоинство такого всего чёрного из себя, красивого и смертельно-великолепного автомата. Ничего, повисит и никуда не денется, если что – выстрелит. Я в него верю, как верю в автомат Калашникова.

Я, затаив дыхание, прошёл сорок метров причала. Он закончился, я вышел на узкую набережную. Извечная проблема: налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – жизни лишишься. Нет, всё-таки придётся налево повернуть: в двухстах метрах от меня находится стеклянное окно какой-то будки. КПП? Сейчас узнаем. А повернул бы я направо, упёрся бы в тупик, кстати. Я одёрнул курточку-бронник, сделал морду кирпичом, попытался пройти через подобие вращающегося турникета. Замок не открывается, вертушка застопорена. Откуда сверху раздался механический голос:

– Копрайк ноль три семнадцать, вы забыли сдать аккумуляторную батарею. Вернитесь к своему «water bike» и…

Ещё один минус этому миру. Скутер это скутер, а байк – это что-то блестяще – никелированное, рычащее, красивое и очень дорогое. Делать нечего, придётся возвращаться. Знать бы, где в байке находится аккумулятор и как его снять. А вот это уже засада и провал всей операции! По причалу, где недавно ступали мои ноги сорок третьего размера, шествует, слегка покачиваясь, влюблённая парочка. Я и Андре. На меня накатывает волна гнева праведного, но потом я сам себе успокоил: это элементарное чувство ревности себя к себе и себя к ней, к Андре. И ко всему миру, кстати, который меня окружает. Я прошёл мимо поворота в сторону причала скутеров, упёрся в тупик, оперся на низкий заборчик. Типа, морем любуюсь. Погоды нынче… ветра нет, Луна, море, тепло. Чего тебе ещё нужно? Живи – не хочу. Но это чужой мир, а я хочу вернуться в свой. Без свастики и факельных шествий, без сжигания книг и концлагерей, без идола-маразматика и превосходства одной расы над другой. Это у меня на генном уровне, от деда, который воевал и всем назло выжил.

Влюблённые миновали КПП, повернули куда-то направо. Мне к вотер байку, мать его так, искать батарею. А вот и он: в прямоугольной фаре, в правом верхнем углу, периодически загорается маленькая оранжевая лампочка. Батарею я нашёл в том же отсеке, в котором находился миниатюрный автомат. Аккумулятор удобно расположен в углублении, сверху его зафиксировала поворачивающаяся подпружиненная пластина. Приподнял её и повернул на девяносто градусов. Батарея, размером с пачку сигарет, сама выскочила из углубления. Цвет батареи – угольно чёрный, по ней пробегают искры красного цвета. Ассоциация с нераспустившимся бутоном цветка из камня космического происхождения – полная. Ай, да сукины дети! Вот зачем немцам и другим негодяям нужен карбонадо! Им позарез нужен переносной источник энергии, с практически неограниченной, как сейчас говорят, ёмкостью. Не удивлюсь, если в этом мире забыли, что такое добыча нефти и газа. Если электроэнергия дешёвая и доступная, зачем понапрасну расходовать углеводороды? А вот это жирный плюс миру со свастикой, даже два плюса и лайк плюс сто пятьсот.

Для батареи, в «моей» жилетке-броннике, нашлось укромное местечко. Я закрыл сидение, убедился, что лампочка в фаре перестала моргать, и уже сделал шаг в сторону набережной, но потом остановился и начал искать автомат. На яхте я видел капитана Гарика. Почему бы не попытать счастье и не схватить Всевышнего за блестящие шары? Пробраться по сходням на яхту оказалось проще, чем я думал. Ничего не скрипнуло, никто не задал мне каверзных вопросов, не спросил пароль. Где-то играла лёгкая джазовая музыка, хорошо гармонирующая с шумом моря и с атмосферой летнего вечера. Расположение кают на яхте и всего остального я держал в уме, прокручивал в голове всевозможные варианты встречи с капитаном Гариком. Один из них:

«Привет, братан! Какими судьбами в этом мире?»

«Да вот, у вас пиво всегда свежее и креветки, Гарик, вот такие огромные! Пиво баварское, сам знаешь какое замечательное! Нефильтрованное, зелёное! Решил заглянуть на огонёк».

Я сглотнул слюну. Мечты-мечты! Жилые каюты – на верхней палубе. Туда я и пошлёпал своими босыми ногами. Но вместо длинного коридора с дверями кают, увидел огромное помещение, разделённое стеклянными перегородками. Большие белоснежные столы, на них слегка изогнутые мониторы, на которых сами собою появлялись и исчезали хитрые графики, вид Земли из космоса, непонятные летательные аппараты. Но везде, я выругался про себя, была свастика. Безумие какое-то, честное слово! Вместо коридора – узкий сквозной проход, который заканчивается каким-то щитом. То ли силовым, то ли щитом управления. Время на уточнение этих незначительных деталей у меня нет. Я прошёл по узкому проходу, рассматривая комнаты слева-справа.

Последний, самый большой отсек, отделён от остального помещения толстым бронированным стеклом. В нём – огромные конденсаторные батареи – спасибо кружку «Юный техник» – соединенные между собой по схеме «параллельно». То есть, эта конструкция имеет чудовищную ёмкость и если, не дай Бог, произойдёт взрыв, то будет больно от осознания бесцельно прос… прое… прожитой жизни. А вот и капитан Гарик. Он смотрит на показания приборов и с помощью стилуса в планшете делает какие-то записи. Ну-ну, счетовод хренов, сейчас мы узнаем «ху из ху» и все остальное, вплоть до того, какому богу ты преклоняешь свои загоревшие колени. Вы нам ещё за Севастополь, кстати, не ответили, фашистские недобитки!

– Пишем? – я задал вопрос, как можно тише. Но реакция парня на мои слова превзошла все самые смелые предположения и ожидания. Капитан Гарик, или как его в этом мире называют, упустил из рук стилус, на пол упал и планшет.

– Юргалас, ты меня до смерти напугал! Разве так можно?

Парень нагнулся за гаджетами, но на мгновение замер и выпрямился:

– Ты не Юргалас. Копрайк, в чём дело? Это частная собственность и я буду жаловаться в Департамент полиции.

Гарик посмотрел на автомат, мазнул взглядом по жилетке-броннику, посмотрел мне в глаза. От его лица отхлынула кровь, губы задрожали, как и его голос:

– Ты не копрайк, ты – самозванец!

– Ну надо же, какой ты сообразительный, капитан Гарик! Или тебя по-другому в этом мире называют? Но-но, мущина-а, руки держите у меня на виду. В противном случае расстреляю ваше капитанское и ещё очень молодое тело, нашпигую пулями по самое немогу. Как понял, первый? Приём!

– Да ты сумасшедший клон Юргаласа! Я сразу и не догадался. Сегодня на сбежавшего из маточных яслей копрайка объявлена охота. Не на тебя ли случайно? Но как ты… Хотя, стоп! Если бы ты был клоном, то знал, что в автоматах уже давно не используются архаичный пули.

Час от часу не легче. Чем же они стреляют, здешние автоматы? А ведь да, мне магазин сразу показался чересчур маленьким и лёгким, да и сам автомат весит не больше килограмма.

– Бинго! – произнёс я. – Долго соображаешь, капитан Гарик.

– Гарри, – поправил меня капитан. – Но как могло такое… Чёрт! Монье, сукин сын! Пока мы были на берегу, он, скорее всего, активировал установку телепортации и сбежал… В твой мир, как я понимаю. Ты хоть понимаешь, что теперь может произойти с мирами? Как тебя зовут?

– Юра. Меня зовут не Юргаласом, не Николасом и уж точно не Нельсоном Манделлой. Та сладкая парочка, когда вернётся на яхту, капитан?

– Минут через сорок, может, через час. А что?

– Ничего. Марш в рубку, грязный Гарри, выводи яхту в море, отведи её подальше от берега.

– Зачем?

– Одни вопросы. «А что», «а зачем»! В автомате хоть и не пули-дуры, но, думаю, там не менее смертельные штуковины. Ведь так, Гарри?

– Да, там вольфрамовые иглы. Хорошо, я согласен. Ситуация неоднозначная и нетривиальная, поэтому спешить и нервничать нельзя.

Я следовал за Гарри, как тень. Он поднял сходни лёгким нажатием на кнопку незаметного для глаз блока управления, мы поднялись наверх, на капитанский мостик.

– А где же «рубить канат» и знаменитая команда «отдать швартовы, якорь вам в глотку, тысяча чертей на сундук мертвеца? – решил я блеснуть эрудицией. Но ответ Гарри меня озадачил:

– Это тоже далеко в прошлом. Яхту удерживало силовое поле. До того момента, пока я не убрал сходни. В странном мире ты живёшь, в отсталом.

Мне стало до соплей обидно за свой мир, но я промолчал. Яхта была уже в пути, нужно было как-то предупредить дубль-меня, загоревшего до черноты Юргаласа, и Андре, чтобы они, не найдя яхту на месте, не подняли шум и не ломанулись в полицию писать заявление об угоне транспортного надводного средства. С них станется.

– Гарри, нужно…

– Уже звоню им, Юра. Я с ними поговорю, а потом ты. Идёт?

– Ес-сно!

– Что? – переспросил Гарри.

– Да, я согласен.

Прошло несколько минуту, капитан включил громкую связь, но были слышны звуки вызова и на этом всё. С Гарри никто не хотел разговаривать. Я подошёл поближе к капитану, посмотрел на небольшой дисплей. На нём была телефонная трубка зелёного цвета, парящая в воздухе и поворачивающаяся вокруг оси.

– Не отвечают, – как-то грустно и с отсутствием оптимизма в голосе произнёс Гарри. – Скорее всего, в какой-нибудь бар зашли и не услышали вызов. Плохо.

Яхта отошла от берега на приличное расстояние, Гарри заглушил двигатели.

– Скажи, Юра, в твоём мире всё такое же? Я имею в виду море, берег, города и люди?

– Не поверишь! Я дальше будки КПП в вашем мире не был. Меня вернули назад, за аккумуляторной батареей скутера. Но так-то, да. Есть и море и берег и город Сочи, где тёмные ночи.

– Не пойму, какого скутера? – Гарри, наконец-то, увидел, что на мне надет жилет цвета хаки. Он не договорил предложение, осёкся. – Ты убил человека, Юра? Ты убил копрайка? А где батарея?

Я похлопал по карману жилетки. Лицо Гарри стало бледное. Я улыбнулся, услышав привычную матерную речь. Удивительно, два разных мира, а маты одни и те же.

Яхта «Королева морей». Россия, Сочи. Июль 2018 года

Гарик проснулся задолго до восхода солнца. Изобразив подобие утренней зарядки, он поднялся на капитанский мостик, запустил диагностику механизма управления яхты. Капитан несколько минут смотрел на дисплей компьютера, наблюдая за кодами неисправностей, появляющимися на дисплее с секундным интервалом. Гарик почесал затылок, сбросил показания на ноль, перезапустив систему диагностики яхты.

– Что за чёрт? – произнёс Гарик, открывая папку с расшифровкой кодов.

– Привет, братик! – услышал капитан голос Андре. – Ты чего с утра пораньше хвостатого вспоминаешь?

Девушка подошла к дисплею и застыла неподвижно, впав в ступор: все без исключения показания работоспособности системы управления яхтой были в красной зоне. Рядом с кодами неисправностей появились восклицательные знаки, что означало критические повреждения.

– Это как такое возможно, Гарик? За ночь все системы вышли из строя? – спросила Андре.

– Как видишь. И самое интересное, в инструкции по эксплуатации объяснений этому нет. Представляю, как отреагируют в твоём любимом Марселе, на родине яхты, когда узнают о произошедшем. Скажут, опять русские водки перепили, не иначе.

– Может, сам компьютер поставить на самодиагностику, Гарик? – предложила Андре. – Ладно, умничать не буду. Занимайтесь своими делами, а я пойду искупаюсь. Юра ещё не проснулся?

– Я никого не видел, – произнёс рассеянно капитан. – Да, иди купайся.

Через несколько минут Гарик услышал крики сестры. Он посмотрел через стекло надстройки в сторону кормы яхты. Опять вспомнив рогатого, капитан спустился по трапу на нижнюю палубу. Андре рассматривала незнакомца, прижимающего к груди подобие планшета со странно изогнутым экраном.

– Что здесь происходит, Андре? – спросил капитан и потом добавил по-английски. – Кто вы такой?

– Профессор Монье, – ответил незнакомец. – Я нахожусь в России? В Коммуне Россия?

– Погулял ты вчера знатно, дружочек, – покачал головой Гарик. – Ты сейчас в России, но не в коммуне. Что за бред ты несёшь?

Лицо профессора исказила гримаса испуга, смешанного со страхом. Он посмотрел по сторонам, в сторону Сочи, и потом тихо сказал:

– Что же я натворил! Сейчас мир начнёт закрывать двери! Что же я натворил!

– Утро началось с сюрпризов. Не скажу, что с приятных. Андре, ты бы грудь чем-нибудь прикрыла, бесстыдница. Этот Монье от вида твоих… хм, от твоего вида сейчас в обморок упадёт, – сказал капитан.

– Да ладно тебе, Гарик. Ты лучше послушай, что он говорит. Ах, да! Ты же по-французски не шпрехаешь. Так вот, он утверждает, что это не его мир! Как тебе такое?

– Охренеть и не встать! А вон и наш господин подполковник несётся, поймав парусами ветер, – ответил Гарик, показывая рукой на приближающийся скутер. – У меня четыре звёздочки, но они маленькие, у Славика две, но огромные! Сейчас он эту ситуацию разрулит одним щелчком пальцев.

Вячеслав с разгона загнал скутер на причальную ступень яхты, Гарик скривился, наблюдая за жёсткой «парковкой». Андре улыбнулась подполковнику и, как заметил капитан Гарик, набросила на себя полупрозрачную майку.

– А Тимура списали на берег, товарищ подполковник? – спросила Андре.

– Точно так, прекрасная… это что за явление Христа народу? – спросил Славик, рассматривая незнакомца.

Сухощавый, в бриджах цвета хаки и такого же цвета футболке, не молодой и с огромными залысинами, мужчина напоминал Вячеславу заморыша или нахохлившегося воробья-переростка.

– Ну, чего вы застыли, как статуи и молчите. Гарик, Андре, кто этот человек?

– Без понятия. Сидел на корме, свесив ножки в воду, – попыталась объяснить Андре. – Спрашивал, как в коммуну Россия добраться, Вячеслав. Нет-нет, с утра я не пила, солнце мне голову не напекло. Сами с ним пообщайтесь, вы же с английским на «ты»?

– На два «ты», – поморщился подполковник. – Кто из вас будет переводчиком?

– Если будет доплата, грозный начальник, то я, – ответила Андре.

После часа безуспешных переговоров с профессором Монье, удалось выяснить, что он самовольно включил какую-то адскую установку, в результате чего был переброшен в этот мир. А Юрий, скорее всего, оказался в другом мире, в мире Монье. В каюте Юры лежал включенный ноутбук, на дисплее которого была 3Д-модель карбонадо перстня Мунке Хитрого.

– Юра – как магнит, чёрт побери, все неприятности притягивает. И как теперь его вернуть, скажите на милость? Что скажете, господин профессор?

– Как я понимаю, в вашем мире масштабные эксперименты со временем и перемещением между мирами ещё не проводились? – спросил Монье.

– Если и проводились и проводятся, то они, скорее всего, засекречены, – ответил Вячеслав. – Придётся ждать, когда в вашем мире проведут удачный эксперимент и вернут Юрия сюда, так?

– Всё верно, только так, – ответил профессор. – Но я не знаю, что теперь мне делать. Наверняка, в вашем мире есть второй я. Мир не потерпит пребывания одинаковых объектов в одном месте. Всегда происходит эффект «закрывающихся дверей», господа. Это знают ваши двойники и, скорее всего, они постараются избавиться от Юрия, отправив его если не в этот мир, то в другой.

– И когда наступит этот эффект? Что происходит со «скользящими» после перемещения в другой мир? – поинтересовался Вячеслав.

– Они будут попадать в нелепые ситуации, которые могут привести к гибели иномирянина, – ответил Монье, смотря на Вячеслава и Андре обречёнными глазами. В них не было надежды. И это, как заметила девушка, было отвратительно.

Славик, заложив руки за спину, ходил по каюте. Андре знала, что это признак сильного переживания командира и «мозгового штурма».

– Подождите, а ведь я фамилию профессора встречал в сводках, – произнёс Вячеслав. – Но это было давно. Ну, как давно? В прошлом году. Сейчас в Управление позвоню, пусть найдут файлы.

У Вячеслава зазвонил телефон, он ответил. О чём был разговор, Андре не слышала, но по лицу подполковника девушка поняла, что произошло что-то серьёзное.

– Кажется, нашлась наша потеряшка. Точнее, ночью зафиксировали сильнейшее астральное возмущение. Кто мог такой переполох устроить, кроме нашего Юры? Только он, и никто другой.

Через несколько минут поступил повторный вызов, Вячеслав долго слушал звонившего, потом бросил в трубку:

– Сбросьте мне информацию на почту, я посмотрю. Что? Позвонить срочно Свиридову? Хорошо, звоню.

С полковником Свиридовым Вячеслав, изредка бросая взгляд на профессора Монье, разговаривал не меньше получаса. Открыв файл, пришедший на электронной почту, Андре хмыкнула, показала изображение профессору.

– Никого не узнаёте, господин Монье? В белой машине.

Камеры видеонаблюдения, по всей видимости подземной парковки, зафиксировала в машине двух человек, яркую вспышку и потом пустой салон автомобиля. Совершенно отчётливо читались регистрационные французские номера и дата произошедшего: декабрь две тысячи семнадцатого года. Подошедший Вячеслав попросил перемотать видео назад, и, увидев сидящего в автомобиле Монье и дубль-Юру, выругался. Но следующие кадры видеосъёмки заставили Вячеслава напрячься: тяжёлой поступью к белому автомобилю приближался человек с размытым контуром головы. Присутствующим в кают-компании показалось, что вместо головы у существа шевелящийся змеиный клубок.

– Спард, – тихо сказал Славик. – Они при каких интересах в этом деле? И кто тот парень рядом с профессором? Он, похоже, как и наш Юра «скользящий» или «странник». Ничего не боятся, никакого принципа "невмешательства". Так, а что это со спардом? Андре, ты видела?

После того, как произошла странная вспышка света и люди из автомобиля исчезли, спард играючи оторвал бампер «Пежо» и потом ударил по его крыше. Появились два человека, которых до этого момента не было видно. У одного в руке было оружие. Четыре выстрела, спард превратился в пепел. Перемотав запись, Вячеслав увидел женщину. Точнее, смазанный женский силуэт.

– Чёрт знает что в мире происходит, – произнёс Вячеслав. – Непонятно, почему эти файлы нам не переслали раньше из парижского филиала? Андре, для тебя есть работа. Угадай какая.

– На метле смотаться в Париж и обратно. А нельзя Снегине позвонить и попросить разобраться с этим странным случаем? Что-то мне подсказывает, она в курсе произошедшего.

– Точно! Вот что с человеком лень животворящая делает: мозги начинают хорошо работать. Отлично, перешли Снегине файл и поговори с ней. Вы же подруги, как я понимаю. Главный упор сделай на появление спарда и что он хотел от Монье. Я вижу, профессор, что вас сильно донимает какой-то вопрос, – Вячеслав посмотрел в глаза «пришельцу». – Андре, переведи мой вопрос, потом свяжешься со Снегиней.

– Да, донимает. Какой у вас сейчас год? – спросил Монье.

– Две тысячи восемнадцатый, – ответил подполковник.

– О, Всевышний! Я попал в прошлое! – воскликнул профессор. – На семьдесят лет! Всё ещё хуже, чем я предполагал! Ваш Юрий провёл в чужом для него мире не несколько часов, как вы думаете, а дни, недели или даже месяцы. Хотя, утверждать этого не могу. Возможно, он находится в моём мире несколько секунд.

– Дела и одна неопределённость, – протянул Вячеслав. – Одна надежда на то, что Юра уже неоднократно путешествовал по мирам, и с ним всё будет хорошо.

– А что с яхтой? Точнее, что произошло с оборудованием? Не знаете, профессор? – спросила Андре. – Шеф, я файл Снегине отправила и с ней списалась. Она обещала во всём разобраться и со мной созвониться. Примерно, через три часа.

– При переходе через тонкую грань миров происходит сильное возмущение электромагнитного поля, – произнёс Монье. – Оно, скорее всего, и вызвало сбой в работе электроники. Если мне будет дозволено господином полковником, то я разберусь со всеми поломками, потому что хороший специалист в этой области.

– Не возражаю. Яхта нам нужна на ходу. Андре, отведи профессора к Гарику. Кстати, в вашей реальности, в вашем мире, какое место занимаю я? – спросил Вячеслав.

– Вас, точнее, ваш образ, я первый раз вижу, – ответил профессор. – В моём мире Андре – Айна, Юра – Юргас, Гарик – Гарри. Может быть, вы до сих пор находитесь в маточном хранилище?

Вячеслав, в это время пивший из стакана воду, поперхнулся и закашлялся. Андре с интересом посмотрела на Монье, потом, немного подумав, спросила:

– У вас что, разрешено клонирование людей?

– Да, мадам, другого варианта выжить у нас не было. Трагедия в девятьсот восьмом году заставила нас задуматься о выживании. Но давайте пока решим проблему с яхтой. Я себя чувствую виновным во всех смертных грехах.

Париж, Франция. Полицейский участок, квартал Goutte d'Or («Золотая капля») в XVIII округе Парижа. Июль 2018 года

Поль Лурье приезжал на работу рано утром, задолго до начала рабочего дня. Но причина его раннего появления была вовсе не та, о которой судачили его сослуживцы. Поль выполнял работу честно и не выслуживался перед начальством, как думали остальные детективы. Причина появления Лурье на работе в ранние часы была очень простая: он любил этот район Парижа. Особенно утром. Любил Поль посмотреть на Базилику Сакре-Кёр, на здание Мулен Руж и музея Дали, Церковь Сен-Пьер-де-Монмартр. В этом районе был особенный воздух, не зря площадь Тертр облюбовали свободные художники. Поль припарковал машину на стоянке для служебного транспорта полицейского участка, вышел из авто и кисло улыбнулся: стёкла окон первого этажа участка были разбиты, стены разукрашены яркими красками. Скорее всего, мерзавцы стреляли из пейнтбольных ружей. Поль уловил запах женских духов, повернулся лицом к женщине, которая незаметно, как призрак, появилась рядом с ним.

– Мадам, разве можно так пугать человека?

Высокая молодая женщина с пепельными волосами и с голубыми глазами, ответила:

– В полиции работают люди, которых можно чем-то испугать?

Поль засмеялся, улыбнулась и незнакомка.

– Вы мне нужны, мсье Лурье, – произнесла женщина. – Чтобы с вами побеседовать, я с утра совершила подвиг, преодолела половину города. Вы не возражаете против чашечки кофе? У вас же рабочий день ещё не начался?

– Я почему-то уверен, что вы знаете все мои пагубные привычки, мадам…

– Снегиня, мсье Лурье. Давайте посидим в вашем любимом кафе, у нас есть что обсудить. Не против?

В кафе у старого Дюпо не было ни выходных и перерывов. Кафе работало всегда, как утверждал сам Дюпо. Так было даже во время Второй мировой войны.

– Итак, прекрасная и обворожительная Снегиня…

– Я хочу, чтобы вы посмотрели вот на это, мсье Лурье, – произнесла девушка, поворачивая к Полю ноутбук. – Я больше чем уверена, что эти кадры вам знакомы и у вас ко мне появятся вопросы.

Поль откинулся на спинку стула, внимательно изучая лицо собеседницы.

– Даже этих материалов достаточно, чтобы вас арестовать, Снегиня, – произнёс Поль. – Эти документы изъяты из свободного доступа. Кто вы, чёрт возьми?

– Ну-у, – Снегиня сделала неопределённый жест рукой. – Скажем так, я представляю организацию, которая охраняет покой не только Франции, Германии или Италии, а покой на всей Земле, защищая планету от вторжения нечисти, от использования не по назначению артефактов Древних.

– Наслышан о вас, Снегиня! – сказал Лурье, поблагодарив официанта за кофе. – Дело годичной давности в комплексе "Четыре времени года", предотвращение самого крупного теракта во Франции. Ваших рук дело? Мне почему-то кажется, что мы с вами совсем недавно встречались и разговаривали. Нет?

Снегиня улыбнулась.

– Ну, что же, – произнёс Лурье, делая глоток кофе. – Я думаю, что мы будем друг другу полезны. Расследование зашло в тупик. Может быть, теперь мы сумеем во всём разобраться? Я вам помогу, вы поможете мне. Хорошо?

Глава 5

В одна тысяча девятьсот сорок шестом году в Мадриде, столице Испании, в которой правил союзник Гитлера, диктатор Франсиско Франко Баамонде-и-Сальгадо-Араухо, была создана организация «ОДЕССА». В расшифровке эта аббревиатура звучит, как «Общество бывших членов СС». Но члены СС, бывшими не бывают. Всю Европу накрывает тонкая сеть под кодовым названием «Паук», через которую из Германии в безопасные страны бежали десятки и сотни эсэсовцев. Приоритет в «Пауке» отдавался тем, кто запятнал себя кровью, особое внимание в организации уделялось сотрудникам «Аненербе».

Восточная Германия. Город Дрезден. Июль 2018 года

– Дрезден – это столица земли Саксония на востоке Германии, господа. Город знаменит художественными музеями и классической архитектурой реконструированного старого города. Одна из основных достопримечательностей – церковь Фрауэнкирхе с величественным куполом. Она была возведена в одна тысяча семьсот сорок третьем году, а после Второй мировой войны полностью перестроена, – произнесла экскурсовод, показывая жестом на улицы города, здания.

Гид, молодая женщина, примерно тридцати пяти лет, посмотрела на экскурсантов, вздохнула. По-настоящему только один из двадцати человек, находящихся в автобусе, смотрел с интересом на достопримечательности города: седоволосый мужчина, с виду – лет семидесяти – семидесяти пяти, в добротном костюме тёмно-зелёного цвета, белоснежной рубашке. В руках он крутил трость с набалдашником в форме орла – белохвоста. Что-то в нём притягивало, но что именно, Вирена никак не могла понять. Может быть, взгляд серо-стальных глаз, которые многое говорили о человеке. В первую очередь то, что Дрезден ему очень дорог, и в этом городе когда-то этот мужчина жил, любил, творил?

– На территории архитектурного комплекса Цвингер, построенного по образу Версаля, расположено несколько музеев, в том числе Галерея старых мастеров. В последней представлен такой шедевр мирового искусства, как «Сикстинская Мадонна» Рафаэля. – Вирена сделал паузу, предоставляя возможность экскурсантам насладиться видом красивейших зданий города. – В честь Дрездена назван астероид Дрезда, открытый в 1886 году, номер астероида двести шестьдесят три, – продолжил свою речь экскурсовод.

Вирена поговорила по телефону, потом обратилась к экскурсантам:

– А сейчас, дамы и господа, мы с вами отправимся к основной достопримечательности Дрездена – в Королевский замок.

– Извините, дорогая, почему мы отклоняемся от графика посещения других мест замечательного города? Почему сразу в Королевский замок? – на ломаном немецком произнесла пожилая англичанка.

– Извините, господа! Мне только что позвонил смотритель замка – музея. Он сообщил, что сегодня музей закроется раньше обычного. Посетим Королевский замок, потом вернёмся к экскурсии по остальным достопримечательностям. Возражений нет? – Вирена обвела взглядом экскурсантов.

Все молчали, седоволосый мужчина улыбался. Женщина посмотрела на трость мужчины и вздрогнула: глаза орла – белохвоста горели ярким красным светом. Когда оцепенение прошло, Вирена, выдохнув воздух, посмотрела на пожилого мужчину. Он всё так же улыбался, но его глаза… глаза были холодные и отчуждённые. Страшные глаза. Водитель автобуса остановился на парковке, открыл двери. Вирена первой вышла на улицу, ожидая туристов. Но из автобуса вышел только мужчина с тростью. Он подошёл к экскурсоводу.

– Пойдёмте, дорогая, покажите мне замок. Давно мечтал здесь побывать. Ну-с, чего вы ждёте?

– Извините, герр… – произнесла Вирена.

– Ах, бросьте все эти ненужные приставки. Зовите меня Паулем. Пауль Шнитке.

– Хорошо, Пауль. Сейчас из автобуса выйдут остальные и мы…

– Никто из автобуса не выйдет. Всем уже не интересен этот загадочный и красивый Королевский замок, да и Дрезден больше никого не интересует, – ответил мужчина, улыбаясь. – Не верите? Ну, так сами убедитесь.

Вирена сделала шаг к автобусу и остановилась. Ступени были покрыты изморозью, на окнах красовались морозные узоры. Поднявшись на верхнюю ступень автобуса и, посмотрев на водителя и в салон, Вирена, с белым как мел лицом, вышла из автобуса, её согнуло пополам, тело содрогнулось в рвотном приступе. В автобусе сидели двадцать один скелет, смотрящие в окна автобуса пустыми глазницами.

– Что происходит? Кто вы, чёрт побери? За что вы их так? – прохрипела девушка.

– Да-да, понимаю вас, милая Вирена! Экий я не предусмотрительный, нужно было вас предупредить. Но зачем? После того, что мы с вами сделаем, я не хочу, чтобы у полиции были какие-то зацепки и описания меня, такого умного, но старого и больного.

– Зачем я вам нужна? Вам нужны мои деньги? Что вы от меня хотите? – спросила Вирена, пятясь назад и стараясь отойти подальше от страшного человека. – Кто вы на самом деле?

– Вы умная и образованная женщина. Мы с вами, кстати, земляки. Я тоже из Гармиш – Партенкирхен. Мы туда с вами прокатимся. Возражать не будете? Уверен, не будете.

– Да вы сумасшедший! Я никуда не поеду! Вызываю полицию!

– Да-да. Только сначала ответьте своему мужу. Вам звонят.

Мужчина деликатно отошёл в сторону, рассматривая Королевский замок, для туристов – своеобразную Дрезденскую Мекку. Потом он открыл путеводитель, прочитал: «Замок, расположенный рядом с Цвингером, поражает своей красотой. Когда-то здесь жили правители земли Саксония, изображённые на мозаичном панно, находящемся на одной из прилегающих улочек. Стометровую башню Хаусманнстурм видно издалека».

Но не внешний вид и внутренние украшения интерьера интересовали Пауля Шнитке, сына Отто фон Шнитке, штурмбанфюрера СС, руководителя подразделения Аненербе в Баварии. Его, как ни странно, интересовал тайник в подвальном помещении замка. Пропавший без вести в горном массиве хребта Веттерштайн, Отто фон Шнитке оставил дневник своим родственникам, который совсем недавно был найден в родовом доме лично Паулем. Пожилой мужчина прислушался к разговору Вирены со своим мужем, усмехнулся.

– Да, Клаус… какая командировка в Италию… почему ты мне о ней вчера не рассказал? Да-да, я понимаю… да, ключи от машины у меня с собой.

Вирена бросила телефон в сумочку, посмотрела на Пауля, не зная какие ему можно задавать вопросы, какие нет. Но мужчина, подойдя к Вирене, начал отвечать на её не озвученные вопросы:

– Мы, хотите вы этого или нет, связаны одной незримой нитью. Это долгая история, Вирена. Вы – внучка человека, который очень хорошо знал моего отца. И он единственный, кто, самым загадочным способом, уцелел при взрыве в горном массиве Веттерштайн в декабре сорок четвёртого года. Знаете эту историю? Вижу по глазам, что знаете и слышали её от своего деда Гюнтера, потом – от своего отца. Так вот, у вас в семье хранится вещь, безделушка, которая принадлежала моему отцу. Вы спросите откуда я знаю ваше имя? В наш век интернета это сделать очень просто, согласитесь. Так вот, в дневнике отца я нашёл одну интересную запись, в которой говорится, что в Королевском замке находятся очень ценные записи, которые помогут мне вернуть величие Германии, величие всего арийского народа и возродить Третий рейх. Вы знаете замок, как свои пять пальцев. Ведь именно здесь вы проводили всё время практических занятий во время учёбы в Берлинском… хотя, зачем я вам это рассказываю?

– О, Боги! – прошептала Вирена. – Мой дед был сумасшедшим и вы такой же. Какая вас интересует вещь в доме моих родителей?

– Швейцарские часы "Longines" одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года. Вы, скорее всего, с ними игрались и не раз. Ведь так? Вот видите!

– Хорошо, я отдам часы. А что вас в замке интересует?

– Посмотрите на трость. Видите – это орёл – белохвост. Где-то в подвале должна быть каменная скульптура, копия моего друга, такого же орла. Идём?

– А если я откажусь? – спросила Вирена.

– Тогда вы умрёте, умрёт ваш муж. Выбирайте. Я вам плохого не желаю. Завтра суббота, никто Вирену, штатного экскурсовода искать не будет. Сегодня выедем на машине, через шесть часов окажемся на месте. Всего пятьсот пятьдесят километров пути.

– Я не знаю зачем мне это всё нужно, но я покажу каменного орла. Он находится у входа в замок. Пойдёмте. – Произнесла Вирена, поднимаясь по ступеням замка Королей.

Пауль, несмотря на свой возраст, от женщины не отставал. Когда до входа в Королевский замок осталось около десяти метров, Вирена остановилась, не веря своим глазам: набалдашник трости в руках Пауля вспыхнул красным светом, в воздух поднялась полупрозрачная фигура орла – белохвоста, севшая на голову каменной скульптуры. Пауль засмеялся, потёр руки.

– Думал, всё будет гораздо сложнее, Вирена.

– Как видите, я здесь ни причём, герр Шнитке.

– Что-то вы совсем без настроения, фрау Вирена.

– Вам напомнить, что я увидела в автобусе? Или я должна этому радоваться и плясать?

– Ах, автобус?! Да все там живые, поверьте мне на слово. Это была иллюзия, не более того. Должен же я был вас убедить мне помочь, – ответил мужчина, подходя к каменной скульптуре орла.

– Вы ещё более сумасшедший, чем я думала. А скульптуру орла только неделю тому назад вынесли из подвала. Не знаю зачем. Она ни с чем здесь не гармонирует, – сказала Вирена, наблюдая за манипуляциями Пауля, или герр Шнитке. Как его правильно называть, она не знала.

Пауль взял трость в левую руку, большим и указательным пальцами правой руки с силой нажал на крылья орла – белохвоста. Из трости, её опорной части, выскочил длинный ключ с очень необычным рисунком. Мужчина подошёл к каменной скульптуре, вставил ключ в раскрытый клюв орла, провернул трость два раза по часовой стрелке. В утробе скульптуры раздался мелодичный звук. Пауль повернул ключ против часовой стрелки ещё три раза, голова орла на шарнире опустилась вниз. Показался рулон плотной промасленной бумаги. Достав его из полого тела скульптуры, герр Шнитке, надев очки, придирчиво стал рассматривать сургучную печать, скрепляющую края бумаги. Вирена подошла поближе к мужчине, увидела то, что хотела. На сургучной печати чётко просматривался оттиск меча с прямой гардой, меч обвивала полосатая лента. Вирена вздохнула: это был знак самой секретной организации Третьего рейха, всем известной, как Аненербе.

Город Гармиш – Партенкирхен, Бавария, Германия

– Как же я люблю это славное местечко. Одно название делает меня моложе и возвращает в детство, – произнёс герр Шнитке. – Вы не устали, моя дорогая Вирена?

– Нет, – ответила женщина, припарковав машину возле дома родителей. – Надеюсь, вы не пойдёте следом за мной, Пауль?

– А смысл за вами идти?

– Вот и я не вижу смысла. Давайте договоримся сразу. Я вам отдаю часы, вы навсегда исчезаете из моей жизни.

– Как скажете. Но только вы меня потом подбросите до ювелирной мастерской «Maxim Anders», это рядом с мэрией. Хорошо?

– А туда-то вам зачем? Если не секрет, герр Шнитке? – спросила Вирена, доставая сумочку из отдела для перчаток.

– Какие секреты от вас, моя дорогая? У старого Шульке есть то, что…

– Принадлежало вашему отцу, – закончила Вирена. – Вам все в городе что-то, да должны. Не правда ли?

– Не все, но многие, вы правы, – усмехнулся Пауль.

Женщина открыла калитку, но остановилась, услышав голос соседа. Поговорив с ним несколько минут, Вирена открыла дверь дома, зашла внутрь, прислонилась спиной к двери, закрыла глаза. Сердце Вирены учащённо билось: находясь шесть часов рядом со страшным человеком, женщина постоянно испытывала животный ужас. Немного успокоившись, не снимая обувь, Вирена прошла в кабинет отца, отмечая по пути, что нанятая ею женщина – прислуга выполняет работу на отлично: пыль отсутствовала, во всех комнатах был идеальный порядок. Родителей в живых нет уже три года, но в доме всё оставалось на своих местах. Вирена присела в кресло отца, нашла в подлокотнике едва различимое уплотнение, три раза на него нажала. Громоздкий с виду книжный шкаф чуть отошёл от стены. В нише стены находился небольшой по размерам сейф. Вирена набрала код, крышка приоткрылась. Часы как лежали на верхней полке, так и лежали. Вернув шкаф в исходное состояние, женщина вышла из дома и, сев в машину, отдала часы улыбающемуся Паулю.

– Теперь всё, герр Шнитке? Моя семья вам ничего не должна?

– Одну секундочку, девушка, – ответил Пауль, доставая из кармана перочинный нож. Он поддел концом лезвия заднюю крышку часов. На её внутренней стороне Вирена увидела выгравированные восемь цифр. Герр Шнитке с щелчком поставил крышку на место:

– Да, теперь всё. Так что, вы подбросите меня туда, куда я просил?

– Сделаю вам одолжение, – ответила сквозь зубы Вирена.

Машина выехала на проезжую часть, развернулась, поехала в сторону центра небольшого города.

Через несколько часов, уже поздно вечером, Вирена устало села на диван, включила телевизор. После очередной рекламы диктор местного телевидения сказал, что неожиданно для всех ювелирная лавка «Maxim Anders» сгорела дотла. Причина пожара пока неизвестна, но в лавке найдено обгоревшее тело старого Шульке. Раздалась соловьиная трель дверного звонка. Вирена, чертыхнувшись, пошла открывать двери. Она прекрасно знала, кого увидит на пороге дома.

Женщина не стала открывать основную дверь, и теперь смотрела на Шнитке через полупрозрачную дверь, точнее, через металлическую мелкоячеистую сетку.

– Это и есть ваше честное слово, герр Шнитке? – задала вопрос Вирена.

– Честность – понятие относительное, милая Вирена. Вы так и будете держать меня на улице? По крайней мере, с вашей стороны – это неучтиво!

– Молите господа Бога, герр Шнитке, что вы находитесь в почтенном возрасте. Я бы вам рассказала, что такое учтивость и приличие. Извините, мне кто-то звонит. Прощайте.

– Но…

Вирена закрыла дверь, прошла в зал, села на диван перед телевизором, увеличила громкость. Опять показывали новость номер один: сгоревшую ювелирную лавку старого Шульке. Чем он так не угодил Шнитке, Вирена не знала, но она чувствовала, что их связывает какая-то тайна, какая-то вещь, из-за которой произошла трагедия. Единственная здравая мысль, которая не давала спокойно расслабиться и отдохнуть после чудовищного тяжёлого дня, была мысль позвонить в полицию. Вирена подошла к дивану, на котором лежал на зарядке мобильный телефон, но поспешно сделала несколько шагов назад: на спинке дивана сидела полупрозрачная фигура орла – белохвоста. Орёл открыл клюв, в комнате раздался голос Шнитке:

– Неужели вы думаете, Вирена, что меня смогут остановить ваши двери? Не будьте наивной, выходите на улицу, нам есть о чём поговорить. Я жду.

Проклиная всё на свете, Вирена набросила на себя лёгкую куртку, вышла на улицу. Опершись о дверь, она смотрела в глаза человеку, который обладал паранормальными сверхспособностями, которых женщина не понимала и поэтому боялась. Её автомобиль, "Мазда 3", подпирал серо-стальной "Ниссан Патрол" с работающим двигателем.

– Я хочу вам предложить то, от чего многие не посмели бы отказаться, Вирена! – произнёс Шнитке. – Я даже больше скажу, я предлагаю вам увидеть то, о чём многие на протяжении восьмидесяти лет только мечтали увидеть. У вас появится возможность побывать в Гималаях, посетить тайную лабораторию Аненербе, вы получите возможность побывать в других мирах, похожих на наш. У вас, Вирена, склад ума учёного человека, соглашайтесь. Прогулка на авто будет не слишком утомительной, нет. Заодно вы побываете на месте трагедии, которая произошла в декабре сорок четвёртого и узнаете причину неадекватного поведения вашего деда Гюнтера.

– Герр Шнитке, откройте мне секрет: сколько человек вы собираетесь ещё убить? Тех туристов в автобусе вы начисто лишили памяти, как минимум четырёх часов их жизни. Но это так, мелочи. Зачем вы убили строго Шульке?

Шнитке стоял с широко открытыми глазами, его лицо побелело. Он покачал головой:

– Нет-нет, клянусь вам, Вирена. Я вышел из лавки Шульке и он был жив и здоров. Эту новость я узнал от вас. Значит, проклятие чёрного алмаза – это не выдумки. Шайза!

Пожилой мужчина пошатнулся, прижал руку к груди, его губы посинели. Вирена помогла Шнитке подняться по ступеням в дом, провела в зал, уложила на диван.

– Вызвать скорую помощь? – спросила Вирена.

– Нет-нет. Мне уже легче. Если не трудно, двигатель машины заглушите. Отвечаю на ваш вопрос: машину я взял напрокат, при этом никто не пострадал, никто не умер.

Вирена вернулась в дом, Шнитке, с порозовевшим лицом, уже сидел в кресле, поигрывая тростью. Женщина посмотрела на трость – она была совершенно другая. Не та, с орлом – белохвостом. В набалдашник этой трости был вставлен чёрный неогранённый камень. Женщина вспомнила, как называется такой алмаз: карбонадо.

– Я вижу, что вас заинтересовал чёрный алмаз, Вирена? Да, его появление у людей на европейском континенте произошло самым странным образом. Этот алмаз нашли в одном разрушенном буддийском храме в Гималаях. На глиняной табличке, лежащей рядом с карбонадо, был текст. Дословно уже не помню содержание таблички, но если в двух словах, то там было следующее: «Обладать небесным камнем можно до тех пор, пока им не завладеют люди со злым умыслом». Что значит эта фраза – я не знаю, но скажу одно: все владельцы алмаза погибали самым нелепым образом. За алмазом охотились, начиная с Ирака в тридцатых годах, в Египте, Испании, Италии. В Ираке этот алмаз попал в руки моему отцу, у него карбонадо крали несколько раз. В конце концов, отец побывал в Гималаях, монах-отшельник провёл над алмазом какой-то обряд и карбонадо потерял магические способности. Вы спросите зачем отец сделал это с чёрным алмазом? Скорее всего, он испугался за свою судьбу. Почему он не отдал камень в хранилище Аненербе? Вот именно из-за этой загадки я и хочу побывать на месте трагедии, точнее, на месте взрыва в сорок четвёртом. Алмаз, его форма, имеют огромную роль и значимость. Скорее всего, алмаз – ключ к чему-то. Но не побывав в пещере – лаборатории там, наверху в горах, ничего не узнаешь. Я полагаю, что именно чёрный карбонадо и стал причиной взрыва.

– Но почему только сейчас вы начали поиски вещей своего отца? – спросила Вирена.

– В доме родителей множество тайников. Только случайно, несколько месяцев тому назад, вернувшись из Италии, где я вынужден был проживать, я нашёл один из тайников. В найденном дневнике отца было пояснение, что это за часы. Там же я нашёл трость с орлом. Странная она, правда? Управлять силой мысли, это ли не мечта всего человечества? Я знаю, у вас на языке крутится вопрос по старому Шульке. Он, будучи ещё молодым парнем, вы не поверите, был самым обычным пастухом. В пятьдесят четвёртом он нашёл трость с чёрным алмазом среди камней в низине ущелья. В газетах тогда было много шума. Но я в те времена, по причине незнания, не мог предъявить претензии на трость. Времена, сами знаете, какие были тяжёлые. Достаточно упомянуть словосочетание Баварская коммуна, чёрт бы её побрал. Обладая тростью, Шульке стал именно тем, кем стал: богатым и преуспевающим человеком.

– Как интересно, – задумчиво произнесла Вирена. – Вы сейчас выступаете по отношению ко мне в роли работодателя, так?

– Ну что вы, девушка! – Шнитке покачал головой. – У нас с вами во всём будет равноправие. Мы будем партнёрами. И вы мне можете полностью доверять.

– Конечно могу. Особенно после ваших слов «вы умрёте, умрёт ваш муж». Замечательно!

– Знаете, Вирена, Пауль может и обидеться, честное слово! Я вам предлагаю власть, богатство, бессмертие и неограниченные возможности, а вы себя так ведёте. Ладно, мы устали, мне пора ехать в гостиницу. Позвольте ключи от машины и отдыхайте. Я к вам завтра, часов в десять утра заеду, вы мне дадите ответ. Или вы со мной или нет. До скорого, Вирена.

«Ниссан Патрол», словно не замечал затяжных подъёмов, играючи лез вверх, объезжая всевозможные препятствия и небольшие завалы из мелких камней. Вирена управляла автомобилем, не забывая рассматривать горы, вид которых завораживал. Они манили к себе людей всегда. Так было, так будет, пока существует само человечество. Космос манит и зовёт к себе, человек мечтает погрузиться с головой в неизведанные тайны Вселенной. Но, несмотря на близость земли, морей и океанов, на Земле очень много мест, куда до сих пор не ступала нога человека. Странное создание, этот человек. Очень странное, и явно неземное.

– Пауль, а что вы знаете о лаборатории? Я больше чем уверена, что все артефакты были вывезены Аненербе задолго до появления здесь американцев и русских. Нет?

– Так-то оно так, но судя по карте, которая была в скульптуре орла, под самой лабораторией должна находиться система разветвлённых ходов. Этакие мини-лаборатории. Возможно, их судьба печальна. Кто знает?

Внедорожник миновал затяжной подъём, дорога пошла более или менее ровной. На обочине Вирена увидела ржавую, полуистлевшую раму-остов легкового автомобиля. Рама была несколько раз перекручена, словно побывала под воздействием высоких температур.

– Вирена, за этой кучей хлама остановите машину. Для анализов нужно взять кое-какие образцы. Кстати, этой машиной, думаю, управлял ваш дед. Всего в тот день поднималось семь машин, но только одна уцелела. В ней ехали ваш дед и мой отец.

– Откуда вы это знаете, Пауль? – спросила Вирена, останавливая автомобиль. – Кто-то рассказал?

– О количестве машин я узнал из дневника, – ответил Шнитке, открывая дверь автомобиля. – Остальное – лишь мои предположения, дорогая Вирена. Я, как и вы, учёный и привык анализировать факты, складывать из них мозаику.

Шнитке снял с плеча сумку, достал из неё брезентовый сверток. Развязав верёвки, он разложил на земле сумочку со множеством карманов. Инструменты блестели, как новые, но женщина была уверена, что им много лет и такое великолепие уже давно никто не выпускает.

– Набор у вас, герр Шнитке, интересный, – сказала Вирена, беря по очереди инструменты в руки и укладывая их обратно, по своим местам.

– Это типовой набор археолога. Аненербе не всегда ставило опыты над людьми, моя дорогая. В организации было просто невероятное количество одарённых учёных, занимающихся археологическими изысканиями, и много времени проводивших в экспедициях. Оккультные науки, мистика, загадки, это было основополагающее направление организации. И должен вам сказать, успехи были колоссальным. Если бы у Гитлера было достаточно Урана 235, то неизвестно чем закончилась бы война. Атомная бомба появилась в Германии задолго до появления бомбы у американцев. Кстати, благодаря тому, что в США попало столько специалистов Аненербе, там такое положение дел с наукой и производством.

Шнитке соскоблил слой ржавчины с остова автомобиля, взял в руки вполне современную дрель.

– Не смотрите такими удивлёнными глазами, милая моя. Дрель современная, с аккумулятором. Я её сегодня купил в магазине, – засмеялся Шнитке. – Лучше подержите вот этот пакетик. Возьмём стружку на анализ и поедем дальше. Хотя… здесь неподалёку и лаборатория должна быть. Можно и пешком пройтись. А вот это уже интересно, милая Вирена. Видите, под слоем ржавчины слой какого-то чёрного вещества.

– И что это может быть?

– Есть предположение, но его озвучивать пока рано, – ответил мужчина, собирая инструменты в сумочку. – Только после лабораторных анализов станет всё известно. Похоже, что в воздухе была взвесь порошка, по своей структуре похожего на карбонадо. Даже структура напыления похожа на поверхность алмаза в набалдашнике трости. Да возьмите вы трость в руку, она вас не укусит.

Вирена согласилась с Паулем, что да, поверхность алмаза была такой же шершавой, как и налёт на раме грузовика. Алмаз был тёплым на ощупь и в нём чувствовалась жизнь. Чем больше Вирена всматривалась в чёрный камень, тем больше ей казалось, что ещё немного и он с ней начнёт разговаривать. Стряхнув с себя наваждение и посмотрев на Шнитке, Вирена поняла, что мужчина внимательно за ней наблюдает, слегка прищурив глаза. Что этот взгляд мог означать, женщина не знала, поэтому отвела взгляд в сторону.

– Ну что, пройдёмся? Или нет… не будем рисковать, поедем.

Шнитке сделал шаг к машине, потом, посмотрев на скалу, которая была в двадцати метрах от автомобиля, присвистнул:

– А скала оплавлена, Вирена! Это какая же здесь температура была? Я вообще удивляюсь, что здесь что-то осталось после взрыва. Но одно могу с уверенностью сказать: произошло разрушение источника энергии огромной ёмкости. Эх, узнать бы, что наши предки перевозили на тех машинах, Вирена, какие артефакты Древних.

Машина не завелась ни с первого раза, ни после пятой попытки. Создавалось впечатление, что под капотом находится не двигатель, а чугунная болванка. Двигатель не подавал признаков жизни, Вирена вопросительно посмотрела на Шнитке, тот, не менее удивлённо, на неё.

На вершине горы, на расстоянии пятидесяти метров от брошенной людьми легковой машины, опираясь на трость стоял человек в костюме из плотного материала тёмно-зелёного цвета. Сняв шляпу, достав из внутреннего кармана носовой платок, мужчина вытер с лица пот. Потом, что-то сказав в набалдашник трости, он сделал шаг вперёд и исчез. Словно растворился в кристально чистом, прохладном горном воздухе.

Глава 6

Я похлопал по карману жилетки-бронника. Лицо Гарри стало бледное, я улыбнулся.

– Зря улыбаешься. Такие батареи на особом учёте, Юра, и я уверен, что за нами скоро организуют погоню. Скутер передал на базу сообщение, что ты снял аккумулятор, но он на сладе не появился. Скорее всего, Айна трубку не подняла из-за поднятой тревоги. Сестра у меня понятливая. Придётся рисковать.

– Айна? Когда она успела стать Айной? – неподдельно удивился я.

– Её так назвали в маточных яслях, – ответил капитан. – Двадцать пять лет тому назад.

Яхта сделала крутой вираж-разворот, и мы помчались в сторону берега.

– Это что за манёвр, грязный Гарри? Нам не нужно идти в бухту, ты же это знаешь.

– Как будто я этого не понимаю. Есть место, где нас никто, никогда и при всём желании не найдёт. Скрытый грот. Мы там спрячемся, ляжем на дно.

Гарри погасил на яхте свет, на мостике ярко светился дисплей прибора, похожего на навигатор. На нём чётко просматривался контур береговой линии, и мне показалось, что я различаю на берегу крупные и среднего размера камни.

– Нас не засекут из-за этого прибора, Гарри?

Я ткнул пальцем в навигатор.

– Нет, конечно. Гарри хитрый, он сбросил в воду передвижной маячок, который сейчас быстро удаляется от берега, уводя за собой погоню. А потом – пшик, маячок взорвётся, все концы в воду.

– Чёрт знает что! – произнёс я. – Бондиана какая-то.

– Что такое «бондиана»? – спросил Гарри, прижимая яхту вплотную к берегу.

– О, это сериал о супер разведчиках, шпионах и диверсантов в одном флаконе. Причём, это всё сочетается в одном человеке. Погони, убийства. Главного героя зовут Джеймс. Джеймс Бонд. Ваш мир много потерял, не сняв подобный сериал. Во время Великой Отечественной войны Ян Флеминг служил в разведке. После войны, когда разгромили фашистскую Германию и надавали Японии трендюлей, он начал писать книги. По ним сняты фильмы. Убойная вещь, должен сказать.

Гарри некоторое время молчал, но потом выдал такое, от чего мне стало не по себе:

– Юра, в нашем мире не было войны, в которой против нас выступила фашистская Германия. Япония и Китай объединились между собой, но мы им рот заткнули быстро и надолго. В том конфликте погибло огромное количество человек. Представляешь, около ста погибших. А в вашей войне сколько погибло?

Я замолчал, не зная, что ему ответить.

– Много, Гарри, очень много. Ты даже и не представляешь, сколько много.

Назови я ему реальную цифру погибших, он бы назвал мой мир не просто отсталым, но и варварским. И он, скорее всего, был бы прав. Хотя, что я знаю о его мире? Здесь так же убивают людей, да ещё и вовсю их клонируют. Да, но как же свастика? Почему к ней такое уважительное отношение?

– Это что за строение интересное, Гарри?

– Ты о чём?

Я прикоснулся пальцем к дисплею навигатора – маршрутизатора: на дисплее был виден огромный ангар, начинающийся от отвесной скалы, и на метров сто-сто пятьдесят выдающийся в море.

– А-а, это… – Гарри отвечал неохотно, работая ювелиром и пытаясь нос яхты разместить напротив раздвижных ворот ангара. Ему мешали волны прибоя и сильный боковой ветер. Через несколько минут капитан произнёс:

– Этот ангар когда-то построило общество рыболовов. Потом у них что-то пошло не так, не знаю, что точно и что не так. Муж Айны… то есть ты, но другой ты, выкупил ангар за смехотворные кредиты.

– Зачем? – спросил я.

– Под основную темпоральную лабораторию. На яхте это так, жалкое подобие.

Так, новая зарубка. Кредиты. Узнать. Темпоральная лаборатория. Узнать.

Над раздвижными воротами загорелся мощный прожектор, Гарри поднял над головой какой-то прибор. Прошло секунд пять, ворота дрогнули, поползли в сторону.

– И как опыты со временем проходят, удачно?

– Похоже, что опыт с твоим перемещением из мира в мир – это первый положительный результат, но он никак не связан с перемещением во времени. Вот и думай о чём хочешь! Опытов, собственно говоря, было раз, два и обчёлся. Мы только в начале пути, – ответил капитан.

Яхта, как настоящая Королева моря, не спеша, вальяжно, раздвигая перед собою воду, зашла внутрь ангара, ворота закрылись.

– Гарри, ты уверен, что об этом ангаре не знают те, кто за мной охотится?

– Смело добавляй «за нами», Юра. Ты сам, хотел этого или нет, сделал меня сообщником. Меня теперь вся Коммуна будет искать. Да, дела… Нет, не найдут: сейчас минуем ангар и войдём в грот. Мы специально прорыли тоннель между ним и ангаром. Так, на всякий случай. Как видишь, такой случай настал.

Коммуна? Запомнить. Узнать.

Снаружи ангар выглядел огромным, но изнутри его размеры превзошли все мои ожидания. «Королев морей» здесь могло поместиться, как минимум, пять-шесть. Вдоль канала, проходящего через весь ангар, зажглись мощные фонари освещения. Надводная часть сооружения была заставлена разноцветными помещениями непонятного предназначения. Они имели форму куба, соединялись между собой гофропереходами. И слева от канала, и справа огромное помещение было заставлено разноцветными кубами и создавалось впечатление, что какой-то ребёнок рассыпал по полу кубики, но поленился их собрать в одно целое.

– Рыбаки, придя с промысла, собирались в ангаре рыбу перерабатывать, превращать в полуфабрикаты, отправлять на берег. И задумка была хорошая и сам ангар вышел на славу, но… Часть модулей мы пустили под жилые помещения, остальные кубы – это лаборатории, мастерские.

Яхта прошла по каналу, впереди были очередные ворота. Процедура их открытия была похожа один в один с предыдущей. Яхта вошла в подземный грот, от вида которого я на некоторое время потерял дар речи. Освещения здесь не было, но света прожектора яхты вполне хватало, чтобы всё рассмотреть. Стены, потолок, каменное дно и сама прозрачная вода искрились разноцветными чёрточками-искрами. Причём, их цвет менялся от угла зрения.

Прозрачная вода, выход на обустроенный берег. Ступени, вырубленные в скальной породе, вели к небольшому бревенчатому домику.

– Как в сказку попал, честное слово, – не удержался я от реплики. – Только одного не пойму, зачем здесь дом построили, Гарри?

– А чем он плох, Юра? Ты разве отказался бы здесь пожить в одиночестве суток этак несколько? Полное единение, слияние с природой и всё такое.

Прожектор выхватил из мрака небольшой причал, через пять минут мы уже шли в сторону бревенчатого дома. Самое интересное, что дорогу нам подсвечивал прожектор яхты, но как только мы поднялись по ступеням и Гарри открыл двери домика, прожектор погас. Яхта, светившаяся изнутри неоновым зелёным и фиолетовым цветами, смотрелась как дорогая игрушка в праздничной обёртке. Красота.

– Будь, как дома.

– Но не забывай, что ты в гостях, – добавил я.

Дом как дом, мебель – как мебель. Паркетный пол, окна стеклопакет, но не из пластика, явно из дерева. Удобная мягкая мебель, цветы, натяжные потолки, изящная люстра. Гостиная комната, одним словом. Отдельно от этой комнаты находился кухонный блок, а вот тут меня ждал сюрприз. Кухонный синтезатор. Я повесил автомат на спинку стула, не зная куда его можно положить-поставить.

Посмотрев на синтезатор ещё раз, я пожал плечами. Что это за диво-дивное, узнаю чуть позже. Гарри мне показал ванную и туалетную комнаты, две спальни. В принципе, всё. Я искал глазами хоть что-то напоминающее привычный телевизор, но из-за врождённой скромности, не увидев в доме этого блага цивилизации, промолчал. Но об этом не забыл. Время покажет, как в этом мире с мультимедийными средствами обстоят дела. Пока я принимал душ, смывая с себя соль дневных и вечерних приключений, Гарри приготовил ужин. Судя по запаху – вкусный. На столе стояла бутылка явно не буратинистого и не тархунистого, а по виду – крепко-алкоголистого напитка. Слюна наполнила рот, ноздри жадно вдыхали запах специй и жаренного мяса, как приложения к специям. Не знаю зачем, но новую курточку-жилетку-броник в ванной комнате я оставлял не стал, поступил гораздо проще: не застёгивая, надел на себя. Бережённого, как говорится…

– В ванной комнате странного ничего не заметил? – спросил капитан, сошедший на берег.

– Нет, всё привычное и до соплей знакомое. А что?

– Да так, ничего. Всё думаю о твоём мире, вдруг там такого нет: душа, ванны или того же унитаза.

– Как скажешь тоже. Всё у нас есть…

Я осёкся, рассматривая футболку Гарри, которую он сменил за время моих околоводных процедур. Как и в моём мире, на ней был фирменный знак производителя. Но рядом с этим знаком красовалась свастика. Как символа, у свастики много значений: у древних народов она была символом движения, жизни, Солнца, света, благополучия и способна символизировать философские категории. Я всё это знал из уважающей мною и многими людьми Википедии. Но в моём понимании свастика была, есть и будет символом нацизма и гитлеровской Германии. Не зря же свастика во всём мире стала устойчиво ассоциироваться именно с гитлеровским режимом. Я, как человек из СССР, всё это прекрасно знал и понимал и, к сожалению, ничего с собой поделать не мог. Свастика она и в Африке свастика. Заблуждение, переходящее в далеко не в старческий маразм. Но что есть, то есть, мля….

Гарри, в свою очередь, уставился мне на грудь, пристально рассматривая изображение Фредди Меркьюри. На футболке певец был запечатлён в прощальном жесте, обращенным к своим почитателям. Полукругом, снизу изображения певца, шла фраза из песни «The Show Must Go On…»

– Гарри, ты своим взглядом прожжёшь в майке дырку и я вынужден буду тебя убить, – произнёс я, хоть как-то пытаясь вывести капитана из состояния транса.

– Что? Нет, не прожгу.

– Мясо, похоже, горит, Гарри, – сказал я, показывая рукой на странный прибор, который Гарри обозвал кухонным синтезатором.

– Нет, в синтезаторе ничего не пригорает. Какую программу задал, то блюдо и получишь. Кто он у вас там? – Гарри поднял палец вверх.

Я удивился почему он не показал пальцем на паркетный пол, ведь я жил в прошлом; в отсталом, по отношению к этому, мире, в котором собирался вкушать мясо, пить алкоголь и валяться на мягких подушках, разбросанными полу гостиной комнаты.

– Певец, музыкант и просто талантливый человек, – наконец-то ответил я капитану. – А кто он в твоём мире, ведь тебе Фредди явно знаком. Или я ошибаюсь?

– Да, знаком. Но в нашем мире он не певец и не музыкант, Юра, – задумчиво произнёс Гарри и я заметил, как у него слегка подёргивается веко правого глаза. В относительно молодом возрасте иметь такую неприятную болячку, как невроз, это отвратно, если не сказать больше. На запястье руки капитана находился узкий чёрный браслет-змейка, сейчас он переливался красно-синими огоньками. Гарри прикоснулся к браслету и ткнул зачем-то указательным пальцем правой руки себе в ухо.

– База торпедных катеров слушает… извини, Юра, мне нужно кое с кем поговорить. – сказал Гарри, выходя из кухонного блока.

Я принялся рассматривать пока не появившийся в моём мире кухонный синтезатор. На дисплее мигала надпись «стейк сильной прожарки», чередующаяся с надписью «не забудьте поменять картридж M – 0996». Чёрт его знает, что всё это значит, из чего состоит этот картридж. Сам синтезатор был чем-то похож на огромную хлебопечку с кучей кнопок, которые сейчас моргали и игриво мне подмигивали. Синтезатор урчал утробно и неприлично. Вернулся Гарри очень задумчивым, я бы даже сказал, что он был в подавленном состоянии.

– Что, всё плохо, Гарри?

– Ты не представляешь – как. Давай сейчас поужинаем, я отвечу на все твои вопросы, ты ответишь на мои. Идёт?

Гарри нажал на одну из множества кнопок, синтезатор выкатил из боковой стенки две порции скворчащих кусков мяса, уложенных на овальные формой неглубокие тарелки. С противоположной стороны синтезатора появились две тарелки с салатами.

– Юра, достань вилки из шкафа, совершенно о них забыл.

Я, как послушный помощник по кухне, нашёл в выдвижном ящике шкафа вилки, прихватил на всякий случай ножи. Как здесь едят я не знал, буду есть, как привык это делать дома. Точнее, как меня научила это делать моя бывшая супруга Марина.

– А ножи тебе зачем? – удивился Гарри. – Мясо уже поделено на небольшие порции.

– Ну извини, Гарри, не знал.

– Давай выпьем за знакомство, Юра.

– За знакомство!

Что-то обжигающее, я бы даже сказал огненное скользнуло по пищеводу. Я крякнул, вытирая слёзы, выступившие из глазах. Хороша. Теперь поесть.

– Ну и нахрена ты это сделал, грязный Гарри? – прохрипел я, хватаясь за горло.

То, что меня отравили, к бабушке не ходи. Я не Бонд, который Джеймс, не ношу с собой противоядие, поэтому тело перестало меня слушаться, руки начали исполнять тремоло, время остановилось, и я за всеми выкрутасами тела и организма наблюдал как бы со стороны.

– Так будет лучше и для тебя, и для нас, Юра, – услышал я глухой голос Гарри, раздающийся откуда-то сверху, из-за облаков, которые сейчас кружили под потолком кухонного блока. – Никто не знает, как отреагируют миры, между которыми произошёл обмен объектами. Это очень опасная, обратная сторона красивой медали, и мы к этому ещё не готовы, извини. Да и мне ближе Юргалас, чем Юра и какой-то Монье, отработанный материал. Два объекта в одном мире остаться никак не могут. Извини ещё раз.

Я начал заваливаться набок, правая рука вцепилась в ремень автомата, который висел на спинке стула. Только благодаря ремню автомата я не упал на пол. В глазах двоилось, троилось, потолок раскачивался из стороны в сторону, норовя поменяться местами с полом. Сердце частило и бухало в район горла.

– Мы на свой страх и риск попробуем отправить какого-нибудь никчемного копрайка в ваш мир, чтобы он уничтожил Монье. Нельзя секреты перемещения между мирами и во времени передавать такому отсталому миру, в котором ты жил.

– Вот как? Ты знаешь, я начинаю понимать, почему в моём мире клонирование людей запрещено, – прохрипел я.

– Почему же?

– Клоны никогда не станут полноценными людьми, они станут отбросами общества, этакими недолюдьми. Мы это проходили, грязный ублюдок, пережили уничтожение уберменшами в лице фашистов. А вы фашисты и есть: никчёмный копрайк, отсталый мир, ваш мир превыше интересов другого мира, отработанный материал. Для вас человек – назойливая муха, которую можно прихлопнуть мухобойкой и забыть о нём спустя минуту.

– М-да, над твоими словами стоит подумать. Ладно, мои коллеги и друзья предлагают тебя отправить обратно, но шанс на благополучный исход перемещения примерно один к десяти. Да и непонятно, что произойдёт с мирами при повторном перемещении объектов за такой короткий промежуток времени. Я сжалюсь над тобой, Юра.

– Спасибо. Что меня ожидает?

– Смерть. Смерть безвозвратная и необратимая. Скоро яд сделает своё дело, и ты отправишься в вечное путешествие по Вселенной.

Язык во рту уже не помещался. Пот, холодный и липкий, застил глаза. Но я держался, не знаю как и за счёт чего, но держался. Возможно, на силе воли и благодаря чувству ненависти к сидящему напротив меня Гарри. Этот мир должен исчезнуть, дай Бог мне выжить и тогда…

– Нет, не делай этого! – закричал Гарри.

Но было уже слишком поздно. Откуда-то снизу, из района моей подмышки, послышался шипящий звук. Мир заполнили звуки бьющейся посуды, взрывы чего-то там взрывающегося, крики Гарри. Я жал на курок автомата не останавливаясь. Меня поглотила Тьма, мне стало хорошо, в голове крутились фразы «вы нам ещё за Севастополь не ответили», «а вот нехрен было меня травить некачественным алкоголем» и кадры из фильма «Казино Рояль», в котором Бонда отравили чем-то убойно-серьёзным и необратимо-смертельным. Но у Дэниеля Крейга был чудо-автомобиль и спрятанный в бардачке реанимационный комплекс. Ему проще. У меня, кроме желания жить, ничего не было. Но аптечка, даже если она и не чудо-аптечка и совсем уж не реанимационный комплекс, обязательно должна быть на яхте. Что же это за яхта без аптечки? Это не яхта, а так… посудина. Хоть и красивая.

Я на четвереньках, волоча за собой автомат, переворачивая всё переворачиваемое, роняя предметы и вещи, мешающие моему движению, скрепя зубами, превращая их в кроваво-белое крошево, полз по дому, чуть позже – по причальному мостику к сходням яхты. Сколько раз я терял сознание? Много, и с каждым моим «воскрешением» я понимал, что оно может быть последним. Подтягиваясь на руках, цепляясь зубами за воздух, я поднялся на верхнюю палубу. В просторной комнате, среди множества компьютеров и приборов, показывающих, указывающих и регистрирующих, стоял парень, лет двадцати. Он держал в руках планшет, который Гарри выронил из рук при нашей встрече. Парень смотрел на монитор, качал головой. Белобрысый, высокий, худощавый. Такого рука не поднимется убить, это точно. Я, опершись спиной о стеклянную перегородку, облизнув губы, спросил:

– Который час, бой?

Парень подпрыгнул на месте, обернулся:

– Кто вы? А где Гарри?

– В стране вечной охоты, ковбой. Умеешь управлять этой адской машиной? – Я указал стволом автомата на нагромождение приборов, конденсаторы.

– Да, но…

Я приподнял автомат, у парня ко мне вопросов больше не появилось.

– Я не умею вводить координаты перемещения. Я всего лишь ученик Юргаласа. Честно-честно! Не убивайте меня!

Эти глаза напротив лгать не могут.

– Открой историю в главном компьютере, найди последовательность действий, совершённых профессором Монье, сынок.

Я на пару секунд потерял сознание, когда мир опять расцвёл красками, парень стоял в метре от меня:

– Я помогу вам. Только не убивайте.

Белобрысый оказался не таким уж и хилым, тонким и звонким. Он помог мне подняться на ноги, подставив своё богатырское плечо, помог сесть в кресло, из которого выходило несколько шлейфов проводов.

– Ты узнал координаты, парень?

– Компьютер предложил последние, которыми воспользовался Монье.

– Координаты моего мира. Так чего ты ждёшь, отправляй меня, мать твою!

Я перехватил автомат, он «нечаянно» выстрелил, стал неким катализатором: парень, с ловкостью обезьяны и со скоростью леопарда, начал передвигаться между столами, постоянно смотря мне в глаза. Глаза в глаза и глаз не отвести. Чего он ждал-ожидал? Что я отброшу коньки? Хрен вам! Я жилистый, даже многожилистый. Меня многие хотели убить, но у них убивалки оказались маленькими и неказистыми.

– Всё готово!

– Так чего ты ждёшь, сукин ты сын?

Мир распался на множество отдельных фрагментов. Они, как осколки огромного зеркала, начали кружить вокруг меня в неистовом хороводе. Исчезли мои ноги, затем руки. Сознание кричало о помощи, оно никак не могло свыкнуться с тем, что через несколько мгновений исчезнет, превратится в Ничто и отправится в Никуда.

«Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в международном аэропорту города Сочи. Температура за бортом двадцать девять градусов Цельсия, время двадцать три часа сорок пять минут. Командир корабля и экипаж с вами прощаются. Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта. Благодарим за выбор нашей авиакомпании. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки самолёта».

Через некоторое время началось дублирование текста на английском языке. Пассажиры, как всегда не дождавшись полной остановки самолёта, потянулись за своими вещами, открывая полки для хранения багажа. Дети, разбуженные родителями, непонимающими глазами смотрели на оживление в салоне воздушного судна. Многие пассажиры включили мобильные телефоны и, перекрикивая друг друга, кому-то докладывали о благополучном приземлении, с кем-то договаривались о встрече. Мужчина крепкого телосложения очень сильно удивился, когда неведомая сила оторвала его от пола самолёта и отбросила далеко назад, по проходу между креслами. Пассажиры на мгновенье замерли, никто не мог понять, что произошло с мужчиной. Раздалась яркая вспышка света, вторая, в воздухе появился запах озона. Многие пассажиры закричали от страха, прижимая к себе детей, любимых и даже незнакомых людей. На месте, где недавно стоял мужчина крепкого телосложения, воздух загустел, задрожал, окутался сетью тонких молний ярко-фиолетового цвета. Когда у людей зрение пришло в относительный порядок, они увидели в проходе между рядами сидений лежащего на боку молодого мужчину, примерно тридцати пяти лет.

На нём была жилетка цвета хакки со множеством карманов. В полной тишине было слышно, как мужчина постоянно повторял одну и ту же фразу: «Так чего ты ждёшь, сукин ты сын, отправляй меня обратно, в мой мир!»

– Встать! Руки за спину, лицом к стене! На выход! Лицом к стене! Пошёл!

Иду, иду я! Не нужно меня в спину подталкивать. Эх, где же моё здоровье, и куда вся Сила делась? Почки после «гостеприимного и радушного» приёма в аэропорте Сочи постанывали и побаливали, печень тянула заунывную песню, позвоночник слегка поскрипывал. Радовало одно – синяки с пол-лица сошли, под глазами остались жёлтые круги. Но жёлтое – это далеко не чёрное и тёмно-синее. Переживём, не в таких передрягах бывали. Куда на этот раз меня привели? В медицинском отделении тюрьмы комната была обшарпанной, полы заплёваны, а здесь, почитай, барские хоромы, только на окнах занавесок не хватает, вазы со свежесрезанными розами и чайного сервиза на столе. Можно и кофейный сервиз поставить. Кофе хочу, умираю.

Комната. Довольно-таки симпатичная. Два зарешеченных окна, пол – дрянь, конечно, из дешёвого ламината, но для СИЗО очень даже хорошо. Комната шесть на шесть метров для одного стола, прикрученного к полу, и двух стульев? Ага, вот оно что! Стена, слева от входа, зеркальная. Стоят за ней люди, любуются мною, до безобразия небритого и с жёлтыми, вурдалачьими кругами под глазами. Хоть бы кофе предложили и сигарету! Нет, трое суток маринуют, изверги, век воли не видать. Ни стыда ни совести. Я повернулся к зеркальной стене и очень вежливо, с оскалом дикого зверя, улыбнулся. Или мне показалось или нет, но там, за односторонним зеркалом, кто-то громко заржал.

Посмейтесь, я артист известного бродячего цирка. От нечего делать, принялся рассматривать наручники. Добротные, что я могу сказать. Блестящие, какой-то фирменный знак выбит. По-немецки, что ли? Да, всё верно: «Dr.Gluck». Шутники хреновы. Доктор счастье, говорите? Ну-ну, вы мне только предоставьте малейшую зацепку и возможность, я вам покажу счастье. Я поёрзал на стуле, опять посмотрел в сторону зеркала. Нет, хулиганить больше не буду. Дверь открылась, в комнате для допросов стало тесно: подпрыгивая на месте, держа в руках тёмно-коричневый кейс; в приличном тёмно-синем костюме в мелкую серебристую полосочку, в белоснежной рубашке и в ярко-красном галстуке, в допросную ворвался мужчина. Лет сорока. Образец преуспевающего человека, сам мистер Лояльность и Внимательность. Ну-ну, посмотрим, что он нам запоёт. Фраерок сладкоголосый.

– Здравствуйте, молодой человек! – произнёс медовым голосом резиновый мячик. Шило у него в заднице, что ли?

– Здравствуйте. С кем имею честь? – я сделал суровое лицо, сдвинул брови, из моих глаз, как мне показалось, полетели молнии.

– Я ваш адвокат, Снегирёв. Ну-с, приступим?

– Господин Снегирёв, вы курите, кофе пьёте?

– Да, а что? Это законом не запрещено, – осторожно произнёс резиновый мячик.

– Значит, вам повезло. А меня травят баландой, от которой у меня обострился гастрит. Но и это ещё не всё: здесь никто не угощает сигаретами. Ни разу не предложили, представляете? Я хочу… нет, я требую, чтобы факт глумления надо мною, как над свободной личностью, был отражен в материалах дела: мне не предоставили надлежащих условий для проживания. Душа нет, телевизора нет, книг нет!

Молчание затянулось. Адвокат смотрел на меня, как на привидение. Потом он произнёс «дело будет трудным», открыл кейс, достал сигареты, зажигалку, из листа бумагам скрутил кулёк для пепла. Я взял в руки пачку сигарет с неизвестным для меня брендом. Лёгкий щелчок по пачке, сигарета оказалась во рту, адвокат хмыкнул и, посмотрев на меня уважительно, поднёс горящую зажигалку. Сейчас, вот именно в этот момент, я почувствовал себя человеком. И сам удивился как мне, оказывается, мало нужно для счастья. Пусть и совсем небольшого, мимолётного, но счастья.

Глава 7

– Ну-с, приступим? – повторил адвокат. – Первый вопрос «под протокол»: как Вам условия содержания? Вопрос и ответ войдут в хронику событий вашего дела, э-э, Джеймс.

Я поперхнулся дымом, но промолчал. Джеймс, значит Джеймс. Мне-то какая разница?

– Что мне вменяют в преступление, господин Снегирёв?

– Незаконный пронос на борт воздушного судна взрывчатого вещества. Разве этого Вам никто не объяснил, Джеймс?

– Вы первый, с кем я разговариваю за трое суток незаконного ареста.

– Сильный ход с вашей стороны! – задумчиво-созерцательно произнёс адвокат Снегирёв.

– Вы вообще-то нормальный? – взорвался я. – Я не знаю, как оказался в самолёте, я ничего не помню. Если и были у меня какие-то запрещённые к провозу предметы, то это вышло случайно. Я не собирался никуда лететь, ехать или плыть. Вы это можете понять?

Это было произнесено не для адвоката, и он это, слава Богу, понял. В глазах Снегирёва заплясали весёлые чёртики, он опустил голову вниз, чтобы никто из наблюдающих за нашей беседой не понял, что он смеётся. В моих глазах Снегирёв вырос до размеров колосса. Главное, чтобы его ноги оказались не из глины. Адвокат что-то быстро написал в блокноте, я прочитал его записку, кивнул, соглашаясь. Там было написано: «Двести кредитов и вы завтра на свободе. С вами не знают, что делать». Оставалось только уяснить: что из себя представляют эти самые кредиты и откуда мне их брать. Но, как говорил наш бессмертный генералиссимус, нужно ввязаться в драку, а там посмотрим. Два часа меня мурыжили следователи, один из них, ес-сно, был добрый. А вот другой, держа в руках «демократизатор» – резиновую дубинку, наклонился к моему уху и, подражая голосу Михаила Пореченкова, кричал: «А ты мне на ухо это скажи!»

Я понимал, что каждое моё слово записывается, перепроверяется, каждый мой взгляд ловят объективы камер. Но мне очень трудно было что-то соврать или в чём-то запутаться – я говорил чистую правду и только правду. Вывалив на стол «мои» личные вещи из куртки – бронника, следователи задавали вопросы по каждому предмету. Первый вопрос был по пластиковым картам, самым обычным с виду, но с чипом считывания и распознавания рисунка пальцев. Я не стал отрицать, что это мои карты, мало ли что… Никто принадлежность карт, к моему удивлению, проверять не стал. А ведь могли, и обязаны были это сделать. Но, как говорится, на нет и суда нет.

Основной вопрос, естественно, был по аккумуляторной батарее. Но всполохов красных искр на батареи уже не было видно, поэтому я сказал, что это самый привычный и обычный аккумулятор, обратив внимание, что он давно разряжен и не представляет ни для кого никакой опасности. На вопросы о том, как я оказался на борту самолёта, я отвечал, что не знаю и ничего не помню. Шёл по улице, увидел яркую вспышку света и на этом всё. Получилось фальшиво-наигранно, как в фильме: «упал, очнулся, гипс». Меня пробивали по адресной базе данных, но адреса моего места проживания в ней не обнаружили. Я убеждался вновь и вновь, что меня опять занесло в параллельный мир, и как себя вести в нём я не знал. Одна надежда была на моего адвоката, который всё это время находился рядом со мною. «Плохой» следователь долго смотрел мне в глаза, потом, вздохнув, он нажал на кнопку вызова, со злостью бросил конвою: «заберите, чтобы мои глаза его не больше видели».

Я обрадовался словам следователя и надеялся, что на сегодня мои мучения закончены. Но я очень сильно ошибался. После обеда ко мне пожаловала делегация благообразных дедушек и бабушек с кучей каких-то навороченных приборов. Облепив меня датчиками, как новогоднюю ёлку игрушками, они колдовали над приборами, не забывая мне задавать кучу каверзных вопросов. Я не возражал над проведением научных экспериментов с моим бренным телом, так как они происходили в моей камере – одиночке, а я находился на откидной кровати в состоянии относительного покоя.

День закончился, наконец-то наступила тишина! Лёжа на кровати, я прикрыл глаза, стараясь сделать хоть какой-то анализ услышанного-увиденного. Но опять загремел отодвигаемый засов двери, я, чертыхнувшись, присел на кровать. Посмотрев на вошедшего человека, еле удержался от смеха, вспомнив фильм "Собачье сердце".

– Здравствуйте, молодой человек, – произнёс мужчина профессорской наружности.

– Здравствуйте, профессор Преображенский, – ответил я, не удержавшись от колкости. Но реакция мужчины превзошла все мои ожидания.

– Откуда вы знаете, как меня зовут, молодой человек? – профессор внимательно смотрел на меня через толстые стёкла очков – пенсне. – Мне коллеги сказали, что вы ничего не помните и не знаете. Ну-с… я задал вам вопрос, от которого, скорее всего, будет зависеть ваша судьба.

– Фильм есть очень хороший. В нём… впрочем, какая разница. Просто хороший фильм, где есть такой Преображенский, очень на вас похожий, профессор. Вот и весь секрет.

Преображенский, пожевав губами, произнёс:

– Вы ведь «скользящий», не так ли? – он предостерегающе поднял руку. Я напрягся не по-детски. – Лучше промолчать, чем быть соврамши.

Я засмеялся, но увидев растерянный вид умного и доброго мужчины, замолчал.

– Опять что-то из фильма? – спросил профессор.

– Точно. Такая фраза есть в фильме, который называется «Мастер и Маргарита». Немного видоизменённая, конечно. Что такое «скользящий», профессор? Объясните мне и тогда я вам отвечу на ваш вопрос.

– Хорошо. «Скользящие» – люди, которые имеют врождённую способность к мгновенному перемещению между мирами.

– Если бы я имел такую способность, находился бы я в этом здании, профессор?

– А почему бы и нет? Вам должно быть самому интересно куда вы попали, в какую страну, в какую эпоху и тому подобное. Нет?

Как мантру я начал повторять слова о том, что ничего не помню и ничего не знаю, периодически бросая свой взгляд на висевшую в углу камеру наблюдения. Профессор едва заметно кивнул.

– Ладно, голубчик! Завтра вас доставят в «АВиПП», где мы досконально изучим феномен появления вас в нашем мире. Все условия нашего сотрудничества вы прочитаете вот здесь.

Преображенский положил на край кровати листы бумаги в прозрачной пластиковой папке. Я успел прочитать: «Договор N – 005» и на душе стало немного легче, мир заиграл новыми красками. Во-первых, я буду находиться в этом «АВиПП» не в качестве арестованного, а в качестве сотрудника. Во-вторых: если есть договор с номером «005», то обязательно должны быть договоры с номерами «001», «002», «003» и «004». Что из этого следует? То, что я в это мире не первый «скользящий». Скорее всего, кого-то уже изучают или изучали. Пришельца из другого мира. И третье, самое главное: я не должен адвокату платить двести кредитов. Тем более не зная, что это такое и не предполагая, как сложится моя судьба после освобождения из СИЗО.

Уходя, профессор повернулся и спросил:

– Как фильм с профессором Преображенским называется, молодой человек?

– «Собачье сердце».

– Нет, даже не слышал о от таком фильме. Хороший?

– Очень! Классика. Автор книги Булгаков.

– Нет, и автора такого не слышал. До завтра.

– Один вопрос, профессор. Если можно. У вас в мире распространена свастика?

– Нет, конечно! – ответил Преображенский. – Значит, я в вас не ошибся. Вы… впрочем, завтра поговорим, отдыхайте. Я бы вас прямо сейчас с собой забрал, но сами понимаете, оформление бумаг занимает просто чудовищно много времени. Потерпите, голубчик. Забыл спросить: вы профессора Монье случайно не знаете?

– Первый раз слышу такую фамилию, – соврал я, и почувствовал, как краснеет лицо.

Двери закрылись и я, заложив руки за голову, лежа на кровати, начал складывать все пазлы в один красивый рисунок. Крутил ситуацию и так и так. Вот, что в моей бестолковой голове получилось: существует неопределённое количество миров. Каждый в чём-то отличается друг от друга. Пусть и не на много, но отличается.

Мир номер раз – мир, в котором я родился и вырос. Мир номер два – мир, в котором не было Великой Отечественной войны. Мир не на много, но ушёл вперёд в плане развития техники. С энергетикой у них полный ажур, вот только откуда в том мире столько карбонадо? Ладно, позже разберёмся. Со свастикой всё понятно, это не символ нацизма, а, скорее всего, знак движения Солнца и благополучия, достатка. Я хоть и был в невменяемом, полудохлом состоянии, но запомнил все без исключения «умозаключения» Гарри. Образ мышления у людей мира номер два мало чем отличаются от идеологии нацистов. О мире номер три, в котором я сейчас «мотаю срок», мне ничего не известно. Пока не известно.

Но! Во всех трёх мирах есть некий профессор Монье, который, скорее всего, совершил прорыв в области темпорологии. Другими словами – открыл возможность перемещения во времени и, вероятно, в пространстве. Эти две величины, как известно, не разделимы друг от друга. Что мы имеем в сухом остатке? Я взял паузу, я достал папку с документами Преображенского, нашёл в ней карандаш («случайно» оставленный профессором?), нарисовал на обратной стороне листа три кружочка с номерами один, два, три. С чего начались мои злоключения? Естественно, с идиотского поступка Монье. Я соединил цифру два с единицей. В разрыве линии влепил букву «М». Меня, любимого, затянуло в пространственно-временную воронку и перебросило в мир номер два. Так? Так! Я нарисовал очередную линию, соединив два мира. В разрыве линии поставил букву «Я». Что дальше? Из второго мира, с помощью белобрысого паренька-недоучки, я перебрался в мир номер три. Появилась новая линия. В третьем мире есть Монье, иначе Преображенский о нём меня не спросил бы. Логично? Очень. И что дальше? А ничего. Одни прыжки беременных тараканов. Что Монье прыгает из мира в мир, что я. А зачем Монье прыгать из мира Коммуна в отсталый мир? Ну-ка, ну-ка! Если Коммуна, несмотря на свастику, благополучный и высокотехнологичный мир, то какого хрена…

От мысли, пришедшей мне в голову, я даже подпрыгнул на кровати. На мои телодвижения камера видеонаблюдения отреагировала мгновенно: ниже объектива на несколько секунд зажглась красная лампочка. Я улыбнулся и помахал камере руками, потом изобразил детские «фонарики». Продолжим. Миры разные, своеобразные, но их всех объединяет одно, точнее, один человек: загадочный профессор Монье. Судя по фамилии, он француз. По спине пробежало стадо муравьёв: я вспомнил, как в конце декабря прошлого, две тысяча семнадцатого года, ко мне в квартиру нежданно-негаданно заявилась Снегиня. Она не возражала против «остаться на ночь» со всеми втекающими-вытекающими последствиями. Уже под утро Снегиня спросила у меня, измученного бессонной ночью, давно ли я был в славном городе Париже. А если был, то почему ей не позвонил. Как сейчас помню, я ответил Снегине, что был в её родном городе около года тому назад. Рассказ девушки меня ошеломил: в конце декабря-месяца, камеры видеонаблюдения подземной парковки запечатлели мой фейс в салоне авто с…Монье, чёрт побери!

Я уставился в зарешеченное окно невидящим взглядом. Пазлы начали складываться в одну страшную картину: Монье каким-то, самым наглым образом выкрали из мира номер один в мир номер два, в котором он провёл продолжительное время, занимаясь своей любимой работой. Согласно теории Альберта нашего Эйнштейна, время – величина нелинейная. Монье, возможно, провёл в мире два не один десяток лет и добился значимых результатов. Хорошо, пока всё логично! Монье задумал побег. Причина? Мотив? Это пока не понятно. Хотя… А что если Гарри мне врал, и в мире номер два надёжно обосновались выходцы из Германии? Черт побери! Вот же… ять! Опять вижу усы Аненербе. Наследие предков. Только откуда у них неограниченное количество энергии? Аненербе, возможно, во время войны, или раньше, нашли огромный небесный алмаз, то есть, карбонадо. Монье заставили сделать то, что ему очень не понравилось: допустим, как-то воздействовать на мир номер один, в котором фашисты когда-то проиграли войну. А что? Возможность переместиться во времени благодаря открытиям Монье у выходцев из Аненербе появилась, почему бы не вернуться во время создания немцами атомной бомбы и не повернуть историю вспять?

Да, в логике мне не отказать! Задолго до войны, Аненербе усиленно искало альтернативный источник энергии, который станет полноценной заменой «Урану – 235». Гитлеру его не хватало, чтобы создать «оружие возмездия». Это факт неоспоримый и доказанный. Просто страшно представить, что будет, если фашисты воспользуются оружием, в котором в качестве источника энергии будут алмазы чёрного цвета. Нет никакой уверенности, что я вообще появлюсь на белый свет и буду жить-существовать, как и все мои близкие и друзья. Вопрос? Нет, это целый вопросище! Вывод: мне нужно расшибиться в лепёшку, но вернуться в свой мир раньше времени похищения Монье из автомобиля, припаркованного в подземной стоянке. Тогда всё станет на свои места. Сумею ли я убить самого себя, дубль-Юру? Возможно. Теперь вся надежда на старика Преображенского. Если он найдёт способ вернуть меня в мой мир и в относительно недалёкое прошлое, тогда всё будет хорошо. А если профессор не найдёт этого способа? Тогда будет полный швах. С этой мыслью я заснул, с этой мыслью я проснулся, когда услышал звук отодвигаемого засова соседней камеры.

Россия, Москва, Кремль. Июль 2018 года

– Проходите, господин президент скоро освободится.

Свиридов поблагодарил секретаря, пропустил вперёд Прошина. Небольшой и довольно-таки уютный кабинет. Окна, выходящие на Сенатскую площадь и здание Арсенала, зашторены. Несколько шкафов с книгами, красивая мебель, стены облицованы деревянными панелями. Рабочий стол, Т-образной формы, стол для совещания и картины. Полковник подошел к одной из них, остановился.

– Интересуетесь живописью, Юрий Сергеевич? – полковник, услышав за спиной голос президента, обернулся.

– Поскольку постольку, господин президент. Вы специфику работы нашего Управления знаете.

Президент поздоровался за руку со Свиридовым и Прошиным, пригласил их присесть за стол.

– Мне нравятся картины из студии Сергея Андрияки. Рекомендую, хороший художник, талантливый организатор. А насчёт вашей «Сигмы»… – президент задумался. – Знаю. «Сигма», про понятным причинам, в девяностые прекратила своё существование. «Заповедник» просто чудом удалось спасти от разграбления. Вездесущие американцы хотели «объект семнадцать» прибрать к рукам, но им не обломилось. А то, что вы делаете, Юрий Сергеевич, по-настоящему бесценно. Кто этот молодой человек?

– Подполковник Прошин, господин…

– Называйте меня по имени отчеству, – махнул рукой президент.

– Так точно. Это подполковник Прошин, мозг и руководитель первого отдела «Сигмы».

– Вот как? Наслышан-наслышан. Из молодых да ранних? Молодец, э-э-э… Как ваше имя?

– Вячеслав, – представился Прошин.

– Хорошо. Приступим к делу, но сразу хочу вам сказать, товарищи офицеры, на весь разговор у нас от силы полчаса. Я и так сделал все мыслимые и немыслимые отступления от протокола. Юрий Сергеевич?

– Чтобы не чувствовать себя стеснёнными во времени, нам придётся пригласить ещё одного человека.

– Хорошо, если это нужно для дела, приглашайте, – кивнул президент.

– Ду-юм… – произнёс Свиридов.

В центре кабинета спустился воздух, появился светящийся сиреневым светом силуэт двери. Дверь открылась, в кабинет президента вошёл мужчина в костюме зелёного цвета, в белой рубашке, со шляпой на голове. По ту сторону двери люди увидели заснеженные пики гор, чистое голубое небо. По грунтовой дороге, в сторону склона невысокой горы, шли два человека. Пожилой, седовласый, с большими залысинами мужчина лет семидесяти пяти, и молодая женщина с рюкзаком за плечами. Мужчина держал в руках две трости: одна – с набалдашником в форме орла, вторая с самым обычным с виду навершием. Дум, сняв шляпу, поклонился президенту, застыл неподвижно.

– Всё что угодно от вас ожидал, но только не этого, – покачал головой президент. Потом он рассмеялся: – Скажу начальнику ФСО о произошедшем, он… Нет, нужно поберечь его нервы. Итак…

Президент демонстративно посмотрел на часы: секундная стрелка никак не могла сдвинуться с места, время, как показалось президенту, замедлило свой неторопливый ход. Стол, за которым сидели люди, окружил барьер из флуоресцирующего воздуха.

– Не удивляйтесь, Владимир Владимирович. Пока с нами Дум – время остановлено, купол защитит нас от…

– Я догадался. Начинайте доклад и объясните, что вас привело ко мне. Откуда к нам прибыл господин Дум, я догадался.

Разговор в кабинете президента продолжался более часа. Когда он подошёл к логическому завершению, президент посмотрел в сторону окна, тихо произнёс:

– Я иногда задаюсь вопросом: почему наши танки не перешли через Эльбу? Может, Иосифу Виссарионовичу нужно было прислушаться к словам Жуков?

– План «От Бреста до Бреста»? – спросил Свиридов.

– Да. Многие ярые сталинисты и антисталинисты сошлись в одном: Сталин тогда сделал роковую ошибку и весь мир сейчас черпает дерьмо полной ложкой. Вся зараза, эта раковая опухоль с метастазами, медленно, но уверенно расползается по Земле. И как катализатор всеобщей трагедии может стать то, о чём вы мне рассказали. Не дай Бог источник энергии попадёт в руки фашистов, не дай Бог! Хорошо, разговор с фрау Меркель я беру на себя и он произойдёт в ближайший час, от силы два. Как вы собираетесь добираться до Баварии?

– По Королевским дорогам, – ответил Прошин.

– Это по энергетическим нитям, соединяющим на Земле города? Так, Вячеслав? – спросил президент.

– Так точно. Плохо, что наш товарищ пропал в одном из параллельных миров. Но он, я уверен, просто так, сложа руки, не сидит и, возможно, занимается решением той же проблемы, что и мы. Главное, что нам нужно – чтобы власти Германии не мешали проведению операции. Ну, и после неё, естественно, нам не мешали. Остальное мы сделаем всё сами.

– Что-то ещё от меня нужно, полковник? Нет? Тогда закончим наше совещание. Господин Дум, верните президенту России время. Вот уж не хотел видеть во врагах таких Думов, – усмехнулся президент, выходя из-за стола и прощаясь с офицерами, с человеком из параллельной реальности. – Вам, господин Дум, огромное спасибо.

– Ну что вы, – ответил Дум. – Я нарушил основные пункты «принципа невмешательства», получу взыскание, но оно того стоит. Мир превыше всего, не так ли?

Горный хребет Веттерштайн, Бавария, Германия. Июль 2018 года

Двигатель не подавал признаков жизни. Вирена вопросительно посмотрела на Шнитке, тот, удивлённо, на неё.

– И…? – многозначительно спросила женщина.

– Да-да, именно это и означает, – ответил Шнитке. – Что-то, или кто-то, явно не желает, чтобы мы просто так взяли и отсюда уехали. Я вам даже больше скажу, девушка, всё тайное когда-нибудь становится явным. По всей видимости, пришло узнать самую страшную тайну двадцатого и двадцать первого веков. Я предлагаю забрать с собой вещи, которые мы взяли с собой, и проследовать к бывшей лаборатории Аненербе. Как вам такой вариант?

– Мистикой попахивает, герр Шнитке. Аненербе, тайны, кто-то или что-то разумное или полу разумное. У меня, как у учёного, аналитическим складом ума и мой мозг отказывается что-либо воспринимать из набора этих догадок. Ни одного факта, только предположения. Найдём мы тайные, скрытые лаборатории под основной, дальше-то что, герр Шнитке? У меня вполне нормальное для данной ситуации предложение: вы, ничего не от утаивая, рассказываете мне, что прочитали в дневнике отца об артефактах, которые здесь хранились, а потом я приму решение. Пойду я куда-нибудь или нет. Может, мне проще прямо сейчас вызвать спасателей и полицию, герр Шнитке? Только как мы им будем объяснять причину нашего появление в этом месте?

– Во-первых, мы договаривались, что вы меня будете называть по имени, Вирена. И во-вторых, это похоже на откровенный шантаж, а шантажистов, как известно…

– Но-но, Пауль! Не говорите глупости! Если я не вернусь в дом отца к завтрашнему вечеру, то письмо, оставленное мною в одном всеми уважаемом заведении, послезавтра ляжет на стол шефа полиции города Гармиш – Партенкирхен.

– Хорошо. Хоть вы и блефуете, но я сделаю так, как вы сказали, Вирена. Только не знаю, понравится вам услышанное или нет. Итак, далёкий одна тысяча девятьсот восьмой год, Россия…

– Тунгусский метеорит? – спросила Вирена. – Он-то здесь причём?

– Когда вы выслушаете мою историю до конца, всё поймёте, – ответил Пауль. – Но ответьте на мой вопрос, девушка. Что вы знаете о теории параллельных миров?

– Только то, что существует множество миров, разделенных между собой очень тонкой гранью. Эти миры в чём-то между собой похожи, но это не значит, что ход истории в них может идти по определённому шаблону, двигаться в одном направлении, – ответила Вирена.

– Совершенно верно! – согласился Пауль. – Так вот, катастрофа произошла в 1908 году, но первая экспедиция добралась до места падения небесного тела только в 1927 году. В то время в России экспедиция не могла состояться априори, по известным всему миру и истории причинам. Но это не говорит о том, что поисками упавшего небесного тела никто не занимался. Первым, кто снарядил грандиозную экспедицию, был тибетский монах Анкун – Ро. Никто до сих пор не знает, откуда появился этот монах с таким странным именем. Но факт есть факт, экспедиция прибыла на место и вот что она увидела: вокруг места падения загадочного небесного тела, лес был повален веером от центра, причём, в самом центре падения часть деревьев, лишенные листьев коры, осталась стоять на корню.

Шнитке замолчал на некоторое время, потом продолжил:

– В результате взрыва были повалены деревья на территории более двух тысяч квадратных километров, оконные стёкла в домах были выбиты в нескольких сотнях километров от эпицентра взрыва. Монах Акун – Ро, возглавивший экспедицию, самолично встретился с очевидцем падения тела на Землю. И вот, что он рассказал, я цитирую: «…В тот момент, когда раскрылось небо, с севера пронёсся горячий ветер, как из пушки, который оставил на земле следы в виде дорожек. Потом оказалось, что многие стёкла в окнах выбиты, а у амбара переломило железную закладку для замка двери…» Вы не устали, Вирена?

– Нет-нет, очень занимательная история, Пауль, продолжайте.

– Хорошо, я скоро подойду к главному, Вирена. Так вот! Семён Семёнов, житель фактории Ванавара, находившейся в семидесяти километрах на юго-востоке от эпицентра падения космического тела, известного как Тунгусский метеорит, согласился стать проводником экспедиции. И вот, что он потом, в далёком тридцать втором году, рассказал учёным из России: «Когда я привёл странных людей к месту взрыва, на небольшой поляне мы увидели угольно-чёрный камень, по которому пробегали яркие всполохи красного цвета. Очень сильно разболелась голова, захотелось спать, ноги дрожали, как и руки. Сам камень был правильной прямоугольной формы, если бы не отколовшийся правый верхний угол. Камень лежал на земле, на его плоской стороне…»

Шнитке сделал паузу, откашлялся.

– А вот теперь – внимание, Вирена. Из камня, так всем показалось, произрастали цветы, причём цветы были похожими на привычные нам розы, бутоны которой не раскрылись. Чёрные розы, Вирена!

Женщина посмотрела на трость, которую сжимал в своих руках Шнитке, на лице Вирены отразилось неподдельное удивление.

– Да-да, вы правы, милая девушка. Это и есть один из пяти нераспустившихся бутонов розы. Смею предположить, что, отыскав секретные лаборатории, мы найдём оставшиеся четыре бутона розы. Но очень интересная история, которую рассказал монах, встретившийся с экспедицией Аненербе. В ту экспедицию, кстати, входил и мой отец. Так вот! Когда монахи осматривали чёрный камень, с небес опустился странный летающий объект. Из него вышли очень высокие существа в серебристых скафандрах, как это принято сейчас говорить. Существа были около трёх метров ростом, их лиц не было видно из-за непрозрачных шлемов. Как понял мой отец из рассказа монаха Акун-Ро, пришельцы потребовали отдать им отколотый кусок чёрного камня. Монах согласился на такую сделку при условии, что пришельцы помогут доставить бутоны чёрные розы и большой кусок чёрного камня, э-э-э… обгрызенного, так скажем, в Гималаи. Сделка, как я понимаю, состоялась. Ну а потом, во времена расцвета Аненербе, уж не знаю каким образом, но букет «чёрных роз», без одного бутона и камень-монолит, куда-то из Гималаев исчезли. Предположительно, они находятся именно в той лаборатории, куда мы с вами сейчас пойдём.

– Так вот для чего ваш отец так долго искал этот карбонадо? Чтобы соединить бутон с остальным букетом. Хорошо, я согласна на нашу экспедицию. По дороге вы мне расскажите при чём тут теория параллельных миров.

Вирена, беря в руки рюкзак, не могла отделаться от впечатления, что Пауль что-то недоговаривает. Вот только что он утаивает – женщина понять не могла. За поворотом дороги Пауль остановился, прикоснулся рукой к оплавленной стороне скалы. Он покачал головой:

– Как я вам уже сказал, здесь произошёл неконтролируемый выброс колоссального количества энергии. Ну, да ладно!

– Зачем вам чёрный камень, Пауль? Их называют, если меня память не подводит, мегалитами? Они что, являются источниками энергии, розы – что-то типа пульта управления?

Шнитке засмеялся.

– Может быть вы и правы, милая девушка. Как я понимаю, с помощью этого мегалита у нас появится возможность путешествовать между мирами. Я очень хочу побывать в мире, откуда прибыли люди на летающей тарелке. Я догадываюсь, кто они на самом деле… – Пауль замолчал на полуслове. – Что-то я стал слишком болтливым в последнее время. Это не к добру.

Вирена задумалась, потом в её голове произошла яркая вспышка, пришло осознание того, что хочет предпринять Шнитке. Старый маразматик, встретившись с представителями другого мира, мира, в котором ещё в прошлом веке знали, как перемещаться в пространстве и времени, предложит им выгодную сделку. Произойдёт сделка: часть мегалита, как источник огромного количества энергии, Пауль обменяет на возможность побывать в прошлом, предоставив фашистской Германии неиссякаемый источник энергии. Тогда вопрос с атомной бомбой в Германии будет решён и потом… Вирену пробрал озноб от понимания того, в какую историю она влипла. Она, добровольно, согласилась помогать сумасшедшему ученому изменить прошлое Земли! Ну что же, придётся играть по своим правилам, позволить Паулю найти мегалит и «розы», чтобы потом… А потом будет видно.

– Вы страшный человек, герр Шнитке. Вам никто не говорил, что вы безумец? – спросила Вирена.

– Конечно, я страшный человек. Те, кто меня знает очень хорошо, так меня и называют – «безумный немец». Что-то мне ваше настроение не нравится, девушка. Не задумали ли вы против меня какую-то пакость совершить? Не советую! В моих руках, как вы заметили, две трости. С помощью одной из них я могу управлять вами, причём, на любом расстоянии. Вы в этом убедились, когда не хотели пускать меня в дом своих родителей. Ещё один убийственный аргумент, – Шнитке отодвинул полу куртки, Вирена увидела кобуру, и торчащую из неё рукоять пистолета.

И только сейчас, женщине стало по-настоящему страшно. В глаза Шнитке горел огонь безумия. Дорога, по которые шли мужчина и женщина, неожиданно стала гладкой и скользкой, как лёд.

– А вот здесь, вероятно, произошёл взрыв машин, которые ехали впереди машины наших родственников. Удивительно! Столько времени прошло, но здесь до сих пор не растёт трава. Удивительно! – произнёс Шнитке, рассматривая дорогу.

Последовал небольшой изгиб дороги, стал виден прямоугольный вход в засекреченную лабораторию Аненербе. Ворота, некогда огромные и массивные, зияли прорехами, время безжалостно ко всему и ко всем. Прямоугольный проем в каменной стене, обрамлённый металлическим профилем, впечатлял своими размерами. Слева и справа от проёма находились металлоконструкции крепления турелей пулемётов. Вирена, стоя в проёме, прикинула его размеры. Высотой он никак не меньше восьми метров, в ширину – около двенадцати. Женщина вздохнула, посмотрела на Пауля. Тот внимательный осматривал огромное помещение, пустое и безжизненное. Стены бывший пещеры – лаборатории облицованы шестиметровым плитами серого песчаника, потолок поддерживали стальные колонны, подведённые под несущие балки. Вирена отметила тот факт, что, несмотря на время, стальные металлоконструкции находятся в хорошем состоянии. От въезда в пещеру, до её видимого окончания – приблизительно сорок метров – вдоль стены расположены двухъярусные деревянные стеллажи. Естественно, пустые.

– Вы хотите сказать, герр Шнитке, что нацисты в этом помещении проводили опыты с артефактами Древних?

– Побойтесь Бога, милая! Естественно, когда всё самое ценное было вывезено отсюда русскими и союзниками, вход в подземные лаборатории был разрушен взрывом огромной мощности. Но в дневнике отца я нашёл сведения, о которых не знает никто, кроме меня: это место запасного входа в лаборатории. Нам остаётся найти на одной из стен изображение орла – белохвоста. Всю остальную работу он проделает сам.

В пещере дневного света было явно недостаточно, чтобы рассмотреть рисунок орла, нанесенный на одну из стен. Шнитке достал из своего рюкзака два фонаря, один протянул Вирене.

– Нужно всё внимательно осмотреть, девушка. Плохо, что отец не указал точное расположение входа. Ну, ничего, время у нас неограниченное количество… – Шнитке споткнулся. Под ногами валялись куски какого-то полуистлевшего чёрного плотного материала с вплетёнными в него серебристыми нитями.

Вирена шла вдоль правой от входа стены, направляя луч света фонаря на стены, потолок, иногда возвращалась назад, пытаясь найти что-то похожее на рисунок орла. Но всё время в её голове крутилась мысль, как помешать Шнитке сделать то, что он задумал. Ведь безумец прав, управлять людьми на расстоянии с помощью трости он мог и продемонстрировал это с экскурсантами в Дрездене. Вирена почувствовала лёгкое дуновение ветра, затем какое-то шуршание и инстинктивно сделала шаг назад от источника шума. Летучие мыши, побеспокоенные людьми, кружили над Виреной в воздухе. Женщина медленно отступала ко входу, правая нога за что-то зацепилась. Вирена, оступившись, еле удержала равновесие. Она внимательно посмотрела на пол, из него, выступая буквально на несколько миллиметров, находилось то, что искал Шнитке: объёмное изображение орла. Размах крыльев – около четырёх метров, в сторону повёрнутая голова и приоткрытый клюв.

– Я кажется нашла вашего орла, герр Шнитке. – сказала Вирена, убирая с пола обрывки полуистлевшей ткани, доски.

Когда Шнитке подошёл к рисунку орла на расстояние нескольких метров, он остановился, поставив трость с набалдашником в форме орла вертикально вверх. Глаза орла загорелись красными светом, в воздух поднялась полупрозрачная фигура птицы. Она, сделав круг над изображением, села на него, расправив крылья.

– Почему ваш отец сказал, что изображение должно быть на стенах, герр Шнитке?

– Это я так думал. Отец написал слово «находится», не более того. Вирена, отойдите подальше от орла. Кто знает, что сейчас произойдёт.

Пол под ногами задрожал. Плита, примерно, два на четыре метра, опустилась вниз и потом ушла вбок, с громким щелчком зафиксировавшись. Шнитке посветил фонарём в образовавшийся проём: вниз уходила стальная спиральная лестница.