Спецзадание для истинной леди

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Наш самолет, следующий рейсом Майами-Нью-Йорк, по техническим причинам вместо аэропорта Ла-Гардиа прибывает в аэропорт Монро. Повторяю, наш самолет по техническим причинам вместо аэропорта Ла-Гардиа прибывает в аэропорт Монро. Командир самолета и экипаж желают всем счастливого полета».

В принципе, в этом не было ничего страшного — даже для тех пассажиров, которых встречали в Ла-Гардиа, как и для тех, кто оставил там, на стоянке свои автомобили. Для них была организована бесплатная подвозка.

Лишь молодая женщина, сидевшая на одном из передних кресел, восприняла эту новость как катастрофу. Услышав слова «аэропорт Монро», она подскочила на месте, быстро обернулась к соседу и переспросила — правильно ли все поняла? Убедившись, что не ослышалась, женщина решительно нажала кнопку вызова стюардессы.

— Что вам угодно, мисс?

— Неужели мы действительно прибываем в аэропорт

Монро?

— Да, совершенно верно.

— Но я хочу в Ла-Гардиа? Я покупала билет до Ла-Гардиа и я хочу именно туда!

— К сожалению, по техническим причинам это невозможно. Наш самолет прибывает в аэропорт Монро, но вам будет предоставлена возможность бесплатно добраться до Ла-Гардиа.

— А нельзя мне поговорить с пилотом? Может быть, я сумею его уговорить? Я не хочу в Монро, я же специально выбрала рейс до Ла-Гардиа!

Стюардесса, привыкшая к подобным мелким скандалам, говорила успокаивающим тоном, пытаясь убедить строптивую пассажирку, что ничего страшного не произошло, но та была уже близка к истерике. Остальные пассажиры начали оборачиваться и переговариваться.

— Простите, мисс…

— Делано, Глэдис Делано.

— Простите, мисс Делано, но мы уже заходим на посадку и через четверть часа будем на земле.

— Но… — попыталась еще что-то возразить Глэдис и осеклась — это было уже безнадежно.

В аэропорт входить нельзя — придурок может быть в любую смену, не дай бог, заметит ее! Что же делать, господи, что делать?

А может, все-таки пройти через аэропорт, а если он осмелится появиться, обдать его ледяным презрением и неторопливо прошествовать мимо — пусть видит и страдает. Впрочем, страдать он не будет — слишком толстокож и ленив. Еще, чего доброго, ляпнет что-нибудь — и придется отвечать…

«Достоинство и приличие — вот качества истинной леди» — эту заповедь мать ей внушала с детства. А ответить ему — на людях — значило потерять это самое достоинство.

А может, не выходить и дождаться, пока самолет полетит еще куда-нибудь — хоть на Аляску?! Все лучше, чем сталкиваться носом к носу с этим флегматичным болваном. Амеба! Тюлень с зубочисткой!

А может, выйти, но не идти в здание аэропорта, а попытаться перебраться через ограду? Слава богу, вещей у нее — всего один чемодан, она даже в багаж его не стала сдавать! Сейчас темно, никто и не заметит. А потом проголосовать на шоссе и спокойно добраться до дому…

«Решено — так я и сделаю!», — подумала Глэдис и откинулась на сидении. Столько хлопот из-за какого-то негодяя, который не стоит ее мизинца! Да на него вообще внимания обращать не стоило бы! И что только женщины в нем находят?!

Еще полгода назад Глэдис не задала бы подобного вопроса — но с тех пор она его раскусила. Да он ничтожество! Пустое место! Медлительный тюфяк!

Впрочем, иногда его медлительность была кстати. Даже очень-очень кстати… Руки, медленно ласкающие ее, губы, медленно целующие ее грудь, медленное скольжение внутри нее… Глэдис обдало жаром, и она одернула себя — как можно сейчас об этом думать?! Да ей видеть его противно — не то, что вспоминать о его ласках!

Впрочем, она сама во всем виновата — с самого начала надо было думать лучше! Мама всегда говорила, что скоропалительные браки ни к чему хорошему не приводят. А их брак был именно таким — они оказались в постели через три часа после знакомства и поженились всего через неделю.

Правда, ничто в нем, на первый взгляд, не выдавало черную душу и подлую натуру мерзкого лживого бабника. Здоровенный — шесть футов пять дюймов¹ — чуть ли не на полтора фута выше нее. Серые глаза, светлая шевелюра, в которую так приятно было запускать пальцы. И весьма привлекательный…

Ей завидовали все подруги — как же, этой малявке — и вдруг удалось отхватить такого шикарного парня!

— Простите, мисс, — голос стюардессы оторвал Глэдис от непрошеных воспоминаний. Она вскинула голову — какого черта ей мешают планировать операцию по спасению из ненавистного аэропорта! — и обнаружила, что в салоне никого нет. Самолет как-то незаметно сел, и все пассажиры уже ушли — почему же ей об этом не сказали?

— А куда этот самолет полетит дальше? — спросила она, не двигаясь с места.

— Простите, мисс? — стюардесса явно не поняла вопроса.

— Куда этот самолет полетит потом? — снова спросила Глэдис, тщательно выговаривая слова.

— Простите, мисс… — растерянно пробормотала стюардесса. Да что она, других слов не знает, что ли?

— Но я хочу в Ла-Гардиа! — попыталась Глэдис в последний раз поспорить с неизбежным.

— Простите, мисс, — с бесконечным терпением повторила стюардесса, — прошу вас выйти из самолета. Может быть, вы хотите, чтобы я пригласила кого-нибудь из службы безопасности аэропорта — помочь вам?

— Нет-нет, не стоит! — услышав эту угрозу, Глэдис вскочила, схватила чемодан и устремилась к выходу.

Это было как раз то, чего она больше всего хотела избежать — ее бывший муж, Джек Четтерсон, работал в службе безопасности аэропорта Монро.

Сойдя с трапа, Глэдис огляделась. Вдалеке светилось здание аэропорта, но автобус с пассажирами уже ушел. Ну и черт с ним! — ей было в другую сторону.

Слава богу, одежда на ней была темной. Темно-синий — под цвет глаз — костюм, черные сапоги на высоком каблуке, сумка и чемодан тоже черные.

В такой темноте никто и не заметит, как она тихонечко переберется через ограду и уйдет подальше отсюда.

По мере ее продвижения от маячивших на горизонте огней аэропорта толку было все меньше и меньше, и под ногами скоро стало совсем уже ничего не видно. Глэдис шла очень медленно, боясь споткнуться и надеясь, что рано или поздно наткнется на забор. Лучше бы пораньше! Трава, с воздуха всегда казавшаяся ей гладкой, как английский газон, изобиловала кочками и выбоинами, тонкие каблуки цеплялись за какие-то ветки и вязли в мокрой земле.

На забор она действительно наткнулась — увы, в прямом смысле этого слова. При очередном шаге, совершенно неожиданно, ее лицо, грудь, носок сапога и судорожно выброшенная вперед рука — словом, все тело — чувствительно соприкоснулись с шершавой твердой поверхностью. Звук, сопровождавший этот удар, гулко разнесся на сотню футов вокруг: «Бам-м».

Испуганно ойкнув, Глэдис отшатнулась и потеряла равновесие. Приземление было мягким — к сожалению. Если бы хоть кто-то поинтересовался ее мнением, она бы выбрала пусть более жесткое, но сухое место, а никак не лужу! С трудом встав на четвереньки, она нашарила сумку и выпрямилась. В кармане плаща должна была быть зажигалка — ее единственное спасение сейчас! Слава богу, что после ухода от мужа Глэдис начала курить — понемножку, иногда, чтобы показать всем окружающим, что она современная, эмансипированная и свободная женщина. А все он виноват! Если бы не эта мерзкая белобрысая рожа, она сейчас бы уже была дома, а не стояла на ветру с мокрой задницей, тщетно пытаясь что-то разглядеть в темноте.

К счастью, зажигалка нашлась быстро и даже сразу загорелась. В ее тусклом свете Глэдис нашла чемодан — прямо под ногами — и осмотрела забор.

Не меньше семи футов, из гофрированного железа и с ржавыми потеками! Она выхватила из сумки пудреницу — так и есть, на щеке и на носу рыжие пятна! И глаза потекли! И помада размазалась! И выглядит она, как клоун! И все он виноват!

От злости ей даже расхотелось плакать. Забор был сплошной, без единой дырки. Она попыталась встать на цыпочки, но ее роста явно не хватало, чтобы выглянуть наружу. Ощупью найдя чемодан — зажигалку надо было беречь! — Глэдис приставила его к забору и вскарабкалась наверх.

Как хорошо, как светло! Вожделенное шоссе оказалось. всего в полсотне футов — только через канаву перебраться! — и было ярко освещено. Даже машина стояла неподалеку — словно нарочно ждала. Ее послала сама судьба! Глэдис присмотрелась — в машине было пусто. Но никто же не будет оставлять автомобиль надолго на шоссе… Значит, наверное, там кончился бензин — с ней самой такое не раз случалось — и водитель скоро приедет с канистрой. И сможет ее подвезти! Теперь главное — успеть перебраться через забор!

Перебраться? А как? Дырку искать бесполезно — Джек как-то говорил, что забор проверяют чуть ли не каждый день. Вскарабкаться? Можно, конечно… с трудом. Но что тогда будет с чемоданом? Ведь невозможно одновременно тащить его с собой и стоять на нем… А там новые туфли, только что купленные! И потом, эта ржавчина… во что превратится костюм?! Впрочем, ему и так уже досталось, все равно чистить придется…

Глэдис глубоко вздохнула и решила пожертвовать костюмом. Но туфлями — никогда! И тут внезапно ее осенило — можно пожертвовать двумя парами колготок: связать их, как веревку, привязать к чемодану и, перебравшись, вытянуть следом и его.

Восхитившись собственной изобретательностью — назло врагу! — она принялась осуществлять свою идею, открыв чемодан и пытаясь в полной темноте нашарить в нем колготки.

Какой-то звук? Голоса? Шаги? Глэдис затаила дыхание — неужели это та самая проверка? Они что, и по ночам забор проверяют? Сейчас ее схватят! Приведут в аэропорт! В мокрой юбке и с ржавыми пятнами! И он это увидит!!!

Но голоса были тихими — возможно, это просто какие-нибудь воры? Тогда она не будет их арестовывать — пускай крадут все, что хотят, зато потом у Джека будут неприятности. Ха-ха-ха! Интересно, а как они перебрались через забор?

Глэдис прислушалась. Говорили несколько мужчин — двое или трое. Может, это их машина стоит, и ей удастся уговорить их подвезти ее?

Она решила тихо подойти и присмотреться — на всякий случай. Тем более что у них, кажется, был фонарик — ярдах в тридцати от нее замаячило пятно света.

Людей было почти не видно — только силуэты на фоне еле заметных огней аэропорта. Четыре человека: двое с обеих сторон поддерживали третьего — очевидно, бедняжка подвернул ногу на этих чертовых колдобинах — а еще один, чуть пониже ростом, шел сбоку, освещая им путь.

Зажегся второй фонарик — теперь ей стало видно получше. Все они были одеты в темные костюмы, типа спортивных — ну явно воры! — с темными вязаными шапочками на головах. Только один, тот, которого вели с двух сторон, а теперь прислонили к забору и поддерживали, чтобы не упал — был одет в летную форму с белой рубашкой. Его лицо было ярко освещено — человек, шедший до того сбоку, неподвижно держал фонарик. Ничего особенного — слишком большой нос, залысины и вид какой-то бледный — наверное, нога болит…

В пятне света появился второй — этот был явно куда симпатичнее. Блондин — светлые волосы выбились спереди из-под шапки — и на вид ничего. Похож на Кристофера Уокена. Вот к нему и надо обращаться!

Она достала из кармана платок и попыталась хоть чуть-чуть привести себя в порядок, чтобы не выглядеть совсем уж пугалом.

Блондин между тем обратился к человеку в летной форме:

— Где это?

— В здании аэропорта, я хорошо спрятал. Два свертка.

— Где именно? Давай, не тяни.

Глэдис нашла именно этот момент подходящим, чтобы вмешаться в разговор, и вышла на свет.

— Простите, это не ваша машина стоит за оградой? — самым вежливым тоном поинтересовалась она.

Все обернулись к ней. Еще никогда ее появление не вызывало подобного фурора — казалось, они онемели. Застывшие лица — как маски. Она что, так ужасно выглядит?! Глэдис, в полном молчании, снова вытерла лицо платком.

— Чего? — спросил блондин, словно не веря своим ушам. Да что они все, перестали понимать человеческую речь?

Сначала — стюардесса, теперь — этот тип, который решительно переставал ей нравиться. Но пришлось повторить:

— Это ваша машина стоит там за оградой? Вы не могли бы меня подвезти?

Внезапно произошло сразу много событий. Фонарик, направленный на человека в летной форме, дернулся, чуть не упал, и луч метнулся к лицу Глэдис. Человек в летной форме неожиданно сорвался с места и бросился куда-то в темноту. Так у него ноги в порядке? В руке блондина появился пистолет, раздались выстрелы. Глэдис взвизгнула от неожиданности, замерев на месте.

Луч фонарика метнулся вслед убегавшему — тот уже падал. Блондин и второй тип в шапочке — тоже с пистолетом — подбежали к нему, и она снова услышала все тот же вопрос:

— Где?

Блондин нагнулся к упавшему и приставил пистолет к его голове. Глэдис поняла, что ей лучше уйти, пока они не обращают на нее внимания и заняты своими делами. К сожалению, она забыла про человека, державшего фонарик, и вспомнила, лишь почувствовав, что ее обхватили за горло и ведут к остальным, чувствительно и оскорбительно подпихивая коленом под зад. Попытка вырваться не удалась — зажим на горле стал еще сильнее, и она даже закашлялась.

Человек в летной форме что-то еле слышно говорил. Блондин прижался ухом почти вплотную к его губам, а Глэдис издалека не удавалось разобрать ни слова.

— Это все? — внезапно спросил блондин, поднимаясь с колен.

— Да.

Выстрел прозвучал неожиданно. Глэдис не сразу поняла, что произошло, и лишь увидев дернувшееся и обмякшее тело человека в летной форме, догадалась, что тот… кажется… уже мертв?…

— Давай ее сюда! — обратился блондин к невидимке, державшему Глэдис. Почуствовав новый пинок, она шагнула вперед. Блондин кивнул второму типу, очень противному — со шрамом на щеке и злобно сдвинутыми бровями — тот засунул пистолет за пояс, подошел и снял с ее плеча сумку. Глэдис попыталась возразить, но смогла лишь слабо пискнуть.

— Глэдис Делано. Восемьдесят третья улица, двадцать пять, — доложил мерзкий тип, отобравший сумку, найдя ее кошелек и водительские права. Все это он сунул себе в карман, а сумку бросил куда-то в темноту.

— Что ты здесь делаешь? — спросил блондин.

Говорить Глэдис не могла — горло ее было слишком сжато. Блондин сделал нетерпеливый жест — зажим тут же ослаб, и она честно ответила:

— Иду домой.

— Чего?

У нее что, зубы выпали? Ее все перестали понимать! Глэдис терпеливо и привычно повторила:

— Иду домой. С самолета. Из Майами. Хотела перебраться через ограду и проголосовать на шоссе.

— Почему?

— Это мое личное дело! — не будет же она — сейчас, здесь, им — рассказывать всю историю своего неудачного брака…

Блондин криво усмехнулся, коротко бросил второму мерзкому типу:

— Ладно, разберись с ней — только без шума, — и, больше не обращая на Глэдис внимания, пошел к забору.

Что значит — без шума? Только сейчас до Глэдис, до сих пор пребывавшей в легком ступоре, дошла правда. Это — убийцы. Блондин уже убил человека в летной форме и сейчас приказал сделать то же самое с ней. С ней?!!! И этот мерзкий тип уже направляется к ней — явно не с лучшими намерениями.

Непредсказуемость Глэдис была одной из тех ее черт, которые в свое время так забавляли Джека. Вот и сейчас никто не ожидал от нее взрыва — до сих пор она покорно шла, куда пихали, и стояла, когда не пихали.

Человек, державший ее сзади, никак не мог ожидать, что внезапно в его ногу воткнется острый, как гвоздь, каблук сапога и одновременно его жертва резко вскинет голову. С головой, правда, получилось случайно — Глэдис просто очень рассердилась.

Она всегда гордо вскидывала голову, когда сердилась — ей казалось, что это прибавляет ее пяти футам (и почти целому дюйму!)² роста.

Захват на горле внезапно ослаб. Никто не успел опомниться, как Глэдис, подгоняемая страхом, рванулась и очертя голову понеслась в темноту — куда попало — визжа тонким пронзительным голосом.

Выстрел! Еще один! Шум мотора! Это что, уже самолет? Еще выстрел! Свет!!!

Она споткнулась обо что-то и упала ничком, всем телом проехавшись по земле.

Несколько мгновений Глэдис не могла прийти в себя — перед зажмуренными глазами плыли яркие пятна. Почему столько шума? Она открыла глаза — прямо в них бил луч прожектора. Снова зажмурилась и услышала крик:

— Стой, стрелять буду!

Опять выстрелы… Топот… Снова крик — уже ближе:

— Лежать, не двигаться! Лицом вниз!

Глэдис тут же попыталась встать — слава богу, кажется, этих бандитов поймали! — и услышала еще более грозное:

— Кому говорят — лицом вниз! Не двигаться! Стрелять буду!

Какое «лицом вниз»? Это что — ей?! Но тут же лужа! Грязная и воняет бензином!

Неожиданно что-то весьма чувствительно нажало ей на шею. Глэдис ткнулась лицом прямо в вонючую грязь, заизвивалась и попыталась вывернуться — проклятые мерзавцы все-таки добрались до нее и хотят утопить! Чуть приподняв голову, она дико заорала — возможно, в последний раз в жизни…

К ее удивлению, нечто, до сих пор державшее ее за шею, вместо того, чтобы продолжать вжимать ее лицо в грязь, неожиданно крепко ухватилось за воротник многострадального костюма и дернуло вверх, придав Глэдис вертикальное положение. Какие-то руки начали ее щупать — она взвизгнула и попыталась отбиться локтями, но ей не дали и шевельнуться, схватив за запястья с обеих сторон. Они что, хотят ее еще и изнасиловать? Значит, хоть не сразу убьют!

Свет прожектора куда-то убрался и Глэдис медленно открыла глаза. Вокруг нее столпилось несколько человек в темной одежде — но не тех бандитов, что были раньше, и без шапочек. Свет фар двух автомобилей, стоявших неподалеку, позволял видеть все достаточно четко. А где же те? И кто эти?

Глэдис снова зажмурилась, чтобы обдумать происходящее и отплеваться от грязи, которой набрался полный рот. Выплюнув часть грязи — как можно дальше, чтобы не попасть на костюм — она услышала громкое проклятье и открыла глаза. Ее костюм не пострадал — правда, он был в таком виде, что еще один грязный плевок уже ничего бы не изменил. Но плюнула она прямо на пиджак человека, незаметно — как нарочно! — подошедшего к ней спереди. Нечего было подкрадываться!

— Ладно, ведите ее в здание, — рявкнул оплеванный и попытался чистым платком стереть грязь с пиджака, галстука и рубашки — попала Глэдис на редкость метко.

Что? В здание? Значит, это уже не бандиты? Мимолетное чувство облегчения сменилось дикой злобой — все было напрасно… Ее все-таки волокут в вотчину этого развратного негодяя — а она в таком виде!

Ее схватили за плечи с двух сторон и повели, но сделать шаг — хотя бы один — не удалось. Что-то было не так с ногами — они не болели, не считая ссадины на коленке, но идти Глэдис почему-то не могла.

Попытавшись потоптаться на месте, она сделала открытие — не хватало одного каблука! А как можно ходить, когда одна нога на пять дюймов короче другой? Но ей не дали поискать каблук — подхватили под руки и потащили в автомобиль.

ГЛАВА ВТОРАЯ

За те несколько минут, что они ехали до аэропорта, Глэдис удалось немножко прийти в себя. Да как они смеют так с ней обращаться?! Ей даже не дали ничего объяснить!

Ну что же — раз они не дают ей и слова вымолвить, она тоже не будет с ними разговаривать… Только через своего адвоката — так, кажется, полагается? И только после того, как ей дадут переодеться… и умыться… и согреться… и отдохнуть… и поесть! Как всегда после столь бурных переживаний, в ней проснулся волчий аппетит.

А где ее чемодан? Его забыли! И сумка… И новые туфли! И сапоги теперь пропали! Слезы сами брызнули из глаз, оставляя светлые дорожки на покрывавшем лицо слое грязи.

Ее ввели — точнее, втащили — в какое-то помещение и усадили на жесткий стул в центре комнаты. Вокруг столпилось несколько человек, внимательно разглядывавших ее. От злости и унижения Глэдис снова закрыла глаза и прислушалась. Реплики были весьма странные и оскорбительные, что усилило ее нежелание разговаривать со столь грубыми и нечуткими людьми — ей даже не предложили умыться!

— Хоть одну из них удалось задержать — и то хорошо!

— Сейчас приедет полиция, зачитают ей права и произведут арест по всей форме — мы не имеем права…

— Хорошо бы женщину-полицейскую догадались привезти — отмыть эту…

— В тюрьме отмоют! Нам-то чего возиться? Она же злая, как черт — локтями дерется и плюнула в фэбээровца…

Ненадолго наступило молчание. Глэдис почувствовала, как по промокшим ляжкам потянуло холодом — очевидно, открылась дверь и вошли еще несколько человек. Снова оскорбительные тихие реплики:

— Одна из этой банды…

— С момента задержания молчит — ни на один вопрос не ответила.

А они что, разве спрашивали о чем-то? Кажется, какой-то бубнеж она и в самом деле слышала краем уха, но не придала ему значения — оплакивала потери. И внезапно, как мокрым полотенцем по лицу — знакомый голос с протяжным и певучим техасским акцентом:

— Та-ак… И кто же это у нас тут?

Сильная рука прихватила Глэдис за подбородок и приподняла лицо. Чертов негодяй все-таки добрался до нее!

Она услышала сбоку испуганное: — Джек, ты что делаешь?! — и открыла глаза.

Это действительно был он… Ничуть не изменился и явно не отощал от страданий и угрызений совести. И зубочистка, как всегда, во рту… Сколько месяцев Глэдис боролась с этой вульгарной и неаристократической привычкой, пока не махнула на нее рукой! И одет с иголочки — а она такая грязна-ая! И в рваных колготках, а чемодан потеря-ался!!! Слезы снова сами потекли из глаз.

Джек отпустил ее подбородок и повернулся к невысокому подтянутому человеку лет сорока пяти, с недоумением взиравшему на происходящее.

— Нет, сэр. Это не террористка и не контрабандистка — это просто идиотка.

Говорил он спокойно и лениво, как всегда. Когда-то его техасский акцент сводил Глэдис с ума и казался ей страшно сексуальным,

но сейчас он не вызывал у нее ничего, кроме злости. Вместо того, чтобы помочь, этот негодяй еще смеет ее оскорблять — на людях!

— Четтерсон, вы уверены? Вы ее знаете?

Джек глубоко вздохнул.

— Да, сэр. Это моя жена.

— Бывшая! — нарушила обет молчания Глэдис.

— Говорит!.. — донеслось сбоку.

— С утра до вечера и весьма громко, — отозвался Джек.

— Так это ваша бывшая жена, Четтерсон?

— Развод еще не оформлен, сэр.

— И вы уверены, что она не связана с контрабандой?

— Абсолютно, сэр. Ни один контрабандист, если он в здравом уме, близко ее к делу не подпустит.

— Почему?

— В силу ее природной взбалмошности и недомыслия. Ее предел — украшение рождественской елки, ничего более серьезного ей доверять нельзя.

— А что она делала ночью около забора? — спросил еще чей-то голос.

Глэдис повернула голову, чтобы ответить — голос, по крайней мере, звучал вежливо — и обнаружила, что этот вопрос задал оплеванный ею фэбээровец. На рубашке у него до сих пор красовалось грязное пятно.

Наглая реплика Джека не дала ей вымолвить ни слова:

— Все, что угодно, только не с контрабандистами якшалась. Возможно, грибы искала — я и этому не удивлюсь.

— Вы не могли бы ее об этом спросить, мистер Четтерсон — мне кажется, на ваш голос она реагирует.

— Глэдис, что ты там делала? — не оборачиваясь, поинтересовался Джек.

— Выход искала! — сердито ответила она. От обиды на них на всех ей даже плакать больше, не хотелось.

— Зачем? — на сей раз он обернулся. На морде было написано легкое удивление.

— Не хотела идти через аэропорт?

— Спросите, пожалуйста, видела ли она что-нибудь… необычное, — снова вмешался фэбээровец.

— Глэдис? — Тон Джека был хамски-приказным.

— Да, но больше я говорить ничего не буду.

Почему это они считают, что должны спрашивать через него?! Она с ним вообще разговаривать не хочет! И с ними со всеми! Пусть везут в тюрьму!

— Сэр, она слегка не в себе, но через полчаса ответит на все вопросы. Позвольте мне позаботиться об этом.

— Вы уверены, Четтерсон? Может быть, стоит вызвать ей врача?

— Психиатра? Нет, не стоит, я обойдусь более простыми средствами.

Хам! Негодяй! Позорит ее перед людьми своими идиотскими репликами и слоновьим чувством юмора.

— Вам нужна какая-то помощь? Скоро подъедет полиция, мы просили прислать женщину-полицейскую.

— С вашего позволения, сэр, я займу на полчаса одну из комнат отдыха для VIP персон. Этого будет вполне достаточно.

— А вы уверены, что она не сбежит? — это прорезался фэбээровец.

— На одном-то каблуке?

Он и это заметил! Негодяй! Мог бы сделать вид, что все в порядке…

Глэдис по-прежнему злилась на него, но как-то лениво — скорее по привычке. Присутствие Джека странным образом подействовало на нее успокаивающе… По крайней мере, она хоть знала все гадости, которые приходилось от него ожидать.

— Ну вставай, пошли!

Это он ей? В таком тоне?

Пока она обдумывала, как уничижительно ответить на столь наглый приказ, сильная рука взяла ее за воротник, подняла и повела на цыпочках. Глэдис покорно засеменила, не говоря ни слова — слов просто не было. Проходя мимо зеркала, висевшего у двери, она украдкой бросила в него взгляд и зажмурилась от унижения. Со стороны это выглядело ужасно — громадный мужчина с брезгливым лицом волок двумя пальцами за шкирку нечто вроде замызганной черной кошки, вынутой из помойного бака, держа ее на вытянутой руке, чтобы не испачкаться. И это она?! Почти первая красавица колледжа?! Истинная леди?!

Глэдис не знала, куда он ее ведет — просто плелась, по-прежнему зажмурившись, направляемая рукой, крепко державшей ее за воротник. Коридор… Какая-то лестница… Еще коридор…

— Пришли, — Джек отпустил воротник, взял ее за плечи и прислонил к стене. Глэдис открыла глаза. Это было нечто вроде маленького гостиничного номера — большая двуспальная кровать с бледно-зеленым покрывалом, пара тумбочек, стол и два стула. Она шагнула к кровати, но Джек перехватил ее за плечо и водрузил на место.

— Не трогай тут ничего, испачкаешь. Раздевайся!

— Зачем? — испуганно пискнула она, повернувшись к нему. Он что, хочет?!.. Ее глаза метнулись в сторону постели. Джек ухмыльнулся, перебросил зубочистку из одного угла рта в другой и нагло заявил:

— И не надейся! Раздевайся и иди в душ, да побыстрее, времени нет!

«Не надейся»?… Это он — ей?! Он что, считает, что она хочет?… Негодяй бессовестный!

Да будь он единственным мужчиной на земле… Глэдис от возмущения потеряла дар речи — с ней это порой случалось — и замерла на месте, подыскивая подходящий ответ.

— Шевелись, ты похожа на Смоляное Чучелко³!

Эта реплика ее добила — слова, наконец, нашлись:

— Чтоб ты зубочисткой подавился! — мечтательно пожелала она и начала раздеваться. — Отвернись!

— Давай быстрей, не болтай. Ничего нового я все равно не увижу.

Она разделась и была немедленно втолкнута под душ.

— Мойся! Приду через пять минут. Дверь заперта, не бойся, никто, кроме меня, не войдет.

Вода была горячей — восхитительно горячей. Глэдис медленно согревалась, наконец-то начиная чувствовать себя чистой. Намылившись в третий раз, она почувствовала, как по ногам потянуло холодом, смыла мыло с лица и открыла глаза.

Джек стоял, распахнув дверь душевой кабинки, и бесстыдно пялился на нее.

— Смывай, хватит, времени нет, — коротко бросил он, не сомневаясь, что распоряжение тут же будет выполнено.

Она решила не спорить и встала под струю. Как только душ был выключен, Джек тут же обмотал ее махровым полотенцем и перенес на кровать — под мышки, как щенка.

— Вытирайся, и побыстрее!

— Чего ты меня все подгоняешь? — возмутилась Глэдис, вытираясь. — И что это ты делаешь? — в ее голосе прозвучало негодование — этот похотливый бабник раздевался… во всяком случае, уже расстегнул рубашку… Зачем?!

— Ты о чем-нибудь, кроме секса, вообще способна думать? — нагло поинтересовался Джек. -

Нам сейчас не до того… может быть, потом, если будешь себя прилично вести. Я обещал, что ты через полчаса ответишь на вопросы ФБР. Ты что, хочешь их принимать нагишом? Или напялишь на себя эту мокрую грязь? — носком ботинка он пнул ее одежду, мокрой кучкой лежащую на полу.

— Это мой лучший костюм!

— Был.

— И ни о каком сексе я вовсе не думала!

— Ври больше.

— Можешь со своей Ланой трахаться, а меня оставь в покое. Я все знаю!

На этот раз ей, кажется, удалось задеть его — во всяком случае, он замолчал и из глаз исчез наглый иронический блеск. Ага, знает кошка, чье мясо съела!

Джек снял рубашку и перебросил ей.

— На, надень хоть это. У меня есть еще свитер, но ты же не любишь шерсть на голое тело — я помню…

Глэдис натянула рубашку — та достала ей до колен. Искоса взглянула на Джека — он стоял и смотрел на нее со странно-беспомощным видом.

А он совсем не изменился… Ей всегда нравилось смотреть на него — он был такой громадный и здоровенный. И такие мышцы — его бицепс был толщиной почти с ее талию. Тогда, в их первую ночь, он так нерешительно предложил ей зайти к нему… и так боялся к ней притронуться — здоровенными у него были не только мускулы, но и все остальное… И был очень нежным, осторожным и деликатным…

О чем она думает?! Глэдис бросила испуганный взгляд на Джека, и ей почему-то показалось, что он вспоминает о том же самом. Вздрогнув, он быстро натянул свитер.

Так, осталось всего пятнадцать минут, — придвинул к кровати стул и поставил на него кружку с кофе. — Пей, пока горячий!

Он влил в кофе бренди! Глэдис почти была готова простить его, особенно после того, как он сунул ей в руку бутерброд с сыром. Но тут очередная наглая реплика испортила ей настроение:

— У нас есть еще немного времени. Так что, пока здесь никого нет, ответь-ка мне — что это за идиотская выходка? Ты правда не связана с ними?

Глэдис от возмущения поперхнулась бутербродом и закашлялась. Получила чувствительный шлепок по спине — он что, не понимает, что больно?! — икнула и замотала головой.

— Ну ладно. На, причешись! — Джек достал из кармана расческу и сунул ей, а сам отошел к столу. Достал рацию:

— Сэр? Она готова… Привести ее обратно или вы спуститесь сюда?… Дело в том, что она босиком и еле одета…

В этом месте Глэдис вмешалась, громко вскрикнув:

— Мой чемодан! И сумка! Там, у забора!

Джек чуть не выронил от неожиданности рацию. Очевидно, его собеседник тоже услышал этот крик, потому что Джек начал оправдываться:

— Нет, сэр, это ее обычная манера разговора… Она просто вдруг вспомнила, что где-то у забора остались ее чемодан и сумка… Да, если можно… Нет-нет, она в норме… Хорошо, через пять минут… Нет, пока не стоит.

Закончив разговор, он обернулся к ней:

— Сейчас они придут сюда. Закутайся в одеяло вместо юбки — рубашка чересчур распахивается. Твой чемодан нашли, скоро принесут.

— А сумка?

— Не знаю. И… что это у тебя? — пальцы его внезапно пробежали по ее щеке.

Вздохнув, Джек повернулся к столу и взял какой-то пузырек.

— Сиди смирно!

— Не хочу, щипется! — дернулась Глэдис.

— Это перекись, она почти не щипется, — он достал из кармана платок, намочил краешек и осторожно провел по царапине. Было действительно почти не больно — даже приятно.

— Где еще?

— Колени…

Вошедший без стука в комнату начальник службы безопасности аэропорта не смог заслонить от шедших позади сотрудников ФБР идиллическую картину — один из его заместителей сидел на полу, поставив босые пятки странной особы, задержанной при подозрительных обстоятельствах, себе на бедро и аккуратнейшим образом обрабатывал ее голые ободранные коленки носовым платком, приговаривая:

— Вот сейчас подую, и все пройдет…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Впрочем, сама вышеупомянутая особа выглядела уже вполне прилично. Вместо замызганного непонятного существа, угрюмо насупившегося и, казалось, не понимавшего человеческой речи, перед ними на кровати сидела хорошенькая молодая женщина, одетая в нечто вроде белого балахона, едва доходящего до колен и просвечивающего насквозь, так что можно было видеть все подробности ее фигуры — надо сказать, весьма соблазнительной.

Столпившиеся у двери люди с легким удивлением разглядывали Глэдис. Смотрели они, по крайней мере, уже как положено — к подобным мужским взглядам она привыкла и всегда умела сделать вид, что не замечает их.

Джек лениво выпрямился и сделал приглашающий жест.

— Пожалуйста, она готова.

От толпы отделился человек — тот самый, пожилой, которого Джек называл «сэр». Он подошел к Глэдис и попытался сказать:

— Миссис Четтерсон…

— Мисс Делано, прошу вас! Я предпочитаю называться своей девичьей фамилией!

Джек, занявший удобную позицию на столе, хмыкнул. Она гордо вскинула голову.

— Ну хорошо, мисс Делано, — (Глэдис благосклонно кивнула), — я возглавляю службу безопасности этого аэропорта. Меня зовут Саймон Финк. Нам нужно задать вам несколько вопросов. Вы понимаете, о чем я говорю?

— До сих пор меня еще никто не считал идиоткой, кроме близких родственников и бывшего мужа! — взвилась Глэдис.

— Вблизи — оно виднее, — негромко отозвался из угла Джек.

— Четтерсон! — рявкнул Финк.

— Да, сэр. Давайте выйдем на минутку.

Они вышли, а остальные — их было еще трое, среди них и оплеванный фэбээровец — тоже немолодой, даже с намечающейся лысиной, и по-прежнему в заляпанной рубашке (сам, конечно, виноват, но Глэдис стало совестно) — начали рассаживаться на свободных стульях. Одному, правда, стула не хватило, и он устроился на столе.

Вышедшая «на минутку» парочка вернулась — ха-ха, а место Джека занято, пусть теперь постоит! Он действительно подпер плечом притолоку и сунул в рот очередную зубочистку.

— Мисс Делано, — снова обратился к ней Финк, — вы не возражаете, если наша беседа будет записываться на магнитофон?

— А зачем это? — заинтересовалась Глэдис.

— Ну… так положено. Чтобы мы ничего не забыли из того, что вы скажете.

— Не возражаю.

Один из присутствующих тут же, словно фокусник, достал непонятно откуда портативный магнитофон, включил и поставил на стол.

— Мисс Делано, что произошло сегодня вечером?

— Я прилетела из Майами. Самолет почему-то прилетел к вам, а не в Ла-Гардиа, хотя я покупала билет до Ла-Гардиа, — пожаловалась она — этот человек выглядел доброжелательным и воспитанным… и даже прикрикнул на Джека, когда тот начал глупо иронизировать! — Я вышла из самолета и пошла искать дырку в заборе.

— Зачем? — перебил ее Финк. Все-таки он недостаточно хорошо воспитан…

— Чтобы выбраться на шоссе, проголосовать и поехать домой.

Ему что, не ясно? Зачем же ей еще может быть нужна дырка в заборе? Самолеты воровать, что ли?

— Простите, мисс Делано, но почему вы не воспользовались обычным выходом из аэропорта?

— По личным мотивам!

Из угла донеслось какое-то тихое завывание и сипение. Она обернулась — Джек, зажав рот рукой, изо всех сил пытался сдержать смех. Что тут смешного?!

— А именно, мисс Делано?

Ржешь? Получай!

— Не хотела видеть вот эту наглую морду! — воспитанно, подбородком, она показала на Джека.

Финк поперхнулся и повернулся к Джеку. Тот пожал плечами и сделал гримасу, словно произнося нечто вроде: — «Я же говорил!»

— Ну хорошо, мисс Делано, и что было дальше?

— Я добралась до забора, влезла на чемодан, выглянула наружу и увидела машину на шоссе. Там никого не было, и я подумала, что сейчас водитель вернется и сможет меня подвезти…

— Что за машина? — встрепенулся фэбээровец.

— Белая «Хонда», — вспомнила Глэдис, — точно такая же есть у подруги моей мамы. Так та всегда говорит, что «Хонда»…

Продолжить рассказ о преимуществах «Хонды» перед «Фордом» или «Вольво» ей не дали, невежливо прервав очередным вопросом:

— И что было дальше?

— Я хотела перебраться через забор, но вдруг услышала голоса, а потом увидела людей.

— Сколько их было? Куда они шли? Во что были одеты? Что говорили? — резко спросил фэбээровец.

Чего он все спрашивает и спрашивает? Неужели думает, что она может запомнить все его вопросы? Глэдис задумалась, вспоминая, что же именно ее спросили, и очнулась, только заметив, что в комнате наступило полное молчание и все, не отрываясь, смотрят на ее рот. А он не накрашен!

— А где моя сумка? — поинтересовалась она.

Окружающие переглянулись и почему-то посмотрели на Джека.

— Ее ищут, — отозвался тот. — Думаю, к концу нашего разговора найдут.

Глэдис кивнула и снова замолчала, удивленно глядя на присутствующих. А почему ее ни о чем не спрашивают?

— Глэдис, сколько было людей? — спросил Джек.

— Четыре. Двое вели под руки третьего, Один шел сбоку с фонариком.

— Куда они шли?

— К забору.

— Во что они были одеты?

— Которого вели — тот был в летной форме с белой рубашкой. Остальные — в темных спортивных костюмах и в темных шапочках.

— Они говорили что-нибудь?

— Да.

— Что именно?

— Не знаю, не слышала. Я была занята другим.

Финк побагровел. Джек невозмутимо перебросил зубочистку в другой угол рта и осведомился:

— Интересно, чем?

— Приводила себя в порядок. Там был один очень симпатичный блондин, похожий на Кристофера Уокена — ну, который в «Бэтмане», помнишь?., то есть сначала, пока он не убил этого, в форме, я думала, что он симпатичный, и хотела произвести на него хорошее впечатление…

— Не тараторь, давай по порядку, — теперь ее спрашивал только Джек, остальные лишь смотрели то на него, то на нее. — Ты что, видела их лица?

— Да, у них были фонарики. Два. Тот, что в форме, прислонился к забору, а блондин его все спрашивал: — «Где? Где?».

— Что — «Где?»

— Не знаю. А потом тот ответил, что два свертка хорошо спрятаны в здании аэропорта, а этот снова спрашивает: — «Где? Где?». А потом я подошла и спросила, не будут ли они так любезны подвезти меня домой.

— Ты… что?! — Джек почему-то выронил зубочистку и поперхнулся. Он что, тоже перестал ее понимать? Это что, заразно?

— Я спросила, не их ли машина стоит там на шоссе и не подвезут ли они меня домой.

— Четтерсон, на минутку! — неожиданно вмешался Финк.

Они снова вышли за дверь, прихватив фэбээровца, и отсутствовали минут пять. За это время Глэдис успела вспомнить одну важную деталь, о которой решила ни в коем случае никому не говорить, если не спросят.

Вернулись они, почему-то ухмыляясь — как всегда делают мужчины, услышав какую-то непристойность — и Джек продолжил:

— Ну, и как они восприняли твое появление?

— Очень удивились.

— А что было дальше?

— Этот, в форме, внезапно побежал, а блондин выхватил пистолет и начал стрелять. И второй противный тип со шрамом на морде тоже. И этот, в форме, упал. И они к нему побежали. А меня туда тоже повели.

— Кто?

Наконец-то она может выложить свою сенсацию!

— Женщина! — таинственным громким шепотом ответила Глэдис.

На этот раз они действительно заинтересовались — даже подошли поближе.

— Вы хотите сказать, что один из трех мужчин — женщина? — спросил фэбээровец. Вот идиот! Он что, считать не умеет? И как это мужчина может быть женщиной?!

— Нет, — медленно, снисходя к его недостаткам, объяснила Глэдис, — там было трое мужчин — в форме, блондин и противный со шрамом — и одна женщина.

— Почему вы думаете, что это была женщина? — не унимался фэбээровец.

— От нее пахло «Аб ово»! — с торжествующим видом объяснила Глэдис.

— Что?!

— «Аб ово» — это такие духи. В форме розовенького яичка, с пупочкой. Когда пупочку нажать, там крышечка и прыскалка.

Я сначала думала, что это моими пахнет, что они разлили, когда мою сумку потрошили, а потом вспомнила, что мои — то есть мамины — у мамы остались, и значит, это от нее пахло.

— А что было потом?

— А потом я ее лягнула и убежала. Блондин сказал противному, чтобы тот со мной без шума разобрался — что же мне было делать?

— Идти нормально, как все, через здание аэропорта, — вздохнул Джек.

Глэдис решила не обращать внимания на наглые провокации — она не будет ссориться с ним на людях.

— А когда блондин застрелил этого в форме? — спросил Финк.

— Меня к ним вели, а блондин опять начал спрашивать: — «Где? Где?». Тот что-то отвечал, но очень тихо, я не слышала — а этот наверняка слышал, прямо ухом чуть ему в рот не влез! Потом спросил: — «Это все?» — и выстрелил.

Вы их хорошо разглядели, мисс Делано?

— Женщину я не видела, а остальных разглядела.

— Вы не могли бы помочь нам составить их фоторобот? Сейчас мы вызовем художника…

— Сэр, на минутку, — в который раз прорезался Джек.

Они снова вышли, но на этот раз вернулись очень быстро.

— Мисс Делано, ваш муж…

— Бывший!

— …Ваш бывший муж сказал, что вы хорошо рисуете и сможете нарисовать их сами.

Где моя сумка?

— Нарисуешь — получишь и сумку, и чемодан, — так нагло с ней мог разговаривать только Джек.

— Их нашли?

— Да.

— Отдай сумку, тогда нарисую все, что хочешь.

— Хорошо, но чемодан получишь, только когда нарисуешь.

Глэдис вздохнула. Вечно приходится уступать этим мужчинам!

— Да, а что ты там сказала, что они твою сумку потрошили?

— Кредитки! — ее вопль заставил всех подскочить. — Они сперли все мои кредитки! И деньги! И кошелек — новый, французский, из крокодила-а!

— Твои документы тоже были в кошельке? — неожиданно быстро спросил Джек.

— Да-а, — она уже всхлипывала, — этот, со шрамом, посмотрел их и сказал блондину мое имя-я… и где я живу-у-у.

Прозвучало привычное:

— Сэр, на минутку!

Глэдис почувствовала, что осталась одна в комнате, и разрыдалась, уткнувшись носом в подушку.

Когда минут через десять Джек вернулся, она все еще плакала. Он сунул ей в руки платок и поставил на пол сумку. Глэдис всхлипнула в последний раз и схватилась за нее. Слава богу, косметичка на месте! И духи тоже!

Ей стало чуть полегче на душе. Быстро — всего за какие-то пятнадцать минут — приведя лицо в порядок, она огляделась. В комнате был только Джек — жевал зубочистку, сидя на столе. Увидев, что она уже в норме, он лениво протянул:

— Бумага — на столе. Рисуй!

— А как я теперь домой поеду без денег?

— А ты и не поедешь!

— Это еще почему?

— «Без шума» — так там, кажется, было сказано? Ты их видела, у них есть твой адрес… впрочем, хочешь — поезжай. Надеюсь, потом труп можно будет опознать…

— А что же мне делать?!

— Поезжай к какой-нибудь своей подруге… или ночуй здесь. К нам домой, я так понимаю, ты возвращаться не захочешь…

— Куда это — к нам домой?

— Ну… в нашу квартиру… которую мы вместе сняли.

— А ты что, там до сих пор живешь?

— Да.

— Один? — неожиданно вырвалось у нее.

— Да.

А где же Лана? Это уже интересно…

Она молча встала, подошла к столу и села, взяв в руки карандаш.

Рисовать Глэдис действительно умела — когда-то, еще в колледже, она подрабатывала тем, что рисовала портреты на улице. Делала она это легко, почти автоматически. Ей достаточно было разок взглянуть на человека — и через четверть часа портрет уже был готов.

Вот и сейчас она машинально водила карандашом по бумаге — руки сами знали, что делать — и вспоминала…

Через два дня после их знакомства Джек сделал ей предложение. Она была в восторге и сразу же поспешила поделиться новостью с подругами.

Позвонив Дорис — в ее доме они с Джеком и познакомились — Глэдис, захлебываясь, начала выкладывать сенсацию: она выходит замуж!!! За Джека!!! И тут она впервые услышала это имя — Лана. Первое, что спросила Дорис, было:

— А как же Лана?

Этот же вопрос, в той или иной форме, задали ей еще несколько подруг — все, кто были хоть как-то знакомы с Джеком. Они и позаботились — разумеется, из лучших побуждений — просветить ее.

Лана работала в том же аэропорту Монро, в бюро обслуживания пассажиров, и была постоянной подругой Джека — вот уже, по меньшей мере, лет пять. И все это знали. Жили они раздельно, но во всех компаниях, как правило, бывали вместе и свободное время тоже проводили вместе. Подруги объяснили ей — тоже из лучших побуждений — что Джек иногда встречался с другими женщинами — «ну как же, такой классный мужик, девицы на него сами вешаются!» — но всегда рано или поздно возвращался к Лане. Так что ей, Глэдис, не стоит рассчитывать на какие-либо длительные отношения с ним. Как они были тогда правы! И какой она была дурой!

А ведь поначалу все шло так хорошо… Она не сказала Джеку ни слова и вышла за него замуж, решив, что утрет нос всем подругам и «доброжелательницам». Джек выглядел таким влюбленным!

Через неделю после их свадьбы вернулась Лана — оказывается, она ездила отдохнуть в Европу. Открыв своим ключом дверь квартиры Джека, она вошла — и носом к носу столкнулась с Глэдис…

Обе женщины застыли, уставившись друг на друга. Появившийся Джек разрядил ситуацию — подхватил Лану под = руку, вышел с ней из квартиры и вернулся только через три часа, когда Глэдис уже готова была собирать вещи.

Изложил ей свою версию — ничего серьезного между ним и Ланой не было, они просто иногда проводили время вместе, не более того. Но это — в прошлом, а теперь он женатый человек и любит только ее, Глэдис.

И она поверила! И верила целый год, пока не застукала их на горячем!

Обнаружив предательство, Глэдис в тот же день уехала к маме, оставив ему письмо. Он пытался звонить — она вешала трубку. Когда она вернулась от мамы — обратно в свою квартиру на Восемьдесят третьей улице, в которой жила до этого нелепого псевдобрака — этот подлец даже осмелился явиться к ней, но, выслушав через дверь ее требование подать на развод, потоптался на лестнице, грязно выругался и ушел. На развод он так и не подал — негодяй! А Глэдис возиться с адвокатом принципиально не хотела — сам виноват, сам пускай и хлопочет!

От подруг Глэдис продолжала слышать, что Джек снова встречается с Ланой — как будто она сама этого не знала! И что он только нашел в этой плоской костлявой жерди?! Подумать только — выше шести футов, коротко стриженная, как мужик, и при этом совсем без груди! Впрочем, некоторым, очевидно, такое нравится — на свете бывают всякие извращенцы…

Карандаш почти прорывал бумагу — от злости Глэдис давила слишком сильно. Неожиданно ее воспоминания прервал ленивый голос Джека:

— Какого черта ты плюнула в Симпсона?

— Какого еще Симпсона? — машинально спросила она и обернулась.

Этот нахал развалился на кровати, как у себя дома, заложив руки за голову, и все так же бесстыдно глазел на нее, не выпуская изо рта зубочистку. Еще щепок на подушку накидает!

— Ну, в этого кругломордого фэбээровца?

— Я его не заметила! — отрезала Глэдис. — Пусть не подворачивается, — добавила она, вставая. — Я закончила. Давай чемодан!

— Сейчас принесу. Ты можешь пока поспать, — заявил Джек, подходя к столу. — Они там совещаются, так что часа три у тебя есть, — взял рисунки и вышел.

Он еще будет говорить, что ей делать! Она будет спать, когда захочет и сколько захочет!

Через две минуты он принес чемодан — грязный, но целый. Глэдис с замиранием сердца открыла его — слава богу, все было на месте! И новые туфли тоже! Она вздохнула с облегчением и достала из чемодана тапочки и любимую ночнушку — спать, так с удобствами.

Джек по-прежнему стоял, подпирая притолоку, и пялился на нее. Ему что, больше делать нечего? Пришлось поставить его на место.

— Я хочу спать. Выметайся! И дверь я запру изнутри — так что не войдешь!

— Размечталась! — ухмыльнулся он и исчез за дверью.

Глэдис демонстративно громко щелкнула запором и услышала в коридоре удаляющиеся шаги.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Проснулась она оттого, что кто-то весьма чувствительно тряхнул ее за плечо.

— Вставай, тебя уже все ждут!

Глэдис с трудом приоткрыла глаза и, увидев Джека, машинально, еще в полусне, пробормотала:

— Иди отсюда, идиот чертов, я спать хочу.

Рухнув на подушку, она снова зажмурилась и попыталась вернуться в сон — но не тут-то было! Ее хамским образом перевернули и ляпнули на лицо что-то мокрое и холодное. Глэдис завизжала, подскочила и ошалело открыла глаза, только сейчас вспомнив, что произошло.

Джек стоял около кровати, держа в руках мокрое полотенце и, как всегда, ухмыляясь. Как он вошел? Она бросила взгляд на дверь — замок был цел.

— Чего тебе надо? — отчеканила она ледяным тоном.

— Вставай, пошли. Совещание закончилось, и с тобой хотят поговорить.

— Я должна привести себя в порядок и позавтракать. Без этого с места не сдвинусь.

— Там приехали еще какие-то шишки из таможенной службы и ждут тебя.

— Кофе, три тоста и джем.

Джек вздохнул и достал рацию.

— Сэр?… Она хочет сначала позавтракать… Да, объяснил, но вы же видели… Кофе и три тоста…

— И джем! — завопила Глэдис.

— И джем, — покорно повторил Джек. — Да, сэр… Да, сэр. — Он выключил рацию и со вздохом обернулся к ней: — Завтрак тебе принесут прямо в кабинет шефа. Они там все сидят и тебя дожидаются.

Глэдис пожала плечами, радуясь, что настояла на своем, и пошла в душ — неторопливо, чтобы он видел, какое большое одолжение она ему делает.

Приведение себя в порядок заняло у Глэдис меньше получаса — почти рекорд по ее меркам. Все это время Джек мрачно сидел на столе и пялил на нее глаза» Ни стыда, ни совести! В конце концов она решила просто не замечать его — как римская патрицианка раба — и переодевалась прямо при нем. Пусть видит и страдает!

Выбирать было особо не из чего — в чемодане мало что поместилось. Глэдис натянула черные кожаные брюки в обтяжку, ярко-розовую шелковую блузку и черную кожаную жилетку.

В целом получилось неплохо — особенно с черными замшевыми туфельками на шпильках.

— Ну, как? — покрутилась она перед Джеком.

— Не тяни время, пошли уже! — он вскочил и направился к выходу.

В кабинете действительно было полно народу — за длинным столом сидели человек девять, все мужчины. При виде Глэдис они встали — ну, хоть воспитаны нормально! Она благосклонно кивнула и прошествовала к пустому стулу, перед которым стояли тосты и кофе.

Сразу выяснилось, что кофе недостаточно горячий, тосты чуть теплые, а джем клубничный, но она решила не обращать внимания на все эти досадные мелочи — даже джем не попросила заменить на сливовый! — и неторопливо начала есть. Все ждали, молча глядя на нее. «Хотят посмотреть — пусть смотрят!» — подумала Глэдис и перестала обращать на них внимание.

Закончив трапезу, она аккуратно промокнула губы салфеткой и вопросительно обернулась на Джека — он подошел и молча унес поднос с посудой. То-то же!

— Миссис Четтерсон, — обратился к ней Финк, сидевший во главе стола. Глэдис возмущенно подскочила, и он быстро поправился: — То есть… мисс Делано, — она кивнула, — нам очень понравились ваши рисунки. Ваш муж, — уловив ее взгляд, он быстро добавил, — бывший… заверил нас, что обычно вы рисуете достаточно похоже на оригинал.

Он замолчал, и Глэдис почувствовала, что сейчас от нее ждут какой-то реплики.

— Благодарю за комплимент, — благосклонно мурлыкнула она.

— Мисс Делано, возникла ситуация, при которой нам может быть необходима ваша помощь, поэтому, с разрешения присутствующих, я должен частично посвятить вас в суть происходящего.

Таможенная служба совместно с ФБР проводит операцию по пресечению контрабанды необработанных алмазов из Южной Африки.

При слове «алмазы» Глэдис напряглась. Так в этих двух свертках алмазы? Вот бы их найти! Это где-то тут, в аэропорту!

— Человек, убитый вчера при вас — это пилот, переправлявший алмазы на территорию Соединенных Штатов, — продолжал Финк. — ФБР известно, что эта партия алмазов должна быть передана покупателю через неделю, но кем и где — мы не знаем. Все, что у нас есть — это ваши рисунки и ваше утверждение, что два свертка с алмазами спрятаны где-то внутри здания аэропорта. Вы — единственный человек, который видел двух членов банды. Разумеется, копии рисунков уже розданы нашим сотрудникам, но если бы вы согласились помочь нам, мы были бы вам очень признательны.

— А что я должна буду делать?

— В течение ближайшей недели вы должны будете находиться в этом здании и наблюдать за всем, что происходит в аэропорту — мы надеемся, что вам удастся заметить кого-то из них, когда они придут забирать алмазы. Вы будете под нашей охраной — в любом случае, раз они знают, где вы живете, вам сейчас опасно появляться дома…

— Мои кредитки! — вскрикнула Глэдис. Окружающие вздрогнули.

— Мы уже позаботились об этом, — вмешался фэбээровец Симпсон (Глэдис отметила, что он уже успел сменить заплеванную рубашку и выглядел вполне прилично — пятна на пиджаке, слава богу, было не видно) и объяснил: — Они отменены, и, если кто-нибудь попытается ими воспользоваться, мы его сразу арестуем.

— Но у меня не осталось ни цента! И каблук на сапоге сломан — в чем я буду ходить? И костюм почистить надо! И мне мало той одежды, что в чемодане…

И белья тоже — но об этом Глэдис не сказала, считая всякое упоминание о столь интимных предметах туалета в присутствии мужчин неприличным.

— Вам будут предоставлены определенные средства на карманные расходы и на экипировку… в пределах разумного.

Джек неожиданно фыркнул — все тут же уставились на него.

— В чем дело, Четтерсон? Вы что-то хотите сказать? — резко спросил Финк.

— Нет, сэр. Я только подумал… в пределах разумного для нас — или для нее?

Прозвучало традиционное: — «На минутку, Четтерсон» — и они, как всегда, вышли. Глэдис уже привыкла к этим паузам. Вскоре за дверь вышли еще несколько человек. Она терпеливо ждала, про себя удивляясь несобранности мужчин — неужели нельзя сначала закончить с делами, а потом уже болтать?

Они вернулись через несколько минут, с шумом подвинули стулья и сели. Финк продолжил:

— Мы имеем основания предполагать, что среди персонала аэропорта у них может быть сообщник… или сообщники. Но я сомневаюсь, чтобы эти бандиты открыли еще кому-нибудь — даже своему сообщнику — местонахождение алмазов. Слишком большая ценность. Поэтому, очевидно, за алмазами придет кто-то из них. Когда и куда — мы не знаем. Найти алмазы в здании мы сами не сможем — эти небольшие свертки пилот мог спрятать куда угодно. Так что вся надежда на вас. Вас, естественно, будут защищать круглые сутки. Для того чтобы никто ничего не заподозрил, мы уже продумали, как можно объяснить ваше пребывание в аэропорту, — он сделал долгую паузу и обвел глазами присутствующих, после чего решительно заключил: — Вы вернетесь к мужу.

— Что-о?! — вопль Глэдис заставил всех подскочить. Финк быстро и громко заговорил, не давая ей возможности вставить слово:

— Фиктивно, конечно. Всего на неделю, а может, и меньше. Тогда все будет выглядеть очень правдоподобно — он не будет отходить от вас ни на шаг и сможет вас защитить.

Глэдис уже набрала воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой в адрес человека, выдвинувшего подобное бесчувственное и непристойное предложение, но внезапно услышала голос Джека:

— Сэр, но вы же обещали мне отпуск — с завтрашнего дня!

— Какой еще отпуск, Четтерсон? Вы что?!

— Я уже два года не был в отпуске! У меня есть свои личные планы на ближайшие две недели!

Последовало обычное: — «На минутку, Четтерсон!» — и они, в который раз, вышли. Глэдис машинально пододвинула к себе какой-то валявшийся на столе блокнот и начала чиркать карандашом по листу, обдумывая происходящее.

Значит, он не хочет? Негодяй! Два года в отпуске не был… Вот это правда, у них даже медового месяца толком не было — у него, видите ли, работа! А теперь у него «личные планы»?! Знаем мы эти «личные планы» — дылда шестифутовая без груди! Значит, для этой дуры можно, а для законной жены нельзя отпуск было попросить?

А как было бы соблазнительно гордо продефилировать по аэропорту в новых туфлях… или в новых сапогах — под ручку с Джеком. Мимо стойки Ланы! Даже если ее не будет на месте, ей тут же донесут. А он не будет иметь права никому ничего рассказать! И должен будет делать вид, что безумно счастлив — для большего правдоподобия!

И еще она получит новые сапоги… и костюм… и еще что-нибудь. И это будет жутко интересно. И можно будет говорить Джеку любые гадости — а он вынужден будет слушать и не отходить от нее ни на шаг!

К моменту возвращения мужчин Глэдис уже успела сформулировать все дополнительные требования, которые она собиралась выдвинуть — в том числе и касающиеся поведения Джека.

Вернулись они не скоро — ну сколько можно болтать?! Работать пора — контрабандистов ловить! На ходу Финк продолжал выговаривать Джеку:

— Отпуск я разрешу вам только через неделю — или раньше, если управимся. И не хочу больше ничего слышать о ваших личных планах!

Вот! Получай, голубчик! Тянувшиеся сзади мужчины ехидно улыбались — не иначе как опять похабные анекдоты травили!

Проходя мимо Глэдис, Финк случайно заглянул ей через плечо, издал какой-то странный звук и выхватил у нее блокнот. Она не поняла, в чем дело — может, там было написано что-то важное и секретное? — и обернулась, уставившись на него.

Продолжая смотреть в блокнот, Финк медленно багровел и, казалось, задыхался. Кажется, ему плохо? Почему никто не поможет пожилому человеку?! Глэдис уже хотела спросить, как он себя чувствует, но один из мужчин подошел к Финку, взглянул в блокнот и отреагировал точно так же.

Да что случилось-то? Глэдис вскочила, растолкала сгрудившихся мужиков и тоже заглянула в блокнот. О ужас! Там был изображен Джек — с козлиными ногами, хвостом и рогами — в виде черта. С обычной ухмылкой! И при этом — совсем голый!!! Со всеми анатомическими подробностями — даже несколько гипертрофированными!

Откуда это? Неужели это нарисовала она?! Да-а! Но она же машинально!

Глэдис рухнула на стул, закрыв лицо руками. О Боже, что они теперь о ней подумают!?

Открыв глаза, она обнаружила, что все по-прежнему сгрудились вокруг блокнота, но на сей раз его держал Джек. Иронически приподняв бровь и не выпуская зубочистки, он внимательно изучил портрет, обвел взглядом присутствующих — замерев, они ждали, что он скажет — и неторопливо

протянул:

— Я же говорил — рисовать, подробно передавая все детали — это единственное, что она умеет…

После этой краткой интермедии все снова расселись по своим местам.

— Итак, мисс Делано, что вы скажете? — осведомился СИМПСОН.

— Про что?

— Про наше предложение.

— А что я делаю в аэропорту, если я вернулась к мужу? — спросила Глэдис.

— Мы это уже обдумали, — вмешался Финк, — предположим, как раз когда вы вернулись, у вас дома что-нибудь случилось… скажем, с сантехникой — так некстати. Поэтому руководство аэропорта пошло навстречу вашему мужу и разрешило, в порядке исключения, вам с ним несколько дней пожить вдвоем в комнате отдыха для VIР-персон.

— Глупо… А почему не в гостинице? — поинтересовалась Глэдис.

— Глупо, но именно потому поверят, — подтвердил Финк. — Да никто и не спросит. И, я так понимаю, что вы согласны?

Глэдис задумалась. А она согласна? Как соблазнительно было бы сделать такую гадость Лане… и Джеку! Пусть эта Лана хоть несколько дней попереживает! Но…

— В комнате отдыха — ни за что! — решительно ответила она, — и у меня есть еще ряд требований. Без этого я не согласна.

— Но чем вас не устраивает комната отдыха VIР-персон?

— Там только одна кровать! Это неприлично! Я не потерплю никаких сексуальных домогательств!

— Размечталась! — донеслось сбоку.

— Вот видите, мисс Делано, мистер Четтерсон готов пообещать нам, что никаких сексуальных домогательств не будет. Правду Джек?

— Нужна она мне! — хамски осклабился Джек.

— Итак, эта проблема решена. Какие еще у вас требования?

— Новые сапоги и костюм. Новая кредитка — если я захочу что-то купить. И чтобы никто не смел больше мне хамить! Если я вернулась к мужу, то он должен делать довольный вид, вести себя на людях нежно, любезно и предупредительно — и не говорить гадостей! А то все брошу и уйду. И чтоб никаких посторонних женщин — тут ему не гарем!

— Ну что ж — это, по крайней мере, логично. Четтерсон, вы все слышали?

— Да, сэр.

— Значит, решено! Отныне и до конца операции вам, Четтерсон, придется выполнять все эти требования. А вы, мисс Делано, должны будете снова откликаться на имя «миссис Четтерсон» — для правдоподобия. Договорились?

Да что он — с ума сошел? Она читала в журнале, что даже кошка, если ее переучивают с одного имени на другое, от стресса может облысеть!

А Глэдис за последние два года переучивалась уже дважды — сначала на «миссис Четтерсон», а потом обратно на «мисс Делано»…

Она тяжело вздохнула и угрюмо пробормотала:

— Ладно, договорились…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Весь день Глэдис была счастлива — никогда в жизни она еще так хорошо не проводила время!

Ей купили новый костюм и сапоги! Точнее, купила она сама, выбрав в фешенебельном бутике самые дорогие и модные вещи, но платил Джек — кредиткой, полученной от Симпсона. Так было еще и лучше — пускай все видят, что он осыпает ее подарками и одевает с ног до головы!

Победа Глэдис оказалась даже более полной, чем она мечтала — ей удалось прошествовать мимо стойки Ланы целых два раза! И оба раза — под руку с Джеком! Туда — в новых туфлях и в платье с декольте — специально чтобы показать, что у нее-то, в отличие от некоторых, грудь есть. И обратно, в новых сапогах и в новом красном костюме. Джек даже расщедрился и купил ей — на свои деньги, он это специально подчеркнул! — маленькую золотую брошку на лацкан.

Всю дорогу по аэропорту он, держа Глэдис под руку, нежно шептал ей на ухо:

— Смотри по сторонам! Не отвлекайся!

А она что делала?! Именно смотрела по сторонам — все ли видели ее триумф?

Правда, триумф был слегка подпорчен — Ланы целый день не было на месте — но Глэдис не сомневалась, что ей все передадут. Девицы за стойкой так вылупили глаза и подались вперёд, что чуть наружу не вывалились!

Она уже и забыла, какое это удовольствие — гулять с Джеком и ловить завистливые взгляды других женщин. В каком-то журнале Глэдис однажды прочитала такую фразу: «Лучшее украшение женщины — это хорошо одетый привлекательный мужчина». Так вот, у нее такое украшение было — и пусть все завидуют. Никто же не знает, что на самом деле это подлый изменник с черной душой, и она разрешает ему к себе прикасаться только потому, что выполняет важное секретное задание ФБР. Так что пусть завидуют!

Кроме того, глядя по сторонам, Глэдис увидела нечто совершенно восхитительное — шикарный меховой жакет! Он висел в одной из витрин, весь из нежно-бежевого, шелковистого и слегка вьющегося меха — кажется, горного козла.

Никаких бандитов она, правда, не заметила, но все равно было очень здорово!

Ей оборудовали рабочее место — небольшой отдельный кабинет с удобным вращающимся креслом, пультом управления и пятью телевизорами. К сожалению, черно-белыми и без звука — зато на них было видно весь аэропорт. Джек научил ее, как можно, нажимая кнопки на пульте управления, переключаться с одной камеры наблюдения на другую, увеличивать и уменьшать изображение и крутить камерой туда-сюда. Масса удовольствия!

Обязанности Глэдис были очень простыми: если она увидит на экране кого-нибудь из бандитов, сразу же нужно сказать об этом Джеку — он сидел в соседней комнате, куда перенесли вещи из его кабинета, и занимался какими-то своими делами, а когда у нее уставали глаза, должен был гулять с ней по аэропорту. Если бы Глэдис увидела бандитов на прогулке, то тоже должна была сказать об этом Джеку — на ухо, а не вопить, это ей специально несколько раз повторили.

Кроме того, ей дали какую-то штучку с кнопкой и велели положить ее в карман. Кнопку нужно было нажать, если Глэдис увидит бандита, но почему-либо не сможет сообщить об этом Джеку.

В конце дня начальник службы безопасности аэропорта Саймон Финк зашел в новый временный кабинет своего заместителя, чтобы убедиться, что операция проходит согласно разработанному плану.

Его заместитель, Джек Четтерсон, спокойно сидел за столом и работал, не обращая внимания на возгласы, стоны и смех, несущиеся из приоткрытой двери в соседнюю комнату — резервную мониторную. Предполагалось, что там должна была сидеть важная свидетельница и наблюдать в мониторы за происходящим в аэропорту, чтобы опознать контрабандистов.

Увидев его, Четтерсон встал. Финк устало прошел, сел, махнув рукой — денек выдался весьма суматошный, они оба практически не спали прошлой ночью — и шепотом спросил:

— Ну, как она там?

— Все в порядке, сэр. Если она увидит кого-то, то узнает — глаз у нее наметанный.

— А кем она вообще работает?

— Называет себя дизайнером. На самом деле — украшает витрины к праздникам и распродажам.

Очередной вопль, еще более громкий, заставил Финка вздрогнуть, но Четтерсон не обратил на звуки никакого внимания.

— А чего она кричит? — нерешительно спросил Финк.

— Смотрит. Видит что-то интересное — и разговаривает сама с собой. Не беспокойтесь, если она заметит кого-то нужного нам, то крик будет на порядок громче.

После очередного — уже не вопля, а визга — Четтерсон чуть повысил голос:

— Глэдис, не отвлекайся! — и добавил, обращаясь к Финку: — Это она котенка увидела — он в одном из служебных коридоров сидит. Она, когда его видит, сразу визжит.

— Вы всерьез думаете, что она справится?

— Да, сэр. Я первый час с ней сидел — учил мониторами пользоваться и проверял, чего она вопит — так она столько всего заметила, сколько вся наша служба безопасности за неделю не видит.

— То есть?

— Двух карманников — про одного я успел позвонить, задержали. Парочка занималась любовью на лестничной площадке — она это, естественно, тут же углядела. Четыре семейные ссоры. Еще парочка — целовались в зале ожидания, да так, что… словом, их тоже пришлось к порядку призвать. Ну, и по мелочи: собака-поводырь, кошка в клетке, оборвавшаяся ручка у сумки… И это все за час — потом я убедился, что она старается, и пошел работать. Если кто-то из них ей хоть на секунду на глаза попадется — она его не пропустит.

— Котенок действительно сидел в коридоре — маленький, грязный и тощий. При виде людей он тут же прятался в какую-то трубу, торчащую из стены, а потом снова вылезал и безуспешно пытался забраться в урну — наверное, хотел есть. Беленький, с темной шапочкой и темным хвостиком морковкой.

Глэдис так прониклась к нему сочувствием, что вечером, во время прогулки, уговорила Джека отвести ее в этот коридор, пообещав ему за это целых полтора часа молча сидеть и смотреть в их телевизоры. Прибыв на место, она положила рядом с трубой мелко раскрошенный кусочек шницеля, припасенный с обеда.

Обещание Глэдис выполнила — правда, большую часть этих полутора часов она смотрела на то, как котенок ел шницель и играл с остатками. Доев, он спрятался в трубу — очевидно, пошел спать — и Глэдис почувствовала, что тоже устала.

Выйдя в соседнюю комнату, она в недоумении уставилась на Джека — он спал, положив голову на стол. Он, видите ли, нагло дрыхнет, а она работает! Усталая! Голодная!!! Правда, они обедали, но когда это было…

Глэдис немедленно решила восстановить справедливость и хлопнула дверью. Джек подскочил и оторопело уставился на нее.

— Ты чего шумишь?

— Уже десять. Я устала, я целый день работала — а ты спишь. Это нечестно, я тоже спать хочу! И есть!

— Нам особо отдыхать эти дни не придется. Пока ты будешь спать, в аэропорту будут дежурить агенты ФБР с твоими рисунками, но рисунок — это не то же самое, что живой свидетель. Так что еще часок понаблюдай — а потом уже пойдем поспим, часов до шести.

— Так мало?! — она просто ужаснулась — сил спорить уже не было.

— Ладно, до полседьмого.

Глэдис тяжело вздохнула и поплелась к телевизорам. Что делать, новый костюм и сапоги надо отрабатывать…

Ужин она получила с доставкой на место — прямо к телевизору. Правда, салат оказался невкусный, но Глэдис решила проявить великодушие и не обращать внимания на подобные досадные мелочи. Джек, как всегда, молча пялился на нее, подпирая притолоку. Внезапно, не выпуская изо рта свою вечную зубочистку, он лениво спросил:

— Какого черта ты нарисовала меня с рогами?

— Машинально, — ответила она, чуть не подавившись куском ветчины.

— Не заметила и оплевала агента ФБР, машинально приделала мне рога — кто следующий?

Дались ему эти рога… А все остальное его не интересует? И хвост, и козлиные ноги, и… Она покраснела, вспомнив прочие подробности рисунка. Джек — как всегда, бесчувственный и невнимательный — не заметил ее смущения и осведомился:

— Доела? Ну, тогда пошли спать.

По дороге к их комнате Глэдис еще раз тщательно продумала, как вести себя, если Джек, несмотря на все его обещания, все-таки начнет к ней приставать. Во-первых, быть холодной, как лед, и обдать его праведным негодованием. Насиловать ее он не полезет, а если посмеет — она тут же нажмет кнопку на их штучке, пусть потом оправдывается. И, кроме того, если он скажет хоть слово, можно будет завтра накляузничать Финку и Симпсону, пригрозить уходом и потребовать в компенсацию морального ущерба тот самый присмотренный меховой жакет.

Добравшись до комнаты отдыха, она сняла пиджак — еще помнет! — и села на кровать, готовая дать отпор насильнику. Но Джек, как ни странно, не проявлял ни малейшего намерения вести себя по отношению к ней непорядочно. Уселся за стол и занялся какими-то неинтересными делами. Даже обидно!

Нарочито медленно расчесывая свои длинные вьющиеся иссиня-черные волосы — ему они всегда так нравились! — Глэдис искоса поглядывала на него.

Ноль внимания! Пялится себе в ежедневник и жует зубочистку! Это следовало немедленно исправить, и Глэдис капризным голосом потребовала принести второе одеяло — неприлично спать под одним, они ведь теперь совершенно посторонние люди. Джек хмыкнул и принес требуемое из соседней комнаты.

Неподобающих мыслей ее выступление у него не вызвало…

В ванной, похвалив себя за предусмотрительность, Глэдис приняла противозачаточную таблетку — а вдруг Джек все-таки начнет домогаться ее?! В последнее время она бросила их принимать — было незачем. Те два коротких романа, которые случились у нее с тех пор, как она рассталась с Джеком, закончились, не успев начаться — неделя, не больше. Почему-то в постели с этими козлами она все время представляла себе его — очевидно, по ассоциации — и сравнивала. Убедившись, что Джек — увы! — был лучше, она месяца три назад расплевалась с последним из ухажеров и с тех пор влачила унылое, одинокое и безгрешное существование.

Выйдя из ванной, чистая, свежая и благоухающая, прикрытая только небольшим полотенцем, Глэдис проследовала к чемодану и отыскала там свою лучшую ночнушку — новую, светло-лиловую, с глубоким вырезом и кружавчиками. При этом полотенце случайно упало. Джек тут же встал и начал неторопливо раздеваться.

— Ты что?! — возмущенно выпрямилась Глэдис, не спеша подобрать полотенце. — Чего это ты раздеваешься?! Ты же обещал!

— Я не обещал лезть в душ в костюме, — невозмутимо объяснил он.

Она наконец вспомнила про ночнушку, зажатую в руке, напялила ее и залезла под одеяло — в комнате было прохладно. Джек, не оборачиваясь, погасил свет и ушел в ванную.

А волосы на груди у него все так же завиваются в смешные колечки… И цветом точь-в-точь как тот меховой жакет… Впрочем, оно и понятно — козел есть козел, неважно, горный или нет.

Дожидаясь его, Глэдис почти заснула, но, услышав скрип двери, напряглась и приготовилась к обороне… Обороняться не потребовалось — Джек просто сбросил полотенце, намотанное на талию, и плюхнулся в постель — так быстро, что Глэдис даже не успела ничего рассмотреть. Повернулся к ней спиной, буркнул: — «Спокойной ночи!» — и больше не шевелился.

И это все? Он что, и не попытается?! Как же так — она ведь уже приготовилась дать ему отпор! И даже сочинила речь, полную праведного гнева! А этот мерзкий похотливый бабник вовсе не страдает от вожделения… Почему это, интересно? Может, заболел? А на вид такой же здоровый, как раньше…

Ну чего он лежит, как колода?! Глэдис осторожно вытянула ногу и, как бы невзначай, коснулась пальцами ноги Джека. Опять никакой реакции! Она придвинулась чуть ближе… еще ближе…

— Ты опять за свое? Мы же договорились — никаких сексуальных домогательств. Спокойной ночи!

Она шарахнулась и возмущенно отодвинулась на дальний край кровати, чуть не упав. Бесчувственный болван! А она уже почти согласилась! Глэдис даже всхлипнула от обиды и возмущения.

Джек зашевелился и пробурчал:

— Ну чего ты там куксишься? Ладно уж, иди сюда.

Глэдис обернулась — он лежал лицом к ней, слегка приподняв край своего одеяла. Она даже не успела сообразить, что делает — юркнула туда и прижалась к его горячему телу, уткнувшись носом ему в шею. Он приподнял ее лицо и негромко спросил:

— Ну, что теперь? Довольна? — вздохнул и поцеловал ее, как всегда — не торопясь, но со знанием дела.

Ее тело плавилось под его медленными, умелыми и горячими руками. Все тот же Джек — огромный, неторопливый и нежный. Никакой фантазии, никаких экспериментов, всегда одинаково — и с одинаковым результатом. Долгий, медленный и сладкий оргазм — бесконечный, какого не могло быть ни с кем, кроме него. Как полет во сне, все выше и выше, в лучах ласкового теплого солнца…

Вернувшись на землю, Глэдис почувствовала, что он все еще лежит на ней — и это было так тепло и приятно! Джек весил вдвое больше нее, но всегда умел делать как-то так, что ей под ним не было тяжело — уютно, как под толстым одеялом. При свете слабого ночника она видела его лицо — серьезное, без обычной иронической ухмылки.

Сейчас, по мнению Глэдис, ему было самое время осыпать ее лицо жгучими поцелуями и начать каяться в грехах, заверяя ее в том, что лучше нее никого на свете нет и не будет и что он еще никогда не был так счастлив.

Вместо этого Джек проявил свою обычную толстокожесть и нечуткость. Посмотрев на Глэдис несколько мгновений, он осторожно приподнялся, перевалился на спину рядом с ней и спросил непонятно-злым тоном:

— Ну какого черта, в самом деле, ты сбежала тогда? Нам же так хорошо вместе было!..

Глэдис уже собиралась возмутиться столь лицемерным вопросом — он же прекрасно знал, в чем провинился, она сама ему написала! — но неожиданно для себя залилась слезами, вспоминая тот день — самый черный день в ее жизни…

С утра ничто не предвещало катастрофы. Глэдис приехала домой в самом радужном настроении. Ей обещали новый заказ: праздничное украшение торгового зала и витрин большого супермаркета — приближалось Рождество.

Кроме того, по дороге домой она на радостях заскочила в универмаг и удачно купила на распродаже три пары колготок по цене двух.

Усевшись перед телевизором с чашечкой кофе, она стала мечтать, как похвастается Джеку своим успехом, когда вдруг зазвонил телефон. Не подозревая беды, она сняла трубку.

Женский голос — на редкость противный и ехидный — осведомился, не является ли Глэдис женой некоего Джека Четтерсона. Услышав утвердительный ответ, женщина сообщила:

— Значит, мы с вами подруги по несчастью. Я встречаюсь с ним уже целых три месяца и вот сегодня случайно узнала, что он опять связался с этой мерзавкой Ланой! Я решила сообщить об этом и вам — мы, женщины, должны поддерживать друг друга! Я согласна делить его с законной женой, но Лана — это уже слишком!

Глэдис попыталась что-то сказать, но женщина перебила ее:

— Вы мне не верите? Они сейчас едут к ней, в ее гнездышко — проверьте сами! — дала адрес и повесила трубку.

Естественно, Глэдис тут же поехала по указанному адресу. Едва она успела припарковаться неподалеку от дома Ланы, как мимо проехала машина ее мужа и остановилась у самого подъезда.

Замерев от ужаса, она своими глазами увидела, как Джек и Лана вышли из машины и прошли в подъезд, болтая и смеясь. Дальше ждать Глэдис не стала — и так все было ясно.

По дороге домой она ничего не видела от слез, и, естественно, была остановлена полицейским — проехала, видите ли, на красный свет. Да она вообще никакого светофора не видела — ей не до того было!

Дома ее ждал очередной, заключительный удар. На автоответчике оказалось сообщение — Джек наглым тоном сообщал, что у него есть срочная работа и он вернется только утром.

И еще добавил: «Не скучай!». Подлец!

Глэдис написала коротко и ясно:

«Можешь оставаться со своей «срочной работой» — видеть тебя больше не хочу. На развод подавай сам!» — в тот же вечер собрала вещи, уехала к маме — и, в результате, потеряла еще и заказ!

Все это она рассказала Джеку, всхлипывая, шмыгая носом и вытирая слезы краем подушки. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и, казалось, внимательно слушал.

— А потом, от мамы, я позвонила Дорис, и она мне сказала, что ты снова вернулся к Лане — и это все уже знают, она сама всем хвастается! И все подруги мне звонили, сочувствовали! А ты даже на развод не удосужился подать! А теперь еще спрашиваешь… — закончила Глэдис свое печальное повествование и разразилась новым потоком слез.

Джек вздохнул, встал, принес мокрое полотенце и обтер ей лицо. Перевернул подушку сухой стороной, позвенел чем-то на столе и поднес к ее губам стакан:

— На, выпей!

Там оказалось неразбавленное бренди! Глэдис думала, что это просто вода, чтобы успокоиться — и поперхнулась от неожиданности, когда ее горло внезапно обожгло едкой жидкостью. Джек отобрал стакан и допил сам, снова лег и притянул ее к себе.

— Хватит плакать, давай-ка спи! Завтра рано вставать и много работы!

Вечно он о работе! Как будто это самое важное в жизни…

Глоток бренди, все-таки попавший в желудок, грел изнутри, Джек — снаружи, поэтому заснула Глэдис почти сразу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Она думала, что утром Джек разбудит ее нежным поцелуем — но не тут-то было! Он просто хамским образом потряс ее за плечо и объявил:

— Подъем!

Глэдис лениво открыла глаза — он был уже полностью одет и стоял, возвышаясь над ней, как башня. Какой еще подъем? Рано совсем!

— Вставай — вставай — вставай! Работы полно!

В голове у нее тут же возник коварный план — затащить его обратно в постель. Она кокетливо изогнулась всем телом и потянулась к нему обеими руками.

— Поцелуй меня!

Джек, естественно, нагнулся — и Глэдис крепко обняла его за шею, притягивая к себе и пытаясь повалить на кровать.

К сожалению, силы были несколько неравны — он просто выпрямился и выдернул ее из теплой постели, как морковку с грядки. Она повисла у него на шее, подхваченная для надежности еще и снизу — самым неприличным образом, под зад — чтобы не отцепилась и не рухнула обратно.

Донеся Глэдис до ванной, он отцепил ее, все-таки поцеловал — но совсем коротко и неинтересно — и подшлепнул по попке в сторону душа.

— Мойся! Я уже полчаса как на ногах, а тебе дал еще чуть-чуть поспать. Ничего нового пока нет, так что продолжаем работать. Тебе на завтрак как вчера — кофе, тосты и джем?

— Джем — сливовый. И кофе я люблю горячий, а не как вчера! И еще три ломтика ветчины.

— Ветчина с джемом? Это что, какая-то новая диета? — хмыкнул Джек.

Глэдис решила не обращать внимания на его грубость и иронические реплики — в конце концов, у любого человека могут быть свои недостатки. Зато любовью он занимается по-прежнему лучше всех.

Стоя под душем, она решила, что, пока они с Джеком вынуждены жить вместе, не стоит больше отказывать себе в подобном удовольствии. Но потом она гордо уйдет — прекрасная и недоступная, в новом костюме и сапогах — а может, если повезет, и в меховом жакете. А он пусть страдает и вспоминает, чего лишился…

Приняв столь ответственное решение, Глэдис сразу почувствовала себя увереннее. Она накрасилась, одела новый красный костюм — он ей ужасно нравился — но уже с другой блузкой, посмотрелась в зеркало и удовлетворенно кивнула Джеку:

— Я готова!

Придя на место, Глэдис первым делом включила телевизор и проверила — котенок был на месте, около трубы. Она вздохнула с облегчением и стала дожидаться завтрака.

На этот раз джем был сливовый, как она любила. И кофе, как положено, горячий — прямо огненный! Она с удовольствием позавтракала, вспомнив идиотский вопрос Джека. Новая диета! Много он понимает — нельзя же кормить котенка джемом! Ветчину Глэдис аккуратно завернула в салфетку и сунула в сумку.

Второй день был не хуже первого. Она поглазела в телевизор, сразу наткнувшись на интересное происшествие — маленький пудель сорвался с поводка и носился по всему аэропорту, не обращая внимания на отчаянные призывы бегавшей за ним хозяйки — толстухи лет пятидесяти. Пуделек лаял, все отскакивали, подпрыгивали и пытались поймать его — Глэдис только успевала переключать камеры, хохоча до слез. В конце концов собачку отловили и хозяйка нежно прижала ее к груди размером с пару хороших арбузов. Глэдис на месте пуделя тоже сбежала бы от подобных объятий!

Потом они с Джеком погуляли по аэропорту, держась за руки, как настоящие влюбленные. Правда, ничего нового он ей не купил, но все равно было весело. Он даже поцеловал ее в каком-то коридоре, про который сказал, что там нет камеры и никто не увидит. Кроме того, она уговорила Джека на минутку забежать к котенку и накрошила ему (котенку, а не Джеку) припасенной ветчины.

Вернувшись в кабинет, Глэдис снова села за телевизоры. Джек прикрыл дверь, заявив, что она шумит и мешает ему работать. Его посетители, видите ли, вздрагивают от издаваемых ею звуков. Скажите, какие нервные!

Ну почему Джек не может быть всегда хорошим!? То такой ласковый, целуется — а то говорит обидные гадости. Никогда не известно, чего от него ждать! Но целуется он все равно здорово!

Ветчина котенку явно понравилась — он слопал все в один присест и снова спрятался в трубе. Коридор, где он жил, выглядел на редкость пустынным и заброшенным, люди заходили туда редко, так что смотреть там было не на что.

Она стала рассеянно переключать телевизоры, пытаясь заметить еще что-нибудь интересное.

Иногда она вообще забывала, для чего сидит здесь, и ей казалось, что она смотрит какой-то сериал — хоть не цветной и без звука, но очень интересный.

Заглядевшись на какую-то женщину в модном норковом манто, которое сидело на ней как на корове — Глэдис в этом манто смотрелась бы, разумеется, как картинка — она не сразу обратила внимание на женский голос, доносившийся из соседней комнаты.

Однако, услышав какой-то особенно резкий возглас, вздрогнула и обернулась. И Джек еще смеет нагло утверждать, что она шумит! Да он сам там непрерывно болтает и не дает ей сосредоточиться! Она уже собиралась выйти и сделать замечание, попросив их вести себя потише и не мешать ей работать, но, подойдя к двери, застыла на месте.

Это был тот самый голос, который она слышала по телефону! Или, во всяком случае, очень похожий — такой же противный. Он что, осмелился сюда притащить эту выдру?! При ней?! Да как он посмел!!!

Преисполненная благородного негодования, Глэдис уже собралась вылететь в кабинет Джека и закатить скандал, но то, что ей удалось услышать, было настолько интересно, что она тихо присела на корточки около двери, прижавшись ухом к щели, и прислушалась. Мама, правда, всегда говорила ей, что истинные леди не подслушивают под дверью, но должны же быть исключения из правил, особенно в подобной ситуации!

Эта наглая баба еще смела упрекать в чем-то Джека! И таким хамски-собственническим тоном!

— Ты болтаешься с ней по всему аэропорту! И все вокруг это видят!

— Ну и что? Это моя жена, — Джек был, как всегда, абсолютно невозмутим.

— Она от тебя ушла! Почему ты вообще до сих пор не оформил развод?

Не ее собачье дело! Глэдис настолько возмутилась, что даже пропустила пару реплик, и очнулась, только услышав голос Джека:

— Никто, кроме тебя, не мог знать в тот день, что ты попросишь меня подвезти тебя до дома по дороге в Ла-Гардиа.

И уж тем более никто не мог знать, что ты, уже в машине, уговоришь меня зайти к тебе на минутку — выпить кофе по старой памяти и помочь тебе достать коробки с антресолей. Так кто же позвонил моей жене? Ты сказала, что забыла сумку, и попросила минутку подождать — вот тогда, небось, и успела?

Так это что, Лана? Как же так? Она что, сама позвонила ей тогда и наговорила про себя гадостей?

— А чего ты хотел? Чтобы я не попыталась ничего предпринять? Я пять лет ждала и давала тебе нагуляться, чтобы ты, наконец, дозрел до женитьбы и смог стать приличным мужем! И стоило мне уехать на пару недель, как она просто пришла и подобрала то, что плохо лежит!

— Твои сельскохозяйственные сравнения меня восхищают!

— …Я приехала — и нате, он уже женат! Да почему ты вообще на ней женился — так, что ли, потрахаться не дала бы?

— Ты не поверишь, если я скажу, что просто влюбился…

— В нее? В этого недомерка?

Это она-то, Глэдис, недомерок? Сама каланча безгрудая! Выдра облезлая!

— Значит, ты меня подставила, — задумчиво протянул Джек, — ты знала, что она совсем молоденькая, очень влюбленная, очень доверчивая и импульсивная — и все точно рассчитала?

— Да мне все подруги про твою жену уши прожужжали, что у нее мозгов как у курицы! И тебе самому она была не нужна — стоило ей сбежать, как ты тут же вернулся ко мне и о ней больше не вспоминал. Я-то думала, что ты вот-вот разведешься и мы наконец поженимся — и тут слышу, что ты снова лижешься с этой идиоткой и болтаешься с ней под ручку у всех на глазах!

— Да, ты у нас, конечно, куда умнее и практичнее. Тебе бы и в голову не пришло отложить от обеда кусок шницеля, чтобы накормить бездомного котенка.

— Какого еще котенка?!

— Неважно. Ты все равно не поймешь.

Глэдис тоже не поняла — ну при чем тут котенок?

— Значит, она действительно решила вернуться? Или это просто очередной взбрык?

— Не знаю. Да это тебя, в общем-то, и не касается.

— Ну и оставайся со своей взбалмошной дурой!

Простучали по полу каблуки — она еще и каблуки напялила: за люстру, что ли, зацепиться хочет?! — и хлопнула дверь.

Глэдис, по-прежнему сидевшая на корточках, уже хотела встать, но тут дверь распахнулась, и она, потеряв от неожиданности равновесие, плюхнулась задом на пол.

— Подслушивала, — констатировал Джек, стоя на пороге.

— А! — вякнула она — больше слов не нашлось.

— Значит, подслушивала, — со вздохом подытожил он, протягивая руку и помогая ей встать. — Ну, раз так, то глаза уже отдохнули — иди работай! Прогулка с обедом — через час.

Весь этот час Глэдис честно таращилась в телевизор — нашла даже камеру, через которую было хорошо видно стойку Ланы и убедилась, что соперница выглядит достаточно расстроенной — и страшно злилась на Джека. Почему он заставил ее уехать и страдать?! Почему сразу не сказал, что просто доставал Лане коробку с антресолей? И какие вообще могут быть коробки в доме чужой мерзкой бабы?! И почему он потом не попытался оправдаться, объясниться и попросить прощения? Это все он виноват! И почему он сейчас не остался с ней — у нее столько вопросов! И почему не поцеловал — тут же не видно в телевизоре!

Поэтому через час, когда Джек пришел за ней, чтобы вести гулять, Глэдис выглядела обиженной и недовольной — на что он не преминул заметить:

— Чего ты надулась, как мышь на крупу?

Уж не мог повежливее спросить… И под руку не взял — она должна поспевать сзади, как отставшая собачонка! Глэдис возмущенно вскинула голову и засопела от негодования. Джек, как всегда, не отреагировал — ну что с него взять!..

Обед несколько примирил ее с суровой действительностью — Джек повел ее в ресторан. И заказал ей бифштекс с кровью! И пиво! Правда, мама всегда говорила, что истинной леди неприлично пить пиво — но оно такое вкусное и холодненькое!

Внезапно Глэдис заметила нечто интересное — еще вчера этого не было! На пальце у Джека снова появилось обручальное кольцо!

— А откуда ты его взял? — не выдержав, спросила она.

— Я его все время с собой таскал в бумажнике, — последовал невозмутимый ответ.

— Зачем?

Вот тут Джеку снова было самое время начать каяться и объяснять, что он всегда любил только ее и хранил ее кольцо, чтобы поливать его слезами в долгие одинокие ночи. Вместо этого он ухмыльнулся.

— Я про него забыл. Ладно, ты уже доела?

Бесчувственный болван!

— А десерт?! Я хочу взбитые сливки!

После ресторана они еще немного погуляли и Глэдис, наконец, удалось задать хоть часть накопившихся вопросов:

— А почему ты не объяснил мне сразу, что не виноват? Я все время думала, что у тебя есть целых две любовницы — Лана и еще одна, та, которая звонила!

— Ты мне не давала и слова сказать — сразу трубку вешала. Я вообще не мог понять, в чем дело — до вчерашнего дня.

— Я же тебе написала!

— Ты написала про срочную работу, а не про Лану.

— Но я ее закавычила!

— Ты ее — что?

— Закавычила! Ну, в кавычках поставила — чтобы ты сразу понял, что дело вовсе не в работе. Ты нарочно не заметил!

Добитый подобным аргументом, Джек, казалось, потерял дар речи, и поле боя осталось за Глэдис. Видя, что враг разбит и повержен, она продолжила допрос:

— А ты к ней сразу же вернулся, как только я уехала?

Он вздохнул и пожал плечами.

— Ну… не совсем. Так, начал встречаться иногда… через какое-то время.

— Зачем? — возмутилась она и тут же поняла всю глупость этого вопроса. Мама всегда учила ее, что у мужчин есть свои потребности, о которых не принято упоминать в приличном обществе! Но Джек ответил неожиданно серьезно:

— Сам не знаю… По привычке, наверное. Ладно, пошли работать. Ты что, весь разговор ухитрилась подслушать?

А вот это уже бестактно — спрашивать у женщины о подобных вещах. Она вообще ничего не подслушивала — просто услышала — совершенно случайно.

На обратном пути Глэдис подвела Джека к вожделенной витрине и решила посоветоваться с ним — он лучше знал обстановку:

— А как ты думаешь, если я их поймаю, можно будет попросить вот этот жакет — как премию?

— Поймай сначала! — ухмыльнулся наглый невежа. Он не верит в ее способности! Ну, она ему покажет!

Глэдис села за телевизоры и рьяно приступила к работе, чтобы немедленно утереть этому маловеру нос. К сожалению, ее порыв пропал втуне — бандитов не было и в помине. Но вскоре она увидела нечто настолько волнующее, что сочла возможным все-таки побеспокоить Джека — пусть тоже посмотрит, как интересно!

Она ухитрилась заметить извращенца! Мужчина лет сорока, одетый, как выяснилось, только в плащ на голое тело, прогуливался по аэропорту и периодически демонстрировал свою персону в, так сказать, натуральном виде женщинам помоложе. Он ловил момент, когда они оставались одни, неожиданно распахивал перед ними плащ — и тут же уходил, пока они не успевали прийти в себя.

К сожалению, Джек не стал долго наблюдать, а сразу же достал свою дурацкую рацию. Через пару минут к этому типу приблизились с двух сторон охранники и попытались тихо и незаметно увести его. Глэдис даже огорчилась, что такое интересное представление закончилось слишком быстро — но самое забавное случилось в конце. Извращенец вырвался у охранников и попытался бежать, а когда его догнали, напоследок сбросил плащ — и произвел фурор!

— У вас каждый день так весело? — спросила Глэдис, когда они вечером шли кормить котенка.

Джек фыркнул.

— Ты бы лучше контрабандистов ловила — за эксгибиционистов никакого мехового жакета и близко не увидишь! И смотри по сторонам, а не на меня!

Она замолчала, надувшись. Подумаешь! И никто на него вовсе не смотрит — на него и смотреть-то нечего! Тоже мне — самовлюбленный павлин!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В конце дня их посетил Финк. Он был изысканно любезен и поинтересовался, нет ли у нее каких-либо пожеланий, замечаний и вопросов. «Какой милый и заботливый человек!» — подумала Глэдис.

— Салат на ужин второй день невкусный, мне до сих пор не вернули синий костюм в чистом виде и скоро нечего будет вообще надеть, я хочу позвонить маме, а Джек говорит, что пока нельзя, мне необходимо срочно сделать маникюр, и зачем нужно так рано вставать?! — выпалила она все, что вспомнила.

Прозвучало привычное: «На минутку, Четтерсон», и мужчины, как обычно, вышли. Впрочем, скоро они вернулись с радостным сообщением: маме Глэдис позвонить может, но не должна говорить, где находится и что произошло. Насчет маникюра нет никаких возражений, а вот вставать придется по-прежнему рано — что поделаешь, преступники могут появиться в любое время.

— Надеюсь, к вашему бывшему мужу у вас претензий нет? Он выполняет все ваши требования?

Как он может задавать леди такие вопросы?! Это просто неприлично! Глэдис слегка покраснела и, скромно потупившись, кивнула.

— Да, мистер Финк. Вполне.

Джек издал какой-то звук, похожий на икоту. К последующему ритуалу она уже привыкла: «На минутку, Четтерсон», уход, возвращение. Правда, на сей раз вернулся один Джек, придвинул к ней телефон и ехидно усмехнулся:

— Звони-звони. Давненько я про себя гадостей не слышал!

После этого он откинулся в кресле с явным намерением никуда не уходить и слушать весь разговор. Что ж — делать нечего, придется говорить прямо при нем.

— Мама?

— Глэдис? Куда ты пропала?! У тебя все в порядке? Как ты долетела? Почему тебя нет дома? Ты здорова? Как ты себя чувствуешь? Почему не отвечаешь?!

Ответить едва ли представлялось возможным — мама спрашивала, не давая вставить и слова. А тут еще Джек со своей ухмылкой — оказывается, негодяй заранее нажал какую-то кнопочку на телефоне и теперь слышал из динамика весь их разговор!

— Мама!

— Вчера заходил мистер Тальбот — какой очаровательный молодой джентльмен! — и спрашивал о тебе. Он мне намекнул, что у вас вышла какая-то случайная размолвка, но, по-моему, тебе стоит его простить. И почему только ты до сих пор не оформила развод?!

Глэдис украдкой бросила взгляд на Джека — тот явно заинтересовался.

— Мама…

— Почему ты мне не отвечаешь? Ты не заболела?

— Мама, у меня все в порядке! — заорала Глэдис, пытаясь хоть как-то ответить.

— А почему ты кричишь, если все в порядке? Вспомни, истинная леди должна говорить тихо и неторопливо.

Она замолчала — очевидно, чтобы перевести дух — и Глэдис удалось, наконец, вставить несколько слов, поделившись с ней самым главным:

— У меня новый костюм и сапоги! Итальянские, кожа с замшей, сбоку маленькая золоченая пряжечка, а каблук почти пять дюймов.

— А костюм?

Мама всегда ее хорошо понимала — почти во всем, кроме одного…

— Темно-красный — не бордо, а посветлее, пиджак приталенный, с лацканами. И Джек мне еще брошку на лацкан подарил…

В этот момент Глэдис поняла, что сказала нечто лишнее — ее мать, забыв про то, как должна разговаривать истинная леди, заорала так, что трубка чуть не лопнула. Кроме того, произносимые ею слова также были весьма далеки от лексикона истинной леди.

— Что-о?! Уж не хочешь ли ты сказать мне, что снова виделась с этим вульгарным негодяем — после всего того, что он с тобой сделал? Ты же мне клялась, что ноги этого кобеля на твой порог больше не ступит! Так этот подлый бабник снова пудрит тебе мозги?

Джек, кивая с довольным видом, откинулся на спинку кресла и задрал ноги на стол. На лице его сияла ленивая наглая улыбка, с каждым новым эпитетом становившаяся все шире.

Глэдис по-прежнему не могла и слова вставить — да и не надо было. Ее мама видела Джека всего один раз, несколько часов, но с тех пор непреходящая ненависть к нему — в дополнение к качествам истинной леди — стала основной темой ее монологов:

Гебе что, член этой техасской гориллы важнее, чем собственная гордость? Ты хочешь снова оказаться в гареме этого мерзкого подонка? Немедленно подавай на развод, слышишь?! Рони Тальбот — вот самая подходящая кандидатура для тебя, он настоящий джентльмен, а не незнамо что с зубочисткой! Пока не разведешься, я с тобой больше не разговариваю — и можешь мне не звонить! — высказав все это, она разъединилась.

Глэдис еще стояла в растерянности, зажав в руке уже ненужную трубку, когда Джек лениво встал, потянулся и ехидно заметил:

— Как приятно было после такого большого перерыва снова послушать речи истинной леди! А «член техасской гориллы» — это просто шедевр! — и добавил свое обычное: — Ладно, иди работай — глаза уже отдохнули.

Глэдис покорно поплелась к телевизору, представляя себя в роли несчастной рабыни, которую погоняют кнутом и не дают ни секунды отдыха. Внезапно позади нее прозвучал голос Джека:

— А кто такой этот Рони Тальбот?

— Никто, — машинально ответила Глэдис, продолжая упиваться своими страданиями, — козел один паршивый, в банке работает. Когда я у мамы была, он ко мне клеился.

— И все?

— И все!

Мало ли что там было четыре месяца назад! Джеку об этом знать незачем. Он может неправильно понять, даже если она скажет ему — совершенно честно! — что в постели Рони не идет с ним ни в какое сравнение… И потом — он же тоже встречался с Ланой — сам сознался!

Вернувшись в комнату отдыха, Глэдис почувствовала себя почти дома. Повесила в шкаф костюм, переоделась в халат, простирнула белье и развесила на трубе — до утра высохнет. Угрозы матери перестать с ней разговаривать ничуть не взволновали ее — это повторялось достаточно часто.

Куда важнее было то, что Джек, едва ступив в комнату, не раздеваясь грохнулся на кровать и застыл, заложив руки за голову и глядя в потолок. Даже не посмотрел на ее новый халат! И на то, как она его одевала…

Чтобы обратить на себя внимание этого безразличного лентяя, она в конце концов устроилась на кровати и начала медленно причесываться, искоса поглядывая на него и постепенно пододвигаясь все ближе и ближе.

Он по-прежнему тупо пялился в потолок — как будто там есть что-то более интересное! Глэдис осторожно и незаметно подтолкнула его бедром.

— Ты чего сопишь и трешься об меня, как кошка? — наконец-то соизволил заметить самовлюбленный нахал.

— А чего ты какой-то никакой?

Джек подтащил ее к себе и поцеловал — от души, с чувством. Глэдис замурлыкала от удовольствия и вцепилась обеими руками ему в шевелюру.

— Что, соскучилась? Не терпится уже?

— Размечтался! Самому не терпится!

— Вот именно!

Это был великолепный вечер! Джек превзошел самого себя — даже ввалился вслед за ней в душ и уволок в постель, прямо мокрую, не дав ей возразить ни слова. Но Глэдис была не против — совсем не против! — даже совсем-совсем не против…

Он был такой огромный и горячий и так восхитительно медленно и лениво двигался в ней… и целовал… и лучше него не было никого…

Она уже почти совсем задремала, как вдруг встрепенулась и подергала Джека за ухо — чтобы проснулся.

— Ну чего ты елозишь? Спи наконец!

— А у тебя правда никого-никого не было, когда мы с тобой были женаты?

Он зажег свет, приподнялся и удивленно посмотрел на нее, хлопая сонными глазами.

— А мы что, сейчас не женаты, что ли?

Увидев ее ошарашенный вид, Джек погасил свет и отрезал:

— Хватит этих глупостей — кажется, и так уже все ясно. Спи, завтра рано вставать.

Вот вечно он так — вместо того, чтобы поговорить… Задумавшись, Глэдис не заметила, как заснула. Во сне она почему-то видела Джека, одетого в бежевый меховой жакет — больше на нем не было ничего, кроме обручального кольца.

Утром Джек был окончательно прощен — он вел себя, как ангел… ну, или почти как ангел.

Разбудил он ее, как положено — поцелуем. Правда, он был опять уже одет и затащить его обратно в постель не удалось, но это было единственное темное пятно на его поведении. Зато он заранее пустил теплый душ и отнес ее туда — на руках, а не непочтительно подталкивая под зад.

Когда она вышла из ванной, ее ждал новый приятный сюрприз — Джек принес ее синий костюм. Чистый! Целый! Она уже и не чаяла увидеть его вновь! Глэдис решила сегодня же одеть его — для разнообразия, нельзя же три дня подряд ходить в одном и том же!

А главное — завтрак! Он ждал ее прямо в комнате! Глэдис, правда, хотела возмутиться отсутствием ветчины, но тут Джек окончательно добил ее. Ухмыляясь во весь рот, он достал из кармана две маленьких баночки мяса в желе с нарисованной на этикетке кошачьей мордочкой — специально для котенка!

Правда, удержаться от мелкого хамства ему все-таки не позволила подлая мужская натура. Глэдис только-только начала приводить себя в порядок — для него же старалась, чтобы ему было не стыдно ее людям показать — когда он заявил:

— Ладно, хоть раз в жизни постарайся не копаться — у меня сегодня полно работы!

В телевизоры Глэдис смотрела почти машинально — ей надо было как следует подумать. А в самом деле, женаты они с Джеком или нет? С одной стороны, развод до сих пор не оформлен — кстати, интересно, почему? У него что, за полгода времени не нашлось — или просто из вредности? С другой стороны, она ушла от него навсегда. Правда, он оказался не виноват — это все происки подлой и беспринципной интриганки Ланы.

Но этот мерзкий бабник все полгода встречался с Ланой! И не пытался попросить у законной жены прощения — мог бы днем и ночью дежурить под ее дверью с букетами роз, через неделю-другую она, может, и смягчилась бы. А он не стал — значит, не хотел!

А может, простить его все-таки? Он ведь не такой уж и плохой — и целуется так здорово! И может быть даже очень хорошим! Может, простить — и заняться как следует его воспитанием? Ну в самом деле, не за Рони Тальбота же замуж выходить — от этого идиота в постели вообще никакого проку нет. А Джек так хорошо все умеет… Правда, мама будет расстроена…

А почему он до сих пор не попросил ее вернуться к нему? Или он считает, что это само собой разумеется? Нет уж, пусть как следует поуговаривает — тогда она, так и быть, согласится!

Ну где же он, почему не идет уговаривать? Глэдис выглянула в кабинет Джек сидел и занимался какими-то бумажками. Неужели это важнее любимой жены?! Увидев ее, он поднял голову.

— Что, глаза устали? Ну, пошли гулять!

Поставив котенку еду, Глэдис внезапно вспомнила нечто очень важное и возвестила об этом воплем:

— А маникюр?!! Мне обещали! Сегодня!

— Будет тебе маникюр, только не вопи так, — Джек даже не вздрогнул. Вот уж истинно — тюлень флегматичный!

Он и в самом деле отвел ее в маникюрный салон, дал кредитку и проинструктировал:

— Закончишь — сразу в кабинет, никаких прогулок в одиночку! Если кого увидишь…

— Сама знаю — кнопку нажать.

— Правильно, молодец, а где передатчик?

Глэдис оглянулась — а в самом деле, где эта штучка с кнопкой? В сумке, оставшейся около телевизора? Или в кармане красного костюма, который в шкафу висит?

— На, и больше не забывай! — усмехнулся Джек, доставая штучку из кармана. — Ты его еще вчера у меня на столе оставила.

Если знал — так чего спрашивал? Она схватила штучку, сердито сунула ее в карман и отвернулась от нагло ухмыляющейся рожи с зубочисткой.

Маникюр занял совсем немного времени — всего каких-нибудь полтора часа. Глэдис долго не могла подобрать цвет лака — чтобы пошло и к новому красному костюму, и к синему, и еще к розовой блузке. Потом потребовалось решить, сделать ли по ногтю золотистые точечки наискосок? Или лучше серебристые? Или вообще не делать?

Зато через полтора часа, выйдя из салона — в конце концов точечки сделали золотистые, но не наискосок, а уголком — Глэдис почувствовала себя почти королевой. Она пару минут колебалась, что лучше сделать — пойти посмотреть на меховой жакет или пройти около стойки Ланы во всем блеске нового маникюра и синего костюма — и, в конце концов решив полюбоваться на жакет попозже, вместе с Джеком, неторопливой походкой прошествовала почти впритык к стойке, украдкой поглядывая, заметила ли ее подлая соперница.

Да, несомненно, заметила — вся позеленела и перекосилась! Придя в отличное настроение, Глэдис все так же неторопливо дошла до угла, оглянулась — и уже вприпрыжку поскакала в кабинет.

До обеда все шло прекрасно. Котенку очень понравилась новая еда — он вылизал баночку, а потом начал гонять ее по коридору. Джек был любезен и предупредителен — даже принес ей шоколадку! — и не сделал бестактного замечания по поводу полутора часов, истраченных на маникюр.

Правда, не происходило ничего интересного и смотреть в телевизоры было скучновато, но это можно и потерпеть.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

После обеда Глэдис получила удар в самое сердце. Прогуливаясь с Джеком по аэропорту и пребывая в отличном настроении, она потянула его к витрине, где висел ее — точнее, уже почти ее — меховой жакет. Но еще издали она заметила нечто ужасное — его, то есть жакета, не было на месте! Вместо него на манекене нелепо болталось какое-то омерзительное пальто цвета навоза!

Она вырвалась из рук Джека, вскрикнула, подбежала к витрине и уткнулась в нее носом, шаря глазами по сторонам — может, перевесили?… Даже заскочила в магазин и спросила — ответ продавщицы был ужасен: — «Продали, мисс — еще утром продали! Нет, такой был только один».

Выйдя из магазина, Глэдис остановилась возле витрины, чувствуя себя почти осиротевшей.

Он был такой бежевенький и пушистенький! И с таким воротничком! И так бы пошел к ее новому красному костюму! И к синему тоже!..

Ее воспоминания были прерваны обычной хамской репликой:

— Может, хватит таращиться в витрину? Что ты там увидела?

Ну конечно, ему этого не понять! Она, можно сказать, почти любимого родственника оплакивает, а этому тупому болвану с зубочисткой и дела нет! Мог бы и посочувствовать родной жене! Интересно, он хоть раз занозил себе язык щепкой?

Глэдис продолжала хранить скорбное молчание, стараясь не обращать внимания на издевательства:

— Ладно, хватит торчать тут, пошли работать! Я уж было обрадовался, когда ты так понеслась — думал, что-то дельное увидела.

Вечно он об одном и том же! А зачем ей теперь работать? Все равно жакета не будет…

В телевизоры Глэдис смотрела совсем без интереса. Ничего не происходило, котенка было не видно — сплошная тоска и беспросветность.

Джек пару раз заходил, очевидно, удивившись наступившей тишине, но она продолжала безмолвно страдать.

Страдания Глэдис продолжались целый час, пока ей в голову не пришла новая ценная мысль. А что, если оставить себе немножко алмазов? Они сказали, что там их целых два свертка — никто и не заметит!

И она будет вся в бриллиантах, а эти так называемые подруги — интересно, у кого это из них повернулся язык заявить Лане, что у нее, Глэдис, мозги как у курицы?! — пусть завидуют! И она будет ходить всюду под ручку с Джеком… Может, стоит попробовать и дальше помогать ему в работе? Ведь так хорошо получается!

А женщины на него смотрят так, что ей каждый раз хочется им глаза выцарапать! Какое они имеют право, он — ее, а не их! Пусть своего найдут такого! И воспитают!

Глэдис решила немедленно воспользоваться своим правом законной любимой жены и кокетливым голосом позвала:

— Джек!

На призыв никто не появился, и она заорала что было сил:

— Дже-ек!!!

Ответом ей по-прежнему было молчание.

Она выглянула в дверь — за столом никого не оказалось!

Да как он смеет шляться незнамо где! Сказано же было — охранять ее и не отходить ни на шаг! А вдруг где-то здесь сейчас рыскают бандиты и вот-вот придут ее убивать?! Ведь у нее тут даже пистолета нет…

Глэдис пошарила глазами по сторонам — нет ли поблизости какого-нибудь оружия? Оружия не было, зато, слава богу, вернулся Джек, и она тут же обрушилась на него:

— Ты где шляешься?

— У нас там совещание — еще минимум на час. Поработай пока, а потом я тебя выгуливать поведу. Если что — жми на кнопку! И никуда не выходи!

Она тяжело вздохнула. Вот всегда так! Он — болтать, а она — работать…

Просидев у телевизора еще час, Глэдис почувствовала себя усталой и никому не нужной. И чего она тут вообще сидит? Никаких бандитов нет и в помине — небось, они забрали все свои алмазы, ещё пока фэбээровцы ее в грязи валяли! А теперь она тут зря тратит время. И Джека нет…

Чтобы хоть немножко утешиться, она нашарила камерой Лану. Вид у той был не слишком веселый — и то хорошо.

Потом привычно переключилась на котенка и обрадовалась — он играл. Обеими лапками гонял пустую мисочку от еды по коридору и носился за ней, задрав коротенький хвостик. Глэдис с умилением следила за его прыжками, пока котенок, внезапно настрожив уши, не нырнул в трубу.

Повернув камеру, Глэдис увидела женщину в комбинезоне уборщицы, которая, прихрамывая, шла по коридору. Какого черта ей здесь понадобилось? Не могла попозже придти — ребенку играть мешает!

Женщина между тем подошла к той самой трубе, встала на колени, воровато оглянулась и запустила в нее руку. И тут Глэдис поняла — эта мерзавка хочет поймать котенка! Ее котенка!!!

Забыв обо всем, она вскочила, вылетела из кабинета и понеслась по коридору. Это ее котенок! Какое они имеют право?! Ни за что! Она его кормит! Она его любит! Это ее котенок!!!

Слава богу, дорогу Глэдис уже знала наизусть! Добежав до нужного коридора, она сбавила шаг и пошла бесшумно, чтобы застукать подлую воровку на месте преступления.

Мерзавка была все там же и, стоя на коленях, продолжала шарить в трубе рукой, запустив ее туда почти по плечо. Рядом с ней на полу лежала пачка «Мальборо». Мало того, что эта стерва на ее котенка посягает, так она еще втихаря тут курить собралась?! Она что — не знает, что курить в аэропорту запрещено? Даже у нее, любимой жены, Джек сразу же отобрал сигареты и выбросил.

Стараясь ступать как можно тише, Глэдис подошла к женщине вплотную, приняла грозный вид и громко спросила:

— А что это вы тут делаете, позвольте спросить?!

Реакция была потрясающей. Женщина взвилась в воздух, забыв, что ее рука все еще запущена в трубу, потеряла равновесие, рухнула на задницу и уставилась на Глэдис, открыв рот.

Выглядела она так, словно увидела привидение, и до сих пор не верила своим глазам.

— А это еще что такое?! — Глэдис пнула ногой «Мальборо» — со злости слишком сильно. Пачка отлетела в другой конец коридора. Женщина — плотно сбитая блондинка лет тридцати — проследила за ней выпученными глазами и снова уставилась на Глэдис все с тем же изумленным выражением лица.

Что-то в ней показалось Глэдис смутно знакомым — и очень неприятным. Подбоченясь и приняв еще более грозный вид, Глэдис решительно шагнула вперед и заорала:

— Ну-ка, вылезай немедленно из трубы! Тебе там делать нечего! Не твое — не тронь! Тоже мне!

Женщина послушно вытащила руку из трубы и вскочила, стоя в метре от Глэдис и глядя на нее все с тем же странно-испуганным выражением.

И в эту секунду Глэдис внезапно поняла, что именно ей больше всего не нравится в этой мерзкой бабе. От блондинки отчетливо пахло «Аб ово»!!!

Несколько секунд Глэдис оторопело смотрела на блондинку, пытаясь вспомнить, что же надо делать. Джек старался не зря, первой ее мыслью было: — «Кнопка!» Отступая задом наперед по коридору, Глэдис сунула руку в карман, нашарила штучку и нажала кнопку. Почему-то ничего не произошло. Она нажала снова — по идее, из-за угла тут же должны были показаться фэбээровцы во главе с Джеком и немедленно арестовать бандитку. По-прежнему — ничего. Может, сломалась?

Блондинка шевельнулась и издала какой-то нечленораздельный звук, глядя поверх ее головы. Что там такое?

Глэдис резко повернулась и внезапно увидела мужчину — высокого симпатичного брюнета с усами — который быстро шел из другого конца коридора. Ну, слава богу, первый фэбээровец уже прибежал!

Глэдис с гордым видом выпрямилась и вскинула голову, ожидая поздравлений. Интересно, а про нее напишут в газете?…

Совещание в кабинете начальника службы безопасности аэропорта было прервано самым неожиданным образом — на вделанной в стол панели замигала красная лампочка и одновременно громко и противно запищал зуммер. Все вздрогнули и замолчали. Из громкоговорителя гнусаво донеслось:

— Передатчик сработал, сэр! Объявить тревогу?

— Откуда идет сигнал? — быстро спросил Финк.

— Из служебного коридора подвального этажа западного крыла, сэр!

Напрягшийся и подскочивший при первой вспышке лампочки Джек Четтерсон медленно опустился в кресло, тяжело вздохнул и достал из кармана новую зубочистку — предыдущую он уронил от волнения. Все недоуменно уставились на него.

— Все в порядке, сэр. Это котенок.

— Какой еще котенок? Где ваша жена? Это же ее передатчик!

— Там, в служебном коридоре, сидит котенок. Она все время на него смотрит, — невозмутимо объяснил Четтерсон, — я ей обещал, что через час поведу гулять — очевидно, она не дождалась и поперлась туда сама.

— А передатчик зачем нажала? — неуверенно спросил Финк.

— Чтобы я пришел, — снова вздохнул Четтерсон.

Окружающие, уже знакомые с особенностями характера и образа мышления миссис Четтерсон, понимающе закивали и расслабились.

— Вся эта затея мне уже порядком надоела… — начал было говорить Симпсон, но в этот момент снова заработал громкоговоритель:

— Сэр, переключаю на вас монитор и прошу санкции на объявление всеобщей тревоги! Захват заложника, сэр!

Вспыхнул монитор, и всего через пару секунд кабинет превратился в бедлам.

Симпсон орал в рацию:

— Все в западное крыло! Перекрыть выходы!

Финк одновременно почему-то счел необходимым громогласно сообщить окружающим — и прежде всего Четтерсону — свое самое главное умозаключение:

— Это был не котенок, Четтерсон!

Мигала лампочка, пищал зуммер, слышался топот и голоса. Среди всего этого хаоса был неподвижен только один человек — Джек Четтерсон, который, оцепенев, какое-то время смотрел на экран монитора, словно не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Потом, неожиданно вскочив, он бросился к двери, сшибая на своем пути пару стульев и стоявшего на дороге фэбээровца.

К этому моменту Глэдис уже понимала, что про нее, возможно, и напишут в газете, но не в том разделе, в котором бы ей хотелось.

Стоило ей обернуться к красавцу-брюнету, как она внезапно почувствовала, что ее обхватили сзади за горло, не давая шевельнуться и вымолвить хоть слово. Это все мерзкая блондинка — как и в прошлый раз! А почему этот фэбээровец ничего не делает? Почему не достает пистолет? Зачем он вообще тогда приперся сюда, если не знает, что в таких случаях положено делать?!

Брюнет тут же достал пистолет, и Глэдис почувствовала себя получше. Но вместо «руки вверх!» он неожиданно спросил:

— В чем дело?

Глэдис, лишенная возможности говорить, не могла ответить — да ответа и не требовалось. Спрашивали не у нее!

— Это та самая… — ответила блондинка, — посмотри, в синем костюме!

Причем тут ее костюм? Но брюнет явно понял, о чем идет речь, и на секунду застыл, с удивлением вглядываясь в лицо Глэдис. И, увидев эту удивленную гримасу, она наконец поняла…

Это был тот самый блондин! Он просто перекрасился и подлым образом успел отрастить усы! Да что же это такое?!

Как ни странно, Глэдис не испугалась, а разозлилась — главным образом, на Джека и фэбээровцев: как они смели подсунуть ей неисправную штучку?! И какое право имел этот блондин перекраситься — ему этот цвет совсем не идет!

— Что ты здесь делаешь? Как нас выследила? Кто еще с тобой работает?

Как всегда, когда ей задавали сразу несколько вопросов, Глэдис задумалась — на какой отвечать первым? Кроме того, говорить с зажатым горлом было весьма затруднительно.

— А! — пискнула она, извиваясь.

— Отпусти ее, — приказал брюнет (он же блондин), — и займись делом. Я с ней сам поговорю.

Глэдис с облегчением почувствовала, что на горло больше не давят.

— Так что ты здесь делаешь? — спросил брюнет.

Покосившись на зловредную блондинку, Глэдис обнаружила, что та быстро подбежала к лежавшей на полу пачке «Мальборо», схватила ее и сунула в сумку, а потом снова взялась за свое — присела и начала шарить рукой в трубе. Интересно, зачем им котенок?

Брюнет неожиданно побагровел, сунул ей под подбородок дуло пистолета и рявкнул:

— Отвечай!

А про что отвечать? Что он там спрашивал? Глэдис как можно более вежливо и воспитанно — пусть видит, что имеет дело с истинной леди! — переспросила:

— Простите, вы не могли бы повторить свой последний вопрос? Я нечаянно задумалась…

— Что ты здесь делаешь?

— Живу! — с достоинством объяснила Глэдис.

— Что?

Он опять не понимает! Может, иностранец? Медленно и раздельно, как для дурачка, Глэдис повторила:

— Я здесь живу.

— Почему?

Она постаралась вспомнить, что там придумал Финк. Кажется, что-то про неисправную сантехнику? Из всех сантехнических приспособлений Глэдис вспомнила только одно, и ей — увы! — пришлось произнести это неприличное слово:

— Да вот… унитаз у меня дома сломался, — смущенно потупилась она.

— Ка… какой еще унитаз? — тихим голосом промямлил брюнет.

Сразу видно — воспитанный человек. Не вопит подобные слова на весь аэропорт — тоже слегка покраснел, как и подобает джентльмену, который в беседе с леди упоминает столь неаппетитные подробности. Вот Джек — тот не постеснялся бы произнести громко — ясное дело, никаких манер…

Потянувшись к брюнету, Глэдис интимным шепотом произнесла:

— Розовый. Итальянский. С золотистыми прожилочками.

Интересно, почему его заинтересовал цвет ее унитаза? И чего он так покраснел — аж багровый весь. Может, ему нехорошо?

Внезапно брюнет проявил себя как абсолютный хам — схватил Глэдис за воротник ее любимого синего костюма и начал трясти, потом отшвырнул к стене и рявкнул:

— Кончай издеваться, отвечай на вопросы, сука! Что ты здесь делала?!

— Вас дожидалась!

Глэдис порядком испугалась. Может, это банда сумасшедших? Что может нормальный человек иметь против розового итальянского унитаза с золотистыми прожилочками? И зачем приличному бандиту котенок?

В этот момент блондинка выпрямилась и сказала:

— Первая пачка уже у меня, а вторую не достать — глубоко очень сидит. Попробуй ты, у тебя руки длиннее.

Брюнет сунул блондинке пистолет и тоже полез в трубу. Сопя и тихо ругаясь, он явно пытался что-то нашарить. Значит, им нужен не котенок, а какая-то пачка?

Внезапно он ругнулся и вытащил из трубы еще одну пачку «Мальборо».

— Вот!

Так это что — все из-за сигарет? Как будто их нельзя купить в любом киоске! А где же алмазы?

Глэдис не заметила, как произнесла последнее слово вслух. Услышав произнесенное ею — «алмазы…» — брюнет резко обернулся.

— Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал? Вы вместе работали?

— Да, — решила согласиться Глэдис — опасно было раздражать сумасшедшего.

— И ты теперь хочешь получить его долю?

— Да, — подтвердила Глэдис, увидев, что ее согласие несколько успокоило брюнета — он постепенно приобрел нормальный цвет и заговорил спокойнее. Блондинка тоже опустила пистолет.

— Зачем он пытался нас обмануть и не захотел сразу отдать товар?

— Не знаю, — ответ был абсолютно честным — Глэдис не знала даже, о ком идет речь.

Внезапно брюнет шагнул вперед и грубо схватил ее за плечо.

— Поедешь с нами! Там поговорим.

Глэдис снова рассердилась. Да он действительно сумасшедший! Тащить ее на улицу, на дождь, неизвестно куда — в замшевых туфлях?! Они же испортятся! Она отступила на шаг.

— Никуда я не поеду!

— А я не буду здесь считать, — рявкнул брюнет, — так что если хочешь что-то получить, поедешь с нами, и все!

— Ни за что! Давайте здесь!

Что именно «давайте», Глэдис не знала сама, но требовала из чувства противоречия.

— Стерва!

— Как вы разговариваете с леди! — она шагнула вперед, выпрямившись и как можно выше вскинув голову.

— Тоже мне — леди! Небось, такая смелая, потому что подстраховалась железно, не то что этот идиот?

— Да, конечно, — кивнула Глэдис. Она решила отвечать «Да» на все вопросы, на которые не знала ответа — казалось, это успокаивало мерзкого брюнета. А ведь поначалу он показался ей таким симпатичным!

Финк и Симпсон, не отрываясь, следили за развернувшейся на экране монитора дискуссией. Слышно, естественно, ничего не было, но выглядело все это несколько необычно — пистолет уже давно был опущен и собеседники явно спорили.

Миссис Четтерсон — то есть мисс Делано, мысленно на всякий случай поправился Финк — отнюдь не выглядела испуганной, а отстаивала какие-то свои аргументы и объясняла что-то. Пытавшийся поначалу настоять на своем мужчина выглядел уже несколько ошарашенным и в конце концов махнул рукой, как бы соглашаясь.

— Что там происходит? О чем они могут говорить? — с изумлением спросил Симпсон.

— Не знаю, — откликнулся Финк. — Сам ничего не понимаю, но пока что она дала нам возможность подтянуть силы и все вокруг оцепить.

Запищала рация. Командир группы спецназа сообщил Симпсону, что Четтерсон бушует и требует немедленно спасать его жену, а не тянуть время.

— Все на местах? — спросил Симпсон.

— Да, сэр. Все оцеплено — теперь им уже не уйти.

— Проверьте еще раз и через две минуты приступайте, — приказал Симпсон. — Помните — мы не можем их снова упустить!

— Смотрите, Симпсон! — неожиданно дернул его за рукав Финк. Симпсон обернулся к экрану и замер. Происходившее там было настолько необычно, что они оба потеряли дар речи. Наконец Финк выдохнул и тихо пробормотал:

— Кажется, мисс Делано вовсе не нужно спасать…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Хорошо, получай свои шесть и проваливай! — злобно заявил несимпатичный брюнет.

— Шесть? — переспросила Глэдис в недоумении, совершенно не понимая, о чем идет речь.

Неправильно поняв ее вопрос и последовавшее за ним удивленное выражение лица, брюнет еще более злобно процедил:

— Ты и про это знаешь? Ловко работаешь! Ну, черт с тобой, восемь!

Чего шесть? И чего восемь? У Глэдис уже путалось в голове. Котята? Алмазы? Сигареты? О чем они вообще спорят? Разговор о числах напомнил ей школьный курс арифметики — кое-что все-таки запомнилось — и она сказала то, что показалось уместным в данный момент:

— Десять — круглое число.

Почему-то этот маленький урок математики снова взбесил брюнета. Он побагровел, схватил ее за лацканы пиджака и зарычал:

— Совсем оборзела, сука? Ты что, хочешь еще получить компенсацию за жизнь этого мудака? Да он и пяти долларов не стоит, не то что двух алмазов!

Хамит! И еще костюм мнет — только что свежевычищенный! Глэдис забыла правила мамы относительно поведения истинной леди и рявкнула что было сил:

— Сам мудак! Не хами леди! Не порть костюм!

Как ни странно, на брюнета это подействовало — он отпустил многострадальный костюм, отступил на шаг, устало махнул рукой и сказал спокойным тоном:

— Девять — и ни камешком больше.

О чем он вообще говорит? Неужели об алмазах?! Он хочет дать ей алмазы? Сам? Почему? Он сумасшедший, она правильно догадалась!

— Ну, согласна? — спросил брюнет, увидев, что она задумалась.

— Да, — верная своему правилу соглашаться с ненормальными, кивнула Глэдис.

— Слава богу, наконец-то, — улыбнулся брюнет и снова стал симпатичным.

Он сунул пистолет за пояс, достал из кармана пачку «Мальборо», открыл ее и вытащил оттуда кусок ваты. Значит, там алмазы?? Как же она сразу не догадалась?! Глэдис напряженно следила за его руками — ей было страшно интересно!..

Камешки, которые брюнет высыпал на ладонь, несколько разочаровали ее — они были похожи на кусочки стекла размером с горошину и совсем не сверкали, как алмазы в ювелирном магазине — но она не сказала ему об этом, чтобы лишний раз не раздражать. Брюнет начал медленно отсчитывать, произнося вслух:

— Один… два… три… четыре…

Следя за его действиями, Глэдис даже высунула от усердия кончик языка. К сожалению, ей не удалось проследить весь счет до конца — он был прерван самым грубым образом. Внезапно со всех сторон раздался страшный рев:

— Сдавайтесь! Руки вверх! Вы окружены!

От неожиданности Глэдис взвизгнула и судорожно вцепилась в руку брюнета. Он попытался дернуться и оттолкнуть ее, чтобы выхватить пистолет, левой рукой одновременно запихивая в карман пригоршню алмазов.

Между тем блондинка, до сих пор стоявшая в нескольких шагах от них, решила помочь своему сообщнику — надо сказать, весьма неудачно. Она бросилась к ним, очевидно, намереваясь схватить Глэдис, но вместо этого поскользнулась, наступив на баночку от кошачьей еды, полетела вперед и врезалась головой в бок брюнета. Не удержав равновесия, он свалился на пол, увлекая за собой вцепившуюся в него Глэдис. Блондинка, весившая не меньше двухсот фунтов, рухнула сверху.

За те несколько секунд, что Глэдис приходила в себя после падения, в коридоре внезапно стало очень тесно и шумно. Услышав знакомые ей крики: — «Не двигаться! Лицом вниз!

Руки за голову!» — она философски подумала, что на улице это было бы куда мокрее и противнее, как вдруг увидела нечто, заставившее ее забыть обо всем…

На полу, тут и там, валялись алмазы! Очевидно, при падении они высыпались из кармана брюнета и раскатились по всему коридору. Глэдис шевельнулась, намереваясь выползти из-под чего-то тяжелого, навалившегося на нее сверху, и подобрать несколько штучек — алмазы все-таки! — но ей не дали этого сделать.

Тяжесть, давившая на спину, внезапно исчезла, и кто-то осторожно дотронулся до ее плеча.

— Мисс Делано?

Голос был вежливым, и Глэдис решила, что уже можно вставать, как вдруг раздался топот, неведомая сила подхватила ее — к сожалению, опять за костюм — и вознесла вверх.

— Ты?! Ты?! — орал Джек, тряся ее за плечи. Глэдис никогда не видела его таким возбужденным. Чего это с ним? Может, что-то не так? Даже зубочистку потерял…

Она огляделась. В коридоре набилось полно народу — десятка два мужчин, одетых весьма разнообразно, от черных мешковатых комбинезонов до элегантных костюмов с галстуками. Никого знакомого видно не было, кроме блондинки и брюнета, стоявших лицом к стене с руками, заложенными за голову.

Джек тяжело дышал и смотрел на нее оторопелым взглядом, но трясти, наконец, перестал.

— Ты мне штучку сломанную подсунул! Она не звонила! — возмущенно заявила Глэдис.

Как ни странно, это вызвало у Джека новый приступ. Схватив ее за плечи и тряся так, что голова моталась из стороны в сторону, он дико заорал:

— Штучку?!!! Дура безмозглая! Куда одна поперлась?! Тебя же убить могли, идиотка!

Это он ей? При всех?!

И тут произошла трагедия… Внезапно раздался треск, и Глэдис отлетела к стене, больно ударившись об нее, а лацкан ее любимого синего костюма остался в руках Джека!!!

На несколько мгновений в коридоре наступило молчание. Джек, очевидно сам испугавшись содеянного, стоял, открыв рот и тупо глядя на кусок синей ткани, зажатый в руке. Окружающие, обернувшиеся на его рев, замерли.

Глэдис забыла все правила поведения настоящей леди. Слова нашлись сами, и много!

— Идиот! Мудак! Бабник! Горилла техасская! Видеть тебя больше не хочу, сволочь! Пусти! Хватит с меня, сама подам на развод, и все!

С этим последним словом она выхватила у него из рук лацкан и от избытка чувств ударила его кулаком в живот. Удар получился неожиданно удачным — Глэдис не учла разницы в росте и попала несколько ниже, в то самое место, в которое истинная леди должна стукнуть коленом неджентльмена, чтобы избежать его излишнего внимания в некоторых ситуациях.

Джек издал какой-то сиплый звук и начал медленно багроветь и сгибаться вперед. Но Глэдис было уже все равно — она отвернулась от него и, гордо вскинув голову, захромала по коридору, разыскивая глазами куда-то запропастившуюся левую туфлю. Подобрав ее в углу, вытряхнула оттуда парочку случайно завалявшихся алмазов, обулась и пошла дальше уже нормально.

Остановившись около вошедшего в коридор Финка, она громко наябедничала:

— А этот ваш… мистер Четтерсон приставал ко мне с сексуальными домогательствами! Каждую ночь! Вот!

Обернувшись, смерила Джека презрительным взглядом и исчезла за поворотом.

Появившийся из противоположного конца коридора Симпсон сиял от радости. Он быстро осмотрелся, отдал ряд распоряжений — по большей части никому не нужных — и почти подбежал к Четтерсону, не заметив, что тот согнулся вперед и выглядит угрюмым и молчаливым.

— Поздравляю, Четтерсон! Я уже, признаться, не верил! Но как ловко она ему не дала выхватить оружие! Ведь из-за нее без единого выстрела обошлось! Вы были несправедливы к своей жене! Она просто гениальная женщина!

От восторга по поводу удачно проведенной операции на него напала словоохотливость, он готов был облобызать весь мир.

Согнувшийся вперед Четтерсон внезапно издал странный хрип и плечи его затряслись.

— Что это с ним? Он ранен? — испуганно спросил Симпсон у подошедшего Финка.

— Не совсем, — фыркнул Финк, — просто эта гениальная женщина ему только что по яйцам врезала.

— За что?

— За несправедливость!

Звуки, издаваемые Четтерсоном, все больше напоминали сдавленный хохот. Он медленно выпрямился, все еще морщась от боли, но не в силах удержаться от смеха.

— Сэр, вы, кажется, обещали мне две недели отпуска, как только мы покончим с этим делом?

— Четтерсон, но это же не всерьез тогда было!

— Сэр, сейчас это вполне всерьез — у меня действительно есть личные планы!

Симпсон понял, что в этом споре он лишний, отошел к своим сотрудникам и отдал распоряжение увести арестованных.

Ему уже доложили, что у служебного входа в аэропорт толчется несколько репортеров уголовной хроники, поэтому он наскоро причесался, принял деловито-победоносный вид и сам возглавил процессию.

Настырные газетчики упорно требовали у него назвать имя человека, решившего исход операции, но Симпсон не считал возможным выдать служебную тайну и отделался лишь общим намеком — это спецагент, работающий под прикрытием. Зато имя человека, спланировавшего операцию и подготовившего этого суперагента, они могут опубликовать — это он, Лоренс Симпсон. Защелкали фотоаппараты, он принял гордый вид и повернулся в профиль — так он смотрелся лучше.

Через полчаса, обласканный прессой и давший парочку интервью, Симпсон вернулся в кабинет Финка и застал его одного.

— Слава богу, все закончилось, — с облегчением вздохнул он, вытянув ноги, — а где все? И эти, из таможенной службы?

— Сейчас подойдут — алмазы пересчитывают. Мы договорились через полчаса подвести итоги — а заодно поздравить нашу героиню и отправить домой.

Симпсон вспомнил и захохотал.

— Представляете, этот крашеный блондин по дороге начал высказываться в том смысле, что, мол, он легавых за версту чует — и в жизни не заподозрил бы в этой стерве агента ФБР. А когда я ему сказал, что она вообще не агент, а дизайнер, этот тип страшно обиделся — решил, что я над ним издеваюсь!

— Как думаете, ее показания понадобятся в суде? — усмехнувшись, спросил Финк.

Симпсон вздрогнул.

— Надеюсь, что нет. Не дай бог, она там начнет нести про поиски дырки в заборе…

— Да, на такой спектакль я бы специально пришел, — фыркнул Финк, — посмотреть на морду судьи!

— …или про розовенькое яичко с пупочкой и прыскалкой… — вспомнил фэбээровец.

— Симпсон, вы гений! — неожиданно заявил Финк. — Вы подали мне прекрасную идею!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Вихрем пробежав по аэропорту, Глэдис забилась в то место, которое уже считала своим домом — комнату отдыха — и наконец-то дала волю слезам.

Как он мог! Как он мог! Ведь она все так хорошо сделала! И штучку нажала! И бандитов поймала! И алмазы нашла! А он!..

Порвал костюм! Тряс! Орал и обзывался при всех! Как он мог!

А ночью что твердил: — «Милая, любимая, единственная…». Как же, у этого паршивого кобеля — и единственная!

Даже бандиты вели себя лучше, чем он, и не посмели ей костюм испортить! И зачем она только нажала штучку — лучше бы взяла у них алмазы…

И никто ее даже не похвалил! И все про нее забыли! И жакета мехового не буде-е-ет…

Домой, к маме — и там на развод подавать! Немедленно!

С трудом стерев с лица слезы, Глэдис начала собирать вещи. Она разделась, тщательно сложила изуродованный синий костюм в чемодан и только тут внезапно обнаружила огромную дыру в колготках — на самом видном месте, на колене. Значит, она так в дырявых колготках по аэропорту и бежала?! И Лана это могла увидеть?!

Слезы потекли с новой силой. Почти ничего не видя перед собой, Глэдис попыталась найти в чемодане целые колготки и обнаружила, что две оставшиеся пары накрепко связаны между собой.

Зачем? Почему? Опять происки Джека?!

Денег ни цента нет… Сумка в дурацком кабинете осталась — а в ней ключи от квартиры… И позвонить никому нельзя — любая из подруг, конечно, с радостью ей поможет — а потом с не меньшей радостью разнесет эту историю по всему городу!

Есть хочется… Пить хочется… Даже привести себя в порядок нельзя — косметичка в сумке. И колготки никак не развязываются…

Может, повеситься на этих самых колготках? И пусть Джек рыдает на ее могиле… И поймет, наконец… Да, этот зарыдает — обрадуется, небось, что не надо на адвоката тратиться. Нет, такого удовольствия она им с Ланой не доставит.

А как было весело и интересно! Новый костюм с сапогами и телевизор, и прогулки по аэропорту с Джеком. И все это уже кончилось — так быстро… И она теперь никому-никому не нужна — одинокая, бездомная и нищая… И никто ее не утешает…

При мысли о своей горькой одинокой судьбе Глэдис бросила отказавшиеся развязываться колготки на пол и заплакала, уткнувшись носом в подушку.

Глэдис не знала, сколько прошло времени, прежде чем в коридоре послышались знакомые шаги и щелкнул замок. «Приперся, сволочь! — подумала она, — только его тут и ждали!».

Она решила не поднимать головы и не обращать на него никакого внимания. Но не обращать внимания было трудно — Джек нагло сел рядом (какое он имеет право, она ему не разрешала подходить к своей постели!), положил руку ей на плечо и спросил:

— Та-ак. И кто это тут у нас куксится?

Как будто он сам не видит… Всхлипнув, Глэдис дернула плечом — чтобы отвязался. Но негодяй не отвязывался — наоборот, попытался обнять и приподнять. Она на ощупь ударила локтем назад, промахнулась и, не поднимая головы, пробормотала:

— Иди отсюда, видеть тебя не хочу, верни сумку, дай двадцатку на такси и убирайся к своей Лане.

— Та-ак. Значит, меня ты видеть не хочешь?

Глэдис замотала головой.

— А его?

Он что, пришел не один? Она же без юбки и в рваных колготках! Мгновенно подскочив, Глэдис испуганно оглянулась, но, кроме Джека, в комнате никого не было. Что за идиотские шуточки? Устремив на него возмущенный взор, она уже готова была разразиться гневной тирадой, клеймящей подлых хамов, смеющих издеваться над беззащитной одинокой женщиной — как вдруг подлый хам сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда котенка!!! Того самого, тощенького, беленького, с темной шапочкой и темным хвостиком морковкой!!!

Не веря своим глазам, она осторожно взяла котенка обеими руками и поднесла к лицу. Котенок открыл розовый ротик, пискнул — и Глэдис сразу полюбила его. Он был такой тепленький! И такой маленький! И с такими смешными зелененькими глазками!

Она забыла, что плакала, забыла про свои обиды и невзгоды — главным было не это, а то маленькое пушистое чудо, которое перебирало лапками у нее в руках. Ей захотелось разделить с кем-то эту радость, и, подняв сияющие глаза на Джека, Глэдис объяснила ему:

— Он мурлыкает!

Потом вспомнила, что все-таки обижена и что они окончательно разводятся — но сердиться, держа на руках теплого зверька, было невозможно. При одном взгляде на него хотелось улыбаться.

— Извини, что я набросился на тебя — там, в коридоре, — сказал Джек — серьезно, без обычной иронической ухмылки. — Я жутко перепугался.

Глэдис вздохнула и отвернулась — спорить и ругаться ей не хотелось. С чего это, интересно, он изволил перепугаться? Но потом все-таки не выдержала:

— Ты обзывался — при всех. А я все правильно сделала! И кнопку нажала!

— Когда я увидел, что они тебе пистолетом грозят…

— Они мне костюм не рвали! И не обзывались! Ты мне больше напакостил, чем все бандиты! — рявкнула она. — И вообще — не шуми тут, котенка напугаешь!

Джек заговорил шепотом:

— Ну прости, Глэ-эдис…

Когда он называл ее по имени, да еще со своим протяжным техасским акцентом, она никогда не могла устоять — сердце замирало и куда-то проваливалось. Глэдис возмущенно засопела, рассердившись на саму себя — за мягкотелость и всепрощение.

Обрадовавшись, что она сердится уже меньше, Джек попытался облапить ее и поцеловать. Попытка не удалась — Глэдис изо всех сил сопротивлялась, отпихиваясь локтями и вереща:

— Пусти, изверг! Котенка раздавишь!

Он отодвинулся, понимая, что интересы котенка для нее сейчас на первом месте, и предложил компромиссный вариант:

— Давай сделаем ему теплое гнездышко и положим его пока туда — тебя все равно у Финка ждут.

— Зачем?

— Хвалить и поздравлять будут!

Глэдис с трудом согласилась отпустить с рук котенка, лично сделав ему в углу гнездышко из снятого с Джека шерстяного свитера. Сам Джек был пока что откомандирован за сумкой — и побыстрее, она же не может предстать перед людьми в таком ужасном виде!

Вернувшись, он тут же получил новое задание — распутать колготки, пока Глэдис приводит себя в порядок. Чертыхаясь, Джек принялся за дело, недоумевая, кто это их так крепко связал, и, с применением технических средств — отвертки от карманного ножа — справился минут за десять.

— То-то же! Не надо было их связывать — тогда бы не мучился! — назидательно произнесла Глэдис, натягивая колготки.

Джек, твердо уверенный, что не делал ничего подобного, хотел было высказаться по этому поводу, но потом махнул рукой — не стоило снова начинать спор из-за пустяков.

Надев красный костюм и накрасившись, Глэдис была готова к выходу. Она подошла к двери и удивленно оглянулась на Джека — обычно он подгонял ее, а тут сидел на кровати и не двигался.

— Ты чего? Пошли уже!

Неожиданно он нагнулся и достал из-под кровати большой сверток.

— На, одень. Сможешь перед всеми попижонить обновкой.

Глэдис развернула и обомлела — это был тот самый меховой жакет!

Слов не было — она стояла, открыв рот, и переводила неверящие глаза с Джека на жакет и обратно. Довольный произведенным эффектом, он счел нужным объяснить:

— Это я тебе купил — еще с утра. Хотел сюрприз сделать.

От этих слов Глэдис пришла в себя, завизжала от избытка чувств и бросилась к нему на шею. Он был прощен — полностью и окончательно. За все-за все — даже за Лану, даже за порванный костюм!

— Значит, ты с самого начала знал, что я их всех поймаю, и заранее купил! Какой ты умный! Какой ты хороший! Лучше всех! — вопила она, замолкая только на время поцелуев.

Джек благоразумно не стал опровергать ее мнение и объяснять, что жакет он купил просто по случаю примирения и что сегодняшние события были для него полнейшей неожиданностью. Пусть верит, во что хочет — лишь бы радовалась. Еще при виде ее реакции на котенка в его голове возник коварный план, который стоило обдумать. А что если… заменить ее противозачаточные таблетки на аспирин? Может, тогда ей скоро будет не до глупой ревности и сумасбродных идей?

В кабинете Финка народу было немного — человек пять, не больше. Глэдис вплыла туда и окинула всех гордым взглядом победительницы.

— Проходите, мисс Делано… — начал Финк.

— Миссис Четтерсон, пожалуйста! — гордо вскинула голову она.

Кто-то — Глэдис не поняла, кто — издал непонятный хрюкающий звук. Она проследовала к свободному стулу и села, разрешив Джеку сесть рядом и даже положить руку на спинку ее стула — заслужил, имеет право.

— Миссис Четтерсон, — снова начал Финк, — от имени руководства аэропорта, а также всех официальных организаций, участвовавших в операции, я хочу поблагодарить вас…

На секунду она отвлеклась, подумав: — «Интересно, а котенок — мальчик или девочка?» — и снова прислушалась только когда прозвучало слово «подарок».

— Итак, — вещал Финк, — на память об этом инциденте позвольте вручить вам вот это — все как вы сказали: розовенькое яичко с пупочкой и прыскалкой!

Кто-то опять захрюкал — да что у них, эпидемия насморка, что ли?! Расцеловав Финка — кажется, Джеку это не понравилось! — Глэдис приняла подарок и хотела вернуться на место, как вдруг совершенно неожиданно услышала:

— На минутку, миссис Четтерсон!

И говорил это не кто-нибудь, а Симпсон! Наконец-то и она приобщится к этому клубу деловых людей! Как интересно!

Выйдя с Симпсоном из кабинета, Глэдис вернулась лишь через пять минут — очень довольная. Прежде всего она отыскала глазами Джека — тот явно ревновал! Отлично! Пусть помучается!

До самого возвращения в комнату отдыха Джек хранил мрачное молчание, но там уже не выдержал:

— О чем это ты, интересно, трепалась с Симпсоном?

— Да так, профессиональные дела — тебе не понять, — небрежно бросила Глэдис, допаковывая чемодан.

— Не понять? Мне — не понять?! — он поднял ее вверх на вытянутых руках.

— Пусти, хулиган! — заверещала она.

— О чем вы говорили?

— Я извинилась перед ним — за то, что плюнула на его костюм.

— И все?

— И еще он спросил, не соглашусь ли я при необходимости снова работать с ними… иногда.

— Что?!! — от неожиданности он чуть не уронил ее.

— Ну, он сказал, что я великолепно справилась и у меня, несомненно, есть способности…

— Ты ему отказала, надеюсь?

— Нет, конечно! Это же было так интересно!

Джек вздохнул, подумав, что по дороге домой нужно заехать и срочно купить аспирин, и объявил:

— А мне дали отпуск — целых десять дней. Можем, наконец, устроить медовый месяц — если хочешь, конечно!

— Хочу-хочу-хочу! — завизжала Глэдис и запрыгала на одной ножке.

— Куда поедем?

— Куда-нибудь, где принимают с котятами!

Котенок оказался мальчиком. Его назвали Панч.