Спасение в любви

Глава 1

Она была красива.

Гидеон Найт отвернулся от собеседника, наблюдая за миниатюрной женщиной, которая пробиралась через заполненный людьми бальный зал. Даже одетая в белую рубашку, черный галстук-бабочку и темные брюки официантки, она, как драгоценность среди стразов, сверкала на фоне сотен посетителей гала-концерта в «Дьюсейбл сити», ежегодном мероприятии светского сезона в Чикаго.

Неужели только он заметил, как стройна ее шея и аристократична осанка, как чувственны изгибы ее тела, изящна походка? Почему другие люди в комнате не обратили внимания на то, как в свете хрустальных люстр сияет ее кожа? Нет, эта женщина не просто красива, она изысканно прекрасна.

А он даже толком не видел ее лица. Пока.

— Извините, — резко прервал Гидеон речь пожилого джентльмена, не потрудившись объяснить, почему он его покидает.

Тот лишь удивленно пробормотал ему вслед слова сожаления. А ведь мать Гидеона так старалась привить сыну хорошие манеры. Но всего десять лет назад этот джентльмен не соизволил бы признать существование Гидеона Найта. Тогда он был просто еще одним нищим студентом Чикагского университета. Тогда он не был соучредителем и генеральным директором «Кэй си корп», одной из самых популярных и успешных стартап-компаний, появившихся на рынке за последние пять лет.

Теперь он мультимиллиардер, бизнесмен, и многие чуть ли не в пол кланяются мистеру Найту. Деньги и власть производят на людей ошеломляющее впечатление.

Гидеон презирал мероприятия, подобные этому благотворительному вечеру, где собиралось лишь высшее общество. Но он давно усвоил, что значительная часть деловых сделок заключается за обеденным столом, на поле для гольфа в загородном клубе и на общественных мероприятиях, таких как гала-концерт «Дьюсейбл сити».

И хотя, по его мнению, сегодняшнее мероприятие по уровню было лишь немногим выше, чем поход по магазинам с сестрой, он почтил его своим присутствием.

Гидеон пробирался сквозь толпу в смокингах и в вечерних платьях, притворяясь, что не слышит, когда его окликают, и принося извинения настойчивым знакомым, пытающимся остановить его. Его целью была официантка с черными волосами, собранными в низкий узел на затылке. Ему очень хотелось познакомиться с ней поближе.

Если бы он дал себе труд подумать, то, возможно, проанализировал бы, почему желание немедленно подойти к ней, заглянуть ей в лицо было столь внезапным и настойчивым. Тогда, возможно, он бы отступил, тем более что внутренний голос предостерегал его: надо уйти, забыть об этой женщине. Дисциплина, контроль, сосредоточенность — составляющие его жизни, блоки, на которых он строил свой бизнес, свой успех. А эта незнакомка угрожала всем трем пунктам одним своим присутствием здесь, в этом зале. Даже его бывшая невеста не вызывала в нем такого влечения.

Это не предвещало ничего хорошего.

И все же он последовал за ней с решимостью хищника, преследующего добычу. Сегодня вечером она будет принадлежать ему. Когда сила и уверенность этой мысли укрепились в нем, он приблизился к женщине. Достаточно близко, чтобы вдохнуть пьянящий, чувственный аромат ее кожи с нотами розы, теплыми оттенками кедра и амбры… или, может быть, миндаля.

«Посмотри на меня. Обернись и посмотри на меня», — мысленно заклинал он. И посланный им сигнал как будто сработал, она обернулась, подняла голову и встретилась с ним взглядом. Желание захлестнуло его с такой силой, что он пошатнулся.

Длинная челка черных волос падала ей на лоб, на носу сидели очки в темной оправе, но ни то ни другое не могло скрыть прекрасных линий ее лица, высоких скул, глаз цвета шоколада и розовых пухлых губ.

Черт, эти губы!

Он с трудом оторвал от нее свой зачарованный взгляд.

— Вы хотите бокал шампанского? — спросила она, склонив голову и указывая на поднос, который держала в руках.

«Нет, не спускай с меня глаз», — снова мысленно внушал он ей.

Всего несколько слов, произнесенных женщиной шелковым голосом, превратили его в пещерного человека. И снова внутренний голос предупредил, что надо уйти, но, как и мгновением раньше, он проигнорировал его. Теперь уже ничто не имело значения.

Ничто, кроме этого голоса — воплощение секса и греха, — ласкающего его уши. Когда эти руки скользнут под его одежду, и эти волшебные глаза, устремленные на него…

— Как вас зовут? — вместо ответа, спросил он, подхватив с подноса бокал.

Он заметил легкое напряжение ее плеч, минутное колебание, прежде чем она произнесла:

— Мне нужно работать. — И отступила, готовясь скрыться в толпе.

— Подождите. — Он поднял руку, намереваясь схватить ее за локоть и не дать уйти, но в последний момент опустил руку.

Он не хотел уподобляться богатым придуркам, пристающим к обслуживающему персоналу. Она заметила это движение, подняла голову и нахмурилась.

— Гидеон Найт, — представился он. — Могу я узнать ваше имя?

Она в нерешительности покачала головой и пробормотала:

— Камилла.

— Камилла, — повторил он. — Прекрасное имя. И оно вам подходит.

Ее глаза расширились, эмоция, которую он бы назвал паникой, вспыхнула в их глубине, прежде чем она опустила ресницы, пряча от него взгляд.

— Спасибо, мистер Найт. Если…

— Гидеон, — поправил он. — Для вас просто Гидеон.

Она поджала полные губы, подняла голову и встретила его сердитый взгляд.

— Без обид, мистер Найт…

— По моему опыту, когда кто-то начинает предложение со слов «без обид», он именно намеревается обидеть, — возразил бизнесмен.

Он заметил вспышку гнева в ее глазах и почувствовал возбуждение. Это означало, что он сражается с достойным противником.

— Я рискну предположить, что ваше эго выдержит такой удар, — с иронией парировала она. Затем, как будто опомнясь, кого пытается урезонить, на мгновение зажмурила глаза и бесстрастно произнесла: — Я прошу прощения…

— О, не разочаровывайте меня, становясь кроткой, Камилла, — елейным тоном проговорил он, выгибая бровь и удивляясь своему поведению в этот момент. Флирт, поддразнивание, интонация — все это был не он. — Уверяю вас, я выдержу.

— Мистер Найт, — начала она, подчеркнуто выделяя интонацией его имя, — я не знаю, является ли заигрывание с персоналом одной из ваших обычных форм развлечения, но, поскольку вы предложили мне не быть кроткой, позвольте обратить ваше внимание на то, что обслуживающий персонал здесь не для того, чтобы развлекать скучающих гостей. Мы работаем, добывая средства к существованию.

Гидеон пришел в восторг. Кроме его матери и членов семьи, ни у кого не хватало смелости говорить с ним так, как эта восхитительная женщина, и уж тем более сделать ему выговор. Предвкушение чего-то такого, чего он давно уже не испытывал, развеселило и обрадовало его.

— Я не играю в игры, — возразил он. — Это пустая трата времени. Зачем играть и хитрить, честность быстрее достигает цели?

— И какова ваша цель, мистер Найт? — с вызывающей усмешкой поинтересовалась она.

Если бы она понимала, как у него учащается пульс каждый раз, когда обращается к нему: «мистер Найт», с надменностью, достойной королевской особы, вероятно, не стала бы произносить его имя.

— Потискать кого-нибудь в темном коридоре в чулане среди ведер и метелок? — язвительно спросила она.

— Я слишком стар, чтобы тискать. Я трахаю, — ответил он.

Камилла вздрогнула, шокированная таким прямым заявлением, ее глаза расширились за темной оправой очков.

Мистер Найт сказал правду, он действительно не тратил время на игры. Но в этот момент почти пожалел об этом, опасаясь, что она сейчас уйдет.

— Так вот почему вы остановили меня? Чтобы сделать мне предложение? — Камилла опустила взгляд на бокал с шампанским в его руке.

Он пожал плечами, ставя бокал на один из высоких столов поблизости.

— Почему я? Потому, что я такая красивая, и вы ничего не могли с собой поделать? — спросила она, снова усмехнувшись. — Или потому, что я официантка, а вы гость, занимающий высокое положение? Что произойдет, если я скажу «нет»? Не окажусь ли я внезапно уволенной с работы?

Вспышка гнева пробежала по его венам.

— Хочу ли я провести с вами ночь? Да, — заявил он. — Я же сказал вам, что не хитрю и не играю. Но если вы откажетесь, у вас все равно будет чек в конце вечера и вы не потеряете работу. Поверьте, Камилла, мне не нужно шантажировать женщин для того, чтобы затащить их в свою постель. Женщина, понимающая, что я могу ей дать, гораздо больше возбуждает меня. И любой нормальный здоровый мужчина предпочтет женщине, которую принуждают к близости, ту, что с наслаждением отдается по собственной воле.

Она молча изучала его, огонь угасал в ее взгляде, но что-то мелькнуло в темных глазах. И это «что-то» заставило его подойти на шаг ближе, все же не вторгаясь в ее личное пространство.

— Вы спросили, почему я выделил вас? И я отвечу, что ваше первое предположение было верным. Потому, что вы такая красивая, я не мог не последовать за вами по этому роскошному бальному залу, заполненному людьми, у которых денег больше, чем здравого смысла. Должен заметить, здешние женщины не могут затмить вас. Они похожи на павлинов, распустивших свои хвосты, отчаянно желающих, чтобы их заметили. Вы среди них, как луна, яркая, одинокая, возвышающаяся над всеми и всех затмевающая. Чего я не понимаю, так это того, почему никто другой не заметил этого до меня. Мне странно, что присутствующие здесь мужчины не выстроились в очередь за мной в надежде быть рядом с вами?

Шум праздничного мероприятия вдруг отступил, словно их окружил прозрачный купол, под которым возникла тишина. И в этой тишине гулко прозвучали его слова. Гидеон удивлялся, разве он не давал себе слово не произносить красивых фраз? И все же он их произносит. Что она с ним делает?

В тот момент, когда этот вопрос эхом отозвался в его голове, она запрокинула голову и уставилась на него. Ее прекрасные глаза потемнели и словно стали горячее. И Гидеону вдруг пришло на ум, что он станет петь ей серенады, если она будет так на него смотреть. Стон вырвался из его груди.

— Я… мне нужно идти, — прошептала она, отступая. — Я… — Она не закончила фразу, повернулась и стала пробираться сквозь толпу, торопясь оказаться подальше от него.

Он не сразу пошел за ней. Стоял и размышлял над тем, что она не сказала «нет», но и «да» не произнесла. И все же он уловил желание в ее взгляде, а это что-то да значит. Он наблюдал за Камиллой и видел, как она пробралась сквозь толпу и подошла к двустворчатым дверям, из которых вышла целая группа официантов с подносами. Вот она оглянулась через плечо в его сторону.

Даже на расстоянии он принял электрический разряд этого взгляда. Мгновение спустя Камилла исчезла из виду. Это не имело значения; его ноги уже двигались в том же направлении.

Глава 2

Шей Камилла Нил толкнула двери, ведущие в огромную кухню, своим современным оснащением соответствующую ресторану, отмеченному звездой Мишлен. Здесь царствовал всемирно известный шеф-повар, прославившийся своим темпераментом и высочайшим мастерством в приготовлении великолепных блюд. Вокруг огромных плит и столешниц из нержавеющей стали суетилась целая армия поваров.

При других обстоятельствах Камилла с восхищением впитывала бы знания, которые могла получить от здешних профессионалов, но сейчас ей было не до того. Надо сказать, что она принадлежит к одной из старейших, богатейших и влиятельнейших семей в Чикаго и обычно присутствует на гала-концерте в «Дьюсейбл сити» в качестве гостя, а не официантки. В качестве же члена бригады обслуживающего персонала Камилла выступала вместо своей лучшей подруги Бриджит, которая попросила ее об этом по телефону звенящим от волнения голосом.

Ее подруга владела и управляла недавно созданным бизнесом по доставке продуктов питания, но по-прежнему старалась экономить, работая на стороне. Должность в этой конкретной компании общественного питания была одной из ее постоянных, поэтому Бриджит не могла позволить себе потерять эту работу.

Шей планировала пропустить торжественное мероприятие. Кроме того, Бриджит заверила подругу, что большая часть ее обязанностей будет заключаться в помощи поварам на кухне.

Тем не менее, Шей надела парик, темно-коричневые контактные линзы и очки, а также униформу Бриджит, чтобы оставаться неузнанной — на мероприятии присутствовали ее старший брат Тревор со своей невестой Мэдисон Рейз, единственной дочерью сенатора Джулиана Рейза. Тревор не одобрял дружбу Шей с Бриджит, не стоило давать ему новую пищу для недовольства. Если он поймает Шей за ее сегодняшним занятием, столь неподобающим для девушки из семьи Нил, скандал ей будет обеспечен.

Однако когда заведующий кейтерингом сунул ей поднос с искрящимся вином и приказал обойти бальный зал, Шей точно не могла отказаться. Тем не менее она надеялась, что все обойдется. Есть только одна проблема — Гидеон Найт. Этот мужчина не на шутку смутил ее, вызвав острое желание оказаться в его объятиях. Она выполнила задание и поставила почти пустой поднос на одну из столешниц. Внезапно ей пришлось прижать руку к животу, чтоб унять неуместные ощущения.

Подавив стон, она направилась к задней части кухни, туда, где находилась комната отдыха для сотрудников. Закрыв за собой дверь, она вошла в ванную и повернула кран, подставив ладони под струю воды. Сокрушаясь над своей глупостью, она покачала головой, вымыла руки и внимательно посмотрела на свое отражение. Но увидела не себя, а Гидеона Найта.

«Они похожи на павлинов, распустивших свои хвосты, отчаянно желающих, чтобы их заметили. Вы среди них, как луна, яркая, одинокая, возвышающаяся над всеми и всех затмевающая».

Она медленно проговорила слова, произнесенные магически-греховным голосом. Будь это любой другой мужчина, она бы отмахнулась от комплимента, как от неискренней лести, которая, как правило, слетала с мужских языков, когда они сталкивались с наследницей одного из крупнейших конгломератов финансового менеджмента в стране. Их комплименты для нее ничего не значили.

Но Гидеон Найт — другое дело. В его прямолинейном замечании была убежденность. Как будто его описание ее внешности было не мнением, а фактом. Она только что познакомилась с ним, но не могла избавиться от ощущения, что он нечасто рассыпается в столь романтических комплиментах. Да он и сам категорично заявил, что не играет в игры.

Она поверила ему. Но это только усилило ее замешательство по поводу того, почему из всех людей он подошел именно к ней. Для присутствующих в бальном зале она была невидимой, несущественной. Просто еще один сотрудник, который их обслуживает.

Но не для него.

Он выделялся среди самых богатых и гламурных людей Чикаго. Похоже, она сходит с ума. И виноват в этом Гидеон Найт. Заглянув в эти магические глаза, Шей забыла обо всем, кроме того, что она охотно утонула бы в них. Этот мужчина способен погрузить женщину в удовольствие, такое же темное и ошеломляющее, как его взгляд.

Как только запретная мысль пришла ей в голову, перед ней возник его образ, вот он склонился над ней, и его черные как ночь волосы упали на ее плечи. Сердце Камиллы бешено колотилось в груди, и она прерывисто выдохнула, это пламя непрошеного желания снова зажглось внизу живота. Усилием воли Камилла выбросила волнующий образ из головы, но не могла забыть выражения его лица всего несколько мгновений назад, когда она обернулась, чтобы бросить на него последний взгляд.

Портной, должно быть, обожал Гидеона, потому что его смокинг был безупречен. Как нельзя лучше, он подчеркивал его мощную, но стройную фигуру: богатырские плечи, широкую грудь, тонкую талию и длинные мускулистые ноги. Он был воплощением изысканной элегантности и богатства. Сила. Красота. Король.

Это слово само собой возникло в ее сознании. С красивыми глазами, высокими скулами, широким, чувственным, почти жестоким изгибом рта и мужественным подбородком, он напомнил ей давнего короля из таинственной азиатской страны.

Он выглядел бы грозным, даже устрашающим, если бы не прическа — его длинные черные волосы были собраны на затылке. Такой строгий, такой изысканный, и вдруг нарушение образа — бунтарское нарушение правил их социального слоя. Это вызывало ее любопытство.

— Ты ведешь себя нелепо, — вслух сказала она себе.

Покачав головой, девушка презрительно фыркнула, вымыла и вытерла руки и вышла из ванной. Впереди у нее было еще, по крайней мере, три рабочих часа, и она больше не могла позволить себе прятаться здесь.

Внезапно дверь в комнату отдыха распахнулась, и высокая, внушительная фигура Гидеона Найта заполнила дверной проем.

Ее сердце застряло в горле. Какого черта он здесь делает?! И тут же мысленно ответила себе: «Ищет тебя».

— Что вы здесь делаете? — как можно суровее спросила она.

— Ищу вас.

Возбуждение вспыхнуло в ней прежде, чем она смогла подавить реакцию.

Скрестив руки на груди, она нахмурилась, борясь с инстинктивным желанием избавиться от сильного сексуального магнетизма, который, казалось, исходил от него и вибрировал в комнате.

— Мне нужно вернуться к работе, — заявила она, со значением взглянув на изящные часы с золотым циферблатом на своем запястье. — Итак, если вы извините меня…

На его лице промелькнуло какое-то чувство, но оно появилось и исчезло прежде, чем его можно было расшифровать. Вероятно, раздражение из-за того, что ему сказали «нет».

— Я хотел извиниться…

И тут помещение погрузилось во тьму.

Глава 3

Крик вырвался у Шей, паника сдавила ей горло. Что происходит? Что случилось? Почему? — Камилла. — Звук этого глубокого спокойного голоса вырвал ее из головокружительного падения в истерику. Его руки обхватили предплечья девушки. Его интонация и прикосновения успокоили ее, хотя сердце учащенно билось и отдавалось эхом в голове, как молот. Его рука скользнула по ее плечу и легла на затылок. — Не волнуйтесь. Дышите.

Она закрыла глаза и вцепилась в мужчину. Секунды, минуты, казалось, что прошли часы, пока она сосредоточилась на том, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Он по-прежнему держал ее за руку, ладонь другой руки лежала на ее шее. Когда первый приступ паники стал отступать, к ней пришло ощущение безопасности и утешения, страх ушел.

— Мне очень жаль. — Камилла смутилась, при этом у нее вырвался нервный смешок. Она ослабила хватку и опустила руки. — Боже, я не знаю… Я даже не боюсь темноты, — прошептала она.

— Вам не за что извиняться, — успокоил он ее.

Он нашел ее пальчики и сжал их. В следующее мгновение вспыхнуло бледно-голубое свечение — сотовый телефон. Освещение едва отодвинуло чернильную толщу, окружающую их, но оно высветило лицо мужчины, и девушка облегченно вздохнула.

Всего несколько мгновений назад она хотела оказаться как можно дальше от него. А теперь ее глаза горели благодарностью за то, что он здесь, рядом, за его безмятежное сочувствие. За то, что она не была одинока.

— Надо пойти посмотреть, может, я узнаю, что происходит, — сказал Гидеон.

Держа телефон перед собой, он осторожно подвел Камиллу к стоящему у дальней стены дивану и усадил на него девушку.

— Я должен взять мобильный с собой, попытаюсь либо позвонить, либо отправить сообщение. Обещаю вернуться через несколько минут.

— Конечно, — кивнула Камилла, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. — Мне здесь будет хорошо.

— Отлично, — ободряюще улыбнулся он через паузу, отвечая на ее кивок. — Я сейчас вернусь.

Он исчез, снова ввергнув ее в темноту. Она сосредоточилась на том, чтобы поддерживать ровное дыхание.

— Камилла.

Она вскинула голову, и ее снова захлестнула волна облегчения, когда Гидеон снова появился, освещая комнату сотовым телефоном.

— Привет, — сказала она, не в силах сдержать эмоции, переполнявшие ее голос. — Вам удалось выяснить, почему погас свет? Надеюсь, это что-то поправимое, например, владелец этого особняка забыл оплатить счет за электроэнергию.

— Отключение, — объяснил Гидеон мрачным тоном, и ее сердце упало в желудок. — Мне не удалось дозвониться, но я смог отправить контактному лицу в полиции и получить пару сообщений. Это общегородское отключение. Они советуют людям оставаться там, где есть, что не будет для нас проблемой. Я подслушал, как охрана разговаривала с шеф-поваром и его персоналом. Технический гуру установил в этом доме так называемую передовую систему безопасности. А из-за отключения света она заблокировала выходы. Мы все заперты.

Камилла тяжело вздохнула, ущипнув себя за переносицу. Где сейчас Тревор? Все ли у них с Мэдисон в порядке? А как насчет Бриджит? Больная, и в темноте? Больше чем когда-либо Шей проклинала себя за то, что оставила свой телефон в машине. А все дело в том, что Бриджит предупредила ее: начальник неодобрительно относится к сотрудникам, имеющим при себе мобильные.

— С нами все будет в порядке, Камилла, — уверенно произнес Гидеон. Его мужественный голос отвлек ее от тревожных мыслей. — Скорее всего, отключение продлится всего несколько часов, и, надеюсь, мальчик-гений разберется с давшей сбой системой, — сухо закончил он.

Несмотря на беспокойство за брата, которое все еще переполняло ее, она фыркнула:

— Мальчик-гений?

Гидеон выгнул черную бровь.

— Вы видели его? Ему, вероятно, чуть больше двадцати. Клянусь, в его дыхании все еще чувствуется запах молока.

Она хохотнула, спохватясь, прикрыла рот ладонью и приняла серьезный вид.

— Вот как? А вы, значит, зрелый тридцатилетний мужчина? И если вы здесь в качестве гостя, то это означает, что вы должны быть или достаточно богаты, или иметь хорошие связи, чтобы вас пригласили. Что делает вас кем, мистер Найт? — спросила она, прищурив глаза. — Праздный человек, живущий за счет своего имени и денег? Или преуспевающий бизнесмен?

Камилла лукавила, она сразу поняла, что Гидеон не может быть праздным. Его глаза светятся умом и силой. Этот человек явно идет собственным путем, а не тем, что проторили другие.

Он ответил не сразу, но снова пристально посмотрел на нее. Сделав над собой усилие, она не отвела глаз, вздернула подбородок и ответила ему уверенным взглядом.

— Я владею и управляю стартапом, который обеспечивает частные компании капиталом. Полагаю, могу сказать, что мы добились успеха.

Расплывчатый ответ не мог ввести ее в заблуждение, она была потрясена. Стартап? Как «Кэй си корп». Гидеон Найт, основатель корпорации, которая пять лет назад взяла штурмом финансовый мир?! Если так, то он либо чрезвычайно скромен, либо уклончив в предоставлении информации.

Потому что «Кэй си корп» была более чем успешной. Электронная компания обслуживала крупные предприятия, помогая им отслеживать свои акции с помощью собственного первоклассного, непревзойденного программного обеспечения. Недавно они объявили о намерениях расшириться. Хотя Тревор пытался оградить ее от дел, надежно упрятав Шей в отдел социального развития «Ремингтон Нил инкорпорейшн», их семейного бизнеса, она знала, что брат отчаянно жаждет заполучить «Кэй си корпорейшн».

Парик, контактные линзы и очки скрывали ее истинную внешность. Сейчас самое подходящее время сказать ему, кто сидит с ним в темноте. Но что-то удерживало ее. В бальном зале Гидеон Найт смотрел на нее голодным и восхищенным взглядом. Он понятия не имел, что она Шей Нил, наследница глобальной финансовой империи. Шей не питала иллюзий, ее деньги, социальный статус и связи часто привлекали мужчин не меньше, если не больше, чем красивая внешность.

Но не для него. Вот и сейчас его темные глаза блуждали по ее лицу. Хотя это противоречило здравому смыслу, она могла поклясться, что чувствовала, как его взгляд скользит по ее коже. Недозволенная, таинственная, возбуждающая желание ласка.

— Интересно, что сейчас происходит в вашей голове? — пробормотал он, прерывая ход ее мыслей. — Вы могли бы сказать мне честно?

— Нет. Осторожнее, мистер Найт, — сухо ответила она. — Ваш голос слишком напоминает голос Эдварда Каллена[1], это меня настораживает.

— В последний раз, когда я был на солнце, не заметил, чтобы моя кожа светилась. Хотя признаюсь, я немного кусаюсь. И мне это нравится.

Волна жара пронзила Шей, она была удивлена: он знает роман «Сумерки». Сжав пальцы в ладонях, она усилием воли заставила жгучее желание утихнуть, но оно продолжало волновать ее тело.

— Вот как! Надо же, а ведь утверждали, что не играете в игры, — с иронией произнесла Камилла неожиданно охрипшим голосом.

— Я вас смущаю, Камилла? — спросил он, склонив голову набок.

— А если я скажу, что да?

— Тогда я приду на кухню и притащу сюда одного из поваров для компании. Это то, чего вы хотите?

— Нет, — сказала она.

Хотя внутренний голос подсказывал, что она должна попросить его пригласить всю бригаду официантов и поваров в эту комнату. Это помогло бы ей защититься от самой себя. Дрожь пробежала по ее телу. Волна желания накатила на нее с новой силой. Шей вдруг почувствовала себя мотыльком, танцующим слишком близко к опасному пламени.

— Чего вы хотите? — спросил Гидеон, при этом глубокий тембр его голоса понизился.

— Слишком серьезный вопрос, чтобы можно было всесторонне обдумать его за время отключения света, — наконец ответила она. — Но правда заключается в том, что мне хорошо здесь с вами. — Она сделала паузу и, чувствуя, как сердце колотится в груди в бешеном ритме, добавила: — Только с вами.

— Отлично, — сказал он, не скрывая удовольствия, которое испытал, услышав ее ответ. — Потому что в таком случае нам не придется делиться этим ни с кем другим. Наклонившись, он взял тарелку и поставил ее на подушку между ними.

Улыбка изогнула ее губы при виде порции тушеного ягненка, овощного ассорти и ризотто, разложенных на тонком фарфоре.

— Это прекрасно, — пробормотал он, глядя не в тарелку, а на ее лицо.

Она наклонила голову, опасаясь, что он заметит, как вспыхнули смущенным румянцем ее щеки.

— Вы, безусловно, находчивый, — заметила она, потянувшись за кусочком спаржи.

— Или пронырливый. — Он усмехнулся. — Меня и раньше обвиняли и в том и в другом. Но и то и другое работает для достижения моей цели.

— Да, я отчетливо помню вашу цель на этот вечер, вы не стеснялись в выражениях и очень четко ее определили.

Почему она завела этот разговор? Что заставило ее напомнить ему о том, чего он ждет от женщин? Неужели ей снова захотелось увидеть этот блеск сексуального голода в его глазах?

Чтобы соблазнить его? Она играет с огнем, флиртует с незнакомцем. И делает это с опрометчивостью, граничащей с безрассудством.

— Вы действительно хотите погрузиться в эту дискуссию прямо сейчас, Камилла? — насмешливо поинтересовался он.

Его поддразнивание заставило ее пульс учащенно забиться. Что ответить: «да», «нет»?

— Не на пустой желудок, — прошептала она, отступая. По едва заметному изгибу его губ — первому намеку на улыбку, который она заметила на его суровом лице, поняла, что он уловил ее растерянность.

Очарование усилилось, и ее сердце пропустило пару ударов от красоты этой полуулыбки. Он был абсолютно неотразим. Ей нестерпимо захотелось дотронуться до этих чувственных губ. Чтобы удержаться, она даже хотела прижать руки к бедрам, но вспомнила, что пальцы влажные от еды. Видимо, и этот ее жест не остался незамеченным. Он сунул руку в карман смокинга и протянул ей белый носовой платок.

— Возьмите.

Она приняла его, снова пораженная тем, как он проницателен, и пробормотала:

— Спасибо.

Следующие полчаса они провели, поглощая добытую еду.

Как только покончили с ней, Гидеон спросил ее разрешения выключить фонарик телефона, чтобы сэкономить заряд батареи, и она без колебаний согласилась.

Шей было удивительно уютно и как-то удобно с этим мужчиной. Они увлеченно болтали о житейских делах. О худших свиданиях; о лучших способах провести идеальный ленивый день; о своих увлечениях. В их беседе не было ничего из ряда вон выходящего, но она ловила каждое слово. И наслаждалась его обществом, темнотой, которая понуждала их быть искренними, потому что дарила иллюзию свободы.

И впервые, сколько Камилла себя помнила, она не взвешивала каждое слово, опасаясь последствий, которые могут бросить тень на семью Нил.

Здесь, с ним, она была только Камилла.

— Мы расстанемся, как только снова включится свет, и никогда больше не увидим друг друга, — неожиданно сказала она.

И это было правдой. Они никогда не встретятся так, как сегодня: просто Камилла и просто Гидеон. Даже если их пути случайно пересекутся в будущем, уже не будет этой искренности и простоты. Она — Шей Нил, представительница богатейшей фамилии в Чикаго; он — Гидеон Найт, миллиардер, владелец процветающей компании.

— Почему? — удивился он. — Честность никогда не бывает глупой. Это слишком большая редкость, чтобы от нее отказываться в нашем случае.

И она почувствовала себя виноватой, потому что была нечестна с ним в самом главном — в своей личности, ведь он думает, что она официантка.

— Что вы скажете на это, Камилла?

Она повернулась к нему, ориентируясь на его чарующий голос.

— Что, если бы не отключение электричества по всему городу, вас не было бы сейчас со мной. — Она сделала паузу. — Вот, сказала.

— Не знаю, должен ли я быть больше задет тем, что вы принижаете меня, или тем, что роняете себя этим заявлением.

Он нашел ее лицо, уверенно погладил подбородок, скользнул по виску, и она почувствовала грубоватую кожу его пальцев. Мозоли? Чем занимался такой человек, как он, чтобы заработать эту закаленную кожу, которая говорила о тяжелом труде, а не о хрустящих купюрах?

— Такая женщина, как вы, — пробормотал он, — красивая, умная, дерзкая, должна быть уверена в себе. Какой мужчина не захочет провести с вами время? Только тот, который настолько слеп или глуп, что не способен по достоинству оценить вас. А я не глуп.

Она фыркнула, пытаясь скрыть огонь, пылавший у нее внутри, скрыть тоску, которую его слова вызвали у нее в душе.

— Как это вам удалось одновременно похвалить себя и сделать выговор мне?

Но Гидеон проигнорировал ее попытку привнести легкомысленную ноту в атмосферу, возникшую вокруг них. Вместо этого он еще раз нежно провел пальцами по лицу Камиллы, на этот раз едва касаясь изгиба ее нижней губы. Она задрожала. И он должен был почувствовать это. Видимо, так оно и было, потому что он повторил ласку.

— Я не хожу на свидания, — сообщил Гидеон, и безапелляционность этого заявления застала ее врасплох.

— Простите? — выдохнула она.

— Я не хожу на свидания, — повторил он. — Кое-что знаю об этом, Камилла. Отношения, обязательства… мы лжем себе, чтобы оправдать использование друг друга. Страсть — честна. Тело не может лгать. Похоть — великий уравнитель, независимо от социального статуса, расы или налоговой категории. Так что нет, я отменяю свое предыдущее заявление. Если бы не это затемнение, очень возможно, что мы бы не провели эти последние пару часов за разговорами. Но я бы вас заметил в любом случае, в бальном зале или в зале заседаний. И я бы сделал все, чтобы убедить вас доверить мне свое тело, свое наслаждение.

Она не могла дышать. Не могла пошевелиться, застигнутая охватившим ее голодом.

— Твоя очередь, Лунный Свет, — сказал он, убирая руку от ее лица.

И она сразу же соскучилась по его пальцам. Поскольку он не мог ее видеть, она поднесла руку к своему лицу, которое хранило память о его прикосновении.

— Скажите мне, Камилла, что вы об этом знаете?

«Лунный Свет» — это ласковое обращение напомнило ей об их встрече в бальном зале. Ее ум подсказывал, что его слова не имеют ничего общего со светлым чувством, с любовью, они относятся только к сексуальному голоду и тьме, и все же она вздрогнула, ощутив острое желание.

— Я поняла, вы говорите мне, что по-прежнему хотите провести со мной ночь, — произнесла она шепотом.

— А вы хотите?

«С того момента, как ты назвал меня Лунным Светом». Это было той правдой, которую она хотела скрыть от него. Но ее защита начала рушиться еще до того, как он пришел сюда за ней. Он был не первым мужчиной, признавшимся, что хочет ее, но стал первым, к кому она так страстно стремилась прикоснуться.

Она никогда не жаждала мужских рук на своем теле так сильно, как желала больших, чутких рук Гидеона Найта на своей груди, чтобы он сжимал ее бедра, удерживая ее неподвижно для глубокого, горячего проникновения в ее тело, которое сейчас от одной только этой мысли затрепетало.

Камилла шумно выдохнула. Гидеон все еще ждал ее ответа, и она подозревала, что он не сдвинется с места, не станет ласкать ее, пока она не откроет ему правды.

— Да, — призналась она, ее сердце тяжело колотилось.

— Что — да, Камилла? — Он был безжалостен в своем желании получить точный ответ. — Что вы решили? Чего вы хотите?

Чувство самосохранения предприняло последнюю отчаянную попытку спасти ее от той, кем она стала в темноте. Но желание победило, и она охотно поддалась непреодолимому соблазну свободы от предрассудков.

— Тебя, — прошептала она. — Я хочу тебя.

Она мгновенно преодолела небольшое пространство, разделяющее их, и нашла его лицо. Тихий стон вырвался из ее горла, и она даже не попыталась сдержать его, обхватила рукой его подбородок, провела по легкой щетине. Подушечкой большого пальца обвела губы, которых жаждала с первого мгновения их встречи.

Крепкие зубы обхватили ее большой палец, не больно прикусив, и девушка ахнула от сладкого томления. Он прошептал, что эта ласка заставит ее бедра сжаться от предчувствия такого невероятного наслаждения, что оно сведет ее с ума.

Она снова ахнула, на этот раз от удивления, когда его пальцы сомкнулись вокруг ее запястий и резко подняли ее на ноги. Камилла покачнулась, но он удержал ее. Внезапная вспышка света его мобильного телефона испугала ее. После темноты бледное свечение казалось слишком ярким. Она моргнула, переводя взгляд с экрана на лицо Гидеона.

— А как насчет экономии заряда батареи? — спросила она, кивнув на телефон.

Гидеон покачал головой, черты его лица стали резче и были словно высечены из камня. Зато глаза ярко сияли почти лихорадочным блеском.

— Плевать на батарею. Я должен тебя видеть, — исполненным страсти охрипшим голосом заявил он, снимая смокинг и бросая его на пол. Он все еще сдерживался, но этот жест выдавал силу его желания.

Камилла пришла в восторг.

— Снимай блузку, Камилла. Покажи мне, что я могу получить.

Дрожащими пальцами она потянулась к пуговицам своей белой форменной блузки.

Потребовалось несколько попыток, но ей удалось расстегнуть пуговицы, и Камилла сняла блузку, глядя в его горящие страстью глаза. Теплый воздух целовал ее обнаженные плечи, груди и живот. Где-то в глубине своего сознания она успела подумать, что должна сохранить хотя бы каплю скромности, и, возможно, Шей это и удалось бы. Но не Камилле.

Каким бы безумием это ни выглядело — здесь, с Гидеоном, ей суждено стать другим человеком. Обычно сдержанная, связанная ожиданиями семьи. И вдруг раскованная, свободная, готовая потакать своим эгоистичным желаниям.

— Великолепна. Дьявольски великолепна, — прохрипел он и поманил ее пальцем: — Иди сюда.

От его искреннего комплимента у нее перехватило дыхание.

— Твоя очередь, — заявила она, оставаясь на месте. — Покажи мне, что я могу получить.

Его пальцы сжали края рубашки, и на мгновение Камилла испугалась, что он просто сорвет ее с себя. Но он все же держал себя в руках, снял запонки, небрежно бросив их на смокинг. Затем, пуговица за пуговицей, расстегнул и распахнул рубашку.

Она уставилась на великолепного самца, стоящего перед ней, на тугие мышцы, бугрящиеся под гладкой кожей. Могучие плечи, широкая грудь, тонкая талия. Шелковистая линия волос начиналась чуть выше пупка и спускалась ниже, исчезая под поясом брюк.

Гидеон был само совершенство.

Ему не нужно было просить, чтобы она пришла к нему. Камилла уже вытянула руки ему навстречу. Со стоном предвкушения удовольствия она положила ладони на плечи Гидеона и провела по рукам, освобождая его от рубашки.

Вздохнув, она начала свое исследование. Прошлась пальчиками по маленьким возбужденным соскам, рисуя тонкую сеть вен, проступающую под его кожей, следуя по дорожке волос, которая начиналась посередине груди. Затем пробежалась вниз по кубикам мышц, покрывающим его живот. Проследила линии татуировки, пытаясь расшифровать ее.

Он стоял неподвижно, позволяя ей беспрепятственно осматривать его, но было заметно, что это стоит ему усилий — слишком велико было чувственное напряжение.

— Ты уже закончила? — прорычал он, и она откинула голову назад, чтобы встретиться с его пристальным взглядом, ее пальцы остановились на поясе его брюк.

— Еще нет, — выдохнула девушка. — Поцелуй меня.

Его глаза сверкнули, он положил руку ей на затылок и потянул к себе. Она лишь мельком подумала: «Не съехал бы парик!», прежде чем выгнулась ему навстречу. Следующий вдох, который сделала Камилла, принадлежал ему.

Ее стон был прерывистым и таким просящим, что должен был смутить ее. Может быть, это произойдет завтра при ярком свете дня. Но сейчас, когда его язык слился в страстном танце с ее языком, ей было все равно. Слишком восхитителен на вкус был мужчина, который держал ее в объятиях.

Гидеон поднял голову, на мгновение прервав поцелуй, и она вскрикнула от разочарования. Но он заставил ее замолчать, снова прильнув к ее губам, и поцеловал ее сначала в уголки губ, затем вдоль линии подбородка, спустился вниз к шее, мгновенно расстегнув на ней бюстгальтер, обнажил прекрасные груди. Потом крепко обнял ее своими большими сильными руками. Она прижалась к нему всем телом, изнывая от удовольствия, утратив способность самостоятельно думать, двигаться, дышать — все ее существо было подчинено теперь ему, этому великолепному мужчине. Сейчас она была способна только прижиматься к его сильному телу, таять от его поцелуев и все более смелых ласк.

Камилла провела пальцами по его голове. Страстно желая увидеть его волосы распущенными, она немного повозилась со стягивающей их повязкой. Плотный шелк упал на ее запястья, скользнул сквозь пальцы.

— О, — прошептала она, не находя слов, когда темные пряди упали, обрамляя его лицо. Казалось, они должны были смягчить его резкие черты, но только подчеркнули их, усилив и без того ярко выраженную сексуальность.

— Боже, ты прекрасен. — Слова сорвались с губ против ее воли, но Камилла не жалела об этом, ведь это была правда.

Он стал целовать ее груди, потом провел горячую, влажную дорожку вверх к горлу и снова завладел ее ртом. Этот поцелуй был страстным, горячим, диким, казалось, мужчина теряет над собой контроль, и ей захотелось увидеть, как он полностью утратит его.

С тихим всхлипом она провела рукой по его плечу, груди и животу. Опустила руку, положила ее на его восставшую плоть, и задрожала от возбуждения. Гидеон накрыл ее руку своей, побуждая крепче сжать его пенис.

В нетерпении Шей схватилась за пояс его брюк, расстегнула молнию с поспешностью, которая в другое время показалась бы ей неприличной. Но сейчас ничто не имело значения, кроме его обнаженной, пульсирующей плоти в ее руке. Внезапно он перехватил ее запястье:

— Еще нет, Лунный Свет.

Он взял ее руку и поцеловал в центр ладони, девушка вздрогнула и почувствовала, как увлажнилось ее лоно. Прижавшись губами к ее губам, он быстро снял с нее оставшуюся одежду и обувь, теперь Камилла оставалась в одних черных трусиках, обнаженная и дрожащая.

На мгновение она смутилась, но все же нашла в себе силы не отпрянуть, не спрятаться от слабого свечения огонька мобильного телефона. Как будто прочитав ее мысли, Гидеон удержал ее, обняв за талию, и не дал спрятаться от его глаз.

— Когда мужчина стоит перед такой красавицей, как ты, для него возможна только одна позиция, — пробормотал он и медленно опустился на колени, продолжая смотреть ей в глаза. — Ты заслуживаешь того, чтобы тебе поклонялись. — Гидеон провел губами по ее животу, а потом рукой коснулся входа в ее лоно, и оно сжалось от дразнящей ласки. — Позволь мне дать тебе это.

Возможно, это прозвучало как приказ, но он не стал бы продолжать без ее согласия. Камилла почему-то знала это.

— Да, — выдохнула она, запустив пальцы в его волосы.

Гидеон быстро стянул с нее трусики и помог освободиться от них. Его руки прошлись по ее икрам и бедрам, и она еще раз удивилась мозолям на его пальцах и ладонях, а потом вообще перестала думать.

— Гидеон! — вскрикнула она, сжимая его волосы, пытаясь оттащить его или притянуть ближе — она и сама толком не знала. Девушка переживала ни с чем не сравнимое удовольствие, ничего подобного она никогда не испытывала.

Господи, его губы, его язык… Они были ненасытны. Наслаждаясь ею, он не пропустил ни одного дюйма ее нежного тела. Его жадные, порочные губы сводили ее с ума, Камилла стонала от удовольствия.

Положив ее ногу себе на плечо, Гидеон стал ласкать ее лоно, подводя к самому пику наслаждения.

— Ты невероятная, — прохрипел он, уткнувшись в нее носом. — Так искренне и доверчиво отвечаешь на мои ласки. Но ты можешь дать мне еще больше, не так ли, милая? Я жаден, и я хочу всего. — Последние слова он произнес как бы про себя, и, положив одну ладонь ей на ягодицы, другой провел вверх по внутренней стороне ее раздвинутых бедер. Затем ввел два пальца в ее лоно, от чего она словно вспыхнула, переживая невероятный сексуальный восторг, и смутно уловила его слова: — Вот и все, детка. Вот и все.

Камилла закрыла рот рукой, заглушая свои крики.

— Пожалуйста, я не могу… — вдруг взмолилась она, слабо отталкивая от себя любовника, в то время как он продолжал ласкать руками ее обнаженные бедра.

— О, боюсь, я не могу отказаться от этого, мой Лунный Свет, — сказал он, вставая.

Потом наклонился к ней и завладел ее ртом в жарком поцелуе.

И она не смогла сопротивляться, слабея в его объятиях. Обхватив ладонями ее ягодицы, Гидеон поднял ее, и она инстинктивно обвила ногами его талию. Не отпуская свою прелестную ношу, он направился к дивану. С каждым его шагом ее возбужденное лоно прижималось к его животу, и она стонала от удовольствия.

Гидеон опустил девушку на подушки и теперь возвышался над ней, его лицо наполовину скрывала тень, но Камилла видела, что он не отрывает от нее взгляд. Продолжая неотрывно смотреть на нее, Гидеон извлек из кармана брюк бумажник и достал презерватив.

Он бросил пакетик на диван, а затем она восхищенно наблюдала, как снимает с себя одежду этот мужчина. У нее перехватило дыхание. Он был сногсшибателен. Его густые темные волосы красиво обрамляли его лицо, ниспадая на широкие плечи. А фигура… Длинные, стройные ноги, крепкие бедра, а то, что между ними, и вовсе великолепно. Ее руки сами собой потянулись ему навстречу.

Он разорвал квадратик фольги и надел презерватив на возбужденный пенис, затем подошел к ней, положив сотовый телефон с включенным фонариком на пол рядом с ними. Его сильное тело накрыло ее, и от этого сладостного ощущения из ее груди вырвался стон. Никогда прежде она не чувствовала себя такой желанной, такой женственной.

— Ты готова, Лунный Свет? — спросил Гидеон, слегка приподнимая ее, потом взял ее руку и положил на свой пенис. — Действуй! — приказал он, опершись ладонями по обе стороны от ее головы.

Даже если бы у нее были хоть малейшие сомнения по поводу этой неожиданной встречи в темноте, требовательный тон Гидеона и все его поведение развеяли их как дым. Ее сердце бешено колотилось, когда она уверенной рукой направляла его пенис к своему лону. Положив ладони на его напряженные ягодицы, девушка приподняла и раздвинула бедра, принимая его внутрь. И ахнула, когда он погрузился в нее полностью, по ее телу пробежала дрожь.

Камилла наслаждалась, мужчина был над ней, вокруг нее, внутри ее, глубоко внутри ее. Она выгнулась навстречу ему, чувствуя, как ее плоть изо всех сил пытается приспособиться к сладкому вторжению. Он закрыл глаза и склонил голову, прижимаясь лбом к ее лбу, его дыхание участилось, крупное тело замерло. Наконец Гидеон поднял голову, и на его лице отразилось усилие, он пытался сдержаться, отодвинуть момент оргазма.

— Гидеон, — прошептала Камилла, ожидая, пока он поднимет свои густые ресницы, чтобы встретиться с ней взглядом. — Не сдерживайся.

Эти два слова прозвучали словно сигнал, мужчина застонал и потерял самообладание. И тогда они вместе с восторгом устремились к вершине наслаждения. Ей казалось, что она этого не переживет. Она переживала невероятное удовольствие, когда он погружался в ее тело. Снова и снова, безжалостно. Гидеон подсунул руку под ее ногу, подтягивая ее выше и отводя в сторону.

Со сдавленным криком девушка обвила руками его шею, готовая принести себя в жертву этому мужчине, его желанию. Он брал ее дико, необузданно, не давая пощады. Не то чтобы она просила о чем-то подобном, но ей это нравилось.

В его объятиях Камилла превратилась в податливое существо, которое дышало лишь для него, для этого экстаза, возможного только с ним. И каждый толчок усиливал ощущения.

Гидеон просунул руку между их телами и потер ее чувствительный бугорок — лавина удовольствия нахлынула на нее, и она едва не лишилась сознания. В этот момент Гидеон напрягся, и его глубокий, мучительный стон эхом отозвался в ее груди.

— Камилла, — прошептал он, и это прозвучало как благословение, как молитва.

Тогда она крепче обняла его, прежде чем вместе с ним погрузиться в пучину невероятного наслаждения.

Глава 4

Гидеон нахмурился, протягивая руку, чтобы выключить будильник. Сон все еще не отпускал его, теплая усталость давила на мышцы, и он хотел насладиться ею, а не прогонять прочь. Но эта сигнализация, будь она неладна!

— Черт возьми, — проворчал он, но вместо того, чтобы нажать на цифровые часы на прикроватном столике, он хлопнул по воздуху.

Интересно. Часов нет. Черт, и никакой кровати. Он сел, застонав от напряжения мышц в нижней части спины. Запустив пальцы в волосы, он откинул их с лица, оглядывая маленькую комнату с телевизором, длинным столом у дальней стены, коротким рядом серых металлических шкафчиков и диваном, на котором он только что проснулся.

Отключение электричества. Камилла. Ее имя будто открыло шлюзы, — воспоминания о прошлой ночи нахлынули на него. Он кормил Камиллу ужином. Разговаривал с ней. Целовал ее. Был внутри ее. В его сознании возникли образы Камиллы, как она выгибается под ним, принимая его.

Он резко обернулся, осматривая комнату новыми глазами в поисках признаков ее присутствия. Но только его одежда и пустые тарелки на полу. Никакой Камиллы.

Адреналин пронесся по его венам. Он схватил свои брюки и торопливо натянул их. Она не могла уйти далеко. Слабый утренний свет проникал в комнату через высокое окно — еще довольно рано. А дом, вероятно, все еще заблокирован. Но нет, низкий гул маленького холодильника в дальнем углу достиг его ушей. Электричество вернулось, а это означало, что все службы работают. Он должен найти Камиллу.

Гидеон поднял рубашку с пола, и в этот момент зазвучала песня Queen. Так вот что он принял за сигнал своего будильника — это был особый рингтон его мамы. Он взял телефон с дивана, удивляясь тому, что тот все еще не разрядился.

Всего три процента, отметил он, проводя большим пальцем по экрану.

— Привет, мам, — буркнул он, застегивая пуговицы на ходу. — У меня почти совсем разряжена батарея телефона, долго говорить не могу. Но я в порядке…

— Гидеон, — сказала она, и ее торжественный тон прервал его.

Тревога и первый укол страха стеснили грудь. И когда она пробормотала: «Это Оливия», его догадка оказалась верной.

Закрыв глаза, он расправил плечи, собираясь с духом.

— Что случилось?

— Она в больнице. Мне пришлось отвезти ее прошлой ночью. — Ее вздох эхом отозвался у него в ушах; он почувствовал усталость и беспокойство.

— Гидеон. — Мать умолкла, явно собираясь с силами, потом сказала: — Оливия видела новости о помолвке Тревора Нила.

Знакомый гнев закипел в груди Гидеона.

— Я уже в пути.

Сестру поместили в психиатрическое отделение Медицинского центра милосердия. Гидеон вышел из отдельной палаты, в которой лежала его сестра, и тихо закрыл за собой дверь.

Словно пытаясь снять выражение тревоги, он провел рукой по лицу и быстро прошел через холл в небольшую комнату ожидания, где расположились его мать и ее родители. Все трое с тревогой уставились на него, как только он появился.

Лицо Гидеона было печальным и усталым. Те же чувства отразились на лицах его матери, бабушки и дедушки.

— Как она? — спросила его мать, вставая.

Разочарование, горе и гнев душили его, он ничего не мог произнести, просто обнял мать и крепко прижал к себе. Ай Найт была его опорой — опорой семьи — с тех пор, как его отец умер, когда Гидеону шел десятый год. Сейчас его бабушка и дедушка были здесь, с ними, но так было не всегда. Когда мать Гидеона вышла замуж за его отца, они отреклись от нее. Как иммигранты из Кайпина, поселившиеся в Канаде в 1960-х годах, они хотели, чтобы их единственная дочь вышла замуж за китайца, а не за кавказца из Чикаго.

Она переехала с мужем в США. Почти десять лет они с родителями не разговаривали. Потом все же помирились, и бабушка с дедушкой даже переехали в Чикаго, чтобы быть ближе к дочери и внукам. За что Гидеон испытывал к ним благодарность, его отец был приемным ребенком. Только благодаря родителям его матери у них образовалась настоящая большая семья.

— Гидеон? — окликнула его мать.

Вздохнув, он отпустил ее. Как больно ему было видеть ее здесь, в этой комнате! Болезнь дочери давила на ее хрупкие плечи.

— Она спит. Ей дали успокоительное, — пояснил он.

— Как долго она пробудет здесь? — спросила его бабушка, сжимая руку дочери.

— Не могу сказать точно, По-По, — сказал он, используя тайшаньский диалект для обозначения бабушки по материнской линии. Его дедушка — его Ганг-Ганг — молча положил руку на худенькое колено своей жены. — Доктор сказал, в ближайшие семьдесят два часа. Но возможно, ее подержат здесь дольше.

Они держались вместе, молчаливые, связанные общей бедой. Через несколько мгновений он сжал плечо своей матери.

— Могу я поговорить с тобой наедине?

Она кивнула, следуя за ним из комнаты ожидания. Они были дружной семьей, но есть некоторые вещи, о которых бабушка и дедушка не знали, и Гидеон предпочитал держать их в тайне.

— Что случилось? — требовательно спросил он, смягчая жесткий тон своего вопроса ласковым пожатием руки матери.

— С момента объявления о помолвке Тревора я всячески старалась оградить ее от новостей. Даже залезла в ее компьютер и телефон, заблокировала общественные сайты. Но я знала, что это только отдаляет неизбежное. Прошлой ночью она узнала. Я слышала, как она рыдала, Гидеон, — прошептала мать, такие же, как у него, темные глаза наполнились слезами. — Я прибежала к ней в комнату и нашла ее свернувшейся калачиком на полу, она безудержно плакала и никак не могла успокоиться. Я испугалась и вызвала скорую.

Гидеон стиснул зубы, пытаясь сдержать поток проклятий, которые могли оскорбить его мать, да и не принесли бы ему облегчения. Ничто не могло облегчить страдания его сестры. И ничто не могло погасить его ненависти к Тревору Нилу, ублюдку, разбившему сердце доброй, любящей, хрупкой женщины.

Это было год назад. Оливия скрывала от Гидеона свой роман с генеральным директором «Ремингтон Нил инкорпорейшн», потому что он и Тревор были соперниками и врагами в течение многих лет. Гидеон никогда не скрывал своей ненависти к нему.

Что объясняло, почему Тревор в первую очередь нацелился на Оливию, закрутил с ней роман, обещал ей совместное будущее, она влюбилась в него. А потом ни с того ни с сего бросил ее. Но это было еще не самое худшее. Оливия была беременна его ребенком. Тревору это было безразлично. Он даже велел ей сделать аборт, но она отказалась.

У нее случился выкидыш, от чего бедная девочка впала в депрессию, которая начала проходить всего пару месяцев назад. Стремясь защитить ее от дальнейших обид, Гидеон и его мать держали информацию о помолвке в тайне. Но теперь это случилось.

Мать прервала его размышления, погладив его по щеке:

— Я знаю, что для тебя тоже тяжела вся эта история с помолвкой. Как твои дела?

Сын накрыл руку матери своей ладонью и поцеловал, прежде чем отпустить. Он сумел скрыть боль за сестру под маской невозмутимости.

— Я в порядке, мама. Я не тот, за кого тебе нужно тревожиться.

Она отозвалась не сразу, изучая его лицо.

— Я мать. У меня достаточно любви, чтобы распределить ее поровну, — сказала она, и прошептала: — Она была твоей невестой, Гидеон.

Как будто он не знал.

— То, что она изменила тебе, уже достаточно обидно, но из всех людей выбрать его? — Она покачала головой. — Ты никак не можешь быть «в порядке».

— Забудь об этом, мама, — пробормотал он, засовывая руки в передние карманы брюк и отворачиваясь от ее проницательного взгляда. — У меня все в порядке.

Вранье. Он никогда не забудет предательства Мэдисон Рейз. И не простит. Тем более потому, что мужчиной, с которым она изменяла, был Тревор, поставивший своей целью жестоко досадить Гидеону. И этот его последний трюк — преследовать Мэдисон, трахать ее, а теперь жениться на ней — был настоящей подлостью. Гнев на врага и на свою бывшую нарастал в нем. Оба были эгоистичны, самовлюбленны и безразличны к тем, кого они уничтожали.

Особенно Тревор.

Гидеон не смог защитить свою сестру от него. И теперь она страдала от его жестокости. Гидеона мутило, потому что он подвел ее, его не извиняло даже то, что он узнал обо всем слишком поздно.

Он ее старший брат, мужчина в семье, он должен был все знать. Надо было задать необходимые вопросы, а он не удосужился.

Должен был…

На этот раз Тревору Нилу не уйти невредимым. Он заплатит. Заплатит за все.

Глава 5

Шей подошла к дверям столовой и остановилась. Это всего лишь завтрак. Но в зависимости от настроения ее брата все могло пойти в любом направлении — спокойно и приятно или превратиться в игру на ее нервах. Вздохнув, она расправила плечи и вошла.

— Доброе утро, — приветствовала она Тревора, выдвигая для себя стул слева от него.

В тот же момент появилась горничная и поставила перед ней тарелку с горячей едой.

— Спасибо, Яна, — улыбнулась Шей.

Тревор оторвал взгляд от планшета рядом со своей тарелкой.

— Ты сегодня опоздала, — заметил он вместо приветствия.

— Немного беспокойная ночь, — объяснила Шей.

На самом деле несколько беспокойных ночей. Но она оставила эту часть информации при себе, поскольку не могла рассказать брату, что или скорее кто мешал ей спать в последнее время.

— Ты в порядке? — Его глаза, такие же карие, как у нее, сосредоточились на ее лице. — Хорошо себя чувствуешь?

Бывали моменты, подобные этому, когда в его взгляде светилась забота, и тогда ей было трудно вспомнить, каким все более холодным и черствым человеком мог быть ее брат. Сейчас он был заботливым старшим братом из ее детства, который нежно дразнил ее, смотрел с ней телевизор, когда она болела гриппом и скучала.

Но тот добрый человек стал появляться все реже с тех пор, как их отец заболел и умер.

— Я в порядке, — ответила она, разрезая свой овощной омлет. — Я не опаздываю.

— У тебя назначена встреча. Гала-концерт по сбору средств для «Святилища Грейс» всего через несколько дней. Я рассчитываю на то, что ты добьешься успеха не только для «Ремингтон Нил», но и в память о маме, — напомнил он ей.

Шей уверена, что Тревор создал должность и отдел специально для нее — вице-президент по социальному развитию. Она относилась к своей работе со всей серьезностью, но это было совсем не то, ради чего она училась в колледже и получила степень бакалавра и магистра делового администрирования. Камилла хотела вместе с братом управлять «Ремингтон Нил», но он, такой же властный, каким был их отец, отверг эту идею.

Обычно Тревор не проявлял интереса к ее работе. Но «Святилище Грейс» принадлежало их матери — это был ее любимый проект. Мать умерла, когда Шей было одиннадцать, а Тревору шестнадцать. Их отец продолжал дело. Потом и он скончался, теперь фондом управляли дети. Гала-концерт по сбору средств был важен — пожертвования участников составляли значительную часть бюджета.

Шей возглавляла комитет по проведению гала концертов последние три года, и ей совсем не нужно было, чтобы Тревор дышал ей в затылок.

— Все будет хорошо, как обычно, — заверила она брата.

— Уверен, что так и будет. Прости, если я слишком давлю на тебя, Шей. И если не говорил этого раньше, спасибо. Поверь мне, я был бы гораздо большей занозой в заднице, если бы не ты была главной. Убежден, ты сделаешь этот гала-концерт самым лучшим из всех, что проводились до сих пор.

Камилла улыбнулась. Она любила старшего брата и высоко ценила его одобрение.

— Спасибо, — сказала она и спросила: — Как Мэдисон?

В последнее время Мэдисон все чаще присоединялась к ним за завтраком. Похоже, она уже готовилась стать хозяйкой дома.

— С ней все в порядке. Просто, чтобы ты знала, я дал ей ключ. Она зайдет позже с дизайнером интерьеров. Она хочет кое-что изменить в гостиной и столовой. И поскольку она скоро будет жить здесь… — Он пожал плечами. — Я подумал, что ты не будешь возражать, и позволил ей это делать.

Камилла почувствовала раздражение. Как обычно, Тревор ни о чем с ней не советовался, даже когда дело касалось их дома. Да, Мэдисон скоро переедет к нему в качестве жены, но это был и дом Камиллы в течение двадцати пяти лет. И все же брату не пришло в голову спросить мнение сестры, которое не имело для него большого значения. Так же поступал их отец.

Камиллу это поражало. С отцом у Тревора были сложные отношения. Он любил и почитал Дэниела, изо всех сил старался добиться его скупого одобрения, и в то же время возмущался его отношением. «Мой путь — единственно верный, и другого быть не может», — говорил отец, когда дело касалось его компании и его семьи. Особенно когда шла речь о воспитании его единственного сына, который однажды унаследует его финансовое королевство. И все же с годами Тревор стал копией их отца. И хотя Камилла горячо любила брата, его властное высокомерие вызывало в ее душе протест.

Но спорить с Тревором о чем-либо, связанном с Мэдисон Рейз, бессмысленно. Завоевание руки дочери сенатора представлялось ему большой удачей, и он баловал ее, как принцессу. А Мэдисон, как и подобает члену королевской семьи, принимала это как должное.

Шей поморщилась, осознав недобрый ход своих мыслей, однако, потягивая кофе, который Яна поставила перед ней, спросила себя: «Но разве это не правда?», и ответила: «Конечно, правда».

— Какие у тебя планы на обед? — поинтересовался Тревор. — Мы могли бы встретиться, ты сообщишь мне последние новости.

Она покачала головой:

— Не могу. Я встречаюсь с Бриджит.

Тревор поджал губы. Камилла знала, что он не одобряет ее дружбу с этой девушкой. Мать Бриджит работала в семье Нилов, когда они были молодыми. Маленькая Шей сразу же подружилась с забавной, не по годам развитой девочкой, она хотела иметь настоящего друга, несмотря на разницу статусов их семей. Продолжение этой дружбы было одним из выражений протеста Шей против требований ее отца и брата быть достойной семьи Нил. Она любит Бриджит как сестру, и неодобрение Тревора не заставит ее отказаться от подруги.

— Кстати, вспомнила, — продолжила Шей, — я не смогу быть сегодня вечером на ужине. У меня другие планы.

Его пристальный взгляд сосредоточился на ней.

— Ужин с сенатором, его женой и несколькими его друзьями.

— Я в курсе, и прошу прощения за то, что отказалась в последний момент, но есть кое-что, что я не могу отменить или перенести.

Она ответила на его пристальный взгляд, не давая объяснений, несмотря на то, что его глаза требовали этого, но она отказалась успокаивать его, даже ради того, чтобы сохранить мир. Особенно с тех пор, как он составляет планы на ужин, не давая себе труда поинтересоваться, свободна ли она.

Иногда Тревор ошибочно принимал ее молчание за кротость. И тогда его высокомерие было удовлетворено.

— Шей, — сдерживая гнев, произнес он. — Я знаю, что мне не нужно напоминать тебе, насколько важно то, что должно произойти в следующие несколько месяцев, для меня, для нашей семьи и, следовательно, для «Ремингтон Нил». Эта свадьба не только станет светским событием следующего года, через несколько месяцев после нее начнется предвыборная кампания сенатора Рейза. Мы не можем позволить, чтобы что-то пошло не так. У нашей семьи безупречная репутация. Будь осторожна, не соверши ничего такого, что могло бы запятнать наше имя.

Предостережение Тревора вызвало в душе Камиллы бурю негодования. Имя душило ее с тех пор, как она осознала себя частью семьи Нил. Она всегда была послушной дочерью, настоящей светской львицей, следила за каждым своим шагом и никогда не жаловалась. Но всякому терпению есть предел!

«Да, братец, ты был недостаточно корректен в своем замечании», — мысленно заключила сестрица. А память услужливо представила Камилле откровенные образы ночи, проведенной с Гидеоном Найтом, вызвав острое желание снова оказаться в объятиях этого восхитительного мужчины.

Она припомнила, как Гидеон стоял перед ней на коленях, как целовал и восхищался ею. Вот он склонился над ней, его длинные темные волосы накрыли ее, его большое тело двигается, и она стонет от наслаждения.

Гидеон спал, пока она тихо одевалась в тусклом утреннем свете, резкие, мужественные черты его лица не смягчились во сне.

Дивные воспоминания заставили ее покраснеть. Она склонила голову над тарелкой, пряча лицо от внимательного взгляда брата.

— Шей?

Она тряхнула головой, вздохнула и ответила:

— Нет, мне не нужно напоминать. И то, что я пропущу один обед, не запятнает имя Нил и не поставит под угрозу предвыборную кампанию сенатора. — Не обращая внимания на пристальный взгляд брата, она отодвинула стул и встала. — Мне нужно в офис. Увидимся позже. — Поцеловала его в щеку и вышла из комнаты.

Напряжение, которое было обычным явлением, когда она общалась с Тревором, отпустило ее, как только она вышла из столовой.

Глава 6

Шей улыбнулась официанту, принимая черную папку с чеком внутри, и поблагодарила за прекрасную еду. Она была довольна: деловая встреча прошла отлично. Из-за нее она и отказалась от ужина с Тревором, Мэдисон и ее семьей.

Благодаря своей зарплате, которая обозначалась шестизначным числом, она смогла финансировать свою собственную секретную компанию — инвестиционную фирму. Фирма финансировала инновационные, многообещающие стартапы, основанные женщинами.

Шей помогала женщинам осуществить свои мечты, а на проценты от прибыли продолжала развивать свой бизнес. «Лейда инвестментс» была названа в честь ее матери и принадлежала только Шей, без какой-либо связи с ее семьей. Даже учредительные документы были оформлены на ее имя.

Анонимность и договор о неразглашении, который она подписала со всеми своими клиентами, — позволяют ей свободно использовать полученные прибыли, и никто не пытается ее отодвинуть.

В своей компании Камилла сама себе начальница. Но она знает, если Тревор раскроет ее тайну, не только не одобрит ее деятельность — все испортит. У него свои твердые представления о роли сестры в семье и бизнесе. Он хочет, чтобы она стала точной копией их матери — женой, матерью, филантропом, светской львицей и идеальной хозяйкой.

Филантропия — это неплохо, но остальное? Она мысленно содрогнулась. Вот и сегодня ей пришлось хитрить, чтобы сохранить свою тайну. Но волнение и радость, которые осветили лица Дженнифер Ридленд и Марсии Бреннан, когда Шей протянула им через стол инвестиционный контракт, подтвердили, что ее компания должна продолжать процветать без вмешательства ее брата.

Эти две женщины, наверное, сумеют произвести революцию в индустрии путешествий, и Шей будет той, кто поможет им это сделать. Это стоит того, чтобы пропустить ужин Тревора!

— Добрый вечер, мисс Нил. Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Этот голос. Она испытала шок, в этом голосе было что-то темное, знойное. Камилла не могла произнести и слова, ее охватила паника. Даже когда Гидеон Найт опустился в кресло напротив нее, она оставалась безмолвной, застывшей. Уж не ее ли мысли о нем этим утром вызвали его сюда?

Бездонные глаза не сверкали похотью, но в них была та же пронзительная сила. Дрожь пробежала по ее телу, она очень надеялась, что он этого не заметил.

«Что ты здесь делаешь?» — едва не спросила она, но вовремя спохватилась.

По его глазам невозможно было понять, узнал ли он ее. Но тогда она была в образе официантки. Теперь же напротив него сидела Шей Камилла Нил, корректная, собранная наследница процветающей компании, с длинными темно-каштановыми волосами, без очков, в коктейльном платье цвета баклажана с длинными рукавами. Она совершенно не похожа на женщину, которую он любил в ту знаменательную ночь.

— Боюсь, я уже закончила ужинать, мистер, — сказала она и замолчала, чувствуя себя лицемеркой и лгуньей.

Намеренный обман был не ее конек. Но не могла же она признаться, что они знакомы. Во-первых, в ту ночь она была официанткой. Во-вторых, если он узнает, что она и Камилла — одно и то же лицо, может использовать это, чтобы поставить в неловкое положение ее семью.

— Гидеон Найт, — представился он, кладя коричневую папку на стол. — И я обещаю, что не отниму у вас много времени.

Ее внутренний голос кричал: «Беги отсюда и как можно быстрее!», но она осталась сидеть, хотя услышала в его голосе угрозу. И еще было то, чего Шей не хотела признавать, — она дрожала от желания просто быть рядом с Гидеоном. Если бы она только могла стереть ту ночь из своей памяти!

— Извините, мистер Найт, но я вас не знаю. Поэтому не думаю, что нам есть о чем говорить. Так что, если позволите…

Она положила салфетку на стол и встала. Она вела себя не слишком вежливо, но ей необходимо было сейчас же уйти от него, пока не сделала какую-нибудь глупость.

— Я знаю ваш маленький секрет, мисс Нил.

Шей застыла. Только сердце гулко билось в груди. Она медленно опустилась на свое место, пытаясь изображать спокойную незаинтересованность. Но страх буквально сковал ее. Он узнал ее?

— Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите, — ответила она.

Выражение его лица было безмятежным и равнодушным, когда он склонил голову набок, изучая ее.

— Ваш брат знает, как вы проводите сегодняшний вечер? Ему известно о встрече, которую вы завершили всего несколько минут назад?

— Я вас не понимаю, — сказала она.

— Тревор Нил осведомлен о существовании «Лейда инвестментс»? — уточнил он, откидываясь на спинку кресла. «Должен признать, не могу представить, чтобы Тревор Нил одобрял действия своей сестры в качестве управляющей компанией, которая находится за пределами «Ремингтон Нил». Точнее, не под его контролем».

Камилла одновременно почувствовала облегчение и тревогу. Облегчение, потому что Гидеон все еще не узнал ее. А тревогу, потому что он проявляет интерес к ее бизнесу. И главное, в чем причина его интереса?

— Простите, я не понимаю, какое это имеет отношение к вам? — холодно спросила она.

— Прощение. О, мы так далеко ушли от этого, — пробормотал он и, когда она нахмурилась, выслушав его загадочную фразу, через стол подвинул к ней коричневую папку.

Это чувство беспокойства перешло в ужас, когда Камилла уставилась на переплетенную папку, как будто это был скорпион, готовый ударить и отравить ее своим ядом. И все же она взяла папку и открыла.

Несколько минут спустя ее сердце глухо стучало о грудную клетку, как молот, в ушах шумело — перед ней был отчет о теневых деловых сделках с участием ее брата и даже его будущего тестя, сенатора Рейза. Свидетельства подкупа с целью размещения продукции, срыва контрактов на участие в торгах, хищнической практики, получения незаконных взносов на предвыборную кампанию от имени сенатора.

И это были лишь некоторые из обвинений, выдвинутых против Тревора.

— Почему вы показываете мне эту… эту ложь?! — возмутилась Шей и брезгливо отбросила папку.

— Ложь? — Гидеон выгнул черную бровь, уголок его рта приподнялся в едва заметной усмешке. — Факты, мисс Нил.

— Я не знаю вас и, черт побери, не знаю людей, которые собрали эти клеветнические измышления. Давайте посмотрим правде в глаза, мистер Найт. Если бы что-то из этой папки было доказуемо в суде, вы бы встретились с окружным прокурором или Комиссией по ценным бумагам и биржам.

— Вот тут вы ошибаетесь, — сказал он, и в его глазах сверкнуло жестокое удовлетворение. — Удивительно, как общественное мнение успевает осудить кого-то гораздо быстрее, чем закон.

Ее желудок скрутило, желчь подступила к горлу. Шей понимала, что он прав. Эта информация погубит репутацию Тревора, его помолвка не состоится, а семейной компании будет нанесен непоправимый ущерб.

С тех пор как умер их отец, навязчивой идеей Тревора было расширить «Ремингтон Нил инкорпорейшн», сделать компанию еще более успешной и мощной, чем она была при жизни отца. Если в этом досье есть хотя бы крупица правды — мечтам Тревора конец. Неужели Тревор решил, что для достижения цели все средства хороши? Последние несколько лет она все чаще и чаще наблюдала проявления безжалостности и жестокости в поведении Тревора и в личной жизни, и в профессиональной деятельности. И это беспокоило ее.

Проблески настоящего характера брата, которого она обожала в детстве, проявлялись все реже и реже. Но именно эти проблески заставляли ее надеяться, что не все потеряно, что под холодным обликом скрывается хороший человек, не способный на то, что отмечено в этом порочащем досье. А главное — она любит его.

Любовь и верность требуют веры.

— Что вам нужно? — спросила она, стараясь придать своему голосу безмятежность и скрыть страх, который ее не отпускал.

Этот мужчина ухаживал за ней и оберегал, когда погас свет, был с ней таким милым и внимательным, доставил ей такое невероятное наслаждение… Теперь этот человек был незнакомцем. Холодным, расчетливым, красивым незнакомцем.

— Вас.

Это прямое, почти грубое заявление шокировало ее.

— Простите, — внезапно охрипнув, произнесла она.

Он не мог иметь в виду… ну нет же.

Он не хотел ее. Он должен был иметь в виду что-то другое. Но ее телу было чертовски трудно осознать это.

«Вас». Тепло покалывало у основания ее позвоночника, и желание струилось по ее венам. Шквал воспоминаний обрушился на нее — его прерывистое дыхание, когда он входил в ее тело, темные густые волосы, рассыпавшиеся вокруг его напряженного от страсти лица, его шепот: «Лунный Свет», когда он гладил ее…

Шей затаила дыхание, изо всех сил пытаясь скрыть любой намек на возбуждение на своем лице.

— Я хочу вас. — Гидеон наклонился, его взгляд заставил ее замереть. — А точнее, я хочу, чтобы вы влюбились в меня.

Образы их любви в ее голове разлетелись вдребезги, как стекло, погасив разожженное страстью пламя внутри ее. Камилла уставилась на мужчину, открыв рот. И ничего не могла с этим поделать. В конце концов, не каждый день оказываешься в обществе безумца.

— Вы сумасшедший?! Вы мне даже не нравитесь. И мы никогда не встречались, — продолжила Камилла, игнорируя воспоминание об их жарких объятиях, которое промелькнуло перед ее мысленным взором. — Как вы могли поверить, что любите меня?

Он махнул рукой, жест был нетерпеливый, пренебрежительный.

— Конечно, я не люблю вас. И мне не нужна ваша привязанность или проявления чувств, которые являются не чем иным, как оправданием для дураков и лжецов, чтобы вести себя недостойно.

Камилла в замешательстве покачала головой:

— Но вы только что сказали…

— Мне нужно, чтобы вы притворились, — перебил он ее. — Вы притворитесь, что влюблены в меня, наши бурные отношения будут такими же фальшивыми, как и это чувство.

— Вы точно сумасшедший, — выдохнула девушка. — Это нелепо. Почему вообще вы предлагаете подобное?

— Почему? — повторил Гидеон, снова выгнув бровь. — Ваш брат.

Она разразилась резким, хриплым смехом.

— Мой брат?! Вы действительно думаете, что Тревора волнует, состою ли я с вами в отношениях?

Да, Тревор и Гидеон были деловыми соперниками, и Тревор несколько лет потратил на то, чтобы приобрести компанию Гидеона, но, вероятно, счел бы удачей для своей сестры, если бы она встречалась с таким успешным и богатым мужчиной. Черт возьми, он мог бы быть счастлив!

Но впервые с тех пор, как сел напротив нее, Гидеон улыбнулся.

— О да! Вашему брату будет не все равно. И он все поймет.

— Еще одно загадочное сообщение, мистер Найт? — Она разочарованно махнула рукой. — Я не гожусь для игр. Какова бы ни была ваша игра здесь, сделайте это.

— Я сделаю это предельно ясно, Шей, — пообещал он, неожиданно назвав ее по имени.

Его голос, такой же темный и греховный, как и его глаза, ласкал ее имя. Это было удивительно неприлично.

— Вы можете притвориться моей второй половинкой и убедить в этом своего брата. Или… — В его голосе прозвучали стальные нотки, одновременно смертельно острые и плавные. — Я сделаю так, что ему станет известна правда о «Лейда инвестментс». Представьте себе его ярость, когда он узнает, какие секреты хранила его сестра. А затем, пока эта маленькая бомба взорвется, я передам информацию из этой папки всем новостным изданиям и журналистам, с которыми у меня есть связи. И поверьте, список очень длинный. Как и тюремные сроки, которые грозят вашему брату и его драгоценному сенатору за все, что они сделали и затеяли. Как вы думаете, какой эффект в обществе произведет крах вашей фамилии и компании? Сколько людей захотят принять средства от женщины, связанной с мужчиной, чье имя станет синонимом финансового скандала и мошенничества? Вы оба будете разорены, если все, что есть в этом досье, просочится наружу. Я убедил вас, Шей?

Он сделал паузу, и смысл его слов — нет, его угрозы — дошел до нее, как осознание того, что ее поглощает зыбучий песок.

— Выбор за вами, Шей.

Глава 7

Гидеон вздохнул, входя в дом своей матери в Линкольн-парке, чувство спокойствия, которое всегда охватывало его, когда он был со своей семьей, окутало его, как теплые объятия. Хотя его мать и сестра прожили в доме с шестью спальнями и семью ванными комнатами всего четыре года, смогли наполнить его собой — сделать настоящим семейным домом.

Когда из радиоприемника до него донеслась песня о том, что любовь — это поле битвы, он покачал головой. Нет, для него это скорее пристанище. Потому что семья — это все.

Пройдя мимо официальной гостиной и столовой с высокими потолками и широкой изогнутой лестницей, Гидеон направился в заднюю часть дома.

Его мать вначале возражала против того, чтобы он купил этот дом для нее и Оливии в одном из самых богатых районов Чикаго. Но нет сомнений в том, что она обожает свою просторную, современную кухню с окнами во всю стену, плитами и варочными панелями в ресторанном стиле, первоклассной бытовой техникой, большим мраморным островком и разделочным блоком, а также двумя раковинами. Неудивительно, что мать сразу влюбилась в это помещение. Именно здесь он обычно и находил ее.

Так было и сегодня. Ай стояла у плиты, одетая в элегантный серый брючный костюм с блузкой цвета спелой малины, волосы собраны в свободный пучок на затылке… и босиком. Ее стройное тело раскачивалось под музыку в стиле рок, и Гидеон подавил смешок, когда она идеально исполнила очередное танцевальное движение.

Он три раза медленно хлопнул в ладоши. Мать резко обернулась, задыхаясь, с ситечком для чая в руках.

— Гидеон, — пожурила она, прижав к груди свободную руку. — Ты хочешь довести меня до сердечного приступа? — Она бросила на него взгляд через плечо. — Предупреждаю, все мои деньги будут оставлены мальтийскому щенку твоей бабушки. Так-то!

Посмеиваясь, он пересек комнату и заключил мать в объятия. Знакомый аромат гардений приветствовал его, как друг детства. Только со своей семьей он мог быть Гидеоном Цзянь Найтом, старшим сыном Ай Найт, бывшей работницы кафетерия, которая надрывалась, чтобы обеспечить своих детей и одновременно получить докторскую степень в области образования.

Он ревниво оберегал эти счастливые моменты, проведенные со своей семьей.

— Все в порядке, — заверил он ее, быстро поцеловав в лоб. — У меня лучшие юристы в городе, они легко оспорят такое завещание, — и засмеялся, когда она легонько шлепнула его. Но, заметив две чашки на блестящей столешнице, сразу посерьезнел. — Как Оливия?

Веселый блеск в глазах его матери померк.

— Лучше, — ответила она и вздохнула, возвращаясь к приготовлению чая. — Она все еще спит больше, чем мне хотелось бы, и не выходила из дому с тех пор, как вернулась из больницы. Но… лучше. Я как раз собиралась посидеть с ней немного и поговорить.

— Я могу это сделать, мам. Ты, видно, только что вернулась домой.

У нее не было необходимости продолжать работать в должности профессора социальных наук и истории в Чикагском университете. Он был более чем готов обеспечить ее, как она обеспечила его и Оливию. Но Ай Найт и слышать об этом не хотела, и, надо признать, Гидеон гордился тем, что его мать — одна из самых любимых профессоров университета.

— Иди отдохни, а я позабочусь о Ливи.

— Спасибо, милый. — Она повернулась, мягко улыбаясь, протянула к нему руки, и он обнял ее. — Но нет, я хочу побыть с ней немного, прежде чем приступлю к работе. Хотя она всегда любит слушать, как ты играешь. Может быть, ты принесешь свою гитару как-нибудь на этой неделе.

— Конечно, мама, — улыбнулся он.

Именно благодаря матери он впервые взял в руки инструмент. Как-то на гаражной распродаже она купила потрепанную акустическую гитару фирмы Fender, Гидеон взял ее в руки и был очарован. У матери тогда не было лишних денег, но она все же сумела платить за уроки. Никто, кроме его семьи, никогда не слышал, как он играет. Это было его способом забыться и уйти от стрессов, связанных с управлением многомиллионной компанией.

Ай обхватила ладонью его щеку и нежно погладила.

— У тебя все в порядке?

— Да, — ответил он, — но есть кое-что, о чем мне действительно нужно с тобой поговорить.

Гидеон оперся бедром об островок и скрестил руки на груди. Она изучающе смотрела на него, затем кивнула, копируя его позу.

— Ладно. Что происходит?

— Вчера вечером у меня была… деловая встреча, — сказал он, — с Шей Нил, сестрой Тревора Нила.

Глаза его матери расширились от удивления.

— Я даже не знала, что у него есть сестра, — прошептала она, затем покачала головой. — Зачем, Гидеон? Что ты можешь с ней обсуждать?

— Наши общие интересы, связанные с ее братом.

— Гидеон, — пробормотала она, склонив голову набок. — Что ты наделал?

Встретившись взглядом с матерью, он передал ей содержание своего разговора с Шей. Рассказал, что он раскопал о Треворе, ультиматум, который поставил его сестре, и ее отказ дать ему ответ.

— Что ты затеял, сынок? — встревожилась мать. — Его сестра ни в чем не виновата.

«Не виновата» — эти слова не ассоциируются в его сознании с Шей Нил. Он проделал большую работу, прежде чем устроить этой девушке засаду в ресторане. Ей двадцать пять лет. С отличием окончила Квинланскую школу бизнеса Лойолы Чикагского университета со степенью бакалавра в области финансов и предпринимательства и степенью магистра делового администрирования. Член организации «Женщины в бизнесе» и Международного делового сообщества. В настоящее время работает в должности вице-президента департамента социального развития в «Ремингтон Нил инкорпорейшн». Совершенно очевидно, что на самом деле она выполняла обязанности координатора мероприятий и определенно недостаточно использовала свое образование.

Всю эту информацию можно было найти на ее платформах социальных сетей или на веб сайте компании. Гидеон копнул глубже и выяснил, что Шей тайно владеет компанией «Лейда инвестментс». Ученая степень и очевидный интеллект делали ее интересной для Найта. Но то, что она самостоятельно запустила подобный проект, его просто восхитило. Эта принцесса из общества, которая организовывает гала-вечера, была для него загадкой. А всему, что не поддавалось анализу, он не доверял. Тем более надо быть с ней осторожным, зная, что она из семьи Нил.

Шей Нил вызывала у него восхищение. Черты ее лица были безупречны: высокие, изящно очерченные скулы, аристократический нос, красивые пухлые губы, прекрасные карие глаза.

Ему хотелось подтащить свой стул поближе и вдохнуть ее аромат. А еще подобрать на гитаре мелодию, способную передать чувства, которые вызывала в нем эта великолепная женщина. Ее глаза светились умом, в них был огонь. И это внушало Гидеону еще большее недоверие.

И еще, в тот момент, когда он сел напротив нее, у него вдруг возникло чувство, будто они встречались раньше. Но если бы он когда-нибудь встречался с Шей Нил, то ни за что не забыл бы этого.

— Она Нил, мама, — подчеркнул Гидеон, отбрасывая мысли о Шей. — У нее нечистые руки.

— Вероятно, Тревор следовал той же логике, когда преследовал твою сестру, — предположила мать, и ее слова поразили его.

— Я не такой, — тихо произнес Гидеон. — Он преследовал Ливи, лгал ей, использовал, а затем бросил. Я был полностью откровенен с Шей, изложил свои намерения и предложил ей выбор. Тревор не оставил Ливи выбора.

Он замолчал, откинул голову назад и глубоко вздохнул, пытаясь усмирить свой гнев.

— Вы с Ливи можете не согласиться с моими методами, сожалею об этом. Но он, черт возьми, чуть не сломал жизнь моей сестре, а вы обе просили меня не причинять ему вреда. Пойми, мама, я не могу оставить все как есть. К тому времени, как я закончу с Тревором Нилом, он будет нищим, и ни одна женщина больше не станет его жертвой.

Гидеоном двигало чувство вины. Если бы не их с Тревором взаимная ненависть и непрекращающаяся вражда, Оливия не пострадала бы.

— Ты прав, сынок, — сказала Ай и погладила его по щеке, — я не согласна с твоими методами. И полагаю, что такие методы, скорее всего, приведут к обратным результатам, пострадает не только невинная женщина, но и ты. Если у тебя есть совесть, а я знаю, есть, ты согласишься с тем, что выбрал неправильный путь. Я хочу, чтобы ты покончил с этим, пока все не зашло слишком далеко. — Она вздохнула и пристально посмотрела ему в глаза. — Но я также знаю, что ты упрямый, и не собираюсь переубеждать тебя. Так что просто… пожалуйста. Будь осторожен.

— Не тревожься обо мне. У меня все под контролем, — заверил он мать и крепко обнял ее.

Он не хотел разочаровывать ее, но ничто не могло заставить его отказаться от задуманного. Даже неодобрение матери. У него одна цель — уничтожить Тревора Нила.

Глава 8

— Тревор, гала-концерт прошел с замечательным успехом. Вы можете гордиться, уверен, ваши родители были бы довольны, — заявил сенатор Джулиан Рейз, пожимая руку своему будущему зятю.

«Вот как, вы уверены, притом что никогда не встречались ни с одним из них», — мысленно съязвила Шей и поморщилась. Ведь она действительно хотела понравиться влиятельному мужчине, который скоро станет частью ее семьи. Он был такой стопроцентный политик — очаровательный, приветливый.

Хорошо, что она никогда не голосовала за него.

— Спасибо, сэр. — Тревор улыбнулся и обнял Шей за плечи. — Я хотел бы присвоить себе этот успех, но вся слава должна достаться Шей. Ее заслуга в том, что мы уже превзошли прошлогодние пожертвования.

Шей почувствовала прилив гордости, и впервые за этот вечер искренняя улыбка тронула ее губы.

— Спасибо, Трев, — сказала она, обнимая брата за талию.

— В будущем году эта работа станет еще более успешной, с помощью Мэдисон. Уверен, она будет счастлива принять участие в организации этого мероприятия.

Для сенатора Рейза участие его дочери в «Святилище Грейс» было явно решенным вопросом.

— Конечно, папочка, — согласилась Мэдисон, выжидающе откинув голову назад и глядя на Тревора, который тут же наградил ее нежным быстрым поцелуем в губы. — Мы с Шей составим замечательную команду.

Мэдисон повернулась с широкой улыбкой к Шей, которую совсем не радовала перспектива работать с будущей родственницей, но она все же смогла улыбнуться в ответ. Невеста Тревора относилась к Шей исключительно сердечно, но в ней было что-то неискреннее. Мэдисон, безусловно, красивая, но холодная. Если стоять слишком близко, по телу пробежит дрожь.

— Давайте сначала переживем сегодняшний вечер, прежде чем думать о том, что будет в следующем году, — предложила Шей.

На лице Тревора промелькнуло выражение недовольства, но его сестра проигнорировала это. Она думала о темно-коричневой папке, которую Гидеон Найт предъявил ей в ресторане. И о том, что ее брат пожертвовал значительные средства на предвыборную кампанию сенатора. И еще, она не могла не задаться вопросом, поступила ли часть этих денег от организации их матери.

Чертов Гидеон Найт! Она злилась из-за того, что не могла забыть ни о досье, которое он собрал на ее брата, ни о самом Гидеоне. Прошло четыре дня с той встречи. Четыре дня с тех пор, как она должна была сообщить ему свое решение по поводу его нелепого ультиматума.

Четыре ночи жарких фантазий, которые заставляли ее ворочаться в постели без сна. Что она за сестра, если дрожит от желания при мысли о мужчине, который угрожает благополучию и свободе ее брата?

Она извинилась и вышла из их небольшой группы под предлогом проверки работы обслуживающего персонала. Сделав всего несколько шагов, она почувствовала озноб, судорожно вздохнула и оглядела переполненный бальный зал в поисках источника своего тревожного состояния.

Ну конечно, Гидеон Найт! Ее ноги словно приросли к полу. Только один мужчина когда-либо оказывал на нее такое воздействие.

Увидев его в черном смокинге, она перенеслась в ту первую ночь, когда они встретились. Он снова казался внушительным и царственным. Дизайнерский костюм подчеркивал его великолепную фигуру. Красивое лицо не выражало эмоций.

Их разделял бальный зал. Шей собралась с силами и неторопливым шагом подошла к нему. Хотя ее сердце бешено колотилось в груди.

— Как вы сюда попали? — процедила она сквозь зубы.

Сознавая, что на них могут быть устремлены любопытные взгляды, она сохраняла на лице маску вежливой, светской безмятежности. Его отчужденное выражение лица не изменилось… за исключением изгиба этой проклятой темной брови.

— Через главный вход, как и все остальные, заплатив за это удовольствие семь тысяч долларов.

— Этого не может быть, — отрезала она. — Я сама просмотрела и утвердила окончательный список гостей. Ни вас, ни вашей компании в нем не было.

— Значит, вы пропустили мое имя. Может быть, вас отвлекли другие дела, — добавил он со значением.

И Камилла сразу поняла, что он намекает на ее собственную фирму.

— Вы поэтому здесь? — сдерживая негодование, спросила она, при этом ее голос упал до шепота. — Чтобы надавить на меня?

— Срок истек, Шей, четыре дня прошло, — заметил он. — У вас было четыре дня на размышление — это больше, чем я обычно даю кому-либо другому.

— Что ж, я польщена.

— Так и должно быть.

Она стиснула зубы.

— Ответ «нет».

— Этот человек беспокоит тебя, Шей? — спросил Тревор, внезапно появившийся рядом.

Яд в его голосе и жесткая хватка, когда он взял ее за локоть, вызвали у нее легкий стон досады.

Глаза Гидеона сузились от гнева.

— Убери руку, — приказал он. — Ты делаешь ей больно.

Гидеон не повысил голоса, но в нем была заключена такая угрожающая сила, что только глупец мог этого не понять.

Нахмурившись, Тревор посмотрел на свою руку, сжимающую руку сестры, и разжал их. Потом посмотрел на Шей, и она опустила голову в молчаливом признании его столь же молчаливого извинения.

Повернувшись к Гидеону, Тревор прорычал:

— Что ты здесь делаешь? Тебя не приглашали. Сейчас же уходи.

— Боюсь, это невозможно, — возразил Гидеон без намека на раскаяние. — Я так же, как и все остальные здесь, заплатил за вход и вдобавок сделал солидное пожертвование. Я остаюсь.

— Ты можешь получить свои деньги обратно. Нам они не нужны, — заявил Тревор, дрожа от ярости. — Мы оба знаем, почему ты здесь. Ты проиграл. Смирись с этим. Это не в первый раз и, черт возьми, наверняка не в последний.

Шей охватил страх. Она никогда не видела своего брата в таком состоянии.

— Тревор, — умоляюще произнесла она, осторожно взяв его за руку. — Пожалуйста.

Гидеон перевел взгляд на Шей. И она увидела в его глазах ту же ярость, что исказила черты лица ее брата. Но пока он смотрел на нее, его гнев немного утих.

Он отступил на шаг, его взгляд все еще был прикован к Шей. Она затаила дыхание. Неужели он уступил… ради нее? Нет. Это невозможно. Ему наплевать и на нее, и на ее чувства.

— Приятного вечера вам обоим, — сказал Гидеон, хотя его взгляд не отрывался от нее. — Было чудесно снова увидеть вас, Шей, — пробормотал он, затем повернулся и направился вглубь зала, а не к выходу, как требовал Тревор.

— О чем он говорил? Что значит «снова увидеть вас»? — прошипел Тревор, как только Гидеон удалился. — Когда вы с ним познакомились?

С усилием оторвав взгляд от Гидеона, Шей посмотрела на брата. В его глазах таились обида и подозрение на предательство. Ее кольнуло чувство вины. Но почему? Она не сделала ничего плохого.

— Несколько дней назад я ужинала с друзьями, он был в том же ресторане. — Она произнесла полуправду с вызовом и подумала: «Когда я успела стать такой лгуньей?» — Найт просто представился, только и всего. Что, черт возьми, все это значит, Тревор?!

— Ничего, — отрезал он. Затем, вздохнув, провел рукой по коротко подстриженным волосам. — Мне жаль. Я не хотел на тебя набрасываться. Просто… держись от него подальше, Шей. Я не хочу, чтобы ты имела с ним что-то общее. Ты понимаешь?

— Я не ребенок, Тревор, — пробормотала она, встретив его свирепый взгляд. — И это неподходящее место для подобной дискуссии. У нас гости. — С этими словами она развернулась и зашагала прочь от него.

Между Тревором и Гидеоном существует неприязнь — это ясно. Но сейчас, больше чем когда-либо, Камилла чувствовала себя пешкой в какой-то запутанной игре и ненавидела навязанную ей роль.

На протяжении всего вечера она не могла избавиться от горечи.

К концу мероприятия, когда уже убирали со столов после ужина, Камилла была совершенно измотана. Взглянув на маленькие золотые часики на запястье, она поблагодарила Бога за то, что ей остается всего час выполнять обязанности хозяйки, после чего она наконец может сбежать.

— Я видела, что вы разговаривали с Гидеоном Найтом, — сообщила Мэдисон достаточно тихо, чтобы Тревор, который был поглощен разговором с сенатором Рейзом, не услышал.

Шей удивленно посмотрела на Мэдисон и кивнула:

— Да, это так.

— Ты хорошо его знаешь? — спросила будущая родственница, и Шей почувствовала беспокойство.

Беззаботный тон и, казалось бы, невинный вопрос Мэдисон показались Камилле неискренними.

— Не совсем, — осторожно ответила она. — Хотя Тревор, кажется, с ним знаком.

— О, ты не знаешь, не так ли? — Мэдисон изучающе смотрела на Камиллу, темно-карие глаза блестели. — Значит, Тревор тебе не сказал? Дело в том, что мы с Гидеоном были… близки до того, как я встретила твоего брата.

— Близки? — переспросила Шей, и сердце у нее ухнуло.

— Мы были помолвлены, — пояснила Мэдисон, и ее рот искривился в хищной улыбке.

«Мы оба знаем, почему ты здесь. Ты проиграл. Смирись с этим. Это не в первый раз и, черт возьми, наверняка не в последний».

Слова Тревора эхом отдавались в ее голове, и теперь они имели отвратительный смысл. Выходит, все это — ненависть, шантаж, соперничество — было из-за женщины. Камилла почувствовала тошноту и сжала пальцы в кулаки, подавляя рвотные позывы.

— Леди и джентльмены, могу я ненадолго привлечь ваше внимание?

Сенатор встал, его громкий голос политика разнесся по бальному залу и заглушил болтовню.

— Спасибо. Теперь я знаю, что этот вечер посвящен «Святилищу Грейс», и я говорю от имени семей Рейз и Нил, когда благодарю вас за вашу щедрость, как в отношении моральной поддержки, так и в денежных пожертвованиях.

Раздались аплодисменты, и Джулиан Рейз купался в них с доброжелательной улыбкой. Вечер был не в его честь, но каким-то образом ему удалось сделать так, чтобы он стал центральной фигурой.

— Я просто хотел бы воспользоваться случаем, чтобы выразить признательность этой замечательной благотворительной организации, а также Тревору Нилу, который возглавил ее после смерти своих дорогих родителей. Я так горжусь тем, что в самом ближайшем будущем смогу назвать его сыном, поскольку он и моя прекрасная дочь Мэдисон отправляются в совместное путешествие как муж и жена. Тревор… — Он принял бокал шампанского от официанта, внезапно появившегося у его локтя, и высоко поднял его: — Ты сын, которым я не был благословлен, но мне так повезло, что теперь он у меня есть.

Вокруг них люди подняли свои бокалы с вином, повторяя: «За Тревора!», в то время как он встал и пожал руку сенатору. Широкая улыбка брата Шей была такой ослепительной, что ей пришлось отвести взгляд. Вид того, как он впитывает одобрение сенатора, как иссушенная земля воду, вызвал у нее боль.

Их отец никогда бы не похвалил его так публично, да и в семейном кругу тоже. Линкольн Нил был суровым человеком, требовательным, критичным и скупым на похвалу. Камилла отлично знала, как Тревор жаждал его одобрения. И именно нежелание отца выразить его изменило брата.

Пять лет прошло с тех пор, как умер отец, а Тревор словно стремился доказать ему, что он лучший. И вот дождался уважения такого важного человека, сенатора. Это должно было стать для Тревора настоящим праздником.

Шей опустила голову, чтобы никто не заметил жгучие слезы в ее глазах. Она решила уступить требованию Гидеона.

Семья. Лояльность. В одном из последних разговоров с матерью перед ее смертью, она подчеркнула, что Шей и Тревор всегда должны заботиться друг о друге. Преданность семье — главное правило Нилов. Камилла не допустит того, чтобы Тревор все потерял.

Семья. Его компания. Его невеста, будущий тесть. Не осталось никого, кто мог бы защитить Тревора, кроме его сестры. И она не могла допустить, чтобы ее брат был уничтожен. Не теперь, когда добрый мальчик, которым он был в детстве, все еще существует.

Он — ее брат. И чтобы сохранить счастье, которым светится его лицо, она готова заключить сделку с дьяволом. А Гидеон Найт, пожалуй, годится на эту роль.

Найти Гидеона в переполненном зале было нетрудно. Весь вечер она чувствовала его присутствие и, когда оглянулась через плечо на сидящих за соседним столом, сразу же встретилась с ним взглядом. Как будто он только и ждал, когда она посмотрит в его сторону.

Она слегка кивнула ему, и он ответил тем же.

Глава 9

— Когда я согласилась встретиться с вами, предполагала, что мы пойдем в ресторан, а не к тебе домой.

Гидеон спустился в гостиную своего пентхауса в центре Чикаго. Камилла замерла на верхней ступеньке лестницы. Он оглядел свой дом, пытаясь взглянуть на него ее глазами. Двухуровневый кондоминиум с четырьмя спальнями и тремя ванными комнатами был воплощением роскоши, с его просторной открытой планировкой, окнами от пола до потолка, игровыми и медиазалами, внутренней и наружной кухнями и частным лаунджем на крыше с собственным камином. Отсюда открывались потрясающие виды на реку Чикаго, впрочем, пейзаж можно было наблюдать из каждой комнаты.

Все было выполнено в серой, белой и черной цветовой гамме, но были детали, отражавшие натуру хозяина жилища. Если его гостья даст себе труд присмотреться, она это увидит.

Рядом с ужасным произведением абстрактного искусства, выполненного из металла, которое он так и не удосужился выбросить, на каминной полке стояла фотография в рамке, на ней Гидеон был запечатлен со своей семьей, включая бабушку и дедушку, на прошлогоднем фестивале в середине осени в Чайнатауне.

На белом детском рояле сестры лежал медиатор, который он забыл убрать накануне вечером. Из-под диванной подушки выглядывали наушники, в которых Гидеон слушал музыку во время работы.

Если Камилла наблюдательна, то сможет кое-что узнать о нем. Он даже немного напрягся, сообразив, что надо убрать эти улики с ее глаз. Но с другой стороны, ему хотелось, чтобы она их заметила, задавала вопросы. Что было полной чушью, поскольку их соглашение не требовало такой близости.

Он не должен желать этого. Камилла не просто сестра его врага, а еще одна красивая женщина, которая не хочет его таким, какой он есть. В последний раз, когда Гидеон позволил женщине войти в пространство, отведенное для семьи, она предала его доверие. Он поклялся никогда больше не быть таким безрассудным. Доверять можно только семье. Только семья заслуживает его преданности и любви.

— Такого рода разговор заслуживает большего уединения, чем переполненный ресторан, — сказал он наконец в ответ на ее замечание. — Не хотите ли чего-нибудь выпить? Вино? Шампанское? Вода?

— Шампанское? — усмехнулась Камилла, спускаясь в гостиную. — Я думаю, для вас это было бы празднованием победы. Я предпочту скотч. Наша ситуация требует чего-то крепкого, что на вкус хуже, чем сделка, которую я собираюсь «проглотить».

Ее язвительное заявление вызвало у него не вполне уместный всплеск веселья. Он подавил его, повернувшись, чтобы налить ей виски и бурбон для себя. Затем протянул ей стакан и молча наблюдал, как она потягивает крепкий напиток. Даже не поморщилась. Его восхищение росло.

Когда Камилла подняла на него свои прекрасные карие глаза, это раздражающее чувство узнаваемости снова охватило его. Он склонил голову набок, изучая свою гостью.

— Мы можем начать? — спросила она, ставя стакан на маленький столик рядом с диваном.

Она потерла свои обнаженные руки — признак нервозности, и Гидеон почувствовал укол совести, которую давно считал неуязвимой.

— Я уверена, вы уже догадались, что я собираюсь согласиться с вашим нелепым планом. Или давайте просто назовем его так, как он того заслуживает: «Шантаж».

— У вас есть выбор, Шей, — напомнил он ей, потягивая бурбон.

— Да, — согласилась она с горечью. — Скорми зверю себя или своего брата. Отличный выбор.

Гидеон пожал плечами:

— Но тем не менее он есть.

— На самом деле вы не такой холодный и бесчувственный. Я знаю это, — прошептала Камилла, взглядом блуждая по его лицу, словно пыталась заглянуть под маску равнодушия.

Неожиданно он вспомнил ночь без света, которую провел с девушкой из обслуживающего персонала. Те темные жаркие часы доказали, что он не был холодным или бесчувственным. Тогда Гидеон утратил способность владеть собой. Но те обстоятельства были экстремальными, и женщина не была официанткой по имени Камилла. Она просто заменила другую служащую, а потом бесследно исчезла. А ведь ей Гидеон позволил увидеть его таким, каков он есть на самом деле.

— Если вам нужно составить представление о том, кто я такой, чтобы притвориться влюбленной в меня, тогда вперед. Все, что позволит вам устроить представление для вашего брата и всех остальных зрителей.

— Все остальные — это Мэдисон Рейз.

Усилием воли Гидеон заставил себя не реагировать. Но внутри у него все клокотало при упоминании о женщине, которая дала ему понять, что любовь можно купить за высокую цену. Женщине, предавшей его с человеком, которого Гидеон ненавидел. Она продемонстрировала ему, что доверять человеку вне семьи — дорогостоящая ошибка для души и для банковского счета. Он никогда не повторит эту ошибку.

— Вы, должно быть, очень любили ее, если пошли на такое из мести, — продолжила Шей. — Вот в чем все дело, верно? Как смеет мой брат встречаться с женщиной, с которой вы когда-то были помолвлены? Вы наказываете их обоих, а орудие мести — я?

Гидеон уловил нотки боли под этим спокойным тоном. И, несмотря на свою решимость сохранять дистанцию, как эмоциональную, так и физическую, подошел к ней. Камилла не отступила, а вместо этого откинула голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом.

Смелая. Он не ожидал этого от нее. Точно так же, как не ожидал этого притяжения. Здравый смысл говорил ему, что не надо прикасаться к ней, но он все же потянулся к густым прядям волос, которые плавно ниспадали на ее плечи. Зажав прядь между пальцами, он поднял ее и провел ею по своим губам.

Не отрывая от нее взгляда, Гидеон пробормотал:

— Вы не знаете, о чем говорите.

Он заметил, что девушка затаила дыхание, почувствовал неровное биение ее пульса у основания шеи. Нервы? Желание? Его тело подсказало ему правильный ответ. «Помни о плане. Придерживайся плана».

— Нет? — выдохнула она, и уголок ее рта приподнялся в насмешливой улыбке. — Похоже, я должна слепо доверять тому, что вы говорите, потому что моя глупая голова не в состоянии понять все тонкости, связанные с этим вашим планом? — Камилла усмехнулась, откинув голову назад, и Гидеон отпустил ее. — Простите меня, если я назову это чушью собачьей.

Она отвернулась от него, и он стиснул зубы. Откуда ей знать, что дело не в Мэдисон, а в другой женщине — в Оливии. Тревор — этот ублюдок, надругался над ее сердцем и разрушил ее психическое здоровье. Око за око. Сестра за сестру. Но Гидеон не мог рассказать ей об этом. Потому что она, без сомнения, все расскажет Тревору.

— Вы забываете, что я знаю секрет, — ваша работа.

Что-то мелькнуло в ее карих глазах, но прежде чем он смог понять, что именно, Камилла закрыла их и ущипнула себя за переносицу.

— Мы можем просто покончить с этим? — спросила она. В ее голосе он услышал усталость. — Скажите мне, что я должна сделать, чтобы вы не сожгли мир моего брата дотла.

— Как я уже говорил вам в ресторане, мы с вами притворимся парой. Настоящей парой, Шей. А это значит — убедить всех, что мы влюблены друг в друга. — Он не смог сдержать горькой улыбки. — Я знаю, что вы посещали театральные курсы в колледже. Время стряхнуть пыль с забытых навыков и применить их на деле. Вы должны посетить со мной несколько мероприятий и обедов. А я буду присутствовать на ваших мероприятиях. Помните, как только вы попытаетесь нарушить наше соглашение, оно будет отменено, и грязные дела вашего брата станут достоянием общественности.

На этот раз Гидеон ясно увидел, как от гнева ее глаза сделались почти зелеными.

— Не беспокойтесь. Я выполню свою часть сделки. Но имейте в виду, я не стану длить эту ложь бесконечно. У вас не более шести месяцев. Это все, на что я согласна.

— Хорошо.

— И в заключение вы обещаете уничтожить отчет и все его копии.

Гидеон кивнул, хотя и не собирался выполнять это требование. Он сказал правду своей матери. Его целью номер один было лишить Тревора возможности поступить с кем-то так, как он поступил с Оливией. Договоренность с Шей была только одной частью его плана.

— Хорошо. — Шей вздохнула и надменно вздернула подбородок. — И вот еще что. Я не шлюха. Нам придется притворяться влюбленными друг в друга, но я не буду заниматься с вами сексом.

Раздражение вспыхнуло в нем, он сделал шаг к ней и резко остановился.

— Я могу заверить вас, что женщины оказываются в моей постели только по собственному страстному желанию. Мне наплевать на любовь, потому что есть нечто гораздо более честное — просто секс. Нет ничего лицемерного в том, что женщина ложится в мою постель, и никогда в ней не было той, которая бы этого не хотела. Если она не ждет удовольствия от секса со мной, я не стану ее принуждать. Любой мужчина, который удовлетворен тем, что просто затащил женщину в постель, наплевав на ее желание быть там, не мужчина.

В комнате воцарилась тишина, и его снова охватило чувство дежавю. Гидеон сказал нечто подобное Камилле несколько недель назад, когда она обвинила его в том, что он использует свое положение, чтобы обмануть ее. Гидеон тряхнул головой. Надо перестать думать о ней.

— Но вы должны понять одну вещь, Шей, и смириться с этим.

Гидеон подошел к ней так близко, что увидел золотистые крапинки в ее глазах и вдохнул ее пьянящий аромат.

— Я не тот мужчина, которого вы могли бы заставить плясать под свою дудку. Но следующие шесть месяцев вы моя. И хотя вы можете и не быть в моей постели, — пробормотал он, проводя пальцем по ее щеке, — вы будете вести себя так, как будто мы спим вместе. А это значит, что вы будете притворяться, что желаете моих прикосновений, моих объятий. Вы словно не можете понять, как вообще существовали без меня, без моей заботы о вас. Так что, Лунный Свет, даже если вы меня ненавидите, этим прекрасным глазам лучше убедить всех, что я ваш. И вы моя.

Камилла отшатнулась от него, ее учащенное дыхание свидетельствовало о возбуждении, которое окрасило ее щеки румянцем и сверкнуло в глазах.

— Не называйте меня так!

Он нахмурился, сначала не поняв, что она имела в виду. И тут его осенило: Лунный Свет. Откуда это взялось? Почему он назвал ее этим именем?

— Ласкательные прозвища, как будто мы что-то, чем явно не являемся, давайте обойдемся без этого. — Камилла расправила плечи и снова вздернула подбородок. — И для заметки: я принадлежу себе — не моему брату, не компании «Ремингтон Нил» и уж точно не вам.

Шей резко развернулась, вышла в холл, схватила свое пальто и покинула его дом. Последовав за ней, Гидеон смотрел на закрытую дверь, и на его губах играла легкая улыбка. Осознавала она или нет, что бросила ему вызов? А он его принял и с нетерпением ждал победы.

Глава 10

Шей поморщилась, почувствовав вибрации мобильного телефона в заднем кармане брюк, когда делала заказ — салат из зеленой папайи и том ям[2] для голодного клиента, стоявшего у фургона Бриджит. Вкусная тайская кухня в исполнении Бриджит сделала ее кафе-грузовик одним из самых популярных среди стоящих в Гайд-парке в обеденный перерыв. Бриджит была замечательным шеф-поваром, и, когда она предложила начать бизнес по доставке еды, Шей настояла на инвестировании.

Любовь к еде и кулинарии была одним из многих интересов, которые их связывали. Девушки были верными подругами, и, когда Бриджит позвонила этим утром и сообщила, что не справляется, Шей, конечно же, кинулась на помощь.

Это был не первый случай, когда Камилла помогала Бриджит, и, если понадобится, он будет не последним. Еще одна причина, по которой Тревора возмущали ее «низкопробные» отношения с ее подругой. Хорошо, что она никогда не рассказывала ему о приготовлении пищи и продаже с грузовика.

Еще один настойчивый звонок ее мобильного, и Шей вздохнула. Она знала, кто ей звонит. Гидеон. Он оставил сообщение о том, что она должна присоединиться к нему за ланчем. Это произошло примерно через полчаса после панического звонка Бриджит. Шей ответила ему, что встреча невозможна.

Да, Шей согласилась бывать с ним на мероприятиях, но она также объяснила, что не принадлежит ему. Шей была более чем готова сопровождать его на обеды, вечеринки и тому подобное. Но об этом надо сообщать заранее, у нее могут быть свои планы. Это ее жизнь, и она не собирается посвящать ее Гидеону Найту.

Достаточно того, что Шей верой и правдой служит имени и репутации Нилов. Найт не станет еще одним ее хозяином.

«Вы моя». Эти два слова снова и снова прокручивались в ее голове. Прошло два дня с тех пор, как она покинула его пентхаус, но не могла стереть это его заявление из памяти.

Но не могла и отрицать искру желания, которая вспыхнула в ней.

Гидеон потребовал, чтобы мисс Нил изображала, что желает его прикосновений и объятий. Но ей не нужно притворяться, она знает, каково это — желать его прикосновений.

Вот почему Шей так бурно и неразумно отреагировала, когда он произнес: «Лунный Свет». Эта нежность была особенной для Камиллы, предназначенной только для нее, а не для Шей. Одному богу известно, скольких женщин он так называл.

Значит, она не была особенной для него. Черт возьми, это было больно! Еще один звонок, и девушка стиснула зубы. Вероятно, на этот раз сообщение с угрозой. Упорство, которое сделало его таким успешным бизнесменом, действовало ей на нервы.

Шесть месяцев. Ей просто нужно продержаться шесть месяцев. Тогда она будет свободна от соглашения с Гидеоном и освободится от гнета имени Нил. Ей исполнится двадцать шесть, и она будет управлять целевыми фондами своей матери и бабушки по материнской линии. Вместе с этим придет финансовая независимость. Ей больше не понадобятся чеки от «Ремингтон Нил инкорпорейшн», чтобы помочь финансировать «Лейда инвестментс».

С деньгами из ее трастовых фондов у нее будет более чем достаточно капитала, и хотя Шей не сможет полностью избежать неудобств из-за своей фамилии, но и не будет больше связана ограничениями и ожиданиями своего брата, а также заботой о своей семейной репутации.

С самого рождения Шей была под каблуком у мужчин: у своего отца, у брата, а теперь еще и у Гидеона. Всего через шесть месяцев она освободится от них всех.

— Держи, детка. — Бриджит протянула ей заказ, прервав ее мысли об эмансипации. — Это номер 66.

— Спасибо. — Шей приняла заказ, упаковала в пакет и отнесла к окну. — Держите. — С улыбкой передала еду покупателю и повернулась к следующему клиенту в очереди. — Привет, что желаете…

«О, черт! Гидеон». Ее глаза расширились, когда она уставилась в его холодное, суровое лицо.

— Что вы здесь делаете?

— Очевидно, я трачу свое время, выслеживая вас, — сквозь зубы произнес он. — Не прошло и двух дней, а вы уже нарушаете нашу договоренность.

— Эй, чувак, заказывай и двигайся дальше. Некоторым из нас пора возвращаться к работе! — крикнул кто-то за спиной Гидеона.

Когда последовало еще несколько негодующих возгласов, Гидеон резко повернул голову, и крики сразу прекратились. Ну, прямо-таки повелитель.

Он снова повернулся к Шей, и, несмотря на его свирепый взгляд, она вздернула подбородок.

— Я помогаю подруге, потому что нужна ей сегодня.

Гидеон в ответ прорычал:

— Откройте дверь.

Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он исчез. Но через мгновение сильный стук в боковую дверь эхом отозвался в грузовике. Стоящая у гриля Бриджит бросила ей:

— Какого черта?!

Шей ошеломленно пожала плечами и отперла дверь, которая тут же резко распахнулась, вошел Гидеон. Его большое тело и напряжение, которое он с собой внес, казалось, уменьшили довольно просторное помещение. Бриджит уставилась на него, открыв рот, и молчала, что было для нее настоящим подвигом. Резкими движениями мужчина сорвал с себя пальто, затем пиджак и повесил их на стенной крючок.

Потом закатал рукава до локтей и мрачно посмотрел на девушек.

— Ну? — рявкнул он. — Здесь я вам нужен?

«Он мне нужен? Что происходит?» — спрашивала она себя.

Бриджит пришла в себя первая.

— Ты умеешь готовить? — В ответ на его резкий кивок она протянула ему нож. — Ты берешь на себя курицу с кешью, а я займусь зеленым карри.

Не говоря ни слова, Гидеон подошел к раковине, вымыл руки, затем взял посуду и начал профессионально нарезать свежие овощи и курицу.

Бриджит снова бросила на Шей взгляд, но та пожала плечами, все еще ошеломленная и сбитая с толку.

— Вас ждут клиенты, — напомнил ей Гидеон, не оборачиваясь.

«У этого человека кулинарные навыки и глаза на затылке? Какого черта, что происходит?» — недоумевала Шей.

Покачав головой, она вернулась к окну к постоянно растущей очереди. Следующие пару часов они втроем работали как хорошо смазанная машина.

Шей все еще не могла до конца осознать, что Гидеон Найт с ними, в тесном помещении фургона с едой, готовит тайские блюда, как заправский повар.

Она попыталась представить Тревора на месте Гидеона и не смогла, потому что ее брат никогда бы ничего подобного не сделал. И вообще, не многие из ее знакомых мужчин рискнули бы запачкать руки. Впрочем, два часа назад она не смогла бы вообразить, что Гидеон возьмется им помогать, да еще ради нее.

Наконец работа была окончена, Бриджит закрыла витрину и повесила табличку «Закрыто». Вопросы теснились в голове Шей. Но прежде чем она успела задать хотя бы один, их неожиданный помощник отвернулся, одернул рукава и застегнул манжеты.

— Я заеду за вами в семь вечера, мы идем на званый ужин. На этот раз будьте готовы, — объявил Гидеон не терпящим возражений тоном. — И не заставляйте меня ждать.

Затем он надел пиджак и пальто, коротко кивнул Бриджит и вышел за дверь.

В помещении повисла напряженная тишина. Бриджит не выдержала первая.

— Что это было, черт возьми?! — воскликнула она, озвучивая вопрос, который мучил и Камиллу с момента внезапного появления Гидеона.

Но Камилла не знала ответа.

Несколько часов спустя Шей стояла в прихожей и смотрела на входную дверь, когда звонок эхом разнесся по ее дому. Семь часов, минута в минуту.

«Что за человек Гидеон Найт?» — задавалась вопросом Шей.

Внимательный, заботливый и убийственно чувственный незнакомец из той ночи, которую они провели вместе, когда повсюду погас свет? Холодный миллиардер и блестящий генеральный директор огромной технологической компании? Безжалостный, жаждущий мести бывший жених? Человек, который ворвался в фургон Бриджит, засучил рукава и самоотверженно помогал обслуживать клиентов? Который из них был настоящим? И почему все его образы так очаровывали ее?

Шей вспомнила одно из любимых высказываний ее матери: «Когда кто-то показывает тебе, кто он такой, верь ему». Что ж, Гидеон показал ей, что пойдет на все, каким бы безжалостным он ни был, чтобы добиться своей цели.

Дверной звонок затрезвонил снова, и это вывело ее из оцепенения. Она открыла дверь, чтобы впустить своего кавалера на этот вечер. Нет, поправка — мужчину, в которого она должна быть безумно влюблена в течение следующих шести месяцев.

Гидеон смотрел на нее сверху вниз, его черные глаза медленно пробегали по локонам, изящно обрамляющим ее красивое лицо, по черному коктейльному платью с прозрачными боковыми вставками, к туфлям на шпильках, которые добавляли четыре дюйма к ее росту.

Когда наконец их взгляды встретились, Шей едва сдержалась, чтобы не отступить из-за жара, который исходил от него.

— Семь часов, — прохрипела она от усиливающегося возбуждения. — Как вы и просили.

— Вы прекрасны.

Лишившись дара речи, Шей могла только смотреть на него. Выражение его лица не изменилось, оно по-прежнему являло собой холодную, отстраненную маску, но эти глаза, и его голос…

Если его пристальный взгляд заставлял ее дрожать, то низкая, чувственная нота его темного бархатного голоса вызывала в ней страстное желание, и она ничего не могла с этим поделать.

— Где ваше пальто? — спросил Гидеон.

— Вот оно, — ответила Шей, снимая свое пальто с вешалки, при этом мысленно приказав себе: «Соберись, не нервничай».

— Позвольте мне, — сказал он и помог ей одеться.

Он предложил ей руку, согнув ее в локте, она оперлась на нее, и они вышли из дому. Водитель поджидал их, готовый распахнуть дверцу, но Гидеон сделал это сам.

Иронизируя над собой, Камилла подумала, что слишком стара для сказки о Золушке. Если ее глаза когда-нибудь и сияли как звезды, то они давным-давно потускнели.

Но здесь, сидя с Гидеоном Найтом на заднем сиденье автомобиля, который был более элегантным и роскошным, чем любой лимузин, на котором ей приходилось ездить, чувствуя жар тела своего спутника и волнующий аромат его одеколона, Шей могла понять, почему Золушка потеряла красивую туфельку из-за мужчины.

— Спасибо за то, что помогли Бриджит сегодня днем. — Она взглянула на его резко очерченный профиль. — Где вы научились готовить? Я не ожидала ничего подобного от… такого человека, как вы.

Гидеон повернулся к ней, тусклый свет уличных фонарей падал на его лицо, то высвечивая, то скрывая красивые черты.

Ей нестерпимо захотелось провести кончиками пальцев по его бровям, скулам, по полным губам, освободить густые шелковистые пряди и погладить их…

— Такого человека, как я? — повторил он с иронией в голосе. — Мне не хочется вас разочаровывать, но все же придется признаться, что мое детство не было таким безоблачным, как ваше и вашего брата.

Мои бабушка и дедушка иммигрировали из Китая, взяв с собой только то, что могли унести в руках. Мои родители трудились, но получали мизерную плату. Потом умер отец, и мама стала работать в двух местах, чтобы прокормить нас с сестрой.

Когда я подрос, брался за любую работу, чтобы помочь ей. Как-то пришлось побыть и поваром быстрого приготовления еды. Если вам вдруг понадобится благоустроить свой двор или почистить водостоки, я могу сделать и это.

Шей стало нестерпимо стыдно за свое привилегированное обеспеченное детство и юность, за высокомерие и самоуверенность. Она не одобряла праздную жизнь, которую вели некоторые представители высшего общества, и была убеждена, что нужно усердно работать, стараться менять мир к лучшему. Но правда заключалась в том, что она выросла в богатой семье и никогда ни в чем не знала нужды.

Ей никогда не приходилось ложиться спать, измученной тяжелой работой, она не знала, что значит беспокоиться о том, как будет оплачен следующий счет. Гидеон и его мать, очевидно, знали.

— Мне жаль, — пробормотала она. — Кажется, я была бестактна. — И, помолчав, добавила: — Ваша мама, должно быть, гордится вами.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Так и есть. Но она гордилась бы мной и в том случае, если бы я решил остаться поваром в ресторане быстрого питания.

Шей задумалась над его словами. Могла ли она сказать то же самое о своих родителях? Нет. Ее отец легко отрекся бы от нее. И как бы Шей ни обожала свою мать, но вынуждена была признать: Лейда Нил не гордилась бы и не радовалась за свою дочь, если бы та была чем-то меньшим, чем требовало ее имя, — респектабельной, богатой, со связями и замужем за человеком, который соответствует тем же требованиям.

Уверенность в том, что это было бы именно так, опечалила ее. Понимал ли Гидеон, как ему повезло?

— У вас замечательная мама, — сказала Шей, понимая, что следует оставить тревожную тему. Но затем, неожиданно для себя, она выпалила: — Мне жаль вашего отца.

Еще один удар сердца в тяжелой тишине.

— Это было очень давно.

— Моя мама умерла четырнадцать лет назад. А я по-прежнему скучаю по ней каждый день, — тихо призналась она.

Он медленно кивнул.

— Я помню, — наконец сказал он, удивив ее. — Мы с вашим братом вместе учились в школе, а позже — в одном колледже. Но я помню, как умерла ваша мама. Директор пришел за ним посреди урока и увел его.

— Я не знала, что вы с Тревором вместе ходили в школу. — Она была потрясена. — Он никогда не говорил, что знает вас.

Его чувственный рот изогнулся в жесткой улыбке.

— У нас с вашим братом долгая история. Он был порядочным до того дня. Я был стипендиатом элитной частной подготовительной школы. Это уже сделало меня мишенью для большинства тамошних студентов. Но ваш брат не был одним из них. До тех пор, пока не умерла ваша мама. Потом он стал одним из худших. То, что мы с ним часто соперничали лицом к лицу в учебе и легкой атлетике, не помогало делу. Как и тот факт, что я не принимал его или любого другого придурка.

— Он изменился после смерти мамы, — пробормотала Шей, и боль пронзила ее грудь, когда она подумала о хорошем мальчике, который стал жестким закаленным мужчиной. — Мама была… буфером между ним и нашим отцом.

Шей покачала головой, отвернулась посмотреть на проплывающий пейзаж за окном машины, а перед ней словно возник отец, который смотрит на нее неодобрительным, суровым взглядом. Линкольн Нил часто смотрел так на своих детей, особенно на сына.

— Он был требовательным, ему почти невозможно было угодить. Тревор отчаянно хотел добиться его одобрения, что стало невозможным после смерти отца. И все же, даже сейчас… — Она снова замолчала, чувствуя себя так, словно только что предала своего брата.

— Это не оправдывает его поведения, — произнес Гидеон ледяным тоном.

— Нет, не оправдывает, — согласилась Камилла. — Но никому не удается избежать влияния окружающих, особенно своих близких. И никто не бывает только плохим или только хорошим. Иногда это помогает понять, почему люди ведут себя так, а не иначе. И дает нам возможность проявлять к ним сострадание и милосердие.

В ответ он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Прикосновение его пальцев вызвало волнение во всем теле Камиллы. Она вдруг представила, как Гидеон держит ее в объятиях, пристально глядя ей в лицо, в то время как она возносится на вершину наслаждения. Виной всему были воспоминания о той прекрасной ночи, что они провели вместе, когда город погрузился в темноту, источником света для них был лишь фонарик телефона. Сейчас, как и тогда, Шей не могла оторвать от него взгляда. Как и тогда, ее губы приоткрылись.

— Ваш брат не заслуживает сострадания или милосердия, Шей. Так что не пытайтесь убедить меня в обратном печальными историями о его детстве.

Гидеон провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе, и она не смогла сдержать стона желания. Его взгляд переместился на ее губы, затем, спустя несколько мгновений, он посмотрел ей в глаза.

— Почему у меня такое чувство, будто я…

Он нахмурился, но руку не убрал.

— У вас такое чувство, будто что? — выдохнула Шей, боясь, что Гидеон может узнать ее интонацию, стон, голос, когда она умоляла ласкать ее снова и снова.

Оглядываясь назад, Шей понимала, что должна была сказать, кто она на самом деле, еще в день их первой встречи. Если признается сейчас, Гидеон увидит в ней только лгунью. Шей ненавидела ложь любого рода и теперь не знала, как ей поступить. Очевидно, в тот момент чувство самосохранения взяло верх над ее совестью. А причины, по которым она изначально хранила молчание, никуда не делись. Девушка не доверяла Гидеону, потому что не знала, как он поступит, узнав о том, что Шей Нил переоделась официанткой на одном из крупнейших светских мероприятий года, а затем переспала с ним. А что, если он использует это как еще одно средство борьбы с ее братом? Нельзя так рисковать.

— Ничего. — Он убрал руку от ее лица, а его лицо при этом приняло свое обычное бесстрастное выражение. Затем он вынул из кармана маленькую прямоугольную коробочку. — У меня есть кое-что для вас.

Шей взглянула на коробочку, затем на Гидеона, потом слегка дрожащими пальцами сняла крышку и ахнула. Изящные золотые браслеты с рубинами и бриллиантами сверкали на черном бархате. Они были прекрасны.

— Их восемь, — пояснил он, поднимая браслеты, в то время как Камилла сидела неподвижно. — В китайской культуре восемь — счастливое число. Красный цвет тоже в почете.

Нежно взяв ее за руку, он надел украшение ей на запястье.

— Спасибо, — прошептала она.

В прошлом она получала украшения от мужчин, которые надеялись завоевать ее, — или скорее завоевать наследницу компании Нилов.

Но ни один из них не был куплен с мыслями о ней. Ни один из них не был для нее, Шей. Хотел он того или нет, Гидеон отдал ей частичку себя, своей души. И только за это она призналась:

— Они великолепны, спасибо.

— Не за что, — пробормотал он, его пальцы коснулись нежной кожи на внутренней стороне ее запястья, прежде чем Шей смогла отстраниться. На мгновение она уловила вспышку эмоций в его глазах, но он тут же снова закрылся от нее.

По какой-то необъяснимой причине, которую Камилла отказывалась понимать, она почувствовала боль. «Игра», — напомнила она себе. Они оба играли свои роли, и подарки его фальшивой девушке были частью этих ролей. Главное — не попасть в ловушку прекрасной загадки, которую являет собой Гидеон Найт.

Глава 11

— Я чувствую себя зверушкой в зоопарке, — пробормотала Шей, поднося к губам бокал белого вина. — Они могли быть более деликатными и не сверлить нас так пристально взглядами.

Гидеон выгнул бровь, оглядывая большую гостиную. Несколько человек поспешно отвели взгляд. Найт был удовлетворен, не зря он принял приглашение на этот ужин. Здесь присутствовали не только бизнесмены, но и представители светского общества. Эти люди отлично знали, кто такая Шей Нил. Разговоры об их совместном появлении пронесутся по чикагской элите со скоростью лесного пожара. Именно этого он и добивается.

— Они задаются вопросом, почему вы появились здесь с таким зверем, — объяснил Гидеон.

— Возможно.

Он усмехнулся в ответ на ее согласие, заработав от нее ослепительную улыбку. Как только они переступили порог особняка Джанет и Дональда, клиентов Гидеона, Шей сразу же очаровала их. И хотя он знал, что такое поведение его спутницы — часть их соглашения, мог почти поверить, что Шей влюблена в него.

То, как естественно и нежно, как бы невзначай она время от времени касалась его руки или плеча, должно было говорить о близости и любви. Ласковое поддразнивание, особенные улыбки. Да, она заслужила награду за свой выход. И когда хозяева дома приблизились к ним, и она взяла его под руку, ее грудь прижалась к его боку, он приказал своему члену замереть.

Будь он более достойным мужчиной, установил бы некоторую дистанцию между ними, а не наслаждался ее чувственной привлекательностью. И не возбуждался каждый раз, когда клал ладонь ей на поясницу или на спину, прикрытую только прозрачной тканью. А надо отметить, что выглядела Камилла великолепно в платье, подчеркивающем каждый восхитительный изгиб ее тела. Кто мог оставаться равнодушным к такой красавице!

Исходящее от нее тепло передавалось его ладони и разжигало в нем жадную потребность погладить ее шелковистую кожу, запустить пальцы в густые темные волосы… И, что греха таить, — заявить права на ее тело.

Единственная женщина, которая вызвала в нем такую же реакцию, была Камилла. Это смущало его. Но таинственной официантки больше не было в его жизни. А Шей… Все в ней подвергало испытанию его самообладание, его разум, его планы. И вот он продолжал прикасаться к ней, демонстрируя обществу проявления привязанности, чтобы укрепить впечатление счастливой влюбленной пары.

Шей несказанно удивила его, когда он нашел ее работающей в фургоне продажи еды быстрого приготовления с колес. И, кроме того, он не мог избавиться от ощущения, что в ней было что-то знакомое…

У нее на запястье красовалось его украшение. Золото и рубины сверкали на ее коже, как солнечный свет и огонь. Он внезапно испытал чувство собственника, и это ошеломило его. Это был не первый раз, когда он покупал женщине украшения. На бриллианты для Мэдисон он потратил сумму достаточную, чтобы купить небольшой город.

На этот раз он зашел в ювелирный салон, намереваясь купить ожерелье или серьги, какую-то вещь, которая буквально кричала бы о богатстве. Но все казалось ему неподходящим случаю. Тогда он поехал к знакомому ювелиру, у которого уже покупал украшения для женщин своей семьи. У него Гидеон и приобрел чудесные браслеты. Он не собирался покупать что-то настолько личное, хотел лишь заставить общество обратить внимание на подарок его якобы невесте. А приобрел вещь, настолько изящную, изысканную и, безусловно, эксклюзивную, что она могла быть истолкована как проявление истинных чувств. И в отличие от почти всех случаев жизни он ничего не стал анализировать, просто вручил понравившуюся ему вещь прекрасной женщине.

Ему хотелось видеть это украшение на Шей Нил.

— Я не хотела бы вам докучать, — сказала Джанет Крейтон с обезоруживающей улыбкой. Затем, понизив голос, заговорщически сообщила: — Но то, что вы двое сегодня вечером появились у нас как пара, сделало мой маленький званый ужин светским событием сезона.

Шей улыбнулась, взглянув на Гидеона, и тепло, отразившееся в золотисто-карих глубинах ее глаз, заставило его дыхание прерваться.

— Я сказала Гидеону, что он должен, по крайней мере, предупредить вас о том, кем будет его плюс один, но… — Она склонила голову набок и промурлыкала: — Слухи о его упрямом характере и на этот раз оправдались.

— Однако я ловлю себя на том, что слишком часто уступаю тебе. Моя репутация может этого не пережить, — ответил он, притянул ее к себе, обняв за шею, и поцеловал.

Камилла слегка царапнула его руку ногтями, и он едва сдержал стон. Эта кошачья ласка мгновенно вызвала напряжение в его теле, особенно в нижней его части.

— Ты не должен показывать мне свою слабость, — поддразнила она, и он уловил скрытый легкий сарказм. — У меня может возникнуть соблазн воспользоваться этим.

— А у меня может возникнуть соблазн позволить тебе это, — мягко возразил он.

Между ними повисла напряженная тишина. Их взгляды встретились. Казалось, притворство перестало быть притворством. Желание, вспыхнувшее в нем, было реальным. И возбуждение, охватившее ее, яркое и горячее, как вспышка молнии, было также настоящим.

Как она поступит, если он завладеет ее нежным ртом? Отпрянет ли от него? Или воспользуется их игрой, чтобы сдаться?

— Ну, черт возьми! — Благоговейный, но веселый шепот Джанет проник сквозь дымку возбуждения, которая затуманила его мозг.

«Черт возьми!» — мысленно выругался и Гидеон тоже, осознавая, что притворяются они с Шей слишком хорошо.

— Дорогая, возьми на заметку, — хохотнул муж Джанет.

— Милый, мы женаты тридцать два года.

Шей рассмеялась, привлекая к их компании внимание других гостей, и Гидеон улыбнулся Крейтонам и чистому удовольствию от веселости Шей.

— Ужин почти готов, — сообщила Джанет, бросая на Дональда притворно-сердитый взгляд. — Пойдем, дорогой, пора приглашать к столу.

— Все прошло хорошо, — пробормотала Шей, как только они оказались вне пределов слышимости. — Теперь ты можешь отпустить меня.

Вместо того чтобы повиноваться, он резко повернулся к ней и притянул к себе, пока ее груди не коснулись его груди. Он уловил едва слышный стон, который она не смогла сдержать. Она напряглась, и он тихо произнес, понизив голос так, чтобы он доносился только до ее ушей:

— Вы должны наслаждаться моими прикосновениями, Шей. Хочу этого все больше и больше. И определенно не уклоняйтесь от них.

Шей просунула руки под его пиджак, положила их на его талию и, царапнув, крепко ущипнула. Гидеон издал низкий стон.

— Я думаю, вы хотите наказать меня, — прорычал он, рукой взял ее за подбородок и запрокинул ей голову. — Но я не возражаю против небольшой боли, в этом что-то есть.

Гидеон ожидал, что Шей отпрянет, но она царапнула его и еще сильнее сжала пальцы, словно демонстрируя, как она будет царапать и тискать его, если они окажутся в его постели. Он попытался удержать сладострастный стон, но не смог. Коварная обольстительница при этом удовлетворенно улыбнулась.

Она играла с ним, проверяла на прочность. Они поменялись ролями так внезапно, что он стиснул зубы, удерживая слова, которые могли выдать его с головой. Эта женщина сбила его с толку.

— Гидеон, — прошептала она.

— Ну, разве вы двое не выглядите так, как будто вам очень хорошо вместе, — услышали они слишком хорошо знакомый голос.

Гидеон высвободился из рук Шей и обнял ее за талию. Затем он повернулся к Мэдисон и Джулиану Рейз, стараясь не выдавать отвращения и ненависти, которые горели в его груди к его бывшей невесте, и презрения, которое он питал к ее отцу. Гидеон Найт был удовлетворен. Он ждал появления Мэдисон и Тревора, его почему-то не было, и ее сопровождал другой мужчина. Это немного раздосадовало Гидеона, но то, что их с Шей увидели вместе предательница Мэдисон и ее лживый отец, — было тоже неплохо.

Гидеон смотрел на Мэдисон и не мог не признать, что она действительно очень красива: густые темные волосы обрамляют ее чувственное лицо, пышные формы великолепного тела способны восхитить любого мужчину. Но почему он прежде не замечал холодного алчного блеска в ее глазах?

«Потому что любил», — понял он. Любовь ослепила его, она сделала его немым и глухим.

— Я должен признаться, когда до нас дошли слухи о том, что ты здесь с Гидеоном, Шей, мы в это не поверили, — произнес Джулиан дружелюбным тоном опытного политика. Но его глаза при этом сверкали недобрым огнем. — Твой брат не говорил нам, что ты будешь присутствовать здесь сегодня вечером. Или что у тебя… — он намеренно сделал паузу, — кто-то появился. Я уверен, что ему будет интересно узнать о таком повороте событий.

Если сенатор ожидал, что Шей дрогнет, услышав сарказм в его тоне, то он недооценил ее.

— Тревор — замечательный брат, но он просто мой брат. И мне не нужно его одобрение, когда я решаю, с кем проводить время. Так же, как он не просил моего одобрения в отношении Мэдисон. — Шей улыбнулась, и ее улыбка сделала бы честь ангелу ада. — Хотя я бы с радостью с ним это обсудила.

Джулиан моргнул, уголки его рта дернулись.

— У нас с твоим братом много общего. Мы оба восхищаемся честностью — и преданностью.

— Но на самом деле вы же не собираетесь идти по этой дороге, правда, Джулиан? — спокойно, со скучающим видом поинтересовался Гидеон, но в его голосе прозвучали стальные ноты. Будь он проклят, если позволит этому человеку запугать Шей или принизить ее своим снисходительным тоном. — Я готов обсудить с вами и то и другое. Наконец-то.

— Пойдем, папочка. — Мэдисон натянуто улыбнулась, ее прекрасные черты лица дрогнули. — Есть еще люди, с которыми нам нужно поговорить.

Шей подождала, пока Мэдисон и ее отец не окажутся вне пределов слышимости, затем вздохнула:

— Боже. Этот вечер стал бесконечно длинным.

— Я позволю себе не согласиться. — Он снова положил руку ей на поясницу, направляя ее вперед. — Веселье только началось.

Шей глубоко вздохнула, когда мыла руки в ванной Крейтонов. Этот момент в одиночестве, без прищуренных взглядов Мэдисон и сенатора или пристального внимания других гостей был для нее необходимой передышкой. Она ненавидела быть предметом обсуждения и сплетен. А сами сплетники напоминали ей стервятников. Гидеон казался невозмутимым.

Едва закончился ужин, она только что не бежала в дамскую комнату. Очень хотелось хотя бы несколько мгновений побыть в одиночестве, не видеть всех этих, жадных до скандалов и пересудов, людей. Уже возвращаясь в гостиную, Шей столкнулась с Мэдисон.

— Привет, — с улыбкой сказала она невесте своего брата.

Она отступила в сторону, давая дорогу Мэдисон, но та шагнула в ту же сторону и таким образом преградила Шей путь к отступлению. Мэдисон улыбнулась в свою очередь, но улыбка не коснулась ее холодных карих глаз.

— Не спеши, Шей. Я как раз надеялась застать тебя наедине, — промурлыкала она. — Нам так много нужно обсудить, особенно учитывая то, что у нас, по-видимому, больше общего, чем я думала.

— Я думаю, ты имеешь в виду Гидеона, — догадалась Камилла, понимая, что разговора не избежать.

— А ты крутая, не так ли, Шей, — недобро усмехнулась Мэдисон и покачала головой. — Вчера вечером я рассказала тебе о нашем прошлом, и ты не сказала, что знаешь Найта. Похоже, я тебя недооценила, не повторю этой ошибки.

Камиллу охватила волна гнева.

— Обсуждать мою личную жизнь с тобой, когда ты сидела за столом с моим братом, твоим женихом, показалось мне неуместным. И повторяю, мне не нужно одобрения моих отношений с кем бы то ни было. Если бы я знала, что ты будешь на этом ужине, сообщила бы тебе, с кем приду, чтобы ты не была застигнута врасплох. Но я не знала.

— Твой брат постоянно хвастается, восхищается, какая ты умная, — заметила Мэдисон. — «Шей получила эту степень». «Шей с отличием окончила эту программу». «Она такая умница». И все же когда дело доходит до мужчин, ты такая наивная.

Выражение ее лица смягчилось сочувствием, которое было таким же фальшивым, как и ее длинные ресницы.

— Кто бы мог подумать, что мой бывший влюбится в сестру моего нового жениха? Ты веришь в такие совпадения? — Она усмехнулась. — Он использует тебя, Шей. Это же видно невооруженным глазом. Гидеон все еще хочет меня, а ты втянута в его маленький хитрый план: заставить меня ревновать.

Острая боль полоснула сердце Камиллы, унижение и обида затмили голос разума.

— Я не понимаю, как все это может касаться тебя, Мэдисон. То, что есть между Гидеоном и мной, — не настолько серьезно, и вообще, это наше дело. А теперь, если позволишь…

Камилла решительно двинулась вперед и, если бы Мэдисон рискнула встать на ее пути, могла бы как минимум отлететь в сторону. К счастью, она благоразумно осталась стоять на месте. Камилла направилась в столовую со сдержанным вздохом облегчения.

— Спроси его, кто с кем порвал. Он не отпускал меня. Если бы я захотела его вернуть, Шей, он был бы моим.

Прощальный удар Мэдисон пришелся точно в цель. Усилием воли Шей продолжала идти с высоко поднятой головой, но ее гордость прихрамывала.

Глава 12

— Вы подставили меня. Снова.

Гидеон прервал задумчивое изучение пейзажа, проплывающего за окном автомобиля, чтобы посмотреть на Шей. Они покинули особняк Крейтонов десять минут назад. Камилла держалась отстраненно с тех пор, как вернулась в столовую из дамской комнаты. Через пару минут появилась Мэдисон с довольной ухмылкой на лице. Гидеон знал, его бывшая может быть злобной сукой, и догадался: она что-то наговорила Шей.

Он с трудом сдержал порыв: усадить ее к себе на колени. Чтобы снять напряжение, сковавшее ее плечи, заверить: Мэдисон не стоит того, чтобы из-за нее огорчаться. Вместо этого он сидел рядом с ней за столом, продолжая разыгрывать спектакль, пока они не смогли вежливо уйти.

Теперь он испытывал отвращение к самому себе: привел женщину в логово льва и не защитил ее. Остается утешаться тем, что в каждой войне бывают жертвы. Используя Шей в своем плане, он знал: ее могут ранить, но счел, что цель оправдывает средства.

Гидеон намеренно вызвал в памяти образ своей сестры на больничной койке. Бледное лицо Оливии в обрамлении потускневших волос, безразличный взгляд, обращенный в пустоту. Он должен отомстить за нее.

— Объясните, пожалуйста, что означают эти загадочные слова, Шей? — спросил он. — Потому что, поверьте, я вас не подставлял.

— Вы знали, что Мэдисон и сенатор будут там сегодня вечером?

— Конечно, знал. Джанет и Дональд — деловые партнеры Джулиана.

— Вы не подумали, что следует предупредить меня? Что, если бы Тревор был там?

— И что? — спросил Гидеон, чувствуя, как в нем поднимается гнев. — Я надеялся, что так и будет. Но, может быть, узнав о том, что его сестра встречается с его врагом от своей невесты или от будущего тестя, он переживет еще большее потрясение.

— Вас не волнует то, что вы причиняете людям боль? — прошептала Шей.

Он услышал разочарование в ее голосе, и его это задело. Опустив голову, он наклонился к ней.

— Вашему брату? — Гидеон сделал паузу. — Нет.

— Все это ради нее, — выдохнула она, ее золотисто-карие глаза блуждали по его лицу.

Лето на пороге осени. Вот о чем они ему напомнили. Тряхнув головой, как будто можно физически избавиться от сентиментальной мысли, Гидеон отодвинулся, снова поворачиваясь к окну.

— Мэдисон была права, — произнесла Шей с горечью.

Он медленно выпрямился и посмотрел на нее.

— Что она вам сказала?

— Ничего такого, чего бы я уже не знала, — ответила она, при этом ее полные губы задрожали.

— Что она сказала, Шей? — повторил Гидеон сквозь стиснутые зубы.

— Что вы используете меня, чтобы отомстить ей и Тревору. Что может вернуть вас, если захочет. — Шей сделала паузу, и что-то промелькнуло в ее глазах. — Она посоветовала спросить, кто с кем порвал. Поэтому я предполагаю, что это Мэдисон порвала с вами.

Он не ответил. Что он мог рассказать? То, что застал ее брата в постели Мэдисон, а та заявила, что теперь она будет с Тревором.

Теперь все это не имело значения. Шей покачала головой, тихо посмеиваясь. Вот только в ее смехе не было веселости.

— Так это и есть ваш генеральный план? Было ли досье на моего брата вашим способом гарантировать, что я буду сотрудничать, пока вы замышляете вернуть свою бывшую? Это показало бы Тревору, кто из вас лучше, верно?

— Вы не знаете, о чем говорите.

— Вы деретесь из-за нее, а я буду выглядеть идиоткой, именно так она меня назвала. Но для вас это не имеет значения, главное — выигрывать, не так ли?

Ее обвинение усилило его сомнения, которые всего несколько мгновений назад терзали его совесть. И это только разожгло его гнев. Ему было уже наплевать, знает ли она правду.

— Выигрывать? — Он усмехнулся. — Что именно? Отношения, основанные на лжи и жадности? Женщину, которая прыгнет на следующий член, если он будет готов щедро заплатить за эту привилегию? Скажите мне, Шей, разве это не ужасно звучит?

Она уставилась на него, без сомнения, ошеломленная яростью, с которой он ответил.

— Что вы имеете в виду? Вы имеете в виду, что она…

— Изменила мне? О да. Мы были вместе полтора года и собирались пожениться. Великолепная, веселая, остроумная, красивая. Мне было все равно, кто ее отец или как ее фамилия. Все, чего я хотел, — это ее. И все, чего она хотела, — это то, что я мог ей дать. По крайней мере, до тех пор, пока она не найдет кого-то другого, кто мог бы дать ей больше. Хотите угадать, кто был этот кто-то?

Камилла про себя произнесла имя своего брата.

— Да, это был Тревор. Я вернулся из деловой поездки раньше предполагаемого времени и заехал к ней домой. У меня был ключ, поэтому я вошел и застал их в постели, в которой я занимался с ней любовью два дня назад. И оказалось, что это не первый раз, когда они были вместе.

Подбородок Шей дернулся вверх, как будто ее ударили. Печаль промелькнула в ее глазах, и на секунду Гидеон возненавидел ее за это. Он не хотел ее жалости; он хотел, чтобы она поняла, какого мерзавца называет братом.

— Ваш брат сделал это нарочно, Шей. Он завязал отношения с Мэдисон, потому что она была моей невестой, а она вероломная сука, ей ничего не стоило переспать с мужчиной, которого, как она знала, я ненавижу. Она предала меня не только телом, но и своим сердцем. Так что мне не нужно доказывать Тревору, кто лучше. Потому что, Шей, ваш брат ненастоящий.

— Гидеон, — прошептала Шей.

— Нет. — Он махнул рукой, давая понять, что тема закрыта. Хватит демонстрировать ей свою глупость. — И что касается второй части этого заявления: вы не идиотка. Отнюдь нет. Но вы слепы. — Он прищурился, глядя на нее. — Почему вы так легко верите заявлениям ревнивой женщины, к тому же манипуляторши?

Шей моргнула.

— Что вы имеете в виду? Мэдисон не…

— Ревнует, — усмехнулся он. — Это что, так трудно понять? И это не имеет ко мне никакого отношения. Ее цель — вы. Вокруг восхищаются не только вашей красотой, но и тем, кто вы есть — успешная, блестящая, уважаемая. Она, как и я, как и Джулиан, наблюдала, как вы очаровали всех вокруг сегодня вечером и как все наперебой добивались хотя бы минуты вашего внимания. И это не имеет никакого отношения к вашей фамилии. Только ваша личность. Я игрушка в этом сценарии, Лунный Свет, — пробормотал он. Мысль о том, что он может стать ее игрушкой, смутила его. — Мэдисон хочет меня только потому, что вы — такая женщина, которой она никогда не сможет быть, — обладаете мной.

— Почему вы меня так называете? — внезапно охрипнув, спросила Шей.

— Другие женщины сегодня вечером… Они были как солнце — яркие, очевидные. Так старались быть замеченными… А вам не надо пытаться привлечь чье-то внимание. Как луна, вы далеки, холодны и прекрасны. Мужчины не могут не заметить вас.

— Что за игру вы затеяли, Гидеон? — прошептала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Я не знаю, как играть в эту игру.

— Тогда установите свои правила, — ответил Гидеон так же тихо, обхватил ее подбородок рукой, провел подушечкой большого пальца по изящному изгибу скулы. — Устанавливайте правила, и я буду им следовать.

Это было опасное предложение. В их «отношениях» недопустимо менять баланс сил; он не имел права вооружать ее против него. Иначе кто отомстит за страдания его сестры? Но эти сомнения не помешали ему придвинуться ближе к Шей, откинуть ее голову назад и ласково коснуться губами ее приоткрытых губ. Он смотрел в эти прекрасные глаза и позволял ей видеть в его взгляде желание, которое будоражило его кровь.

— Только один поцелуй… — Она сделала паузу, ненадолго прикрыла глаза, но затем снова открыла. — Заставь меня забыть.

— Что забыть, Лунный Свет?

А Гидеон готов был на все, лишь бы прикасаться к этой удивительной женщине. Вот странно, он готов уничтожить семью Шей и в то же время хотел бы защищать ее от любых опасностей.

Тонкие пальцы Шей обвились вокруг запястья Гидеона, другая рука скользнула под его смокинг и устроилась на груди.

— Забудь, что ты пытаешься уничтожить моего брата, мой мир, — прошептала она. — Забудь, что собираешься сломать меня. И то, что я собираюсь позволить тебе.

Чувство вины стеснило его грудь: при его планах, будь он хорошим человеком, не позволил бы себе прикасаться к ней. Но он никогда не боролся за звание хорошего человека.

— Поцелуй меня, — приказал Гидеон низким, рокочущим голосом. — Возьми то, что ты хочешь, то, что тебе нужно от меня. И, Лунный Свет, не будь нежной.

Она изучающе посмотрела на него, что-то было в ее взгляде такое, что смутило его. «Беззащитность», — понял он, но желание, охватившее обоих, затмило и его угрызения совести и ее тревогу.

— Не будь нежной, — повторил он.

Шей крепко обняла Гидеона за шею, не сводя с него глаз, обхватила губами большой палец его руки и легонько прикусила.

— Черт, — простонал он, острое желание пронзило его. — Детка.

Ее взгляд метнулся к передней части автомобиля и его водителю.

— Перегородка звуконепроницаема, — заверил ее Гидеон, высвобождая большой палец и вытирая влагу с ее нижней губы.

Он жаждал — буквально жаждал — прикоснуться к ней ртом. Чтобы попробовать ее на вкус. Потянувшись, он нажал кнопку, другая панель, на этот раз дымчатая, скрыла их от глаз водителя.

— Ты в порядке? — спросил он.

Гидеон мог бы подождать, пока они не доберутся до места назначения, но, черт возьми, если бы мог! Он страстно желал оказаться внутри ее еще с того момента, как сел напротив нее в том ресторане. Нет, раньше. С того мгновения, как открыл досье своего частного детектива и увидел ее фотографию. Даже когда строил планы мести, Гидеон представлял себе эти глаза, сияющие от возбуждения, которое он в ней вызовет. Представил, как ее сладкое тело изгибается для него. Интересно, как у них это будет, медленно и легко или жестко и дико. Он чуть не свел себя с ума, задаваясь этим вопросом.

Она кивнула, но он покачал головой:

— Скажи мне, Лунный Свет. Ты в порядке?

— Да, — выдохнула она, обнимая его за шею.

Она убрала руку и стала поцелуями прокладывать дорожку вверх по его горлу, по подбородку, пока не добралась до его губ.

— Я установила правила, — напомнила она, усаживаясь на колени на сиденье. — Теперь следуй им, как ты и обещал.

Она прижалась губами к его рту. Поцелуй не был ни терпеливым, ни робким, он был жадным и страстным. Его язык проник в ее рот, и она принимала его так, как будто точно знала, что ему нравится, что ему нужно. Что-то очень знакомое было в том, как она посасывала его язык. Но Гидеон тут же забылся — уже ничто не имело значения, кроме нее. И в этот момент на вопрос, который мучил его с тех пор, как он впервые увидел ее фотографию, словно получил ответ: Шей будет жесткой и дикой в постели. Или на заднем сиденье автомобиля.

— Я хочу…

Она не закончила фразу, но потянулась к нему сзади, снимая ленту, удерживающую его волосы. Они упали тяжелой волной ему на плечи, и Шей вздохнула так, будто исполнилось ее заветное желание. Она подхватила густые пряди и прижала к своему лицу.

Потом стала перебирать их, поглаживая голову Гидеона, отчего по его телу побежали мурашки. Он сжал ее бедра, впиваясь кончиками пальцев в нежную плоть.

— Красиво, — прошептала она.

Только одна женщина когда-либо говорила так, и с той же ноткой благоговения. Это потрясло его тогда, потрясло и сейчас. Снова это ощущение чего-то знакомого дразнило его. Но он отмахнулся от наваждения. Теперь, когда его руки обнимали Шей, когда его окутывал ее аромат, не было места для мыслей о другой женщине. Особенно той, которая явилась и исчезла, словно призрак. А Шей была здесь, живая, чувственная, горячая, с золотисто-бронзовой кожей. Она была его безумием, его голодом и жаждой утоления.

Ему захотелось сию же минуту выяснить, соответствует ли его воображение реальности, Гидеон нетерпеливо стянул платье с ее плеч. Шей помогла ему раздеть ее.

— Нет. — Слово вырвалось у него прежде, чем он смог подумать.

— Нет? — повторила она за ним, и он уловил нотку неуверенности в ее голосе. Она подняла руки, но он перехватил их и опустил вниз.

— Ты прекраснее, чем рисовало мое воображение.

Он обхватил ее груди и застонал от восхитительного ощущения. Они были великолепны: упругие и нежные, идеальной формы. Шей благоговейно провел большим пальцем по соску, зачарованно наблюдая, как тот твердеет. Потом посмотрел ей в глаза:

— Ничто и никто, черт возьми, не мог бы конкурировать с тобой!

Ее губы приоткрылись, но она не произнесла ни слова. Хорошо. Гидеон и так слишком много сказал. Все это может их далеко завести, что тогда будет с его планами мести? Но как заставить себя оторваться от нее?

Он наклонил голову и обхватил губами ее сосок, провел языком вокруг него и поцеловал глубоко и сильно. Потом такую же игру затеял с другой грудью. Шей вздрогнула и обхватила руками его голову. Она извивалась, прижимаясь к нему, словно стремясь стать ближе. Подчиняясь голосу страсти, он сжал в кулаке подол ее платья и задрал его вверх к бедрам. Шей со стоном забралась к нему на колени, оседлав его.

Гидеон продолжал ласкать и целовать ее груди. Шей поощрила его похотливым движением бедер, это заставило его откинуть голову на спинку сиденья и крепко зажмуриться.

— Дай мне свои губы! — приказал он гортанным голосом.

Шей склонилась к нему, и он впился губами в ее рот. Она продолжала двигать бедрами в такт движению своего языка в поцелуе. Распахнув его смокинг, она судорожно расстегнула рубашку, чуть не оторвав пуговицы, чтобы дотронуться руками до его обнаженной груди.

Они застонали, уткнувшись друг в друга. Эти тонкие, ловкие пальцы скользнули вниз по его груди, задержавшись на татуировках, почти благоговейно обводя рисунок.

— Как это возможно, что это делает тебя еще красивее? — прошептала Шей.

Гидеон приоткрыл рот, чтобы сказать ей, что она сногсшибательно красива, а не он, но Шей лишила его способности говорить, проведя кончиками пальцев по его соскам. От этой ласки его член мгновенно увеличился в размерах.

— Я хочу быть внутри тебя, — прохрипел он.

— Да, — выдохнула она, поцелуями прокладывая огненную дорожку по его напряженному прессу.

— Ты собираешься взять меня вот так? — хрипло проговорил Гидеон, толкаясь вверх, чтобы Шей поняла, что он имел в виду. — Возьми меня, как будто я принадлежу тебе.

— Да.

Он резко отпрянул, достал из внутреннего кармана смокинга бумажник, извлек из него презерватив. В одно мгновение его брюки были расстегнуты и спущены вместе с трусами. Шей судорожно вздохнула и обхватила рукой большой горячий твердый член. В течение нескольких мучительных блаженных мгновений она гладила его в ожидании большего удовольствия.

— Достаточно, — пробормотал Гидеон, разорвал маленькую упаковку из фольги и надел презерватив на свой возбужденный член.

Склонившись над ним, Шей пыталась спустить черные кружевные трусики с бедер.

— К черту это, — прорычал он.

Высоко задрав ее платье, отчего теперь спущенное с плеч и поднятое до талии, оно скорее выглядело как пояс, Гидеон стащил с нее трусики и отбросил их в сторону. Пару секунд он наслаждался видом ее обнаженного тела, тонкой талией, эротической красотой ее стройных ног в шелковых чулках с кружевной каймой. Но долго просто любоваться он не мог, слишком соблазнительна была эта прекрасная женщина.

Гидеон ввел палец в ее лоно, приласкав нежные складки, слегка надавливая на возбужденный бугорок, Шей застонала и задрожала всем телом. Он возбудил ее ровно настолько, чтобы она готова была принять его, но недостаточно для того, чтобы подняться на вершину блаженства. Это они должны были сделать вместе.

Обхватив руками его плечи, она приподнялась, чтобы принять в себя его член, но не опускаясь до конца, двигаясь то вверх, то вниз, дразня его легкими круговыми движениями бедер. И хотя от одурманивающего удовольствия его глаза почти закрылись, он продолжал смотреть на нее. Потому что ничто — ни объятие ее тела, ни дрожь ее бедер, ни то, как она овладевает им, не могло сравниться с тем, как слегка расширились и потемнели эти прекрасные глаза. В них он прочитал, как сильно она жаждала его.

Он держался совершенно неподвижно, лишь мелко дрожали его напряженные мышцы. Каждое ее движение грозило довести его до безумия или оргазма — в зависимости от того, что наступит раньше. Наконец он полностью вошел в нее, когда она со стоном опустилась ему на бедра, ощущая всю длину и мощь его члена.

Гидеон по-прежнему не отводил от нее своего пристального взгляда. Просто не мог. Окруженный ее сладкой плотью, он наслаждался каждым мгновением, и вдруг все встало на свои места. Наконец-то он узнал этот взгляд. Узнал ее.

— Трахни меня, Лунный Свет, — прошептал он. — И не отводи от меня взгляд.

Скользнув руками по его плечам, она запустила пальцы в его роскошную гриву и приподнялась. Воздух поцеловал его кончик, прежде чем Шей снова опустилась на него, поглощая его. И еще раз она отпустила его, и снова взяла. Освободилась от него, и опять заявила на него свои права. Поднимаясь и опускаясь над ним, она вела их обоих к вершине наслаждения.

Крики женщины сливались со стонами мужчины, она продолжала смотреть на него, позволяя ему видеть, что он с ней делает. Даря ему это. Словно электрические импульсы пробежали вверх-вниз по его позвоночнику. Гидеон был уже не в состоянии сдерживаться. Он просунул руку между их волнующимися телами и несколько раз нежно и требовательно провел по ее лону.

Шей с криком достигла оргазма, ее лоно сжало его благодарный член, провоцируя любовника упасть в пропасть вместе с ней. Схватив ее за бедра, Гидеон, глубоко погружаясь, входил в нее мощными толчками. Отдаваясь и одновременно овладевая им, она заставила его забыть обо всем на свете.

Она обняла его за плечи, убаюкивая, когда он со стоном уткнулся в ее шею, вдохнул ее густой, пьянящий аромат, когда его тело успокоилось, а дыхание выровнялось.

Тишина заполнила салон автомобиля. Гидеон осторожно отодвинулся от женщины, избавился от презерватива и поправил их одежду. Шей, не глядя на него, поправляла платье, натягивая его на плечи и расправляя на бедрах.

— Ты в порядке? — спросил он, и его голос показался ему чересчур громким.

— Да, — ответила Шей, все еще не глядя в его сторону.

«Камилла». Это имя готово было сорваться с его языка, просто чтобы посмотреть, ответит ли она. Выдаст ли себя. Но он удержался, не произнес имя женщины, которая преследовала его мысли с той знаменательной ночи. Женщина, которая была такой же, как Шей Нил. Это объясняет возникшее у него ощущение, что они уже встречались раньше. Но только близость убедила его в том, что это правда. Неужели Шей думала, что сможет продолжать дурачить его, даже когда он окажется внутри ее?

Как она могла поверить, что Гидеон когда-нибудь забудет ее идеальное тело, ее нежное лоно? Шей солгала ему. Она, конечно, узнала его, не могла не узнать, но скрывала от него свою личность. Почему? Несколько причин пришли ему в голову — смущение, защита репутации семьи, но была еще одна — и эта начинала казаться ему наиболее вероятной. Уж не была ли встреча с ним на гала-концерте в «Дьюсейбл сити» подстроена? Не отключение электроэнергии, конечно, но не пошла ли она на гала-концерт с намерением встретиться с ним? Чтобы подобраться к нему поближе?

Да, Гидеон подошел к ней, но как бы Шей поступила, если бы он этого не сделал? Нашла бы способ сблизиться с ним? Придумала, как заставить его поговорить с ней, выдать информацию? Неужели Тревор послал ее на праздник с этой целью?

Несколько минут назад Гидеон сказал бы «нет». Но поскольку угар страсти прошел и ум его снова прояснился, он уже сомневался в бескорыстии Камиллы Шей. Прежде всего, Шей из семьи Нил, а значит, предана своему брату. Разве она не была готова поддаться шантажу и переспать с врагом, единственно чтобы спасти Тревора?

Гидеон не мог представить, что она зайдет так далеко, чтобы отдаться ему в этой темной комнате отдыха ради своего брата. Но… прибегнуть к такой уловке от имени Тревора? Невозможно, об этом не могло быть и речи… Он изучал ее гордый профиль, ожидая, скажет ли она ему правду сейчас, после того, что между ними произошло. Может быть, мисс Нил объяснит причины, по которым обманула его.

Но Шей молчит, и ее молчание красноречиво говорило о том, кто она на самом деле. А кто они теперь друг для друга. Шей просила его забыть хотя бы на время о том, что он собирается сделать. Но они не смогут забыть. Особенно в случае, когда забыть хотя бы на мгновение — означает ослабить бдительность и впустить врага в свой мир. Так вот кто она ему! Враг!

Глава 13

Шей, стоя перед зеркалом в своей комнате, придирчиво рассматривала свое отражение. Облегающий серый жакет в тонкую полоску и юбка-карандаш подчеркивали изящную талию и стройные бедра. Кремовая блузка с рюшами от горла до талии придавала ей женственности. Она собрала волосы в свободный пучок и дополнила образ парой любимых бриллиантовых сережек своей матери. В общем, Шей осталась довольна тем, как она выглядит: профессионально, стильно, современно. Отличный вид — ее броня.

А сегодня она нуждается в этом. И надеется, что никто, глядя на нее, не догадается, что прошлой ночью у нее был горячий, дикий секс на заднем сиденье автомобиля. Она закрыла глаза, ущипнув себя за переносицу.

О чем она только думала?

Застонав, она отвернулась от зеркала. Было бы так легко остаться сегодня в постели и зарыться под одеяло. Просто притвориться, что прошлой ночи не было. В конце концов, в последнее время притворство было ее сильной стороной. «Притворись, что у тебя есть отношения с Гидеоном Найтом. Притворись, что влюблена в него, что не утратила здравый смысл и по-прежнему верна семье. И что не занималась сексом с человеком, который тебя шантажировал».

Ее мучили сомнения, но она не сожалела о том, что отдалась Найту. Это было так же неизбежно, как и в первый раз, и, хотя было глупо уступать ему, она не испытывала угрызений совести из-за того, что пошла на близость. Ее беспокоило то, что произошло после приступа их безумной страсти. На какое-то время она забыла, что Гидеон ненавидит всё и всех, кто, так или иначе, связан с именем Нил. Что он планировал уничтожить ее брата, если она не поддастся шантажу. Что они стояли по разные стороны баррикад в стиле Хэтфилда и Маккоя[3].

Но как только они пришли в себя после бурного соития, Гидеон вернулся к своему отчужденному, отстраненному состоянию. Она практически почувствовала, как между ними поднялась стена недоверия и подозрительности.

Гидеон осторожно снял ее со своих коленей и поправил на ней платье. Но его глаза при этом оставались холодными. Он спросил, все ли с ней в порядке, пожелал спокойной ночи, когда высадил ее у дома, и больше не произнес ни слова. Камилла никогда не чувствовала себя такой уязвимой, такой… одинокой. Даже после той памятной ночи.

И подумать только, она была так близка к тому, чтобы сказать ему, что она Камилла. Возможно, он принял бы это хорошо. Но нет так нет. Что ж, урок усвоен. Та ночь и сегодняшнее безумие были ошибкой, которую она не станет повторять. Надо пережить следующие шесть месяцев. Защитить Тревора от Гидеона, войти в свой трастовый фонд, а затем оставить «Ремингтон Нил», чтобы сосредоточиться на своем собственном бизнесе.

Тогда дни, когда она находилась под каблуком у мужчин в своей жизни, уйдут в прошлое. Чтобы осуществить мечту о независимости, она могла бы выдержать Гидеона Найта в течение еще шести месяцев. Вздохнув, она взглянула на часы на прикроватном столике. Что ж, на завтрак времени нет, но она может выпить кофе в офисе. Если бы на дорогах не было пробок, она назначила бы встречу с организаторами мероприятий для огромной ежегодной праздничной вечеринки «Ремингтон Нил» на девять часов.

Схватив пальто и сумочку, она спустилась по ступенькам, ее мысли уже были сосредоточены на множащихся пунктах в ее сегодняшнем списке дел.

— Шей.

Она остановилась у входной двери, бросив Тревору торопливую улыбку, когда положила сумочку на столик в прихожей, чтобы надеть пальто.

— Доброе утро, Тревор. Мне жаль, но у меня нет времени на завтрак. У меня…

— Тебе придется задержаться. Мне нужно немедленно с тобой поговорить. И это слишком важно, чтобы откладывать. Встретимся в кабинете.

Не дожидаясь ее ответа, он развернулся на каблуках и зашагал по коридору. Камилла ошеломленно смотрела ему вслед. Сняв пальто, она повесила его на руку и последовала за братом.

— Закрой, пожалуйста, дверь, — сказал он, когда она вошла в кабинет, который тот считал своей собственностью.

Прежде он принадлежал их отцу. Тревор ничего не изменил здесь, за исключением офисного кресла темно-шоколадного цвета, стоявшего за массивным дубовым столом. Высокие книжные стеллажи, занимавшие две стены, тяжелые шторы на окнах, два кресла по бокам большого камина. Она ненавидела, когда отец вызывал ее в эту комнату, это означало, что она провинилась. Тем более ей это не нравилось теперь, когда ее брат решил продолжить традицию.

— Что происходит, Тревор? — спросила она, скрестив руки на груди.

— Почему я должен был узнать о тебе и Гидеоне Найте от Мэдисон и ее отца?! — возмутился он, обходя свой стол. — Ты хоть представляешь, как это было унизительно для меня — получить тот телефонный звонок?

Конечно. Как она могла забыть о Мэдисон и о сенаторе? Гидеон и секс на заднем сиденье его машины.

— Мне жаль, Тревор, — сказала она искренне. Она действительно намеревалась рассказать ему о своих «отношениях» с Гидеоном, когда приехала домой прошлой ночью, но как-то не получилось. — Я хотела, чтобы ты сначала услышал о нас от меня.

— Нас? — он усмехнулся. — Я же предупреждал тебя, держись от него подальше. Ты помнишь? Это было, когда ты сказала мне, что едва знаешь его и между вами двумя ничего нет.

— Я уже говорила Мэдисон, что бал по случаю сбора средств — не то место, где следует обсуждать мою личную жизнь. Особенно когда ты не пытаешься скрыть свою враждебность по отношению к Найту. Я встречаюсь с Гидеоном уже некоторое время, но мы решили не афишировать наши отношения, пока не убедимся, что относимся к ним серьезно. — «Отлично. Теперь я лгу о своей лжи». — Но, повторяю, мне не нужно спрашивать у тебя разрешения на мои отношения с кем бы то ни было. Хотя я действительно намеревалась рассказать о Гидеоне. Так что еще раз прошу прощения, если тебе было неловко узнать об этом таким образом.

— Где твоя преданность, Шей? — прошипел Тревор. — Ты забыла, что твой долг перед семьей превыше всего?

— Я всегда верна нашей семье, — прошептала она. — Не имеет значения, с кем я встречаюсь в обществе, и мои знакомые не обязаны нравиться тебе.

— Это имеет значение, если ты трахаешься с мужчиной, которого я ненавижу. Всегда ненавидел, — прорычал он.

— Почему? — спросила она. — Объясни почему. Гидеон рассказал мне, что вы вместе учились.

— Да, мы вместе учились в школе, и тогда он тоже не знал своего места.

— Не знал своего места? — медленно повторила она, не веря, что Тревор произнес эти уродливые, позорные слова.

Ей и брату посчастливилось родиться в семье богатых американцев. Но они все еще были темнокожими. Они все еще терпели расистов, которые говорили: «Ты не в нашем вкусе, дорогая». Им приходилось ловить на себе взгляды, когда они входили в некоторые заведения. Как он посмел…

— Почему? Потому что он американец китайского происхождения? — прохрипела она.

— Нет, — рубанул он по воздуху рукой. — Мне на это наплевать.

Тиски, сжимающие ее грудь, немного ослабли, она с облегчением выдохнула.

— После смерти мамы все, что у меня осталось, — это отец, — признался ее брат.

— О боже, Тревор, — с нежностью произнесла она, протягивая к нему руки.

— Нет, — остановил он ее жестом. — Когда мамы не стало, я оказался беззащитным перед отцом. Для меня она была не только матерью, она была щитом, бампером между ним и мной. К его ожиданиям, его невероятно высоким стандартам, его неодобрению. У меня не было времени горевать о ней, потому что отец надирал мне задницу, желая сделать из меня настоящего мужчину Нил, «без нянек твоей матери» — это его слова, — добавил он едким тоном.

— Я помню, — пробормотала Шей. — Я видела, как он был строг с тобой. Но, Тревор? — Она подняла руки ладонями вверх. — Какое это имеет отношение к Гидеону? Папа не знал его.

— Но как ты думаешь, — прорычал Тревор, — кто финансировал стипендию, которая позволила Гидеону посещать подготовительную школу? Одна из благотворительных организаций «Ремингтон Нил». И папа никогда не позволял мне забыть об этом. Спорт, учеба, даже чертова команда по дебатам — мы с Гидеоном всегда были лицом к лицу во всем, и, когда он побеждал меня, папа всегда был рядом, чтобы напомнить мне, что бедный стипендиат лучше меня. Что, возможно, ему следует нанять его для управления семейной компанией, потому что он сильнее, быстрее, умнее меня. Он постоянно сравнивал нас, и это не закончилось в средней школе, а продолжалось в колледже и за его пределами, даже после окончания учебы. Единственное, за что я благодарен, так это за то, что отца сегодня нет в живых, чтобы увидеть тебя с ним. Он, вероятно, назвал бы его своим сыном и отдал бы ему «Ремингтон Нил».

Теперь Камилла поняла. Враждебность брата по отношению к Гидеону обрела смысл. Она хорошо знала своего отца. Знала, каким иезуитски жестоким он мог быть. Особенно по отношению к Тревору. Вероятно, Гидеон даже не нравился Линкольну Нилу, но он мог использовать парня в качестве эмоционального оружия против своего сына. Да, это было совершенно в стиле их отца.

Тревор не смог избавиться от своей горечи и живет, пытаясь доказать, что он лучше, чем человек, которого отец всегда ставил ему в пример.

— Теперь ты понимаешь, почему не можешь быть с ним, Шей? Этот человек был источником моей боли и несчастья более десяти лет. Я не позволю ему входить в мой дом, сидеть за моим столом, не говоря уже о свиданиях с моей сестрой. — Он тряхнул головой. Покончи с этим. —

«Я не могу». Она не могла обещать этого Тревору. Прекратить отношения с Гидеоном — значит уничтожить ее брата. Но даже если бы не было шантажа, она все равно не порвала бы с ним из-за того, что рассказал ей брат.

Неприязнь Тревора к Гидеону понятна. Но разве Гидеон виноват в страданиях брата? Нет, виноват отец. Но Линкольна Нила больше нет на этом свете, зато есть Гидеон Найт, и Тревор перенес всю свою обиду и боль на него.

— Нет, я не расстанусь с Гидеоном, — сказала она. Вздохнув, преодолела небольшое расстояние, разделявшее их, и накрыла его руку своей. — Тревор, я…

Но он шарахнулся от нее и отступил, свирепо глядя ей в глаза. На его стиснутой челюсти дрогнул мускул.

— Ты не порвешь с ним?!

— Нет, Тревор, я не сделаю этого. «Я поступаю так ради тебя», — мысленно произнесла она. Но слова застряли у нее в горле.

— Я не хотел этого делать, но ты не оставила мне выбора. «Лейда инвестментс», Шей.

Во второй раз за несколько минут Камилла лишилась дара речи. Она была потрясена и напугана.

Тревор склонил голову набок.

— Ты думала, что я все это время не знал о твоей маленькой компании? Ничто не проходит мимо меня. И пока ты вела себя достойно, я не видел ничего плохого в том, чтобы позволить тебе заниматься бизнесом. Это не мешало твоим обязанностям перед нашей семьей. Но сейчас твои действия ставят нас под угрозу. Если ты не порвешь с Гидеоном, я разрушу все предприятия, которые получали от тебя деньги. С моим именем и репутацией, ты знаешь, мне стоит только слово сказать. Теперь, пока тебе нужно какое-то время, чтобы принять решение о том, кого ты предпочтешь, я буду настаивать, чтобы ты ушла со своей работы в «Ремингтон Нил». Я уже попросил Мэдисон взять на себя некоторые твои обязанности в следующие несколько недель. Считай это отпуском, пока ты выбираешь между мужчиной, которого едва знаешь, и своей семьей.

С этим прощальным «выстрелом» он, не задерживаясь, вышел из комнаты. Даже не потрудившись взглянуть на то, какое впечатление произвел на свою сестру. Он не только легко уволил ее, заменив своей невестой, но и поставил под угрозу ее компанию, а также тяжелую работу и средства к существованию тех, в кого Шей вложила деньги. Он бесцеремонно разрушал чужие жизни, чтобы принудить ее подчиниться.

Заставив себя двигаться, она вышла из кабинета и вернулась в свою комнату. Там Шей сняла костюм и взяла из шкафа чемоданы. Сорок минут спустя она снова спустилась по лестнице, не зная, когда вернется. Она больше не могла здесь оставаться. Теперь, когда Шей не была уверена, ради кого продает свою душу.

Глава 14

Гидеон остановился перед небольшим кирпичным домом в районе Гумбольдт-парка. С белыми карнизами, тщательно ухоженной лужайкой и пока еще пустыми нарядными цветочными ящиками, дом выглядел симпатичным и уютным.

Но что здесь забыла Шей? У нее ведь есть дом. Почему же она отправила ему сообщение о том, что он должен будет забрать ее отсюда сегодня вечером, поскольку она будет жить в этом месте в обозримом будущем?

Что, черт возьми, происходит?! Эти вопросы требовали ответа. Именно это вынудило его покинуть дом своей матери, где он навещал ее и Оливию. Он не потрудился ответить на сообщение Шей, но ввел адрес в свой GPS и поехал прямо туда.

Подъехав, Гидеон заглушил мотор и прошел по аккуратному тротуару к крыльцу размером с почтовую марку. Возможно, она слышала, как он пришел, потому что, прежде чем он успел постучать в штормовую дверь, на пороге появилась Шей, закутанная в кашемировую шаль поверх вечернего платья.

Она присоединилась к нему на крыльце, осматривая его одежду, ее взгляд пробежал по его пиджаку, по черным джинсам и ботинкам, затем обратно.

— Ты ходишь на балет в таком наряде? — спросила она, нахмурившись.

— Нет, — коротко ответил он. — Пойдем.

Он предложил ей руку, хотя сейчас они не на публике, и в проявлении привязанности не было необходимости. Но когда она вложила свою ладонь в его руку, он крепко обхватил ее. И не задумывался о том, почему это сделал.

Мгновение спустя, когда Шей устроилась на пассажирском сиденье, а пышная юбка платья была подоткнута вокруг ее ног, он завел машину, и они поехали.

— Что происходит, Шей? — спросил Гидеон. — Чей это дом?

— Моей лучшей подруги, Бриджит. Ты познакомился с ней в тот день в фургоне, помнишь, когда мы готовили еду, — ответила она, глядя прямо перед собой.

— И?… Почему ты будешь жить с ней, как ты выразилась, в обозримом будущем?

Она тяжело вздохнула, и он напрягся, готовясь к удару.

— Потому что я ушла из дома и не знаю, когда вернусь, и вернусь ли вообще.

Сначала он удивился, затем его охватила ярость. Холодная бешеная ярость.

— Ты ушла или Тревор тебя выгнал?

Шей снова вздохнула и, когда он взглянул на нее, покачала головой:

— Я ушла. У нас… возникли разногласия, и я подумала, что будет лучше, если мы дистанцируемся друг от друга.

— Ты пытаешься заставить меня тисками из тебя правду вытягивать? — прорычал Гидеон.

— Я не пытаюсь заставить тебя вытягивать из меня правду, — возразила она, и в этом ответе было достоинство принцессы. — Более того, я не хочу, чтобы ты это делал.

Он так крепко сжимал руль, что побелели костяшки его пальцев. Гидеон догадывался: в этой истории есть что-то еще, что «разногласия» с Тревором были не из приятных и причинили ей боль. Гидеон пожалел, что не может задушить этого человека.

Тишина поселилась в машине, как третий пассажир, когда они ехали к его дому. Только когда они въехали в подземный гараж, она пошевелилась.

— Я могу подождать здесь или в вестибюле, пока ты переоденешься, если ты не собираешься задерживаться. Балет начнется примерно через тридцать минут, — сказала она, выпрямляясь на сиденье.

— Не будь смешной, — огрызнулся Гидеон, ее очевидное нежелание оставаться с ним наедине раздражало его. Неужели она ожидала, что он набросится на нее? — Я обещаю держать свои руки и член при себе. А теперь, пожалуйста, не могла бы ты вылезти из этой чертовой машины?

Гидеон не стал дожидаться ее ответа и распахнул дверь. Но все равно поймал ее ворчанье:

— Кстати, о членах…

Несмотря на гнев и разочарование, он не смог подавить усмешку. Эта женщина отдавала столько, сколько получала. Несколько минут спустя они вошли в его пентхаус, и он принял у нее шаль. Увидев ее во всем блеске вечернего наряда, он почувствовал, что к буре чувств, которые его охватывали, присоединилась похоть. Подол платья цвета шампанского струился вокруг ног Камиллы, лиф плотно облегал стройные бедра и талию, глубокий \/-образный вырез позволял полюбоваться великолепной грудью, а когда она повернулась, он увидел, что ее стройная спина обнажена почти до талии. От такого зрелища заволновался бы любой мужчина.

На мгновение Гидеон зажмурился, потрясенный прекрасным зрелищем. Сразу же в памяти, как трейлер фильма, пронеслись образы их близости с Камиллой в его машине. То, как он ласкал и целовал эти груди. Выругавшись себе под нос, рывком открыл дверцу шкафа и с преувеличенной энергией повесил ее шаль и свое пальто.

Как ей удавалось быть такой сексуальной и утонченной одновременно?

— Не хочешь ли бокал вина? Или виски? — спросил Гидеон, проходя в гостиную и направляясь к бару.

— Разве у нас есть на это время? Тебе надо переодеться, если ты не поторопишься, мы опоздаем.

Шей последовала было за ним, но остановилась на верхней ступеньке лестницы, ведущей в гостиную.

— Мы не идем на балет, — заявил он ей.

Она нахмурилась:

— Что? Почему? И почему ты не сказал мне, что передумал, когда мы еще были в доме Бриджит?

— Почему? — повторил Гидеон и, глядя на нее, отпил из своего бокала. — Потому что, даже если ты этого не признаешь, тебе больно. Должно было произойти нечто большее, чем «разногласия», чтобы заставить тебя покинуть семью и родной дом, в котором жила с рождения и до сих пор. Я самонадеянный мудак, Шей, но даже я не заставил бы тебя посещать светское мероприятие и притворяться счастливой. Особенно если твой брат может там присутствовать. — Он молча поболтал янтарный ликер в своем бокале и наконец ответил: — А что касается того, почему я не сказал тебе этого сразу, тут все просто. Ты бы не пошла со мной, если бы я это сделал. Последнее, что тебе сейчас нужно, — это быть одной. И поскольку я знаю, что твоя подруга дополняет свой доход доставкой еды, ты была бы очень одинока сегодня вечером. Так что остаюсь я.

Она нахмурилась еще больше.

— Мне немного жутко оттого, что ты так много знаешь обо мне и обо всех, с кем я близка.

Он пожал плечами, делая еще один глоток бурбона.

— Прежде чем идти в бой, разумно быть готовым и знать все, что можно, о своем враге.

— Враг, — выдохнула Шей и усмехнулась. — Ты только что подтвердил мою точку зрения. Мы не друзья — отнюдь. Так почему тебя волнует, как я провожу вечер? Ты не ответственен за меня, — мягко произнесла она.

— Нет, — согласился Гидеон так же тихо. — Мы не друзья. Но мы можем объявить перемирие и возобновить боевые действия завтра, ведь так? — Он рискнул приблизиться к ней. — Ты права, я за тебя не отвечаю. И все же несу ответственность. Спор был из-за меня, я прав? — Она молчала, и он мягко, но настойчиво произнес: — Шей?

— Да, — неохотно признала она.

— Дай угадаю, — сказал Гидеон, его гнев разгорался с новой силой. — Тревор хотел, чтобы ты порвала со мной, а ты отказалась.

— Все верно.

Она вызывающе вздернула подбородок, но он заметил, как слегка задрожала ее нижняя губа.

— Но если бы я уступила его требованию, ты уничтожил бы все, что ему дорого, уничтожил бы его самого. Но я не могу ему этого объяснить. А он пригрозил ликвидировать мою компанию, начав с разрушения всех предприятий, в которые я инвестировала. И это еще не все, он уволил меня — или отправил во временный отпуск. Так что я оказалась перед выбором: разорвать наши отношения и разрушить все, что любит мой брат, или придерживаться нашей сделки и потерять компанию, которую создала.

Ярость охватила Гидеона, и на мгновение глаза его закрыла пелена. Тревор угрожал родной сестре?! Гидеон так крепко сжал стакан, что края впились в кожу. Он представил себе эту толстую коричневую папку в сейфе своего офиса и не пожалел о своем намерении разоблачить Тревора. Этот человек заслуживает того ада, который Гидеон планировал обрушить на него.

— Я не позволю ему сделать это, — пообещал Гидеон.

Достаточно скоро ее брат будет слишком занят, пытаясь собрать пылающие осколки своей жизни, чтобы беспокоиться о причинении вреда компании сестры.

— Это не твоя забота. — Шей махнула рукой, словно отметая его обещание и тему разговора. — И ты упомянул о перемирии? Я принимаю предложение. — Шагнув вперед, она торжественно произнесла: — Может, нам пожать друг другу руки? — и протянула свою.

Гидеон взглянул на ее ладонь, прежде чем поднять глаза и встретиться с ней взглядом. Мысленно приказав себе не прикасаться к ней, он тут же поступил наоборот — обхватил ее руку своей. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга.

Электрический разряд пронзил его молниеносно и заставил тело напрячься. Было просто невозможно находиться с ней лицом к лицу и оставаться равнодушным к ее женскому обаянию. Но он не обнял ее, не попытался соблазнить словами.

Защиту и убежище — вот что он ей предлагал.

— Ты голодна? — спросил он. — Я могу заказать все, что ты захочешь.

— Я… — Она заколебалась, пожала плечами. — Я могу приготовить ужин, если есть из чего.

Шей не раз удивляла его необычностью своей натуры, пожалуй, следовало бы уже и привыкнуть к этому. Но нет, она в очередной раз поразила его.

— Ты умеешь готовить? — С сомнением он оглядел ее красивые волосы, платье и туфли. — И в этом встанешь к плите?

Она фыркнула.

— Ты не очень хорошо начинаешь перемирие. И да, я умею готовить.

Если бы он не наблюдал за ней так пристально, мог бы пропустить выражение неуверенности, которое мелькнуло в ее глазах и исчезло в одно мгновение.

— Проводишь меня на кухню? То есть если ты не возражаешь, я?…

— Нет, это я должен увидеть сам, — заявил он.

Его экономка часто готовила для него обеды, которые оставляла на плите. Так что и кладовая, и холодильник должны быть заполнены.

— Я даже предоставлю тебе одежду, чтобы ты не испачкала свой роскошный наряд. Видишь, какой я сговорчивый?

— Сговорчивый до завтра, — добавила она.

— До завтра, — согласился он.

— Я бы не поверил в это, если бы сам не попробовал, — с удивлением заявил Гидеон, глядя в свою пустую тарелку.

Шей покачала головой, подавляя улыбку. Отправив в рот последний кусочек курицы карбонара, она старалась не покраснеть под его восхищенным взглядом. В свои двадцать пять и будучи богатой наследницей, она давно привыкла к комплиментам. Но похвала этого человека — совсем другое дело. Шей смущалась и радовалась, как ребенок. Она снова уставилась в свою тарелку, не желая анализировать, почему это так?

— Могу я кое-что сказать, не нарушая хрупких уз нашего перемирия? — спросил он, склонив голову набок.

Она опустила голову, избегая его пронзительного взгляда, казалось проникающего в самую глубину ее души, разоблачая. Их разделял обеденный стол, за которым они сидели, но этого оказалось недостаточно. У Шей возникло внезапное желание отодвинуться назад, чтобы между ними было больше пространства. Но она осталась сидеть и встретила его пристальный взгляд.

— Конечно.

— Я бы никогда не подумал, что ты из тех, кому нравится возиться на кухне.

— Я знаю, что ты помогла своей подруге в тот день в фургоне с едой, но я думал, что это была случайность. То, что ты там делала, — Гидеон кивнул в сторону кухни, — было настоящим мастерством. И похоже, тебе это действительно нравится. Ты ходячее противоречие.

— Значит, в вашем досье не было этой информации? — Она усмехнулась.

Взяв свой бокал, она отхлебнула москато, размышляя, как много может ему рассказать.

— Моя мама любила готовить. У нас был личный шеф-повар, но, когда папы не было дома, она захватывала кухню и готовила для всех нас. Она позволяла мне помогать, и некоторые из моих самых счастливых воспоминаний связаны с тем, как мы вдвоем готовили гамбо или пекли пирог с заварным кремом. Я научилась у нее готовить и унаследовала от нее любовь к этому занятию. — Шей вдруг смутилась. — В любом случае теперь ваше досье завершено, — легкомысленно добавила она. — Я приберу здесь.

Она встала со стула, подхватила обе их тарелки, обошла бар и направилась к раковине.

Когда она ставила в нее тарелки, рука с длинными пальцами легла на ее руку.

— Мама бы гордилась тобой, — прошептал Гидеон ей на ухо, прижимаясь к ней. — А теперь расслабься. Ты выполнила всю работу, самое меньшее, что я могу сделать, — это прибрать здесь.

Ее первым побуждением было не подчиняться его приказам. Она не ребенок, но все же приняла его предложение.

Его неожиданное проявление нежности и мощная, темная сексуальность, которую он излучал, разрушали ее защиту. А она так старательно воздвигала ее с той ночи, когда он так холодно отверг ее после того, как доставил ей сокрушительное удовольствие.

Оставшись не у дел, Шей решила осмотреть дом. По крайней мере, его первый этаж. Официальная столовая. Спальня, выполненная в мягких голубых и кремовых тонах. Может быть, эту комнату занимает его сестра Оливия, когда посещает его дом; он сказал, что футболка и легинсы, которые он выдал Шей, были ее. До этого момента она даже не знала, что у него есть сестра. Но он больше ничего не рассказал, и, боясь нарушения их временного перемирия, она не задавала вопросов.

Еще одна ванная. Исследование продолжается. Шей остановилась у открытой двери последней комнаты. С двумя большими диванами, диванчиком, многочисленными столиками, большим журнальным столом, массивным телевизионным экраном, установленным над камином, это пространство казалось более обжитым, чем остальная часть пентхауса.

Шей оглянулась, но коридор оставался пустым. «Только мельком, — пообещала она себе, — и сразу уйду». Войдя в комнату, провела рукой по кожаному дивану, на средней подушке которого остался отчетливый силуэт. Должно быть, там Гидеон сидел чаще всего. Она легко могла представить себе мужчину, с которым провела этот вечер, — в тонком черном свитере с длинными рукавами и \/-образным вырезом, в черных джинсах и с босыми ногами, отдыхающим в этой комнате. Ноги на столе, в руке пульт, вот Гидеон просматривает каналы, прежде чем принять решение, на чем остановиться. Забавно. Шей знала, как он занимается сексом, но понятия не имеет о его вкусах. Какие ему интересны телешоу, фильмы, книги?

По какой-то причине это показалось ей печальным. Ей остро захотелось узнать о нем больше. Кое-что, чем они поделились, когда сгорали от страсти, но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство. Какой его любимый цвет? Его любимая группа? Какую любит еду? Вдруг она потрясенно замерла. В глубине комнаты на глянцевой черной подставке с мягкой обивкой стояли шесть гитар.

Шей ничего не знала о гитарах, но могла сказать, что три из них — акустические и три более тонкие и изящные — электрогитары. Все они, должно быть, дорогие. И очевидно, их очень берегут. Она протянула слегка дрожащую руку к гитарам.

— Ты играешь?

Шей резко развернулась, чувство вины пронзило ее.

— Я… мне жаль, — пробормотала она, отступая. — Я не хотела подглядывать, я… — Она сделала паузу и глубоко вздохнула. — Я совершала самостоятельную экскурсию по твоему дому и увидела гитары. Они прекрасны. Я не играю, но, очевидно, ты играешь?…

Он кивнул, бесшумно пересек комнату босыми ногами и остановился рядом с Шей.

— В течение многих лет, — сказал он, нежно проводя пальцем по лакированной деке акустической гитары.

Его прикосновение к инструменту напомнило ей о его ласках, нежных ласках любовника.

— Мы были стеснены в средствах, когда я рос. Но я проявил интерес и способности к игре на гитаре, моей матери каким-то образом удалось наскрести денег на уроки. Позже я узнал, что мой отец тоже играл на гитаре. Я этого не помню, но мне нравится думать, что я унаследовал свою любовь к музыке от него, как ты унаследовала любовь к кулинарии от своей матери.

— Не мог бы ты…

Шей замолчала, сообразив, что испытывает свою удачу. Ведь он только что доверил ей то, о чем вряд ли говорил еще с кем-нибудь. То, что она узнала о нем в эту минуту, не соответствовало образу безжалостного бизнес-магната. И ей очень захотелось, чтобы его умные, талантливые пальцы запорхали по струнам, тогда, возможно, рухнет преграда, которую он соорудил между ними.

— Ты сыграешь для меня?

Гидеон внимательно посмотрел на нее, и ее сердце бешено заколотилось. Наконец он молча протянул руку к акустической гитаре. Он почти благоговейно снял инструмент с подставки и отнес к диванчику. Шей следовала за ним, ничего не говоря. Боялась, что, если произнесет хоть слово, он передумает. Как только он уселся на одном конце маленького диванчика, она опустилась на другой. Он тронул несколько струн, подкрутил колки и, наконец, удовлетворенно кивнув, начал играть.

Шей ожидала… пожалуй, сама не знала чего, но то, что услышала, потрясло ее. Под его пальцами распускался цветок страсти — это были гнев и радость, счастье и горе. Целая буря чувств, порожденная музыкой, витала в воздухе. В ней слышались мотивы народных испанских мелодий, отголоски блюзов и даже рок-н-ролла. Это было то душераздирающе жестоко, то ласково-печально и невероятно красиво.

Шей глубоко вздохнула. Когда его пальцы замерли и музыка стихла, она молчала, боясь разрушить возникшую возвышенную атмосферу. Ее словно перенесли в страну, где не может быть ничего дурного, где могут быть только чистые помыслы и благородные поступки.

Благодаря музыке Шей открылась правда о душе этого человека. Та, которую немногим людям дано было увидеть и понять.

Гидеон поднял голову, и его бездонные черные глаза изучающе посмотрели на нее. Его лоб слегка нахмурился, он потянулся к ней, провел большим пальцем по ее щеке, смахивая слезу.

— Ты плачешь, — пробормотал он.

— Правда? — потрясенно спросила Шей, вытирая пальцами щеки. Что ж, она действительно плакала и даже не заметила этого. — Я не почувствовала.

— Я был настолько плох? — поддразнил он ее с мягкой улыбкой, которой прежде не было на его лице.

— Ты был… нет, есть потрясающий, — прошептала она. — Спасибо, что поделился этим со мной.

Улыбка исчезла, но полуночный взгляд сверкал, как будто десятки звезд лежали в черной глубине его глаз.

— Я не должна хотеть тебя, — выпалила девушка. — Не должна. Но… Даже зная, кто мы такие… Даже зная, что это может закончиться только одним способом, я все равно хочу воспользоваться моментами, когда мы просто Гидеон и Шей, а не чей-то враг или сестра. Секс — это то, в чем мы честны и можем доверять друг другу. — «Секс, потребность, страсть — честны. Тело не может лгать. Похоть — великий уравнитель, независимо от социального статуса, расы или налоговой категории». О, она хорошо запомнила его слова.

Было рискованно произнести это вслух, поскольку он говорил это Камилле, а не Шей. И, судя по блеску в его прищуренных глазах и тому, как сжался его чувственный рот, возможно, он вспомнил, как изложил другой женщине свой взгляд на сексуальные отношения.

Честность. Пульс стучал у нее в ушах, когда Шей решила, что должна сказать ему правду. Она больше не могла оправдывать то, что скрывала это от него, особенно после того, как он сыграл для нее.

— Я должна тебе признаться, — с усилием проговорила она. — Я кое-что скрывала от тебя. В ночь отключения света Бриджит слегла с сильной простудой и попросила меня занять ее место на работе, иначе она бы потеряла ее. Гидеон, это было в «Дью…

— Шей, я уже понял это. Ты Камилла.

Ее губы приоткрылись от удивления. Она моргнула, уставившись на него. Как он мог?…

— Ты действительно думаешь, что я мог быть внутри твоего тела и потом не узнать тебя? Не помнить, какая ты сладкая? Нет, Лунный Свет. — Он покачал головой. — Я не мог этого забыть.

— Подожди. — Теперь все обрело смысл. — Так вот почему ты был так холоден со мной? Потому что я тебе не сказала, кто я?

Гидеон изучающе смотрел на нее и наконец ответил:

— Дело было не столько в том, что ты солгала, сколько в том, что мне было интересно, почему ты была на гала-концерте в такой роли и почему скрыла от меня правду?

— Бриджит потеряла бы место, если бы сообщила, что не выйдет на работу, не найдя замену, а поскольку ее бизнес только начинает развиваться, она не может себе этого позволить. Мне пришлось использовать маскировку и вымышленное имя. Обычно я присутствую на гала-концерте и мой брат тоже… — Шей замолчала, в ее голове начали шевелиться темные подозрения. — Мой брат, — прошептала она. — Ты подумал, я была там из-за него? Что я искала тебя ради него?

После небольшого колебания он кивнул:

— Эта мысль пришла мне в голову.

— Кто-то, должно быть, причинил тебе сильную боль, раз ты такой недоверчивый и подозрительный, — мягко продолжила она. И вдруг догадалась о личности этого «кого-то». — Тревор понятия не имел, что я была там. В той комнате отдыха было только два человека, Гидеон: ты и я. То, что произошло между нами, — самая рискованная, самая волнующая, замечательная вещь, которую я когда-либо совершила. Вот что ты заставляешь меня чувствовать. Я в ужасе, потому что никто никогда не влиял на меня так глубоко, что я не узнаю себя. И в то же время я взволнована, потому что мне это нравится… жажду этого.

Как только признание вырвалось у нее, она поняла, что он может использовать это в своих интересах, и тут же отмела эту мысль. Гидеон не такой, как ее брат. Он мог использовать шантаж, чтобы добиться ее согласия, но не пытался использовать ее страсть против нее. Он мог быть безжалостным, но у него был свой собственный кодекс чести.

Секс, страсть — вот что было их убежищем. И Шей будет искать этого убежища хотя бы на некоторое время, прежде чем они снова окажутся по разные стороны баррикад. А это, конечно, случится.

Но пока… Она придвинулась ближе к нему, накрыла ладонью руку, которая все еще лежала на корпусе гитары, и стала легонько исследовать эти пальцы, поражаясь тому, как они могли извлекать такую магию из инструмента и из нее самой. Шей хотела, чтобы Гидеон перебирал ее струны, баюкал ее, играл на ней. Она ласково провела пальцем вверх по его руке, по плечу и шее, пока не добралась до подбородка. Обхватив его ладонью, Камилла повторила жест Гидеона, много раз он держал ее в таком же захвате. Она провела большим пальцем по его полной нижней губе.

Не сводя с нее пристального взгляда, Гидеон осторожно положил гитару на стол, затем сжал руку Камиллы в своей, поднес к губам и поцеловал в центр ладони, потом запястье, и ее ресницы затрепетали. От горячего, влажного прикосновения его языка она ахнула, распахнув глаза, почувствовала жар внизу живота и даже не пыталась сдержать стона.

Он встал, мягко увлекая ее за собой. Не выпуская ее руки, вывел ее из комнаты, повел по коридору и вверх по винтовой лестнице. Они вошли в похожую на пещеру спальню, освещенную единственной лампой на ночном столике.

Это была не просто спальня, это была его спальня. Огромная кровать с черным покрывалом и белыми подушками, два стула по бокам большого камина, пара сверкающих лаком прикроватных тумбочек, толстый белый ковер, на стене гравюра с изображением голого, безлистного дерева на пустынной равнине — все говорило о строгих вкусовых предпочтениях хозяина. Однако сдержанный декор смягчался захватывающим видом на реку Чикаго и городской пейзаж, открывающийся в трех окнах от пола до потолка.

Гидеон обхватил ее лицо ладонями, запрокинув ее голову назад, и завладел ее ртом в медленном, нежном и одновременно страстном поцелуе. Его язык передавал все, что он хотел сделать и сделает с ней. И, отвечая на его призыв, она согласилась на все это.

— Ты отдавалась мне на диване и на заднем сиденье моей машины. Я хочу взять тебя на кровати, — пробормотал Гидеон, целуя ее в губы. — На моей кровати.

Как только она прошептала: «Пожалуйста», он раздел ее, небрежно бросив одежду на пол. Его джинсы и рубашка полетели туда же. Подхватив Камиллу на руки, он отнес ее на кровать, осторожно уложил и накрыл ее своим большим горячим телом.

Гидеон поцеловал ее крепко, настойчиво, как будто отпустил тормоз, сдерживающий его неистовую страсть. Она сдернула ленту, стягивающую его волосы, и целый каскад густых черных прядей упал ей на лицо, она покрутила головой, купаясь в них. Гидеон принялся ласкать и целовать каждый дюйм ее тела.

К тому времени, как он выдвинул ящик прикроватной тумбочки и вытащил презерватив, Камилла уже изнемогала и дрожала, страстно желая, чтобы он выполнил свое обещание и взял ее. Соединив их пальцы, он поднял ее руки вверх и положил их соединенные руки на ее голову.

— Откройся для меня, Лунный Свет, — горячо прошептал он.

Головка его члена толкнулась в ее лоно, и она охотно нетерпеливо раздвинула бедра и обняла его талию своими длинными стройными ножками.

— Спасибо тебе, детка, — выдохнул он.

Гидеон застонал, погружаясь в нее, не в силах остановиться, пока ее лоно полностью не приняло его. Камилла выгнулась под ним, вжимаясь головой в подушку, наслаждаясь тем, как он наполнил ее. Обнимая и целуя ее, он начал двигаться сильными толчками, которые сотрясали ее тело, и она почувствовала, что принадлежит ему вся без остатка. И когда ее канал сжался вокруг его плоти, они оба устремились к вершине наслаждения. Камилла закрыла глаза, отдаваясь волшебному чувству счастья.

Вскоре толчки, сотрясавшие ее, ослабли, и туман экстаза начал рассеиваться. Она напряглась, ожидая, что он отвернется от нее. Но когда он привлек ее в свои объятия, его все еще затрудненное дыхание омыло ее шею, и она медленно расслабилась.

За мгновение до того, как она задремала, его низкий, хриплый голос пробился сквозь ее дремоту:

— Не позволяй мне сломать тебя, Шей. Защити себя от меня.

Она не ответила, но унесла это предупреждение в сон.

Глава 15

Шей вытащила ломтик хлеба из тостера и намазала на него авокадо. Прислонясь к стойке, съела бутерброд, запивая его свежесваренным кофе. Гидеон уже уехал в свой офис. Взглянув на часы, она поняла, что у нее осталось совсем мало времени до выхода. Поскольку у нее больше нет работы в «Ремингтон Нил», она назначила встречу с потенциальным клиентом.

Оставаться на ночь не входило в планы Шей. Но когда он обнял ее после того, как заставил ее тело петь свою особую мелодию, она не хотела никуда уходить. А потом он разбудил ее, принеся чашку дымящегося кофе, и сладким, но порочным поцелуем, от которого по всему телу пробежали мурашки.

Но все эти милые жесты не могли полностью вытеснить из ее сердца тревогу и мысли о том, что же будет дальше?

«Не позволяй мне сломать тебя, Шей. Защити себя от меня».

Его предупреждение осталось с ней, и страх пробрался сквозь тепло. Он предупредил ее, чтобы она была осторожна, не потому, что он может причинить ей боль, а потому, что он это действительно сделает.

И было бы глупо игнорировать эту правду. Реальная жизнь — это шантаж, месть и боль. Только в сказках лягушки превращаются в принцесс, а волки в героев. Холод просочился в ее вены. Внезапно потеряв аппетит, она выбросила остатки своего завтрака в мусорное ведро. Она должна вернуться в реальный мир за пределами этого пентхауса.

Она направлялась к шкафу, чтобы забрать свою накидку и платье, когда открылась входная дверь. Пораженная, Шей вздрогнула, когда в спальню вошла красивая женщина с вьющимися черными волосами, ниспадающими на плечи, высокая и стройная, в верблюжьем кашемировом пальто. Она была явно слишком молода, чтобы быть экономкой, о которой Гидеон упоминал прошлой ночью.

Ревность, непрошеная и яркая, вспыхнула в груди Шей. Кем бы ни была эта женщина, она должна быть близка Гидеону, если у нее есть ключ от его пентхауса.

Но затем женщина подняла голову, и Шей поняла. С этими густыми ресницами, красивыми глазами цвета оникса, она должна была быть родственницей Гидеона. И, учитывая ее возраст, она, скорее всего, его сестра.

— О, привет, — поздоровалась Оливия, выгнув темную бровь в точности как Гидеон, что подтвердило догадку Шей. — Мне жаль, не знала, что Гидеон не один. Я могу уйти.

— Все в порядке, — заверила ее Шей, обретя голос, когда его сестра полуобернулась, чтобы взяться за дверную ручку. — Гидеона нет дома, и я тоже собиралась уходить. Вы, должно быть, Оливия. — Шей подошла к ней, протянув руку для рукопожатия.

Сестра Гидеона с улыбкой отошла от двери.

— Меня зовут Шей. Шей Нил.

Оливия застыла, ее рука безвольно упала.

— Нил? — повторила она дрожащим шепотом. — Вы родственница Тревора Нила?

Беспокойство охватило ее.

— Да. Вы с ним знакомы?

Оливия побледнела, ее глаза расширились. Заметно дрожащие пальцы поднесла к губам и прижалась к ним.

— Я не… нет, он не стал бы…

Ее отрывистые фразы были не понятны Шей, но очевидное страдание женщины усиливало тревогу, пока она не перешла в настоящий страх.

— Оливия, вы в порядке? — спросила она, рискнув подойти ближе.

Но молодая женщина мотала головой из стороны в сторону, в ее глазах блестели слезы.

— Почему вы здесь?

— Гидеон и я… — Она сделала паузу, не зная, как много может рассказать. — Мы встречаемся. Не хотите ли присесть? Могу я вам что-нибудь предложить?

Оливия покачала головой, теперь по ее щекам текли слезы. Не в силах выносить боль женщины, Шей потянулась к ней, заключая в объятия. Она опасалась, что Оливия оттолкнет ее, но женщина прижалась к ней и зарыдала.

Шей крепче обняла Оливию, чувствуя, как подступают слезы. В каком состоянии должна быть Оливия, если и Шей готова разрыдаться! Ей хотелось успокоить боль страдалицы, забрать себе хотя бы часть ее.

Она осторожно отвела плачущую женщину в гостиную, усадила на диван и села рядом. Она продолжала обнимать Оливию, нежно укачивая ее, как это делала ее мать, когда Шей подбегала к ней, нуждаясь в утешении. Шей не знала, как долго они так просидели. Если бы Оливии нужно было, чтобы она осталась на весь день, она бы это сделала. Что угодно, лишь бы прекратились эти душераздирающие рыдания.

Постепенно Оливия успокоилась, и, только когда она замолчала и перестала дрожать, Шей убрала руки. Она сходила в ванную, заглянула в кухню и вернулась с коробкой салфеток, теплым влажным полотенцем и бутылкой воды.

— Спасибо, — прошептала Оливия хриплым от слез голосом. — Я… я сожалею. Я не хотела…

— Пожалуйста, не надо извиняться. Все в порядке, — заверила ее Шей. Прозрачная аура хрупкости этой женщины пробудила в Шей желание защитить ее. — Вы меня не знаете и не обязаны ничего объяснять, если не хотите, но я здесь. И все, что вы скажете, останется между нами.

Несколько мгновений Оливия сжимала бутылку в руках. Она промокнула лицо салфеткой и сидела неподвижно, безучастно глядя в пространство. Шей ждала, готовая выслушать, если Оливия решит довериться ей, или просто посидеть с ней, чтобы оказать хотя бы какую-то поддержку.

— Я знаю вашего брата, — наконец сказала Оливия запинаясь. — Я встретила его год назад, и мы… мы полюбили друг друга. Или, по крайней мере, я его любила. Я не знаю, любил ли он меня когда-нибудь. Но говорил, что любит. И я ему поверила. Я была готова на все ради него. Он попросил меня держать наши отношения в секрете, потому что они с Гидеоном деловые конкуренты, и он не хотел, чтобы это мешало нам. Я слышала, как Гидеон упоминал Тревора раньше, и знала, что он его не любит, поэтому согласилась. Кроме того, я полагала, что, увидев, как сильно мы любим друг друга, он одумается. Особенно когда я забеременела.

Шей потрясенно ахнула. Горе и неподдельная боль потрясли ее, ей захотелось снова крепко обнять исстрадавшуюся женщину. Но она этого не сделала, чувствуя, что может помешать Оливии выговориться, а ей это было необходимо.

— Я думала, он обрадуется этой новости. Я была вне себя от счастья. Все, о чем я мечтала, — это выйти за него замуж и создать семью. Мы бы сделали это немного не по порядку, но мне было все равно. Но… но… — Она замолчала и всхлипнула.

Шей взяла ее за руку, желая поддержать, и Оливия продолжила:

— Когда я рассказала ему о беременности, он сказал мне, что не хочет ни меня, ни ребенка. Что мне надо избавиться от него, а Тревору я уже бесполезна. Он бросил меня, словно мусор, использовал, чтобы отомстить моему брату. В то время я работала в компании Гидеона в качестве его помощницы. Я была так наивна, так очарована Тревором, что отвечала на все его вопросы: о повестке дня Гидеона, о его встречах, о его партнерах. Он задавал вопросы с подходом, так, как будто интересовался мной, тем, как я провела день, дома и в офисе, а на самом деле выкачивал из меня информацию о Гидеоне. Он никогда не любил меня и не думал о нашем общем будущем. — Она покачала головой, ее горло сжалось, словно она пыталась удержаться от рыданий. — Я отказалась прервать беременность, но потеряла ребенка, у меня случился выкидыш.

Шей сидела рядом с Оливией и не могла пошевелиться. Ее охватил ужас. Как же ей хотелось, чтобы все, что она услышала, оказалось неправдой! Но она понимала, что Оливия не лжет, она просто не способна на такое. Горе охватило Шей, нахлынуло на нее, и она тихо заплакала. Жалея Оливию за ее боль, себя — за свою боль. Она плакала, сознавая холодность Тревора, его эгоистичное поведение и пренебрежение ее надеждами, мечтами и желаниями. Плакала, потому что разочаровалась в своем брате. Если он мог так бессердечно обращаться со своей сестрой и так подло поступить с женщиной, которая его любила и ждала от него ребенка, использовать ее в неблаговидных целях, то на что еще он способен? Может быть, то, что содержится в досье Гидеона, — правда?

Гидеон. Может быть, Оливия причина его планов в отношении Тревора? В ресторане, когда он впервые показал ей компрометирующее досье, он высмеял ее заявление о том, что Тревору все равно, с кем она встречается. «О нет, твоему брату будет не все равно. И он все поймет». Тогда его утверждение было загадочным, но теперь она поняла. Неудивительно, что он ненавидел Тревора и без колебаний шантажировал ее. Это было больше чем просто деловое соглашение; Тревор пришел за семьей Гидеона, теперь Гидеон пришел за семьей Тревора.

Если Шей и питала какую-то слабую надежду на то, что у нее с Гидеоном может быть что-то большее, чем перемирие, когда проснулась в его постели, теперь она была уничтожена. Она всегда будет живым напоминанием о том вреде, который ее брат причинил его сестре, его семье. За это не может быть прощения. Ее брата нельзя простить, а заодно и ее, его сестру. Ведь она так горячо вступилась за него.

Глава 16

— Я все еще не думаю, что это мудрое решение.

Шей смотрела из заднего окна машины Гидеона на исторический особняк Голд-Кост, освещенный веселым сиянием. Непрерывный поток людей поднимался по каменным ступеням дома, который она называла домом почти двадцать шесть лет, на вечеринку по случаю помолвки Тревора и Мэдисон.

— Возможно, вы с Тревором сейчас не сходитесь во взглядах, но я уверен, что он не захотел бы праздновать свою помолвку без своей сестры, — заметил Гидеон.

Она взглянула на него, раздражение и что-то более глубокое, печальное мучило ее душу.

— Ты ведь не упустишь возможности закрутить гайки?

Выражение его лица стало отчужденным, он, не мигая, встретил ее пристальный взгляд.

— Нет.

Она снова повернулась к окну. Прошла неделя с тех пор, как она ушла из дома своего детства. Прошла неделя с тех пор, как они с Гидеоном заключили перемирие, которое продлилось дольше, чем предполагалось. И минула неделя с тех пор, как Шей держала рыдающую Оливию в объятиях и узнала от нее о предательстве Тревора. Да, теперь Шей понимала мотивы шантажа Гидеона.

Понимала и не могла винить его. Но она помнила мужчину, который играл для нее на гитаре чудесную музыку, крепко прижимал ее к себе в постели после того, как доставил ей невероятное, волшебное наслаждение. Ей хотелось, чтобы он всегда был таким — сильным, добрым, великодушным, и не думал о мести. Ради нее.

Чтобы он желал ее больше, чем мести. Шей закрыла глаза, не поворачивая головы, чтобы он не мог заметить тоску, которая, она была уверена, отразилась на ее лице.

Шей отлично понимала, что глупо влюбляться в Гидеона, что у них не может быть общего будущего, но ничего не могла с собой поделать. Она влюбилась. Когда это началось? Может быть, когда она почувствовала его боль или когда он вместо театра привез ее к себе, с намерением помочь ей преодолеть ее горечь. Или когда он играл для нее чудесную музыку?

Пожалуй, Шейн не могла сказать точно, когда это случилось. Да это и не имеет значения. Важно то, что она любит Гидеона Найта. Его твердость в убеждениях. Его великодушное сердце, которое он пытался скрыть. Его страсть. Его любовь к своей семье. Да, он был жестким человеком, безжалостным, но никогда не жестоким. И когда она смотрела на него, смотрела в эти глаза цвета ночи, Шей мечтала.

Шей глупо мечтала, что он сможет любить ее так, как когда-то любил Мэдисон, пока она не ранила его своей неверностью и предательством. Неужели после всего, что произошло, Шей верит в чудо?

Дверца машины открылась, и девушка со вздохом выбралась наружу, пробормотав слова благодарности стоявшему рядом парковщику. Секундой позже тепло тела Гидеона согрело ее спину, а его ладонь легла у основания ее позвоночника. И Шей расправила плечи. Она сказала, что сейчас не время для жалости к себе. Ей предстояло дать представление всей своей жизни.

Потому что она шла в логово льва, зная, что ее появление под руку с Гидеоном объявит о ее решении ее брату — она предпочла его врага семейной верности. Вот как это увидит Тревор. Шей не была наивной; у ее решения будут последствия. И не только потеря работы в «Ремингтон Нил», скорее всего, ей придется искать жилье, потому что она не может вечно оставаться с Бриджит.

И, что самое главное, пострадают инвестиции компании Шей и предприятия, в которые она инвестировала. Особенно если Тревор выполнит свою угрозу вмешательства в стартапы, которые она финансировала. У нее есть сбережения, и она может использовать большую их часть для обеспечения капитала. Но возможность сокращения или перестройки ее компании была вполне реальной, причем без ее зарплаты. Стоимость Гидеона была высока. И, да поможет ей Бог, она была готова заплатить.

Гидеон молча шел рядом с ней, обоих сковало напряжение, когда они вошли в ее дом и передали свои пальто ожидающему слуге. Она плавно вернулась в роль чикагской светской львицы и, нацепив дежурную улыбку, смешалась с другими гостями. Казалось, никто не удивился, увидев ее с Гидеоном, похоже, что сплетни о них как о паре уже разошлись по округе.

Тем не менее, многие знали о вражде между деловыми соперниками, Гидеоном и Тревором, и наблюдали за Шей и Гидеоном с жадным любопытством. Особенно когда они оказались всего в нескольких футах от Тревора, Мэдисон и сенатора Рейза. Шей подняла глаза и встретилась со взглядом брата. Хотя он улыбался, его карие глаза, так похожие на глаза сестры, метали молнии. Он перевел взгляд на Гидеона, и пугающая ярость ожесточила выражение его лица, прежде чем он справился с собой.

— Держись прямо, Лунный Свет, — прошептал Гидеон ей на ухо. Его большая ладонь скользнула вверх по ее спине и под волосы, обвиваясь вокруг шеи. — Будь спокойной, он не может причинить тебе вреда.

«Но ты можешь». Слова звенели у нее в голове, в груди. Откинув голову назад, она сказала:

— Это спорно. Отрезать меня эмоционально и финансово и нацелиться на мою компанию, безусловно, подпадает под категорию «причинения мне вреда».

— Тогда поправка, — прорычал он. — Я не позволю ему причинить тебе боль.

Этот корабль отплыл и был слабым проблеском на горизонте. Она расправила плечи и широко улыбнулась.

— Мы должны подойти и поприветствовать счастливую пару.

— Ты имеешь в виду, покончить с этим? — спросил он, выгнув темную бровь. Когда-то она ненавидела этот жест, а теперь он ей нравился.

— Нет, я имела в виду то, что сказала.

Его низкий смешок словно пробежал по ее обнаженным рукам. Сделав глубокий вдох, она позволила ему отвести ее к троице, которая стоически наблюдала за их приближением.

— Тревор, Мэдисон, поздравляю. — Шей наклонилась вперед и чмокнула Мэдисон в щеку. Она ответила на притворное объятие, скорее всего, для тех, кто внимательно наблюдал за ними, но была явно напряжена. Выпрямившись, Шей кивнула будущему тестю своего брата. — Сенатор.

— Шей, — холодно пробормотал он.

— Твоя сестра хотела тебя видеть и пожелать всего наилучшего, — сурово произнес Гидеон. И вдруг добавил: — У нее всепрощающее сердце, учитывая, что ты выставил ее из ее родного дома.

— Она сама так решила, — огрызнулся Тревор, ярость в его глазах отразилась на его лице. Его губы искривились в уродливом оскале. — Ну давай же, Гидеон, поговорим. Мы оба знаем, как трудно может быть с сестрами.

Тошнота поднялась в животе у Шей и подступила к горлу. Темные волны ярости исходили от Гидеона, и он двинулся вперед. В ужасе Шей вцепилась в его руку, боясь того, что он может сделать с ее братом. И она боялась за Гидеона, за последствия, которые могут иметь его действия. Она не сомневалась, что Тревору понравится выдвигать обвинения и использовать их против своего врага.

— Гидеон, нет, — мягко взмолилась она. — Он тебя провоцирует.

Тревор усмехнулся.

— Шей, мне нужно с тобой поговорить. Без свидетелей, — подчеркнул он.

— Хорошо, — согласилась она, больше для того, чтобы отделить Гидеона от Тревора, а не потому, что хотела быть сговорчивой. — Гидеон, — прошептала она. Когда он оторвал все еще пугающий взгляд от ее брата, она сжала его руку. — Я сейчас вернусь.

— Ты не обязана этого делать, — напомнил он ей так же тихо, но ярость все еще вибрировала в его голосе.

— Да, я знаю, — ответила Шей. Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в подбородок. — Они того не стоят. — Она дождалась его резкого кивка, прежде чем снова повернуться к брату: — Полагаю, в кабинете.

Не дожидаясь его подтверждения, она направилась в глубину дома. Гнев ощетинился под ее кожей, пронзая ее, как тысячи крошечных иголок. Когда она вошла во владения своего брата, едва могла смотреть на него.

— Как ты посмела привести этого урода в мой дом? — выдавил Тревор сквозь стиснутые зубы, как только закрыл за ними дверь кабинета.

— Твой дом? — Она скрестила руки на груди. — Ты был прав, когда сказал Гидеону, что я решила уйти. Это был мой выбор. И это не твой, а наш дом, Тревор. Я могу привести сюда, кого захочу, и у тебя нет права возражать. Мне не нужно спрашивать твоего разрешения.

— Я бы никогда не подумал, что ты станешь предателем, — прорычал он. — Мама и отец не узнали бы тебя сейчас.

Шей приняла этот удар и не пошатнулась. Боль отступала, но затаилась внутри ее. «Будь спокойной, он не может причинить тебе вреда». Сделав глубокий вдох, она оттолкнула его.

— Ты такой лицемер, — сказала она, удивляясь своему ровному тону. — Такой праведный и могущественный. И подумать только, я защищала тебя. Верила в тебя. Доверяла тебе. А ты, оказывается, этого не заслуживаешь.

— О чем, черт возьми, ты говоришь, Шей?! — потребовал он. — Я не сделал ничего, что могло бы поставить под удар нашу семью, я уважал наше имя, уважал тебя. Ты, младшая сестренка, предала меня.

— Думая о себе, желая чего-то для себя? И ты обвиняешь меня в том, что я осмелилась бросить тебе вызов? Я не овца, Тревор. У меня есть разум и чувства. У меня есть сердце, но был только один Нил, который мог претендовать на обладание им, ты прежний, но тебя уже нет. Потому что где-то на этом пути ты потерялся из-за ревности, мелочности и ненависти. Нет, старший брат, — сказала она, бросая ему в ответ его насмешку, — не я тебя предала, а ты себя предал. — Я поддерживала нашу семью и защищала, когда ты хотел ее уничтожить своей жадностью и амбициями.

— Ты должна остановиться, — предупредил он мрачно, делая шаг вперед.

Но она не испугалась. Он уже не властвовал над ней. Уже нет. Она не стала дожидаться, пока он подойдет, а шагнула навстречу.

— Нет, это ты остановись. И слушай. Я знаю, что задумал ты и твой драгоценный сенатор, — сказала она. — Инсайдерская информация. Фиксирование контрактов. Откаты. Незаконные взносы на предвыборную кампанию. И не только. — Когда он отшатнулся в шоке и его глаза широко раскрылись, она кивнула: — Да, Тревор, я знаю об этом все. Потому что у Гидеона на тебя досье толщиной в несколько дюймов. Я в курсе всех ваших грязных делишек, которые, если они станут достоянием общественности, могут уничтожить «Ремингтон Нил», опозорить наше имя и отправить вас с Джулианом в тюрьму.

— Как давно ты?… — Его голос прервался, но она поняла вопрос.

— Еще до сбора средств в «Святилище Грейс». Я заключила сделку с дьяволом, чтобы спасти тебя. Согласилась притвориться, что у нас с ним серьезные отношения, чтобы он не разоблачил тебя. Вот почему я не могла порвать с ним. Если бы я это сделала, ты был бы уничтожен. Но это еще не все, — прошептала она и шагнула к мужчине, который носит лицо ее брата, но стал незнакомцем. — Он сделал все это из-за Оливии. Ты помнишь ее, не так ли? — Увидев, как окаменело его лицо, она снова кивнула: — Конечно, ты помнишь. Женщина, которую ты соблазнил, использовал, чтобы отомстить ее брату. Она забеременела, а ты бросил ее. И все из-за твоей мелочной ненависти и обиды. Итак, кого бы отец и мама не узнали?

— Ты не понимаешь! — рявкнул он, но гнев в его глазах был омрачен беспокойством. Страхом. Потому что он, без сомнения, понимал, что у его злейшего врага есть на него компромат. — Ты никогда не сможешь понять…

— Не понимаю чего? Насколько трудно соответствовать нашему имени? Жить под гнетом этого так долго, что иногда тебе кажется, что твоя спина вот-вот сломается от этого бремени? Я не только понимаю, Тревор, я знаю это очень хорошо. Разница между тобой и мной в том, что я предпочитаю не позволять этому грузу отравлять меня, я не приму бессовестных решений, которые причинят боль другим людям. Я решила помогать людям, а не вредить им. Но просто чтобы добиться своего, ты и мне помешал бы в этом.

Слишком долго она позволяла ему и долгу диктовать, как жить. Больше она этого не позволит. Может, она и была послушной, но училась у лучших. Не у брата. Гидеон показал ей пример.

— Я люблю тебя, Тревор. Ради брата и человека, которым ты был, я предлагаю тебе выбор. Оставь в покое «Лейда инвестментс» и компании, в которые я инвестировала, и мой трастовый фонд, тогда Гидеону не придется сливать эту информацию прессе. Я обещаю. Он дал мне копию досье, оно спрятано в надежном месте. Но если ты посмеешь прикоснуться к чему-то, что принадлежит мне, а когда я говорю «мне», это включает Гидеона Найта и все, что он любит, — я тебя прикончу. И не потеряю из-за этого сон.

Тревор потрясенно уставился на нее. Но она не стала дожидаться его ответа. Он не мог сказать ничего, что могло бы исправить то, что он сломал. Ей просто придется смириться с тем, что некоторые люди меняются к худшему, а не к лучшему, и как бы это ни разрывало ее сердце, Тревор был одним из таких людей.

— Я должна признать, Гидеон, я никак не ожидала, что ты зайдешь так далеко.

Мэдисон цокнула языком, появляясь рядом с ним, ее знакомый запах дразнил его ноздри. Когда-то он находил этот цветочный аромат соблазнительным. Теперь он казался ему приторным. Она провела кончиками пальцев вниз по его руке и по тыльной стороне ладони. Склонив голову набок, она одарила его тем, что, вероятно, должно быть застенчивой улыбкой. У нее это не получилось. Теперь он слишком хорошо знал женщину, которая пыталась сейчас скрыться под маской искренней приветливости, он оттолкнул ее руку. Чертовски глупо было с его стороны думать, что он сможет побыть в одиночестве, когда зашел в пустую комнату. Ему нужно было пространство и время, чтобы избавиться от убийственной ярости, которая охватила его, когда Тревор упомянул Оливию.

Если бы не Шей, он бы впечатал этого ублюдка в стену, схватив его за горло, и будь что будет. Но его имя, произнесенное мягким голосом Шей, и страх, потемневший в ее прекрасных глазах, остановили его. Тем не менее, даже с яростью, бушевавшей внутри его, как готовый взорваться вулкан, он бы сопровождал ее на эту встречу с ее братом. Он не хотел оставлять ее одну. Эта защитная черта по отношению к ней только усилилась и углубилась за то время, что они провели вместе. Он также понимал, что ей нужно разобраться с Тревором, чтобы противостоять ему самостоятельно. А она не могла этого сделать, когда его жизни угрожала опасность со стороны Гидеона.

Но сразу после того, как он прошел в пустую комнату со стаканом бурбона, появилась Мэдисон. Черт возьми, у него не хватало терпения разбираться с ее махинациями прямо сейчас!

— Что тебе надо, Мэдисон? — Он поднес стакан к губам, допив остатки темного напитка, прежде чем поставить стакан на каминную полку. — У меня нет времени на твои игры.

— Нет времени для меня, — поправила она, приняв обиженное выражение. — Это то, что мешало нашим отношениям, ты знаешь? Ты проводил так много времени в офисе или на встречах за городом, что я чувствовала себя заброшенной. Я скучала по тебе и не могла вынести одиночества.

Он фыркнул:

— Это твой способ попытаться объяснить, почему я застал тебя сидящей на члене Тревора? Забудь об этом, милая. Это чувство вины не только не сработает, но и опоздало на несколько месяцев. Теперь мне на это наплевать.

— Мы оба знаем, что это неправда, Гидеон, — промурлыкала она, сжимая его руку.

Было время, когда он наслаждался ее дразнящими ласками, ее горячими объятиями. Но теперь? Теперь его кожу покрывали мурашки, как будто само его тело восстало против нее. В эти дни он был рад прикосновению только одной женщины. И эта женщина — Шей. Он снова отодвинулся, отстраняясь от Мэдисон.

— Если бы ты ответил хотя бы на один из моих телефонных звонков на этой неделе, ты бы знал…

— Я не отвечал на них, потому что нам не о чем говорить, — сказал Гидеон.

— Так ты собираешься сказать мне, что твоя любовь ко мне уже умерла? Ушла просто так? — Она щелкнула пальцами, сверкнув глазами. — Я в это не верю.

— Верь в это, — прорычал он. — Ты убила ее. И ты не получишь второго шанса. Вбей это себе в голову, милая. Мне тебя не надо. Я тебя не хочу.

Не скрывая раздражения, он попытался обойти Мэдисон, но она отступила так, чтобы не дать ему выйти. Для того чтобы покинуть комнату, ему пришлось бы оттолкнуть женщину или поднять и убрать с дороги. Но он не мог и не хотел прикасаться к ней.

— А вся эта история с Шей? Ты же не ожидаешь, что я или кто-либо другой, если уж на то пошло, действительно поверим, что ты безумно влюблен в нее? В сестру человека, укравшего женщину, которую ты любишь? Тебе больше не нужно продолжать это глупое притворство, Гидеон.

Мэдисон приблизилась к нему, так что он почувствовал дурноту от приторного запаха ее духов, а ведь прежде они ему нравились! Гидеон схватил ее за плечи, чтобы помешать подойти еще ближе.

Она положила ладони ему на грудь.

— Я по-прежнему люблю тебя. Я совершила ошибку, оставив тебя ради него. Ты был в моих мыслях все это время. И я знаю, что ты все еще любишь меня и не станешь продолжать то, что затеял.

К черту это. Он крепче сжал ее плечи, желая оттолкнуть, и прорычал:

— Мэдисон…

— Да, Гидеон.

Она застонала, приподнявшись на цыпочки, обвила руками его шею и прижалась губами к его рту. Гидеон потрясенно замер, но только на секунду. Пробормотав проклятие, он откинул голову назад, обхватил ее запястья и оторвал от себя.

— Черт возьми! — рявкнул он. Но все остальные слова замерли у него на языке.

Шей стояла в дверях кабинета, устремив на них затуманенный взгляд.

— О, Шей, — проворковала Мэдисон, слегка задыхаясь. — Мы тебя не видели. — В ее тоне сквозило извращенное удовольствие.

— Шей, — выдохнул Гидеон, уже оттолкнув неверную сучку, на которой чуть не женился, и направился к женщине, которая с каждым днем становилась ему дороже.

— Я готова уйти, ты нет? — произнесла она ровным, подчеркнуто вежливым голосом, повернулась на каблуках и вышла.

Глава 17

Шей смотрела в окно автомобиля, наблюдая за проплывающими вдалеке достопримечательностями Чикаго. Чего бы она только не отдала, чтобы оказаться в одном из таких мест прямо сейчас. Где угодно, лишь бы не сидеть здесь, на заднем сиденье этой машины, в напряжении, с болью в сердце.

Сегодняшний вечер обернулся адом для нее. Тяжелый разговор с братом и вероятный разрыв ее отношений с ним, а в завершение целующиеся Мэдисон и Гидеон. От всего этого ей хотелось спрятаться где-нибудь, чтобы в одиночестве пережить свою боль.

Гидеон молчал, сидя рядом с ней, и был погружен в какие-то свои мысли. Она никогда не видела его таким задумчивым. Отчужденным — да. Насмешливым — да. Страстным — о да! Но никогда не было этой темной тяжести, которая, казалось, тянулась к ней, обволакивала ее.

«Держись, — заклинала она себя. — Просто держись, пока не сможешь выйти из машины и попасть в свой временный дом, где можно будет сломаться, дать волю своему горю. Но не сейчас. Не перед Гидеоном».

— Шей.

Его глубокий, шелковистый голос ласкал ее так, что она слабела, от этого становилось еще хуже.

— Я не целовал ее, Шей, — прохрипел он.

Шей крепко зажмурилась, но не могла забыть сцену поцелуя двоих обманщиков. Она вновь и вновь представляла, как невеста ее брата обнимает своего бывшего любовника. Этот образ, без сомнения, навсегда запечатлеется в ее памяти. Так же, как и режущая боль в сердце.

— Я знаю, Гидеон.

Он вздохнул и спросил:

— Ты мне веришь?

— Да, — кивнула она.

— Тогда, малыш, посмотри на меня. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» заставило ее повернуть голову и встретиться с его взглядом.

— Тогда что не так? Почему ты не заговорила со мной, не взглянула на меня с тех пор, как мы ушли с вечеринки? Скажи мне, что я сделал не так, и позволь объясниться.

— Ты ничего плохого не сделал, — сказала она, изучая его черты, запечатлевая их в памяти. — Но я не могу больше продолжать этот фарс. Наше соглашение расторгнуто.

Он откинулся на сиденье и внимательно посмотрел на нее.

— Почему? Твой брат убедил тебя оставить меня?

— Оставить тебя? — Она усмехнулась, и от этого у нее пересохло в горле. — Ты однажды обвинил меня в слепоте, Гидеон. Похоже, это заразно. Ты не можешь не видеть, что я сделаю все, лишь бы остаться с тобой. Но не как фальшивая подружка или любовница-на-данный-момент. Я хочу настоящих отношений. Я заслуживаю этого.

— Шей, — изумленно произнес он, и ее сердце сжалось так сильно, что она прижала руку к груди.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о том, что люблю тебя. Отчаянно. Для меня нет пути назад. Больше никого нет.

И это проблема, потому что ты меня не любишь. Я тебе нужна только как партнер в постели и средство для достижения цели.

— Это нечестно, — возмутился он, в его глазах сверкнул гнев. — Ты значишь для меня больше, чем сексуальная подружка. Я никогда так с тобой не обращался. Я бы никогда себе этого не позволил.

— Ты прав, — согласилась она. — Ты был одним из немногих мужчин в моей жизни, которые видели во мне не светскую львицу, фамилию и деньги, а человека. Ты видела способную деловую женщину. Когда никто больше не уважал меня, ты уважал… даже когда использовал, чтобы отомстить моему брату. И в этом тоже проблема. Потому что, прежде всего, первое, что ты всегда видишь, — это сестра Тревора Нила. — Она колебалась, но в конце концов решила, что ей нечего терять. — Я знаю, что он сделал с Оливией.

Гидеон словно окаменел. Только глаза его горели гневом, и еще Шей увидела в них боль.

— Как ты узнала? Конечно, Тревор не признавался тебе в своих грехах.

— Нет. — Она покачала головой, страдая за него, за Оливию, переживая стыд за подлые поступки Тревора, покрывшего ее грязью, хотя она не несла за него ответственности. — Я тебе не говорила, Оливия приходила в то утро, когда я осталась у тебя. Она сломалась, когда поняла, кто я, и в конце концов открыла мне все. Ты мстишь за сестру, поэтому собрал досье и шантажировал меня. В этом причина, не в измене Мэдисон. Твоя ненависть гораздо глубже.

— Да, — подтвердил он все еще холодно, с непроницаемым выражением лица. — Ты сама видела, что он сделал с Оливией. Она стала эмоционально уязвима с тех пор, как он бросил ее, и она потеряла ребенка. На следующее утро после отключения света она узнала о его помолвке с Мэдисон. И попала в больницу. Ей уже лучше, но она уже не та девушка, которую я помню до того, как в ее жизни появился твой брат.

— И ты никогда не сможешь преодолеть это. Не то чтобы я тебя винила. Тревор перешел границу, и нет ничего, что могло бы его оправдать. Но, даже понимая это, я не могу день за днем надеяться на то, что, как сестра человека, причинившего зло вашей семье, не буду вызывать у тебя желание мести. Ни одного дня больше не хочу жить во лжи. Мне пора жить для себя, определять и формировать свое собственное будущее, и я не могу этого делать с человеком, который настаивает на том, чтобы оставаться в прошлом. Человек, для которого месть важнее любви, важнее меня.

— Я не просил твоей любви, — отрезал он, и его тон ранил ее и без того раненое сердце. — Я говорил тебе, не позволяй мне сломать тебя, Шей. Я предупреждал тебя.

— Я не спрашивала твоего разрешения любить тебя, — мягко возразила она. — Не надо чувствовать себя виноватым, Гидеон. Я привыкла быть недостаточной для мужчин в моей жизни. Но разница — ты меня этому научил — в том, что мне теперь наплевать на это. Меня достаточно для меня.

В этот момент машина остановилась перед домом Бриджит. Шей не стала дожидаться, пока водитель обойдет машину и откроет ей дверцу. Она открыла ее и шутливым жестом отдала водителю честь. Это было похоже на метафору ее новой жизни. Она устала чего-то ждать от других. И будет теперь сама распоряжаться своей судьбой и открывать свои двери, начиная с этого момента.

— Шей… — Сильные пальцы Гидеона схватили ее за запястье. — Пожалуйста.

— Прощай, Гидеон, — прошептала она, затем высвободила руку и, не оглядываясь, вышла из машины.

Глава 18

Гидеон ввел цифры в электронную таблицу, мгновение спустя тихо выругался и удалил их. Проклятие. Он повторял одно и то же уже несколько часов.

Часы, черт возьми! Его пальцы сжались в кулак на клавиатуре. Его концентрация была нарушена в течение пяти ночей и шести дней. С тех пор, как пять ночей и шесть дней назад Шей вышла из его машины.

Тогда она объявила, что любит его, а потом ушла не оглядываясь. Гидеон никак не мог избавиться от образа того, как она покидает его высоко подняв голову. Он крепко зажмурился, но это не помогло. И тогда он сам стал вызывать этот образ в воображении снова и снова, наказывая себя воспоминаниями о боли и глубокой печали, которые омрачили ее глаза, о том, что она ему сказала и как это ранило его. О решимости и силе, исходящих от нее. Тогда он понял, что, если не скажет, не помешает ей выйти из машины, никогда больше ее не увидит. Никогда не вдохнет ее аромат дождя и роз, не услышит ее хрипловатый голос. Не будет ласкать ее тело, так подходящее его телу.

Но он не остановил ее, лишь обхватил ее запястье, удерживая, но не настаивая.

— Будь ты проклята, Шей, — хрипло прошептал он. — Будь ты проклята!

Он не просил ее любви, так и сказал ей той ночью. Не хотел. Гидеон Найт мог бы защитить докторскую диссертацию о том, насколько вероломна любовь. Люди легко произносят это слово и оскорбляют, предают, бросают тех, кого обещали любить. Мэдисон утверждала, что любит его. Тревор поклялся в том же Оливии.

Любовь обманула, использовала и… умерла. Это оставило боль, разочарование и чувство утраты. Это меняло людей к худшему, а не к лучшему. Интуиция подсказывала ему, что если он впустит Шей в свое сердце, рискнет открыться ей, то, когда она уйдет — потому что опыт научил его, что это неизбежно, — разрушения будут значительнее, чем ущерб, нанесенный ему Мэдисон. Шей сровняла бы его с землей.

Он не хотел, чтобы любовь снова выставляла его дураком. Никогда.

С этим «никогда» он вернулся к монитору своего компьютера и отчету, который пытался закончить последние два часа. На его столе зазвонил телефон. «Мистер Найт, к вам пришел мистер Тревор Нил. У него не назначена встреча».

— Впусти его! — рявкнул Гидеон.

Какого черта Тревор здесь делает?!

Первые два дня после того, как Гидеон высадил Шей у дома ее подруги, он пытался заглушить разочарование алкоголем. Когда это не удалось, работа стала его следующей попыткой стереть Шей из памяти. Это тоже не увенчалось успехом. Хотя встреча с Тревором, скорее всего, будет ужасной, Гидеон рвался в бой. Мрачная улыбка появилась на его лице. Впервые за эти шесть дней он чего-то ждал с нетерпением, ему было любопытно.

Дверь его кабинета открылась, и человек, которого он ненавидел тринадцать лет и активно ненавидел с тех пор, как от него пострадала Оливия, вошел внутрь. Резкие морщины прорезали его лоб и окружили рот, а глаза, так похожие на глаза его сестры, горели гневом. Его руки были сжаты в кулаки.

Похоже, Гидеон был не единственным, кто искал драки. От этой мысли его улыбка стала шире.

— Добрый день, Тревор. Я бы хотел сказать, что мне приятно снова тебя увидеть, но мы оба знаем, что это чушь собачья. Так что пропустим любезности и перейдем к причине твоего визита. Что ты здесь делаешь?

Гидеон откинулся на спинку стула и сцепил пальцы под подбородком.

— Ты сукин сын! — прорычал Тревор.

— Ну, это не заняло много времени, — протянул Гидеон со вздохом, его голос был печальным от притворного разочарования. Затем Гидеон встал и положил ладони на стол.

— Повторяю вопрос: какого хрена тебе нужно?

— Где моя сестра?! — вскричал Тревор. — Я был у Бриджит. Шей больше там не живет. Так где же она?

— Я не знаю, — спокойно ответил Гидеон, хотя в голове у него загудел набат тревоги. Он считал, что Шей все еще у своей лучшей подруги. Но все ли с ней в порядке? В безопасности ли она?

Он действительно забеспокоился, но заставил себя сосредоточиться на мужчине напротив него.

— Почему тебя это волнует? Ты позволил ей покинуть родной дом, потому что она не подчинилась твоим требованиям, и не спрашивал, куда она пойдет. А теперь у тебя внезапно случился приступ совести?

Сомнительно, поскольку у этого человека ее не было.

— На самом деле это тебя не касается, мне нужно с ней поговорить. В прошлый раз, когда мы с ней говорили, она выдвинула несколько… иррациональных обвинений и угроз. Нам нужно все прояснить. В своей семье, — усмехнулся он.

Гидеон выгнул бровь:

— Угрозы? — Гордость и восхищение согревали его. — Это интересный поворот событий.

— Ты находишь это забавным? — Тревор нахмурился. — Раньше она не была такой. Я думаю, это из-за компании, которую она основала.

Гидеон склонил голову набок:

— Просто для протокола, твоя сестра всегда была сильной. Но ты был слишком занят, играя в лорда поместья, чтобы заметить это. А если бы заметил, мог бы использовать ее таланты в интересах вашей семейной компании, вместо того чтобы ставить ее в зависимое положение. Тогда ей не пришлось бы открывать свой бизнес.

— Ты ничего не знаешь о моей сестре! — прорычал Тревор, подавшись вперед, как будто готовясь перепрыгнуть стол. — Не притворяйся, что ваши отношения были настоящими. Она рассказала мне правду о том, как ты шантажировал ее, заставляя притворяться, что вы пара. Она также сообщила мне о лживом досье, которое у тебя есть на меня.

Гидеон был потрясен. Значит, когда Шей заявила, что больше ни дня не будет жить во лжи, имела ли она в виду признание своему брату об их соглашении?

— Ты мог бы убедить в этом Шей, но не меня. Все, что собрано в этом досье, — наименьшее из твоих преступлений. Мы оба знаем, на что ты способен, Тревор. Ты использовал мою сестру, а затем бросил ее. Из-за чего? Обида на меня со школьной скамьи? Ты сломал ее, для тебя это было обычным делом.

— Как ты сломал мою сестру? Око за око? — взбеленился Тревор. — Не проповедуй мне, ты сделал то же самое. Ты использовал ее, чтобы отомстить мне. Это не делает тебя героем в этой истории.

— Ты прав.

Тревор явно был потрясен тем, как легко Гидеон с ним согласился. Тревор, вероятно, был убежден, что его враг продолжит игру. Но никакой игры не было. Гидеон не отрицал того, что использовал Шей ради восстановления справедливости по отношению к Оливии.

Но его мучила совесть: Шей не должна отвечать за поступки брата, она ни в чем не виновата, а Гидеон причинил ей боль, обидел женщину, которую успел полюбить.

Вот это да! Он любит ее. Эта внезапная мысль поразила его в самое сердце. Он опустился на стул, слепо глядя перед собой. Он любит Шей. Каким-то образом, несмотря на все барьеры, которые он воздвиг вокруг своего сердца, она сумела в него проникнуть.

Неудивительно, что он чувствовал себя таким опустошенным в последние дни. Та, которая вернула ему радость жизни, ушла. Она подарила ему свой спокойный юмор, свое остроумие, свою преданность, свое тело… свою любовь. И что он сделал? Швырнул ее обратно, как будто это ничего не значило. «Не надо чувствовать себя виноватым, Гидеон. Я привыкла быть недостаточной для мужчин в моей жизни». Она могла составить его счастье, но он готов был отказаться от будущего с ней ради мести.

— Гидеон! — рявкнул Тревор, вытаскивая Гидеона из ада, в который тот провалился.

Он вскинул голову, моргая. Боже, он совсем забыл о человеке, который был виновен в том, что оба они оказались в незавидном положении. Гидеон вскочил и стремительно пересек комнату. Сняв со стены большую картину, он быстро набрал код на дверце сейфа, открыл его и вынул толстую коричневую папку. Затем захлопнул дверцу сейфа, не потрудившись вернуть картину на место.

— Вот. — Он подошел к Тревору и сунул ему в руки досье. — Возьми это. Копии нет, кроме той, которую я дал твоей сестре.

— Что? — Тревор непонимающе посмотрел на папку, потом на Гидеона. — Ты не можешь всерьез просто передать это мне, не требуя чего-то взамен.

Гидеон отступил назад, качая головой.

— Никаких скрытых мотивов. Но ты прав. Я действительно хочу кое-что взамен. Или скорее кого-то. Я хочу твою сестру. Это больше, чем досье или месть против тебя. Но получу я ее или нет, зависит не от тебя, а от Шей.

За все, что он натворил, она не должна его прощать. Но она нужна ему. Он любит ее. Ему придется поработать, чтобы заполучить ее, и гораздо энергичнее, чем он трудился ради мести Тревору.

Глава 19

— Оформи заказ, детка.

Шей метнулась внутрь фургона, подхватила две коробки баранины с тонкой лапшой. Взяла салфетки и пластиковую посуду, сложила все в пакет и с улыбкой передала его через окно двум молодым людям. Затем приступила к выполнению следующего заказа. Сегодня она снова выручала Бриджит.

Шей подозревала, что подруга попросила о помощи с единственной целью — отвлечь ее от мыслей об одном человеке. Но это был отличный повод, чтобы выбраться из недавно арендованной пустой квартиры в Эджуотере.

Прошло почти две недели с тех пор, как Шей рассталась с Гидеоном. Она сняла квартиру, несмотря на предложение Бриджит оставаться с ней столько, сколько захочет. Затем нашла небольшое офисное помещение для «Лейда инвестментс», официально уволилась из «Ремингтон Нил», поместила в банковский сейф для хранения досье на своего брата и провела дополнительные исследования в отношении начинающих компаний, в которые она могла бы инвестировать.

Да, ее семейная и личная жизнь рухнули, но жизнь продолжается. В сердце осталась рана, но это не значит, что она опустила руки. Возможно, Шей потеряла человека, которого любит, потому что он хотел мести, а не ее, но впервые, сколько себя помнит, она стала ценить себя. И по-другому уже не будет. Шей сама себе босс.

За последние две недели она кое-чему научилась. Хорошо, если бы Гидеон был в ее жизни, но не случилось. И она смирилась с этим.

— Еще один заказ на ларб[4], но без лапши! — крикнула она Бриджит через плечо, прежде чем обратить внимание на следующего клиента. — Привет, что пожелаете… — И осеклась, сердце подскочило к горлу. Нет!

Шей смотрела в черные как ночь глаза и мысленно протестовала. Какого черта он здесь делает?! Она призналась ему в любви, а он отверг ее. Это было мучительно, унизительно. Как он может этого не понимать? Он что, получает удовольствие от ее боли?

Она натянула на лицо холодную вежливую маску, которую научилась носить с тех пор, как подросла настолько, что ее сажали за стол для взрослых.

— Что ты здесь делаешь, Гидеон? — спросила она, радуясь тому, что ее голос не дрогнул.

Позади нее, как телохранитель, возникла Бриджит с ложкой в руке.

— Что это, черт возьми, такое?! — возмутилась она.

— Я справлюсь, — шепнула Шей своей подруге. — Мы заняты, как ты можешь видеть, — сказала она Гидеону. — И нам с тобой больше нечего сказать друг другу.

И снова ее голос звучал спокойно. Но в душе у нее скребли кошки. Ах, как хотелось прикоснуться к нему! Внутри у нее все затрепетало. Любовь, боль, тоска, желание накатили на нее мощной волной.

— Тебе не нужно ничего говорить, Лунный Свет. Я прошу только выслушать меня.

— Не называй меня так, — отрезала она.

— Две минуты, Шей. Пожалуйста.

Его просительная интонация заставила ее задуматься.

— Хорошо, две минуты, — согласилась она.

— Спасибо, — кивнул он.

Шей растерянно смотрела на него. Она вдруг заметила тени у него под глазами, отросшую щетину, тревогу в глазах. Куда делся аккуратный, сдержанный мужчина, которого она знала?

Он невесело усмехнулся:

— Теперь, когда я здесь, не знаю, с чего начать. Во-первых, я должен извиниться. Я очень сожалею, Шей, о том, что использовал тебя. Но от этого никуда не деться. Я утверждал, что хочу справедливости для Оливии. Твой брат причинял людям боль, я решил, если никто другой не заставит его заплатить, то это сделаю я. Но ты ни при чем, а я винил и тебя. Я ненавидел себя так же сильно, как и он, если не больше. Но, защищая свою сестру, я потерпел неудачу. Видимо, я был недостаточно внимателен и добр по отношению к сестре, иначе она рассказала бы мне об отношениях с Тревором. А главное, если бы не я, она бы даже не попала в поле его зрения. Все вернулось ко мне, я не мог вынести чувства вины, стыда и гнева. Этот гнев заставил меня сделать то, за что я его осуждал, — безжалостно использовать тебя, чтобы добраться до него. Мне даже удалось убедить себя в том, что я благороднее его, но в своей ярости стал таким же, как он. И хуже всего то, что я причинил тебе боль. Этого я никогда себе не прощу.

Шей была так поражена, что лишилась дара речи. Длинная очередь людей позади Гидеона притихла. Некоторые даже снимали его своими телефонами. Шей поморщилась: Гидеон не обрадуется, узнав, что очередь ведет прямую трансляцию его речи в социальных сетях.

— Гидеон, ты не должен… — начала она, но он ее прервал.

— Да, я знаю. Я в отчаянии, Шей, потому что это касается тебя. Боже, дорогая, ты так нужна мне. Раньше моими приоритетами были работа, семья, деньги, успех. Все это у меня по-прежнему есть, но я не могу сосредоточиться на работе, потому что мне жизненно необходимо знать, где ты, что делаешь… думаешь ли обо мне. Я могу убежать куда угодно, путешествовать по самым экзотическим местам на этой земле, но ничего не увижу, ничего не оценю, если тебя не будет там со мной. Успех? До тебя я измерял успех тем, сколько у меня клиентов, прибылью, сколько дверей открылось передо мной. Но теперь? Успех — это то, сколько раз я могу заставить тебя улыбнуться. Сколько раз я услышу, как ты говоришь, что любишь меня. Сколько ночей я могу засыпать рядом с тобой. И сколько я знаю способов доказать тебе, что ты любима.

— Вот это да! — прошептала Бриджит.

Шей бросила на подругу взгляд, и та пожала плечами, застенчиво улыбаясь.

— Я хотела сказать, каков негодяй!

Шей посмотрела на мужчину, о котором грезила столько дней и ночей, и сморгнула слезы, ее сердце гулко стучало в груди. Но она больше не могла позволить себе возлагать туманные надежды на мужчину, который отказывался ответить на ее искреннее чувство, какой бы прекрасной ни была его речь сегодня.

— Спасибо за извинения, Гидеон. Я ценю это. Но я не могу рисковать. Сколько пройдет времени, прежде чем ты решишь, что спишь с врагом, и возненавидишь меня? Я не могу жить в страхе.

— Ты не понимаешь, Лунный Свет, — сказал он, и она наклонилась, отчаянно желая услышать то, чего так ждала, и поверить ему. — Я люблю тебя. Я не знаю, когда это случилось, может быть, в том ресторане или когда играл для тебя на гитаре? А может, я влюбился, увидев тебя впервые, когда ты была Камиллой?

— Была Камиллой? Что за игры вы ведете, друзья мои?! — изумилась Бриджит.

Шей проигнорировала ее возглас, она ловила каждое слово Гидеона, загипнотизированная его чарующими глазами.

— Я не заслуживаю тебя. Но, думаю, на земле нет человека, который бы тебя заслуживал. И это поможет мне бороться за тебя, за нас. Лунный Свет, ты излечила меня от желания мстить. Ты нужна мне. Без тебя, моя любимая, я пуст. Я люблю тебя, Шей Нил.

Шей больше не могла оставаться на месте, она выскочила из грузовика и бросилась к Гидеону. Он пошел ей навстречу, и она буквально влетела в его объятия. Смутно она услышала рев аплодисментов и одобрительные возгласы. Но когда его руки сомкнулись вокруг нее, а она обвила его шею, все перестали для них существовать. Он завладел ее ртом в поцелуе, от которого у нее перехватило дыхание и бросило в жар. Но самое главное, исчезли все страхи и сомнения.

— Я люблю тебя, — прошептала она, покрывая поцелуями его лицо. — Я так сильно люблю тебя.

— Я боялся, что никогда больше не услышу от тебя этого, — прохрипел он, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Обещаю тебе, что не перестану повторять. — На этот раз она завладела его ртом. — Я люблю тебя.

— Навсегда?

— Навсегда.

Эпилог

Год спустя

— Миссис Найт, к вам пришел ваш муж. — Шей улыбнулась, нажимая кнопку громкой связи на своем настольном телефоне. Ей так нравилось слышать, как ее называют этим именем.

— Пожалуйста, впусти его, Джеки.

Секундой позже ее помощница, улыбаясь, открыла дверь, и Гидеон прошел в кабинет. «Лейда инвестментс» все еще ютилась в небольшом помещении, но теперь Шей могла позволить себе штат сотрудников. Пока это была только Джеки. Тем не менее бизнес неуклонно рос. Гидеон пересек комнату и заключил жену в объятия. Ее губы приоткрылись, и, как всегда, его поцелуй разжег в ней желание, которое только он мог пробудить в ней с такой силой.

— Я должен пригласить тебя на ланч, — напомнил он ей с чувственной улыбкой. — Но когда ты так целуешь меня, черт возьми, Лунный Свет, можешь заменить собою ланч.

Она усмехнулась:

— Ты провокатор. Я не могу заставлять твою маму и сестру ждать. Мне пришлось выкручивать руку Бриджит, чтобы она позволила мне взять Оливию на день, так что нет, я не пропущу ланч.

Глаза Гидеона заблестели при имени сестры. И неудивительно. Оливия прошла долгий путь за год. Выслушав всю историю о том, что Тревор сделал с ней, Бриджит взяла ее под свое крыло. И у Оливии не было особого выбора. Бриджит сумела найти дорогу к сердцу Оливии и взяла на себя роль старшей сестры. Вскоре Оливия работала рядом с Бриджит в фургоне с едой, и ей это, как ни странно, нравилось, она прекрасно ладила с людьми и справлялась с деловой стороной. Бриджит взяла ее в напарницы, и теперь они вдвоем планировали купить еще один грузовик.

И Тревор… Щепотка печали пробралась в счастье Шей. Это случалось всякий раз, когда она думала о нем. Она не обнародовала досье, которое у нее было на него. Независимо от того, что он сделал, она не могла уничтожить своего брата. Но у подобных вещей был свой способ проявиться. Теперь у него и сенатора были проблемы с законом. Вскоре Тревор потеряет не только свою жену, семейный бизнес и репутацию, но и свободу. Он причинил много боли и потерь людям эмоционально и финансово и теперь столкнулся с последствиями своих действий.

В последний раз Шей видела его на вечеринке по случаю его помолвки.

— Ты уверена насчет обеда? — спросил Гидеон, взяв за подбородок и запрокинув ее голову назад, чтобы еще раз поцеловать. — Я уверен, что мама и Оливия поняли бы нас.

— Да. — Шей рассмеялась, затем обхватила его щеки ладонями. — Я голодна. — Она сделала паузу. — И особенно потому, что я теперь ем за двоих.

Гидеон потрясенно смотрел на нее. Постепенно к нему пришло понимание, и его черные глаза заблестели.

— Что? — прохрипел он. — Ты хочешь сказать, что мы… что ты…

— Беременна, — подсказала она с широкой улыбкой, снова обвивая руками его шею. — У нас будет ребенок.

— Лунный Свет, — прошептал он с благоговением, от которого у нее на глазах выступили слезы, он отступил назад, и ее руки упали вдоль тела. Он опустился перед ней на колени, его большие руки легли на ее пока еще плоский живот. — Милый мой Лунный Свет, ты продолжаешь делать меня самым счастливым, богатым, самым любимым человеком в мире? — Гидеон наклонил голову, провел губами по ее животу. Поднявшись, он обнял ее и уткнулся лицом ей в шею. — Я люблю тебя, дорогая. Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. Навсегда.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.