Спорим, моя?

Глава 13

Лекция по аналитике длится просто бесконечно.

— Тая, верни нам Аланьева, от имени всей группы прошу! — тихо шепчу, сложив руки в молитвенном жесте.

Рябов поставил вместо Марка молодого аспиранта. Будто Сидельцева нам мало! Видимо, памятуя какой прорыв совершил его любимый студент Аланьев все ждет и жаждет повторения опыта. Но нифига! У Марка есть мозги, у Корева их нет! Он нудно читает методичку, время от времени хлюпая забитым носом. Где его откопали?

— Прости, Арин, тут либо я, либо вы, — пряча довольную мордаху отвечает Жарова, на что я громко цокаю, но вздохнув утыкаюсь в тетрадку под недовольный взгляд Стасика Семеныча.

Когда Корев жестом милосердия заканчивает лекцию на пять минут раньше, группа несется к двери, на ходу закидывая вещи в сумки. Я среди них. Заходим в буфет, беру свою пиццу, Тая салат с котлетой и садимся за стол.

— Ты сдала доклад Кожедубу? — Тася накалывает на вилку кусок огурца и не донеся до рта смотрит вопросительно.

На позапрошлой паре я дала слишком краткий и не слишком впечатляющий ответ на вопрос о возможных причинах логических ошибок при апелляции к эмоциям. Мой вывод показался ему через чур категоричным, вот он и предложил мне обдумать его дома.

— Да, — киваю с готовностью, — кажется, он остался доволен. Даже балл поставил хороший.

— Доставка! — орет кто-то и я оборачиваюсь. Курьер. В нашем универе? Прикололся кто-то? — На имя Тумановой Арины, — тем временем объявляет новоприбывший глашатай.

— Ээ… — медленно встаю под ошарашенные взгляды одногруппников и подхожу к парню, — я Арина.

— Светловолосая, голубоглазая и красивая. Все сходится! — кивает сам себе и отдает мне пакет из «Вино и хачапури»!

Вот ведь Попутный!

— Устроили тут… Доставку им подавай! Если еда людская не устраивает, то нечего и ходить сюда! — недовольно бурчит Лида Павловна.

— Это кто тебе, Арин? — спрашивает сплетник Голубев.

— Дед Пихто, Коль. Мой внучатый прадед по бабкиной линии.

Открываю. Надо ли говорить, что там? Достаю два контейнера долмы один для Таи, другой для себя. Тут еще и лимонад! Вчера я сказала, что имбирный — мой любимый, а не малиновый. И в одноразовом стаканчике именно имбирный. Запомнил… Приятно-то как!

Окружающие наконец перестают уделять нам свое дражайшее внимание, так и не выудив информацию и возвращают свои любопытные моськи обратно за свои столы. Отодвигаю казавшуюся вкусной мини-пиццу. Сейчас, когда из ресторанной упаковки тянется аромат свежеприготовленного блюда буфетная пицца перестает меня интересовать. У Таси с котлетой так же, судя по тому, как тарелку с котлетой заменяет емкость с долмой.

— Так вы общаетесь? — спрашивает подруга, прожевав кусочек.

— Ну как общаемся…

И я пересказываю события вчерашнего вечера.

— Угу, — кратко комментирует она, при этом её лицо сияет.

— Как-то его слишком с излишком его в моей скучной доселе жизни, — я не разделяю ее воодушевления, подчеркнуто не замечаю улыбки, сосредоточившись на своей порции еды.

— А как, по-твоему, бывает, когда люди друг другу нравятся? — Жарова наклоняется ко мне ближе, чуть перегнувшись через стол.

— О-о-о! — выставлю указательный палец! — он мне не нравится!

— Серьезно? — её приподнятая бровь явно порицает мою ложь. Ложь, которой нет!

— То есть теперь ты у нас местный эксперт? — шуточно цокаю языком.

— У меня отношения с преподом, по которому все сохли, помнишь? — Тая поигрывает бровями, складывая губы в трубочку. Гримаса выходит забавная и мы прыскаем.

— А ты меняешься. Уверенная Тая такая классная!

— Ага, мне тоже нравится. Куда лучше той, которая считала себя навозной мухой. Но не переводи тему, — щелкает пальцами и припечатывает, — Ветров хорош.

— Аланьеву этого не говори, — подкалываю с улыбкой, — но да, — этого я не смею отрицать, — Знаешь, мы говорили вчера, он, вроде, и не козел…

— Не всё правда, что люди говорят. По себе знаю, — это звучит доверительно и я не нахожусь с ответом.

Мы доедаем и отправляемся на пару. Сегодня Попутный больше не объявлялся, как и следующие дни.

Говорят, что снова куда-то уехал и опять на несколько недель. Я могла бы узнать наверняка, отправив ему смс, но не стала. Зачем?

Долму больше не привозили, поэтому я ела пиццу, на переменах никто не доставал, после пар не догонял. Даже заскучала без него немного, но заняться было чем, потому что сегодня я еду в гости к Владику и овце Саше. Избегала, как могла, однако вчера мама дала понять, что так продолжаться больше не может. Ладно, не может так не может. Купила Саше книгу «Как вести себя за столом». Как первое серьезное чтиво пойдет. А Владу кошелек. Тот старый, что я дарила ему три года назад совсем уж износился.

Набираюсь терпения, делаю очень глубокий вдох — это все Таины советы, она меня инструктировала — и ввожу номер квартиры в домофон.

Меня встречает хозяйка дома, наряженная в платье с глубоким декольте. В таком явно не ходят дома, но она явно предпочитает их любой другой одежде.

— Вы бы предупредили, я переодела бы джинсы, — говорю после приветствия.

— Ой, не обращай внимания. Я просто привыкла выглядеть хорошо, — как бы между прочим замечает Александра и рукой приглашает меня войти.

Я бы показала ей куда пойти, но появляется мой брат. Мы обнимаемся, как ни в чем ни бывало, он привычно чмокает меня в щеку, ведет в глубь квартиры, на ходу демонстрируя удачно снятую двушку. Когда оказываемся на кухне, садимся за стол.

— Я решила ничего не готовить и просто заказала суши.

— Вау, суши! Очень здорово, — говорю с излишним восторгом. Тая советовала все хвалить, но я не уверена, что делаю это правильно.

И вроде бы ничего не происходит, но знаете, обстановка такая, что тянет поблевать, а не суши в соус макать.

Первый тост миновали, мелкие темы обсудили и когда за столом становится некомфортно тихо, решаю, что время дарить подарки. Заодно в копилке будет еще одна безопасная тема для обсуждения.

Видеть выражение лица овцы Саши… Жаль, на повтор пустить нельзя. Хотя, наверное, спустя несколько минут она чувствует то же самое, когда Влад распечатывает коробочку и я слышу:

— А я Владюшке уже подарила кошелек, правда милый? Ты не волнуйся, он очень качественный и ему подходит.

— Правда, —подтверждает он, а потом говорит вынужденно, — Будет два.

Он натянуто улыбается, и на минуту я даже жалею, что не спросила у Влада, что он хочет в подарок. Просто не подумала. Раньше только я дарила ему кошельки, это как-то с детства пошло, как традиция. Я еще записочки писала, которые он потом в кошельке носил. Как раз такую он сейчас и достает из отделения для монет. Знает, что она там лежит.

— Что это? Дай почитать! — восклицает Саша, но я быстрее. Забираю записку из рук брата раньше, чем он успел ее раскрыть.

— Ценник, наверное, убрать забыла.

Я не понимаю, почему она со мной соревнуется. И не только со мной, с родителями тоже. Будто всему миру пытается кричать о том, что он с ней. Но он мой брат, а не мужчина и я не собираюсь за него воевать. Достаточно, чтобы мои границы уважали. Есть ведь только наши штучки, только наши разговоры. Конечно, я помню, что она сказала. Тогда, в телефонном разговоре, Саша была предельно откровенной. Только вот я думала, до нее дойдет, что она входит в семью, что мы ей не враги. Но все становится на свои места, когда Влад выходит ответить на рабочий звонок и за столом остаются только девочки.

— Очень милый подарок, Арина, — говорит она, — надеюсь, последний.

— Ты выпила слишком много? — вскидываю голову. Еще не понимаю, что происходит, но рефлекторно защищаюсь.

— Ариночка, вы со своей семьей постоянно путаетесь под ногами. После свадьбы это изменится. Будем видеться дважды в год: на день рождения ваших мамы и папы. Всё. Есть ваша семья и наша семья. Не обязательно пересекаться.

И судя по тому, как ее глаза сужаются я понимаю, насколько давно она мечтала сказать эту фразу. И какое удовольствие ей приносят мои расширенные глаза. Меня можно понять, я знала, что она овца, но не знала, что сука.

— Мы тебя, Саша, сначала как родную приняли, — сохранять спокойствие не просто, но я стараюсь. Даже ехидные нотки проскакивают.

— А кто-то просил? — фыркает она, — Ешьте свои шашлыки и пейте свои манеры без меня и Влада. Мы сыты.

Мне следовало сдержаться. Она специально меня выводила, а я вот повелась. Учитывая эффект неожиданности, который сыграл на её стороне. Эмоции бушевали и наконец нашли выход. И за сейчас, и за услышанное в прошлом. Я же ей не высказала. И начала сейчас и за маму, и за отца…

— Ну ты и овца, овца Саша. Я тебе сладкую жизнь устрою, милая. Сладости изо всех мест вылазить будут, — я предельно зла. Даже кулаки невольно сжала. Вот ведь стерва! Это еще не все. В голове вертятся десятки не скромных исковерканных эпитетов, придуманных мною вот только что, но договорить не успеваю.

— Арина! — на пороге стоит мой брат. И, судя по всему, он слышал только последнюю фразу. Мою. — Ты как разговариваешь с моей невестой? Совсем стыд потеряла?! Она хозяйка этого дома, ты обязана уважать мою будущую жену!

— Серьезно? — ничерта мне не стыдно, — Ты свои глаза где потерял? Достань их из того места и назад вставь, только протереть не забудь! Ты элементарных вещей не видишь! Ты с родителями почти не разговариваешь, со мной цапаешься, курить начал! Ты же врач, Владик! В кого ты превратился?

— Арина, все! Прикуси свой длинный язык! Слишком далеко ты зашла, — обрывает он и я понимаю, что мне не прорваться. Стена. Между нами стена, больше китайской.

Замечаю, что стою. Когда встала не знаю. На овцу не смотрю. И так понятно, что она торжествует, но демонстрирует глаза кота из «Шрека».

— Когда ты прозреешь, родители тебя простят. Как всегда, — мой тон меняется, когда я перевожу дыхание. Я смотрю в глаза своему брату, как взрослая, а не младшая милая сестричка, — Как тогда, когда ты впервые напился и тебя полиция загребла, как тогда, когда тебя из универа чуть не выперли или когда ты им о помолвке не сказал, а приглашение на свадьбу под нос сунул. Когда не звонил, но они переступили через себя и заехали к вам на Новый год. И когда на Рождество, которое мы всегда вместе праздновали, не приехал. И её слова своей подружке простят тоже, — киваю головой в сторону овцы Саши, — Они тебя простят, ты же любимый сын. Но только не я. Не звони мне, Владик. Никогда не звони мне.

С этими словами я ухожу. Просто забираю в коридоре сумку, снимаю с вешалки куртку, сую ноги в зимние кросы. Меня никто не останавливает. Под «никто» имею в виду брата, конечно. Плачу, спускаясь по лестнице на первый этаж. На эмоциях достаю из заднего кармана джинс ту записку из кошелька, фоткаю и кидаю ему в телеграм.

«Мы всегда рядом, суслик.»

Осел ты Владик, а не суслик.