Срывая цепи

Глава 4

Наступило лето. Экзамены были давно позади и я с ними успешно справилась. А как иначе, если целыми днями только и делала, что сидела в своей комнате и корпела над учебниками. Занятия в университете должны были начаться только осенью, и потому я сходила с ума от скуки. Наш с Вирджином роман развивался очень медленно, и невозможно было понять — что же он ко мне чувствует? В присутствии остальных доктор был сдержан и молчалив, но едва мы оставались наедине, как он словно сбрасывал маску равнодушия и становился нежным, внимательным и заботливым. Его поцелуи сводили с ума, а руки, смело блуждающие по моему телу, заставляли желать большего. Но на этом большем Вир не настаивал, будто подталкивая меня самостоятельно решиться на этот шаг. И вот этот день наступил. Я четко решила перевести наши отношения с любимым на новый уровень, несмотря на то, что было страшно до икоты. Также я решилась поговорить обо всем с подругой и раскрыть ей свою тайну. Возможно она сможет меня успокоить и даже что-то посоветует. Осталось только дождаться ее. У нее была практика в каком-то научном центре.

Время тянулось возмутительно медленно, и я стала терять свою решимость, как дверь наконец-то распахнулась и появилась Лина, но выглядела она так, что из головы разом вылетело, о чем я хотела с ней поговорить. У девушки было бледное лицо, и вообще она вся была расстроенная и несчастная. Дыхание перехватило от осознания, что произошло нечто необратимое.

— Лина. — неуверенно позвала я. — Что случилось? Что-то с дядей? — она качнула головой — С Беллой? Виром?

Но подруга продолжала стоять на пороге, словно сомневаясь входить или нет, и молчала.

— Так! — рявкнула я, теряя самообладание. — Отвечай немедленно, или в тебя полетит подушка!

Она все-таки вошла, и даже дверь закрыла на замок, чем в конец меня напугала. Словно древняя старуха подошла ко мне и села на край кровати. Я теперь могла до нее дотянуться, и тут же этим воспользовалась, схватив за руку в попытке толи поддержать, толи удержать. Эмелина несколько раз сглотнула, прежде чем смогла начать говорить:

— Я сегодня узнала такое, что никак не укладывается в моей голове. И теперь не знаю, как рассказать тебе. Даже не уверена, что ты мне поверишь. Сама бы точно не поверила, если бы не видела все собственными глазами и не слышала собственными ушами.

— Что бы ты ни сказала сейчас — я поверю. Просто знаю, что ты не станешь врать или преувеличивать. Что случилось? Не мучай меня неизвестностью.

Подруга посмотрела на меня своими кукольными глазами, наполненными ужасом и принялась рассказывать:

— Ты же знаешь, что у меня каждый год с конца весны начинается практика? Так вот. Там еще год назад я познакомилась с одним парнем по имени Пайтен Штойнен и…

— Ты изменила дяде? — ужаснулась я. Это и вправду было бы кошмарно. Первый дядин брак был разрушен по этой же причине. Неужели это злой рок? Но ведь они так любят друг друга. Неужели страсть к другому мужчине оказалась сильнее чувств?

— Лучше бы так, но не в этом дело. — Непонятно ответила она и заговорила быстро-быстро. — Слушай. Этот парень молодой ученый и настоящий гений. Он курирует практикантов, но общается со всеми на равных, потому мы с ним и подружились. Не так давно я рассказала ему о твоей болезни, даже сама не знаю — почему мы об этом заговорили. Ему стало интересно узнать о твоем заболевании побольше, потому что Пайтен как раз пишет научную статью про редкие заболевания и про методы их лечения. Он попросил принести препарат, что тебе назначен.

— Зачем? — не поняла я.

— Чтобы посмотреть — можно ли его улучшить. Он так ярко описывал истории о том, как небольшие изменения в химическом составе известных лекарств приводили к созданию новых, положительно сказывающихся на здоровье пациента. И я решилась. Вот только не знала где незаметно раздобыть препарат. Напрямую просить кого-то из наших не хотелось, чтобы не давать ложных надежд. Мне помог случай. Помнишь тот скандал с Ритаей?

— Угу.

— Я еще тогда уронила этот несчастный поднос. Когда ты спала в другой комнате, я сама пошла прибирать в твоей спальне, потому что Белла была занята на кухне. Тем более я чувствовала себя ужасно виноватой в произошедшем. Еще и шампанское это несчастное притащила, ведь от него тебе тогда стало плохо.

Я несогласно покачала головой.

— Не смей винить себя! Я сама захотела сделать это, ты меня ни к чему не принуждала.

— В основном вина на мне. — заупрямилась девушка, но продолжила — На полу под кроватью я нашла ампулу с остатками препарата, ее то и отвезла в лабораторию к Пайтену. Я искренне верила, что смогу помочь. — И она всхлипнула.

— О, Лина! Ты хотела сделать это ради меня? — я была поражена, и мне стало так неловко, что посмела обвинить этого ангела в измене мужу.

— Это была просто идея, но вдруг бы у Пайтена получилось? Сегодня утром он позвонил мне и договорился о встрече. Его голос показался взволнованным. Я была уверена — он что-то приготовил. Но это оказалось совсем не то, на что я надеялась. — Девушка застонала как от зубной боли, растирая лицо ладонями.

— Что? Что он нашел? — мне пришлось даже тряхнуть ее за плечи.

— Это…это оказалось очень сложное вещество. В его состав входит ряд элементов, которые при попадании внутрь живого организма могут вызывать те же симптомы, что и у тебя. Но большая часть лекарства состоит из неизвестных науке соединений. Их просто не существует в природе.

— Я не понимаю…

— Это не лекарство, Эва, это какой-то яд. На протяжении многих лет твой организм подвергается воздействию вещества, которое тебя убивает. Он причина тому, что ты не можешь ходить, и из-за него ты можешь даже умереть, если превысить дозировку. — Она посмотрела мне прямо в глаза.

Я не выдержала и отвернулась — слишком уж непоколебимо выглядела подруга.

— Нет… — прошептала я и затрясла головой. — Это ошибка. Твой друг ошибся, это не может быть правдой.

Плеча коснулась ледяная ладонь Лины, заставляя меня вздрогнуть.

— Я тоже так ему ответила, но Пайтен показал мне все расчеты и данные лабораторной экспертизы. Это не ошибка.

Грудь сдавило, и стало трудно дышать. Мне надо было подумать. В том, что подруга не лжет — я была уверена. Она просто не умеет врать. Тогда что происходит?

— Но моя болезнь началась раньше, чем мне стали давать лекарство. Да и кому это надо? Дядя бы наверняка все сразу бы узнал… — тут я осеклась и с ужасом воззрилась на подругу — Ты же не думаешь, что это он? Ты говорила с ним об этом?

— Нет, я сразу приехала сюда. — Девушка обхватила себя за плечи, пытаясь успокоиться. — И я думаю ничего пока никому не говорить. Нужно провести расследование и выяснить, кто за всем этим стоит.

После этой фразы она явно приободрилась, видимо определив вектор дальнейших действий.

— Но почему ты не хочешь сказать Ионтеру? Он во всем разберется. Или Вирджину — он же врач и наверняка знает, что содержится в препарате.

— В том и дело, Эва, он врач и точно должен знать, что это такое. — Сухо ответила подруга и очень выразительно на меня посмотрела. — А еще он не сам появился в этом доме, его нанял твой дядя. Я люблю мужа, больше жизни люблю, но закрыть глаза на происходящее просто не имею права, да и не хочу. Ты дорога мне и я не допущу, чтобы с тобой случилось нечто плохое. Надо быть объективными и принять факт — пока мы с тобой не узнаем правду, то никому ничего не скажем.

По спине пробежали мурашки. Казалось, что я сплю и вижу дурной сон. Лекарство, которое меня убивает, родные, что попали под подозрение.

— Это бред. — По итогу вынесла вердикт я, и упрямо поджала губы. — Твой друг что-то напутал. Он ведь мог? — я умоляюще посмотрела на Эмелину. В ответ она лишь вздохнула. Ни тени сомнения не промелькнуло на ее лице.

— Что же теперь делать? — как то по-детски спросила я, запуская руки в волосы. Ответ меня поразил.

— Я просто перестану ставить тебе уколы. — Голос звучал сухо и решительно. — Я буду выливать все в раковину. Остальным пока нечего не скажем. Надо понять, как препарат на тебя все-таки действует. А еще не мешало бы обыскать дом. Возможно, есть документы или записи, проливающие свет на ситуацию. Ты случайно не знаешь — где Вирджин хранит твою историю болезни?

— Нет. — сокрушенно покачала головой я. — Я редко покидаю комнату. Можем у него попросить.

— Плохая идея. Это может вызвать много лишних вопросов. Надо искать самим.

— Что ты рассчитываешь найти? — осторожно спросила я.

— Не знаю. — Она пожала плечами и поморщилась. Видно, что состояние абсолютной неизвестности выводило ее из равновесия. — Документы, письма, квитанции — хоть что-то.

— А если мне станет хуже и приступы вернутся? — не на шутку испугалась я.

Эмелина спокойно ответила:

— Мы сразу вернем все обратно, и я лично признаюсь Ионтеру. — Она тяжело сглотнула, видимо представив, как разозлится дядя в случае нашей ошибки. — Предлагаю посмотреть неделю на то, что будет происходить. Также я хочу брать у тебя периодически анализы, и мой друг будет наблюдать за изменениями. Было бы неплохо провести комплексное обследование, но это пока невозможно. Может быть, когда тебя положат на обследование по требованию Ормага Лооа, то тогда мы получим больше данных. Кто знает?

Я закусила губу, прикидывая свои шансы на благополучный исход в данной ситуации. Риск большой. Возможно, я сошла с ума, возможно, все это чудовищная ошибка. Более того — я была уверена, что дядя и Вир ни в чем не виноваты. Кто угодно, но только не они. А с другой стороны — мне настолько осточертело жить лишь на половину, и если есть шанс, что отказ от препарата поставит меня на ноги, то я его использую. Даже если пожалею об этом, в чем практически не сомневалась.

Мы долго разговаривали в тот день, строя планы и догадки. Я чувствовала себя подавленной, впрочем, как и Лина, но укол, по итогу, она мне не поставила. Когда за ней закрылась дверь, я долго смотрела в потолок, заложив руки за голову и пытаясь привести в порядок мысли. Позже, взглянув на часы, поняла — пришло время спать, но мне не хотелось. Вот и началось нарушение привычного хода событий. Это было странно и страшно одновременно. Не знаю чего я боялась больше — возвращения приступов или того, что мне станет лучше.

Мысли свернули к Вирджину. Неужели он знает или того хуже — участвует в этом? Про дядю даже думать не хотелось. Он любит меня и точка. Перевернулась на бок, и, подперев голову кулаком, продолжила размышлять. Зачем дяде мне вредить? А доктору зачем? Внутри все протестовало, значит тут явно нечто другое. Возможно, есть кто-то третий, кто решил поквитаться со мной или достать дядю. А вот это уже была дельная мысль. Надо узнать с кем у Ионтера напряженные отношения. Возможно Лина знает или вспомнит.

Звук открывшейся двери нарушил мое уединение. Я дернулась от неожиданности, и, оглянувшись, посмотрела на вошедшую Беллу. В голове тут же возник мерзкий вопрос — а вдруг это она? Нет, я так с ума сойду. Образ всегда улыбающейся и доброй няни никак не вязался с человеком хладнокровно желающим меня извести.

— Эва, девочка! — Всплеснула руками Белла, увидев мое хмурое лицо, и тут же засыпала вопросами. — Что с тобой? Почему не спишь? Тебе плохо? — Она была так искренне встревожена, что я не выдержала и потянув к ней руки разревелась. Она тут же бросилась меня успокаивать, укачивая как маленькую и молча выслушала. А мне надо было выговориться, иначе я рисковала потерять связь с реальностью. В мой рассказ вошло все — начиная с последнего дня рождения, и заканчивая сегодняшним разговором с Линой. Белла не перебивала и своего мнения никак не высказывала, и этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя гораздо лучше. После окончания истерики я готова была к тому, что моя мудрая няня посмеется над нами и назовет это все выдумками. Но вместо этого Белла задала вопрос:

— А как погибли твои родные, Эва?

Удивленно посмотрела на нее, не понимая к чему этот вопрос. Но женщина была настойчива.

— Я никогда не лезла к тебе с расспросами, но сейчас это может оказаться важным. Официальную версию я, конечно, читала в газете и по новостям подробно это дело обсуждалось, но это все не то. — Она покачала головой. — Ты была там. Что же все таки произошло?

Столько лет я гнала от себя воспоминания и сейчас просто не готова была вновь оживить их. Слишком больно. Но раз Белла считает это необходимым, то я расскажу. Чуть позже.

— Скоро приедет дядя, и доктор Вир вот-вот появится. Приходи ко мне после ужина и Лину возьми с собой. Скажем, что у нас посиделки.

Няня понимающе кивнула и не стала возражать. Она помогла мне умыться и напоила чаем, а затем ушла готовить ужин. Позже заглянул доктор, но я была не в состоянии, чтобы разговаривать с ним. Несмотря на сильные чувства к нему внутри уже успело поселиться нечто темное, что глухо ворочалось во мне, и имя ему было — недоверие. Вир одним взглядом считал мое настроение и нахмурился.

— Тебя что-то беспокоит? — озабоченно спросил он и приложился губами к моему лбу. В нос ударил его терпкий запах с легким освежающим парфюмом. Захотелось провести ладонью по гладко выбритой щеке, уткнуться мужчине в шею и не шевелиться.

Я вымученно улыбнулась и соврала:

— Голова болит. Много читала перед сном. Не переживай, завтра утром наверняка мне станет легче.

Он ободряюще потрепал меня по плечу и погладил по волосам.

— Отдыхай, малыш. Если станет хуже — сразу зови. — и меня оставили в покое.

Я с сожалением смотрела как он уходит. Подумать только, еще утром я мечтала заняться с ним любовью, а сейчас подозреваю в преступлении. Поскорей бы со всем этим разобраться.

Затем был визит дяди, который уже был в курсе моей головной боли и тоже засиживаться не стал. Когда меня, наконец, оставили одну, я стала разглядывать альбом с фотографиями, что дядя нашел в доме дедушки. Карточек было не много, но это все что сохранилось на память о моей семье и о тех временах, когда я была счастлива. Последнее фото было сделано за три месяца до смерти дедушки. На картинке были мы все: мама в красивом сиреневом платье держит под руку папу. Отец смотрит прямо в кадр слегка прищурившись. Слева стоит дедушка, как всегда, в строгом костюме и галстуке. Дядя расположился за их спинами и счастливо улыбался, положив руки на плечи папы. Спереди были мы с братьями. Это был день рождения Артана. Больно. Мне до сих пор так больно.

Белла и Лина пришли одновременно. Дядя высказался против наших посиделок, но нам удалось его убедить, что все под контролем и переживать не стоит. Под натиском двух девиц, меня и супруги, дядя сдался, решив тоже устроить себе выходной. Пожелав хорошего вечера, Ионтер уехал в загородный клуб, где обычно отдыхал бомонд столицы, проводя время за игорным столом и потягивая дорогой алкоголь. Доктор Вир, проверив мое состояние, ушел пораньше спать. Няня принесла с собой поднос с горячим чаем и чашками, а также пирожными с кремом. Лина принесла печенье. Когда плотно закрыли дверь, все устроились на кровати. Меня не торопили, но мучить их не стала, да и времени собраться с духом было предостаточно.

— Мне было одиннадцать, когда это случилось. Тогда в гости приехал дядя, а отец только вернулся из командировки, и мы собрались на семейный ужин. Все было как всегда. В тот день у меня болело горло и я, отказавшись от чая, сразу после трапезы отправилась спать к себе наверх. Чуть позже в спальню заглянула мама, проверить и поцеловать перед сном. Помню уже засыпая, слышала смех отца внизу.

Среди ночи мне приснился дурной сон, и я резко вскочила от собственного вскрика. В комнате сильно пахло гарью, и я тут же выбежала в коридор. Верхний этаж заволокло дымом, дышать было нечем. Задыхаясь и безудержно кашляя, стала звать маму и папу, но никто не ответил. Я толкнула дверь в спальню братьев, но она была почему-то заперта. Впрочем, мальчишки любили запереться, чтобы смотреть картинки с полуодетыми девушками в журналах для взрослых, которые я однажды обнаружила под матрасом у Тимея. Сколько бы ни кричала и не билась в дверь, никто не открыл. Паника завладела мной, когда на лестнице взметнулось пламя. Я поняла, что в ловушке. Комната родителей располагалась на первом этаже, как и гостевая. Страх за себя и за родных липким коконом сковывал разум. Огонь уже перебрался на второй этаж. Пришлось броситься обратно в спальню и прикрыть дверь. Распахнула окно и поняла, что не прыгну — слишком высоко. Тогда стала громко кричать и звать на помощь, надеясь, что родители услышат и спасут. Когда загорелась дверь в комнату, пришлось вылезти в окно и встать ногами на узкий подоконник. Вдалеке послышались сирены, и появилась слабая надежда на то, что все еще можно исправить. Из открытого окна валил густой черный дым. Помню как стояла, привалившись к стене в странном оцепенении, и искала глазами хоть кого-то из домочадцев, но внизу никого не было. Казалось, в этом кошмаре осталась только я одна. Обреченность, страх и гулкий стук собственного сердца — вот что хорошо запомнилось с той ночи. А еще отчаянное желание жить. «Эва!» — вдруг услышала я знакомый голос и посмотрела по сторонам. Дядя бежал ко мне со стороны гаража, размахивая руками. Я так была рада, что непроизвольно подалась вперед и тут же сорвалась вниз. Последнее, что услышала перед ударом о каменную дорожку — это крик Ионтера. Очнулась уже в больнице — повсюду пищали странные приборы, торчали трубки и провода, тянувшиеся к рукам. Стала звать маму, но пришла незнакомая женщина в замусоленном медицинском халате и вколола успокоительное. Несколько дней так и прошли на грани сна и спонтанных пробуждений. Когда же мне перестали давать снотворное, и я окончательно пришла в себя, то мир рухнул, точнее, сгорел дотла вместе с моим домом и родными. Обо всем мне рассказал лечащий врач — пожилой доктор Статсен. Я помню его грустную улыбку и густые брови. А еще он говорил страшные вещи: что мои братья и родители погибли в том пожаре, задохнувшись во сне. И что я должна быть сильной не смотря ни на что ради себя и дяди. Он много чего говорил, но я почти не слушала. Я медленно умирала от горя. Причиной пожара стала неисправная проводка. В ту ночь выжила я, хоть и получила тяжелейшее сотрясение и несколько переломов от падения, и собственно, Ионтер. Он отделался несколькими ожогами. Из огня также смог выбраться наш управляющий Шенн, но он скончался в ту же ночь от сердечного приступа по дороге в больницу. Дядя единственный кто смог рассказать о том, что произошло. Тем вечером он остался у нас ночевать, потому что было слишком поздно ехать домой. Он часто так делал, и в этом не было ничего удивительного. У него в нашем доме был даже свой отдельный шкаф с запасными вещами. Ионтер рассказывал следователям, что после того как мальчишки ушли к себе и закрылись в комнате, они с моим отцом и матерью еще какое-то время посидели за бутылочкой вина и разошлись спать. Ночью дядя проснулся от того что стал задыхаться. Он сразу сообразил, что происходит и выбежал в коридор, где все полыхало. Холл и лестница на второй этаж были заблокированы огнем. Позвонив в пожарную службу, вылез через окно в своей спальне. Когда он подобрался к окну комнаты брата и его супруги, то с ужасом понял, что там все горит, и ничего не видно из-за дыма. Он все равно разбил камнем окно и забрался внутрь. К сожалению, родителям было уже не помочь. Надо было спасать нас с братьями. Вспомнил, что сбоку пристроен гараж, и если забраться на его крышу, то можно залезть наверх. В тот момент, когда он поднимался по стене гаража, он услышал мой крик, и, бросив все, побежал на голос. Когда я упала у него на глазах, он чуть не сошел с ума. Подъехала бригада скорой помощи и пожарные машины. Меня и Шенна, которого без сознания нашли рядом с домом, сразу увезли в реанимацию, а дядю позже в ожоговое отделение. В ту ночь пожар унес жизни самых дорогих мне людей. Дом выгорел изнутри полностью, несмотря на все усилия пожарных. Так мы и остались совершенно одни. Пока мы лежали в больнице, началось расследование, которое подтвердило очевидное — несчастный случай. Вот и вся история.

Я потрогала лицо и с удивлением поняла что плачу, а мне казалось слез давно не осталось. Белла и Лина тоже тихо плакали, утирая глаза, кто платком, а кто кухонным полотенцем. Но главное, что никто не бросался меня обнимать или как-либо еще проявлять сочувствие. Вот этого я бы точно не выдержала.

— А когда случился первый приступ? — немного успокоившись, спросила подруга.

Я мысленно отгородилась от грустных воспоминаний и ровно ответила:

— Примерно через месяц как меня забрал дядя из больницы. — беря чашку с чаем, заметила, что руки тихонько подрагивают, но в целом я себя чувствовала более-менее нормально.

Лина подалась вперед, словно в моих словах крылась разгадка тайны:

— Как это произошло? Ты помнишь?

Я пожала плечами, поскольку не видела в этом ничего интересного, но, тем не менее, рассказала:

— Мы завтракали. Хотя есть не хотелось совершенно, но Ионтер настаивал, и мне пришлось согласиться на сэндвич со стаканом сока. Кое-как запихав все это в себя, пошла в комнату почитать. Я тогда очень много читала фантастики, чтобы хоть на какое-то время выпасть из реальности и просто ни о чем не думать. Помню, как взяла в руки книгу с полки и сделала шаг в сторону кресла. Вдруг перед глазами все поплыло, и кровь застучала в висках, а потом пришла боль — дикая, страшная. Я закричала и упала. Было такое чувство, что мне все кости ломают раз за разом. Из носа пошла кровь. Меня всю трясло в припадке. Дядя вызвал скорую, но те не смогли помочь на месте и все закончилось больницей. Лишь когда в меня вкачали немалую порцию обезболивающего, я отключилась. После ряда обследований врачи ничего не нашли и меня через неделю отпустили домой. Обратно я попала туда спустя четыре дня. И это стало происходить со мной все чаще. Вся моя жизнь превратилась в сплошной кошмар, состоящий из врачей, уколов, анализов и осмотров.

— Бедная моя! — воскликнула Белла и обняла меня. — Я помню выпуск новостей, который увидела сидя у себя вечером дома. Как раз издалека показывали каталку, на которой лежала маленькая ты. Тебя грузили в самолет, чтобы отправить в одну из лучших клиник Нитоша. И дикторша рассказала тогда историю твоей семьи. В голове не укладывалось — через какие муки ты прошла за свою короткую жизнь.

— Да, я тоже смотрела тот выпуск. Вся наша школа смотрела. — выдохнула Эмелина, пристроив голову на согнутые коленки. — Было так жалко вас, а еще я стала бояться, что это может когда-нибудь случится со мной.

Меня же осенила мысль:

— Лина, ты ведь знала Тимея? Вы же учились в одной школе агнов! — и я жадно ставилась на девушку.

— Да, я знала твоего брата, но мы никогда не общались. Он был старше меня, и мы не пересекались на занятиях. Школа агнов сильно отличается от обычных школ. В основном каждый ученик занимается со своим наставником и тот учит всему, что знает сам. Есть и общие занятия, но, как правило, они случаются крайне редко и только у детей примерно одного возраста. Увы, мне особо нечего рассказать о Тимее. — она виновато посмотрела на меня и зачем-то добавила — Прости.

Я разочарованно вздохнула, но тут же переключилась:

— А ты когда-нибудь разговаривала с Ионтером о той ночи, когда погибли наши близкие?

— Я пробовала поднять эту тему, но он тут же замкнулся в себе. Тогда я поняла, что не стоит тревожить его воспоминания.

Ее ответ меня не удивил — ведь если со мной возились врачи и психологи, то дядя переживал все внутри себя. Один. Даже со мной он старался не говорить о родных. По началу, я думала, что он бережет меня, но со временем поняла — ему самому слишком больно и горько. У него появилась настоящая семья, которой никогда не было, и вновь не осталось почти никого.

— Вернемся к тому приступу. Как думаешь, могла ли ты принять нечто, что спровоцировало его? — Спросила Лина и мы с Беллой разом подобрались. Ведь проблема никуда не делась, и нам предстояло самим найти ответы на вопросы.

— Ты имеешь в виду тот сок?

— Вполне возможно. — кивнула подруга. — Может было что-то странное или необычное в тот день?

Я на секунду задумалась, но потом решительно покачала головой.

— Предполагаешь, что нашу девочку намеренно отравили? — поинтересовалась няня.

— Насколько хватает моих знаний, я предполагаю, что это вещество Эве дали сначала в большом количестве вместе с едой. Из-за этого возникла резкая реакция, и все закончилось приступом. Возможно оно быстро выводится из организма, раз его не нашли по анализам, когда она попала в больницу. Либо врачи были подкуплены.

— Подкуплены? Ну, так можно весь мир считать участвующим в заговоре. — нахмурилась я. Мне все казалось таким глупым.

— Я не настаиваю. — отрезала подруга. — Я лишь строю гипотезы. Мне нужны анализы и факты, тогда я смогу точнее восстановить картину событий.

Мы ненадолго замолчали. Каждая думала о своем, но невысказанный вопрос о том "кто виноват" повис в воздухе.

— Нет, это не может быть дядя. — решительно высказалась я, стукнув ладонями по коленям.

— Я тоже так думаю. — тут же подхватила Белла. Лина задумчиво потерла переносицу.

— Есть тот, кому надо, чтобы ты была больна или… — подруга запнулась.

— Или умерла. — со злой усмешкой закончила я за нее. Почему-то мысли о собственной смерти меня не пугали. Гораздо больше страшило потерять доверие к тем людям, за которых я легко бы эту самую жизнь отдала.

— Так или иначе, я уверена — ты болеешь именно в результате этого препарата. Он официально нигде не зарегистрирован. Даже экспериментальных данных нет.

— Дядя упоминал, что пока оно еще не прошло всех испытаний, но его уверили в абсолютной безопасности для меня. И мне действительно стало лучше. Приступы с тех пор почти прошли.

— Значит, они закончились, когда тебе стали колоть его внутривенно! — возбужденно воскликнула Эмелина и, вскочив с кровати, заходила по комнате, рассуждая вслух. — Возможно в сочетании с едой или каким-то компонентом он дает такую ярко выраженную реакцию, но судя по твоим анализам, негативное воздействие на организм продолжается, а значит дело еще и в дозировке.

Я открыла рот и закрыла. Мне нечем было возразить. Доводы подруги были логичны и не лишены смысла.

— Так что же нам со всем этим делать? — встряла Белла. — Я хочу, чтобы моя девочка поправилась, а виновных наказали.

— Я тоже этого хочу. — решительно сказала подруга. — Мы вместе найдем выход.

— Я могу под видом генеральной уборки поискать любые записи и папки касательно твоей болезни. — подхватила Белла.

Лина с задумчивым видом выдала:

— Я проверю сейф и компьютер мужа. — она упрямо посмотрела мне в глаза. Меня поразила ее решимость и непоколебимость в желании докопаться до сути. Может в глубине души она была убеждена, что ничего не найдет. Вселенная свидетель — мне тоже этого хотелось.

Скоро они обе ушли, а я укладывала в голове события этого дня. Мысли роились и копошились, как мелкие мухи. Мне срочно нужна информация, позволяющая понять, что происходит. Как никогда не хватало дяди — вот с кем хотелось поговорить, но я дала слово, что потерплю и буду молчать. Надо время. Мы непременно во всем разберемся. Завтра первым делом я поищу в интернете всю информацию о моей семье — новости, сплетни, слухи… что угодно, что может нам помочь.