Сокрушая великих. Том 2

Глава 5

Слова Энн о том, что алкоголь и высокая температура несовместимы, оказались пророческими. Артуро, так завали монаха, и Яна сильно развезло после возлияний.

— Так, — сказал я, поднимаясь с плиты, — мы в бассейн. Вы с нами?

— Зачем? Хорошо же сидим! — Ян похлопал по спине сидящего рядом с ним церковника. Тот довольно закивал головой.

— Дочь моя, прояви доброту и заботу, принеси нам немного такого же, — монах помахал полупустой бутылкой.

— С огромным удовольствием, — обворожительно улыбнулась Энн, — вам пару принести?

— Не ходи просто так — неси четыре! — Ян решил сегодня отрываться по полной.

А я, выходя из парилки, мысленно похвалил своих помощников. Как же быстро они сориентировались! Четко, синхронно, не сговариваясь. Конечно, можно было подумать, что Ян просто решил нажраться, а Энн всегда мила с монахами. Но мне хотелось верить, что монаха он решили накачать осознанно.

Искупались мы отлично. Правда мой боевой настрой сбивался плещущейся рядом Энн, которая то ли нарочно, то ли случайно проплывая мимо нет-нет, да и задевала меня своим оголенным телом. Но делу время. А потехи час — по моей команде мы выбрались из бассейна и направились в номер. Едва мы успели обсушиться, как в дверь ввалилась парочка наших алкоголиков. Длинный монах висел на плечах у Яна и тыкая ему пальцем в грудь, вещал:

— Бойся греха! Бойся соблазнов! Они подстерегают нас на каждом шагу! Оступишься и все — ты в их власти!

— Да-да, — Ян выглядел заметно трезвее своего собутыльника, — ты крен еще будешь?

— Крен? — монах обвел номер мутным взглядом.

Энн вовремя сообразив, как его заманить внутрь, подошла к бару и открыла его. Креном мы основательно закупились на обратной дороге в номер. Из бара на монаха смотрели «грех и соблазн» в одно флаконе.

— Эххх, — тяжело вздохнул монах.

— Надо! — сказал ему Ян.

— Надо, — горестно согласился с ним Артуро.

Мы ушли в соседний номер, чтобы своим присутствием не беспокоить собутыльников. Мне было необходимо, чтобы Ян напоил его до состояния поросенка. Однако вопреки моим ожиданиям, в алкогольной дуэли победила не молодость, а опыт.

— Ик, — возвестил о себе Артуро, появляясь в дверном проеме, — там вашему приятелю… нехорошо.

Он съехал вниз по косяку и присел.

— Да и мне что-то тоже дурно. Грех, грех терзает меня изнутри! А ведь завтра меня ждет великая миссия.

— Так, поднимайтесь. Нельзя человеку с великой миссией на полу валяться, — помог монаху подняться Божко.

Он препроводил его на надувной диван и усадил.

— А что за миссия? Может мы сможем вам помочь? — спросила Энн.

Монах привалился головой к подушке и уснул. Божко его аккуратно потормошил за плечо.

— Эй, проснись!

— А⁈ Что⁈ Вы кто такие⁈ Карающий меч судьбы отомстит вам за мое похищение!

— Тише-тише, — успокаивающе произнесла Энн садясь рядом, — вы у нас в номере с нашим другой пили крен…

— Крен⁈ Я⁈ Пусть великий фатум покарает вас за лживые слова! Я дал обет больше никогда не прикасаться к этой гадости!

— Хорошо — вы отдыхали, хорошо проводили время. И вам вдруг стало плохо.

— Да, мне просто плохо. От духоты, — монах согласился с версией событий, которую предложила Энн.

— А еще вы сказали, что у вас есть великая миссия, в которой вам нужно помочь, — внедрила монаху в сознание ложные воспоминания.

— Да? — удивился тот, — но мне в общем-то помощь не нужна… что с ростком Древа Познания⁈

Он резво вскочил и если бы Божко его вовремя не поймал, то монах бы рухнул лицом в пол.

— С ним вроде бы хорошо, — успокоила его Энн, — но неплохо было бы его проверить.

— Так чего же мы ждем⁈ Вперед! Срочно проверять! — возопил монах и потащил за собой Божко на выход.

Мы вышли из нашего номера и прошлись до соседнего корпуса. На лужайке перед ним сидела уже знакомая нам толпа молодежи. При виде них, монах вырвался из объятий Божко, приосанился и зашагал ровно и прямо. Он дошел до двери номера, приложил к ней руку. Замок щелкнул и дверь открылась, пропуская нас внутрь. Номер мало отличался от нашего, кроме того, что в нем была зелень — возле дивана стояла кадка с растением. Точнее с целым деревом.

Монах бросился к нему и начал чуть ли не обнюхивать.

— Цело! Хвала судьбе! С ним ничего не случилось!

— Что за елка? — спросила Энн.

— Елка⁈ — мне показалось, что монах мгновенно протрезвел.

— Это сосна, — поправил Энн Божко.

— Это не просто сосна! Это росток от самого Мафусаила!

— Росток от кого? — не поняла Энн.

— Не от кого, а от чего! От сосны! — путанно пояснил монах, продолжая ощупывать дерево.

— Мафусаил — самое старое дерево на планете. Его возраст превышает пять тысяч лет, — поделился знаниями Божко, — я его видел.

— Это не просто дерево. Это Древо Познания! Самое… — и на этой патетической ноте монах опал. Что отказало быстрее — его ноги или его мозг, было непонятно. Но он рухнул как подкошенный и не подавал признаков жизни.

Божко подошел к лежащему на полу телу и приложил палец к шее.

— Пульс есть. Переволновался плюс сильнейшая алкогольная интоксикация, вот и результат. До утра придет в себя, — сделал он прогноз.

— И дожидаться мы этого не будем, — сказал я, — Тео, оставайся здесь, откроешь дверь. Мы вернемся ночью.

Вернулись мы тогда, когда жизнь в мотеле затихла. Зашли в номер с сумками в руках, вышли с перепачканными землей руками.

— Вы почему меня бросили⁈ Я просыпаюсь, один! В туалете! Замерз страшно! Сложно меня было на диван перетащить? — встретил нас в номере недовольный Ян.

— Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? — осадила его Энн.

— Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? — обиженно сопел паренек.

По его реакции, я понял, что он так и не осознал, какое великое дело он провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов» мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.

Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая сколько монах вчера выпил и как он отрубился, можно было рассчитывать на то, что подробностей о вечере он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получал бонус. Больше будущих послушников — больше денег звенит в кошельке у церковника.

Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал и катку с деревом туда попросил перенести.

— Осторожнее! — закричал он, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепили ее вершинку за проем, — второго раза мне не простят.

— Второго раза? — спросил я у монаха, заходя за ним в автобус, — вы уже сломали одну при перевозке?

— Если бы при перевозке, — ответил Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В вип-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом, — я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.

— Как же произошло это досадное недоразумение? — спросил Божко.

— Перепутал питательные растворы, — нехотя признался монах, — три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.

Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Я не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.

— Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул нахрен!

Монах видимо вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку, только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость в итоге получить положительный результат. Монах молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что монах всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.

Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда их церкви не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества с точки зрения тела, а церковь — с позиции моральных качеств. Согласно постулатам церкви, продолжать род человеческий должны были только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств как злоба, зависть или тяги к греховных деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать он это должен не для личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии общества в целом.

Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус съехав с дороги притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.

— Выходим! — объявил Артуро, — отсюда мы пойдем пешком.

Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжения, ни оружия решено было с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.

Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.

— Следуйте за мной, — возглавил наше шествие Артуро.

За воротами начиналась дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чирикание отлично дополняло звучащую музыку.

От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощенная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.

— Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней у вас есть еще возможность повернуть назад. Но когда вы окажитесь в монастыре, вы на пять лет забудете о том, что находится за его забором.

Идиллия, царящая в саде, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо было бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их озвучивать.

Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста — три пятиэтажных крыла исходили из одного центра.

— Брат Артуро! — из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с нашитым на ней крестом. Очень представительный надо сказать старик — высокий с широкими плечами. Он как старый лев с седой гривой сохранил величественную осанку и остатки былой мощи, — организуй прибывшим экскурсию.

— А росток? — монах, идя по тропинке, ни на шаг не отходил от горшка с деревом, который тащили послушники.

— О нем позаботятся, — произнес «старый лев».

Из дверей монастыря вышло два крепких монаха. Они спустились по широким ступеням и забрали кадку у послушников. Меня это напрягло, я рассчитывал, что росток будет находится в зоне нашей доступности. Но сейчас он, в руках монахов, уплывал в монастырь. Здание было огромным и как нам было его там потом искать — непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.

— Артуро — экскурсия, — напомнил нашему гиду о его задании старик.

— Да, аббат, — наш монах поклонился.

Я так и хотел заорать, что мол хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!

Однако расписание экскурсии Артуро было весьма неторопливое.

Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:

— Монастырь был построен…

«О нет!» — Артуро, из-за того, что за ним наблюдал старик, решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один — ко мне подошел Ян и тихо прошептал:

— Может в монастырь ломанемся?

— Как?

— Бегом!

Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель была нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался, что он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой рукой.

На мое счастье, аббат решил долго на солнце не жариться и ушел в здание. Артуро, лишившись надзора начальства, тоже собрался свалить с солнцепека.

— А сейчас я покажу вам наш музей, в котором хранятся реликвии, принадлежащие огромному пласту времени и событиям, сопровождавшим развитие человеческой цивилизации.

Мое сердце заполнила приятное тепло надежды. Музей! Мой клинок, скорее всего хранится именно там! А вдруг на видном месте? А вдруг никем и ничем не охраняемый? Я оглянулся — воспрянула духом и моя команда. Ян даже начал руки потирать от предвкушения добычи.

Артуро завел нас в храм. Потом проводил в центральный зал, имевший форму круга и высоким потолком все с тем же символом евгеники, выложенным черным кирпичом по белому мрамору.

Мрамором были отделаны и стены огромного круглого холла. Причем абсолютно безлюдного, даже расставленные вдоль стен скамейки пустовали.

— Прошу за мной, — фраза Артуро отражалась от стен многоголосым эхо. Он повел нас в крыло, находящееся по левую руку.

Коридор тоже был пустым. Неужели в таком огромном здании живет лишь горстка монахов? Куда они все подевались? Но нам это было выгодно — чем меньше народу шатается без дела в монастыре, тем проще нам будет осуществить задуманное.

Вы вошли в первый зал. Стены в нем также были отделаны мрамором, но другого типа — отполированные каменные плиты имели приятные глазу золотистые прожилки. Общую помпезность убранства подчеркивали бархатные красные напольные дорожки. И блеск золота и драгоценных камней, пробивавшийся из стеклянных витрин, в которых были выставлены экспонаты.

— Мы находимся в Чертогах Света, — объявил сопровождавший нас монах, — выставленные здесь образцы либо сами по себе сыграли в развитии человечества весомую роль. Либо принадлежали людям, которые положительно повлияли на развитие цивилизации.

В любое другое время я бы внимательно выслушал лекцию монаха. И экспонаты бы рассматривал с удовольствием. Учиться никогда не поздно, тем более учиться на примерах великих людей. Но мысли мои были сейчас о другом — вряд ли в Чертогах Света будет выставлен мой родовой меч. Я же, как-никак, по легенде отношусь к жутким злодеям и этому трофею тут не место. Я, как и мои подельники, скучал, разглядывая скипетры и короны. Только Божко оживился, когда монах подвел нас к кремниевой форме, на которой был сделан первый в мире массовый имплант. Пока хаймед слушал историю о том, как зарождалась его профессия, я вдруг увидел нечто, что заставило меня застыть на месте. На постаменте, не укрытым стеклом, стоял горшок с привезенным ростком Древа Познания. То ли монахи с ним какой-то ритуал планировали провести, то ли кадку оставить после высадки в качестве выставочного образца — не важно. Главное то, что на нее теперь можно наложить руки. Я слегка коснулся локтя Энн и скосил глаза, указывая ей на постамент с ростком.