Соединители

Увидеть мир в зерне песка

И небеса в ростке цветка

Вместить в ладони бесконечность

И в быстротечном часе вечность…

Уильям Блэйк

Лиловое небо стремительно темнело. Под ситцем фиолетовых облаков растянувшихся от горизонта до горизонта, мерцала растущая луна; в её бледный диск острыми фотонами стреляла пульсирующая Вега. Где-то поблизости был Арктур. Космос не спешил, проявлялся медленно, как негатив. В его распоряжении были все уложенные друг в друга бесконечности.

Внизу – у земли – властвовал ветер. Набирая скорость и мощь над гладью широкой реки, он врывался в прибрежный кирпичный город. Едва наступившее лето, под напором ярившегося ветра, отступило на шаг. Спугнуть же людей ветер не смог.

Первое июня совпало с понедельником, но никто не обратил на это внимание. Как и на закатившееся солнце, утягивающее за окоём Венеру. Улицы были полны отдыхающих. То и дело проносились велосипеды, волочились самокаты, прогуливались пешеходы; вытягивая поводки из левитирующих рядом с хозяевами рулеток, обнюхивались собаки. Над дорогой проплывали экомобили городских служб: дабы уменьшить нагрузку на город – частный экотранспорт после восьми был под запретом.

Внутри массы отдыхающих шёл Влад. Он был один. И внутри, и снаружи. Никого не было в его мыслях, рядом с ним. Никто не мешал, не отвлекал, не перетягивал внимание на себя. Он смотрел далеко и не видел ничего что происходило рядом. Его «внутри» было много дальше Сириуса, впереди Веги, Арктура, оставляло позади Альдебаран. Оно было среди тех звёзд, что скрывались от Земли за самым непроницаемым занавесом – временем.

Так выглядели все соединители.

Соединители.

Они не стали отдельным этносом или обществом, но стали группой единиц: одиноких людей на Земле с миллионами миллионов связей повсюду во Вселенной. Единицы информации были их окружением, спутниками, их внутренним миром. Жизнью.

Появились соединители полвека назад, ровно тогда, когда, почти в одно и то же время, были совершенны сразу несколько фундаментальных прорывов в науке. Людям открылась объединённая теория всего, поставившая кубит информации базовым элементом Вселенной, отбросившая мюоны, струны, кварки, бозоны, волны на свалку или убрав их из фундамента Вселенной, подняв вверх, сделав функциональными надстройками. Объединённая теория всего, как ветер в этот вечер, перемешала и выстроила умы учёных по новому, позволила вырваться к звёздам.

Тогда то всё изменилось. Буквально всё. Не только для учёных, оглушённых свалившейся на них пониманием. Для всего человечества, для каждого: ребёнка, взрослого, пожилого. Для всякого в отдельности и для всех в целом. Но… каким бы странным это не было, как бы парадоксально не звучало – в то же самое время ничего для людей не изменилось. Всё осталось так, как было прежде. Человечество жило в трёх пространственных измерениях, наполненных воздухом и погружённых, как поплавок, во время. Не для тех, кто встречал наступление лета сейчас на улице или кто читал книгу дома, не для тех, кто увлекался фотографией или музыкой, не для тех, кто любил путешествовать, жил в городах или посёлках, не для тех, кто изучал психологию, хирургию или был часовщиком, актёром. Ни для их детей, ни для их родителей, ни для них самих.

Может быть потому так произошло, что никогда ничего не менялось, только представления людей во времени. И о времени.

Усмешка Вселенной.

Пятьдесят лет – незаметная величина на негативе всего.

Полугодовой отпуск, первый за четыре года, подходил к концу. Уже завтра Влад должен был вернуться в Центр, приступить к работе. Отдых целиком и полностью оплачивался государством, помимо скопившейся зарплаты. Отнюдь не маленькой. Соединители были элитой, первопроходцами. Блестящим остриём невидимого копья. Да и было их всего навсего несколько десятков. Но первого знали все. Николай Келечеги.

Первые три месяца прошли как один день. Отправившись путешествовать по стране, Влад по новой привыкал жить на Земле. Неожиданно для себя он испугался, когда почувствовал не прикосновение информационных струн Космоса, а ветер на лице и капли дождя на коже. Наверное, точно так пугается только что рождённый малыш.

Влад побывал на небесном Тянь-Шане, ступил на берег глубочайшего Иссык-Куля, взобрался на Бурхан-Халдун и почти смог покорить Эльбрус, облетел Казбек, прошёлся по китовой аллее на Итынгане, потоптался на мысе Дежнёва, откуда, впрочем, быстро убежал застигнутый врасплох суровыми чукотским дыханием; на несколько дней отправился на станцию в Антарктиду, прошёлся вдоль скал Надге, остался ночевать на берегу озера Чукчагир, осмотрел гору Маглой, отдохнул в заливе Посьета и на самых южных островах Приморья. Три месяца жизни человеком в самых нелюдимых местах.

Час на поезде и вокзал им. Е. П. Хабарова. Оставалось ещё половина отпуска. Его Влад провёл в родном городе. Читал, гулял и пытался писать. Он был писателем. Издававшимся, претендовавшим на заметность и на скорое раскрытие потенциала. Так говорили. Но затем он наступил одной ногой в творческий кризис, увяз и второй… За три года не написал ни одного абзаца. Идеи роились в голове, как чёрные мушки в коробке, но стоило высветиться текстовому редактору на экране, стоило начать печатать – они становились разрозненными словами не имеющими крючков для связи между собой. Да ещё с горьковатым привкусом.

За эти три месяца отпуска Влад написал сотни абзацев, тысячи слов. Все они стали рассказами и повестями. Он писал сутками, иногда забывал есть и спал лишь потому, что мысли начинали расплываться. Три рассказа в неделю, повесть в месяц. И все их издали. И все они имели успех. Все они были литературой. И все они были не те. Нужные слова, нужные образы, если они существовали, если могли существовать здесь – ускользали, оставались запертыми внутри. Во Вселенной.

Это могло бы привести в отчаяние, но откинувшись на спинку после окончания ещё одного рассказа, новой повести, Влад просто размышлял.

Он изменился. Изменился с того дня, когда умерли в один день его мать и отец, когда он в полном моральном опустошении увидел сообщение в телефоне о том, что Роскосмос набирает добровольцев в соединители. В восьмой отряд. Влад изменился с того дня, как подал заявление, с того момента, как прошёл предварительные исследования, как его мозг подошёл, с того времени, как его вылечили от депрессии и начали готовить стать Соединителем. Первопроходцем. Одним на сотню миллионов живущих людей. Одним из четырёх в восьмом отряде.

С того дня, когда познакомился с Келечеги.

Влад изменился когда впервые оказался в Космосе.

Он перестал быть творческой единицей. Он стал незаметной бесконечностью внутри поистине громадной – Вселенной. Увидел основу: повторяющуюся, неизменную, огромную и неописуемо маленькую, непрерывную, разнообразную, вечную, уложенную, стянутую, фрактальную. Увидел информацию. Стал информацией.

Но сейчас Влад был одинок. Внутри и снаружи. Он размышлял. Думал о том, о чём всё последнее время: можно ли облечь в слова то, что он хотел.

– Эй! Эй! Постой!

Улыбчивая, веснушчатая девушка со светлыми, как солнце в зените, волосами, коричневыми, как шоколад, глазами и ровными, точно вылепленными скульптором, а не своенравной природой, зубами, спрыгнула с велосипеда. Подбежала к Владу.

– Я тут! Эй!

Влад остановился. Он ещё не осознал почему перестал идти. Только что он был далеко-далеко отсюда, снаружи себя, но вот, как джин, ужался до размеров своей головы. Увидел набережную, увидел фосфорицирующие деревья по бокам, матовым, неуловимо зеленоватым светом освещающими улицу: каждый их листок испускал ровный свет, стволы же оставались тёмными, поэтому казалось, будто листья застыли, как если попали в плен горизонта событий. Увидел других людей вокруг себя.

– Привет! – раздалось сбоку.

Из расплывчатого пятна перед глазами Влада предстало лицо. Девушка улыбалась, она явно обращалась к нему.

– Эм… здрав-ствуйте, – поздоровался Влад, всё ещё настраиваясь на восприятие действительности.

– А вы и правда не от мира сего.

Колокольчиковый смех.

Влад, как ребёнок учащийся ходить, сопоставил слова, вывел из них предложение, вытащил смысл и сделал шаг: удивлённо посмотрел на девушку.

– Ой, прости, – смутилась та, – я аспирантка, пишу работу по перспективам исследования дальнего космоса с помощью… В общем, Кристина, – протянула руку, – Красивая.

Влад не взял руку, он ещё не вспомнил, что это такое.

– Вы и вправду красивая, но…, – Влад пожал плечами, не находясь, что сказать дальше.

– Да нет же, – ярко хохотнула девушка, – это моя фамилия. Красивая. Кристина Красивая это я.

Она не опускала руку и продолжала улыбаться. Больше глазами, чем ртом.

– А-а-а, простите, – сам не зная, чему извинялся Влад.

– Значит, я не красивая, да? – прищурилась Кристина.

– Я… нет… не то имел… Красивая…

Кристина не сводила испытующего взгляда от Влада, а тот окончательно стушевался и замолчал.

Вообще за последний месяц он совершенно ни с кем не общался, постепенно настраиваясь на работу и сейчас ему было очень сложно говорить с живым человеком словами. Тем более он ни к кому давно ни прикасался, поэтому смотрел на протянутую к нему руку как к чему-то не относящемуся к его действительности.

– Прощаю!

Поняв, что руку ей не пожмут, Кристина сжала кулачок, он получился совсем небольшим, рассмеялась. Смех у неё тоже был красивый, отметил Влад. Коричневые глаза, светлее у края, темнее к центру, белая кожа, светящаяся будто белый карлик, алые губы, светлые, как земное солнце, волосы, веснушчатое лицо, особенно нос. Короткие шорты, джинсовая куртка поверх красной майки, а на коленях и локтях защита от падения. Влад посмотрел на её голову. Шлем. Кажется его только что не было.

– Вы велосипедистка? – вырвалось у него.

– А ты наблюдательный! – посигналила звонком.

Влад вздрогнул. Перевёл взгляд на спортивный красный велосипед.

– Я не увидел, что вы с велосипедом, заметил защиту, а его нет.

Кристина округлила глаза.

– Было бы безумно странно, прогуливайся я в таком виде без велика!

Приподняла его за руль и стукнула передним колесом по брусчатке. Велосипед несколько раз подпрыгнул. Влад пожал плечами. Он видел столько странностей с точки зрения человека, что его бы это не удивило. Даже если бы она ехала задом наперёд на одном месте и время вокруг неё шло назад – Влад бы прошёл мимо.

Какое-то время случайные спутники стояли молча. Влад старался смотреть в сторону от Кристины, а та улыбалась и всматривалась в лицо соединителя. Обычное, как и у любого человека. Влад был худым, черты лица имели очерченные границы; короткие волосы, явно подстриженные машинкой за пятнадцать минут, торчали ёжиком, зато нос был прямым, как у гордого скифа с картинки, впрочем, Кристина точно не знала, все ли скифы выглядели так, как она запомнила из детской книги «Исчезнувшие народности Евразии». Крупные губы, приплюснутые уши, густые чёрные брови, раскосые глаза… всё впитала она прежде чем, через пару секунд, добралась до взгляда.

И тут ничего не обычного сразу не поддавалось обнаружению. Разве только отголосок недавнего отсутствия в этом мире, простая рассеянность, но к ней она привыкла: таких молодых людей, с отстранённым взглядом, разгрызающих в голове очередную лекцию, она каждый день видела в универе последние пять лет. Хотя у Влада рассеянность была иной. С привкусом недоступной языку формы.

Наконец повинуясь шебутному характеру, Кристина звонко рассмеялась.

– Прости, не удержалась. У тебя такой обычный вид, но всё же немного странный и явно… не от мира сего! – повторилась она, – Так это правда?

– Что?

– Что ты коннектом? Владислав Игин!

Влад поморщился. Сделал он это непроизвольно и настолько неожиданно и резко, что Кристина испугалась, глаза её расширились, став идеально круглыми.

– Я… что-то не то сказала, да? Вроде же нет. Простите, назвала на ты? Это у меня само-собой выходит, я не…

Влад перебил:

– Соединитель. Коннектомы там, – он махнул рукой в противоположную сторону севшему солнцу, – за океаном, а здесь соединители.

– Ой, прости, – Кристина засмущалась. Кожа её стала бледней, а веснушки ярче.

– Да, ничего. Просто… Я… Я не люблю других названий. Соединители. Так правильно.

Они опять замолчали. Кристина неподдельно смущалась, а Влад уже досадовал на свою резкость. Перебил так неосторожно, испугав девушку. Она же не нарочно.

– Правда.

– Что?

– Что я соединитель. Последний день отпуска, решил прогуляться, завтра улетаю в Центр. Год подготовки и три года… работы.

Перед последним словом Влад запнулся. Как-то не вязалось то, чем он занимался со словом «работа». Даже когда он творил, выдумывал, писал книги, то понимал, что всё-таки работает. Но не сейчас. Как можно назвать работой трёхгодичное путешествие без перерывов на сон, обед, отдых в тех смыслах, что вкладывает в них человек?

– Уже завтра??

– Да.

– Ух, это реально здорово! Бли-и-ин! – тут же пропало смущение, как пар со стекла. Глаза девушки теперь горели любопытством.

Целый миллион, не меньше, вопросов ворохом промчались у неё в голове, как стадо бизонов. Кристина смешно закусила губу, приструнивая разыгравшееся любопытство. Влад едва заметно улыбнулся. Впервые. Он вдруг представил какой в голове у девушки происходит фейерверк.

Само собой получилось, что Влад и Кристина пошли одновременно. Кристина катила сбоку велосипед глядя перед собой, а Влад смотрел на неё. В профиль её лицо казалось ещё изящнее, но с задором. Таким профилем обладает живая душа – не идеальная красота. Небольшой изгиб носа, немного раскосые глаза, немного оттопыренные уши из-за шлема, длинная шея и толстый хвост волос до плеч.

– Никогда раньше не видела, – Кристина посмотрела на Влада.

– Что?

– Не что, а кого, – прыснула, – тебя.

– Нет, мы не встречались. Я бы запомнил.

– Соединителя!

– А, это!

– Да и тебя тоже!

Девушка опять рассмеялась. Она явно была хохотушкой. Лёгкий характер, широкий круг знакомств, а она в центре него. Влад никогда не был таким. Ему всегда приходилось трудно подбирать слова при разговоре с кем-то. Только когда под руками оказывалась клавиатура, он едва поспевал печатать – мысли, образы, слова, фразы не заставляли себя ждать. Пальцы его были более находчивыми, чем язык.

– Ты же из этого города, да?

Влад кивнул. Хабаровск был его родным городом и ещё недавно домом.

– А я из Циолковского, приехала учиться. Не сюда, во Владик, а тут провожу выходные у друзей. Велик, кстати, их. Решила проветрить голову, а то иногда в ней слишком много мыслей накапливается, а так качусь и представляю, как они за мной фатой невесты тянутся и отрываются.