Соль под кожей. Том первый

Глава двадцать седьмая: Лори

Глава двадцать седьмая: Лори

Настоящее

Я так стараюсь не показать своё позорное бегство, что в итоге шагаю к раздевалке роботическим шагом, как сломанная заводная марионетка. И каждый пройденный метр повторяю как мантру: пошел он на…, пошел он на..!

Когда захожу внутрь, нарочно громко закрываю за собой дверь.

Дохожу до места с зеркалами и фенами, и когда смотрю на свое отражение, хочется уступить своим внутренним демонам и дать им раздолбить тут все к чертовой матери. Ну насколько потянет ущерб? Я смогу компенсировать каждую копейку одной оплатой с карты. Да и какая к черту разница, если прямо сейчас я перестану видеть стекляшку, в которой у меня рожа как у тупой овцы.

Достаю телефон и дрожащими от злости пальцами пишу Данте: «Я поплыла от того мужика из зала. Выручай. Срочно нужен отрезвляющий пендель».

Мы обменялись парой фраз на счет того, кого я заприметила на пустующую вакансию постоянного любовника, но к этой теме Данте, ожидаемо, почти не проявил интереса. Сказал только, что если что-то не клеится с одним мужиком или изначально есть косяки — сразу в утиль и искать другого, беспроблемного. Куда больше его интересуют подробности о схеме отмыва бабла, которую я сделала для Завольского и хорошо ли я себя подстраховываю на каждом шагу.

Данте: Всегда есть альтернатива, Лори. В мире примерно три с половиной миллиарда мужиков, если настроить все фильтры поиска по твоему запросу, то в непосредственной доступной близости от тебя примерно сто тысяч, а если расширить ареол охоты…

Лори: Спасибо, ты мне очень помог (нет, это ирония)

Данте: Над иронией тебе еще работать и работать.

Лори: Приходится прогуливать лекции, потому что мой любимый препод решил свалить в кругосветку.

Мне хочется спросить, когда он вернется. Сейчас отличный повод, и я не буду выглядеть как скулящая от тоски сучка, а он не сможет в который раз напомнить о наших «исключительно деловых отношениях».

Лори: Все было бы гораздо проще, если бы ты вернулся и мы…

Я быстро удаляю едва не сказанную глупость, выключаю телефон.

Мне срочно нужен холодный душ, но когда добираюсь до душевой и дергаю ручку — она закрыта. На двери висит прицепленный на скотч стикер: «Не работает по техническим причинам! Можно воспользоваться кабинкой в мужской душевой». Приносим свои извинения!»

Сегодня определенно не мой день.

Душевые здесь, в отличие от остального олдскульного интерьера, самые современные, каждая — в отдельном боксе, с красивым свеженьким кафелем, хорошим напором в душе и отличной системой слива. Для тех, кому стыдно мыться в общих душевых, а закрытые пластиковые кабинки вызывают приступ клаустрофобии. Теоретически, можно пойти и в мужскую, они находятся в соседнем помещении и отделяются одной условной гипсокартонной переогородкой с дверью.

Пока я пытаюсь убедить себя, что это плохая идея и прикинуть в голове маршрут, по которому можно сэкономить дорогу и успеть заехать домой перед посещением салона красоты, из мужских душевых выходит та губастая брюнетка, которая тоже вешалась на мою «секвойю». Но, кажется, ей повезло больше и с ней он уехал. Хотя, может, просто вежливо открыл дверь и пропустил вперед? Я не видела куда они направились потом и садились ли вообще в одну машину. Я, блин, даже не знаю, есть ли у него свое авто — миллионером он точно не выглядит, даже с оглядкой на роскошный букет и приглашение в дорогой ресторан.

Брюнетка, придерживая полотенце в районе своей абсолютно «пластмассовой» груди, проходит мимо, не удосуживаясь даже закрыть за собой дверь, как будто нарочно хочет, чтобы и мужская часть раздевалки увидела, как меня корчит от бессильной злобы. Но я успеваю заметить, что весь этот спектакль с полотенцем и щель в двери — не для меня, а для Вадима, который стоит с той стороны в одних болтающихся низко на бедрах спортивных штанах. Видимо, губастая обезьяна решила повертеть перед ним задницей, типа, зазывая для более активных действий. И теперь я точно убеждена, что между ничего не было — мужика, котоырй уже видел тебя голой, нет смысла «заманивать» еле прикрытой полотенцем филейной частью.

Бросаю косой взгляд ей вслед и мысленно гомерически ржу — господи, да было бы чем заманивать! Если бы у меня вместо жопы было две сухих сморщенных груши, я бы лучше засандалила силикон туда, а не в грудь. Хотя, кто его знает, какой была грудь до того, как с ней поработал пластический хирург. Одно ясно точно — на ремонт и капота, и багажника, у бедняжки денег не хватило.

Возвращаю взгляд к мужским душевым, надеясь поймать Вадима за разглядыванием устроенного специально для него спектакля. Но он смотрит только на меня, как будто в этом пространстве существуем только он и я, и все остальные телодвижения — посторонний шум, на который не стоит даже обращать внимание.

Сглатываю.

Душу желание сглотнуть ком в горле, когда понимаю, что бесстыже уставилась на его оформленный каким-то нереальным прессом живот и узкую дорожку волос, убегающую за резинку штанов.

Змей, соблазнивший Еву в райском саду, нифига не был змеем — он был вот этим роскошным двухметровых ходячим тестостероном.

И словно читая мои мысли, Вадим без стеснения подцепляет пальцами пояс «спортивок» и стаскивает их вниз.

Я закрываю глаза.

Я, блин, первый раз за шесть лет чувствую, как краснеют мои щеки, а раскаленная похоть заполняет все пространство живота, пульсируя где-то между ног. Но все портит хриплый вздох, который точно не может принадлежать мне. Губастая продолжает стоять рядом, но вряд ли с ее места такой же хороший обзор, как и у меня.

Поднимаюсь, в одно движение сниманию штаны, оставляя их на полу без малейшего страха, что когда вернусь — их здесь уже может и не быть, иду к двери и прежде чем закрыть ее громким хлопком, показываю оставшейся ни с чем мартышке, средний палец.

«Если тебе нужен мужик — просто бери его и все», — пульсируют в мозгу слова Данте.

Дверь в одну из мужских кабинок приоткрыта.

Заглядываю туда, и благодарю бога, что рефлексы работают за меня, и руки сами собой хватаются за край стены, не давая мне сползти на пол на ослабевших ногах.

Вадим, упираясь ладонями в кафельную стену, стоит ко мне спиной, абсолютно голый, под тугими струями воды, которые отлетают от его стального тела миллионами брызг. Волосы намокли и темным водопадом висят вдоль лица. Есть что-то дьявольское в том, как он одновременно и пытается скрыть свой шрам, и не стесняется его, а даже как будто носит с гордостью.

Нужно признать, что в данный момент мое тело хочет быть оттраханым именно этим мужиком, и никаким другим из тех сотен тысяч, о которых написал Данте. А я давно уже разучилась испытывать стыд за свои желания.

Стаскиваю остатки одежды, бросаю тут же.

Захожу внутрь, закрываю дверь на защелку.

Подхожу ближе, и вода встречает меня ревнивыми прохладными иглами.

Подныриваю ему под руку, разворачиваюсь прямо у него перед носом уже абсолютно мокрая. Моя грудь напрягается, соски болят от напряжения под его изучающим взглядом.

Ноги сами вытягиваются на носочках, когда растягиваюсь спиной на прохладной плитке, давая ему лучший обзор. У меня шикарное тело — крепкое, мускулистое, ровно с тем процентом жира, который необходим, чтобы придать выразительному рельефу нотку женственности. Я пахала над этими формами шесть лет, и с голым мужиком в одной душевой я точно не собираюсь зажиматься и прикрываться как трепетная девственница.

Вадим отрывает одну ладонь от стены, обхватывает мое лицо, слегка фиксируя затылок. Касается большим пальцем подбородка, потом — выше, очерчивает контур нижней губы. Я бессовестно приоткрываю губы, провожу языком по шершавой коже его пальца, и когда он настойчиво проталкивает его внутрь, закрываю глаза и с упоением посасываю. Фантазия улетает туда, где я буду все это делать стоя перед ним на коленях. А там определенно придется потрудиться, судя по тому размеру, который я хорошо чувствую животом. Никогда не придавала значения количеству сантиметров члена, потому что длина, размер и форма, и умение всем этим правильно пользоваться — абсолютно никак не пересекающиеся между собой вещи, но в данном случае меня отрясет от одной мысли, как он будет таранить меня этим между ног.

— Дверь закрыла? — Его голос едва различим в шуме воды.

— Мммм… — мычу, не в силах выпустить его палец изо рта, втягивая все больше и больше уже до самого основания.

Но Вадим сам убирает его, опускает руку ниже, краем ладони как бы невзначай скользит по соску, из-за чего я вытягиваюсь на цыпочках в одну натянутую струну. Его рука не задерживается, скользит ниже, опускается мне на бедро, сжимает так, что я уже предвкушаю там парочку синяков на память.

Хочу, чтобы он потрогал меня между ног.

Призывно развожу в сторону колени.

Он медленно уводит пальцы мне на живот, поглаживает, как будто усмиряет норовистую лошадь. Я еще больше тянусь навстречу, хотя это уже из области сверхспособностей.

Его ладонь накрывает мою промежность, пальцы уверенно разводят складки, гладят набухшую и раскаленную от желания плоть. Я запрокидываю голову, одновременно захлебываясь от воды и еле сдерживаемого крика, когда Вадим находит клитор и мягко потирает его по кругу, наращивая темп.

Я могу кончить секунд через тридцать, если он не остановится.

Или через двадцать.

Или это случилось только что?

Стремительно обхватываю его крепкую шею сразу двумя руками, подтягиваюсь, обнимаю ногами за талию, сползая ниже ровно на его пальцы. Насаживаюсь, как похотливая сучка, подкручиваю бедра навстречу.

А потом вдруг мой здоровенный мужик таранит меня грудью, расплющивает собой об стену, фиксируя как бабочку на витринной подушке. Я скорее чувствую, чем слышу, как просит держаться сильнее, и изо всех сил царапаю его плечи, стараясь ухватиться как в последний раз в жизни. Вадим хватает мои бедра, грубо разводит пошире, еще раз скользит двумя пальцами внутрь и обратно, а потом я чувствую раскаленную головку члена. Блять, она такая большая, что точно меня разорвет, но я нетрпеливо ерзаю сверху, оставляя на плоти достаточно смазки, чтобы она медленно скользнула между моими ногами.

— Ммммм… ммм… — стону от натуги, когда здоровенный член одним махом вколачивается в меня.

Ощущается это так, будто он проткнул меня до самого горла. Голосовые связки болезненно спазмируют, пока пытаюсь выдохнуть и справиться с ощущениями.

Мне нужно привыкнуть к его размеру, но Вадим беспощадно долбит, с каждой секундой наращивая темп. Я знаю, что кричу, но сейчас уже вообще наплевать. Пусть только не останавливается. Пусть на фиг разорвет меня!

В какой-то момент он перемещает ладони мне под задницу, дополнительно натягивая на свой член, как будто до этого его длины было недостаточно, чтобы буквально размолотить меня на куски. С каждым движением его увесистая мошонка бьется об мою промежность, заставляя вскрикивать, словно грешницу на очистительной порке. Его так много везде и сразу, что я перестаю существовать как отдельная мыслящая единица. Остается только мое тело и взвинчивающийся до космоса оргазм.

Я ору, матерюсь, как на ритуале экзорцизма.

Прошу ебать меня глубже.

К черту все.

Этот мужик делает со мной то, о чем в тайне мастурбирует каждая благопристойная тихоня.

Оргазм укрывает с головой. Разрывает каждую клетку тела, заставляет увидеть звезды на потолке душевой.

Но Вадим не останавливается.

Делает еще десяток резких толчков, буквально подбрасывая выше, выжимая из моего тела все до капли, и только потом вытаскивает член, упирается в мой живот и трется, выстреливая раскаленными струями спермы почти до самой груди. Ее так много, что, если бы кончил в меня — устроил бы Великий потоп моим внутренностям.

Этот мужик просто бог.

Без преувеличения, но, возможно, с преуменьшением.

Мы оба тяжело и часто дышим, но Вадим приходит в себя намного раньше, потому что тянутся куда-то в сторону, и вода из душа становится теплее. Я продолжаю висеть на нем, и в благодарность, поддаюсь секундному порыву и трусь кончиком носа об его плечо.

— Я не сделал тебе больно? — откуда-то сверху басит Вадим.

— Ты сделал мне очень кайфово. — Хорошо, что можно уткнуться в эту здоровенную грудь и наслаждаться расслабленным потоком собственных эмоций, которые он все равно не сможет увидеть.

Секвойя как будто хмыкает, снова на мгновение тянется в сторону, на этот раз за гелем для душа. В женской душевой он с безобразной сладкой отдушкой, а в мужской пахнет типовым гелем для бриться — всем сразу, но не приторно. Вадим щедро наливает его на руки, растирает до образования скользкой пленки и намыливает мне спину и плечи. Я молча выставляю ладонь, получаю свою порцию геля и так лениво тру его плечо, что Вадим в ответ слегка брыкается, отталкивая мою руку как что-то раздражающее.

У меня, черт подери, вообще нет сил.

У меня так давно не было настолько охеренного секса, что я готова продать душу дьяволу за возможность прямо сейчас телепортироваться в удобную кровать и отрубиться. Желательно, вместе с этим мужиком. Желательно, чтобы он был таким же голым, как сейчас, а во всем мире на несколько дней исчезла вся одежда.

Я вздрагиваю, когда его скользкие пальцы снова забираются ко мне между ног, но на этот раз он просто меня моет. Хотя, блин, еще пара минут — и я буду готова на второй заход.

Перебираю в голове свое расписание. Снова и снова. Перед свадьбой все так плотно забито, что у меня в прямом смысле слова максимальное окон — полчаса, да и то при условии, что очень повезет не торчать в пробках.

— Может, теперь скажешь, как тебя зовут? — интересуется Вадим, мягко смывая с меня пену. — Или мы до сих пор недостаточно близко для этого знакомы?

— Лори, — немного подумав, говорю я.

— Лариса?

— Нет, просто лори, как маленькая обезьянка с большими глазами.

Не знаю, почему боюсь назвать ему даже свое поддельное, специально для таких случаев имя. Не хочу начинать наши отношения со лжи, возможно? Лори — это как бы тоже я, а не придуманная с потолка «Маша Иванова».

— Значит, Лори, — без лишних расспросов, соглашается Секвойя.

— Никаких проблем с этим? — Близость его голого тела все еще действует на меня как виагра, но я уже в достаточной степени успокоилась, чтобы запрокинуть голову и посмотреть в глаза моему новому любовнику.

Почему-то уверена, что его должно раздражать мое желание сохранить инкогнито, но Вадим выглядит абсолютно спокойным. В последний раз я видела такое же непробиваемое выражение на лице Данте, и воспоминание об этом причиняет боль.

Я разжимаю ноги, отстраняюсь, увеличивая расстояние между мной и Вадимом. Провожу руками по телу, смываю редкие островки пенных хлопьев, отжимаю волосы.

— Никаких проблем, — с запозданием отвечает на мой вопрос Секвойя, и начинает намыливать себя. — Можно вопрос?

— Да.

— Мы так и будем трахаться по углам или найдем какой-то приемлемый компромисс?

— Если ты не будешь снова устраивать романтическую фигню со свиданиями, букетами и ресторанами — мое предложение в силе. Адрес ты знаешь.

— Угу.

Он заканчивает намыливаться, становится под воду. Я уже давно могла бы уйти, но даю себе еще минуту — полюбоваться на это роскошное «мясо». А он, словно нарочно, поворачивается ко мне лицом, ни капли не стесняясь, что в ответ на мой голый вид его член снова наливается. Мое либидо требует немедленно воспользоваться этим, но мозг настойчиво зудит о визажистке, к которой никак нельзя опоздать.

— Я буду свободна после восемнадцатого. Двадцатого или двадцать первого, после шести вечера.

— Две недели, — озвучивает он вслух образовавшийся перерыв.

— Послезавтра у меня свадьба, и потом по регламенту — десять дней под пальмами.

— А потом — Новый год. — Вадим кривит губы в некоем подобии ироничной ухмылки. — Что у тебя по регламенту на зимние каникулы? Париж? Видовой ресторан на верхушке Эйфелевой башни?

— Это слишком банально, — живо огрызаюсь на его издевку. — Бери выше — охота, свежевание туши лося, фото боевых шрамов.

— Двадцать первое подойдет, Лори. Я просто пошутил. Семь вечера, ок?

— Ок. — Опускаю взгляд на его член, размером и формой которого можно наслаждаться бесконечно. — Я правда не даю вторых шансов, Вадим, так что скажи спасибо ему.

— Прости, Лори, но я не разговариваю со своим членом.

Господи, он правда идеальный.

Уже в машине я записываю себе голосовое напоминание, что мне нужно заехать к своему женскому врачу и попросить назначить мне оптимальные контрацептивы. Не хочу портить все долбаными «резинками».