Совершенство

Глава 4. Проигранная битва

«I don't want your money

I don't want your crown

See I've come to burn

Your kingdom down»

Florence And The Machine — Seven Devils

(Перевод. Мне не нужны твои деньги. Мне не нужна твоя корона. Знаешь, я пришла, чтобы сжечь твоё королевство дотла).

— Здравствуйте, меня зовут Ирина, я администратор «БМВ Центр Сервис», ваша машина готова, её можно забирать. Вы подъедете сами? Или можете назвать адрес, и наш сотрудник привезет автомобиль.

Ещё не придя в себя спросонья, я называю адрес, сообразив, что так будет гораздо удобнее.

Обычно я просыпаюсь намного позже. Зеваю. Еще только десять утра. Кто вообще встает в такую несусветную рань?

«Простые смертные», — дублируя мой зевок отзывается чертенок. — «К счастью, это не про нас, Милашечка».

В вазе на прикроватной тумбочке благоухает вчерашняя сирень. За ночь её аромат расплылся по спальне, создавая приятное ощущение, что я сплю в цветущем саду. Я всё так же надеюсь, что наша вчерашняя встреча с Марком была первой и последней, однако больше не злюсь на него и за букет, пожалуй, даже благодарна. Мне дарили охапки роз, тюльпанов, хризантем, гербер и даже каких-то экзотических орхидей. А сирень до этого не дарил никто.

Раз уж проснулась, приступаю к утренним церемониям: вакуум, планка, фэйсфитнес. Отвечаю на звонок брата, который извиняется за то, что вчера был недоступен. Заверяю, что я и сама со всем разобралась, не уточняя, к слову, как именно.

Выпив овощной смузи, собираюсь приступить к йоге и системе специальных дыхательных упражнений, когда новый звонок информирует, что мой БМВ ожидает на парковке, но от меня требуется принять его и подписать подтверждающие факт приемки документы.

Глянув, что за окном успевшие приесться туман, сырость и прохлада, натягиваю кремовые шорты и футболку. Ноги всовываю в модные меховые шлепанцы. Спускаюсь на парковку и с удовлетворением отмечаю, два приятных факта.

Первый — все шины моего БМВ целые и не спущенные, диски в порядке, а кузов привычно сверкает. Второй — сотрудник автосервиса припарковал мою машину на то самое место, за которое мы уже второй год воюем с противной рыжей соседкой с четвертого этажа.

Когда я, поздоровавшись, сообщаю парню, привезшему БМВ, что я — собственник авто, он передает ключи и указывает на галочку в небольшом бумажном листе:

— Подпишите, пожалуйста, вот здесь.

Мельком просматриваю квитанцию и ставлю подпись. Смотрю на сумму, обозначенную за работу и радуюсь тому, что вчера вечером мне перевели оплату за очередную рекламу.

Спрашиваю:

— По безналу расплатиться можно? Или переводом? Не уверена, что найду столько налички.

— Работа уже оплачена, — улыбается паренек, глядя, как я недоуменно хлопаю ресницами. — Вам нужно было только принять машину и расписаться в документах.

На парковке в этот момент будто стало холоднее. Сотрудник автосервиса видимо, думал, что сообщенная им информация меня порадует, но я хмурюсь и закусываю край нижней губы. Интересуюсь, не скрывая недовольства, хотя, кажется, и так знаю ответ:

— И кто её оплатил?

— Заказчик, — разводит он руками. И, видимо, я выгляжу достаточно устрашающе, потому то парень тут же испуганно тараторит: — Девушка, я просто вам машину привез. И вы её забрали. Если вопросы по оплате или что-то ещё, звоните администратору.

И позорно сбегает с парковки, даже не попрощавшись, а моя злость начинает граничить с яростью.

— Вот же… невезучий случай, — цежу я сквозь зубы. — Терпеть не могу быть обязанной. И, мать его, было бы кому.

«Ну признай уже, Милашечка, что он нас уделал!» — восхищенно хлопает в ладоши чертик на плече. — «Хорошая вышла многоходовочка».

А я ворчу, поднимаясь к лифтам:

— Не пойму, чему ты радуешься, дурачок? Теперь я должна либо принять подобный «широкий жест», либо найти Марка, чтобы вернуть указанную в квитанции сумму. А у меня даже телефона его нет. У него мой — есть, а у меня его — нет!

Пока лифт поднимается на нужный этаж, успеваю в геометрической прогрессии накрутить себя до того, что будь Марк рядом, я бы голыми руками его в порошок стерла. Это же он меня, которую даже вещи из массмаркета носить считает ниже своего достоинства, в один ряд с попрошайками из подземного перехода поставил, посчитав никчемной и нищей!

«А почему тебя вообще его мнение задевает?» — любопытствует чертенок, очень похоже пародирующий голос моего психотерапевта. Он сложил ногу на ногу, обзавелся очками с толстыми линзами и блокнотиком на кольцах и делает вид, что приготовился записывать мой ответ.

— Да потому, что он возомнил о себе невесть что! — огрызаюсь я. — И меня это бесит! Надо же, правильный какой выискался!

К этому моменту возвращаюсь домой, бросаю на полку в коридоре ключи от БМВ и продолжаю метаться из комнаты в комнату, словно дикий зверь, загнанный в маленькую клетку.

— Добрые дела он, мать его, делает! Душевный, видите ли, порыв у него! — рычу я и уже заношу руку над вазой с сиренью, чтобы схватить её и в ярости швырнуть в стену, но в последний момент останавливаюсь.

«Чего это ты, Милашечка? Хочется бросаться вазами — бросайся. Мы же живем по принципу «хочу и буду», как учил Лабковский, или ты забыла, детка? — с демонстративным беспокойством напоминает чертик. — Все равно ведь домработница вечером придет и убирать не нам».

Я морщусь.

— Не хочется. Пусть стоит.

Градус ярости постепенно снижается, и я снова начинаю мыслить расчетливо и трезво. Набираю номер Дубининой, которая берет трубку после первого же гудка:

— Ланочка, привет! А я как раз собиралась тебе звонить.

Ну надо же! Собиралась она. Надеюсь не за тем, чтобы подсунуть мне очередного сомнительного благодетеля.

— Привет, Лерусь, ты можешь скинуть мне номер Марка?

— Конечно могу, — отвечает она и в голосе слышится многозначительная улыбка. Спрашивает лукаво: — Он тебе понравился, да?

Я закатываю глаза, мысленно считаю до трех и отвечаю почти без сарказма:

— Представить себе не можешь насколько.

Но наивная Дубинина принимает мои слова за чистую монету:

— Еще бы, — заговорщически хихикает она так, словно мы снова школьницы и обсуждаем симпатичного мальчишку из параллельного класса. — Я сама, когда его впервые увидела, тоже глаз оторвать не могла, и точно влюбилась бы, не будь у меня Никиты. Марк такой интересный, и обходительный, а эти его глаза зеленые, а голос…

Устав дожидаться, пока Дубинина закончит охать, ахать и перечислять все очевидные и невероятные достоинства Марка, я невежливо прерываю:

— Ага. Мне теперь прямо не терпится с ним связаться. Скидывай скорее номер. Я тебе потом перезвоню.

Время близится к обеденному. Пытаюсь вспомнить, на чем остановилась в своих утренних церемониях. Кажется, собиралась заняться йогой? Или позавтракать? Запуталась. Когда каждый день делаешь одно и то же, жизнь превращается в идиотский нескончаемый «день сурка».

Сообщение от Леры с телефонным номером приходит через пару минут, когда я так и не нашла ответа на вопрос о том, на каком пункте своего распорядка остановилась.

Прежде, чем звонить, выравниваю дыхание, успокаиваюсь и немного привожу мысли в порядок, чтобы не начать разговор со скандала. Правила приличия никто не отменял. Набираю номер.

— Милана? — удивленно отвечает Марк после почти минутной задержки.

На фоне его голоса тишина, потому понять, где он находится и чем занят, не получается.

Вероятно, Марк не ожидал, что позвоню так скоро, посчитав, что я только обрадуюсь подобной подачке с его стороны. Чего уж там, он, скорее всего, вообще не ожидал, что я выйду на связь. Да я и сама не могла предугадать столь неудачного стечения обстоятельств.

— Марк, — произношу я безапелляционным тоном. — Хочу вернуть тебе деньги за ремонт моей машины, скажи, как я могу это сделать.

— Никак, — спокойно отвечает он. — Потому что я их не приму.

Маскирую подобный звериному рык, за тактичным откашливанием и предпринимаю новую попытку донести до него свою точку зрения:

— Это неправильно. Ты не должен был оплачивать ремонт моей машины, потому что…

— Но я это уже сделал, милая. И обычного «спасибо» было бы достаточно, чтобы на этом тема была закрыта. А сейчас, извини, у меня совещание, я тебе позже перезвоню.

После этого он без долгих прощаний обрывает звонок, а я, потеряв дар речи от такой наглости, несколько раз открываю и закрываю рот, словно рыба, которую волной выбросило на обжигающе горячий песок морского берега.

«Ты и глаза сейчас выпучила как такая рыба», — встревает рогатый комментатор, а я нервно дергаю плечом, словно это поможет навсегда скинуть его оттуда, и заодно выкинуть из моей больной фантазии.

Швыряю смартфон на незаправленную кровать, но меньше чем через минуту хватаю снова:

— Лер, — за неимением другого выхода, я перезваниваю Дубининой. — А где он работает?

Она никогда не была дурой и прекрасно поняла, о ком идет речь, без дополнительных уточнений:

— Он директор «Строй-Инвеста».

Мысленно чертыхаюсь трижды. Потом ещё разок, на всякий случай.

Мне хватает пары секунд, чтобы сложить два и два. «Строй-Инвест» — конкурент «Архитека», а его директор Марк Нестеров — соперник Антона, которого учредители то и дело ставят брату в пример. Угораздило же меня вчера завести с ним знакомство. И я, не выдержав, чертыхаюсь ещё раз.

«Звала, Милашечка?» — тут же услужливо возникает на плече упомянутый всуе товарищ, но остается без внимания.

— Лер, расскажи, что ты вообще о нем знаешь?

Пусть думает, что я влюбилась. Так даже лучше. Это снимет с меня лишние подозрения в попытках присвоить себе ее жениха.

— Да ничего особенного. Марку тридцать два. Он много лет дружит с Никитой. Руководит «Строй-Инвестом», по слухам, весьма неплохо. Завидный жених, между прочим.

Ага, для какой-нибудь идиотки, которая будет всю жизнь гнить с ним в этом захолустье и, очарованная его бархатным голосом и зелеными глазами, заглядывать ему в рот.

— Ладно, спасибо, Лер.

И, получив желаемое, я кладу трубку точно так же, не прощаясь, как Нестеров.

Надеюсь, о моем позоре хотя бы брат не узнает.

«Отчего же? Будет знать, как отключать телефон, развлекаясь с девицами легкого поведения, одетыми в тяжелый люкс», — пожимает плечами чертик и в его словах есть доля истины.

Так и не вспомнив на чем закончились мои утренние церемонии, я переодеваюсь в легкое коричнево-бежевое платье миди и светлые босоножки. Завиваю волосы и делаю легкий макияж, чтобы быть в образе совершенства во время битвы за мое доброе имя, на которую собираюсь отправиться прямо сейчас.

«Может оружие какое возьмешь? — вносит дельное предложение непрошенный советчик. — Холодное или огнестрельное?»

Отвечаю решительное:

— Так справлюсь.

И через несколько минут уже еду в сторону центра где, как мне известно, располагается офисный новострой, возведенный пару лет назад «Строй-Инвестом» и несколько его верхних этажей отведены как раз под офис оного.

Чуть было не забыв, по пути снимаю в банкомате нужную сумму и кладу в предусмотрительно подготовленный конверт.

Масштабы строительной компании Нестерова впечатляют. К новострою примыкает огромная парковка, где я легко нахожу место для своего БМВ. Прохожу в огромные стеклянные двери с вращающимся механизмом, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Цокая каблуками шпилек по глянцевому керамограниту пола, иду к лифтам по полупустому коридору. Поднимаюсь в зеркальной кабине на тридцатый этаж, где и должны, судя по указателям, располагаться помещения «Строй-Инвеста».

Но на выходе из лифта сталкиваюсь с неожиданным препятствием — контрольно пропускным пунктом, где, приняв абсолютно невозмутимый вид, требую у сотрудников охраны, проводить меня к Нестерову, заверив в том, что он меня ждет. Это срабатывает. Мужчина в темно-серой униформе просит следовать за ним и ведет меня дальше по оживленному коридору.

Из кабинета в кабинет снуют сотрудники архитектурно-строительной компании. Они носят друг-другу чертежи и планы на огромных листах, перекрикиваются просьбами отправить электронную почту или занести договоры. Беспрестанно трезвонят телефоны, наглядно демонстрируя, что работа в «Строй-Инвесте» кипит в прямом смысле этого слова.

Чувствую себя немного лишней на этом празднике жизни, проходя мимо. Успеваю растерять большую часть боевого настроя. Но его всё ещё достаточно для того, чтобы высказать Нестерову всё, что я думаю о нем и его одолжениях.

Сотрудник пункта охраны оставляет меня у двустворчатых деревянных дверей с матовой табличкой, на которой обозначены регалии Нестерова и его фамилия, имя, отчество.

«Ну вперед, Милашечка, как говорил Кличко, обидеть боксера может каждый, но не каждый может успеть извиниться», — напутствует меня чертик, каким-то чудом надевший на голову армейскую каску.

Я никогда не считала Кличко кладезем мудрости, однако, решительно киваю и столь же решительно готовая к бою, вхожу. Однако, за дверью всего лишь приемная.

Темноволосая секретарша, волосы которой стянуты в такой тугой хвост, что, кажется, заменяют ей подтяжку лица, поднимает голову от лежащих на столе бумаг и смотрит на меня как баран на новые ворота.

— Прошу прощения, девушка, но вы к кому? — интересуется она, хотя за показной вежливостью сквозит очевидное раздражение.

— К Марку Анатольевичу, — уверенно отвечаю я, подходя ближе к её столу, чтобы отмести все сомнения в легитимности моего нахождения в Нестеровской приемной.

Но девушка отвечает:

— Марк Анатольевич занят.

Таким тоном со мной всегда разговаривал психотерапевт, чем невыносимо меня бесил. И я не собираюсь сдаваться без боя:

— Всё же, доложите о том, что я пришла. Уверена, он меня ждет.

— В настоящий момент у него совещание, и он не ждет никого, — с елейной улыбочкой выдает секретарь, но в этот момент ещё одни двустворчатые двери, ведущие, видимо, в кабинет Нестерова, открываются и оттуда начинают выходить одетые в однотипные деловые костюмы мужчины. Ну прямо как в сказке про «тридцать три богатыря». Как он их вообще различает, интересно?

Мужчины на ходу обсуждают что-то настолько оживленно, что ни на меня, ни на цербера-секретаршу никто не обращает внимания.

— Как видите, совещание уже закончилось, и ничто не препятствует тому, чтобы вы пропустили меня к своему руководителю, — зеркалю елейную улыбочку своей оппонентки, ожидая её следующего хода.

Но в этот момент, неожиданно для нас обеих, увлеченных спором, оживает система громкой связи на столе секретарши, отчего я вздрагиваю, а она — подпрыгивает на своем офисном кресле на колесиках.

— Лаура, зайдите ко мне, — узнаю я голос Марка, хоть и немного искаженный.

Брюнетка-цербер, которую, оказывается, зовут Лаура, ухмыляется так, словно уже победила, но всё же, зажав наманикюренным ногтем нужную кнопку, произносит:

— Марк Анатольевич, к вам посетитель.

— Кто? — отзывается он через несколько секунд.

Голос у Нестерова усталый. И я осознаю, насколько велика вероятность того, что он действительно не будет рад меня видеть, а, сходу поняв, зачем я пришла, отправит восвояси.

Секретарша вопросительно смотрит на меня, ожидая, пока я соизволю сообщить ей, кто я.

— Милана, — четко произношу я, но, понимая, что без официоза не обойтись, отрывисто добавляю: — Валентиновна. Аверина.

Брюнетка повторяет эту информацию в микрофон системы громкой связи и почти злорадно сообщает своему начальнику о том, что он, с моих слов, меня ждет. Неужели её в детстве не научили, что ябедничать нехорошо? Если не прорвусь к Марку, то я, пожалуй, сама займусь ее воспитанием.

— Аверина… — задумчиво произносит Нестеров, а за те несколько секунд, которые он молчит, я чувствую, как возрастает риск того, что мне сейчас дадут от ворот поворот. Но вскоре Марк командует: — Пропусти её.

Удержавшись от того, чтобы триумфально не показать секретарше язык или на худой конец, средний палец, вхожу в те двери, откуда только что разошлись совещавшиеся мужчины.

Кабинет Нестерова оказывается похож на переговорную, с огромным столом руководителя, за которым я сразу вижу его обладателя.

— Входи, Милана, — приглашающе кивает он.

Встречая меня, Марк неторопливо встает с кресла и выходит из-за стола.

Поскольку целую стену занимают витражные окна, кабинет залит светом даже в пасмурную погоду. Осматриваясь на ходу, я шагаю в его сторону, намереваясь отдать ему деньги и гордо удалиться, но он выводит меня из равновесия неожиданным заявлением:

— Значит ты — дочь Валентина Аверина. Честно говоря, вообще долгое время не знал, что у него есть дочь.

— Это распространенное заблуждение, — кривлю я уголок губ в подобии улыбки, но глаза остаются серьезными. — Поскольку он сам предпочел об этом забыть. Но я пришла не для того, чтобы обсуждать с тобой свое генеалогическое древо.

Марк усмехается и присаживается на край стола недалеко от меня. Наблюдает за мной, склонив голову, словно за диковинной зверушкой в зоопарке.

Пришло время оправдать его ожидания:

— Когда я просила тебя помочь, мне нужно было, чтобы ты просто вызвал эвакуатор и отправил мою машину в автосервис, — высокомерно задрав подбородок, начинаю я недовольно. — На этом, Марк, твоя помощь должна была закончиться. Потому что, во-первых, терпеть не могу быть кому-то должна, а во-вторых, не нуждаюсь в любого рода подачках и одолжениях.

С этими словами достаю конверт с деньгами и кладу его на стол рядом с Нестеровым, больно ударившись кончиками пальцев о столешницу оттого, что не рассчитала силу.

Скрестив руки на груди, Марк интересуется:

— Ты правда считаешь, что, оплатив ремонт твоей машины, я преследовал цель тебя обидеть? Что продумывал коварные планы, лишь бы посильнее тебя задеть?

— Откуда я знаю? — ворчу я. — Я не училась на экстрасенса.

Откровенно говоря, я после школы вообще только онлайн курсы для блогеров и фотографов заканчивала.

— Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что мир не вертится вокруг тебя, Милана. Я оплатил ремонт твоей машины потому, что посчитал это само-собой разумеющимся и потому, что для меня это ничего не стоило. А ты слишком хорошо умеешь изобретать драму из ничего.

— Мне плевать на то что ты об этом думаешь. Я поступаю так, как привыкла и как считаю правильным, — выплевываю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, оставив за собой последнее слово и не собираясь признавать, что его слова по какой-то непонятной причине меня задели.

Но когда Марк бросает мне вслед резкое «Стой», я инстинктивно останавливаюсь. Есть в его голосе что-то такое, что заставляет повиноваться. Подозреваю, что таких как он этому специально обучают на каких-то управленческих курсах.

Тем не менее, оборачиваться и признавать собственную неправоту не собираюсь. Просто стою, делая вид, что так и было задумано и я любезно даю ему шанс сказать мне что-то в ответ.

И Нестеров недолго заставляет себя ждать. В тишине огромного кабинета звук его шагов эхом отскакивает от высоких стен. Момент, когда Марк оказывается у меня за спиной я ощущаю инстинктивно, по мурашкам, пробежавшим по коже от затылка вниз вдоль позвоночника. По застывшему в легких дыханию, не сумев сделать выдох. По терпкому запаху бергамота, ударившему по обонянию. Вчера этот аромат тоже присутствовал, но терялся, то и дело ускользая от меня на оживленной улице и перекрываясь душистым ароматом сирени. Зато сейчас, в замкнутом пространстве, он ощущается настолько ярко, что я зажмуриваюсь.

— Представь себе, Милана, я тоже поступаю так, как привык и считаю правильным. И я помог тебе, потому что ты в этом нуждалась.

— Ты сам сказал, что, если бы не помог ты, это сделал бы кто-нибудь другой, — в попытке защититься, возвращаю его же фразу, однако мой голос слишком слабый и высокий из-за расползающейся по телу паники, которую слишком сложно скрыть.

Вернуть себе утраченный боевой настрой не выходит. И я просто стою, не в силах пошевелиться, как кролик перед удавом, в ожидании своей участи.

— Тем не менее, смирись с тем, что это был я, — резко бросает он, а судя по тому, что я спиной ощущаю тепло его тела и его дыхание щекочет волосы на затылке, Марк находится непозволительно близко. Продолжает, вкрадчивым полушепотом: — Сейчас, являясь ко мне в офис в разгар рабочего дня, швыряя мне на стол конверт с деньгами, ты бросаешь тень на мою деловую репутацию, давая повод для подозрений, к примеру, в коммерческом подкупе. Такая себе благодарность за помощь, милая.

Я коротко выдыхаю, не в силах больше удерживать в легких воздух, который вдохнула минуту назад. Сжимаю в кулаки, начавшие дрожать пальцы. Под все-еще закрытыми веками начинают скакать разноцветные пятнышки. Мышцы напряжены, как натянутые струны.

Нестеров склоняется ниже, и я слышу почти у самого уха слова, произнесенные тоном, полным угрозы:

— Смирись с тем, что произошло, и прими как данность. Не драматизируй и живи дальше.

После этих слов, чувствую, как его пальцы легко касается моей руки. Там, где через сгиб локтя перекинуты короткие ручки сумочки-шоппера. Не поднимая век, знаю, что сейчас он вложил туда тот самый конверт, что я швырнула ему на стол.

Решаюсь открыть глаза только тогда, когда тяжелая аура Марка перестает на меня давить, а звук шагов постепенно удаляется. В этот момент край его широкой спины в темно-синем пиджаке мелькает в дверях, ведущих на выход из кабинета.

Но я не выхожу следом. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Так и стою, тяжело дыша, глядя на закрывшуюся за Нестеровым дверь.

«Два-ноль в его пользу, Милашечка, — появляется на плече рогато-хвостатый комментатор, сменивший армейскую каску на шапочку футбольного болельщика, бежево-синий флажок и дудочку. — Или три-ноль? Что-то я запутался».

— Где ты был только что со своим сарказмом и ехидством? — выдыхаю устало. — Когда я чуть в обморок от страха не упала, они бы мне сильно не помешали.

«Где был, там больше нету, дорогуша. Но вообще, я этого Нестерова тоже немного опасаюсь. Это он с виду такой красивый и хороший, но сдается мне, отчего-то, что у него на левом плече сидит кто-то гораздо страшнее и опаснее меня».