Совершенство

Глава 35. Девочки не звонят первыми

«I know what you want

And girl you know I got you You got what I need And shorty it's all on you Baby call on me»

U Can Call -2Pac

(Перевод: Я знаю, что тебе нужно, и я тебя понимаю. В тебе есть всё, что нужно мне, так что всё зависит от тебя. Милая, позвони мне.)

— Ну что, за твою новую работу! — подносит Лера жестяную баночку с игристо-розовым брютом к такой же моей в полумраке салона такси.

Смеясь, тянусь к ним с Аней:

— За первые в жизни выходные!

Зорина издает довольное «юхууу», а потом баночки соприкасаются с характерным звуком и мы пьем.

«Когда ты употребляешь алкоголь, это редко заканчивается хорошо, Милашечка», — встревает ангелочек с плеча, укоризненно покачивая кудрявой головой.

Газированные пузырьки бьют в нос, заставляя морщиться. Я не планировала пить, но подруги сообщили, что в клуб трезвыми не ходят. И розовый брют в жестянках — без лишнего пафоса, прохладный и вкусный.

Мы в голос подпеваем группе Мираж из колонок радио, не обращая внимания на добродушно посмеивающегося водителя. За окном мелькают огни городских улиц, ярких неоновых вывесок, фонарей и фар. Они сливаются в сплошные разноцветные линии, как нитки из множества клубков, вывалившихся из ненароком перевернутой кем-то корзины.

Переплетаясь и путаясь, они словно тысячи чужих жизней, что соприкасаются друг с другом и снова расходятся, когда приходит время. Потом опять сплетаются, если нужно. Глядя на мельтешащие за окном огни, я надеюсь, что наши с Марком линии снова пересекутся. Потому что я еще не готова окончательно с ним расстаться. Мне слишком понравилась «демо-версия» наших отношений тогда, на острове. И стал слишком важен он сам.

— Вон там, у входа остановите, — просит водителя Аня, указывая на светящуюся вывеску клуба.

Говорят, что «Москва никогда не спит», но ночная жизнь Владивостока может легко дать столице фору, особенно летом. У клуба на фейс-контроле толпятся люди. То и дело подъезжают или отъезжают, слепя фарами, такси. Громкая музыка разносится далеко за пределы открытых входных дверей. Вместе с ней оттуда льется веселье и смех, разговоры и атмосфера беззаботной летней ночи.

Для меня всё это в новинку. Оглядываюсь по сторонам, подмечая детали: яркие наряды, интересные украшения девушек у входа, смешавшиеся в один ароматы духов и запах с моря, любезно принесенный ветром.

— Идем, — заметив, что подошла наша очередь, Лера тянет меня за локоть.

Нас троих фейс-контроль пропускает легко, а вот у компании парней за нами какие-то проблемы. И, пока они спорят, мы с девчонками спешим войти внутрь, сходу окунаясь в грохот музыки, яркий свет мерцающих прожекторов, серебристые блики диско-шаров и людское море, увлекающее нас за собой.

Нужно время, чтобы к этому привыкнуть, но я быстро осваиваюсь в этой сверкающей карусели лиц, запахов и звуков, что звучат в унисон с моим внутренним хаосом.

Столики заняты и за барной стойкой мест тоже нет. Но я всё-таки пробираюсь к бармену. Заглядываю в черно-белые карточки-меню, ведя пальцем вниз по описанию алкогольных коктейлей.

— Закажи мне «Секс на пляже», — громко просит Аня, прямо над моим ухом.

«Кажется, у тебя теперь с сексом на пляже отнюдь не коктейльные ассоциации, да Милашечка?» — крылатый человечек на моем плече хихикает так скабрезно, что я невольно оглядываюсь проверить, не выросли ли на его кудрявой голове новые рожки.

Но его голова в порядке, в отличие от моей собственной, откуда и без дурацких напоминаний никак не получается выбросить мысли о Нестерове и сладкие воспоминания о той счастливой ночи на безлюдном песчаном берегу.

— Его нет в барной карте, — кричу я Зориной, чтобы перекричать музыку. — Из похожего есть «Лонг Айленд Айс Ти» или «Акапулько» с апельсиновым и грейпфрутовым соком. Тебе какой?

Но Аня отвлекается на сообщение в телефоне и, кажется, не слышит окончания моей фразы. Почему-то весь вечер, когда она смотрит в светящийся экран, с улыбкой отвечая на чьи-то послания, у меня замирает сердце от мысли, что ей может писать Марк.

Тревожное воображение уже печатает перед моими глазами эти вопросы мелкими буквами телефонного шрифта. И я почти верю в то, что это именно он спрашивает у Зориной, как дела. Что беспокоится о том, где она и с кем. Что заботливо просит быть осторожней.

— «Акапулько» — кислятина, я пробовала, — встревает Лера, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Отпихнув от стойки какого-то парня с мутным от выпитого алкоголя взглядом, подруга устраивается рядом со мной.

Сегодня она уверенная, дерзкая и яркая. В одном из новых платьев, которые мы выбирали вместе, с макияжем и красиво уложенной прической. Теперь Дубинина и выглядит, и ведет себя как хозяйка жизни, хотя и прежний оптимизм умудрилась не растерять. Такой она нравится мне гораздо больше.

Интересуюсь:

— А что тогда?

— Дайте сладенькое что-нибудь, — просит эта сладкоежка у бармена с сияющей улыбкой. — «Шелковый чулок» или «Б-52».

Он улыбается в ответ и рекомендует что-то, но я не слышу, что именно. Не хочу ничего выбирать, поэтому с радостью предоставляю выбор Лере.

Она вся светится теперь, как я когда-то. На фоне этого внутреннего сияния, не заметен ни один ее изъян, вроде носа-картошки или несовершенств фигуры. И я вижу, как на ней один за одним останавливаются восхищенные мужские взгляды. Неужели она когда-то могла казаться мне некрасивой?

Она ведь не могла измениться настолько кардинально?

«Просто поменялось твое отношение к ней, — объясняет невидимый ангелочек. — Красота в глазах смотрящего: если тебе нравится человек, то ты считаешь его прекрасным. А если не нравится, то, как бы красив он ни был, будет восприниматься отвратительным».

Кажется, я что-то такое слышала, но прежде не придавала значения.

Бармен слоями разливает ликеры по рюмкам, так, чтобы Бейлис, Калуа и Куантро не смешались между собой. Поджигает содержимое, и мы быстро пьем, стараясь не опалить ресницы, а потом веселая толпа уносит нас на танцпол, где в серых облаках, выдыхаемых дым-машиной, кружатся полураздетые танцовщицы и с потолка, словно по волшебству, сыплются сверкающие блестки.

С удовольствием поддаюсь этой атмосфере, позволяя себе раствориться в шуме и музыкальных битах, вторящих стуку сердца. От выпитого коктейля в груди расплывается приятное тепло, а горько-сладкий привкус ликера напоминает о поцелуях Марка.

Прикрываю веки и танцую. Не для того, чтобы впечатлить кого бы то ни было, а для себя. Для того, чтобы сквозь шум музыки четче услышать собственные мысли. И когда в танце я касаюсь своего тела, мне кажется, что это его руки ласкают меня.

Пора признаться в том, что мне не хватает Нестерова. Для начала, хотя бы себе самой. Осознать, что он стал нужен мне. Что я с ума схожу от неопределенности наших отношений и от ревности к Зориной. Что хочу во что бы то ни стало донести до него правду о том, что случилось между мной и Сахаровым в то злополучное утро.

Легкое опьянение помогает потеряться во времени и пространстве. Не знаю, сколько времени проходит, но, когда открываю веки, ни Ани, ни Леры рядом нет и я покидаю танцпол, отправляясь на поиски подруг.

Вытираю ладонью влажное лицо. Наверное, они сбежали с танцпола на улицу, спасаясь от духоты. Тоже выхожу на освещенную лампами террасу и издалека вижу ярко-бирюзовое платье Дубининой за одним из свободных столиков.

Сидящая рядом с ней Аня снова говорит по телефону и внутри у меня скребет от навязчивых мыслей о том, что она может говорить с Марком.

«Может Зорина просто не знает правила о том, что девочки первыми не звонят? — издевается мой друг с правого плеча. — И, если ты и сама о нем забудешь, то и тебе ничего не будет мешать с ним поговорить».

Забыть? А гордость моя как же? А желание быть сильной и независимой?

Всё это никак не дает мне покоя, когда я протискиваюсь к подругам сквозь толпу и чуть было не падаю, столкнувшись с мужчиной, спешащим в противоположную сторону. Незнакомец вовремя удерживает за плечи, не позволяя позорно свалиться ему в ноги.

Первоначально прикосновение вызывает панику, но переведя на мужчину взгляд, понимаю, что он не желает мне зла.

— Извините, — бормочет, разжимая хватку собственных пальцев. — Всё в порядке?

Внимательно рассматриваю его. Светлые волосы. Голубые глаза. Грубоватые, но интересные черты лица. Он привлек моё внимание своей внешней похожестью на Сахарова, но теперь я подмечаю существенные отличия.

Типаж Ника с его растрепанными волосами, голубыми глазами с неподобающе длинными ресницами — явно романтический, с полным отсутствием мужской суровости. Незнакомец совсем другой. Он по-своему красивый, но мужественный. Раньше я предпочла бы держаться от такого подальше, а сейчас мужчина вызывает у меня интерес.

— В порядке, — киваю я, продолжая на него смотреть. Незнакомец же переводит взгляд за территорию террасы:

— Кажется, такси меня не дождалось, и телефон сел. Могу я попросить вас вызвать машину?

Если это способ познакомиться, то очень оригинальный. Глаза мужчины темнее, чем у Ника, а взгляд серьезный. Тем не менее, я вижу в нем ответную заинтересованность. Кажется, у нас могло бы что-нибудь получиться.

Передо мной красивый и вежливый молодой человек, который точно отлично смотрелся бы в моем профиле на фото в соцсетях. Сильный и крепкий. Серьезный. Этим он болезненно напоминает мне Марка.

«И, самое главное, — доверительно шепчет ангелочек в моё правое ухо. — Он не видел тебя целующейся с женихом твоей подруги».

Пожалуй, с таким как этот блондин, не знавшим меня прежней, можно было бы начать всё с чистого листа. Оставить прошлое в прошлом. Предстать перед ним прекрасной и новой.

— Нет, — уверенно отвечаю я и незнакомцу и себе самой. — К сожалению, мой телефон тоже сел. Но вон та красотка в бирюзовом платье обязательно вам поможет.

И, глядя ему вслед, не знаю, правильно ли поступила, отправив его к Лерке. Может за легкое сходство с Сахаровым она этого блондина, наоборот, куда подальше пошлет?

Но, когда незнакомец подходит к ней и всё ещё треплющейся по телефону Зориной, Дубинина улыбается, отвечает что-то и, кажется, между ними легко завязывается разговор.

Специально не подхожу ближе, наблюдая со стороны. Спустя минут пять, Лера так и не вызвала такси, но незнакомец, кажется, не имеет ничего против. Они увлеченно разговаривают о чем-то, словно знакомы не пять минут, а лет десять.

И я бы радовалась тому, что выступила в новой роли купидона, найдя для Лерки замену Нику, но хмурюсь оттого, что Аня до сих пор общается с кем-то по телефону, романтично закатывая глаза и накручивая локон на указательный палец.

«Ну позвони уже Нестерову сама и узнай, — предлагает ангелочек, устроившийся на правом плече с коктейлем, который лениво потягивает через трубочку. — Если будет занято — значит он треплется с Зориной и можно смело вызывать ее на бой-реванш».

Признаю, идея хорошая и логичная. Не насчет реванша, а насчет звонка.

Отхожу подальше от колонок, а пальцы сами собой скользят по экрану айфона, набирая нужный номер. Он никак не забит в телефонной книжке, но каким-то непостижимым образом цифры отпечатались в сознании и запомнились наизусть.

— Алло, — раздается в трубке после нескольких длинных гудков голос Марка, и я застываю, не зная, что ответить.

Да, теперь я знаю, что Зорина говорит не с ним — это здорово. Но я абсолютно не придумала, что сказать, если он ответит. Понятия не имею, где Марк сейчас, чем занят, и сколько у него там времени вообще. Тем не менее, голос не сонный, а значит, он не спит. Фоновый шум вообще говорит о том, что Нестеров находится в общественном месте.

— Ты просил меня позвонить тебе, — тихо говорю я, вместо ответа. — Вот я и звоню.

Кажется, Марк удивлен моим звонком не меньше меня самой. Он обеспокоенно интересуется:

— У тебя всё в порядке? Где ты?

— В порядке, Марк. С девочками, в Куку.

— У меня сейчас важная встреча, милая, я тебе чуть позже перезвоню, — удостоверившись в том, что я не влипла в новые проблемы, начинает Нестеров, но я нетерпеливо перебиваю:

— Нет, выслушай меня, пожалуйста, — выпитый алкоголь придает дерзости, и я решаюсь на то, на что никак не могла решиться прежде: — Я так больше не могу, Нестеров.

То, что он не бросает трубку — хороший знак. И фоновый шум становится тише, словно он отошел подальше от источника звука. Посчитав это поощрением, продолжаю:

— Тогда на острове ты всё понял не так. Да, поначалу я действительно увлеклась Сахаровым, но потом, чем больше узнавала тебя, тем меньше меня интересовал Ник. Да, может, я виновата в том, что не отшила его раньше, не проявила твердость, не расставила все точки над «ё». Но тем утром все мои мысли были только о тебе и о нас. Ник поцеловал меня, а я просто испугалась и растерялась. Знаешь ведь, что чужие прикосновения против воли вызывают у меня приступ паники. Я не собиралась его целовать, понимаешь?

— Понимаю, — тихо отвечает Марк и бархатно усмехается.

— И я не лгала тебе тогда. Хотела быть только с тобой и хочу этого до сих пор.

Мысли в голове путаются. Держусь, чтобы не сказать о том, как сильно скучаю, как ревную его ко всем подряд, как ни секунды не могу не думать о нем. Признание и без того дается непросто, и я с нетерпением жду ответа. Марк может сейчас одним своим словом разбить все мои надежды, но лучше так, чем томиться в раздражающей неопределенности.

Он серьезно произносит:

— Я верю тебе.

И я не могу сдержать улыбку от этих слов. Зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться прямо сейчас от напряжения, которое успело сковать мышцы, а теперь отпустило, сделав их мягкими, как веревочки.

— А ещё я, кажется, Лерке нового жениха нашла, — хвастаюсь я, по-дурацки хихикая и наблюдая за тем, как она, склонив голову к плечу незнакомца, что-то эмоционально ему рассказывает. — Он внешне похож на Сахарова, а по характеру — на тебя. Кажется, он ей нравится.

— Боюсь даже представить, как ты пришла к таким выводам, — смеется Нестеров. — Давай пришлю за тобой водителя, раз твоя сводническая миссия в клубе уже выполнена?

— Не нужно. Вот если бы ты сам приехал — другое дело.

— Сам я прилечу только на следующей неделе, — сообщает Марк. — Но мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты в целости и сохранности добралась в свое баляевское гетто.

— Ладно. Только давай через часик. Я ещё потанцую немного с девочками.

Нестеров соглашается:

— Хорошо, — в голосе чувствуется улыбка. — Водитель позвонит через час. Если нужно, он и девочек отвезет.

С одной стороны, неудобно его напрягать, с другой — приятна его забота, от которой я тоже начинаю впадать в зависимость.

— Спасибо, Марк, — произношу я неуверенно, не зная, как закончить разговор. — Пусть твоя важная встреча пройдет удачно.

— И тебе хорошо отдохнуть, милая.

Мы прощаемся без всяких «целую» и обещаний скучать, но я улыбаюсь и прижимаю телефон к груди, из которой так и норовит вырваться сердце. Дыхание сбилось, как от бега и то и дело застревает в горле, замирая пойманной птичкой.

Лера смеется какой-то шутке своего нового знакомого, а Аня продолжает трепаться по телефону.

У меня же словно только что мир снова перевернулся, потому что Нестеров мне верит. И в наших отношениях с ним что-то изменилось. Словно на маяке впереди вспыхнул яркий огонь, осветивший путь, а легкий ветер с моря шепчет, что теперь всё будет хорошо.

Решаю не возвращаться к подружкам, которым, кажется, неплохо отдыхается и без меня.

Ночь окончательно завладела городом и надо мной простирается усыпанное искрами звезд темно-синее небо, а за Корабельной набережной ослепительно сияет огнями вантов Золотой мост. И луна, большая и круглая, как масляный блин, висит, будто зацепившись за один из пилонов. А мне хорошо здесь и сейчас. Хочется танцевать и улыбаться. Может, даже, смеяться в голос.

Потому что Марк мне верит. И нет ничего важнее этого.

Хотя всё-таки есть. Если бы помимо «верю» он сказал еще и «люблю».

«Вечно тебе, Милашечка, всё и сразу подавай, на блюде и политое сгущенкой», — зевает человечек с плеча, успевший облачиться в пижаму, как тонкий намек на то, что мне пора домой.

А почему нет-то? Все остальные пели оды о любви со второго свидания, а Нестеров, кажется, ждет их от меня.

Ангелочек смеется:

«И вполне может дождаться, между прочим».

Отрицательно качаю головой. Нет уж. Сегодня я уже нарушила одно правило и нарушать остальные не намерена.