Совершенство

Глава 23. Нечего терять

«Всё, что я видела — оно моё Всё, что знаю я — оно со мной Всё, что я чувствовала Глядя на рассвет — оно во мне». Ёлка — Нечего терять

«Да как обычно, за участие, за присутствие, ну, ты знаешь…» — неуверенно мнется чертенок, чем только усиливает мои подозрения.

Я бы и не заметила его оплошности, но он столь натурально испугался, что сразу стало ясно — дело нечисто. И теперь, поймав чертенка на увиливании, цепляюсь за этот факт, словно за тонкую ниточку. Даже всхлипывать перестаю.

— А конкретно за что? Говори давай, знаешь ведь, все равно от тебя теперь не отстану.

«За Нестерова», — нехотя признается он, наконец, но это никак не проясняет ситуацию.

Уточняю нетерпеливо:

— А что с Нестеровым?

«Скорее, что не с Нестеровым, — непривычно робеет чертенок. — Точнее, кто не с Нестеровым… Ты не с Нестеровым».

— То, что я не с Нестеровым, я и без тебя знаю. Но теперь понимаю, что в этом есть и твоя заслуга. Я права?

Поднимаю голову. Мой уровень сосредоточенности и концентрации сейчас как у охотничьей собаки, напавшей на след.

«Помнишь, когда Никита поцеловал тебя, ты испугалась и засомневалась, прежде чем его оттолкнуть?» — чертенок виновато смотрит на обутые в черно-белые конверсы копытца и водит одним из них, вычерчивая носком полукруг.

— Это был ты? — нервно барабаню пальцами по оплетке руля, и так зная ответ, а он начинает тараторить так, что я еле разбираю слова:

«Я думал, что так будет лучше, Милашечка. Сахаров ведь был привычный, такой как все, а из-за Нестерова ты переживаешь, плачешь вон, опять, думаешь о нем постоянно, и обо мне совсем забыла. Раньше мы были все время вместе, а потом все твои мысли занял Марк и я испугался, что с ним стану совсем тебе не нужен».

Прекращаю стучать пальцами по рулю, напряженно замерев.

— То есть я потеряла лучшего в своей жизни мужчину из-за ревности собственной шизы? Так получается?

«Угу, — пристыженно кивает чертенок и тут же добавляет: — Но в основном все-таки из-за Сахарова».

Чертыхаюсь и с силой ударяю ладонью по кожаной приборной панели. Вот же глупость!

«Ну и еще сомнения эти и паника… они же твои, я просто их достал и в нужный момент тебе преподнес».

Нужный? Да более неудачного момента даже придумать сложно!

— Молчи, — выдыхаю, понимая, что сейчас, кажется, опять расплачусь. — Исчезни пока. Представить себе не можешь, как сильно я на тебя злюсь.

«Ты хотела сказать «на себя»?

Фыркаю недовольно, и чертенок все-таки исчезает. С одной стороны — какая разница, кто виноват, если Марк меня видеть не хочет? С другой — мне снова начинает мерещиться, что я могу что-то изменить и вернуть его.

Завожу двигатель и выезжаю с парковки «Архитека», а все время в дороге провожу за мрачными размышлениями. Пробую позвонить Антону, но он не берет трубку. Подвожу итоги тому, что есть.

Первое, и оно же главное: Марк не хочет меня видеть и, кажется, намерен злиться до скончания времен. Однако то, как он говорил обо мне с моим братом, вселяет надежду, как и то, что он не намерен отправлять его в тюрьму.

Второе: я впервые испытала душевный порыв сделать что-то хорошее и правильное, но в результате этого необдуманного шага связала себя обещанием за неделю вернуть Нестерову огромную сумму денег, которой у меня нет и в помине.

В подтверждение этому факту в один из мессенджеров приходит сообщение с банковскими реквизитами. Отправитель мне не знаком, но, подозреваю, что это Лаура все же исполнила мою просьбу, когда Марк ей ее озвучил. Представив с какой кислой миной она это делала, улыбаюсь, но улыбка тут же гаснет.

Потому что я все еще не имею ни малейшего понятия о том, где раздобыть нужную сумму, чтобы на эти реквизиты перевести. По приезду домой мысли о деньгах не оставляют меня, и я бездумно слоняюсь по комнатам, словно это поможет придумать какую-нибудь гениальную идею.

Антон так и не перезванивает, но присылает короткое сообщение, в котором пишет, что улетает в командировку вместе с Нестеровым. Спрашивает, справлюсь ли я какое-то время без его помощи, видимо, имея в виду финансовую. Та сумма, что должен вернуть он, куда больше моей, поэтому отвечаю, что справлюсь, и желаю брату счастливого пути.

Вздыхаю, начиная осознавать, что положение складывается не из лучших.

В мое отсутствие домработница выкинула сирень. Теперь вместо вазы с засохшим букетом на тумбочке пусто. Даже запах, кажется, выветрился. И на память о Нестерове у меня совсем ничего не осталось. Ни романтичных совместных фото, ни трогательных смс-сообщений, ни подарков или записок. А так хочется иметь хоть что-нибудь в подтверждение того, что Марк действительно был в моей жизни, а не приснился.

Вспоминаю, что кое-что все-таки должно быть и бегу в ванную в поисках своих шорт. Судорожно вытряхиваю одежду из бельевой корзины. Роюсь в уже постиранных домработницей вещах, но тщетно. Успеваю психануть и в бессильной ярости пнуть стиральную машину, когда вспоминаю о том, что часть светлого белья была замочена, чтобы отстирать пятна.

Шорты действительно обнаруживаются в емкости с водой, к счастью, сверху, и задний карман намок лишь частично. Достаю из него сложенный в несколько раз бумажный листок и, сидя на полу, осторожно расправляю. Края влажные, но это не страшно. Главное — рисунок цел. Маяк и шиповник. Марк думал обо мне, когда рисовал его. Теперь я буду думать о Нестерове, касаясь четких карандашных линий.

«Ты и без рисунка все время о нем думаешь» — резонно подмечает чертенок с левого плеча.

Ворчу на него:

— Исчезни. Я все еще тебя не простила. И не уверена, что прощу. Глажу картинку пальцами, не сводя взгляда с оплетённого шиповником маяка, чувствую, как бумага теплеет от моих рук.

А чертенок, не собираясь исчезать, многозначительно заявляет:

«В том-то и дело».

— В чем «в том-то»?

Поднимаюсь с пола и направляюсь в спальню. Теперь рисунок занимает на тумбочке место отсутствующей сирени.

«В том, что ты такая: злопамятная, несговорчивая, эгоистичная. И это не оскорбления, Милашечка, а просто констатация факта. Прими себя уже такой, какая есть. Найди себе мужика под стать и живи припеваючи, а Нестерова забудь. Ну не для тебя он».

Огрызаюсь с раздражением:

— Знаешь, куда ты можешь идти со своими советами? И вообще, если у тебя нет идей на тему того, где за неделю можно взять шестизначную сумму, лучше сгинь с моего плеча, пользы от твоего присутствия все равно никакой.

Отвлекаюсь от рисунка. Бездумно скролю ленты соцсетей.

«Позвони Жарову. Он ведь обещал тебе хорошие деньги всего-то за пару фотографий и видео. Это самый простой путь», — предлагает чертенок, старательно делая вид, что это не его я только что послала куда подальше.

Комментирую мрачно:

— Самый простой путь — не всегда самый верный.

«Если решишь стать правильной и благородной, как Нестеров, то нам с тобой точно не по пути», — фыркает он и, наконец, обиженно исчезает.

В профилях моих соцсетей — затишье. Исчезнув, я резко перестаю быть интересной зрителям блога. Но это открытие почему-то почти не расстраивает. Просто ценности неожиданно изменились и теперь я готова променять внимание всех подписчиков на всего одного человека.

Променять. А ведь это идея. Денег у меня нет, но у меня есть то, что этих денег стоит — гора брендовых шмоток, туфель и прочего, кажущегося теперь ненужным хламом. Мне ведь в любом случае придется переехать в квартиру попроще, если Антон не будет мне помогать, поэтому, чем меньше у меня будет вещей — тем лучше.

От этой мысли снова появляются силы на то, чтобы действовать.

Поддавшись внезапной идее «гаражной распродажи», всё время до вечера провожу у зеркала с телефоном. В ярком свете кольцевой лампы, примеряю и снимаю на видео платья, брюки, блузы, юбки, сарафаны, костюмы, жакеты, туфли и сумочки. Добавляю бижутерию и аксессуары, составляя стильные образы. Тут же монтирую, выставляю цену, выкладываю в соцсети. Переодеваюсь и повторяю эти манипуляции раз за разом, пока почти весь мой внушительный гардероб не оказывается разобран на составляющие.

Однако, выписав стоимость каждой вещи на листок, понимаю, что, даже если всё купят, полученной суммы будет недостаточно. Мне нужно больше. Хмурюсь.

Отказываться от машины я не планировала, но ее продажа поможет мне покрыть большую часть долга. И, решившись, тоже выставляю ее на Дроме, благо красивых фотографий моего ярко-алого БМВ у меня предостаточно. Я ведь души в нем не чаяла. Цену выставляю чуть выше рыночной — сбывать любимое авто за копейки не хочется.

Когда за окном темнеет, я настолько устала, как эмоционально, так и физически, что просто падаю на заваленную одеждой кровать. Но спать не хочется. В голову тут же проникают мысли о Марке. Воспоминания о сегодняшней встрече кружат надо мной роем рассерженных пчел. Сначала затея вернуть ему долг казалась мне интересным вызовом, игрой, продолжением нашего поединка.

Но теперь, когда бравада улетучилась, начинаю осознавать серьезность того, на что решилась. Отказаться от всего, ради него. При том, что Марк меня об этом не просил и ничего не обещал. Глупо, наверное. Но он сказал, что я ответственная и целеустремленная. Что у меня есть внутренний стержень, о существовании которого я и сама не догадывалась.

«Сказал бы я, что у тебя есть, но не буду», — сонно ворочается на плече чертенок.

— И не надо, — соглашаюсь я, понимая, что вряд ли он озвучит что-то, что мне понравится.

Всё еще злюсь на него. Чертенок прав в том, что он часть меня, но эта часть — худшая. Он появился на следующий день после моего переезда сюда, почти десять лет назад. Тогда я пошла в тату-салон, где, сфальсифицировав разрешение родителей, которым до меня не было дела, набила маленькое изображение веселого чертика на левой лопатке.

Тогда он помог мне, возродиться из пепла, словно феникс. Понять, что несмотря на то, что жизнь — то еще дерьмо, люди — сволочи, а вокруг сплошное предательство и глупость, я — достаточно сильная, чтобы со всем справиться. И всё понемногу наладилось. Я научилась лгать, изворачиваться и принимать свое одиночество как должное. Жить по принципам «моя хата с краю», «не делай людям добра — не получишь зла», «хватайся за доску — пускай другой тонет», «сперва ты меня повези, а потом я на тебе поеду». Чертенок будто бы стал моим наставником и другом.

Надо сказать, я была уверена, что мне прекрасно жилось. Пока встреча с Марком и те ночи на острове не перевернули всё с ног на голову. Не заставили меня пересмотреть приоритеты и по-другому взглянуть на саму себя. Понять, что всё, что было до Нестерова — бесполезно и ненужно.

Телефон несколько раз звякает сообщениями с вопросами о выставленных на продажу вещах, а потом сигнализирует о севшей батарее. Дотянувшись до тумбочки, ставлю его заряжаться, а взгляд цепляет лежащий на ней мятый листок с изображением маяка.

Шум машин на улице стих, но сон так и не приходит и, устав от постоянных раздумий о Марке, я засыпаю только выпив снотворное, благодаря которому остаток ночи проходит быстро и без сновидений.

Следующие пару дней занимаюсь продажей собственного гардероба. Это событие значительно оживило мой блог. Квартира напоминает проходной двор. Ко мне одна за одной приезжают девушки, примеряют понравившиеся образы, покупают, не забыв отметить мой профиль в сторис. Количество подписчиков восстанавливается до прежнего уровня, но я не сразу замечаю этот факт, будучи погружена в непрекращающуюся круговерть суеты.

Вскоре обнаруживаю, что срок, до которого оплачена аренда моей квартиры истекает через четыре дня и, понимая, что теперь придется экономить, начинаю подыскивать вариант жилья подешевле.

Вместе с этим ищу какую-нибудь работу, понимая, что блога явно недостаточно. Ежедневно езжу на собеседования, но оказывается, что даже кандидаты с высшим образованием вынуждены конкурировать между собой за нормальное рабочее место, а я, имеющая за плечами одни только блогерские курсы, вообще не особенно кому-то нужна.

Хороших новостей при этом две: сумма на моем счету в результате суеты с продажами постепенно пополняется, а увлеченная этой ежедневной непрекращающейся гонкой я почти не думаю о Нестерове.

Тем не менее, плохих тоже две: денег всё еще недостаточно для того, чтобы вернуть долг, а Марк обо мне, судя по всему, тоже не вспоминает.

Иногда под вечер я устаю настолько, что засыпаю даже без таблеток. Мой гардероб опустел на две трети. Из вакансий, на которые меня соглашаются взять, только должность сотрудницы фаст-фуда и официантки в ночном клубе. Обе они кажутся мне ужасными.

Когда срок подходит к концу, вынужденно снижаю стоимость БМВ и его в тот же день забирает счастливый этим обстоятельством покупатель. Получив оплату за проданную машину, еду домой в автобусе и плачу, прижав лицо к оконному стеклу. Железного друга мне по-настоящему жалко. Еще и чертенок с плеча вместо того, чтобы успокоить, вещает, что я безмозглая идиотка, которая надеется непойми на что.

«А что дальше будет, ты подумала? Отдашь ты ему деньги, а потом? Бомжевать на вокзал пойдем? Или у церкви на Покровском парке сядем с протянутой рукой? Или действительно пойдешь стоять на кассе в фастфуде? Будешь выкрикивать номера готовых заказов? Ты? Которая ни дня в своей жизни не работала и даже вещи из массмаркета носить считала ниже своего достоинства?»

И мне совершенно нечего ответить. Потому что на том месте, где я отдаю Нестерову долг, мой гениальный план заканчивается. Дальше зияет пустотой черная дыра, словно, если после этого Марк не вернется, моя жизнь закончится тоже.

Тем более, что денег все еще недостаточно. Вспомнив, что у меня имеется небольшая доля в уставном капитале «Архитека», я связываюсь с одним из учредителей, номер которого забит в телефонной книжке, и предлагаю ему ее приобрести. Но доля столь мизерная, что никому особо не требуется. Она нужна была мне самой, как напоминание о том, что я — дочь Аверина. О том, что он все-таки признал меня, несмотря на свою предвзятость и мою похожесть на мать.

Второй учредитель тоже отказывается, и я уже успеваю сдаться, но в течение часа перезванивает третий, оказавшийся более заинтересованным. Он соглашается выкупить долю, и даже денег предлагает больше, чем я запросила.

Таким образом, к концу обозначенной мной недели я всё же имею на руках нужную сумму. Почти впритык, но я все же добилась того, чего хотела.

Мой гардероб опустел. Место на парковке теперь может спокойно занимать мерзкая рыжая соседка. Оставшиеся вещи собраны в три спортивных сумки. Но деньги, которые я обещала вернуть Нестерову, с гордостью перевожу на переданные Лаурой реквизиты. Отправляю копию чека на ее номер и на номер Марка и жду, сама не понимая чего.

Внутри царит пустота и усталость, но от мысли о том, что это последняя ночь в квартире, в которой я провела столько лет, спать не хочется. С новым жильем я еще не определилась. Лишь глянула объявления в интернете и подобрала несколько подходящих вариантов. По большому счету, не вижу большой разницы в том, где буду жить — если там нет Нестерова, то мне везде будет плохо.

За эту неделю так соскучилась по нему, что пару раз чуть было не позвонила, одернув себя в последний момент. Даже от мыслей о нем до сих пор учащается дыхание, а от воспоминаний о том коротком времени, что мы провели вместе, хочется расплакаться.

Слишком ранящим получился контраст между ярким, как безоблачное летнее небо, счастьем с ним и глухой тоской без его горячих рук и требовательных губ. Без темно-зеленых глаз с золотыми искорками-смешинками. Без нежных прикосновений и присущей ему атмосферы спокойствия и уверенности.

— Марк, — одними губами шепчу я в темноту пустой спальни, прекрасно зная, что он не ответит. — Мне так тебя не хватает.

Закрывая глаза, представляю Нестерова рядом с собой. Касаюсь пальцами груди, так нежно, как он касался меня, веду ниже, чувствуя внизу живота сладкое напряжение. Закусываю губу до боли, вспоминая ту ночь на острове. Ласкаю сама себя сквозь гладкую ткань атласных пижамных шорт, чувствуя, как она мгновенно становится влажной. И все же, эти ощущения слишком далеки от тех, что дарили мне прикосновения Марка, как замороженный полуфабрикат далек от ужина, приготовленного шеф-поваром Мишленовского ресторана.

Уснуть с мыслями о том, что утро вечера мудренее, удается лишь во втором часу ночи. Едва проснувшись, беру в руки телефон, чтобы проверить сообщения, в надежде получить что-то от Марка. Но от него — ничего.

Зато получаю ответ оттуда, откуда не ждала. С номера, принадлежащего помощнице Нестерова, приходит фото. Всего одно. И пока оно загружается, выглядя черным квадратом, я сонно моргаю, щурясь от яркого света экрана. А потом у меня перехватывает дыхание.

На картинке — Марк и Лаура. Вместе. Обстановка напоминает номер отеля. Позади можно разглядеть постель с брошенной на нее одеждой и небольшой туалетный столик. На девушке, целующей Нестерова в уголок губ, едва-запахнутый белый халат. Сам Марк с обнаженным торсом легко обнимает ее за талию. В камеру мужчина не смотрит, но на губах застыла спокойная усмешка, а улыбка самой Лауры, сверкающей белыми зубами — счастливая. Без привычного высокого хвоста она даже не так похожа на цербера, как обычно. Глядя на них обоих — таких расслабленных и растрепанных несложно догадаться о том, что они вместе. И что Нестеров продолжает спать с помощницей несмотря на то, что обещал мне.

— Сука, — на эмоциях с силой швыряю телефон на пол.

«Может всё-таки пора меня поблагодарить?» — просыпается от моего крика чертенок.

Но я не хочу его благодарить. Хочу плакать. Долго и безудержно. Взахлеб. Этим и занимаюсь, пропустив все свои привычные утренние церемонии.

— Ну теперь-то хуже быть не может, правда? — всхлипываю, заглушая рвущиеся рыдания подушкой. — Я даже не знаю, что может быть хуже чем то, что он с ней!

«Не гневи судьбу, Милашечка, — со вздохом бормочет мой опальный советчик. — Хуже то, что нам через пару часов отдавать хозяйке квартиры ключи, а куда идти мы с тобой так и не придумали».