Спасение на Авалоне

Над головой пролетел ифрианец во всем великолепии. Трехметровые крылья и гордо посаженная золотоглазая голова на солнце казались отлитыми из бронзы. Белые, как снег на окрестных горах, хохолок и хвост были слегка тронуты черным. Истинный повелитель ветра.

Против воли Джек Бирнам признал, что зрелище завораживало. Но в бинокль он посмотрел только по обязанности. Если пролетавшее существо поприветствовало его, он ради своей расы должен был ответить на приветствие, а ифрианцы часто забывали, что у людей не очень острое зрение.

«Я должен быть особенно вежливым, находясь на принадлежащей им территории, — с горечью подумал мальчик. — А теперь она им принадлежит, черт бы побрал Парламент с его сделками».

В бинокль он хорошо видел изогнутую морду плотоядного с неожиданно нежными губами; лапы, превращенные эволюцией в руки; когти на «локтях» крыльев, служившие на земле ступнями, жаброподобные щели на теле, мехи, накачиваемые летательными мышцами, работающие биологическим форсажем, позволяющим существу подобного размера подняться в воздух. Он даже мог различить по оперению, что это — мужчина средних лет, фигура, судя по узорным поясу, кошельку и кинжалу, составлявшим всю его одежду, важная.

Ифрианец, хотя, несомненно, и заметил Джека, никак этого не показал. Скорее всего это просто входило в обычаи его чота. Чоты различались по своим обычаям так же сильно, как и нации людей, а Джек вспомнил, что народ Врат Бури, переезжающий сюда, довольно необщителен. Несмотря на это, мальчик пробормотал вслед улетающему ифрианцу:

— Можете называть это достоинством, а я подобное поведение называю снобизмом, и ты мне тоже не нравишься.

Крылатый силуэт постепенно уменьшался, а затем скрылся за далеким хребтом. «Он, видимо, направляется в Тихое Ущелье, на охоту, — решил Джек. — А я-то хотел там прогуляться… С другой стороны, почему бы и нет? Вряд ли мы с ним встретимся, в ущелье я спускаться не собираюсь. В горах хватит места нам обоим — сейчас, пока его народ их не заселил».

Он привесил бинокль к рюкзаку и продолжил свой одинокий путь.

Самые высокие горы на Авалоне расположены в Андромедском хребте, но так его называют люди. Ифрианцы, присоединившиеся к людям в колонизации, не без причин называют это место Мать Погоды. Почти через два дня — через двадцать два часа — после встречи с незнакомцем на Джека Бирнама обрушился ураган. Рожденный и выросший здесь, он привык к неожиданным бурям, они все время возникали на быстро вращающейся планете. Но сила этой просто поразила мальчика.

Опасности для него не было никакой, поход в одиночку в дикие земли не являлся проявлением глупости. Конечно, Джек предпочел бы пойти с кем-нибудь, но так получилось, что все его друзья оказались заняты, а он не надеялся, что представится другой шанс побывать в дорогих для него местах. Он хорошо это знал. В его намерения входила просто пешая прогулка, а не альпинизм. В свои двадцать четыре (или семнадцать по летосчислению Земли, которую он ни разу не видел) он был крепче и выносливее многих взрослых, а в случае серьезных трудностей требовалось лишь послать сигнал бедствия с помощью карманной рации. Настроившись на нее, аэрокар с ближайшей спасательной станции, расположенной у подножия холмов, доберется до него за несколько минут.

Если погода будет летной!

Когда поднялся ветер и с севера налетели темные тучи, он сделал быстрые приготовления. В спальном мешке, снабженном капюшоном и дыхательной маской на случай совсем уж плохих условий, он не замерз бы даже при температурах, каких и не бывает на Авалоне. Над спальником сооружался тент из дюрапласта, который остановит град и обломки. Складной каркас, легкий, но прочный, он закрепил на четырех самозабивающихся крючьях со взрывающимися головками, намертво всадившихся в скалу. Теперь убежище никуда не денется. Оказавшись вместе со всем снаряжением внутри, Джеку ничего не оставалось, как переждать несколько часов последовавшего воя.

И все же к тому времени когда буря улеглась, он был почти напуган и оглушен ее яростью.

Выбравшись из-под навеса, он обнаружил, что солнце давно село. Моргана в полнолунии светила настолько ярко, что затмевала большую часть звезд. Отдаленные снежные равнины сверкали на фоне сине-черного неба, валуны и кусты на перевале, где остановился Джек, казалось, превратились в серебро, рядом тек ручеек, будто наполненный ртутью. Почти священную после воя ветра тишину нарушали лишь журчание ручья да гул водопада. Воздух, хотя и холодный, нес запахи остроконечного трилистника, душистого ливелла и джании. Изо рта вырывались призрачные клубы пара.

После долгой неподвижности мальчик не мог уснуть. Он решил развести костер, приготовить кофе и чего-нибудь поесть, посмотреть на рассвет. Здесь, над линией леса, приземистые крепкие растения почти не пострадали. Но он был уверен, что найдет массу обломков деревьев. Им внизу, должно быть, досталось значительно сильнее. Утром он это увидит. Сейчас все вокруг было для него просто темнотой, покрытой инеем лунного света.

Пискнула рация. Джек насторожился. Это означало общую передачу на аварийной частоте. Доставая из кармана комбинезона плоскую коробочку, он включил ее на двусторонний разговор. Донесся слабый голос:

— … районе горы Высокой, Четвертая спасательная станция Андромеды вызывает всех в районе горы Высокой. Четвертая…

Джек поднес рацию ко рту:

— Вас слышу. — В своей стеганой одежде он ежился далеко не просто от холода. — Джон Бирнам отвечает АСС-четыре. Я… один, пешком, но если могу помочь…

На другом конце голос резко спросил:

— Где именно вы находитесь?

— На карте у этого места нет названия, — объяснил Джек, — я на южном краю большого каньона, начинающегося примерно в двадцати километрах на восток-северо-восток от вершины Высокой. Я где-то у середины ущелья, это будет, ну, скажем, еще километров тридцать к востоку.

«Все же у этого места есть название, — подумал он. — Пять лет назад, впервые оказавшись здесь, я окрестил его Тихим Ущельем, за то, что лес здесь такой высокий и тихий. Интересно, как его назовут ифрианцы, когда я уже больше не смогу сюда приходить?»

— Нашел, — ответил голос. Должно быть, у него есть аэрофотография местности. — Вы сказали, Джон Бирнам? Я — Ивар Холм. Шторм прошел нормально?

— Да, спасибо, я хорошо подготовился. Вы что, решили устроить проверку?

— В некотором роде, — угрюмо сказал Холм. — Понимаете, во всем секторе неприятности. Этот подлый ураган чертовски недооценили в прогнозе. Думаю, это — от недостатка метеостанций. Или колонии слишком молоды, чтобы знать все авалонские шуточки. Так или иначе, здесь, внизу, на холмах, все переломано — фермы, деревья, отдельно стоящие лагеря; аэрокары или потерпели аварию, или разбиты в лепешку, в том числе несколько машин и из нашего парка. Несмотря на помощь извне, мы еще долгие дни будем искать и спасать уцелевших. Нашим пилотам и врачам придется вообще забыть о сне.

— Мне очень жаль, — неловко сказал Джек.

— Я молил Бога, чтобы кто-нибудь оказался в этих местах. Видите ли, где-то там попал в беду ифрианец.

— Ифрианец! — прошептал мальчик.

— Да не просто ифрианец, а Айан, вайвэн Врат Бури.

— Что?

— Вы что, не знаете? — В этом не было ничего невозможного. До сих пор две расы не сильно пересекались. Они были слишком заняты, приспосабливаясь на занимаемых территориях к миру, необычному для них обеих. Семья Джека держала морскую ферму на берегу в пятистах километрах на запад отсюда, и мальчик редко встречал представителей другого народа. Даже хорошо образованному человеку можно было бы простить некоторую неопределенность в знаниях о структуре ифрианских обществ.

— В чоте Врат Бури, — объяснил Холм, — слово «вайвэн» настолько близко по значению к словам «вождь» или «президент», насколько это вообще возможно для их языка. А Врата Бури, в связи с увеличением населения, не так давно заполучили весь этот участок Андромедских гор.

— Знаю, — Джек, не удержавшись, взорвался вновь вскипевшей яростью. — Парламент Людей и Великий Хруат Ифрианцев заключили свою сделку, нисколько не заботясь о нас, проводивших здесь все возможное время просто потому, что мы любим это место!

— Что? Вы что говорите? Это был честный обмен. Они отдали нам кусок отличной прерии. Мы же, в отличие от них, не живем охотой и животноводством. Ни на что, кроме прогулок, мы все равно горы использовать не можем, да и то случается нечасто. Кстати, а почему мы теряем время, Бирнам?

Джек стиснул зубы:

— Пожалуйста, продолжайте.

— Ладно. Айан в одиночку полетел лично осматривать новые земли. Для ифрианцев это — в порядке вещей. Вам должно быть известно, насколько у них силен территориальный инстинкт. Сейчас я получил тревожный звонок из центра Врат Бури. Семья вайвэна утверждает, что он вышел бы на связь сразу после урагана, будь у него такая возможность, и просила сообщить, если выяснится, что он в целости и сохранности. Но сообщения не поступало. К тому же он ни разу не упомянул, где именно собирается быть, и ни один ифрианец не носит с собой столько груза, чтобы его можно было заметить с воздуха.

— В том лесу маломощный передатчик работать не сможет, — сообщил Джек. — Слишком много там растет железолиста.

— Этого еще не хватало! — простонал Холм. — Беда не приходит одна, так? — Он глубоко вздохнул. — В обычных условиях у нас бы уже тьма машин вылетела на поиски, независимо от сложности задания. Сейчас мы себе такой роскоши позволить не можем, учитывая, что его может и не быть в живых. И все же — вы говорили так, будто имеете представление о его местонахождении.

Джек помолчал, потом медленно ответил:

— Да, думаю, что да.

— Что? Быстрее, ради всего святого!

— Пару дней назад, направляясь туда же, куда и я, мимо меня пролетел ифрианец. Наверное, тот самый. Забравшись сюда, внизу, в каньоне, я заметил дым, поднимающийся над деревьями, наверное — от его костра. Думаю, он охотился… Я не слишком вглядывался, но смогу примерно показать место. Почему бы не прислать команду ко мне?

Некоторое время Холм молчал. Свет луны стал белее и холоднее.

— Бирнам, вы что, не слушали? — наконец спросил он. — Нам нужны все люди и все машины все время, когда они могут работать. Если верить моей карте, ущелье сплошь заросло лесом. По-вашему, мы должны послать двух или трех людей и машину искать точное местонахождение ифрианца — учитывая, что шансов быть живым у него, кажется, не много, а вы… вы — прямо на месте?

Может быть, вы найдете его? Выясните, как обстоят дела, окажите посильную помощь и свяжитесь с нами, обладая точной информацией. Прямо оттуда мы его и вытащим, а время, сэкономленное на поисках, пойдет на спасение сотен людей, которым ясно, как помочь. Как вам такой вариант?

Теперь замолчал Джек.

— Алло? — крик Холма походил на писк в ночи. — Алло?

Джек сжимал передатчик, пока не побелели костяшки пальцев.

— Не знаю только, что я смогу сделать, — сказал он наконец.

— В смысле?

— У меня аллергия на ифрианцев.

— Что?

— То ли перья, то ли… за последние год-два стало совсем плохо. Стоит только подойти к одному из них, и вскоре я еле дышу. А антиаллерген я с собой в этот поход не взял, никак не думал, что понадобится.

— Это должно быть излечимо.

— Врач так и говорит, но нужно оборудование, которого нет на Авалоне. Ну, знаете, для трансформации РНК. Моя семья не может позволить себе отправить меня на более развитую планету, так что я просто избегаю ифрианцев.

— Но посмотреть-то вы можете! — взмолился Холм. — Я благодарен за риск, но если вы будете очень осторожны…

— Ладно, — неохотно согласился Джек. — Это я могу.

С силой, свойственной ифрианцам, в ожидании спасения или смерти Айан закрыл свой мозг для боли. Время от времени он издавал резкие охотничьи крики, которые и вели к нему Джека после того, как мальчик добрался до тех мест, но раз за разом они становились все слабее.

Далеко внизу, у подножия крутого склона, прислонившись к кусту, не столько лежал, сколько растянулся ифрианец. Везде вокруг него все было завалено сломанными ветками и поваленными стволами, из-за которых Джек с трудом за день сюда добрался. Сквозь прорехи в кронах проглядывало закатное небо. Сверкающая блестящая пурпурная листва железолиста перемежалась зеленью и золотом других деревьев.

Левое крыло Айана изгибалось под неестественным углом. Из-за перелома он не мог ни ходить, ни летать. Несмотря на изможденность и истощение, он все же расправил хохолок, когда в поле зрения оказался человек. Хрипота усилила акцент в его английском:

— Рад тебя видеть!

Не доходя до ифрианца трех метров, Джек остановился. Он тяжело дышал, обливался потом, несмотря на холод, колени были будто ватные. Понимая, что глупее не придумаешь, он, однако, не смог сказать ничего, кроме:

— Как… вы себя чувствуете… сэр? — «Зачем называть „сэром“ ворующего земли?»

— Довольно плохо, — с трудом выговорил Айан. — Хорошо, что ты пришел, вторую ночь я бы не выдержал. Ветер бросил мне на крыло тяжелый сук, и оно сломалось. Еду и снаряжение раскидало, думаю, что и ты не сможешь их найти. — Рука с тремя средними и двумя большими пальцами по краям указала на пристегнутый к поясу передатчик. — Каким-то образом сломался и он. На мои просьбы о помощи никто не отвечал.

— Здесь бы вы ответа не дождались, — Джек махнул в сторону зловещих листочков, дрожащих на ветру. — Вы не знали? Оно называется железолист. Он забирает соли из почвы и выделяет в виде мелких крупинок чистого металла, чтобы блеском привлекать опыляющих жучков, а заодно — поглощает радиоволны. В подобные места нельзя отправляться без напарника.

— Я этого не знал — даже погода застала меня врасплох. Эти места мне чужие.

— А для меня это — родная страна. — Кулаки мальчика сжимались, пока ногти не вонзились в ладони.

Взгляд Айана сфокусировался на Джеке. Тот подумал, насколько странным должно казаться со стороны его поведение. Ифрианцу требовалась помощь, а человек просто стоял рядом. Джек не мог уйти, не позаботившись о нем: он бы умер.

Мальчик собрался и торопливо заговорил:

— Слушайте, слушайте внимательно, может быть, я не смогу это повторить. Мне придется пробраться назад, туда, где можно воспользоваться рацией. Потом со станции пришлют машину, и я смогу провести ее к вам. Но до утра мне идти нельзя, я заблужусь или сверну шею, продираясь в темноте через оставшиеся после шторма горы обломков. Вначале я сделаю все, необходимое для вас. Нам лучше заранее планировать каждое действие.

— Почему? — спокойно спросил Айан.

— Я задыхаюсь в вашем присутствии! Я имел в виду аллергию… помогая вам, я заработаю сыпь и астму. Если мы не ограничим близкое общение, завтра я могу оказаться слишком больным для путешествий.

— Понятно. — Несмотря на обиду, Джек поразился самообладанию ифрианца. — У тебя, случаем, нет в аптечке анагона? Нет? Жаль. По-моему, это — единственное обезболивающее, годящееся и для твоего вида, и для моего. Храу. Ты можешь прямо сейчас кинуть мне флягу и какую-нибудь еду. От голода и жажды я едва не теряю сознание.

— Вы понимаете, что это — людская еда, — предупредил Джек. Хотя многие продукты могли есть и люди, и ифрианцы, в диете одних не хватало некоторых жизненно необходимых другим веществ, и наоборот. Кстати, местной, авалонской жизни не хватало питательности ни для одной из колонизирующих планету рас. Необходимость поддерживать различную экологию была основной причиной, по которой они жили раздельно. «Я даже не смогу сюда возвращаться, — думал Джек. — Даже если новые хозяева и позволят мне это, то мое собственное тело — нет».

— По крайней мере запасусь калориями, — напомнил Айан. — Хоть мои перья и защищают от холода лучше, чем твоя кожа, за последнюю ночь я сжег почти всю остававшуюся во мне энергию.

Джек подчинился.

— Затем, — предложил он, — я разожгу костер и нарублю дров, чтобы вам хватило до утра.

Айан удивился? Лицо его было слишком чужим, чтобы по нему можно было что-нибудь прочесть. Казалось, будто ифрианец хотел что-то сказать, а потом передумал.

— Какая вам требуется неотложная помощь? — добавил мальчик.

— Боюсь, серьезная, — ответил Айан. У Джека упало сердце. — Начинается заражение, и сомневаюсь, что у тебя есть безопасный для меня антибиотик, значит, мри раны надо тщательно промыть. Надо вправить кость и наложить шину, хоть самую грубую. Иначе — я не хочу жаловаться, но малейшее движение причиняет буквально невыносимую боль. Прошлую ночь мне едва хватало сил работать здоровым крылом, чтобы хоть немного согреться. Если сломанному крылу не помочь, я не смогу продержаться в сознании и поддерживать огонь.

Джек забыл, как он ненавидит это существо.

— Да что вы. Господи! У меня ум за разум зашел. Возьмите мой спальник. Я могу, ну, что ли, засунуть вас в него.

— Там видно будет. Лучше нам продолжить планирование и подготовку.

Джек резко кивнул. И вот наступил момент, когда ему пришлось вдохнуть, задержать дыхание и подойти к ифрианцу.

Аллергия превзошла все опасения.

В итоге глаза у него так распухли, что почти не раскрывались, вся кожа горела и чесалась, а сам он, полузадушенный, лежал, хрипло дышал, плакал и мелко дрожал. Присевший у огня Айан смотрел на мальчика через снова разделяющие их холодные сгущающиеся сумерки. Тот еле расслышал голос ифрианца:

— Спальный мешок тебе нужнее, чем мне, учитывая к тому же, что к рассвету у тебя должны быть силы на обратное путешествие. Отдыхай.

Джек покорно пополз к спальнику. Ему было слишком плохо, чтобы понимать, чего прошедший час стоил Айану.

Через кроны деревьев пробились первые бледные лучи света. Мальчик проснулся от хриплого крика, — Храх, храх, храх, человек… — долгое время он, казалось, прорывался сквозь паутину и туман, а затем резко вдохнул и полностью проснулся.

Ледяной воздух вошел в его легкие через заметно менее распухшее горло. Голова болела и была как в тумане, но все же он мог видеть и думать…

Айан лежал у погасшего костра. Он приподнялся на руках и громко каркнул. Хохолок его поник, глаза остекленели.

— Храх.

Джек выкарабкался из мешка и, спотыкаясь, встал на ноги.

— Что случилось? — в ужасе спросил он.

— Я… упал в обморок… только что очнулся — боль, усталость и… недостаток питания — я боялся, что могу потерять сознание, но надеялся, что этого не случится.

«Я-то почему не подумал? — пронеслось в голове у Джека. — Позапрошлой ночью, размахивая крылом, он, с помощью этого форсажа, подстегивающего обмен веществ до недостижимых человеком пределов, сжег не только питательные вещества, остававшиеся в его теле, но и витамины, которых не было в моих рационах…»

— Почему вы не взяли спальник? — злясь на себя, спросил Джек. — Я прекрасно мог обойтись без сна.

— Я не был уверен, что ты сможешь, — прозвучал хриплый шепот. — Ты выглядел очень больным и… неправильно было бы, если бы ты умер за старого… я слишком мало знаю о твоем племени… — Ифрианец поник.

— А я — о вашем… — Джек бросился к Айану, взял его на руки, отнес к теплому мешку и осторожно положил внутрь. Вскоре глаза ифрианца открылись, и Джек смог его накормить.

Астма и сыпь на этот раз были значительно слабее, чем раньше, да Джек их все равно почти не замечал. Убедившись, что Айан устроился удобно и все необходимое — под рукой, мальчик наскоро перекусил и пустился в путь.

Ему предстоит упорная борьба за то, чтобы в теперешнем жалком состоянии выйти из леса железолиста засветло. И он это сделает. Обязательно.

Врачи продержали Джека в больнице всего один день. Поправившись, он одолжил респиратор и защитную одежду и пошел в палату ифрианца попрощаться.

Айан лежал на специально разработанной для его расы койке. Он был один в комнате. Открытое окно выходило на лужайку, высокие деревья — авалонские королевские кроны, ифрианские «гнезда ветра», земные дубы — и далекие снежные вершины. С неба лился свет, воздух пел. Айан с тоской смотрел наружу.

Но он повернул голову и, да, улыбнулся, увидев входящего Джека и узнав его, несмотря на всю «маскировку».

— Приветствую тебя, товарищ по буре, — сказал он. Лежа в больнице, мальчик изучал обычаи Врат Бури. Он покраснел, понимая, что нет более нежного и уважительного обращения, чем «товарищ по буре».

— Как вы себя чувствуете? — неуклюже спросил он.

— Благодаря тебе я поправлюсь, — Айан посуровел. — Джек, — тихо сказал он, — ты можешь подойти ко мне?

— Конечно, пока на мне эта штука. — Мальчик приблизился. Когти сжали его руку.

— Я говорил с Иваром Холмом и другими, — прошептал Айан. — Ты злишься на меня и весь мой народ, так?

— Э, ну…

— Понимаю. Мы прогоняем тебя с дорогого для тебя места. Джек, ты и все, кто будет с тобой, всегда будут там желанными гостями и смогут бродить, где вздумается. Нашим народам давно пора начать свободно общаться.

— Но… Я хотел сказать, спасибо, сэр, — заикаясь, проговорил Джек, — но я не смогу.

— Твоя слабость. Да, — Айан издал ифрианский мелодичный эквивалент смешка. — Думаю, по большей части она — психосоматической природы и пройдет вместе с твоей злостью. Но, естественно, мой чот отправит тебя на другую планету для полного излечения.

Джек мог только таращить глаза и давиться словами.

Айан поднял свободную руку:

— Не надо благодарить нас. Нам нужна близость таких, как ты, людей, которые не бросят в беде даже врага.

— Но вы — не враг! — вырвалось у Джека. — Я был бы горд называть вас своим другом!