Современная польская повесть: 70-е годы

Предисловие

Для польской литературы 70-х годов характерен процесс кристаллизации одной из существенных проблем: «личность — общество — история». Разрабатывая концепцию личности, польские писатели раскрывают нравственно-психологический мир человека и через него — общественно-исторические процессы. Многих писателей занимают такие вопросы, как соотношение этики и политики, свободы и необходимости, исторической и социальной обусловленности поведения человека и возможностей личности. Эта актуальная морально-философская проблематика разрабатывается в произведениях, разнообразных по темам и жанрам, в том числе в таком распространенном жанре, как повесть. Многие писатели обращаются к историческим сюжетам, полагая, как писал об этом польский критик В. Маченг, что «только история дает сегодня писателю глубокое дыхание, только она позволяет писателю проникнуться идеями вне всяких случайных или неслучайных наслоений, проникнуться стремлениями, смысл и ценность которых проверены временем».

Это мнение, конечно, субъективно. Можно назвать немало примеров полнокровного изображения и современной жизни со всеми ее философскими, моральными, политическими аспектами, таковы повести Ю. Кавальца и В. Билинского, публикуемые в настоящей книге. Однако наряду с современной тематикой многие писатели в последние годы плодотворно разрабатывают жанр исторической повести и романа (А. Кусьневич, Т. Голуй, Т. Парницкий и др.).

К таким писателям принадлежит и Владислав Терлецкий, пока еще мало известный советскому читателю (у нас переводились лишь его рассказы). Терлецкий родился в 1933 году, первую книгу рассказов выпустил в 1958 году, а в 1906-м издал роман «Заговор» о польском национально-освободительном восстании 1863 года. Тема этого романа была продолжена в его книгах «Две головы птицы» (1970) и «Возвращение из Царского Села» (1972). Эти произведения получили единодушную высокую оценку польских читателей и критики. Сегодня В. Терлецкий, автор нескольких романов и повестей, сборников пьес и рассказов, — признанный мастер исторической прозы.

Терлецкого не интересует прошлое ради прошлого. На историческом материале он ставит «вечные» вопросы человеческого бытия, которые преломляются в разных исторических ситуациях. При этом он не конструирует исторические параболы, не проводит сомнительные аналогии с современностью, что было характерно для ряда исторических произведений конца 50-х — начала 60-х годов. Его интересует внутренняя жизнь человека в драматических и трагических ситуациях, порожденных конкретной исторической реальностью. Эту историческую реальность, дух изображаемой эпохи писатель точно воссоздает в традиционной, казалось бы, манере, требующей незаурядного мастерства. Внимание к детали, отсутствие многословных характеристик и описаний, сдержанный, бесстрастный тон повествования, подчеркнутая роль диалога характеризуют художественный почерк Терлецкого. Специфическая насыщенная эмоциональная атмосфера заставляет читателя сопереживать происходящее, осмысливать и оценивать события. Главное в художественном мировоззрении Терлецкого — психологическое понимание истории, а психология и мораль его героев исторически обусловлены.

Лучшие черты творчества Терлецкого проявились и в повести «Отдохни после бега» (1975). В основе фабулы — реальное происшествие в известном Ясногурском монастыре в Ченстохове в начале XX века. История монаха-убийцы Мацоха — в книге Терлецкого он назвал Сикстом — могла бы послужить неплохим материалом для детективного или просто бульварного романа. Налицо все компоненты: преступная любовь, ревность, убийство, шантаж, кража… У Терлецкого эти компоненты вроде бы и сохранены, в повести можно выделить проблемы религии и эротики, политики и криминалистики, психологии и истории. Но, во-первых, это не просто сумма проблем, а их сложный сплав, а главное, Терлецкий — в лучших традициях прозы Ф. М. Достоевского, несомненно оказавшего на него влияние, — выявляет социально-психологическое и нравственно-философское содержание внешне банальной истории.

Дело Сикста рассматривается в контексте политической истории Польши начала XX века. Как известно, Польша была лишена самостоятельного государственного статута, а ее территория поделена между Россией, Пруссией и Австрией. Время действия повести характеризуется активизацией социалистического движения и усилением русификаторской политики царизма в Привислинском крае (так уничижительно называлась царским правительством русская часть Польши). Свободно и непринужденно воссоздает автор колорит эпохи. О жизни польского общества читатель узнает из бесед героя повести Ивана Федоровича с другими действующими лицами. Приметы времени ощутимы и в упоминаниях о социалистических агитаторах, в сцене самоубийства политического заключенного, в репликах персонажей и других деталях повествования.

Следствие об убийстве в монастыре ведет высокий чиновник, Иван Федорович, специально приехавший из Петербурга. Власти заинтересованы не столько в скорейшей передаче дела Сикста в суд — расследование фактической стороны преступления не представляет трудностей, — сколько в компрометации монастыря как религиозной святыни, символа польского католицизма. Такова политическая цель готовящегося процесса, в которой отдает себе отчет Иван Федорович и которую, хотя и не вполне осознанно, внутренне не приемлет, затягивая следствие.

Иван Федорович — главный герой повести. Все события даны в его интерпретации, даже все диалоги передаются не «впрямую», а воссоздаются в его памяти и размышлениях. Этим достигается целостность видения действительности и объемность повествования: в сознании Ивана Федоровича наиболее существенные проблемы следствия переплетаются с раздумьями о собственной жизни. Рефлексии и эмоции Ивана Федоровича и являются главным объектом пристального писательского внимания. Автору удалось интересно и разнообразно отразить внутренний мир русского интеллигента.

Иван Федорович — умный и честный человек, с широкими взглядами, на голову выше других представителей власти. Его интересует не само преступление, а правда о человеке, о глубинных внутренних причинах, приведших Сикста к безнравственному поступку и в конце концов — к убийству. Необычная тщательность в изучении внутренних побуждений Сикста психологически мотивирована. Вопросы любви и смерти неудержимо притягивают самого Ивана Федоровича — он несчастлив в любви и неизлечимо болен.

Но болен не только Иван Федорович — болен мир, его окружающий. В этом мире невозможно свободное проявление любви, она опутана сетью условностей и предрассудков, а в стенах монастыря принимает и вовсе уродливые формы. Ведь не любовь привела Сикста к преступлению, наоборот, это чувство возвышает его, благодаря ему впервые нашел он самого себя и «начал жить в подлинной духовной чистоте». К безнравственной сделке, а затем к убийству его толкнула невозможность преодолеть религиозные догмы, представления о вмешательстве божественной и дьявольской силы в дела человеческие.

Сикст — продукт и жертва определенного социально-политического уклада, против которого бунтует. Убивая соперника, он убивает в себе бога (один из мотивов повести, указывающий на ее родословную, ведущую к произведениям Достоевского) и восстает против невозможности вести чистую и порядочную жизнь.

Обстоятельства жизни Сикста извратили его душу, толкнули на преступление. Иллюзорность такого отчаянного акта освобождения от неприемлемых нравственных норм глубоко понимает Иван Федорович, который, ничуть не оправдывая убийства, не может не отнестись с сочувствием к человеку, задавленному обстоятельствами и социально-религиозными предрассудками. Иван Федорович сознает, что трагедия несчастного Сикста, хотя и опосредованно, связана с системой представляемой им государственной власти, которая имеет лишь одну цель — не допустить каких-либо перемен. Но сам он неспособен к бунту против устоев, калечащих человеческие чувства и жизнь. В разочарованности Ивана Федоровича в деле, которому он служит, в его тоске по иной, лучшей и светлой жизни слышатся чеховские интонации. Герои Терлецкого смертельно устал, и отдохновение после бесплодного бега жизни все чаще видится ему лишь в смерти.

Бесспорен гуманистический смысл психологического анализа и самоанализа Ивана Федоровича. Полнее всего он раскрывается в разговоре героя с председателем суда. «Мы сами частица этой вины» — так воспринимает следователь вину Сикста, остро реагируя на чужую боль и страдания. Он чувствует ответственность за всех людей — и за жену извозчика, которая бросилась под поезд, и за самоубийство политического заключенного, выбросившегося из окна тюрьмы, и за то, что какой-то монах мог совершить убийство.

Протест человека против антигуманных законов общественной жизни, непреодолимая сила человеческого разума, стремящегося к самопознанию, проблема нравственного выбора — все это раскрыто в повести Терлецкого глубоко и психологически достоверно.

Совершенно другого плана — и по темам, и по художественной манере — повести Юлиана Кавальца «Серый нимб» (1073) и Вацлава Билинского «Катастрофа» (1976). Но во всех произведениях, включенных в предлагаемый читателю сборник, отчетливо проявилось тяготение современной польской прозы к углубленному исследованию жизни, более объемному изображению духовного мира человека, стремление запечатлеть своеобразие личности в ту или иную эпоху исторического развития общества.

Творчество Юлиана Кавальца (род. в 1916 г.) хорошо известно советскому читателю. На русском языке вышло несколько его повестей и романов: «Земле приписанный», «Танцующий ястреб», «На солнце», «Переплывешь реку» и другие. В повести «Серый нимб» писатель остается верен ведущей теме своего творчества — изменениям в жизни польской деревни, в сознании и психике крестьян. На этот раз он обратился к 1945–1946 годам, годам земельной реформы, вызвавшей яростное сопротивление защитников помещичьей собственности. Тема эта не раз поднималась в польской литературе последних лет, она знакома советскому читателю по книгам Эрнеста Брылля «Тетка», Тадеуша Новака «Черти» и другим произведениям. У Кавальца свой подход к этой теме. Суровая действительность того времени — пожары, выстрелы из-за угла, бандитские нападения на представителей народной власти — оживает в восприятии современного молодого человека. Повествование ведется от лица сына главного героя повести — крестьянина-коммуниста, повешенного бандитами. Узнавая правду о жизни и смерти отца, юноша сопоставляет его судьбу и свою, сравнивает его идеалы, жизненные цели и позиции со своими. Так в повествовании достигается единство истории и современности. Сын изучает протокольные записи суда над убийцами отца. Эти сухие протокольные записи допрос подсудимых, показания свидетелей, речи прокурора и адвоката, — красноречивые сами по себе, часто словно оживают в воображении юноши, становятся яркими и впечатляющими.

Эта повесть Кавальца, как и все его произведения, написана в своеобразной манере: неторопливое, плавное повествование, многочисленные ритмические повторы отдельных фраз, особенно важных, по замыслу автора, для сути происходящего, отсутствие хронологической последовательности в изложении событий. Автор говорил об истоках своей стилевой манеры: «Мне казалось, что мой ритм — это ритм земли… Я старался уловить элегический тон, напевность крестьянской речи…»

В «Сером нимбе», как и в прежних произведениях, подчеркнуто необычный способ повествования, оригинальная форма подчинены задаче реалистического изображения действительности, выявлению психологических мотивов поступков героев. «Говоря о развитии реализма, о завоевании им все новых сфер в литературе, я хотел бы призвать к исследованию глубин человеческой психики, к созданию „глубинно-человеческой“ реалистической повести», — размышлял писатель о характере современного реализма. Именно таково направление поисков писателя в последних книгах, в том числе и в повести «Серый нимб».

Приемы психологического анализа весьма разнообразны. Если Терлецкого привлекает анализ «духовных атомов общественной жизни», исследование природы человеческих страстей, то Кавальца интересуют характеры и влияние на их становление общественных отношений и житейских столкновений. Кавалец до известной степени противопоставляет характеры отца и сына. Характер отца сформировался в условиях борьбы за народную власть, стимулом его деятельности было осуществление вековых чаяний крестьян, то есть осуществление исторической справедливости.

Идеи, воодушевлявшие отца, сыну часто кажутся «устаревшими», он воспринимает их как нечто само собой разумеющееся. У него совсем другая, обеспеченная жизнь, благодаря подвигу отца ему не пришлось встретиться с трудностями, а имя отца открывало ему дорогу в жизнь. Ни ему, ни его сверстникам незнакомо ни чувство мести за обиды предков, ни мечта о собственном клочке земли.

Итак, в повести реконструируется то время, когда «земля была на втором месте после бога». О земле, принадлежавшей помещикам, мечтали многие поколения крестьян, но, получив в новой Польше долгожданные наделы, крестьяне боятся занять их. Веками воспитывалось в них убеждение в неприкосновенности помещичьей собственности. Решающий пример подает герой романа — отец рассказчика. И хотя бандиты угрожают ему, обстреливают его дом из пулемета, поджигают хозяйственные пристройки — он не отступает с избранного пути, он «даже гордился этими угрозами, выстрелами, этим пожаром».

Бандиты хватают его и, набросив на шею петлю, тащат через поля, за реку и лес на место казни. Рассказчик несколько раз возвращается к описанию пути героя на виселицу, и это описание приобретает символическое значение: мученический путь героя — та высокая цена, которую заплатили истинные патриоты за победу народной власти. С петлей на шее, этим «серым нимбом», избитый, униженный палачами, герой не отрекается от своих убеждений, мужественно и достойно встречает смерть, в последние минуты жизни обращаясь с молитвой не к богу, а к сыну, завещая ему верность делу отца.

Повесть Кавальца имеет глубокий историко-философский смысл. Она показывает, что идея социализма как единственно справедливого общественного строя была выстрадана польскими трудящимися, к этой идее привели исторические сдвиги, отразившиеся в их личных судьбах — за эту идею отдали свою жизнь лучшие сыны народа.

В повести есть еще один важный аспект. Сын убитого коммуниста, изучая обстоятельства его гибели, начинает понимать идейную убежденность, духовную силу и героизм отца. Осознание этого помогает юноше разобраться в самом себе. Он осуждает свое моральное приспособленчество, эгоистическое потребительское использование легендарного отцовского имени. Поняв характер отца, величие его подвига, его стойкость и самоотверженность, преданность народному делу, юноша морально возрождается. Он видит теперь свой долг в том, «чтобы на крик отца в листве дерева, на крик — сын мой! — ответить: я здесь, отец, я здесь на земле для того, чтобы доказать, что и постаментик из торфяных брикетов, и ветка дерева, принявшего тебя как свой тяжелый плод, и серый нимб — не имели смысла».

Этими словами — клятвой сына продолжить дело отца — заканчивается повесть Кавальца, одно из лучших в польской литературе 70-х годов произведений о коммунистах, отдавших жизнь за Народную Польшу. Не случайно повесть получила первую премию на конкурсе, посвященном тридцатилетию Польской рабочей партии.

В последние годы в польской литературе появляется все больше произведений, в которых с этической и психологической точки зрения исследуются конфликты современной действительности, в том числе и «производственные». После малоудачных попыток изображения этих конфликтов в так называемых «производственных романах» конца 40-х — начала 50-х годов они долгое время оставались вне поля зрения писателей. Новый этап социалистического общественного развития в Польше, приступившей в середине 70-х годов к строительству развитого социалистического общества, эпоха научно-технической революции поставили перед писателями новую проблематику, новые аспекты важнейшей темы социалистической литературы — темы труда, социалистического строительства. Один из таких аспектов — современное управление производством, роль организаторов производства, руководителей коллективов — разрабатывается в ряде повестей и романов (Е. Вавжак «Линия», В. Роговский «Авария», З. Кубиковский «Игра в прятки» и др.). К такого рода произведениям относится и повесть В. Билинского «Катастрофа» (1976).

Вацлав Билинский (род. в 1921 г.), автор интересных романов и повестей из жизни Войска Польского, прошедшего вместе с Советской Армией славный боевой путь от берегов Оки до Берлина («Бой», «Награды и отличия» и др.), в повести «Катастрофа» обратился к польской действительности 70-х годов, к нравственным проблемам мира «деловых людей» — организаторов современного социалистического производства.

Исходная ситуация повести — несчастный случай. В автомобильной катастрофе получает тяжелые ранения Ян Барыцкий, пожилой, но энергичный и властный директор большого промышленно-строительного комбината. Катастрофа происходит в тот момент, когда директор добивался больших успехов. Его близкие, сотрудники, знакомые по-разному оценивают историю служебной карьеры Барыцкого, по-разному интерпретируют факты его биографии. Один вспоминают добром, другие пытаются очернить, рассчитывая занять его место или продвинуться при новом директоре (ясно, что Барыцкий уже не вернется к исполнению своих обязанностей).

В произведении несколько повествователей. В столкновении разнообразных точек зрения проясняются важные конфликты прошлого и настоящего, сформировавшие личность Барыцкого и других героев. Конфликты неоднозначные. В сложной обстановке герою приходилось принимать ответственные решения, имеющие последствия для экономики всей страны (например, заключение выгодных контрактов с иностранными фирмами) и для повседневной жизни многих людей (выбирать: строить в первую очередь завод и жилые дома или новую больницу).

Вопросы, поставленные в повести (автор часто не дает на них однозначного ответа, вынося на суд читателей), жизненны и актуальны. Это проблема ответственности руководителей перед обществом, связанная с необходимостью решения новых задач, выдвигаемых динамичной, постоянно изменяющейся действительностью Народной Польши, развитием ее экономики. Но самое главное — этическая проблема, проблема места человека в современной жизни.

Каждый из героев по-своему понимает эту проблему, что приводит к напряженным спорам и существенным расхождениям. Ни у кого, к примеру, нет сомнений в честности, порядочности и самоотверженности директора Барыцкого, однако волевые методы его руководства многих не удовлетворяют, поскольку уже не соответствуют требованиям современной действительности.

Директора, выведенные в повести — Зарыхта, Барыцкий, Плихоцкий, — люди разных поколений, имеющие разный жизненный и политический опыт. В их судьбах, действиях и размышлениях ощущается пульс общественного бытия и социального сознания. Разумеется, к решению новых масштабных задач, выдвигаемых жизнью, не все руководители и не всегда оказываются готовы. Иногда им, людям честным и идейно убежденным, как Зарыхта, не хватает глубокого понимания жизненных закономерностей во всей их конкретно-исторической сложности, темпа общественных перемен, все возрастающих общественных потребностей. И тогда неизбежно возникают конфликты с окружением, с рабочим коллективом, а потом наступает и горький расчет с самим собой.

В отличие от прежних «производственных романов», где руководитель-новатор противопоставлялся, как правило, руководителю-бюрократу или карьеристу, Билинский создает образ командира производства, потерявшего в условиях стремительного социального и экономического роста страны перспективу развития, гуманистические ориентиры социалистического строительства. Именно поэтому вынужден был сложить свои директорские полномочия Зарыхта, такого же рода опасность подстерегает и более динамичного и современного директора Барыцкого, который мог бы и избежать ее в своей дальнейшей деятельности, преждевременно оборванной автомобильной катастрофой.

Автор рисует характеры и судьбы людей скупо и лаконично. Психологически достоверно описана драма бывшего директора Зарыхты, излишне осложненная, правда, его семейными неудачами, бегством на Запад приемного сына. Другие персонажи менее убедительны, их поступки зачастую мотивированы поверхностно. Возможно, это в какой-то степени объясняется стремлением автора к динамической кинематографичности действия.

Катастрофа заставила героев повести задуматься не только над судьбой директора Барыцкого, но и над судьбой своего предприятия, над собственными жизненными установками. Большинство из них, несмотря на различие взглядов, убеждены в том, что подлинную ценность личности определяет честное отношение к труду, к порученному делу, участие в строительстве социалистического общества в Польше. Общественный долг для них — внутренняя потребность, что вызывает недоумение у представителей капиталистического мира. Не случайно один из них спрашивает Барыцкого: «Извините меня. Я спрашиваю, ибо хочу понять. Что дает импульсы всем вашим усилиям? Всем вашим авралам? Ведь не деньги же. Например, чего ради вы так выкладываетесь?»

Утверждение необходимости труда в жизни подлинно нравственного человека, утверждение необходимости честного выполнения своих обязанностей каждым членом общества — таков пафос произведения Билинского.

Литература Народной Полыни многогранна в своих широких интеллектуальных горизонтах, в новизне и яркости художественного выражения. Это относится и к рассмотренным повестям. Они дают представление о разнообразии стилевых тенденций, тем и проблематики польской прозы наших дней. А главное, в этих повестях — жизненных и колоритных — интерпретированы актуальные, волнующие читателя нравственные проблемы прошлого и настоящего.