Солнечная тайна Изабель

Глава 4

Завтрак состоял из ароматного хлеба фоккачо с сыром, сливочного масла и кофе с молоком. Но самым вкусным мне показался апельсиновый джем — прозрачный, с дольками фруктов, плавающих в янтарном, густом сиропе. Еще я обратила внимание на то, что вся посуда, от серебряных ложек и ножей, до дорогого фарфора, была в идеальном состоянии — Лучиана следила и за этим.

Мальчишки вели себя спокойно и съели все, что она положила им в тарелки. Вытерев липкие пальцы, они ерзали на стульях, готовые сорваться в любую минуту, но все же терпели, чувствуя свою вину за выпущенную свинью.

— Донна Изабель, чем вы займетесь после завтрака? — спросила меня Лучиана, подливая кофе в мою кружку. — Мне нужно сходить в город, взять в долг сахар и кофе… Если конечно Алонзо не откажет… Мы задолжали ему за два месяца.

— Я хочу сходить на виноградники, — сказала я, но мой взгляд не отрывался от серебряных столовых приборов. — Посмотреть, как там обстоят дела.

— Ну, сходите, сходите… — вздохнула Лучиана, собирая со стола тарелки. — Только вряд ли вы там увидите что-то новое…

Марко и Матео увязались за мной и, выйдя из дома, мы пошли по узкой дорожке, убегавшей к виноградникам.

Мальчишки бежали впереди, а я с любопытством разглядывала окружавшую меня местность. Зеленые рощи, густая трава, синее безбрежное небо и щебет птиц — рай на земле, не иначе.

Когда мы приблизились к ровным рядам виноградника, я увидела трех мужчин и двух женщин, собиравших урожай. Большие корзины с виноградом стояли в траве возле высокого вяза, и рабочие наполняли их, высыпая из плетеных кошелок, собранные гроздья.

Словно завороженная я взяла одну крупную кисть и подняла ее вверх под лучи оранжевого солнца. Тяжелая, с карамельно-мускатным ароматом, она покоряла своей первозданной красотой. В каждой ягодке, пронизанной золотым лучиком, виднелась косточка, окруженная прозрачной мякотью и, не удержавшись, я с наслаждением принялась есть виноград, чувствуя, как лопается на зубах упругая кожица.

— Доброе утро, донна Изабель!

Я повернула голову и увидела мужчину лет сорока в широкой рубахе и льняных штанах. Его строгое лицо было загорелым и обветренным, но темные глаза в сеточке морщинок, лучились добротой.

— Доброе утро, — я приветливо улыбнулась ему и смущенно кивнула на кисть винограда. — Очень вкусный.

— Да, один из ранних… — мужчина снял соломенную шляпу и неловким жестом пригладил волнистые волосы. — Донна Изабель, я прошу прощения… мы очень уважаем вас, но всем нам нужно кормить семьи… Этот виноград мы еще соберем, но потом…

Ему было неловко говорить это, но я его прекрасно понимала — кто будет работать за спасибо?

Черт, нужно было что-то предпринять, ведь если уйдут рабочие, все накроется медным тазом. Я лихорадочно соображала и тут же вспомнила серебро, которое присутствовало на столе и во время «званого» ужина и во время завтрака. Зачем эта никому ненужная роскошь? Плюс к этому дорогой фарфор… А если хорошенько перетрясти весь дом, то можно было найти еще много интересного, я была в этом уверена. Судя по тому, как это все бережно хранилось, меня ожидало немало приятных открытий.

— Я обещаю вам, что вы получите свои деньги, — твердо сказала я, глядя ему в глаза. — Не позже, чем через три дня.

Мужчина изумленно уставился на меня, а потом поклонился и побежал к остальным, похоже, делиться сногсшибательной новостью.

На этом моя прогулка закончилась и, позвав мальчишек, я помчалась домой, надеясь, что Лучиана еще не ушла.

Женщина уже вышла из дома и спускалась по лестнице, сжимая в руке плетеную корзину.

— Лучиана! — крикнула я и помахала ей рукой. — Погодите!

Она остановилась и испуганно уставилась на меня.

— Что-то случилось?

— Нет, — я с трудом отдышалась и, чувствуя, как пылают мои щеки, сказала: — Сегодня вы остаетесь дома, а завтра пойдем в город вместе.

— Это еще почему? — ее брови все больше хмурились, а во взгляде появилось подозрительное ожидание. — Донна Изабель…

— Давайте мы вернемся в дом, и я вам все расскажу, — я указала ей рукой на дверь и, покачав головой, женщина пошла обратно.

— Нет! — Лучиана схватилась за сердце и опустилась на стул. — Я не позволю! Матерь Божья, мне дурно! Продать фамильное серебро! Только через мой труп, донна!

— И не только его, — я не особо реагировала на ее гневные вопли. Истериками меня было не прошибить — бесполезное занятие. — Фарфор и остальные дорогие вещи.

— Святой Франциск! Что происходит?! — она замерла с широко распахнутыми глазами. — Да разве можно семейные ценности продавать?

— Семейные ценности — это уважение и любовь к близким людям! Поддержка в трудные минуты их жизни, а не ложки с вилками! — гневно воскликнула я, и она закатила глаза, тихо постанывая. И чтобы прекратить эти ненужные препирательства, я воспользовалась довольно весомым аргументом. — Здесь я хозяйка и мне решать, как поступить с той или иной вещью.

Под тихие причитания Лучианы, я провела ревизию посуды и обнаружила несколько сервизов китайского фарфора, а так же три китайские вазы с пионами и бабочками. Но больше всего меня порадовало столовое серебро — вилки, ложки, ножи, блюдо, кувшин, чаша для пунша, чаша для охлаждения вина и солонка с откидной крышечкой.

— Это же целое состояние! — моей радости не было предела и, воодушевившись первой удачей, я решила, что после завтрашней поездки в город, хорошенько рассмотрю мебель — в столовой, например, я заметила чудесный столик на витых ножках.

— Вы думаете, спасет вас это? — Лучиана нервно теребила скатерть, на которой тускло поблескивало все наше добро. — Ну, продадите, дальше-то, что делать будете?

— Нужно людям деньги отдать, чтобы они урожай весь собрали! Иначе пропадет виноград! — я начинала раздражаться из-за ее упертости.

— Соберут они его и что? Не на кусту, так в корзинах забродит! — не унималась Лучиана. — Его ведь сразу давить нужно!

— Будем давить, — я тоже уперто сдвинула брови. — Всей семьей.

Во мне взыграл предпринимательский азарт — столько продукта, который можно пустить в дело! Ну, уж нет, сложа руки, я точно сидеть не буду!

Не в силах больше терпеть страдальческие взгляды Лучианы, я отправилась искать место, где можно было оборудовать душ и естественно, мальчишки увязались за мной. В нескольких словах объяснив им, что мне нужно, я отправила их на поиски, а сама принялась изучать постройки на территории дворика виллы.

Курятник, сарай, в котором недовольно хрюкала Фатсо и пустой коровник, по-видимому, коровы были на выпасе. Чуть поодаль, под навесом находился деревянный чан для давки винограда, рядом с ним стоял пресс и большущие бочки.

— Да тут производство шло полным ходом… — прошептала я, заглядывая в чан с потемневшими от виноградных соков, стенками. — Есть где развернуться…

Обнаружив небольшой сарайчик с садово-огородным инвентарем, я тут же решила, что именно здесь и будет располагаться мой душ. Мальчишки нашли старую бочку от вина с деревянным краном, и осталось только поднять ее на крышу.

— Изабель, зачем тебе бочка на крыше? — Матео бегал вокруг меня, с любопытством заглядывая в глаза.

— Узнаешь, любопытный нос, — ответила я и подмигнула ему. — Прогуляемся в оливковую рощу?

— Зачем? — глаза у сорванцов стали круглыми и испуганными. — Там же живет старая Эдмунда! Она засовывает непослушных детей в корзины, а потом кидает их в печь! Вчера она шла по дороге в город, а за ней бежала ее черная собака! Мы с Марко видели ее!

Вот значит как… Еще интереснее… Что ж, я обязательно должна узнать, что это за старая Эдмунда, которой пугают детей.

— Бегите домой и скажите Лучиане, чтобы она испекла что-нибудь вкусненькое, — сказала я мальчишкам, и они радостно помчались к дому, моментально позабыв о старой Эдмунде вместе ее с ее черной собакой.

А я направилась в оливковую рощу, справедливо полагая, что должна знать обо всем, что происходит поблизости. Интересно, кто она? Почему о ней ходит дурная слава? Ведь зачастую дети повторяют все, что слышат от взрослых.

Медленно идя между деревьями, я любовалась удивительной красотой этого места и щурилась от удовольствия, когда мне на лицо падали запутавшиеся в ветвях, лучи полуденного солнца. Легкий ветерок шевелил листья и их вогнутая, серебристая сторона сменялась темно-зеленой, плавной волной пробегая по всей кроне.

Молодые, с пепельно-серой корой деревья, соседствовали с огромными и старыми, у которых ствол был темный и шершавый. Некоторые из них были расщеплены снизу таким образом, что напоминали ноги какого-то сказочного чудища, застывшего в ожидании ночи.

— Добрый день, донна.

Скрипучий, немного каркающий голос, заставил меня остановиться и посмотреть по сторонам.

Старуха сидела на большом камне и, курила трубку, перебирая сухие пучки трав и раскладывая их в аккуратные пучки. Одета она была в длинную красную юбку и широкую блузу с пышными рукавами. Небрежно повязанный платок, приоткрывал седые волосы, в которых еще можно было разглядеть темные пряди. Рядом с ее ногами лежала черная собака и смотрела на меня спокойным, скучающим взглядом.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я, сразу же поняв, что это и есть та самая «страшная» Эдмунда.

Она выпустила изо рта густое кольцо дыма и, отложив в сторону трубку, сказала:

— Иди, присядь рядом.

Меня просто распирало от любопытства и желания познакомиться с такой колоритной личностью, поэтому я воспользовалась ее приглашением и забралась на нагретый солнцем камень.

— Не боишься? — она приподняла седую бровь и взглянула на меня. — Никогда ведь не ходила здесь раньше.

— Не боюсь, — абсолютно честно ответила я. — Ни в корзину, ни в печь я уже не влезу.

Старуха хрипло рассмеялась и зашлась сухим, надрывным кашлем. Постучав себя по тощей груди, она снова засунула трубку в рот и глубоко затянулась.

Прошло несколько минут и она, наконец, сказала:

— Чужая ты будто, по-другому я тебя чувствую…

— Что значит по-другому? — я насторожилась, внимательно глядя на нее.

— Это как музыкальная шкатулка… — медленно произнесла Эдмунда. — Вот уронит ее ребенок, разобьет внутренности, а родители ее мастеру на починку отнесут. Все поправит, починит мастер и снова она, как новая, только музыка уже другая, незнакомая…

У меня даже мурашки по позвонку пробежали от ее слов — неужели действительно почувствовала ведьма?

— Да вроде бы все, как и было, — пожала я плечами, делая вид, что не понимаю, о чем она говорит. — А музыка такое дело — сегодня одна, завтра другая.

— Ну да, ну да… — она усмехнулась, показывая на удивление крепкие зубы. — Как Марко и Матео?

— Хорошо… Проказничают, — ответила я, щурясь от солнечных лучей. — Наверное, стоит найти им занятие.

По этому неспешному разговору, я понимала, что старуха много знает о семье Изабель и мое любопытство становилось все сильнее.

— Дай-ка мне руку, — Эдмунда снова выпустила красивое кольцо дыма и напомнила мне курящую гусеницу из «Алисы в стране чудес». — Посмотрю, что там тебе судьба начертала.

Ощущая небольшой трепет, я протянула ей руку ладонью вверх и даже вздрогнула, когда она оказалась зажата в сухих, теплых пальцах старухи. Ее удивительную энергию было тяжело не почувствовать и легкие покалывающие всплески, пронзали мою кожу до самого запястья.

Эдмунда что-то зашептала и, раскачиваясь, принялась водить мундштуком трубки по линиям на моей ладони. Потом она замерла и подняла на меня свои темные, как ночь глаза, поддернутые туманной дымкой.

— Выбор… выбор… Тебя заставят выбирать… Нельзя поддаваться! Правильный путь сейчас у тебя донна… Темный человек с Севера… а ты у его ног… Он принесет и слезы и радость… Будь осторожна!

Старуха, будто вынырнула из какого-то беспамятства, и ее взгляд снова стал ясным и пронзительным. Она отпустила мою руку и взялась за трубку, будто ничего и не произошло.

— Кто этот человек с Севера? — спросила я, взволнованная ее предсказанием. — Когда он появится?

— Не знаю, — Эдмунда пожала плечами, словно потеряв интерес ко всему происходящему. — Когда появится — тогда и узнаешь. Никому не говори о моем предсказании, поняла?

— Не скажу, — пообещала я и слезла с камня. — Пойду домой, иначе меня хватятся.

— Иди и помни — о моем предсказании должна знать только ты! — старуха погрозила мне костлявым пальцем и я еще раз пообещала ей молчать.

Всю дорогу к вилле, я думала о словах своей новой знакомой. Человек с Севера… Кто это? Норвежец? Русский?

— Чукча, — ответила я сама себе и тихо рассмеялась, представив в Энталии чукчу, у ног которого я всенепременно окажусь. Странное предсказание и если честно — не внушающее доверия.

Все еще улыбаясь, я вошла во дворик виллы и увидела экипаж, стоявший возле главного входа. Гости? Интересно, кто это пожаловал к нам…

Неожиданным визитером, оказалась Франческа Гуерро и когда я переступила порог дома, из арочного прохода, ведущего в столовую, показалась Лучиана. Она была взволнована и сразу же бросилась ко мне.

— Донна Изабель, где вы ходите? Сеньора Франческа хочет видеть вас!

— Меня много кто хочет видеть, мне что, разорваться? — по привычке ответила я и тут же прикусила язык. Черт! Снова я забыла, где нахожусь!

— Донна… — Лучиана прикрыла рот рукой, глядя на меня большими глазами. — Да что с вами такое?

— Слишком много проблем, я нервничаю, — ответила я первое, что пришло мне в голову, и быстренько ретировалась, кляня себя за несдержанность.

Сеньора Франческа сидела в кресле, и ее вороний наряд ничем не отличался от того, в котором она была на ужине. Завидев меня, она поджала тонкие губы, и в ее глазах блеснуло нечто, похожее на хорошо скрытую брезгливость.

— Добрый день, сеньора Франческа, — я постаралась быть вежливой и приветливой. — Что привело вас в «Мистеко соларе»?

— Серьезный разговор, — ответила она, даже не удосужившись поздороваться. — Это касается вашего будущего, донна Изабель.

Очень интересно… Что еще придумала эта семейка, чтобы завладеть моими землями?

В том, что Франческа все еще лелеет надежды заполучить «Мистико соларе», я не сомневалась ни минуты.

— Я слушаю вас, — мне стоило огромных усилий, чтобы выглядеть гостеприимной.

— Не стану ходить вокруг да около — вам очень повезло, дорогая, — Франческа надменно приподняла подбородок. — Наша семья готова принять вас.

Я даже немного опешила от такого заявления и вопросительно уставилась на нее, не представляя, что последует дальше.

— Донна Изабель, вы удостоены высокой чести, — с пафосом продолжила она. — Мой племянник Диего, готов взять вас в жены. Я понимаю, что для вас это очень неожиданно и сейчас вы, должно быть, испытываете восторг, но спешу предупредить вас, в нашем доме есть правила…

Стоп! Стоп! Я еще ничего не ответила, а мне уже ставят условия! Что за хамство?! Неужели это семейство думает, что я грохнусь в обморок от счастья, стоит мне предложить руку толстого Диего?

— Эээ… — я приподняла руку, останавливая этот поток горделивых речей. — Прошу прощения, сеньора Франческа, но в мои планы замужество пока не входит.

Она замолчала и в ее глазах застыло недоумение. Это молчание длилось несколько секунд, а потом она произнесла ледяным, как айсберг в океане, голосом:

— Вы отказываете моему племяннику?

— Он еще найдет свое счастье, — я так открыто смотрела на нее, так мило улыбалась, что заподозрить меня в язвительности или ехидстве, было просто кощунством. — Но, увы, не в «Мистико соларе».

Франческа так резко поднялась, что деревянное кресло с громким скрипом поехало назад и уперлось спинкой в стену. Лицо женщины побледнело, а губы превратились в тонкую полоску.

— Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении, донна Изабель, — ее голос стал похож на шипение змеи. — Прощайте.

— Прощайте, — я поднялась и сделала неуклюжий книксен. — Была рада видеть вас.

Она прошествовала мимо меня, обдав тяжелым запахом каких-то приторных духов, и вскоре я услышала стук копыт и скрип отъезжающего экипажа. Итак, началась вторая часть марлезонского балета — осчастливить браком бедную сиротку и взять виллу с виноградниками в качестве приданного. Хитро.