Совершенство

Глава 31. Гадание "на ромашке"

«I'm a binary code that you cracked long ago,

but to you I'm just a novel that you wish you never wrote I'm greater than x, and lesser than y So why is it that I still can't catch your eye? You're a cryptic crossword, a song I've never heard While I'm sitting here drawing circles I'm afraid of being hurt».

Academia-Sia

(Перевод: Я — бинарный код, который ты давно уже взломал, но для тебя я просто роман, который ты жалеешь, что написал. Я больше, чем икс, но меньше, чем игрек, так почему ты до сих пор ко мне не присмотрелся? Ты неразгаданный кроссворд, незнакомая мне песня, я боюсь испытать боль, пытаясь добраться до твоей сути.)

— Я такое никогда не носила, — с сомнением оглядывает Лерка свое отражение в зеркале просторной примерочной мультибрендового магазина.

Удобно устроившись на мягкой банкетке напротив, обвожу её пристальным взглядом. Стресс из-за расставания с Ником явно пошел ей на пользу, заставив сбросить несколько килограммов. И без лишних округлостей Дубинина выглядит намного стройней и привлекательней.

Изрекаю многозначительно:

— Всё когда-то бывает в первый раз, Лер. Сетка и кружево сейчас в моде. И с этим комплектом бижутерии очень выигрышно смотрится.

Говорю абсолютно искренне. Сама бы с удовольствием примерила такой образ, но мне теперь такие вещи не по карману. А Лерке очень даже идет. За пару дней, что мы не виделись, Дубинина по моей указке посетила косметолога и парикмахера-колориста. Теперь её кожа чистая и сверкающая, а цвет волос нового удлиненного каре на несколько тонов ярче прежнего.

Она выглядит свежо и ухоженно, а этот трикотажный костюм с кружевными вставками только дополняет образ уверенной в себе деловой женщины, которой она всегда и являлась. Вся эта красота пряталась внутри, потому что её хозяйка считала, что ей это не нужно, и главное быть хорошим человеком. Но теперь, глядя на то, как она довольно вертится перед зеркалом, я рада, что приложила к руку к этим переменам. Когда внутренняя суть соответствует внешней, гораздо лучше.

— Тогда ещё платье примерю, — с сияющей улыбкой решается Дубинина, а я киваю, украдкой бросая взгляд на экран смартфона.

Там уведомления о нескольких сообщениях от подписчиков и об очередном отказе потенциального работодателя. Нестеров так и не звонил.

И вообще последние пару дней мне жилось относительно спокойно, без каких-нибудь запоминающихся происшествий. Снова безуспешно ездила на собеседования, травила тараканов средствами, которые советовали сердобольные подписчики, пыталась перевоспитать Мака (кажется, тоже безуспешно).

Зато Лерка, с которой мы все это время были на связи, постепенно приходит в себя и завтра собирается вернуться к работе в «Альянсе». И точно поразит там всех своим новым сногсшибательным образом.

— Это тоже ничего, — комментирую я ее выход в новом платье. — Еще пояс добавь, вон тот, золотистый, металлический.

Она послушно надевает пояс, а я поднимаюсь с банкетки, чтобы помочь застегнуть на ней цепочку. Кривится:

— Давить будет.

— Не будет, — усмехаюсь и добавляю зловеще: — И вообще красота требует жертв. Человеческих и кровавых.

Мы обе смеемся, а потом Лера категорично заявляет:

— Хватит с меня жертв на сегодня. Поехали лучше перекусим. Отметим последний день моего отпуска.

Ждем, пока продавцы упакуют обновки и обсуждаем варианты мест, куда можно было бы поехать, выбирая между живописным рестораном в бухте Новик, фудкортом какого-нибудь торгового центра или новой пиццерией. От этого занятия отвлекает звонок телефона Дубининой.

— Привет, Ань, — радостно отвечает она. — Конечно, могу. Завтра? Завтра я уже на работу выйду после отпуска, точно будет некогда. А давай сегодня? Мы сейчас с Ланой собираемся где-нибудь пообедать, может присоединишься?

Пытаюсь по тону понять, с кем она говорит. И общая знакомая по имени Аня у нас есть только одна, а видеть ее мне не хочется, но Лерка отчего-то не понимает, что совместный обед с Зориной будет заключаться в том, что мы сожрем друг друга:

— Нет, — смеется она, отвечая на какой-то вопрос своей собеседницы, смотрит на меня: — Она сегодня без боксерских перчаток. В крайнем случае, буду вашим секундантом. Но только после того, как поедим, а то у меня от голода полуобморочное состояние.

Пока Дубинина договаривается о месте встречи и прощается, закатываю глаза. На такое я не подписывалась. Мозг уже любезно формулирует для моего побега множество разнообразных отмазок. По правилам этикета, Лерка должна была и меня спросить, не против ли я пообщаться с Зориной. Но, либо она знала, что я все равно априори против, либо просто слишком непосредственна для подобных мелочей.

— Закажем роллы в Токио и поедем на маяк, — озвучивает она план, пока я отхожу от неприятного ощущения, что «без меня меня женили». — Аню подберем возле набережной. Она только сегодня из Москвы вернулась, мы давно не виделись.

С мрачным видом подсказываю:

— Полагаю, с того самого дня, как мы подрались в «Талассе». Я лучше поеду домой, Лер, увидимся на выходных.

Она округляет глаза и хватает меня за предплечье, не позволяя уйти:

— Лан, ну ты чего? Аня не намерена с тобой воевать. Или ты намерена?

— Не намерена, но…

— Вот и отлично. Поехали с нами. Вам с ней нечего делить.

Пожалуй, и правда, нечего. Нехотя соглашаюсь. В конце концов, я ведь решила поступать хорошо и правильно. Поэтому, помириться с Зориной будет последовательно, хоть я этого и не планировала.

Погода пасмурная. На улице прохлада. В сером небе планируют чайки. Легкий ветерок задирает невесомую ткань подола платья, треплет мои распущенные волосы и добавляет Леркиному каре дополнительный объём.

Мы усаживаемся в белый Гелендваген и болтаем обо всем подряд. Через телефонное приложение я заказываю в ресторане Токио несколько порций роллов и две бутылки лимонада с шалфеем и яблоком, которые мы забираем по пути в центр. Характерный запах тут же расплывается по салону машины, нагоняя и без того разыгравшийся аппетит.

В обеденной время на дорогах пробки, но Лера умело перестраивается из ряда в ряд. Новый образ придал ей уверенности в себе и легко вернул прежнюю жизнерадостность, в то время как я сама теперь чувствую себя непривычно стеснительной и робкой.

Пугает неопределенность собственной жизни и отсутствие четких планов на будущее, расстраивают постоянные отказы работодателей. Из-за этого я то и дело впадаю в состояние задумчивости и рассеянности. Мне кажется, словно ответ на все мои вопросы лежит на поверхности, а я никак не могу его разглядеть.

Зато Зорину вижу издалека. На ней ярко-красное платье-миди на тонких бретельках, выделяющее ее из толпы туристов, прогуливающихся по набережной с рюкзаками.

Как назло, она ждет нас на том самом месте, где мы расстались с Нестеровым в первый день нашего знакомства. Сознание тут же укоризненно колет воспоминанием о том, как я боялась Марка, мечтая от него сбежать. Как не поняла с первого взгляда что именно он тот, кто мне нужен. Знай я тогда, как важен Нестеров будет для меня, наверное, вела бы себя иначе. Не колола бы, не язвила, не воспринимала любое его слово в штыки.

— Привет, — первой здоровается Зорина, садясь на заднее сиденье Гелендвагена.

Аня улыбается, но я чувствую, что она так же напряжена, как и я. Так же ждет удара, обидного слова или язвительного комментария. Лерка тоже сосредоточена, словно она и правда наш с Зориной секундант. Мгновение перед моим ответом тянется вечность и за это время я успеваю понять, что сейчас все зависит от меня. Та я, которой я была месяц назад, точно не удержалась бы и уколола. Но теперь я другая.

Поворачиваюсь назад:

— Привет, — смотрю в глаза, понимая, что должна сказать: — Я не знала, что Андрей — твой брат. И о том, что он слишком тяжело пережил наше расставание, тоже понятия не имела. Извини.

Она вдруг смущенно улыбается:

— Ничего. Я, когда была в Москве, с его девушкой познакомилась. Она классная. Мне кажется, теперь у него все будет хорошо. А о том, что мы брат и сестра, многие не знают, у нас…

— Фамилии разные, у него- матери, у тебя — отца, — вспоминаю я и договариваю за нее.

Поняв, что драться мы не намерены, Лерка переключает рычаг коробки передач, крутит руль, и Гелендваген выезжает с парковки на главную дорогу. Зорина легко догадывается о причине моей осведомленности:

— Марк тебе рассказал? — а когда я киваю, продолжает: — Мы с Андреем вчера обедали с ним перед отлетом. Он тоже был в Москве, забирал какие-то документы для нового тендера.

Вот, значит, куда он улетел. Почему-то упоминание о том, что Нестеров встречался с Зориной, хоть и в компании с ее братом, тоже имеющим какое-то отношение к строительству, вызывает неприятное жжение и тяжесть в груди. Еще и, как назло, вспоминаю о том, как Марк танцевал с ней «Талассе». Тогда меня это не трогало, а сейчас захотелось сжать кулаки от злости и непрошенной ревности. Но я сдерживаюсь.

— Он в последнее время постоянно в разъездах, — комментирует Лера, не отрывая внимательного взгляда от дороги. — Слышала, что «Строй-Инвест» собираются объединить с какой-то другой компанией.

Аня охотно отвечает:

— Да, Марк что-то об этом говорил. Но, на мой взгляд, вокруг этого слияния слишком много суеты. Крупная компания вроде «Строй-Инвеста» при наличии договоренности между учредителями может подмять под себя более мелкую, чтобы после присоединения та прекратила свое существование. А он для чего-то пытается вытянуть её для полноценного слияния.

— Наверное, ему это для чего-то нужно, — произношу я расплывчато, хотя и сама не понимаю его мотивов. Нестерову ведь ничего не стоило поглотить компанию своего врага, отправить моего брата в тюрьму и оставить нас обоих ни с чем. Но он поступает иначе.

Лерка уверенно ведет Гелендваген к самому краю полуострова Шкота, проезжая мимо смотровой площадки с памятником Анне Щетининой — первой в мире женщине — капитану дальнего плавания.

— Просто Марк — перфекционист, — говорит Дубинина, притормаживая на дорожном «лежачем полицейском». — Сахаров говорил, что Марк всегда был таким, пытающимся все, за что берется, довести до идеала.

Теперь она так легко упоминает о Никите, словно между ними и не было ничего. И не скажешь, что она больше недели не выходила из дома после их расставания.

Зорина кивает:

— Андрей тоже так говорит. К тому же, после гибели брата Марку пришлось, вопреки собственным планам, заняться строительством. Представьте себе, когда тебя постоянно сравнивают с тем, кого готовили к этой работе с детства. Тут поневоле приобретешь синдром отличника.

Лера паркует Гелендваген на галечной косе, разворачивая багажником к маяку, глушит мотор.

— Мне кажется, этот перфекционизм ему очень идет, — усмехается она, пока мы выходим из машины. — Он делает образ Марка ещё более маскулинным, правда, Лан?

Отворачиваюсь под предлогом помочь расстелить плед на коврике багажника. Теперь что и к ней Нестерова ревновать? Мне вообще не нравится обсуждать его с кем бы то ни было, очень хочется заявить на него свои права, но поскольку объективно никаких прав на него у меня нет, приходится промычать в ответ неопределенное «угу».

— Точно, — с готовностью подтверждает Зорина. — Марк вообще весь такой загадочно-притягательный. И при этом недосягаемо-неприступный, как скалы на полуострове Брюса. Вроде бы и галантный, и общительный, и улыбчивый, но как к нему подобраться — непонятно.

Нестеров действительно умеет быть надменным, строгим и гордым. Но я знаю его другим: нежным и заботливым, смелым и решительным. Понимаю вдруг, что скучаю по нему так сильно, что сердце трепещет от желания позвонить прямо сейчас. Признать, что он нужен мне. Рассказать, что не виновата в том поцелуе с Сахаровым. Но не при девочках же это делать. Придется терпеть до вечера.

Мы расставляем на расстеленном пледе контейнеры с роллами. Лера довольно усмехается, размешивая палочками васаби в соевом соусе:

— Таких вкусных роллов, как у нас в Приморье, в Москве не поешь. Особенно каких-нибудь типа Филадельфии или вот этих запечённых с гребешком.

Зорина в ответ согласно мычит с полным ртом. Я тоже ем, радуясь, что разговор про Нестерова, наконец, закончился. Тем не менее, это вовсе не означает, что мысли о нем улетучились из моей головы. Я всё так же думаю о Марке. Размышляю о том, что скажу ему, когда позвоню. Поэтому почти не слушаю трескотню девчонок, обсуждающих собственные вкусовые предпочтения в блюдах японской кухни.

Пахнет йодом и солью. Над линией моря светлой полосой стелется туман, выше которого выделяется ярко-красная вершина маяка, так похожего на тот, что теперь украшает мою левую лопатку. Токаревский маяк до сих пор ведет суда через пролив Босфор Восточный, позволяя им безопасно обойти мель между безымянным мысом Русского острова и косой. А я верю, что мой, оплетенный шиповником, маяк должен указать мне путь обратно в объятия Нестерова.

Мы проводим на косе несколько часов, но заката не дожидаемся. К вечеру небо затягивает темными тучами, а ветер усиливается и поднимает волны. Когда они начинают подбираться к колесам Гелендвагена, приходится свернуть наш пикник.

— Хорошо посидели, — резюмирует Аня, обнимая себя за плечи на заднем сиденье.

Из-за приближающейся непогоды темнеет рано, и Лера включает фары автомобиля, чтобы лучше видеть:

— А давайте на выходных в клуб сходим? — предлагает она, а я морщусь:

— Терпеть не могу клубы.

Всегда сторонилась ночных развлечений, предпочитая оказываться дома пораньше. Пережидать темноту, которой так боялась раньше, погружаясь в навеянный таблетками сон.

— Ты просто не умеешь их готовить, но я тебя научу! — Аня смеется и тянет вперед камеру своего телефона: — Нужно сделать селфи. Лана, представь, как мы всех удивим.

Она делает несколько фото с разных ракурсов, запечатлевая наши улыбающиеся физиономии. Действительно, кто бы мог подумать, что через несколько недель после эпической публичной драки мы с Зориной будем сиять улыбками на совместной фотографии. Но это стало возможным, потому что кое-что неуловимо изменилось. Не только во мне. В ней тоже.

— Отмечу вас обеих, — обещает Аня, водя по экрану указательным пальцем, ретушируя фото. — А в субботу идем в «Куку», туда приезжает какой-то модный диджей.

Она не отстает с уговорами до тех самых пор, пока не выходит из машины у дома на Первой речке неподалеку от того, где не так давно жила я сама. И мы с Леркой капитулируем, пообещав, что в субботу отправимся с ней в «Куку».

— Мы бы всё равно своего добились, — смеясь, пожимает плечами Дубинина, когда за Аней закрывается задняя пассажирская дверь.

Смотрю как ее стройная фигура растворяется в полумраке двора серой многоэтажки, пытаясь уложить в голове тот факт, что мы с Зориной, которая не столько Зорина, сколько Анциферова, больше не враги. Но права ли Лерка, сказав, что нам нечего делить, если Аня тоже положила глаз на Нестерова?

Желание позвонить ему никуда не делось, но в голову успели просочиться сомнения о том, нужно ли это делать. Что будет значить этот звонок? Тогда, когда мы только расстались, это виделось веселым состязанием, а теперь кажется навязчивостью и отсутствием гордости.

— Лер, ты ведь говорила обо мне с Марком? — не выдержав, спрашиваю я.

Знаю, что говорила. И знаю, что всё расскажет. Поэтому и прошу, плюнув на желание держать свои чувства к Нестерову в секрете.

— Не то, чтобы говорила. Но то, как он относился к тебе, не было для меня тайной, — она вздыхает и по этой реакции, как и по отсутствию энтузиазма поведать мне суть, понимаю, что мне она не понравится.

И всё же прошу:

— Скажи. Для меня это важно.

— Знаю, что важно, — Лера постукивает пальцами по рулю, подбирает правильные слова. — Ты очень заинтересовала его при вашей первой встрече. Он для тебя тогда горы свернуть готов был. Я ведь упоминала, что именно ты стала причиной его поездки на остров вместе с нами. А потом, когда мы расстались с Ником, Марк…он… разочаровался в тебе.

Дубинина хочет донести до меня информацию как можно тактичнее, да я и сама успела догадаться, но эти слова всё равно словно врезаются в живот тяжелым кулаком, заставляя резко выдохнуть.

— Думаешь, он этого не простит?

Всё же, то, что Марк тогда увез меня из «Лжи» и наше спонтанное свидание в «Ла Траттории» дают слабую надежду на то, что он передумает. Или говорят о его вежливости и вечном желании помогать сирым и убогим.

— Не знаю, Лан, — Лера умышленно не отводит взгляд от освещенной дороги, где желтые полосы света фар скрещиваются со светом городских фонарей, не желая встречаться со мной взглядом. Она оптимистка и не любит быть на месте гонца, приносящего плохие вести. Но всё же нехотя произносит. — Мало того, что Нестеров перфекционист, так ещё и после развода приобрел определенный негативный опыт. Сейчас он лишь утвердился в своих худших мыслях на твой счет, и переубедить его будет не просто.

Это не только не развеивает мои сомнения, но и добавляет новых. Поэтому остаток пути до «полтинника» мы проводим в молчании.

— До субботы, — бросаю я, выходя, после того как мы обнялись и попрощались.

Сегодня машина скорой помощи стоит у соседнего подъезда, но я слишком устала, чтобы выяснять, что там у них случилось на этот раз. Кажется, сотрудник полиции, обозвавший поножовщину «ничем особенным», был не так уж далек от истины.

Мак встречает жалобным поскуливанием и, переодевшись, торопливо вывожу его на короткую прогулку, не уставая благодарить за то, что дождался моего возвращения.

Всё ещё размышляю, стоит ли звонить Нестерову и что сказать, если позвоню. Гадаю, словно ощипываю мысленно лепестки с ромашки: звонить, не звонить, звонить, не звонить. Решаю, что позвонить всё же нужно. Стоит рассказать Марку, как всё произошло в тот день, когда дурацкий Сахаров всё испортил. Верить или нет — ему решать. Но мне самой станет проще, если скажу.

Вернувшись домой, отмываю псу лапы, а он, видимо, соскучившись, взбирается рядом со мной на диван. Подныривает головой под руку, намекая, что некую собаку в этой квартире давно не гладили. Задумчиво почесываю его мощную шею пальцами одной руки, а второй беру телефон.

Но прежде, чем позвонить, вхожу в соцсети, где Аня отметила меня на фото, подписав что-то банальное про приятно проведенное с подругами время, любимый город, по которому скучала, будучи в Москве, и вкусные роллы. Мы здорово получились, все трое. Довольно улыбаемся. И насчет приятно проведенного времени Зорина не соврала.

Делюсь этим фото в своей истории, а потом зачем-то перехожу в Анин профиль. Предыдущее фото вчерашнее. С той самой её встречи с Андреем и Нестеровым. Марк стоит между братом и сестрой, а его правая рука обнимает Зорину за плечо.

Раньше я не обратила бы внимания на этот дружеский жест. Но сейчас до боли закусываю губу.

Дело даже не в том, простит Марк меня или нет. Дело в том, что он нравится Ане, которая, объективно подходит ему гораздо больше. Она более спокойная и менее проблемная. Она не станет с ним спорить и мериться силами, а будет послушной и правильной. Такой, которая никогда не бросит тень на его репутацию, как и на свою. Такой, какой не сумела стать я.

И сейчас, несмотря на просьбу позвонить ему, Марк свободен от меня. А я от него-нет.

Поэтому несмотря на то, что я просто невыносимо скучаю по Нестерову, я долго смотрю на его номер в телефонной книжке, но так и не решаюсь нажать на кнопку звонка.