Сохрани мою любовь, профессор

29

4 ноября, 8:30 a.m, Реабилитационный центр

Его разбудила трель мобильника. Все еще не открывая глаз, Эрик на ощупь стал шарить рукой в поисках источника шума.

Собрав всю свою волю, он заставил себя разлепить веки и посмотреть на экран, хотя очень хотелось просто щелкнуть по кнопке и переключить на беззвучный режим

Звонившим оказался отец.

— Алло, — прохрипел он в трубку, прикрывая глаза и растирая затекшую от неудобной позы шею.

— Эрик! — воскликнул в трубку отец. — Ты уже видел новости?

Тон мужчины был крайне беспокойным, отчего Эрик тут же открыл глаза. Сон как рукой сняло. Он метнул короткий взгляд на постель, где спала Энди — она не проснулась.

— Нет, — ответил он, поднимаясь с места. — Что случилось?

Он зашел в ванную комнату и закрыл дверь.

— Репортеры все знают про вас с Рей-Рей, — горько произнес Патрик, отчего всё внутри профессора похолодело. — Правда, они понаписали всякой чуши. Будто она встречалась и с тобой, и с Фоксом одновременно. Там какой-то кошмар!

Кровь отхлынула от лица. Он медленно опустился на унитаз, предварительно закрыв крышку — боялся, что не устоит на ногах.

— Самое страшное, что это везде, — продолжал отец, — даже в телевизоре в утреннем выпуске новостей! Будто в мире больше ничего не происходит! Эрик? Сын, ты меня слышишь?

— Да, — выдавил он из себя, не узнавая своего голоса. — Я просто… не знаю, что сказать.

— Что думаешь делать по этому поводу? Ты ведь еще не уволился с университета, так ведь? Господи, а что будет с Энди! Она и так столько пережила, теперь еще и это!

— Я сам сообщу ей об этом. — Эрик посмотрел на свою сжатую в кулак руку. От напряжения у него побелели костяшки. — Она должна узнать это от меня. Я должен идти. Позже поговорим.

— Стой, Эрик! — В голосе отца сквозило отчаянье. — Советую тебе не выходить из центра, да и вообще из палаты! Репортеры, наверно, снуют везде. Нельзя давать им доказательств ваших отношений!

— Ты о чём? — он нахмурился

— Если тебе будут задавать вопросы на твоей работе, ты должен будешь все отрицать, ради Энди!

— Я должен подумать, как решить эту проблему, но спасибо за совет. А теперь, мне надо идти.

— Хорошо. До связи, сынок.

— Пока.

Отключившись, он еще некоторое время смотрел на кафель ванной комнаты.

Как они узнали? Неужели кто-то из друзей Энди проговорился? Но он не мог поверить в это. Может, матери удалось уничтожить не весь компромат, а только его часть? Или та женщина-детектив заговорила? Тоже вряд ли. Тогда бы имя матери точно засветилось в новостях, а отец об этом не упоминал.

Эрик быстро зашел в браузер на сайт местных новостей.

Новость об их отношениях была одна из первых. Неудивительно, она напрямую связана с Фоксом, который после своей смерти стал настоящей звездой. Пробежав глазами по тексту, он сжал челюсти так, что зубы заскрипели. С каждым прочитанным словом в нем возрастал гнев. Стало трудно дышать, в висках запульсировало, а глаза застелило багровой мутью.

Отец оказался прав. Там понаписали такого, что глаза лезли из орбит. Наученный опытом матери, он конечно знал, что журналисты очень любят приврать в своих историях, часто высасывая их из пальца, но тут они превзошли себя. И будь проклят век информационных технологий! Это враньё было везде! Даже в Твиттере, где его уже поливали грязью!

Убрав телефон в сторону, он встал с места и подошел к раковине, открывая холодную воду. Нужно было остыть, в прямом смысле этого слова.

Эрик почистил зубы, а затем придирчиво оглядел свой подбородок и шею. Он брился буквально вчера вечером, но все равно протянул руку к гелю для бритья, выдавливая содержимое. Своими действиями мужчина оттягивал неизбежное. Он должен был сообщить новость любимой. Ну и плюс ко всему репетировал речь у себя в голове. Но ничего нормального не выходило, как и четкого плана действий. Новость оказалась настолько ошеломительной, что в голове стало совершенно пусто, будто его оглушило.

Вытерев лицо полотенцем, он глубоко вздохнул несколько раз, а затем вышел. Энди лежала в той же позе. От звука открывающейся двери она чуть приоткрыла веки, а затем, слабо улыбнувшись, тут же закрыла. Мужчина закусил губу и вновь сел на свое место рядом с кроватью.

Плохие новости могут подождать её окончательного пробуждения.

Спустя три часа он стоял в одном из конференц-залов в офисе «MIT-Корпорации» напротив Академического совета во главе с президентом MIT Рафаэлем Реифом. Он был здесь лишь один раз, когда приезжал на собеседование на должность Артура, которое проводил сам Реиф вместе с уже покойным Фоксом.

Профессор не мог отрицать, что он нервничал, хоть изо всех сил старался не показывать этого. Ему позвонили из администрации буквально через сорок минут после звонка отца, и вызвали на беседу в связи с последними новостями. Перед приездом сюда он успел переговорить со своим юристом, который так же, как и Патрик, посоветовал ему всё отрицать и состряпать какую-нибудь историю в связи с его отсутствием в университете. И даже выступить с заявлением в прессе, если понадобится, чтобы заткнуть рты журналистам, пригрозив им судебным разбирательством за клевету. Эрик был готов сделать это, ради Энди, хотя его буквально выворачивало только от одной мысли, что ему придется играть в эту грязную игру. Ничем не лучше политических манёвров его матери.

— Итак, профессор Фрилинг, — обратился к нему Реиф. — Присаживайтесь, пожалуйста. — Он указал на стул. — Мы вызвали вас для того, чтобы прояснить ситуацию.

Рамона Аллен — вице-президент, отвечающая за отдел кадров, положила на длинный стол выпуск сегодняшней газеты на странице, где говорилось о них с Андреа, и о Фоксе.

— Мы хотим сказать, что ни я, ни кто из членов совета ни в коем случае не верим этим небылицам, что напечатаны тут, — поспешил заверить его мужчина, а Эрик горько усмехнулся про себя. Если бы это была правда, то его не позвали бы сюда для беседы. — Но в связи с последними, шокирующими событиями, которые бросили тень на наше уважаемое учебное заведение, мы решили все же задать вам пару вопросов об этих статьях. Имеет ли место в них быть хоть какой-то правде?

— У вас были романтические отношения со студенткой по имени Андреа Донован или какие-либо отношения, выходящие за рамки «преподаватель-студент»? — спросила его Рамона.