Спой мне еще

1016 год

— Их на этот раз целая куча: будущие каратели, исполнители, законодатели. Я служу тут уже больше сотни лет, но такой толпы никогда не видела! Интересно, где они будут жить?

Мы с Исидорой сидели на большом камне неподалеку от главного входа в Темный храм и дожидались захода солнца. Оставалось немногим больше получаса, но я чувствовал, что терпение мое на исходе, а ее болтовня приводит меня в бешенство. Большинство исполнителей были болтливы по долгу службы: ведь от них требовалось красочно расписывать новые законы и доносить их суть до остальных членов Ордена. Хуже всего обстояли дела с карателями: мы располагали достаточным количеством дел для того, чтобы не тратить время на выслушивание пламенных речей, и терпением не отличались, хоть и понимали, что следует быть в курсе всех нововведений. Когда-то, очень давно, постановления оглашали члены законодательной части Ордена, но лет триста назад Магистр решил передать это в руки исполнителей — они относились к своим обязанностям более серьезно. Да и жили подольше. А, соответственно, опыта у них было побольше, и они знали, на какой козе подъехать даже к самому занятому карателю.

Исидоре недавно исполнилось двести лет, чуть больше ста из которых она провела в Ордене. От исполнителя у нее был разве что длинный язык: в остальном же она не походила на своих сослуживцев. Да и на уроженку Сирии не тянула: светлокожая, рыжеволосая, с серо-зелеными глазами, которые почему-то ассоциировались у меня с цветом спокойной речной воды. И, конечно же, Исидоре «по статусу» полагалось вздыхать по одному из карателей. На эту роль она выбрала меня. Каждый исполнитель рано или поздно выбирал себе кого-то из элиты Ордена для того, чтобы одаривать его томными взглядами и по вечерам грустить о несчастной любви.

Редко кто замахивался на одного (или одну) из старших карателей, хотя и такое тоже бывало, но в основном, такой чести удостаивался кто-то из младших. Поделить между собой объекты любви возможным не представлялось, так как исполнители превосходили нас по численности в разы, хотя это не особо их волновало: чувства могли быть взаимными разве что в мечтах. Не существовало темного закона, запрещающего карателю вступать в отношения с существами из других частей Ордена, запрет накладывался только на нам подобных, но до исполнителей вряд ли кто-нибудь снизошел бы. Если это будут отношения исключительно ради секса, то уж лучше связаться со смертным или смертной: в случае чего им можно будет стереть им память. С исполнителями провернуть такое мы не могли: как тут сотрешь память, если вы постоянно пересекаетесь?

— Тут недалеко есть деревня, — сказал я. — Там достаточно места для всех. Раньше она была поменьше, но теперь разрослась.

— И то верно, — согласилась Исидора. — Скажи, Винсент, как ты думаешь, зачем тебя позвал Магистр?

— Понятия не имею, — пожал плечами я. — Но надеюсь на хорошее.

День Магистра начинался, как и у всех вампиров (даже высших), после захода солнца. Именно поэтому мы с Исидорой изучали архитектуру Темного храма и любовались предзакатными облаками. Мы ждали, когда его Всетемнейшество Великий Магистр карательной части Ордена Темной Змеи, Авиэль, наконец-то соизволит проснуться (или выйти из того состояния, в которое впадают вампиры днем), выбраться из своей могилы (или где там они спят?) и осчастливить меня парой минут своего внимания. Наверное, Магистру такой напыщенный титул понравился бы. Ему нравились такие вещи, пусть он и не подавал вида. И этим вызывал у меня уважение: для существа, занимающего такое высокое положение, он вел себя очень скромно. У Магистра почти не было недостатков… кроме любви к недоговоркам . Порой он будто нарочно не объяснял суть дел до конца, и это приводило в ярость старших карателей (в особенности Дану). Но Магистра это, судя по всему, не беспокоило. А уважение к его статусу не позволяло нам открыто выражать свои эмоции.

Если бы Магистр хотя бы намекнул на то, чего он от меня хочет, то на душе у меня было бы спокойнее. Теперь же я сидел, как на иголках, и больше всего напоминал ученика, который не выучил урок. Не то чтобы у Магистра были причины выказывать недовольство… и не то чтобы я планировал воспринять это всерьез. Если уж совсем честно, его было сложно воспринимать всерьез. Взять хотя бы его вампирскую сущность. Семьсот лет прошло с тех пор, как я надел мантию члена Ордена, но тот факт, что Магистр является вампиром, до сих пор не укладывался у меня в голове. Конечно, он был не совсем обычным вампиром… но вампир — это в любом случае вампир. Умом я понимал, что в этом есть своя логика. Ведь Магистр — олицетворение традиции, дань нашим корням. А корни у нас у всех были вампирскими, пусть и некоторые из нас ушли от них достаточно далеко.

Не подумайте, что я дискриминирую кого-то по темному признаку, это не так. Я и сам когда-то питался кровью (пусть и не совсем человеческой). Но вампиры всегда казались мне… грубоватыми созданиями. Мне не импонировал ни их образ жизни, ни их принципы. Я не мог представить себе, как сплю в земле, в грязи, как охочусь не потому, что мне это нравится, а потому, что иначе умру от голода, как заглядываю в рот главному вампиру клана и как жертвую своими интересами ради интересов других. Мы не можем выбирать свою природу… но все же хорошо, что Великая Тьма создала меня именно таким. А остальное уже не важно.

— Ну вот, солнце село, — снова заговорила Исидора, кивнув в направлении горизонта. — Мне нужно проводить тебя? Или того, что мы пришли вместе к Храму, достаточно?

— Достаточно, — успокоил ее я, поднимаясь и накидывая на плечи мантию члена Ордена — без нее меня в Темный храм никто не пустил бы. — Спасибо за то, что составила компанию.

Магистр встретил меня в небольшой комнате в отдаленном уголке Храма — тут он всегда принимал «гостей». Сам он сидел на каменном возвышении и жестом пригласил меня присесть, но я покачал головой: отказываться от приглашения было невежливо, но и сидеть в его присутствии я позволить себе не мог.

— Я не отвлек тебя от важных дел, Винсент? — спросил он.

— Нет, господин Магистр.

— Нам нужно поговорить.

Я пару раз кивнул, давая понять, что готов слушать.

— Как ты знаешь, сегодня важный день. В Храм придут существа, которым предстоит стать карателями. В этот день мы принимаем важное решение: выбираем кандидатуры младших карателей, которым предстоит сесть за стол старших.

Он сделал паузу и, поняв, что я не собираюсь задавать вопросов, продолжил.

— Мы сошлись на том, что только двое заслуживают посвящения: ты и твой брат. Но когда дело дошло до голосования, мнения разделились. Твой брат умен и способен, но слишком честолюбив. Ты подаешь большие надежды, но не признаешь правил и авторитетов, а для старшего карателя это серьезный недостаток. Мы голосовали дважды, и оба раза голоса делились поровну. Точку поставил Ариман: свой голос — девятый по счету — он отдал тебе.

Ариман? Мне? С чего бы?

— Думаю, он считает, что ты достоин этого, Винсент. — Я так и не понял, прочитал ли он мои мысли или же угадал их. — Если хочешь знать мое мнение, я полностью поддерживаю его. Теперь от места за столом Совета Тринадцати тебя отделяет только одно. Как известно, старший каратель должен хотя бы один раз стать наставником.

Если отбросить излишнюю скромность (несвойственную для карателей, младших или старших), я знал, что когда-нибудь Магистр предложит мне это, но не думал, что так скоро. Да и можно ли быть готовым к такому известию?

— Не знаю, что и сказать, господин Магистр, — начал я. — Я польщен тем фактом, что выбор Великих пал именно на меня. Надеюсь, я оправдаю их ожидания… ваши ожидания.

— Ну, вот и хорошо. — Магистр говорил таким будничным тоном, будто я принял его приглашение на ночную прогулку. — А теперь тебе нужно выбрать кого-то из будущих карателей — того, с которым ты проведешь последующие триста лет. — Он поднялся и оправил мантию. — Они уже в дороге, прибудут совсем скоро. Помоги мне собрать остальных.

Дана и Веста пришли в зал Совета последними: к тому времени все присутствовавшие в Храме каратели уже собрались. Вместе с сестрами пришел — точнее, приплелся — и Амир. Он тут же уселся у стены, предварительно подобрав полы мантии, но я успел заметить, что он нетвердо стоит на ногах. Веста с Даной были румянее обычного и перешептывались, время от времени загадочно улыбаясь, но выглядели вполне трезвыми. Судя по всему, они всей компанией только что вернулись с какого-то деревенского торжества. По такому случаю Дана вплела в волосы нити жемчуга, а Веста украсила себя венком из виноградной лозы. Обе они были в длинных белых платьях, которые прятали под мантиями, хотя и не слишком успешно.

— Где ты был весь день? — полюбопытствовал Амир. — Мы думали, ты придешь, было здорово!

— Где ты умудрился раздобыть кровь вакханки?

Говорил я шепотом — так, чтобы не расслышал Магистр — и Амир, конечно же, не различил обвинительной интонации. Хорошо еще, что вообще что-то различил.

— Секрет! Нужно было пойти с нами, и тогда бы тебе тоже досталось!

— Великая Тьма нашептала мне на ушко, что тебя можно поздравить, Винсент? — вмешалась в наш разговор Дана.

Веста бросила любопытный взгляд на сестру.

— Что я пропустила? — спросила она.

— Совсем скоро Винсент сядет за стол старших карателей.

— Брат! — Веста подошла ко мне и обняла за плечи, предварительно убедившись, что Магистр смотрит в другую сторону — в этом жесте не было ничего предосудительного, но прикасаться друг к другу нам запрещалось, и он вряд ли одобрил бы такое поведение. — Вот так сюрприз! Поздравляю! Я очень рада за тебя, и, если хочешь знать мое мнение, ты это заслужил! — Она посмотрела на притихшего Амира и добавила: — Уверена, скоро придет и твой черед.

Амир демонстративно отвернулся, делая вид, что его не интересует наш разговор. Но, скорее всего, ему просто было нехорошо — сегодня с «весельем» он явно переборщил, дорога до Храма (особенно подъем в гору) далась ему нелегко, и теперь он пытался собраться с мыслями и принять пристойный вид.

— А еще Великая Тьма нашептала мне на ушко, что сегодня ты выбираешь себе воспитанника, — продолжила Дана. — Выбор у тебя завидный, целая куча красавиц. Смотри, не зевай. А твоей наставницей буду я. Единственное существо после отца, чьи тумаки действуют на тебя лучше всего.

Мне показалось, что по лицу Весты скользнула едва уловимая тень обиды, но тут же на ее губах снова появилась улыбка.

— Лучше и быть не может, — сказала она.

Я посмотрел на нее, и она поспешно отвела глаза, сделав вид, что изучает один из факелов на стене — по торжественному случаю к обычным семи прибавили еще несколько штук.

— Думаю, что так.

— Отлично. Если ты доволен, то довольна и я. — Дана повернулась к Магистру. — Ну вот, все мелкие вопросы решены.

Магистр одарил нас глубокомысленным взглядом, хотя я был уверен: до этого он думал о других вещах и даже не слышал Дану. На секунду-другую он почувствовал себя неуютно, размышляя, что сказать, но положение дел спас Амир: он указал на вход в зал и сопроводил этот жест радостным восклицанием:

— Посмотрите-ка, у нас первые гости!

Оказавшись под крышей (точнее, в стенах, так как крыши у Храма не было), две незнакомые нам фигуры по очереди сняли широкие капюшоны защищавших от ветра и песка плащей. Уже через секунд из серых призраков они превратились в невысокую светловолосую девушку в голубом и ее темнокожую спутницу — скорее всего, служанку. Девушка нерешительно огляделась, привычным движением руки убрала со лба выбившиеся из прически пряди и направилась в нашу сторону, поманив служанку за собой. Та покачала головой и осталась стоять у входа.

— И правда, посмотрите-ка, — заговорила Дана. — Блондинок ты способен углядеть издалека, Амирхан, чего нельзя сказать о Незнакомцах. Но, как уже сказала Веста, скоро придет и твой черед… а, может, и нескоро.

— Сестра, — мягко упрекнула ее Веста, — зачем ты так?

— Предпочитаю говорить правду, сестра, — в тон ей ответила Дана. — Что скажешь?

В другой ситуации Амир обиделся бы на ее слова, а в плохом настроении даже позволил бы себе пару резких замечаний, но сегодняшний вечер был исключением из правил. Он поднялся (заслуживающее уважения усилие), сделал шаг к девушке и улыбнулся.

— Привет, красавица! — Услышав это, Дана брезгливо поморщилась — такое выражение обычно появляется на лицах людей, которые слышат что-то очень банальное. — Хорошо, что вас не замело песком — мы уже боялись, что вы не придете. Какова буря, да? А ведь еще только ранняя весна.

Девушка несколько секунд смотрела на него с легким опасением, а потом запахнула полы своего плаща и, подняв голову, посмотрела на меня. У нее было по-детски милое лицо — такие обычно сохраняют нежные и плавные черты очень долго, вплоть до глубокой старости (хотя нам не суждено этого узнать — мы не старели). Девушка широко открыла ясные голубые глаза, похлопала ресницами и открыто улыбнулась мне: так, будто я был ее старым знакомым.

— Она такая красавица, — нарушила молчание Веста. — Так и вижу ее где-нибудь на залитом солнцем зеленом лугу, собирающей цветы, правда, Винсент?

— Да, и глазами она хлопает что надо — совсем как вакханки, когда думают, что это придаст их взгляду чуток осмысленности и ума, — продолжила Дана, вложив в эти слова весь сарказм, на который только была способна.

— Светловолосых вакханок тут маловато, — включился в разговор Амир. — Можно смотреть на нее и думать о том, что где-то они все же гуляют…

Девушка снова оглядела нас, и улыбка испарилась с ее лица. Она набрала в легкие побольше воздуха, и можно было подумать, что она готовится сказать длинную фразу, но все ее впечатления и эмоции уложились в одно короткое слово:

— Ой …

— Великая Тьма меня разбери, — сказала Дана. — Какая глубокая мысль! Твой создатель был философом?

Я понял, что добром все это не кончится, а поэтому взял девушку за руку и под внимательным взглядом Магистра отвел к противоположной стене зала.

— Не высоковат ли ты для нее, Винсент? — крикнул мне вслед Амир. — Бедной девушке придется часто задирать голову для того, чтобы на тебя посмотреть. Впрочем, на меня бы она смотрела почаще.

— Не льсти себе, Амирхан, — оборвала его Дана. — Ты переигрываешь.

— Прекратите, — вмешалась Веста. — Вы оба переигрываете, сколько можно? Оставьте бедняжку в покое. Она перед вами ни в чем не виновата.

С минуту девушка молчала, до сих пор кутаясь в плащ — так, будто хотела спрятаться от посторонних глаз — а потом нерешительно посмотрела на меня.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Таис, — ответила она осторожно. Оказалось, что голос у нее под стать внешности, похожий на звон колокольчика. — А тебя?

— Винсент. — Я кивнул в направлении своей «компании». — Не обижайся. Это они таким образом… делают тебе комплименты.

Таис в очередной раз похлопала ресницами.

— Я им не понравилась, — сказала она печально.

— Если бы ты им не понравилась, они не обратили бы на тебя внимание. Идем. Ты не должна их бояться, они тебе ничего не сделают.

Таис послушно побрела за мной в направлении Даны и Магистра, которые отделились от компании, оставив Весту и Амира о чем-то тихо переговариваться, и теперь активно спорили. Судя по всему, тема спора (или аргументы собеседника) Дане совсем не нравилась: она уже подняла голос и увлеченно жестикулировала — так, будто это помогло бы ей доказать свою правоту. Магистр смотрел на нее спокойно и поднимать голос, судя по всему, не собирался. Это приводило Дану в еще большее бешенство.

— Это Таис, господин Магистр.

Он вежливо кивнул Дане, показывая, что беседу придется прервать, и посмотрел на девушку.

— Таис, это Магистр Авиэль, — продолжил я.

Она кокетливо улыбнулась и снова поправила волосы — так, будто смотрела в зеркало и проверяла, хорошо ли они уложены. Самое неуместное, что только можно сделать в присутствии Магистра, подумал я. Судя по всему, Дана была со мной согласна, так как она надменно фыркнула и демонстративно повернулась к нам спиной.

— Здравствуй, Таис. — Магистр посмотрел на меня, и на секунду мне показалось, что я вижу в его взгляде… жалость? — Ты хочешь, чтобы Винсент стал твоим наставником?

Пока я размышлял о том, когда темные законы успели поменяться, и с каких это пор не ученик выбирает наставника, а Магистр выбирает наставнику ученика, Таис просияла. Казалось, еще секунда — и она подпрыгнет на месте, а потом захлопает в ладоши.

— Хочу, — ответила она.

— Господин Магистр… — начал я.

— По традиции, наставник размышляет над ответом сутки. Когда вы придете сюда завтра в то же время, Винсент ответит тебе.

— Ни к чему ждать, господин Магистр, я согласен.

Лучше сделать все как можно скорее и прекратить эту пытку. Мне совсем не нравилась мысль о том, что я всю ночь буду терпеть издевательства этой компании, даже если учесть, что на издевательства над собой мне глубоко плевать. Кроме того, если уж моя первая ученица так далека от идеала, то не стоит испытывать судьбу — кто знает, какие сюрпризы она мне подкинет.

Поймав холодный взгляд Магистра, я на секунду смутился, но быстро с собой совладал.

— Вы должны произносить клятву в присутствии как минимум трех старших карателей, Винсент, и тебе это прекрасно известно. А если нет, то до того момента, как ты сядешь за стол Совета Тринадцати, законы тебе придется подучить. Дана об этом позаботится.

— Позабочусь, господин Магистр, — с готовностью ответила появившаяся за его спиной Дана. Она явно была довольна поворотом дел, и недавний спор ее уже не печалил. — Не волнуйтесь, все будет сделано в лучшем виде.

— Спасибо, — ответил я ледяным тоном. Великая Тьма знает, каких усилий мне стоило держать лицо — больше всего на свете я хотел высказаться, не стесняясь в выражениях. — Освежи мою память, Дана, мы выяснили, что ты знаешь темные законы на порядок лучше меня. Ведь нам с тобой не нужно произносить никаких клятв?

Мы с Даной решили, что не будем дожидаться остальных, и ушли из Храма как раз в тот момент, когда «веселье» было в разгаре. Пыльная буря закончилась, воздух стал прохладен и свеж, а луна выбралась из-за туч и лишь изредка скрывалась за тонкими облачками. До деревеньки, расположенной за лесом, было максимум три часа пешим ходом, но Дана по какой-то причине отказалась направиться туда и сказала, что мы переночуем в лесу. Я не стал спорить: диких животных мы не боялись (скорее, они боялись нас, а поэтому не подходили слишком близко), тут было спокойно и тихо. Кроме того, я проголодался и размышлял, что нужно развести костер, а потом, так уж и быть, отправиться на охоту и поймать кого-нибудь на ужин.

— Что молчишь? — отвлекла меня от мыслей Дана.

— А что я должен говорить? — ответил я вопросом на вопрос.

— Думаешь о том, каким будет твой первый урок ученице?

Мы брели по лесной тропинке и смотрели по сторонам, ища подходящее место для ночлега. Дана несла на плече лук и колчан со стрелами, а со мной, помимо мантии, была сумка с самыми необходимыми для недолгого путешествия вещами: я жил неподалеку от Храма.

— Что тебя так зацепило? — полюбопытствовал я. — Если уж кто-то и должен обижаться, так это я. Вы с Амиром вели себя отвратительно.

— Хочешь поучить меня жизни?

— Нет. Но иногда до того, как вылить на уши собеседника реку чуши, лучше подумать и принять решение в пользу глубокомысленного молчания.

Дана резко повернулась ко мне. Я замедлил шаг, но она жестом остановила меня.

— Слушай, вот что. — Она выдержала паузу и вгляделась в мое лицо, желая убедиться, что я действительно ее слушаю. — Когда-то я триста лет терпела твои идиотские вопросы и твое твердолобое упрямство. Если хочешь знать, и то, и другое мне уже стоит поперек горла. Тебе повезло, что я за это взялась — другой старший каратель, будучи в здравом уме, ни за что не согласился бы стать твоим наставником, так как ты доведешь до белого каления кого угодно. Так что давай договоримся вот о чем. Я, как и раньше, буду делать вид, что меня не раздражает твое поведение. А ты будешь вести себя уважительно. Идет?

— Так же уважительно, как ты вела себя по отношению к Таис? Идет.

Дана скрестила руки на груди и улыбнулась.

— Ты, как всегда, слышишь только то, что хочешь слышать? Хорошо. Я знаю, что угрозами тебя не возьмешь, да и тумаки с тобой работают редко. Но я найду на тебя управу. А ты не отвлекайся от своего основного занятия. Ведь теперь у тебя есть Таис.

— Помнишь, как ты нашла мне вакханку?

— Помню. Если бы я знала, что после нее ты окончательно повернешься на их крови, то ни за что бы этого не сделала.

— Может, найдешь ей корибанта? И она не будет отвлекаться на посторонние вещи вроде меня?

Мы переглянулись, и я, повторяя ее жест, тоже скрестил руки на груди. Дана вспыхнула. В первое мгновение она лишилась дара речи, а потом подняла руку для удара, но в последний момент передумала и толкнула меня в плечо. Приложи она чуть больше сил, я бы, скорее всего, не удержался на ногах.

— Открой свои уши так широко, как можешь, и весь обратись в слух, сучонок, потому что сейчас я скажу тебе кое-что очень, очень важное! — выпалила она. — Когда ты умел только тихо пищать, выпрашивая кровь своего создателя, я убивала тех, о чьем существовании ты пока что даже не знаешь! Ты не будешь учить меня вежливости, и уж тем более не будешь мне дерзить, и будешь делать то, что я тебе скажу! Не знаю, сколько нам предстоит пробыть вместе, но я тебе обещаю — а ты знаешь цену моего слова — я вытрясу из тебя твою бессмертную душу, а потом запихаю ее на место, и сделаю это столько раз, сколько потребуется, и никто не посмеет сказать, что я поступаю неправильно! Ты меня понял?!

— Думаю, нам хватит одного кролика, хотя можно поймать и двух, что скажешь?

Судя по взгляду, который бросила на меня Дана, она готова была зарычать или зашипеть, как дикий зверь.

— Когда-нибудь я надаю тебе столько тумаков, Винсент, что ты вспомнишь имя своего создателя! Я чувствую, что этот момент наступит очень скоро!

— Я плохо стреляю из лука, ты справишься лучше меня. Так что я разведу костер, а дичь с тебя. Хорошо?

Она поджала губы, сорвала с плеча мантию и швырнула ее мне.

— Хорошо! Остановимся здесь, дальше идти не будем. Надеюсь, у тебя хватит мозгов поддерживать огонь до того момента, как я вернусь?

— Ну, разве что я не задумаюсь слишком глубоко о предстоящей роли наставника…

— По-хорошему советую тебе попридержать язык, младший каратель Винсент.

Я посмотрел на гору: черный силуэт Храма на фоне усыпанного звездами неба выглядел как гигантская скульптура. Можно было подумать, что Великой Тьме захотелось повеселиться, и она занялась творчеством, не размениваясь на малые формы.

— Как скажешь, наставница.

Сочное мясо упитанного кролика настроило Дану на доброжелательный лад. Мы немного поговорили, после чего она свернулась калачиком у костра. Я дождался момента, когда ее дыхание стало ровным, потушил огонь, тщательно засыпал песком тлеющие угли и прилег рядом. День прошел относительно спокойно, и усталости не было, но сытный ужин брал свое: двигаться не хотелось, а размышлять о серьезных вещах — и подавно. Я вспомнил слова Весты о том, что она представляет Таис собирающей цветы и улыбнулся: мне пришла в голову точно такая же ассоциация. Стоило только закрыть глаза — и я уже видел, как она плетет венок, а потом надевает его и внимательно изучает свое отражение в спокойной речной воде, проверяет, к лицу ли ей такое незамысловатое украшение. Странно было думать о том, что ей когда-нибудь придется взять в руки кинжал из храмового серебра и убить, даже если ее жертвой окажется небольших размеров животное.

Хотя так же нелепо, на мой взгляд, в роли охотника смотрелась и Веста, пусть я и знал, что эти мысли не соответствуют действительности. Она часто представлялась мне в роли ангела смерти, одного из ликов богини Персефоны: шелковое траурное платье и нити черного жемчуга, вплетенные в волосы (я, как и Дана, был уверен, что ей стоило сменить мальчишескую стрижку на что-то более женственное). Вот она склоняется над одним из бойцов, получившим смертельные раны, целует его в лоб, облегчая страдания, и обнимает — только то тепло, которое он почувствует, будет принадлежать уже другому миру, а в этом мире останется только холод. Да, ей определенно пошел бы такой образ. Может быть, она даже оставит у него на груди черный цветок, сорванный на какой-нибудь очень высокой горе, такой, куда еще не ступала нога человека. Кто знает — может, этот цветок она тоже взяла бы из своего мира.

В размышлениях о том, как бы получше выразить с помощью кисти все вышеописанное и при этом не лишить Весту ее природного стремления дарить всем, кто ее окружает, любовь и тепло, я незаметно для себя сначала задремал, а потом уснул. Разбудило меня странное ощущение, которое я сначала даже не смог охарактеризовать, и только через несколько секунд понял, что кто-то крепко держит меня за горло. Вывернувшись и вскочив на ноги, я метнулся к лежавшей рядом сумке, выхватил оттуда кинжал и уже занес руку для удара, когда мой противник — им оказалась Дана — поймал меня за запястье.

— Доброе утро, — сказала она. — Хорошо спалось после ужина?

— Великая Тьма лишила тебя разума?! — крикнул я, пытаясь отдышаться.

— С того момента, как ты открыл глаза, и до того момента, как ты достал кинжал, я успела сосчитать до семи. Целая вечность, Винсент. Если бы на моем месте был Незнакомец, он бы сожрал тебя целиком. Для того чтобы тебя схватить, ему достаточно секунды, и еще пара секунд ему потребуется на то, чтобы лишить тебя возможности двигаться. А я успела сосчитать до семи. Он бы сначала выпил тебя полностью, потом сожрал, а потом обглодал бы твои кости и сложил бы из них башенку! Сечешь?!

Я швырнул сумку в сторону и снова опустился на землю.

— И что же, мне теперь вообще не спать?!

Дана села на корточки напротив меня.

— Шутки кончились, Винсент. Больше нет охоты за средними вампирами, которые крадут у других еду. Больше нет баньши, которые мешают троллям и феям спать. Теперь охота — это не твое занятие, а твоя суть. А твоя жертва — это существо, которое так же сильно, как ты, если не сильнее. Оно хитро и быстро, оно чувствует тебя так же тонко, как ты чувствуешь его. И оно ничего не боится. Теперь ты не можешь себе позволить сладко дрыхнуть на природе, веря в то, что тебя никто не тронет. Теперь ты — высший хищник, но тебе нужно доказать свое право на то, что ты можешь им быть. И, пока ты этого не докажешь, ни в одном из двух миров не будет такого клочка земли, где ты сможешь чувствовать себя в безопасности. Ты должен быть начеку даже тогда, когда спишь. Ты охотник, Винсент. Запомни это хорошенько. И твоя первая охота закончилась ничем, а времени сидеть в пещере и зализывать раны нет. Так что приводи-ка свои инстинкты в порядок, да побыстрее. Вот тебе твой первый урок.

Я потянулся и повертел головой, расслабляя шею.

— Раны зализывать не буду, но умыться не помешало бы.

— Отличная мысль. Пойдем, проверим, не пересохло ли наше любимое горное озерцо?

Горное озерцо не только не пересохло — оно оказалось таким же холодным, как в ту далекую пору, когда Дана обучала меня основным премудростям нашего «ремесла». Мы искупались, поднялись к храмовой конюшне и почти весь день провели в пути, объезжая окружавшие гору территории, и беседовали. Никто из нас не вспоминал об утреннем происшествии, и я было решил, что все забыто, но вечером Дана наотрез отказалась идти на церемонию: заявив, что хочет повеселиться , она отправилась в деревню. Веста проводила ее долгим задумчивым взглядом, меня же одарила взглядом печальным, но так ничего и не сказала. В присутствии Магистра и старших карателей, которые, в отличие от Даны, повеселиться не хотели, мы с Таис обменялись клятвой наставника и ученика. Авиэль взял с меня обещание навестить его завтра вечером и рассказать о том, как идут дела, и отпустил нас с миром.

— Куда мы пойдем, Винсент? — спросила Таис, когда мы вышли из Храма и пошли вниз по склону горы.

— Нам нужно познакомиться поближе. — Вглядевшись в ее лицо, я уточнил: — Не в том смысле. Мы разведем костер и поговорим. Ты расскажешь о себе, а я — о себе.

Она притормозила и посмотрела на меня, широко распахнув глаза.

— Мы пойдем в лес?!

— Ночью здесь поднимается ветер, и в лесу нам будет немного теплее.

— Но в лесу темно!

Я поправил на плече сумку и снова зашагал по тропинке, кивком приглашая ее следовать за мной.

— Со временем я научу тебя видеть в темноте. Охотнику без этого нельзя.

— Но там страшно!

— Это только кажется. На самом деле, дикие звери боятся нас, им не нравится наш запах.

— А если там будут Незнакомцы? — Поняв, что замедлять шаг я не собираюсь, она опустила голову и затрусила рядом. — Ой, Винсент. Мы только познакомились, а ты меня уже не любишь?

Я ступил на более узкую тропинку — мне хотелось сократить путь — и она последовала за мной.

— Тебе нечего бояться. Я буду рядом.

Целых триста лет, Великая Тьма меня разбери!

— Но…

— Ну какое еще «но»?!

— Ой …

Таис вздохнула и села на большой валун, лежавший рядом с тропинкой. Выбора у меня не было — пришлось остановиться. Сейчас она больше всего походила на напуганного ребенка, который готов расплакаться.

— Послушай, — сказал я, садясь у ее ног. — В лесу темно, но совсем не страшно. А Незнакомцев тут нет. Это владения Храма, они сюда не подойдут на расстояние пушечного выстрела. Но если ты будешь бояться, они могут почувствовать твой страх. Даже на очень большом расстоянии. И тогда они за тобой придут. Молодые каратели — это их самое любимое блюдо. Хорошо насыщает.

Таис закрыла лицо руками.

— Ну, прекрати, — предпринял очередную успокоить ее я. — Никаких Незнакомцев за тобой не придет. Но бояться тебе не следует. Мы можем пойти в деревню, но для этого нам придется пройти через весь лес.

— Через весь лес? Ой …

— Да, именно так. — Я знал как минимум пять обходных путей, но сейчас это к делу не относилось. Я поднялся и протянул ей руку. — Уверен, ты голодна. Мы найдем подходящее место и разведем костер. А потом я поймаю большого кролика. Или, если мне повезет, кого-нибудь посытнее. Жаль, что я не взял у Даны лук — придется побегать. Идем. Тут скоро станет совсем холодно, и тогда ты замерзнешь.

Оказалось, что Таис при кажущейся беспомощности очень ловко умеет разводить огонь. Когда я вернулся с двумя тушками кроликов (мне пришлось не только как следует побегать, но и как следует поваляться на земле, и я чувствовал себя так, будто вышел победителем из отчаянной драки), костер уже горел ярко, а она сидела напротив и грела руки.

— Они такие милые и пушистые, — заговорила она, кивая на кроликов. — Разве тебе не было жаль их убивать?

— А ты бы предпочла оставаться голодной? — Таис покачала головой, и я продолжил: — Все в каком-то смысле этих слов живут за счет других. Нам ведь нужно как-то питаться, верно? Мы не можем есть только корешки и плоды.

— А я собрала ягоды, посмотри!

И Таис протянула мне узелок, сделанный из ее платка. Я оглядел ягоды и с удовлетворением отметил, что они пригодны для еды.

— Хорошо, — похвалил я. — Гулять по лесу в темноте не так страшно, как кажется, верно?

— И еще я собрала травы. Часть из них можно есть, а часть — лечебные. Помогают, если поранишься. Я подумала, что если ты будешь бегать за кроликами, то можешь упасть … — Она оглядела меня. — Тебе было больно?

— Все заживет через пару дней.

— А вдруг в раны что-то попадет, и ты заболеешь?

Пока я занимался кроликами, Таис старательно растирала собранные травы в руках.

— Лучше тебе раздеться, я могу запачкать твою одежду, — сказала она смущенно.

Я снял рубашку и позволил ей обработать раны — так она назвала царапины и ссадины — лечебной кашицей.

— Это отец научил тебя разбираться в травах? — спросил у нее я.

— С нами по соседству жили баньши, я часто встречала их в лесу, и мне было любопытно, чем они занимаются. Однажды я спросила, и они рассказали мне, что собирают травы. А потом начали приглашать меня с собой. Научили, как отличать съедобные ягоды от ядовитых, рассказывали про лечебные растения, про грибы… — Она погладила меня по плечу. — Ну, вот и все. Подожди немного, пока засохнет сок, а потом можешь одеваться.

— Спасибо. Ну, теперь я не заболею, ты обещаешь?

Таис внимательно смотрела на то, как я сажусь напротив костра для того, чтобы наблюдать за жарившимся кроликом, и кладу аккуратно сложенную рубашку рядом с собой. Я повернулся к ней, взгляды наши встретились, и она, покраснев, торопливо отвернулась.

— В том, чтобы смотреть на меня, нет ничего запретного, — улыбнулся я. — Да и в твоем врачевании тоже. Ну, каково это — приехать из Афин сюда, на Восток? Наверное, ты будешь скучать по морю.

Она вздохнула.

— Да. Я очень люблю море… отец научил меня его любить.

- Я бывал в Афинах. Думаю, как-нибудь мы с тобой туда доберемся. У нас будет много времени для того, чтобы путешествовать. Жаль, что за триста лет невозможно побывать везде. Но я покажу тебе много красивых мест.

— Как здорово! А куда мы поедем в первую очередь? Я думаю… ой!

Невидимая ночная птица в кронах деревьев разразилась заливистой трелью, и Таис испуганно вздрогнула. Я назвал птицу по-арабски, и она попыталась повторить слово.

— Почему она поет по ночам?

— Потому что она любит луну.

Таис улыбнулась и снова прислушалась к птице — на этот раз, без страха, с интересом.

— Где там твои ягоды? — поинтересовался я.

Она недовольно покачала головой.

— Сначала нужно съесть кролика. Потому что ягоды сладкие, и они портят аппетит .

Спать мне не хотелось, и после того, как Таис уснула, я сидел, прислонившись к стволу одного из деревьев и продолжая размышлять о Весте в образе ангела смерти. Я решил, что небо нужно наделить своим, отдельным характером, сделать его самостоятельным элементом рисунка, но вместе с тем дополняющим идею. Оно должно быть тревожным и сумрачным, но не символизирующим отчаяние.

Время от времени я поглядывал на Таис, и в какой-то момент заметил, что она начала ворочаться во сне, а потом свернулась клубком. Неудивительно: время близилось к утру, и воздух стал холодным. Я достал из сумки тонкое, но теплое одеяло из верблюжьей шерсти — пару лет назад я купил его у одного из странствующих бедуинов — и укрыл им Таис. Почувствовав мягкое прикосновение чего-то пушистого, она завернулась в него словно в кокон, и снова стала похожа на ребенка. На этот раз, не испуганного, а спокойного и расслабленного — такого, который пару минут назад дослушал добрую сказку с хорошим концом и уже засыпает.

Я поправил одеяло в последний раз и присел у догорающего костра. Впереди нас с Таис ждали три века бесконечных странствий, во время которых ей нужно будет перенять все мои теперешние умения. Или же хотя бы их часть. Интересно, о чем думала Дана в то время, когда я спал у костра, а она смотрела на меня? Я думал о том, что на долю Таис придется достаточно злых сказок с плохим концом — точно так же, как это было в моем случае. Хочется верить, что и добрых будет достаточно.

Перед самым рассветом я попытался подремать хотя бы полчаса — день обещал быть длинным и непростым — но уснуть не получилось. Будить Таис не хотелось, да и необходимости в этом я не видел, и поэтому отправился на поиски съедобных ягод: ведь вчера она ходила по темному лесу, собирая их для нас, и теперь ей было бы приятно получить приготовленную специально для нее порцию на завтрак.

Лес понемногу просыпался и наполнялся дневными звуками: под ногами носились мелкие животные, а из чащи, куда свет солнца добирался редко, доносились шуршащие шаги живности покрупнее. Через несколько минут я нашел, что искал: большой куст с ярко-алыми ягодами, по всей видимости, еще не тронутый ни птицами, ни зверьми. Воспользовавшись вчерашним примером Таис, я собрал ягоды в ее платок, свернул его, превратив в узелок, и направился обратно. И по возвращении обнаружил, что моей спутницы, которая совсем недавно спала как убитая, и след простыл. Одеяло, которым я ее укрыл, сложенное вчетверо, лежало на моей сумке, а рядом Таис положила крошечный букет.

Я опустил узелок с ягодами на землю, огляделся и прислушался. Птицы, встречая утро и радуясь новому дню, уже распевали на все голоса, но среди этого гомона без труда можно было уловить высокий и чистый, как предрассветный воздух, звук. И я бы поспорил на что угодно: его издавала не птица. Удивленный своей догадкой, я прошел сквозь кусты и оказался на другой поляне. Ее делил надвое небольшой ручей — вероятно, «родственник» горного озерца. Таис сидела на траве возле ручья, плела венок из белоснежных цветов и… пела. Услышав вблизи эту незамысловатую мелодию, я замер, пораженный тем, как звучал ее голос.

Если бы чистый горный родник в том месте, куда еще не ступала ничья нога, мог бы петь, то он пел бы именно так. Без слов, потому что слова ему были не нужны: он звуком благодарил природу за то, что она создала его таким, и теперь он может украшать собой землю и давать воду. Мне казалось, что слова иногда мешают песне, и что наиболее точно выразить ощущения может только чистая мелодия, и поэтому я предпочитал игру на музыкальных инструментах пению, но и подумать не мог, что человек или темное существо способны извлечь такие звуки без инструмента. В такие моменты слезы сами катятся по щекам, и ты не можешь понять: как голос проник тебе в душу, и как она различает те ноты, которые не может уловить слух?..

Тем временем Таис закончила плести венок. Она надела его на голову, деловито поправила и, наклонившись над водой, принялась разглядывать свое отражение. Я вспомнил, что совсем недавно представлял похожую картину, улыбнулся и сделал пару шагов вперед. Ветка хрустнула под моей ногой, и Таис, мгновенно прекратив песню, вскочила.

— Ой! — вскрикнула она испуганно, прижимая руки к груди.

— Ты поешь! — Мне следовало попросить прощения за то, что я так нагло вторгся на ее «территорию», но сейчас мои мысли занимало другое. — Почему ты не сказала мне, что поешь?

— Тебе не понравилось? — спросила она печально.

— Вовсе нет, наоборот: ты прекрасно поешь! Я еще никогда такого не слышал…

Таис снова посмотрелась в свое водное зеркало и поправила венок.

— Это один из гимнов богине Афродите, — пояснила она.

— У него нет слов?

— Есть. — На ее лице появилось уже знакомое мне смущенное выражение. — Но я их не помню. Я плохо запоминаю слова. Мне нравится музыка.

— Дана пришла и снова ушла.

Именно такими словами встретила нас с Таис Веста.

— Как она себя чувствует? — спросил я.

— Она злится.

На Весте была обычная для нее мужская одежда. И, если я привык видеть ее в таком виде, то Таис разглядывала мою сестру с любопытством. Она посмотрела на висевший у той на поясе шакрам, потом — на лук и колчан со стрелами и, наконец, принялась изучать ее лицо: судя по всему, Таис удивила и короткая стрижка, и слишком светлая для здешних широт кожа. Веста ободряюще улыбнулась ей, и моя ученица ответила ей улыбкой.

— Это хорошо, — сказал я.

— Что же в этом хорошего?

— А плохого?

Веста пожала плечами.

— Я еду в деревню, там можно купить свежий хлеб и молоко, — обратилась она к Таис. — Хочешь поехать со мной?

Тратить время на уговоры не пришлось. Я отвел Таис в конюшню, и она, пробыв там целую вечность, вернулась сияющая и довольная.

— Отличный выбор, — похвалила Веста и потрепала выбранную Таис лошадь по золотисто-пшеничной гриве. — Ее зовут Юнона… кажется, у вас говорили «Гера». И вы обе настоящие красавицы. Ну что, проверим, научил ли тебя создатель ездить верхом?

На этом мы и расстались. Веста и Таис поехали в направлении деревни, а я в направлении противоположном. Ждать Дану, которая вполне могла и не появиться, и тратить время попусту мне не хотелось. Я планировал попасть домой (в те дни я жил неподалеку от Храма) и вернуться до заката. Узнай кто-нибудь, зачем я отправляюсь в такой долгий путь и утомляю коня «попусту», мне сказали бы, что я сошел с ума, но это меня не волновало. В конце-то концов, кому какая разница, как я провожу свободное время. С таким же успехом можно наворачивать круги по храмовой территории и делать вид, что у меня много важных дел.

Вернуться до заката у меня не получилось — когда я вошел в комнату Магистра, солнце уже давно спряталось за горизонт, а на небе вместо него расположилась луна.

— Дана ждала тебя, — сказал он мне. — Где ты был?

— Простите, я задержался. Она до сих пор здесь?

— Нет, ушла. Вернется завтра утром. Она просила передать тебе, что ты ее подождал.

Интересно, куда она опять ушла. Наверное, искать кого-нибудь, чтобы с ним поругаться.

— Она пошла поесть, — объяснил мне Авиэль в подчеркнуто вежливой манере, которая всегда очень плохо сочеталась с его наглой манерой читать мысли. — Что у тебя в заплечном мешке?

— Лира, господин Магистр.

Он недоуменно поднял брови.

— Лира?

— Да. — И я, поставив мешок на каменный пол, продемонстрировал ему инструмент.

Магистр закивал.

— Не знал, что ты играешь на лире, — сказал он.

— Меня научила Галла.

— Вакханки и музыкальные инструменты? Надо же. — Он говорил спокойно, хотя в этих словах мне послышалось что-то издевательское. — Расскажи мне о своей ученице. У вас все хорошо?

Я убрал лиру обратно в мешок и поднялся.

— Конечно, господин Магистр. Мы познакомились… она боится темноты, но зато умеет разводить огонь, отличает съедобные ягоды от ядовитых и отлично разбирается в травах. И еще она поет. — В его глазах промелькнуло удивление, и я, сам не понимая почему — он ждал от меня совсем не этого — добавил: — Она поет как ангел.

— Надеюсь, охотиться она будет как богиня Афина, — сухо произнес Магистр. — И с нетерпением ждет того момента, когда ты подаришь ей ее кинжал из храмового серебра.

Пока мы спускались с горы и искали место для очередной ночевки, Таис с упоением рассказывала мне о визите в деревню.

— Там столько людей, — говорила она, — и все они не похожи на нас! Мы купили ткани и теплые одеяла из шерсти, а еще нас с Вестой накормили и дали нам хлеба и молока.

Что-то подсказывает мне, что это не совсем та еда , которой хотела бы поживиться Веста. Хотя она, в отличие от Даны, предпочитает охотиться в одиночестве, и, скорее всего, просто не хотела пугать Таис. Да и дичь , которая является ее целью, лучше всего выслеживать в темное время суток — тогда, когда она расслаблена.

— У меня есть для тебя сюрприз! — радостно сообщила мне Таис, когда мы решили немного отдохнуть и присели на траву.

— Какой? — полюбопытствовал я.

Моя спутница порылась в дорожной сумке, приобретенной там же, в деревне (выбор был практичным и мудрым — скорее всего, Веста ей помогла), и достала оттуда тонкое шерстяное одеяло, похожее на мое.

— Оно из овечьей шерсти, и очень теплое. Давай я отдам его тебе, а ты отдашь мне свое? Оно мне понравилось …

— Хорошо, — рассмеялся я, открывая сумку. — У меня для тебя тоже есть сюрприз.

— Правда? — Таис взяла одеяло из моих рук. — Ты мне тоже что-то купил?

— Не совсем.

Я достал из сумки кожаный мешочек и начал критически осматривать лежавшие там плектры. Часть из них давно уже пора было выбросить, потому что они стали хрупкими, и могли развалиться в любой момент.

— Ой, лира! — восхищенно воскликнула Таис. — Ты умеешь играть!

— А ты умеешь петь. Так что я сыграю, а ты спой мне еще.