Сокровище Монтесумы

1

«Земля разверзлась, солнце погасло и упало с небес, и черная вода поглотила его. Тьма и ужас опустились на землю…» Ева захлопнула книгу и нахмурилась. Черт ее дернул прибегнуть сегодня к оракулу. Ева сунула книгу в глубь стола, лучше бы она ее оттуда вовсе не доставала. Теперь весь день безнадежно испорчен. Волей-неволей мысленно она будет вновь и вновь возвращаться к прочитанному, ожидая от только начинающегося дня какую-нибудь пакость. А денек-то сегодня еще тот! Ева с опаской покосилась на календарь. Обведенное красной рамкой, вызывающе красовалось число – 21 декабря 2011 года.

– Сегодня ровно год до того дня, который объявлен по всему миру грядущим Апокалипсисом… – Ева так и не успела додумать пришедшую в голову мысль, как на столе громко и требовательно завопил телефон. Глянув на часы, Ева отметила, что до начала рабочего дня оставалось еще тридцать минут, значит, это личное. Кто бы еще мог звонить в такую рань? Ну не Рудаков же. Он всегда был предельно пунктуален и не вторгался в ее епархию до начала рабочего дня.

– Евгения Львовна, зайдите ко мне, срочно! – Голос шеф-редактора программы Рудакова звучал встревоженно. К тому же это официальное обращение по имени-отчеству… Все на канале ее звали просто Ева, и Рудаков тоже. По имени-отчеству он обращался к ней только в том случае, если случалось что-то экстраординарное, из ряда вон выходящее. Последний раз это было два года назад, когда Инна Слуцкая – ведущая программы «Круглый стол» – неожиданно попала в аварию. В семь часов вечера у нее был эфир, а ровно в шесть двадцать при подъезде к телестудии в ее машину врезался какой-то юнец, заснувший за рулем. Новенький «Форд» Инны вылетел на обочину и врезался прямо в столб. Удар был такой силы, что машина Слуцкой была разбита всмятку. Сработавшие подушки безопасности спасли жизнь Инны, но она потеряла сознание и пришла в себя только на больничной койке.

Рудаков метался как загнанный зверь в клетке. Оборвал все телефоны Инны, и домашний, и сотовый, но ни один из них так и не ответил. В семь часов, когда программа уже должна была начаться, Рудаков отдал приказ дать в эфир дополнительную рекламу, надеясь, что Слуцкая все же появится. Хотя в это никто уже не верил. Все знали ответственность и пунктуальность Инны, доходящую чуть ли не до фанатизма. Находясь в здравом уме и полном порядке, она никогда не посмела бы допустить подобной ситуации. И раз уж так случилось, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Но Рудаков упрямо не хотел видеть очевидное и продолжал надеяться на чудо. Чудо в тот вечер все-таки произошло. Ева, работавшая в то время в этой программе сценаристом, хорошо знала весь текст ведущей. Она предложила Рудакову выйти вместо Слуцкой в эфир. Рудаков посмотрел на нее как на ненормальную и приказал убираться прочь с дороги. Когда случались какие-то накладки, обычно вежливый и обходительный Рудаков становился в одно мгновение непереносимым грубияном и хамом. Услышав первый раз в свой адрес нецензурные выражения, не ожидавшая ничего подобного Ева растерялась. На глаза ее навернулись слезы. Резко развернувшись на каблуках, она бросилась вон из студии, хлопнув за своей спиной дверью так, что жалобно зазвенели стекла. То ли звук хлопнувшей двери привел Рудакова в чувство, то ли предчувствие надвигающегося скандала, если он сорвет программу, но здравый смысл все-таки возобладал в воспаленном мозгу Рудакова. Он рванулся в коридор за Евой.

– Евгения Львовна, вернитесь в студию, срочно!

– И не подумаю! – Ева все же замедлила свой стремительный бег по лестнице.

– Стой! – уже вопил Рудаков у нее за спиной.

Ева остановилась и посмотрела на своего преследователя. Тяжело дыша, Рудаков остановился перед девушкой. Галстук его сбился на сторону, пуговица рубашки расстегнулась на толстом животе, лицо было красное и потное.

– Ты точно знаешь весь текст? – вытирая лоб платком, прохрипел Рудаков.

– Как Отче наш. Я же его сама писала.

– А прочитать-то сможешь? Это тебе не бумагу чернилами марать.

Ева поджала губы и демонстративно отвернулась в сторону.

– Там же еще экспромт есть. Справишься? – недоверчиво буравил ее глазами Рудаков.

– Хм! – Ева презрительно дернула плечиком.

– А, ладно, черт с тобой. – Рудаков обреченно махнул рукой. – Все равно погибать. Хоть так, хоть эдак.

Ева едва заметно улыбнулась и уверенной походкой проследовала в студию. Как в воду опущенный Рудаков поплелся в свой кабинет.

После эфира, когда на экране пошли титры, возбужденный Рудаков ворвался в студию, подбежал к Еве, все еще продолжавшей сидеть на месте ведущей, сгреб ее в охапку и вместе со стулом закружил по студии. Наблюдавшие эту сцену оператор и его ассистент громко зааплодировали этому странному танцу. Через несколько минут студия стала заполняться народом. Все хотели собственными глазами посмотреть на только что взошедшую новую телевизионную звезду.

Известие о том, что Слуцкая разбилась и вместо нее в эфир вышла никому до сегодняшнего дня не известная Ева Градская, как вихрь облетело все здание телецентра. Все его сотрудники припали к мониторам и с замиранием сердца следили за происходящим на экране. Недоброжелатели Рудакова злорадствовали и дружно предрекали закат его карьеры, друзья жалели, а остальные сочувствовали. Как ни крути, а от подобной ситуации никто не застрахован. Даже такой монстр и воротила телевизионного дела, как Рудаков. Сам Рудаков весь эфир просидел, вжавшись в кресло в своем кабинете, и помертвевшими губами читал одну-единственную молитву, которую знал наизусть. И силы небесные не оставили его. С того самого дня, вернее вечера, каждый новый рабочий день в своем кабинете Рудаков начинал именно с Отче наш.

Так по какому серьезному делу она срочно понадобилась Рудакову? Ева толкнула дверь и остановилась на пороге кабинета редактора.

2

Аркадий Михайлович Левин припарковался у здания Института археологии, где он работал. Поставил машину на сигнализацию и легко взбежал вверх по каменным ступенькам. Стеклянные двери бесшумно растворились перед ним и так же бесшумно сомкнулись за спиной. И в тот же миг весь гул и грохот многомиллионного мегаполиса растаяли, как по мановению волшебной палочки. Как будто кто-то великий и могущественный приказал шумной многоголосице большого города смолкнуть, исчезнуть, испариться с лица земли, как исчез когда-то процветающий Город Солнца. Остатки этого древнего города, обнаруженные несколько лет назад в Мексиканском нагорье известным американским археологом Томом Спенсером, взбудоражили всю мировую общественность. Сенсационные репортажи с места раскопок этого города шли непрерывным потоком несколько месяцев подряд. А потом вдруг все неожиданно смолкло. Экспедицию свернули по неизвестной причине. Вернее, причина, конечно же, была, но ее совсем не освещали в прессе. Напрасно журналисты различных печатных изданий и телепрограмм пытались разнюхать, что там произошло, но члены экспедиции хранили молчание или отделывались ничего не значащими туманными объяснениями. В конце концов интерес к этому делу у членов СМИ иссяк – и все стихло. Мир, на секунду всколыхнувшийся от этой сенсации, в следующую же секунду уже забыл о ней ради нового политического скандала, разыгравшегося на подмостках одной из стран Евросоюза.

Аркадий Левин не мог позволить себе такой забывчивости. Археология была и его работой, и одновременно самой большой любовью всей его жизни. А Мексика в этой любви занимала особое место. Его отец, Дмитрий Иванович Левин, много лет проработал в Мехико политическим корреспондентом. Вместе с ним бок о бок трудилась и матушка Аркадия. Она уехала вместе с мужем в далекую экзотическую страну и работала у него переводчицей. Сам Аркадий, будучи еще мальчишкой, был оставлен на попечение бабушки в Москве. Но каждое лето родители регулярно забирали его к себе в Мехико. Однажды он там даже проучился целый год в школе для детей дипломатического представительства. С того времени он навсегда и серьезно заболел Мексикой. Особенно воображение Аркадия будоражили археологические парки Мехико, которых на территории города было целых десять штук. Он часто ходил туда с отцом или матерью. Эхо былых времен витало в этих местах и заставляло Аркадия дышать и жить в ритме давно ушедших веков. То он представлял себя бесстрашным индейцем, охотящимся с одним копьем и ножом на львов и тигров, то верховным жрецом ритуальных храмов Теночтитлана – столицы ацтеков, то бравым испанским конкистадором, пришедшим на эту землю под предводительством известного испанского завоевателя Кортеса. Время оживало в фантазиях мальчика настолько реально, что иногда ему казалось, что все воображаемые им картины происходят на самом деле. Эти ощущения потрясали Аркадия до такой степени, что он решил свою жизнь связать с археологией. Это и определило всю его дальнейшую судьбу. Институт, аспирантура, должность завотделом по истории цивилизаций Мезоамерики в институте археологии – закономерные этапы его движения по жизненному пути. Обязанности заведующего требовали от Левина много чисто административной работы. Но он никогда только этим не ограничивался. Время от времени Левин отправлялся в различного рода экспедиции, в которых набирался энергии, дававшей ему силы для его дальнейшей кабинетной работы.

Когда экспедиция Спенсера обнаружила в северной части Мексиканского нагорья древний город, Левин внимательно наблюдал за ходом раскопок. Потом эти работы были вдруг резко приостановлены. Левин был знаком с самим Спенсером. Они познакомились на международном симпозиуме, посвященном проблемам происхождения цивилизаций Мезоамерики. И Левин на правах знакомого связался с мистером Спенсером и поинтересовался, что послужило причиной для прекращения работ. Спенсер ответил уклончиво, сославшись на непредвиденные трудности, но сказал, что планирует вторую экспедицию в Город Солнца. Левин попросил включить его в состав этой экспедиции. Спенсер пообещал, и через год с небольшим Левин получил тонкий конверт со штемпелем штата Калифорния. В конверте содержалось приглашение принять участие в долгожданной экспедиции. На этот раз экспедиция носила частный характер и организовывалась на средства самих участников. Левин не сомневался ни минуты. Он ответил согласием и предоставил необходимые средства. Вместе с приглашением Спенсер прислал состав участников новой экспедиции. В Мексиканское нагорье должны были отправиться пять человек. Троих из них Левин знал. Помимо Спенсера в списке значились имена археолога Жана Готье из Франции и врача Нелли Доменос родом из Мехико. Впоследствии она стала женой Спенсера и часто сопровождала мужа в его поездках. С ними Левину в свое время приходилось работать в разных экспедициях. А вот имя пятого члена команды англичанина Джона Смита Левину было неизвестно. В списке Спенсера он был заявлен как журналист.

Левин стал готовиться к отъезду. Наконец этот день настал. Сегодня в час ночи у Левина самолет. Он буквально на несколько минут заскочил на работу, чтобы отдать необходимые распоряжения своему заму – и прощай, Москва! Левин открыл дверь кабинета. На его столе во всю мощь надрывался телефон.

3

Рудаков сидел за рабочим столом в своем кабинете, не мигая уставившись на дверь. С минуты на минуту она должна была распахнуться, чтобы впустить ведущую вечерней программы «Круглый стол» Еву Градскую. Пальцы Рудакова нервно отбивали барабанную дробь по поверхности стола, пускались то галопом, то рысью по гладкой полированной столешнице, выражая явное нетерпение. Ева не появлялась, и Рудаков нервничал. Программа сегодняшней передачи была посвящена событиям грядущего 2012 года. Внимание всех на планете сейчас приковано к этой роковой дате, и чем ближе день объявленного не то «конца света», не то преображения человечества, тем больше истерия, нагнетаемая всеми средствами массовой информации. Рудакову был вовсе не по душе весь этот балаган вокруг так называемой судьбоносной планетарной даты. Будучи человеком материального склада, он на дух не переносил всякого рода мистику и чертовщину. И будучи в здравом уме и твердой памяти, никогда бы не стал освещать такие темы в своих программах. Но именно такие программы дают самые высокие рейтинги, и руководство канала готово идти на поводу у телезрителей, скармливая этой непритязательной публике блюда, обильно сдобренные разнообразными дешевыми сенсациями.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ева.

– Наконец-то! – Рудаков ринулся было ей навстречу, намереваясь выйти из-за стола. Но тут же передумал и в следующий момент рухнул в кресло как подкошенный.

– Пожар! Кошмар! Катастрофа! – завопил Рудаков не своим голосом. – Все рушится! А вы пребываете в блаженном неведении и даже не спешите, когда вас вызывает ваш начальник.

– Отчего же! Я явилась сразу после вашего звонка. Кстати, – Ева посмотрела на часы, – до начала рабочего дня еще целых двадцать пять минут.

Рудаков никак не отреагировал на ее слова. Он был возбужден настолько, что способен был слышать только себя.

– Я только что узнал, что главный герой вашей сегодняшней передачи Левин… О боги! – Рудаков трагически закатил глаза. – Левин не появится сегодня в студии!

– Как?! – оторопела Ева.

– У него сегодня самолет, – истерично взвизгнул Рудаков. – Вечером. А вы даже не знаете! Как такое могло случиться? Как! Я вас спрашиваю!

– Моя помощница только вчера обзванивала всех участников передачи по поводу их присутствия сегодня в студии. Все ответили ей положительно.

– Кто ваша помощница?

– Аня Сидельская.

– Сидельскую уволить! Сейчас же! – завопил Рудаков. Он вскочил с кресла и вылетел из-за стола.

– Но я не понимаю… – попыталась вставить Ева, но Рудаков грубо оборвал ее:

– Это я не понимаю. – Рудаков неожиданно успокоился и уперся в Еву мрачным взглядом. – Как вы могли допустить такой прокол? Вы ведущая передачи и должны лично контролировать весь процесс.

Ева похолодела. Уж лучше бы он орал. Но когда Рудаков смотрит вот так, значит, последствия ее оплошности могут быть очень серьезными. С самым непредсказуемым результатом.

– Не беспокойтесь, Алексей Николаевич, – попыталась она успокоить скорее саму себя, чем Рудакова, – это явно какое-то недоразумение. То, что вы говорите… такого просто быть не может. Я сейчас пойду и все сама выясню.

– Выясните. Будьте так любезны, – сквозь зубы процедил Рудаков. – И если это правда, то я вам очень не завидую. Впрочем, так же как и себе.

– Я его из-под земли достану, этого Левина, – поспешила заверить шефа Ева. Она выскочила за дверь и бегом помчалась в свой кабинет.

– Достаньте! – гремело ей вслед рудаковское.

4

Левин поднял трубку.

– Левин у телефона, слушаю вас, – ответил он, как обычно, из своего рабочего кабинета. Трубка отозвалась приятным женским голосом. Звонившая представилась, и Левин понял, что разговаривает с известной телеведущей Евой Градской, на вечерней передаче которой он должен был сегодня присутствовать.

«Черт! – пронзила его вдруг мысль. – Я, кажется, забыл отправить ей сообщение, что не смогу прийти сегодня вечером на ее программу». Это неожиданно свалившееся на его голову приглашение Спенсера выбило из головы все его текущие дела, которые были запланированы как обязательные и не очень. Участие в телепередаче было обязательным, но и про него Левин забыл, как только возникла возможность принять участие в долгожданной экспедиции. Он уже и не надеялся, что ему так крупно повезет. Но Спенсер молодец. Он не стал игнорировать предложение своего российского коллеги и отнесся к нему с уважением, пригласил в свою команду. Разве мог Левин торговаться и сам назначать сроки своего прибытия в Мексику? Его там ждут уже завтра, и он не может, не имеет права опаздывать даже на сутки. «Черт! Как неудобно получилось», – Левин почувствовал себя виноватым.

– Аркадий Михайлович, – донесся до него голос Градской, – я получила информацию, что вы не придете сегодня ко мне на передачу. Надеюсь, это неправда?

Левин откашлялся:

– Очень сожалею. Но я сегодня улетаю. У меня самолет в двенадцать ночи.

– Но это невозможно! – Градская на том конце провода чуть не плакала. – Вы главный герой программы.

Левину стало неудобно. Он очень расстроился, что подводит ведущую своей любимой передачи. Градская была звезда, далекая и яркая, светившая со своего телевизионного олимпа холодным недосягаемым светом. Такие женщины, как она, казались Левину недоступными небожительницами, которые существовали в каком-то другом запредельном пространстве, вход в которое был строго ограничен и доступен только избранным. Левин к числу избранных себя не причислял. Ему и в голову не закрадывалась кощунственная мысль, что однажды эта теледива позвонит ему сама и со слезами в голосе будет умолять приехать на свою программу, а он будет отказываться при этом. Когда ему предложили принять участие в ее программе, он сначала не поверил, подумал, что его кто-то разыгрывает. Но оказалось, что это вовсе не розыгрыш, а самая что ни на есть настоящая правда. Левин был счастлив, как ребенок, которому строгие родители наконец купили долгожданную игрушку. И вот надо же! Волею обстоятельств ему приходится отказываться от этой игрушки.

Левин тяжело вздохнул:

– Очень сожалею, но я никак не могу отложить вылет на завтра.

– А зачем вам что-то откладывать? Вы вполне можете успеть.

– Это нереально.

– Отчего же! – запротестовала Ева. – Передача заканчивается в девять вечера. У вас еще целых три часа, чтобы добраться до аэропорта. Вы откуда летите?

– Из Домодедова.

– От нашей студии туда ровно полтора часа езды.

– Но мне надо заехать домой, взять багаж, – сопротивлялся ее напору Левин.

– А вы возьмите багаж с собой, – предложила Ева. – Оставите его в моей гримерной. Никто его там не тронет.

– А пробки, – не сдавался Левин.

– Я сама вас довезу на своей машине, – продолжала настаивать Градская. – Я знаю одну объездную дорогу, на которой в это время всегда свободно.

– Ну, даже не знаю, что и сказать, – все еще не решался дать согласие Левин. Хотя внутри себя он уже почувствовал, что Градская сумела его уговорить и он согласен. Несмотря на то что это явная авантюра, но он почему-то верит ей. Очевидно, дело в том, что она пообещала подбросить его до Домодедова. Провести пару часов в машине рядом с такой женщиной…

«А! Была не была, – про себя подумал Левин. – В конце концов, когда мне еще выпадет шанс в жизни так близко пообщаться со звездой. Скорее всего, никогда». И Левин ответил согласием.

5

Передача закончилась, как и положено, ровно в девять. Ева быстро попрощалась со съемочной группой и гостями передачи. Она помнила свое обещание. Ей надо было успеть доставить Левина в аэропорт.

Они вышли из здания телестудии. На город уже опустились густые сумерки. Стояла довольно теплая погода, не совсем характерная для середины декабря. Шел легкий мокрый снежок. Он оседал на мостовую мокрыми каплями, превращая дворы и улицы в бесформенное месиво из серой грязи. Ева подвела Левина к своей машине, щелкнула пультом. Левин уселся рядом с ней на пассажирское место.

– Спасибо за то, что пришли на передачу. – Ева выжала сцепление и выехала на шоссе.

– Я же обещал.

– Все равно. Я не была уверена до последней минуты, пока не увидела вас в холле. Вы не представляете, что со мной сделал бы мой шеф, если бы вы не пришли.

– Интересно – что?

– Уволил, – просто сказала Ева.

– И вы так спокойно об этом говорите?

Ева пожала плечами и ничего не ответила. Ее взгляд был прикован к дороге. Пока движение было относительно свободным, и Ева облегченно вздохнула. Если так и дальше пойдет, они прибудут в Домодедово в начале одиннадцатого. У Левина останется еще уйма времени, может даже посидеть в ресторане.

– Хорошо, что я вас послушал и пришел на программу, – вклинился в поток ее мыслей Левин.

– Вам понравилась передача? – по-прежнему глядя прямо перед собой, спросила Ева.

– Да. Все ее герои очень яркие личности. Вы сами их подбираете?

– В основном да. Иногда мне помогает помощница.

– А меня вы как нашли? Сами или через помощницу? – Левин отчего-то разволновался, ожидая ее ответа.

– Сама. – Ева повернула к нему свое тонкое красивое лицо. У Левина заныло где-то под ложечкой. Он был неравнодушен к женской красоте. Особенно к такой, нежной и аристократичной, которой была красива Ева Градская. Ему казалось, что на него смотрит потомственная аристократка, сошедшая с известной картины Крамского «Незнакомка». Только глаза у Градской были пронзительно-голубого цвета, а не карие, как у девушки с картины.

Левину хотелось подробностей, хотелось узнать: почему ее выбор пал именно на него, чем он мог ее так заинтересовать, что она взяла и пригласила его в свою программу. Но вместо этих вопросов он предпочел скромно промолчать. Однако Градская будто услышала его мысли, и Левин получил ответы на мучившие его вопросы.

– Однажды мне попалась в руки монография ваших исследований по истории возникновения цивилизаций Мезоамерики. Я прочитала ее залпом, как какой-нибудь забойный детектив. Я не спала всю ночь, пока не перевернула последнюю страницу. Я была потрясена. Никогда не ожидала, что мне вдруг станет так интересна эта тема. Я тогда подумала, что в этом, возможно, виноват автор, который сумел так увлекательно изложить материал. Я запомнила ваше имя.

– Но ведь эта книга вышла давно, шесть лет назад, – изумился Левин. – Вышла небольшим тиражом, быстро разошлась и больше не переиздавалась. Неужели вы прочитали ее шесть лет назад?

– Три года назад, – уточнила Ева. – Мне дал ее почитать какой-то мужчина, сосед по креслу в самолете, летящем рейсом Москва – Мехико. Я пообещала ему вернуть. Но обещание свое не выполнила. Уж очень мне хотелось оставить эту книгу себе.

– Невероятно! – Левин не верил своим ушам.

– Именно так. Я ее зачитала, или, чего уж там, попросту украла ее у владельца. Прикарманила. – В глазах Градской заплясали чертики. – Вот видите, как вы на меня плохо повлияли тогда.

– Если бы я мог на вас хоть как-то влиять, – с сожалением вздохнул Левин, ни капельки не поверив Еве.

– Что, что тогда? – не дала ему договорить Градская, пронзив его веселым взглядом.

Левин конфузливо замолчал. Он был не из той породы мужчин, которые легко и непринужденно ведут фривольные, ни к чему не обязывающие разговоры с женщинами. А уж если женщина ему еще и нравилась, то Левин и вовсе терялся. Градская ему нравилась. Но он отчетливо понимал: она звезда, ее стихия небо, а он археолог, и его стихия земля. А небо и земля находятся очень далеко друг от друга. Очень. Между ними пропасть, так стоит ли даже глядеть в ее сторону? Левин помрачнел и отвернулся к окну. Градская тоже замолчала и перестала донимать его вопросами. Она сосредоточилась на дороге. За разговором она не сразу заметила, что поток машин стал гораздо плотнее. Ева сбросила скорость до шестидесяти. Но и это скоро оказалось очень много. Ей снова пришлось уменьшить скорость. Ева с опаской покосилась на часы. Пока времени в запасе было много. Но если так будет продолжаться и дальше, кто знает, чем это обернется. Очень не хотелось бы подводить такого замечательного человека. Ева покосилась на Левина краем глаза и изумилась. Ее спутник задремал.

6

Неожиданно для себя Левин заснул. Ему снился сон. Он видел себя в каком-то странном и необычном месте, в котором он никогда не бывал прежде. Он стоял на вершине горного холма, который являлся частью причудливого архитектурного ансамбля, созданного самой природой. Слева и справа от него простирались горные склоны, сплошь покрытые дубовыми и кедровыми лесами. Эти горы смыкались плотным кольцом вокруг долины, лежащей глубоко внизу у их подножия. А в самом сердце этой долины, как жемчужина на дорогом блюде, лежал необычайной красоты город. С высоты птичьего полета хорошо просматривалась центральная площадь города правильной круглой формы, от которой в разные стороны, как солнечные лучи, растекались городские улицы. Посреди площади выделялись два здания, облицованные белым камнем, ослепительно сверкавшим на солнце, как бриллиант. Одно из них было пирамидальной формы, с ведущими вверх ступенями. Завершалась эта пирамида храмом, украшенным человеческими черепами и изображениями змей. На полу храма хорошо просматривалось изображение солнца. Светило было выполнено в виде человеческого лица. У него имелись глаза, нос и рот. Из разверзнутого рта вырывалось пламя. Левин догадался, что это теокалли – место ритуальных жертвоприношений древних индейцев. Второе здание по великолепной архитектуре и характеру пышной декоративной отделки напоминало дворец.

Неожиданно откуда-то из-за гор раздался раскатистый гул. Гул постепенно усиливался и нарастал, пока не превратился в мощный оглушающий рев. Левин посмотрел туда, откуда доносился этот рев. Только сейчас он заметил, что вдалеке, между зелеными склонами гор, виднелась одна абсолютно черная вершина. Это был вулкан. Верх его покрывала снежная шапка, из которой валил густой столб дыма, перемежающийся с яростными всполохами огня. Это кроваво-черное демоническое месиво из огня и лавы изливалось из кратера вулкана и, спускаясь с гор с невероятной скоростью, надвигалось на беззащитный город. Оно настигло свою жертву за несколько минут. Серый едкий дым повис над городом и закрыл солнце плотной пеленой, словно стараясь сокрыть от неба то бесчинство, которое в неудержимом неистовстве творил проснувшийся вулкан. Левин ничего не видел сквозь эту темную пелену, но чувствовал, как глубоко внизу, по площадям и улицам города, мечутся обезумевшие от ужаса люди. Их стоны и крики о помощи достигали его ушей. Даже птицы сбились в стаю и спешно покидали опасное место, только одна из птиц неожиданно отделилась из стаи. Она вернулась к начавшему уже гореть дворцу. Эта странная птица камнем метнулась вниз и почти мгновенно резко взмыла вверх. В ее клюве Левин увидел необычайной красоты ожерелье. Неожиданно новый толчок вулкана потряс окрестности, земля задрожала, и в следующую же секунду невероятной силы удар сбил Левина с ног.

– Помогите! – донесся до Левина чей-то отчаянный крик. Левин очнулся и открыл глаза. То, что он увидел, повергло его в шок. Ева сидела на своем сиденье, вцепившись в руль, смертельно бледная и с ужасом глядящая перед собой. Лобовое стекло было выбито, боковые стекла рассыпались на сотни маленьких осколков по всему салону. Машина Градской стояла на дороге, слегка развернувшись в сторону обочины. Ее капот, словно огромными клещами, был зажат между передними колесами «КамАЗа» и при этом был закручен, как рулон бумаги. Из-под деформированного капота вырывалась струя едкого дыма. Очевидно, от сильного удара произошло короткое замыкание электропроводки бортовой сети, что привело к возгоранию двигателя. Левин понял, что с минуты на минуту может начаться пожар.

– Ева, вы в порядке? Нам надо срочно выбираться, машина может вот-вот взорваться! – Левин потянул ее за руку.

Ева продолжала сидеть вцепившись в руль, никак не реагируя на его слова. Очевидно, у нее был шок. Левин тряхнул Еву за плечо и постарался осторожно расцепить ее руки. И тут она словно очнулась.

– Да, да, со мной вроде все в порядке, – торопливо проговорила она и попыталась открыть дверь, но дверь не поддалась. Она деформировалась от удара, и ее заклинило намертво. Напрасно Ева билась об нее плечом. Все ее попытки остались безрезультатными.

– Уходим через мою дверь, скорее! – крикнул Левин и попытался открыть дверь со своей стороны. Но не тут-то было. Дверь тоже не поддавалась. Левин налег на нее плечом, но дверь не сдвинулась ни на миллиметр.

– Аркадий Михайлович! Клавиша управления центральной блокировкой замков вышла из строя. – Ева в панике смотрела на Левина. – Мы заперты, все двери салона заблокированы!

В это время Левин заметил, что из-под капота уже валил не один только дым, а показались языки пламени.

К счастью, люди снаружи поняли, что пассажиры салона оказались заперты в своей машине, и уже спешили на помощь. Подскочил какой-то человек с ломом и начал выбивать заднюю дверь машины, другой разбил заднее стекло. Ева и Левин в это время уже перебирались на заднее сиденье машины. Дверь салона так и не удалось открыть, им удалось поочередно вылезти через заднее стекло. Первой вылезла Ева. Ее подхватили сильные руки молодого паренька, который разбил стекло. Он повел Еву к обочине, подальше от машин. За ней выскочил Левин и тоже метнулся к обочине. Как оказалось, вовремя. В это время раздался взрыв. Машина загорелась. Ева расширенными от ужаса глазами смотрела на это жуткое зрелище, и по ее щекам медленно катились слезы.

– Какой ужас, Аркадий Михайлович! Ведь мы могли быть в это время там, внутри! – Ева судорожно схватила Левина за плечо и, разразившись глухими рыданиями, уткнулась ему в грудь.

– Ничего, главное, что мы остались живы. – Левин гладил ее вздрагивающую спину и, как мог, пытался успокоить Градскую.

– Но… – Градская вдруг перестала рыдать и со страхом уставилась на Левина. – Вы же теперь на самолет опоздаете. Это все из-за меня.

– Не думайте об этом. – Левин устало махнул рукой. – Вам надо сейчас в больницу. Проверить, все ли у вас в порядке.

– Нет! – Ева сделала протестующий жест. – У меня все хорошо.

– Вы очень бледны. – Левин пристально вглядывался в ее лицо.

– Ерунда, я себя вполне нормально чувствую. Дождусь приезда дэпээсников и поеду домой. А вот вам надо срочно добраться до аэропорта. У вас еще есть время. – Ева взглянула на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать. Она затравленно посмотрела на Левина.

– Регистрация уже заканчивается, – хрипло прошептала она.

Левин безнадежно махнул рукой.

– Сегодня я уже никуда не полечу. Это очевидно.

– Но, возможно, вы еще успеете, надо срочно кого-нибудь остановить. – Ева взмахнула рукой, пытаясь притормозить машину.

– Оставьте. – Левин перехватил руку Градской. – Сейчас нам предстоит долгий разговор с этими ребятами. – Левин скосил глаза в сторону подъехавшей машины с дэпээсниками. – А потом я поймаю машину и отвезу вас домой. Пойдемте. – Он потянул Еву за собой и направился в сторону гаишников. Ева сделала шаг за Левиным, но неожиданно голова у нее закружилась, земля качнулась и медленно стала уходить из-под ног…

7

Солнце неторопливо всходило из-за гор. Сначала оно позолотило верхушки сосен и вековых кедров, росших на высоких горных склонах, затем, продолжая обход своих земных владений, спустилось вниз, в долину, где раскинулся необычайной красоты город, носивший название самого светила – Город Солнца. Сонный город медленно просыпался после короткой летней ночи.

Лучи солнца просачивались через узкие окна дворца, находящиеся почти под потолком высокого помещения, служащего спальней принцессы Томи. Солнечные блики оседали на верхних частях стен, почти не достигая пола. В нижней части спальни еще царил полумрак. Несмотря на столь ранний час, Томи бодрствовала. Ее циновка, служащая ей спальным ложем, все еще была застлана покрывалом, которое не откидывалось со вчерашнего дня. Этой ночью принцесса не спала. Тяжелые мысли не покидали ее всю ночь. Да разве могла она спокойно и безмятежно спать, когда эта ночь была последней, проведенной ею в стенах дворца под одной крышей со своими братьями и сестрами, со своим горячо любимым отцом – императором Кутуми. Уже сегодня она вынуждена будет покинуть землю своих предков и отправиться в чужую страну, лежащую по ту сторону гор, где идет страшная и кровопролитная война. Отец считает, что ее можно еще остановить, если принести в дар теулям – белокожим людям, приплывшим на их земли на огромных лодках и начавшим истреблять их народ, самое дорогое, что у него имеется, – младшую и любимую дочь Томи. Это решение было принято императором по совету его верховного жреца. Томи знала, что отец никогда сам не решился бы на подобную жертву. Но уже были испытаны все средства, способные остановить этих бледнолицых. Сотни тысяч воинов их племени погибли и продолжают погибать от страшного оружия теулей – стреляющих трубок, изрыгающих огонь и пламя и несущих смерть неустрашимым сынам их народа. Теперь настала очередь Томи позаботиться о спасении этого отважного народа. Только вот примут ли боги подобную жертву? И какова ее судьба на пути подобного испытания? Томи хотела это знать прямо сейчас. Она ждала. Осталось совсем немного, и она увидит…

Солнечный луч двигался по стене, медленно приближаясь к отполированной до блеска серебряной пластине, выполняющей роль зеркала и стоящей на небольшом возвышении от пола. Томи взяла золотое овальное блюдо, налила в него воды и поставила перед зеркалом, бросила в воду несколько лепестков ароматных цветов. По обе стороны от зеркала она положила по нескольку пучков высушенных трав. Сухая трава издавала пьянящий горько-пряный аромат. Томи подожгла траву, и тотчас струйки тонкого дыма окутали зеркальную поверхность и заволокли водную гладь. Томи напряженно ждала. Вот уже один лучик солнца задрожал на самом краю зеркальной поверхности, потом второй, третий… Томи чуть-чуть наклонила зеркало, изменив его угол по отношению к зеркальной глади так, чтобы собранные в пучок солнечные лучи отразились в самом центре блюда с водой. Томи зашептала слова заклинаний и впилась взглядом в водную поверхность, как будто пыталась что-то разглядеть в ее колышущейся мути. Постепенно рассеивался дым от зажженных трав, и в глубине блюда с водой замелькали образы. Томи до боли в глазах всматривалась в вереницу сменяющих друг друга картин. Ее бледное от напряжения лицо становилось все бледнее и бледнее. Вдруг ее огромные глаза наполнились ужасом, а лицо исказила страшная гримаса страдания. Томи дико закричала и, упав грудью на блюдо, потеряла сознание.

8

Она очнулась от того, что почувствовала на своем лице струю прохладного упругого воздуха. Ева открыла глаза и сразу же увидела склоненное над ней лицо пожилой женщины в белом халате.

– Ну, вот и молодец, – улыбнулась женщина, – пришла в себя.

– Что со мной? – шевельнула Ева губами.

– Небольшой шок. Обычная реакция организма на перенесенный стресс. Но это все мелочи. Главное, что ноги и руки целы. Ты в рубашке родилась, девонька. – Медсестра встала и немного прикрыла форточку. – Сейчас врача позову. Если он разрешит, то впустит твоего. Он тут всю ночь под дверьми мается, бедолага.

– Левин? – ахнула Ева. – Он тоже тут?

– Тут, сердечный. Все рвался в палату, но лечащий запретил строго-настрого. – С этими словами медсестра выскользнула за дверь.

Через пять минут двери распахнулись, и в палату стремительно вошел невысокий мужчина в очках на тонком нервном лице и в белом халате.

«Наверное, это и есть мой лечащий врач», – догадалась Ева. На его груди висел бейджик – Комарин Александр Викторович.

– Ну-с, моя дорогая, как вы себя чувствуете? – Врач ощупывал внимательным взглядом лицо Евы, как будто именно на нем скрывался ответ на заданный им вопрос.

– Замечательно, Александр Викторович. – Ева приподнялась на локтях. – Когда я смогу отправиться домой?

– Думаю, через пару деньков, если все будет нормально.

– Как – пару деньков! – изумленно воскликнула Ева. – Я не могу. У меня работа.

– У меня тоже работа, – снисходительно улыбнулся Комарин, – и я обязан выполнять ее качественно. Ведь в моих руках здоровье людей. И ваше в том числе.

– Но со мной все в порядке, – пыталась протестовать Ева.

– А вот это покажут результаты ваших анализов.

– Но!.. – отчаянно воскликнула Ева.

– Никаких «но»! – Комарин многозначительно поднял указательный палец вверх. – Здесь вы обязаны слушаться меня. И запомните: никакой самодеятельности. Уколы, таблетки в назначенном вам режиме. Через два дня будете как новенькая. – Комарин направился к двери.

– Александр Викторович, а посетителей к ней можно? – бросилась наперерез врачу медсестра.

– Можно. Но если ненадолго. – Комарин исчез за дверью. Вслед за ним юркнула медсестра.

– Сейчас твоего позову! – на ходу крикнула она Еве.

Градская инстинктивно провела рукой по волосам, живо представив, как она выглядит сейчас без своего обычного глянцевого лоска.

«Наверное, просто ужасно», – мелькнула в ее голове мысль, но додумать она не успела. В палату уже входил Левин. В руках его был букет хризантем. Он растерянно остановился посреди палаты, не зная, куда девать цветы.

– Ой, какие красивые, – улыбнулась Ева. Спасибо. Положите их пока на тумбочку, потом я у сестрички попрошу какую-нибудь вазу. Левин положил цветы и опустился на стул, с тревогой заглянул Еве в лицо.

– Вы меня так перепугали вчера.

– У меня закружилась голова, я сделала шаг за вами, а больше я ничего не помню…

– Хорошо, что я вас за руку держал и, когда почувствовал, что вы падаете, подхватил вас на руки. А потом вызвал «Скорую».

– Значит, я обязана вам жизнью? – Ева бросила на Левина вопросительный взгляд.

– Ерунда. Это бы сделал любой, кто оказался бы на моем месте.

– Если бы вас не было рядом, я упала бы на асфальт. Я хорошо помню, что мы шли по мокрому асфальту. Я упала бы и разбилась, и «Скорая» мне уже могла не понадобиться.

– Но я оказался рядом – и, слава богу, все обошлось.

– Спасибо. Вы спасли мне жизнь. – Ева приподнялась на постели и неожиданно поцеловала Левина в щеку. – Я теперь ваша должница. И вы можете попросить у меня все, что пожелаете.

Лицо Левина при этих словах как-то странно дернулось.

– Мы с вами уже в расчете, – хрипло проговорил Левин, внезапно изменившимся голосом.

Ева вопросительно взглянула на Левина.

– Дело в том… – Левин помедлил, словно не желая говорить.

– Что? – разволновалась вдруг Ева. – Да говорите же. Не томите меня!

– Мой самолет разбился, – тихо проговорил Левин.

– Как?! – До Евы с трудом доходил смысл сказанного Левиным. – Как разбился…

– Если бы не авария, в которую мы с вами угодили по пути в аэропорт, я не опоздал бы на рейс и благополучно бы занял свое место в салоне самолета. Но, к счастью, я опоздал… А потом в новостях передали, что самолет потерпел аварию и разбился. Все, кто был на борту, погибли. А я, благодаря вам, спасся. Так что мы с вами квиты. – Левин подавленно замолчал.

Ева расширенными от ужаса глазами смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Вдруг под влиянием неожиданно возникшего импульса она бросилась Левину на грудь и, крепко прижавшись к его груди, разрыдалась.

– Господи, счастье-то какое, что вы живы. Иначе я никогда, никогда, – Градская всхлипнула, – не простила бы себе этой трагедии.

Левин тихонько гладил Еву по волосам, с удивлением сознавая, что за последние сутки эта женщина, которую он даже представить не мог рядом с собой, уже второй раз плачет у него на груди.

9

Группа индейцев медленно двигалась через перевал. Небольшой отряд был разбит по парам. Каждая пара была нагружена тяжелой поклажей, представлявшей собой сундук, висящий на толстой палке, концы которой покоились на плечах каждого из индейцев. Среди индейцев находились два пленных испанца. Руки их были связаны, а ноги оставались свободными для передвижения. За испанцами присматривали два воина-индейца. Каждый из них был вооружен копьем с медным наконечником, готовый в любой момент вонзить свое оружие в пленников.

Диего Родригес был одним из тех бравых вояк, кто отправился с Кортесом покорять Мексику. Но ему крупно не повезло. Он и его соратник по оружию Хуан Гонсалес попали в плен к индейцам во время осады Теночтитлана. Диего, зная кровожадный нрав местных аборигенов, уже прощался с жизнью. Но его и Хуана не убили тотчас же. Их связали и привели в какое-то помещение, в котором не было ничего, кроме одной грязной циновки на земляном полу. На нее оба пленника и примостились. Ночи уже стояли холодные, несмотря на то что днем было еще очень жарко. Всю ночь они просидели на холодной циновке, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Утром двери распахнулись, и два воина-индейца появились на пороге. Пленников вывели на улицу и повели по городу. Их привели к большому каменному дому. Пройдя через анфиладу комнат, они оказались в зале, освещенном ароматными факелами. Посредине зала на небольшом возвышении сидел знатный индеец, облаченный в дорогие яркие одежды, и курил позолоченную деревянную трубку. Увидев пленников, он прекратил свое занятие и несколько минут пристально смотрел на вошедших. Диего сделалось не по себе под испытующим взглядом его глаз, пронизывающих его, словно два острых клинка. Наконец индеец отвернулся от них и, глядя в сторону ширмы, которая располагалась слева от него, сделал знак рукой. Полы ширмы моментально распахнулись, и в зале появились трое жрецов, облаченных в отличие от своего господина в мрачные черные одежды, разукрашенные иероглифами кроваво-красного цвета. Жрецы приблизились к пленникам и уставились на них мрачным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Один из них подошел к Диего, другой к Хуану. Они рванули на них рубашки и припали ухом к груди пленников, прислушиваясь к их гулко бьющимся сердцам. Затем жрецы резко отошли от пленников и, приблизившись к знатному индейцу, быстро заговорили о чем-то на своем языке. Разговор длился несколько минут, после чего Диего и Хуана схватили и потащили назад, в то же помещение, в котором они провели ночь.

Когда они остались одни, Диего с волнением обратился к Хуану. Хуан немного знал индейский язык и в общих чертах обрисовал ту участь, которая была им уготована.

– Лучше бы нас убили два дня назад, во время осады, на подступах к Теночтитлану, – глядя в пол, мрачно заявил Хуан.

– Чем же это лучше? – не понял Диего. – Пока мы живы, у нас остается надежда. А у мертвых уже все однозначно.

– Ты не понимаешь. – Хуан с отчаянием обреченного вцепился руками в свои волосы и медленно стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Что? – испугался Диего за его психическое состояние.

– Считай, что мы уже мертвецы, – простонал Хуан. – Они убьют нас зверским изощренным способом… Они так решили… – Раскачивания Хуана приобрели еще большую амплитуду.

– Говори. – Диего схватил Хуана за плечи и тряхнул со всей силы, пытаясь остановить этот импровизированный маятник.

– Сегодня ночью мы двинемся в путь в сопровождении отряда индейцев. Они понесут сокровища, которые не должны попасть в руки Кортеса и его людей. Сокровища будут спрятаны в тайнике, до которого надо добираться около недели. Там, на жертвенном камне, мы и найдем свою смерть.

– Понятно, – мрачно процедил Диего. – Они хотят умилостивить своих богов кровавой жертвой.

– Теперь ты понимаешь, что нас ждет, – тихо проговорил Хуан.

– Кто бы мог подумать, что я найду свою смерть от руки дикаря, вспарывающего мою грудь обсидиановым ножом. – Несколько минут Диего опустошенно молчал. Затем вдруг вскочил на ноги и, воздев руки вверх, потрясая огромными кулачищами, крикнул куда-то вверх: – Нет! Не бывать этому! Я просто так не сдамся!

Хуан смотрел на него как на сумасшедшего и скорбно молчал.

– Хуан, у нас есть целая неделя, чтобы попытаться что-нибудь изменить. – Диего обратил возбужденное лицо в сторону друга по несчастью. – Слышишь, мы обязательно что-нибудь придумаем!

Хуан не ответил, только вяло повел плечами, как тяжелобольной.

Диего же упал на колени и стал истово молиться.

10

Левин вел машину, сосредоточенно глядя на дорогу. Сегодня выписывают Градскую. С ней все в порядке, и он пообещал, что заберет ее из больницы. В другое время он не помнил бы себя от радости, что невольно стал причастен к судьбе этой знаменитости и удостоился чести принимать такое живое участие в ее повседневной жизни. Но сейчас Левина этот факт мало тревожил. Мысли его целиком и полностью витали совершенно в иной плоскости. Его голова раскалывалась от всех неожиданных событий, свалившихся на него в последние дни. Их, этих событий, случилось за одну неделю столько, сколько не происходило в привычной жизни Левина и за целый год. Сборы в экспедицию, эфир на телеканале в программе Градской, личное знакомство с этой небожительницей, ДТП, крушение авиалайнера, чудесное свое спасение. Уже этого одного было через край, чтобы воспоминаний и эмоций от пережитого хватило ему на долгие годы. Но его судьба, похоже, вошла во вкус и никак не хотела останавливаться и прерывать эту череду непонятных и пугающих Левина своей неординарностью происшествий. Его психика и без того была перегружена переживаниями от всего случившегося, но то, что он узнал вчера, повергло его в еще больший шок, чем все эти события, вместе взятые.

Оправившись от известия, что его самолет разбился, он поспешил связаться со Спенсером и объяснить причину своей задержки. Левин намеревался вылететь в Мехико ближайшим рейсом, как только станет возможным.

Телефон Спенсера долго не отвечал. На все отчаянные попытки Левина достать американца телефон неизменно отзывался длинными равнодушными гудками. Наконец, наверное, со сто двадцатой попытки, Левин услышал голос Спенсера. Он сначала даже не узнал его характерный с легкой хрипотцой голос. Левину показалось, что он ошибся номером, и чуть не бросил трубку. Но Спенсер первый из них двоих опознал собеседника, и разговор состоялся. Спенсер выслушал Левина спокойно, как будто услышал от него о вещах совершенно обыденных. Левину показалось странным, что его нисколько не задела весть о крушении самолета и что, окажись он там, на борту, Спенсер лишился бы одного члена экспедиции. Все стало на свои места, как только Спенсер сообщил ему, что их экспедиция откладывается на неопределенный срок по той причине, что один из ее членов, английский журналист Джон Смит, был зверски убит по дороге в аэропорт неизвестными личностями. И теперь Спенсеру потребуется как минимум неделя, чтобы найти замену убитому журналисту. Спенсер вежливо выразил Левину поздравления по поводу его чудесного спасения и пообещал сообщить позже о новых сроках начала экспедиции.

Левин долго не мог прийти в себя от этого печального известия. Он чувствовал, что все, что произошло и с ним, и с бедолагой Смитом, не является всего лишь цепью трагических случайностей. Смит погиб по дороге в аэропорт, и примерно в это же время они с Градской попали в аварию и тоже чуть не погибли. Если бы не это злосчастное ДТП, то он погиб бы потом, в самолете. У Левина складывалось ощущение, что смерть следовала в тот вечер за ним по пятам. Она охотилась за ним, как охотник за дичью, но почему-то сжалилась в последний момент. Левин не верил в то, что эта дама с косой совершила оплошность и забыла наточить лезвие своего страшного инструмента, когда отправлялась на дело. Скорее всего, она, как всякая женщина, обладающая вздорным и своенравным характером, почему-то передумала в последний момент и решила изменить имя жертвы. Левин смутно ощущал какую-то связь между гибелью Смита и своим спасением, но никак не мог понять, что это за связь, откуда она проистекает и что все сие может значить лично для него. Он чувствовал себя крепко связанным одной пуповиной с этим англичанином, которого он никогда не видел в жизни, но с сегодняшнего дня и до конца дней своих он о нем уже не забудет. Вот только как понять, что это за странная и непонятная связь? Левин бы дорого отдал за эту информацию. Но кто сможет ему растолковать ее, он никак не мог взять в толк.