Сонбаньён-ян

Глава 1

Здравствуй, карцер

Стою возле раздачи, наблюдаю. Надзирательницы с энтузиазмом занимаются воспитанием подшефного контингента. Дубинки так и мелькают. А народа в детской тюрьме, оказывается человек шестьдесят. Штук двадцать, при появлении надзирательниц, сразу отбежали к дальней стене, видимо, самые сообразительные, а остальные яростно метелят друг друга. Половина столов перевёрнута, еда разбросана по всей столовой.

Пять минут и порядок наведён. Всех выстроили вдоль стены. Перед строем прохаживаются надзирательницы, периодически охаживая дубинками особо возбуждённых. Кто–то тихо постанывает.

Смотрю на близняшек. Блин, что–то я погорячился. Сестрички смирно лежат на полу и чё–то в сознание приходить не торопятся. Возле их голов небольшие лужи крови. На душе становится как–то нехорошо. Похоже я опять влип. С другой стороны, пропало то внутреннее напряжение, которое всё время нарастало с момента ареста, вызывая желание кого–нибудь убить.

Прибежал тюремный врач и сразу к сестричкам. Посмотрел, пощупал, вызывает скорую. Повезут в тюремную больничку. А с другой стороны век бы их не видеть, пальцы они мне ломать будут, доломались суки. Опять вскипает злость. Жалость забилась в дальний угол и помалкивает.

Пришли начальница с заместительницей, сели за стол. Заместительница притащила планшет, сидят, смотрят. Начали нехорошо так, посматривать на меня. Ё моё, про камеры я то и забыл. Ну, всё. Точно попадос.

Сижу в карцере. Что сказать, комнатушка примерно полтора на два с половиной метра. Из мебели только ведро с крышкой в углу. Хорошо что пол тёплый, хоть и бетонный. Окна, как в камере, нет, только над дверью находится ниша, затянутая мелкой решёткой, из–за которой идёт тусклый свет. Дверь железная, монолитная. Почти сейфовая. На двери окошко с полочкой, примерно 20х 20 сантиметров.

В карцере оказался очень быстро, почти телепортировался. Начальница с заместительницей, закончив просмотр видео, дружно повернулись и уставились на меня. Морда лица начальницы начала краснеть с переходом в синеву. Глаза выпучились и налились злобой. Как бы удар не хватил, расхлёбывай потом. Дойдя до определённой кондиции, начальница на бешенной скорости подлетела ко мне и тут же я узнал много новых слов корейского языка, которые ни когда до этого мне не встречались.

Попытка что–то вставить в своё оправдание, закончилось плачевно. Незаметно подкравшаяся надзирательница, споро оприходовала меня дубинкой вдоль спины. Благо, что заметил движение боковым зрением и почти уклонился. Но всё равно, даже вскользь, получилось очень даже больно. Подлетели ещё две надзирательницы, быстро заковали в наручники и вот, я здесь. Здравствуй карцер!

Сижу, думаю думу. А дума думается хреново. Жрать хочу нимагу. С обедом–то не задалось, а со всеми этими разборками, энергии улетело море. До ужина ещё чёрти знает сколько времени и дадут–ли пожрать, это ещё тот вопрос.

Перед тем, как снять наручники, старшая надзирательница объяснила правила поведения: шуметь нельзя, лежать нельзя, прогулки не положены, спать от отбоя до подъёма. Каждый раз будут выдавать матрас вечером, утром забирать. Подушка с простынями и одеялом не положены. Хорошо, хоть одежду не отняли. Сан узлом является упомянутое ведро. Каждое утро будут сопровождать вместе с ведром в санитарную комнату, где можно будет слегка привести себя в порядок и помыть ведро. Завтрак, обед и ужин по расписанию, с доставкой. Разрешено: сидеть и стоять. При этом, обязательно страдать, осознавая свою никчёмность и бесполезность. Вот такие дела. Срок отсидки не обозначили.

Тааак комнатушка маленькая, воздуха совсем мало, как бы не задохнуться. Осмотр показал наличие шести дырок в полу и столько же на потолке. Через них потихоньку тянет воздух. Какая никакая вентиляция есть. Так что живём. Помимо этого обнаружились две камеры на потолке, напротив друг друга. Полностью просматривается весь карцер. Не забалуешь. Начало потряхивать, пошёл отходняк от стресса.

Через час нахождения в карцере, стало понятно, надо бы себя чем–то занять, а то так и от тоски можно сдохнуть. Ладно, сяду помедитирую, авось нервы успокою. Сажусь в позу лотоса. Просыпаюсь от грохота открывающейся форточки. Чё уже ужин что–ли. Не слабо так даванул на массу, часа четыре. Значит уже семь вечера. До отбоя три часа. Ужин не порадовал. Плошка клейкого риса, грамм на двести, несколько кусочков кимчи и пластиковый стакан воды, где–то на пол литра, деревянные палочки. Всё это на пластиковом подносе. Дааа, с жиру беситься не получится. Умял всё в один момент, голод не тётка. Воды выпил половину, потом допью. Голод никуда не делся. Ну и ладно, мы к этому привычные. Поднос поставил в угол, противоположный от ведра.

Надо подумать чем заниматься, неожиданно образовалась куча свободного времени, которое необходимо чем–то занять. Обязательно надо включить физические нагрузки, а то я с этим попадаловом на нары совсем себя запустил. Выделим на это минимум четыре часа. Потом надо бы повспоминать фильмы и классическую музыку. Правда, настрой в музыке только на похоронные марши. Блин, пять лет!

И так не лучшее настроение резко пошло вниз. На глаза навернулись слёзы. Нет, так нельзя, нужно на что–то переключиться. Стал вспоминать свой предыдущий мир, маму с папой, кота Барсика. Институт, учёбу, друзей и подруг. Неплохо мы там покуролесили. Вспомнил маму Дже Мин, она всегда меня поддерживала. На душе стало тепло. Неожиданно в мысли стал пролезать Чжу Вон, явно Юн Ми безобразничает. Прогнал к чёртовой матери. Ибо не фиг. Настроение улучшилось. Всё же и хороших моментов в моей жизни было немало.

Из воспоминаний меня вырвал звук сигнала к отбою. Загремела, открываемая дверь. Надзирательница притащила матрас. Пришлось допить воду, а то унесут вместе с подносом. Ну что ж отбой значит отбой. Да, уж, не матрас, а одно название. Нечто, толщиной в пару сантиметров. Бедные мои рёбра. Свернул край матраса и изобразил некое подобие хиленькой подушки. Основной свет вырубился и зажглось слабенькое дежурное освещение. Прилёг на матрас и неожиданно быстро отрубился.

Время действия: девятое января, примерно через четыре часа после побоища. Место действия: исправительное учреждение «Анян», кабинет начальницы тюрьмы. За столом начальница и заместительница. Начальница, слегка привстав, разливает кофе из термоса.

Лицо начальницы выражает сильную усталость и скорбь. Перипетии сегодняшнего дня не прошли для неё даром.

— Как там наши пострадавшие? — спрашивает она. — Провели обследование? Что говорят врачи?

Заместительница, отхлебнув кофе, раскрывает папку с распечаткой.

— Ну, что сказать. Юн Ми отделала их так, как будто бы собиралась убить. Не зря говорят, что Голубой Дракон в рукопашной страшен. Хорошо готовят наших бойцов. Заместительница задумывается, глядя в распечатку.

— Легче всех отделалась Сан По Ён, подруга Ки Ын и Е Ын. У неё сильное сотрясение мозга и трещина в поясничном отделе позвоночника. В сознание уже пришла. Придётся ей недельки три полежать в больнице, в корсете походить, пока трещина не зарастёт, — тяжело вздыхает и опять отхлёбывает кофе.

— У сестёр всё намного хуже. Мало того, что обе ни как не придут в сознание, так ещё обе имеют множественные переломы. У Ли Е Ын сломана в 14 местах челюсть, выбиты зубы, а ещё половину зубов из оставшихся придётся удалить, иначе челюсть собрать будет очень сложно. Ко всему этому, ещё и сильнейшее сотрясение мозга. Ли Ки Ын тоже сильно пострадала. Помимо сложного перелома челюсти, у неё ещё сломаны три ребра и сильный ушиб селезёнки. Ну, и само собой сотрясение. Обе, минимум месяц проведут в больнице. Так говорят врачи. Если, конечно, не будет осложнений, — заканчивает доклад заместительница.

— А тебе удалось выяснить почему Юн Ми так взбеленилась? — спрашивает она у начальницы. Начальница с тоской смотрит на сослуживицу.

— Дознаватель опросил остальных девочек, сидевших с Юн Ми за столом. Они рассказали, что сёстры угрожали её изуродовать, сломать пальцы и, вообще, сделать жизнь не выносимой. Их информацию подтвердили и программисты. Им удалось выделить разговор Юн Ми и сестёр из общего шума и усилить шёпот сестёр. Не все слова удалось разобрать, но общий смысл понятен. Юн Ми говорила в полный голос, тут проблем нет.

Обе задумавшись пьют кофе.

— Что будешь писать в ежедневном отчёте по Юн Ми, куратору от администрации президента, — допив кофе спрашивает заместительница.

— Боже ж мой, — со стоном говорит начальница, — я не знаю что писать. Нас под роспись предупредили, что с головы Юн Ми не должен упасть ни один волос. Приказ в сейфе, ты в курсе. Всего через полгода, каких–то пол года и я как госслужащая должна была уйти на пенсию с хорошими выплатами, а теперь всё может пойти насмарку. Хорошо хоть Юн Ми не пострадала. Ладно, придётся созваниваться с куратором и приватно решать как поступить в этой ситуации. Худшим ЧП могло быть только убийство. Сейчас успокоюсь и буду просить о срочной встрече. Сходи, пожалуйста, посмотри на видео, как Юн Ми ведёт себя в карцере.

Немного посидев, и выпив ещё одну чашку кофе, заместительница уходит. Начальница подходит к сейфу, достаёт бутылку коньяка и на пол чашки наливает его в кофе. Долго сидит по чуть–чуть прихлёбывая. Лицо постепенно расслабляется и через некоторое время она уже выглядит намного лучше, чем в начале разговора. Вздохнув, достаёт телефон и набирает номер.

Время действия: девятое января, где–то за час перед отбоем.

Место действия: исправительное учреждение «Анян», камера третьего отряда.

В камере находится чуть меньше двадцати заключённых. С учётом выбывших в больницу, и Юн Ми, обживающей карцер, всего двадцать две сиделицы. Все занимаются своими делами и готовятся ко сну. Меньше чем через час отбой. В санузел скопилась небольшая очередь. Сама камера около двадцати квадратных метров. Вдоль одной из стен находится двадцать пять узких шкафчиков, в которых заключённые хранят свои личные вещи, средства гигиены, ну, и спальные принадлежности. Освещение в камере хорошее. Под потолком висят две камеры.

На противоположной стороне находится дверь в санузел. Это небольшое помещение, в которое очень плотно на одной стороне втиснуты четыре небольшие раковины с кранами для воды. Над каждой раковиной зеркало, вмурованное в стену. В дальнем углу, на противоположной стене расположились два унитаза, отделённые друг от друга переборкой, около метра высотой. Оставшуюся часть стены занимает душевая кабинка, закрывающаяся прозрачной полиэтиленовой шторой. По середине проход, чуть меньше метра.

В в дальнем от санузла углу, расстелив матрасы, вокруг старшей отряда сидят несколько девочек.

— Пойди позови этих трёх, что сидели с Агдан за одним столом, — говорит Со Ми одной из них, презрительно кривя рот (Видимо, эти девочки находятся очень низко в местной иерархии.), послушаем, о чём их расспрашивали в администрации.

Через пару минут все четверо подходят к Со Ми. Та что за ними ходила садится, оставшиеся, после глубокого поклона, стоят. Видно, что им страшно.

— Ну, рассказывайте, о чём вас спрашивали в управе, — обращается Со Ми к ним. Девчонки переглянулись и самая смелая начала говорить:

— Нас вызывал на допрос дознаватель Сон Мэн Хо, расспрашивал о чём шёл разговор перед дракой. Вызвал всех вместе, а допрашивал по одной. Пришлось рассказать.

— Вы знаете, что ни кому не нужна лишняя болтовня, — рычит Со Ми, — и что вам за это будет. Выпишутся из больницы Ки Ын и Е Ын, они вас измордуют.

— Но, Со Ми, — кланяясь, говорит девочка, — дознаватель показал нам видео, на котором разговор достаточно хорошо слышен, понятны почти все слова, — по её лицу текут слёзы, видно, что она очень боится. — Нам ничего не оставалось, как подтвердить разговор. Ещё дознаватель сказал, что Агдан служила морпехом, в элитной дивизии Голубых Драконов и участвовала в боевых действиях. У неё хорошая подготовка. Она может убить одним ударом. Он сказал, что когда Агдан выйдет из карцера, она будет очень зла. Мы боимся, что она нас накажет.

Все трое уже рыдают.

— Можете идти, — говорит Со Ми.

Девочки быстро исчезают.

— Даааа, — тянет Со Ми. На её лоб набегают морщины, видно что она о чём–то усиленно думает. Пауза затягивается. В воздухе витает напряжение и отголоски страха.

— Даааа, — опять тянет Со Ми, — хотели её жизни поучить, а тут такое, — несколько косноязычно произносит она. Пауза затягивается.

— Я вспомнила, — вдруг говорит одна из сидящих, — когда Агдан пришла к нам в камеру, её спросили насчёт дезертирства, а Агдан в ответ спросила, а у тебя есть медаль за ранение? У меня есть. Кто из нас больший патриот? Получается она действительно воевала?

— Точно–точно, — вступила в разговор ещё одна заключённая, я читала в новостях, что Агдан убили, а потом выяснилось, что только ранили.

— То–то я смотрю, она ходит тут с видом принцессы. Видно, что ей на всех нас плевать. Теперь понятно, почему она ничего не боится. С такой–то подготовкой, — говорит Со Ми.

— Знаете, что. Давайте не лезть к ней. Мы сами по себе, она сама по себе. В столовой чуть больше 5 секунд прошло с начала драки, а три человека в больнице. Видимо, сдерживалась, не хочет срок увеличивать. Сестёр, как выпишутся, предупредим. Да они уже и сами всё, наверное, поняли. Ладно, давайте готовится к отбою.

Все в задумчивости расходятся.

Сеул, район Каннам, ресторан Mingles, время без пяти минут одиннадцать вечера.

Начальница тюрьмы выходит из такси.

— Ну, ничего себе ресторанчик, три звезды «Мишлен», — смотрит она на вывеску, неплохо в администрации президента живут.

Подходит к стойке администратора, за которой находится мужчина лет сорока, ну вылитый английский дворецкий, как их показывают в кино. Отличие только в том, что это кореец, однако, вид донельзя чопорный.

— Извините, обращается она к нему, у меня сегодня встреча, первый зал, первый столик.

— Один момент, дежурно улыбаясь, говорит «дворецкий», мгновенно оценив внешний вид женщины, и нажимает кнопку под стойкой.

Не проходит и тридцати секунд, как к администратору быстрым шагом подходит молодой человек, одетый в такую же униформу.

— Проводите даму в первый зал за первый столик, говорит он.

Женщина идёт за сопровождающим, чувствуя себя очень неуютно в обстановке, подавляющей своей дороговизной. Такой ресторан ей явно не по карману. Одно радует, на встречу не опоздала. В одиннадцать точно будет на месте. Как назначено.

За столом номер один сидит Сун Силь. Она пришла немного пораньше и успела перекусить. В ресторане Mingles столик надо заказывать заранее, но у неё он постоянно зарезервирован, есть возможность посещать ресторан в любое время. Платит администрация президента. Как представительские расходы. Это очень удобно. Нравится ей здесь. Сразу видно то положение в обществе, которого она достигла. Да и с людьми здесь беседовать удобно. Многих обстановка подавляет и они становятся сговорчивее.

Сейчас встреча с начальницей тюрьмы. Сун Силь ознакомилась с её личным делом. Что сказать, звёзд с неба не хватает, но служака исполнительная. С такой можно иметь дело. К тому же, есть на что надавить, если, конечно, потребуется. Ей осталось всего полгода до выхода на пенсию по выслуге лет, а пенсия там хорошая. Вряд–ли она захочет её потерять.

Ну, вот и она. Молодец, сообразила одеться в гражданскую одежду. Дешёвенько, но сойдёт. Помощник администрации кланяется и уходит. Начальница тюрьмы отвешивает поклон и садится напротив. Она не ожидала, что на встречу придёт такая влиятельная личность, от неожиданности её бросило в пот, но самообладания не потеряла. Со многими большими начальниками приходилось ей встречаться за время службы и она давно поняла, что просто необходимо говорить чётко и по делу. Тогда проблем не должно быть.

— Ну что там у вас случилось, изображая недовольство спрашивает Сун Силь.

— Подопечная Юн Ми, избила трёх заключённых. Все они в больнице с тяжёлыми травмами, — сообщает начальница. Дознание показало, что повод так поступить у неё был. Пострадавшие грозились изуродовать ей лицо, сломать пальцы и вообще сделать её жизнь в тюрьме невыносимой. Конечно, она должна была сообщить обо всём мне и я ей говорила, что бы она шла к нам с любыми проблемами, но молодёжь, сначала делают, потом думают. Я принесла копии всех документов следствия и видео с камер наблюдения.

Достаёт папку с протоколами допросов и планшет. Передаёт всё это Сун Силь и говорит:

— На планшете два видео. Одно, это просто запись драки, второе с восстановленным разговором Юн Ми с пострадавшими. Мы пока, официально дело не открыли. Дело очень щепетильное, поэтому я и попросила о срочной встрече с вами.

Сун Силь кивает и начинает очень внимательно изучать материалы дела. Сначала протоколы допроса, затем, несколько раз пересматривает видео.

— Я не могу сейчас принять решение, — говорит она. — Вы можете передать мне эти материалы?

— Да, я на всякий случай записала эти видеозаписи на флешку, а материалы следствия, это копии. Так что тоже их можете забрать.

— Спасибо, я очень рада что вы понимаете всю сложность ситуации, — говорит Сун Силь. — Вы приняли верное решение, решив предварительно посоветоваться со мной. Сейчас ход делу не давайте, завтра, скорее всего во второй половине дня, мы скажем как поступить.

Сун Силь встаёт, показывая что визит окончен. Начальница тюрьмы отстаёт от неё на какие–то доли секунды, встаёт и кланяется.

— Можете идти, я завтра с вами свяжусь, говорит Сун Силь и идёт на выход. Начальница следует за ней.

Глава 2

И тут можно жить.

Время действия: десятое января, шесть часов утра Место действия: исправительное учреждение «Анян», карцер.

Лежу на песочке у кромки воды. Ласково пригревает солнышко. Тело обдувает лёгкий ветерок. Слабенькие волны, с тихим шелестом накатывают на пляж и слегка омывают ступни, находящиеся у самой кромки воды. Глубокое голубое небо навевает спокойствие и умиротворение. Слышны крики чаек и, где–то в отдалении, еле слышные голоса людей. Наблюдаю за редкими облаками. Вот то, похоже на Чебурашку, а вот и крокодил Гена. Он медленно наплывает на солнце, распахивая пасть, как будто готовится его проглотить. Опираясь на локти, приподнимаю голову и смотрю на раскинувшееся до горизонта синезелёное пространство. Кое–где торчат редкие, острые скалы. Вдалеке несутся по воде три катера. Похоже, устроили гонки.

Вдруг, умиротворяющая картина нарушается каким–то неприятным, металлическим лязгом и грохотом. Море начинает качаться и расплываться. За спиной раздаётся ужасный рёв. Вскакиваю и начинаю заполошенно метаться. Вдруг удар, искры из глаз. Падаю на задницу. Слышится заливистый женский хохот. Открываю глаза, поворачиваю голову. Возле распахнутой двери карцера стоят две надзирательницы и радостно хохочут. Одна стоит внутри карцера и держит в руках портативный ревун, применяемый как средство подачи сигнала о помощи, в случае аварии на воде, а вторая находится на пороге и вооружена дубинкой. Ярость заливает от макушки до пяток, Встаю и делаю один медленный шаг в сторону этих сволочей, чётко зафиксировав на них взгляд. В голове только ярость и желание растерзать. Радостное выражение лиц надзирательниц резко меняется. Они бледнеют и отшатываются. Глаза выпучиваются, выражение радости и веселья исчезают как во волшебству. Ужас и только ужас выражает весь их вид. Завизжав, резко разворачиваются и выскакивают из карцера. При чем та, что стояла с ревуном, промахнулась мимо двери и врезалась головой в косяк. Дверь резко захлопнулась. Слышен удаляющийся визг.

На меня, вдруг накатывает слабость, ноги подкашиваются и я сажусь на матрас. Напоминаю себе воздушный шарик из которого выпустили почти весь воздух. Меня начинает трясти. Тело практически не чувствую. Ярость была настолько сильной, что выпила все силы. Ложусь на матрас, пытаясь прийти в себя. В голове звенящая пустота, ни одной мысли. Постепенно успокаиваюсь. Тело начинает обретать чувствительность. В районе солнечного сплетения начинает ощущаться сильное жжение. Понимаю, что могу наконец–то могу думать. Что это было, блин, откуда такая ярость. Ещё немного и я бы их просто разорвал. Просто писец какой–то. Силы потихоньку возвращаются. Лежу, прихожу в себя.

— Дааа, уж. День начинается весело, — вдруг понимаю, что думаю на русском языке, хотя до этого, в обычной жизни, всегда думал на корейском.

— Что бы это значило?

Чувствую тело полностью приходит в себя и я понимаю, что надо бы посетить туалет. Встаю, иду к ведру и тут, краем глаза, замечаю, что дверь слегка приоткрыта.

— Ну, ни фига ж себе, — думаю я.

Открываю дверь. В коридоре никого. Немного по диагонали вижу дверь, на которой нарисована стилизованная картинка девочки.

— Ага, санузел. Отставить ведро. Ярость полностью ушла, только тело остаётся ещё немного ватным. Захожу в комнатку, ничего так, чистенько. Раковина, унитаз и душевая кабинка. Над унитазом шкафчик. На полке, рядом с раковиной, стоит стаканчик с десятком одноразовых зубных щёток, мыло и даже шампунь. Так же имеется несколько дешёвых расчёсок. Они, так же как и зубные щётки, запакованы в полиэтилен. Над раковиной, зеркало. Неплохо так. А не принять мне душ, а то с этим общим маразмом, не мылся с момента выхода из карантина. Сказано, сделано. Посещаю унитаз, принимаю спокойно душ, чищу зубы, расчёсываюсь. Открываю шкафчик. Он полностью забит упаковками с прокладками. Прислушиваюсь к себе, теперь понятно откуда ярость, похоже месячные на пороге. Забираю одну упаковку и иду в карцер.

В это же время, в помещении охраны.

Дверь изнутри наглухо закрыта на мощную задвижку. Та, которая была с ревуном, младшая по возрасту, сидит на стуле и мелко трясётся, по лицу, вдоль носа, стекает кровь из раны на лбу и капает на форму. Она этого не замечает. В глазах пустота, на лице выражение ужаса. Вторая стоит возле стола и пытается трясущимися руками налить воду в стакан. Это получается плохо. Вода расплёскивается по столу, но и в стакан тоже немного попадает. Наконец стакан почти наполнен. Плюхается на стул. С лязгом стакана об зубы вода выпивается. В глазах начинает появляться осмысленное выражение. Её напарница начинает рыдать, повторяя раз за разом, такой ужас, такой ужас…. Постепенно состояние ужаса начинает уходить и наконец они приходят в себя. Сначала старшая, а затем и младшая. Старшая встаёт, поднимает с пола дубинку и ревун. Ревун ставит на стол, дубинку вешает на пояс. Идёт к раковине, берёт тряпку и протирает стол. Наконец она замечает что лицо младшей в крови. Кровь уже практически не течёт.

— Джин Хо, — восклицает она, — у тебя разбито лицо.

Джин Хо смотрит на напарницу. Разум к ней уже вернулся. Встаёт, подходит к зеркалу, пытается рукой вытереть кровь.

— Подожди, не трогай, — говорит напарница. — Сейчас достану аптечку. Достаёт из шкафчика аптечку и обрабатывает рану антисептиком. Так же не забывает убрать с формы, накапавшую кровь, раствором из шкафчика, который хорошо её растворяет и осветляет. Следов на форме почти не остаётся.

— Слава богу, совсем небольшая ссадина, я залепила её пластырем. Шишка, правда, приличная, — говорит она.

Джин Хо опять смотрит в зеркало. Лицо уже почти нормальное. Бледность прошла, только на лбу выделяется пластырь телесного цвета.

— Что это было? — говорит она. — Я такого ужаса в жизни не испытывала.

— Я тоже, — говорит напарница. — А ты видела её глаза. Сначала они стали синие, как у королевы Мён Сон Хва, затем стали фиолетовые, а потом вообще полыхнули красным огнём.

— Видела. И это меня тоже очень сильно напугало. Она точно колдунья. Ми Сук, а она нас не прокляла? — Джин Хо опять начинает мелко дрожать.

— Не должнааа, — тянет Ми Сук. — Она же ничего не говорила. Просто смотрела. Что бы проклясть, нужно озвучить проклятие. В любом случае после смены нужно сходить к мудан, пусть она на всякий случай снимет проклятие. Давай посмотрим запись видеонаблюдения, — говорит она. — Есть ли какие–то доказательства смены цвета глаз?

После просмотра:

— Не понять ничего, она смотрит из подлобья, наклонив голову вниз, а камера снимает сверху с высоты три метра, глаза практически не видны. Так что ни каких доказательств, что она нам что–то сделала, нет, — делает выводы Ми Сук.

— А как же ужас, который она на нас нагнала? — задумчиво интересуется Джин Хо. И сама же отвечает:

— Мой младший брат занимается карате. Он говорил, что когда их тренер рассердится на что–то, то иногда так глянет, что хочется упасть на колени и просить прощение. Называется это, Аура власти. Так что Юн Ми, похоже, всё–таки реинкарнация королевы Мён Сон Хва. Об этом много писали на фанатских чатах. А что там Юн Ми делала после того, как мы убежали?

Смотрят видео. Через некоторое время:

— Мы влипли, — говорит старшая. — Забыли закрыть дверь в карцер и теперь Юн Ми там гуляет как хочет. И эти забеги с визгами по коридору, вообще, кошмар. Нас не только выгонят, а ещё и в дурку определят. Какая–то кошмарно–безвыходная ситуация.

Джин Хо задумывается.

— Знаешь, — говорит она, — я, до того, как окончила полицейские курсы охранников и получила лицензию на работу надзирательницей в тюрьме, работала программистом в небольшой фирме. В результате Азиатского кризиса наша фирма обанкротилась и в начале 2012 года я лишилась работы. Долго не могла устроиться на работу. Кому нужна девушка, когда полно безработных мужчин. По знакомству меня устроили на курсы, а потом и сюда. Но я почти ничего не забыла. В нашу прошлую смену, программисты что–то переустанавливали в системе наблюдения, а меня, как ты помнишь, заставили таскать им в операторскую кофе и еду. Я случайно увидела и запомнила логин и пароль для входа в систему с правами администратора. Ключи от всех помещений у нас есть, а операторская в соседней комнате. Можно затереть видео. Оформить как программный сбой и тогда нас не выгонят, а дежурный оператор придёт только к девяти утра и ни чего не поймёт. Главное, разыскать, а затем и почистить все логи. Тогда ни кто не сможет восстановить эту видеозапись.

Немного поспорив, преступницы выдвинулись на дело. К 7-часам утра всё было шито–крыто. Осталось запереть карцер. Стараясь не издавать шума, подобрались к двери и закрыли её на замок. Более–менее успокоившись, вернулись к себе. Матрас забрать забыли.

В это время Юн Ми занималась растяжками и прочими физическими упражнениями, по намеченному вчера плану. На скрежет замка внимания не обратила. Как и положено, в восемь утра принесли завтрак. Видимо, в честь воскресенья, был овощной салат, котлета с рисом и булочка с плохеньким кофе. Позавтракав, Юн Ми легла полежать на отвоёванный матрас и незаметно задремала.

Время действия: десятое января, воскресенье, восемь тридцать утра. Место действия: Дом мамы Юн Ми.

Чжу Вону на сегодня удалось получить увольнительную и он, предварительно, вечером позвонив Дже Мин, договорился о встрече.

К дому Дже Мин подъезжает такси. Из него выходит Джу Вон в форме Голубых Драконов, подходит к двери и стучится. Дверь распахивает Сун Ок, с отпечатком похмелья на лице, видит Джу Вона и её лицо начинает наливаться кровью. От возмущения она не может сказать ни слова. Только открывает и закрывает рот. Тут подходит мама, видит такое дело и спешит исправить неловкую ситуацию.

— Доброе утро господин Джу Вон, проходите пожалуйста. Доченька иди к себе в комнату нам нужно приватно поговорить с господином Джу Воном. Закрыв рот, Сун Ок уходит, даже не поздоровавшись. Чжу Вон укоризненно качает головой и проходит в дом. Дже Мин слегка краснеет. Ей стыдно за дочь. Проходят на кухню. Чжу Вон садится за стол. Дже Мин выставляет вазу с печеньем и готовит кофе, предварительно спросив Джу Вона, будет ли он его. Он ещё не завтракал, поэтому и не прочь слегка перекусить.

Расспросив маму Юн Ми о здоровье и скушав пару печенюшек переходит к делу:

— Госпожа Дже Мин, я провёл предварительные переговоры с очень серьёзной юридической компанией, которая имеет большой опыт в судебных тяжбах с государством, в том числе и с армией. Наша цель добиться оправдательного приговора суда. То есть сделать так, что бы с Юн Ми, были полностью сняты все обвинения. Они готовы взяться за решения этой проблемы. Задумывается.

— А что я должна сделать со своей стороны? — спрашивает Джи Мин, в волнении прижимая руки к груди.

— Так как Юн Ми несовершеннолетняя и ни где, на данный момент, не работает, только вы можете являться официальным опекуном и договор с компанией о защите прав Юн Ми, должны подписать именно вы. Со своей стороны, я обеспечу оплату всех расходов, возникающих в процессе ведения дела. Так как мне увольнительную дали только на воскресенье, я договорился с адвокатом и он будет ждать нас сегодня в двенадцать часов в своём офисе. Вы согласны попытаться помочь Юн Ми?

— Да, я сделаю всё что в моих силах, если это хоть как–то поможет. Что от меня требуется в данный момент?

— Сейчас вы должны собрать некоторые документы. Я назову какие. Если вспомните ещё о каких–то документах, которые подчеркнут её лучшие качества, то тоже возьмите. Вот список. Достает из кармана и передаёт. Дже Мин читает:

Свидетельство о рождении,

Паспорт

Все полученные золотые сертификаты

наградные документы за медаль за ранение

Приказ о мобилизации

Выписка из истории болезни.

Справка об образовании из Кирин.

Контракт с FAN Entetaiment

— Это пока что всё что необходимо на первом этапе, — говорит Джу Вон.

— Господин Джу Вон, есть ещё медаль за помощь полиции и документы на неё, а на днях пришли письма с сертификатами на премии Хьюго и Грэмми, — говорит Дже Мин.

— Берите, лишним точно не будет. Я к десяти закажу такси, ехать в центр довольно долго. Поэтому выедем чуть пораньше, что бы не опоздать. И, да, не забудьте взять и свои документы.

Дже Мин уходит собирать документы и переодеваться, а Джу Вон угощается печеньками и неторопливо прихлёбывает кофе из большой кружки, между делом рассматривая фотографии на стене. Вот Юн Ми получает медаль от полиции, вот ей выдают справку об образовании, тут на присяге, и сам Джу Вон рядом. Вот с Джо Хваном, на концерте против самоубийств и много еще других фотографий. Везде Юн Ми радостно улыбается и выглядит очень оптимистично. На его лице тоже появляется улыбка и надежда на благополучное разрешение дела тоже растёт.

Сун Ок подслушала разговор мамы с Джу Воном и ей очень стыдно. Накрылась одеялом с головой и тихонько плачет, так, что бы не услышала мама.

Приходит Дже Мин уже полностью готовая к поездке. До такси остаётся около двадцати пяти минут. Ещё раз вдвоём проверили все документы и Юн Ми и мамины.

— Вы помните Ён Э? — интересуется Джу Вон.

— Да, очень хорошая девочка. Она единственная, кто несколько раз приходил ко мне и оказывал поддержку, все остальные отвернулись, — на глаза Дже Мин наворачиваются слёзы. Джу Вон деликатно отворачивается. Делает вид, что не заметил минутной слабости.

— Молодец, я не знал. Я просто вам хотел сказать, что помимо юридической помощи, мы, на всякий случай работаем ещё в двух направлениях. Ён Э с командой собирает подписи под петицией с просьбой о помиловании Юн Ми. Подписи потихоньку собираются, есть неравнодушные люди, готовые помочь. Только начали, но за месяц надеемся собрать триста тысяч. Столько нужно для того, что бы направить петицию президенту. Есть правда один скользкий момент: Юн Ми, я уверен, будет настаивать на своей полной невиновности и будет очень сложно уговорить написать её прошение о помиловании. Придётся добиваться свидания, где мы попробуем её уговорить.

Помимо этого, направили письма в иностранные СМИ, о произволе в Республике Корея, по отношению к лауреату премий Хьюго и Грэмми. Кстати, копии сертификатов тоже надо бы направить туда же. Достаньте, пожалуйста, я сфотографирую.

Дже Мин достаёт сертификаты, Джу Вон фотографирует.

Возле щели, рядом с дверью очень тихо поскуливает Сун Ок. Она прекрасно помнит как отказала Джу Вону в помощи по сбору подписей и послала его подальше.

Подъезжает такси. Джу Вон и Джи Мин уезжают.

Сун Ок Входит на кухню, подходит к холодильнику и тянет руку к бутылке с соджу. Вдруг, отдёргивает руку и закрывает холодильник. Готовит себе крепкий кофе и садится за стол. Долго его пьёт, прихлёбывая маленькими глотками, о чем–то глубоко задумавшись.

Время действия: десятое января, воскресенье, двенадцать часов дня. Место действия: Офис юридической конторы.

В кафе, за столиком сидят Джу Вон и Джи Мин. Пьют кофе. Приехали чуть раньше и, вот, ждут когда подойдёт назначенное время. В без десяти двенадцать встают, переходят улицу и заходят в холл высотного офисного здания. Им на двенадцатый этаж. Лифт подходит быстро. Оба задумчивы.

Без двух минут двенадцать заходят в офис. Секретарь, которую шеф тоже выдернул в неурочное время, провожает их в кабинет. Аньёнхасеё, я адвокат высшей категории Пак Мэн Хо, представляется хозяин офиса и вручает обоим свои визитки со всеми необходимыми координатами. Джу Вон и Дже Мин в ответ здороваются и тоже представляются.

— Меня очень заинтересовало ваше дело, — говорит Пак Мэн Хо, — я внимательно следил за всем, что появлялось в прессе по этому поводу, и ещё тогда мне многое показалось притянутым за уши. Тяжбы с военными судами, это одно из моих основных направлений работы. Очень жаль, что вы не обратились ко мне в самом начале развития событий, тогда, возможно, удалось бы избежать многих неприятных моментов. Вы принесли то что я просил?

Дже Мин, достав папку с собранными документами, передала её адвокату.

— Кстати, вот вариант договора на оказание моих услуг. Ознакомьтесь, пожалуйста, пока я буду изучать документы.

Адвокат очень внимательно рассматривает все переданные ему документы, делая какие–то заметки у себя на листе бумаги. Особенно много внимания уделил выписке из истории болезни. За это время Дже Мин и Джу Вон внимательно перечитали договор и ни каких подвохов не заметили. Стоимость услуги по договору составила 10 миллионов вон. На заказчика так же возлагались все дополнительные платежи за экспертизы, медицинские комиссии и прочее, если в этом возникнет необходимость. Аванс половина суммы. С момента выплаты аванса адвокат немедленно приступает к работе. Остальное, по факту окончания работы, вне зависимости от результата.

Просмотрев документы, адвокат вызвал секретаршу, попросил её снять копии и заверить их у нотариуса для суда. Джу Вон ушёл вместе с ней, чтобы оплатить услуги нотариуса, а Дже Мин осталась для подписания договора.

Через пятьдесят минут все документы оформлены. Подписаны три экземпляра договора. Оплата произведена. Оригиналы документов вернулись Дже Мин.

— Ну что ж. В понедельник, на основании нашего договора, я направлю запрос на передачу мне материалов дела. Срок передачи 10 дней. В понедельник же, я ещё подам и апелляцию в суд высшей инстанции. Сроки подачи не будут нарушены. Наши шансы очень высоки. Буду держать вас в курсе дела. Адвакат встаёт и неглубоко кланяется. Чжу Вон и Дже Мин кланяются глубже, прощаются и выходят.

Чжу Вон заказывает такси и едет домой. Он очень доволен. Всё получилось, как планировалось. Дже Мин идёт на метро и тоже едет домой.

Глава 3

И тут можно жить. Часть 2

Время действия: десятое января, около десяти часов утра Место действия: исправительное учреждение «Анян», карцер.

Подремав часика полтора, Юн Ми просыпается. Настроение, лучше некуда! Снилось что–то очень хорошее, но вспомнить не удаётся. Какие–то разрозненные обрывки, и всё.

— Тааак, до обеда ещё много времени, судя по всему, займусь–ка сейчас танцами. Музыкального сопровождения, конечно нет, но я и без него хорошо всё помню. И ритм и мелодии.

Постояв пару минут и наметив план действий, свернула матрас и положила его в угол. Двадцать минут разминки, ну, начали. Примерно через час.

— Блин, что–то туго дело идёт. Всё время какие–то тупые ошибки. Ну, тут, если подумать, то считай со дня своего рождения, а то и на пару недель раньше, танцами и не занимался. Нет, было немного, дней пять, когда готовили Roly–Poly для Dream Concert. Однако, вся наработанная моторика куда–то подевалась. Джу Бон бы, своей линейкой, за такие танцы, живого места на мне не оставил. Ходила бы серобуромалиновая, да ещё и в крапинку. А что сейчас с пальцами? Я, вообще, не представляю, смогу–ли играть., Клавишных инструментов три месяца не видел.

Юн Ми с грустным видом стоит посередине карцера, глубоко задумавшись.

— Ладно, снижаем темп и медленно, медленно, насколько это возможно, прорабатываем элементы и связки движений.

Тренировка продолжается до двух часов дня и прерывается прибывшим обедом. Открывается окошко и на полку ставят поднос с обедом. Надзирательница забирает поднос, оставшийся от завтрака. Только рука мелькнула. Лицом в окошке не светит.

— Подозрительно объёмный обед для карцера, судя по виду и весу. Смотрит Юн Ми на поднос. Если вспомнить вчерашний, отвратный ужин, то как–то подозрительно. Так, что мы имеем? Снимем крышечки. Оооо, наваристый супчик с картошкой, мясом и зеленью. Овощной салатик, куриные желудки с овощами и кофе с булочкой. Балуют меня. Странно, даже в столовой такой еды не было, а тут карцер.

Плотно покушав, Юн Ми решает опять полежать и отдохнуть. Почти четыре часа занятий привели к заметному утомлению. Все мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, ныли. Да и плотный обед, располагал к отдыху.

Лежу, ни кого не трогаю, расслабляюсь помаленьку. Усталость потихоньку уходит, самочувствие улучшается, но опять появилось жжение в районе солнечного сплетения. Не сильно жжётся, однако, создаёт приличный дискомфорт. И макушку что–то припекает.

Примерно в это же время, в комнате охраны:

— Джин Хо, как ты думаешь, она нас простит и не будет проклинать? — шёпотом спрашивает Ми Сук. — Мы отдали ей один завтрак и обед из своих порций. То что ей должны были дать, есть почти невозможно.

— Даже не знаю что тебе сказать, — так же шёпотом отвечает Джин Хо. — Но в любом случае, сразу после прихода следующей смены, я иду к Мудан снимать проклятье. И тебе советую. Я зная одну, примерно в трёх кварталах отсюда живёт.

— Куда ж я денусь, я тоже пойду. Вдруг проклятье всё–таки есть. Ещё, надо бы сменщиц предупредить что бы вели себя с Юн Ми, в смысле, Мён Сон Хва, осторожнее, не грубили ей и не досаждали. Здоровее будут.

— Хорошо. Так будет лучше. По крайней мере, мы их предупредим и совесть наша будет чиста. А там, пусть сами смотрят. Мне, однозначно, сегодняшнего утра хватило.

Примерно в это же время.

— Аннён, Гын Хе, это Сун Силь. — Аннён, Сун Силь. — Что–то случилось? — Да, возникла тут проблема с нашей подопечной.

— Что опять натворила эта несносная девчонка?

— Она избила трёх своих сокамерниц. Сильно избила, с тяжёлыми травмами. Начальница тюрьмы передала нам видеозапись избиения и копии документов следствия. Я дала распоряжение, пока не давать делу ход. Очень нужно что бы ты всё посмотрела и тогда примем решение.

— Сун Силь, сегодня не получится. Мы вчера вечером с семьёй вылетели на Чеджу. Хотим немного отдохнуть. Извини, совсем замоталась и забыла тебя предупредить. Давай завтра, у меня в кабинете. В восемь утра.

— Я поняла. Аннён. Завтра в восемь.

— Аннён.

Время действия: десятое января, примерно три тридцать дня Дом начальницы тюрьмы.

После вчерашнего тяжёлого дня, начальница тюрьмы со своей дочкой и маленьким внуком заканчивают обедать. Внук пьёт сок, а она с дочкой, кофе.

В тюрьме тоже есть выходные. Сегодня начальство заслуженно отдыхает, а все возникающие по ходу службы вопросы, должна решать старшая смены надзирательниц и только в экстренном случае, она имеет право обратится к начальнице тюрьмы или её заместительнице. Раздаётся звонок телефона:

— Аннён, это Чон Сун Силь, — начальница на автомате встает и почти принимает стойку смирно. — Аннён, госпожа Чон Сун Силь, я вас внимательно слушаю.

— Я пока что не смогла проконсультироваться по интересующему нас вопросу. Человек, который может утвердить окончательное решение, отсутствует в Сеуле. Завтра мы этот вопрос решим. А подопечная, пусть пока посидит в карцере, подумает о своём поведении. Вы поняли?

— Да, госпожа, всё понятно.

— Ну, раз понятно, тогда ждите моего звонка завтра. Аннён.

— Аннён, госпожа Чон Сун Силь, — начальница облегчённо вздыхает,

— «Слава Гуань Инь,» — думает она. — «Сегодня не нужно ни куда бежать и предпринимать какие–то действия. Можно побыть дома и нормально пообщаться с дочкой и внуком, которые, последний раз, были у неё в гостях довольно давно.»

Время действия: десятое января, около четырёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», карцер.

Лежу, ни кого ни трогаю, нет ё моё, уже не лежу, а сижу. В животе уже не жжёт, а полыхает, макушку будто бы засунули в костёр. Стук в дверь ни к чему не привёл. Никто так и не явился. Боль настолько сильная, что сознание начинает уплывать. Пытаюсь кричать, но из горла вырывается какой–то тихий, придушенный сип. Перед глазами появляется серое марево. И вот, через это марево, я опять наблюдаю, мерно идущие друг за другом души, облачённые в серые балахоны, точно так же, как это уже было при первой встрече с Гуань Инь. Похоже приплыли. Доконали меня злобные, зашоренные корейцы. Сколько времени я наблюдаю эту очередь, идущую от одного горизонта к другому, понять не могу. Сознание ворочается очень медленно, мысли еле двигаются, как будто бы протискиваются через густой кисель. Рядом раздаётся какой–то невнятный бубнёж, раздражающий меня всё сильнее и сильнее, но я совершенно не могу понять кто и о чём там бубнит. Пытаюсь сконцентрироваться на этом звуке и через некоторое время начинаю понимать, говорящего, непонятный бубнёж превращается в слова:

— Смотри в себя, смотри в себя… — повторяется раз за разом. — Что значит смотри в себя? — спрашиваю я. — Смотри в себя, ищи средоточие, смотри в себя, ищи средоточие… — опять раздаётся монотонный бубнёж.

Благодаря попыткам сконцентрироваться на бубнеже, сознание начинает понемногу проясняться. Осматриваюсь и только сейчас понимаю, что нахожусь значительно выше равнины с очередью душ. Вне пределов серого купола накрывшего равнину. Пытаюсь осмотреть своё тело. Хвала Гуань Инь, на мне по прежнему надета тюремная роба, а не серый балахон, выгляжу как Юн Ми, а не как Сергей Юркин. Возможно, ещё не всё потеряно. Зрение становится всё чётче и чётче. Повернув голову в сторону голоса, с огромным трудом удаётся разглядеть практически прозрачный силуэт, в котором проскакивают золотистые искорки. Собственно по искоркам я его и заметил. Силуэт как робот повторяет одно и тоже.

Пытаюсь вспомнить что такое средоточие, вдруг, неожиданно, перед глазами появляется страница с отпечатанным текстом, словно монитор вышел из режима сна. Начинаю читать и понимаю, что это страница из книги, прочитанной когда–то в том мире, фэнтезийной книги о попаданце в мир магии и меча. Пробегаю глазами текст:

— Средоточие, это место накопления и хранения магической энергии, которую маг использует для совершения необходимого действия. Забрав необходимое количество энергии, маг, используя развитые энергетические каналы, подаёт её в место приложения силы. Нужное действие, маг создаёт либо волевым усилием, либо посредством заклинания, либо иного способа, соответственно методике, конкретной школы магии. Средоточий у мага может быть несколько, и тогда маг может использовать воздействия из нескольких стихий. Маг, имеющий семь средоточий, называется радужным. Средоточия находятся внутри тела и при их рождении, будущий маг может испытывать очень сильную боль, но это проявляется только в случае, рождения сильного средоточия и если энергетические каналы слабо развиты или вообще отсутствуют. В этом случае, необходимо как можно быстрее открыть каналы и позволить энергии свободно циркулировать в теле. Развитие энергетических каналов, очень важный этап в развитии мага. По мере роста средоточия, необходимо увеличивать пропускную возможность каналов, а так же наращивать их количество- Страница пропадает.

— Если мне не изменяет память, то это страница из учебника первого курса магической академии. ГГ удалось со скрипом туда поступить.

— Блин, нужно срочно искать это чёртово ядро, боль ведь никуда не делась. Просто я её сейчас чувствую отстранённо, как бы немного вдалеке.

Вспоминаю о медитации. Закрываю глаза и пытаюсь осмотреть солнечное сплетение, место откуда распространяется самая сильная и резкая боль. Долго ничего не получается. Совершенно не могу понять куда и как смотреть. Постепенно, возможно в результате усталости, и от напряжённых попыток что–то рассмотреть, мысли полностью пропадают. Некоторое время нахожусь в полуобморочном состоянии. В голове тишина, как в склепе, а перед глазами черная стена. Неожиданно, на чёрной стене появляется маленькая искорка. Сосредотачиваюсь на ней, пытаюсь удержать, не дать ускользнуть. Постепенно искра начинает приближаться ко мне и расти в размерах. И вот, передо мной нечто, размером с теннисный шарик. Из этого шарика, как у амёбы, высовываются ложноножки, ощущение, что будто бы шарик пульсирует. Каждый такой выплеск выдаёт импульс боли. Цвет шарика постоянно меняется от жёлтого, до цвета индиго и так по кругу.

— Расширяй каналы, расширяй каналы…, — опять слышу бубнёж.

Помощничек нашёлся, блин, хоть бы сказал как расширять. Пялюсь в шар, пытаясь понять, что делать. Постоянно удерживаемая на шарике концентрация не проходит даром. Начинаю замечать клубок тонюсеньких, тоньше человеческого волоса, светящихся ниточек, расположенных вокруг клубка. Две, наиболее толстые линии идут строго вверх и вниз, относительно тела, а остальные, представляют собой какой то запутанный клубок. «Нади», вдруг всплывает информация, из случайно просмотренной по диагонали, книге о Йоге. Основные энергетические каналы тела. С ними и попробую работать.

Долго ничего не получается, никак не могу сообразить что и как делать. Но небольшой эффект есть. Удается наконец, силой воли воздействовать на ложноножки, не давая им бить в тело, закутал энергетический шарик в оболочку из воли. Боль начинает уменьшаться. Мозги работают всё лучше и лучше. Начинаю видеть нити как под увеличительным стеклом, будто бы через лупу часовщика.

— Кулинарный пакет, — пробивает мысль.

Аккуратно пытаюсь вытянуть конус из волевой оболочки вокруг шара и соединить с каналом. Попытки с двадцатой, а может и с тридцатой, удаётся это сделать. Аккуратно обрезаю кончик конуса. Есть, пошла энергия. Вижу как один канал начинает наполнятся энергией. Становится более толстым и насыщенным, постепенно увеличиваясь в размерах. Энергия движется вверх. В макушке боль начинает увеличиваться. Переношу внимание на макушку, стараясь не потерять концентрацию на шарике в солнечном сплетении. Вижу, та же проблема. В районе макушки ещё один шарик, чуть поменьше размером, цвет шарика светло фиолетовый и не меняется. Канал уперся в него и закачивает в шарик энергию. Отсюда и нарастающая боль. От верхнего шарика так же отходит более толстый энергетический канальчик и уходит вниз. По предыдущей методике, делаю воронку и пускаю энергию в этот канал. Канал увеличивается в толщине, энергия уходит, боль уменьшается. Через некоторое вижу, что энергия пройдя круг по каналам, возвращается в первое средоточие. Круг замкнулся. Замечаю, что в стороны от основных каналов, начинают отходить тончайшие ниточки.

— Постоянно работай с каналами, — слышу повторяющийся бубнёж.

На сознание наплывает облако золотых песчинок, заключая его в золотое облако. Мир начинает закручиваться в уходящую в даль спираль, вращаясь всё быстрее и быстрее. Меня затягивает в этот водоворот. Лечу, верчусь. Даже начинает кружиться голова. Вдруг вращение резко прекращается. Вижу своё тело, лежащее в нелепой позе на полу. Вокруг тела тоже собирается большое облако золотых песчинок и растёт в размерах. Облака сливаются и меня втягивает в тело.

Медленно прихожу в себя. Открываю глаза. Прямо перед взором, пол карцера. Лежу на нём правой частью лба и павой скулой. Ох ты ж, судя по всему, когда всё это со мной приключилось, сознание покинуло тело и я тупо завалился вперёд. Хорошо что сидел в позе лотоса и падать было не высоко, но об пол, всё равно, приложился. Очень удивительно, что не хряпнулся лицом. Каким–то образом удалось повернуть голову во время падения и уберечься. Пытаюсь подтянуть руки под себя и встать. Получилось только с третьей попытки. Тело неимоверно затекло и сейчас в нём начинается движение тысяч и тысяч иголочек, но боль, возникающая при этом, ни в какое сравнение не идёт с той, что я испытывал до момента потери сознания.

Сижу, прихожу в себя. Аккуратно вытягиваю ноги вперёд и ложусь. Пытаюсь анализировать произошедшее.

— «Вот зачем богине понадобилось открывать мне сосредоточия? Абсолютно ничего не приходит в голову. Примем как данность. И самый важный вопрос, что она от меня теперь за это потребует? А может это был просто сон? А отрубился я от того, что перетренировался? Надо попытаться посмотреть внутрь себя, таким же образом, как я делал в мире душ, идущих на перерождение.» — думаю я.

Теперь лежу, пыжусь, пытаясь что–нибудь увидеть. Через некоторое, довольно значительное, время удаётся рассмотреть средоточия. Одно и второё, каналы видны с трудом, но кажется, что ещё немного увеличились. Долго удержать видение не удаётся и всё расплывается и исчезает.

— «Значит это был не сон.»

Наваливается неимоверная усталость и, одновременно с этим появляется желание что–нибудь съесть. Нет уже не съесть, а сожрать. Желудок начинают крутить спазмы голода. Очень странно, обед был плотный. Тело потихоньку пришло в себя, шныряющие туда–сюда иголки исчезли, осталась только слабость. Пытаюсь вспомнить, что мне попадалось и где удалось, хоть что–то прочитать про средоточия. Вспоминается только фантастика.

Лязгает открываясь окошко и надзиратели ставят поднос на полку.

— Семь часов вечера. Не так уж долго я, как оказалось, болтался в междумирье.

Быстро подхожу к окошку, забираю с полки поднос с ужином и ставлю пустой. Ужин опять приличный. С голодухи смёл в один момент. По телу разливается блаженное тепло.

Опять пытаюсь вспомнить про средоточия. Как вспышка: — Чккры! В той же книге по Йоге рассказывалось про чакры. Энергетические центры человека.

Пытаюсь воспользоваться своей фотографической памятью и извлечь оттуда информацию. Так как книжку я листал довольно быстро, информацию удалось извлечь с большим трудом.

MAHИПУРА-ЧАКРА(ПУПOK),

Она имеет форму квадрата цвета яркого индиго. Определить, когда у человека начинает развиваться Манипура–чакра, очень легко: он чувствует боль вокруг пупка словно ему воткнули трость в пупок и силой открыли его.

— Хм, у меня немного не так. Форма шара, отнюдь не квадрата. И вообще, как в плоский квадрат можно залить энергию? Итоговый цвет у меня жёлтый, но пока я чакру разглядывал, цвета прошлись по всему спектру, в том числе и индиго. Оууу, уж боли–то хватало, только трость была железная и донельзя раскалённая.

Манипура–чакра контролирует следующие сверхъестественные способности:

1. Достичь в этом мире всего, чего хочется;

2. Жить, «обводя вокруг пальца» богов смерти (любопытное выражение!);

3. Входить в чужие тела;

— В этом деле, у меня понимания нет. Что делать, как развиваться. Тут я абсолютный ноль.

САХАСРАРА-ЧАКРА (ЦЕНТР МОЗГА)

Цвет Сахасрара–чакры: серебристо–белый, перемежающийся с голубым; форма сферическая.

Во время ее развития она становится горячей. Из полностью развитой Сахасрара–чакры начинает капать вниз что–то прохладное. — Точно помню, цвет Светло фиолетовый, почти марсала. Мой любимый цвет. Ну, да. Тоже шар. Пекло прилично, дааа, уж. Страшно вспоминать. Протечек не было, по крайней мере не заметил.

Сахасрара–чакра контролирует следующие сверхъестественные способности:

1. Уменьшать (увеличивать) размеры тела;

2. Уменьшать (увеличивать) вес тела;

3. Отправляться куда захочется; 4. Создавать что угодно.

— Ни чего непонятно. Но особо привлекает пункт, отправляться куда захочется. Порталы что–ли. Тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться. Когда допустят к сети, надо поискать информацию, по поводу чакр, магии и чёрти знает ещё чего. Может что–то и надыбаю. Ага, сигнал отбоя. Всё на горшок и спать.

Глава 4

День за днём

Время действия: десятое января, около девяти часов вечера Место действия: В четырёх кварталах то исправительного учреждения «Анян».

Возле дома мудан стоят Ми Сук и Джин Хо

— Совсем забыла, — говорит Джин Хо. — К мудан с пустыми руками нельзя обращаться. Выгонит, а в следующий раз вообще не пустит. Нужно какие–нибудь продукты и не меньше ста тысяч вон. Причём наличными. У тебя есть наличные с собой? У меня только тридцать тысяч.

— Нет. Только карточка, — задумчиво трёт лоб Ми Сук. Мы недавно прошли мимо магазинчика, я видела там банкомат.

Пройдя немного назад, сняв деньги в банкомате и в этом же магазине, купив курицу, возвращаются к дому мудан. Нажимают кнопку звонка. Ожидание надолго не затянулось. Дверь открыла очень полная женщина с грубыми чертами лица, одетая в цветастое платье. Помимо этого, мудан могла похвастаться неожиданным украшением. Огромной родинкой на носу. Шокированные взгляды надзирательниц скрестились на этой родинке. Забыв о вежливости, они даже не поздоровались. Мудан хмыкнула и так же не здороваясь, спросила:

— Чего припёрлись на ночь глядя? Сами не спите и мне не даёте.

— Госпожа мудан, — с трудом оторвав взгляд от родинки, проблеяла Джин Хо. — Мы хотим что бы вы посмотрели, нет ли на нас проклятия.

— Что принесли, — рыкнула мудан.

— Вот, — Джин Хо протянула мудан пакет с курицей и пачку денег.

— Проходите, — более доброжелательно прорычала мудан, посмотрев на подношение, как Ленин на буржуазию.

Надзирательницы разулись у входа и прошли в комнату. На полу был установлен штатив на колёсиках с полыхающей жаровней, а вокруг штатива расставлены подсвечники со свечами. У дальней стены от входа, находился коврик, на который мудан и уселась, такой же коврик находился и перед жаровней. За спиной мудан легко колыхалась портьера чёрного цвета. Женщины остались стоять.

— Ну, что у вас случилось? — опять рыкнула мудан. — Рассказывайте.

— Понимаете, — взяла на себя роль лидера Джин Хо, — к нам в карцер посадили одну девочку, бывшего айдола. Агдан, может вы о ней слышали? — мудан благосклонно кивнула. — И мы решили над ней подшутить, Устроить резкий и шумный подъём с помощью ревуна. Сначала было смешно. Она заполошенно заметалась по карцеру и пришла в себя только после удара об стену. После этого, уставилась на нас, глаза стали менять цвет. Чёрный, коричневый, фиолетовый, синий, красный. И тут на нас накатил такой ужас, какого мы не испытывали никогда в жизни. Как я оказалась в комнате охраны, совсем не помню. Вот мы и подумали, не напустила–ли она на нас проклятье и просим вас посмотреть.

Мудан задумалась. Примерно через минуту размышлений, встала и аккуратно выкатила жаровню из круга, обозначенного свечами.

— По одной встаём по центру, видите там нарисована маленькая пентаграмма, в неё и становитесь.

Джин Хо и Ми Сук переглянулись. Джин Хо, опять взяв на себя роль лидера, смело встала в центр пентаграммы. В это же время мудан, достав из–за портьеры пять глубоких, металлических чаш и положив в каждую из них по несколько раскалённых углей, поставила их в углы пентаграммы. Кинув в каждую из них по щепотке какого–то порошка, мудан речитативом начала проговаривать заклинание. Ароматный дым потянулся из чаш и облаком окружил Джин Хо. Кроме запаха дыма она ни чего не почувствовала. Мудан, завершив с Джин Хо, такую же процедуру повторила и с Ми Сук.

— Могу вас порадовать, проклятья на вас нет, — сообщила им мудан. — Она ударила вас Яки, это энергия гнева, как её упрощённо называют. Если бы добавила ещё силы, могла бы вас и убить. Скорее всего, она вас пожалела.

— А можно посмотреть, как нам с этой девочкой себя вести. После вашей информации, нам страшно, — опять вылезла Джин Хо.

— У вас есть что–нибудь, что когда–то было её частью, например волосы, ногти или кровь?

— Мы сняли с расчёски волосы Агдан, — поспешила опередить младшую подругу Ми Сук. — Вот пакетик.

Убрав в сторону чаши, мудан вновь закатила в центр жаровню.

— Садитесь перед жаровней на коврик. Ждите. Буду вызывать духа.

Мудан достала из за портьеры несколько коробочек. Взяв из каждой по щепотке порошка, сыпанула их в разные места жаровни. Вверх потянулись разноцветные дымы. Непонятным образом, в её левой руке появился небольшой бубен, а в правой колотушка. Отбивая ритм, шаманка начала что–то тихо напевать, постепенно увеличивая громкость ритма и голоса. Дымы стали закручиваться в спираль. Через некоторое время, из дыма сформировалось нечто, похожее на человеческую фигуру, постоянно колеблющееся.

Бросив в жаровню волосы и дождавшись момента, когда дым полностью впитается в фигуру духа, колдунья, закатив глаза, начала вещать утробным, мужским голосом. Почти басом.

— Она, прошедшая сквозь грань в обе стороны, движется к своей, назначенной цели. Пуруша–кара имя её. Нет на её пути препятствий. Сметёт всех. Горе врагам её. Друзья же и те кто помогает…. Мудан захрипела и упала на бок. Фигура развеялась.

Надзирательницы в страхе сидят и дышат через раз, не понимая что можно предпринять. Минуты через три, мудан зашевелилась и с трудом села.

— Больше с вопросами по Агдан ко мне не приходите, выгоню и наложу проклятие. Теперь вон отсюда, — заорала колдунья. — Чтоб я вас больше здесь не видела.

Перепуганные надзирательницы пулей вылетели в прихожую. Быстро обулись и выскочили на улицу.

— Как же я перепугалась, — дрожащим голосом выдала Ми Сук.

— Я тоже, — отозвалась Джин Хо. Зато мы теперь знаем, что проклятья не было, а с Агдан нужно вести себя вежливо и аккуратно. По возможности предупредить весь отряд. Как бы беды не было.

Постояв немного и придя в себя, отправились по домам.

Время действия: одиннадцатое января, шесть часов утра Место действия: исправительное учреждение «Анян», карцер.

— «До чего же мерзкий этот сигнал подъёма. Это просто пыточное орудие какое–то.» — Зевая и с трудом продирая глаза, думает Юн Ми.

Лязгает дверь и раздаётся требовательный голос надзирательницы:

— Быстро сдаём матрас в каптёрку и с ведром в санузел.

Оказывается, нас тут четверо, осчастливленных отсутствием под боком пыхтящих, сопящих, храпящих и воняющих потом соседок. Управилась минут за сорок. В санузел даже очередь образовалась, а вчера, я как–то с лёгкостью проскочил. Никого не видел и даже душ принял.

— Надо посмотреть что у меня с энергетикой творится, — сажусь в позу лотоса и смотрю в себя. — Ну что сказать, Средоточия сдулись до размера крупной вишни, каналы увеличились. И основные и второстепенные. Энергия, видимо, вся рассосалась по каналам. А как её восполнять и, вообще, что это за энергия понятия не имею. Слышал только о Ци и Пране. Надо в сети поискать. Пока что надо наблюдать и ни каких действий не предпринимать, а то отправят домой мой хладный труп. Штука, наверное, опасная. Решено.

— Так, теперь зарядка на часик, позанимаюсь до завтрака.

— Беее, что за дрянь сегодня принесли. Вонючая, склизкая кимчи, противный, со вкусом бумаги, тофу и клейстер из риса. Но съел всё. Что там ещё в обед будет.

— «Полежу–ка немного на полу, пусть завтрак утрясётся, а потом опять займусь танцами.» — Намечаю план до обеда.

Обнаружил, что шишка на лбу и ссадина на скуле, за ночь полностью самоликвидировались. Это что, плюшка? Опять лязг двери, сдаю поднос и тут оказывается, что занятия не кто не отменял. Четыре часа. Потом час на обед, и на работу.

— «Охренели совсем. А как сладко пели в субботу, Сидишь только в карцере и ни куда не ходишь. Столько планов поломали, гады.» — думаю я, двигаясь в сторону уже заранее надоевшей учёбы.

Сижу в классе на последней парте, жду препода. Меня обходят стороной, стараются даже не смотреть в мою сторону. Я же зыркаю на них из подлобья. — «Ха–ха, пугаются. Это что, мой статус поднялся или уже изгойничаю?»

Сегодня в школьном меню по порядку: Английский, История РК, Естественные науки (Смешали в кучу физику, химию и биологию) и Математика.

Английский проскочил на раз. В начале урока объявили результаты теста. У меня 100 балов. Класс дружно вылупился на меня, зыркнул в ответ, резко отвернулись. Препод что–то там вещал, а я в очередной раз размышлял о том, как докатился до жизни такой и как теперь выкручиваться. На истории, препод попросил перечислить всех президентов РК. Оттарабанил не задумываясь. Кто, с какого, по какой год, сколько лет тюрьмы и за что. Пак Гын Хе туда по дурости тоже включил. Со сроком в двадцать четыре года. Получил оценку отлично. Препод–то, видимо, оппозиционер. До конца урока думал о том, кто меня тянул за язык и какая проблема из этого может вылезти, учитывая чинопочитание в местном менталитете. На физике дали проверочный тест на час. Начиркал минут за двадцать и сдал. Препод проверил, 100 баллов. Опять вылупились, в ответ опять зыркнул. Развлекуха, блин. На математике меня ни кто не трогал. Поспал с открытыми глазами.

После уроков отвели в карцер, ждать обед.

Время действия: одиннадцатое января, восемь часов утра Место действия: Один из кабинетов здания правительства. Присутствуют: Президент Пак Гын Хе и её подруга Чон Сун Силь

За столом, в соседних креслах, сидят Гын Хе и Сун Силь. Сун Силь передаёт президенту документы следствия и флэшку. Гын Хе долго и внимательно изучает материалы, затем достаёт из сумки ноутбук, втыкает флэшку и просматривает оба видео. Задумывается, ещё раз просматривает видео, вынимает флэшку и кладёт рядом, наконец говорит:

— Что–то очень уж жестоко для несовершеннолетней девушки. Я, конечно, понимаю, что такие угрозы нельзя оставлять без ответа, но не таким же образом. Могла бы обратиться в администрацию, в конце концов напрямую к начальнице тюрьмы или заместительнице. Но вот так, до полусмерти. Что ты по этому поводу думаешь.

— Онни, сестры тоже не имели права угрожать, а судя по характеристике, приложенной к делу, они совсем не подарок. Регулярно избивают сокамерниц, за что, по нескольку раз в месяц отбывают наказание в карцере. А тут нарвались на морпеха, да ещё и Голубого Дракона. Если ты помнишь, ты сама отдала приказ, серьёзно занять её боевой подготовкой, что бы не было времени на глупости, — отвечает Сун Силь. — Да и сёстрам будет хороший урок.

— Ты уже подумала, как нам поступить? Ситуация не простая. Всё–таки это можно рассматривать как преступление, а это дополнительный срок, — беспокоится Гын Хе.

— Онни, такие ситуации находятся в непосредственном ведении любого начальника тюрьмы. Драки там возникают постоянно. Такой контингент. Если всем делам такого рода давать ход, у нас тюрем не хватит. Вот если бы убила, тогда обязательно надо было бы дать ход. Я думаю, нужно что бы она посидела в карцере дней десять. Пускай поймёт всю прелесть своего положения, а потом можно перевести её в одиночную камеру для иностранцев. Так она меньше будет контактировать с осуждёнными. Пускай ещё и помучается в одиночестве. После амнистии, легче пойдёт на контакт. Надо, что бы начальница тюрьмы припугнула её дополнительным сроком, а затем намекнула, что с самого верха поступил приказ о закрытии дела. Пусть поймёт, что мы о ней позаботились, — отвечает Сун Силь. — Если ты согласна, я дам распоряжение руководству тюрьмы.

— Да, я думаю мы верно мыслишь. Так и сделай. Только позвони где–нибудь после обеда. Пусть начальница тюрьмы немного помаринуется. Энергичнее работать будет, — даёт распоряжение Гын Хе. — А ты не гадала на Юн Ми ещё раз? Может есть смысл опять посмотреть. Такой скандал мог что–то изменить в судьбе.

— Нет, они не смотрела. Раз необходимо, сегодня вечером, посмотрю. Президентша сдвигает ноутбук на край стола, кладёт на стол сумку, убирает ноут в сумку и не замечает, что случайно столкнула флешку прямо в мусорное ведро, стоявшее возле стола. Уходят.

Время действия: одиннадцатое января, около трёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», кабинет начальницы тюрьмы.

Начальница, пообедав, просматривает отчёты, поступившие от охраны. За воскресенье, ни каких происшествий не случилось. Настроение хорошее. Немного беспокоит отсутствие звонка от куратора. И тут звонок.

— Ну, вот, сейчас всё станет понятно. Включает запись разговора.

— Аннён, госпожа Сун Силь.

Аннён, Мы приняли решение. Ход делу не давайте, но и наказание должно последовать. дайте ей суток десять карцера, с учетом уже отбытого срока. Мы помним, что настаивали на том, что бы с головы не упал ни один волос, поэтому после карцера, переведите её в одиночку для иностранцев. Будет меньше шансов для стычек, а то опять кого–нибудь покалечит или не дай бог убьёт. А, да, ещё. Когда будете объявлять срок в карцере, не забудьте её припугнуть, что если она будет так действовать и в дальнейшем, увеличение срока неминуемо и намекните ей, что сейчас срок ей не добавили, только благодаря самым верхам администрации президента. Вам всё понятно?

— Спасибо, госпоже Сун Силь. Вы объяснили всё очень чётко. Вопросов нет.

— Аннён.

— Аннён, госпожа Сун Силь, — заканчивает разговор начальница.

Сидит думает, затем нажимает кнопку селектора и приказывает секретарше:

— Отдайте распоряжение, пусть доставят заключённую Пак Юн Ми ко мне к четырём часам.

— Я поняла, Сейчас дам распоряжение охране, — кладёт трубку.

Время действия: одиннадцатое января, около трёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», швейная мастерская. Затем кабинет начальницы тюрьмы.

Отконвоирован на каторгу, то есть на своё рабочее место в пошивочный цех. А чё, в приговоре пять лет каторжных работ, значит каторга. Настроение паршивое. Обед был отвратный. Суп ещё есть можно, но вот вонючее кимчи не зашло. От одного запаха чуть не стошнило. Как утром съел не понимаю. Второе, опять клейкий рис перемешанный с редкими прожилками мяса. Еле запихнул. Те помои, что здесь называются кофе, вылил в ведро.

Подошла мастер, тоже из заключённых, начала орать что бы шил. В бешенстве зыркнул на неё, в момент рассосалась. Маячит где–то на том краю мастерской. Не отсвечивает. Что–то пишет. Наверное стуканёт на меня. Аааа, и бог с ней. Я сижу в дальнем углу от входа, за самой задрипанной швейной машинкой. От того и швы такие кривые. Всё время сморщивает материю. Я ещё прошлый раз это заметил. Вижу заходящую в цех надзирательницу. О чём–то беседуют с мастером и охранницей. Выдвигается ко мне.

— Заключённая Пак Юн Ми, вас вызывают к начальнице тюрьмы. Прошу вперёд, — сообщает она.

— Началось, на ковёр тащат. Сейчас мозги полоскать будут, — думаю я, вылезая из–за стола и проходя вперёд, оставляя надзирательницу за спиной. Проходим шесть дверей. Возле каждой своя надзирательница. Открывают, закрывают. И вот я на ковре. Ковёр, в натуральном виде, лежит на полу. Правда, сильно уже пошорканый. Стою смотрю, как начальница громогласно толкает речь:

— Вы понимаете, что фактически совершили повторное преступление. Избиение трёх человек до полусмерти, вам должны были бы в два раза увеличить срок. Вы поступили опрометчиво и преступно. Вы были должны, как только вам поступили угрозы, принести мне, в этот кабинет, заявление об этой угрозе. И только заступничество из администрации президента, самого высокого уровня, позволяет вам пока избежать наказания.

— «Ого,» — думаю я, — «вот откуда ветер дует, зачем–то президентша хочет прибрать меня к рукам. Точно, музыкальный фонд, которым заведует Чон Сун Силь. Как его там…, — мысленно прищёлкиваю пальцами. — Mir, точно, фонд Mir, типа, для продвижения культуры Халю. Своровали кучу денег, ничего не выдав, а тут на мне выехать хотят. В прошлом мире, этот Mir фигурировал в обвинениях. Воровство и вымогательство.» — И так настроение было ниже плинтуса, а теперь и злость разгорается всё сильнее и сильнее.

— Ещё раз повторяю, — продолжает начальница, — только лишь благодаря высокому заступничеству, вы отделаетесь лёгким наказанием. Десять суток карцера. Что вы можете сказать по поводу своего отвратительного поведения?

— Я вам расскажу сейчас анекдот. Даже не анекдот, а притчу из жизни, — говорю я, пытаясь сдержать злость: — Приходит законопослушный кореец в полицию с заявлением. Мол сосед, бывший уголовник, угрожает его убить, рожей, видите–ли я не вышел. Два раза пытался убить, один раз ножом зарезать, второй раз топором зарубить. Оба раза чудом убежал. Помогите мочи нет. Убьет он меня. Полицейскому лень было этим делом заниматься. Видеосъёмка нападения есть? Свидетели есть? спрашивает полицейский. Нет, растерянно говорит законопослушный кореец. А раз нет, не могу принять заявление. Как убьют, приходите.

— Вы хотите что бы меня исподтишка убили или покалечили? — уже почти рычу я. — Когда сёстры выпишутся из больницы и если они подойдут ко мне ближе чем на два метра, они тут же опять окажутся в больнице. Или в морге. Если вы не можете их утихомирить, это сделаю я. И ещё. То дерьмо, которое приносят мне вместо еды, я есть не буду. На всё время карцера я объявляю голодовку. В ближайшее время ко мне должен прийти адвокат, и тогда, вся информация о порядках в вашей тюрьме, окажется в сети. У меня обширная аудитория и в Корее и за рубежом, — злость вырывается наружу. Начальница сжимается в кресле.

— Что я несу, — думаю я про себя. Какой адвокат.

Раздаётся вызов селектора. Испуганная начальница машинально нажимает кнопку приёма.

— Госпожа, прибыл адвокат для встречи с Пак Юн Ми. Все документы у него в порядке. Настаивает на встрече немедленно.

Глава 5

День за днём, часть 2

Время действия: одиннадцатое января, около четырёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», кабинет начальницы тюрьмы.

— Очень хорошо, — офигеваю я, выкинув из головы предыдущие мысли об адвокате и тут же продолжаю. — Его–то я ждала.

— Я помню, вы сказали, что к вам можно обратиться, в случае возникновения каких-либо проблем. У меня есть к вам просьба. Освободите меня от подготовки к сунын. У меня, во время учёбы в Кирин, все тесты по общеобразовательным предметам, были сто балов, и всего лишь по паре предметов немного меньше ста, но больше девяноста. А так как я обладаю сто процентной памятью, смысла в какой–либо учёбе не вижу. Готова подтвердить свои знания. В той инструкции, что вы дали мне изучить, было сказано, что здесь у вас в тюрьме, есть класс для занятии музыкой. И там есть пианино. Хотелось бы, вместо учёбы, заниматься музыкой. В этом случае, от меня будет меньше проблем, чем при нахождении на учёбе вместе с остальными заключёнными.

— Что вы по этому поводу думаете? — практически уже успокоившись, нажимаю я.

Начальница выходит из ступора.

— Какой ужас, — думает она. — Ещё б немного и вытянулась перед этой девчонкой по стойке смирно. Это какая же подавляющая властность. У неё точно есть королевская кровь. Не зря президентша хочет её подгрести под себя. Прокашлялась.

— Как ты должна помнить из той же инструкции, вопросы работы, учебы и быта, курирует моя заместительница. Мне нужно с ней обсудить можно ли это сделать и как это оформить, если такая возможность есть. У тебя всё?

— Нет, — продолжаю наглеть. — Ещё вопрос с работой решить необходимо. При работе за швейной машинкой, очень много движений пальцев, не характерных для пианиста. У меня собьётся вся моторика. А для исполнителя мирового уровня это совсем плохо, практически, смерти подобно. Вы думаете премия Грэмми, полученная мною, за что? Вы же не хотите, что бы у нашей страны больше не было таких достижений? Так что, хотелось бы тоже решить этот вопрос. Скажем, заменить работу, на занятия танцами, — опять пытаюсь надавить. — И не забывайте о заявлении, которое я сейчас передам адвокату. Если вопрос с питанием не решится, всё это будет выложено в сеть. Теперь хотелось бы попасть к адвокату.

Начальница нажимает на кнопка селектора:

— Ю Онг, — обращается она к секретарше. — Пригласите двух охранниц. Проходит некоторое время. Стук в дверь и после разрешения, входят надзирательницы.

— Проводите Пак Юн Ми, — приказывает начальница и кивает в мою сторону. — На встречу с адвокатом. После окончания беседы с ним, доставьте её ко мне.

Есть, — козыряют надзирательницы. — Пак Юн Ми, проходи вперёд.

Опять идём по коридорам. Закрываются, открываются решётчатые двери. Выходим во двор и движемся в сторону здания у ворот. На улице совсем не жарко. Входим в дверь и оказываемся в предбаннике. Надзирательницы открывают дверь, расположенную напротив той, через которую мы только что вошли и жестом показывают что бы я проходил. Захожу. За столом сидит дядечка лет сорока, сорока пяти в ну очень приличном костюме. На глазах стильные очки, которые ему идут. Ухоженный. На столе чёрный дипломат.

— Стильный дядечка, — фиксирую я. Здороваюсь: — Аньёнъ — хасимника. Я Пак Юн Ми. Это вы мой адвокат?

— Аньёнъ, — встаёт он. — Я адвокат высшей категории Пак Мэн Хо. Договор со мной, на оказание юридических услуг, подписала ваша мама Пак Дже Мин, как единственный опекун несовершеннолетней дочери. Я буду оказывать полный комплекс юридических услуг, до Вашего полного освобождения, — открывает дипломат, достаёт документы и паспорт. Передаёт мне. — Ознакомьтесь, пожалуйста.

Внимательно читаю. Все реквизиты адвоката указаны: Имя, фамилия совпадает, состоит в адвокатской палате, адвокатский кабинет такой–то, номер в реестре, адрес места положения. Услуги оказываются с сегодняшнего дня и до победного конца. Стоимость десять миллионов вон. Чек от имени мамы на пять миллионов. Остальное по завершению дела, независимо от результата. На госпошлины, экспертизы и прочие доп. расходы будет выставляться отдельный счёт. Приложен перечень и моих документов. Вроде всё нормально. Я конечно не великий знаток юриспруденции, но уже всяких разных договоров наизучался, работая в FAN.

— Ни чего такого что бы зацепило взгляд и вызвало отторжение я не заметила, — сообщаю я. И спрашиваю. — Чем сейчас займёмся?

Адвокат забирает договор. — У меня два экземпляра договора. Один мой и один для суда. Ещё один экземпляр у вашей мамы, — поясняет он. — Сейчас я расскажу как вижу ход дела, а затем буду задавать вам разные вопросы, которые мне дадут возможность раскрыть некоторые неясности в вашем деле.

— Я уже написал апелляцию и направил её в Высший Военный Суд. Рассмотрение дела будет назначено дней через пятнадцать. Так же направил запрос в суд, который осудил вас. Я запросил материалы следствия, приговор и мотивационную часть приговора. В течение десяти дней, по закону, они обязаны заверенные копии всех документов передать мне, — начал он.

— Теперь я вам объясню, какие доводы я буду приводить, — достал и включил планшет. Во первых, вас не имели права мобилизовать. Приказ о мобилизации был оформлен с нарушением закона о мобилизации и вы, на вполне законных основаниях, могли от мобилизации отказаться.

— Как незаконный? — вытаращил я глаза. — То есть и генерал, и директор FAN, Сан Хён, меня нагло обманули?

— Совершенно верно. Согласно закону о мобилизации, мобилизация проводится только в случае введения военного положения. У нас же, военное положение не вводилось. Мы находимся в состоянии перемирия и страна живёт обычной жизнью. Военное положение вводится приказом главнокомандуещего, а у нас это президент. Приказ о мобилизации тоже подписывает он. В приказе указывается кого и в каком количестве необходимо мобилизовать и в какие части их направить. И самое интересное. Мобилизовать можно только резервистов, медицинский персонал и связистов. И то только тех, кто является военнообязанными и уже приняли присягу. Те же, кто не служил в армии, идут по призыву, при этом они должны быть совершеннолетними и иметь возраст от двадцати до тридцати лет. Проходят курс молодого бойца, принимают присягу, затем учатся воинской специальности. Практически все те, кто старше тридцати, уже отслужили и находятся в резерве или служат в настоящий момент. Резервистов у нас, четыре с половиной миллиона! И, как вишенка на торте: В Республике Корея, женщины служат только добровольно, и только в офицерском звании, и только совершеннолетние. Кроме того, присягу могут принимать только совершеннолетние, полностью дееспособные граждане. В ином случае присяга не считается действительной. То есть, то что вы приняли присягу, это ни о чем. Таким образом, всё, что происходило с вами в армии, от момента мобилизации и до суда, считается незаконным. Судить вас за дезертирство, просто не имели права. Такое ощущение, что судьям первой инстанции Военного Суда отдали приказ, вас посадить, — улыбаясь, с довольным видом, смотрит на меня.

Я поражён, я раздавлен, я удручён. Ощущения такие, как будто меня шарахнули по башке пыльным мешком. Причём не один раз. Оказывается всех можно было послать, далеко и на долго. Развели как лоха. Закомпостировали мозги фоткой с Ай Ю, а она–то давно совершеннолетняя. Поэтому всё законно. В полиции служит довольно много женщин, а в армии мало. Несопоставимые нагрузки. Ведь попадалось же, что несовершеннолетний не может служить в полиции, а могут быть только добровольными помощниками. За маньяка меня и наградили медалью, как добровольного помощника полиции. И в документах это было указано.

— Тааак, спокойствие, только спокойствие, — как говорил незабвенный Карлсон. Ну, давай, приходи в себя. Шевели мозгами. Шевели, блин. — Что всё это значит? Многое становится понятным. Видимо, судьи получили приказ об моей обязательной посадке, иначе быть просто не может. То что меня здесь, в тюрьме обхаживают из верхов администрации президента, как мне сообщила начальница тюрьмы, говорит только об одном, в этом деле торчат уши президентши с подружкой. Ну держитесь, суки. Я хорошо помню, сколько, от кого и когда вы брали взятки. Сколько государственных денег было проведено через фонд Mir. Не зря, ох не зря я в том мире, внимательно перечитал всю информацию по этому делу, на корейском языке. А уж с моей фотографической памятью, всё вытащу. Тогда я многого в текстах не понял. Слаб был в корейском. Зато, сейчас вот он текст, перед глазами. Всё–всё будет выложено в сети, как только выйду отсюда. Такую подлость прощать нельзя. Только надо бы это сделать анонимно, хватит уже подставлять себя и свою семью.

Немного успокоившись, поднимаю глаза на адвоката.

— То что меня по наглому засудили, нарушив закон, я уже поняла. Какие шансы на выигрыш дела?

— Шансы практически стопроцентные. Нарушено несколько законов и огромное количество статей в них. Есть одно небольшое но, если в Высший Военный Суд поступит приказ, требующий, подтвердить приговор Военного Суда первой инстанции, то придётся обращаться в Верховный Суд. Он ни кому не подчиняется. Даже президенту. Тогда ваше освобождение отложится дней на двадцать, тридцать. Если дойдёт до этого, я буду ходатайствовать, о признании судей Военных Судов некомпетентными. В случае признания их некомпетентными, они лишатся работы и права на профессию. Их дипломы аннулируются. Юристами они, после этого, работать уже не смогут. Я в Высшем Военном Суде знаю судью, к которому направлена наша апелляция. И он же будет рассматривать наше дело. Я его предупрежу о последствиях. Надеюсь он поступит разумно, — адвокат замолчал.

— А что за вопросы вы мне хотели задать? — интересуюсь я.

— В основном по ходу ведения следствия, заседания суда и возможно, какие–то вопросы появятся по ходу беседы, — отвечает он. — Например, как несовершеннолетней, вам должны были предоставить адвоката, либо бесплатно, от ювенальной юстиции, либо вы могли, через опекуна, заключить договор с платным адвокатом. Вам предоставили такую возможность?

— Я, сразу же, во время вызова к следователю, потребовала допустить ко мне адвоката. Мне отказали в его предоставлении, заявив, что защитник предоставляется только после предъявления обвинения. А так как я в армии, то и защитника мне назначат военного. Тогда, я отказалась отвечать на вопросы без защитника, — вспоминаю я. — Это было двадцать шестого декабря. В следующий раз, меня сопроводили к следователю двадцать восьмого декабря. Мне предъявили обвинение по статье номер 30 пункт второй. Самовольное оставление воинской части во время введения военного положения в стране или регионе. В пункте два, было сказано, что за это мне полагается пять лет каторги. После предъявления обвинения, следователь, сообщил мне, что я могу себе потребовать защитника, я потребовала. Мне пообещали, предоставить защитника не позднее чем через двое суток после предъявления обвинения, — я задумался, вспоминая что было потом.

— Статья тридцать, пункт два была применена не правомочно. Приказом главнокомандующего Республики Кореи, а именно президентом Пак Гын Хе, вооружённые силы страны были приведены в режим повышенной боеготовности. Военное положение не вводилось, следовательно, у вас не возникла необходимость следовать к месту постоянной дислокации. В этом случае вас могли вызвать в часть из командировки только приказом, под роспись, — старается меня подбодрить адвокат.

— На следующий день, мне назначили защитника. Я сразу сообщила ему, что у меня была травма головы, клиническая смерть в течение одиннадцати минут, в результате чего, меня не должны были брать в армию, а медкомиссия, после моей мобилизации, не проводилась. На что защитничек мне ответил, — в армию берут только здоровых, проверенных людей, раз служите, значит здоровы. Однако, вяло пообещал сделать запрос в госпиталь, где я проходила лечение. К моменту суда ответ из госпиталя не поступил, наверное. Возможно, он запрос и не отправлял. Так как, по факту, в деле его не оказалось. Тогда я начал напирать адвокату на своё несовершеннолетие, на что получил ответ, в рамках настоящего дела несовершеннолетие не рассматривается, вот когда осудят, тогда подавай в суд, и доказывай что хочешь. Больше до суда, практически ни чего не происходило. Периодически общался то со следователем, то с защитником, то с обоими сразу. Хотели признания моей вины в дезертирстве. У меня сложилось впечатление, что они оба тупо меня топят, — завершаю я рассказ.

— Я понял, — задумчиво протянул адвокат, — когда поступит ваше дело из суда, мы с тобой постараемся пройтись по документам более детально. А как проходил суд?

— С судом всё было быстро и просто. Посадили в клетку. Пришли судьи полковник и два подполковника. Своих имён мне не назвали и, вообще, весь суд прошёл без имён. Выслушали обвинителя, затем адвоката, который признал мою вину. Ни свидетелей со стороны обвинения, ни свидетелей со стороны защиты не было. На протяжении всего суда меня ни о чём не спрашивали. Выполняла роль статиста. В конце концов обвинитель попросил мне пять лет каторги, в связи с доказанностью моей вины. И тут один из подполковников встал и предоставил мне последнее слово. Я и выдала: «Сегодня я увидела настоящее лицо армии. Очень жаль, что судьба подкинула мне такую мерзость, как люди в форме цвета хаки. Это всё что я хотела сказать. А теперь, ковбои, давайте, убейте меня.» Это дословная цитата меня самого, — улыбаюсь я. — Потом судьи пошептались и вынесли мне приговор, пять лет каторги. Ах, да. Еще направить в Верховный Суд ходатайство, о лишении меня всех воинских званий и наград. Ну, и штраф в пять миллионов вон впаяли, — окончательно завершаю рассказ. — В итоге, довольно быстро оказалась здесь.

— Ну, что ж. Более–менее понятно. Пока что дополнительных вопросов у меня нет. Как я уже говорил, получим документы по запросу, разберём всё более детально. Есть ли какие–то сложности с администрацией? Жалобы. Предложения, — озадачивает он меня.

— Точно. Совсем вылетело из головы. Я сейчас отбываю наказание в карцере. Еду там дают такую, что свиньи бы есть не стали. Я заявила начальнице тюрьмы, что если так будут продолжать кормить, то объявляю голодовку и с вашей помощью, сделаю по этому поводу заявление в сети. Если кормить станут лучше, откликнувшись на моё требование, то видео в сеть не попадёт. У вас есть с собой телефон, что бы записать видео? — спрашиваю я. Адвокат мнётся.

— Понимаете, — говорит он, — так поступать не совсем корректно. Похоже на шантаж.

— Это не совсем шантаж. Это попытка привлечь внимание общества, в результате чего, как я надеюсь, удастся улучшить питание несовершеннолетних заключённых. На самом деле в тюремной столовой качество еды терпимое. Мало, но есть можно. Это для сидящих в карцере, рацион несъедобный. Я думаю, администрации не сложно будет, улучшить рацион всего для четырех заключённых.

— Ладно, — достаёт он телефон, — держи. А почему ты в карцере? Что такое натворила? Это может быть важно.

Рассказываю о близняшках, об их угрозах и своих действиях. Вижу, что адвокату это происшествие не очень нравится. Особенно не понравилось попадание близняшек с подругой в больницу. Так же сообщил, что администрация тюрьмы решила не давать делу ход, а меня наказали десятью сутками карцера.

— Как бы это нам не принесло дополнительных сложностей, — говорит он. — Что теперь делать, будем работать по мере поступления проблем.

Записываем с адвокатом видео. Я говорю, сидя за столом, он снимает. Уложился минуты в три. Проверил, записалось нормально. И по тексту, не прибавить не убавить. Взял у адвоката визитку, что бы сообщить ему, улучшилось–ли питание. Если нет, видео выкладывается, и не выкладывается, если улучшилось. Оговорили срок в три дня.

— А маме позвонить можно, — интересуюсь я.

— Почему нет, — улыбается он. — Я думал, что ты об этом спросишь в первую очередь.

Разговариваю с мамой, объясняю ей, что у меня всё нормально, что перспективы решения дела в мою пользу хорошие. Похвалил адвоката. Ему приятно, а мне не сложно. Насилу успокоил. Узнал как там Мульча и Сун Ок. Мульча постоянно спит, а Сун Ок взяла в институте академку и собирается устраиваться на работу. Может хоть бухать перестанет. Понял я из слов мамы. В остальном, вроде бы всё нормально. Денег хватает. Как сказала мама, на её счёте их довольно много. В общем поговорили. Надеюсь, меньше будет переживать. Возвращаю телефон адвокату.

— У меня для вас сюрприз, — говорит он и достаёт из дипломата журнал. — Почитайте, там где закладка.

Беру в руки — ё моё, Billboard. Еженедельный журнал. Последний номер. Раскрываю по закладке. Рубрика Topline, новости недели. На две страницы, статья с моей фотографией в военной форме. Стою улыбаюсь. Две фотки с сертификатами Грэмми и Хьюго. Далее рассказывается о моих достижения на ниве музыки, а потом на целую страницу текста, как нехорошие корейцы меня гнобили и травили. Припомнили почти всё. Насколько я помню, тираж журнала в бумаге двадцать тысяч экземпляров в недёлю и до пятнадцати двадцати миллионов просмотров в сети. Вероятно, это тоже может помочь на суде. Протягиваю журнал адвокату.

— Оставьте его себе, — говорит он. Думаю вам интересно будет почитать новости из мира музыки. В тюрьме книги и журналы можно держать при себе. На этом будем прощаться. Четырнадцатого января, с утра будет заседание суда, на котором назначат дату рассмотрения дела. Я привезу сюда копию постановления суда и передам её в администрацию. Они должны будут позаботиться о доставке вас в суд, для рассмотрения дела. Тогда можно будет ещё обсудить некоторые детали по делу. Всё я пошёл. Аньёнъ кесэйо.

— Аньёнъ касэйо, — прощаюсь я. И встав, смотрю ему в след. Поворачиваюсь и иду на выход. Свидание окончено.

Надзирательницы перелистали постранично весь журнал. Запрещённых вложения не нашли. И вот теперь топаем в обратном направлении, я впереди, надзирательницы сзади.

Примерно за час до этого. Кабинет начальницы тюрьмы.

Начальница с заместительницей пьют кофе.

— Я пол часа назад, беседовала с Пак Юн Ми. Объяснила ей как она неправа, устроив драку и объявила ей десять суток карцера, — сообщает начальница, решив оставить при себе все ощущения от беседы с Юн Ми. — Сейчас она на встрече с адвокатом. Я записала наш разговор. Прослушай, пожалуйста. Что ты на это скажешь.

Прослушав разговор, заместительница задумалась, вспоминая некоторые детали.

— А она наглая. Очень наглая. С едой вопрос решить не сложно. Можно пойти на уступки. Что она там наболтает сейчас адвокату, мы не знаем, а лишний скандал нам не нужен. С учёбой, тоже всё просто. У нас уже был похожий прецедент. Там заключённая не хотела учиться, а хотела вместо учёбы работать, ей ни кто не пересылал денег на карту, а она хотела покупать больше продуктов в магазине. Мы послали запрос и нам разрешили её проэкзаменовать, оставив принятие решений, при возникновении подобных же случаев, на нас. Так что и здесь решаемо. Можно назначить экзамен на послезавтра. Преподаватели всё подготовят. Работу тоже можно убрать. В инструкции для заключённых сказано, что от работы можно отказаться, но тогда рацион питания уменьшится. С семьсот пятидесяти грамм в сутки, до шестьсот шестидесяти. Об этом её необходимо предупредить. В принципе, по всем вопросам можно пойти ей на встречу. Всё–таки мировая знаменитость. Ничего запредельного она не требует, а скандал учинить может. До сих пор её имя постоянно появляется в СМИ. Скандалистка ещё та, — завершает выкладывать свои мысли заместительница.

— Я тоже так думаю. Скоро она вернётся со встречи с адвокатом и её приведут сюда. Напишет заявления на экзамен и отказ от работы. Пусть музицирует и танцует, — принимает решение начальница.

Допив кофе, замнач уходит. Начальница занимается текущими делами. Через час приводят Юн Ми. Начальница довела до неё принятое совсем недавно решение. Взяла заявление на пробный экзамен и заявление на отказ от работы с согласием на снижение рациона. И тут обратила внимание на глянцевый журнал, лежащий на краю стола.

— Что это.

— Это главный журнал США по музыкальной тематике, — говорит Юн Ми. — Мне передал его адвокат во время встречи. Разгорается международный скандал, по поводу моего незаконного тюремного заключения. Здесь об этом написана статья. Сейчас эту статью перепечатают ведущие мировые СМИ. Так всегда бывает. Все в мире любят жареные факты и скандалы. Делают на этом большие деньги.

— Покажите, — Юн Ми открывает журнал на нужной странице. Начальница рассматривает фотографии. — Тут на английском. Я ничего не понимаю.

— Это не проблема. Я могу перевести.

— Было бы интересно послушать, — говорит начальница.

Юн Ми зачитывает статью, сразу переводя её текст на корейский. Начальница в шоке.

— Столько достижений, не каждый человек и в солидном возрасте может похвастаться таким. Почему она здесь, — думает она. Страна получила столько дополнительного престижа и как отблагодарила. Ужас.

— Ладно, все вопросы решили, можешь идти, — тянется начальница к селектору для вызова надзирательниц.

— Нет, подождите, — говорит Юн Ми. — Есть ещё один вопрос. Мне почему–то не выдали банковскую карту и я не могу ни чего купить в магазине.

— Пока вы находитесь в карцере, делать покупки, вам запрещено. К моменту выхода из карцера, карта будет у вас. Я разберусь, — нажимает кнопку селектора. — Пригласите надзирательниц. Те заходят. Отведите Юн Ми в карцер.

— Ну что ж, день сегодня продуктивный. Удалось решить многие вопросы. Думаю я сидя на полу в карцере. Сейчас передохну и часик потанцую. До ужина.

Глава 6

Карнавальная ночь.

Время действия: одиннадцатое января, около полуночи. Чат который не спит

[*.*] — Ахаха. Читали последний выпуск журнала Billboard? Такого международного скандала Корея давно не видела.

[*.*] — Какой ещё скандал? Вроде, всё нормально.

[*.*] — Ну как же, Агдан в тюрьме сидит, а мы тут радуемся. Вот радость–то нам и поубавили. Я, правда не всё понял. Слабоват в английском. Но общий смысл в том, что мы все гады и мерзавцы. Затравили самого выдающегося музыкального деятеля не только Кореи, а, возможно, и всего мира. Вот так–то.

[*.*] — Врёшь! Американцы наши друзья и не могли написать про нас гадости. А ну давай ссылку, гад.

[*.*] — Аххаха. Ловите, только потом, искупавшись в дерьме, не обижайтесь.

На некоторое время чат затихает. Все пытаются понять смысл, подгруженной статьи.

[*.*] — Ничего не понимаю. Здесь всё на английском. Есть здесь, кто–нибудь, кто сможет перевести?

[*.*] — Ну, я могу. А что мне за это будет?

[*.*] — Мы тебя хейтить не будем и модератору не будем на тебя жаловаться. Ты ведь ярый защитник Агдан. Я тебя помню.

[*.*] — Веры вам не на грош. Особенно юэйнам. Тем более, как видно из статьи, они будут одни из самых пострадавших. Гыгыгы. Ну так и быть, читайте перевод. Статья называется: «Республика Корея, ложь о добродетели и жестокая реальность». Хоть у меня тоже золотой сертификат, как и у Агдан, но иногда могут быть неточности с подбором значения слов. Имейте в виду.

[*.*] — Да что такое. Там где Агдан, одна гадость. А ты не врёшь с переводом?

[*.*] — Не нравится, не читайте. Распечатайте статью и идите в бюро переводов. Там вас без штанов оставят. Я знаю, сам переводами подрабатываю. Ну что, переводить?

[*.*] — Переводи, не слушай юэнов.

[*.*] — Я не буду переводить дословно. Буду выдавать только общий смысл, иначе придётся всю ночь тут сидеть, а ещё и поспать ещё надо.

[*.*] — Давай уже. Сам мозгоклюйством занимаешься, а в потере времени мы виноваты.

[*.*] — Ахаха… Ну что ж, читайте и трепещите и потом не говорите, что этого не было.

[*.*] — В первой части статьи говорится о том, каких достижений достигла Республика Корея на международном музыкальном поприще. Перечисляются все достижения. И что интересно, везде автор слов и музыки — Пак Юн Ми.

[*.*] — Ты врёшь. «Таксист Джо» написала Ай Ю.

[*.*] — Для особо одарённых, в статье отдельно написано именно про «Таксист Джо». Внемлите и трепещите, особенно юэйны: «На музыкальных чатах РК, а особенно на странице Ай Ю, активно проталкивается мысль о том, что автором слов и музыки «Таксиста Джо», является Ай Ю. И что интересно, сама певица этого не опровергает. Однако, если вы возьмёте любой диск, где есть эта песня, то увидите, что автор слов и музыки, это Пак Юн Ми. Более того, ещё указано, что Агдан ещё выступала и в роли продюсера. Однако, Ай Ю ни разу не опровергла лживые фантазии своих фанатов, тем самым поддерживая ложь».

[*.*] — Хихихи. Гордость нации, оказалась обыкновенной лгуньей. Позор Ай Ю. Позор юэйнам.

Некоторое время следуют взаимные оскорбления.

[*.*] — Заканчивайте уже дурью маяться. Если не нужен перевод, сейчас уйду.

[*.*] — А ну прекратили. Переводи, пожалуйста.

[*.*] — Тааак. Ага. Потом перечисляется кто и что получил за исполнение песен Агдан. Вы все смотрели и уже обсуждали документальный фильм об успехах Халю. На него и ссылается статья. В статье перечисляют всех награждённых и задаются вопросом. А что получил создатель всего этого успеха? И тут же отвечают: — Тюрьму.

[*.*] — Да ну. Агдан тоже что–то получила.

[*.*] — Про то что Агдан получила, в статье тоже подробно описано. Сплошной хейт по всем СМИ и музыкальным чатам. В Армии ей не давали заниматься музыкой. Для получения премии Грэмми не выпустили из страны. FAN прекратил выплату роялти и, украв телефон, выпустил песни, написанные Агдан, от имени своих, доморощенных композиторов и сочинителей. До этого их ни кто не знал, а после того как песни в телефоне закончатся, их забудут. Помимо этого, FAN запретила Агдан выступать в Токио Домм. В результате японцы вернули билеты и концерт не состоялся. Японцы выставили счёт за убытки от сорванного концерта, а FAN, ничего лучше не придумала, как переадресовать счёт Юн Ми. В результате мама Агдан попадает в больницу. Корона дважды отреклась от Юн Ми, хотя та их вытащила из подвала, в котором Корона практически уже сидела. И ни слова благодарности. Есть информация, что старшие короновки занимались буллингом, в отношении Юн Ми. Ай Ю вычеркнула её из друзей, как только поняла, что дружба с Агдан может помешать ей зарабатывать. Жадная и беспринципная, сестра нации.

[*.*] — Что за бред ты несёшь. Ай Ю милая и добрая.

[*.*] — Это не я несу. Это американцы так пишут. Не веришь, распечатай статью и бегом к переводчикам.

В это время Сун Ок тоже читает чат. Рядом стоит на половину выпитая бутылка соджу. К сожалению, её трезвость продлилась только сутки. Дождавшись, когда заснёт мама, достала из холодильника бутылку и пьёт потихоньку.

— Сейчас у вас в чате совсем пригорит, — думает она. — Напишу, что это статья Чжу Вона, — вспоминает она подслушанный разговор.

И тут, в её затуманенный алкоголем мозг, всё–таки проникает мысль, что так она может всех подставить. Оооо, напишу по другому. Тоже подгорит.

[*.*] — А вы не подумали, что статью такого авторитетного журнала, тут же перепечатают все мировые СМИ. Наших исполнителей больше не куда не пустят. Хаха.

[*.*] — А ведь точно. Такой позор на наши головы.

[*.*] — И как вишенка на торте. Осуждение за дезертирство. А ведь, как пишут в статье, её не могли мобилизовать в армию, так как она несовершеннолетняя. Налицо нарушение закона. А уж тем более не могли судить за дезертирство.

[*.*] — Тут много более подробной информации, но, если есть желающие разберётесь сами. Я всё, спать. И, кстати, обратите внимание, те кто относится к Агдан хорошо, получает плюшки, а кто относился или стал относиться к ней плохо, огребает или огребёт. Бугагага. (Хохочущий смайлик)

[*.*] — Эй, куда, долбоящер. Сбежал поганец. Вывалил на нас машину навоза и сбежал.

Время действия: Двенадцатое января час тридцать ночи. Место действия: Общежитие Короны.

Только что вернувшиеся с репетиции короновки рассаживаются за стол. Вид у них усталый и недовольный. День сегодня не задался. С утра на них наорала Ын Джу, за их усталый и вялый вид. Попробуй тут скакать бодрячком, когда спишь по три часа в сутки. К тому же, для чего такие издевательства, им непонятно. А потом на репетиции ни как не удавалось отработать синхронность. Усталость и вялость сказались на них катастрофически. Хотелось упасть и отрубиться. Ещё очень хотелось кушать. Кроме криков хореографа, их сегодня больше ни чем не кормили. Как сказала Ын Джу, — «в наказание за бестолковость, жирные вы коровы.»

Хё Мин с Бо Рам пошли на кухню, а Кю Ри, как обычно, уткнулась в планшет.

— Аджжж, — негодующе вскрикнула она, что творится. Пока мы танцуем, и нас и агентство американцы измазали дерьмом.

— Что такое, что случилось? — подскочила Сон Ён. — Что тебя так взволновало.

— Я сейчас читаю чат, который не спит. Посмотрите, что пишут в журнале Billboard. Американцы нас выставили в не лучшем свете. Что теперь будет? — Кю Ри подгружает статью из Billboard. — Чёрт, на английском. Сон Ён, ты лучше всех им владеешь, переведи, пожалуйста, что пишут про нас.

— Давай сюда планшет, — Сон Ён забирает планшет у Кю Ри. — Сейчас посмотрю. Мне понадобится некоторое время. Сходу, как Юн Ми, я переводить не могу, — внимательно читает текст.

За столом возникает пауза. Все лезут в телефоны и углубляются в чтение чата, который не спит. Прочитав, поглядывают на Сон Ён. На кухне о чём–то спорят Хё Мин и Бо Рам. — Всё готово, раздаётся голос из кухни, — входит Хё Мин с большой салатницей, за ней Бо Рам тащит большую сковороду. Остальные девчонки бросаются на помощь. Проходит несколько минут и стол заставлен тарелками, продуктами и различными соусами.

— Чем там Сон Ён занимается? Шёпотом интересуется Бо Рам, поддавшись общей, подавленной атмосфере в комнате.

— Статью из Billboard переводит, — так же шёпотом отвечает Ин Джон. — Про Юн Ми.

Сон Ён начинает. — Группа Корона находилась в очень тяжёлом положении. Провал следовал за провалом. Совсем немного времени оставалось до полного прекращения концертной деятельности. Группа начала приносить убытки агентству FAN Entertainment и директор агентства Сан Хён решил влить в группу свежую кровь. Этой кровью и оказалась, теперь уже знаменитая, Пак Юн Ми, сценическое имя Агдан. И действительно, через некоторое время Корона заиграла новыми красками. Популярность группы резко возросла. Это стало возможно, в результате появления большого количества новых песен, написанных Пак Юн Ми. Однако, не обошлось и без ложки дёгтя, в отношениях между Агдан и её старшими подругами. Как нам стало известно, из достоверных источников, Юн Ми в группе подвергалась жесткому буллингу со стороны своих старших подруг. Один раз ей даже пришлось обращаться в больницу по поводу травмы лица, — Сон Ен подняла глаза и посмотрела сначала на Ин Джон, затем на Кю Ри и вернулась к переводу.

— Так же достоверно известно, что Агдан, неоднократно защищала своих подруг, когда те подвергались сексуальным домогательствам, когда временно исполняющим обязанности директора, был некто ЮСон — брат жены директора Сан Хёна, — Сон Ён покраснела. И это в группе воспринимали как будто бы так и должно быть, и написание песен и защита. Однако, когда в результате конструктивной критики, со стороны Пак Юн Ми, некоторых министерств Республики Корея, провластные СМИ начали травлю Агдан, ни одного слова в её защиту, от группы не последовало. Так же не было защиты и от агрессивных нападок хейтеров и фанатов, как своих, так и фанатов других групп. Более того, они публично осудили её и отказались с ней работать. Это говорит о том, что в группе были нездоровые отношения. Ни о какой дружбе между исполнительницами, не стоит и говорить. Каждый там гребёт под себя.

— Всё точно так как говорила Юн Ми, — вклинивается Бо Рам. — Европейцы по другому оценивают дружбу, не так как мы, корейцы.

— Помолчи, — одёргивает ту Хё Мин, — дай послушать.

— В результате, Агдан запретили работать в агентстве и опять ни одного слова в защиту. Когда же, по информации осведомлённых источников в агентстве, группе дали песни, украденные агентством с телефона Юн Ми, они от их исполнения не отказались. Хотя и обсуждали на репетиции их принадлежность. Почерк автора виден сразу.

— Точно в агентстве кто–то сливает информацию, — задумчиво говорит Ин Чжон. Это не ты, Бо Рам? А может ты, Сн Ен? Или Кю Ри? Вы были в курсе исполнения ворованной песни.

— Я думаю, кто–то записал наш разговор в студии, там много звукозаписывающей аппаратуры. В том числе и направленные микрофоны, — говорит Бо Рам. — Но стыдно–то как. Мы воры.

— Дальше я не буду дословно переводить, — на глаза Сон Ён навернулись слёзы. — В общем, там сказано, что затем мы провалили концерт в Токио Домм и опять в этом обвинили Юн Ми. Ну, и дальше в том же ключе. Ничего хорошего.

А в чате ещё написали, что, скорее всего, другие иностранные СМИ перепечатают эту статью, — говорит Ин Чжон. — Никто не пройдёт мимо такой жаренной новости. Похоже, концертная деятельность за рубежом для нас закончена. Ладно, давай поедим, а то совсем остыло.

— В утешение, хочу сказать, что в статье и по Ай Ю хорошо прошлись, — замечает почти плачущая Сон Ен. Тот кто писал статью, хорошо ориентируется в нашем шоубизнесе, — и, через паузу. — Что скажет муж, — Сон Ён в конце концов заплакала.

Все в шоке сидят и смотрят на плачущую Сон Ен. Наконец Бо Рам встаёт, подходит к Сон Ён и обнимая начинает что–то нашёптывать на ухо. Постепенно Сон Ён успокаивается. Молча покушав, все разошлись по комнатам.

Примерно в это же время. Квартира Ай Ю

Ай Ю в отличном настроении возвращается домой. Совсем недавно закончился показ мод, на котором она выступала в качестве топ модели. Затем исполнила несколько песен. Гламурная публика приняла её очень хорошо. Зал рукоплескал. Директор SM Entertainment, Чо Су Ман провёл несколько предварительных переговоров с потенциальными рекламодателями и теперь на горизонте замаячили большие заработки, за привычный и необременительный труд.

Поставив в СВЧ печку разогреваться поздний ужин, решила посмотреть, что происходило на её странице, во время её отсутствия. Быстро пролистав несколько страниц, с момента своего последнего просмотра, и выборочно прочитав несколько сообщений, поняла, что фанаты что–то излишне перевозбуждены. Вернулась несколько назад и нашла момент изменения настроения на форуме.

[*.*] — Я только что с чата, который не спит. Там обсуждают статью из Billboard. Статья называется, «Республика Корея, ложь о добродетели и жестокая реальность». Там весь наш шоубизнес и правительство страны облили грязью. Вот ссылка.

[*.*] — Есть тот, кто в английском сечёт? Ни черта непонятно. Только имя можно понять Ай Ю, Ай Ю и так далее.

Ай Ю не стала смотреть, нашли переводчика или нет. Подгрузила статью.

Тааак, вначале как познакомились, как подружились, ни чего интересного.

— Вот. Это уже более конкретно. Юн Ми, в качестве подарка на день рождения, преподнесла Ай Ю, песню на французском языке «Таксист Джо», которая вскоре набрала огромную популярность во Франции. Ещё одно событие на дне рождения Ай Ю, значительно повлиявшее на судьбу Агдан, это беседа директора SM Entertainment Чо Су Мана, в котором работает и Ай Ю, и Юн Ми, по поводу провала группы Соши в США. Видео с этой беседой, неизвестным лицом, было выложено в сети, что послужило спусковым крючком в раскручивания хейта против Агдан. С нашей точки зрения, приняв к действию замечания Юн Ми, Соши смогли бы добиться успеха на американском рынке. Однако, фанаты этой группы, с завидной тупостью, как собаки спущенные с цепи, принялись травить и кусать Агдан где можно. Даже не постеснялись избить маму и сестру Юн Ми. Полиция Республики Корея до сих пор не предприняла ни каких действий, в поисках преступников, в этом и последующих эпизодах, нападения на Юн Ми и её семью. Попытка примириться, окончилось неудачей. Почему–то Айдолы Соши до полусмерти испугались домашнего питомца Агдан, маленькой кошечки, и в возникшей панике нанесли себе травмы. Виток агрессии против Юн Ми вышел на новый уровень. К травле Юн Ми присоединились и фанаты Ай Ю, так называемые юэйны. Ай Ю же, вместо того, что бы, успокоить своих фанов, публично разорвала дружбу с Агдан, чем спровоцировала юэйнов, на ещё большую агрессию. При этом, не постеснялась, используя музыкальный талант Юн Ми, зарабатывать деньги на произведении Агдан «Таксист Джо».

На музыкальных чатах РК, а особенно на странице Ай Ю, активно проталкивается мысль о том, что автором слов и музыки «Таксиста Джо», является сама Ай Ю. И что интересно, сама певица этого не опровергает. Однако, если вы возьмёте любой диск, где есть эта песня, то увидите, что автор слов и музыки, это Пак Юн Ми. Более того, указано, что Агдан ещё выступала и в роли продюсера. Однако Ай Ю ни разу не опровергла лживые фантазии своих фанатов, тем самым поддерживая ложь.

Особо же позорным для Ай Ю и прочих номинантов, является получение наград по результатам деятельности, главной корейской премией года. Ни кто из них в ответном слове, не упомянул, что всех своих значимых результатов они во многом достигли, только благодаря музыке и песням Пак Юн Ми. Налицо чёрная неблагодарность. А реклама корейской водки? Помогая спаивать молодёжь, Ай Ю, владеющая титулом — «младшая сестра нации», активно разрушает корейское общество.

Прочитав оставшуюся часть статьи, где она появлялась всего лишь несколько раз, в связи с, нехорошими, в моральном плане, деяниями агентства и директора Чо Су Мана. Ай Ю немного успокоилась.

— Ладно. Часть фанатов уйдёт, немного упадёт заработок, на год два, но потом я наверстаю упущенное. Ни чего личного, только деньги, как говорят американцы. Разберёмся, — подумала она и села ужинать.

В это время Юн Ми спокойно спала на своём матрасе в карцере. Ей, с разрешения начальницы Тюрьмы, даже выдали подушку и постельное бельё. Ужин тоже был вполне себе съедобный. Начальница соблюдала достигнутые договорённости.

— Если и завтра и послезавтра с едой всё будет нормально, нужно попросить начальницу, что бы разрешила созвониться с адвокатом и отложить выкладывание видео в сеть, — подумала Юн Ми перед сном.

Юн Ми спала и ей снилось что–то хорошее умиротворяющее. Она не знала какие страсти этой ночью кипят на форумах и как припекает тех, кто её когда–то обидел.

Глава 7

Море, море…

Время действия: двенадцатое января, утро. Место действия: тюрьма Анян, учебный класс.

Сижу в классе на задней парте, никого не трогаю, да, и меня никто не трогает. На «Камчатке» я оказался по приказу учителя математики, который, едва материализовавшись в классе, тут же сообщил мне, что предварительный тест по сунын, я буду сдавать завтра. Класс дружно вылупился на меня, как баран на новые ворота. Зыркнул в ответ, отвернулись. Сдавать необходимо четыре обязательных предмета: английский язык, корейский язык, математика, история Кореи и два по выбору. Вручил листок со списком предметов по выбору и возжелал узнать к концу часа, что из них я изволю сдавать. Быстренько просмотрев бумажку, выбрал науки и русский язык.

Нахожусь в каком–то радостно–приподнятом настроении. А всё от того, что ночью мне приснился сон. Не так — СОН! Он отложился в памяти от начала до конца. Каждое слово, каждый жест, каждая эмоция. Я обычно сны не запоминаю. И даже моя, почти сто процентная память тут не срабатывает. В памяти, обычно, остаются какие–то смазанные огрызки и всё. Да, и те, потом быстро забываются. Единственное, что остаётся от снов, это навеянное ими настроение с утра.

Но сегодня! Мне приснился один из самых счастливых дней моей жизни. Полностью. Ещё той жизни, в том мире. Мне тогда было одиннадцать лет.

Мы в первый раз, на моей памяти, поехали отдыхать на море. В посёлок Курортное, недалеко от Феодосии, у подножья горы Кара–Даг. Как оказалось, здесь живёт брат папы, где он осел, после увольнения из армии, в результате сокращения. Ни его, ни его жену и детей я до этого не видел. Приехали мы вечером и нас поселили в чистых, аккуратненьких сарайчиках. Мама с папой в одном, а меня в другом, совсем маленьком. Но то что нужно для жизни, в нём было. Был даже небольшой холодильник. Мама с папой остались на посиделки в жилом доме, где уже был накрыт стол, а меня накормили и отправили спать. После долгой и утомительной дороги, я отрубился моментально

Утреннюю побудку мне устроили две незнакомые личности, абсолютно детской наружности. Как потом выяснилось, это мои двоюродные брат и сестра. Брат на год с небольшим старше меня, а сестра, на тот же год с небольшим, младше. Очень весёлые и доброжелательные. Общий язык нашли моментально Мне было предложено посмотреть посёлок и сходить на море, пока ещё не очень жарко. До моря оказалось всего–то метров сто пятьдесят. Надо лишь спуститься с крутой горки и вот, ворота центрального пляжа. Проникли на пляж через дырку в заборе. Пляж оказался платным, но ребята знали все входы и выходы. И тут, я в первый раз увидел море! Сине зелёный простор от горизонта и до горизонта. Я влюбился в него, раз и навсегда.

Стоял полный штиль. Чистое, голубое небо без единого облачка, только усиливало эффект нереального. Часа полтора мы купались и загорали. Потом пошли на пирс и некоторое время наблюдали, как у самого дна, на глубине восемнадцати метров, как мне сообщил брат, тусуется небольшой косяккамбалы. Вода была настолько прозрачная, что дно просматривалось достаточно свободно.

Следующим пунктом назначения оказался дельфинарий. Мы едва успели к началу представления. Оказалось, что его дают всего два раза в неделю и билеты достать трудно, но сегодня, как сказал брат, нам повезло. Первый раз в жизни увидел дельфинов. Потом осмотрели все достопримечательности посёлка, половили крабов в волнорезах и в конце концов поднялись на не большой холм, с которого нам открылось зелёное море. Вся долина представляла собой сплошной виноградник. Домой вернулись только к заходу солнца. Восторг, захлестнувший меня ещё на пляже, не проходил целый день. О пропущенном обеде ни кто и не вспомнил.

— Да думаю я, — описать чувства словами, — практически нереально. Очень напоминает отчёт. Пошел туда, сделал то. И всё. Как хорошо, что я прожил этот день ещё раз, пусть даже во сне. Даже тюремная жизнь теперь смотрится немного по другому, как шанс остановится и подумать. А то неслась напролом, галопом по Европам, не замечая расставленных ловушек и капканов. В итоге, один из капканов сработал и я оказался за решёткой. Как животное в зоопарке.

— А кстати, — огненным росчерком прорезалась мысль. — Сегодня ровно два года, как я оказался здесь и погиб там. Отсюда, наверное, и сон. Меня сегодня поминали в том мире и пробудили мои эмоции здесь. Значит, скорее всего, с моим прежним миром можно связаться и без богов. Только нужно этому как–то научиться. Надо думать.

— Ну что, выбрала себе предметы? — врывается в мои размышления голос учителя.

— Да, наука и русский язык, — протягиваю двумя руками ему, его же листок, где жирной линией выделены означенные предметы и, на всякий случай, внизу листка стоит моя подпись с расшифровкой.

— Оооо, ты ещё и русский знаешь? — таких идеально круглых глаз у корейцев, я ещё ни когда не видел. Почти выдёргивает листок из моих рук и выскакивает из класса.

Второй урок. Учитель распинается у доски и пытается убедить зэчек о необходимости глубокого знания корейского языка. Судя по лицам, энтузиазм оных, находится ниже плинтуса. Сильно ниже.

— Что ж, раз в моей жизни возникла такая пауза, когда можно остановиться и подумать, значит остановимся и будем думать. Сразу возникает вопрос. О чём, о чём думать? — мысленно чешу репу. — Необходимо разделить эти два года в Корее на вехи. Скорее даже на этапы.

Этот гад, учитель корейского языка, зачем–то забрал у меня все писчие принадлежности и листы бумаги. Хотя на соседнем пустом столе, они лежат. Жду когда он отвернётся к доске и беру себе пару листов и ручку. Для обдумывания конечно используется голова, но основные выводы лучше записать.

— Господин учитель, — встаёт старшая отряда Со Ми. — Юн Ми стащила бумагу и ручку.

— Вот блин, стукачка, — начинаю злиться я — все корейцы стукачи. Стучат начиная со школы. Попробуй списать, тут же заложат. Да и в рабочем коллективе, тоже активно постукивают. С детства вбитый в подкорку корейский менталитет.

— Господин учитель, — тоже встаю я, — я завтра буду сдавать по выбору русский язык и хотела бы повспоминать правила. Для этого мне и нужна бумага с ручкой.

— Ни какого русского языка, сейчас урок корейского, учите корейский. Положите всё что взяли с соседнего стола, обратно, — вызверился тот на меня, буквально прожигая взглядом.

— Ага, нам здесь совсем не рады, — думаю я. — Этот хмырь, видимо, меня ненавидит всеми фибрами души. Я где–то оттоптала ему любимую мозоль? Но ведь эту рожу я вижу только второй раз. Забавно, — молча кладу всё обратно.

Учитель поворачивается к доске. Со Ми радостно и злорадно смотрит на меня. Типа, сделал гадость, на сердце радость. Провожу пальцем по горлу и корчу зверскую рожу, одновременно с этим посылая импульс ярости. Когда разговаривала с начальницей, поняла как это делать, даже если реальной злости нет. Бледная, перепуганная Со Ми резко разворачивается и упирает взгляд в парту. Учитель у доски дергается, а одноклассницы начинают испуганно озираться.

— Ого, — офигеваю я, — если ярости добавить, то можно и толпу разогнать. Ладно, буду думать без бумажек.

— Первой вехой, я бы обозначил, собственно, попадание в этот мир. Уж веха так веха. Там умер, здесь очнулся. Туда же добавить период адаптации, хотя до конца привыкнуть, к желанию всех тебя нагнуть, так и не удалось.

— Вторая веха, это работа в Голден Палас. Кроме кое–каких связей и усилившихся попыток поставить меня в общий ряд, ничего такого я там не добился. Ооо, жирным плюсом можно посчитать сертификаты по иностранным языкам. Самому за них проплатить, так быстро я бы не смог. Туда же можно добавить и приобретение Кин Корга и мощного компьютера. Вывод, сопротивление со стороны корейского общества стало нарастать, но я не обратил на это внимания и продолжал действовать прямолинейно.

— Третья веха, работа с фристайлом. Уже тогда, меня удивило, как легко они предали забвенью наши договорённости и договорились с Сан Хёном и, соответственно, FAN Entertainment, минуя меня. В принципе, это было первое предательство близких мне людей. Я тогда отстранился от проблемы и продолжал действовать в своём ключе. А надо было задуматься.

— Четвёртая веха, — Кирин. Здесь я постарался жить своей жизнью, ни кого не задевая. Но!!! Ученики Кирин, почему–то это не оценили и постарались всеми силами загнать меня в стойло, чем вызвали с моей стороны активное противодействие. Ахха, нашла коса на камень. Вывод, который я должен был сделать ещё тогда, — корейское общество, как бы оно не заявляло о своей толерантности, всячески пытается, выделяющуюся из общей массы личность, затолкать обратно. А ещё лучше опустить на самое дно. При этом, если можно что–то получить с этой личности, то обязательно стрясёт и при этом, с самой доброй улыбкой, будет продолжать гадить, всеми возможными способами. Дифференциация по цвету штанов. То бишь по возрасту и полу. И не важно, что ты знаешь и умеешь больше. Важно, что ты младше или девушка. Даже если на месяц, будь добр подчиниться. Как решить вопрос с возрастом и полом, совершенно непонятно. Из плюсов, работа над музыкальными композициями и попадание их в Hot100 Billboard. Плюс повышение своего мастерства. Из минусов, зависть окружающих и резкий скачёк ненависти ко мне. Я это чувствовал почти физически.

— Пятой вехой, я бы назвал отказ от сунын и концерт против самоубийств. Это пожалуй можно отнести к моему самому большому успеху. Надо сказать, что и Сан Хён показал себя с лучшей стороны. Итог, в этом году самоубийств не было. Большой, большой и жирный плюс. Чисто по человечески.

Шестая веха, работа в Короне и FAN Entertainment. Если смотреть в музыкальном плане, то успех на лицо. А в чисто человеческом, полный провал. Оказалось, что мемберы Короны стараются грести только под себя. Ни о какой дружбе и взаимопомощи говорить не приходится. На людях и в шоу, вроде как, единый коллектив. А если у кого проблемы, вся помощь выливается в показное сочувствие. И всё. Ни какой реальной помощи. Каждый боится за себя и своё будущее. На остальных, в общем–то плевать. Вывод, весь коллективизм корейцев, это показуха. Не зря в Корее, самое большое количество самоубийств в мире, среди взрослого населения.

— В это время я заработал два предательства, а точнее семь. От Ли Хе Рин и от каждого из мемберов Короны. Они как бараны, сказали отречься, тут же отреклись, сказали выступить со мной в итоговом концерте — пожалуйста, работаем опять. Потребовали, опять отреклись.

Седьмая веха, — армия. Это было самой моей больной глупостью. Нужно было послать далеко и на долго. Но, нет, пошёл на поводу. Да и незнание законов меня сильно подводит. Тут уже я выступил полным бараном. Армия, позиционирующая себя единым целым, предала меня, почти сразу, при первой же возможности, а началось это с не предоставления юридической помощи.

— Восьмая веха, завязана на мой длинный язык. Своими высказываниями, я обратил против себя власть. Хах, испугались за тёплые места. Побоялись оказаться на месте МИДа. Отсюда и компания против меня в СМИ, запрет на работу в Корее. И как итог, тюрьма. Теперь им, за их тёплые места, можно не бояться.

— Общий вывод. На протяжении этих двух лет я показал себя полным идиотом, как в плане человеческих взаимоотношений, так и знаниях законов. Такой печальный вывод. Зациклился на музыке и совсем не обращал внимание на окружающую действительность. Дааа, а добила меня Сун Ок. Вот уж откуда я предательства не ожидал. В результате я, как говорится, везде кругом дурак. Однако, как говорится за одного битого, двух небитых дают. Надо наметить план как выбираться из этой задницы и начинать, действовать.

— Ха, Помню Гуань Инь, когда выдавала дары, сказала: Всегда будет красив, молод, здоров и будет нравиться людям. Нравиться людям что–то не совсем сбылось. Произведения мои нравятся, а я сам, не очень. Хахаха. Скорее наоборот. Интересен пункт всегда молод. Тогда я не обратил на него внимания. Это что, бессмертие. Или просто помру молодым. Очень, очень сомнительный пункт.

— Ладно, это то, так, по верхам пробежался. Нужно попросить у администрации бумагу и ручку, в личное пользование. Попрошу надзирательниц, сообщить начальнице, мою нижайшую просьбу о встрече. Намекну на ноут без сети, может разрешит. Заодно и о звонке адвокату попрошу. Начальница, наши договорённости, вроде, выполняет. А настроение–то по прежнему отличное. Я на дне. дальше падать уже некуда. Потихоньку намечается план на движение в верх, а пока переварю всё то, что сегодня надумал. Башка уже пухнет.

Место действия: агенство FAN Entertainment, кабинет директора, около двенадцати часов дня. Присутствуют: директор Бон Су и главный акционер Ын Джу сидят за столом. Перед ними стоят главный менеджер Ки Хо и начальник юридического отдела Ку Ен

— Выяснили, почему произошёл такой обвал акций нашего агентства? Обращается к начальнику юр. отдела Ын Джу.

— Госпожа, акции обвалились на 22%. Бирже пришлось несколько раз останавливать торговлю нашими акциями, но всё равно падение продолжилось. Десять минут назад, биржа полностью остановила торговлю, до утра среды. С открытием биржи торги возобновятся. Более подробно, о причинах произошедшего, расскажет менеджер Ки Хо, — докладывает Ку Ен.

— Как выяснилось, — встрепенулся Ки Хо открывая папку. — В субботу вечером, а по нашему времени в воскресенье утром, журнал Billboard выложил в сеть статью о лауреате премий Грэмми и Хьюго, хорошо вам известной Пак Юн Ми. В этой статье, наше агентство выставлено в очень нелицеприятном виде. А вчера утром, по европейскому времени, эту статью перепечатали все ведущие музыкальные издания. И не только. Многие ежедневные газеты тоже выложили эту статью в сети. Инвесторы очень сильно опасаются, что с FAN Entertainment, прекратит работу большинство наших клиентов. Сегодня уже пришло, несколько отказов от рекламодателей.

— Почему вы узнали об этом только сейчас, а не в момент выхода статьи в Billboard? — орёт Ын Джу.

— К сожалению, вы, для того, что бы компенсировать потери, возникшие в результате срыва концерта в Токио Домм, приказали уволить с первого января, группу мониторинга, которая и отслеживала всю информацию, появляющуюся на сторонних ресурсах и в чатах. А это тридцать человек. В результате, мы потеряли возможность адекватно и своевременно реагировать на движения музыкального рынка. Я вас об этом предупреждал, — спокойно сообщает Ки Хо. — Поэтому и узнали об этой статье, только из–за падения акций. От брокеров.

— И что вы предлагаете делать? — чуть спокойнее спрашивает Ын Джу.

— Нужно опять набирать группу мониторинга. К сожалению, лучшие специалисты уже нашли себе работу в других агентствах, так что формировать группу придётся практически с нуля, — Ки Хо задумывается. — У меня есть менеджер, сейчас он работает, с трени, у него есть склонность к аналитике. Можно поручить эту работу ему. Он подберёт персонал.

— Нет, у нас сейчас не средств, что бы тратить их и на это. Давайте вернёмся к этому вопросу через месяц. Надеюсь, за это время удастся разобраться с частью долгов, а остальные реструктуризировать. Дайте задание менеджерам, пусть этот месяц они мониторят сайты, распределите как–нибудь, — отдаёт распоряжение Ын Джу.

— Менеджеры и так заняты контролем за фанатскими чатами, а помимо этого у них имеется ещё и прямые обязанности. Однако, благодаря их сверхурочной работе, удалось купировать несколько случаев неблагоприятного развития ситуации и потери большого количества поклонников наших групп. А вот с Короной ситуацию пока исправить не удаётся. Там потери, на данный момент, составляет около пятидесяти процентов. Уходят, в основном, те, кто появился в прошлом году, благодаря работе Агдан, — Ки Хо замолкает.

— А что, у Агдан было столько много фанатов? — обалдела Ын Джу.

— Не могу сказать, что это всё фанаты Юн Ми, но фандом Короны, с момента её прихода, вырос в три раза. А до этого, только уменьшался. И на её личной странице, до сих пор поклонников больше, чем у любого другого мембера группы, хотя многие из фанатов и ушли. Разрыв с Агдан, на данный момент, уже принёс много убытков и боюсь, это только начало. Японский рынок, практически потерян. Небольшие продажи набираются только с дисков, где присутствует Агдан. Продажи остальных, продолжают снижаться. Такое ощущение, что японские фаны объявили нам бойкот, — Ки Хо перебирает бумаги. — По всем остальным группам, тоже падение.

— А как на нашем рынке? — вылезает с вопросом Бон Су.

— У Короны падение на тридцать процентов, а в среднем по агентству, около пятнадцати.

— Ладно, принимаем решение, — морщится Ын Джу. — Пусть каждый из менеджеров, возьмёт на себя контроль хотя бы за одним сайтом. Подберите и распределите между ними наиболее важные. Вы принесли перевод этой мерзкой статьи?

— Да, — Ки Хо выдёргивает из папки несколько листов и двумя руками подаёт их Ын Джу. — Там и по SM Entertainment, прошлись от души. Их акции тоже сильно упали. На восемь процентов.

— Можете идти, — Ын Джу забирает перевод и садится за стол к Бон Су. Начинают читать.

Время действия: двенадцатое января, около трёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян»,

кабинет начальницы тюрьмы.

Заходит заместительница. — На Бом, — восклицает она, — у нас похоже проблемы. У ворот начинают собираться журналисты иностранных СМИ. Сейчас там два американских, CNN и Billboard, один японский — Animax, русский Muz TV и французский MCM. У всех есть аккредитация. Я проверила.

— И чего они хотят? — озадачилась На Бом.

— Требуют предоставить Пак Юн Ми. Желают взять интервью, — заместительница в ожидании смотрит на начальницу.

— Это тюрьма, а не дом свиданий. Какое тут может быть интервью, — возмущается начальница.

— Они подготовились, показывали выписку из какого–то нашего закона, позволяющего брать интервью у осуждённых, я переписала номер, — заместительница положила бумажку на стол.

— Пусть подождут, я проконсультируюсь где надо и почитаю, что ты мне тут принесла. Потом скажу как будем действовать, — смотрит на бумажку. — Тут Юн Ми просит о встрече, не хочешь поприсутствовать?

— Не могу, там рабочие приехали, надо объяснить их прорабу задачу. Всё, я пошла, — выходит из кабинета.

На Бом нажимает кнопку селектора. — Ю Онг, прикажите привести заключённую Пак Юн Ми.

Глава 8

Всё течёт, всё меняется…

Время действия: двенадцатое января, около трёх часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», пошивочная мастерская.

Сижу, думаю. Сразу после обеда, меня опять отконвоировали в эту чёртову мастерскую, вручили тряпки и приказали шить. Шить совсем не хочется. Сижу медитирую на тряпки. Настроение по прежнему хорошее. Положительных эмоций из сна получил с большим запасом. — А не посмотреть–ли мне что там у меня с энергетическими ядрами? — закрываю глаза, успокаиваю сознание. Постепенно, как бы перед глазами, появляется картинка, сначала нижнее ядро, потом верхнее. Всё в каком–то расплывчатом, размазанном виде. Пытаюсь сконцентрироваться ещё сильнее и постепенно картина начинает обретать чёткость. Ядра принимают вид плотных, слегка пульсирующих сфер. В размере подросли. Если во время последнёго просмотра они имели размер вишни, то теперь с некрупную сливы. Постепенно проступают каналы. Начиная с самых крупных и заканчивая всё более мелкими, которые, отходя от основных каналов, расходятся подобно веткам дерева. Чем дальше от ствола, тем их больше и тем они тоньше. Наконец начинаю видеть движение энергии в каналах. Откуда–то снизу, как будто бы там находится насос, ритмичными толчками энергия доходит до ядра в солнечном сплетении, исчезает в нём, а затем, немного изменив цвет доходит до ядра в макушке, опять меняет немного цвет и уходит в самый низ, а там опять меняет цвет и идёт вверх. И так по кругу. Что там за насос внизу, как не концентрируюсь, рассмотреть не могу. За то смог увидеть, что энергия из большого канала, помимо движения вверх, движется ещё и в более мелкие, а затем, через мелкие же каналы, подведённые к нисходящему большому каналу, возвращается в общий круговорот. Почти как кровеносная система, только сердце где–то там внизу.

Аах, что–то резко выбивает меня из состояния концентрации. От резкого перехода, теряю ориентацию в пространстве, сильно кружится голова и я валюсь куда–то вперёд и вправо. Прихожу в себя от жёсткого удара лбом об твёрдую поверхность. Поднимаю голову. Вижу перед собой мастера цеха, убирающую руку и двух жирных бабищ в форме надзирательниц. Понимаю, что мастер только что отвесила мне сильный подзатыльник, что и вызвало звон в голове. Хотела, видимо, отомстить за полный игнор с моей стороны. Злобно смотрю на неё, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость. Но и этого хватает, что бы мастер шарахнулась назад. Врезавшись в одну из надзирательниц, мячиком отлетает от неё, спотыкается об стул, стоящий возле не занятого рабочего места, с грохотом падает на пол, по пути сминая какие–то картонные коробки, стоящие в проходе. Перевожу взгляд на надзирательниц, вижу, что их тоже прилично пробрало, но эти оказались более стойкими, да и злость у меня была, в основном, направлена на мастера.

— Тихо, тихо, — вытягивает руку в защитном жесте одна из них. — Мы не хотели ни чего плохого. Мы только хотели проводить вас к начальнице тюрьмы. Она вас вызывает. Другая, всё это время пытавшаяся выхватить дубинку, прекращает бесплодное занятие. Мастер, растёкшись, лежит на раздавленных коробках и не подаёт признаков жизни. Лишь видно, что она дышит.

— Приведите её в чувство, — обращается самая крепкая из надзирательниц к зечкам. — Нечего ей тут валяться, — косит на меня взглядом.

— Ку, что–ли делает? — удивляюсь про себя я, ощупывая приличную шишку на лбу.

Из толпы сгрудившихся зэчек, вылезает, похожая лицом на смесь крокодила и бегемота, дивчина и с энтузиазмом начинает отвешивать пощёчины своей начальнице. Её «забота» приводит к успеху. Мастерша медленно шевелится, открывает глаза и со стоном встаёт. Лицо начинает наливаться синевой. Зэчка «позаботилась» от души.

— Пойдём, — говорит надзирательница и освобождает мне проход. Медленно встаю и неторопливо топаю на выход. Надзирательницы пристраиваются позади. Не спеша идём по коридору.

— Она колдунья, — доносится до меня шёпот одной из надзирательниц. — Ты видела как менялся цвет её глаз. Черный, фиолетовый, синий, а потом полыхнуло красным огнём.

— Я видела, это было жутко, — отмечает другая и обе замолкают.

Так молча и доходим до кабинета начальницы тюрьмы. Садимся на стульчики возле стенки ждём. Секретарша, заглянувшая к начальнице, сказала подождать. Пока что начальница занята. Сижу думаю. — Ядра прилично выросли. Каналы тоже, вроде бы, перестали расти. Что будет, если ядра опять переполнятся энергией? Хм, есть три варианта. Два более–менее нормальных и один плохой. Первый. Если ядро наполнится энергией до своего полного размера и энергия перестанет поступать, то всё нормально. Второй. Ядро наполнится, немного подрастёт и энергия перестанет поступать. Это тоже нормально. И третий. Ядро наполнится подрастёт, а энергия продолжит поступать. Это не очень хорошо. Я ещё помню ту жуткую боль, которая возникла в результате распирания ядер. Какой выход? Первый, напрашивающийся. Научиться прекращать подачу энергии. Как это сделать непонятно. Я не вижу откуда энергия поступает и что её собирает. На данном этапе остаётся только пытаться всё это увидеть и понять как действовать. Второй вариант, научиться сбрасывать энергию во вне. Да уж, задача.

Время действия: двенадцатое января, около трёх тридцати часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», Кабинет начальницы тюрьмы.

Начальница Ким На Бом разговаривает по телефону:

— Госпожа Сун Силь, у нас возникли некоторые проблемы. У ворот тюрьмы собрались иностранные журналисты. Очень хотят взять интервью у Пак Юн Ми.

— Аджжж, — рычит Сун Силь, — да что не так с этой девчонкой. Там где она, там всегда проблемы. Ни чего не предпринимайте, ни какого интервью. А ещё лучше прогоните их.

— Госпожа, я не могу их прогнать. У них аккредитация на работу по всей территории страны. Если я их выгоню, то будет большой скандал. У ворот два журналиста американских СМИ. CNN и Billboard, а это очень серьёзно. У CNN целая съёмочная группа. От Billboard журналист и оператор. Ещё японцы и русские, — На Бом замолкает.

— Чёрт побери, откуда они узнали про Юн Ми, да ещё и место отбытия наказания, — интересуется Сун Силь.

— Нууу, — тянет На Бом. — В наших СМИ писали об этом, а ещё журнал Billboard написал недавно большую статью про Пак Юн Ми. Там очень сильно прошлись и по музыкальным агентствам и по айдолам и по правительству. Я думала вы в курсе.

— А вы откуда в курсе, — злится Сун Силь. — Вы что, читали.

— Я не читала, я слабо знаю английский, — сообщает На Бом. — Но мне перевела Юн Ми. Это её журнал. Ей его передал адвокат. Вчера. А сегодня уже набежали журналисты. У меня впервыё сидит заключённая с мировой известностью. Среди несовершеннолетних таких пока не было. В других тюрьмах такие вопросы как–то решают? Я совершенно не понимаю что делать.

— Так. Слушайте. Журналистов не пускать. Скажете им, что решаете вопрос в высшей инстанции. Пусть подождут. Я буду консультироваться. Аньёнъ, — прекращает разговор.

— Аньёнъ, — На Бом смотрит на затихший телефон. — Посмотрю, что за номер документа мне подсунула Ви Ен. Подсунула и убежала, а мне тут разгребай.

Находит по номеру документ, внимательно читает. — Хм, суть проста. Иностранные журналисты допускаются везде, если это не запрещено законом. Вот так. Посещение тюрьмы журналистами, законом не запрещены. Я, вроде бы по этой теме всё хорошо изучила. И ни чего такого не помню.

— Пригласите Пак Юн Ми, — нажимает она кнопку селектора.

— Разрешите, — в кабинет заходит улыбающаяся Юн Ми с огромной красно–синей шишкой, размером почти во всю левую половину лба.

— Кто это тебя так? — офигела начальница.

— Да, ерунда, ничего страшного, — ухмыляется Юн Ми.

— Пригласите сюда надзирательниц, — опять нажимает кнопку селектора На Бом. Женщины заходят. — Это ваша работа? — тыкает в сторону Юн Ми начальница. — Я же предупреждала всех, что бы ни один волос с её головы не упал.

— Нет, что вы. Это не мы. Юн Ми, видимо, заснула сидя за столом, а мастер цеха отвесила ей сильный подзатыльник, что бы разбудить, а та упала и ударилась лбом об стол. Это была инициатива мастера, — испуганно говорит одна из них. Скорее всего более сообразительная, так как, по наблюдениям Юн Ми, всегда реагировала первой,

— Это так? — теперь На Бом смотрит на Юн Ми.

— Нууу, да, — тянет Юн Ми — Похоже на то, по крайней мере она стояла прямо передо мной, а Аджумы метра на полтора дальше.

— Идите, подождите у секретаря, — отпускает На Бом надзирательниц. — Ты просила о встрече. Что ты хотела?

— Госпожа начальница тюрьмы, — начинает Юн Ми.

— Не надо так длинно, зови меня госпожа На Бом, — перебивает Юн Ми На Бом. Так будет проще и тебе и мне.

— Спасибо. Госпожа На Бом, у меня три вопроса. Первый, это можно ли мне выделить для работы стопку бумаги и ручку. Или карандаш с точилкой. Завтра я продемонстрирую знания для сдачи сунын и мне, как мы договорились, дадут возможность работать с музыкой. Я бы хотела иметь возможность делать записи. Если появятся какие–нибудь идеи по новой музыке. Или наброски к книгам. Их нужно быстро записать, иначе потом забуду. Идеальным вариантом, был бы конечно ноутбук, с программой для записи нот. Её можно бесплатную скачать из интернета.

— Нет, ноутбук сразу нет. А писчие принадлежности выделить можно. Проблем не вижу, — говорит начальница.

— Спасибо, второй вопрос связан с нашей договорённостью, мне после теста по сунын, необходимо будет позвонить адвокату, что бы он не выложил в сеть моё интервью. Вы держите своё слово, а я хочу сдержать своё.

— Хм. По правилам, сидящим в карцере не положены телефонные разговоры. Поэтому с телефона автомата ты позвонить не сможешь. Там будет стоять ограничение. Я прикажу, что бы после теста, тебя привели ко мне. Позвонишь из моего кабинета.

— Ещё мне нужно позвонить Ким Му Ран, хальмони моего бывшего жениха. Необходимо утрясти некоторые семейные вопросы. Вы позволите это сделать? — беспокоится Юн Ми.

— По этому поводу я подумаю, а кто твой жених? Я как–то не интересовалась никогда светской хроникой, — лицо На Бом выражает любопытство.

— Вы не знаете? — удивлению Юн Ми нет предела. Ей кажется, что вся Корея пересчитала уже все косточки и ей и Чжу Вону. Мой бывший жених, младший наследник корпорации Сеа Групп. В связи с известными вам обстоятельствами, — Юн Ми обводит руками кабинет. — Его семья разорвала помолвку. Но остались ещё некоторые вопросы, которые необходимо закрыть.

— Боже мой! — обескуражена На Бом. Ещё и Сеа Групп. А раз у них есть вопросы, которые ещё не решены, значит до концы пока не расстались. — Я подумаю, немного разберусь в ситуации и сообщу тебе завтра, после сунын, — начальница задумалась. — У меня к тебе вопрос. Ты же имела дело с журналистами?

— Да, и неоднократно.

У меня такой вопрос. У ворот тюрьмы собрались иностранные журналисты. Хотят взять у тебя интервью. Как мне их отвадить? — интересуется начальница.

— Я ожидала что это случится, но не так быстро, — Юн Ми задумывается. — Если у них есть полная аккредитация, то отвадить их не удастся. Такой визг поднимут, что хоть прячься. И интервью я им давать не хочу, без согласования с адвокатом. Но если с этим вопросом затянуть, то они сами начнут рыть вокруг, анонимно опрашивать работников тюрьмы, а потом такого насочиняют, что замучишься отмываться от грязи. Я завтра, в разговоре с адвокатом, подниму этот вопрос. Может сообразим как это разрешить. А вы посоветуйтесь со своими адвокатами. Наверняка они у вас есть.

— Интересно, эти два бездельника хоть что–то смогут подсказать. Последнее судебное дело, в котором мы участвовали, было два года назад и мы его проиграли. Зря, ой зря я радовалась, что такая знаменитая заключённая поднимет статус нашей тюрьмы. Пока что только одни проблемы, — думает На Бом. — Голова уже пухнет от этого. Одна Юн Ми на слуху.

— Ладно, — вслух говорит она. — Завтра после сунын поговорим. Я тоже обдумаю этот вопрос, — нажимает кнопку селектора. — Пусть проводят Пак Юн Ми в карцер. В цех не нужно.

Выхожу в приёмную и с надзирательницами топаем в карцер. Часа три будет на то, что бы потанцевать. Иду и заодно обдумываю, что бы я могла сказать журналистам.

Время действия: двенадцатое января, около шести часов вечера. Место действия: Чат, который не спит,

[*.*] — Ну, что, свора баранов, сидите тут, прозябаете, а по стране гуляет сногсшибательная новость про Агдан. Ха–ха–ха-ха.

[*.*] — Сам баран, что может быть сногсшибательнее статьи в Billboard.

[*.*] — Какой такой статьи, что там может быть интересного?

[*.*] — Ну, вот. Строишь из себя крутого, а сам идиот идиотом. Давай, делись уже своей «суперкрутой» новостью, а тебе, что бы хоть немного потренировать мозги, вот ссылка на статью. Дерзай. Если мозгов не хватит, поищи в чате перевод. Авось найдёшь.

[*.*] — Озадачили. Так вот, в фандоме Короны, на странице Агдан, одна девчуля оставила сообщение. В Анян отбывает наказание её сестра. Девчуля сегодня ходила на свидание к сеструхе и та ей рассказала, что Агдан до полусмерти избила трёх девиц. Теперь они надолго попали в больничку. А девицы были непростые, терроризировали всю тюрьму и из карцера не вылезали. По наглости своей, наехали на Агдан, а до этого всем трепали что сделают из Агдан рабыню. Ну и нарвались. Теперь осваивают больничку. Круть.

[*.*] — И что, вот так вот избила и ей за это ни чего не было?

[*.*] — Как не было? Теперь уже Агдан осваивает карцер, а вся тюрьма боится на неё глаза поднять. Агдан самая крутая теперь в тюрьме. И музыка у неё крутая. Юэйны до сих пор бесятся.

[*.*] — Дааа, Агдан крутая. Она служила в Голубых Драконах вместе со своим женихом. А Драконы самые крутые в нашей армии. Агдан ещё и воевала. Имеет награду за ранение. Как ещё не поубивала этих идиоток?

[*.*] — Жаль что сообщение было без подробностей, но это ещё не всё. Там же, на странице Агдан, выложили скриншот с официальной страницы NIS. Оказывается её дядя, Пак Ю Сок, герой. Под прикрытием контрабанды, он организовал канал для вывоза с Севера учёных атомщиков с семьями. Они сейчас в штатах. А в тюрьму его посадили для прикрытия, что бы не сорвать операцию. К сожалению он умер в тюремной больнице. Тяжёлая и нервная работа погубила его сердце. Так и пишут. Посмертно ему присвоено звание майор, семье будет вручена награда и назначена хорошая пенсия до совершеннолетия детей. Правда, какая награда не сказано. Вот так, а вы все травили её за дядю.

[*.*] — Не все травили, не ври. Я всегда в неё верил и защищал. Если она так много сделала для страны, то её дядя не мог быть предателем. А ещё она очень красивая! Вот!

[*.*] — Ну не такая уж и красивая, я видела и покрасивее.

[*.*] — Завидуешь! Выложи свою фотку. Сразу увидим, откуда ноги растут.

[*.*] — Какие повороты жизнь выписывает, вчера предательница, а теперь, возможно, героиня. Ведь наверняка знала, что дядя разведчик, но ни словом не обмолвилась, что бы операция не сорвалась. О спасении людей думала. Теперь те скоты, кто её грязью поливал, пусть рыдают со стыда.

[*.*] — @ Агдан дезертир. Правильно её посадили. Её место в тюрьме. А когда отсидит, окажется в канаве или под мостом, грязная нищенка.

[*.*] — О, ещё одна завистница. Сама, видимо, чуть лучше крокодила, а туда же, говном разбрасываться. От зависти быстро стареют и морщины заводятся, гыгыгы.

Время действия: двенадцатое января, около девяти часов вечера. Место действия: дом семьи Юн Ми,

Сун Ок, сегодня абсолютно трезвая, просматривает Чат который не спит. Читает сначала про драку своей тонсен, а потом видит пост про дядю.

— Мама, мама, — кричит она, — дядя не предатель, дядя герой, — начинает лихорадочно искать статью на официальном сайте NIS. Подходит мама. Через некоторое время Сун Ок находит статью и начинает читать вслух

— С огромным прискорбием сообщаем о гибели нашего друга, капитана Пак Ю Сока, который внёс огромный вклад в защиту нашей Родины. Будучи одним из лучших разведчиков, неоднократно проводил операции, позволившие заблаговременно раскрыть планы врага и сорвать их с большим уроном для противника. Последней операцией, которую провёл наш друг, был вывоз с территории Северного врага трёх физиков ядерщиков с семьями. В результате операции прикрытия, возникла необходимость произвести его мнимый арест и публично объявить контрабандистом. В конце концов все нужные люди были успешно вывезены с территории врага и с сегодняшнего дня они находятся в США, где их никогда не достанут никакие диверсанты. К сожалению, сердце мужественного разведчика не выдержало нагрузок и он скончался в тюремной больнице, но его имя всегда будет зажигать наши сердца. Посмертно капитану Пак Ю Соку присвоено звание майор. Высшая награда Республики Корея будет вручена членам его семьи. Помимо этого семье майора Пак Ю Сока назначена хорошая пенсия, которая будет выплачиваться до момента совершеннолетия его детей.

Мама Юн Ми тихо плачет, к ней присоединяется Сун Ок.

— А Юна всегда утверждала что дядя не может быть предателем и отказалась отречься от него. А ведь даже я сомневалась, уж слишком часто он где–то пропадал. А оказывается разведчик, — сквозь слёзы говорит мама.

Время действия: двенадцатое января, около девяти тридцати вечера. Место действия: Казарма Голубых Драконов.

— Предводитель, предводитель, — кричит один из друзей Джу Вона. На сайте NIS выложена информация о дяде Агдан. Вы зря разорвали помолвку. Оказывается он не предатель. Он герой. Вот смотри, — протягивает ему планшет. Чжу Вон внимательно читает небольшую статью.

— Аджжж, — шипит он про себя. — Всегда всё у этой чусан–пуриды не так как у людей. Всё всегда перевёрнуто с ног на голову.

Глава 9

Не выпадая из трендов…

Время действия: двенадцатое января, около восьми часов вечера. Место действия: исправительное учреждение «Анян», карцер.

Сижу в карцере, не жужжу. Только что отдал посуду и расслабленно лежу, растёкшись по матрацу, жду когда уляжется ужин. Матрац сегодня почему–то не забрали. Ну и бог с ними. Мне же только лучше. Договорился с охраной, что перед отбоем, разрешат воспользоваться душем, а то я уже отнюдь не благоухаю. Сегодня ужин был на удивление приличным, даже вкусным. Начальница держит слово. Перед ужином полтора часика оттанцевал. На удивление, получалось неплохо. Правильность движений почти восстановилась, а некоторые огрехи, которые пока что периодически вылезают, потихоньку со временем уберу. Главное, я их вижу и понимаю как с этим справиться.

Мысли опять сворачивают на попытку проанализировать вопрос, как я в итоге оказался здесь? Начнём плясать от нашей печки, от армии. Сначала всё шло хорошо. Как Сан Хён и договорился с армией, я выполнял роль украшения. А вот когда Сан Хён попал в больницу, армия начала меня потихоньку прессовать. Мерзкий Ю Сон ни каким образом армейцев не одёргивал. Либо не знал о договорённостях Сан Хёна с армией, либо его уровень совсем низок, что бы он как–то это мог прекратить, либо под влиянием своей сестры, Ким Ын Джу, с которой у меня отношения не заладились с самого начала, специально спускал всё на тормозах. Кража телефона очень хорошо сюда вписывается. Потом арест дяди и с этого момента вообще начался трэш. Военная контрразведка попыталась пришить мне измену Родине. Явно не говорили, но намекали. А это вышка с заменой на пожизненное. Но как–то отбрехался. Но цель упечь меня в тюрьму, видимо осталась. А почему генерал Им Чхе Му отошёл в сторону? Он то в курсе договорённостей, так–то он выглядел честным человеком. Над ним только министр обороны. А над министром, только президент. Значит, приказ пришёл с самого верха. Иначе ни как. А то, что проскочило от начальницы тюрьмы, что меня курируют из администрации президента, очень вписывается в общую картину. Вывод напрашивается сам собой. Скорее всего, меня здесь промаринуют, так сказать до полного созревания, а потом что–топредложат. Что может предложить президент? Амнистию или помилование. А в обмен на что? Ни чего кроме рабства в голову не приходит. Свяжут обязательствами и буду за гроши пахать как трактор. А они будут выглядеть белыми и пушистыми. Перед выборами им это только пойдёт на пользу. Нууу скоты. Ну, суки.

Как меня могут привязать? Амнистию президент просто объявляет и ни каких обязательств не возникает. А вот на помилование нужно писать прошение. Я прошу, значит за мной долг. Вот так. Скорее всего подкатят, когда дело пойдёт в суд на повторное рассмотрение. Им нужно будет сыграть на опережение. В армии женщины служат только добровольно и их по закону нельзя мобилизовать, а заявление на вступление в армию я не писал. И я несовершеннолетний. Таких тоже не берут. Адвокат мне всё чётко объяснил. Значит как подкатят, посылать далеко и надолго. Только суд. Как мне сказал адвокат, выигрыш дела почти сто процентов. По решению суда, судимость будет снята, как незаконная. Всё. Так и действую.

— Ого, почти два часа ломал себе мозги. Скоро отбой.

Через некоторое время лязгает дверной замок. Дверь открывается, за порогом стоят две надзирательницы. Что–то знакомые лица. О, это те, которых я напугал.

— Вы просили разрешить воспользоваться душем, прошу, — говорит одна из них, а когда я подхожу к ней, наклоняется ко мне, и почему–то шепчет: — Вашего дядю, Пак Ю Сока, объявили героем. Он не предатель и не контрабандист, а разведчик. Об этом объявила NIS у себя на сайте.

— Спасибо! — от неожиданного сообщения не знаю, что сказать ещё, поэтому добавляю. — А зачем вы мне это сказали? Ведь вам должно быть всё равно.

— Понимаете, — говорит она так же шёпотом, это мы пытались над вами подшутить, а вы нас сильно испугали. Мы сходили к мудан и та сказала, что мы должны вам помогать, для того что бы исправить свою ошибку и не быть наказанными Высшими Силами. Меня зовут Джин Хо, а её Ми Сук. Если вам что–то понадобится в нашу смену, обращайтесь, — надзирательница кланяется.

— Обалдеть, — вырывается у меня, — ещё раз спасибо. Если что, я к вам обращусь. Пойдём уже в душ. Очень хочется помыться.

Пока моюсь в душе, обдумываю как лучше использовать неожиданно полученную информацию.

— Лучше всего, конечно, её использовать в суде против FAN о расторжении контракта, потребовать файлы с моего телефона у контрразведки, а вот в какой стадии там находится дело, совершенно непонятно. Я, конечно, оплатил адвокатам их работу вперёд, но в связи со своими проблемами, совершенно упустил это дело из вида. Так. Если что, можно попросить Пак Мэн Хо, что бы он связался с той конторой. Телефоны и координаты я помню. Или, в конце концов, оформить запрос в контрразведку на заседании суда против армии, по поводу моего незаконного осуждения. Адвокат обещал появиться четырнадцатого, после заседания о дате рассмотрения дела. Да. Но завтра я буду говорить с ним по телефону. Мне начальница обещала. Тогда откладываем всё на завтра. Будет день и будет пища.

Домываюсь, чищу зубы и иду в камеру.

— Всё, спать. Завтра опять будет плотный день. Один сунын чего стоит.

Время действия: двенадцатое января, около десяти часов вечера. Место действия: Особняк президента Пак Гын Хе. За накрытым для позднего ужина столом сидят Гын Хе и Сон Силь.

— Онни, мне сегодня позвонила Ким На Бом, начальница тюрьмы Анян, у нас с этой Агдан опять проблемы. Возле тюрьмы начинают собираться иностранные журналисты, в том числе и американцы. Хотят взять у Юн Ми интервью. Прогнать мы их не можем, но и разрешать пресс–конференцию тоже нельзя. Эта девчонка совершенно не сдержана на язык. Такого может наговорить, что потом во век не отмоемся. И не давать пресс–конференцию нельзя. Тогда журналисты сами найдут способ, как нас измазать в грязи, — Сун Силь кладёт себе порцию кимчи.

— Даже не знаю как поступить. Американцы, это американцы. От них так просто не избавишься. Я свяжусь с послом США и попробую утрясти этот вопрос. Может что–то получится, — Гын Хе смотрит на Сун Силь. — А ты провела гадание на Агдан, как я тебя просила?

— Конечно, онни. Как я могла пренебречь твоей просьбой. Я опять гадала на картах таро, — Сун Силь достаёт свой блокнот.

— Есть какие–то изменения? — не терпится Гын Хе.

— Есть, — Сун Силь раскрывает свой блокнот. — Как и прошлый раз на Юн Ми выпал старший аркан Шут

— А Шут — это человек, начинающий новое движение и вступающий на жизненный путь, который ему пока неизвестен. Это юный, любопытный, открытый, бесшабашный человек, которому чуждо чувство опасности и осторожности.

Шут бросается в омут жизни, не зная о ней ничего, не думая о житейских проблемах и опасностях, которые его могут подстерегать на пути. Он ищет перемен и постоянно экспериментирует с реальностью.

Шут энергичен, оптимистичен, ощущает силу и радость, ведь его впереди ожидает столько интересных и увлекательных приключений. Возможно, ему предстоят неожиданности и незапланированные события, но это не страшит Шута.

Карты не врут и опять выдают Шута который однозначно указывает на Юн Ми, А вот как защита шута, сейчас появилась карта Маг.

Маг — положительная карта, которая обладает насыщенной энергией, и она апеллирует человека к столь же активным, инициативным и создающим действиям. Маг убеждает, что у человека есть право и возможность распоряжаться кем–либо, подчинять своей воле.

И эта способность ему дана в настоящий момент, он уже может руководить, вести дела, контролировать свое окружение и сконцентрироваться на происходящем. Когда власть в твоих руках, можно перейти на качественный уровень бытия, утереть нос самому себе, овладеть новыми сферами жизни, добиться высоких результатов в разных областях.

— Тоже старший аркан. И это очень сильно всё усложняет. Маг может не дать нам возможности её подчинить. Более того, появление этой карты может говорить о том, что Юн Ми взяла себя в руки, успокоилась и нашла приемлемый для себя выход из сложившейся ситуации. Какой это выход, мы не знаем. Я знаю только, что к ней приходил адвокат, — Сун Силь закрывает блокнот. — Ситуация может выйти из под контроля. Утешает только одно, что ни какой власти в свои руки, она в тюрьме взять не может и этот факт должен её сильно притормаживать.

— Даже так, — удивляется Гын Хе. — Нет, вряд–ли она что–то сможет сделать из тюрьмы. А адвокат приходил, скорее всего, по тяжбе с FAN Entertainment. У меня в папочке на Юн Ми эта тяжба отражена. Я попробую решить вопрос с журналистами, а больше нам, как я думаю, с этой стороны ни чего не угрожает.

Женщины продолжают ужинать, переведя разговор на более спокойные темы.

Примерно в это же время.

Га Би, глава Red Alert, идёт домой с пункта сбора подписей. Она только что вышла из метро и до тёплой квартиры осталось совсем немного. За спиной у неё приторочен раскладной столик к которому прикреплён ящик с подписными листами. Плакаты унесла домой её подруга, с которой они вместе собирают подписи. Сегодня был удачный день. Собрали чуть меньше тысячи подписей. Впечатляющий результат, по сравнению с предыдущими днями, когда собирали меньше сотни подписей в день. Большой плакат со статьёй с сайта NIS, объявляющий дядю Агдан героем, сделал своё дело. Ко всему прочему, очень много людей обещало прийти завтра с документами, и как она думает, подписей будет ещё больше. Хотя она намёрзлась, стоя на пронизывающем ветру, настроение всё равно было отличное. Неожиданно раздаётся звонок телефона.

— Аньёнъ, — это Чон Джи Хун.

— Аньёнъ. Что случилось? Ты же нас должен был подменять на выходные? — останавливается Га Би. — Или тебя выгнали с работы и ты свободен?

— Не трещи Га Би, я к тебе по другому вопросу. Я сегодня вечером навещал бабушку, помогал ей разобраться с телевизором, тот плохо стал показывать. Так она передала мне флэшку, которую кто–то выбросил в мусорное ведро. Ты же знаешь, она работает уборщицей в доме правительства и иногда приносит домой хорошие вещи, которые выбрасывают зажравшиеся чинуши. А на этой флэшке такое! Такое! Нам нужно срочно встретиться. Тебе это обязательно нужно посмотреть. Ты сейчас дома?

— Нет, я пока не дома. Подхожу. Дома буду минут через десять.

— Пустишь меня к себе на ночь глядя? Если что, через пол часа буду у тебя.

— Это так срочно?

— Оооо, Срочнее не бывает. Это просто бомба.

— Ладно, что с тобой сделаешь, приходи. Как раз успею перекусить, — связь разрывается.

Дома Га Би, сгрузила в угол своей комнаты столик с бумагами, поставила разогреваться в СВЧ печку, приготовленную с утра еду, а затем переоделась в домашнюю одежду. Она только–только успела прикончить ужин и включить чайник, как раздался звонок в дверь. На пороге с горящими глазами, стоял Джи Хун.

— Проходи, — Га Би распахнула дверь

Быстро скинув верхнюю одежду и обувь, Джи Хун понёсся на кухню.

— Куда ты так спешишь, сейчас попьём горячего кофе, а потом посмотрим что ты принёс. Я жутко продрогла, пока весь день торчала на холоде. Ни как не отогреюсь.

Пока пили кофе Джи Хун весь извёлся. Принесённая новость просто распирала его.

— Как бы штаны не протёр, — в шутку подумала Га Би, глядя на ерзающего друга.

Наконец кофе закончилось.

— Пойдём к компьютеру. Лучше это смотреть на большом экране, — в нетерпении вскакивает парень.

Проходят в комнату Га Би, ждут пока загрузится система.

— Здесь два видео, как я понял, из тюрьмы, где сидит Агдан. Одно обычное, другое с компьютерной обработкой, где увеличена громкость всех разговоров и убраны лишние шумы.

Наконец система загружается и компьютер готов к работе.

— Я сейчас запущу необработанный файл, а затем посмотрим с компьютерной обработкой.

В нетерпении ни как не может попасть в разъём. Наконец ему это удаётся. Запускает видео.

Юн Ми сидит за столом и размешивает суп. Вдруг она начинает жестоко избивать сидящих рядом девушек. Впечатление от видео ужасное.

— Ты видишь, видишь, как будто сошла с ума. А теперь посмотрим видео с усилением звука.

Смотрят второе видео. На этом видео, четко слышно, как две девицы обещают изуродовать Юн Ми, переломать ей пальцы и устроить для неё в тюрьме персональный ад.

Да уж. Дикие нравы, дикие люди, — повторила за Юн Ми, впечатлённая Га Би, наблюдая за всеобщим мордобоём. — А Агдан нереально крута. Несколько секунд и три тела уже не встают. Теперь у них даже мыслей не останется, на то что бы попытаться изуродовать лицо Агдан или ломать ей пальцы.

— Ну как, имело смысл лететь к тебе ночью? — полыхает гордостью Джи Хун. — Это бомба, всем бомбам, бомба.

— Ты прав. Это бомба. А ты не думал, что может быть всё наоборот, — говорит, усиленно обдумывающая увиденное, Га Би. — Кто–то мог не восстановить, а стереть разговор, что бы выставить Агдан в неприглядном свете. И обработано первое видео, а не второе.

— Ух ты. А ведь точно. Такое тоже может быть, — округлил глаза Джи Хун. — Только этот кто–то случайно потерял флэшку и не смог осуществить задуманное. Если первое видео окажется в сети, то Агдан будет выставлена в очень некрасивом свете. Надо его опередить и выложить правильное видео, на максимально большем количестве ресурсов.

— Только это нужно сделать анонимно. На всякий случай. Для этого нужен компьютерный клуб, — Га Би задумывается. — У нас тут есть поблизости компьютерный клуб, где можно пользоваться сетью без документов?

— Рядом с твоим домом не помню, а вот если проехать от тебя две остановки на метро, там есть такой. Только нужно заехать в торговый центр и снять наличные. Если по карте, нужно давать свои данные. Там мой хороший знакомый подрабатывает. Он всё устроит.

Быстро собравшись оба движутся в сторону метро.

Примерно в это же время

Ю Чжин сидит дома на огромной кухне за журнальным столикам и читает статью в Billboard. Если бы кто–то мог посмотреть на её лицо, то увидел бы, что её буквально корёжит от злобы.

— Вот тварь, грязная нищенка, — шипит она. — Чем же она взяла американцев. Заливаются соловьём, поют ей дифирамбы, а остальных втоптали в грязь. Хорошо что про меня ни чего не знают. Я умная, меня не просто найти. А эта сволочь спряталась от меня в тюрьму, а там её так просто не достать. Но ладно, я что–нибудь придумаю. Ты упадёшь ещё ниже. Ниже самого низкого низа!!!

Время действия: двенадцатое января, около двенадцать часов ночи. Место действия: Чат который не спит.

[*.*] — О, кто–то видео напрямую выложил, не ссылку. Интересно, посмотрим

[*.*] — Вы это видели, видели. Вот так подойти и пообещать изуродовать. Правильно Агдан их отлупила. Надо было ещё больше побить.

[*.*] — Наша Агдан самая красивая и самая крутая. А все остальные в этой тюрьме, какие–то уродины.

[*.*] — Вот, уже видео появилось. А кто мне вчера говорил, что я брешу. Три избитых дуры, как я и говорил. А ну, кто там на меня клеветал, давайте, просите прощения.

[*.*] — Ну, я спорил. Не клеветал, а спорил. Прошу прощения. Извини, друг.

[*.*] — Хорошо. Прощаю. Я рад что есть честные и совестливые люди. А остальные где. Аууу.

[*.*] — Вы не о том думаете. Красивая, крутая. На самом деле, Агдан на камеру, совершила серьёзное право нарушение. За это минимум карцер, а на самом деле могут и срок добавить.

[*.*] — Как срок. Она однозначно себя защищала. Не за что срок добавлять. Девчонки, кто бы из вас защищался, если бы вас хотели изуродовать?

[*.*] — Я.

[*.*] — И я.

……………………….

[*.*] — Вот, я вижу, все готовы себя защищать. За что тогда дополнительный срок.

[*.*] — @Агдан нищенка с окраины. Прирождённая уголовница. Её уже судили за кражу кошелька, воровку. Но она тогда как–то выкрутилась. Так что срок ей надо добавить. ещё лет пять.

[*.*] — Сама ты нищенка. Ещё и страшна как смерть, наверное. Завидуешь Агдан. Вот и всё.

[*.*] — @Да я в сто раз красивее Агдан. Она уродина по сравнению со мной.

[*.*] — Ха — Ха — Ха. Фотку выложи сюда. Посмотрим, может и поверим.

[*.*] — Что заткнулась, где фотка?

Глава 10

Разговоры, разговоры…

Время действия: Тринадцатое января, около шести часов утра. Место действия: общежитие группы Корона.

В гостиную по одной сползаются сонные короновки. Весь вчерашний день сначала занимались хореографией под три новые мелодии, а потом в студии, на эту же музыку, записывали песни. Если с записью голосов прошло всё более–менее нормально, то с хореографией, пока что не обошлось без проблем. Но это и не удивительно, в первый день тренировки. Последняя неделя была совершенно сумасшедшей. Едва–едва удавалось поспать по пять часов в сутки, да и то, часть сна приходилось добирать по пути в агентство и обратно. Несколько дней отрабатывали старый репертуар, а потом руководство возжелало, подготовить несколько новых песен к Новому Году по Восточному календарю, который наступит в ночь с седьмого на восьмое февраля.

У агентства возникла срочная необходимость компенсировать катастрофические финансовые потери, образовавшиеся в результате декабрьского провала. Некоторое сокращение обслуживающего персонала, большого облегчения не принесло. Пока что, в преддверии праздника, совместно с другими агентствами, запланировано три концерта и продажи билетов уже начались. Ещё два концерта намечаются в Пусане в середине февраля, силами самого агентства. Предварительные переговоры с концертными площадками уже проведены.

Сон Ён с Джи Хён гремят на кухне посудой, пытаясь из скудных запасов в холодильнике изобразить завтрак на всю группу, а остальные приводят себя в порядок, по очереди посещая ванную комнату. Одна Ин Чжон, мирно приткнувшись в уголке дивана и тихо похрапывая, не участвует в общем движении. Кю Ри, первой привести себя в порядок, копается в планшете.

— Ух ты, — восклицает она, — у Юн Ми за сутки добавилось около двадцати тысяч подписчиков. Теперь у неё подписчиков больше, чем все наши в сумме. А до сегодняшнего дня, у неё только отписывались.

— Наверное это из–за статьи в Billboard, больше не из–за чего, — поворачивается от зеркала Хё Мин и смотрит на Кю Ри.

— Да, нет. С момента прошлого просмотра, тут добавилось почти две с половиной тысячи сообщений, — Кю Ри лихорадочно перелистывает страницы, пытаясь найти начало этого бума. — Вот, нашла.

В это время Сон Ён и Джи Хён заносят подносы заставленные едой. Девчонки кидаются им на помощь. Через некоторое время завтрак на столе и Кю Ри возвращается к планшету:

— Боже мой, оказывается дядя нашей Юн Ми герой, а не предатель Родины. Тут ссылка на официальную страницу NIS, — переходит и читает. — Всё верно. Дядя герой. А как хейтеры и юэйны её травили, да и нас заодно.

— Так что, то что мы от неё отреклись было ошибкой? — Хё Мин с грохотом бросает расчёску на столик. — Мне кажется, что Ю Сон в любом случае заставил бы нас это сделать.

— Мы это сделали, что бы поехать во Францию, иначе нас туда могли бы и не пустить. Как и говорила Юн Ми, предали при первой же возможности, — тихо говорит Бо Рам. — И сейчас предаём. Мне кажется, что те песни, которые нам дали вчера, это песни украденные у Юн Ми. Очень уж похоже на её стиль. Растолкайте там Ин Чжон, ей тоже надо слышать наш разговор.

Сон Ён будит Ин Чжон.

— Ин Чжон, как ты думаешь, чьи песни мы вчера исполняли? — резко задаёт ей вопрос Бо Рам.

— Юн Ми, — совершенно не задумываясь спросонья отвечает та.

— Это же песни на корейском, а Юн Ми любит писать на иностранных языках. Она всегда была нацелена на Hot 100 Billboard, — Кю Ри удивлённо смотрит на Бо Рам.

— Да, нет. Сан Хён просил её написать несколько песен на корейском, для нас, StarsJUNIOR и BangBang Я случайно подслушала их разговор. Юн Ми обещала. Она, видимо, готовила их к выходу Сан Хёна из больницы, — глаза Бо Рам начинают влажно блестеть. — Какая бы невоспитанная Юн Ми не была, она всегда старалась держать слово.

— Ага. А как она бросилась защищать тебя от сексуальных притязаний Ю Сона, ты не забыла, — Ин Чжон в упор смотрит на Сон Ён, — а мы теперь выступаем в роли продавцов краденого. А ни кто не хочет сказать, откуда Ю Сон добыл пароль от телефона Юн Ми? Только Кто–то из нас мог его подсмотреть. Ён Э точно пароль знала. Но её бы не выгнали, если бы это была она.

— Девочки, не ссорьтесь, — пытается разрядить обстановку Сон Ён. — Нам ещё целый день работать.

— Я тоже не хочу ссориться, но как–то всё это гнетёт всё больше и больше, — Ин Чжон берёт пакетик йогурта со стола. — Юн Ми судится с агентством. Что будет, если она отзовёт все свои песни?

Кю Ри, сделав вид, что её тут не стояло, продолжает просматривать страницу Агдан и натыкается на видео, после которого, собственно говоря, и пошла основная масса комментариев:

— Обалдеть. Это нужно посмотреть всем, — вся группа перебирается за спину Кю Ри.

В гостиной наступает тишина. Короновки пытаются осмыслить увиденное.

— То есть, — прерывает молчание Ин Чжон, — когда мы хотели посмотреть её глаза и дрались с ней, поцарапав щёку, она с нами не дралась, а так слегка отпихивалась?

— Во, — восклицает Бо Рам. — Агдан нереально крута, а мы всё время пытались её воспитывать. Ни кому не кажется, что в большинстве случаев Юн Ми была права?

— Ха, даже сидя в тюрьме, ей удаётся не выпадать из поля зрения фанатов. Я думаю, что подписчиков у неё ещё добавится. Всем интересно что ещё выкинет Агдан, — задумчиво говорит Хё Мин, садясь за стол.

— Давайте уже завтракать. И так придётся кушать очень быстро. Вот–вот подъедет минивэн, — поводит итог разговору Сон Ён. — Не хочется опоздать в агентство и получить за это штраф. Бон Су штрафует всех налево и направо за минимальные нарушения.

Расстроенные беседой девушки, начинают молча истреблять продукты.

Время действия: тринадцатое января, около часа дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян», учебный класс.

Начало утра выдалось как обычно. А после завтрака меня повели сдавать тест на сунын. Сказали, что буду сдавать с 8–45 утра до 17–45 вечера. На вопрос: — «А можно ли все тесты сдать раньше?», — скромненько так промолчали. Однако добавили, что аудирование английского языка будет как и положено с 13–10 до 13–40. В общем, к аудированию, я всё, что надо, нарисовал. Даже минут десять пришлось подождать. А после благополучного прохождения последнего теста, главгад, контролирующий прохождение сунына и замаскированный под учителя корейского языка, отказался принимать исписанные листки, сказав, что сделает это, как и положено в 17–45. Остальные двоё учителей промолчали.

Ровно в два дня мне принесли обед и я успел попросить надзирательницу сообщить начальнице тюрьмы, что я всё сделал, а тесты у меня не принимают. Накляузничал, короче, на главгада. После обеда прилёг на парту вздремнуть и проспал до четырёх часов. Растолкал меня насупленный учитель корейского языка, забрал бланки и сообщил, что меня вызывает начальница.

И вот топаем привычным путём в сторону начальствующих лиц. Пока шли, окончательно проснулся. Как обычно, пришлось немного подождать у секретарши, затем меня пригласили в кабинет.

— Аньёнъ — поздоровался я, поклонившись.

— Аньёнъ, Юн Ми, — поприветствовала меня начальница. — Я тебе позволю позвонить адвокату со своего личного телефона Но так как ты наказана нахождением в карцере, тебе не положено пользоваться телефоном, поэтому я немного рискую, нарушая правила института коррекции поведения. Я бы хотела, что бы ты пообещала, что об этом ни кто не узнает.

— Конечно, госпожа На Бом, — удивляюсь я. — Не думала, что всё настолько строго. Буду нем как рыба и об этом ни кто не узнает.

Начальница передаёт мне телефон. Набираю номер.

— Аньёнъ, это Пак Юн Ми, могу я услышать господина Пак Мэн Хо.

— Аньёнъ. Это я. Ты что хотела?

— У меня несколько вопросов. Первый, это по интервью, которое мы с вами записали. Госпожа На Бом, была так любезна, что улучшила мои условия содержания в карцере, так что, пожалуйста, не размещайте это видео в сети, — вижу как начальница кивает головой в такт моим словам.

— Я понял. Видео размещать не буду, — подтверждает адвокат.

— Второй вопрос у меня следующий, — продолжаю я. Мой дядя, Пак Ю Сок, был необоснованно обвинён контрразведкой в предательстве Родины, арестован и посажен в тюрьму, где он и умер. Совсем недавно, на официальном сайте службы внешней разведки NIS появилась публикация, что дядя был офицером разведки и его арест проводился как операция прикрытия, для проводимой операции. там же сказано, что он будет награждён посмертно. Как мне кажется, одной из причин, такого беспардонного обвинения меня в дезертирстве и бал арест дяди. Контрразведка меня тоже несколько раз допрашивала. Сначала, хотели обвинить в измене Родины, но ни чего не смогли найти, под этим соусом они ещё пытались меня завербовать, но я отказалась сотрудничать с ними. В результате мне запретили выезд за границу. Возможно, это нам поможет более эффективно работать с судом.

— Оооо, это полезная информация, — доволен адвокат. — Почему ты не сказала мне об притязаниях контрразведки во время нашей последней беседы?

— Да, честно говоря, забыла, — говорю я. — А до того, что прессинг со стороны контрразведки может быть связан с моим осуждением, я додумалась только после того, как получила информацию с сайта NIS.

— А у тебя ещё какая–нибудь информация связанная с событиями, предшествующим твоему осуждению, не вспоминается? — интересуется адвокат.

— Нууу, — лихорадочно пытаюсь я что–нибудь вспомнить, — нууу, меня несколько раз пытались заставить отречься от дяди. Я публично отказалась от этого. Потом я видел это видео в сети. Дядя мой всегда был порядочным человеком. Постоянно помогал нашей семье и любил нашу Родину. Я просто не могла его предать.

— Очень хорошо. Я попрошу мониторинговую компанию, разыскать это видео. Думаю для завтрашнего суда это будет полезно. Что–то ещё?

— Да, ещё одна адвокатская контора ведёт моё дело по расторжению моего договора с FAN Entertaiment. К сожалению, я, несмотря на хорошую память, забыл их номер, но помню название фирмы, номер моего договора и имя адвоката, ведущего это дело. Я думаю, вам не сложно будет найти по этим данным моего адвоката, — озвучиваю я ему свою просьбу.

— Мы, адвокаты, все друг друга знаем. Скорее всего никаких проблем мне это не доставит. Диктуй, — адвокат замолкает. Надиктовываю необходимые данные, но записывает. — Мне от них кое что потребуется, — говорю я.

— Да, говори. Я записываю наш разговор на диктофон, — сообщает мне он.

— Отлично. Во первых, мне необходимо встретиться с адвокатом, так как я не знаю в каком состоянии находится тяжба. Ну, и хотелось бы всё это обсудить. Во вторых, если он по каким–то причинам не сможет подъехать ко мне до ближайшего заседания суда, то ему нужно будет сделать так, что бы суд отправил запрос в контрразведку и получил копию моего телефона, которая у них, наверняка есть. По крайней мере я так понял из бесед с контрразведчиками. Дело в том, что FAN начал регистрировать на подставных людей и под своим именем выпускать в обращение, написанные мной песни и музыку, тем самым нарушая мои авторские права. Бывший директор FAN Ю Сон, обманом забрал из контрразведки мой телефон и теперь агентство ворует мою музыку. В копии, которую необходимо получить, зафиксированы даты создания файлов. Тогда будет возможно доказать, что песни украдены. Пока вроде всё. Извините, что излишне напрягла вас, — заканчиваю разговор.

— Ничего страшного. Я знаю, названного вами адвоката. Он хороший специалист. Дам ему прослушать наш разговор. Он должен всё оформит как следует. У вас всё?

— Да, наверно всё. Вы мне прошлый раз обещали, что подъедете ко мне завтра после суда. Это в силе? — интересуюсь я.

— Конечно. Я подъеду. Вам необходимо будет подписать некоторые документы. А мне, помимо этого, нужно будет передать в администрацию тюрьмы, требование о Вашей доставку в суд ко времени рассмотрения. Ещё мы обговорим стратегию поведения в суде. На этом всё. До завтра. Аньёнъ. адвокат прощается.

— Анъён, — разрываю я соединение.

— Большое спасибо, госпожа На Бом, — протягиваю ей телефон. — Вы подумали о моей просьбе, разрешить звонок госпоже Ким Му Ран?

— Раз уж ты здесь и что бы тебе не ходить дважды, звони уж. Мне интересно наблюдать как ты ведёшь беседу. Совсем не так как должна беседовать женщина, а тем более школьница, — усмехается На Бом.

— Спасибо, — кланяюсь я и по памяти набираю номер.

Кабинет госпожи Му Ран. Она недавно ознакомилась с информацией с сайта NIS, а теперь по второму разу досматривает видео из тюрьмы, с Юн Ми в главной роли. Перевод статьи из Billboard Лежит в папочке на столе. Из–за объёма, она решила ознакомиться с ней в последнюю очередь. Рядом стоит начальник службы безопасности Сеа Групп, Сан У. Это он, совсем недавно, принёс эти материалы. Приказ госпожи Му Ран, о сборе любой информации, связанной С Юн Ми, по прежнему остаётся в силе.

Неожиданно раздаётся звонок телефона. Му Ран смотрит на экран и видит незнакомый номер. Последнее время такое случается очень и очень редко. Обычно звонят только люди, входящие в её круг общения.

— Послушай, кто это там трезвонит, — кивает она Сан У. Тот берёт трубку.

— Аньёнъ, — раздаётся в телефоне девчачий голос, — это Пак Юн Ми. Я могу поговорить с госпожой Му Ран?

— Юн Ми звонит, — сообщает Сан У, прикрывая рукой микрофон. — Будете говорить с ней?

— Буду. Давай сюда, — Му Ран протягивает руку. Сан У передаёт ей телефон.

— Аньёнъ, Юн Ми. Как тебе удалось мне позвонить? Ты, по-моему, должна сидеть в карцере. Я только что посмотрела твоё тхэквондо в столовой. Душераздирающее зрелище.

— Да что ж это такое. Даже в тюрьме от папараци не спрятаться, — огорчена Юн Ми. — Но я звоню по другому вопросу, госпоже Му Ран. По поводу моей давней просьбы, прояснить вопрос с подозрительными кредиторами. Удалось что–нибудь прояснить? Ой, вы меня ошарашили и сбили с настроя. Я же хотела сначала поинтересоваться вашим здоровьем. Как ваше здоровье, госпожа Му Ран?

— Со здоровьем у меня всё хорошо. А ты всё так же не научилась вести себя воспитанно, — ворчит Му Ран. Нормально с твоим вопросом. Требования кредиторов было фальшивым. Обычные бандиты мелкого пошиба. Сан У со своей службой безопасности объяснил им как они не правы. В результате им пришлось даже оплатить твоей бабушке моральные издержки. Так что больше не полезут. А теперь, в связи с тем, что твоего дядю признали героем, пусть они сразу обращаются в NIS. Те должны защитить.

— Огромное вам спасибо госпожа Му Ран. Вы такой камень с моей души сняли. Как Хё Бин, как Чжу Вон? — Юн Ми неудобно, сразу после получения информации, прекращать разговор.

— Всё у них хорошо. Чжу Вон собирался тебя навестить, но, видимо, он сможет это сделать не скоро. Я чувствую, что ты не можешь долго говорить? Слишком частишь, на тебя не похоже, — интересуется Му Ран.

— Да, вы правы, нужно отдавать телефон.

— Тогда аньёнъ, Юн Ми.

— Аньёнъ, госпожа Му Ран, — заканчивает разговор Юн Ми.

Огромное вам спасибо, госпожа На Бом! Вы не представляете как вы мне помогли, — возвращает телефон начальнице. — Ещё раз спасибо! — Юн Ми глубоко кланяется.

— «Девочка хоть и с тараканами в голове, но оказанное добро понимает. Есть к меня ощущение что с её осуждением что–то не чисто.» — Думает На Бом, а в слух говорит:

— У тебя всё? Завтра утром посмотрю твои результаты экзамена и приму решение, как тебе дальше жить. Можешь быть свободна, — бросает взгляд в сторону двери. — Аньёнъ.

— Аньёнъ, — кланяется Юн Ми и идёт на выход.

В это же время в кабинете Му Ран.

— Сан У можешь посмотреть с чьего телефона звонила Юн Ми?

— Сейчас выясним, — связывается с аналитической отделом службы безопасности. По прошествии нескольких минут сообщает. — Это телефон начальницы тюрьмы Анян, госпожи Ким На Бом.

Му Ран сидит в задумчивости. Через некоторое время изрекает. — Очень подвижная девочка, очень. Даже начальницу тюрьмы смогла уговорить на звонок. Сан У не выпускай из виду, всё что связано с Юн Ми. Эта девочка может преподнести нам ещё много сюрпризов. Всё. Можешь идти. Мне надо подумать.

Время действия: Около девяти часов вечера. Место действия: Воинская часть морской пехоты «Голубые Драконы». Компьютерный класс.

Чжу Вон сидит читает отчёт Ён Э о количестве собранных подписей и потраченных деньгах. Пока что собрали, почти за неделю, около тридцать тысяч подписей. Однако, после сообщения о дяде Юн Ми дело пошло поживее и если так будет продолжаться и дальше, то к концу месятся удастся собрать нужное количество подписей, а может быть и больше. Есть место для оптимизма.

— Вау, — раздаётся вопль за соседним столом, — смотри что твоя невеста вытворяет, предводитель. Сразу видно морского пехотинца.

Чжу Вон встаёт и подходит к соседнему столу. Туда же подтягиваются все кто был в классе. Его друг запускает повторно видео. Обалдевший Чжу Вон видит сцену мгновенного избиения трёх зэчек. — «Аджжж, — думает он, — не дай бог передадут дело в суд и добавят дополнительный срок, тогда никакой амнистии добиться будет невозможно. Правда, судя по дате на видео, это произошло четыре дня назад, а ни какой шумихи нет. Возможно спустят на тормозах.» — Слегка успокаивает себя он.

— Предводитель, твоя невеста не только красивая, но и нереально крутая, — вычленяет он фразу из общего гомона. — Ты не боишься её злить, — хохочут морпехи, — смотри, поосторожнее с ней, а то сломанными рёбрами не отделаешься.

— Я знаю до каких пределов можно заходить, — отшучивается Чжу Вон. Вспоминая при этом Юн Ми, бушующую в уличном кафе и последующее сидение за решёткой в полиции. — Сейчас её сильно разозлили, так что под руку ей в таком настроении, лучше не попадаться. Эти трое не поняли этого и пытались её подмять под себя, за что и поплатились. Она если захочет, вся тюрьма у неё строем ходить будет, — с гордостью заключает он.

Глава 11

Всё течёт.

Время действия: Тринадцатое января, десять часов вечера. Место действия: дом мамы Юн Ми.

В комнате на полу, перед телевизором, разместились мама Юн Ми и Сун Ок. Они только что досмотрели очередную серию дорамы на канале SBS и настало время вечерних новостей.

— Аньёнъ. Как всегда с выпуском новостей вас приветствую я, Ю Мин Хо, — и красивая дикторша с мелодичным голосом, в строгой одежде, глядя в телесуфлёр, рассказала о нескольких терактах, произошедших в странах Африки за последнюю неделю, событиях в Сирии и прочих международных новостях. Всё это сопровождалось соответствующим видеорядом. Потом долго и нудно рассказывала о том, как проходят праймериз в США. Наконец она перешла к новостям Республики Корея. На удивление, особых происшествий за сегодняшний день, не произошло. Как говориться, в Багдаде всё спокойно.

— А теперь к важным политическим новостям, произошедших накануне, — дикторша пронзительным взглядом посмотрела в камеру, как бы говоря, будьте внимательны, это очень важно. Сун Ок подобралась. — Как вы все уже знаете, тринадцатого апреля нам всем предстоит сделать важный выбор. Мы будем избирать наш новый парламент. И вот, во время предвыборной компании, образована новая партия. Покинувшие, в середине декабря прошлого, года ряды Демократической партии Кореи, основатель Демпартии Ан Чхоль Су и его соратник Ким Хан Гиль, создали новую партию, которую назвали: «Народная партия». Учредительный съезд прошёл десятого января и вот сегодня, пройдя все этапы, закончена её официальная регистрация. В результате того, что в Народную партию перешли 17 депутатов нынешнего созыва, партия сразу стала парламентской, набрав 5,6% представительства в законодательном органе, превысив 5% барьер. Как обещал их лидер Ан Чхоль Су, они, находясь в оппозиции, будут добиваться расследования деятельности президента и правительства. Так же, в ближайшее время они выступят с несколькими законодательными инициативами и будут добиваться их принятия, до момента наступления выборов. На выборах же, Народная партия планирует набрать не менее 20 мест в новом парламенте, — дикторша опять пронзительно уставилась на зрителей.

— «Фигня какая–то,» — подумала Сун Ок. — «Кому это интересно.»

— А теперь к новостям культуры и шоубизнеса, — провозгласила дикторша. — На экране появляется заставка новостной программы и через несколько секунд камера переносит нас в другую студию. На экране телевизора появляется ещё одна красивая, улыбчивая девушка, одетая более свободно и выглядящая более раскованной, чем предыдущая дикторша

— Аньёнъ, наши дорогие зрители, с вами опять я, Ким Е Ын, — с радостным видом улыбается она. — Не успела из новостных каналов новость о том, что дядя скандально известного айдола Агдан, Пак Ю Сок, оказался не предателем, а национальным героем, Агдан снова зажгла. На многих сайтах и чатах размещено видео с Агдан, которое уже стало вирусным. Посмотрите его сами.

Идёт показ короткого видео с дракой в столовой тюрьмы. Однако, режиссёры убрали звук и создаётся ощущение, что Юн Ми немотивированно напала на заключённых девочек и жестоко избила их. — Как видите, — продолжает дикторша политику крупных каналов страны, направленных на втаптывание Юн Ми в грязь. — Она совершенно неадекватна и её место, там где она и находится. В тюрьме. Агдан, это бывший морской пехотинец и она не имеет право применять свои навыки бойца к гражданским лицам. Необходимо осудить её действия всей нацией. Этот позор морской пехоты.

Ошарашенные Сун Ок и Дже Мин смотрят друг на друга. — Наша девочка очень добрая. Она не могла это сделать без причины. Что–то тут не так, — Дже Мин вытирает слёзы.

— Подожди, я сейчас посмотрю, дикторша сказала, что видео везде в сети, — Сун Ок открывает ноутбук.

— Ким Е Ын продолжает вещать:

— На музыкальном рынке, всю последнюю декаду, продолжается спад продаж. Особенно большие потери несут FAN Entertaivent и SM Entertaivent. У других агентств тоже наблюдается спад, но не такой значительный. В FAN, больше всего потерь понесла группа Корона, а в SM, в числе основных пострадавших, особенно после гибели в фонтане, студента института Ёнсай, выступает Ай Ю. Видимо бутылка, с портретом певицы, в руках погибшего, сильно повлияла на фанатов и они приостановили. Как подсказывает мне шеф–редактор, это, видимо, проклятье Агдан в действии. Как пишут нитезаны в сети, те, кто относится к Агдан хорошо, имеют положительный эффект проклятья, те же кто ей навредил, — отрицательный. — Но мы же люди не суеверные? — немного натужно улыбается дикторша, вспоминая что плохого она наговорила про Агдан. — Мы же понимаем что это бред? — дикторша на секунду застывает. — Как только что мне подсказали, наш внештатный корреспондент, обнаружил возле тюрьмы Анян небольшую толпу представителей иностранных СМИ. Все они хотят взять у Агдан интервью.

— Мама, убери звук. Я нашла в сети видео с Юн Ми, — телевизор замолкает.

Дже Мин и Сун Ок в напряжении начинают просмотр.

— Ну, вот, — говорит Дже Мин. — Юна защищала свою честь и здоровье. Не знаю теперь, как много врут в новостях и стоит ли смотреть телевизионные каналы. Хотя нет. Дорамы это не новости.

— Дала сестрёнка жару, — Сун Ок по второму разу запускает файл.

Примерно в это же время.

Лидер Ассоциации Ветеранов морской пехоты, закончив просмотр вечерних новостей на канале SBS, думает. — «Что–то мне не нравится. Какая–то фальшь чувствуется. Надо бы просмотреть этот бой в сети. может его перекроили умельцы» — Довольно быстро находит и просматривает видео.

— «А ведь в новостях прозвучало завуалированное оскорбление морской пехоты. Убрав звук, они сделали запись фальшивкой. А заявив о не мотивированном нападении морпеха, учитывая ложное видео, нанесли нам оскорбление. Да и с дядей Агдан мы были неправы, когда требовали от неё извинения, за фразу «морпехи своих не бросают». Дядя оказался не виноват, в том, в чём его обвиняли. А, наоборот, герой.» — Берёт телефон. Набирает номер своего заместителя по ассоциации:

— Джу Ин, ты смотрел сегодняшнее видео с Агдан по SBS в вечерних новостях? — интересуется он.

— Нет, Кан Ён, не смотрел. Если это так необходимо, посмотрю когда выложат в сети. А что там такого интересного?

— Видео я тебе сейчас перешлю. Так же посмотри оригинал в сети. Сразу всё сам поймёшь. Сегодня SBS нанесло Нашей Ассоциации серьёзное оскорбление. Именно в этом новостном сюжете и нанесло. Нужно будет опубликовать протест от Ассоциации, а потом, если потребуется, обратиться в суд. Назначь на завтра в обед, сбор актива в нашем кафе. Нужно обсудить складывающуюся ситуацию.

— Я понял, Кан Ён, сбор назначу. Сбрасывай видео новостей, я всем его сегодня же и разошлю.

— Всё, отключаюсь, лови видео. Аньёнъ.

— Аньёнъ.

Время действия: четырнадцатое января, пол первого ночи. Место действия: общежитие группы Корона.

Уставшие и сильно расстроенные девушки только что вернулись из агентства домой. Сегодня целый день занимались хореографией, но ни как не могли наладить синхронность ни в одном из танцев. Хоть лбом бейся в стенку, ни чего не получается. Хореограф нажаловалась Ын Джу, что, якобы, они не стараются. Та пришла и долго орала. В итоге, стало получаться ещё хуже. В общем, день не задался. Правда, один маленький плюсик появился. После агентства заехали в ночной магазин и затарились продуктами, а то в холодильнике было шаром покати. Ещё бы и с голоду помирали.

Сняв верхнюю одежду и договорившись об очерёдности посещения душа, рассаживаются за столом в гостиной. Сон Ён и Джи Хён ушли на кухню, готовить поздний ужин, Завтра дежурить будут Кю Ри и Хё Мин, а после завтра Бо Рам с Ин Чжон. Кю Ри, как обычно, лазает в сети, ищет, чего там, произошло за день.

— Да, что это такое, у Юн Ми за день добавилось ещё тысяч пятнадцать подписчиков, — обводит она взглядом короновок. — А ещё. Пишут, что на нас проклятье Агдан. Мы ей навредили и теперь у нас будут только одни проблемы. У нас и у агентства. Как пишут, это сказали в новостях SBS. Ооо, еще пишут, что видео с дракой скоро доберётся до миллиона просмотров, — перелистывает страницы. — Точно. Восемьсот тридцать семь тысяч просмотров.

— Как так, — не понимает Хё Мин. — Её же, по возможности убирают отовсюду, откуда только можно. Почему опять растёт её популярность?

— Им надо, значит растёт, — Ин Чжон указывает пальцем на потолок.

— Кому им? — вопрошает вернувшаяся из душа Бо Рам и не слышавшая весь предыдущий разговор.

— Духам. Глубокомысленно отвечает Ин Чжон.

— Смотрите, — поворачивает к ним планшет Кю Ри. На SBS действительно сказали про проклятье Агдан. И видео с дракой выложили, только без звука и под это наговорили про Юн Ми гадостей.

— Да они просто лжецы, — Ин Чжон возмущена до глубины души. — Переврали всю информацию. Ещё больше Юне навредить хотят. Надеюсь, на них тоже падёт проклятье Агдан.

— Смотрите сколько хейта под этим видео SBS. Народ так и называет их лжецами и выкладывают ссылки на правильное видео, — Кю Ри опять разворачивает планшет к группе. — Читайте. Моя очередь в душ.

— Пойду помогу девчонкам. Уж очень кушать хочется, — Бо Рам идёт на кухню.

— Смотри, не съешь всю там. Нам немного оставь, — пытается шутить Хё Мин, но настроение эта шутка ни кому не улучшает. Сегодняшний день всех просто вымотал.

— Надо попросить хотя бы день отдыха. Мне кажется, что у нас не получается ни чего из–за усталости, — вздохнула Ин Чжон.

Все молчат. Ни кому не хочется разговаривать.

Примерно в это же время. Чат, который не спит.

[*.*] — Вы смотрите, что вытворяет SBS. Совсем заврались скоты.

[*.*] — Что там ещё случилось такое?

[*.*] — Эти гады, выложили видео с дракой в тюрьме без звука.

[*.*] — Ну и что, что без звука.

[*.*] — А то. Без звука, складывается такое ощущение, что Агдан зэчек избила, для того, что бы просто избить. Причина не видна. Дикторша так и прокомментировала.

[*.*] — Посмотрел. Они совсем охренели. Так беспардонно врать. Одна ложь. Ни слова правды. А что, если и другие их выпуски про Агдан, тоже состоят из лжи. Сегодня же на Агдан опять подпишусь.

[*.*] — Агдан сидит в тюрьме и её место там и только там. А это видео поможет ей осуществить свою мечту. Гыгыгы.

[*.*] — Что ты несёшь, поганый юэйн. Следите за своей Ай Ю. Скоро она станет нищёй, убийца. Это сейчас студент оказался на виду, а скольких Ай Ю убила до этого? Кто считал? Правильно Агдан сказала: — «Ай Ю спаивает нацию».

[*.*1] — Ты, козёл сраный, не смей клеветать на нашу Ай Ю. Уматывай(на самом деле матом) из чата, мы тебя, козёл, ещё найдём, умоешься кровавыми слезами.

[*.*] — Модератор. Пользователь [*.*1], забанен на неделю, за нецензурные выражения и угрозу действием.

[*.*] — Так их, всех юэйнов надо забанить, а то в чате от них только грязь.

[*.*] — Ха–ха–ха. Баньте, баньте. Мы у себя собираем подписи, что бы Агдан добавили срок. Она из тюрьмы теперь никогда не выйдет.

[*.*] — Действительно собирают. Зашёл, посмотрел.

[*.*] — Да, ни чего у них не прокатит. Сколько раз собирали подписи против Юны и всё впустую. Только зря суетятся.

[*.*] — @Агдан мерзкая и подлая тварь. Нищенка и воровка. Пусть ей еще добавят срок.

[*.*] — Опять эта идиотка. Когда свою фотку выложишь, уродина. кх–кх–кх.

[*.*] — Ау, уродина, что молчишь?

[*.*] — @Сам урод.

[*.*] — Ха–ха–ха. Ты уже наговорила на проклятье Агдан. Скоро будешь нищей.

[*.*] — Я только что был на странице Агдан в FAN, у неё количество подписчиков значительно увеличилось. Тысяч тридцать добавилось. Или даже больше. Я опять подписался на неё. Ещё. Там только что открыли сбор подписей за её освобождение. Я тоже оставил свои данные. Кто совершеннолетний и хочет новых хороших песен, все на её страницу. Освободим мировую известность из заключения.

[*.*] — Свободу Агдан. Все на сбор подписей.

Примерно в это же время.

Руководитель оппозиционной Народной партии Ан Чхоль Су только что пришёл домой. Работы с новой партией навалилось столько, что времени на сон почти не остаётся. Через три месяца выборы и на них необходимо добиться достойного результата. Выпив кофе и сев за журнальный столик, начал изучать доклад, подготовленный аналитическим отделом партии.

Первое, на что обратил внимание Чхоль Су, это участившиеся контакты президента Гын Хе со своей подругой Сун Силь. Аналитический отдел сообщает, что складывается сильное ощущение, что Су Силь оказывает сильное влияние на политику президента. Уж слишком часто, та, после общения с Су Силь, принимает решения, которые идут в разрез с советами специалистов. — «Надо хорошо покопать в этом направлении, чуйка просто кричит о том, что там дело не чисто. Самое простое, с чего можно начать, это культурный фонд Mir, которым руководит Су Силь. Необходимо организовать парламентское расследование. Что–то там не чисто».

Второе, что привлекло его внимание, это большое количество представителей иностранных СМИ у тюрьмы Анян. И что интересно, они хотят добиться разрешения на интервью у скандального айдола Агдан, отбывающей там заключение. Это тоже можно как–то использовать, для привлечения внимания к партии. Только тут нужно подумать. Сходу просматривается несколько вариантов. Обсудим завтра с соратниками. — «Принимает решение он».

Время действия: четырнадцатое января, утро. Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Утро сегодня, ни на йоту не отличается от вчерашнего, а так же позавчерашнего и т. д. Проснулся, умылся, сделал зарядку на полтора часа, потом позавтракал и вот топаю в класс на занятия, к девяти часам. — «Неужто тесты написал хреново?» — Думаю я. — «Или неужто сейчас обжулят? Обычно сразу после сунын, вывешивают правильные ответы, а мне ни чего не дали, а сам я спросить–то и забыл. Была стопроцентная уверенность в правильности ответов, а сейчас начал меня грызть червь сомнения. Да ладно, чёрт с ним. Приду узнаю. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.»

Надзирательницы довели меня до угла и приказали ждать, не заходя в коридор тюремной школы. Проторчали за углом минут пятнадцать. Захрипела рация одной из надзирательниц. Поступила команда выступать.

Заходим в класс, а там уже весь местный бомонд: Начальница тюрьмы, её заместительница, все учителя, конечно, которых помню, зачем–то штатный психолог и какие–то три подозрительные личности женского пола, которых я никогда до этого не видел. ну и конечно полный класс ученичков, точнее учениц.

Приказали стать лицом к классу. Я смотрю на зэчек, зэчки пялятся на меня.

Слово взяла начальница тюрьмы и начала мне всех представлять, всех, поимённо. Сначала представила каждого преподавателя, назвав имя и предмет, который он ведёт… Затем психолога. Кланяюсь каждому отдельно, как китайский болванчик. Наконец добралась до подозрительных личностей:

— А это, госпожа Пак Кён Хё, преподаватель музыки и вокала. Владеет многими музыкальными инструментами. Длительное время работала в школе искусств Сонхва. В связи с семидесятилетним возрастом три года назад ушла на покой. Мне удалось уговорить её, позаниматься с тобой музыкой и вокалом. — «Вау.» — Думаю я. — «Сонхва крутая школа. После Кирин считается второй. Аджума очень непростая. Выглядит хорошо. Сухонькая, крепкая. Больше шестидесяти лет на вид и не дашь.» — Она будет тебе помогать. Отнесись к ней уважительно. Я обещала ей твоё хорошее поведение.

Глубоко кланяюсь, пытаясь этим выразить своё уважение, а сам думаю. — «В музыке она вряд ли научит меня чему–то новому, но с вокалом у меня полный швах. Тут, надеюсь, она мне поможет.»

— Госпожа Сон Ю Он, — указывает начальница на стройную аджуму средних лет. — Преподаватель хореографии. — «Век живи, век учись. Может что–то интересное и даст.» — Она с сегодняшнего дня будет вести факультатив хореографии на постоянной основе, на который ты записалась.

— И наконец, госпожа Ли Му Ен. Преподаватель изобразительного искусства. Тоже будет вести факультатив. — «Ай, да до лампочки, кто там будет рисование вести. Записался из необходимости. Требовалось два факультатива. Надо запустить тюльку начальнице, что бы заменить факультатив рисования на музыку. Правда в перечне музыки не было.»

— А сейчас переходим к главной теме нашего собрания, — начальница берёт листок и сообщает. — Учащаяся старшей Школы Пак Юн Ми, на предварительном сунын набрала триста девяносто девять балов. Рекорд Республики Корея в настоящее время, это триста восемьдесят четыре балла. Похлопаем Юн Ми. Все начинают аплодировать. Если учителя держат покерфейс, то зэчки явно офигели. Выпучили глаза и пооткрывали рты.

— Теперь Юн Ми, вместо обучения в школе, дано право заниматься музыкой ежедневно на весь период учебных занятий, — радует меня начальница. — А теперь Юн Ми, какие пожелания ты можешь сказать ученикам готовящимся к Сунын?

— «Вот гадский блин,» — думаю я. — «Ещё и речь толкать». И в итоге рассказываю примерно то, что говорил на шоу с Драгоном, лишившегося штанов. Сведя к тому, что учиться важно, но если и недоучишься, то тоже нормально. Главное найти своё призвание. Свой талант. Типа, ищущий, да обрящет.

Наконец начальница свернула мероприятие и надзирательницы повели меня и учителя в музыкальный класс.

Глава 12

Музыка вечна.

Время действия: четырнадцатое января, утро. Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Начальница с заместительницей унеслись вперёд, а мы с учительницей, в её темпе, не торопясь движемся в том же направлении. Я иду рядом с учительницей, чуть–чуть сзади, отстав на пол шага. Соблюдаю вежливость. Надзирательницы, отстав шага на три от меня, изображают повышенную бдительность.

Пройдя знакомыми коридорами, оказываемся в административном здании. Всю дорогу проделали молча. Мне как–то неудобно завязывать разговор, да и не положено по возрасту, учитывая корейские заморочки. Не известно, как аджума учительница отнесётся к нарушению традиций, а я не хочу портить отношения с самого начала. Не дай бог запретят заниматься музыкой, если её случайно обижу. Не хочется из–за такой мелочи, просиживать штаны на уроках. Чу, приказ остановиться. Учительница тоже останавливается. Собственно, дальше по коридору находится всё управление тюрьмы. Мы не дошли туда совсем немного. По правую руку находится дверь. Думаю, что нам точно туда, так как следующая, на противоположной стороне и метра на три дальше. Действительно, гремя ключами, одна из надзирательниц, добирается до нас и молча открывает замок. Распахивает. И так же молча, тыкает пальцем в дверной проём.

Пропускаю препода вперёд и тут же в голове проскакивает мысль про новоселье и кошку. Блин, это я зря. Сразу же вспомнилась Мульча. Как она там? Конечно, мама её в обиду не даст, но становится немного грустно. Преподавательница прошла метра на три вглубь комнаты и стала оглядываться. Я шмыгнул за ней. Сзади хлопнула дверь. Осмотрелся. Ни чё так, квадратов сорок будет. Вход оказался с правого края помещения. До окон от двери метров семь и метров шесть в ширину. Почти квадрат. Прямо напротив двери, боком к нам стоит пианино. Сразу же устремляюсь к нему. Пробегаю пальцами по клавишам, аджжж, полный облом. Это чудо враждебной музыкальной техники, настройщика не видела уже, наверное, лет двадцать. Becker, видите ли. На самом деле, если конечно смотреть объективно, после настройки должно зазвучать. Понятно, что это не рояль премиум класса, но для любой музыкальной школы, вполне себе нормально. Тем более для тюремной. Смотрю на учительницу. Что–то одухотворённости у неё поубавилось, впрочем, как и у меня. Агрегат оказался настроен на двойку с минусом.

— Без настройщика не обойтись, — прерываю я, что–то уж надолго затянувшееся молчание. — Играть невозможно.

— Я знаю много отличных настройщиков, но это недёшево, — Кин Ха задумчиво разглядывает пианино. — Только очень дорого.

— Я бы сама настроила. За бесплатно, — Юн Ми подходит опять к пианино, закрывает клавиатуру и легко открывает переднюю панель. — Доступ к струнам не затруднён, нужен только соответствующий инструмент. В принципе, даже тюнер не потребуется, только настроечные ключи. Я легко смогу это сделать по слуху.

— У тебя настолько хороший слух? — удивлена Кин Ха.

— А как бы я тогда писала классику? Там без отличного слуха никак, — тоже удивляется Юн Ми. Вроде бы учительница музыки, а что–то не то несёт.

— Ты ещё и классику пишешь? Я слушала твои произведения только для к-поп и две композиции в исполнении Джо Хвана. Именно из–за твоего творчества я и согласилась с тобой поработать. Увидела потенциал. С момента выхода на пенсию, я стала мало интересоваться музыкой. Больше с внуками вожусь. Музыка у меня теперь для релаксации, — улыбается Кин Ха.

— Нуу, если вы музыку слушаете, то вам могли попасться и мои композиции, — Юн Ми начинает перечислять: — Шторм, в исполнении скрипачки Ли Хе Рин. Я написала его, когда ещё училась в Кирин. Специально для неё. Затем Лето, для рояля. Ред Алерт, военный марш для дивизии морских пехотинцев Голубые Драконы. В прощальном концерте, посвящённом группе Фристайл, только моя музыка. Ну и ещё кое–что по мелочи.

— Очень странно. Я все эти мелодии слушала, но, почему–то, даже не посмотрела имени композитора.

— Ничего удивительного. Обычно запоминают исполнителя. Композитор всегда остаётся на втором плане, — грустно говорит Юн Ми. — Ладно, не будем о печальном. Давайте посмотрим, чем нас порадует сие неласковое заведение Анян.

Проходим вдоль невысоких стеллажей, столиков и стоек, расположенных у стены. Ассортимент музыкальных инструментов в чисто национальном стиле. Обнаружилось: четыре каягыма, четыре же хаягыма, два аджэна, с десяток чангу, несколько разновеликих бубнов и с десяток дудочек, как их там, ага, вспомнил, тэгым. И в этот гору национальных инструментов, видимо, совершенно случайно затесались две гитары, стыдливо убранные с глаз долой и заслонённые стойками с каягымами. С трудом, по очереди, вытаскиваю на божий свет. Обе прилично покоцаны и кое–где проглядывают следы ремонта. Заглядываю внутрь, одной сорок два года, второй двадцать восемь. Почти раритеты. Быстро настраиваю обе. Ну что сказать. Классическая строит хорошо. Резонатор, правда, издаёт несколько глуховатый звук. Надо посмотреть на счёт мусора внутри, да и пыль оттуда убрать, хотя звук это вряд ли улучшит, но будет приятнее держать её в руках. Гитара явно похуже чем та, что была у меня в Кирин. Акустическая совсем не ахти. Звук резонатора более–менее, но по ладам строит плохо. И там и там древние струны. Им лет по пять, не меньше. Что тоже не улучшает качество звучания.

— Струны надо менять, эти своё давно отслужили, — сообщаю я. — Эти только на побренчать. Хватит одного комплекта для классики. Акустическая гитара ни о чём, только слух портить.

— Я слышу, — кивает учительница. — Завтра к началу занятий принесу, к девяти утра.

— «Аджума адекватная, — думаю я, уже столько традиций нарушил, а она, ничего, всё терпит.

— «Боже мой, как я её буду учить», — в это же время обдумывает сложившуюся ситуацию преподаватель. — «Какая у меня память стала плохая, столько раз слышала её классические произведения, а в голове отложилось только «молодой талантливый корейский композитор». И вот этот композитор здесь, в тюрьме. Ей здесь точно не место. Совершенно шокирующее место встречи. Так, как играет она, я никогда не смогу повторить. Ну и как быть?»

Окидываю ещё раз взглядом помещение, и замечаю в дальнем углу подозрительную стойку, закрытую полотняным чехлом. — «Неужто это то, о чём я думаю.» — Пулей подлетаю и сдёргиваю чехол.

— «Офигеть,» — выпадаю в осадок, — «синтезатор Yamaha PSR-E353».

И похоже практически новый. Я в конце августа читал на него обзор. Это синтезатор для домашнего обучения. В серию пошёл с начала лета прошлого года. Но синтезатор довольно продвинутый. Если к нему подключить компьютер, да накачать программок, то он лишь немного не дотянет до полупрофессионального. В отличие от моего аналогового Кинг Корга, этот чисто цифровой.

На клавиатуре лежит пластиковый пакет с документами и какой–то холщёвый мешок неправильной формы. Вытряхиваю документы на клавиатуру, и начинаю быстро просматривать инструкцию на английском языке. Ага, мешок это провода. Всё организовано достаточно логично и органично. Минут за двадцать пролистал всю инструкцию, стараясь запомнить наизусть. Фотографическая память наше всё. Потом почитаю более вдумчиво.

https://www.youtube.com/watch? v=CzZVwkH9FrI

— Ну, что. Подключаем? — оборачиваюсь к учительнице. Та молча кивает. В глазах неподдельный интерес.

Вытряхиваю мешок, туда же, на клавиатуру. Полный комплект проводов, в соответствии с паспортом. Сетевой шнур, аудио шнур и шнур USB. Эх, жаль нет моего компьютера, можно было бы качественно поработать. Перекатываю синтезатор на колёсиках стойки к ближайшей розетке. Втыкаю, нажимаю пуск и наблюдаю загоревшуюся индикацию. Вроде работает. Бегу в сторону двери, не доходя до которой размещены шесть одиночных учебных парт со стульями. Хватаю два и несусь обратно. Руки просто зудят, так хочется ощутить под пальцами клавиши. Ставлю один стул учительнице, а второй перед синтезатором.

— Госпожа Кен Хи, — перед тем как сесть за синтезатор, обращаюсь к ней. — Вы не будете возражать, если я немного потренируюсь. Надо бы разобраться как тут всё работает.

— Ну что ты, я всё понимаю, — учительница устраивается поудобнее. Я подожду.

Минут тридцать–сорок осваиваю технику. Звучание хорошее. Только мощности динамиков маловато для этого помещения. Усилок бы хороший, да колоночки получше.

— Госпожа Кён Хи, я немного разобралась как с этим синтезатором работать. Сейчас я сделаю несложную аранжировку и сыграю вам мелодию одной из моих новых песен. Её записи нет ни на бумаге, ни в каком либо другом виде. Она находится только здесь, — указательным пальцем слегка постукиваю по виску. Это песня, но я вам проиграю только мелодию. Петь пока не буду. И у меня к вам будет просьба. Не записывайте. Я на эту песню ещё не зарегистрировала права и очень не хотелось бы, что бы кто–то сделал это вперёд меня. Хотя, как я думаю, она не будет иметь коммерческого успеха в Корее, а вот в Европе и Америке, будет. Называется Така Така Та.

— У меня нет возражений, — учительница демонстративно достаёт и выключает телефон.

Забиваю в память мелодии для аранжировки и начинаю.

https://www.youtube.com/watch? v=mgyuODZqvOE

— Впечатляюще, — говорит Кён Хи. — Хотя мелодия не сложная, но очень красивая и должна быть запоминающейся. Я действительно её ни где не слышала.

— Вы правы. Это действительно довольно простая мелодия, — говорю я, интенсивно разминая руки. — У меня больше четырёх месяцев не было возможности тренироваться игре, ни на пианино, ни на синтезаторе. Поэтому, даже в такой несложной мелодии, я не смогла избежать небольших помарок.

Сейчас я исполню мелодию, которую я назвала Requiem for a Dream. Реквием по мечте. В эту мелодию я вложила всю свою горечь в душе, скопившуюся за последнее пол года, в результате всевозможной травли меня и моей семьи корейским обществом. А в итоге, как неудобную личность, меня незаконно заперли здесь. А ведь я мечтала прославить Корею во всём мире и итогом моей работы, можно считать две высшие мировые премии, Грэмми и Хьюго. Теперь мечта о славе Кореи умерла. Я больше не мечтаю прославлять Корею. Буду прославлять остальной мир. Этим реквием, я отпеваю свою корейскую мечту. Её похороны прошли во время незаконного суда и приговора в пять лет каторги. Я не держу ни на кого зла, но память у меня хорошая.

Не судите строго. Здесь и сейчас ошибок будет, скорее всего, больше, — Кён Хи округлив глаза смотрит на меня

— Начинаю, — переключаю синтезатор в режим пианино:

https://www.youtube.com/watch? v=C7Yjy5vASas

Всего четыре минуты музыки, которые прошли по душе как очищающий бальзам. Камень, придавивший душу не исчез полностью, но стал значительно меньше. Клинтон Дэррил Менселл написал практически гениальную музыку. Там в моём мире. В этом, я не нашёл ни одного упоминания о нём. Поворачиваю голову и смотрю на учительницу. Она сидит откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. По щекам обильно текут слёзы. Долго жду когда она успокоится. Не ожидал такой впечатлительности. Видимо у неё повышенная восприимчивость и моя грустная аннотация внесла свой вклад. Минут десять она сидела не шевелясь. Я уже начал волноваться. Но вот, наконец, она открыла глаза, достала платочек из сумочки и вытерла слёзы.

— Я не смогу научить тебя чему–то ещё. Исполнение почти идеальное. В Кирин хорошо учат, — влажными глазами смотрит на меня.

— Не огорчайтесь, — стараюсь успокоить её. — На самом деле и Кирин, в плане игры на рояле, тоже не смогла мне ничего дать. Хотя, да. После окончания школы, моя техника немного улучшилась, но это произошло в результате самостоятельных занятий. В Кирин я занималась по классу гитары. На самом деле, меня больше интересует вокал. Я до этого очень мало и аккуратно нагружала свой голос, так как происходила подростковая мутация и я боялась его потерять. Ларинголог тоже был категорически против нагрузок. В конце декабря мутация завершилась, я чувствую это. А опыта тренировки вокала у меня нет. Тут бы мне и пригодилась ваша помощь. Вы же ещё и учитель вокала?

— Да. У меня большой опыт. Здесь я точно смогу помочь, — обрадовалась Кён Хи. Хотелось бы послушать твой голос.

— Без проблем. Сейчас принесу гитару и спою пару своих новых композиций на русском и испанских языках. Сходив за гитарой и проиграв несколько коротких мелодий приступаю к пению.

https://www.youtube.com/watch? v=X7keM87lSik

https://www.youtube.com/watch? v=ZudJPxw1ZWY

Прозвучали последние аккорды.

— Я, как вы видели, не пыталась рвать голос. Мне кажется, что необходимо последовательно укрепить связки, — говорю я.

— У тебя очень хороший голос, Насыщенный и глубокий. Но ты, как я понимаю, показала в песнях лишь часть диапазона? — спрашивает Кён Хи.

— Ну, да. Я не пыталась как–то определить диапазон. Без преподавателя вокала и контроля ларинголога, честно говоря, было страшновато. Пыталась попеть в камере во время следствия, так мне это категорически запретили. И в тюрьме запрещают шуметь. Так что, тренироваться я смогу, только в этом классе, — отвечаю я.

— Давай проведём испытания, я буду нажимать ноту, а ты её исполнять голосом. Так пробежимся по всему диапазону, — встаёт и подходит к синтезатору. Уступаю ей место, Сам остаюсь стоять. Стоя петь чуть легче.

Примерно через два часа.

— Знаешь, — удивлённо говорит Кён Хи. — Я впервые встречаю такой широкий диапазон голоса. И ни когда об таком даже не слышала. Ты можешь перекрыть весь спектр женских голосов, от Контральто, до Колоратурного сопрано. Работать придётся, конечно, много ещё над чем. Но сам голос удивителен. Тебя можно будет в опере выпускать петь все партии. Спектакли станут намного дешевле, — улыбается она. — На сегодня можно закончить, а завтра с утра продолжим. Я набросаю план тренировок, который будем корректировать по ходу дела. Ещё я принесу тебе специальное средство для полоскания горла, оно поможет снять усталость после тренировок.

— Разрешение на средство нужно получить у начальника тюрьмы, — перебиваю я её. — На всякий случай. И лучше, что бы разрешение было в письменном виде. А то скажут потом, что это наркотики и впаяют года два три дополнительно. А мне и пяти достаточно, за глаза и за уши.

— Извини, я совсем забыла где мы находимся, — обескуражена она. — Очень увлеклась.

Неожиданно распахивается дверь. На пороге одна из надзирательниц, пришедших с нами.

— Заканчивайте занятия, — говорит она. — Через пятнадцать минут обед. Заключённая должна быть в карцере.

Быстро отключаю синтезатор, закрываю его чехлом. Беру со стола, так и лежащий, отключенный телефон учительницы.

— Госпожа Кён Хи, возьмите пожалуйста телефон, — протягиваю ей.

— Ой, спасибо Юн Ми, чуть не забыла, — забирает телефон и идет на выход.

У двери, уже в коридоре, прощаемся до завтра.

В обратном порядке идём обратно. Есть хочу так, что спать не могу. Видимо, расход энергии, с непривычки, оказался очень большой.

— «Интересно,» — думаю я. — «Отправят ли меня после обеда в швейную мастерскую, или, как мы и договорились с начальницей, дадут позаниматься танцами.»

Время действия: четырнадцатое января, около двенадцати часа дня. Место действия: офисное здание в центре Сеула, этаж, арендуемый Народной партией. Актовый зал.

Сегодня проходит первое заседание актива новообразованной партии. Присутствуют все семнадцать депутатов, имеющих места в парламенте и сидящие сейчас на сцене в президиуме и ещё около двадцати активистов, членов руководящего состава партии. Ведёт, избранный руководителем, на учредительном собрании, депутат парламента Ан Чхоль Су.

— Аньёнъ, господа. Сегодня нам предстоит выработать стратегию партии на предвыборную компанию. Наша задача на выборах, набрать не менее двадцати голосов. Мой со руководитель Чун Чун Бэ, в соавторстве с присутствующими здесь же нашими со партийцами, разработали предварительный план работы, для достижения нашей цели, — победы на выборах. После прочтения господином со руководителем, выработанного плана, необходимо будет обсудить его, внести изменения и дополнения, назначить ответственных на каждое мероприятие и утвердить его прямым голосованием в целом и по каждому пункту. Это нужно сделать сегодня. Времени до выборов совсем мало, — в зале раздаётся одобрительный гул голосов. — Прошу, господин Чун Чун Бэ.

Чун Чун Бэ встаёт и начинает зачитывать доклад, давая короткие пояснения по каждому из пунктов. Сидящие в зале и за столом, делают отметки в розданных заранее экземплярах доклада. По прошествии часа с небольшим начинается дискуссия. Желающие вносят предложения и замечания. Постепенно план работы обретает завершённый вид.

Через некоторое время добрались до работы аналитического отдела, одновременно, по факту, являющегося и разведкой партии. Здесь со своими предложениями выступил Ан Чхоль Су и доказал необходимость активизации наблюдения за действиями подруги президента Чон Сун Силь и, если предоставляется возможность, за деятельностью президента, в попытке обнаружить факты коррупции. Так же было принято решение серьёзно заняться культурным фондом Mir, для чего потребуется нанять проверенных хакеров и с их помощью добыть финансовую информацию за весь период работы фонда. И если подозрения окажутся верными, инициировать парламентское расследование деятельности Mirа.

Наконец добрались до работы молодёжного крыла партии, Ан Чхоль Су снова выступил с предложением:

— У меня есть интересная информация от аналитического отдела по тюрьме Анян, где отбывает наказание за дезертирство, скандально известная айдол Агдан, — начинает он. — Как вам должно быть известно, в своём интервью, она доказала подозрительный расход ста триллионов вон за десять лет, выделенных на цели увеличения рождаемости. Все средство куда–то освоены, а рождаемость только упала. Благодаря ей, после проверки информации, удалось инициировать парламентское расследование нецелевого использования этих средств. Для этого парламентом была создана комиссия из пяти человек, с правом привлекать необходимых специалистов со стороны. И так удачно сложилось, что четверо из пяти, это наши со партийцы. А руководитель комиссии, наш главный аналитик, — тот довольно кивает головой. — Так вот, вернёмся к тюрьме и Агдан. Возле тюрьмы ошиваются уже около полутора десятка представителей иностранных СМИ. Их цель, добиться пресс–конференции Агдан. Звезда мировой величины и в тюрьме, это нонсенс. Нам следует организовать пикеты с требованием освобождения Агдан. Помимо требования об освобождении, необходимо выдвинуть ещё и политические требования. Такие как отставка правительства и президента, как не справляющихся с работой и погрязших в коррупции. У пикетчиков на плакатах обязательно должны быть логотип и название нашей партии.

Сейчас у тюрьмы, уже находятся представители четырёх американских телеканалов. По возможности, нужно дать им интервью. Как только американцы дадут материал в эфир, наши поддержат. Ни куда не денутся. Это будет очень хороший рекламный ход. Варианты ответов на вопросы подготовит аналитический отдел, — смотрит на начальника. Тот с важностью подтверждает. Организовать поддержку Агдан, необходимо в форме одиночных пикетов. Нет времени пробивать разрешение на митинг. Выставить нужно не менее ста человек. Это точно привлечёт внимание. Начать уже завтра, — смотрит на руководителя молодёжного крыла. Тот радостно подтверждает, проблем нет, всё решим. Плакаты типография распечатает ночью. А утром все будут на площади у тюрьмы. С количеством пикетчиков тоже проблем нет. После небольшой дискуссии этот пункт утверждают.

Весь план, в итоге, принимают к двум часам ночи. Усталые, но довольные расходятся. Остаётся трудиться только секретариат. Им нудно весь документ свести к удобоваримому формату.

Глава 13

Сегодня в клубе танцы.

Время действия: четырнадцатое января, около часа дня. Место действия: центр Сеула, кафе–ресторан MoMo Cafe.

За двумя, сдвинутыми вместе столами, сидят шестеро мужчин, довольно плотного телосложения. Всем им, явно, далеко за пятьдесят. Все сидящие за столом, отличаются от остальных посетителей кафе, явно заметной, военной выправкой.

Получившийся большой стол, довольно обильно уставлен блюдами с корейской едой. Из европейского здесь, только несколько бокалов пива. Само кафе представляет собой большое, светлое помещение, с окнами, занимающими почти всё пространство внешних стен. В нём тепло и уютно. Несмотря на обеденное время, в кафе очень мало посетителей. Компания пожилых мужчин, расположилась в левом, дальнем от входа углу.

Во главе стола восседает крупный мужчина с властным взглядом. Зовут его Пак Кан Ён. При взгляде на компанию, сразу становится видно, что его авторитет очень высок, можно сказать, непререкаем. Что не удивительно. Среди собравшихся членов правления Ассоциации Ветеранов морской пехоты, он самый старший по званию. Генерал–лейтенант. Следующий по званию, его друг и заместитель правления, генерал–майор Чон Джу Ин. Четверо остальных мужчин, вышли в отставку, имея на плечах полковничьи погоны. Постепенно, все сидящие за столом, заканчивают обедать.

— Ну, что ж, — начинает внеплановое заседание Кан Ён, — я смотрю, вы уже все заморили червячка и теперь можно обсудить возникшую проблему. Вы, я надеюсь, уже ознакомились с материалами, которые вам переслал Джу Ин?

— Так точно, так точно… — подтверждают собравшиеся.

— Какое у вас сложилось мнение, кто выскажется? — генерал осматривает сидящих за столом.

Один из полковников привстаёт, а затем садится, выражая готовность озвучит свое мнение. Кан Ён поощрительно кивает.

— Из просмотренных нами видео, вывод можно сделать очевидный, канал SBS состряпал явную фальшивку. Такое ощущение, что они выполняют чей–то заказ на полное уничтожение айдола Пак Юн Ми со сценическим именем Агдан. И если бы канал сам не озвучил того, что Юн Ми, это бывший морской пехотинец, мы вряд ли бы, вообще, обратили на эту новость внимание. Я посмотрел некоторые выпуски новостей наших ведущих телеканалов и с удивлением пришёл к выводу, что они её целенаправленно топили на протяжении последних трёх–четырёх месяцев, взращивая в обществе, по отношению к Агдан ненависть. И это тогда, когда она была на службе. Ни какой реакции на эти действия, со стороны её командиров не последовало. По крайней мере, мне ничего подобного найти не удалось. Руководство морской пехоты и, в частности дивизии Голубые Драконы, нарушило все писаные и неписаные традиции нашего сообщества. Я думаю, что это неприемлемо и нужно сделать соответствующие выводы в отношении этих командиров. У меня всё, — смотрит на генерала.

— Мне нравится, что вы ответственно подошли к вопросу и не ограничились присланными материалами, — Кан Ён поощрительно смотрит на докладчика. — Однако, ситуация оказалась намного сложнее чем выглядит на первый взгляд, да и на второй тоже. Я тоже занялся дополнительным исследованием этого вопроса, но помимо того, что проделали вы, я ещё решил посмотреть на нашем сайте, нет ли чего у нас по Пак Юн Ми и с удивлением обнаружил наше требование от неё, покаянных извинений. В нашем секретариате я выяснил, что от Юн Ми потребовали публично отказаться от своего дяди, в связи со следствием, по его предательству, а она, публично же, отказалась это делать, заявив «Морпехи своих не бросают». За эту фразу мы и требовали извиниться. Требование об извинениях подписал я. Этот документ имеется в секретариате. Я его не помню, поэтому стал разбираться, кто приказал документ подготовить. Выяснилось, что позвонил командир дивизии Голубых Драконов, генерал Им Чхе Му и порекомендовал это сделать. В общей кипе бумаг, я, видимо, его и подписал, — генерал задумался.

— В общем, если информация об этом попадёт в сеть, то мы потеряем лицо. И не только мы, но и дивизия Голубые Драконы вместе с генералом Им Чхе Му. Ведь, дядя Юн Ми, ка сейчас выяснилось, герой, а не предатель. Наша поспешность выйдет боком. Я на завтра, на раннее утро, договорился с Им Чхе Му о встрече. Думаю что он мне всё расскажет. Своим продвижением по службе он во многом обязан мне, как своему бывшему начальнику. Еще с ним необходимо будет обсудить вопрос, почему его подчинённая оказалась в тюрьме за дезертирство. Насколько я помню. она должна была выполнять только представительские функции. Быть, так сказать, лицом Голубых Драконов. Дальше по этой теме будем двигаться, после моего разговора с Чхе Му. Джу Ин, вы подготовили ноту в SBS?

— Конечно. У меня с собой. Сейчас зачитаю, — берёт с края стола папку и открывает. — Документ будет оформлен на нашем фирменном бланке сегодня к четырём часам дня окажется у руководства канала. Зачитываю.

— Тринадцатого января две тысячи шестнадцатого года, во время новостного выпуск в десять часов вечера, была произведена заведомая фальсификация информации.

В новостной программе был показан видеоролик с отключённым звуком, что не даёт возможности зрителям объективно оценить информацию. Настоящий же видеоролик был размещён в интернет сети за сутки до выхода вашей программы. Ведущая выпуска этих новостей своими комментариями, сфальсифицированного ролика, нанесла оскорбление военнослужащей дивизии Голубых Драконов Пак Юн Ми, самой Дивизии Голубых Драконов, а так же членам Ассоциации Ветеранов морской пехоты.

Мы требуем в ближайшем новостном выпуске в прайм–тайм принести публичные извинения военнослужащей Пак Юн Ми, дивизии Голубых Драконов и лично её командующему генералу Им Чхе Му, а так же членам Ассоциации Ветеранов морской пехоты.

В случае отказа от выполнения нашего требования будут приняты самые жесткие меры.

— Дальше подписи. Требование небольшие по объёму, но достаточно конкретное, — поясняет Джу Ин.

— А почему Пак Юн Ми обозначена как военнослужащая? — спрашивает один из полковников. — Она же осуждена за дезертирство.

— Дело в том, что уволить её из армии можно только в случае прохождения ей всех судебных инстанций или в связи с окончание срока, отведённого на это. Только тогда, Верховный суд может рассмотреть вопрос лишения Пак Юн Ми звания и наград и увольнение её из армии. Вы, в принципе, должны бы это знать, — даёт ответ Джу Ин.

— Прошу прощения, — сидя кланяется полковник. — Был не прав.

— Ну что ж, на сегодня можно закончить, — говорит генерал. — Однако, необходимо получить максимум информации по судебному делу Юн Ми. Чую там сильно пованивает. — Господин полковник, — обращается генерал к одному из сидящих за столом. — Вам, как начальнику Юридического отдела, поручаю заняться этим вопросом.

— Прошу расходиться. Мы с Джу Ином пойдём, окончательно оформим требование и курьером отправим руководству SBS, — всей компанией дружно идут на выход.

Время действия: четырнадцатое января, два часа дня.

Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Кабинет начальницы тюрьмы

За невысоким, кофейным столиком сидят две пожилые женщины. Начальница тюрьмы Ким На Бом и преподавательница музыки и вокала Пак Кён Хи.

— И как вам ваша новая ученица? — спрашивает На Бом, отхлебнув глоток кофе. — Познакомились?

— Да. Познакомились. Я, конечно, предварительно ознакомилась с её музыкальными композициями. Но, к сожаленью, только в эстрадной музыке. Почему–то её классические произведения прошли мимо меня. Я, как оказалась, их слышала. И была уверена, что молодой, талантливый корейский композитор, это мужчина. На телевидении, аннотацию к произведению, почему–то давали без имени. Только название и то, что это сочинил молодой кореец. Я думаю, что так же думают многие любители классической музыки. Теперь я понимаю, почему её имя не называли, — ставит недопитое кофе на стол. — Знаете, она меня поразила. У неё не только огромный талант, но и очень сильная энергетика. В первый раз в моей жизни, при общении с учеником, я оказалась в положении ведомой. В плане преподавания музыки, я ей ничего не смогу дать. Она знает и умеет, в этом плане, намного больше меня. Юн Ми сыграла на синтезаторе несколько своих композиций. Как мне казалось, великолепно. Однако, Юн Ми осталась недовольна своим исполнением. Как она мне сказала, что уже больше четырёх месяцев не имела возможности упражняться. Ей, просто, этого не позволяли.

— И как теперь нам быть, если с развитием таланта музыканта, вы помочь не сможете? — расстраивается На Бом. — Одну её нельзя оставлять в классе. Таковы правила.

— Нет, нет, — Кён Хи вытягивает руку в останавливающем жесте. — Ничего запрещать не надо. Я с ней буду заниматься, но не музыкой, а вокалом. У неё уникальный голос. Я такого никогда не слышала. Но его ещё необходимо очень хорошо отшлифовать. Голос есть, а умения его грамотно использовать, у неё нет. А при занятиях музыкой я буду тоже присутствовать. Может и сама что–то почерпну из её занятий.

— Оборудование класса вас устроило? — интересуется начальница.

— Синтезатор звучит отлично. Юн Ми смогла быстро с ним разобраться и научилась пользоваться. А вот пианино, требует тщательной настройки. В сегодняшнем состоянии его нельзя использовать. Требуется хороший настройщик, — Кён Хи решила не озвучивать, возможность настройки силами Юн Ми. Пока. — Однако, тренироваться она сможет и на синтезаторе. Так что настройка пианино не к спеху, но желательна.

— Я даже не знаю где искать настройщика, — начальница озадачена. — А вы мне не сможете подсказать?

— Я то смогу. У меня есть среди знакомых хорошие настройщики, но они берут очень дорого. Если только поспрашивать у коллег? Может они знают тех, кто будет готов это сделать за меньшие деньги. Я бы и сама оплатила настройку, но пенсия у меня не очень большая, — Кён Хи разводит руками.

— Проблема. У тюрьмы не запланирована такая расходная статья. Можно попробовать, конечно, взять средства из производства, но для этого необходимо знать цену.

— Я поинтересуюсь, — кивает Кён Хи. — Кстати, у меня к вам есть ещё один вопрос. Очень важный. Для того, что бы снять нагрузку с голосовых связок после тренировки, используются специальные средства для полоскания горла, а так же ингаляторы. Юн Ми сказала, что на это нужно ваше специальное разрешение, для предотвращения возможных проблем. Лучше письменное. Мало ли что там намешано в составе.

— Это, да. В целом она права. вы должна дать мне названия средств и их состав. После этого будет необходимо проверить эти средства на наличие запрещённых препаратов и если всё нормально я дам разрешение. На это потребуется несколько дней. Ах, да. Средства должны быть в пластиковых емкостях. Ни какого стекла.

— Да, уж. Не думала, что всё так сложно. Хорошо. Завтра я вам принесу образцы для проверки. Уфф, что–то я устала. Уж очень много было сегодня впечатлений, — Кён Хи встаёт.

— Спасибо что согласились помочь нам, — благодарит На Бом, вставая. — Раз на сегодня всё решили, тогда до завтра?

— Да, до завтра, аньёнъ, — прощается Кён Хи и направляется на выход. Начальница провожает её до дверей. — Аньёнъ.

Время действия: четырнадцатое января, несколько позже.

Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Опять топаем по коридору. Одна надзирательница в трёх метрах впереди, изображает Сусанина, вторая в трёх метрах сзади. На душе непонятное состояние. С одной стороны, мне разрешили заниматься музыкой. Это даже вызывает какую–то эйфорию. С другой стороны, результат моей игры разочаровал. Пальцы стали совсем деревянные, хотя могло бы быть и хуже. «Реквием по мечте» вытянул на пределе нынешних своих возможностей. Для того что бы сыграть что–то более сложное, необходимо долго тренироваться. От этого грустно. Подходим к развилке. Направо в пошивочный цех, налево в администрацию. Уфф, повернули в администрацию. Вскоре, второй раз за сегодняшний день, оказываюсь в административном здании. Только на этот раз проходим чуть дальше, к двери на противоположной стороне от музыкального класса. Впереди идущая надзирательница, гремя связкой ключей, отпирает дверь.

— Проходи. Нужно подождать учителя, — говорит она, делая шаг в сторону от двери.

Захожу. Комната поменьше чем музыкальный класс. Квадратов двадцать пять. Стена на против двери смотрит на улицу. На ней находится два зарешёченных окна. Между окнами стоит стойка с музыкальным центром, не очень юным и две колонки. Возле стойки два стула. Вот и вся мебель. На оставшихся трёх стенах пришпандорены зеркала, около двух метров высотой. Даже не ожидал такого от тюрьмы. Начальница выполняет свои обещания. Что ж, ждём учительницу танцев.

Подхожу к окну. Вид из него открывается на заасфальтированный двор и тюремный решётчатый забор, примерно в десяти метрах от здания. Верх забора унизан заострёнными пиками, а по верху пик прикреплены мотки егозы. Особо не полазишь. Прямо за решёткой забора находится обычная городская улица с не очень интенсивным автомобильным движением. На тротуарах кипит жизнь. Деревья стоят голые и безжизненные. За дорогой просматривается частный сектор. Ещё дальше, в поле зрения, попадает несколько высоток. Кажется, протяни руку, и вот, она, свобода. Тоскливо. На глаза наворачиваются непрошенные слёзы. Лучше бы к окну и не подходил.

Лязгает дверь. Смаргиваю и поворачиваюсь ко входу. Ну, да. Учительница танцев Сон Ю Он. Нас представили друг другу сегодня утром.

— Аньёнъ, госпожа Ю Он, — здороваюсь я, не глубоко кланяясь.

— Аньёнъ, — отвечает она, даже не наклонив голову, что по корейским традициям можно считать завуалированным оскорблением. Европеец не поймёт, а кореец оскорбится. Да и в глазах промелькнуло что–то похожее на презрение. — «Похоже сработаться будет трудно. Мой вид её чем–то раздражает» — Мелькает мысль. — «Ладно, поживём, увидим, что она будет делать. Я то постараюсь не обострять.»

Зачем–то обвожу взглядом комнату поверху. — «Ё моё. Четыре камеры. Полностью перекрывают весь танцевальный зал. А в музыкальном классе камеры были? Так обрадовался возможности поиграть, что обо всём на свете забыл. Блин, скорее всего, на видео попали четыре моих новых композиции.»

— «Если видео окажется в сети, то FAN, скорее всего постарается себе присвоить эти произведения.» — Обдумываю я сложившуюся ситуацию. — «Однако, на запись нот и на перевод текста на корейский, им потребуется время. Так что зарегистрируют они музыку намного позже, чем та появится в сети. Видео в сети будет первично. Есть большие шансы, выиграв суд, вернуть себе право авторства.»

Громкий окрик вырывает меня из размышлений.

— Ты совсем меня не слушаешь, — недовольным голосом говорит учительница танцев.

— Прошу прощения! Задумалась, — кланяюсь я. — Больше не повторится.

— Я тебе говорила, — бурчит она, — что бы ты сделала пятнадцати минутную разминку. А потом, я поставлю запущу на музыкальном центре мелодии, под которую ты танцевала с Короной. Посмотрим, забыла ли ты эти танцы. Начинай разминаться.

— Спасибо, — опять кланяюсь я. И начинаю стандартную разминку.

Через пятнадцать минут, уже хорошо разогретый, начинаю друг за другом, с небольшой паузой между мелодиями, прогонять соответствующую хореографию. После окончания шестой композиции, учительница выключает музыкальный центр.

— Однако, — говорит она. — Несмотря на твой большой перерыв в занятиях танцами и музыкой, ошибок ты допустила не много. Неожиданно.

— Я, когда была возможность, даже здесь, занималась танцами и физическими упражнениями. На самом деле, с этими ошибками, которые я допустил, в Короне бы это считалось плохим результатом, — огорчённо говорю я. — Чтобы привести свою форму в норму, мне надо ещё работать и работать.

— Мне нравится, что ты так критически относишься к делу, — говорит Ю Он. — На сегодня план будет такой. Прогоняем один танец шесть раз. После каждого танца небольшой разбор по ошибкам. После шестого перерыв десять минут. Потом следующий шесть раз и так по кругу, до конца занятий. Ну что, начнём с первого по порядку?

— Да, я готова, — подтверждаю я.

— Начали, — Ю Он запускает музыку.

Танцую и думаю.

— «Хоть я её и раздражаю, но работу свою она делает. Претензий пока нет.»

Время действия: четырнадцатое января, четыре часа дня.

Место действия: телеканал SBS, кабинет директора.

За массивным столом сидит директор телеканала. Перед столом, в позе провинившегося мальчика стоит выпускающий редактор новостей.

— Что там за новости про Агдан вы вчера пустили в выпуск? — рычит директор. — Вот, результат, читай, — протягивает ему письмо от Ассоциации Ветеранов морской пехоты и внимательно смотрит на редактора. Тот читает.

— Господин директор, — блеет тот, прочитав. — У нас есть распоряжение вашего предшественника о подаче любых новостей про Агдан в негативном ключе. Его ни кто не отменял. Мы выполняли приказ.

— Что за приказ? Почему меня ни кто не поставил в известность? — придавливает взглядом редактора.

— Вот, вот. У меня есть электронная копия на планшете. Сейчас покажу, — включает планшет, находит нужный документ и передаёт планшет директору.

— Этот приказ давно было нужно отменить, — говорит директор просмотрев документ. — Агдан давно в тюрьме, а мы своими новостями о ней, постоянно оставляем её в тренде. Больше не должно быть никаких новостей о ней на нашем канале. Что там за видео вы показали на канале и где видео оригинала?

— Сейчас, сейчас. Всё есть на планшете, — суетится редактор. — Вот, нашёл. Это то что показали мы, а рядом оригинал.

Директор просматривает оба видео.

— Вы полные идиоты. Кто вас просил упоминать морскую пехоту. Вы всех подставили, — лицо директора наливается краской. — Полные идиоты. Значит так. Сегодня в тех же десяти часовых новостях, приносите извинения всем указанным в письме лицам. Прощения просить будете лично вы и ваша тупая дикторша. Я всё проверю. Вперёд, готовить выпуск. Аджжж.

Выпускающий редактор пулей вылетает из кабинета. И даже сильно избыточный вес ему не помешал.

Время действия: четырнадцатое января, около семи часов вечера.

Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Благополучно топаем обратно. Тюремная роба пропитана потом. Такое ощущение, что эта училка решила меня загонять. Но не на того нарвалась. Хоть и сильно вспотел, но усталости почти не чувствую. Еще хотела припахать себе в помощь на занятия после ужина с зэчками. После ужина, оказывается факультатив по хореографии и на него записалось аж шесть человек. Нафиг, нафиг, еле отбрехался. Лучше после ужина помедитирую.

Глава 14

Дела вечерние..

Время действия: четырнадцатое января, семь тридцать вечера. Место действия: исправительное учреждение «Анян».

После хореографии, как и положено, меня повели в мой, уже почти родной, карцер, на ужин. Оооо, сегодня перед ужином разрешили посетить санузел. Может это из–за того, что после танцев от меня, эдак прилично, попахивает потом. Одно радует, что униформа состоит из штанов и куртки. Куртку во время танцев снял и она сухая. А вот футболка пропотела сильно. В правилах сказано, что можно иметь два комплекта спортивной формы и одевать её только на занятия спортом. Нужно как то связаться с мамой, что бы передали. И у начальницы уточнить на счёт нижнего белья. Один комплект, это не дело. Так–то, раз в неделю казённое должны менять, но пока до этого не дошло. Футболку же по быстрому прополоскал, расстелю на тёплом полу, за ночь должна просохнуть. Сам тоже слегка ополоснулся. Плохо, что вода холодная и душ разрешают всего лишь раз в неделю.

Ужин оказался вполне себе нормальный. Отдал поднос, поблагодарил надзирательниц и уселся помедитировать. Медитация сразу же не задалась. Мысли успокаиваться не желали и скакали куда им вздумается. Видимо, сегодняшний день с музыкой и танцами взбаламутил сознание. Промучился минут пятнадцать и уже хотел завязывать, но был оторван от сего занятия лязгом двери. С той стороны двери нарисовались, фиг сотрёшь, обе дежурные надзирательницы.

— Вас вызывает начальница тюрьмы Ким На Бом, — очень громко сообщает мне одна из них.

— «Ну, вызывает и вызывает, чего так орать–то.» Думаю я. Одеваю куртку, оставив футболку сохнуть на полу. На нарушение формы одежды, надзирательницы внимания не обратили.

Топаем в административный корпус. Сегодня уже третий раз. И чего это начальнице дома не сидится. В восемь утра она уже на работе, почти в восемь вечера ещё на работе. В соответствии с корейскими традициями, её подчинённые будут куковать тут же, до тех пор, пока не уйдёт начальница. Дошли до приёмной. Секретарша предложила нам посидеть, подождать. Сели. Я в центре, по бокам надзирательницы. Слава богу долго ждать не пришлось. Не прошло и пяти минут, как поступил вызов по селектору. Секретарша указала на дверь. Вас ждут.

Захожу. Начальница сидит за своим столом, а рядом со столом стоит стул. Раннеё такого артефакта у стола не наблюдалось.

— Аньёнъ, госпожа На Бом, — уважительно кланяясь, приветствую начальницу.

— Аньёнъ, Юн Ми, присаживайся, — На Бом указывает рукой на стул.

— «О как,» — думаю я. — «Кто–то сдох в лесу? Откуда такая любезность,» — меж тем, подхожу, усаживаюсь, не забыв благодарственно кивнуть. С меня не убудет, а ей может приятно. Сижу жду, стараясь не смотреть на хозяйку кабинета в упор, но очень хочется это сделать. Не люблю отводить глаза при разговоре с человеком. Минуты две она очень внимательно меня разглядывала, выдерживая паузу. Мне даже как–то неуютно стало. Наконец заговорила.

— Госпожа Пак Кён Хи очень хвалила вас. Это хорошо, что вы нашли общий язык, — замолкает. Вставляю свои пять копеек.

— Госпожа Кён Хи большой профессионал в своём деле. Я тоже профессионал. Двум профессионалам легче добиться взаимопонимания, — не выдерживаю и поднимаю взгляд в упор на начальницу. Та слегка морщится. Как задолбали уже эти корейские заморочки.

— Госпожа Со Ю Он тоже вас хвалила, — продолжает начальница, — но пожаловалась, что вы не захотели прийти после ужина. вы записались на факультативы хореографии и изобразительного искусства. Сегодня после ужина была хореография, завтра будет изобразительное искусство. Так что будьте добры ходить.

— Я поняла, — немножко прибалдел я. — А мне можно ознакомиться с расписанием. Хотелось бы быть в курсе.

— Держи, — На Бом протягивает мне листок.

Читаю. — Понедельник и пятница хореография, среда суббота изобразительное искусство. В остальное время после ужина хозяйственный час.

— Что такое хозяйственный час? — что–то в инструкции этого не было.

— В это время заключённые приводят в порядок свои камеры, а те, кому подошла очередь, могут заняться стиркой, — тут же выдаёт начальница.

— А если нужно униформу постирать? Подменку выдают? — вспоминаю рассказы про армию.

— Униформа каждые три месяца сдаётся в прачечную. Вам выдаётся два комплекта формы на год. Одну сдаёте, другую получаете, — терпеливо отвечает начальница.

— А почему этого нет в инструкции, по которой я сдавала экзамен? — я нахожусь в недоумении.

— График сдачи униформы в стирку находится у старшей камеры.

— Я поняла. У меня есть ещё вопрос. Я могу попросить что бы мне передали из дома спортивную форму, футболки и бельё? А то потом насквозь провоняю.

— Это разрешено. Но пока вы находитесь в карцере, передачи получать нельзя, — начальница задумывается. — Хорошо. Мы вам сделаем исключение. Скоро должен подойти ваш адвокат, попросите у него разрешение позвонить домой. Тогда и закажете. Ещё один момент. Готова ваша банковская карта для покупок в тюремном магазине, но воспользоваться вы ей сможете, лишь после окончания срока наказания. То есть, как выйдете из карцера, — достаёт карту и передаёт вместе с конвертом пин кода. — В день вы можете потратить не более десяти тысяч вон. На карту вам могут поступать переводы от родных, но не более тридцати тысяч вон в день и не более пятьсот тысяч в месяц.

— Спасибо, — принимаю карту. В это время раздаётся звонок селектора.

— Госпожа начальница тюрьмы, к вам адвокат заключённой Пак Юн Ми, господин Пак Мэн Хо, — сообщает секретарша.

— Пусть заходит. Разрешает На Бом.

Входит адвокат.

— Аньёнъ, госпожа На Бом, — видно, что они знакомы. — Аньёнъ, Юн Ми. Прежде чем я поговорю с клиенткой, я хотел бы передать вам постановление Высшего Военного суда, на этапирование Пак Юн Ми двадцать второго января к десяти утра на заседание суда, — протягивает На Бом документ.

— Аньёнъ, господин Мэн Хо, — здоровается та. В это время и я втискиваю своё Аньёнъ. Начальница читает постановление, расписывается в сопроводительном документе и передаёт его адвокату.

— Я отметила. Юн Ми будет в суде в нужное время. Мы с Юн Ми закончили, так что можете забирать её и идти в переговорную. Аньёнъ, — говорит сразу нам обоим.

Движемся вместе с адвокатом в сторону переговорной, где уже общались с ним прошлый раз, а именно возле проходной. Сзади нас провожают две надзирательницы.

Сегодня на улице явно похолоднее и пока топали через двор, получил массу «удовольствия». «Интересно. Выдают ли заключённым верхнюю одежду?» — Думаю я. — «При большом минусе, в такой одёжке как у меня, много по улице не по шастаешь.» Пока дошли до переговорной прилично замёрзла. Ну что ж. Комнатка такая же как прошлый раз, но соседняя. Отличается только столом. Тут он чуть больше и потемнее. Усаживаемся друг напротив друга.

— Давай я тебе обрисую ситуацию, которая сложилась на данный момент, — начинает адвокат, — а потом, ты мне задашь вопросы и выразишь свои пожелания.

— У меня возражений нет, — соглашаюсь я. — Мне обязательно нужно позвонить маме, вы можете разрешить мне воспользоваться вашим телефоном, — тороплю я события. Уж очень хочется поговорить с родными.

— Не возражаю. чуть позже позвонишь. Теперь о нашей с тобой ситуации. Всё пока идёт по плану. Суд назначен на двадцать второе января в десять часов утра, в здании Высшего Военного суда. Это самая ранняя дата из возможных. Одиннадцатого числаутром, я через суд оформил требование о передаче дела и Военного суда низшей инстанции в Высший Верховный суд. По закону им на это даётся десять дней. Значит дело придёт только двадцатого вечером. Двадцать первого, я с утра получу копии документов и мне будет достаточно времени, что бы разобраться с ними до судебного заседания. Так же, сегодня судом были направлены повестки обвинителю, адвокату и судьям, которые вас судили. То есть всем участникам заседания. Они должны прибыть для дачи пояснений по делу. Так же на суде, со стороны защиты, будет присутствовать настоятельница храма, в котором ты находилась во время режима повышенной боеготовности и две монашки, которые помогали тебе во время твоего нахождения там. В принципе, что–то до поступления дела, добавить сложно. Есть, однако, один дополнительный плюс. Главным судьёй, назначен мой хороший знакомый. Мы уже предварительно, кое–что обсудили. Двадцать первого числа вечером я обязательно приду сюда к тебе ещё раз и принесу список возможных вопросов и необходимых на них ответов. Я смогу его подготовить, лишь ознакомившись с делом. Тебе нужно будет этот список заучить наизусть.

Теперь по твоей просьбе. Я созвонился с адвокатом, который ведёт дело о расторжении договора с FAN Entertaiment и он обещал, что сделает запрос в контрразведку о передаче в суд файлов с твоего телефона. Проблем с этим быть не должно. Одно заседание по этому делу уже прошло в декабре, но представители ФАН не явились, хотя и были уведомлены. Судья перенёс заседание на двадцать седьмое января, в связи с неявкой ответчика. Если ответчик не явится во второй раз, то дело рассмотрят без него. То что суд перенесли, даже и хорошо. Копия твоего телефона, на момент второго заседания, уже будет в суде. В ближайшее время адвокат должен посетить вас. Он расскажет обо всём более подробно. У меня на этом пока всё, — заканчивает адвокат. — Теперь твои вопросы.

— Что интересует меня в первую очередь, это звонок маме, — смотрю на адвоката.

— Нет проблем, — достаёт телефон. — Звони.

Набираю номер. Сердце в груди мечется испуганным зайцем. Раздаются короткие гудки. Линия занята. Не уж–то не удастся дозвониться? Волнение зашкаливает так, что начинает потряхивать. Набираю ещё раз. Звонок проходит. Жду. Наконец устанавливается соединение. Я сразу начинаю говорить. Голос подрагивает. Стараюсь успокоиться, но получается плохо.

(Юна) — Здравствуй мама, это я Юна!

(Мама) — Ой, доченька! Здравствуй! Как же я рада тебя услышать! — в трубке слышны всхлипывания.

(Юна) — Мама не волнуйся. У меня всё нормально. Не плачь, пожалуйста. Тебе нельзя волноваться. У тебя сердце.

(Мама) — Да как же не волноваться, Юночка. Такие ужасы показали на SBS, — мама тихо плачет. Твою драку показали без звука — всхлипывает — и сказали что ты зверь и девочек избила, потому что просто захотела.

(Юна) — Да как же так, — тоже всхлипывает. — Мама, мамочка не так всё было. Мамочка они меня изуродовать хотели. Инвалидом сделать, — опять всхлипывает. — Я не могла им это позволить сделать, — на глаза наворачиваются слёзы, хочется зарыдать.

(Мама) — Юночка, Юночка, не плачь. Сун Ок потом, почти сразу, нашла правильное видео в сети. Мы всё слышали, что говорили эти нехорошие девочки. Мы только за тебя. Не волнуйся. Мы хотели вчера с тобой встретиться и для этого приехали в тюрьму, но нам не разрешили свидание. Передачу тоже не приняли. Сказали, что пока ты наказана и сидишь в карцере, свидания и передачи запрещены.

(Юна) — Мама ничего страшного. Я сегодня договорилась с начальницей и она мне разрешила получить одну передачу. У меня не очень много времени на разговор. Запиши, пожалуйста что мне необходимо.

(Мама) — Сейчас Юночка, подожди немного, — небольшая пауза. — Всё говори, я записываю.

(Юна) — Мама, мне нужно два тренировочных костюма для помещений, семь футболок и семь комплектов нижнего белья. Мне разрешили заниматься танцами и музыкой. Без этой одежды ни как. Записала? Как у вас с деньгами, есть на что жить?

(Мама) — Да, Юночка, записала. Завтра с утра и привезём. С деньгами всё нормально. На долго ещё хватит. Если экономно, так как мы жили раньше, то года на три.

(Юна) — Мама, запиши ещё номер банковской карты. Здесь есть магазин и можно всякие мелочи покупать. Много не переводите. Нельзя больше тридцати тысяч вон в день и пятисот тысяч вон в месяц. Потратить я могу в магазине не больше десяти тысяч вон в день. Десять раз по тридцать отправь, и больше не надо. запомни по тридцать тысяч в день, не больше.

(Мама) — Я поняла, доченька.

(Юна) — А Сун Ок дома?

(Мама) — Нет, буквально перед твоим звонком, пошла за продуктами. Раньше чем через час не вернётся.

(Юна) — Мамочка, надо прощаться. И так долго чужим телефоном пользуюсь. Сун Ок передавай привет. Аньёнъ, мама.

(Мама) — Аньёнъ, доченька. Звони почаще.

(Юна) — Скоро мне разрешат пользоваться телефоном–автоматом. Нечасто, но разрешат. Буду звонить как смогу. Ещё раз аньёнъ. Я люблю тебя.

(Мама) — Аньёнъ, доченька. Я тоже тебя люблю.

Разговор заканчиваётся. Совершенно не ожидал, что это будет такая эмоциональная встряска. Ладонью размазываю по щекам слёзы. Туман из глаз уходит. Смотрю на адвоката, а затем протягиваю ему телефон.

— Большое спасибо, — говорю ему. — Не знаю что бы я без вас делала. Это такое счастье услышать голос родных.

— У меня к вам есть ещё один вопрос. Что мне говорить журналистам, которые толпятся возле тюрьмы? Возможно они всё–таки добьются пресс–конференции со мной. Там точно есть американцы, а они очень напористые и пробивные.

— Это сложный вопрос. Я когда шёл в тюрьму, я видел их. Сейчас там чуть больше десятка разных иностранных СМИ. Если решат провести пресс–конференцию, то надо избрать стратегию на максимально нейтральные ответы. Мы никогда не сможем угадать вопросы и заранее подготовить на них ответы. Важно, ни в коем случае не ругать наши суды. Говорить, что если дело проиграли, то будем судится в другой инстанции. Не ругать страну. Не ругать президента. Если не знаешь что ответить, лучше сказать, без комментариев. Постараться сократить время пресс–конференции. Если это не удастся, делать максимально пространные и объемные ответы ни о чём. Это позволит уменьшить количество вопросов. Стараться сводить все вопросы к творчеству и музыке. Пожалуй, пока ещё больше рекомендаций дать не смогу.

— Н-да, — задумываюсь я. — Я так поняла, что лучше до суда не касаться вопросов связанных с политикой и судопроизводством?

— Именно так. Не надо сейчас там плодить обиды. Решим вопрос, сможешь говорить всё, что хочешь.

— Я поняла. У меня пока всё.

— Хорошо. Тогда будем прощаться. Аньёнъ.

— Аньёнъ, господин адвокат, — смотрю ему вслед. Когда за ним закрывается дверь, разворачиваюсь и двигаю к своей двери. В предбанник. Топаем с надзирательницами обратно. Скоро отбой.

Время действия: четырнадцатое января около девяти часов вечера. Место действия: канал SBS, кабинет директора

Директор канала находится в своём кабинете. Стоит у окна и смотрит на вечерние огни Сеула. Настроение у него отвратительное. Понимание того, что в конфликте с Ассоциацией Ветеранов морской пехоты есть значительная доля и его вины, настроение не улучшает. Он видел этот чёртов приказ, о вбрасывании негатива против Агдан, мог отменить его, но под давлением акционеров этого не сделал. Через час, выпускающий редактор и диктор программы произнесут извинения. А удовлетворит ли руководство Ассоциации это извинение или нет, покажет время. Неожиданно раздаётся звонок. Звонит телефон на столе, завязанный на администратора, который и распределяет звонки. Значит требуется именно он, директор. Берёт трубку.

— Аньёнъ, директор канала у телефона.

— Аньёнъ, я руководитель Ассоциации Ветеранов морской пехоты, генерал–лейтенант в отставке Пак Кан Ён. По нашей информации, извинения за оскорбления морской пехоты, по вашим планам, будут произносить лица низкого уровня. Такие извинения нас не устроят. Просить прощения должен руководитель канала. Вам понятно?

— Да. Я вас понял, господин Кан Ён, — в телефоне раздаются гудки. — «Странно было бы, если бы у нас не работали члены Ассоциации. Кто–то доложил руководству Ассоциации, о нашем желании, выкрутиться, понеся малые моральные и репутационные издержки. Что ж, придётся отдуваться,» — кладёт трубку и идёт в сторону студии новостей.

Время действия: четырнадцатое января, около двенадцати ночи. Место действия: чат, который не спит.

[*.*] — Всем Аньёнъ. Что это вы тут сидите такие вялые. Новостей что ли нет.

[*.*] — Какие у нас новости? Просто штиль какой–то. И кэмбэков с хорошими песнями совсем нет. Старые уже надоели, а новые все не интересные. Скукота.

[*.*] — А вот у меня есть новости. Вы что, телевизор не смотрите?

[*.*] — А что там смотреть? Если в сети хорошей музыки не появилось, то что может быть в телевизоре.

[*.*] — Ой, какие вы недоразвитые. В телевизоре можно увидеть свежие новости. И самая главная новость сегодня, это личное извинение директора канала SBS за вчерашнюю ложь против Агдан. Директор просил прощения у Агдан, у Ассоциации Ветеранов морской пехоты и собственно у самой морской пехоты.

[*.*] — И правильно. Так им и надо. Совсем эти журналюги обнаглели. Брешут и брешут. Брешут и брешут. Совсем уже совесть потеряли. Не поймёшь, где правда, а где брехня.

[*.*] — А на сайте новость уже есть?

[*.*] — С чего ей быть? На сайте они выкладывают только через четыре часа, с момента начала передачи. А это было во время десятичасовых новостей.

[*.*] — А может ты сам брешешь? Развлекаешься так.

[*.*] — Ха–Ха–Ха. Осталось всего два часа. Вот и будете изнывать всё это время от любопытства, если мне не верите.

[*.*] — @Адан грязная нищенка с окраин и выскочка, перед ней ни кто извиняться не будет. Это всё ложь.

[*.*] — Да что ж ты будешь делать. Опять эта уродина, которая боится свою фотку показать. А ну брысь отсюда, дрянь завистливая.

[*.*] — А может она права?

[*.*] — Да, ладно. Подожди два часа и все новости твои. Будем тут в верю не верю играть. Однако, у меня для вас есть ещё новость. Угадайте, что это может быть.

[*.*] — Что тут гадать? У тебя обычно новости про Агдан.

[*.*] — И, да. Ты угадал. Канал CNN в пятиминутном ролике рассказал, как плохо относятся к Агдан в тюрьме и как вынуждена она защищаться, отбиваясь от воров, насильников и убийц. Светоч корейской и мировой музыки, вынужден лично защищаться от посягательств на своё здоровье и жизнь. И ролик с дракой показали. А перевод такой сделали, что как будто Агдан не покалечить собирались, а убить. И по правительству, и по президенту очень хорошо прошлись. И по нашей армии тоже.

[*.*] — Американцы правильно перевели. Потому что сломать музыканту пальцы, это значит убить его как музыканта.

[*.*] — А что за канал CNN? Я такого в Сеуле не знаю.

[*.*] — Ты с каких гор спустился? Дебил, CNN это самый крутой американский канал. Скоро американская армия придёт Агдан защищать. Гы–гы–гы.

[*.*] — А ссылка есть?

[*.*] — Есть, ловите. Только там всё по английский. Ищите переводчика.

[*.*] — Переведи, переведи нам, пожалуйста.

[*.*] — Нет, я спать. Завтра рано на работу. Аньёнъ.

[*.*] — Эй ты куда? Сбежал гад. Взбудоражил всех и сбежал. Кто знает английский? Ауууу. Очень надо.

Глава 15

Да что ж это такое..

Время действия: Пятнадцатое января, около шести часов утра. Место действия: общежитие группы Корона.

Слегка отдохнувшие и посвежевшие девушки уже сидят за накрытым столом и завтракают. Вчера утром, фактически объявив забастовку менеджеру Киму, удалось договориться на выходной. Директор Бон Су пошла на встречу короновкам, благо, что хозяйка агентства Ын Джу вчера отсутствовала и помешать не могла.

— Вау!!! — удивлённо вскрикивает Кю Ри и оторвав взгляд от планшета, обводит взглядом сидящих за столом. — Обалдеть! У Юн Ми, за сутки что я не заходила, добавилось почти сто тысяч подписчиков. Такими темпами их количество, в ближайшее время, станет больше, чем было до того, как её выгнали из агентства.

— Она что, опять кого–то избила? — спрашивает Джи Хён, вяло ковыряясь палочками в тарелке с салатом. — Как предыдущий раз?

— Нет. Тут что–то другое. Нетизены пишут что–то о музыке. Мол какая она здоровская. Сейчас найду начало, — Кю Ри перелистывает страницы с огромным количеством сообщений — Вот, нашла. Здесь два видео.

Девушки сгрудились за спиной Кю Ри. На видео Юн Ми в тюремной робе исполняет новые произведения.

— Ну даёт, — Бо Рам восхищённо качает головой. — И в тюрьме продолжает работать. А что она там говорила про предательство?

— Ничего про предательство она не говорит. Говорит только что память у неё хорошая. Вот, кто–то из нетизанов почти сразу под видео напечатал её слова, — Кю Ри читает.

[*.*] — Сейчас я исполню мелодию, которую я назвала Requiem for a Dream. Реквием по мечте. В эту мелодию я вложила всю свою горечь в душе, скопившуюся за последнее пол года, в результате всевозможной травли меня и моей семьи корейским обществом. А в итоге, как неудобную личность, меня незаконно заперли здесь. А ведь я мечтала прославить Корею во всём мире и итогом моей работы, можно считать две высшие мировые премии, Грэмми и Хьюго. Теперь мечта о славе Кореи умерла. Я больше не мечтаю прославлять Корею. Буду прославлять остальной мир. Этим реквием, я отпеваю свою корейскую мечту. Её похороны прошли во время незаконного суда и приговора в пять лет каторги. Я не держу ни на кого зла, но память у меня хорошая.

Повисает неловкая пауза. Девушки стараются не смотреть друг другу в глаза.

— Всё, она уедет из Кореи, — Ин Чжон поворачивается и обводит всех взглядом. — И песни свои, скорее всего, отзовёт. Ведь она сказала, что ни хочет ничего делать для Кореи, значит и наши песни передаст другим. Может японцам?

— Под этой перепечаткой речи из видео, больше девяти тысяч лайков и всего лишь восемьсот тридцать дизлайков. Это что, фанаты её поддерживают? — недоумевает Кю Ри. — А оба видео уже просмотрело больше чем пол миллиона человек. Меньше чем за пол дня, которые оно висит в сети. И это, несмотря на довольно плохое качество звука.

— Ну какое качество звука в тюрьме? откуда там взяться звукозаписывающей студии? Видно же, что снимали под углом сверху. Думаю, что это система видеонаблюдения. Видео вполне приличное. Оборудование хорошее, — вставила свои пять копеек Хе Мин. — Хорошо хоть тюрьме есть нормальные музыкальные инструменты.

— Дааа, — тянет Бо Рам. — Кто бы мог подумать, что вот так вот всё получится. И мы свою немаленькую лепту тоже внесли, во всё это.

Все замолкают, продолжая завтрак.

— Вау!!! — опять вскрикивает Кю Ри. — SBS попросил у Юн Ми прощения. Сам директор канала, — Кю Ри разворачивает планшет к девушкам и включает громкость.

Идёт просмотр короткого видео.

— Юн Ми выкрутится, — уверенно говорит Ин Чжон. — А вот что будут делать те, на кого падёт проклятье Агдан? На SBS оно уже явно упало. Они потеряли лицо, а с ним и часть доверия телезрителей.

Девушки постепенно закачивают завтрак и уходят готовиться к поездке в агентство. До приезда минивэна остаётся не так уж много времени.

Время действия: Пятнадцатое января, около Семи часов утра. Место действия: Поместье семейства Ким

Вчера, под вечер, у госпожи Му Ран резко ухудшилось самочувствие. Пришлось срочно вызывать личного врача. Оказалось, что несмотря на принятые лекарства, очень резко повысилось давление. Врач поставил капельницу, проследил за улучшением самочувствия больной и, после процедур, вручил таблетку с настоятельным требованием лечь в постель и хорошо отдохнуть. В результате сего, бабушка Му Ран легла спать задолго до девяти часов вечера. За ранним сном, последовал ранний подъём, а именно в четыре часа утра.

Выпив чая и слега перекусив, Му Ран посвятила часа два изучению хитросплетений в жизни королевских династий, благо, что вчера ей пришла новая книга, написанная китайским исследователем генеалогии корейского двора. Взгляд со стороны, оказался очень интересным, открыв много нового. Выявилось столько побочных ответвлений от генеалогических древ королевских династий, что голова просто шла кругом.

— «Дааа, при таком количестве внебрачных детей, как выясняется из этой книги, Юн Ми вполне может иметь королевскую кровь. Думает она» — «И что теперь делать? Ладно, посмотрю вчерашние новости, а то из–за этой таблетки всё пропустила.

Заварив себе свеженького чайку, включила компьютер, нашла канал SBS и стала смотреть десяти часовые новости. Через некоторое время, просмотрев новости:

— «Так, а что по этому поводу пишут на чатах?» Задумывается она. Там оба видео точно есть. Сказано, сделано. Заходит на чат, который не спит.

[*.*] — SBS потерял лицо. гыгыгы. Наверное директора теперь уволят. Такой провал.

[*.*] — А что вы думаете? Вот, проклятие Агдан в действии. Кто к ней хорошо относится, тот получает только плюсы, кто плохо, к тому придёт беда. Канал SBS вылил на Агдан много грязи, теперь будет расплачиваться. Те кто хейтил Агдан, тоже ждите. Скоро прилетит ответка.

[*.*] — Сбросьте ссылки на видео.

[*.*] — Лови, лентяй. Вот вчерашние новости SBS —--, вот оригинальное видео, которое появилось задолго до новостей —--.

[*.*] — Спасибо. Любезность в ответ. Зайдите на страницу Агдан в ФАН, там тоже два видео с её новой музыкой. Вот ссылка —--.

Му Ран сначала смотрит два видео с дракой, затем оба видео с новыми композициями.

— «Боже мой, канал SBS потерял лицо. Состряпать такую откровенную ложь. У них там что, совсем профессионалов нет. Правильно говорила Юн Ми, только пьянству учат в институтах, — думает Му Ран. — «А чего это Сан У мне не сообщил про видео с дракой. Я же просила его отслеживать всё по Юн Ми».

Му Ран закрывает глаза и надолго задумывается. Если обобщить, направлений мыслей примерно следующие.

— «Юн Ми, в своём заявлении, вполне конкретно сказала, что в Корее не хочет работать. Значит, скорее всего уедет. Куда, непонятно. Языков знает много, следовательно, может уехать почти в любую развитую страну. Чжу Вон хотел открыть совместно с ней агентство. Значит и он уедет? Мдаа, нужно с ним поговорить. Юн Ми уедет, с ней уедет и её королевская кровь. Я почти уверена, что она у неё есть. Это нужно обдумать отдельно.» А музыка у неё опять хорошая. Талант.

— «По проклятью Агдан. Вроде бы взаимных договорённостей мы не нарушили. Как и договорились, помолвку расторгли. Путь и немного со скандалом. Только этот скандал оставляет эдакое черное пятно на отношениях. Хмм. С другой стороны, несмотря сложную ситуацию у Юн Ми, мы её просьбу выполнили, с бандитами разобрались. Да и разговор с ней прошёл нормально. Нет, не должно сработать проклятье.»

— «Сан У надо накрутить хвост. Чего это он такое от меня скрывает? И, кстати, пусть сходит в тюрьму, узнает как там у Юн Ми дела. Может её что–то нужно. Всё. Так и поступим.»

Му Ран выключает компьютер и возвращается к чтению книги.

Время действия: Пятнадцатое января, около восьми часов утра. Место действия: Дивизия Голубых Драконов, кабинет генерала Им Чхе Му.

За небольшим столиком сидят два генерала. Один действующий, генерал Им Чхе Му, а второй уже в отставке генерал–лейтенант Пак Кан Ён. Довольно длительное время они служили вместе и, тогда ещё генерал, Пак Кан Ён очень сильно помог подняться по карьерной лестнице, нынешнему командиру Голубых Драконов. Пока разговор идёт ни о чём, отдавая дань вежливости. Очень заметно, что Им Чхе Му относится с большим уважением к своему бывшему начальнику, но одновременно и слегка напряжён. Понимает, что это посещение не просто так. Наконец наступает время серьёзного разговора.

— А расскажи–ка ты мне, — в лоб задаёт вопрос Пак Кан Ён, — почему айдол Пак Юн Ми, твоя подчинённая, оказалась в такой странной ситуации? Можно даже сказать в страшной ситуации?

— Ааааа, мммм, — мычит, не ожидавший именно такого вопроса генерал Им Чхе Му.

— Я навёл справки — прерывает это мычание Пак Кан Ён, и выяснил каким образом она оказалась в тюрьме.

— «Кто же меня сдал, — думает Им Чхе Му, — да, в принципе это мог сделать любой мой приближённый, если не все вместе. После отставки все хотят получить тёплое место в Ассоциации Ветеранов морской пехоты. Надо говорить правду, а то буду выглядеть дураком.»

— Если помнишь, — продолжает Кн Ён, — ты пригласил меня на присягу Пак Юн Ми и сказал мне, что она будет служить только украшением дивизии, а после получения награды за марш, будет уволена с повышением в звании. Что скажешь?

— Понимаете, поначалу всё так и шло, как было запланировано, но потом, после того как в сети появилась информация, что её дядя оказался предателем, контрразведка потребовала, что бы она находилась в части на всё время следствия и лишь изредка, только в случае крайней необходимости, её можно было отпустить в агентство.

— Где контрразведка, а где ты? Почему твоими подчинёнными командуют не пойми кто? Почему ты полностью не использовал свои полномочия. Ты генерал или где? И скажи мне, дорогой, каким образом получилось так, что военнослужащую судили гражданские суды? Почему не вмешалась ваша юридическая служба?

— Это был прямой приказ президента. Я сейчас покажу, — Чхе Му идёт к сейфу, открывает его и возвращается с документом. — Вот, смотрите.

— У меня такое ощущение, что у нашего президента не всё хорошо с головой, — Кан Ён прикрывает глаза. — А где приказ твоего непосредственного начальника? Министра обороны.

— У меня его нет. Министр обороны передал мне приказ президента и устно приказал исполнять.

— Что ж, министр молодец. Прикрыл себе задницу. Похоже что в свете назревающего скандала козлом отпущения будешь именно ты. Ещё какие–нибудь приказы президента по Юн Ми у тебя есть?

— Нууу, — мнётся Чхе Му, — ещё три.

— Охренеть. И приказов министра обороны опять нет?

— Нет

— Ой дурак, ой дурак, чему я тебя учил? Все документы должны быть оформлены строго по иерархии. Президент, являясь главнокомандующим имеет право приказывать только министру обороны и комитету начальников штабов, образуемым на период ведения военных действий. Приказ президента тебе, это нарушение конституции и многих законов и подзаконных актов. Неси приказы.

— Один момент, — убегает к сейфу и возвращается с приказами.

Пак Кан Ён берёт приказы и читает.

— Дааа, — говорит он прочитав, — такого идиотизма я ещё не видел. Приказ о нахождении в части по требованию контрразведки. Допустим, как–то с этим можно было бы согласиться, но президент не имеет ни какого права командовать личным составом, кроме подразделения президентской охраны, да и там, только через её командира. Но всё равно, в дополнение к приказу президента, как минимум, должен быть приказ Министра обороны.

— Я думаю, — вклинивается Чхе Му — президент отдал приказ потому, что после некоторых спонтанных интервью Юн Ми, начали шататься министерство образования и министерство здравохранения, да и МВД она тоже зацепила. И министерство социальной политики.

— Что же это за министерства, которые начинают разваливаться от нескольких интервью школьницы? Значит она сказала правду? И им нечего сказать в ответ? А теперь скажи мне, что это за приказ, требующий заниматься военной подготовкой вместо музыки? У вас же была совсем другая договорённость?

— Тут произошёл вообще идиотический казус. После того, как Юн Ми заперли в части, и так как музыкальных инструментов в части не было, по её словам, ей стало скучно. И она с помощью пластикового черепа, мешков и дрона, сделала макет привидения и запустила на охраняемый объект. В итоге, возникла паника и сработала цепочка оповещения. Вся армия была поднята по тревоге, даже американский тихоокеанский флот пришёл в движение, а министр обороны, был вынужден вылететь из Франции в Корею, прервав визит. Вот президент и приказала, занять её военной подготовкой так, что бы времени на хулиганство не было.

— Хмм, ту тревогу я помню. Это что? Получается её наказали за то, что она выявила ошибки нашей системы оповещения? Вы тут совсем стали похожи на идиотов. Ну, а третий приказ. Посадить за дезертирство. Это же воздействие на судебную власть, пусть и военную. Этот приказ, почти сто процентная твоя отставка и импичмент президенту. Хотя, ту не жалко. Значит так, я очень не хочу, что бы ты ушёл в отставку с позором. Если президент сменится всё это вылезет. Сделай мне копии этих приказов. Подумаем, что можно сделать.

Им Чхе Му выходит в приёмную и через некоторое время возвращается с копиями и передаёт их Пак Кан Ёну.

— Кстати, — говорит тот принимая бумаги, — ты в курсе, что мобилизовав несовершеннолетнюю, ты нарушил закон?

— Да, я это знаю. Цель была благая. Мобилизовать, наградить и демобилизовать. А потом всё пошло наперекосяк, — Им Чхе Му удручён.

— Ладно, будем думать что можно сделать. Ты тоже думай. Законы почитай. А то похоже думаешь, что стал командиром дивизии и законов уже знать не нужно. Наоборот, от зубов должно отскакивать. Аньёнъ, — прощается Кан Ён.

— Аньёнъ, — Чхе Му провожает лидера Ассоциации до дверей. До него дошло, в какую возможную задницу он попал.

Время действия:: Пятнадцатое января, восемь часов утра. Место действия: исправительное учреждение «Анян». Кабинет начальницы тюрьмы

За своим столом сидит начальница Тюрьмы, напротив неё заместительница. Обе находятся в шоке. Только что им пришлось буквально прорываться через толпу митингующих, стоящих у ворот тюрьмы с большим количеством плакатов.

— Надо успокоиться, — говорит На Бом и нажимает кнопку селектора. — Ю Онг, при неси нам, пожалуйста, кофе, — отпускает кнопку селектора. — Ви Ен, ты видела тот кошмар возле ворот?

— Да, видела, — Ви Ен бросает взгляд в окно, но отсюда площадь перед воротами не просматривается. — Их там человек двести. И у всех плакаты.

В это аремя заходит секретарша с кофе, расставляет чашки. Подождав, пока та уйдёт, Ви Ен продолжает.

— А вы заметили, что очень много плакатов с требованием освободить незаконно осуждённую Пак Юн Ми. Ещё я видела плакаты с требованием борьбы с пьянством и с вопросом, куда делись сто триллионов вон, выделенных на увеличения рождаемости. И везде портреты Юн Ми.

— Я всё это тоже увидела, — На Бом отхлёбывает кофе. — Ещё я обратила, что там в основном молодёжь, а те кто постарше общается с иностранными журналистами. Дают им интервью. Боюсь, что «прославимся» на весь мир.

— Спаси боже от такой славы. А что это за народная партия? Я про такую и не слышала, — интересуется Ви Ен.

— Да, образовалась недавно из депутатов, вышедших из других партий. Краем уха слышала о них в новостях. Теперь, похоже, за счёт нашего учреждения и популярности Юн Ми, хотят поднять себе рейтинг.

— Надо звонить в полицию, — Ви Ен отставляет в сторону опустевшую чашку. — Пусть они разберутся, что это за митинг, да и порядок пусть наведут.

— Это правильно. Ещё нужно позвонить в администрацию президента и доложить о возникшей ситуации. Пусть со своей стороны воздействуют. Наверняка это конкуренты нынешней власти. Вроде бы я видела плакат с надписью «Правительство к ответу.» — Задумывается На Бом. Иди звони в полицию, а я свяжусь с администрацией.

Заместительница пошла к себе, а начальница стала обдумывать то, что она скажет Сун Силь.

Время действия:: Пятнадцатое января, около двух часов дня. Место действия: исправительное учреждение «Анян».

Не торопясь топаем с надзирательницами в карцер, после занятий музыкой и вокалом. Сегодня, на удивление, чувствительность пальцев и скорость их движения значительно улучшилась. Даже сам не ожидал, что так получится. Думал, что до этого уровня мне понадобится не меньше недели, а тут всего сутки. Явно богиня шалит. А вот с вокалом, пока получается слабовато, голос всё время срывается. Однако, госпожа Пак Кёх Хи, сообщила мне, что она ожидала, что будет намного хуже. Под конец занятия вручила мне пятилитровую пластиковую канистру и велела полоскать горло каждые два часа. Расстались, довольные друг другом. Завтра будем заниматься только музыкой. Как сказала учитель, необходимо двое суток, для приведения голосовых связок в порядок после сегодняшней нагрузки на голосовые связки. Настроение просто супер. После обеда ещё три с половиной часа занятий танцами, а после ужина ещё час. Начальница возжелала. Типа, факультатив. Подходим к пересечению с коридором, который ведёт к учебным классам и в швейную мастерскую. Из него вываливает галдящая толпа зэчек. Раньше мы с ними как–то не пересекались. Видимо, проходили в разное время.

— Стоять, — слышу приказ от одной из надзирательниц. Останавливаюсь где–то в полутора метрах от движущегося потока. Неожиданно меня окатывает чувство сильнейшей опасности со стороны, откуда движется толпа. И одновременно с этим крик моей надзирательницы. — Берегись.

Тело всё сделало само, Даже подумать ни о чём не успел. Делаю подшаг левой ногой назад, разворачиваясь лицом к опасности, бросаю канистру в несущееся на меня тушу и тут же, шагнув правой ногой назад, выбрасываю её в хлёстком ударе по ноге, приблизившейся ко мне зэчки. В этот же момент, получаю удар в плечо, отведённой в сторону рукой. Отлетаю метра на два, но равновесие удаётся удержать. Если бы не, брошенная в лицо, атакующей вражине, канистра, заставившая её подсесть и пригнуться уходя от столкновения, удар бы пришёлся не в плечо, а прямо в лицо. А так, лишь слегка потерял ориентацию в пространстве. Быстро сориентировавшись, поворачиваюсь лицом к возможной повторной атаке. Пытавшаяся покалечить меня зэчка, весом не меньше полутора центнеров, сидит на полу и неверяще смотрит на свою правую голень, согнутую в середине под почти под прямым углом.

— Ииииии. Иииииии, — раздаётся визг, почти на грани ультразвука.

Неожиданно человек пятнадцать, стоявших одной группой немного в отдалении, начинают двигаться на меня, набирая разгон. — «Сейчас затопчут» — мелькает мысль.

— Стоять, — кричу я не жалея голосовых связок и выпускаю на волю всю ярость, накопившуюся во время этой мгновенной стычки.

Бежавшая на меня группа, на которую и была направлена вся ярость, как будто натолкнулась на стену, кубарем покатилась по полу и остались там лежать замерев в нелепых позах. Большая часть, остававшихся зрителями, с визгом ломанулись вдаль по коридору, а оставшиеся на месте упали на колени.

— «Ну, я дал с перепугу» — Смотрю на нападавших, лежащих на полу. Слава богу, вроде дышат. Получать срок за убийство совсем не хочется. Медленно отхожу к надзирательницам, стоявшим за спиной и, практически, не подвергшихся воздействию. Те испуганно смотрят на меня.

— Всё нормально, все живы, — говорю я им, что бы хоть как–то успокоить.

Глава 16

Всё так странно.

Время действия: Пятнадцатое января, восемь часов вечера. Место действия: исправительное учреждение «Анян». Кабинет начальницы тюрьмы

В кабинете сейчас находится три человека. Начальница тюрьмы Ким На Бом, её заместительница Чан Ви Ен и штатный дознаватель тюрьмы Сон Мэн Хо. Ким На Бом сидит за своим столом, а Ви Ен и Мэн Хо на стульях напротив начальницы. Дознаватель достаёт планшет, включает его и поглядывая периодически на экран, начинает доклад:

— Полный комплект документов и видеоматериалов следствия я вам переслал по почте, — обращается он к На Бом. — В результате расследования выяснилась интересная и опасная ситуация.

— Хорошо. Я потом тщательно всё изучу, — поощрительно говорит На Бом. — Продолжайте.

— Так вот, об интересной ситуации. Как выяснилось, у нас в тюрьме существует ячейка самой крупной и опасной банды в Корее. Называется эта банда Чиль Сон Пха (Банда семи звёзд). Основная их база находится в Пусане, а в Сеуле она имеет несколько, не связанных друг с другом, подразделений. У нас в колонии выявлено пять членов этой банды. Это небезызвестные сестры Ли. Ки Ын и Е Ын. И их подруга Чон Йе Он. Как вы знаете, они сейчас проходят лечение в тюремной больнице. Четвёртым членом банды, является, напавшая сегодня на Пак Юн Ми, заключённая Ким Ку Ан. Она и есть главарь ячейки банды в нашей тюрьме. В заключении она находится по обвинению в убийстве хозяина магазинчика, который отказался платить им дань. Очень вспыльчивая и психически неуравновешенная, но при этом умная и расчётливая. Очень сильная. Неоднократно избивала заключённых, при малейшем подозрении на неповиновение. При этом ни разу не попалась. Делала это всегда в слепых зонах видеокамер. И что очень неожиданно, пятым членом банды оказалась Сун Со Ми, старшая третьего отряда, где числится Пак Юн Ми. У всех членов банды есть на груди татуировка в виде семи соединённых звёзд. Все члены банды отказываются давать какие бы то ни было показания, однако, некоторые из тринадцати заключённых, которые совершили попытку нападения на заключённую Пак, оказались более разговорчивыми. Все они являются кандидатками в члены банды — Мэн Хо пролистывает пару страниц на планшете, что–то там читает и продолжает:

— Изначально банда планировала, путём унижений и избиений Пак Юн Ми, добиться от неё перевода всех денег, заработанных во время работы в агентстве ФАН, на их счета. Однако, когда Пак Юн Ми оказала им жёсткое сопротивление, они сделали запрос на волю и получили оттуда приказ убить её. Это им нужно было сделать для того, что бы у других заключённых не возникло даже намёка на мысль о сопротивлении. А то, по мнению членов банды, начались робкие попытки неповиновения — Мэн Хо замолкает на несколько секунд. Смотрит в планшет и продолжает.

— Заключённая Ким Ку Ан, за год, что она находится у нас, вместе со своими подельницами, затерроризировала практически всех заключённых и добилась от них ежемесячной выплаты в размере трёхсот тысяч вон, которые, естественно, платят их родители. Помните те две инспекционные комиссии, которые проверяли нас пол года назад? Пытались выявить, существуют ли у нас поборы. Однако, ни чего не смогли выяснить. Комиссии, видимо, были сформированы на основании заявлений кого–то из родителей. И даже понятно чьих. Примерно через месяц были жестоко избиты две заключённые, которых потом досрочно освободили по состоянию здоровья. Я думаю, что это их родители заявили в полицию. Остальные платят и молчат. Преступники же, в результате действий комиссии, лишь поменяли счёт. А те заключённые, родители которых, либо отказались, либо не смогли платить, находятся на положении рабов и выполняют самую грязную работу.

— Боже мой! — схватилась за голову Ви Ен, отвечающая за работу с заключёнными. — Я постоянно провожу беседы с контингентом, но ни кто ни разу, ни словом, ни даже намёком не сообщил мне об этом.

— Мой вывод, — взглянув на Ви Ен, продолжает дознаватель: — У нас под носом организована устойчивая преступная группа, занимающаяся вымогательством крупных сумм. При отказе платить, нуу, скажем, двадцати заключённых, преступникам платят примерно двести восемьдесят человек. А это около восьмидесяти четырёх миллионов вон в месяц, — заглядывая в планшет говорит он. — А в год это составит один миллиард восемь миллионов вон. Считайте миллион долларов, — отрывает глаза от планшета и смотрит на начальницу. — Необходимо срочно сообщить в управление Исправительными учреждениями. Пусть присылают следственную группу. В связи с тем, что мы сами, малыми силами выявили преступление, нам должно пойти только в плюс. Пак Юн Ми, после выхода из карцера, ни в коем случае не должна оказаться в общей камере. Есть большая вероятность, что её просто убьют. У нас есть свободные одиночки. Надо переместить её туда. И, кстати, Ким Ку Ан отправили в больницу. Сложный перелом. Поэтому допросить её не удалось.

На Бом задумчиво смотрит на дознавателя.

— Думаю вы правы. Я сегодня просмотрю все материалы дела, оформлю докладную и отправлю её непосредственному начальнику. С нашими выводами и рекомендациями. Господин дознаватель, продолжайте работать. Чем больше материалов мы предоставим следствию, тем лучше. Опросить надо, по возможности, всех заключённых. Постарайтесь выявить тех, кто находится в наиболее униженном положении. Возможно, кто–то из них сможет дать развёрнутую информацию, по сложившейся ситуации. Им уже практически нечего терять, — повисает длительная пауза.

— Господин Мэн Хо, госпожа Ви Ен, прошу вас ещё раз всё обдумать и завтра с утра ко мне со своими предложениями. На этом, совещание считаю завершённым.

Дознаватель и заместительница уходят. Сегодняшний день будет долгим. Работы предстоит много.

Примерно это же время. Карцер.

Сижу в карцере, никого не трогаю. Уже потрогал, кого мог и меня тоже потрогали. Да так потрогали, что во всё плечо налился огромный синячище. Вниз по плечу доходящий почти до локтя, а от плеча, почти до шеи. Эта бегемотиха приложила меня очень качественно. Даже не представляю, что было бы, попади она мне в голову. Оторвала бы к чёртовой матери. Так что в этом мне повезло. Местный эскулап, осмотрев моё плечо, сказал, что жить буду и выдал тюбик с мазью, велев мазать три раза в сутки. А рука, сцуко, поднимается с трудом. Хореография явно отменяется в связи с ранением.

Почти сразу после того, как я отошёл к своим надзирательницам, набежало ещё штук двадцать надзирательниц из дежурной группы и с помощью резиновых демократизаторов начали собирать разбежавшуюся толпу в кучу, разбивая её сразу по отрядам. В это же время прибежал и эскулап. После того как всё успокоилось, меня отвели в карцер и вскоре принесли обед. Сразу после обеда, как главное действующее лицо, отвели, к знакомому по прошлому разу, дознавателю. Попытал меня о том, что случилось. Объяснил, что всё произошло на рефлексах, вбитых в меня во время службы. А подумать о том, что случилось я смог лишь после завершения стычки. На том и расстались, довольные друг другом.

На хореографию меня не отвели, а вернули в карцер, причём, надзирательницы были со мной очень почтительны.

Непосредственно перед ужином, опять вызвали к дознавателю. На этот раз беседа пошла более обстоятельная. В основном расспрашивал меня об отношениях с сокамерницами, до момента драки в столовой. Особенно об общении с сестричками Ли. Что вспомнил рассказал. В результате, ужин сместился почти на час и оказался холодным. Вместе с ужином мне вернули и канистру с полосканием, которую я в горячке забыл в коридоре. Только что поужинал, сижу думаю чем заняться. Ни какой физкультурой, желания заниматься нет. Может помедитировать?

Время действия: Пятнадцатое января, около девяти часов вечера. Место действия: Казарма Голубых Драконов, компьютерный класс.

Джу Вон уже написал письма домой, бабушке и маме. Коротко поведав о том, что у него всё хорошо на выходные, за успехи в боевой и политической подготовке, ему дают увольнительную. Так что в субботу утром он уже будет дома. Теперь занимался просмотром отчёта Ён Э. Судя по всему, дела идут лучше, чем изначально предполагалось. Уже удалось собрать девяносто шесть тысяч подписей.

— «Надо бы навестить Юн Ми в тюрьме и уговорить её подписать прошение о помиловании. И это может оказаться проблемой.» — Думает Джу Вон. — «Точно, завтра к ней и съезжу. надеюсь удастся добиться встречи.»

— Вау!!! Предводитель! — раздаётся возглас лучшего друга, сидящего за соседним компьютером. — Во твоя невеста даёт.

— «Что она опять натворила? Ну не может жить спокойно,» — промелькнула мысль, а вслух спросил. — Что там такого ещё случилось?

— Всё просто отлично, — отвечает друг. — Она новую музыку написала. Посмотри на её странице в ФАН. Видео выложили в сорок минут первого, прошлой ночи. Обалдеть.

В результате просмотра обоих видео, Джу Вон оказался в слегка ошарашенном состоянии. — «Аджжж. Она что? После освобождения собирается уехать? Очень понятно сказала, что для Кореи больше работать не будет. Завтра на свидании, это тоже надо будет выяснить. А музыка у неё хорошая, красивая. И Юн Ми умная, даже в тюрьме нашла способ заниматься тем, что ей нравится. Музыкой. Тааак. А ведь завтра срочно нужно бежать к юристам, застолбить авторские права на музыку. На её имя, а ноты и прочее она потом напишет. Нам с ней ещё агентство поднимать.» — Думает Чжу Вон, почти уверенный в том, что на совместное создание агентства Юн Ми согласится. И держа его в планах.

— Вау!!! — прерывает его размышление очередной возглас за соседним столом. — Ты смотри что творится. Опять твоя невеста в трэнде.

— «Да что же это такое, там тюрьма или чёрти знает что? Как она оттуда фокусничать исхитряется.»

— Что ещё приключилось? — оборачивается к другу.

— Зайди в чат который не спит. В две десять ночи. Сам всё увидишь. Ухмыляется друг.

Зашёл. Просмотрел видео от SBS с извинениями, сфальсифицированное видео и ещё раз оригинал драки.

— «Ну вот как, вот как она выкручивается? Нет. Там точно кто–то помог. Скорее всего из Ассоциации Ветеранов морской пехоты. Они имеют большое влияние. Извинения прозвучали не только в адрес Юн Ми, но и Ассоциации и действующей морской пехоты. Но всё равно, обстоятельства, странным образом, начали складываться в её пользу. Не зря бабуля в мистику ударилась после общения с ней. Похоже не всё так просто. Бабушкиному чутью можно доверять. Она редко ошибается.» — Размышляет парень. — «Чувствую что и из тюрьмы может выкрутиться без моей помощи. Надо бы поинтересоваться у адвоката, в какой стадии находится дело, по апелляции в Высший Военный суд. Зря что ли, я ему деньги платил?»

Чжу Вон копирует оба видео с композициями на флэшку и принимает решение. — «Завтра в увольнении поступлю так: Сразу с утра к юристам. Они работают без выходных. Чем раньше в системе появятся права Юн Ми на авторство, тем лучше. А то ФАН может подсуетиться и тогда придётся с ними судиться, а это деньги и время.»

Время действия: Пятнадцатое января, около одиннадцати часа вечера. Место действия: Дом мамы Юн Ми.

Мама Юн Ми, Дже Мин, громыхает на кухоньке посудой, а Сун Ок в это время копается в сети просматривая новости. Рядом, на матраце Юн Ми, спит Мульча. Сун Ок, как обычно, в первую очередь, зашла на страничку своей сестры в ФАН, где обнаружила некий ажиотаж. Довольно быстро поняла, что речь идёт о новой музыке. Найти оказалось сложно. Около двух десятков страниц, было буквально забито комментариями, как хвалебными, так и хейтерскими. Наконец задача была успешно решена и обнаружено два видео.

— Мама, мама, — кричит Сун Ок. — Юн Ми новую музыку написала.

Громыхание на кухне прекращается, слышатся быстрые шаги. Через несколько секунд мама заходит в комнату и садится рядом с дочкой. Та запускает первое видео. На нём Юн Ми исполняет свою музыку.

— Качество звука не очень хорошее, — морщится Сун Ок.

— Зато Юночка хорошо видна, — не соглашается мама. — А что это у неё на лбу? Свет что ли так падает?

— Погоди–ка, — присматривается Сун Ок. — Да у неё там синяк.

— Её что? Там бьют? — перепугалась Дже Мин.

— Да нет, непохоже, — опять напрягает глаза Сун Ок. — Смотри как радостно она улыбается. И пожилая Аджума рядом с ней такая одухотворённая.

— Если она позвонит, я обязательно спрошу, что это за синяк, — мама качает головой.

Вступительная слово, перед второй мелодией, оказывается для обеих весьма неожиданным.

— Она собралась уехать? Так что ли? — удивлению мамы нет границ.

— Скорее всего, — спокойно говорит Сун Ок. — Она мне несколько раз говорила, что хотела бы всей семьёй уехать из Кореи, после окончания её контракта с ФАН. Намекала что нормальной жизни здесь для неё не будет. Судя по всему, была права.

Юн Ми исполняет Реквием о мечте. На всём протяжении мелодии, мама всхлипывает и ладонью вытирает слёзы. Сун Ок сжав зубы держится. Отзвучала мелодия. Дже Мин потихоньку успокаивается.

— Как ты себя чувствуешь? — Сун Ок внимательно смотрит на маму. — Может таблетку примешь?

— Нет, доченька. Всё нормально. Запускай второе видео.

Сун Ок щёлкает мышкой и начинается проигрыш мелодии. Как только из динамиков начинает звучать голос Юн Ми, Мульча подскакивает, бежит к источнику звука и с разгона врезается в монитор. Сун Ок перехватывает её и прижимает к себе. Мульча некоторое время вырывается, потом успокаивается. Однако, продолжая смотреть на монитор, она начинает подвывать, выражая всю свою скопившуюся тоску, по пропавшей надолго хозяйке. Мама тоже начинает тихо плакать, смотря на экран.

Время действия: Шестнадцатое января, около часа ночи. Место действия: Квартира лидера Народной партии.

Ан Чхоль Су только что вернулся домой, с позднего заседания актива, на котором наметили планы на ближайшие дни и распределили поступившие от спонсоров, за последние два дня, средства. В основном, деньги направили на рекламу партии и, выдвигающихся от неё, кандидатов в депутаты. Не обошлось без дебатов. В итоге, некоторые активисты ушли недовольными, не получив сегодня, запрашиваемых ими средств. На этом же заседании, начальник аналитического отдела передал Чхоль Су сводку за прошедший день, где была отражена как работа членов партии, так и информация о происшествиях и скандалах в Сеуле и стране.

Включив кофеварку и запустив программу приготовления кофе, Чхоль Су положил на журнальный столик аналитическую подборку. Затем, заглянув в шкафчик, нашёл там упаковку с печеньем. Подождал, пока приготовится кофе и забрав его, пошёл изучать документы.

Судя по всему, дела в партии идут в правильном направлении и, что важно, вполне успешно. Молодёжное крыло, как и обещало, устроило около двух сотен одиночных пикетов около Тюрьмы «Анян». Все пикетчики были обеспечены плакатами с портретами Юн Ми. На каждом плакате разместили лозунги, как с требованием освобождения Юн Ми, так и с политическими требованиями. Так же, на каждом плакате, были изображены логотип и название их партии. Каждый из шести кандидатов в депутаты, сопровождавших пикетчиков, дали интервью заинтересовавшимся корреспондентам иностранных СМИ. Что интересно, возле тюрьмы уже присутствовали и пяток корейских телеканалов. Небольших, но наглых, желающих поскорее увеличить свой рейтинг, а жареные новости в этом хорошо помогают. Также, молодёжное крыло, проявив здоровую инициативу, организовала пятнадцать пикетов у Высшего Военного суда с требованием пересмотра дела Юн Ми. Помимо этого были плакаты с требованием отставки правительства и проведения антикоррупционного расследования в отношении президента и культурного фонда Mir. Оба этих пикета были тщательно отсняты на видео и выложены на многих новостных ресурсах.

Помимо этого, при работе в парламенте, их фракции удалось протолкнуть на рассмотрение в комитет пищевой промышленности и комитет по здравохранению, закон об отмене рекламы на алкоголь. Комитеты, дней через десять, должны будут отправить законопроект на рассмотрение парламентом или отправить во фракцию на доработку. Однако, есть надежда, что закон всё–таки удастся принять до выборов. Об этом уже во всю трубили маленькие и большие средства массовой информации.

— «Что ж, успехи нашей партии налицо. По данным аналитического отдела, за несколько последних дней, удалось привлечь значительное внимание избирателей к партии и её работе. Теперь она постоянно находится на слуху. Главное не снижать напор и не потерять набранный темп. Тогда на выборах можно будет добиться хороших результатов.» — Думает он и немного передохнув, начинает просмотр сводки по происшествиям и скандалам.

Таких новостей оказалось не очень много. А заинтересовала только одна. Скандал с крупным телевизионным каналом SBS, основным акционером которого является государство.

— «Так. Извинения, возможно, могут быть и не очень актуальны. А это что за документ? Оба на, это копия приказа предыдущего директора канала, с требованием, подавать все новости с Агдан в крайне негативном ключе. Как этот приказ попал к нам? Что поэтому поводу сообщает аналитический отдел? Так, так, так. Недовольный увольнением, выпускающий редактор новостей, снял копию с приказа и увидев наши пикеты в защиту Агдан, решил передать приказ нашей партии. Понятно. Месть. Просто отлично, с этим можно работать. Необходимо дать задание аналитическому отделу, проанализровать все выпуски канала SBS с участием Пак Юн Ми. Канал почти государственный, на этом можно сыграть против правящей партии. И надавить на правительство. Будут знать, как отказывать нам в размещении рекламы партии» — Очень довольный сегодняшним продуктивным днём, лидер Народной партии пошёл готовиться ко сну. Намечались очень интересные перспективы.

Время действия: Шестнадцатое января, около двух часов ночи. Место действия: Чат, который не спит.

[*.*] — Видели видео снятое у тюрьмы «Анян»? Обалдеть сколько там народа собралось.

[*.*] — Да, видел. И все там стоят с плакатами с портретом Юн Ми. Наверное, требуют её освобождения.

[*.*] — Я, наверное, завтра тоже пойду туда. Пропущу занятия. Может хоть немного Агдан помогу.

[*.*] — А что там написано на плакатах? У меня дешёвый смартфон с маленьким экраном, ни как не могу прочитать.

[*.*] — Смотри на компьютере.

[*.*] — Сейчас не могу. Работаю в ночной смене. Домой попаду только в семь утра.

[*.*] — Ну, в основном, там требуют освобождения Агдан. На некоторых плакатах требуют отставку правительства. На некоторых президента. Так же требуют запрета рекламы алкоголя. И на всех плакатах надпись народная партия. Кто знает кто это такие?

[*.*] — Я не знаю.

[*.*] — Я тоже.

[*.*] — Я слышал краем уха в новостях, что это какая–то новообразованная партия. И намерена бороться с коррупцией.

[*.*] — А ты веришь?

[*.*] — Что услышал, то и озвучил. А как там будет на самом деле, покажет время. Меня больше интересует, помогут ли их выступления, освобождению Агдан?

[*.*] — @ Вряд ли. У неё очень серьёзный срок. Да и за избиение заключённых, ещё года три добавят. Дело получило широкую огласку в сети. Юэйны собирают подписи, на то, что бы ей срок добавили.

[*.*] — Хахаха. Юэйны скоро разбегутся. В сети всё больше хейта на Ай Ю. И продажи дисков у неё сильно упали. Смотрите последнюю сводку. Ай Ю перестала нравиться людям. За внешним великолепным фасадом, скрывается подлая душонка.

[*.*] — @ А вот и нет. Ай Ю добрая. Это Агдан злобная нищенка с окраин.

[*.*] — Это ты, завистница? А ты знаешь, что у Агдан, на её странице в ФАН, добавилось почти двести тысяч подписчиков. Хахаха. И у каждого из последних двух видео, просмотров за миллион. А это, чуть больше чем за сутки. А ты говоришь Ай Ю. Сдрисни отсюда.

[*.*] — @ Я смотрю, чат который не спит, превращается в чат Агдан. Пойду к Юэйнам, всё им расскажу. Они сюда придут и всем вам нагадят.

[*.*] — Иди, иди. А не боишься проклятья Агдан? Многие из тех, кто её обидел уже сливаются. Ты скоро будешь там же.

[*.*] — Я завтра тоже присоединюсь к митингу. Предлагаю всем кто может, поехать к тюрьме часам к девяти.

[*.*] — И я поеду.

[*.*] — И я.

Глава 17

Жизнь продолжается..

Время действия: Шестнадцатое января, восемь часов утра. Место действия: Патентное бюро KIPO.

Чжу Вон подошёл к Патентному Бюро за пол часа до открытия. Прислушавшись к начавшему бурчать животу, решил слегка перекусить, приметив на противоположной стороне уличное кафе. Отстояв небольшую очередь, из спешащих на работу соотечественников, купил себе бутылочку кока–колы и коробочку яннем чикхин — остро сладкие куриные голени с хрустящей корочкой.

Вернувшись обратно к бюро, уселся на скамеечку и вооружившись палочками, принялся с удовольствием завтракать. За последнюю неделю, проведённую на полигоне, приходилось довольствоваться универсальным армейским сухпайком, который, несмотря на содержание всех полезных веществ, вкусовыми качествами, отнюдь, не восхищал. Практически, сразу после того, как пустая тара оказалась в урне, появился служащий бюро и открыв дверь, пригласил парня в помещение, каким–то образом вычислив в нем клиента. Служащий представился администратором и выяснив у Чжу Вона цель посещения, попросил подождать прихода нотариуса, занимающегося регистрацией авторских прав в музыкальной сфере.

Устроившись на диванчике, за столиком, на котором лежало около десятка различных журналов и прихватив один из них, приготовился к ожиданию. Долго ждать не пришлось. Сначала появилась миниатюрная женщина, лет тридцати пяти в офисном костюме. Явная секретарша или помощница нотариуса, а затем и сам хозяин кабинета. Нотариусом оказался полный, улыбчивый мужчина, чем–то похожий на банковского служащего. Судя по табличке на двери, звали его Чон Нгу Ен. На вид лет пятидесяти. Перебросившись парой фраз с администратором, нотариус подошёл к Чжу Вону.

— Аньёнъ, — слегка поклонившись поздоровался он, — вы ко мне?

— Аньёнъ, — вставая из за стола и приветствуя нотариуса, поклонился более глубоко, оказывая уважение более старшему по возрасту. — Да, я к вам.

— Проходите, — нотариус сделал приглашающий жест. — Меня зовут Чон Нгу Ен.

— Спасибо. Меня зовут Ким Чжу Вон, — ещё раз поклонился парень.

Кабинет состоял из приёмной и собственно кабинета. Женщина, сидевшая за компьютером, быстро встала и поприветствовала входящих. Помимо стола, за которым сидела женщина, в приёмной находилось несколько стульев и три высоких, до самого потолка, книжных шкафов. В углу расположился столик с установленном на нём навороченной кофеваркой и СВЧ печкой.

Пройдя через прихожую, оказались в кабинете, обставленном в таком же минималистично–строгом стиле. Стол с компьютером, несколько стульев для посетителей и два книжных шкафа. В углу, возле окна, стоит ещё один небольшой стол со стулом возле него.

— Присаживайтесь, — нотариус обошёл стол, и включил компьютер. — Что вас привело ко мне.

— Спасибо. Необходимо зарегистрировать права на музыку и песни, — говорит Чжу Вон, садясь на стул. — Есть, возможно, небольшая проблема. Пока нет нот и распечатанных текстов песен, Есть только музыкальные видео файлы в исполнении автора, — достаёт из кармана флэшку и протягивает её нотариусу.

— Это не является проблемой, — Нгу Ен берёт флэшку и вставляет её в компьютер. — Такое происходит довольно часто. Многие музыканты любители, очень часто, плохо ориентируются в нотной записи. А своё авторское право на музыку зарегистрировать хотят. Поэтому уже лет десять работает поправка к закону об авторском праве, позволяющая регистрировать право на носителе. Дисках или флэшках. Единственный минус, что со временем и то и другое выходит из строя, в отличие от бумажного носителя. Но минимум лет на десять хватит.

Запускает первый видео ролик, на котором Юн Ми, в тюремной робе, исполняет музыкальные композиции на синтезаторе. Музыка передаётся на внешние колонки, видимо, неплохого качества. Звук, явно, лучше, чем то, что выдавал армейский компьютер. Дослушав, поднимает на Чжу Вона глаза.

— Эта та айдол, о которой, периодически, говорит вся Корея? — спрашивает нотариус.

— Ну, наверное, та, — отвечает Чжу Вон. — Это Пак Юн Ми сценическое имя Агдан. Сейчас она отбывает наказание, как я думаю, незаконное, в тюрьме «Анян. Я хочу зарегистрировать права именно на её имя. Не на своё. Из тюрьмы, каким–то образом, произошла утечка этого видео, что не должно было бы произойти. Поэтому я и спешу. Не хочу чтобы композиции у неё украли.

— А вы, стало быть, тот Чжу Вон, который её жених? — хмыкает Нгу Ен.

— Ага, где–то так, — слегка морщится Чжу Вон. Корейская традиция выпытывать о личной жизни при первом знакомстве, ему не очень нравится.

Взглянув на Чжу Вона, нотариус запускает второе видео и внимательно слушает.

— Что ж. Все композиции достойные. Сейчас вам будет необходимо заполнить заявку, — достаёт из стола бланк. — Кстати, а её паспорт у вас с собой?

— «Чёрт, как же я об этом не подумал?» — думает Чжу Вон, а в слух говорит. — У меня на телефоне есть фотографии её паспорта. Может можно их использовать? Ведь, её данные есть в общей базе и всегда можно сверить, тот ли это паспорт.

— Нет, так не получится. А ваш паспорт с собой?

— Да, у меня есть и паспорт и удостоверение военнослужащего.

— Хорошо. Тогда в графе, лица, оформляющего нотариальные действия, вы вносите свои данные, а в графе автора слов и музыки, данные Пак Юн Ми, — протягивает Чжу Вону заявку. — Требуется заполнить собственноручно. Не забудьте написать названия композиций, благо, что автор их все называла. Стоимость услуги по регистрации авторского права составляет триста тысяч вон. Там в заявке указано. Еще заявка позволяет произвести проверку в системе, нет ли уже регистрации права на эту же музыку. Стоимость пятьдесят тысяч вон. Если в системе эти композиции уже кто–то зарегистрировал, триста тысяч платить будет не нужно. Проверяем?

— Обязательно проверяем. Мало ли что, — Чжу Вон читает заявку. Вроде бы всё понятно.

— Хорошо, садитесь за вон тот столик, — показывает рукой, — а я проведу проверку.

На всё, про всё ушло около двадцати пяти минут. Чжу Вон справился раньше и минут десять ему пришлось подождать. Наконец Нгу Ен отрывается от компьютера.

— Всё нормально. Ни кто эти композиции еще не регистрировал. Я зафиксировал их в системе на данный момент времени. теперь, если кто–то зарегистрирует эти композиции под другим именем, пусть даже и через минуту, в суде вы будете иметь выигрышную позицию. Давайте посмотрю заявку. И ваш паспорт тоже давайте.

— Пожалуйста, — подойдя к столу и усаживаясь на прежнее место, Чжу Вон передаёт заявку и паспорт нотариусу.

Внимательно прочитав, сверив паспортные данные и не обнаружив ошибок, нотариус попросил Чжу Вона поставить подписи в нужных местах. Нажав клавишу селектора вызвал помощницу.

— Занесите пожалуйста всю информацию в систему в соответствии с заявкой. Каждую композицию отдельно, — передаёт ей весь пакет документов и флэшку. И поясняет для Чжу Вона.

— Можно оформить один сертификат на всё сразу, но в случае суда, могут возникнуть некоторые сложности, а когда на каждую композицию свой сертификат, будет проще.

Подождать пришлось ещё минут двадцать. Затем помощница нотариуса принесла готовые документы, квитанции для оплаты и журнал, в котором Чжу Вон поставил пять подписей. За каждый сертификат и за проверку авторства. Ещё несколько минут ушло у нотариуса на проверку правильности записи в системе авторских прав. Наконец, оплатив квитанции, Чжу Вон получил на руки четыре сертификата и пакет с флэшкой. Всё заверенное печатью нотариуса. Попрощавшись и поблагодарив, Чжу Вон пошёл на выход. Сев на скамеечку, достал телефон и вызвал такси.

Время действия: Пятнадцатое января, восемь часов утра. Место действия: исправительное учреждение «Анян». Кабинет начальницы тюрьмы

Как и прошлым вечером, в кабинете собрались те же три человека. Начальница, заместительница и дознаватель.

— Удалось ещё что–то выяснить по нашей ситуации? — обращается На Бом к дознавателю.

— Кроме того, что удалось выявить ещё четырёх кандидатов в банду, особо ни чего нового не добавилось. Единственное, что немного меняет ситуацию, это то, что команда на убийство Пак Юн Ми с воли не поступала. Поступила команда покалечить. Решение убить, приняла главарь банды Ким Ку Ан. Очень сильно хотела отомстить за пострадавших подруг. Это удалось выяснить у Сун Со Ми, старшей третьего отряда. Именно она и поддерживала связь, как находящаяся на хорошем счету и имеющая максимально возможный доступ к телефонам автоматам. У меня пожалуй всё. Продолжу работать сегодня, может ещё что–то выяснится, — дознаватель убирает планшет.

— А у тебя, Ви Ен, что по работе с контингентом? — обращается На Бом к заместительнице.

— Я поговорила с несколькими девочками, из тех, кто особенно подвергался издевательствам со стороны членов банды и у меня сложилось впечатление, что они находятся на грани нервного срыва. К большому сожалению, наш штатный психолог находится сейчас в клинике на излечении и не сможет выйти на работу в течении последующих двух недель. Необходимо просить в управлении, что бы нам выделили специалиста по детской психике, а может быть и не одного. В дополнение к следственной группе. Ещё, я думаю, что наших бандиток необходимо перевести в женские тюрьмы. При каждой из них, есть отряд для несовершеннолетних, которым на момент приговора, до совершеннолетия оставалось меньше полугода. Там они вряд ли смогут заниматься вымогательством. У меня всё, на данный момент.

— Что ж, я поняла, — делает пометки на листке На Бом. — Сейчас внесу изменения в рапорт, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами и выеду в Сеул. Начальник управления готов принять меня в одиннадцать часов, а вы продолжайте работать дальше. До приезда следственной группы нужно набрать как можно больше информации. Да, имейте в виду, я, для охраны Юн Ми, выделила ещё двух надзирательниц.

— Кстати, кто мне может что–то сказать по поводу толпы, собравшейся на площади возле ворот? Что–то их стало очень много. Что они хотят?

— Я подходила сегодня к офицеру полиции, которые находятся возле площади и контролируют ситуацию, — взяла слово Ви Ен. Он сказал, что ему поступил приказ, вмешиваться только в случае беспорядков. Накануне выборов, ни кто не хочет скандалов. Так что толпа только увеличивается. Для того, что бы подойти к офицеру, мне пришлось пересечь всю площадь, через толпу. Там собрались, как мне показалось, в основном школьники и студенты. Очень много самодельных плакатов с надписью, — «Свободу Агдан». Некоторые хором кричат то же самое. Сами мы в этой ситуации, ни чего сделать не сможем. Это вне нашей компетенции.

— Ясно, — говорит На Бом. — На твой звонок, полиция хоть как–то среагировала, а вот из администрации президента, ни какой реакции пока не последовало. По информации начальницы охраны, на площади собралось уже больше тысячи человек. Она, на всякий случай, перевела дежурный отряд поближе к воротам. Будет возможность быстрее среагировать, если, вдруг, начнётся попытка штурма. Что ж, будем ждать. Всё. Идите работать. Сама нажимает кнопку селектора:

— Ю Онг, дай распоряжение, пусть приведут ко мне Юн Ми, — отключает связь.

Примерно в это же время. Там же.

Только что позавтракал и уселся на матрасе слегка передохнуть. Настроение хорошее. Вчера, после ужина заняться было нечем, спорт не прокатывал из–за боли в плече и я, немного отдохнув, уселся в позу лотоса, решив немного помедитировать. Как обычно, постарался успокоить сознание, но в отличие от прошлого раза, когда мне это так и не удалось, вчера это получилось буквально по щелчку пальцев. Где–то через минуту, ну, может через полторы, я увидел свои энергетические ядра, которые стали немного крупнее, чем когда бы то ни было до этого. Но, слава богу, пока никакого беспокойства мне не доставляют. Полюбовавшись разноцветными переливами в ядрах, понемногу начал увеличивать концентрацию, что бы посмотреть каналы. Очень хочется увидеть, что там с каналами у меня в плече. Когда–то, ещё в юности, читал, что при травмах и болезнях нарушается энергетика. Понемногу, двигаясь от центральных каналов, переходя на всё более мелкие и мелкие, добрался до плеча. Картина перед мысленным взором нарисовалась весьма не симпатичная. В месте удара, каналы оказались порваны и каким–то чудовищным образом перекручены и энергия из них просто истекает в окружающие ткани, не возвращаясь в круговорот. В месте нарушения каналов разливается какая–то нездоровая краснота. Попытки срастить разорванные каналы не удались. Тогда я попытался мысленно, один за другим, их закрыть. И, о чудо, получилось. Начал потихоньку, как было в самом начале открытия каналов, увеличивать в закрытых каналах энергию. Через пару минут заметил, что канал, с которым я воевал, начал медленно удлиняться в сторону отбитых тканей плеча. После прекращения проталкивания в него энергии, рост канала не прекратился, а наоборот, он начал ветвиться на всё более мелкие.

Посчитав эксперимент удачным, занялся остальными каналами. С задачей справился, по ощущениям, где–то часа в два ночи. После чего завалился спать. Проснувшись от привычного сигнала побудки, вместо ожидаемого недосыпа, почувствовал себя полностью отдохнувшим. И что интересно, без боли в плече. За ночь гематома значительно видоизменилась. Вместо вчерашнего иссиня–черного цвета, плечо заиграло разными красками. От светло–желтого по краям, до красноватого цвета вместе удара. И, главное, на любые движения руки, плечо болью уже не реагировало. То есть, получается, я немного себя починил.

Приведя себя в порядок, позанимавшись растяжками и позавтракав, стал ждать, когда меня поведут на занятия музыкой и вокалом, но все пошло немного не так.

И вот, топаю не торопясь по коридору, в сторону администрации. Как сообщили надзирательницы, меня вызвала начальница тюрьмы. Надзирательниц теперь у меня аж четыре штуки. Две идут спереди, две сзади. По их словам, они теперь не надзирают, а охраняют. От чего охраняют, расскажет начальница. Долго ли, коротко, но минут через десять оказываюсь в приёмной начальницы. На этот раз ждать не пришлось и меня сразу же допустили пред светлые очи госпожи начальницы. Здороваюсь, стою, смотрю на неё, она на меня. Наконец На Бом прерывает молчание.

— Аньёнъ, Юн Ми, как твоё плечо?

— Заживает понемногу, — отвечаю я.

— Я пригласила тебя к себе, что бы немного объяснить, создавшуюся ситуацию, которая касается тебя лично. У нас в тюрьме, образовалась организованная группа, которая начала пытаться контролировать заключённых. Как только ты появилась здесь, то сразу стала целью номер один. Все эти нападения, это попытка заставить тебя выполнить их требования. Основная цель этой группы, выдоить из тебя деньги. Вторая цель, изуродовать. Я распорядилась выделить тебе охрану и теперь, даже когда освободишься из карцера, тебя всегда будут сопровождать четыре надзирательницы, в роли телохранителей, но и сама будь осторожна. Старайся не допускать возникновения опасных ситуаций. Тебе всё понятно?

— Да, я всё поняла. Большое спасибо за то, что заботитесь обо мне, госпожа На Бом, — выдаю я обычную корейскую фразу вежливости и кланяюсь.

— Если понятно, то хорошо. Иди занимайся своей музыкой. И не забывай быть всегда настороже. Аньёнъ, — прощается начальница.

— Аньёнъ, — тоже прощаюсь я, кланяюсь и иду на выход.

Время действия: Шестнадцатое января, около одиннадцати часов дня. Место действия: Особняк семьи Ким.

Му Ран сидит на диване и увлечённо читает. Рядом на столике лежит небольшая кипа бумаг, исписанная различными пометками. Раздаётся стук и дверь сразу открывается. На пороге улыбающийся Чжу Вон.

— Аньёнъ, хальмони, — весело скалящийся Чжу Вон прихватывает стул и садится напротив бабушки. — Как твоё здоровье?

— Как, как, а то ты не знаешь, — Му Ран делает вид, что сердится. — Скриплю помаленьку. А ты чего такой радостный?

— А чего не радоваться? Всё что запланировал, идёт в нужном ключе. В армии тоже всё хорошо. Вот, увольнительную дали на два дня, за отличные успехи. Так что всё здорово, — скалится парень.

— Как твои дела со сбором подписей? — Му Ран смотрит на внука.

— Всё отлично. Всё идёт по плану. За восемь дней собрали треть необходимых подписей. И темпы растут. Если так и дальше пойдёт, на это может потребоваться и меньше месяца.

— А как ты собираешься уговорить Юн Ми написать прошение о помиловании? — саркастически улыбается бабуля.

— Честно говоря, я ещё не придумал. Но я сегодня собираюсь к ней съездить на свидание. Поговорю, узнаю настроение и что–нибудь придумаю.

— А что ты сегодня делал у нотариуса, маленький паршивец? — становится серьёзной Му Ран.

— Вы что, следили за мной от самой части? — вопросом на вопрос отвечает Чжу Вон.

— Почему сразу следили? Охраняли. Ты же вчера позвонил и сказал, что утром будешь дома, а сам поехал к нотариусу. И просидел там больше часа, — всё так же серьёзна Му Ран.

— Ой. Да ни чего особенного. Зарегистрировал авторские права на новые композиции Юн Ми.

— На себя, что ли, — хмурится Му Ран. — Ты же так все отношения с ней испортишь. И разозлишь.

— Хальмони, с каких пор ты так плохо стала обо мне думать? — качает головой Чжу Вон. Достаёт из папки сертификаты. — Смотри.

— Да, ладно. Верю я, верю, — говорит Му Ран, но всё–таки берёт один сертификат и просматривает.

— А что ты там читаешь? — присматривается Чжу Вон. Что–то этой книги я у тебя пока не видел.

— Что, что. Изучаю генеалогию. Очень интересное занятие. Круче любого детектива.

— Что там может быть интересного? — Чжу Вон непроизвольно хмыкает. — Скукота.

— Ладно, иди уже отсюда. Нечего смеяться над своей хальмони, — сурово смотрит на внука.

— Всё, всё. Уже ухожу, — улыбаясь собирает документы и двигает на выход. — Аньёнъ.

Глава 18

Жизнь продолжается 2.

Время действия: Шестнадцатое января, шесть часов вечера. Место действия: исправительное учреждение «Анян». Комната для встреч.

Ну, что сказать? Хореография у меня наладилась как–то очень быстро. Все движения получаются неплохо. Конечно, ещё есть что шлифовать, хотя бы ту же синхронность, но даже простейшего телевизора в комнате нет. Если бы был, то можно было бы поставить видео и отрабатывать синхронность с Короной, ну, и с самим собой. Учительница танцев, Сон Ю Он, принесла все композиции Короны, в которых я так или иначе участвовал. Делаем по шесть прогонов на композицию, что занимает около полу часа в среднем. И если по началу следовали какие–то небольшие помарки, то к четвёртому прогону, ошибок уже не было. Судя по выражению лица Ю Он, которая при первой встрече, была не очень довольна, подсунутой ей ученицей, то сейчас весь негатив ушел. Уже отработали около трёх часов, что подтверждают часы на проигрывателе.

После отработки четырёх композиций, на что ушло около двух часов, Ю Он решила попробовать, как я впишусь в новую композицию, принесённую ею и как быстро освою придуманную ею же хореографию. Запустив музыку, показала свои движения. В общем и целом, довольно интересно, но и не очень сложно. С четвёртого прогона всё стало получаться и я попросил разрешения внести в хореографию свои изменения, сказав, что вижу танец немного иначе. Учительница упорствовать не стала, только попросила об ответной любезности, снимать то, что у нас будет получаться. Получилось довольно забавно. Ю Он оказалась девушкой азартной и у нас дошло до споров, но в итоге пришли к общему знаменателю и несколько последних прогонов танцевали вместе. Надо сказать, что от того танца, что принесла учительница, в итоге, осталось не очень много. Творческая работа ещё больше подняла мне и так хорошее настроение.

Однако, неожиданно пришлось прерваться. Зашедшая надзирательница, сообщила, что меня вызывает начальница. Договорились с Ю Он, что в понедельник продолжим. Она принесёт ещё одну композицию и мы с ней опять поработаем в подобном же ключе. Скорее всего продаст танец кому–нибудь. Ну и пусть. Расстались весьма довольные друг другом. И вот топаю опять по коридору в окружении четырёх надзирательниц. Недолго топаю. Благо, что от кабинета хореографии, совсем не далеко до кабинета начальницы.

Запустили меня быстро. Секретарша только сообщила начальнице обо мне по селектору, как сразу поступил приказ запускать.

— Аньёнъ, госпожа На Бом, — поприветствовал я начальницу и сделав все положенные Ку, подошел к столу.

— Аньенъ, Юн Ми, — кивнула мне начальница. — В понедельник с утра приезжает следственная комиссия из управления. Тебя могут вызвать в любой момент на допрос. Придерживайся того же, что ты говорила нашему дознавателю и тогда претензий к тебе не должно быть.

— Спасибо, — кланяюсь я. — Я говорила только правду и хорошо помню, что именно. Так что проблем не будет.

— Вот и хорошо, — улыбается начальница. — Есть ещё кое–что. На проходной тебя ждёт передача от родных. В ней спортивная одежда и какая–то непонятная еда, но твоя сестра сказала, что это такая диета из европейской кухни и она прописана тебе в клинике и показала справку от врача. Так что я дала разрешение.

— Большое спасибо, — благодарю я. — В принципе, из–за травмы головы два года назад, мне не рекомендована острая пища, так как может вызвать осложнения. Но я здесь не настаивала на соблюдении диеты, так как понимаю, что специально для меня ни кто ни чего готовить не будет. Поэтому и кушаю то, что дадут.

— Даа? — удивляется начальница. — Почему–то ничего подобного в твоём деле не было.

— А что там может быть? — в ответ удивляюсь я. — Меня задержали двадцать пятого декабря, а третьего января уже осудили. Когда я заявила о состоянии своего здоровья, мне сказали, — «В армии служила? Значит здоровье хорошее.» В основном настаивали что бы я признала себя виновной. Так что в деле, я думаю, выписка из военной части, штуки три протокола допроса, которые я не подписывала и решение суда. Поступило сверху решение посадить, вот и посадили.

Настроение слегка испортилось.

— Ладно, — слегка морщится На Бом. — Тут я тебе ни чем помочь не могу. Всё, иди. На проходной, помимо посылки, тебя ждёт сюрприз. Аньёнъ.

— Аньенъ, — кланяюсь я. Разворачиваюсь и иду на выход.

На улице сегодня оказалось довольно тепло и безветренно. Градусов пять тепла, не меньше. Минут через пять, после ухода из приёмной начальницы, подошли к проходной. Однако, завели меня не в ту дверь, в которую я ходил на встречу с адвокатом, а в соседнюю, за которой оказался небольшой коридорчик с двумя дверьми. На одной из дверей оказалась надпись кладовая. К ней меня и подвели. Надзирательница постучалась и открыла дверь. За дверью обнаружилась небольшая комнатка размером, примерно, три на три метра. Прямо напротив двери, где–то в метре от неё, расположился высокий стол, напоминающий собой прилавок. За прилавком, вдоль стен, занимая все пространство, были установлены открытые стелжи с, практически, пустыми полками. Только на некоторых стояли какие–то пакеты. В центре, на стуле восседала неимоверно толстая бабища в форме надзирательницы и уплетала нечто, похожее на огромный бутерброд.

— Аньёнъ, — здороваюсь я, слегка кланяясь. — Мне должна быть передача. Заключённая Пак Юн Ми.

Недовольно зыркнув в мою сторону и положив недоеденный бутерброд на стоящую на прилавке одноразовую тарелку, с трудом встала и подошла к одному из стелажей. Что–то пробурчав себе под нос, взяла два пакета и вернулась назад.

— Вот. поставила оба на прилавок. Сейчас проверим, — и начала по одной доставать упаковки из пакета, вытаскивая вещи и тщательно прощупывая все швы. Смотрю на надзирательниц. Морщатся, но не встревают. Пока эта толстуха щупала вещи, понял, что родные прислали всё, что я просил. Наконец добралась до пакета с продуктами.

— Еду нельзя, — буркнула она, — это всё придётся оставить.

— «Сама сожрать хочет, жиртрест ходячий,» — думаю я, а вслух говорю. — Я только что вышла от госпожи На Бом и она сказала, что продукты можно взять. Ведь так? — апеллирую я к надзирательницам.

— Да, именно так. Госпожа директор, нам особо указала, что продукты она взять разрешает.

Кривясь, кладовщица небрежно распихала все вещи по пакетам, уселась на стул и принялась за бутерброд, ткнув пальцем на дверь.

Забираю пакеты и выхожу в коридорчик. Надзирательницы ведут меня не на улицу, как я ожидал, а в сторону второй двери, пройдя через которую, я оказался в довольно большом холле. Ну, как большом? Метров десять на пять. Прямо напротив нас расположилась большая стеклянная будка с вертушкой. Явно, проходная. Одна, стеклянная же, дверь из будки выходит в холл, а другая, массивная, железная, видимо, выход на волю. Меня, когда привезли сюда, провели через другой вход. В будке сидят две надзирательницы, а рядом с будкой ещё две. Стена глухая, без окон. На противоположной от выхода стене, находятся шесть дверей. Стена и двери на один метр от пола, похоже, деревянные, а выше, до самого потолка, стеклянные. В третей от нас комнатушке сидит Чжу Вон, собственной персоной и нагло лыбится. Надзирательница жестом указывает на дверь третьей комнаты. Ага, сюрприз, в обёртке из военной формы. Перекладываю пакеты в одну руку подхожу к двери и открываю. Дверь даже не скрипнула. Открылась совершенно бесшумно.

— Аньёнъ, — громко здороваюсь я, делая шаг в комнату.

Прыжкам в высоту со стула, выполненным Чжу Воном, наверное, позавидовал бы олимпийский чемпион. Чжу Вон улетел в верх, стул улетел в мою сторону. Еле успел увернуться.

— Ты что творишь, чусан–пурида, — выкрикивает Чжувонище, приземляясь на пол и оборачиваясь ко мне. — Так и инфаркт получить не долго.

— Что это ты такой пугливый стал? Зашугали тебя в твоей армии, что ли? — смеюсь я. — А здороваться со мной кто будет? Вечно ты со своими наездами.

— Я тебя ожидал оттуда, — тычет рукой в дверь на противоположной стене.

— А меня запустили отсюда, — улыбаюсь я. — Наверное, хотели проверить стойкость Голубых Драконов.

Похожу в комнату и ставлю свои пакеты на край стола. Чжу Вон провожает меня взглядом. Как ни странно, я рад его видеть.

— Ну что стоишь столбом? Присаживайся, — киваю на упавший стул, а сама сажусь на стул напротив.

— Аньёнъ Юн Ми, — наконец здоровается он. — От тебя всегда одни неожиданности и наглая, как всегда, — укоризненно качает головой. — Но я рад тебя видеть. Ты стала ещё красивее.

— А что ты хотел? Тут спокойно, всегда есть возможность выспаться. Физическую форму есть возможность поддерживать. Так что временами даже лучше чем в агентстве, — улыбаюсь я. — На самом деле, когда мне сказали про сюрприз, я думала, что это маме разрешили свидание со мной.

— А как же драка? Спокойствием там не пахнет, — Чжу Вон поднимает стул и усаживается напротив меня.

— Нууу, драка это издержки местонахождения. Так сказать, следствие нынешнего образа жизни, — ухмыляюсь я. — Первая, но, скорее всего, не последняя. Сам понимаешь, какой тут контингент находится.

— На видео с твоей дракой, уже несколько миллионов просмотров, — Чжу укоризненно качает головой.

— Неплохо я зажгла, — мне почему–то смешно. — Только, как это видео попало в сеть? Похоже в Анян сильно течёт в плане безопасности.

— Да, уж. Течёт тут у вас капитально. Вот смотри, — достаёт из сумки, стоящей возле стола, ноутбук и втыкает в него флэшку. Запускает и поворачивает экраном ко мне.

Смотрю на свои произведения. Качество звучания вызывает раздражение, хотя изображение приличное. Я уже давно привык совсем к другому звуку, а видеокамеры, наверное, новые. Правильно я подумал, что не стоит играть свеженаписанные вещи. Теперь вот и играю только старые произведения и те, ноты которых мне подсовывает моя учительница Кён Хи. Как ни странно, удаётся играть с листа. Естественно, разок перед этим прочитав для ознакомления. Преподавательница в восторге.

— Теперь, скорее всего, уведут, — морщусь я, закончив просмотр.

— А вот и нет! — довольно лыбящийся Чжу, достаёт из сумки прозрачную папку и какой–то пакет. — Это сертификаты на твои произведения, а это пакет, запечатанный нотариусом, в котором находится флэшка с записью. Я успел первый!

— Ну, ты молодец, — хвалю я его. — Как это ты так быстро сообразил?

— Ну, дык. Не лаптем щи хлебаем, — мурлыкает Чжу Вон, как кот, объевшийся сметаны. — Я как увидел, сразу понял что нужно срочно бежать регистрировать.

Просматриваю сертификаты. Всё оформлено правильно и что интересно, на меня. Удивительно.

— Спасибо. Я в первый раз, за последние, почти четыре месяца дорвалась до музыкальных инструментов и про всё забыла. Про тюрьму, про камеры. А почему ты не оформил на себя? Ведь была такая возможность? — интересуюсь я.

— Была, но я играю честно, — в упор смотрит на меня. — Я всё–таки надеюсь открыть совместно с тобой музыкальное агентство. На паритетных началах. Сейчас тщательно изучаю всё, что касается работы и готовлю, как ты когда–то меня просила, бизнес план. До окончания службы у меня ещё есть время.

— Агентство это конечно хорошо, но ты помнишь, что мне запретили работать в Корее и я вынуждена буду уехать. Причём в страну, где совершеннолетие наступает хотя бы с девятнадцати лет. Больше не хочу быть игрушкой в чужих руках, — становлюсь я серьёзным. — А это, многие страны Европы, Россия, Бразилия и тому подобные. Я, в данный момент, рассматриваю Францию и Россию.

— А почему Россия? — удивляется парень.

— А она мне ближе по духу, как мне кажется, но и Франция тоже интересна. Нужно пожить и там и там. Изучить музыкальные рынки. Ты тоже имей в виду, что совместно со мной ты в Корее, скорее всего, работать не сможешь. Только в других странах. Так что русский тоже учи.

— Дааа, озадачила, — тянет он. — С этой стороны я пакости не ожидал. На самом деле, я приехал по другому поводу. Агентство это так, на будущее. Тут такое дело. Мы с Ён Э, собираем подписи за твоё освобождение. За девять дней собрали девяносто шесть тысяч. Необходимо собрать триста, но после того, как объявили, что твой дядя герой, сбор пошёл быстро и, возможно, времени потребуется меньше.

— А что требуется от меня? — перебиваю я его.

— Тебе нужно будет написать прошение о помиловании, — морщится он. — Иначе сбор подписей пойдёт насмарку.

— Ты понимаешь, что написав это прошение, я признаю себя виновной? — настроение начинает портиться. — А после этого мне придётся, в лучшем случае, идти в ассенизаторы. Нормальной работы в Корее для меня не будет. Устроиться смогу только за рубежом. В этом случае, вообще, без вариантов.

— Прямо сейчас ничего подписывать не нужно. Мы с твоей мамой, в прошлую субботу, ездили к адвокату и он с ней заключил договор, на оказание тебе юридической помощи. Разве его у тебя не было? — немного удивлён Чжу Вон.

— Адвокат уже был у меня. Два раза. На двадцать второе января назначен суд по апелляции. В Высшем Военном суде. Он сказал, что шансы очень большие. Ко мне, он должен прийти ещё раз двадцать первого, накануне суда. Будем обговаривать свои действия в суде, — отвечаю на вопрос.

— Ну, вот и хорошо. Я думал, суд будет позже. Тогда мы продолжим собирать подписи и оставим это как запасной вариант. Прошение можно подписать в любой момент, — успокаивает он меня. — Пусть будет другая страна. Везде можно жить. Тебе здесь не место. Так или иначе, любыми способами будем добиваться освобождения.

— Хорошо. Оставим как запасной, — грустно вздыхаю. — Можно воспользоваться твоим интернетом? Вроде бы на твоём ноуте значок горит.

— Пользуйся. Мне ни кто не запрещал.

Утыкаюсь в компьютер и первым делом отправляю на почту Сун Ок благодарность за полученную передачу. Коротко сообщаю, что у меня всё хорошо.

Захожу на свою страницу в ФАН и вау, как любит говорить Кю Ри. У меня подписчиков стало почти на сотню тысяч больше, чем было, когда я смотрел страницу последний раз. Из сообщений понимаю, что вал подписчиков пошёл из–за реабилитации дяди, драки в столовой и больше всего, после последних четырёх композиций. Хвалят меня и мой голос. Желают быстрого освобождения и успехов, как говорится, в труде и обороне. Очень меня всё это удивило. Думал все подписчики уже разбежались. Оказывается, есть в Корее нормальные люди, не боящиеся, хотя бы в интернете, пойти поперёк общественному мнению. Чжу Вон смотрит на меня и молчит.

— «А не глянуть ли мне, как там датакоин?» — Сказано, сделано.

Захожу смотрю котировки. Обалдеть. Курс уже одиннадцать. То есть, если мы с Сун Ок вложили двадцать три тысячи баксов, восемнадцать на меня и пять на Сун Ок, то выхлоп получается на данный момент двести пятьдесят три тысячи баксов. К концу года точно будет двести, а то и больше. Если всё пойдёт так, как в моём мире. А это будет четыре миллиона, шестьсот тысяч баксов. Вот тут уж точно Вау! Всё, возвращаю ноут. Что хотел, то уже увидел. Информация по минимуму, конечно. Но и датакоин меня порадовал.

— Спасибо, — закрываю ноут и возвращаю Чжу Вону.

— А ты знаешь, что перед тюрьмой собрались тысячи три твоих фанатов и требуют твоего освобождения? — Чжу Вон убирает ноут и документы с пакетом в сумку. — Там же я саметил несколько репортёров и операторов от различных иностранных СМИ.

— Откуда? Сижу тут в четырёх стенах и ни какого доступа к информации не имею. Из–за карцера у меня теперь много ограничений. Правда про репортёров, мне начальница говорила.

— Это да. Еле уговорил вашего директора на свидание с тобой. Тоже всё на карцер упирала. Хорошо что она уже знала из какой я семьи. Всё–таки, в итоге, пошла на встречу и свидание разрешила.

— Мне кажется, начальница вполне адекватная. С ней можно договариваться, — говорю я.

— Мне тоже так показалось, — улыбается Чжу. — Если тебя на суде не освободят, я приду в следующие выходные.

В это время раздаётся стук в дверь. Надзирательница показывает, что время истекло, тыкая пальцем в запястье левой руки.

— Давай прощаться, — говорю я. — Аньёнъ

— Аньёнъ, — прощается Чжу Вон. Берёт сумку и идёт на выход. На пороге останавливается и оглядывается на меня. Некоторое время смотрит, поворачивается и идёт к выходу из тюрьмы.

Я иду вслед за ним, а затем с надзирательницами идём через коридорчик с кладовой во двор и дальше в тюремный корпус.

В голове сумбур. — «Чего это Чжу Вону принимать такое активное участие в моей судьбе. Не дай бог влюбился. Даже не знаю что потом с этим делать. Только сбежать куда подальше, если это так, — думаю я по пути в карцер.

Время действия: Восемнадцатое января, понедельник, девять часов утра. Место действия: Кабинет директора агентства ФАН Ентертаимент.

В кабинете за приставным столом сидят менеджер Ки Хо, начальник юридического отдела Ку Ен и директор агентства Бон Су. Во главе стола сидит главный акционер агентства Ын Джу.

— Прошу, озвучьте сводку по агентству за неделю, — обращается она к Ки Хо.

— На сегодня, тенденция ухудшения экономической ситуации, по прежнему сохраняется. Продолжают падать продажи дисков. За неделю падение составило в среднем десять процентов. Продажа различной атрибутики наших групп упала, практически, на пятьдесят процентов. Билеты на концерты, где участвует наше агентство, продаются плохо. В такой же ситуации находятся все агентства, которые объявили что ни когда не будут иметь дело с Агдан. Небольшие же агентства, которые ни чего против Агдан не предпринимали, наоборот, значительно увеличили продажи по всем направлениям. Очень заметен переток фанатов от большой тройки к небольшим агентствам. В сети гуляет байка про проклятие Агдан. Смысл её в следующем: Тем, кто хорошо относится к Агдан, получает бонусы, тот кто относится плохо, одни убытки и несчастья. Судя по всему это правда. Сегодня ночью в сети появилась информация о том, что судья, вынесший ей приговор в пять лет каторги, накануне разбился насмерть, столкнувшись на своей машине с грузовиком. Так же в выходные на страницу Агдан в нашем агентстве, было выложено четыре её новые композиции. Все они оказались уже зарегистрированы на Пак Юн Ми, — Ки Хо замолкает.

— А насколько упала прибыль? — смотрит на него Ын Джу.

— По прибыли пока сказать сложно Необходимо что бы бухгалтерия подбила баланс за месяц с учётом всех налогов и сборов. Но и сейчас уже понятно, что январь будет убыточным. Бухгалтерия в начале февраля даст уже более точные цифры.

— Есть ли какой–нибудь выход из сложившейся ситуации?

— Можно сократить издержки, уволив наименее перспективных трени. Что бы получит экономию в пятьсот миллионов вон, придётся уволить половину. Если продажи дисков и атрибутики больше не упадут, то это позволит нам сводить концы с концами.

— А ещё менеджеров и стафов уволить нельзя? — озабоченно интересуется Ын Джу.

— Нет, больше чем мы уволили, нельзя. Иначе придётся закрывать какие–то группы. А они, худо бедно, всё–таки приносят агентству деньги, — отвечает Ки Хо.

— А новые произведения Агдан на себя не переоформить? — Ын Джу смотрит на юриста.

— Боюсь что там уже ничего сделать нельзя. Только лишь попытаться оспорить в суде. Суд с Агдан у нас двадцать пятого января. На месяц мы уже перенесли, неявкой суд, теперь будем пробовать затянуть другими способами, — отвечает Ку Ен.

— Я поняла, — говорит Ын Джу. — Будем увольнять трени. Завтра утром я хочу видеть список, увольняемых. Вы поняли Ки Хо?

— Всё понятно. Список завтра утром будет.

— Ку Ен, рассмотри и подготовь варианты каким образом в суде заявить права на все произведения Агдан.

— Это очень сложно, почти нереально, но я попробую что–нибудь придумать. Тем более, что мы уже кое что подготовили к суду, — отвечает Ку Ен.

— Всё, идите работаете, — выпроваживает подчинённых Ын Джу.

Глава 19

Это что? Магия или что–то ещё?.

Время действия: На сутки раньше, Семнадцатое января, девять часов утра Место действия: Исправительное учреждение «Анян»,

По воскресеньям, у нас оказывается выходной. Заодно и хозяйственный день. Сразу после гигиенических процедур, надзирательницы вручили мне швабру, совок, ведро с водой и велели навести идеальный порядок. На такую маленькую комнатушку у меня ушло минут тридцать, да и то, только потому, что тщательно вытер всю пыль с более–менее выступающих поверхностей. А именно, плинтусов, двери и дверного косяка.

Поставив ведро с грязной водой в угол, занялся зарядкой. Растяжками решил не заниматься, так как с ними уже всё более или менее нормально, а решил заняться подкачкой. Оказалось, что все достижения, заработанные потом и кровью в армии, улетели псу под хвост, то есть прилично ухудшились. На отжиманиях вместо сорока, отжался всего тридцать один раз. Планку вместо обычных трёх минут, удержать удалось две с половиной. Благо, что родные прислали мне в передаче пластиковые электронные часики и возможность фиксировать время, появилось. Даже удивительно, как они сами сообразили это сделать. Я часов не заказывал. Просто забыл о такой возможности, хотя и видел, что многие зэчки ходят с часами. Подтягиваться пришлось на дверном косяке, зацепившись кончиками пальцев. Получившийся результат в пять подтягиваний, вместо одиннадцати, скорее всего, не совсем корректен, так как свалился с импровизированного турника из–за уставших пальцев. На нормальном турнике, возможно, подтянулся бы раз семь. Короче, есть над чем работать. В итоге, за оставшийся до завтрака час, натренировался так, что начали трястись руки и подкашиваться ноги. Короче, работал от души и с полной самоотдачей.

Вчера у меня был, практически, праздничный ужин. Помимо дохленького тюремного рациона, добавил в меню половину переданного мне борща и порцию пельменей. Надзирательницы любезно согласились мне всё это подогреть. Оставшиеся продукты, в виде второй половины борща и жареных хрустящих куриных крылышек, попросил убрать в холодильник и принести мне на сегодняшний завтрак. И вот, слопав всё это, и вернув надзирательницам посуду от завтрака, швабру, совок и ведро с водой, прилёг вздремнуть. Обожрался так, что мне мог бы позавидовать любой удав.

Разбудило меня жжение в солнечном сплетении и в макушке. Спросонья сразу и не сообразил, что это может значить, но когда начал включаться мозг, до меня дошло, что похоже развитие ядер пошло по наихудшему из предполагаемых сценариев. Видимо, переполнились энергией. Остаётся только уйти в медитацию и попробовать как–то этот вопрос решить.

Очень долго, вероятно, от волнения, не мог поймать нужное состояние. Промучился минут тридцать и когда уже казалось, что ни чего не получится, неожиданно, буквально скачком, проявилось видение ядер и каналов. Если прошлые разы я сначала видел средоточия и только через некоторое время начинал видеть каналы, то сейчас и то и другое стал видеть одновременно. Картина вставшая перед мысленным взором, значительно отличалась от всех предыдущих просмотров. Ядра значительно увеличились и начали быстро пульсировать и на каждую пульсацию менять цвет. То же самое происходило и с каналами. Частота пульсации была, примерно раз в секунду. Я ранее уже думал о том, что можно сделать в случае возникновения такой ситуации и придумал только три варианта. Первое, то, чем я уже занимался. Попробовать увеличить размеры и количество каналов. Но это половинчатое решение, так как проблема будет возникать снова и снова. Второе, научиться выпускать энергию наружу, при этом, случайно не навредив кому–нибудь. И третье, если не прокатят два предыдущих варианта, искать человека, который сможет помочь. Что то типа, знающей мудан.

Так как проблема стоит здесь и сейчас, решил попробовать первый вариант. Тем более, что обнаружил в мышцах, которые я сегодня тренировал, сильное нарушение структуры каналов и явное изменение цвета мышц. Если ткани тела, не подвергшиеся сильной нагрузке, имели светло–розовый цвет, то получившие приличную нагрузку, ярко–красный. Имея опыт лечения синяка, решил сначала поработать в данном направлении. Всё время до обеда, а это около трёх с половиной часов, занимался сшивкой порванных и перекрученных каналов и проращиванием новых в пострадавших мышцах.

Грохот открывающейся двери, вышиб меня из состояния концентрации. В итоге, до обеда, мне удалось разобраться почти со всеми пострадавшими мышцами. Остался только пресс. Что было на обед, как–то проскочила мимо сознания. Несмотря на плотный завтрак, есть хотелось так, как будто бы голодал дня три. Жжение в ядрах довольно сильно уменьшилось, но при этом, до конца не прошло. Частота пульсаций тоже уменьшилась раза в три. Так как я и работал со своей внутренней энергией, то все эти изменения видел по ходу дела и это немного меня ободряло. Вернув посуду надзирательницам, решил часик отдохнуть, в связи с тем, что из–за трёх с половиной часов постоянной концентрации, сильно подустал.

Несмотря на жжение, удалось даже поспать, но не час, как планировал изначально, а целых полтора. Надо сказать, что усталость значительно уменьшилась. Остались лишь какой–то лёгкий звон в голове и тяжесть в теле.

На этот раз войти удалось почти мгновенно. Видно опыт нахождения под длительной концентрацией даром не прошёл. Тренировки наше всё. Надо будет каждый день, после ужина, заниматься этим вопросом, а может быть и чаще, а то можно вляпаться. Войдя во внутреннее состояние, сразу увидел, что частота пульсаций ещё немного снизилась, а мышцы, с которыми я успел поработать до обеда, приобрели нормальный цвет. Даже пресс немного посветлел. Получается, я могу заниматься самолечением и восстанавливать организм после некоторых травм? Интересный вопрос.

На пресс много времени не ушло. В итоге, частота пульсаций ещё чуть–чуть снизилась и стала происходить с частотой, один импульс, примерно, за шесть секунд. Ещё час возни с увеличением количества каналов в других мышцах, заметного изменения в частоту пульсаций не внёс. Скорее всего, здоровые ткани не забирают лишнюю энергию из ядер. Значит остаётся попробовать выводить энергию наружу. Страшновато, как–то.

Так как я давно заметил, что из разорванных каналов энергия хаотично изливается в ткани, то решил, что если вывести один из них наружу, то может получиться удалить из организма излишки энергии. Экспериментировать решил на указательном пальце правой руки. Решил, что, в общем–то, надо дотянуть канал за край пальца, а затем просто разорвать его, не давая энергии возвращаться в круговорот. Скорее всего, энергия станет вытекать из разрыва канала, что даст возможность избавиться от излишков энергии, выдавив её из тела. Проращивание, среднего по толщине канала наружу, заняло около часа. Разорвав его, обнаружил, что энергия из тела не изливается, а растекается под тонким слоем кожи, что совсем не то, чего я ожидал. Попытки полностью вытянуть канал за пределы пальца, успехом не увенчались. Осталось одно, попробовать создать импульс и выдавить энергию резким толчком. Для этого перекрыл все отходящие от срединного канала толстые ответвления, оставив только ведущий к указательному пальцу и заблокировав с торцов срединный канал. Останется только резко его сжать мысленным импульсом. В течении часа удалось перекрыть каналы, везде, где необходимо. В результате, частота пульсаций ядер увеличилась в два раза, так как часть энергетической структуры оказалась выключена из круговорота. Долго не мог решиться на решающее действие. Наконец, собравшись с духом, резко сжал срединный канал.

Боль, прострелившая, как показалось, всё тело, оказалась настолько резкой и сильной, что меня вышибло из концентрации и ещё минут пять пришлось приходить в себя. Внутри всё полыхало огнём, а на бетонной стене, в сторону которой я направил палец, красовалась воронка, глубиной в пару сантиметров и в диаметре около пяти. Вот это шмальнул, так шмальнул, как говориться. Мелкая крошка от стены, разлетелась по всему карцеру. Из пальца медленно капает кровь через идеально круглую дырочку, диаметром миллиметров шесть — семь. Похоже просто сорвало кожу, как будто вышибло пробку из бутылки с шампанским. Засунув палец в рот и немного передохнув, решился посмотреть на то, что я натворил у себя внутри. Там, слава богу, оказалось всё не так печально, как можно было бы ожидать, исходя из силы, прострелившей меня боли. Канал, по которому я сбрасывал энергию, увеличился в два раза по диаметру и из него продолжают истекать остатки энергии из не до конца схлопнувшегося срединного канала. Срединный канал в одном месте лопнул и именно в этом месте сконцентрировалась боль из–за повреждённых тканей грудины, прямо напротив сердца. Если бы лопнул в обратную сторону, мало бы не показалось. Мог бы и загнуться. На остатках сил, вернул всё обратно. Распечатал перекрытые каналы и залатав разрыв срединного, пустил через него энергию из ядра. В результате всех этих моих мучений, оба ядра уменьшились почти на треть и перестали пульсировать. Похоже я добился нужного эффекта. Излишек энергии сбросить удалось. На лечение травмированных мышц грудины и пальца, сил не хватило и я вывалился из концентрации почти теряя сознание.

Лежу, прихожу в себя. Усталость такая, как будто бы в одиночку разгрузил грузовик с зерном и каждый мешок из тех, которые мне как бы пришлось таскать, весил не менее пятидесяти килограмм. Пытаюсь понять, что сделал и где ошибся. Мозги шевелятся с трудом. Ещё и в груди сильно жжёт, отвлекает. Как отдохну, нужно будет заняться лечением. Уже знаю как. До ужина так ни чего надумать не удалось. Из–за моральной усталости, ни одну мысль обдумать до конца не удаётся. Ещё и есть опять хочется. Даже не есть, а жрать. С трудом дождался ужина. Ни вкуса ни вида еды даже не запомнил. Как только отдал поднос, прилёг и сразу же, будто бы провалился в чёрную дыру, не смотря на продолжающуюся боль в грудине.

Проснулся моментально. Раз, и в полном сознании. Можно сравнить со щелчком выключателя. Усталости ни в одном глазу. Энергии столько, что кажется, могу взлететь. Боль в груди почти прошла. Немного ноет палец. Посмотрел на часы, четыре тридцать пять утра. В карцере горит слабенькое дежурное освещение, но всё видно очень хорошо.

Что ж, надо проверить своё состояние. Быстро концентрируюсь и переключаюсь на внутреннее зрение. В грудине каналы почти восстановились. Понадобилось минут десять, что бы всё исправить окончательно. Канал, протянутый мной до края пальца, почти затянулся, но ещё продолжает истекать небольшой струйкой энергии. Так же быстро закрываю его и восстанавливаю структуру мелких каналов. Работать с каналами получается всё быстрее и лучше. Тренировка наше всё. Ядра в диаметре уменьшились в половину от вчерашнего размера. Ток энергии спокойный и уверенный. Выхожу из концентрации, смотрю на часы. На всё про всё, потребовалось всего семнадцать минут.

— «Нужно обдумать чего это я вчера в себе такого накуролесил, что, в общем–то была реальная возможность протянуть ноги. Если бы канал лопнул в противоположном направлении, могло разбить сердце. И вопрос, выжил ли я бы в этом случае или нет, так и остаётся открытым.» — Мысленно чешу репу. — «Значит что? А это значит, что тот способ сброса лишней энергии, что я использовал вчера, весьма опасен. В следующий раз можно пострадать значительно сильнее. Какой выход из данной ситуации? Так, так, так. Нужно создать резервуар для энергии где–нибудь в предплечье. По принципу груши. Я, в принципе, уже представляю как это сделать. И тогда эта груша постоянно будет наполняться энергией, которую потом можно сбросить во вне, в нужный момент. Только входной канал нужно сделать с чуть большей пропускной способностью, чем выходной. Тогда груша всегда будет наполнена энергией. Работа сразу упростится. Не будет столько сложностей, которые я наворотил сегодня. Ведь, большое количество каналов не нужно будет перекрывать и тратить на это время. И, соответственно, времени на выстрел потребуется значительно меньше. Вот так так. А ведь у меня получается оружие на один выстрел. Ха ха ха. Вооружён и очень опасен. А если так сделать с каждым пальцем, то у меня будет десять выстрелов. Сегодня вечером после ужина попробую. Нет, не после ужина. У меня после ужина сегодня факультатив хореографии. Значит перед сном или за счёт сна. Перспективы очень интересные.»

Продолжаю лежать, жду подъёма. Взбудораженность, вызванная неожиданным открытием возможных перспектив, постепенно проходит. План намечен, только нужно не забывать тренироваться каждый день и потихоньку этот план воплощать.

Прогудел сигнал побудки и в карцере зажёгся основной свет.

Время действия: Восемнадцатое января, девять часов утра Место действия: Исправительное учреждение «Анян».

Как обычно, после гигиенических процедур, занялся утренней зарядкой. Как и вчера, целый час занимался подкачкой. Надо сказать, что все результаты резко улучшились. К армейским результатам ещё не добрался, но и осталось совсем немного. После часа занятий, осталось ещё двадцать минут на восстановление каналов с, соответствующим, восстановлением мышц. После всех этих процедур, усталость из мышц почти ушла. Просто читерство какое–то. Настроение просто отличное. Очень радует, что я поднялся на новый уровень понимания работы со своей внутренней энергией. Что ж, ждём завтрак. Одно плохо, еды дают маловато, а святым духом питаться вряд ли получится.

Завтрак был обычным. Не очень вкусно, по сравнению с домашней едой, но вполне съедобно. Надо бы поговорить с начальницей насчёт увеличения рациона, а то я, в связи с большим количеством физических нагрузок, похоже начал худеть. И вот сейчас, вроде бы позавтракал, но по прежнему хочу есть. Скорей бы разрешили посещать магазин. Там всё–таки можно хотя бы печенек каких–нибудь прикупить. Надеюсь, что мама уже сбросила мне немного денег на карту.

И вот, двигаю на занятия музыкой и вокалом. Кён Хи обещала дать новые, более сложные упражнения, посчитав, что развитие голоса идет в правильном направлении. При занятиях музыкой приходится сдерживаться. Очень хочется начать играть своё. Просто пальцы зудят, но понимание того, что это моментально окажется в сети, заставляет перебарывать себя. Ладно, будем играть что дадут. Сегодня должны быть ноты с более темповыми произведениями для пианино. Кстати, польза тоже есть. Потихоньку знакомлюсь с местной музыкой, а то в ней баран бараном. Практически так же могу опозориться, как и с песнями стиля трот, которых не угадал ни одной на памятном шоу. Ну, вот и дошли. Приключений по дороге не случилось.

Надзирательница открыла дверь в музыкальный класс и присела на стул в середине класса. Бдительно следит за мной, а то вдруг попру что–нибудь острое. Например, барабанные палочки. Пока учительница не пришла, подключил синтезатор и решил для разминки сыграть Лунную сонату. Благо авторские права на неё, уже давно зарегистрированы. Включил синтезатор в режим пианино и погнали.

https://www.youtube.com/watch? v=kl604dp1bnw

Закрыв глаза, играю, весь отдавшись музыке. Все четырнадцать минут. Ни кто не мешает, хотя я об этом и не думаю. Музыка идёт буквально из души. Пока играю первую часть, почему–то становится грустно, но это какая–то чистая и спокойная грусть. Пальцы работают без напряжения. Легко и спокойно порхают над клавишами. Похоже, я уже вышел на свой предыдущий уровень. Что бы убедится окончательно что высокий уровень игры достигнут, играю шторм. Тоже моя музыка и права тоже зарегистрированы. Пусть пишут и выставляют в сеть.

https://www.youtube.com/watch? v=bcSdyrzF_fw

Сыграв, расслабленно откидываюсь на спинку стула. Победа. Безусловная победа. Сыграл и не почувствовал предела.

От двери раздаются аплодисменты. Поворачиваюсь. Возле двери стоят все четыре надзирательницы и учительница Кён Хи и дружно хлопают в ладоши. Не зал аплодирует, конечно, но всё равно приятно. Встаю и отвешиваю концертный поклон.

— Великолепно, — говорит Кён Хи. — Вижу что ты восстановилась полностью. Теперь остаётся только поддерживать форму.

— Спасибо, — отвечаю я. — Я очень старалась. И наконец–то мне это удалось. Не ожидала что всё получится так быстро.

— Я принесла тебе новые ноты для фортепьяно, — учительница подходит и протягивает мне папку. — Здесь полный концерт классической музыки на полтора часа. Попробуй сыграть непрерывно, как на полноценном концерте. Проверим выносливость твоих пальцев. Если вдруг устанешь, сразу прекращай. Уродоваться не надо.

— Очень хорошо, и самой уже хочется это попробовать — Устанавливаю ноты на пюпитр и быстро читаю первое произведение. Занятие начинается. Надзирательницы выходят за дверь. Поехали.

Время действия: Восемнадцатое января, час дня. Место действия: Агентство ФАН Ентертаимент, кафе.

Отработав пять часов в танцевальном зале, группа корона направляется в кафе. Работалось сегодня хорошо и замечаний от хореографа было немного. Танцевали под фонограмму, так что петь сегодня, необходимости не было.

— Ни кто не в курсе, почему нам до сих пор не заплатили за декабрь? — интересуется Хё Мин.

— Я краем уха услышала разговор двух менеджеров, так они сказали, что за декабрь наше агентство получило убыток, — морщится Бо Рам. — Думаю, с этим всё и связано.

— Я тоже слышала от стафов о том же, — подтверждает Сон Ён. — Боюсь, что нам ни чего не заплатят вообще. Основной убыток получился от срыва концерта в Токио Доом.

— Как только появится менеджер Ким, я у него спрошу, — говорит лидер группы Кю Ри. — Он то, наверняка, что–то знает.

— За разговорами дошли до кафе и пристроились в маленькую очередь у стойки. Сегодня утром было взвешивание и вес у всех, оказался в пределах нормы. Поэтому в еде можно было себя не ограничивать. С загруженными подносами, по очереди дошли до выбранного стола и приступили к обеду. Кю Ри, как обычно, уткнулась в планшет. Сегодня утром она чуть не проспала и если бы её не разбудила Сон Ён, то спала бы до упора. В результате, пришлось быстро шевелиться и посмотреть новости утром не получилось.

— Вау, — воскликнула она. — Посмотрите что пишут. В субботу видели Чжу Вона, входящим в тюрьму Анян.

— Как так, они же расстались, — удивлённо вскинула брови Джи Хён.

— Ты лучше вспомни, который уже раз они расстаются? — смеётся Бо Рам. — И всё ни как не расстанутся. Возможно, там не всё так просто.

— Вы же слышали как они разговаривали между собой. Там точно нет ни какой химии, — уверенно говорит Хё Мин.

— Ага. Какая тогда могла быть химия, когда тебе вручили цветок из букета Юн Ми, — опять смеётся Бо Рам. — У меня тоже ни какой химии в таком случае не было бы. Не удивительно, что Юн Ми разозлилась. Я бы тоже не скакала от радости.

— Ну что опять это вспоминать по сотому разу, — злится Хё Мин. — Я уже сколько раз говорила, что не знала что этот цветок из букета Юн Ми.

— Заканчивайте, а то поссоритесь, — одёргивает спорщиц Сон Ён. — Было бы о чём спорить.

— Ты смотри, — опять восклицает Кю Ри. — Только что на странице Юн Ми в ФАН, опять выложили два видео. Смотрите, — Кю Ри поворачивает планшет так, что бы было видно всем сидящим за столом.

Все внимательно смотрят, не забывая истреблять еду. Наконец видео заканчивается.

— Одну композицию я знаю, — говорит Кю Ри. — Это Шторм, её исполняла Ли Хе Рин, а вторую слышу впервые.

— Эта мелодия называется Лунная соната, — сообщает Сон Ён. Я её один раз слышала. Юна готовила её для поездки во Францию, но так как туда не попала, то эту музыку ни кто так и не услышал, кроме нескольких человек.

— Дааа, — тянет Ин Чжон. — А ведь мы перед ней сильно виноваты.

— Вау, — опять восклицает Кю Ри и широко распахнув глаза смотрит на подруг. — Судья присудивший Юн Ми тюремное заключение сроком на пять лет, разбился на своей машине насмерть. В чате, который не спит, пишут, что это сработало проклятье Агдан. Ещё они пишут, что проклятье рано или поздно доберётся до всех тех, кто так или иначе, навредил Агдан. Оооо, пишут, что ходили к мудан и та подтвердила, что всем обидчикам Агдан будет очень плохо.

Девушки испуганно переглядываются между собой.

— И что теперь делать? — испуганно спрашивает Кю Ри.

— Что делать? Ждать, — отвечает ей Ин Чжон. — Кто больше навредил, тот первый и пострадает. Я так думаю.

— Меньше всякий бред надо читать, — повышает голос Сон Ён. — Я тебе уже не раз говорила, что пора бы прекращать лазить по чатам. От этого одни неприятности и испорченное настроение.

Все замолкают. И закончив обедать идут в танцевальный зал. Туда должен прийти менеджер Ким и сообщить об изменениях в расписании.

Глава 20

Разговоры, разговоры.

Время действия: Восемнадцатое января, около часа дня. Место действия: Кабинет президента РК Пак Гын Хе.

За столом для чайных церемоний, накрытом светло бежевой скатертью, сидят Президент Пак Гын Хе и её подруга Чон Сун Силь. Строго по средине стола находится фарфоровый чайник, а перед каждой из подруг, на блюдечках, стоят фарфоровые чашки без ручки. Рядом с блюдцами лежат крышечки от чашек.

— Онни, — сделав небольшой глоток ароматного чая, говорит Сун Силь, — у нас, из–за этой Агдан, похоже, намечаются серьёзные проблемы, — на пару секунд задумывается, обдумывая как подать информацию.

— Что опять натворила эта дрянная девчонка? — воспользовавшись паузой, интересуется Гын Хе.

— Собственно, сама Агдан ничего такого не натворила. Она сидит в карцере и связаться ни с кем на свободе не может. Поэтому ещё неделю никаких пакостей лично от неё ожидать не стоит, — отвечает Сун Силь. — Проблема в другом. Новообразованная Народная партия, устроила в пятницу у тюрьмы «Анян» пикеты, с требованием освободить Агдан и добавила к этому ещё и политические лозунги. Поначалу их было немного, всего человек двести, а вот в субботу начала подтягиваться молодёжь и к обеду, по оценкам полиции, митингующих уже было около трёх тысяч. В воскресенье ситуация ещё больше осложнилась. На площади перед тюрьмой собралось тысяч двенадцать фанатов Агдан.

— Да, и бог с ними, пускай митингуют, — перебивает её президентша. — Порядок не нарушают?

— Нет. В плане порядка там всё нормально, — делает глоток чая гадалка. — Если ты помнишь, там возле тюрьмы, собрались больше дюжины журналистов и съёмочных групп иностранных СМИ. Я тебе, онни, об этом уже докладывала. Так вот эти мерзавцы из Народной партии, дали иностранцам несколько интервью. А те, потом, ещё и побеседовали в субботу с собравшимися там студентами. В итоге, с востока на запад, покатилась волна негативных, по отношению к нашей стране, репортажей. Началось утром в воскресенье в Японии, а сегодня докатилось и до США.

— И что они там пишут? — начала волноваться Гын Хе.

— Да, в общем, ни чего хорошего, — Сун Силь потёрла виски. — Называют нас тоталитарным режимом, который за критику президента и правительства, упрятал в тюрьму музыкального гения всех времён и народов Пак Юн Ми, сценическое имя Агдан. А американцы дошли до того, что стали сравнивать нашу страну с Северной Кореей, а про вас пишут, что вы недалеко ушли от северокорейского лидера, Пак Чен Ына. Такого же плана репортажи прошли и на ведущих телевизионных каналах многих стран. А один из республиканских сенаторов, сегодня, на утреннем заседании сената, предложил ввести санкции против тех, кто нанёс наибольший вред Агдан. И даже озвучил список, куда внёс министра культуры, министра образования, министра информационной политики и командира Голубых Драконов генерала Им Чхе Му, указав, что есть данные разведки об их причастности. Помимо этого в списках, ещё с десяток чиновников из обозначенных министерств, а так же туда включили и руководителей военного суда. В США тоже в разгаре выборы и каждый случай, который поможет привлечь голоса электората, либо республиканцы, либо демократы будут использовать на полную катушку.

— Да как они так могут — мы же союзники, — до глубины души возмущена президент. — Сегодня же свяжусь с президентом США и попрошу, что бы он попридержал свои СМИ.

— Не горячись, — успокаивает её Сун Силь. — Боюсь, ничего из этого не выйдет. В США СМИ, намного более независимы, чем у нас. Если кто–то захочет на них повлиять, применив административный ресурс, очень быстро вылетит из политики. Оппозиция их просто растерзает. Кстати, и у нас сегодня, в некоторых мелких СМИ и в жёлтой прессе, так же вышли похожие новости, но без таких жёстких формулировок, как у иностранцев. А вот крупные СМИ, контролируемые нами, эту тему не поднимают вообще. Поэтому, мне кажется, нужно просто переждать эту информационную волну. Всё равно мы изменить ни чего не сможем. А вот по поводу санкций, предлагаемых республиканцами, можно пригласить посла США и высказать ему наше неудовольствие. Он демократ, пусть думает как это обернуть на пользу своей партии.

— Да, это было бы правильно, ты, скорее всего, права, — слегка успокаивается Гын Хе. — Только нужно будет это сделать аккуратно, всё–таки наш главный союзник. Ещё поручу МИД, что бы в остальные страны, журналисты которых замешанные в этом скандале, направили ноты протеста, с выражением нашего неудовольствия ложной информацией, — на секунду задумывается. — Да, так и сделаем.

— Есть ещё проблема с Агдан, — гадалка достаёт блокнот. — Я провела гадание на Юн Ми. Как обычно, с помощью карт таро. Так вот, расклад кардинально поменялся. Шут полностью ушел и, видимо, больше в раскладе не появится. Таким образом, она больше не играет, а действует уже всерьёз. Далее в раскладе, со стороны Юн Ми выпали карты Маг, Суд и Колесница. Три старших аркана. Так вот, такое сочетание говорит о том, что Агдан взяла под контроль ситуацию и в её жизни наступает коренной перелом. Так же, сочетание Мага и Суда, говорит об раскрытии её способностей и об кардинальном социальном продвижении. Сочетание Суда и Колесницы, сообщает нам о закреплении за Агдан положения победителя. То есть, вывод такой, при любых действиях, за Юн Ми или против неё, она всё равно выигрывает. Соответственно, её противники проигрывают.

— То есть, мой приказ осудить Агдан за дезертирство, был неверным? — Гын Хе в волнении смотрит на подругу.

— В тот момент, когда ты его отдавала, ничего не предвещало неприятностей. Как мы и ожидали, в результате осуждения, характер Агдан сильно изменился. Но не так как мы ожидали. Вместо того, что бы сломаться, она только укрепилась. И теперь наш план вряд ли осуществим, — отвечает Сун Силь.

— И как нам действовать в сложившейся ситуации? Ты можешь что–то посоветовать? — недоумение президентши растёт.

— Сейчас я тебе расскажу, что было дальше, а потом и будем думать, — Сун Силь заглядывает в блокнот. — Я решила подождать пол дня и повторить расклад. И что ты думаешь? При повторном раскладе, добавился ещё один старший аркан, Справедливость. Но выпал он с нашей стороны. Со стороны Агдан, легли те же арканы, что были и при прошлом гадании. А это может говорить только о том, что всем тем, кто нанёс Агдан вред, не поздоровится.

— Это же что такое получается, что бы мы не делали, наказание неизбежно? — на Гын Хе начинает накатывать паника. — Как–то это исправить можно?

— Полностью изменить ситуацию не удастся. Вероятно, ситуацию можно только смягчить.

— Что значит вероятно? Можно попытаться, но шансы могут оказаться нулевыми? — всё больше беспокоится Гын Хе.

— Онни, меня эти расклады тоже сильно огорчили и я поехала на окраину Сеула к очень сильной мудан. Она моя хорошая знакомая, ещё с детства. Отец с ней часто общался, — продолжает Сун Силь. — Я попросила её посмотреть на Юн Ми с помощью духов. Проделав все необходимые манипуляции, мудан неожиданно потеряла сознание на несколько минут, а когда пришла в себя, сообщила мне, что мы разбудили силы, которые даже ей неподвластны и если срочно не исправим ситуацию, то нас ожидают очень серьёзные проблемы. А затем начала кричать, что бы я больше к ней не приходила, пока не сможем уладить все вопросы с Агдан, так как она ещё хочет жить и указала мне на дверь. Вот так. Всё оказалось ещё серьёзнее чем я думала.

— Ты меня пугаешь. О каких проблемах может идти речь? — Гын Хе уже очень испугана. Всё–таки её вера в потустороннее очень сильна и она всё это принимает близко к сердцу.

— Я даже не могу представить, что за проблемы, — говорит гадалка. — Но когда я вернулась от мудан, то оказалось, что у моего рабочего ноутбука, поставленного на зарядку, взорвался аккумулятор и ноутбук загорелся. Мне очень повезло, что домработница немного задержалась и, воспользовавшись огнетушителем, потушила начинающийся пожар. А если бы она ушла как обычно? Моего дома уже не было бы. Вызванный сегодня компьютерный мастер, сказал, что починить ноут нельзя. Пришлось выбросить. Возможно, это и есть начало будущих проблем.

— И что ты предлагаешь? — испуганно спрашивает Гын Хе. — У нас есть какие–то шансы?

— Мудан сказала, что все проблемы, связанные с Агдан, нужно урегулировать, — вспоминает Сун Силь. — И как мне кажется, лучшим вариантом будет её освобождение.

— Но, ведь, судя по тому, что я услышала из твоего гадания, она вряд ли подпишет прошение о помиловании, — говорит президентша, лихорадочно ища выход из неоднозначной ситуации. — Я без прошения не смогу её помиловать своим указом. Будет явное нарушение конституции.

— Двадцать второго января у Агдан суд Высшем Военном суде, по апелляции к решению нижней инстанции Военного суда, — задумчиво говорит гадалка. — Это мне сообщила начальница тюрьмы «Анян» — ей поступило распоряжение, доставить Агдан в суд к десяти часам утра. Надо шепнуть судье, что бы он вынес оправдательный приговор. Надеюсь, нам это зачтётся.

Попросив секретаря принести свежезаваренного чая, женщины еще около полу часа обсуждали возможные варианты действий, не смотря на скопившихся в приёмной посетителей.

Время действия: Восемнадцатое января, чуть позже трёх часов дня. Место действия: Исправительное учреждение «Анян». Кабинет следователя.

Сегодня учительница танцев Ю Он, притащила старый, небольшой телевизор и подключила к музыкальному центру, который оказался способен воспроизводить и видео файлы. Так же принесла и видеокамеру со штативом, сообщив мне, что будет записывать танцы, а потом вместе займёмся разбором ошибок. В принципе нормально. Только закралось подозрение, что она хочет вместе со мной, отрабатывать новую хореографию для своих целей. Начал делать разминку. Через некоторое время ко мне присоединилась и Ю Он. По ходу дела выяснилось, что растяжка у неё, намного хуже моей. Это, в общем–то понятно. Активными танцами она давно не занимается, да и её возраст в тридцать–тридцать пять лет, тоже вносит свою лепту в потерю спортивной формы.

Едва, после разминки, прогнали один танец, как меня вызвали к дознавателю Сон Мэн Хо. Благо, что его кабинет находится совсем не далеко. Как только я к нему вошёл, он начал задавать все те же вопросы, что и при предыдущем допросе. Я отвечал так же, как и отвечал ранее. Чем он, в итоге и удовлетворился.

— Сейчас тебя отведут на допрос к следователю, который представляет следственную комиссию, из Управления Исполнительными Учреждениями, — обрадовал он меня. — Отвечай так же, как отвечала мне, если будут какие–то нестандартные вопросы, всё равно старайся вернуться к общей линии поведения. Там обязательно будет присутствовать госпожа Ким На Бом, в настоящее время, являющаяся опекуншей всех несовершеннолетних заключённых нашей тюрьмы, — вызвал надзирательницу и меня отвели в кабинет, находящийся через одну дверь.

В кабинете стоит несколько столов. За двумя из них, обложившись бумажками, с деловым видом сидят, видимо, члены следственной комиссии. Перед каждым из них, на столе стоит включённый ноутбук. Одному явно за сорок, второму лет тридцать пять. А за третьим столом, стоящем немного в стороне и перпендикулярно столам следователей, сидит начальница тюрьмы, госпожа Ким На Бом. С этой позиции ей хорошо видны и следователи, и допрашиваемые.

— Ваше имя, — обратился ко мне старший, не представившись.

— Заключённая Пак Юн Ми, — ответствую я.

— За что вы так жестоко избили своих сокамерниц? — в лоб спрашивает он меня.

— Потому, что они хотели меня изуродовать и поломать мне пальцы, — спокойно говорю я.

— Но они же только угрожали вам, а вы отправили их в больницу с тяжелыми повреждениями. Вы могли после разговора с сёстрами Ли, обо всём рассказать администрации исправительного учреждения. Что вы на это можете сказать? — вперил в меня взгляд следователь.

— Здесь не совсем школа и решить возникший конфликт, путём извещения администрации учреждения, вряд ли бы удалось. Ситуация только бы ухудшилась. Если бы я сообщила в администрацию, то кто–нибудь из заключённых, вполне мог пожелать проверить крепость своих кулаков на мне. Вы же это прекрасно знаете и задаёте такие вопросы, — вижу как морщится На Бом. — «Наверное зря меня в эту степь понесло,» — думаю я, а в слух говорю. — Кстати, а драку то не я первой начала, а Ки Ын.

— Что–то на видео видны только твои действия, а не сестёр Ли, — говорит мне следователь. — Не старайтесь увильнуть от наказания.

— Я и не стараюсь увиливать. Хочу просто помочь вам установить истину, — пожимаю плечами. — А можно запустить видео с дракой и я покажу на нём момент, когда драка уже началась.

— Что ж подходи сюда, покажи, — поворачивает ноутбук так, что бы его видели и его помощник и госпожа На Бом, которая встаёт и тоже подходит к столу следователя.

Следователь запускает видео, которое начинается секунд за тридцать, до слов «- Эй лепёшка.» Камера снимает меня с сестрами Ли практически анфас.

— Видите, — говорю я указывая пальцем. — Я тут дёргаюсь, так как получила удар локтём в бок Ки Ын. А если посмотреть запись с камеры, которая снимает сзади, то наверняка виден и сам удар. А вот тут на фразе «- Такое» меня уже бьёт вторая сестричка, Е Ын, но я уже не дёргаюсь, так как ожидала чего–то подобного.

— Можно принести это видео? — интересуется у На Бом следователь.

— Сейчас принесут, — отвечает та и даёт распоряжение по рации, указав время съемки и номер камеры. Не прошло и пяти минут, как с поста охраны приносят нужное видео. Следователь запускает просмотр. Так как меня от стола ни кто не прогнал, то я тоже хорошо вижу как первый тычок, так и второй.

— Но они же вас не сильно били? — спрашивает у меня следователь. — А вы их просто измордовали.

— Посмотрите на них и на меня. Каждая из них раза в два тяжелее меня. И хотя удары кажутся не сильными, было очень больно, — отвечаю я, а сам думаю, попробуй теперь определить, больно было или не больно.

— А почему вы сразу не сказали об этом дознавателю? — опять уставился на меня следователь.

— Не знаю, наверное, забыла в горячке, — пожимаю плечами. — А сегодня, как будто бы что–то щёлкнуло в голове, я и вспомнила.

— А третью девушку вы зачем травмировали? — опять наезжает следователь.

— Мы же только что смотрели видео, она напала на меня сзади, а я на рефлексах и среагировала, — морщусь я. Этот допрос начал уже утомлять. — И заметьте, я служила в элитной дивизии морской пехоты Голубые Драконы, а там учат только убивать врага. Один удар, один труп. Вы не представляете, сколько усилий мне пришлось приложить, что бы сдержать себя и не бить в полную силу.

— И что, могла бы убить? — округлив глаза, спрашивает он меня.

— Хороший враг, это мёртвый враг. Исходя из этого принципа в Дивизии Голубые Драконы и тренируют, — пожимаю я плечами. — Если начнёшь рефлексировать на поле боя, то ты уже, скорее всего, мёртв. Или ты, или тебя и ни как иначе. Это и вбивают в головы морпехам.

— Ладно, с этим всё понятно, — говорит следователь, а я вижу, как расслабилась На Бом. Видимо, всё идёт удачно. — А что вы можете сказать по второй драке?

— Я мало что смогу объяснить, — качаю головой. — Нападение произошло настолько быстро и неожиданно, что тело сработало на чистых рефлексах. Даже понять ни чего не успела. Поэтому удар и не сдержала. Отсюда и сломанная нога нападавшей.

Следователь пристально смотрит на меня выдерживая паузу. Я же стою скромно потупив глазки. Весь такой мягкий и пушистый. Скашиваю глаза на На Бом и вижу, что она явно довольна прошедшей беседой.

— Всё, можешь идти, — наконец выпроваживает меня следователь. — Возможно ещё встретимся, если будет необходимо уточнить детали.

Слегка поклонившись, быстро покидаю кабинет.

Там же, после ухода Юн Ми

— И как вы с ней справляетесь? — повернувшись к На Бом спрашивает у неё следователь. — Она так спокойно говорила про убийство. А когда сказала «Хороший враг, мертвый враг», мне на секунду показалось, что её глаза стали яркофиолетовые.

— Ну что вы, она очень спокойная девочка, — отвечает На Бом. — Абсолютно договороспособная. Строго придерживается всех правил, существующим в нашем исправительном учреждении. И если не угрожать её здоровью, она и мухи не обидит. Вы же сами видели, насколько она спокойная и уверенная в себе. А после всех этих происшествий, к ней уже ни кто и не рискнёт лезть. Она всё правильно сказала. Здесь не школа и контингент тут совсем другой. Так что ситуацию она просчитала верно и всё обошлось малой кровью, как говорится.

— Вы настолько в этом уверены? — интересуется следователь.

— Конечно, я уже больше тридцати лет тут работаю и довольно хорошо научилась разбираться в подростках, — отвечает На Бом. — Так что со стороны Юн Ми, я проблем больше не ожидаю. Разве что, какая–нибудь новенькая к ней полезет. Но я надеюсь, что те кто здесь находится уже сейчас, новичков предупредят и проблем не возникнет. Вы знаете, что она бывший айдол и писательница. Имеет большую известность не только у нас в стране, но и за рубежом. Если вы обратили внимание, возле тюрьмы очень много иностранных журналистов. Все они просто жаждут взять интервью у обладательницы самых престижных мировых премий, Грэмми и Хьюго. Еще у неё есть наши, корейские награды. Одна из них, за ранение в бою с северокорейцами. Помимо иностранцев, у тюрьмы, к настоящему времени, собралась большая толпа митингующей молодёжи, с требованием освобождения Агдан. Агдан, это сценическое имя заключённой Пак Юн Ми, с которой мы только что разговаривали. У неё очень много фанатов, как это не странно.

— А как же тогда её дезертирство? — просто поражён следователь.

— Я думаю, здесь какая–то ошибка и, надеюсь, что с этой ошибкой скоро разберутся, — На Бом разводит руками. — У неё скоро суд, где она будет оспаривать своё осуждение.

— Хорошо, что вы меня предупредили. Могло бы получится неловко, — благодарит он её и задумывается. Наконец прерывает молчание. — Ладно. С этим всё ясно. Давайте займёмся вашей бандой, — следователь поворачивает ноутбук к себе. — Будем приглашать всех причастных по списку.

Время действия: Восемнадцатое января, около пяти часов вечера. Место действия: Офис Новой партии.

В кабинете находятся три человека. Лидер партии Ан Чхоль Су, начальник аналитического отдела партии Ким Дон У и лидер молодёжного крыла Ким Дон У.

— Как у вас обстоят дела с пикетами у тюрьмы «Анян»? — интересуется у Дон У лидер партии.

— Всё просто отлично. Даже лучше чем ожидали, — Дон У достаёт низ папки несколько листков. — Мы подготовили отчет о проделанной работе и получившихся результатах, — с поклоном, держа двумя руками, передаёт отчёт лидеру партии. — Если говорить коротко, то в первый день, а это была пятница, мы выставили у тюрьмы двести одиночных пикетов. На большинства плакатов были требования об освобождении Агдан, но и с нашими политическими требованиями, плакатов было тоже много. Иностранные журналисты очень быстро сориентировались и подошли к пикетчикам. Как и было запланировано, шестеро, хорошо подготовленных нами партийных работников, дали, соответственно шесть интервью, в которых обличили президента и правительство в травле Агдан, за то, что та их критиковала и озвучили политические требования нашей партии. При этом логотип и название партии, как и планировалось, были показаны и озвучены в репортажах. Так же там оказалась несколько наших небольших СМИ районных масштабов. Но так или иначе, репортажи пошли в массы и своё дело сделали. А вот в субботу, произошло то что мы не ожидали. К тюрьме начали подтягиваться фанаты Агдан, со своими плакатами с требованием об её освобожденнии. К обеду их набралось около трёх тысяч. Тогда мы решили напечатать двадцать тысяч листовок о нашей партии и раздать их фанам. Так же на листовках указали счёт для пожертвований. В воскресенье набралась толпа тысяч в двенадцать и нам удалось раздать чуть меньше семи тысяч листовок. Думаю, что нам наверняка удалось завербовать довольно много сторонников. У меня всё.

— Подтверждаю, — поддерживает Дон У начальник аналитического отдела. — Уже поступило чуть больше тысячи пожертвований. Суммы небольшие, не больше пятидесяти тысяч вон на пожертвование. Поступило чуть больше двадцати миллионов вон. Листовки окупились с хорошей прибылью. Тае же большая вероятность, что жертвователи отдадут голоса за нашу партию.

— Что ж. Просто отлично. Вы со своим молодёжным крылом хорошо поработали, — доволен Ан Чхоль Су. — Подготовь списки всех участвующих в это м предприятии для выплаты поощрения. Продолжайте пикетировать и раздавать листовки у тюрьмы. Так же нужно подготовить пункты раздачи листовок у станций метро.

Глава 21

Всё не так просто.

Время действия: Девятнадцатое января, около двух часов ночи. Место действия: Чат, который не спит.

[*.*] — Вы видели это? Час назад на странице Агдан в ФАН опять выложили две музыкальные композиции.

[*.*] — Да, что же это такое. Почему ей всё можно? Сидишь в тюрьме, так сиди тихо. А Агдан почему–то всё время в повестке дня. Это же ненормально.

[*.*] — А мне кажется всё нормально. Значит начальник тюрьмы ей это разрешает.

[*.*] — Там не начальник, а начальница.

[*.*] — Хорошо, начальница разрешает. И видео, видимо, она тоже разрешает выкладывать.

[*.*] — А вот с видео всё очень интересно. Я работаю системным программистом и неплохо разбираюсь в сетях и интернете. Все размещённые видео, кроме того что с дракой, были выложены с американского IP. Я до него добрался, а дальше пробиться не смог.

[*.*] — Оооо, это, наверное, американская разведка.

[*.*] — Почему сразу американская, да ещё и разведка. Мне кажется, что это просто кто–то имеет в США друга. Пересылает ему по почте, а тот выкладывает и концов не найдёшь.

[*.*] — А потому! Американцы всегда переманивают к себе перспективных людей, не зависимо от национальности.

[*.*] — А что есть перспективного у Агдан. Обычная дезертирша.

[*.*] — А то. За последние лет двадцать, хоть кто–нибудь столько сделал для продвижения Халю, как Агдан? Никто! Вот и молчите теперь, а Агдан заберут американцы. Тем более у неё американские премии Грэмми и Хьюго. Скорее всего, тогда и взяли её на заметку.

[*.*] — Ээээ, зачем в Америку. Пусть у нас продвигает Халю и дальше.

[*.*] — А что ей тут делать? КЕМА запретила ей работать в Корее. Агентства из большой тройки тоже с ней работать не хотят. Значит, поедет зарабатывать за границей. Бугага. Будет зарабатывать намного больше, чем у нас в стране.

[*.*] — Ни чего она не получит. Ни воны. Ей ещё пять лет сидеть.

[*.*] — А вот я думаю, что её скоро выпустят. ЦРУ надавит где надо и всё, Агдан будет на свободе. Кстати, вы в курсе, что к ней в тюрьму приходил Чжу Вон?

[*.*] — Это какой такой Чжу Вон? Почему не знаю?

[*.*] — Ты из какой канавы вылезла, Ким Чжу Вон, это её бывший жених, чоболь.

[*.*] — Почему так? Кому–то всё сразу, и деньги в Америке, и жених чоболь, и премии международные. А ведь ничего не делает. В тюрьме сидит. Я тут пашу как проклятая и ничего добиться не могу.

[*.*] — А ты не завидуй. Сначала сочини музыку и песни мирового уровня, в тюрьме посиди, может и перестанешь завидовать. Главное, не забудь в тюрьме посидеть. Вместе с наркоманами и убийцами.

[*.*] — Иди ты знаешь куда? Сам в тюрьме сиди.

[*.*] — Ха–ха–ха. Надеюсь, задумаешься.

[*.*] — @Чжу Вон к ней ходил? Хрена ей (на самом деле корейским матом), а не чоболя. Нищенке подзаборной. Эта дрянь никогда на выйдет из тюрьмы. Я постараюсь.

[*.*] — Оооо, опять главная завистница появилась. Ни как из фан клуба Чжу Вона. Ещё и чеболиха, наверное. Модератор забань её. Что она тут матерится.

[*.*] — Пользователь [*.*] — @ забанен модератором на неделю, за нецензурную брань.

[*.*] — Что за фан клуб такой?

[*.*] — Да, есть тут такой, где тусуются потенциальные невесты Джу Вона. Фотки выкладывают, видео с ним, ну, и обсуждают потенциального жениха. Эта придурочная, скорее всего, там тоже ошивается.

[*.*] — Попробую её вычислить. А то достала уже всех. Как только разговор начинает касаться Агдан, тут же выскакивает, как чёртик из коробочки.

[*.*] — А у меня хорошая новость.

……

[*.*] — И что за новость, чего заткнулся.

[*.*] — Что–то интернет лажает. То есть, то нет. NIS сегодня сообщила, какую награду получит сам–чон Агдан, Пак Юн Сок. Вернее не он, а его семья. Это орден «Заслуг в области национальной безопасности, Четвёртой степени, второго типа», а так же выложили наградной документ с его именем… И опять принесли извинения семье.

орден картинка.

Удостоверение на награду

[*.*] — Всё понятно. Надеюсь исправят свою ошибку. Ведь травля Агдан, как раз и началась из–за ложного сообщения, о том, что её сам–чон занимается контрабандой с Пукхан. И куча ненормальных, не проверив информации, сразу на неё накинулись.

[*.*] — Дааа, придурков оказалось много. Хорошо, что я этого не делал. А то как вспомню про проклятье Агдан, так сразу мурашки по спине.

[*.*] — Гыгыгы, раз мурашки, значит где–то пакостил Агдан. Теперь жди. Бу–га–га-га.

Время действия: Девятнадцатое января, около девяти часов утра. Место действия: Дом Мамы Юн Ми.

Сун Ок только что проснулась и неторопливо шарит в интернете, пытаясь окончательно прийти в себя. Пробежавшись по новостям и ничего интересного не обнаружив, заглянула на страничку Юн Ми в ФАН.

— Мама, мама, — кричит она. — Иди скорее сюда. Тут опять выложили новые видео с Юн Ми.

Через некоторое время появляется Дже Мин. Она так спешила, что даже запыхалась, хотя идти там всего ничего. Даже лицо покраснело, толи от волнения, толи из за того, что здоровье пока не пришло в норму после болезни и пережитых стрессов. Подбегает к Сун Ок и садится рядом с ней. В открытую дверь неторопливо входит Мульча и садится рядом с Дже Мин.

— Подожди, немного передохну, — говорит она. — Я испугалась. Что случилось с Юночкой?

— Прости, мама, — взволнованно извиняется Сун Ок. — Я дура. Всё нормально, ничего не случилось. Наоборот, всё хорошо. Успокойся пожалуйста. Я нашла две новости и обе хорошие. Опять выложили два видео с Юн Ми и есть ссылка с информацией про сам–чона, но я пока не смотрела. Посмотрим вместе.

Подождав пока мама отдышится и цвет лица придёт в норму, запускает видео. Юн Ми, на экране монитора, подходит к синтезатору. Садится на стул, слегка разминает пальцы и нажав какие–то кнопки, кладёт руки на клавиатуру. Выдержав паузу, закрывает глаза и начинает играть. По одухотворённому лицу пробегают тени, переживаемых эмоций. Складывается такое ощущение, что музыка звучит не из бездушного синтезатора, а льётся прямо из души исполнительницы.

Дже Мин пристально смотрит на экран, забывая иногда даже моргать. По щекам текут слёзы и капают на грудь, но она этого не замечает. Видит только свою младшую дочь и сопереживает ей и звучащей музыке. Мульча сидящая рядом с ней и нервно подёргивающая хвостом, тоже не отрывает взгляд от экрана. Глядя на эту картину, Сун Ок тоже начинает тихо всхлипывать, ладошкой растирая слёзы по щекам. Наконец звучит последний аккорд и раздаются аплодисменты. Кто аплодирует не видно. Аплодисменты стихают, а мама, Сун Ок и Мульча продолжают смотреть на застывший экран.

— Моооуууу, — почти басом и очень громко выражает Мульча недовольство, исчезнувшей с экрана хозяйкой. — Моооуууу, — повторяет она и встав на ноги, начинает нервно хлестать хвостом себя по бокам, вытянувшись струной в сторону экрана.

— Какая же она талантливая! — наконец отмирает Джи Мин, достаёт платочек и вытирает слёзы. — Я не могла оторвать взгляда от её лица, а музыка как будто бы звучала у меня в сердце.

— Меня тоже сильно зацепило, — подтверждает Сун Ок. — А та обратила внимание какая она красивая. Мне кажется, стала ещё красивее, чем была раньше.

— Дааа, наверное, — задумывается Дже Мин. — По крайней мере, она не выглядит такой уставшей, как это было, когда она работала в ФАН. Надо будет потом ещё раз послушать. А что за вторая новость?

— Сейчас посмотрим. Я только видела ссылку в чате, — Сун Ок придвигает к себе ноутбук. — Перехожу. Оооо, это страница NIS.

— А что за NIS, что–то я не помню такого, — спрашивает Дже Мин.

— Ну как не помнишь? Это так наша разведка, в которой работал сам–чон, — отвечает Сун Ок. — Они написали ещё, что он герой.

— Это я помню. Название просто выпало из памяти, — пожимает плечами Дже Мин. — Ну, что там пишут?

— Так, так. Дядю наградили орденом «Заслуг в области национальной безопасности четвёртой степени, второго типа», — читает Сун Ок. — Не понимаю, что значит четвёртой степени и второго типа? Надо будет потом разобраться

— Как жалко что он не дожил до этого, — всхлипывает Дже Мин. — Если бы не его помощь, даже не знаю как бы мы жили. И жили бы вообще, — Дже Мин заплакала. — Как же так получилось? — сквозь рыдания говорит она. Ну, как же так.

— Мама, ну что ты, — Сун Ок обнимает её и прижимает к себе, тоже начиная тихо плакать. — Успокойся пожалуйста, тебе нельзя волноваться. Опять давление поднимется.

Некоторое время сидят обнявшись и плачут. Наконец Дже Мин успокаивается и вытирает слёзы. — Ещё есть какие–то новости? — спрашивает она.

— Есть ещё наградной документ на орден, а больше ни чего, — отвечает Сун Ок.

— Ладно, пойду на кухню. Тоже приходи завтракать, — Дже Мин встаёт и уходит. Мульча следует за ней.

Время действия: Девятнадцатое января, около десяти часов утра. Место действия: Исправительное учреждение «Анян», Карцер.

Сижу в карцере, ни кого не трогаю. Настроение с самого утра прескверное. На такое настроения повлияли аж три причины. Первая причина, это приснившийся мне сегодня сон. И бог бы с этим сном, но я никак не могу его вспомнить. От слова совсем. При чём, у меня почему–то есть стойкое внутренне ощущение, что его необходимо обязательно вспомнить. В этом сне было что–то очень важное. Как мне кажется, что–то из событий, произошедших совсем недавно. Возможно даже, это произошло во время моего двухнедельного провала в памяти, после которого я очнулся в храме Гуань Инь. Хотя я могу и ошибаться. И так крутил и так, ни чего не получается. Какие–то разрозненные кусочки, не несущие ни какого смысла. Несколько раз всплывал из памяти мой чёрный перстень. Я снимаю его с пальца. И всё. Что с ним случилось дальше вспомнить не смог. Может это важно? В результате плюнул на это бесполезное занятие. Надеюсь что сон сможет повториться. Иногда, повторные сны у меня бывают. В итоге, время перед завтраком потрачено в пустую. И не вспомнил ни чего, и зарядку не сделал. Второй причиной, испортившей мне настроение, стало понимание того, что мой срок наказания заканчивается. Сегодня последний день в карцере. С десятого января пошёл отсчёт, а сегодня уже девятнадцатое. Завтра меня должны вернуть в камеру к остальным зэчкам. Пока не сплю, думаю мне ни чего не угрожает, а вот ночь уже напрягает. Если нападут на сонную, отбиться будет сложно. Ну, и третья причина, как вишенка на торте, заболела моя преподавательница музыки и вокала и сегодня занятий не будет. Эту информацию, мне сообщила надзирательница, сразу после завтрака. В итоге, решил сделать, зарядку, а потом заняться сочинением мелодии в память умершего директора ФАН, Ким Сан Хёна. Давно собирался это сделать, но руки так и не дошли. Правда одну подходящую мелодию вспомнил, с ней и буду работать. Называется «Боль души», автор DJ Lava. Очень подходящая композиция. Жалко, что не на чем записать ноты. Нужно будет разобрать и запомнить. Главное не забыть потом.

https://www.youtube.com/watch? v=Hx_V8R9L2Wo

Больше часа сидел, разбирал мелодию, стараясь всё запомнить всё в деталях, что бы точно не легла в памяти в дальний уголок, откуда её будет сложно вытащить. Вот так и хочется сесть за синтезатор и сыграть её, но очень не хочу, что бы Ын Джу наложила на неё свою лапу. Выйду из тюрьмы, зарегистрирую и потом распространю в сети. Пусть денег не заработаю, но и никто другой воспользоваться не сможет.

Сижу отдыхаю. — «Надо бы и в память дяди исполнить мелодию» — Приходит в голову мысль. Тоже возьму композицию DJ Lava. «Не видимая стена». Стена, которая нас навеки разделила.

https://www.youtube.com/watch? v=bZVRSq9UAmk

Едва закончил разбираться с этой музыкой, как раздался скрежет открываемой двери.

— Тебя вызывает начальница тюрьмы, — сообщает надзирательница.

Топаем с надзирательницами в администрацию. Как повелось в последнее время, надзирательниц опять четыре. При выходе в главный коридор, чуть не столкнулись с группой, состоящей из шести заключённых и двух сопровождающих. Пришлось подождать пока пройдут и выдерживая дистанцию двинулись за ними.

В коридоре, ведущем непосредственно в администрацию, обнаружилось столпотворение зэчек. Помимо пришедших перед нами шести, которых надзирательницы тут же выстроили вдоль стен, возле стены стояло ещё три.

— «Видимо, на допрос.» — Думаю я, бросая взгляд на дверь в кабинет, где меня вчера допрашивали. — «Как раз в этих кабинетах сидят следователи из комиссии.

Пришлось шествовать мимо этого «почётного» караула. Зэчки, в основном, смотрели на меня либо равнодушно, либо с любопытством. И лишь две из них обожгли неприязненными взглядами.

— «Интересно.» — Задумываюсь я. — «Я начинаю чувствовать как ко мне относятся люди. Скажем, учительница танцев, сначала отнеслась ко мне настороженно и несколько агрессивно, а сейчас относится с уважением. Надзирательницы с уважением и напряжённой осторожностью. Что это, моё самовнушение или реальность? Надо понаблюдать. Если реальность, то в дальнейшей жизни точно пригодится.»

Входим в приёмную. Секретарша докладывает начальнице по селектору и нам поступает приказ, ждать. Садимся с надзирательницами на стулья, стоящие вдоль стены. Пытаюсь понять как ко мне относится секретарша. Ощущается любопытство и немного равнодушие.

— «Вот как понять, правда это или нет? Может это всё мои фантазии?» — Размышляю я. — «Как же проверить».

Ждать пришлось минут десять. Наконец из кабинета выходят дознаватель и какая–то пожилая аджума, которая проходя мимо, пристально смотрит на меня. Включается селектор и меня приглашают в кабинет. В кабинете находится начальница и заместительница, вроде бы, её зовут Чон Ви Ен. Начальница сидит за столом, а заместительница рядом со столом на стуле, лицом ко мне. Здороваюсь и докладываю.

— Заключённая Пак Юн Ми, по вашему приказанию.

— Завтра у тебя заканчивается срок наказания. В связи со вновь открывшимися обстоятельствами в тюрьме, мы будем вынуждены разместить тебя в одиночной камере, — сообщает мне начальница. — Ты как, справишься?

— «Опять эти коллективистские корейские заморочки. Всегда быть вместе с кем–то. Однако, вопрос с могущими возникнуть проблемами, решился,» — радостно думаю я, а в слух говорю. — Думаю, что справлюсь. Я уже привыкла быть в одиночестве. Карцер это хорошая тренировка. А если будет много работы, то, вообще, проблем не будет. Если госпожа Пак Кён Хи будет по прежнему болеть, можно мне заниматься музыкой самостоятельно? — заодно задаю вопрос.

— Вообще–то без учителя не положено находиться в классе, — отвечает мне заместительница.

— Без учителя или без ответственного человека, представителя администрации? — интересуюсь я.

Начальница переглядывается с заместительницей.

— Неожиданно, — отвечает мне начальница. — Ты права. Любая из надзирательниц может присутствовать на занятиях. Завтра можно будет их возобновить.

— А как будет с приёмом пищи, после того как меня переведут в одиночку? — беспокоюсь я. — В карцер еду приносили, а когда я жила в камере, мы ходили кушать в столовую.

— Будешь ходить, как и положено, в столовую, — отвечает мне зам. — Теперь с тебя наказание снято и ты можешь общаться с другими заключёнными.

— «А оно мне надо?» — мысленно морщусь я, в слух говорю. — Всё понятно. Спасибо.

— Хорошо. С этим разобрались, — закругляет разговор начальница. — Теперь быстро иди на проходную. Там в одной из комнат для свиданий тебя ждёт адвокат, — нажимает кнопку селектора и командует. — Проводите Юн Ми на встречу с адвокатом.

Прощаюсь с начальством и выхожу в приемную. Прощаюсь с секретаршей и с надзирательницами идёи на проходную. Уже минут через пять вхожу в комнату для встреч. За столом, разложив на нём какие–то бумаги, сидит господин Сон Чу Ман, адвокат по тяжбе о расторжении контракта с ФАН. На вид ему около сорока лет. Кругленький низкорослый колобок.

— Аньёнъ–ха–сиб-ни–ка, господин Сон Чу Ман, — уважительно здороваюсь с ним, совершая небольшой поклон.

— Аньёнъ–ха–сиб-ни–ка, Пак Юн Ми, — в ответ кланяется он. — Не ожидал что вы запомните моё имя. Ведь, мы виделись всего один раз, когда меня назначили на ваше дело.

— У меня хорошая память, — отвечаю ему. — Возникли какие–то вопросы?

— Я принёс вам определение с первого заседания суда, — подаёт мне листок. — Это копия. Оригинал в деле. К сожалению, рассмотрение по существу не произошло, в связи с неявкой ответчика. Дело перенесено на двадцать пятое января. Заседание в час дня, в здании в ККАС (Корейский Коммерческий Арбитражный Совет). В данный момент рассматривается дело о не исполненнии агентством ФАН Ентертаймент своих обязательств по выплате вам вознаграждения в виде роялти по текущему контракту и дело о расторжении контракта по выше означенным основаниям, — казённым текстом изрекает он.

— И какие видятся перспективы дела? — интересуюсь я.

— Быстро решить вопрос вряд ли удастся. Агентство будет постоянно затягивать решение этого вопроса, но в течении полугода, максимум года, вопрос решится.

— То есть, получается, что я в течении года не смогу работать? — офигиваю я.

— Нет. Этот вопрос решается — на время арбитражной тяжбы контракт можно приостановить, — отвечает мне адвокат.

— Хорошо. Давайте приостанавливать контракт. В связи с тем, что нет выплаты по роялти, подготовьте отзыв исполнения моих произведений мемеберами агентства. Может агентство зашевелится и согласится решить вопрос с контрактом. Так же необходимо отправить запрос в NIA, для получения от них копий файлов с моего телефона, незаконно переданного работником NIA постороннему человеку, а именно бывшему директору агентства Пак Ю Сону.

— Документы, для отзыва ваших произведений я уже подготовил. Вам лишь нужно его подписать. Так же вам необходимо подписать требование на приостановку контракта. Подпись вашего официального опекуна, а именно вашей мамы Пак Дже Мин уже стоит и там и там, — адвокат передаёт документы мне на подпись. — А запрос в NIA можно оформить только по решению суда, что мы и сделаем на ближайшем заседании.

Подписываю необходимые документы. К требованию на отзыв произведений прилагается их перечень и сертификат на авторские права по каждому. Получается толстенькая пачка листов. Проверяю. Вроде ни чего не забыли. Возвращаю адвокату.

— Если будет возможность присутствовать, обязательно свяжитесь предварительно со мной и мы согласуем с вами необходимые для суда вопросы, — адвокат укладывает бумаги в толстую кожаную папку. — На этом пока всё.

— Прощаемся и идём каждый к своему выходу.

Глава 22

Импичмент?

Время действия: Двадцатое января, около шести часов утра. Место действия: Исправительное учреждение «Анян», Карцер.

Сигнал к подъёму вырвал меня из сна. Спалось, прям скажем, не ахти как хорошо, а всё по тому, что сегодня пришлось ложиться спать на новом месте. Сразу после вчерашнего разговора с адвокатом, мы с надзирательницами направились в карцер на обед. Пока шли, обдумывал прошедший разговор. И чем больше обдумывал, тем меньше мне нравилось как там идут дела. Минимум год на расторжение договора с ФАН, это, как мне кажется, чересчур долго. Есть опасения, что это может затянуться и на большее время. Вспоминается, что какая–то мальчиковая группа судилась три года, прежде чем ей удалось расторгнуть контракт, а потом они были лишены возможности работать в Корее. Все агентства отказались иметь с ними дело. Мне, правда, это до лампочки, так как работать в Корее мне уже и так запрещено. Есть вариант нанять американского адвоката, но он должен быть служащим очень солидной американской адвокатской конторы и иметь солидный возраст. Лет пятьдесят, не меньше. Молодого, из–за корейских заморочек, могут постоянно динамить. Есть ещё и проблема в стоимости услуг, могут ободрать как липку. Американцы деньги любят, а адвокаты и врачи особенно. Короче, этот вопрос нужно хорошо провентилировать.

После обеда, как обычно, занимался с Сон Ю Он хореографией. Опять напрягла меня на отработку нового танца. Правда, на этот раз объяснила и свою мотивацию. Оказывается, она работает в местной общеобразовательной школе и преподаёт хореографию школьникам. Скоро будет проводиться танцевальный конкурс местного разлива и ей, кровь из носа, необходимо занять со своёй группой первое место. Конкурс проводит «Корейский национальный университет искусств», а общегородской этап в городе Анян, это первая ступень. Затем конкурс продолжится в Сеуле. У неё подобралась группа из шести талантливых девочек и есть возможность громко заявить о себе и своей группе, но необходимо попасть в десятку в Сеуле. Тогда школьницы из группы получат возможность продолжить обучение в институте, в «Школе хореографии», на факультете хореографического искусства, а она будет иметь возможность получить работу в более престижном месте. То есть, фактически, попросила, признавая за мной определённый талант. Решил помочь.

В итоге, всё выделенное на занятие время, потратили на создание новой танцевальной композиции. Ю Он запустила музыку и показала свой вариант. Я сразу же повторил за ней, практически, без ошибок. В общем–то не плохо, но мне этот танец совсем не зашёл. Что–то не то. Стал импровизировать и, в результате, от базового варианта, придуманного Ю Он, остались рожки да ножки. На всё про всё ушло часа два. Ещё около двух часов потратили на отработку получившегося варианта. Творческая работа по созданию нового танца, буквально, наполнила меня каким–то восторгом и энергией. Неприятный осадок оставшийся после беседы с адвокатом, испарился без остатка. Расстались довольные друг другом. С отличным настроении отправился на ужин.

После ужина пришлось в первый раз топать на факультатив по изобразительному искусству. Честно говоря, желания заниматься рисованием или какой–нибудь там лепкой, совершенно нет. Лучше бы отдохнул. После танцев и ужина навалилась сонливость.

Так и подрёмывая на ходу, добрался до класса. Жаждущих постигнуть тайны рисования оказалось человек двадцать. До начала занятия оставалось ещё минут десять. Поэтому, устроившись на задней парте в среднем ряду, откинулся спиной на стену и моментально отрубился.

Разбудил меня сильный тычок в плечо. От неожиданности спросонья вскочил и нанёс правой ногой удар в голову, стоящему передо мной силуэту и только в самый последний момент, буквально каким–то чудом, увёл ногу с траектории удара. Ступня просвистела в каких–то миллиметрах от носа, стоящей передо мной полной аджумы лет сорока пяти. Только волосы взметнулись. В классе установилась звенящая тишина. Аджума белая как мел, стоит передо мной и выпучив глаза открывает и закрывает рот. Надзирательница, сидевшая возле стола учителя и контролировавшая порядок в классе, вскочила и быстро двинулась в мою сторону, но шага через три остановилась и вмешиваться не стала.

— Прошу прощения! — кланяюсь я. — Армейский рефлекс. В дивизии Голубых Драконов на уровне подсознания вбивают, что необходимо отвечать ударом на любое опасное для бойца действие. Хороший враг, мёртвый враг, — ещё раз кланяюсь и прошу прощения. — Мне снилось, что отбиваем атаку врага, а тут и ваш толчок.

— Кх кх кх, — прокашлялась аджума, постепенно приобретая нормальный цвет лица. — Ты кто такая?

— Заключённая Пак Юн Ми, — отвечаю я. — Записалась на факультатив по изобразительному искусству.

— Кх кх кх, — опять прочищает горло аджума. — А ты рисовать хоть немного умеешь?

— Думаю что да, — отвечаю я, вспоминая несколько лет потраченных на художественную школу в своём прежнем мире.

— Хорошо, — вздрагивая мелкой дрожью говорит она. — Нарисуй мне что–нибудь в корейском традиционном стиле. Посмотрим что ты умеешь.

— А чем и на чём рисовать? У меня ни чего нет, — спрашиваю я, окончательно просыпаясь.

— Сейчас тебе принесут, — отвечает та, поворачивается и грузно топая идёт к своему столу.

В этот момент я представил, что могло бы случится не подправь я траекторию удара. В лучшем случае, сильно травмировал бы, а при худшем стечении обстоятельств, мог бы и убить. Меня тоже начинает потряхивать. Одна из зэчек приносит мне пенал с карандашами и несколько листков формата А4. Подходит очень осторожно. Видно что боится и в любой момент готова дать дёру.

— «Дааа, репутацию я себе наработал.» — Проскочила мысль. — «Даже подходить боятся».

Забираю рисовальные принадлежности и пытаюсь вспомнить, что такое рисунки в корейском национальном стиле. В Кирин, по стенам было развешано много разных рисунков, но стили у всех были разные. Какой из них национальный совершенно не понятно.

— «Ладно, чем проще тем лучше» — Думаю я. — «Стиля не знаю, но Гуань Инь вроде бы в корейской традиции. Нарисую–ка я её.»

Не особо напрягаясь набросал рисунок и раскрасил цветными карандашами. Получилось простенько, но большего мне и не надо. Что бы было понятно кто это, подписал латинскими буквами. Думаю, что сойдёт.

Рисунок

Учительница всё занятие постоянно ходила по рядам и что–то показывала и рассказывала ученицам. Кому–то сама что–то исправляла в рисунках, давая комментарии. Меня игнорировала. Показалась вполне адекватной. Даже не понятно, зачем она меня почти ударила. Учительница лишь в самом конце занятия подошла ко мне. Предал ей свои художества и пенал с карандашами и прочими принадлежностями.

— Что ж. Немного рисовать вы умеете, — взглянув на листок оценила она. — Но работать есть над чем.

— Спасибо! — поклонился я.

Учительница забрала мой рисунок, пенал и листы и ушла. Вот и весь разговор. Видимо обиделась. Я бы тоже обиделся.

По приходу в карцер, одна из надзирательниц сообщила мне, что срок моего наказания окончился и меня переводят в общий блок в одиночную камеру, как мне и обещала На Бом. Оказывается, срок отсидки в карцере отсчитывается не с момента объявления наказания, как я думал, а с момента помещения в оный. То есть с девятого января. И истёк сегодня в три часа. Просто, не дёргали до конца дня. Принесли швабру, ведро с водой и тряпку и велели навести за собой порядок. Справился, особо не торопясь, минут за двадцать. Забрал свои спальные принадлежности, средства гигиены и уже через пять минут обживал своё новое место жительства.

Небольшая комнатка, площадью квадратов пять. В дальнем левом углу камеры шкафчик около двух метров высотой и шириной в пол метра. Единственный предмет мебели, ну, кроме матраса, который я и расстелила на полу. Слева от входа в камеру, находится санузел без двери. Всё стандартно. Унитаз, со шкафчиком над ним на уровне головы, небольшая раковина с полочкой и зеркалом над ней и душ. Принадлежности для уборки в пластиковой тумбочке под раковиной. Сток от душа посреди комнаты. Всё это уместилось на одном квадратном метре. Дверь можно закрыть полиэтиленовой сдвижной шторкой. После отбоя долго не могла заснуть. То ли стычка с учительницей взбудоражила, то ли из–за нового места.

Время действия: Двадцатое января, около семи часов утра. разговор по телефону.

— Аньёнъ, брат. Проснулся уже? — раздаётся в телефоне бодрый голос.

— Аньёнъ, Джу Сон, Я то только что проснулся и сейчас собираюсь завтракать, а тебе чего не спиться? Ты же любитель поспать. И мастерская твоя открывается только в одиннадцать.

— Хён, нам необходимо встретиться. Причём срочно. Твоя жёлтая пресса, где ты работаешь, ещё живая?

— Сам ты жёлтый. Весь от макушки до пяток. У нас районный кабельный телеканал с большим количеством абонентов. Тебе ли этого не знать?

— Ладно, ладно, извини. Это же была шутка. Дон Гиль, срочно приезжай ко мне. У меня есть для тебя информация. Просто бомба. Заодно и позавтракаешь со мной.

— Мне необходимо к восьми в редакцию. Давай вечером.

— Ты не понимаешь, Дон Гиль. У меня такая информация, что увидев её ты забудешь о своей редакции. Позвони им и отпросись.

— Хорошо. Через пол часа буду у тебя. Если вызвал меня по пустячному делу, я на тебя обижусь.

— Не обидишься. Я тебе точно говорю. Всё очень серьёзно.

— Понял, готовь завтрак. Скоро буду.

Немного позже. Квартира младшего брата, Джу Сона.

За столом на кухне сидят братья и завтракают. Завтрак совсем простой. Пицца, до поры до времени хранившаяся в морозилке, а теперь вытащенная на свет божий и разогретая в СВЧ печке и кофе. Типичная холостяцкая еда. Джу Сон рассказывает суть дела.

— Как ты помнишь, хён, я занимаюсь ремонтом радио электронной техники. Компьютеров, планшетов, телефонов, плееров и тому подобного.

— Ну, да. Я в курсе. Ты уже лет пять этим занимаешься. С тех пор, как закончил обучение, — подтверждает старший брат. — Это всё что ты мне хотел сообщить?

— Нет. Это только прелюдия. Хоть мы с тобой и живём в одном городе, но уже не виделись почти год. Поэтому ты не в курсе того, что я разработал простой способ добычи запчастей для электронных приборов, что позволило получать их буквально даром. Месяцев десять назад я обошёл почти всех бездомных нашего района и договорился с ними, что они будут приносить мне выброшенную технику, которую найдут на помойках. А я за не очень большие деньги буду её покупать. В итоге, я получил почти бесплатные запчасти, а кое–что, помимо прочего, удаётся восстановить, а затем продать. Так как цены у меня не очень большие, то продаю всё это быстро. И в мастерской и через интернет. Так вот, вчера, прямо к открытию, один из бездомных принёс мне повреждённый ноутбук. Самый мощный из существующих на сегодня. Заплатил ему пятьдесят тысяч вон. Так как клиентов не было, я занялся его изучением. Корпус был сильно оплавлен, а вскрытие показало, что вздулся и загорелся аккумулятор. Скорее всего, был бракованный. Материнская плата пришла в негодность, но процессор оказался рабочим. Также рабочей оказалась и память и многие элементы на плате. К вечеру добрался до харддиска. Управляющая плата у него подгорела, но у меня на стеллажах лежало три таких же рабочих. Заменив плату и подключив харддиск к компьютеру, выяснил, что вся информация сохранилась. Немного покопавшись, обнаружил, что ноутбук принадлежал не безызвестной Чон Сун Силь, — Джу Сон сделал паузу и пристально посмотрел на старшего брата.

Тот, не понимая что это Джу Сон выделывается, отложил пиццу и уставился на брата в ответ.

— И что? — пожав плечами интересуется старший.

— Чон Сун Силь, Чон Сун Силь, — выделяя каждый слог имени, опять произносит младший. — Не понимаешь?

— Что ты тут загадками говоришь? — возмущённо произносит Дон Гиль. — Это и есть твоя важная новость? Тогда я пошёл на…, — старший брат завис почти на минуту. На лице отразилась интенсивная умственная работа. — Та самая Чон Сун Силь? Подруга нашего президента?

— Именно! Я рад, что ты хоть немного умеешь думать, хён, — поднимает большой палец в верх Джу Сон.

— Сейчас получишь по шее. За издевательство над старшим братом, — Дон Гиль, сделав грозное лицо, начинает привставать со стула.

— Ладно, ладно. Я же пошутил, — улыбается Джу Сон. — Успокойся пожалуйста. Старший садится на место. Привычный ритуал исполнен.

— Я думаю, что ты уже осознал предполагаемую важность полученной информации, — продолжает Джу Сон. — На диске хранится много различных фотографий, в том числе и фотографии Сун Силь вместе с президентом Пак Гын Хе. Одна папка оказалась под паролем. Пароль мне удалось вскрыть минут за десять, благо что опыт большой. Уже и забыл сколько раз этим занимался по работе, да и пароль был не сложный. В этой папке оказались документы. Там много чего интересного. Всю ночь знакомился с ними. Ни как не мог оторваться, — Джу Сон отхлёбывает кофе и принимается за уже подостывшую пиццу.

Некоторое время братья утоляют голод, думая каждый о своём. Наконец, когда с едой было покончено, Дон Гиль, отхлёбывая кофе, интересуется.

— А ты можешь вкратце изложить о чём эти документы, раз уж ты читал их всю ночь.

— В первой папке находятся речи президента Пак Гын Хе. Оказывается, все свои речи, составленные помощниками президента, Гын Хе отправляла Сун Силь и та их правила на основании гаданий. Представляешь, двадцать первый век и гадания в высшем эшелоне власти. Иногда смысл после правки, менялся на противоположный. Помимо этого, Гын Хе пересылала Сун Силь документы под грифом совершенно секретно и та на основании гаданий, давала по ним рекомендации президенту как действовать в той или иной ситуации. А эта утечка секретов, уже тянет на предательство. Сун Силь не допущена к государственным тайнам, а является лишь директором фонда Mir. Это фонд, создан для продвижения Халю в мире, — отхлёбывает кофе и достав сигарету закуривает, после чего продолжает свой рассказ. — На харде имеется отдельная папочка для фонда Mir. Фонд Mir это нечто. Это доильный аппарат для чоболей. И я понимал бы, если бы через него давались бы какие–нибудь преференции корпорациям, но нет, деньги брались за то, что им не мешают работать. Все корпорации исполняющие государственные контракты регулярно оплачивали туда взносы. Чем больше сумма контракта с государством, тем больше взнос. Платили все. Очень интересна подпапочка с расходами фонда Mir. Ни каких оплат на продвижение Халю там нет, зато на себя любимую, Сун Силь тратила с большим удовольствием. Оплачивала учёбу дочери в Европе, покупала драгоценности, оплачивала поездки за границу, в основном в Европу и США. Неделями проживала в президентских номерах, стоимость которых за сутки превышает десять тысяч долларов и много еще других платежей ни как не связанных с деятельностью фонда. Очень интересны ежемесячные выплаты президенту Пак Гын Хе, которые оформлялись как консультационные услуги. Ещё одна интересная подпапачка носит название искусство. Когда я её читал, волосы вставали дыбом. Около десяти тысяч деятелей искусства получили запрет на работу в Корее. Это музыканты, айдолы, художники, работники музеев, кинематографисты и многие и многие представители прочих сфер искусства. По каждому из них есть записи за что он лишился права на работу. Многие что–то где–то не то сказали. Кто–то лишился работы из–за того что их выступления не понравились Сун Силь. Однако большинство лишились работы в результате гадания. Сун Силь проводила гадания на артиста и если оно показывало, что тот может нанести вред Халю, то он получал запрет на работу в Корее. В этой же подпапочке отдельно выделена папочка с названием Пак Юн Ми — Агдан. Помнишь такую? — Джу Сон встал, подошёл к кофеварке и включил её.

— Ещё бы не помнить, — отвечает Дон Гиль. — Возле тюрьмы Анян, где она сидит, уже который день продолжается митинг с требованием об её освобождении. На выходных было около двенадцати тысяч человек. В будние дни поменьше. Очень много иностранных СМИ, в том числе и телевидение. Я лично сделал два репортажа, которые прошли по нашему каналу.

— Очень хорошо что ты в курсе. Тогда продолжаю. Сун Силь обратила на Агдан своё пристальное внимание после того, как выяснилось, что в результате благотворительного концерта, направленного на предотвращение самоубийств среди школьников, не произошло ни одного самоубийства после сунын. А инициатором этого концерта была Агдан, о чём было известно всем заинтересованным лицам. Сун Силь провела гадание на Агдан и выяснила, что той сопутствует удача. Естественно, она захотела заполучить её для работы в свой фонд. Таким образом, можно было показать активную работу фонда Mir в сфере музыки. Опять провела гадание на картах Таро и те ей показали, что Агдан необходимо поставить в безвыходное положение, а после предложить помощь, а та за небольшие деньги, будет работать на фонд, обеспечивая фонду хорошую отчётность по уставной деятельности. Сун Силь наняла нескольких людей и те стали организовывать травлю Агдан в социальных сетям. Агдан же, имея импульсивный характер, невольно ей помогала. Сун Силь описала много разных схем проведённых воздействий как на Агдан, так и на корейскую общественность, но ключевым моментом стал вброс в сеть информации об аресте самчона Агдан, по обвинению в контрабанде с Пукханом. Однако, Сун Силь этот вброс сделать не успела, хотя и собиралась. Её опередила некая Ким Ю Чжин, владелица пяти процентов акций корпорации Хундай и потенциальная невеста Ким Чжу Вона, жениха Агдан. Сделала она это из ревности и зависти. На неё имеется досье. Помимо этого, Ю Чжин так же делала вбросы, направленные во вред Агдан, в социальных сетях, чем невольно помогала целям Сун Силь. Информацию об этом Сун Силь получила от руководителя NIS, через президента Пак Гын Хе, — Джу Сон взял из кофеварки две чашки приготовленного кофе и опять присел за стол. — Сейчас соберусь с мыслями и продолжу, — и прихлёбывая кофе, задумался.

— Да, — подумав несколько минут, говорит он. — Я кое–что пропустил. Сун Силь подготовила несколько проектов приказов по Агдан, а президент их подписала и спустила вниз по инстанции. На Агдан, из–за её кошки и не сдержанного языка, подали два иска в гражданский суд. В это время, та уже была военнослужащей и гражданский суд не имел права рассматривать эти иски. Это мог делать только военный суд. Сун Силь вместе с президентом отдали приказ военной юстиции не предоставлять Агдан юридической помощи. Агдан с треском эти суды проиграла и попала на большие деньги. Хотя это судилище и было незаконно. После информации о дяде, был спущен приказ о запрете Агдан заниматься музыкой и покидать воинскую часть. И последний приказ, подготовленный Сун Силь и спущенный, по военной линии, представлял собой требование осудить Агдан на максимальный срок за дезертирство. Обычно следствие у нас идёт месяцами и только потом доходит до суда. В случае же с Агдан следствие, а затем и вынесение приговора, заняло чуть больше недели. Так же Сун Силь, но уже без участия президента, направила распоряжение в КЕМА о запрете Агдан работать в Корее. Смысл всего этого заключался в необходимости морально сломать Агдан, а затем на день детей, пятого мая, амнистировать её, заставив написать прошение о помиловании.

— И вот так, что бы заставить работать на себя, она сломала судьбу несовершеннолетней девочке? — удивлению Дон Гиля нет предела.

— В обще так и есть, — Джу Сон задумывается. — Агдан у неё была на особом счету, и её она вела постоянно. Но судьбы Сун Силь поломала почти десяти тысячам деятелей искусства. Некоторые закончили жизнь самоубийством из–за гонений. Напротив их имён есть отметки. Распоряжений в КЕМА о запрете работы было много. Агдан не единственная. Я думаю, тебе необходимо просмотреть всю эту информацию. Пойдём в комнату к компьютеру.

Около четырёх часов братья занимались просмотром, в результате чего выяснили, что, практически, вся деятельность президента Пак Гын Хе, направлялась её подругой Сун Силь.

— Да, уж, — устало откинувшись на спинку стула говорит Дон Гиль. — А может ещё и тюремный срок. И, скорее всего, не маленький.

— Мне кажется, на этой информации можно хорошо заработать, — возбуждённо говорит Джу Сон. — Только у меня нет знакомых, которым можно было бы это предложить. И посредников в таких делах я не знаю.

— Ха, тебе повезло, что у тебя есть старший брат, у которого есть такие знакомые, — смеётся Дон Гиль и уже серьёзно говорит. — Я в понедельник, на митинге у тюрьмы Анян, встретил своего одноклассника. Мы с ним дружили в школе. Сейчас он работает заместителем начальника аналитического отдела недавно созданной Народной партии. Им нужны громкие акции, что бы привлечь избирателей. Митинг у тюрьмы организовали они, чем сильно подняли свой рейтинг. Как ты думаешь, сколько с них требовать?

— Начинать нужно со ста миллионов вон, как мне кажется. Немного поторговаться, но ниже пятидесяти не опускаться, — задумчиво отвечает Джу Сон. Сейчас я тебе сброшу копию материалов на флэшку. Покажешь своему однокласснику.

Глава 23

Импичмент? Продолжение.

Время действия: Двадцатое января, время пол восьмого утра. Место действия: Дивизия Голубых Драконов, кабинет генерала Им Чхе Му.

Грустный генерал сидит за столом и с тоской смотрит в окно. Как выкрутиться из складывающейся ситуации, совершенно непонятно. Прошло уже пять суток с момента разговор с руководителем Ассоциации Ветеранов Морской Пехоты генералом Пак Кан Ёном, но найти решения проблемы пока не удалось. Начальник юридического отдела дивизии тоже пока ни чем не обрадовал. Если бы шла полноценная война, то на это можно было бы списать мобилизацию несовершеннолетней, а тут было всего лишь нарушение перемирия. Не первое и, скорее всего, не последнее. Так что с этой мобилизацией нарушение закона на лицо. Неоднократно проштудированные законы о призыве и мобилизации на военную службу, говорят именно об этом. Несовершеннолетних нельзя ни призывать не мобилизовать. Подпись под присягой в этом случае не действительна в связи с неполной дееспособностью мобилизуемого. Тупик. Генерал тяжело вздохнул.

— «А ведь хотел сделать как лучше. Мобилизовал, наградил, отпустил. И лишь иногда приглашать для представительских функций» — Думает он. — «И чёрт меня дёрнул пойти на поводу у контрразведчиков и президентши. Мог же просто им отказать и не запрещать сангсе покидать часть только из–за пустых подозрений.» — Генерал тяжело вздохнул. — «Лишь бы у сына не возникли из–за всего этого проблемы. Одно хорошо, что он хоть и служит в морской пехоте, но, к счастью, не под моим командованием в Дивизии Голубые Драконы, а совсем в другом подразделении.»

Раздаётся осторожный стук в дверь.

— Войдите, — подобрался генерал. Дурные предчувствия вспыхнули с новой силой.

На пороге появился адъютант, держа в руках папку с документами.

— Сегодняшняя почта, — доложил он.

— Есть что–то важное? — слегка расслабился генерал.

— В основном, как обычно, текущие вопросы, — адъютант положил открытую папку на стол. — Единственное, что выпадает из общего ряда, это письмо из Высшего Военного Суда. Я не стал его вскрывать. Возможно там что–то личное, — он вытянулся перед Им Чхе Му, став по стойке смирно. Смурное настроение генерала не располагало и к минимальным вольностям.

— Можешь быть свободным, — рыкнул генерал, впившись взглядом в лежащее сверху письмо. — Свари мне чашку кофе.

— Есть, — адъютант отдав честь исчез за дверью.

— «Что и следовало ожидать,» — думает генерал гипнотизируя письмо. — «Вот и начались проблемы о которых предупреждал генерал Пак Кан Ён, — вздохнув он взял конверт в руки и достав из органайзера нож, вскрыл. В конверте оказалось два документа повестка и короткое сопроводительное письмо.

— «Что и следовало ожидать.» — Думает генерал, ознакомившись с повесткой. — «Тааак, рассматривается апелляция сангсы Пак Юн Ми по делу о дезертирстве. Слушания назначены на двадцать второе января в десять часов утра. Меня приглашают в качестве свидетеля, для дачи пояснений по существу дела. Предварительные вопросы, которые будет необходимо объяснить написаны в сопроводительном письме, оформленном как приложение номер 1.» — Расправляет второй документ и начинает читать: — «Приложение номер 1

1. Пояснить основания для мобилизации на службу несовершеннолетней Пак Юн Ми.

2. Пояснить основания для не оказания юридической помощи сангсе Пак Юн Ми и разрешение гражданским судам рассматривать тяжбы с сангсой Пак Юн Ми.

3. Пояснить возникновение дела о дезертирстве сангсы Пак Юн Ми при отсутствии введения Военного положения.

4. Пояснить неоказание юридической помощи сангсе Пак Юн Ми при рассмотрении судом первой инстанции дела о дезертирстве.

— Дополнение: Настоятельно рекомендую посетить данное заседание. И подпись!!! Тэджан Чой Сонг Мин — Верховный судья Высшего Военного Суда. (Таджан можно перевести как генерал армии.)»

Генерал, до этого пропустивший имя судьи рассматривающего дела, возвращается к повестке. — «Вот это да! Дело рассматривает тэджан Чой Сонг Мин! Ни одно судебное заседание Верховного суда, решения которых затем спускались в армейские части, тэджан Чой Сонг Мин не проводил, все судьи, рассматривающие эти дела, были значительно ниже рангом.» — У генерала затряслись руки. — «Вот это попал» — Думает он. — «Значит делу дали высший приоритет.» — Им Чхе Му откинулся в кресле и глубоко дыша, постарался успокоится. Через несколько минут, придя в норму, набрал на внутреннем стационарном телефоне номер начальника юридического отдела.

— Ти Ен, анъён. Зайди сейчас ко мне.

— Анъён. Через пару минут буду у вас, господин генерал.

Почти сразу же, по окончанию разговора, раздался стук в дверь.

— «Вряд ли это Ти Ен, ещё не время,» — решил генерал.

— Войдите.

Дверь открылась и появился адъютант с подносом, на котором стояла большая чашка кофе и блюдце с печеньем. Всё как и любил Им Чхе Му.

— Ваше кофе, господин генерал, — отрапортовал адъютант и аккуратно поставил поднос на стол.

— Спасибо. Сделай ещё чашку кофе для подполковника ли Ти Ена так, как он любит, — приказал генерал.

Адъютант отдал честь и вышел.

Через несколько минут подошёл начальник юридического отдела с папочкой в руках и сразу за ним адъютант занёс чашку кофе.

— Присаживайся, — генерал указал на стул напротив. — Ознакомься пожалуйста, — и протянул Ти Ену документы полученные из суда.

— Примерно то, что мы и ожидали, — вернул документы генералу Ти Ен. — Лучше всего действовать в том ключе, который мы с вами уже обсуждали. То есть по вопросу мобилизации объяснить, что она проводилась из лучших побуждений. Приложить к документам копия рапорта на имя министра обороны о награждении сангсы Пак Юн Ми за победный марш и выписку из журнала исходящих документов. Так же предоставить судье письмо министра обороны в отказе награждения сангсы, из–за ареста её самчона в связи с обвинением в контрабанде с Пукханом и соответствующей выпиской из журнала входящих документов. По крайней мере, в этом вопросе есть много смягчающих обстоятельств. Следующие три вопроса придётся закрывать приказами президента. Иначе ни как. Я тоже буду с вами на суде в роли адвоката. Возможно, удастся сманеврировать по обстановке. Я примерно набросаю возможные вопросы и ответы на них. Потом ещё раз обсудим, — Ти Ен отхлебнул кофе и раскрыл свою папочку. — У меня тоже возникли определённые проблемы. Прошу ознакомиться, — достал из папочки документ и протянул генералу. — Меня приглашают двадцать девятого января на юридическую коллегию при Верховном Суде.

— Дааа, те же самые вопросы, — Им Чхе Му вернул документ. — Похоже мы серьёзно попали.

— Так и есть. Мне тоже необходимы эти приказы президента и выписки их журнала регистрации. Желательно сегодня. Думаю, будет достаточно копий заверенных печатью дивизии. И, вполне возможно, вам придётся искать нового начальника юридического отдела.

— Хорошо, сейчас и оформим, — генерал вызвал адъютанта и поставил ему задачу. Через некоторое время документы были готовы и Ти Ен ушёл.

— «Ну, ладно. Ввяжемся в бой, а там посмотрим. Чему быть того не миновать» — Успокоился генерал. — «Какой ни какой план есть, может и сохраню должность.»

Время действия: Двадцатое января, время около девяти часов утра. Место действия: СМ Ентертеймент, кабинет директора.

Директор СМ Ентертеймент Чо Су Ман сидит во главе Т-образного стола и, периодически морщась, просматривает сводки аналитического и финансового отделов за период с начала месяца. Дела идут ни шатко не валко и, помимо прочего, просматривается явная ситуация к ухудшению. Больше в кабинете ни кого нет. Раздаётся звонок селектора.

— К вам Ай Ю, — сообщает секретарша.

— Пусть заходит, — вздохнув, даёт разрешение Чо Су Ман.

— Анъён хасимника, — уважительно кланяясь, с порога приветствует начальника Ай Ю.

— Анъён. Проходи, присаживайся, — приглашает Чо Су Ман.

Сев на ближайший к директорскому столу стул, Ай Ю скромно потупив взгляд, приготовилась слушать. Вызов к директору неожиданно выдернул её в разгар репетиции и всю дорогу до кабинета начальника она мучилась дурными предчувствиями.

— К сожалению дела идут не так как планировалась, — начинает Чо Су Ман. — Продажи дисков и атрибутики в среднем по агентству сократились на тридцать процентов по сравнению с декабрём. Это по Корее. Продажи по музыкальным группам отличаются в ту или другую сторону. Наибольшие потери наблюдаются при продаже твоих дисков и мерча. За первые двадцать двадцать дней января потери составили пятьдесят три процента и наблюдается тенденция к ухудшению, — Чо Су Ман приостановился и внимательно посмотрел на Ай Ю. Та быстро взглянула на директора и тут же потупила взгляд. Было видно, что она расстроена. — На втором месте по падению продаж, находятся Соши. У них падение составило сорок семь процентов.

— Во Франции дела тоже пошли не лучшим образом, — продолжает начальник. — Там продажи практически приостановились. Падение продаж связанно с массированным хейтом в твой адрес. Хейт в основном связан с Агдан и твоим отношениям с ней. Мы тоже совершили ошибку, соблюдая договорённости с FAN и JYP Ентертеймент об игнорировании Агдан, не напечатав на обложке диска имя автора песни «Таксист Джо», что тут же стало известно французским любителям музыки. Более того, были заскринены фрагменты фанатских сообщений с твоей страницы, где фанаты называют автором песни и музыки тебя, а ты ни как это не отрицаешь. Теперь тебя называют во французской прессе ещё и лгуньей. Так же возникла проблема и с песней «Эмануэль». Откуда–то стало известна, что ты исполняла эту песню с женихом Агдан без её разрешения, а Юн Ми была этим недовольна. Агдан в прессе выставляется потерпевшей стороной, а ты хитрой и лживой лисицей. В итоге, продажи дисков и мерча полностью прекратились. Из пятисот тысяч, записанных для Франции дисков, удалось продать в самом начале месяца только десять процентов. И «Таксист Джо» и «Эмануэль» опустились в музыкальном рейтинге Франции на сто тридцать второе и сто сорок шестое место соответственно. При этом Агдан со своим «Ураганом» находится на первом месте.

— И что же мне теперь делать? — огорчённо спрашивает Ай Ю, находясь в полной растерянности. — Я думала, пройдёт немного времени и фанаты успокоятся, но что–то всё идёт хуже и хуже. На моей странице появляется всё больше и больше хейта и, что самое печальное, уже около двадцать тысяч фанатов отписались от моей странички и таких становится всё больше и больше. Я в растерянности. Я не могу сообразить как сгладить ситуацию, — Ай Ю тяжело вздохнула.

— Мы тоже находимся в некоторой растерянности, — директор задумчиво взглянул в окно. — Будем решать сложившуюся ситуацию постепенно. Для начала, напиши на своей странице или, что ещё лучше, запиши видео, в котором объясни фанатам, что песня «Таксист Джо» Агдан подарила тебе на день рождения. Покажи документы на передачу тебе всех прав на эту песню. Подчеркни, что автором является именно Пак Юн Ми. Так же объясни своим поклонникам, что ты согласилась исполнять «Эмануэль», будучи уверенной, что с Юн Ми всё согласованно. Тебе понятно?

— Да. Всё понятно, но будет ли этого достаточно? В сети ходят слухи о проклятии Агдан. Те кто к ней относился хорошо, получают профит, а те кто относился плохо, получают наказание. Чем больше проблем принесли Агдан, тем больше наказание. В пример приводят смерть в аварии судьи, который осудил Агдан, как пишут — незаконно и ФАН Ентертеймент, которые находятся на грани банкротства. И много кто ещё. Мне этим постоянно тыкают хейтеры, — Ай Ю передёрнула плечами, как будто бы от озноба. — Может и мы попали под это проклятье?

— Мы многого не понимаем в этом мире, — задумчиво протянул Чо Су Ман. — Возможно проклятие Агдан и существует, но я в это не верю. Просто мы где–то ошиблись в наших действиях. Возможно и не один раз. У Юн Ми оказалось много поклонников. Количество подписчиков на её странице в ФАН Ентертеймент растёт как на дрожжах. Даже странно, что руководство ФАН не закрывает её страницу. На этом всё. Иди в нашу студию звукозаписи. Там тебя ждёт старший менеджер. Вместе с ним сочините текст и запишите твоё обращение. Перед тем как выложить видео на свою страницу, покажите его мне. Можешь быть свободна. Анъён.

— Анъён, — Ай Ю поклонилась и направилась к выходу из кабинета.

Время действия: Двадцатое января, время шестнадцать часов дня. Место действия: офис Новой партии, комната для переговоров.

За столом для переговоров сидят Дон Гиль и его одноклассник, а ныне заместитель начальника аналитического отдела Новой парии, Ли Дун Хён. Очень довольный собой Дон Гиль, сдерживая всё время набегающую на лицо улыбку, смотрит на своего одноклассника и возможного покупателя информации. Хозяин кабинета находился в полнейшем ступоре. Выпучив глаза и отвалив челюсть, он медленно приходил в себя. Дон Гиль, будучи неплохим репортёром, умел правильно подать информацию. Выбранная им схема, постепенного нагнетания напряжения, оказалось верной. И если к финансовым махинациям в фонде Mir он отнёсся довольно спокойно, то поломанные судьбы десятка тысяч людей не оставили его равнодушным. Добивающим же ударом оказались папки с названиями» Агдан» и «Документы». Чон Сун Силь сохранила в папке «Агдан» проекты приказов, касающихся Пак Юн Ми, а затем их сканы, уже с печатью и подписью президента, оказались в папке «Документы». Именно эта папка больше всего и поразила Ли Дун Хёна. Вернее не папка, а находящиеся в ней копии документов под грифом «Совершенно секретно» и результатами гадания на них, а также и рекомендации по результатам гаданий, переданные президенту, которые и были затем претворены в жизнь.

— «Дааа, шок это по нашему» — Улыбаясь про себя думает Дон Гиль. — «Судя по реакции Дун Хёна, мы чуть не продешевили. Надо задирать цену.»

Наконец на лицо Дун Хёна вернулось осмысленное выражение.

— Это же как минимум импичмент!!! — просипел он пересохшим горлом. Резко вскочил, подбежал к кулеру и один за другим выпил два стакана воды. Несколько раз глубоко вдохнул–выдохнул и повернувшись к гостю взволнованно произнёс. — Ты понимаешь что ты мне принёс?

— Конечно понимаю, — улыбнулся Дон Гиль. — Я репортёр с довольно большим опытом работы и очень хорошо понимаю ценность информайии.

— Есть доказательство что это не фальшивка?! — воскликнул Дун Хён.

— Конечно есть, — Дон Гиль не торопясь достал из сумки сгоревший ноутбук, подгоревшую управляющую плату для харддиска. — Это всё было выброшено на помойку.

— А как этот ноут оказался у тебя? — поинтересовался наконец–то подуспокоившийся Дун Хён.

Дон Гиль пересказал историю попадания ноутбука к своему брату и даже указал на карте место помойки, где его нашли.

— Да. Это рядом с домом где живёт Чон Суль Силь, — подтвердил Дун Хён. — Я как раз курирую работу по фонду Mir. Очень уж погано вокруг него воняет. Что ты хочешь за эту информацию?

— Двести миллионов вон после выплаты налогов, — озвучил свою цену Дон Гиль.

— Ну, ничего себе у тебя запросы, — вытаращил на него глаза Дун Хён. — Я не могу решить этот вопрос самостоятельно. Подожди немного, я схожу проконсультируюсь.

В ожидании время тянулось как резина. Дон Гиль даже начал волноваться.

— «Чёрт, может зря я задрал цену. Как бы не остаться ни с чем.» — Думает он. — «Где этот чёртов одноклассник шляется?»

Минут через пятнадцать терпение Дон Гиля было вознаграждено. Дверь открылась и в переговорную комнату вошли два человека лет на пятнадцать старше, они с Дун Хёном, а следом за ними нарисовался и сам Дун Хён.

— Руководитель Народной партии Ан Чхоль Су. Начальник Аналитического отдела Ким Дон У, — представил их Дун Хён.

После взаимных представлений и приветствий все уселись за стол и начался торг. Через пол часа выжатый как лимон, но непобеждённый и радостный Дон Гиль выдвинулся в направлении редакции. Радовала душу и поднимала настроение банковская карта пополнившаяся на сто восемьдесят миллионов вон плюс налоги, которые они с братом вынуждены будут отдать государству. Добравшись до редакции он перевёл половину денег брату и пошёл на ковёр к директору канала, принимать выговор за значительное опоздание. Но это его не особо волновало. Помимо денег за продажу информации он договорился с руководством Новой партии о её рекламе на своём канале за пятьдесят миллионов вон в неделю, о чем был составлен договор о намерениях и, помимо этого, подписал контракт на десять миллионов вон о выдаче сегодня в праймтайм согласованный с Народной партией объём информации, полученной с заветного ноутбука. Через полчаса он вышел от директора с сияющей на лице улыбкой и обещанной премией в миллион вон. Такого удачного дня у него не было никогда в жизни.

— «Дааа.» — Думает он, шагая в сторону своего кабинета, который он занимает с ещё тремя коллегами. — «Всё–таки проклятье Агдан существует. Наверное?. Достаточно было сделать несколько передач в защиту Агдан и вот удача!!!»

До праймтайм ещё оставалось много времени, за это время нужно было подготовить и согласовать с выпускающим редактором, материалы которые сегодня взорвут страну. Распоряжение директора, редактор получил в тот момент, когда Дон Гиль ещё находился в начальственном кабинете.

Глава 24

Импичмент? Продолжение 2.

Время действия: Двадцатое января, время восемнадцать тридцать. Место действия: Актовый зал в офисе Народной партии.

В зале, в недоумении от экстренного сбора, рассаживаются члены актива Народной партии. Так как сбор оказался неожиданным для большинства активистов, некоторые из них не смогли добраться до офиса вовремя, но были оповещены и есть вероятность что будут подтягиваться в процессе заседания. Сейчас в зале находится около двух третей актива. Наконец все расселись по своим местам и слово взял руководитель Народной партии Ан Чхоль Су.

— Анъён, — поприветствовал находящихся в зале Чхоль Су. — Я понимаю, что экстренный сбор оторвал всех вас от важных дел, но полученная нами сегодня информация не терпит отлагательства. К нам в руки попал сильно повреждённый ноутбук небезызвестной Чон Сун Силь, главы фонда Mir и подруги президента. Программистам удалось восстановить все данные. Сейчас секретарь раздаст вам распечатки с кратким содержанием, находившейся на ноутбуке информацией. Там же есть некоторые комментарии по каждому из пунктов. Помимо этого, каждому из вас будет передана флэшка с полной копией харддиска. Ознакомьтесь пока что, пожалуйста, с кратким содержанием. Там всего три листа. Это только по основным моментам. На флэшках информация, как вы понимаете более подробная.

Возникает пауза. Все внимательно изучают документы. Постепенно в зале нарастает шум. Активисты делятся друг с другом впечатлениями. Практически все они действующие депутаты с довольно большим политическим опытом, перешедшие в Народную партию из других партий и фракций и прекрасно понимают, какая удача на них свалилась. Сказать что они в шоке, это ни чего не сказать.

— Прошу внимания, — повернув рукоятку громкости в усилителе, Чхоль Су завладевает вниманием собравшихся. Шум стоял такой, что иначе его бы не услышали. Проходит пара минут и шум стихает.

— Спасибо, — вернул громкость до обычного уровня Чхоль Су. — Я вижу, что даже такое краткое изложение материала, произвела на вас сильное впечатление. Как вы все прекрасно понимаете, это наш шанс забрать максимальное количество голосов у правящей партии.

В зале опять начинает нарастать шум. Все, перекрикивая друг друга, пытаются поделиться своими мыслями.

— Тихо, — опять крутанув рукоятку, вклинивается в этот бедлам Чхоль Су. Постепенно шум стих до приемлемого уровня. — Прошу всех успокоиться. Пока вы добирались до офиса, мы вместе с аналитическим отделом проработали схему подачи информации в СМИ, настроенные скептически к нашему правительству, а так же на сетевые ресурсы. Пакеты данных, которые нужно вбросить сегодня, должны быть озвучены в прайм–тайм на подконтрольных нам кабельных каналах. В печатных СМИ они должны оказаться в утренних выпусках. На сетевых ресурсах необходимо выкладывать пакеты через каждый час. Особое внимание прошу обратить на фанатские ресурсы. фанаты, судя по демонстрациям у Анян, и так уже находятся на взводе по поводу осуждения Пак Юн Ми (сценическое имя Агдан, кто не знает) и их нужно ещё немного подогреть. Сделайте там акцент на папку «Агдан» и подталкивайте фанатов в нужном нам направлении. Не забывайте рекламировать нашу партию. Сегодня двадцатое. Начиная с субботы двадцать третьего, призываем выходить народ на митинги и шествия с требованием отставки президента и правительства. Митинги будем проводить до удовлетворения наших требований. Сейчас пройдите на сцену и возьмите у работников аналитического отдела подготовленные материалы, инструкции и пароли на сайты закрытых сообществ, а затем, вместе со своими помощниками, включайтесь в работу. Отдохнуть вам сегодня будет сложно. Ах, да. Чуть не забыл. Аналитический отдел сегодня подготовит заявления в Верховную прокуратуру и Верховный суд и подготовит соответствующий пакет документов. Превышение полномочий и утечка совершенно секретных данных от президента к стороннему человеку, не имеющего права даже видеть эти документы, налицо. А теперь прошу каждого подойти к тому столу, где в общем списке находится ваше имя.

Время действия: Двадцатое января, время семь часов вечера. Место действия: Общежитие группы «Корона»

Девушки, загруженные пакетами, по очереди заходят в прихожую и раздевшись перетаскивают пакеты на кухню. Бо Рам, будучи сегодня дежурной, раскладывает продукты на предназначенные для них места, а остальные уходят переодеваться. Через некоторое время, приведя себя в порядок, короновки потихоньку подтягиваются в гостиную. Разобравшись с продуктами, в гостиную входит Бо Рам.

— Я поставила чайник, — сообщает она и скорчив умильную, просящую рожицу, обращает свой взор на сидящую во главе стола Сон Ён.

— Ты чего это? — удивлённо смотрит та в ответ.

— Сон Ён, а давай мы сегодня выпьем того чая, что тебе подарила Юн Ми, — головы сидящих за столом дружно повернулись в Сторону Сон Ён. — Он вкусный. Чай из пакетиков уже всем надоел, — продолжает Бо Рам.

— Мы же договорились оставить его на Новый Год, на 8 февраля. Чая осталось совсем немного да и потерпеть осталось всего чуть–чуть, — удивляется та.

— У нас праздник может начаться задолго до Нового Года, — став серьёзной отвечает Бо Рам. — Если вы помните, я сегодня бегала к корди, менять туфли из–за отломившегося каблука и услышала разговор двух менеджеров, находившихся в комнате отдыха. Они не до конца не закрыли дверь и слышно было хорошо. Один был из Bang- Bang, а другого я не узнала. Он стоял спиной к двери.

— Ты что, подслушивала? — вытянулось лицо у Кю Ри.

— Да, — признаётся Бо Рам. — В агентстве сейчас напряжённая, буквально гнетущая обстановка, а нам ни кто ни чего не говорит.

— Это точно, — соглашается Кю Ри. — И что ты там услышала?

— Они обсуждали возможность ухода из агентства и возможных работодателей. Потом, тот который стоял спиной ко мне, сказал, что Агентство находится в предбанкротном состоянии и уже не может платить по долгам и ему жалко мемберов своей группы, которые скорее всего ничего уже не получат за работу в декабре и январе. Вот такие дела, — разводит руками Бо Рам.

— Подожди, — вскинулась Ин Чжон. — Это что же получается, за декабрь нам не заплатили и за январь тоже не заплатят?

— Получается так, — хмыкнула Бо Рам. — Ты думаешь чего это у нас сегодня так резко прервали тренировку и отправили домой и весь обслуживающий персонал ушёл? Их всех вызвали в агентство на общее собрание. Менеджеры предполагают, что кого–то будут увольнять, а кому–то снизят зарплату.

— Кошмааар, — неожиданно спокойно тянет Джи Хён. Я предполагала, что, возможно, к этому и идёт. Верь не верь, но проклятье Агдан действует. Скоро и до нас доберётся. Вернее, уже добралось.

— Вот я и говорю, — Бо Рам окидывает взглядом подруг. — Давайте выпьем чая. Он всё–таки имеет успокоительный эффект. Съедим тортики, которые купили сегодня. Успокоимся и начнём думать, что же нам делать. Как разорвать контракты, что бы не платить неустойку. У меня неустойка десять миллиардов вон. Как, в общем–то и у нас всех. Если не придумаем, что делать, придётся работать бесплатно, как рабы, до ликвидации агентства, если, конечно, наши контракты не перепродадут. Вот так. Пойду переоденусь и приведу себя в порядок, а вы накрывайте на стол.

Время действия: Двадцатое января, время восемь часов вечера. Место действия: Чат, который не спит.

[*.*] — Анъён! Как и обещал, полазил в сети и посмотрел, что там за девица злобствует у нас в чате. Все предположения подтвердились. Это Ким Ю Чжин. У неё стоит программка, которая, если её запустить, создаёт подменные IP адреса. Их простыми способами отследить не возможно. Но в сети остаются следы, которые подтереть почти невозможно. В итоге я её всё–таки вычислил. Кстати, она владелица пяти процентов одного из филиалов Хундай и состоит в совете директоров корпорации.

[*.*] — Обалдеть. Где она и где Агдан. Ю Чжин со своими процентами, наверное, очень богатая.

[*.*] — Богатая, да. Но я думаю, что тут всё дело в ревности. Я просмотрел много её комментариев в чате потенциальных невест корейского принца Ким Чжу Вона, так там она больше всего пишет гадостей про нашу Агдан, а остальные её поддерживают. Так как чат закрытый, в выражениях они не стесняются. После того, как Кимы разорвали помолвку с Юн Ми, они подуспокоились, Но опять сильно возбудились, когда узнали, что Чжу Вон ходил к Агдан в тюрьму. Ахх–ха–ха.

[*.*] — Я, конечно, не большой знаток женщин, но везде и из литературы и из дорам видно, что ревнивая женщина это страшный зверь.

[*.*] — Много ты в женщинах понимаешь, сам животное.

[*.*] — Да ладно, чего ты обижаешься. Я же указал, что страшный зверь это ревнивые женщины, а остальные нормальные.

[*.*] — Ладно. На первый раз прощаю. Эй, программист, а ты на её компьютер не заходил?

[*.*] — Нет. Не заходил. И ни кому не советую. На компьютере может находится приватная информация, а так же корпоративные секреты. За взлом такого компьютера можно получить неслабый срок. Я просто по следам в сети вычислил истинный IP адрес. А он не является секретной информацией.

Минут на двадцать чат замолкает. Так рано здесь бывает немного пользователей. Обычно все активные комментаторы начинают заходить ближе к одиннадцати вечера. Наконец появляется следующее сообщение.

[*.*] — Это Народная партия. В руки журналистов попал повреждённый компьютер Чон Сун Силь. Выкладываем две папки «Искусство» и «Агдан». Обращаю ваше внимание: В полночь будет выложена ещё одна папка под названием «Документы». Голосуйте за Народную партию! Долой коррупцию. Сделаем нашу жизнь лучше! Полную программу нашей партии вы можете посмотреть по следующей ссылке {-----}. Комментарий закреплён.

Проходит ещё минут тридцать.

[*.*] — Чёрт побери. И до нас политики добрались. Тут же большинство несовершеннолетних. Посмотрю что за папка «Агдан».

[*.*] — Это не политики. Это кто–то из хозяев чата. Видишь, комментарий закреплён. Откуда–то скопировали.

Проходит ещё минут двадцать.

[*.*] — Я в шоке. Даже не знаю что сказать. Высшие лица государства организовали травлю нашей Агдан, что бы заставить работать на себя.

[*.*] — Я тоже уже прочитал. И так же как ты в полном обалдении. Посмотри на приказы президента. Особенно приказ Военному Суду. Там же президентша просто велела судьям посадить Агдан. Уже сам по себе такой приказ это нарушение закона.

[Модератор] — Данный пост удалён, во избежание оскорбления власти.

[*.*] — Как лихо работали. Даже журналистов подсылали специально, а те провоцировали Юн Ми.

[*.*] — Фонд Mir напоминает мне преступную организацию.

[Модератор] — Обращаю внимание всех присутствующих. Не надо ни чего говорить про президента и армию. Такие посты будут безжалостно удаляться.

[*.*] — Жаль, а я только что хотел писать про армию.

[*.*] — Я смотрю вы просмотрели не больше половины файлов с верху. Обращаю ваше внимание на нижнюю треть списка. Там около двадцати файлов под именем Ю Чжин. Ю Чжин 1, Ю Чжин 2 и так далее. Это доклады NIS и NIA не будем говорить кому.

[*.*] — Обалдеть. Я ткнул на первый файл. Представляете, именно некая Ким Ю Чжин вбросила в сеть информацию, о том что Юн Ми якобы украла кошелёк у бедной аджумы. Однако, согласно доклада NIA кошелёк Юн Ми подбросили люди, работу которых оплатила Ю Чжин.

[*.*] — Ох ты ж боже мой. Фальшивку с обвинением сам чона Агдан в работе с северянами тоже вбросила она. Это согласно доклада NIS.

[*.*] — Всем внимание. Из Высшего Военного Суда поступила достоверная о том, что двадцать второго января, в десять часов утра Высший Военный Суд рассматривает апелляцию Пак Юн Ми на незаконные действия Военного суда первой инстанции. Поддержим нашу Агдан. Все на площадь перед судом.

[*.*] — А это точная информация?

[*.*] — Точнее не бывает. Я лично приду. И плакат сделаю.

[*.*] — И я приду. Тоже с плакатом.

[*.*] — И я

………..

[*.*] — И я.

Через час чат взорвался. По мере появления всё новых и новых посетителей негодующих комментариев стало появляться невероятно огромное количество.

Время действия: Двадцатое января, время около десяти часов вечера. Место действия: Поместье семейства Кимов. Кабинет госпожи Му Ран

Просидев пол дня за книгами по генеалогии, госпожа Му Ран приказала слуге принести ужин в кабинет, а сама решила посмотреть что пишет на чатах молодёжь. Зашла она минут через десять после того, как был выложен пост от Народной партии. Просмотрев несколько документов из папки искусство, решила отложить её на потом, а сама перешла к просмотру папки «Агдан» И вот уже два часа не отрываясь, читает один документ за другим. Досмотрев последний документ с названием Ю Чжин, Му Ран устало откинулась на спинку кресла.

— «Всё на сегодня хватит.» — Решает она — «Что–то я устала.»

Посмотрела на давно остывший ужин и поняла, что сильно проголодалась. Позвонив по внутренней линии на кухню, заказала себе ужин повторно.

— «Что–то жизнь превращается в сплошной детектив» — Думает она. — «Зато не скучно. Однако какая Ю Чжин оказалась подленькая. С ума свихнулась от ревности. И нас несколько раз сильно подставила. Сначала с кошельком. Если бы дело получило огласку в тот момент, репутация ХеБин и репутация сети отелей под её руководством пострадала бы. Не сильно, но ощутимо. Потом было несколько провокаций против Юн Ми, организованных Ю Чжин, в тот момент, когда Юн Ми была официальной невестой Чжу Вона. Здесь было награни. Хорошо что мы успели вовремя среагировать и практически всё купировали в самом начале. Однако ущерб был. Пришлось потратить время и деньги, что бы почистить сайты в интернете. Самой большой подставой был вброс в чаты информации о сам чоне Агдан. Здесь наша репутация пострадала сильно и при этом потеряли связь с надёжными высокопоставленными информаторами, которые после этого отказались с нами работать. Так. Надо связаться с Сан У.» — Му Ран набирает номер.

— Анъён, Сан У. Вы видели информацию в «Чате который не спит».

— Анъён, госпожа Му Ран. Да. Эта информация есть и на других источниках. Кое–где она была выложена значительно раньше. Наши аналитики уже более трёх часов работают с этими файлами.

— Что вы можете сказать по файлам с именем Ю Чжин. Это не фальшивка?

— Частично мы проверили. Все доклады от NIA достоверны. Наш источник в этой организации подтвердил. Эти доклады имеют самый низкий уровень секретности. Поэтому проверить оказалось легко. Из NIS подтверждения пока не было, но вероятность достоверности высокая.

— Понятно. Если мне не изменяет память, то доклады от NIA составляют примерно три четверти?

— Вы правы, где–то так. Мы готовим вам доклад и примерно к десяти утра завтрашнего дня он будет готов.

— Хорошо. Жду вас в десять. Анъён.

— Анъён, госпожа Му Ран.

— «Так. А где там Хе Бин» — думает Му Ран набирая номер.

— Анъён, Хе Бин.

— Анъён, хальмони.

— Внучечка, ты сейчас дома?

— Да, хальмони.

— Хорошо. Зайди пожалуйста ко мне.

— Сейчас буду.

Минуты через четыре подошла Хе Бин.

— Скопируй себе, пожалуйста, все файлы под названием Ю Чжин и завтра подойди ко мне к одиннадцати часам со своими выводами. Ю Чжин не звони и впечатлениями с ней не делись, — в приказном тоне Му Ран предупреждает внучку. — И да. Считай что достоверность документов подтверждена. Это не фальшивки.

— Сейчас скопирую, — хмуро говорит Хе Бин и садится за комп.

На копирование ушло пара минут.

— Я скопировала, — Хе Бин встаёт. — Я могу идти?

— Всё, иди. А я отдохну. Анъён.

— Анъён, хальмони, — с хмурым лицом Хе Бин прощается с бабушкой и уходит.

Глава 25

Всех трясёт

Время действия: Двадцатое первое января, время час ночи. Место действия: Тюрьма Анян. Одиночная камера

Лежу на своём матрасике, ни кого не трогаю. Сна ни в одном глазу. Растёкся по полу, как дохлый кальмар. Чё только не делал что бы заснуть. Для начала посчитал баранов. Когда бараны закончились, добавил в общее стадо работников ФАН Ентертаймент, начиная с Ын Джу. Затем присовокупил айдолов. Закончил надзирательницами. Не помогло. Зато потренировал память на лица. Хоть один плюс. Сел помедитировал. Погонял энергию, лишнюю слил. После того, как я повредил стену выбросом, стало возможным сливать лишнюю энергию не прибегая к экстраординарным методам. Как будто заработал краник. Но сделать это можно только на проапгрейденом пальце.

Сегодняшний день, если можно так сказать, так как время уже за полночь, прошёл довольно гладенько. Охрану не сняли. Всё так же передвигаюсь в сопровождении четырёх надзирательниц. Единственное изменение, это переход на питание в столовой. В карцере кормили лучше. На завтрак клейкий рис с проростками сои, политый соевым же соусом и вонючее кимчи, от которого отказался. Плюс какое–то противное кофе. На обеде порадовали жиденьким супом из водорослей, абсолютно не вкусный рис с рыбной котлеткой и соевым соусом, овощной салатик, грамм эдак на пятьдесят, плошка с незабвенной кимчи и несладкий чай с малюсенькой булочкой. Кимчи удалось сменять на салатик у соседки по очереди. Почему–то после моего предложение бартера, соседка впала в панику и было ощущение, что готова была отдать мне всю свою еду, потребуй я это. Наблюдение за обедающими, показало, что некоторые зэчки, по виду более старшие по возрасту, забирали понемногу еды у своих товарок за столом и перекладывали к себе. Остальные терпели и не смели даже пикнуть. Дедовщина, а вернее бабовщина в действии. Я думаю, что если я это увидел не напрягаясь, то надзирательницы точно об этом знают. Во время ужина, работники столовой нанесли по мне коварный удар. Вручили мне вонючую кимчи с вонючим же тофу и чай с булочкой микроскопического размера. Пришлось удовольствоваться булочкой. Да, забыл сказать, ко всей этой еде прилагается хлипенькая одноразовая пластиковая ложка, которую я чуть не сломал, ковыряя котлету. Ушёл голодный. Бучу, по поводу нарушений договорённостей с На Бом, решил пока не поднимать. Дотерплю до пятницы, а там посмотрим.

За столом я сижу один и занимаюсь привычным по Кирин делом. Ха–ха. Изгойничаю. Местные обитатели даже обходят меня по дуге, всячески стараясь не обратить на себя моё внимание. Остальные столы забиты плотненько, по шесть человек на стол, а кое где и по семь. То–то у моего стола, помимо моего, ещё стоит всего один стул. Сегодня, на вскидку, в столовой около ста человек, а судя по остающемуся количеству еды в кастрюлях, имеется, как минимум, ещё одна смена. Просто мы не пересекаемся. Зэчки на меня стараются не смотреть и сразу же упираются взглядом в пол, если видят, что я на них обратил внимание.

Учительница музыки по прежнему болеет. Так что музыкой и вокалом я занимался самостоятельно, выделив на каждое из занятий по два часа. Владение голосом значительно улучшилось. Срывов, как было в начале, уже нет. Все упражнения прохожу уверенно. Двух часовая нагрузка на связки, не приводит к каким–либо болезненным ощущениям. Жаль что Кён Хи не успела дать мне упражнения следующего этапа тренировок. Ну, ладно. Потом разберусь.

Хореография прошла как обычно. Вылизывали танцы для конкурса. Ю Он мне сообщила, что с понедельника её не будет. Уедет на конкурс.

Перед ужином заглянул в администрацию и испросил разрешения на телефонный звонок, посещение магазина и возможность посидеть за компьютером. На всё про всё мне выделили час. Как выяснилось, мама переслала мне два раза по тридцать тысяч, итого у меня на карточке оказалось шестьдесят тысяч вон, телефон автомат без проблем позволяет посмотреть баланс.

Связь, мало того, что на переговоры выделяется всего пятнадцать минут, так ещё цены на неё конские. За пятнадцать минут разговора, содрали десять тысяч вон. Дозвонился маме практически сразу. До того как установилось соединение, прошло около тридцати секунд.

Порадовал семью своим освобождением из карцера, а то для них это ужас ужасный. Сообщил что суд назначен на пятницу в десять утра. Оказалось, что адвокат их уже об этом предупредил. Порадовали, что придут. Попросил маму остаться дома, если будет не очень хорошо себя чувствовать. Лишний стресс ей абсолютно ни к чему. Обещала подумать. Уверил маму, что на положительное решение шансы очень большие. Пусть подуспокоится. Адвокат им сказал тоже самое, так что поверили.

Сун Ок по прежнему не ходит в институт. Ищет работу, но, похоже, без особого энтузиазма. Кафе тоже не работают. Никто не хочет поддерживать семью осуждённой дезертирши. Денег у них пока достаточно и если жить так, как мы жили до моего айдольства хватит на несколько лет. Сун Ок, судя по всему, про свои датокоины забыла. Намёки мои не поняла, а я не стал ей напоминать. Увидит подросший курс и снимет всё нафиг. Пускай лежат, подрастают. Будут резервом.

Под столом громко орала кошатина, скорее всего, узнала мой голос. Уж на что, на что, а на хороший слух кошки не жалуются. Попросил поднести к ней телефон. Разговор получился забавный. Говорил ей ласковые слова, а она мне мур–мур–мур в ответ. Сообщил что скоро буду дома. В ответ получил радостный ррр–мяяяв. Поговорили где–то с минуту. В итоге Мульча успокоилась и орать перестала.

Поболтали ещё немного с мамой и они и аппарат отключился. Время истекло. Даже попрощаться не успели. Не успел сказать что бы на тюремную карту больше денег не отправляли. Правда, думаю, что будет возможность вернуть, если это потребуется.

В магазине сгрудилась очередь. Я думал тут автоматы стоят, но оказалось по старинке, с продавцом. Стал в очередь. Вокруг меня тут же образовалась зона отчуждения метра на полтора. Отстоял минут пятнадцать в очереди и закупил печенюшек, пару булочек и две бутылочки холодного чая. Продавщица опытная, печенюшки взвешивала последними и отсыпала их ровно до десяти тысяч вон. Рассчитался тюремной карточкой. Итого треть бюджета тю–тю. Хорошо что хоть компьютер бесплатный. В следующий раз стоять в очереди не буду. Слишком долго. Пойду в наглую.

Наконец дорвался до компьютера. Правда, времени на его использование осталось меньше получаса, а ведь на всё про всё мне выделили всего час. Воткнул в приспособу для карт свою и нажал кнопку вкл. Ещё пару минут ушло на загрузку системы. Первым делом посмотрел стоимость датокоинов. Вау, уже шестнадцать. Всего за несколько дней скакнул с одиннадцати до шестнадцати. Но насколько я помню, свистопляска с биткоином в моём мире была приличная, но всё равно, в среднем, наблюдалась общая тенденция к росту.

Потом с чего–то решил пробежаться по новостным сайтам Франции. Как оказалось, возле корейского посольства творится какая–то фигня. Жёлтые жилеты и прочий люд оккупировали всё пространство перед посольством и методично обстреливают его яйцами, тухлыми помидорами и бутылками с краской. Требований к Республике Корея всего два, немедленное освобождение меня любимого и организация моего концертного тура. Агентства готовы его организовать. Пишут, что так по всей Европе и прочих Америках. Обалдеть! А у меня с французскими песнями конь не валялся. «Таксист Джо», и то уже не мой, «Ураган» и «Эмануэль». И Всё!

Заляпанное краской посольство. Первый день буйства. Толпа пока небольшая и её вытеснила полиция.

Ну, раз пошла такая пьянка заодно заглянул и на главный чарт Франции. Оказалось, что мой «Ураган» уже чёрти какую неделю на первом месте. Видимо, из–за скандала народ любопытствует покупает и слушает. И тут как щёлкнуло. Ализе. В своё время шестнадцатилетняя девочка взорвала музыкальный мир Франции. Выпустила три диска, а потом исчезла с музыкального небосклона. Я тогда прослушал все три да и не один раз, оттачивая восприятие французского языка на слух. Поискал, есть ли такая в этом мире. Оказывается есть, но не поёт, только танцует. На первом месте в топ десять танцовщиц страны.

Ализе.

Заглянул на свою страничку в ФАН Ентертеймент. Мама родная, четыреста двадцать тысяч подписчиков, а у моих старушек, вместе взятых, всего шестьдесят две тысячи. На страничке наблюдается какая–то нездоровая суета. Комментарии летят, невозможно что–либо прочитать. Остановил. Стало понятно, что комментарии касаются меня, но общий смысл не доходит. Осторожно протянул в низ и обнаружил ссылку на папку «Агдан» в «Чате, который не спит». Открыл первый документ. Ё моё! Скан приказа президента Пак Гын Хе судьям Военного Суда, о моей обязательной посадке на максимальный срок. Аж впал в ступор! Охренеть! Понятно теперь, почему так велось следствие и на суде меня ни кто ни о чём не спрашивал. Всё уже было решено. Пока я тупил, компьютер мигнул, экран стал чёрным и на нём появилась белая надпись, ваше время истекло. Чёрт, чёрт, чёрт! Ни черта не успел больше посмотреть. Забрал карту и с обалдевшим видом двинулся к своим надзирательницам, которые и проводили меня в камеру.

Уселся на матрас в позе лотоса и до сигнала отбоя пытался понять, что же такое в лесу сдохло, что целый президент сорокашести миллионной страны возжелал упечь меня на каторгу. Пока размышлял, незаметно для себя умял всё, что купил в магазине и влил в себя обе полулитровые бутылочки чая. Когда спохватился, ничего не осталось. А ведь хотел растянуть на завтрашний день. Такая беда. Ну, зато успокоился. Еда она такая, снимает стресс. Ха–ха.

Ладно, раз не спится, буду вспоминать песни Ализе. Готовить французский концерт. Чётко помню две песни. «Лолита», с которой она выстрелила и кавер на песню Мадонны. В этом мире Мадонны нет. Я её искал, месяцев пять тому назад. Но тогда перепевать её не смог бы. Голоса не хватало. А сейчас, скорее всего, смогу. Всё, занимаемся песнями.

Время действия: Двадцатое первое января, время час ночи. Место действия: Казарма Голубых Драконов. Чжу Вон

Сегодня приключился сумасшедший день. В четыре часа утра нагрянула инспекция министерства обороны и начался полный дурдом. Дивизию подняли по тревоге и заставили всех подтверждать нормативы. Начали с физо, затем полоса препятствий, сразу за ней марш бросок на пятнадцать километров в полной выкладке и закончили стрельбами. Естественно, наименее физически крепкие, в стрельбе наложали. Потом бегом на ужин, а это ещё пять километров в полной выкладке от стрельбища до расположения, так что к ужину почти все напоминали выжатый лимон. Хорошо ещё не заставили заниматься созданием линии укреплений на тактическом поле. Видимо, не хватило времени. А то бы все точно сдохли. А сразу после ужина порадовали демонстрацией строевой подготовки. В итоге, уставшие бойцы теряли равнение, да и с песней тоже не задалось. Хватило нескольких выбивающихся из мелодии, что бы отделению поставили по низшему балу за песню и строевую подготовку. И таких лишенцев как мы было пол дивизии.

Потом всех командиров, начиная с командиров рот и заканчивая командирами отделений вызвали на ковёр, почему–то в актовый зал. Начальство, как говорится, без очереди, поэтому пришлось стоять в коридоре и ждать когда всё начальство пропесочат. А их вызывали по одному. Наконец всё начальство убыло, одарив по пути нас, командиров отделений, испепеляющими взглядами. Значит завтра будет серьёзный разбор полётов. Если командиров взводов и ротных вызывали по одному, то нас загнали всех скопом. Сразу стало понятно почему актовый зал.

Как только Чжу Вон вошёл в актовый зал, ему сразу стало понятно, что проблемы только начинаются. Напротив, выстроившихся в три шеренги, командиров отделений, стоял злой, как тодук–коянъи генерал, начальник штаба дивизии. Рядом стоял незнакомый, ухмыляющийся генерал майор, наверняка проверяющий из министерства обороны. Дрючить даже командиров рот, это не уровень начальника штаба дивизии. Его уровень, командиры полков и их начальники штабов. Про командиров взводов, а уж тем более командиров отделений и говорить нечего. Генерала явно и очень сильно унизили и, судя по всему, проверяющий просто купается в этом унижении.

— «Дело плохо,» — проскочила мысль у Чжу Вона. — «Похоже генерал Им Чхе Му оттоптал немало ног в министерстве обороны. И теперь, выждав некоторое время, штабные попытаются его сместить.»

Нотация продолжалась около двадцати минут. В процессе монолога, генерал красочно рассказал нам, кто мы такие, кто наши родители, откуда мы вылезли и куда будем вынуждены вернуться. Глубоко оценил наши труды и объяснил нам, какую награду мы получим. Местами речь генерала переходила в сексуальную плоскость. И что интересно, ни разу не повторился. Чувствуется наработанный годами опыт. Лицо постепенно с красного перешло в свекольный цвет. Все командиры отделений стоят с покаянным видом, склонив головы и уперев взгляд в пол. Плечи у всех ссутулены и всем видом выражают скорбь.

— «Как бы удар не хватил.» — Озабоченно думает Чжу Вон, изредка скашивая глаза и наблюдая за изменением палитры на лице генерала.

В конце концов генерал иссяк и пообещал продолжить воспитание командиров отделений уже в рабочем порядке, где их порадуют разными сексуальными новинками. После разрешения, все пулей вылетели из зала. До отбоя оставалось всего полчаса. Чжу Вон, как лось в период гона рванул в расположение взвода. Нужно было срочно посмотреть отчет Ён Э и если потребуется отдать распоряжения.

Потратив пять минут на бег, Чжу Вон наконец уселся за компьютер, благо что тот был уже включен и тратить время на запуск системы не потребовалось.

Быстренько набил письмо домой, в котором рассказал, что у него всё просто отлично и отправил своей омони ИнХо. После этого открыл письмо от Ён Э.

Со сбором подписей всё шло вполне себе штатно. Можно сказать очень даже хорошо. До трёх сот тысяч подписей оставалось всего ничего, восемь тысяч штук. Ещё тысяч десять необходимо собрать в запас. Обычно при проверке, до трёх процентов подписей, идёт в брак. Значит запас не помешает. Письмо Ен Э оказалось с вложенным архивом. До этого Чжу Вон никогда от Ен Э никаких вложений не получал, а так как он считал Ен Э очень ответственным работником, было понятно, что этот архив важен. Так как до отбоя оставалось совсем немного времени, он скопировал файл на флешку, помимо обычного USB разъёма, имевшую ещё и микро USB для подключения к телефону. Разархивировал его прямо на флэшке, закрыл почту, выключил компьютер и рванул в расположение. Нужно было успеть на вечернюю поверку, иначе получит взыскание. Лишнее наказание ему ни к чему. Завтра, судя по всему, и так будет непростой день. Успел вовремя.

Нырнув под одеяло, Чжу Вон воткнул флэшку в телефон и терзаемый любопытством открыл папку «Агдан», предварительно прочитав небольшой комментарий от Ён Э, в котором та поясняла, что это файл с компьютера Чон Сун Силь, выложенный в сеть новообразованной Народной партией и они пояснили, что отвечают за достоверность материала.

Чтение документов так увлекло его, что он оторвался от телефона только прочитав последний документ. Первая мысль, которая его посетила, это срочно позвонить хальмони, вдруг она этого ещё не видела. Взглянув на время в телефоне, решил что до утра можно и подождать. В час двадцать ночи беспокоить хальмони не стоило. Она, явно, будет очень недовольно. Взбудораженный прочитанными документами и понимая что пока заснуть вряд ли удастся, решил обдумать полученную информацию.

— «С Юн Ми всё понятно, её планомерно и последовательно загоняли из одной ловушки в следующую. Работали профессиональные психологи. Юн Ми каким–то образом вели и в нужный момент устраивали провокации, рассчитывая воздействие исходя из её текущего психического состояния. Так же обрабатывалась её онни Сун Ок, её исподволь настраивали против Юн Ми, через соучениц и различные комментарии в её блоге. Цель — довести до такого состояния, что бы она сорвалась и совершила преступление или покончила с собой. Для Сун Силь это было почти равнозначно, но преступление, всё таки лучше. В этом случае её планировалось превратить в фактического раба фонда Mir и в частности Сун Силь. Юн Ми практически всё это время выкручивалась из возникших проблем. Однако, один раз она чуть не попалась, когда вырубила, оскорбившего Юн Ми и её семью, журналиста. Избиение военным гражданского, это подсудное дело. Люди Сун Силь, каким–то образом не успели к месту происшествия, хотя и были предупреждены журналистом заранее, что он нашёл Юн Ми и будет работать по согласованному плану. В результате они не успели изъять записи у посетителей кафе, которые тут же выложили в интернет весь материал, в котором все реплики действующих лиц чётко слышны, так как разговор шёл на повышенных тонах. Да и следователь полиции, прибывший на место преступления тоже раньше людей Сун Силь, успел изъять и приложить к делу записи со всех камер кафе, что позволило рассмотреть столкновение со всех ракурсов. Прибывшим же работникам Сун Силь не удалось оказать давление на молодого следователя. Тот оказался слишком честным и принципиальным и отказался вести дело в нужном Сун Силь ключе. В итоге фабрикуемое дело развалилось. Когда же, возник конфликт с КНДР, Сун Силь, зная что Юн Ми прикомандирована к агентству ФАН Ентертаимент и в часть её ни кто вызывать не будет, придумала объявить её дезертиршей, якобы она сама должна была явиться в часть. Что с успехом и провернули.» — Чжу Вон буквально был пришиблен получившимися выводами. Если бы его так давили, то он скорее всего сломался бы где–то посередине, Честно признался он сам себе. — «Юн Ми, правда, этого знать не стоит.» — Хмыкнул он. — «Однако, стоит признать, она очень сильная и волевая.»

— «Ю Чжин, по моему, сумасшедшая. Пытаясь сжить со свету Юн Ми, она много раз подставляла нашу семью. Особенно хорошо это ей удалось, когда она выложила информацию о самчоне Юн Ми. Я ведь что–то чувствовал, не зря не хотел её даже видеть. И не смотря на свою красоту, она меня совсем не привлекала, скорее наоборот.» — Думает Чжу Вон начиная уплывать в сон. — «Пускай хальмони с ней разбирается.» — С этой мыслью Чжу Вон отрубился.

Время действия: Двадцатое первое января, время два часа ночи. Место действия: Кабинет Ю Чжин.

Ю Чжин сидит за столом откинувшись на спинку офисного кресла. Сейчас ей есть о чем подумать.

Придя в отличном настроении из ночного клуба, где она тусовалась и веселилась с подругами, уселась за компьютер и под левым ником зашла в «Чат который не спит». Удивившись активной движухе в чате, довольно быстро докопалась до истоков. Первый же открытый документ её сильно порадовал.

— «Вау, даже президент за меня. Теперь эта нищенка будет там где ей и положено, а именно в канаве. Вряд ли её выпустят после такого приказа.» — Радостно думает она. — «Там и сдохнет в канаве.»

Закрыв приказ президента, неожиданно краем глаза замечает файл с её именем. Переведя на него взгляд, обнаруживает, что таких файлов больше десятка. Потаращившись около минуты на экран монитора, выпитые в клубе коктейли не позволили мгновенно переключиться, она наконец открыла файл Ю Чжин 1.

— «Какое удобное кресло» — Думает она, нажав кнопку массажа и пытаясь расслабиться, что бы прийти в себя. Посидев так некоторое время и поняв, что ни чего с расслаблением не получается, отключила массаж, встала и пошла к бару. Постояв пару минут, наконец выбрала напиток.

— Золотистое соджу сейчас будет лучше всего, — громко сказала она, пытаясь приободриться. немного подумала и достала оттуда же упаковку снеков и рюмку. Вернулась к столу. Налила рюмку. Выпила. Постояла прислушиваясь к ощущениям. Повторила. И принялась расхаживать вдоль стола от стены к стене.

— «Всё что там написано, всё правда. Получается, моя репутация уже безнадёжно подорвана. Как же так. Я же действовала так надёжно» — Рассуждает она. — «Надо добавить» — Остановившись у стола принимает она решение. Налила и выпила мелкими глотками и опять принялась ходить туда сюда, размышляя.

— «Надо срочно уезжать из страны.» — Принимает решение она. — «Если не сменю имя, то меня быстро найдут. Блин, где же взять новый паспорт? Надо обратиться к отцу, он мне поможет. Точно. Он меня очень любит и не оставит в беде.» — Опять подошла к столу и друг за другом выпило две рюмки.

— «Тогда что же получается, Чжу Вон достанется нищенке, если я уеду? Не бывать этому. Никогда! Надо обратиться к господину Чхё. Он умный. Много берёт, но все вопросы решает. Качественно и в срок.» — Подходит к столу. Опять выпивает сразу две рюмки и берёт в руки телефон. Запускает шифровальный менеджер сообщений. Печатает.

— Анъён, господин Чхё, — сидит ждут ответа. Минут через семь он приходит.

— Анъён, госпожа Ю Чжин.

— Юн Ми. Ваш объёкт в разработке. Нужно решить вопрос кардинально. Её не должно быть. В пятницу двадцать второго января в десять утра её привезут в Высший военный суд. Это нужно сделать показательно, на крыльце суда. при заходе в суд или при выходе из него — Ю Чжин отправляет сообщение. Её всю колотит.

— Я проконсультируюсь. Ждите, — приходит ответ.

— Стоимость три миллиона долларов. Только предоплата. Будет сделана только одна попытка, так как вы совсем не даёте времени на подготовку, — приходят через сорок минут условия сделки.

— Я готова платить, но вы точно это сделаете?

— Сто процентную гарантию может дать только бог, но наш агент, постарается сделать всё от него зависящее, за тот мизер времени, что вы нам даёте. Переводите на этот счёт в Гонконг (ХХХХХХХХХХХХХХХ).

— Деньги ушли, — девятнадцать минут проходят в ожидании. За это время Ю Чжин допила первую бутылку соджу и принялась за вторую.

— Сумму получили. Работаем. Сотрите все наши диалоги. Этот канал будет более недоступен. Через некоторое время мы выйдем на вас и опять установим контакт. Анъён.

— Анъён.

— В одиннадцать двадцать пять двадцать первого января 2016 года рейсом Сеул–Гонконг, Ю Чжин покинула Корею с двумя телохранителями. В Гонконге ей придётся провести месяц на конспиративной квартире и ждать, пока отец сделает новые документы.

Глава 26

Всех трясёт 2

Время действия: Двадцатое первое января, время четыре часа утра. Место действия: Чат который не спит.

Движуха в чате наконец подуспокоилась и появилась возможность читать в режиме онлайн.

[*.*] — Божечки мой. Куда катится наша страна. Государство тратит свои ресурсы на то, что бы вынудить айдола работать за бесплатно на какой–то частный фонд. А эта Ин Чжон, она какая–то ненормальная. От ревности точно поехала головой.

[*.*] — Ха–ха–ха! Ну ты девчуля даёшь! Ин Чжон, это сонбе Агдан. А ту дуру зовут Ю Чжин.

[*.*] — Ин Чжон! Прости меня, прости! Это я в волнении перепутала. Набрали целую команду для борьбы с Агдан. Одна группа психологов чего стоит. А купленные журналисты? А провокационные гадости в чатах? Ни кому нельзя верить! Не зря, ох не зря Агдан критиковала правительство.

[*.*] — Это точно. И материалы из папки «Документы» об этом говорят. Нашим государством руководит гадалка, а правительство просто для галочки. От них сейчас толку мало. Пусть объяснят нации куда делись сто миллиардов вон, выделенных на повышение рождаемости. Результат–то достигнут обратный. Рождаемость с каждым годом падает.

[*.*] — И что теперь будет? Агдан должны выпустить из тюрьмы? Ведь всё её дезертирство сфабриковано.

[*.*] — Если по закону, то должны выпустить. Но сами видите как у нас работает закон. В пятницу, в десять утра назначен суд по апелляции Агдан на незаконное осуждение. Нужно поддержать её. Прийти на площадь к Высшему Военному Суду перед началом судебного заседания. Кто сможет, сделайте плакаты с требованием освобождения Агдан. Многие обещали прийти. Я такой же клич разместил и на её странице в ФАН Ентертаймент. Там сейчас общаются больше четырёхсот тысяч подписчиков.

[*.*] — Я обязательно приду и поддержу её. Возьму на работе отпуск за свой счёт. Надеюсь отпустят. Школьникам и студентам с этим попроще.

[*.*] — Я тоже приду и плакат сделаю. Даже несколько. Меня недавно уволили, так что свободного времени у меня навалом.

[*.*] — Я тоже приду.

[*.*] — А где ты работал, если не секрет, конечно?

[*.*] — В ФАН Ентертаймент, в аналитическом отделе или, как нас ещё называли, отделе по связям с общественностью. Нас всех сократили.

[*.*] — У ФАН Ентертаймент настолько плохи дела?

[*.*] — Да, дела у них сейчас идут не лучшим образом.

[*.*] — У тебя хорошая специальность, почему ты не устроился на работу в любое другое агентство из больной тройки.

[*.*] — У всех из большой тройки дела сейчас идут не очень хорошо. Акции SM, JYP и FAN Ентертаймент постоянно теряют в цене. А торговлю акциями FAN Ентертаймент, биржа вчера вообще остановила на неопределённый срок. Зато набирают силу другие агентства, более мелкие. Возможно, большая тройка скоро изменится. Как пример, сейчас силу набирает YG Ентертаймент. Вчера же биржа включила их в листинг и скоро у них будет первое размещение акций. Поэтому я подожду, отдохну. А потом уже буду думать где предложить свои услуги.

[*.*] — Какой ты умный! Веришь в проклятье Агдан? Ведь большая тройка предлагала YG Ентертаймент, как следующей за ними компанией по годовой выручке, отказать Агдан в сотрудничестве, но директор и хозяин YG мягенько так отказался это делать. Теперь YG растёт, а тройка падает. Ах–ха–ха.

[*.*] — Я бы не сказал, что верю в проклятье Агдан, но в мире всё так неоднозначно.

Время действия: Двадцатое первое января, время семь часов утра. Место действия: Дивизия Голубых драконов.

После подъёма, в шесть тридцать утра, Чжу Вон, в темпе проделав все утренние гигиенические процедуры, набрал телефон Му Ран. Бабушка всегда вставала очень рано. Обычно, в шесть утра она уже была на ногах А то, что бы она спала в семь, такого вообще ни когда не бывало. По крайней мере на его памяти. Поэтому он не опасался вызвать даже малейшее её неудовольствие.

— Анъён, хальмони, — радостно поприветствовал он её, после установления соединения. — Как твоё здоровье?

— Анъён, подлиза. Если бы тебя интересовало моё здоровье, то звонил бы почаще, а не раз в неделю, — саркастически произносит Му Ран. — Тебе опять что–то потребовалось?

— Нет, нет. Ничего такого. Просто такие новости, я волнуюсь за тебя, как бы ты не приняла их близко к сердцу, — быстро отвечает Чжу Вон. — А у тебя проблемы с давлением.

— Если ты про папочку «Агдан» то я её прочитала и, надо сказать, действительно была сильно удивлена.

— Я тоже сильно удивился. Особенно файлам под названиям «Ю Чжин». А ты что про это думаешь?

— Ю Чжин была вхожа в нашу семью и была дружна с Хе Бин. К сожалению, кое кто был не сдержан на язык и часть конфиденциальной уходила на сторону, — Му Ран стрельнула глазами в противоположную часть кабинета, где внучка изучала соответствующую папку с документами. — В итоге, нашей семье был нанесён определённый вред. Сейчас со всем этим разбирается аналитический отдел службы безопасности. К десяти утра Сан У прибудет с докладом о том, что они нарыли со своей службой.

— Тебе не кажется что Ю Чжин немного сумасшедшая? Я часто сам себе удивлялся, почему я её не хочу видеть и всё время ожидаю от неё каких–то гадостей. А она, оказывается, нам уже пакостила понемногу, — задумчиво говорит Чжу Вон.

— Может и не сумасшедшая, но точно не нормальная из–за своей ревности. Хорошо, что до помолвки не дошло.

— Аджжж. Какая помолвка. Ты же говорила, что помолвка будет только с той, кого я в итоге одобрю, — Чжу Вон в ужасе.

— Не волнуйся. Теперь этот вариант отпадает, хотя я до сегодняшнего дня и хотела, что бы ты с Ю Чжин, когда демобилизуешься из армии, больше времени проводили вместе и лучше узнали друг друга. А там и до помолвки было бы не далеко.

— Ты что? Я бы ни когда не согласился взять Ю Чжин замуж. Она хоть и красивая, но всегда вызывала у меня отвращение.

— По этому поводу, можешь сейчас не волноваться. Будем подбирать тебе другую невесту.

— Хальмониии!!! Какая невеста? Мы же договорились, что после армии я займусь своим делом и ни каких невест, — возмущается Чжу Вон.

— Это ты договорился, а я тебе да не сказала. Нет, правда, тоже не сказала. Посмотрим полгода, год, как ты сможешь организовать своё дело. Если не получится, то под венец. Я хочу увидеть своих правнуков, бездельник, — подкалывает его Му Ран.

— Аджжж, хальмони!!! Какие правнуки. Я жениться не буду, пока Хе Бин замуж не выдадите.

— Хе Бин уйдёт в другую семью. Это будут уже не совсем мои правнуки. А ты мужчина. Тебе и продолжать наш род.

— Чёрт. Рота строится на утреннюю физзарядку. Надо бежать. Хальмони, если будет возможность позвоню. Хочу узнать, что нароет наша СБ. Да, кстати, скорее всего, на выходные мне увольнительную не дадут. Если что–то изменится, позвоню. Анъён. Я побежал.

— Анъён, внук.

Время действия: Двадцатое первое января, время восемь часов утра. Место действия: Общежитие группа Корона.

Девушки, друг за другом, идут к выходу из общежития. На вчерашнем обсуждении они так и не нашли выхода из создавшейся ситуации и решили пока плыть по течению, но при этом быть внимательными и, по возможности, держать ухо востро. Вдруг удастся что–то узнать, от чего появится возможность изменить ситуацию. Сегодня, согласно расписанию, нужно быть в агентстве к девяти часам. До обеда предстоит отработать две новых танцевальных композиции, а затем, после перерыва, перебраться в студию и по этой же музыке заниматься вокалом. Слова им передали ещё вчера и к сегодняшнему утру они уже заучили свои партии. Едва они стали спускаться по лестнице, как зазвонил телефон Кю Ри, котороя шла первой.

— Анъён, — ответила она, резко останавливаясь и автоматически делая небольшой поклон.

Девушки тоже остановились и сгрудились за ней, не пытаясь обогнать. По поклону они поняли, что это кто–то из начальства. Выслушав указание, Кю Ри повернулась к короновкам.

— Звонил менеджер Ким. Он сообщил, что сегодня тренировки не будет. Однако, общежитие приказал не покидать, так как, возможно, поступят новые указания, — озвучила она поступившее распоряжение. — Так что двигаем обратно, еще он сказал, что возможно изменение расписания.

— Понятно, — грустно вздохнула Ин Чжон, идущая последней и развернувшись пошла обратно. За ней в припрыжку понеслась Бо Рам, обгоняя при этом Сн Ён и Джи Хён.

— У нас после вчерашних посиделок осталось половина тортика. Надо срочно его доесть, а то испортится, — жизнерадостно заявила она. — Ко всему прочему, сладкое поднимает настроение, а то что–то все кислые.

Девушки разделись и расселись в гостиной на диванчики вокруг стала, а дежурящая сегодня Хе Мин, пошла на кухню готовиться к чаепитию. Помочь ей вызвалась Джи Хён. Остальные, воспользовавшись паузой, уставились в свои телефоны.

— Вау, — стандартно воскликнула Кю Ри.

— Вау, — отставая на долю секунды, заорала Бо Рам.

— Что там опять случилось? — недобро взглянула на нарушительниц спокойствия Сон Ён. — Опять какая–то гадость?

— У меня очень хорошая новость, — поторопилась высказаться Бо Рам.

— А какая новость у меня я не знаю. Может хорошая, может и плохая, — Кю Ри окинула всех присутствующих горящим взглядом. — Поэтому давайте начнём с хорошей новости. Бо Рам?

— Наши инвестиции оказались хорошими вложениями, — скорчив строгое лицо заявила Бо Рам. И голосом дикторши из экономических новостей, продолжила. — Сегодня опять можно порадоваться за инвесторов, вложившихся в датокоин. За прошедшую неделю его курс вырос на пятьдесят процентов и сейчас составляет шестнадцать тысяч вон, за один датокоин, — маска слетела и Бо Рам радостно расхохоталось. — Ты рада Ин Чжон? Я тебя неделю уговаривала присоединиться к нам, а ты кочевряжилась.

— А ну дай посмотреть! — Ин Чжон, сидящая рядом с Бо Рам, выхватила у той телефон и через десяток секунд подтвердила. — Да, действительно. Курс шестнадцать тысяч вон. Значииит, мои пять миллионов превратились в восемьдесят. Надо срочно снимать пока курс не упал!

— Юн Ми сказала что курс подскочит не менее чем до трёхсот тысяч вон, — тормозит её энтузиазм Бо Рам. — Тогда твои вложения увеличатся до полутора миллиардов вон. Нет. Я не буду спешить. Юн Ми в деньгах разбирается лучше нас всех вместе взятых. Я ей верю.

Начинается дискуссия, снимать не снимать. Затем, принеся всё для чаепития, к дискуссии присоединяются Хе Мин И Джи Хён. Бо Рам улыбается и в перепалке не участвует.

Наконец, так и не придя к единому мнению, галдёж прекратился и все принялись за чай с тортиком.

— А у тебя что за новость, Кю Ри? — вспомнила Сон Ён.

— Пока не понятно. В «Чате, который не спит», закреплено сообщение с тремя папками. Одна из них называется «Агдан». Мне кажется, там может быть что–то важное, — немного подумав, ответила Кю Ри и продолжила расправляться со своим кусочком торта.

Через некоторое время, закончив с чаепитием, короновки уткнулись в телефоны.

Время действия: Двадцатое первое января, время девять часов утра. Место действия: Агентство ФАН Ентераймент. Кабинет директора.

Во главе Т-образного стола сидит главный акционер ФАН Ли Ын Джу. По правую руку от неё примостилась директриса Ге Бон Су, а за приставным столом разместились главный менеджер ФАН Ки Хо, начальник юридического отдела Донг Ку Ен и главный бухгалтер Кан Ту Сон.

— Анъён, — здоровается Ын Джу. — В агентстве, на сегодняшний день, складывается катастрофическая ситуация, — продолжает она. — Вчера, в середине торговой сессии, после падения цены наших ниже одного процента от номинала, биржа на неопределённый срок остановила торговлю ими. Акционеры недовольны. Господин главный бухгалтер, вы подготовили отчёт о поступлении средств на наши счета и справку о наших зодолжностях?

— Да, госпожа Ын Джу, — главбух встаёт и взяв двумя руками с поклоном передаёт директрисе Бон Су, подготовленный бухгалтерией отчет, листов эдак на шестьдесят- семьдесят. Возвращается на место и продолжая стоять, продолжил. — Если кратко, то на данный момент, поступление средств с каждым днём уменьшается, контракты заключённые в предыдущие периоды закрываются и их остаётся всё меньше. Новых же контрактов в январе месяце нам в бухгалтерию не поступало. Последний имеющийся у нас контракт, закрыт тридцать первого декабря. В связи с этим возникают проблемы по оплате нами текущих задолжностей. Скорее всего, мы не сможем рассчитаться за аренду сторонних тренировочных залов и студий. Я думаю, что мы сможем оплатить коммунальные услуги и электричество за январь, а вот что будем делать в феврале, я не представляю. Очень большие сложности с оплатой текущих платежей по кредитам и выплатам зарплат. Основное внимание мы сейчас уделяем расчётам с бюджетом. Все налоги оплачиваются вовремя и проблем с этой стороны, в виде приостановки нашей деятельности, пока можно не ожидать. Промежуточный баланс за двадцать дней убыточный. К концу месяца убытки возрастут. Я бы назвал состояние наших финансов — предбанкротством. У меня всё, — Ту Сон кланяется начальственному столу и остаётся стоять.

— Спасибо. Садитесь, — кивает ему Ын Джу.

— Ки Хо, я очень недовольна вашей работой. Почему нет контрактов? — осуждающе смотрит на него Ын Джу. — Вы всё завалили!

— Прошу прощение госпожа, — Ки Хо встаёт и кланяется. — Заключение контрактов, всегда было обязанностью директора. У меня нет ни права вести переговоры и тем более нет права подписи. Да и уровень у меня не тот, что бы со мной кто–то разговаривал, — завершает свой спич главный менеджер и опять кланяется.

Ын Джу переводит взгляд на Бон Су. Та сидит потупив взгляд.

— А в чем же тогда заключаются ваши обязанности? — возвращает она внимание на Ки Хо.

— Что бы все контракты выполнялись вовремя и в срок. Составление расписания работников и айдолов и контроль его выполнения. Обеспечение всем необходимым для выполнения контрактов. Это если кратко.

— Да? — хозяйка не мигая смотрит на Ки Хо. Тот молчит. — Хорошо, я это обдумаю. Ку Ен, что вы можете сказать по подготовке к суду с Пак Юн Ми.

— Тут тоже есть проблемы. В плане прав собственности на произведения, мы можем только ссылаться на обычай заключения контрактов в отрасли. У Юн Ми, получается, эксклюзивный контракт и мы будем на это напирать. С расторжением контракта, тоже у нас есть проблемы. К сожалению, видимо на эмоциях, вы издали приказ об отстранении от выступления в Токио Домм, а так же увольнении её из агентства с изъятием пропуска в ФАН. Подписан приказ госпожой Бон Су. Оригинал приказа вы выдали Пак Юн Ми на руки. Ксерокопию передали на охрану. К сожалению, копия приказа в юридический отдел не поступала. Я о нём, совершенно случайно, узнал от начальника охраны, когда он показал его мне и поинтересовался можно ли уже выбросить. Если у Агдан сохранился оригинал, то это доставит нам большие проблемы.

— Печально. Постарайтесь сделать всё возможное для решения этой проблемы, Ку Ен.

— Приложим все свои силы, госпожа, — кланяется Ку Ен.

— Садись, — разрешает она.

— Ки Хо, займись расторжением договоров аренды со сторонними тренировочными залами и студиями. Измените расписание так, что бы имелась возможность работать только в нашем здании, — приказывает Ын Джу.

— Запросы на расторжение договоров, я подготовлю сегодня, вот на изменение расписания потребуется как минимум дня три. К сожалению, если мы будем работать только в залаж и студиях агентства, придётся организовать круглосуточный график работы. Да и в этом случае айдолы смогут заниматься, в лучшем случае, через день. После совещания немедленно приступлю к работе, — отрапортовал Ки Хо.

— Можете быть свободны, — отпускает Ын Джу работников. После того, как те уходят, обращается к Бон Су.

— Почему ты не заключаются новые контракты? Как же так Бон Су?

— Я вам говорила на прошлой неделе. Вы обещали помочь. У меня нет в Корее хороших знакомств, а здесь, в отличие от Канады, без знакомств ни чего сделать нельзя, не возможно решить ни один вопрос. Простите меня, — Бон Су встаёт и глубоко кланяется.

Глава 27

Что–то будет. Время действия: Двадцатое первое января, время девять часов утра. Место действия: Голубой дом. Кабинет Пак Гын Хе.

За накрытым чайным столиком, расположившись в креслах друг на против друга, сидят президент Пак Гын Хе и её подруга Чон Суль Силь. Перед ними стоят чашки, с только что налитым в них чаем. Обе выглядят очень расстроенными. Гын Хе грустно взглянула на кружку с чаем, затем перевела взгляд на подругу и негромко спросила.

— Сун Силь, объясни мне, пожалуйста, как информация с твоего компьютера оказалась у Народной партии?

— Прости меня, онни! — не вставая с кресла, покаянно, практически касаясь лбом стола, кланяется Сун Силь. — Я поступила очень глупо и необдуманно. Когда я пришла от мудан, я была в очень расстроенных чувствах, а дома меня встретил ужасный запах и мой любимый стол, с обгоревшим покрытием, ко всему прочему ещё и залитый пожарной пеной. Я была в ужасе! А потом служанка показала мне причину всего этого ужаса, мой сгоревший ноутбук. Она уже уходила, когда почувствовала странный запах и решила узнать его причину. Увидела пожар и потушила его, а ноутбук убрала в герметичный пакет, что бы убрать источник запаха. Служанка спасла мою квартиру, а может и весь дом. А ведь я этот ноутбук купила всего два месяца назад. Самый дорогой и мощный в линейке Самсунг. Вся на нервах, я позвонила в офис корпорации и устроила им разнос. В девять утра, следующего дня прибыли менеджер корпорации Самсунг и их специалист по компьютерной технике. Осмотр показал, что восстановить ноутбук не возможно, однако они привезли с собой точно такой же на замену. Потом мы с менеджером обсудили и договорились об компенсации за погибший стол. Ноутбук я приказала служанке выбросить. А так как он сильно выгорел изнутри и выглядел очень ужасно, меня даже мысли не возникло проверить сохранность моих файлов на нём, тем более, что всю информацию с ноутбука я всегда после работы сохраняла на внешнем носителе, который затем хранился у меня в сейфе. А какая–то тварь достала его из помойки и восстановила информацию. Прости меня! — ещё раз глубоко поклонилась Сун Силь. — Возможно, это проклятие Агдан. Оно отняло мой разум.

— После такой утечки, мы с тобой оказались в глубокой заднице, — грустно смотря на Сун Силь, произносит Гын Хе. — Сейчас вся оппозиция начнёт кампанию за мой импичмент. Вот так! И сделать я ни чего уже не смогу. Народ тоже сильно недоволен, судя по докладам NIS. Что ж, готовимся к отставке. А теперь скажи мне, пожалуйста, Почему я была не в курсе твоей долгой военной кампании против Агдан? Ты же несколько раз использовала меня в тёмную и только после ареста, ввела в курс дела. Сообщила мне, что хочешь заполучить её в свой фонд Mir.

— Прошу прощения, онни, — опять глубоко кланяется она. Гадания говорили, что вам нет необходимости отвлекаться на такую мелочь. И всё шло с точно так как показывали гадания. Изменения пошли только тогда, когда она оказалась в тюрьме. Видимо, её характер сильно изменился.

— Я поняла. Давай думать, что можно сделать в сложившейся ситуации. Иди сейчас домой и ищи варианты. Хоть с гаданиями, хоть без. Я тоже буду думать. Потом нужно будет опять встретиться и обсудить, кто чего надумал.

Так и не выпив ни одного глотка чая, они распрощались и Сун Силь ушла.

Время действия: Двадцатое первое января, время десять часов утра. Место действия: Особняк семьи Ким. Кабинет Ким Му Ран.

— Ну, что? Ознакомилась? — интересуется Му Ран, увидев, что Хе Бин оторвалась от компьютера. — И какие твои выводы?

— Если всё это правда, то Ю Чжин много раз подставила нашу семью, при этом свалила всё на Юн Ми, — возникает пауза.

— Еще что можешь сказать? — недовольным тоном требует Му Ран.

— Я думаю, что президенту грозит импичмент, а правительству отставка, — Хе Бин задумывается.

— Долго соображаешь, — злится Му Ран.

— Я в шоке, пока не могу быстро переварить всю информацию, — оправдывается внучка.

— Какой урок можно из этого извлечь? — как экзаменатор требует хальмони.

— Нуууу, — тянет та. — Необходимо тщательно следить за сохранностью информации.

— Ещё, — требует Му Ран.

— Я пока не готова ещё что–то добавить. Мне нужно всё это обдумать, — отвечает Хе Бин.

— Нужно уметь думать быстро. Как ты будешь вести сложные переговоры, когда это потребуется? Как ты будешь принимать решения, если возникнет сложная ситуация, на которую необходимо реагировать немедленно? Как во время снегопада, когда все руководители Голден Палас самоустранились, а решение принимала работница кухни — Юн Ми? И надо сказать, быстро нашла правильный выход из ситуации. Не без огрехов, конечно, но это можно списать на полное отсутствие опыта и связей, — сердито произносит Му Ран. — Когда дело налажено, такие ситуации происходят очень редко, но они возможны и реагировать нужно мгновенно.

— Но, хальмони! Из Лесного приюта можно было не вывозить людей. Через полчаса как их вывезли включили электричество.

— А если бы не включили? Могли погибнуть больше шестидесяти человек и репутации нашей сети отелей был бы нанесён непоправимый ущерб. На восстановление репутации ушли бы годы, — Му Ран на секунду задумывается. — Да, но я хотела сказать не об этом. Главный вывод, который ты должна была сделать — это то, что ни какая информация из семьи не должна уходить на сторону. Ю Чжин умело тебя использовала и ты выболтала ей много семейных секретов. Пусть большинство из них незначительные, но так или иначе вред нам был нанесён. Самый большой вред ты нанесла, сообщив Ю Чжин о дяде Юн Ми. Твой отец потерял лицо.

— Но я не хотела, — пытается оправдаться Хе Бин. — Это произошло случайно.

— А вот теперь возвращаемся к тому, почему нужно быстро думать. Ты должна уметь быстро просчитать последствия своих слов, прежде чем что–то сказать. Тебе всё понятно? — Му Ран строго смотрит на внучку. — И не важно, это твоя подруга или твой оппа, пока они не стали членами семьи.

— Да, хальмони, — уныло отвечает Хе Бин. — Я всё поняла. Такого больше не повторится.

Раздаётся негромкий стук в дверь.

— Да, — разрешает Му Ран.

Входит Сан У с папкой для документов в руках.

— Анъён, госпожа. Аньён Хе Бин, — уважительно кланяется он. — Я подготовил доклад по вчерашним папочкам из сети. Доклад подготовлен пока по папке «Агдан», а с папками «Документы» и «Искусство» аналитики ещё работают. По документа под именем Ю Чжин, получены подтверждения из NIS и NIA об их полной достоверности, — Хе Бин тяжело выдыхает. Взглянув на неё Сан У продолжил. — Экономический ущерб от её деятельности будут обсчитывать экономисты, но уже понятно, что он значителен. Репутационные издержки, из–за опубликования документов, будут ещё какое–то время нарастать. С этим придётся смириться, но некоторые меры противодействия мы проработали, — Сан У протягивает Му Ран несколько документов. Та приняв их, начинает бегло просматривать. Через некоторое время, поднимает взгляд.

— Спасибо Сан У. Я обдумаю ваши предложения и ознакомлю с ними Дон Вука.

— Все выводы и рекомендации по результатам работы из папки «Агдан» находятся здесь, — Сан У протягивает Му Ран, принесённую с собой папку, достав из неё файлик с листком и хорошо видной флэшкой.

— Спасибо. Я ознакомлюсь с результатами Вашего расследования. У вас всё?

— Нет. У меня есть ещё свежая информация по Юн Ми. Юн Ми, с композицией «История любви» на испанском языке, после первой недели ротации попала на восемьдесят шестое место Билборд Хот 100 латинос, находится на сто втором месте главного чарта Испании и на сто тридцать третьем месте в главном чарте Фрпнции.

— Это то, что она написала в тюрьме? — удивлена Му Ран. — Там же очень плохое качество звука.

— Да. Это именно эта песня. В ротацию её запустило небольшое французское музыкальное агентство. Его директором является этнический кореец Сон Хи Вук, родившийся уже во Франции. Его родители иммигрировали во Францию в тысяча девятьсот девяносто первом году и вывели из нашей Республики все свои капиталы. Это довольно богатая семья, но чоболями они никогда не были. Сон Хи Вук, закончив Сарбону, при небольшой поддержке семьи, два года назад открыл небольшое музыкальное агентство, которое успешно развивается и наращивает обороты. Как заявил Хи Вук, он является поклонником Агдан. Зная, что та находится в южнокорейской тюрьме, решил её помочь. Взяв песню «История любви», в своей студии очистил от шумов, улучшил качество звучания до приемлемого и за свой счёт запустил в ротацию. Видео ряд остался тот же. Сразу становится понятно, что это тюрьма. Все радиостанции и теле каналы перед запуском клипа, призывают покупать сингл и объявляют, что все средства. вырученные за него, будут направлены на специальный счёт, открытый на имя Агдан, права на который будут переданы Пак Юн Ми при первой же возможности. Так же песня находится в ротации во многих странах Европы и в США, но в других странах в Хот 200 пока она не вошла. Да, ещё, — заглянув в оставшиеся у него листки, говорит Сан У. — Завтра в десять утра в Высшем Военном Суде заседание, Пак Юн Ми против Армии. Будет рассматриваться апелляция по делу о дезертирстве. Рассматривать будет сам глава Высшего Военного Суда. В свете открывшихся обстоятельств, она, скорее всего, завтра будет освобождена. А это флэшка с обработанным видео, — Сан У достаёт из файлика флэшку и протягивает Му Ран. — У меня всё.

— Еще раз спасибо, — говорит Му Ран, перекатывая флэшку в пальцах. — Можешь быть свободен, Анъён.

— Анъён, госпожа Му Ран, — Сан У кланяется и уходит.

— Ну, что ж. Давай послушаем, что там француз наваял, — Му Ран втыкает флэшку в компьютер и запускает музыку. — Присаживайся рядом, Хе Бин, — хальмони указывает ей на стул, стоящий возле стола. — После клипа продолжим разговор.

Время действия: Двадцатое первое января, время одиннадцать часов утра. Место действия: Тюрьма Анян, переговорная.

Заснул часа за два перед подъемом. Всё остальное время напрягал память. Вспомнил восемь песен Ализе, вроде бы из топовых. Жалко, что записать негде, но постараюсь не забыть. Как только окажусь дома, так сразу и нужно будет перенести в телефон и заняться записью нот. Интересно, как там мой Кинг Корг поживает?

Подъём приключился вовремя. После недосыпа, еле продрал глаза. Пришлось по быстрому принять ледяной душ. У нас здесь горячую воду дают один раз в неделю. По субботам. Зато ледяной воды, хоть залейся. После душа стало как–то повеселее. Зарядка тоже поспособствовала улучшению состояния.

Завтрак был, мягко говоря, отвратительный. Какая–то слипшаяся перловка с соевым соусом и нечто клееобразное с жутким рыбным запахом. Перловку съёл, запивая кофе. Сдохнешь с такой диетой.

С девяти утра и почти до одиннадцать занимался музыкой. Напялил наушники, что бы ни кто ничего не услышал и не записал. Времени хватило едва–едва отработать в черновом варианте «Лолиту» из репертуара Ализе. И тут пришёл поручик Ржевский и сразу всё опошлил. То есть пришёл адвокат, а одной из моих надзирательниц об этом сообщили по рации. Пришлось идти, хотя и не хотелось отрываться от синтезатора. Я помню, адвокат говорил, что придёт двадцать первого, но мне почему–то казалось, что это произойдёт после обеда. Немного расстроился, что не удалось довести «Лолиту» до ума. Топаем в сторону переговорной, благо что идти тут недалеко.

Прохожу в переговорную. Адвокат, как и в предыдущие посещения, сидит за столом. Перед ним открытый ноутбук. Дядечка энергично колотит по клавиатуре. Видимо, пока ждал, занялся делом.

— Анъён хасимника, господин Пак Мэн Хо, — здороваюсь я и уважительно кланяюсь.

— Анъён, госпожа Юн Ми. Присаживайтесь, — приглашает он меня к столу.

— Спасибо, — благодарю адвоката.

После того как я уселся, продолжает.

— Вы читали документы из папки «Агдан» в интернете?

— Я её видела, но обнаружила её буквально перед тем, как мне отключили компьютер. Моё время закончилось. Открыла только один документ — приказ о моём осуждении, — огорчённо развожу руками. — Но даже этого мне хватило понять, почему так плохо велось следствие и почему моё мнение ни кого не интересовало. есть у меня подозрение, что всё уже было решено, скорее всего, даже до моего ареста.

— Да, в общем так и есть. Если коротко, то Чон Сун Силь целенаправленно устраивала против вас провокации, надеясь, что вы сорвётесь и угодите под уголовную статью. Старалась расшатать Вашу психику. И судя по всему, ей это удалось. Монахини из храма Гуань Инь, говорят, что вы пришли в храм в невменяемом состоянии. Не помнили себя, ни с кем не разговаривали. Накормить вас удавалось с большим трудом и не всегда.

— Ну, да. Они об этом мне тоже говорили, — пожимаю плечами. — Я не помню как добралась до монастыря и что там делала две недели. Со слов тех же монахинь, я просто сидела перед статуей Гуань Инь и как бы медитировала. Я этого не помню. Очнулась я от того что меня сильно толкнула моя кошка Мульча. Как она смогла добраться из дома до монастыря, я даже не представляю.

— Очень хорошо. Так и говорите на суде, если вам зададут вопрос, где вы проподали две недели. Монахини подтвердят. Их тоже вызвали в суд. Рекомендую обязательно ознакомиться с папкой «Агдан», там очень много информации, которая даст понимание сложившейся вокруг вас обстановки.

— Боюсь, что до суда мне не удастся добраться до этой папки. У меня самый низкий уровень — четвёртый и к компьютеру таких допускают лишь раз в неделю, а я уже вчера этим допуском воспользовалась, — опять пожимаю плечами.

— Я понял. Давайте вы на моём компьютере посмотрите самые важные на данный момент файлы. Я буду их открывать, а вы просматривать.

Минут двадцать изучал необходимые файлы, на которые мне указывал адвокат. Картина выглядела удручающей. Высшие люди государства, вместо того, что бы работать на благо всего народа, занимались тем, что пытались загнать меня в тюрьму. А когда этого не получилось, организовали мой арест за дезертирство. Без всяких на то оснований. Так как объявлять в розыск за дезертирство, должен был мой непосредственный командир. Это его обязанность. Что сделано не было, так как я находился в длительной командировке, сроком в три месяца с очень важным уточнением, вписанным командиром части. «Нахождение в воинской части, во время действия командировочного удостоверения, осуществляется по усмотрению командировочного.» — Вот такая интересная приписка, позволяющая мне ни куда не бежать, хоть случись настоящая война. Оригинал командировочного удостоверения сейчас находится у Мэн Хо, а его копия есть у судьи в деле. И мой командир, похоже, это помнил. В розыск меня объявил сам министр обороны, который про меня и знать–то особо не должен. Вот такие дела. Короче, я просто офигел. Адвокат показал мне копии документов следствия и самого суда. Три протокола допроса, с одной строчкой «Виновной себя не признаёт, от дачи показаний отказалась. Заявление моего бесплатного адвоката, за его подписью, что я признаю себя виновной в дезертирстве и, собственно, решение суда- пять лет каторги. Потом ещё немного обсудили возможный ход суда, чё и когда говорить. Где–то через час с небольшим, попрощавшись разбежались. Вышел окрылённый. Только бы чего не ляпнуть на суде что–нибудь не то. Язык мой, враг мой.

За дверью, надзирательница меня порадовала, что меня хочет видеть начальница тюрьмы, госпожа На Бом.

В приёмной пришлось просидеть минут пятнадцать и только тогда меня пригласили. В кабинете находились начальница и её заместительница. Порадовали меня тем, что оказывается я завтра еду в суд и сразу после завтрака должен идти на проходную, а что бы не дать по дороге дуба, нужно получить сегодня у каптёрщицы зимнюю куртку, а в столовую прийти уже с ней.

— Понятно? — строго посмотрела на меня На Бом

— Да, мне всё ясно, — отвечаю я. — Но у меня есть вопрос. Адвокат мне сказал, что вероятность моего освобождения близка к ста процентам. Нельзя ли взять в суд мои вещи, что бы мне сразу вернуть Вам тюремную форму, а не таскать её туда–сюда?

— Закон не запрещает это делать, — пожимает плечами заместительница. — Мы можем взять с собой все твои вещи и, в случае твоего освобождения, передать их тебе. Я правильно говорю? — поворачивается она к начальнице.

— Да, такая практика существует. По крайней мере в гражданских судах мы так делали. Вещи к твоему отъезду будут в автомобиле. Потом, если возникнет необходимость, передадим тебе их по описи. Я тоже буду на слушаниях, как твой опекун в настоящий момент. Тогда всё и передам.

— Спасибо! — кланяюсь я.

— Можешь идти, — указывает на дверь На Бом. Анъён.

— Анъён, — прощаюсь и иду на выход.

Со всей этой беготнёй, вышло практически всё время, выделенное мной, на вокал. Поэтому меня сразу повели на обед.

Время действия: Двадцатое первое января, время час дня. Место действия: Общежитие группы Корона

Девушки сидят в гостиной, как обычно, когда совершенно нечего делать, уткнувшись кто в телефон, а кто и в планшет.

— Ай Ю опубликовала на своей странице видео, где она просит прощения у Юн Ми, за то что не поправляла своих поклонников, когда те писали, что автором песни «Joe le taxi» являюсь я, а на самом деле, автор Юн Ми, — сообщает Ин Чжон. — Ого. Она ещё просит прощения, что без разрешения автора исполняла вместе с Чжу Воном «Эмануэль». Хааа, — резко выдыхает Ин Чжон. — Ещё просит прощение за то, что не сдерживала своих фанатов, когда те хейтили Агдан. Ещё и униженно кланяется постоянно.

— Видно, припекло, — хмыкает Бо Рам. — Не одним нам проклятье Агдан даёт жару.

— Вау, — раздаётся вопль со стороны кушетки на которой лежит Кю Ри. — Наш томбой в Билборд Хот 100 латинос. на восемьдесят шестом месте после первой недели ротации.

— Как она смогла? — Сон Ён в шоке.

Глава 28

Что–то будет 2.

Время действия: Двадцатое первое января, время четыре часа дня. Место действия: Гонконг. Съемная квартира.

Выйдя из терминала, Ю Чжин и два, сопровождающих её телохранителя, прошли к припаркованному, практически напротив входа, сильно затонированному микроавтобусу Хундай серебристого цвета с гонконгскими номерами. Группа встречающих представляла из себя водителя, оставшегося в автомобиле, четырёх, экипированных в лёгкие бронежилеты и вооружённых короткоствольными автоматами, охранников и невысокого, широкоплечего корейца, одетого в цивильный костюм, который, собственно, и руководил встречающими. После приветствий, с так и не представившимися охранниками, загрузились в микроавтобус и двинулись к месту назначения. В дороге обошлось без пробок и минут через сорок, прибыли на место.

Привезли её в жилой район, застроенный многоэтажными зданиями, окружёнными подъездными дорогами и аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками. Внутренний двор тоже выглядел неплохо. Много зелени и аккуратные свободные пространства, замощённые тротуарной плиткой и даже небольшой то ли пруд, то ли бассейн. Сам жилой комплекс расположился в уютной, небольшой долине, со всех сторон окружённой невысокими горами, покрытыми лесом.

Выгрузившись перед подъёздом одной из многоэтажек, прошли в просторный холл и на грузовом лифте поднялись на девятый этаж. Выйдя из лифта, оказались в широком, светлом коридоре, в который выходили всего четыре двери. Безымянный кореец подошёл к крайней справа двери и открыв её магнитным ключом, пригласил Ю Чжин внутрь. Охрана проследовала вслед за ней. Несмотря на то, что квартира была всего лишь двухкомнатной, размеры её было довольно приличные. Состояла она из просторной прихожей, двух огромных комнат, огромной же кухни гостиной, немаленькой ванной и туалета. Поселили Ю Чжин в дальней комнате–спальне, из которой имелись входы в отдельную ванную и туалет, а так же выход на большой балкон, отгороженный от улицы окнами, с зеркальными стёклами. Обстановка оказалась почти спартанская. Большая кровать, телевизор, шкаф, угловой туалетный столик и не очень большой стол с шестью стульями вокруг него.

Кореец, судя по всему, начальник её охраны, помог разложить вещи по местам и провёл краткую инструкцию. Сидеть ей в этой квартире около двух месяцев. Окна на балконе открывать запрещено, что бы её ни кто не смог увидеть. Это связано с тем, что её вот–вот должны объявить в международный розыск, потому что своими действиями, она почти сорвала очень важную операцию службы внешней разведки. Через четыре дня будет проведена пластическая операция, а после полного восстановления, будут подготовлены новые документы и тогда ей предстоит вылет в Аргентину, где она и будет жить следующие несколько лет в окружении местной корейской диаспоры. Охрана будет жить в соседней комнате и посменно дежурить в прихожей. Порадовав её перспективами заточения и вручив ей телефон с единственным номером для экстренной связи, начальник охраны ушёл, сообщив на последок, что завтра с утра прибудет служанка, которая будет выполнять функции горничной и повара, а так же и сиделки, после проведения пластической операции.

Сказать что Ю Чжин была зла, это сильно приуменьшить её душевное состояние. Она была просто в бешенстве. Из–за этой нищенки была сломана её, так хорошо налаженная жизнь и она поклялась себе, что ни когда этого не простит Юн Ми. Рано или поздно, она до нё доберётся, если, конечно, заказ, выданный господину Чхё, по каким–то причинам окажется не исполненным.

Время действия: Двадцатое первое января, середина ночи. Место действия: Кабинет отца Ю Чжин.

Разговор с отцом, тоже сразу пошёл не по её сценарию. К её огромному удивлению, отец не спал и будить его не пришлось. Дверь его кабинета была полностью распахнута и из неё хорошо просматривался весь коридор, так что, в любом случае, мимо пройти она не смогла бы. Судя по всему, отец ждал именно её, судя по его гневному и одновременно растерянному взгляду.

— Зайди, — потребовал он, как только Ю Чжин подошла достаточно близко. — И закрой за собой дверь.

— Анъён, аппа, — Ю Чжин, плотно прикрыв дверь, подошла к столу.

— Анъён, Ю Чжин. Присаживайся, — отец указал ей на стул рядом с собой.

После того как она села, отец слегка довернул к ней монитор и выделив файлы с именем Ю Чжин, гневно поинтересовался.

— Как ты мне сможешь объяснить ту дичь, что ты творила? И лжи, что это делала не ты, я не потерплю, — сильно хлопнув ладонью по столу, выкрикнул он. — Наши информаторы из NIS и NIA подтвердили достоверность этой информации.

— Яяяя, — протянула она, растерявшись от такого напора отца. — Я хотела просто уничтожить Агдан как айдола и человека. Эта подзаборная нищенка должна была сдохнуть. Из–за неё, я никак не могла наладить нормальные отношения с Чжу Воном. Если бы я её убрала, то он на мне бы женился. И мне почти удалось, вычеркнуть Агдан из его жизни, — Ю Чжин выпрямилась и полыхнув огненным взглядом в сторону отца, опять опустила глаза. — И если бы эта идиотка Чон Сун Силь не просрала свои документы, всё было бы хорошо.

— Это ты идиотка! — в бешенстве заорал на неё отец. — Ты понимаешь какой это компромат на нашу семью? А я то ни как не мог понять, что за документы мне предлагают купить деятели из фонда Mir. Как раз уже сегодня — он взглянул на часы, — у меня с ними должны были состояться повторные переговоры. Ты даже не представляешь сколько мы теперь потеряем.

Неожиданно его спич прервал громкий звонок телефона. Разговор продолжался примерно пять минут. Вернее, даже не разговор, а получение информации. Отец внимательно выслушал сообщение и пристально посмотрел на Ю Чжин.

— Ну, порадуй ещё раз своего старого отца. Что там за три миллиарда вон ты перевела в Гонконг сорок минут назад? Что это за такие огромные и внезапные траты?

Поняв, что особого смысла скрывать нет, успокоившаяся уже Ю Чжин, пожав плечами сообщила. — Я сделала заказ на Агдан. Её должны ликвидировать возле здания Высшего Военного суда.

— Похоже ты двинулась головой на почве ревности, — неожиданно спокойно проговорил отец. — Ты понимаешь, что после всего этого, твои мечты о Чжу Воне рассыпались как призрачный замок. Его семья уже никогда не примет тебя.

— И пусть! — эмоционально и пафосно перебила его дочь. — Зато эта нищенка не будет осквернять собою этот мир.

— Ты загнала себя в ловушку. Ты знаешь с кем связалась? — покачав головой, продолжил отец. — Это один из крупнейших транснациональных преступных синдикатов. Связавшись с ними, ты себя очень сильно подставила. Теперь тебе придётся всю жизнь расплачиваться за свою глупость. Вырваться из их лап, практически, невозможно, — отец надолго задумался, периодически тяжело вздыхая.

— Но выход–то какой–нибудь можно найти? — придавленная невесёлой паузой, не вытерпела Ю Чжин.

— Можно, — оторвался от своих размышлений отец. — Ты, как Ю Чжин, должна исчезнуть, иначе преступники тебя всё равно найдут. Да и власти тоже будут тебя искать и не известно, что будет лучше, найдут тебя первыми бандиты или спецслужбы. Придётся поменять имя и внешность. Сегодня вылетишь в Гонконг под чужим именем. В Гонконге тебе сделают пластическую операцию и подберут документы. Когда всё будет готово, вылетишь в Аргентину. Там на твоё новое имя будет учреждено лесозаготовительное предприятие, которое ты и будешь развивать. После того как будет сделана пластическая операция, я подам в полицию заявление о твоей пропаже и ты официально перестанешь быть членом нашей семьи, после того, как все розыскные мероприятия прекратятся. Это займёт несколько лет. Легенду тебе разработаем, её необходимо будет заучить наизусть. Мы будем оказывать тебе финансовую поддержку, но так, что бы она ни как не была связана с нашей семьёй. В Корее тебе больше жить нельзя. Когда запустишь предприятие и добьешься прибыли от него, подберём тебе мужа. Теперь ты будешь под полным нашим контролем. Все свои вольности, ты уничтожила сама.

— И как долго этот контроль будет продолжаться? — в ужасе воскликнула Ю Чжин. — Это же будет не жизнь, а не пойми что!

— Когда докажешь, что можешь вести себя адекватно, тогда и будем думать, как жить дальше. Ты и так уже натворила дел. Вот смотри! — открыв переписку с партнёрами, отец ткнул пальцем в монитор. — Многие наши партнёры приостанавливают совместную деятельность с нами и это только самые шустрые. Мы будем нести триллионы вон убытков. Вот так. И только твоё исчезновение, по прошествии какого — то времени, поможет нашей семье немного восстановить свою репутацию. Я сейчас вызову начальника службы безопасности. Сдашь ему все свои средства коммуникации — телефоны, компьютеры и прочее. Так же сдашь все кредитные и дебетовые банковские карты. Своего пакета акций ты тоже лишаешься. Банковские карты получишь на новое имя. И не дай бог, если ты попытаешься связаться с кем–то из своих знакомых. Тогда тебе ни кто уже не сможет помочь, — взяв телефон, он набрал номер начальника СБ.

Время действия: Двадцатое первое января, время шесть часов вечера. Место действия: Сеул, закрытый чат Юэйнов

[*.*] — Кто видел видео с извинениями Ай Ю?

[*.*] — Наверное, уже все видели. Она так унижалась перед Агдан и всё время кланялась.

[*.*] — Я думаю, что это видео не могло выйти без разрешения директора Чо Су Мана. Так что Агдан унизила и всё наше агентство.

[*.*] — У СМ Ентертеймент сейчас наступили тяжёлые времена. Очень плохо продаются диски групп агентства, да и атрибутику тоже мало кто покупает. Надо помочь Чо Су Ману. Давайте купим ещё по диску!

[*.*] — Я в прошлый такой же призыв уже купил себе второй диск Ай Ю и ещё комплект атрибутики. Родители это увидели, ругались и больше карманных денег мне не дают. Но если кто сможет помочь, я не против.

[*.*] — Помочь Ай Ю, конечно, необходимо. Но вы же понимаете, что всё дело в проклятье Агдан?

[*.*] — Какое проклятье Агдан? Что вы за бред опять несёте? Это же полная ерунда.

[*.*] — Ерунда, не ерунда, а все кто навредил Агдан, попадают в неприятности. Чем больше навредил, тем больше неприятности. Все уже наверно знают, что судья, который осудил Агдан на пять лет каторги, погиб в аварии? А Большая тройка агентств? Все они несут убытки.

[*.*] — Но ЯГ Ентертеймент, вместе с большой тройкой, тоже отказался работать с Агдан во время шоу, где владелица ФАН Ентертеймент Ли Ын Джу разоблачала Агдан, но у них всё хорошо. Прибыль растёт.

[*.*] — Может это связано с тем, что директор ЯГ, потом, на странице своего агентства, завуалировано написал, что относится к Агдан нейтрально?

[*.*] — Чёрт его знает, всё может быть. Но уже всем понятно, что всё зло для нашей любимой Ай Ю, проистекает от Агдан. Надо её наказать за это.

[*.*] — А как наказать? Опять измазать краской её дом?

[*.*] — Я думаю это не поможет. Нужно наказать именно саму Агдан.

[*.*] — И как это сделать? Она же в тюрьме. Там её не достать.

[*.*] — Я заходил вчера на её страницу в ФАН Ентертеймент и там пишут, что у неё завтра суд против армии, по поводу якобы незаконного осуждения. В десять утра в Высшем Военном суде. Её фэндом собирается прийти к суду, что бы её поддержать.

[*.*] — У этой дезертирши ещё остались фанаты?

[*.*] — Не только остались, но за последнее время количество её подписчиков перевалило за четыреста тысяч. Почти в десять раз больше, чем у всей «Короны» вместе взятой.

[*.*] — Обалдеть. Скорее всего к ней перешли те, кто отписался от Ай Ю. У неё количество подписчиков значительно уменьшилось. Я считаю, что Агдан нужно наказать и за это тоже.

[*.*] — И что ты предлагаешь?

[*.*] — В Японии у савонов не получилось измазать Агдан краской. Нам нужно набрать как можно больше краски и наделать много пакетов. Будем все вместе бросать, кто–нибудь и попадёт. Можно ещё что–нибудь взять.

[*.*] — Что–нибудь, это что?

[*.*] — Ну, допустим камни.

[*.*] — Ты дурак? Камнем и убить можно. Я на это не подпишусь.

[*.*] — Можно затариться яйцами, гнилыми бананами и помидорами.

[*.*] — Вот, так лучше. Все к Военному суду. Накажем эту тварь!!!

Время действия: Двадцатое первое января, время шесть часов вечера. Место действия: Офис Народной партии. Кабинет руководителя партии.

В кабинете руководителя партии Ан Чхоль Су в данный момент находятся сам руководитель, сидящий во главе стола, а так же сидящие за приставным столом, соруководитель партии Чун Чун Бэ, начальник аналитического отдела Ким Дон У и глава молодёжного крыла Пак Им Ен.

— Как у вас обстоят дела у тюрьмы Анян? — интересуется у Им Ена, руководитель партии.

— Надо сказать, что в последние пару дней, количество митингующих у тюрьмы уменьшилось, — начал свой отчёт Им Ен. — Однако, несмотря на то, что большая часть митингующих, это несовершенно летние, мы всё равно им раздаём материалы с программой нашей партии, с которой мы идём на выборы и просим передать эти программы совершеннолетним членам их семей. И надо сказать, что это срабатывает. По данным бухгалтерии сумма поступающих спонсорских средств ежедневно увеличивается. Конечно, мы работаем так же и у станций метро, и у торговых центров, но наиболее продуктивное место, это, конечно, место у тюрьмы Анян. Аналитический отдел тоже подтвердил наши данныё, — Им Ен совершает уважительный поклон в сторону Начальника аналитического отдела. Ким Дон У важно кивает, подтверждая эти сведения. — Помимо этого, мы разместили материалы с компьютера Чон Сун Силь на различных молодёжных чатах и тоже указали все наши реквизиты. От туда уже тоже начали поступать средства. Завтра в десять утра в Высшем Военном суде состоится судебное заседание по апелляции Пак Юн Ми, на решение военного суда первой инстанции о признании её дезертиром. Должно прийти много людей, для её поддержки. Все наши пикеты с восьми утра уже будут у суда со всеми средствами наглядной агитации. Так же туда перебазируется и все СМИ, в данный момент находящиеся у тюрьмы. В том числе и иностранные. Они рассчитывают всё–таки взять у Агдан интервью. У меня пока всё. Более подробный отчёт подготовлю в течения часа, полутора и передам в аналитический отдел.

— Спасибо Им Ен. Вы хорошо потрудились, — Чхоль Су благосклонно кивает молодому соратнику. — А у вас как дела Чун Бэ?

— Тоже всё очень неплохо. Подготовка к митингу у дома правительства идёт полным ходом. Наши агитаторы очень неплохо поработали в студенческой среде и мы ожидаем, что на митинге в первый день будет присутствовать около ста тысяч человек. Плакаты с требованием отставки правительства и импичмента президенту уже подготовлены. Звуковая аппаратура проверена и готова к установке. Разборная трибуна тоже подготовлена. Соберут её за полчаса. СМИ тоже будут присутствовать, а многие районные телеканалы будут вести прямую трансляцию с митинга. Выступления ораторов тоже проработаны. В последующие дни, с учётом работы СМИ, ожидаем, что численность митингующих, значительно вырастет. Пока по данному вопросу всё. Работа ещё продолжается.

— Спасибо Чун Бэ. Отличная работа, — благодарит Чхоль Су своего соруководителя. — А чем нас порадует аналитический отдел? Прошу вас Дон У.

— Со своей стороны могу сказать, что анализ настроений в обществе показывает значительный рост недовольства президентом и правительством. Наша партия постоянно находится в центре событий и её авторитет постоянно растёт. Вероятность получить значительное количество мест в парламенте, тоже увеличивается. Помимо этого намечается раскол в провластной парламентской коалиции. Многие фракции, понимающие, что пропрезидентская фракция может утянуть их на самое дно, готовят заявления о выходе из коалиции. После того как они выйдут, их можно привлечь к вынесению вотума недоверия правительства, а затем и объявления импичмента президенту. У меня пока тоже всё. Однако, хочу заметить, что настроения в обществе сейчас всё больше и больше склоняются в нашу сторону. Поэтому, я считаю, уже сейчас надо начинать активно работать с депутатами в парламенте и формировать свою коалицию, для вынесения импичмента. Если мы возглавим коалицию, то это даст нам значительное количество дополнительных голосов при голосовании на выборах в парламент. Теперь точно всё.

— Спасибо! Вы все замечательно потрудились. Теперь, главное, не сбавить оборотов и после выборов, большинство в парламенте будет наше. Вы всё знаете свои задачи, поэтому не будем терять времени. Завтра будет насыщенный день.

Попрощавшись, руководители партии расходятся.

Время действия: Двадцатое первое января, время одиннадцать часов вечера. Место действия: Чат, который не спит

[*.*] — Всем Анъён. Есть тут те, кто завтра идёт к Высшему Военному суду, что бы поддержать Агдан?

[*.*] — Тут много таких. Я лично иду.

[*.*] — Есть проверенная информация с закрытого чата, что юэйны готовят завтра провокацию против Агдан.

[*.*] — Что за провокация?

[*.*] — Судя по тому, что я прочитал в их закрытом чате, они собираются закидать её пакетами с краской, яйцами, гнилыми овощами и, возможно, камнями.

[*.*] — Обалдеть. Они что, совсем там у себя озверели?

[*.*] — То что они ненормальные, это все знают. Ай Ю же просила не вредить Юн Ми.

[*.*] — Ха, они своим убогим умом решили, что наказав Агдан помогут Ай Ю.

[*.*] — А как тебе удалось попасть к ним на из закрытый чат?

[*.*] — У меня брат был юэйном. Теперь он оттуда ушёл и думает к кому бы присоединиться, но доступ к закрытому чату у него сохранился. Вот он и дал мне почитать. Выкладываю скрин их переписки.

На несколько минут чат замолкает.

[*.*] — Точно. Они совсем оскотинились. Как мы можем помочь?

[*.*] — Я думаю, что наиболее крепким парням надо прийти пораньше. Часикам к восьми утра. Нужно хотя бы сто человек. Тогда мы займём место у крыльца и сможем не дать юэйнам приблизиться, да и бросать им всякую гадость, сможем помешать. Чем больше подойдёт, тем лучше. Напишите, кто сможет подойти пораньше.

[*.*] — Я подойду.

[*.*] — И я.

……………………..

[*.*] — Смотрите, всего двадцать минут, а записалось уже больше сотни. Давайте ещё записывайтесь. Чем больше, тем лучше.

Глава 29

Финал начало.

Время действия: Двадцатое первое января, время одиннадцать часов вечера. Место действия: Особняк Кимов, Кабинет Ким Му Ран.

Задумчиво сунув дужку очков в рот, Му Ран ещё раз внимательно перечитывает последние сообщения с «Чата, который не спит».

— «Судя по всему, у здания суда намечаются беспорядки,» — думает она. — «Если Юн Ми освободят, а скорее всего так и будет, исходя из текущей обстановки, то она окажется в серьёзной опасности. Эти идиоты, малолетки из юэйнов, могут от небольшого ума пойти на крайности. Вот мне интересно, а как сработает проклятье Агдан, если станет известно, что мы могли защитить её, но этого не сделали?» — Му Ран поднимает взгляд на потолок. — «От них ни чего не утаишь. Значит, на всякий случай, нужно обеспечить Юн Ми безопасность и под охраной доставить её домой после суда. От нас не убудет, а с Дон Вуком я потом как–нибудь разберусь.»

Взяла телефон, набрала номер и дождавшись соединения, приказала. — Сан У, зайди ко мне.

Минут через пять раздался стук в дверь.

— Заходи, — пригласила Му Ран.

Сан У, зайдя в кабинет и поприветствовав хозяйку поинтересовался. — Что-то случилось?

— Пока нет, но вполне может случиться. Ты в курсе, что на площади возле Высшего Военного суда намечаются беспорядки?

— Да. Аналитический отдел проинформировал меня об этом. На площади намечается митинг. Даже два. Один в поддержку Юн Ми, представленный её поклонниками, а второй против неё, на котором будут поклонники Ай Ю и примкнувшие к ним фанаты Соши. Мы разработали рекомендации, а я как раз собирался проситься к вам на доклад, — Сан У протягивает Му Ран папочку с документами.

Приняв папочку и внимательно изучив изложенное, Му Ран подняла удивлённый взгляд на начальника службы безопасности. — Ты предлагаешь направить к суду двадцать человек охраны?

— Именно так. Возле суда может сложиться неоднозначная ситуация. Мы учли, что противники Юн Ми идут туда, именно с целью нападения на неё. Поклонники же Агдан, идут туда целью её защиты. Поэтому, помимо провокаций против Юн Ми, возможны столкновения группировок фанатов. Во что всё это выльется сложно предугадать. Небольшую группу охраны могут легко смять. Поэтому и требуется такое количество людей. Охрана будет в полной экипировке. Защитные костюмы со шлемами и всё разрешённое вооружение.

— Хмм. Пожалуй ты прав. А зачем требуются аж три бронированных минивэна?

— В минивэнах по десять посадочных мест, помимо водителя. Юн Ми, скорее всего, будет не одна. Я думаю, что родственники обязательно придут её поддержать. Их тоже будет необходимо вывезти от суда, во избежание проблем. Вошедшие в раж фанаты, могут натворить дел, — пожимает плечами Сан У.

— Ты прав. Про родственников я не подумала. Хорошо. Я сейчас подпишу твоё требование на получение экипировки. Ко сколько вы хотите там быть?

— Митингующие начнут прибывать к восьми утра. А нам, что бы занять удобные позиции, нужно прибыть немного раньше. Примерно к полвосьмого утра.

— Хорошо. Действуйте, — Му Ран возвращает Сан У подписанное требование.

Время действия: Двадцатое первое января, время полночь… Место действия: Закрытый чат Ред Алерт.

[*.*] — Завтра у Агдан заседание в суде. Юэйны и Соши готовят на неё нападение. Я думаю, что Сун Ок и госпожа Дже Мин тоже будут присутствовать на суде. Их дом останется без защиты. Хотя днём сложно ожидать нападения на дом, но всё же лучше выставить охрану. От этих ненормальных можно ожидать чего угодно.

[*.*] — Га Би, а как её защитить у суда? Там же точно будут нападать на Агдан.

[*.*] — Нас сейчас двадцать восемь человек. Поэтому нужно разделиться. Человек восемь, самых младших, надо выделить охрану дома, а остальные пойдут к суду.

[*.*] — Почему к дому младших? Мы тоже хотим защищать Агдан возле суда, там будет интересно.

[*.*] — У нас семь человек несовершеннолетних, а возле суда может возникнуть драка. Если кто–то из вас там пострадает, то мы, как организаторы, можем оказаться на скамье подсудимых. Именно поэтому к суду вам идти не стоит.

[*.*] — Как же обидно! Когда же наконец мы станем взрослыми??? Аааааа.

[*.*] — Хорошо. Восемь человек идут к дому Агдан к восьми утра. Старший Ти Ен.

[*.*] — А почему я? Я же совершеннолетний.

[*.*] — У тебя небольшой рост и вес, поэтому вероятность пострадать в драке очень большая, а с руководством обороны дома Агдан ты справишься.

[*.*] — Обидно, конечно, но ладно. Тем кто идут на охрану дома, открываю приватный чат. Сейчас вышлю приглашения. Обсудим, что нам необходимо с собой взять.

[*.*] — Хорошо, спасибо. Те кто идёт к суду, обязательно приколите значки нашего клуба. К восьми утра собираемся напротив входа в суд. Да. Информация для всех. Мы набрали триста десять тысяч подписей для помилования Агдан, но, надеюсь, что Юн Ми освободят сегодня в суде и подписи не понадобятся.

Время действия: Двадцатое первое января, время одиннадцать часов вечера. Место действия: Телефонный разговор.

— Анъён. Ви Ен, я тебя разбудила?

— Нет, На Бом. Я только собиралась ложиться.

— Хорошо. Только что мне звонил наш дознаватель. У него есть информация, что возле Суда возможны провокации. Я уже сообщила об этом начальнице охраны и она подберёт восемь, наиболее подготовленных надзирательниц, для сопровождения Пак Юн Ми. Им нужно выдать экипировку, предназначенную для подавления бунта. У суда может произойти что угодно. Надзирательницы прибудут в тюрьму к семи утра. Ты тоже подойди к этому времени и выдай им экипировку. Не забудь выдать щиты.

— Я поняла. В семь буду на месте.

— Хорошо. Анъён.

— Анъён.

Информационный дайджест за неделю с 15 по 21 января 2016 года.

Кабельный канал района Сеула — Каннамгу: — Всемирно известная звезда корейской эстрады Пак Юн Ми — сценическое имя Агдан, собирается покинуть Республику Корея, об этом она заявила, представляя своё новое классическое произведение. Более того, Агдан угрожала всем тем, кто занимался её травлей и посадил её в тюрьму. Как пишут нитезаны, якобы существует так называемое проклятье Агдан. Она прокляла своих недругов? Кого затронет это проклятье?

CNN новостной выпуск: — Как оказалось, Средствам Массовой Информации Республики Корея ещё очень далеко до мировых стандартов. Один из ведущих каналов страны — SBS был вынужден принести публичные извинения скандально известному айдолу Агдан (айдол — так в РК называют исполнителей поп музыки). Под давлением общественности, извинения лично принёс сам директор канала. Известно, что SBS получает финансирование от правительства Республики. Возникает закономерный вопрос, как с этой ложью связано правительство РК?

Районный кабельный канал города Анян: — По прежнему продолжается несанкционированный митинг у тюрьмы Анян, вызывающий сильное беспокойство жителей города, опасающихся возможных беспорядков. Митингующие требуют освобождения айдола Агдан, отбывающего тюрьме Анян, срок за дезертирство. По оценкам полиции, сегодня, шестнадцатого января, митингующих собралось около двенадцати тысяч.

Обзор музыкального рынка РК: — По прежнему несут значительные убытки музыкальные агентства, представленные большой тройкой SM, FAN и JIP Ентертаимент. Более мелкие агентства пытаются занять освобождающееся доли рынка. Грядёт передел? Скандально известный айдол Агдан, продолжает поражать своей производительностью. В сети регулярно появляются её новые произведения. Как выяснил наш корреспондент, все права на эти композиции оформлены на Пак Юн Ми.

Франция. Обобщённые новостные сводки: — Продолжается буйство у посольства Республики Корея. Всё здание посольства измазано разноцветными красками и смотрит на мир выбитыми окнами. Служащие посольства закрылись внутри и к протестующим не выходят. Полиция сдерживает толпу, не давая той выплеснуться на улицы столицы. Фанаты Пак Юн Ми, выдающегося корейского композитора и исполнителя, требуют от РК, немедленного её освобождения из тюрьмы и проведения концертного тура по городам Франции. Схожая ситуация наблюдается почти по всему Европейскому Союзу.

Кабельные каналы и прочие СМИ, принадлежащие Народной партии: — Наша партия приобретает всё большее количество сторонников, являясь на данный момент единственной силой, борющейся с коррупцией в правительстве и в президентской администрацией. Призываем голосовать за нас на приближающихся выборах в парламент! С программой нашей партии вы сможете ознакомиться на нашем сайте, ссылку на который вы видите на экране.

Обзор новостных сайтов РК: Все обвинения в предательстве самчона Агдан развеяны. Вброшенная в сеть информация, опровергнута пресс службой NIS. Как выяснилось, самчон Агдан был действующим полевым агентом нашей разведки и геройски погиб на посту. Информация о его награждении размещена на официальном сайте NIS. Ссылка —---.

Франция. Телеканал TF 1 новости: Как сообщает наш специальный корреспондент в Республике Корея, в руки журналистов попал повреждённый ноутбук лучшей подруги президента РК — госпожи Чон Сун Силь. Журналистам удалось восстановить информацию размещавшуюся на харддиске и, ознакомившись с ней, они тут же передали ноутбук руководителям оппозиционной Народной партии. После тщательной проверки достоверности этой информации, Народная партия тут же разместила все папки с компьютера на всех, доступных ей ресурсах.

Как выяснилось, президент РК советовалась с подругой по всем государственным делам и та, на основании гаданий давала, ей рекомендации. Президент грубо нарушила законы РК, так как не имела права передавать секретную информацию человеку, не являющимся секретоносителем. Помимо этого, как следует из документов из папки «Агдан», восходящая мировая звезда и выдающийся композитор и исполнитель Пак Юн Ми, была осуждена по личному приказу президента. На лицо, незаконное вмешательство в работу судебной системы.

Общество РК всколыхнулось и готово взорваться. Как сообщил нашему корреспонденту заместитель руководителя оппозиционной Народной партии, в пятницу, двадцать второго января, они внесут на обсуждение в парламенте, проект постановления о создании комитета, для расследования преступлений президента и правительства. Так же, Народная партия с субботы двадцать третьего января организует бессрочный митинг возле дома правительства, с требованиями их отставки.

Так же наш корреспондент сообщает, что завтра, в десять утра, в Высшем Военном суде состоится судебное заседание по апелляции Пак Юн Ми к армии, в связи с её незаконным осуждением. Поклонники Агдан собрались устроить митинг возле суда, с требованиями её освобождения. Молодёжь настроена весьма агрессивно и в случае не устраивающего их решения, возможны беспорядки. Наша съёмочная группа с раннего утра будет находиться на месте событий и будет постоянно держать нас в курсе дела. К сожалению, заседание будет проводиться в закрытом режиме, как было заявлено представителям прессы, в связи с несовершеннолетием Пак Юн Ми и посторонние в зал заседания допущены не будут.

Время действия: Двадцатое второе января, время восемь часов утра. Место действия: Дом правительства, кабинет президента.

Гын Хе в раздражении бросила распечатку на стол. Та, проскользив по столешнице и удачно миновав все препятствия, упала на пол. Страницы с текстом разлетелось на пол кабинета.

— Аджжжж, — прошипела президент и пошла собирать листы. Собрав их, аккуратно положила на край стола и нажала кнопку вызова секретаря. Буквально через несколько секунд, открылась дверь и та прошла в кабинет.

— Госпожа президент? — совершив поклон, с вопросительной интонацией произносит она.

— Сделай две больших чашки кофе и принеси к нему печенье на двух человек, — потребовала Гын Хе.

— Пару минут, — секретарь поклонилась и вышла.

Опять взяв распечатку, президент бегло просмотрела основные моменты.

— «Такое ощущение, что в Корее существует только эта дрянная девчонка. Все новости, имеющие максимальный рейтинг, только про неё. Вот откуда эта змея вылезла.» — Президент вздохнула и передёрнула плечами.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите, — резко крикнула Гын Хе, не в силах сдержать раздражение.

Дверь открылась и секретарша вкатила сервировочный столик Расставила привезённое на столе и собралась уходить.

— Меня ни для кого нет. Ни кого не пускай, кроме Чон Сун Силь. Она должна сейчас прийти, — приказала президент.

— «Где–то должен же быть переломный момент, от которого пошли негативные изменения? Может Сун Силь что–то нарыла?.» — Отхлебнув глоток кофе, думает она. — «Если это понять, может что–то можно будет изменить?»

— К вам госпожа Сун Силь, — сообщает секретарь по селектору.

— Хорошо. Пусть заходит.

— Анъён, — войдя в кабинет и кланяясь, поздоровалась Сун Силь.

— Анъён. Проходи, присаживайся, — вяло махнув рукой, Гын Хе указала на стул, расположенный напротив неё. — Вот твоя чашка кофе. Есть печенье. Судя по твоему уставшему виду и мешкам под глазами, прошедшие сутки для тебя были, мягко говоря, не очень. Давая слегка позавтракаем, а потом поговорим.

— Спасибо! Я действительно не завтракала да и не ужинала тоже. Как–то было не до того.

Минут десять они неторопливо перекусывают, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Процедура почти медитативная и Гын Хе удалось задавить своё раздражение. Наконец кофе с печеньем закончились и президент начала разговор.

— Тебе удалось что либо выяснить? Почему ситуация вышла из под контроля?

— Кое что удалось. Я очень много гадала на Агдан, разными способами и все гадания показали, что она находится под защитой каких–то высших сил. Судя по панике мудан, к которой я ходила, а она очень сильная и с любыми духами может справиться довольно легко, можно сделать вывод, что Агдан покровительствует кто–то из богов. Кто точно, выяснить мне не удалось. Мне кажется, как бы не сама Гуань Инь, — Сун Силь передёрнула плечами, как будто бы от сильного озноба. — Самое печальное состоит в том, что определить, находится ли человек под защитой высших сил, практически не возможно, пока эти силы не проявили недовольство. Я это определить не смогла и сама себя загнала себя в ловушку. Тебя тоже сильно подставила. Прости меня, — Сун Силь встаёт и делает глубокий поклон.

— Садись, — морщится Гын Хе. — Я уже тебя простила. Ещё во время прошлого разговора. Ты смогла узнать, можно ли что–то изменить? С какого момента начала меняться наша судьба? Ведь до этого всё шло гладко.

— Да, выяснила. Изменения начались в тот момент, когда министерство иностранных дел, что бы отвлечь внимание граждан от своей ошибки с переименованием моря, устроило в прессе скандал с айдолами, особо атакуя Агдан из–за её высказываний. Ты дала им разрешение на эту акцию, а я поддержала её своими силами. Не смотря на все потуги МИДа по раздуванию скандалов в СМИ, министр иностранных дел был вынужден уйти в отставку, а с ним с постами расстались и его заместители и большое количество чиновников министерства. Это был сигнал для нас. Нам было необходимо уже тогда прекратить давление на Агдан и начать помогать ей. Тогда бы мы не пострадали. Об этом говорят гадания на прошлое. Я гадала несколькими способами и результат везде был один и тот же.

— Даже так. А что было бы, если бы мы стали помогать Юн Ми? — перебивает её Гын Хе.

— Было бы всё нормально. Я провела гадания и на этот случай. Они показали, что у нас всё было бы просто отлично. Я же, как полная дура, продолжала прессовать её и тебя вовлекла в этот процесс. И, что интересно, мои гадания в тот период показывали мне, что я действую правильно. Божественная сущность, видимо, пока не вмешивалась, а только наблюдала. Поэтому мои гадания и оказались не верными. Финальной точкой этого противостояния, оказалось осуждение Агдан за дезертирство. Тут–то сущность и вмешалась. Есть подозрения, что мы нарушили её планы и не наказать нас за это она не могла. Если ты помнишь, что три моих последних гаданий на Агдан, показали, что у нас намечаются проблемы. И чем позднее было гадание, тем больше проблем оно нам обещало. И тогда я тоже не поняла что нам хотят показать. Нужно было немедленно выпускать Агдан из тюрьмы. Тогда не было бы и сгоревшего ноутбука и утечки информации с него. Теперь же мне грозит тюрьма, а тебе импичмент и тоже, вполне возможно, тюрьма. Правда, мои гадания говорят, что если тебя и осудят, то за решёткой ты будешь находиться не очень долго. Тебя выпустят досрочно, а мне придётся отсидеть весь срок. Если бы ты не направила председателю Высшего Военного суда просьбу об освобождении Агдан, то для нас всё могло сложиться ещё хуже, чем теперь, — Сун Силь замолчала.

— Да, уж. Значит ни чего сделать нельзя?

— Немного можно, но уже не для нас, а для наших детей. Можно постараться оставить их богатыми. Уйти от полной конфискации средств. Я сегодня вечером вылетаю в Европу, где и попробую подчистить свои дела.

— Бросаешь меня? — раздражённо смотрит на Сун Силь президент.

— Нет, что ты. Я только на неделю, две. Не больше. Потом вернусь Тебе тоже нужно подчистить хвосты. По возможности уменьшить риски потери средств.

Глава 30

Финал.

Время действия: Двадцатое второе января, время семь тридцать утра. Место действия: Площадь перед Высшим Военным судом.

Группа парней, стоящих на крыльце, настороженно наблюдает, как на площадь перед Высшим Военным судом въезжает три минивэна марки Хюндай. Два из них чёрного цвета, а третий серебристого. На боках черных минивэнов, с обоих сторон, крупными латинскими буквами написано — Сеа Групп Корпорейшен, Секьюрити. На серебристом же никаких надписей нет, но сразу создаётся ощущение, что он намного комфортнее, чем чёрные. Серебристый не остонавливаясь поехал на стоянку, находящуюся метрах в пятнадцати от входа в суд, а через некоторое время, высадив у крыльца большую группу людей в боевой экипировке, на стоянку подтянулись и два других авто.

Бойцы, оттеснив от крыльца небольшую группу молодёжи, перекрыли к нему доступ, оставив небольшой проход метра два шириной.

— Это кто такие? — кивнув на громадных, по корейским меркам, боевиков, интересуется самый старший из парней, выглядящий лет на тридцать.

— Ты что, брат, не знаешь? Это же, видимо, прислали охрану для Агдан от её бывшего жениха, Ким Чжу Вона. Он младший наследник семьи Кимов, которые как раз и владеют Сеа Групп, — ткнул пальцем в минивэны более молодой парень. Вон на том, серебристом раньше возили Агдан с Короной. Ну, по крайней мере, он очень похож.

— Почему я должен это знать? Мне нравится музыка и песни Агдан, а её личная жизнь, это её личное дело. Не стоит туда лезть. Никому. Я смотрю, вон там, немного в стороне от охранников, стоит мужчина в возрасте, это, скорее всего, их начальник. Пойду к нему, поговорю. я думаю, стоит согласовать с ними наши действия, — старший двинул в строну крыльца.

— Анъён хасимникка, — подойдя и уважительно поклонившись, поздоровался он с начальником службы безопасности Сеа Групп.

— Анъён хасимникка, — поздоровался в ответ Сан У — Вы что–то хотели?

— Да, хотел, согласовать наши действия. Меня зовут Чон Ён Сун, я старший от поклонников Агдан. Мы узнали, что фанаты Ай Ю готовят провокации против Пак Юн Ми возле суда, поэтому мы самоорганизавались и хотим, по возможности, защитить её от нападения. Юэйны совсем безмозглые и от них можно ожидать чего угодно. К восьми утра должны подойти около ста человек. Это те, которые придут пораньше. Постепенно, ко времени заседания суда, ещё может подтянуться несколько тысяч поклонников Агдан. Вы, я так понимаю, тоже прибыли сюда, что бы обеспечивать безопасность Агдан, поэтому мы можем помочь друг другу в этом деле.

— Что ж, ваша помощь лишней не будет. Меня зовут Сан У. Я начальник СБ Сеа Групп. Вам нужно организовать заслон на расстоянии примерно десяти метров от крыльца и ни кого через него не пропускать, кроме тех, кому необходимо пройти в здание суда. Если вас будет сто человек, то это получится примерно по три человека на метр. Я сейчас выделю вам пять человек, которые вас грамотно расставят и будут вами руководить. По мере подхода людей, защиту будем уплотнять. Так же будет необходимо организовать проход к суду со стороны метро.

— Спасибо. Будем рады вашей помощи, а то вон там, на другой стороне площади, уже стоит пару десятков юэйнов, судя по их атрибутике, — Ён Сун махнул рукой, указывая направление.

Площадь начала постепенно заполняться. Поклонники Юн Ми, с помощью охранников Сеа Групп, начали организовывать кордоны. Так же к крыльцу, один за другим стали подъёзжать микроавтобусы телеканалов и высаживать свои съёмочные группы.

Время действия: Двадцатое второе января, время восемь утра. Место действия: Тюрьма Анян.

Сижу в столовой, ковыряюсь в тарелках. Аппетита — ноль. За моей спиной, как обычно, стоят мои четыре надзирательницы. Бдят. За столом сижу один. Никто не рискует присоединиться к моей трапезе. Боятся. Мой стол обходят по большой дуге. Да, уж. Создал себе репутацию. Ещё минут десять и завтрак закончится, тогда и пойдём грузиться в транспорт.

Всю ночь снилась какая–то галиматья. Не кошмары, но всё равно что–то довольно пакостное. Что именно, совершенно не могу вспомнить. Заснул вчера поздно, а глаза продрал в четыре часа утра и тут же начал мандражировать. И хотя адвокат подробно объяснил мне, что шансы на моё освобождение близки к ста процентам, из–за навеянной снами тревоги, в голову полезли всякие дурацкие мысли. И чем дальше, тем больше мандраж. Вчера договорился с На Бом, что на всякий случай возьмём с собой все мои шмотки. Убедил её, что меня обязательно освободят в зале суда и тогда смысла мне возвращаться в тюрьму никакого нет. Шмотки должны меня ждать в транспорте.

Ну, вот. Завтрак наконец–то закончился. В сёбя удалось запихнуть только микроскопическую булочку. Остальная еда ничего, кроме отвращения не вызывала. В сопровождении двух надзирательниц, пошёл сдавать поднос. При моём приближении, очередь, выстроившаяся в мойку, разошлась в стороны, как льдины на пути ледокола. Брякнул поднос на стол, вернулся к столу и надев утеплённую куртку, двинулся к выходу из столовой. Надёюсь, ноги моей больше здесь не будет. Выстроились в обычном порядке, две надзирательницы спереди, две сзади, я посередине.

Наконец вышли во двор. На улице уже светло. Скорее всего, солнце уже вышло из–за горизонта, но его пока закрывает здание тюрьмы. Довольно тепло. Ночью, видимо, прошёл дождик, что можно определить по небольшим лужицам на асфальте, однако, сейчас на небе ни облачка. Льда на лужах нет. Значит температура выше нуля. Ветра тоже нет. Надеюсь, что такое отличное утро, это хороший знак.

У проходной стоит огромный пепелац военного образца с решётками на окнах, окрашенный в серый цвет. задняя дверь открыта. Похоже, что сие чудо корейского военпрома, имеет грузоподъёмность не меньше пяти тон. Смотрится довольно убого. Слегка прифигел и от неожиданности даже остановился. Похоже это мой персональный лимузин. Окинул взглядом двор.

— «Точно мой. Никакого другого авто в ближайших окрестностях не наблюдается» — Промелькнула мысль, после чего сорвался с места и быстрым шагом кинулся догонять вырвавшуюся вперёд пару надзирательниц. Через минуту я уже поднимался по лесенке.

Ну, что сказать, не впечатляет. Внутренний дизайн не особо отличается от наружного. Так же серо и убого. Вдоль боковых и переднего бортов пришпандорены металлические скамейки, а над скамейкам, на уровни груди или чуть ниже, свисают металлические кольца. По десять штук на каждом боковом борту. Передний борт таких украшений не имеет. В кунге уже сидит восемь весьма крупных надзирательниц, одетых в защитную экипировку почти чёрного цвета и вооруженные полицейскими дубинками. С левой стороны у каждой закреплены наручники. Три надзирательницы уселись у переднего борта, а оставшаяся пятёрка расположилась на скамейке вдоль правого борта. Рядом с каждой лежит шлем с прозрачным откидным забралом. В правом дальнем углу от входа, стопкой сложены большие, прозрачные щиты. В левом же углу лежат три плотно набитых пластиковых пакета. Это, видимо, мои шмотки.

— Садись сюда, — приказала мне одна из надзирательниц, вставшая при моём появлении.

— Есть, — отвечаю на автомате и сажусь на указанное место.

— Протяни правую руку, — требует она от меня, доставая откуда–то из–за спины наручники, браслеты у которых, соединены цепочкой примерно полметра длиной. — Нужно пристегнуть тебя к кольцу.

— Чего пристёгивать–то, я же не буйная, — возмущаюсь я, автоматически пряча правую руку за спину.

— По инструкции положено, — пристально глядя на меня, сообщает надзирательница. — Можем и не пристёгивать, только тогда мы ни куда не поедем.

— Аджжж, — тихо шиплю я, протягивая руку. Деваться–то некуда.

— Вот и хорошо. Вот и замечательно, — ухмыляется та, пристёгивая меня к кольцу. — Поехали, — отдаёт она команду в переговорное устройство, закреплённое возле головы.

— Поехали, — выдыхаю я, И опять, блин, начинаю мандражировать. Буквально до дрожи всем телом.

Время действия: Двадцатое второе января, время девять сорок утра. Место действия: Площадь перед Высшим Военным судом.

Вся площадь забита битком. Фанаты Агдан оккупировали ближайшую к метро половину площади и метров двадцать за крыльцо Высшего Военного суда. Другая часть площади заполнена юэйнами — фанатами Ай Ю и, присоединившимися к ним совонами — фанатами группы Соши. В месте соприкосновения обеих групп фанатов, регулярно возникают конфликты, пока что только словесные. Юэйны с совонами напирают на поклонников Агдан, пытаясь приблизиться к крыльцу, те их не пускают. Так и давят толпа на толпу. Большинство собравшихся на площади — парни, но с обоих довольно много и девушек.

Возле крыльца, в полукруге радиусом метров в десять, находится большая группа журналистов, как корейских, так и иностранных. Некоторые телевизионные каналы уже начали вести прямую трансляцию, другие ещё что–то выжидают.

— Уууууу, — пошёл гул со стороны юэйнов и через пару десятков секунд из–за поворота перед площадью появился большой грузовик с решётками на окнах, который и упёрся в толпу. Толпа окружила грузовик и начала его раскачивать.

— Госпожа На Бом, что том такое происходит? — связалась старшая с кбиной.

— Какие–то придурки, в неновых шарфах пытаются опрокинуть грузовик.

— Это юэйны, фанаты Ай Ю. Это их цвета, — вставляю свои пять копеек. — Они отмороженные, лучше их объехать.

Некоторое время стоим. Водитель бибикает, но машина продолжает раскачиваться. Неожиданно раздались какие–то шлепки, вскрикивания и раскачивание машины прекратилось.

— К нам пробилась группа полицейских и отогнали придурков, — поступило из кабины сообщение по громкой связи. — Они говорят, что нам нужно заехать с другой стороны площади. Там фанаты Агдан. Они нас пропустят.

Некоторое время грузовик пятится назад, затем поворачивает в какой–то проулок. Полицейский, подсевший к На Бом в кабину, показывает дорогу. Через пять минут, попетляв по улочкам, грузовик въезжает на площадь с другой стороны. За это время фанаты Юн Ми, под руководством полицейских, раздвинули проход и автозак беспрепятственно достигает крыльца, перекрыв его на две трети. Из пассажирской двери, обращённой к крыльцу, шустро выскакивает полицейский с пагонами капитана, за ним неспешно выходит начальница тюрьмы.

— Первая четвёрка выходит и строит стену, — отдаёт На Бом приказ надзирательницам. Два человека со щитами выходят и прикрывают дверь, затем плотно за ними идёт Юн Ми, оставшиеся двое прикрывают её щитами сверху.

Выстраиваемся прямо в кузове в указанном порядке. Три пары надзирательниц спереди, затем я, и ещё две надзирательницы за мной с уже поднятыми в верх щитами. Дверь широкая и два человека в ряд легко через неё пройдут. Даже со щитами.

Старшая, идущая в первой двойке, распахивает дверь и тут же закрывается щитом.

— Кидай, — раздаётся громкий истошный вопль над толпой и в нашу сторону полетели сотни каких–то предметов.

Бум, бум, бум…, длинной пулемётной очередью загремели удары по машине, по земле, по щитам надзирательниц. Досталось и людям, находившимся в опасной зоне. Залп почти закончился и только отдельные предметы продолжили полёт. Первая четвёрка надзирательниц быстро выскочили наружу и построив стенку, приподняли щиты в верх и плотно их сомкнули.

— Кидай. Опять раздалась команда со стороны юэйнов.

— АААААА, — взревела где–то в середине площади толпа и пошёл гул разгорающейся драки. Азартные вопли, крики боли и ругательства.

Переждав второй залп мы тоже выскочили из машины. Надзирательницы построили что–то вроде черепахи и мы медленно двинулись в сторону входа в суд. Время как будто бы замедлилось и мне удалось охватить всю картину целиком. Все крыльцо и территория перед ним были покрыты пятнами краски из разбившихся пакетов, огромным количеством гнилых помидоров и бананов и кучей разбитых сырых яиц. Там и сям блестело стекло от разбившихся пустых бутылок из под пива и соджу. Прямо под ногами с этикетки от соджу, улыбалась Ай Ю. Щиты надзирательниц тоже были прилично заляпаны. Досталась и многим журналистам. Какой–то иностранец зажимал рукой разбитую голову. Однако многие операторы продолжали работать, давая в эфир потрясающую картинку. Через всё крыльцо протянулась шеренга из крупных мужчин, огромными щитами прикрывающих проход к двери. Рядом с дверью, держа её открытой, стоял улыбающийся Сан У, начальник СБ Сеа Групп.

— Кидай! — опять зазвучала команда, но это был уже другой голос.

Мы остановились почти на середине крыльца. Надзирательницы сомкнулись вокруг меня и таким образом мы переждали очередной залп. На фоне кипящего в крови адреналина, я, неожиданно даже для самого себя, выскочил из окружения надзирательниц и вскинув руки прокричал.

— Кам–са–хэ-йо! Я люблю вас! — получилось очень громко. Мой голос, практически, перекрыл шум толпы.

(Кам–са–хэ-йо — Спасибо, выраженное неформально, но очень вежливо.)

— ААААА, УУУУ, — взревела толпа.

— Кидай! — зазвучал истеричный голос.

Я моментально нырнул под защиту надзирательниц. Старшая так посмотрела на меня, что в голове сразу появилась фраза — «Как Ленин на буржуазию.»

Четвёртый залп оказался хиленьким. Видимо, на помойках было недостаточно гнилья, а краска иссякла ещё при первом и втором залпе.

Через тридцать секунд после залпа, мы проскочили в холл суда. Две, наиболее чистые надзирательницы, остались со мной, остальные потащили щиты в автозак. Вернулся к двери и обменялся приветствиями с Сан У. Краем глаза успел заметить бегущую, по проходу, оставшемуся от проезда машины, толпу полицейских, экипированных для разгона демонстрации. Человек сорок. Первые из них уже начали пробиваться к эпицентру драки. Буквально через минуту, после нашего перемещения в холл, подошла На Бом. Взглянул на часы. Что ж, мы успели вовремя. До заседания осталось ещё почти десять минут.

Под конвоем надзирательниц прошёл к залу судебного заседания. В холе, перед залом заседаний, на мягких стульях сидело двенадцать человек. В основном мне знакомые. Настоятельница храма и монашка, которая помогала мне прийти в себя. Генерал Им Чхе Му, а рядом с ним смутно знакомый хмырь в звании полковника, которого я пару раз видел в нашей части. Корреспондент, который получил от меня по морде. Капитан из NIS. Два моих врача из клиники и пара судей, из осудившей меня тройки. И два офицера полиции, которые меня арестовали. Вежливо со всеми поздоровался.

Встретивший меня в дверях судебный исполнитель, провёл меня в клетку. В зале, на зрительских местах, начинающихся сразу от входа, на первом ряду, сидело всего три человека, это мама Дже Мин, Сун Ок и Ён Э. Рядом с клеткой за столом уже разместился мой адвокат, Пак Мэн Хо. У противоположной стены, за таким же столом, как и у моего адвоката, сидел, судя по всему, наш оппонент, некий господин в форме военной прокуратуры, с майорскими звёздочками. Между ними, чуть ближе к сцене, расположилась небольшая трибуна для опроса свидетелей. У дальней стены, на довольно высокой сцене, расположился монументальный судейский стол, на три персоны, судя по таким же монументальным деревянным креслам. Сразу за креслами просматривалась ещё одна дверь. Как я думаю, это, скорее всего, совещательная комната. Перпендикулярно к судейскому столу разместился ещё один стол, возле которого стоял мужчина зрелого возраста в звании подполковника. Думаю секретарь суда. Тоже со всеми поздоровался, но уже по очереди, начиная с адвоката. У мамы, при виде меня, потекли слёзы. Сун Ок начала её успокаивать.

Время действия: Двадцатое второе января, время девять пятьдесят утра. Место действия: Двух комнатная квартира на втором этаже в доме напротив Высшего Военного суда.

— Шайзе, — Отто фон Фитингоф в раздражении ударил кулаком по подоконнику. Цель только что нырнула в здание суда. — «Совсем чуть–чуть не успел, теперь придётся ждать пока она вылезет обратно.» Подтащив к окну стол и открыв окно, он достал из чемоданчика и собрал снайперскую винтовку калибра 7, 62 мм с глушителем. До этого пользоваться такой ему не приходилось. Аккуратно прорезав зелёную москитную сетку и оставив несколько нитей так, что бы было можно одним рывком открыть направление стрельбы, принялся ждать. Сразу набежали мысли о ткущем и о былом.

Таких идиотских заказов у него ещё не было. Сорвали с другого конца земного шара, приказав ликвидировать какую–то несовершеннолетнюю девчонку. Если бы не стоимость заказа в размере двух с половиной миллионов долларов, он бы никогда на такое не подписался. Хорошо, что хоть винтовка оказалась в указанном месте. Но чёрт возьми! Этим заказом можно обеспечить себе безбедную старость и, наконец, полностью погасить долги идиота отца, который после смерти матери пустился во все тяжкие, полностью разорив семью. А ведь наш род ещё семь веков назад упоминался в летописях. Перед самым крахом гитлеровской Германии уже понимая, что приходит конец, наш дед, будучи полковником (Оберст) СС, исхитрился сбежать в Аргентину, прихватив с собой жену, новорождённого сына и приличные капиталы. Сменив имя, он занялся в Аргентине сельским хозяйством.

Так как способности к занятиям бизнесом у него отсутствовали, то в итоге он прогорел и часть денег потерял. Поняв, что это не его стезя, дед, конвертировав все ценности в доллары, положил их в банк и семья стала жить на проценты от вклада. В принципе, не бедствовали. Дед умер, когда отцу было двадцать пять лет. Бабушка, годом ранее. Так как у отца не было желанием создать семью, то в завещании дед прописал, что распоряжаться средствами со счета, отец сможет только после рождения первенца в законном браке. Помыкавшись без денег месяцев восемь, отец в конце концов женился и в тысяча девятьсот семьдесят втором году родился мой старший брат, а через четыре года и я. Когда мне было одиннадцать лет, мать погибла в автомобильной аварии. А ещё чрез семь лет, окончательно спился и умер отец. Мне тогда было восемнадцать, а брату двадцать четыре. Кроме долгов отец нам ни чего не оставил, которые и повисли на брате и мне. Нет, одно хорошее дело он сделал. По настоянию матери восстановил нашу истинную фамилию.

Брат, устроив учиться меня в колледж, сам подался во Французский иностранный легион и все четыре года оплачивал мою учёбу и понемногу гасил долги отца. Закончив колледж, я присоединился к брату. Через пол года, брат получил тяжёлое ранение и став инвалидом, оставил службу. Теперь я помогаю ему и гашу долги.

Время действия: Двадцатое второе января, время тринадцать часов дня. Место действия: Высший Военный суд, зал заседаний.

Сам суд прошёл для меня как в тумане. Вроде бы слышал и понимал, всё что было произнесено каждым из участников процесса, но всё воспринималось так, как будто бы это происходит не со мной. Словно смотрю какое–то дурацкое кино. Судил меня аж целый Верховный судья Высшего Военного суда, Тэджан Чой Сонг Мин. (тэджан, по нашему генерал армии), то есть глава над всеми армейскими судьями. После того, как судьи расселись по местам, Сонг Мин, прежде чем начать заседание, целую минуту непрерывно рассматривал меня и тут ко мне пришло понимание, что судья относится ко мне очень благосклонно и похоже он всё уже решил. Сидел и думал, верить этому или нет, пока мой адвокат зачитывал мотивационную часть апелляции, где он описал, сколько законов было нарушено в отношении меня, кем именно и потребовал призвать всех к ответственности. В ответ прокурорский рассказал о том какой я злодей и как ему жаль, что максимальный срок за дезертирство всего лишь пять лет.

Потом пошли свидетели. Сначала полицейские, которые меня арестовали. Рассказали, что я хоть и был зол на них, судя по сверканию глаз, но не буянил и спокойно позволил себя арестовать. Следующие пошли настоятельница с монашкой, рассказавшие, что я появился в храме в состоянии практически овоща, одетый в какую–то хламиду и был таким на протяжении почти двух недель. Затем были опрошены врачи из клиники, где я лечился после аварии и они передали судье необходимые документы, уведомляющие о моём заболевании, в слух ни чего говорить не стали, в связи с врачебной тайной.

Следующие были генерал Им Чхе Му и полковник Ли Ти Ен, как оказалось — начальник юридического отдела Голубых Драконов. Судья очень интересовался как они исхитрились меня мобилизовать, в нарушение всех законов и конституции страны и почему мне не была оказанная положенная юридическая помощь. Те тыкали в приказы президента и как–то пытались оправдаться. Капитана из NIS попросили объяснить, каким образом мой телефон с секретной информацией ушел на сторону. Тот что–то блеял, а судья на это хмурился. Судьи Военного суда, в своё оправдание тоже притащили приказ президента. Корреспондента, на удивление ни о чем не спрашивали. Мне по ходу дела задавали вопросы и просили прояснить ту или иную ситуацию. Старался не мудрить и отвечал так, как договорились с адвокатом. Впрочем, вопросов ко мне было не очень много.

Адвокат с прокурорским также задавали вопросы свидетелям, в порядке очереди. Показали и несколько видео с моим участием. В том числе, одно из них было с корреспондентом, сидящем в данный момент в зале, а другое, где Сун Ок мне говорит, что лучше бы я умерла. Судя по ошарашенному виду мамы, она про это не знала. Сеструха разрыдалась и начала просить прощенья у меня и у мамы.

В половину первого суд удалился на совещание. Полчаса сидел как на иголках. Наконец прозвучало, встать Суд идёт.

Десть минут судья зачитывал мотивационную часть решения, потом добрался до определения. Йесс. Суд определил отсутствие состава преступлений с моей стороны, которые мне вменялись, согласно соответствующих статей. И НАКОНЕЦ!!! Суд постановил, в связи с отсутствием состава преступления в действиях Пак Юн Ми, в соответствии с указанными статьями и незаконностью мобилизации, освободить её из под стражи в зале суда. Судимость, снять. Звание, награды и взысканный штраф, вернуть. Дивизия Голубых Драконов должна возместить все судебные издержки, размер которых был передан адвокатом в суд, а помимо этого выплатить мне моральную компенсацию в размере десяти миллионов вон. Даётся им на это тридцать дней. В связи с незаконностью мобилизации, демобилизовать Пак Юн Ми с сохранением всех льгот, причитающихся закончившего службу офицера с учетом полученного при несении службы ранении. Об исполнении отчитаться перед судом. Судебному приставу проконтролировать исполнение решения.

Дверь клетки открылась и я, поблагодарив пристава, пошёл к маме. На Сун Ок мне даже смотреть не хочется. Она же убедила меня в том, что её пожелание мне смерти, мне пригрезилось, пока я была в полубреду в храме.

А судья продолжил. Против корреспондента возбудить уголовное дело, за нападение на офицера. Тем более, что я был в форме. Судьям Военного суда первой инстанции в связи с сознательным пренебрежением закона, запретить заниматься любой юридической практикой. На капитана из NIS направить его руководству запрос, по поводу его не соответствия занимаемой должности, в связи с нарушениями законов Республики Корея. На этом суд закончился. Всех, означенных в решении суда, попросили подойти и расписаться в документах. Я тоже расписался и получил на руки постановление суда, которое тут же передал маме.

Душевно попрощался с адвокатом, высказав ему огромнейшую благодарность за его помощь. Пообещал быстро перевести ему остаток задолжности по договору.

Ну, слава богу, всё закончилось. Теперь осталось получить свои шмотки и сдать надзирательницам свою тюремную робу. На Бом отправила одну из надзирательниц за пакетами, а судебный пристав выделил нам небольшой кабинет, где мы можем разобраться с вещами. Потратили на это минут десять. Все вещи оказались на месте, согласно описи. Переоделся в один из спортивных костюмов, надев друг на друга две куртки. Всё–таки на дворе зима. На выходе из кабинета меня поджидал знакомый пристав.

— Госпожа Пак Юн Ми, судья просит вас подойти к нему на пару минут. Я провожу вас, — очень вежливо обратился он ко мне.

— Подождите меня, пожалуйста, — попросил я На Бом. Мне почему–то очень захотелось отблагодарить её, а ни чего лучше, чем выступить в тюрьме на Новый Год с концертом, в голову не пришло. — Я быстро.

Кабинет судьи оказался чуть дальше по коридору. Мама, Сун Ок и Ен Э остались ждать меня в холле зала заседания, заодно отдал им пакеты.

— Проходи, присаживайся, — показал на кресло перед своим столом судья, как только за мной закрылась дверь. — Спасибо что откликнулась на мою просьбу, — продолжил он немного смущённо, подождав пока я сяду. — У меня немного непривычная для меня просьба. Мои дочери и старшая и младшая являются вашими поклонницами. Не могли бы вы дать им автографы?

— «Фух,» — мысленно выдыхаю я. — «А я уже подумал что что–то не так.» — а вслух говорю. — Это самое малое, что я могу для вас сделать. Огромное вам спасибо за то, что объективно разобрались в моём деле. На чём мне расписаться?

— Вот, ваши фотографии, что мне дали дочки. Распишитесь пожалуйста на них.

Написал пожелание отличного здоровья и успеха в жизни и своё обещание по прежнему радовать их своим творчеством. Раскланялись с судьёй, довольные друг другом и я пошёл к поджидающим меня На Бом и родным.

Время действия: Двадцатое второе января, время тринадцать сорок дня. Место действия: Двух комнатная квартира на втором этаже в доме напротив Высшего Военного суда.

— Файнтин, — вывел немца из задумчивости, громкий женский выкрик и он увидел, как его цель приземляется на крыльцо, скорее всего, после высокого прыжка. — Суд полностью оправдал меня, — услышал Отто продолжение, приникая к прицелу. — Я свободен, словно птица в небесах, — продолжил женский голос.

— «Вот чёрт. Чуть не прозевал, старею что ли. Что–то я стал вести себя не профессионально. Ладно, зато теперь она никуда не денется. Как на ладони. Но какой же голосище, — подумал он выбирая холостой ход спускового крючка.

Время действия: Двадцатое второе января, время тринадцать сорок дня. Место действия: Крыльцо Высшего Военного суда.

Родные с вместе с Ён Э сидели в холе, а На Бом исчезла.

— А где начальница? — огорчённо спросил я.

— Она сказала, что подождёт тебя возле грузовика, — ответила мне Ён Э

— Тогда пошли, — настроение взлетело в небеса. Захотелось поделиться им со всем миром и я понёсся к выходу, оставив своих позади.

Вылетев на крыльцо, как чёртик из коробочки, я высоко подпрыгнул и вскинув обе руки в верх, проорал во весь голос.

— Файнтин!!! Суд полностью оправдал меня. Я свободен, словно птица в небесах, — завершил я приземлившись.

— ААххх, — взревела толпа и качнулась к крыльцу. Автозак резко накренился, не выдерживая напора толпы, задняя дверца распахнулась и резко ударила в спину крупного европейца, оператора ББС, снимающего моё появление на крыльце. Что бы избежать падения, тот быстро делает несколько шагов вперёд и взлетает на несколько ступенек крыльца.

— Пуххх, — выплёвывает в этот момент пулю винтовка.

Большая, профессиональная телекамера, находящаяся по прежнему на плече оператора, перекрывает траекторию полёта пули и разлетается осколками. Пуля рикошетит и меняя направление, пролетает мимо цели.

— Дзинь. Шшшш, — осыпается за моей спиной стекло.

Еще не понимая что случилось, но каким–то шестым чувством чувствуя, угрожающую мне огромную опасность, резко приседаю и из этой позиции прыгаю вперёд, пытаясь скрыться за автозаком.

— Дзинь. Шшшш, — осыпается вторая половина двери.

Но я уже за машиной и стрелку меня не видно. Чувствую, что чудом остался жив.

Секунд через десять ко мне подбегают, сориентировавшие в ситуации охранники от Сеа Групп и окружают меня плотным кольцом.

— Ты как, цела? — прорывается сквозь охрану бледный Сан У.

— Вроде всё нормально, — отвечаю я, ощупывая себя. — Чёёрт. Колено сильно ушибла об машину. Перестаралась с прыжком. Вижу вытаращенные глаза На Бом стоящей возле кабины.

— Госпожа На Бом, я хотела вам кое–что предложить, но видите какая тут сейчас обстановка, — развожу я руками. — Дайте, пожалуйста, мне свою визитку. Я вам позвоню, — вывожу её своей просьбой из ступора.

На Бом подходит и через охранника передаёт мне свою визитную карточку.

— Спасибо, госпожа На Бом, — кланяюсь я. — Я вам обязательно завтра перезвоню. Сейчас мне требуется немного прийти в себя.

Подбегают мои родные и охрана пропускает их ко мне. Мама тут же начинает меня ощупывать, причитая при этом.

— Ну, всё, ну, всё. Я совершенно цела, — пытаюсь её успокоить.

— Давайте быстро уйдём отсюда, — требует Сан У. — Здесь может быть по прежнему не безопасно.

— Давайте, — тут же соглашается мама.

В окружении охраны движемся к стоянке автотранспорта.

— «Совсем чуть–чуть не хватило и заказ был бы выполнен.» — Думает Отто, приближаясь к угнанной сегодня утром машине. — «Но шеф мне чётко сказал, что если не получится, больше попыток не предпринимать. Деньги я получу при любом исходе. Слишком нелепый заказ».

Конец первой книги.