Снегурочка для босса

Глава 42. Весна в сердце

Ужин, который нам доставили из ресторана, выглядит очень аппетитно. Нам привезли полный комплект на две персоны — и первое, и второе, и десерт — кстати, в виде белоснежного сливочного мороженого, которое я очень люблю.

Но я сижу за столом и только вилкой ковыряю в своей тарелке.

После таких откровений кусок в горло не лезет, слишком уж я близко к сердцу принимаю всё, что касается Морозова. В том числе и его прошлое…

Да, наверное он уже всё это давно пережил и справился с потрясением от предательства Павлины. Но я не могу не думать о том чудовищном двойном ударе, который на него обрушился когда-то.

— Ты почти ничего не ешь, — констатирует очевидный факт Морозов и складывает на свою тарелку столовые приборы.

Уж кто-кто, а сам он отсутствием аппетита, похоже, не страдает!

Минут десять уже как отлично расправился со своей порцией, виртуозно орудуя ножом и вилкой. Только почти все время смотрел при этом на меня, а не на свою еду. Точь-в-точь как долго голодавший уличный мальчишка, который планирует залезть в тарелку к соседу.

В больнице его, что ли, плохо кормили?

— Что-то нет аппетита, — вздыхаю я и в который раз бросаю на Морозова тоскливый взгляд.

Так хочется снова очутиться в его объятиях и почувствовать силу его рук! А он еще и, как нарочно, сидит так эффектно и привлекательно… прям смотреть на него невозможно без сладкого трепета.

Развалился на своем стуле, плечи широкие на спинке пристроил и правым локтем опирается на подлокотник, поигрывая тонкой белой зубочисткой в пальцах. И от каждого его движения мышцы эти… бицепсы, трицепсы и прочие, блин, смотрицепсы так и притягивают взгляд!

Какой же он красивый…

Уж не знаю, почему он так и не удосужился накинуть на себя хотя бы рубашку! Может, заметил, как я на него завороженно пялюсь без конца, и решил таким образом меня соблазнить?..

— Так… — он наклоняет голову набок и повелительно манит меня к себе пальцем. — Иди-ка сюда.

Я удивленно поднимаюсь и обхожу стол, чтобы встать рядом с Морозовым. Меня тут же подтягивают за подол халата ближе, заставив шагнуть в замкнутое пространство между его коленями, и усаживают на край стола.

— Ты слишком много думаешь и переживаешь, Ника, — вкрадчиво сообщает Морозов. — Не надо так делать. Пусть прошлое остается в прошлом, там ему самое место. Зато мы с тобой… здесь. Вместе. Мороженое хочешь?

Он с такой уверенностью вкладывает в мои руки вазочку с ледяным десертом, что я машинально принимаю его. И всё же беспокойные мысли о его коварной бывшей настойчиво теснятся в моей голове.

— Матвей… я всё хотела тебе сказать, что Павлина что-то задумала! Нельзя так просто взять и забыть о ней. В больнице она действительно подсыпала тебе что-то в питье, между прочим. Снова! Я сама слышала, как она со своим дядей Германом обсуждала это. Ты знаешь, что она помогает ему во всем? Они обсуждали тендер…

— Знаю, — спокойно прерывает меня Морозов. — Не волнуйся, мы во всем разберемся. Батянин уже наладил контакт с заказчиком, и тот на нашей стороне.

— Но…

— Тс-с, — он прикладывает палец к моим губам. — Придется прибегнуть к кардинальным мерам, чтобы заставить тебя забыть обо всех проблемах. Сейчас мы сыграем с тобой в одну вкусную игру. «Горячее мороженое» называется.

Пока я осмысливаю его предложение и пытаюсь понять, как могут сочетаться слова «горячее» и «мороженое» в одном предложении, он разворачивает меня и усаживает на колени спиной к себе. А мои руки, оцепенело сжимающие вазочку с холодным десертом, кладет на стол.

— А теперь я дам тебе мотивацию к этой игре, — вибрирующим тихим голосом говорит Морозов мне на ухо. — Если ты сможешь съесть хотя бы половину своего мороженого раньше, чем оно растает… то я расскажу тебе, как и когда успел в тебя влюбиться. Согласна?

Мое сердце пропускает удар тихого пронзительного счастья.

Влюбиться…

Он сказал — влюбиться. И это практически признание.

— Согласна! — выдыхаю я, сама себе не веря. Ущипнуть себя, что ли?

Начала ужинать за столом под гнетом тяжелых мыслей, а под конец очнулась на коленях седовласого красавца моей мечты уже в полном смущении и с десертом. Чудеса какие-то.

— Тогда начинай первой. И бери с горкой. Потому что это — твоя единственная фора перед тем, как я начну тебя… отвлекать.

Я зачерпываю ледяную белоснежную сладость, будто под гипнозом. Медленно отправляю ложку в рот и вопросительно оглядываюсь на Морозова.

Обжигающий холод любимого лакомства немного прояснил мою голову, но без толку. Всего один лишь взгляд синих глаз, жадно следящих за моими перемазанными десертом губами, снова отправляет меня жариться в пекле стыдливого желания.

— Продолжай, — хрипло говорит Морозов и повторяет настойчиво: — Продолжай, Ника, не останавливайся. Твоё мороженое уже начало таять, ты чувствуешь?

Я сглатываю первую порцию, почти не чувствуя вкуса из-за безумного волнения.

Божечки… мы сейчас точно о мороженом говорим? Потому что самое явное, что я однозначно чувствую — это жар растущего давления его затвердевшей ширинки сквозь мои тонкие джинсы.

Следующая ложка приносит с собой сюрприз.

Как только я тяну ее в рот, Морозов абсолютно уверенно, как будто это в порядке вещей, сжимает ладонью мою грудь и мягко, но непреклонно начинает ее поглаживать прямо через ткань халата.

Меня аж жаром прошибает.

— Что ты…

— Мороженое, Ника. Ты должна думать только о мороженом. Оно у тебя потечет скоро.

Я судорожно зачерпываю третью ложку. Чувствую его ласковые пальцы на себе так остро, что от груди к животу начинают пробегать невидимые разряды возбуждения. Морозов постепенно переключается на другие места…

И тогда процесс поглощения десерта превращается для меня в самую настоящую сладкую пытку.

Мороженое в вазочке кажется бесконечным. С каждым мгновением я делаю паузы между ложечками всё длиннее и длиннее. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме горячих мужских рук, которые гладят и провоцируют меня вкрадчиво умелыми ласками.

В какой-то момент он прижимается жадным поцелуем к изгибу моей шеи, и я вздрагиваю. А затем чуть не подпрыгиваю от легкого шока, опрокинув порцию тающего мороженого себе на подбородок и ключицы.

Какая мастерская уловка!

Пока я думала о губах Морозова на своей шее, он умудрился быстро развязать поясок халата на моей талии, скользнул рукой прямо под трусики и властно накрыл ею низ моего живота.

— Матвей!.. — я инстинктивно дергаюсь и делаю попытку сомкнуть ноги, но только помогаю ему этим надавить на самое чувствительное место сильнее.

Он слегка прихватывает зубами мочку моего уха.

— Ты еще не закончила. Продолжай.

У меня нет сил спорить с ним. От приятного ощущения своего сладостного пленения голова кружится. Я пытаюсь нашарить ложкой вазочку, но она словно уползает куда-то от моего затуманившегося взгляда.

— Придется мне тебе помочь, — шепчет Морозов и свободной левой рукой фиксирует мое запястье, направляя его. — Открывай ротик.

Это какой-то сюр. Что он творит?.. Безумие…

Я беспомощно принимаю новую порцию мороженого. И одновременно с движением ложки там, внизу, начинают действовать его пальцы.

Медленно и ритмично…

Постепенно и неотвратимо наращивая свой темп.

О… Боже.

От неожиданности я поддаюсь вперед к столу и стискиваю зубами ложку. Она тихо звякает. А следом звенит и грохочет на столе что-то еще… Краем сознания понимаю, что я только что опрокинула на себя вазочку с оставшимся мороженым, и теперь оно растекается по моей груди холодной сладкой массой.

— Ты проиграла… — Морозов ни на секунду не прекращает движения своих пальцев, вынуждая меня содрогаться от миллиона маленьких молний внутри в полуобморочном состоянии. — …и победила.

— Это… как?.. — выдыхаю я на сдавленном полустоне с зажмуренными глазами.

— Я всё равно тебе всё расскажу. Всё, что пожелаешь, Ника… за одно только твое слово, любимая…

Не могу уже терпеть его виртуозную атаку и держать голову на весу. Опускаю ее вниз и упираюсь щекой в столешницу. Она кажется влажной.

— Какое слов… о-о…

— Скажи мне «да».

— Да…. да… — отвечаю ему невнятно, уже почти ничего не соображая.

Мир рывком переворачивается. Слуха касается какой-то новый грохот… тарелки с нашим ужином, что ли, полетели на пол?..

И я вдруг обнаруживаю себя сидящей на краю стола с тяжело дышащим Морозовым между моих бедер. Пристально глядя мне в глаза, он опускает меня спиной назад и, кажется, попутно смахивает со стола еще пару бокалов… судя по хрустальному звону осколков на полу.

Я смотрю на него, как кролик на удава. Даже мысли не возникает возразить.

С такого ракурса его голый мускулистый торс кажется еще красивее, и от контрастного сочетания его широких плеч и узкой талии мой женский инстинкт просто взрывается от восторга.

Хочу обнять его, хочу потрогать…

Каждый миллиметр его гладкой кожи с твердыми мышцами…

Не прерывая контакт наших глаз, он оттягивает края белого банного халата в разные стороны — медленно, словно разворачивая обертку на своей конфете. И в несколько рывков стягивает с моих ног трусики. А затем расстегивает свои умопомрачительные тесные джинсы и накрывает меня своим телом. Кожа к коже.

— Ты вся перемазалась, — говорит тягуче-низким вибрирующим голосом, и его звуки отдаются в моей груди волнующей щекоткой. — Сладкая и холодная… — он неожиданно проводит языком длинную линию от моей щеки до самых ключиц. — Нет, уже не холодная. Горячая…

Внезапно Морозов нашаривает рядом что-то, и я вижу в его руке ложку с полурастаявшим мороженым из другой вазочки. Он облизывает ее и хрипловато сообщает:

— У тебя вкуснее.

Чувствую, как его бедра волнообразными движениями полируют внутреннюю часть моих раздвинутых ног в будоражащем предвкушении чего-то грандиозного. Неотвратимого. И чудесного.

— Поэтому игра и называется «горячим мороженым»? — спрашиваю его задыхающимся шепотом. — Опасная игра… Если есть мороженое так быстро, то у тебя есть риск заболеть…

— Заболеть рядом с тобой? — на его лице вспыхивает мимолетная улыбка, полная жаркого желания и завораживающей белозубой красоты. — Нет, Ника. Ведь ты и есть мое лекарство, — он порывисто наклоняется и начинает вжиматься интенсивнее, готовясь овладеть мной по-настоящему. И лихорадочно шепчет прямо в губы: — Я забираю его себе…

Упругий сильный толчок вырывает у меня легкий вскрик.

Морозов останавливается на секунду, давая мне привыкнуть, но времени не теряет — живо просовывает между нами руку и возобновляет шокирующе умелые и бесстыдные ласки. Как будто боится, что если я вырвусь из-под власти древнего, как мир, инстинкта, то оттолкну его и потребую прекратить.

Ох, Морозов, Морозов!..

Любимый мой мужчина, раненый судьбой человек…

Вспышка острого удовольствия застает меня врасплох. Дрожу всем телом.

— Я люблю тебя, Матвей… — вырывается у меня жалобный стон. — Люблю тебя… люблю, люблю…

Чувствую, как он глубоко вздыхает. И тут же с жаром ловит мои слова глубоким жадным поцелуем. Я даже в себя прийти не успеваю после второго в моей жизни ярчайшего удовольствия, а Морозов снова бросает меня за грань невероятных ощущений.

Сладко, остро, наполненно…

И очень, очень динамично.

Наша близость напоминает мне эйфорию полета на самых длинных качелях, вот только к этому феерическому чувству добавляется сумасшедший пульсирующий жар. Он тикает внутри, как таймер грядушего взрыва…

… и он настигает меня со скоростью огненной торпеды в самое средоточие моего женского естества.

— А-ах..! — я выгибаюсь на столе туго натянутой струной, закатив глаза и цепляясь за шею Морозова.

Такое впечатление, будто на одно мгновение я вся рассыпалась на тысячи хрустальных осколков… которые расплавились и мгновенно выстроились обратно, как в фильме про терминатора из жидкого сплава.

От тишины звенит в ушах. И кажется, что наше синхронное частое дыхание слышно во всех уголках вселенной.

— И я люблю тебя, моя Снегурочка, — доносится до меня умиротворенно-низкий голос Морозова. — Хочешь верь, хочешь, не верь… но с самой первой нашей встречи в прошлом году.

Эта необычная подробность мигом вытряхивает меня из обессиленно-блаженного забытья.

— Ты серьёзно? — я распахиваю глаза, чтобы повернуть голову и уставиться на него с немым изумлением.

— Абсолютно.

— Но ведь ты меня тогда вообще не знал и сразу же забыл! А потом вообще игнорировал…

— Это уже детали и погрешности из-за травмы и раздражающего фактора в лице Павы, — он перекатывается на бок, освобождая меня от своей тяжести, и лениво подпирает голову рукой. — Когда мы встретились тем декабрьским вечером, я был поражён тобой в первые же пять минут. Наповал.

— Почему? — зачарованно шепчу я.

Его взгляд полон откровенного любования моим удивленным лицом в растаявших потеках мороженого. Но сейчас это меня почти не конфузит.

— Потому что всё в тебе — слова, выражения, тысяча мелких жестов и даже манера смотреть… робко и смело, два в одном… всё это выбило меня из равновесия сразу же. Ты была как призрак из моего прошлого. Поразительное, стопроцентное попадание в самое яблочко творческой иллюзии… — он криво усмехается в циничной насмешке над своим давним любовным триггером. — Девочка-виденье, которую я любил и которая, как оказалось, никогда не существовала в реальности… Ты вдруг появилась в парке и покорила меня всего парой фраз, даже не подозревая о своей власти надо мной. И победила меня, Ника. Я сдался сразу же, потому что за последние годы отточил свое чутье на женщин практически до совершенства. И если бы не те обстоятельства…

Он задумчиво качает головой, не договорив, и я с трепетом спрашиваю:

— То что бы ты сделал?..

— Взял бы тебя в оборот на первом же свидании. И никогда бы больше не отпустил.