Спасти красноармейца Райнова

Глава 16

Очнулся я от того что меня перевернули. Даже застонал от этого движения, всё тело прострелила боль. Жутко болела голова, не удивительно, свист снаряда это последнее что я помню. Накрыло.

Теперь выяснить нужно, я у своих или в плену? Мы на прорыв шли, армии деблокировали, помогали выводить, отбивая атаки немцев, так что там слоёный пирог, поди пойми где наши, где немцы.

Если в плену, не так страшно, всё важное в хранилище, даже награды на гимнастёрке копии, у ювелира купил два комплекта, настоящие и второй комплект копий в шкатулке с документами, в аурном хранилище.

Что я помню последним? Остатки нашего батальона, едва ли две сотни бойцов, при одной «сорокапятке» и трёх станковых пулемётах, всё что осталось от вооружения роты, из них два станкача моего взвода, направили в заслон.

Успели окопаться, и с утра до вечера держали оборону, нам подкидывали боеприпасы. Помню самоходки, две выезжали на прямую наводку и расстреливали наши окопы, там мы два «Максима» потеряли и пушку.

Растрелли боекомплект и укатили. Потом снова появились и обстрел возобновился. А вот накрыло меня точно снарядом гаубицы. Это всё что помню.

- Герр унтер-офицер, русский офицер жив.

Голос говорил на немецком, значит, сбили наш заслон. Да там и держать уже нечем и некому было. Я из командиров последний остался, вынужден был принять командование. Повезло, до конца протянули, но и мы продержались куда дольше чем думали сможем. А приказ на отход так и не поступил. Кстати, на третий день боёв в обороне мне поступил приказ из штаба полка, принять роту, вместо погибшего ротного. Я отказался. Мол, меня отдел кадров Управления РККА, на роту направлял, а вы на взвод, наплевав на них. Нет парни, командую взводом, и буду командовать, идите в зад со своей должностью ротного. И по сути ротой командовал ротный старшина, потому как два других взводных, один погиб, второй ранен, в санроту и дальше в госпиталь убыл. Старшине я свою позицию объяснил, тут дело принципа, как они ко мне, так и я к ним, тот покивал и ушёл. Они болт положили на приказ меня ротным поставить, а я на их приказ болт положил. Учусь у командования полка как правильно приказы выполнять. Правда, мне как к ротному шли приказы, но я отправлял посыльных к старшине, мол, я не ротный, и отбился, отстали. А теперь уж что? Так что открыл глаза, меня перевернули на спину. Я ранее находился на дне стрелковой ячейки, сам выкопал, потому качественная, и спасла. Похоже полузасыпало. Меня видимо откопали и вытащили наверх, два немца, и вот ворочали, искали документы. А их нет, в хранилище.

- Тяжёлый? - спросил унтер.

- Думаю не ходок. Контузия.

Шум в голове изрядный, все признаки контузии, и видимо ранений, хотя может их и нет, но и контузия не такое и хорошее дело. Я с трудом слышал немцев, заморгал, глаза грязью забиты, но рассмотрел солдата, типичный Вермахт. Кстати, сильно несло разложением, рядом лежат непогребённые тела, и я подозреваю, это бойцы заслона. Видимо времени изрядно прошло, раз те запахли.

- Добей, возиться ещё с ним.

Да, сам предсказывал такую ситуацию, и вот она, произошла. Сам я медлить не стал, солдат штык надевал на ствол карабина, видать пулю тратить не хотел, поэтому я вызвал големов. А что ещё делать? И то что я в таком состоянии, мне не мешало, как раз управлял ими вполне в нормальном состоянии, двух вызвал, и те мигом положили всех солдат. Шесть их было. Недалеко стояло два тяжёлых мотоцикла с пулемётами в колясках. Видимо проезжали мимо и решили глянуть место боя и меня нашли в ячейке. Похоже это уже глубокий тыл у противника. Големы собрали оружие, документы, и в коляску убрали, меня один перенёс в коляску другого мотоцикла, он же сел за руль, второй за руль второго «БМВ», и запустив движки, колонной рванули прочь. На горизонте полоска леса, там и укроемся. Главное, чтобы не укачало, если вырублюсь, то хана. Поэтому снизили скорость, тошнить меня начало, и поехали медленно. Впрочем, это не помогло, меня вырубило. А вот тут произошло интересное, у меня такого опыта не было, и я не знал. Моё тело без сознания, как и поток, коим я этим телом управляю, а вот два потока сознания, коими управляю големами, вполне в порядке, и главное там никаких отголосков контузии, чистое двойное сознание. Хотя уверен, как срок использования големов закончиться, и эти два потока вырубит, запустить их снова не смогу, основное тело и сознание вне доступа будет. Пока не очнусь. Интересный опыт конечно, но я сосредоточился на своём спасении. Нужно найти такое место, где смогу отлежаться и меня не найдут. Пока срок использования големов не вышел, стоит поторопиться с этим, поэтому увеличил скорость. Основное моё тело на боку лежит, рвотой не захлебнусь, всё по крылу колеса коляски стекает, можно рискнуть.

До леса добрался благополучно, там по опушке дорога вилась и поднимая пыль двигалось около десятка грузовиков. Используя режим прицеливания одного из големов, насчитал их восемь, плюс «Ганомаг», что впереди шёл. А за колонной, без опции прицеливания бы не рассмотрел, шла немецкая пехота. Одна рота точно, но дальше вроде ещё есть. Однако я успел первым, те в километре были, когда я въехал в лес и стал углубляться. На мотоциклах это проще чем на грузовиках. Отъехал метров на триста, тут как раз мелкая речушка поперёк пути повстречалась, камышом все берега заросли, загнал технику в кустарник, големы нарвали и замаскировали, меня на охапку камыша положили, и стали раздевать. Один маскировал следы в мягкой почве от мотоциклов, второй раздев меня, напоил котелком из коляски мотоцикла, и отмыл. Похоже я больше суток без сознания. Вырубило под вечер тридцатого июля, накрыв снарядом, а немцы нашли днём, возможно уже тридцать первое было. Думаю, заслон уничтожили, пехота в сумерках меня не заметила, собрала всё ценное и ушла. А днём патруль мимо проезжал, решили глянуть в окопы и нашли меня. Это предположение, а не уверенность. Вода больше частью мимо шла, но несколько глотков я сделал, уже легче. Так что меня помыли, накрыв немецкой маскировочной накидкой, форму ополоснули, и на камыши бросили сушиться. Она красноармейская, только кубари лейтенанта. Ремень с кобурой рядом, на кобуру пистолет мой. Пистолет немцы успели забрать, но големы вернули, вот и положили рядом, чтобы я дотянуться мог. И всё, деактивировал големов, те земляными кучками недалеко осели, и темнота наступила, пока что мог, я сделал, время поможет. Хорошо, что я во вражеском тылу, у меня уже сто кило свободного, ух развернусь.

Вот дальше фрагментарные картинки. Вот я вижу двух девчат, в военной форме, связистка и медик, петлицы пусты, меня кажется омывают и пытаются напоить. Боковым зрением засёк, что маскировка с мотоциклов скинута и там несколько бойцов и командиром возятся. Хотя зрение плавало, не уверен. Второй фрагмент, я лежу на самодельных носилках, ручки их на плечах бойцов, а те по горло в воде. То ли речка, то ли болото, не понял. Меня тошнить начало. Третий фрагмент, покачивание вагона, и перестук колёсных пар. Вагон обычная теплушка с нарами, рядом стонут раненые. О, слух почти вернулся. Тут кстати меня напоили, и даже обратно не пошло, медсестра начала опрашивать, и я почему-то назвался сержантом Никитиным, командиром пулемётного взвода, даже сам удивиться успел, почему так сказал, и снова вырубило. Четвёртый фрагмент, кузов машины, помню тент трепыхался у заднего борта, но меня быстро укачало и вырубило. И вот в пятый раз очнулся. Долго смотрел на белёный известкой потолок, зрение чуть плавало, шум в ушах, но не такой сильный, подташнивало, это явно от голода, ну и жажда. И состояние так себе. Я сомневался, что даже сесть смогу, даже головой ворочать сложно. Тяжёлая контузия, без сомнений. Но я находился в большой зале. Не один, тут явно множество раненых, и запах, гноя, крови и лекарств. Не спутаешь. Обаяние работает, это хорошо.

Не сразу, но кто-то из соседей увидел, что я очнулся, скорее всего попросили за мной приглядывать, и позвал санитарку. А та уже сразу врача. Подошёл усатый мужчина, в белом халате и даже шапочке, и спросил:

- Сержант, как себя чувствуете? Вы меня слышите?

Я в это время вспоминал, что было, фрагменты всплывали. Знаете, даже расстроился, что вывезли. Месяц другой бы по тылам у немцев пожил, делами своими занимаясь, но какие-то окруженцы меня вынесли. С другой стороны, медики присматривают, лечат, тоже неплохо. Не хочу, чтобы в старости последствия контузии дали о себе знать. Так что спасибо тем неизвестным окруженцам. Ха, с пулемётом «МГ» мне так и не везёт. Пока бои шли, трофеем взять не получилось, тут два на колясках, а я без сознания, всё окруженцам досталось. Кстати, солидный объём в хранилище накачался, уже где-то ближе к семистам кило, из которых заполонено четыреста тридцать шесть. Копиться место для самолёта и топлива к нему. К слову, я мог бы добыть пулемёты, а каждую ночь используя до предела управление двумя големами, отправлял их для диверсий в сторону противника. Оружие те на месте добывали. За всё время обороны, четверо суток, те больше двух тысяч немцев уничтожили, выведя из строя и тяжёлое вооружение. Жаль дальность управления всего километр. Только я их не возвращал, на месте деактивировал, чтобы больше немчуры набить, каждая секунда на счету, вот и без трофеев был. Думал потом добуду. И в наступлении големов использовал. Не добыл.

- Почему, сержант? - удивился я, отметив, что сильно заикаюсь, и тут всплыл тот фрагмент с медсестрой. - Я лейтенант Никитин, командир пулемётного взвода, Герой Советского Союза. За пленного генерала дали.

Я не для того медаль добывал, чтобы в общем зале меня лечили. С такой наградой бойцов в отдельных палатах лечат, и вокруг суетятся, а я скромностью в этом деле не отличаюсь. Здоровье дороже, так что пусть лечат как надо.

- А я смотрю лицо знакомое. Мне нужно вас правильно оформить, сообщите свои данные полностью.

- Я документы сохранил, держите.

Я уже мысленно вошёл в управление хранилищем, командирское удостоверение отдельно держу, не в шкатулке, как раз под подобные случаи, под простынёй достал, и подняв дрожавшую руку, передал удостоверение врачу. Пусть правильно оформляют.

- Значит это вашу форму рядом с вами нашли? - передав удостоверение подошедшей медсестре, та что-то заполнять начала, и приступив к осмотру, спросил врач.

- Если красноармейская и с кубарями в петлицах, то моя.

Я смог вытерпеть осмотр, меня и на бок ложили, ладно хоть напоили. А, контузия есть, но среднетяжёлая, как сообщил врач. Кстати, при опросе я сообщил, что меня накрыло снарядом под вечер тридцатого июля. А сегодня девятое августа, утро. От него узнал. То-то мне легче стало, отлежался. Ни фига не средняя, а тяжёлая она у меня. А так через полчаса носилки принесли и два дюжих санитара, за пятьдесят обоим, крепкие мужики, перекинули меня на носилки и перенесли в отдельную палату. Уже подтвердилось, что я имею Золотую Звезду. Да и газеты читали, событие недавнее. Кроме меня ещё один был, капитан-лётчик, тоже Герой. А находимся мы аж в Вологде. Лечиться мне больше месяца, может и два, торопить, чтобы вернуться на фронт, я не буду, пока полностью не излечусь и не пройду медицинскую комиссию, даже намёка на скорую выписку делать не стану. Не хватало мне отголоски этой контузии в старости получить. Если лечиться, то до конца. Да и на фронт, если уж откровенно, я не рвусь. Вылечат, получу направление, отбуду, но не раньше излечения. Вот так познакомился с соседом по палате. Он Героя ещё за Испанию получил, так и старались общаться и лечиться. Ну с моей контузией беседы вести не получается, больше слушал, так и время и шло. Август пролетел, палату мне не меняли. Даже капитан тут же был, у него тяжёлое осколочное ранение таза, снаряд в кабине рванул. Долго лечить будут. Я со своей контузией раньше госпиталь покину. Его развернули в бывшей городской больнице.

Неплохо всё шло, в конце августа я уже уверенно ходил, шаркал тапочками по коридору, физически развивался, а то от долгого лежания деградировал. Зарядку запрещали пока делать, только руками махать, но ходить, пока голова не закружиться, это не запрещали. Да, в середине августа был командир от комендатуры, приказ был опросить меня, рапорт составить боя и моего ранения. Вот и описал, с момента как полк прибыл на передовую, действия моего взвода, да всё как было. Только исключил големов, и включил в первый фрагмент как меня несколько моих бойцов выносят, слышал шум боя, рёв движка мотоцикла, очнулся во время второго фрагмента, где две неизвестные девушки в военной форме, мной занимались. Ну и остальное, пока в госпитали не очнулся. Кстати, про то что роту не принял, в рапорте ничего не было. Вообще про этот приказ не поминал, воевал взводным и всё тут. Пять часов опрос длился, с перерывом на обед, с моим заиканием дело туго шло, да и описывал много что, но всё же закончили, дали расписаться, и командир, тот капитаном был, отбыл. В начале сентября заикание стало окончательно проходить, если волнуюсь или быструю речь хочу сказать, возвращается, но когда размеренно говорю, речь чистая. Головное боли уже прошли, в глазах не двоится, но торопиться выписывать врач не собирался, лечение продолжалось. Да у меня только в конце августа мужское заработало, впервые женщину захотел. До этого мертво всё было. Именно врач на комиссию направит, когда будет уверен, что пора. И я не торопил. Уже лечебная физкультура пошла, ванные с хвойным запахом. Лечили неплохо. В основном полный покой и постельный режим, так меня лечили. При головных болях лёд к голове.

Двадцатого сентября, когда заметная нервозность у многих появилась, а я знал, что как раз пару дней назад Юго-Западный фронт попал в окружение, и вырвутся единицы, понимал почему такая нервозность. Время было час дня, я как раз из столовой вернулся, с обеда, два моих соседа не ходячие. Их сиделка из старшеклассниц Вологды кормила, Валя, что за нашей палатой закреплена. Да, неделю назад нам третьего подселили, хотя палата на двоих, но втиснули третью койку. Тут раненый разведчик, не из ГРУ, из разведбата, старлей, лишён кисти руки и ноги до колена. Средняя контузия. Это так осколками нашпиговало, травматическая ампутация произошла. Балагур, всё к медсёстрам клеился. Так вот, я на койке лежал, общался с капитаном, когда мой врач заглянул:

- Никитин, на медкомиссию, срочно.

- Ну наконец-то и до меня дошло.

Я подскочил, и поспешил в нужную сторону, за врачом. Кстати, зарядкой уже неделю занимаюсь. Отжимания или подъём на перекладине пока запрещены, но лёгкая зарядка, приседания, спортивная ходьба по тропинкам больничного парка, это разрешили. К серьёзным тренировкам ещё месяц запретили приступать. Я педант и следую наставлениям врача всегда. Сказали месяц без нагрузок, значит месяц. Чёрт, да я с Натальей кувыркаться всего пять дней как стал, до этого такие нагрузки мне были противопоказаны, пока врач не разрешил. Тот с весельем на меня посмотрел, когда я впервые об этом спросил, в конце августа ещё. Но запретил, под хихиканье медсестры. Только вот пять дней назад разрешил. По-моему, на стоны Натальи весь медперсонал сбежался, застукали нас в подсобке, хотя я дверь заблокировал. На возмущение дежурного врача, я ответил, что мой лечащий разрешил. Пришлось Наталье снимать квартиру рядом с госпиталем, деньги дал, на квартиру, покупку припасов и найм поварихи, что всё готовила, а я, теперь имея свободный выход, по сути жил у неё. Врач разрешил. Только вот кушать ходил в госпиталь, как и ночевать. Запретили мне вертеп устраивать в госпитале. Так разрешили же? Да, Наталью я крыл и во время боевых действий, чёрт, да даже в поезде, пока нас везли, в туалете два раза было. В окопе на шинели, ночами в основном, так что у меня активная половая жизнь была, что контузия серьёзно по времени прервала. И да, смены обстановки, раз и другая, куда-то два месяца делись, ту конечно заинтересовали, но я сказал, что фокусник, вопросы отпали.

Хотя ладно, пока не об этом. Комиссию я влёт прошёл, та с утра работала, уже кого можно проверила, меня и ещё двух дёрнули, которые на конце излечения были, видать койки освобождали.

Врач ранее говорил, ещё неделю меня подержит, а вот два дня прошло и комиссия. Признали годным без ограничений. Правда, у врача я выпросил справку, выдали сроком на два месяца, что мне тяжести поднимать нельзя. Я тоже филонить умею.

Дальше собрался, мне вернули форму, ту самую, красноармейскую, хорошо постиранную, даже копии наград на месте, и сапоги с ремнём и пистолетом. Ну надо же. Собрался и с вещмешком за спиной, попрощавшись с соседями, поскорее к Наталье.

После неё уже в комендатуру двину, за назначением. Обычно кадровик армейский в комиссии, как та даёт добро, вручает направление. Уже знают кого выпишут, списки составляют, и заранее направления пишут. А нас, последними дёрнули, в списках не было, нам в комендатуру надо, там определят куда.