Соблазн Черного

Пролог

СоблазнЧерного.
Аннотация.

Зря ты приехала, Веснушка.  Сидела бы в своей Германии. Тебе спокойней. Да и мне тоже.  
Осталась бы в моей памяти веселой веснушчатой девчонкой, за которой я портфель таскал…
Теперь ты другая. Красотка. Соблазн ходячий. 
И я другой. И Черным меня уже давно зовут без усмешек. А со страхом. Есть причины. 
Плохо, что ты приехала. 
Для тебя плохо. 

Оченьоткровенно
Горячийнеправильныйпарень
Неунывающаягероиня
Перваялюбовь

18+

Обсценная лексика
ХЭ

Пролог.

- Вкусная… - Гарик не выдержал и смачно лизнул шею напряженной девчонки, чмокнул губами, зажмурился от удовольствия…

Ммм… Кайф…                                                                                                    

Никогда такой не было у него. За все двадцать пять лет гребанной жизни. Сладкая, цветами пахнет, нежно так, тонко. И еще каким-то фруктом. Которого он, Гарик, тоже никогда отродясь не жрал. 
Он не удержался, дернул девушку на себя, ножки стула противно скребанули по бетону, шумно вдохнул запах волос:

-  Сладко пахнешь, сучка, - прошептал он, с удовольствием лапая несопротивляющуюся жертву. Оно и понятно, как ей сопротивляться, если связана? 

Жаль, что рот свободен.                                                                                       

- А ты воняешь! – голос девчонки звучал уверенно и насмешливо. Словное она тут не пленница, а хозяйка положения, - ты мылся когда в последний раз? Псиной несет невозможно, глаза слезятся!

Гарик разозлился.                                                                                  

Сучка, надо же, а?                                                                                    

Запах его не нравится!                                                                                   

А если так?                                                                                                    

Он развернул разговорчивую дрянь  к себе за подбородок и жадно поцеловал. Ровно на одну секунду

Гарику удалось словить нереальный кайф от вкуса ее губ, мягкого и будоражащего, а потом пришлось с воплем отскакивать в сторону. 

И еще минут пять, жутко ругаясь, унимать кровь из прокушенной и чуть ли не вырванной острыми зубами губы. 

Девчонка , сначала презрительно сплюнув его кровь на бетонный пол, за этими прыжками бестолковыми наблюдала с отчётливым удовольствием, усмехаясь, и кровавый оскал ее полных губ, измазанных красным, напрягал и заводил. 

Гарик, умывшись и подуспокоившись, с чувством съездил дряни по щеке, но не сильно, чтоб сознание не теряла. Ну и чтоб следов не оставалось. 

Ему за это не платили.                                                                          

Впрочем, за приставания к пленнице Гарику тоже не платили. 

Это так, его инициатива уже.                                                                                          

Гарик заходил из угла в угол, злобно косясь на не отрывающую от него наглых острых глаз девчонку и прикидывая, как дальше поступать. 

Бить нельзя, ее еще на камеру записывать, отправлять родственникам, вид должен быть товарный, чтоб заплатили. 

Сильно трогать тоже нельзя.                                                                               

В прошлый раз Гарик перестарался, и потом напарник здорово вломил за самоуправство. И процент полагающийся не выплатил. Сучара. 

Но…                                                                                                                    

Девка была настолько соблазнительная,  невозможно удержаться же!

Волосы короткие, белые-белые, с отливом синим, он такого и не видел никогда. Губы пухлые, сочные.

На них помада была темная, когда прихватили. Сейчас кровь. Возбуждает. 

Татухи прикольные. И кольцо в носу. 

Это кольцо непонятным образом тоже заводило настолько, что Гарику приходилось постоянно поправлять член в штанах. И силой прекращать фантазировать на тему, что можно сделать с беспомощной связанной девкой. Очень много же можно! Просто очень! Даже развязывать не надо! И он бы реально попробовал. Вот только… Зубы у нее слишком острые. И взгляд дикий до дрожи. 

Вот как пришла в себя полчаса назад, после похищения, так и смотрит на него. Злобно и насмешливо. 

Надменно так.                                                                                                            

Словно она – принцесса, а он, Гарик – грязь под ногтями. А он – не грязь! Не грязь! 

В конце концов, можно и не касаться девки… 

Или касаться там, где она не достанет… Вон, как славно получилось шейку лизнуть… А если прикусить?

А? Без следов? Чтоб этот утырок, его напарник,  не заметил ничего? 

Гарик улыбнулся, радостно оскалив неполный ряд желтых зубов. 

Время еще есть… Пока что. 

Двинулся к девчонке, на ходу расстегивая штаны, и…

И буквально через секунду, оглушенный и придавленный отлетевшей в сторону железной дверью, 

Гарик с трудом осознал, что нет. Нет времени у него. 

Ни на что  больше.                                                                                                     

Голова гудела, рука остро дергалась болью, похоже, что сломана!

Но сознание не потерялось. И зря. Лучше бы в бессознанку уйти. Тогда не увидел бы самого страшного.

Ну привет, родная земля...

- Эээ… Лена?                                                                                                                                   

- А ты кто? Хотя… - тут я смерила спрашивающего взглядом и вздохнула, - можешь не говорить. 

- Витя послал встретить… 

- Да, я поняла.                                                                                                                                        

Мужик заткнулся с видимым облегчением. Да уж, разговоры – точно не его. Я еще раз посмотрела на небритую , явно уголовную морду, потом перевела взгляд на напряженных сотрудников аэропорта, профессионально сканирующих его на предмет всяких веселых находок, и мотнула головой в сторону выхода. 

- Идем?                                                                                                                                     

Он подхватил сумку и двинулся первым, прокладывая мне путь. Хотя, особо для этого ему напрягаться не приходилось. Оно и понятно, двухметровая татуированная лысая образина в спортивном абибасе, с характерными манерами уголовника. Настолько характерными, что сразу становилось очевидно, что татухи его – это никакие не татухи, а партаки зоновские. Естественно, никто на пути не становился. 

За ним меня и не заметно было. Хотя обычно я очень заметная. Это у нас в Мюнхене на меня и не смотрели, а здесь, на Родине… Почему-то многих мои белые с синим отливом волосы напрягали и заставляли внимательнее всматриваться. И находить все новые и новые причины для более тщательного осмотра. 

Я шла следом за татуированным мужиком, ловила на себе осторожные взгляды окружающих и вздыхала про себя. 

Потом осматривала черный гелик – привет из девяностых, куда сопровождающий уже загрузил чемодан и теперь садился за руль, даже и не подумав открыть мне дверь, и опять вздыхала. Уже не про себя.

Ну привет, родная земля…                                                                                                                

- Тебя как зовут? – водитель рулил осторожно, но машины, естественно, перед ним тоже разъезжались. Может, по номерам узнавали и сваливали от греха? 

- Толик.                                                                                                                                               

- Толик, а почему Витя не встретил?                                                                                                   

Папой я Витю,  даже когда мы один на один оставались, не звала. Так и не привыкла за столько лет. 

- Да Вася в больницу как раз попал…                                                                                            

- Что-то серьезное?                                                                                                                       

Витиного бессменного водителя Васю я знала столько же, сколько и собственно самого Витю, и, надо сказать, эмоций испытывала к нему  не меньше. А, возможно, что и побольше. Как-то он попроще. Поприятней. Особенно, если не думать про его прошлое. И про прошлое Вити… И вообще… Куда смотрела моя мать, интересно, когда заводила отношения с таким опасным мужиком? 

Я ее никогда не спрашивала. Нет, один раз спросила. Огребла оплеуху и все. Как отрезало. 

- Да так… Сердце чего-то… Ему ж уже за шестьдесят….

- Витя с ним в больнице?                                                                                                                   

- Да. А меня вот отправил срочняком. 

- Давай тогда в больницу.                                                                                                                    

- Но Витя велел…                                                                                                                                         

- Толик, - я  посмотрела на него, добавила жести в голос,  - в больницу. 

Он глянул в зеркало заднего вида на меня. И кивнул. 

Я откинулась на спинку сиденья, лениво рассматривая пейзажи и  прикидывая по срокам, сколько я здесь не была. 

По всему выходило, что около трех лет.                                                                                                        

В прошлый раз на пару дней всего приезжала. 

Только с Витей увиделась, да с Колей, моим дядькой, единственным и любимым. 

Я у него  жила недолго, после отъезда матери в Мюнхен к своему нынешнему мужу. 

Она круто тогда брата перед фактом поставила, что теперь у него в доме будет жить тринадцатилетняя девчонка. 

Коля, на тот момент  свободный, активный мужик, такой подставе, конечно, сильно обрадовался. 

Все же неженатые мужчины мечтают о взрослых детях переходного периода? Да?

Ему некуда было деваться тогда, семь лет назад.  

Не в детдом же меня.                                                                                                                                    

Никто ведь не виноват, что мама увлеклась своими поисками женского счастья.

Правда, я в то время по-другому считала. И активно маме мстила. Правда, в итоге выходило, что получал мой ни в чем не виноватый дядька. И один раз чуть было под пулю не влетел из-за меня, дурехи. 

Думаю, что он явно выдохнул с облегчением, когда мать через пару месяцев меня к себе перевезла. 

Тем более, что у него там активная личная жизнь наконец-то в стабильное русло вошла, женщина появилась, готовая его характер и профессию хреновую терпеть. А это очень важно. По нынешним временам, женщина, которая хочет иметь серьезные отношения с капитаном убойного отдела МВД, это просто находка. Сокровище. Надо вцепляться и держать, ногами отпихивая конкурентов. 

Дядя Коля примерно так и поступил. Вцепился с такой силой, что бедной Вере ничего не оставалось, как выйти за него замуж. 

Отцы и дети.

- Давай не здесь разговаривать, - я посмотрела сначала на Витю, выразительно транслируя свое мнение о его «какой , нахер, парень», потом на Васю, тут же прикинувшегося предметом мебели с глазами. 

- Ладно. Вася, на связи. И только попробуй от медсестер бегать, - проворчал Витя, кивая мне на выход. 

Я опять обнялась с Васей, получила от него дружеское напутствие «не ссать»   и вышла первая. Тем более, как раз телефон активизировался. 

Дядя Коля меня потерял. 

- Привет, дядь!                                                                                                                                

Я отошла в сторону, к окошку, смотрела на русскую слякотную зиму , серое небо, грязных голубей на проводах  и почему-то непроизвольно улыбалась. Черт… Я скучала по этому всему, что ли? 

- Привет, коза, какого хера не позвонила? Ты приехала? Тебя Витя забрал? 

Голос дядьки , спокойный и немного раздолбайский, радовал. Похоже, настроение хорошее. 

- Да, все нормально.                                                                                                                   

- Домой когда?                                                                                                                                      

- К вам, что ли? Как только устроюсь…                                                                                                

- Не понял… Где это ты устраиваться собралась? У Три звезды? 

Голос дядьки потерял раздолбайские ноты и приобрел скрежет. Нехило так. Представляю, как он своих подчинённых распекает… 

Дядя Коля, когда я уезжала семь лет назад в Мюнхен к маме, был простым опером убойного отдела. 

Три года назад, когда я на пару дней приехала сюда, он был уже старшим опером. 

А год назад стал начальником отдела. Подполковником. И мне не верилось,  что мой веселый и немного сумасшедший дядька, постоянно влипающий во всякие передряги, теперь целый подполковник. 

До этого момента не верилось.                                                                                                          

А вот сейчас прям да… Прям ощутила.                                                                                                 

- А ты что-то против имеешь?                                                                                                              

- Имею! – рявкнул он, и я машинально придержала звякнувшее в окне стекло. Ух, какие эмоции! – К нам приезжай. Нехер тебе у него делать! 

Я только вздохнула.                                                                                                                         

Понятное дело, что начальник убойного отдела не мог резко возлюбить бывшего «медвежатника». И даже неожиданно обнаружившиеся родственные связи погоды не делали. Тем более, что Витя не особо распространялся про то, что дочь обрел. Все , кому нужно, знали. А прочим и не требовалось. 

Дядя Коля, по понятным причинам, тоже не делился радостью от появления в своей жизни новой родни. А то запросто могли и не дать подпола. А уж про работу в полиции можно было забыть. 

Так что, насколько я в курсе, Витя и дядя Коля не общались, друг друга не любили   и терпели только потому, что имелось нерушимое связующее звено. Я. 

Хотя,  мнение этого звена особо не учитывалось. 

Сейчас дядя Коля разозлится, решив, что я буду жить у Вити. Витя разозлится, что я поеду к дяде Коле. 

А я?                                                                                                                                                               

А я их обоих в таком случае пошлю нахер. По одному пути. Может, подружатся по дороге. 

- Я буду в хостеле жить, уже забронировала, успокойся. 

- Какой , нахер, хостел? Ты с ума сошла? 

- Какой, нахер, хостел? – раздалось из-за спины напряженно. 

Да блииин…                                                                                                                                         

- Все, как устроюсь, приеду в гости. Вере и мальчишкам привет. 

Я , не слушая возражающего рева из трубки, выключила связь и развернулась к Вите. 

- Значит так, Витя. Я забронировала хостел , примерно на неделю. Потом буду снимать квартиру. Ни у тебя, ни у Коли я останавливаться не собираюсь. Мне двадцать лет уже, не хватало еще с родственниками жить. 

- Да нахера снимать-то? – разозлился Витя, машинально доставая сигарету и прикуривая. Выразительные взгляды медсестер он привычно игнорировал,  - я тебе куплю хату. Или одну из своих отдам. Делай с ней, чего хочешь. 

- Нет, – твердо сказала я. – Не беспокойся. Неизвестно, надолго ли я. Может, заскучаю и уеду. 

- В любом случае, нехер во всяких гостишках жить…

- Вить, это не гостишка, это – вполне современный хостел…

- Хостел-мостел… Херня это все…                                                                                                            

Так, переругиваясь, мы двинулись к выходу, загрузились в черный гелик и поехали. 

Витя не успокаивался, настаивая, чтоб я переехала к нему, я отказывалась. 

В итоге сошлись на том, что я неделю живу в хостеле, а потом решаю. Если остаюсь, то переезжаю в его квартиру. 

- Ладно, я пока там ремонт замучу, - довольно улыбнулся Витя, высаживая меня у хостела. А я даже возражать не стала, удовлетворившись тем,  что за всеми спорами он благополучно забыл про моего парня. И не стал выяснять полноту картины. 

В номере, который , пожалуй, реально не был хостельным, а полноценным отельным, я устало уселась на кровать. И выдохнула. 

Ну что, Лена, приехала?                                                                                                                     

Закрыла глаза и повалилась на спину, пытаясь расслабиться и отключиться. 

Старые связи.

- Ленка? Это правда ты? Митрошкина? 

Голос я не узнала. И, пока не назвали фамилию, поворачиваться не планировала. Стояла себе, изучала меню в Маке. Зачем-то. Хотя хотела только кофе. 

И вот на тебе. Прогулялась…Купила…

Могла бы и не ходить, но… Черт, не за тем я приехала, чтоб просто отсиживаться в закрытом помещении. 

Тем более, что я уже насиделась. 

Прилетела-то еще до обеда, потом в больнице полчасика, потом до хостела пятнадцать минут… 

Я и забыла, насколько здесь всё близко!

Прикорнула на нервах, отключилась. 

А проснулась от звонка в дверь. Длительного. И одновременно от гудения смартфона. Тоже длительного. 

Пока разлепила глаза, пока села, в дверь начали уже стучать, судя по дикому звуку, ногами… Да что за бред? 

На экране высветился номер Вити. 

Ответила, игнорируя стук.                                                                                                         

- Ты где? Что с тобой?                                                                                                                                    

Я немного офигела, потому что голос у Вити был такой… Напряженный. 

- В номере…                                                                                                                                              

- Какого хера не открываешь? Там Толик уже пятнадцать минут ломится. 

Так это Тооолик…                                                                                                                       

- Спала я! – рявкнула на нервах, придерживая телефон и топая открывать дверь. 

Распахнула на очередном диком стуке. 

И в самом деле, Толик. С бешеными глазами и двумя здоровенными пакетами  у ног.

- Это что? – разглядывая картину маслом,  раздраженно спросила у Вити, все еще сопящего мне в ухо. 

- Это Толик.                                                                                                                               

- Я поняла, что это Толик. Я спрашиваю, что он здесь забыл? И какого хрена ломится? 

Толик опустил занесенную для стука руку и поднял пакеты, внимательно прислушиваясь к разговору. 

- Он жратвы привез. 

Я окинула взглядом пакеты. Потом самого Толика, с готовностью закивавшего головой. 

- И зачем?                                                                                                                                

Толик, уже занесший было ногу, чтоб переступить через порог номера, опустил ее на пол. И замер, чутко вслушиваясь, как суррикат в степи. 

- Лена! Не надо мне мозг ебать! – раздраженно, но с облегчением ответил Витя, - потому что у тебя там наверняка нихера нет, надо, значит, купить. Я Толика отправил, а он стучит-стучит – никто не отвечает. Спросил у администратора, говорят, не выходила. Он опять стучит, никого. Он мне набрал. Я велел ему дверь ломать, если через пять минут не отзовешься. 

Я слушала, свирепея и заводясь, Толик, тоже прекрасно разбирающий каждое слово Вити, сначала кивал с удовлетворением, потом опять занес ногу, чтоб проникнуть на мою территорию. Но я не посторонилась. 

И он так и замер. Не решаясь двинуться дальше. Наверно, все же взгляд у меня говорящий. 

- Витя! Я просила оставить меня в покое. Хоть ненадолго. Я думала, мы договорились, Витя. 

На том конце наступило молчание. Судя по всему, Витя подавился моей дерзостью. 

И Толик тоже, если я правильно поняла выражение его вытянувшегося лица. 

- Лена… - наконец в трубке раздался протяжный вздох, видно , Витя решил не накалять. И это правильно. Я ведь и трубки могу не брать. Были уже прецеденты… - Ну тебе же надо что-то жрать? Пусти Толика, потом поговорим. 

- Обязательно поговорим, - недобро пообещала я, сбросила вызов  и ушла, наконец, в сторону, запуская долговязого урку в свой номер. 

Он шустро поставил пакеты и слинял, даже не глядя на меня. 

Ух, какие они тут пугливые!

Или просто так сильно Витю боятся? Что мой с ним вольный разговор воспринимают, как посягательство на святое? 

Да плевать.                                                                                                                          

Еще я в мотивах поведения местных уркаганов не разбиралась…

Однако, поведение Вити уже начинало подбешивать. Одно дело, когда он за тысячи километров от меня, в другой стране, и особо контролировать не может. Хотя, не скрою, пытался. 

Неудачно.                                                                                                                           

Я всегда умела отстаивать личные границы. Даже с матерью. Не зря же она вечно мне пеняла, что я, как папаша, где сядешь, там и слезешь…

Так что никакого контроля, кроме денежного. А в деньгах Витя, судя по всему, предпочитал широкие берега. Потому что карта моя пополнялась так часто, что я реально тратить не успевала. 

Но это было там, в Мюнхене.                                                                                                       

А вот здесь, в России…                                                                                                                

Если он будет вот так меня блюсти, диктуя, что мне есть, куда ходить и с кем разговаривать… Надолго я не задержусь тут. 

Надо до него эту информацию донести. 

И чем раньше, тем лучше.                                                                                             

А то он , со свойственной ему маньячностью, еще и замуж меня тут выдаст. 

За тщательно отобранного мужика, проверенного вдоль и поперек. Не удивлюсь, если он к этому вопросу еще и дядю Колю привлечет… Выступят единым фронтом… Вон как про Рупа заинтересовался… 

Нет, я к такому точно не готова.                                                                               

Старые знакомые.

- Лена??? Митрошкина???                                                                                 

На фамилии я повернулась. Ко мне, значит… И офигела. Конечно, люди после школы сильно меняются.

И, бывает, даже в течение года меняются… Но, сука, чтоб так???

Это что нужно делать? И что нужно жрать??? Хотя, учитывая , где мы встретились…

Короче говоря, за спиной стояла моя бывшая одноклассница, Марина. Фамилии я ее категорически не помнила, да и саму Марину никогда в жизни не узнала бы, если б она сама не побеспокоилась обратиться. 

И теперь разглядывала, с трудом скрывая удивление. А потом уже и не скрывая. 

В тринадцать лет она была оторвой.                                                                                  

Знаете, как бывает, когда в конце года уходит на каникулы милая девочка, а уже осенью возвращается другой человек. 

И вот и гадаешь, что с ней случилось? Кто ее покусал за лето? Майли Сайрус? Призрак Бритни Спирс образца двухтысячного? 

Потому что это было нечто.                                                                                        

Белые пережженные волосы, дикий мейк, вызывающая одежда. Учителя попадали в обморок, мальчишки были в восторге. А, учитывая, что все остальные прелести, вроде курения, вызывающего поведения и прочего, тоже присутствовали… 

Понятно, кто был главной звездой восьмого класса? 

Марине завидовали всякие тихони, вроде меня, конечно же. Хотя… Не особо я и завидовала. Других проблем хватало. 

А вот она меня цепляла.                                                                                       

И сильно.                                                                                                                                       

Чем-то я ей не по душе пришлась, даже странно. Я всегда тихая-тихая была. Незаметная. Старалась учиться хорошо, чтоб от матери не огребать. 

Все хотела, чтоб она меня хвалила. И замечала. Дура малолетняя. 

А Марина даже травила меня одно время. Вместе с подружками. Всякие школьные приколы вроде воровства сменки, смешков за спиной, приклеивания всякой пакости на спину и косы. 

Хотя, это быстро прекратилось. Я так и не поняла, почему. Да и не до того потом стало. 

Мама уехала… И понеслось.                                                                                                          

Все это я вспоминала, пока медленно оглядывала Марину. 

Пухлую, в неопрятной одежде, с небрежной гулькой из волос странного цвета… Да… Изменения, конечно, кардинальные…

И как она меня узнала, интересно? 

Я-то тоже не выгляжу одуванчиком теперь…

- Привет, Марин!                                                                                                                          

- Ой, а я думаю, ты – не ты… Волосы отрезала. А потом смотрю – нос длинный! Ну точно, Митрошкина! – жизнерадостно опускать типа между делом Марина еще тогда в совершенстве умела, в восьмом. 

- Да ты тоже, я смотрю, поменялась… Живот такой… Беременная? 

С некоторых пор я не торможу со словами. Смысла нет. 

Марина немного поникла, натянула пониже футболку:

- Неее, это я так… После фитнеса…                                                                                         

- Ну да… Сразу в Мак. Понимаю, калории надо пополнять, - серьезно кивнула я. 

- Ага… Ну ладно! Ты где сейчас? У нас говорили, уехала в другой город? За границу?

- Типа того…                                                                                                              

Я не рассказывала никому про изменения в личной жизни матери, но слухами земля полнилась. В классе не знали про то, кто у меня дядя, кто отец – тем более. Но что-то где-то, может, преподаватели говорили… Администрация школы была в курсе,  куда я уехала в восьмом классе. 

Город маленький…                                                                                                                 

- И давно ты в городе? Надолго? 

- Не знаю…                                                                                                                                                 

- А то давай, приходи на вечер встреч! У нас три года с выпуска. Многие тебя помнят. 

- Да ладно… Кому я нужна…  

А  сердце-то чего застучало? 

Лена, хватит.                                                                                                                          

- Нуууу… Павлова помнишь? Ну, у него еще отец сеть магазинов одежды открыл как раз тогда…

Павлов… Не помню. Да и слышать про него не хочу. Про другое хочу. Но спрашивать не буду. 

- Он придет, прикинь? И еще Леванова, и еще Сомов, и, наверно, Тонков… Приходи!

- Не знаю…                                                                                                                            

- Конечно, жаль, что после восьмого многие поуходили… Самсонов…. Помнишь его? Да конечно помнишь! У вас же любовь была, да? Он же тебя там спас от бандитов каких-то… 

И вот тут мне захотелось резко развернуться и уйти. Просто чтоб не слышать его имя. И не знать, куда он делся или не делся после восьмого. 

Но Марина не замечала моего состояния, трещала и трещала:

- Он же в колонию загремел… Да, не доучился… 

- Кто?                                                                                                                                                    

Я понадеялась,  что вопрос прозвучал нормально. Спокойно. Потому что никакого спокойствия и в помине не было. Сердце рухнуло куда-то к пяткам. И заледенело там. 

Веник? Веник в колонию??? Мой Веник???

- Ну Самсонов, Веня. Ой, он же в том году вообще с катушек слетел, связался с компанией какой-то… Ну и попал за вооруженный грабеж… Жаль, конечно… Он в городе, говорят, видели его. Но на вечер встречи явно не придет… Да ему и не рад никто будет… 

Вечер встречи.

Вот вроде рано мне испытывать какое-либо чувство ностальгии, этакой тоскливой слезы по русским березкам… 

Да и не делала так никогда, наоборот, всегда мне нравилось в Германии. И Мюнхен… Это вообще город-праздник для меня! Море впечатлений, веселая тусовка таких же, как я, вольных художников. 

После окончания школы я училась в колледже искусств по направлению живописи, где и познакомилась со своими друзьями. Ох, как было весело! 

Мы развлекались, лазили по городу в поисках подходящих площадок, даже команду райтеров сколотили. 

Правда, особого места в тусовке не заимели, но все впереди!                                  

Может, я буду вторым Бэнкси, кто знает?                                                                         

Короче говоря, некогда мне, на самом деле, было тосковать по родине. И это хорошо. Очень хорошо.

Тоска – разрушает. Нехер.                                                                                                         

И потому мое состояние,  когда я подошла к школе, в которой с первого по восьмой класс проучилась, было для меня странноватым. Мягко говоря. 

Нервным каким-то.                                                                                                             

Пока шла, примечала старые места, до боли знакомые. Каменную теплицу, где мы в начальных классах на уроках труда перебирали семена цветов для того, чтоб их к высадке на школьном участке подготовить. 

Березу, возле которой постоянно фотографировались на общую фотку класса. 

Лестницу, наружную, железную, ведущую на второй этаж к всегда закрытой двери. Что там, за той дверью, мы не знали, но догадки строили разные: от тайного кабинета директора до склада. 

Мы на этой лестнице тоже играли, воображая что во дворце, и каждые десять ступенек – новая комната. 

А вот в том углу, под спортивной лазилкой…                                                       

Я торопливо отвернулась, прикусив губу.                                                                         

И тут же наругав себя за потерю контроля. 

Во-первых, губы у меня сиреневой помадой были накрашены. И , вполне возможно, что и зубы теперь тоже. Хотя помада стойкая, но… Мало ли…

Во-вторых, нечего… Неважно это уже все. 

К крыльцу подходили люди.                                                                                                    

Много взрослых, кое-кто на солидных машинах. Они оставляли своих коней за пределами школьного двора, на парковке, и шли пешком. 

И выражения лиц у них были… Ну, на мое похожие. Тоже с ностальгией и прикушенными губами. 

Какие мы все-таки одинаковые!                                                                                            

Я улыбнулась и толкнула тяжелую дверь с отполированной тысячами детских ладоней и многими годами ручкой.

И уже в вестибюле , вдохнув полной грудью неповторимый школьный воздух, сейчас разбавленный всеми возможными запахами ,  от парфюма до перегара, остановилась в растерянности. 

Народу было полно. 

Они толпились, собирались в кучки, болтали, смеялись, разглядывали друг друга. 

Прямо в середине вестибюля стоял столик с десятиклассником, записывающим всех подошедших, год окончания школы, литеру класса, а потом распределяющим по кабинетам. 

Я подошла, дисциплинированно записалась.                                                                                

Получила удивленное разглядывание, улыбнулась.                                                                        

Хотя уже не особо ловко себя чувствовала.                                                                                 

На меня пялились. Причем, не сказать, что дружелюбно. 

И в это мгновение маленькая девочка Леночка, застенчивая тихоня, очень сильно хотела спрятаться, а, возможно, и убежать. 

Но независимый райтер, без пяти минут студент Берлинского художественного университета, Элен – только выпрямилась и небрежно повела плечами, стягивая пальто. 

Пусть пялятся. Мне стыдиться нечего. 

Я сегодня была во всем черном, что очень неплохо контрастировало со светлыми волосами. 

Пирсинг в носу тоже сменила на черное кольцо, добавила черные здоровенные серьги в уши. Узкие, рваные на коленях джинсы, грубые ботинки, тонкий трикотаж футболки с вырезом. Яркий мейк в легком намеке на гранж.  Ничего особенного. 

Но в глаза бросалась.                                                                                                           

Ну так того и хотела!                                                                                                                 

После вчерашнего демарша моих родных, решивших, что Лена – все та же наивная дурочка, ребенок, я , конечно, повела себя по-детски. Полностью подтвердив их выводы по мне. 

Но определенным уровнем взросления всегда считалось умение прислушиваться к себе и своему мнению, а не идти на поводу у окружающих. 

А потому я сделала так, как захотела сама. 

То есть , отрубила телефон вчера вечером и ушла спать. 

А утром первым делом купила себе новый. 

С новой симкой. Правда, Витя все равно был в курсе моих перемещений, скотина Толик даже не скрываясь, ходил за мной хвостом. 

Но мой сегодняшний  вечерний выход проморгал. 

Потому что я – не только дочь криминального авторитета, но и племянница опера. Умею незаметно рубить хвосты. 

По крайней мере, я на это очень надеялась…

- Лена? Это ты что ли?                                                                                                                       

Мужской голос, довольно приятный, прозвучал практически над ухом. 

Я развернулась, разглядывая … Ну да, Павлов. Не изменился. Вернее, конечно изменился. Заматерел.

Веснушка. Это для тебя.

- Черный, ну ты помнишь, да? 

Кирик топал рядом, слоняра мразотный, но близко не подлезал. Это лишний раз напомнило о том, что уроки он все же усваивал. Не все время дурак дураком. 

Черный , не обращая внимания на мечущегося рядом придурка, аккуратно разминал плечи. Готовился. 

Сегодня – не к тому, к чему привык. 

Вообще не к тому.                                                                                           

- Черный???                                                                                                                                 

Кирик, видно не поняв, слышат его или нет, шагнул ближе. 

Черный поднял взгляд, и Кирик тут же отпрянул, тряся жирными щеками. 

- Ну… Я просто лишний раз хотел…

- Завали.                                                                                                                                            

Черный встал, помахал вперед-назад руками, подошел к зеркалу, уперся кулаками с двух сторон в стену. 

Рассматривал себя пристально, внимательно. Словно искал что-то. 

Что, Черный? М?                                                                                                                        

Смешно…                                                                                                                                           

Так прилипло имя дурацкое, которым он назывался, когда страницу в соцсети заводил. В тринадцать лет. Черный Зверь. 

Ага.                                                                                                                                                      

Зверь ушло, Черный осталось. 

Странно. Должно быть наоборот…

Вот он тогда был дурак малолетний. Столько всякого дерьма успел натворить… Может, если б не Веснушка, то и жизнь по-другому сложилась бы… 

Но чего теперь? Веснушка далеко   и не помнит про него. А жизнь… Вот она. Такая, какая есть. 

И все же…                                                                                                                                        

- Черный, ты чего?                                                                                                                            

Не вовремя урод! Не вовремя! 

Черный поймал трусливый взгляд Кирика в зеркале, оскалился. Саданул обеими руками по стене. Не сильно. Открытыми ладонями, не костяшками. Только дурак перед боем будет кулаки травмировать. 

А Черный уже не дурак. Вроде. Вон, как сегодня умно поступил. Поступит. Да. Поступит. 

- Съебался.                                                                                                                                      

- Через полчаса…                                                                                                                   

- Съебался нахуй.                                                                                                                           

Кирик умотал. И, кажется, воздух перед этим испортил, гнида. 

Со второго раза послушал… Теряешь форму, Черный… Да оно и так заметно. Не зря же уже списали со счетов. Сам себя списал. 

Но, в принципе, слава чемпиона ему никогда не грела ни одно место. Похрен было. Просто надо куда-то злость выпускать, ярость, бешенство. Три основных состояния его многие годы. С тринадцати сраных лет. 

И до недавнего времени. 

Как только начало подотпускать, так его со счетов и скинули. 

Оно и правильно. Нахера боец, который не на полную выкладывается? 

Здесь не сборная, мать ее. Здесь бои. И не до первой крови. 

А ведь были все шансы… Были. 

Олимпийский вид спорта. Дзюдо. Школа олимпийского резерва в перспективе. Отец гордился.

Радовался так.                                                                                                                                     

Хоть в чем-то сын лучший. И Черный радовался. И старался. 

Отец начал в секцию с пяти лет водить. Все силы , все деньги вкладывал. Мать хотела, чтоб Веня ходил на шахматы. И он даже ходил. Но недолго. Отца уволили с работы, остался только один способ заработка – такси. И вопрос о том, где будет заниматься ребенок… Ну, его не стояло. 

Потом соревнования. Первые победы. Первые пояса. Еще детские. 

Родители выкладывались по-полной. А ты их отблагодарил, да, Веня? 

Только мама тебя так называла. 

И еще… Веснушка.                                                                                                                              

Черный, устав пялиться на свою напряженную рожу, прикрыл глаза. 

И – бац! Как всегда! Как всегда, сука! Все эти семь гребанных лет! 

Перед глазами она. Веснушка. Его девочка. Тонкая, с огромными глазами, светленькая, косичка такая пушистая…

Ничего не изменилось.

Долбанный ты психопат, Черный!

Девчонка и помнить о тебе уже не помнит! 

Уехала, вычеркнула из жизни. 

А ты еще и сам напоследок постарался, хорошего такого пинка дал для разгона. 

Чтоб летела и не оборачивалась.

А сам все эти годы…                                                                                                                            

И вообще, кто помнит о своей первой влюбленности? 

Только маньяки всякие, зацикленные…                                                                                            

Ну че, Веник, ты – зацикленный маньяк. 

Который за все эти годы в каких только кроватях не повалялся. 

А  все равно она. Веснушка. Одна и осталась в голове. 

Она, наверно, красивая стала.                                                                                                         

Иногда, после очередного боя, Черный допускал слабость. Перед сном представлял, какая она сейчас. 

Мятущаяся русская душа.

- Смотри, только никому про это место.

Павлов усмехнулся, подмигнул. Типа, шутка. Или не шутка. Сама решай, Элен. Это он меня так стал называть. Еще в школе, когда узнал, откуда приехала. Правда, я так и не поняла, почему на французский манер, но не стала исправлять. Путь зовет. Элен, так Элен. 

Я сидела на пассажирском в его новом мерсе, последней модели. Наверно. Честно говоря, настолько далека от этого всего, что без разницы – первая модель, последняя… 

У Вити вон, все семь лет , что мы знакомы, один и тот же трактор, и ничего. Не думаю, что кто-то , посмотрев на его тачку, сделает неправильные выводы. 

Ну, а если сделает… Флаг ему. На могилу. 

Так что и тут я бы не особо обратила внимания, но Вова очень уж гордился. 

Он вообще обставил наш уход с вечера встреч пафосно. Со всеми солидно попрощался, с парнями поручкался, девчонкам покивал, побалагурил, щедро предложил еще покупать, чего они захотят, а потом скинуть ему сумму по смс, он оплатит. 

Я стояла молча.                                                                                                                            

И ловила на себе неприязненные взгляды. 

Судя по всему, на Вову тут были виды. Причем, как у девчонок, так и у парней. И то, что он куда-то сваливал со мной под мышкой… Раздражало. Бесило. 

А потому я улыбнулась.                                                                                                                

Не особо люблю бесить, обычно ничего из этого хорошего не выходит… Но тут так хотелось выставить перед собой средний палец со словами : «Отсосите, сучки!». 

Конечно, не стала. Поймала себя на этом глупом мелочном желании, закусила губу. 

Лена, ты чего-то деградируешь, да?                                                                                       

Вроде как не водилось за тобой такого провинциального желания взять реванш. Показать тем, кто тебя когда-то обижал, смотрел с завистью и злостью, ждал, пока споткнешься, чтоб пнуть в спину побольнее… Показать им всем , кто ты теперь. И кто они. Никогда не хотелось. Не мечталось в глупых подростковых бреднях… 

Нет, там у меня было другое…

Там я приезжала в родной город и встречала… 

Черт, все.                                                                                                                                                        

Тупая сентиментальность, никому не нужная. 

И прежде всего, тебе, Лена.                                                                                                                

Ты сейчас встряхнешься и поедешь развлекаться! Поняла? 

С самым крутым парнем из своих бывших одноклассников. 

«Не самым крутым, Лена, - тут же предательски скребнуло что-то внутри, - не самым… Самый крутой  был твой…»

Голос я заткнула, перестала улыбаться и вышла в школьный коридор. 

Первая.                                                                                                                                                 

До машины мы шли с Павловым в молчании. Нет, он пытался что-то сказать, повспоминать, удариться в ностальгию. 

Но я не поддержала.                                                                                                           

Почему-то развлекаться мне резко расхотелось, настроение испортилось окончательно. И я уже подумывала отказаться и свалить в номер, посмотреть на останки Толика. 

Но Павлов, словно ощутив мой настрой, резко заткнулся, галантно усадил в машину и тронулся в путь. 

Я смотрела на ночной город, уже не казавшийся мне родным. 

Темный, мрачный, яркая иллюминация выглядела жалко даже в центре. Не сравнить с Европой, конечно… 

Что ты тут хочешь найти, Лена?                                                                                                              

Именно в это мгновение, пока смотрела на темные дома хрущевок, я осознала свою ошибку. 

Не надо было приезжать. Глупость это все. 

Конечно, там , в Мюнхене, мне сейчас тоже будет несладко. Потому что решение-то я , несмотря на желание вернуться, приняла. И менять его не буду. 

Мать насядет.                                                                                                                                             

И Руп… Он ни в чем не виноват.                                                                                                   

Он – нормальный.                                                                                                                            

Это у меня , выращенной на Достоевском и Толстом, мятущаяся русская душа. Это, если что, не мои слова. Я бы такую тупость не придумала даже. 

Это все Руп.                                                                                                                              

Во время одной из наших ссор.                                                                                                     

Я тогда заткнулась, смотрела на него с полминуты удивленно, а потом еще минут пять ржала. 

А Руп, в кои-то веки подготовившийся качественно к словесной перепалке со мной   и выкативший такой шикарный заученный аргумент, глупо и обиженно хлопал белесыми ресницами и дул губы. 

Большое немецкое дитя…                                                                                                                            

Но ведь прав был.                                                                                                                               

Попал нечаянно пальцем в самое больное.                                                                                          

Потому что с тех пор я сама свое глупое состояние по-другому никак не называла.