Сорвать банк

Глава 1

Медсестра мне сказала:

– Доктор Грабтри хочет поговорить с вами… А уж потом вы увидитесь с пациенткой… Пойдемте со мной, пожалуйста.

Она шла впереди этакой профессиональной походкой, четко постукивая каблучками, потрескивал туго накрахмаленный халат. Мы повернули по коридору направо, сестра толкнула дверь без запоров и ручек, придержала, пропуская меня следом.

– Мистер Лэм, – объявила она и тут же плотно притворила за мной дверь, оставив нас вдвоем.

У доктора были пронзительные глаза, маленькие, как булавочные головки, и длинный тонкий нос – перпендикуляр с точками-глазками по обе стороны.

– Мистер Дональд Лэм?

– Так точно.

Длинные холодные пальцы обхватили мою ладонь.

– Присядьте.

Я сел, заметив, что мой самолет улетает через сорок семь минут.

– Я постараюсь быть кратким… Вы хотите забрать из клиники миссис Кул?

– Да.

– Известно ли вам, в каком она состоянии?

– Немного. У нее был грипп и воспаление легких. Доктор в Лос-Анджелесе предписал ей длительный отдых в санатории.

– Он назвал вам причину своей рекомендации?

– Нет.

– Вы ее партнер?

– Работаю по найму.

– Она руководит детективным агентством?

– Да.

– И оставила вас на время заместителем?

– Да.

– Она о вас высокого мнения, мистер Лэм. Ее отношение к вам, скажу больше, близко к симпатии.

– На моей оплате это не отражается.

Грабтри улыбнулся.

– Ну что ж, надо, чтобы вы знали… Я не хочу тревожить пациентку, но вам… и, если это станет необходимым, ее личному врачу из Лос-Анджелеса… вы ведь доставите его, верно?.. Надо бы знать…

– Что вы думаете о ее недуге?

– Вам известно, каков ее вес?

– Точно? Нет, пожалуй. Она как-то сказала мне, что все, что она поглощает, даже если это чистая вода, делает ее толще и толще.

– Ну, вряд ли так, – с сомнением протянул доктор. – Она, безусловно, имела в виду, что ее пищеварительный тракт функционирует отлично и…

– …выжимает все, что можно, из каждого кусочка пищи?

– Ну, что-то в этом роде.

– Да, Берта – она такая: ни кусочка своего не упустит.

Грабтри посмотрел на меня изучающе:

– Я предписал ей строгую диету.

– Она не будет ее соблюдать.

– Это зависит и от вас, мистер Лэм, надо добиться соблюдения диеты.

– Я не могу этим заниматься. Я по горло завален… основной работой.

– Она доведет себя до плачевного состояния, если вес не будет нормализован.

– Ей просто не до этого, доктор. Она пыталась сохранить какую-никакую стройность, пока не обнаружила, что ее муж в два раза тяжелей ее, тогда и она сама вернулась к любимой картошке и сладостям. Так она мне рассказывала об этом. Ну а после смерти мужа она продолжала поглощать съестное совсем уж не в меру.

– Но здесь она сбросила вес до приемлемого уровня и должна его держаться. В конце концов, знаете ли, ее бедное сердце не обязано выдерживать на себе огромный груз плоти.

– Говорили вы об этом с миссис Кул?

– Да.

– И что же она?

В его глазах мелькнуло раздражение.

– Она послала меня к черту – в буквальном смысле слова, мистер Лэм!

– Я не удивлен, доктор.

Грабтри нажал на кнопку звонка. Медсестра тут же открыла дверь.

– Мистер Лэм заехал за миссис Кул. Она готова к отъезду?

– Да, доктор.

– Очень хорошо.

– Счет оплачен? – спросил я доктора, вытаскивая из кармана письмо, которое он прислал в нашу контору.

Он уклонился от моего прямого взгляда.

– Все улажено. Миссис Кул возражала было, но мы в конце концов пришли к соглашению… э… относительно размеров… гонорара.

Сестра на секунду замешкалась перед вращающейся дверью. Я ее распахнул. Мы быстро – каблучки стучат, халат потрескивает – двинулись по коридорам, лестничным маршам… И вот дверь в палату. Там – Берта Кул, и я слышу ее голос:

– К черту! Я уже уплатила по счету и больше не желаю никаких градусников!.. О, Дональд! Как приятно видеть тебя. Входи, входи, дорогой. Ну, что ты встал, что ты глаза вытаращил? Входи! Бери-ка мою сумку и живо мотай отсюда. Со всех ног!

– Я с трудом тебя узнал.

– Я сама себя с трудом узнаю. Я похудела, Дональд, за время болезни, и эскулапы говорят, что такой и останусь, представляешь? Сколько я вешу, как ты думаешь? Сто шестьдесят фунтов! Вдумайся в эту цифру. Я не смогу теперь носить ничего из одежды, той, что купила.

– Ты выглядишь замечательно.

– Глупости! Вздор! Это мне доктор уже заявлял. Он велел тебе наблюдать за мной, не так ли, Дональд? Не нашептал ли тебе старый ворчун на ушко, что мой насос не выдержит увеличения веса?

– Откуда ты это взяла? – в свою очередь спросил я.

– Я была бы никудышным детективом, если бы не догадалась, что мог сказать тебе этот стручок. Ну да ладно, все это глупости! Сущий вздор!.. Ну, как ты руководишь моим агентством, дружок? Зарабатываешь хоть что-нибудь? Берта понесла большие расходы, и теперь мы просто обязаны беречь каждый цент. А ты знаешь, что сделал тот налоговый инспектор, Дональд? Хорошо быть патриотичным, но, боже мой, я не желаю платить за их проклятую программу разоружения…

Я поднял с пола сумку:

– Берта, самолет улетает в десять часов. На улице ждет такси.

– Такси? Ждет?

– Ну да.

– Что же ты сразу не сказал? Ты тут болтаешь, а счет тем временем накручивается. Разве это способ помочь мне справиться с расходами? Ты хороший парень, Дональд, но ты, наверное, думаешь, что деньги растут на деревьях. Ты ими просто разбрасываешься…

Когда Берта выходила из палаты, сестра у дверей попрощалась:

– До свидания, миссис Кул, и счастливого вам пути.

– До свидания, до свидания. – Берта даже не обернулась. Она промаршировала по коридору вниз с удвоенной скоростью.

– Он не собирается требовать плату за ожидание, – сдержал я ее.

– А-а, – произнесла Берта, замедляя шаг.

– Аэропорт? – спросил таксист.

– Аэропорт, – ответил я.

– Что с делом Гилмана, Дональд? – Берта откинулась на спинку сиденья.

– Оно закрыто.

– Закрыто? Как заработать какие-то гроши, если ты закрываешь единственное приличное дело?

– Он выплатил премиальные.

– А-а…

– И у нас есть другое дело…

– Какое?

– Не знаю. Некий мистер Уайтвелл написал в контору, что хотел бы встретиться с нами в Лас-Вегасе сегодня вечером.

– Он выслал задаток?

– Нет.

– Что ты ему ответил?

– Телеграфировал, что встречусь.

– А насчет аванса?

– Нет, про аванс я не телеграфировал. Мы все равно направляемся прямиком туда.

– Но ты мог бы предварительно выжать хоть что-то на расходы из этого Уайтсайда…

– Уайтвелла.

– Какая разница, как его там… Так чего он от нас хочет?

– Он не сказал. – Я достал письмо из внутреннего кармана пиджака. – Вот его письмо. Обрати внимание на бумагу. Твердая и блестящая. Можно из такой делать обшивки самолетов.

Берта взяла письмо. Прочитала.

– Ну что ж, я готова сделать остановку в Лас-Вегасе. Вместе с тобой.

– Предполагалось, что ты отдохнешь недельку-другую.

– Вздор! Я сама с ним поговорю.

На это я ничего не сказал.

Мы прибыли в аэропорт за четверть часа до посадки. Потом поднялись на борт, там уже находилось пять-шесть пассажиров. Берта устроилась в кресле рядом с проходом, глубоко вздохнула и сказала:

– Я голодна, Дональд, сбегай, пожалуйста, в киоск и принеси мне плитку шоколада.

– Уже нет времени.

– Не будь упрямым ослом. Еще две минуты до отлета. Вон и дверь открыта.

– Я думаю, твои часы отстают.

Она со вздохом откинулась назад, закрыла глаза. Мужчина, сидевший в нашем ряду около окна, исподтишка бросил на нее испытующий взгляд.

– Все в порядке, Берта? – спросил я.

– Все хорошо, только у меня ноги подкашиваются. Нет пищи – нету сил! Эти доктора высушили меня.

Мужчина у иллюминатора показал часы на запястье и слегка постучал по циферблату. По его часам до отлета оставалось три с половиной минуты.

– Мои, – сказал он, – ходят с точностью до секунды.

Берта повернула к нему голову.

– Да, я знаю, – проговорил я, – ее часы немного отстают. Видите, мои тоже абсолютно точны. Я их сверил в аэропорту. – Я вытащил свои карманные и показал ему: они показывали то же время, что и у него. Пассажир у иллюминатора собрался что-то сказать, но передумал и отвернулся к окну.

Взревели моторы, какой-то опоздавший тип взбежал в последний момент на борт.

Берта Кул посмотрела на свои часы, повернулась ко мне с недоумением и закипающим гневом. Две минуты и пятнадцать секунд спустя самолет начал выруливать на взлет.

Когда мы оторвались от земли и рев двигателей превратился в мерный укачивающий гул, Берта начала клевать носом. Мужчина наклонился ко мне, его губы чуть ли не приникли к моему уху:

– Вы все правильно сообразили насчет времени, не так ли?

– Да.

Он рассмеялся.

– Вы меня извините, но я… интересуюсь психологией.

– Интересный предмет.

– Вы были в санатории в Спрингсе?

– Не я, леди.

– Я слышал, как леди прошлась насчет докторов. Достаточно сильно было сказано.

– О да. Леди это умеет.

Мужчина у иллюминатора стал смотреть в окно. Потом снова повернулся ко мне:

– Леди на диете?

Я утвердительно кивнул.

Устроился поудобнее в кресле. Но что-то мешало закрыть глаза. Пассажир-психолог вновь повернулся ко мне, и я ощутил на себе его взгляд. Без сомнения, он сосредоточенно разглядывал меня. Я открыл глаза. Он поспешно отвел свои.

Я жестом попросил его пригнуться поближе и прошептал:

– Доктор хочет, чтобы она умерила свой аппетит. У нее был грипп и воспаление легких. Она сбросила чуть ли не сотню фунтов. Доктор советует нынешний вес сохранить. Она никогда себе ни в чем не отказывала. И любит поесть. А сейчас оставьте меня в покое и дайте поспать.

Он сначала, казалось, удивился, затем рассмеялся.

– О’кей, – сказал он.

Я подремал как раз до того момента, когда мы начали снижаться. Мужчина рядом со мной похлопал меня по колену.

Двигатели уменьшили обороты, а он, понизив голос, торопливо спросил:

– И долго она существовала со своим чудовищным весом?

– Не знаю.

– Вам предстоит нелегкий труд – удерживать ее в рамках…

– Мне – нет.

– Вы разве не родственники?

– Нет.

На мгновение он показался мне разочарованным. Потом я услышал от него интересное предложение:

– Я смогу помочь вам и одновременно провести интересный психологический опыт, если вы, разумеется, согласитесь… Держу пари, давно уже ни один мужчина не обращал на нее внимания как на женщину. Я немного поухаживаю за ней… на этой стоянке… А вы понаблюдайте. Увидите, что произойдет.

– Только не под мою ответственность.

– Мне бы хотелось попробовать как психологу. Это будет интересно.

– Ладно. Дерзайте.

Самолет плавно приземлился. Стюардесса объявила: «Стоянка десять минут». Большинство пассажиров потянулось к выходу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Берту.

– Я слаба, как котенок.

– Этого следовало ожидать… после болезни.

– Я проголодалась! Хочу плитку шоколада.

Она прошла в зал ожидания, увидела киоск, пересекла зал и купила две плитки шоколада.

Мужчина, тот, что сидел у иллюминатора, подошел к Берте и что-то ей сказал.

Берта устремила на него свои твердые как алмаз глаза. Он одобрительно отозвался о ее костюме, затем вроде бы собрался отойти, но передумал и что-то добавил еще – такое, от чего Берта заулыбалась.

Я купил газету и стал изучать заголовки.

Через несколько минут после взлета мужчина, разговаривавший с Бертой в зале ожидания, придвинулся к моему плечу и тихо предложил пари. Я отказался. Он засмеялся.

– Дело верное, готов поспорить на все что угодно: леди не съест вторую плитку шоколада.

Я сложил газету:

– Она заплатила за нее?

– Да, конечно.

– Тогда она ее съест.