Стальная Крыса

Глава 1

Когда дверь офиса внезапно открылась, я понял, что игра окончена. Это было выгодное дельце, но ему пришел конец.

Я встретил входившего полицейского, сидя в кресле, изображая на лице счастливую улыбку. Он шел тяжелой походкой с обычным для всех них угрюмым выражением лица и тем же самым отсутствием юмора.

Еще до того, как он открыл рот, я уже знал, что он скажет.

– Джеймс Боливар ди Гриз, я арестую вас по обвинению…

Я ждал слово «обвинение», именно это слово Когда он произнес его, я нажал кнопку, соединенную с зарядом черного пороха в патроне.

Заряд взорвался, освободив защелку, и трехтонный сейф рухнул на голову полицейского. Он сделал из него кашу. Когда осело облако штукатурки, я увидел только одну слабо шевелившуюся руку. Она подергивалась до тех пор, пока не зафиксировала указующий перст, направленный на меня. Его голос был слегка приглушен сейфом и звучал раздраженно отрывисто.

Он бубнил:

– …по обвинению в нелегальном въезде, краже, подлоге…

Он долбил и долбил монотонно, это был бесконечный список, но я уже все это слышал раньше.

Я переложил все деньги из ящиков письменного стола в кейс. Список закончился новым обвинением, и мне послышались нотки обиды в его голосе.

– Ко всему прочему вам добавляется обвинение в нападении на полицейского робота. Это бессмысленно, так как мой мозг и гортань бронированы, а в моей средней секции…

«Что я знаю точно, Джорж, так это то, что маленький двусторонний передатчик расположен у тебя на макушке, а мне так не хотелось бы, чтобы в данный момент ты обратился бы к друзьям».

Один хороший пинок отодвинул потайную панель в стене: открылся доступ к ступеням. Когда я обходил груду штукатурки на полу, пальцы робота рванулись к моей ноге, но я ждал этого, и ему не хватило пары дюймов. В своей жизни я не раз встречался с полицейскими роботами и отлично знал, что они практически неразрушимы. Вы можете бить их сверху, взрывать снизу, а они тащатся за вами, подтягивают себя, если остался целым хотя бы один палец, и непрерывно изливают на вас целые ушаты сахариновой морали. Вот это сейчас и делалось. Он разобрал всю мою преступную жизнь и цену моего долга обществу и тому подобное. Я слышал эхо его голоса в лестничном пролете даже когда достиг подвала.

Сейчас на счету была каждая секунда.

У меня было около трех минут до того, как они сядут мне на хвост, и не более одной минуты и восьми секунд, чтобы прокинуть здание. Еще один пинок, и открылся проход в комнату без таблички и номера. Ни один из роботов и не взглянул, как я спускался вниз. Я бы страшно удивился, если бы это было не так. Все они были устаревшего М–типа, со слаборазвитым мозгом, пригодные только для простой однообразной работы. Им было абсолютно все равно, зачем они сдирают наклейки с заполненных консервных банок, и что находится на другом конце конвейера, который доставлял эти банки через стену.

Они не подняли взгляды даже тогда, когда я открыл Дверь Которая Никогда Не Открывалась, ведущую за стену. Я не стал ее запирать, так как сейчас всякие секреты уже не имели смысла.

Двигаясь вдоль грохочущего конвейера, я прошел через грубую дыру, которая была пробита мною в стене правительственных складов. Я и конвейер сам установил, и дыру сделал, конечно, нелегально.

В склад вела еще одна дверь. Автопогрузчик деловито накладывал банки на ленту конвейера, выгребая их из огромного контейнера. Этот со своими минимозгами не тянул даже на робота. Я обошел его и помчался вниз по проходу. Звуки моей подпольной деятельности замирали за моей спиной. Я улыбнулся от приятных воспоминаний.

Это был один из моих чудесных маленьких рэкетов. За небольшую сумму я арендовал склад, который примыкал к правительственным складам. Простая дырка в стене и я получил доступ к целому ассортименту разнообразных товаров, которые, как мне было известно, в таких больших складах не трогались месяцами, а то и годами. Не трогались, разумеется, пока меня не было.

После пробития дыры и установки конвейера все остальное было делом техники.

Я нанял роботов сдирать старые наклейки и лепить новые, которые я отпечатал.

Торговал я совершенно легально. Мой ассортимент был наилучшим, а цены, естественно, очень низкие. Я мог позволить себе продавать дешевле конкурентов и получать тем не менее значительную прибыль.

Местные оптовики быстро поняли свою выгоду, и я имел заказы на месяц вперед.

Это была отличная операция, и она могла бы еще длиться долго.

Я быстро подавил в себе этот поток мыслей. Одним из основных правил моего бизнеса было, что если операция закончена, значит – ЗАКОНЧЕНА! Искушение потянуть еще денек или получить еще по одному чеку могло быть губительным. Ах, как хорошо я это знал! Я знал также, что это наилучший способ познакомиться с полицией.

«Поворачиваться и убираться, а на другой день за то же самое приняться!» – это мой девиз, и девиз отличный.

Всякие мечтания и фантазии не для меня.

Я выбросил из головы все мысли, когда достиг конца прохода. Снаружи сейчас была тьма полицейских, и я должен был действовать быстро и безошибочно. Быстрый взгляд налево и направо. Никого. Два шага вперед, нажимаю на кнопку лифта. Я установил на этом лифте приборчик, который показал, что им пользуются не чаще одного раза в месяц.

Он явился через три секунды пустой.

Я влетел в него, одновременно нажимая кнопку «крыша». Подъем, казалось, никогда не кончится, но это только казалось.

Он длился точно четырнадцать секунд.

Начиналась наиболее опасная часть дела. Мой 0,75–калибровый был у меня в руке, он «позаботится» об одном полицейском, но не более.

Дверь открылась, и я вздохнул с облегчением. Никого не было. Их, видимо, столько согнали к входам, что не осталось никого, чтобы послать на крышу.

На открытом воздухе сразу стали слышны звуки сирен чудесные звуки. Такой шум могла создавать только по меньшей мере половина всех полицейских сил страны. Я, как истинный артист, преисполнился гордости.

Доска лежала позади подъемника, там, где я ее оставил. Она немного выцвела, но была еще довольно крепкая. Понадобилось несколько секунд, чтобы установить ее на парапет и перекинуть к следующему зданию.

Да, это был самый опасный участок пути. Скорость тут была не нужна. Я осторожно ступил на край доски, кейс прижал к груди и старался удерживать центр тяжести над доской. Я сделал один шаг вперед. До земли лететь тысячу футов. Если не смотреть вниз, можно пройти.

Все. Теперь надо поднажать. Хорошо, если они не заметят сразу эту доску на парапете. Десять быстрых шагов и передо мной дверь на лестницу. Она открылась легко, конечно, не случайно, так как я тщательно смазал петли. Войдя внутрь, я закрыл засов и сделал противный, глубокий вдох. Это было еще не все, но худшая часть, где я подвергался максимальному риску, была позади. Еще две минуты и они никогда не найдут Джеймса Боливара ди Гриза по кличке Скользкий Джим.

Лестницей на крышу, грязной и плохо освещенной, никто не пользовался. Неделю назад я тщательно проверил ее. Аппаратов для подслушивания и тайного наблюдения на ней не было. Пыль лежала нетронутой, за исключением моих собственных отпечатков. Была надежда, что аппаратов нет и сейчас. Оправданный риск в таком деле всегда имеет место.

Прощай, Джеймс ди Гриз, вес девяносто восемь килограмм, возраст около сорока пяти, округлый животик, мощные челюсти типичный бизнесмен, чей портрет вместе с отпечатками пальцев известен полицейским тысяч планет. В первую очередь долой отпечатки. Когда надеваешь их, они словно вторая кожа. Несколько капель растворителя, и они слезают, словно пара прозрачных перчаток.

Теперь очередь одежды, а затем и целого пояса, тщательно укрепленного вокруг поясницы и содержащего двадцать килограмм свинца, смешанного с термитом.

Пригоршня отбеливателя из бутылки и мои волосы и брови приобрели естественный коричневый цвет. Вставлены подушки за щеки и расширители в ноздри. Затем пошли в ход контактные линзы голубого цвета. Я стоял, в чем мать родила, и чувствовал, что будто родился заново.

Это было недалеко от истины. Я стал новым человеком на двадцать килограмм легче, на десять лет моложе и с совершенно другой внешностью. В большом кейсе лежал полный комплект одежды и темные очки, которые можно было использовать вместо контактных линз. Все деньги были аккуратно уложены в коробку.

Когда я выпрямился, то и вправду почувствовал, как будто сбросил десять лет. Тут все дело в весе. Я не замечал пояса, пока его не снял, а сейчас чуть не подпрыгивал на каждом шагу.

Термит должен уничтожить все улики.

Я свалил все в кучу и запалил. Бутылки, одежда, сумка, ботинки и все остальное вспыхнуло и сгорело в ослепительном пламени. Полиция, может быть, отыщет щепотку цемента, да микроанализ даст пару молекул, но это будет все, что они смогут найти. Пламя горевшего термита еще отбрасывало вокруг меня тени, когда я спустился на три пролета к сто двенадцатому этажу.

Удача пока не покидала меня. Когда я открыл дверь, на этом этаже никого не было. Минутой позже скоростной лифт, подобрав по пути несколько других бизнесменов, доставил меня в вестибюль.

На улицу вела единственная дверь, над которой была установлена портативная телевизионная камера. Но не было заметно никаких попыток остановить входивших и выходивших из здания людей. Большинство из них даже не замечали камеры и небольшой группы копов около нее. Я направился туда.

На мгновение я оказался в поле зрения этого холодного стеклянного глаза.

Ничего не случилось значит, я был чист.

Эта камера должна была иметь связь с главным компьютером полицейского управления. Если бы мое описание хотя бы в основном сошлось, было бы мгновенно дано указание этим роботам, и я не успел бы и шагу ступить. Мы не можем состязаться в скорости с комбинацией компьютер–робот, так как ее реакция измеряется микросекундами, но мы можем перехитрить ее, что я и проделал снова.

Я взял такси через десять кварталов отсюда. Отъехав на значительное расстояние, я взял второе, но только в третьем почувствовал себя в безопасности и направился к космопорту. Звуки сирен позади меня становились все слабее, и только один случайный полицейский кар промчался навстречу.

Они устроили страшную суету вокруг такого пустякового воровства, но так всегда бывает в этих сверхцивилизованных мирах. Преступление это сейчас такая редкость, что полицейские действительно «землю роют», когда что–то нащупают. Я не мог порицать их за откровенное служебное рвение. Я искренне считал, что они должны быть мне благодарны за то небольшое удовольствие, которым я нарушил однообразную тупость их жизни.

Глава 2

Поездка в космопорт, расположенный, конечно, далеко от города, проходила спокойно. Я мог, наконец, предаться течению своих мыслей. Было время даже пофилософствовать. Наконец–то я мог снова наслаждаться хорошей сигарой. В своей предыдущей жизни я курил только сигареты и никогда не нарушал этого правила, даже находясь в одиночестве. Сигары были отличные, хотя и пролежали полгода в специальной коробке в сумке с одеждой.

Я глубоко затянулся, посматривая с удовольствием на мелькавший мимо пейзаж.

Хорошо быть свободным от работы, но так же хорошо быть и при деле. Я, пожалуй, затруднился бы ответить, какой из периодов доставляет мне большее удовольствие, у каждого были свои прелести.

Моя жизнь настолько отличается от жизни большинства людей нашего общества, что, боюсь, даже не смогу им этого объяснить. Они существуют в богатом, очень богатом союзе миров, где практически уже забыли, что означает слово «преступление». Однако, несмотря на века генетического контроля, есть очень небольшое число недовольных и еще меньшее число тех, кто вообще не принимает существующий социальный порядок. Некоторые из них выявляются рано и быстро приводятся к норме, другие не показывают своей слабости, а когда становятся взрослыми, понемногу приворовывают – ночные квартирные кражи, кражи в магазинах или что–то в этом роде. Потом они исчезают на неделю или на месяц в зависимости от степени своей сообразительности. Но, благодаря последним достижениям техники, полиция отыскивает и вылавливает их.

Вот это, пожалуй, и все преступления в нашем организованном прекрасном мире, точнее, девяносто девять процентов их.

Но есть еще последний, самый главный процент, ради которого и содержат полицейский департамент. Этот один процент есть Я и горстка людей, рассеянных по всей галактике. Теоретически мы не существуем, а если и существуем, то не можем действовать, но мы действуем. Мы – крысы в пределах общества, мы живем вне его запретов и правил. В обществе тем больше крыс, чем мягче его законы, так же, как в старых деревянных строениях крыс больше, чем в железобетонных, поставленных позже. Но они есть и там. Сейчас все общество это железобетон и нержавеющая сталь, все меньше остается щелей и зазоров, и крысе нужно быть очень шустрой, чтобы найти их. В такой окружающей среде нормальным явлением в доме будет крыса из нержавеющей стали.

Быть крысой из нержавеющей стали странно и почетно, особенно если вы шатаетесь по галактике. Эксперты–социологи не приходят к соглашению о причине нашего существования, а некоторые в него просто не верят. Наиболее распространенная теория говорит, что мы жертвы некоторых психологических расстройств, которые не проявились в детстве, когда могли быть легко исправлены, а обнаружились лишь позже. У меня на этот счет своя точка зрения, не совпадающая с теорией.

Несколько лет назад я написал небольшую книгу по этому поводу, под псевдонимом, конечно. По моей теории это отклонение как психологическое, так и нет. На определенной стадии интеллектуального размышления индивидуум должен сделать выбор: либо жить вне условностей общества, либо умереть от абсолютной скуки. У окружающей жизни нет ни будущего, ни свободы, альтернативой может быть только другая жизнь с полным игнорированием законов. Нет такого варианта для авантюристов и джентльменов удачи жить как внутри, так и вне общества. Сегодня надо делать выбор: все или ничего.

Чтобы сохранить свою нормальную психику, я выбрал ничего.

Негативная часть моих размышлений была прервана прибытием в космопорт. В наших делах очень опасной является праздность и бездеятельность. Она вместе с жалостью к себе может полностью вывести вас из строя. Активность всегда помогала мне, ощущение опасности и погони всегда прочищало мои мозги. Когда я расплачивался за проезд, я обдурил водителя, спрятав в рукав одну из отсчитанных ему кредиток. Он был слеп, как корабельная переборка, его доверчивость потешила меня.

Сделал я это только от скуки, тут же дав ему двойные чаевые.

За окошком билетной кассы сидел робот–клерк, у которого роль камеры исполнял третий глаз в центре лба. Пока я покупал билет, он слабо пощелкивал, регистрируя мою личность и место назначения нормальная полицейская предусмотрительность. Я был бы удивлен, если бы этого не случилось. Целью моей поездки была внутренняя система. На этот раз я не собирался совершать межзвездного прыжка, как обычно поступал после большого дела: в этом не было необходимости. Для большой работы мономир или небольшая система маловаты, но Бета Цигнус имела около двадцати планет с атмосферой, похожей на земную. Только на планете III сейчас было жарковато, на остальных погода была в самый раз. Коммерческая конкуренция внутри системы отсутствовала, а полицейский департамент по моим данным работал неважно. Они должны были за это поплатиться.

Мой билет был на Морой, номер XVIII, большую и в основном сельскохозяйственную планету.

В аэропорту было несколько небольших магазинчиков. Я внимательно осмотрел их и приобрел новый кейс с полным набором одежды и необходимыми дорожными принадлежностями. Напоследок я зашел к портному. Он быстро соорудил для меня пару дорожных костюмов и форменную юбочку в складку, и я забрал все это в примерочную кабину. Во избежание неприятностей я повесил один из костюмов поверх оптической наблюдательной камеры на стене, нарочито громко стал снимать ботинки, а сам занялся подделкой только что купленного билета. На другом конце моего ножа для обрезки сигар находился перфоратор, с помощью которого я изменил пробитый на билете код места назначения.

Теперь я летел вместо XVIII на планету X, и на этом изменении курса потерял почти двести кредиток. В этом состоит суть моего метода. Никогда не увеличивайте стоимости билета слишком много шансов засыпаться. Если же вы уменьшите его стоимость, то даже если это будет замечено, все сочтут это ошибкой машины. Ни у кого не возникнет и тени подозрения, так как терять на подделке денег явная бессмыслица.

Чтобы не вызывать подозрения у полиции, я снял костюм с камеры и занялся примеркой. Когда все было готово, у меня оставался еще час до отправления корабля. Я пошел в автоматическую чистку и через некоторое время получил всю мою новую одежду вычищенной и выглаженной.

Ничего интересного для таможенников, кроме кейса, полного не ношенной одежды.

Они быстро пропустили меня, и я погрузился. Корабль был заполнен только наполовину, и мне удалось занять место рядом со стюардессой. Я безуспешно флиртовал с ней, пока она не ушла, записав меня в категорию: САМЕЦ, НАХАЛ, ПРИСТАВАЛА. Старая дева, сидевшая рядом со мной, занесла меня в тот же раздел. Она демонстративно смотрела в окно, выражая своими плечами холодное презрение. Я счастливо задремал, так как быть отмеченным и попасть в категорию в данном случае было лучше, чем отмеченным не быть. Мое описание теперь неотличимо было от любого другого парня, а это мне и было нужно.

Когда я проснулся, мы были уже рядом с планетой X. Я еще чуть–чуть подремал, пока корабль не приземлился. Когда мой багаж осматривали чиновники, я закурил сигару. Мой запертый портфель не вызвал никаких подозрений, так как шесть месяцев назад я предусмотрительно подделал бумаги, в которых стал фигурировать как банковский курьер. Межпланетный кредит практически отсутствовал на этой планете, и таможенники привыкли видеть кучи наличных, перевозимых туда и обратно.

Почти автоматически, по привычке заметать следы, я перебрался в большой центр текстильной промышленности Бругкх, расположенный более чем в тысяче километров от точки моего приземления. Используя полностью измененные идентификационные документы, я зарегистрировался в тихом отеле в пригороде.

Обычно после большого дела, подобного последнему, я отдыхал два–три месяца.

Это было необходимо, хотя я и не ощущал такой потребности. Прогуливаясь вокруг города и делая небольшие покупки, я присматривал для себя возможности нового дела, одновременно восстанавливая личность Джима ди Гриза. День ото дня я убеждался, что выгляжу все лучше и лучше.

Мне всегда удавалось ускользнуть от лап закона, и одной из главных причин этого было то, что я никогда не повторялся. Я придумывал какой–нибудь чудненький маленький рэкет, потом удирал оттуда и никогда больше не возвращался к нему.

Единственной общей чертой всех этих рэкетов было то, что они делали деньги, а единственное, что я еще не успел проделать, был вооруженный грабеж. Пора было обдумать этот вариант.

Пока я восстанавливал брюшко Скользкого Джима, я обдумывал планы операции.

К тому времени, когда были готовы напальчники с новыми отпечатками, операция была спланирована. Как и всякое по–настоящему хорошее дело, она была гениально проста.

Я собирался заняться Мораисом крупнейшим универсальным магазином в городе.

Каждый вечер в одно и то же время бронированный автомобиль увозил дневную выручку в банк гигантскую сумму в кредитных билетах. Передо мной стояла одна единственная реальная проблема как один человек сможет унести это огромное количество денег. Когда я получил ответ на этот вопрос, операция была готова.

Все приготовления, конечно, велись мною мысленно, пока я снова не обрел обличье Джеймса ди Гриза. Как только брюшко опять округлилось, я почувствовал, что снова нахожусь в норме. Почти с удовольствием выкурив первую сигарету, я приступил к работе. День или два на несколько покупок или пустяковых краж и я был готов. Работа была запланирована на следующий день после обеда.

Купленный мною большой фургон с некоторыми изменениями во внешнем виде, которые я сделал, был ключом к операции.

Я припарковал его в Г–образной аллее в полумиле от Мораиса. Фургон почти полностью блокировал аллеею, но это было не важно. Ею пользовались только ранним утром. Двигаясь неспешно обратно к магазину, я достиг его почти одновременно с броневиком. Я для виду изучал стену гигантского здания, в то время как охрана носила деньги. Мои деньги.

Я думаю, что у некоторых людей со слабым воображением ситуация вызвала бы благоговейный ужас. По меньшей мере пятеро вооруженных охранников стояли около входа, еще двое стояли сбоку, да еще водитель и его помощник. Как дополнительная предосторожность рядом с обочиной фыркали три мотоцикла. Они должны были в качестве прикрытия сопровождать автомобиль в пути. Очень впечатляюще!

Я с трудом подавил улыбку, когда подумал, что произойдет со всеми этими тщательно продуманными предосторожностями.

Еще раньше я сосчитал количество тюков, выносимых через дверь. Их всегда было пятнадцать, не больше и не меньше, и это сильно помогло мне в разработке операции. Как только в броневик была загружена четырнадцатая пачка, в дверях показалась пятнадцатая. Водитель, как и я, вел счет. Он вышел из кабины и пошел к задней дверке, чтобы запереть ее, когда погрузка будет закончена.

Мы действовали исключительно синхронно. В тот момент, когда он подошел к задней дверке, я подошел к кабине. Спокойно и уверенно я влез внутрь и захлопнул за собой дверь. Помощнику хватило времени лишь на то, чтобы открыть рот и вылупить глаза. Я шмякнул ему на колени анестезирующую бомбу, и он тут же отключился. Я, конечно, вставил предварительно в ноздри соответствующие фильтры. Заводя мотор левой рукой, я правой выбросил через окошко назад бомбу побольше.

Приятной музыкой отдалось в ушах, когда охранники упали на землю, а также в кузов.

Вся процедура заняла шесть секунд. До стражников, оставшихся на ногах, наконец–то дошло, что происходят странные вещи. Я дружески помахал им через окно и рванул броневик от обочины. Один из них бросился вслед и попытался вскочить в открытую заднюю дверь, но уже не успел.

Все произошло так быстро, что никто из охранников и не подумал стрелять, а ведь я был уверен, что без нескольких пуль дело не обойдется. Малоподвижный образ жизни на этих планетах притупляет рефлексы.

Мотоциклисты опомнились быстрее. Они бросились за мной, когда я еще не успел отъехать на сотню футов. Я чуть притормозил, чтобы они приблизились, а затем нажал на акселератор, не давая им обогнать меня.

Конечно, их сирены ревели, а револьверы стреляли, но я это предвидел. Мы неслись, как профессиональные гонщики, оставляя позади весь транспорт. У них не было времени подумать и понять, что, собственно, может произойти в результате.

Ситуация была очень смешной, и я боялся расхохотаться, лавируя броневиком.

Конечно, сигналы тревоги были слышны далеко, и дорога впереди должна была быть заблокирована, но эти полмили мы пронеслись на полной скорости. Через несколько секунд я увидел въезд в аллею и повернул машину туда, нажав в то же время кнопку моего карманного коротковолнового передатчика.

По всей длине аллеи сработали мои дымовые бомбы. Они, конечно, как и все мое оборудование, были самодельными, но создали прекрасное темное облако дыма в этой узкой аллее. Я подал машину вправо, пока крылья не стали царапать по стене, и, немного снизив скорость, поехал таким способом. Мотоциклисты, конечно, так сделать не могли, и перед ними встала дилемма: либо остановиться, либо сломя голову ринуться в темноту. Я надеялся, что они сделают правильный выбор и не станут подвергать себя опасности.

Предполагалось, что радиоимпульс, взорвавшейся бомбы, одновременно откроет заднюю дверь моего трейлера и спустит пандус. Все это прекрасно работало во время испытаний, оставалось надеяться, что не подведет и сейчас. Я попытался оценить расстояние по времени движения в аллее, но, видимо, неудачно. Передние колеса автомобиля буквально врезались в пандус, и броневик скорее выпрыгнул, чем вкатился внутрь фургона. Меня сплющило, ударило, я вывалился из кабины, отскочил от борта и выпал наружу.

Из–за абсолютной темноты от дымовых бомб и сотрясения моих мозгов чуть не погибла вся операция. Я ощупывал стену, пытаясь сориентироваться и теряя драгоценные секунды. Прошло время, пока я в конце концов не наткнулся на заднюю дверь. Послышались голоса охранников, бегавших взад и вперед в дыму, они услышали щелчок поднятого ската, и мне, чтобы сбить их с толку, пришлось выкинуть еще две газовые бомбы.

Когда я добрался до кабины и завел фургон, дым начал рассеиваться, а через несколько футов я выскочил на солнечный свет. Недалеко впереди аллея вливалась в центральную улицу, на которой стояли две полицейские машины. Достигнув ее, я остановился и внимательно изучил обстановку. Никто не проявлял интереса к фургону, по–видимому, все внимание было приковано к другому концу аллеи. Я выехал на улицу и покатил в сторону от магазина, который ограбил.

Конечно, я проехал только несколько кварталов в этом направлении, затем я свернул на боковую улицу. На следующем углу я повернул еще раз и направился назад к Мораису, месту своего последнего преступления. Холодный воздух, врывавшийся через окно, окончательно привел меня в чувство, и я начал насвистывать, ведя большой фургон по боковым улицам.

У меня просто зудело выехать на проспект перед Мораисом и взглянуть на весь их переполох, но не стоило рисковать, да и времени на это не было. Я аккуратно вел машину по разработанному маршруту, избегая улиц с интенсивным движением.

Через несколько минут я выехал на погрузочную площадку, расположенную на заднем дворе магазина. Здесь тоже чувствовалось некоторое возбуждение, но оно терялось в обычной деловой суете. Пока роботы, не занимающиеся сплетнями, выполняли свою обычную работу, кучки водителей и продавцов там и тут обсуждали свои точки зрения по поводу грабежа. Все они, конечно, были настолько увлечены беседой, что не обратили на меня никакого внимания. Я припарковал свою машину рядом с другим фургоном, выключил мотор и с облегчением вздохнул.

Первая часть была закончена, но вторая была не менее важной. Я порылся в своем набрюшнике, где хранил некоторое снаряжение. Я всегда был с ним на работе, он был незаменимым вот в таких случаях. Обычно я не доверял стимуляторам, но сейчас потрясение от удара было все еще сильным. Две таблетки линелена подействовали достаточно быстро. Шаг мой снова приобрел упругость, когда я пошел к задней двери фургона.

Помощник водителя и охранники все еще были без сознания и будут пребывать в этом состоянии по крайней мере еще десять часов. Я отволок их в чистенький закуток в передней части фургона и занялся делами.

Поскольку, как мне было известно, броневик займет всю внутренность трейлера, я укрепил коробки на стенах. Это были прекрасные крепкие упаковочные коробки, разукрашенные надписями «Мораис». Я аккуратно спер их заранее со склада магазина. Это тоже прошло незамеченным.

Опустив коробки, я подготовил их для упаковки. Пот лил с меня градом, пришлось снять рубашку.

Почти два часа я перекладывал деньги.

Когда коробка наполнялась, я закреплял ее лентой. Приблизительно каждые десять минут я посматривал в глазок через дверь. Снаружи все было спокойно. Полиция, конечно, закрыла город и прочесывала улицу за улицей, высматривая автомобиль. Я был абсолютно уверен, что задний двор ограбленного магазина будет последним местом, куда они заглянут.

Вместе с коробками я прихватил со склада и отгрузочные талоны и теперь лепил их по одному, вписывая туда разнообразные адреса и стоимости. Работа подходила к концу.

Почти стемнело, но, как я знал, отдел погрузки работал и ночью. Мотор завелся с пол–оборота, я выехал из ряда и стал медленно подавать задом к платформе. Выбрав относительно спокойный участок, я подвел трейлер вплотную к линии, отделявшей приемную площадку. Я не открывал заднюю дверь до тех пор, пока все рабочие не отвернулись в сторону.

Ведь самый тупой из них заинтересовался бы, почему из фургона выгружаются собственные фирменные коробки магазина. В течение нескольких минут произвели выгрузку, я покрыл коробки брезентом, и только закрыв дверь фургона и заперев ее, я сбросил его и сел покурить.

Ждать пришлось недолго. Сигарета еще дымилась, когда рядом появился робот из отдела погрузки.

– Послушай! У М–19, куда были загружены коробки, полетела тормозная лента. Позаботься о грузе.

В глазах робота мелькнуло чувство долга. Некоторые из этих лучших моделей М–типа относятся к работе с большой серьезностью. Я только успел отскочить, как из дверей позади меня появились М–фургоны. Быстрая суета сортировки и погрузки и платформа начала пустеть. Закурив еще одну сигарету, я наблюдал, как мои коробки штемпелюются и грузятся на рейсовые фургоны в местные транспорты.

Все, что мне сейчас оставалось, это отвести свой трейлер на улицу и изменить внешность.

Садясь в трейлер, я в первый раз почувствовал, что что–то идет не так. Я, конечно, наблюдал за воротами, но близко к ним не подходил. Фургоны въезжали и выезжали. И тут меня словно молотом ударили по голове. Туда и сюда сновали одни и те же фургоны. Большой красный междугородний трейлер только что выехал.

Я слышал эхо рева его двигателя вниз по улице. Затихая, оно перешло в слабое ворчание. Затем рев усилился снова, и трейлер въехал обратно через вторые ворота. За этой стеной стояли и ждали полицейские машины. Они ждали меня.

Глава 3

В первый раз я почувствовал острый запах затравленного человека. В первый раз на моем хвосте оказалась полиция, когда я ее не ждал. Деньги были потеряны, это было очевидно, но не это сейчас меня заботило. Главное, что дальше будет со мной.

Сперва думать потом действовать.

На какое–то время я был в безопасности.

Они, конечно, войдут, но дело пойдет медленно, так как они не знают, где меня искать в этом гигантском дворе. Как они найдут меня? Это было важным моментом. Местная полиция существует в мире, где почти нет преступлений, поэтому они не смогут найти мой след быстро. Да я и не оставлял следов. Однако устроили же мне ловушку, очень логично и технично.

Неожиданно в мозгу возникли слова: «Специальный Корпус».

Об этом нигде ничего не писалось и не печаталось, только одни слухи ползли по всей галактике. Специальный Корпус, отдел Лиги, который берется за решение проблем, непосильных отдельным планетам.

Предполагалось, что это он покончил с остатками Рейдеров Хаскелла после заключения мира, вывел из дела подпольных торговцев Т, поймал в конце концов Инскиппа. Теперь настал мой черед.

Они ждут, чтобы схватить меня. Они продумали все пути моего отхода и, наверное, блокировали их. Я должен соображать быстро и правильно.

Существуют только два варианта: через ворота или через магазин. Ворота слишком легко перекрыть, через них не прорваться, а в магазине должны быть другие выходы. Я должен выбрать этот вариант. Хотя я и пришел к такому выводу, но понимал, что другие мозги должны были мыслить точно так же, и двери наверняка заблокированы. Возникло чувство страха, и это вконец меня разозлило. Мысль, что кто–то предвосхитил мои действия, была для меня невыносима. Они могли все предусмотреть, но я должен был утереть им нос за их деньги. У меня все еще оставалось в запасе несколько хитростей.

Во–первых, надо было сбить их со следа. Я переключился на первую передачу и направил фургон в ворота. Как только он достиг их, я поставил ведущие колеса на тормоза и, выскочив с противоположной стороны, помчался обратно. Позади меня раздалось несколько выстрелов, и наступила тишина. Это мне больше понравилось.

На дверях, ведущих собственно в магазин, висели ночные замки, старомодные сигнализаторы, которые я мог открыть за несколько секунд. Отмычка сработала безукоризненно, пинком ноги я открыл дверь.

Сигнального звонка не последовало, но я знал, что где–то в здании индикатор показал, что дверь открыта. Насколько можно быстро я побежал к последней двери на противоположной стороне здания. На этот раз я предварительно проверил отсутствие сигнальной сирены, открыл дверь и запер ее за собой.

Самое трудное на свете это убегать и оставаться при этом спокойным.

Мои легкие разрывались, когда я достиг служебного выхода. Несколько раз я видел вспышки света впереди и прятался в различных закоулках. Это была большая удача, что меня никто не заметил. Перед дверью, через которую мне надо было выйти, стояли двое мужчин в униформе. Держась вплотную к стене, я прокрался футов на двадцать и бросил газовую гранату. В первый момент мне показалось, что они в противогазах, и путь мой закончен, но через несколько мгновений они упали.

Один из них перегородил дверь и, откатив его в сторону, я приоткрыл ее на несколько дюймов.

Не более чем в тридцати футах за дверью был установлен прожектор. Когда он вспыхнул, то ослепил меня до боли в глазах.

Я только успел присесть, как очередь из автомата проделала в двери ряд блиставших отверстий. Я буквально оглох от рева разрывных пуль, но сумел услышать снаружи топот сапог. Я выхватил свой 0,75 и влепил через дверь, целясь повыше, чтобы никого не задеть. Это вряд ли их остановит, но заставит на время залечь.

Они открыли такой ответный огонь, точно там стояла целая батарея. Пули свистели по коридору, летели во все стороны куски пластика. За себя я был спокоен, я знал, что никто не появится позади меня.

Буквально вжавшись в пол, я пополз в противоположном направлении, уходя с линии огня. Я дважды завернул за угол и, наконец, оказавшись достаточно далеко от стрельбы, рискнул встать. Колени мои подгибались, а глаза застилали прыгавшие цветовые пятна. Прожектор хорошо поработал, все виднелось, как в тумане.

Я двигался медленно, стараясь уйти как можно дальше. А ведь залп последовал сразу же, как я открыл дверь, значит был отдан приказ стрелять в каждого, кто попытается покинуть здание. Неплохая ловушка. Копы внутри будут искать меня до тех пор, пока не найдут. Если я попытаюсь уйти, меня застрелят. Все это начало сильно напоминать крысоловку.

Какой–то свет появился в магазине, и я остановился, замерев. Я находился около стены огромного выставочного зала сельхозтоваров. В противоположном конце стояли три солдата. Мы заметили друг друга одновременно. Я шмыгнул в дверь, и над головой засвистели пули, круша все вокруг. Стало ясно, что военные были и внутри. Пульт вызова лифта был с другой стороны двери, рядом была и лестница, ведущая вверх. Одним прыжком я вскочил в лифт, нажав кнопку подвального этажа и успел тут же выскочить до того, как дверь за мной захлопнулась. По лестнице грохотали приближавшиеся солдаты. Мне казалось, что я иду прямо на их пистолеты. Я должен был успеть к лестничному повороту хотя бы на долю секунды до их появления. Я влетел на первую площадку.

Удача все еще была на моей стороне.

Они не видели меня и думали, что я внизу.

Прислонившись к стене, я слышал крики и свист, когда они понеслись ловить меня в подвале.

В этой толпе оказался один смышленый. Когда другие понеслись по ложному следу, я услышал, как он начал медленно подниматься вверх по лестнице. У меня больше не было газовых гранат. Все, что я мог сделать, это подниматься впереди него, стараясь производить как можно меньше шума.

Он поднимался медленно и упорно, а я крался перед ним. Мы прошли таким образом четыре пролета я в носках с ботинками на шее, он в тяжелых сапогах, грохотавших по металлической лестнице.

Подойдя к пятому пролету, я остановился, не успев сделать шага. Кто–то спускался вниз, кто–то в таких же тяжелых военных сапогах. Я нашел дверь, открыл ее и проскользнул внутрь. Передо мной тянулся длинный коридор с различного вида конторами. Я помчался вдоль него, пытаясь хоть где–то укрыться до того, как дверь сзади распахнется, и меня перережет очередь разрывных пуль. Коридор казался бесконечным, и я внезапно понял, то мне ни за что не успеть добежать до конца.

Я был крысой, которая ищет дырку, а дырки нет. Двери были заперты все до одной. Я проверял их одну за одной, пробегая мимо. Лестничная дверь позади меня открылась, и пистолеты нацелились. Я не смел повернуться и убедиться, но чувствовал это всеми фибрами. Неожиданно одна из дверей поддалась, и я ввалился внутрь, не успев понять, что случилось.

Я запер ее за собой и прислонился к ней в темноте, задыхаясь, как загнанный зверь. Внезапно зажегся свет, и я увидел мужчину, который сидел за столом и улыбался мне.

Нет предела силе шока, который может охватить человека. Я это понял на себе.

Мне было уже все равно выстрелит он или предложит мне сигарету. Я дошел до ручки. Он не сделал ни того, ни другого, он предложил мне сигару.

– Возьмите одну из них, ди Гриз, мне кажется это ваш сорт.

Тело раб привычки. Даже рядом со смертью оно живет своей жизнью. Мои пальцы приняли самостоятельное решение и взяли сигару, мои губы сжали ее, а легкие всосали дым. Глаза мои все это время наблюдали за человеком, который мог послать смерть.

Это нужно было видеть. Он наклонился в кресле и положил обе руки на крышку стола, а я все еще сжимал свой пистолет, направленный на него.

– Садитесь, ди Гриз, и уберите свою пушку. Если бы я хотел вас убить, то сделал бы это гораздо раньше, чем впустил в эту комнату.

Его брови поползли вверх от удивления, когда он увидел выражение моего лица.

– Уж не думаете ли вы, что случайно оказались именно тут?

Да, именно так до последнего момента я и думал, но сейчас, когда я понял свою роль, меня охватил стыд. Меня перехитрили и победили по всем статьям, и мне не оставалось ничего, кроме как красиво сдаться. Я положил оружие на стол и уселся в предложенное кресло. Он смел пистолет в ящик и откинулся на спинку.

– Я пережил тревожную минуту, когда вы стояли там, вращая глазами, а артиллерия крушила все вокруг.

– Кто вы?

Он улыбнулся резкости моего тона.

– Кто я неважно. Важно, какую организацию я представляю.

– Корпус?

– Точно. Специальный Корпус. Вы ведь не думаете, что я из местной полиции? У них был приказ застрелить вас. Только после того, как я рассказал, как вас найти, они разрешили Корпусу принять участие в деле. У меня в здании было несколько человек, которые и «подтолкнули» вас сюда. Все остальные местные, у них пальцы чешутся нажать спусковой крючок.

Это было малоприятно, но это была правда. Я был у них под контролем, словно робот М–класса. Старик за столом я думаю, ему было около шестидесяти пяти держал в руках все нити. Игра была проиграна.

– Ол'райт, мистер Детектив, можете торжествовать. Что дальше? Психологическая переориентация, лоботомия или просто стрелковый взвод?

– Да нет, ничего из этого. Я здесь, чтобы предложить вам работать на Корпус.

Сказанное было настолько диким, что я чуть не выпал от хохота из кресла. Меня, ди Гриза, межпланетного вора, на работу полицейским? Это было слишком смешно. Он сидел и ждал, когда я успокоюсь.

– Я допускаю, что предложение имеет смешной оттенок, хотя только на первый взгляд. Подумайте и скажите, кто лучше справиться с поимкой вора, чем другой вор?

В этом была доля правды, но я не собирался покупать свободу за службу провокатором.

– Интересное предложение, но я не могу выйти из общества «крыс». Вы знаете, что у воров есть свой кодекс.

Он разозлился и вскочил. Он был значительно выше, чем мне показалось сначала. Его указательный палец проткнул воздух в моем направлении.

– Что за глупости вы болтаете! Не стройте из себя героя телепостановки! Вы прекрасно знаете, что за всю жизнь больше не встретите другого вора! Если вы чистосердечно перейдете к нам, то, несомненно, извлечете из этого пользу. Вся сущность вашей жизни это индивидуализм и наслаждение от выполнения того, что не могут сделать другие. Покончив с этим сейчас, вы опять к этому возвращаетесь. Вы не сможете больше быть межпланетным суперменом, но вы сможете заняться работой, которая потребует всех ваших способностей и талантов. Вы когда–нибудь убивали человека?

Этот неожиданный вопрос выбил меня из колеи. Я даже замешкался с ответом.

– Нет, насколько мне известно.

– Это хорошо, что нет, иначе бы вы не спали так спокойно по ночам. Я проверил это, прежде чем прийти сюда за вами. Вот поэтому я уверен, что вы войдете в Корпус и получите истинное удовольствие, вылавливая преступников д р у г о г о сорта, не тех, у кого в крови социальный протест, а тех, кто убивает и наслаждается этим.

Его убежденность была потрясающей, он на все имел готовый ответ. Крыть мне было нечем, и я выдал свой последний, самый сильный аргумент.

– А что, если Корпус узнает, что вы завербовали к себе на работу бывшего преступника? Нас обоих расстреляют на рассвете!

Теперь пришло его время смеяться. Я не видел в этом ничего забавного и терпеливо ждал, когда он закончит.

– Во–первых, мой мальчик, я и есть Корпус, то есть его руководитель, и как ты думаешь мое имя? Гарольд Питер Инскипп, вот как!

– Не тот ли Инскипп…

– Тот самый. Инскипп Неуловимый, человек, который ограбил Фарсидион II в середине полета и сорвал множество других правительственных мероприятий. Я надеюсь, вы читали об этом в ваши юные годы? Меня завербовали так же, как я вас сейчас.

Он держал меня на крючке и знал это, а теперь решил добить до конца.

– Откуда, вы думаете, берутся остальные агенты? Я, конечно, говорю не об этих лупоглазых из наших технических школ. Я говорю о настоящих агентах, о тех, кто планирует операции, делает всю предварительную работу, а затем пожинает лавры. Они мошенники все до одного. Все, что они умеют делать лучше всего, они делают для Корпуса. Вы удивитесь некоторым проблемам, которые возникают в великой, необъятной, шумной вселенной. Единственные, кого мы можем пригласить к себе работать, это те, кто уже действовал успешно в таком масштабе. Ну, как?

Все происходило так быстро, что у меня не было времени подумать. Наверное, мне надо было поспорить, но мозг уже принял решение. Я был готов согласиться, я не мог сказать «нет».

Я кое–что терял, но надеялся больше приобрести. Хотя у меня будет свобода при работе, но ведь я буду работать с другими людьми. Старые беззаботные безответственные деньки миновали. Я снова становился членом общества.

От этой мысли у меня появились приятные ощущения. По крайней мере, конец одиночеству. Дружба возместит мне то, что я теряю.

Глава 4

Никогда в жизни так не ошибался.

Люди, с которыми я встретился были тупы до изумления. Они обращались со мной, как с какой–то мелкой сошкой, и я не мог понять, как сюда угодил. Понимать–то я, конечно, понимал, память у меня ясная. Постепенно я закрутился в этом колесе.

Мы находились на спутнике, это было очевидно. Но я совершенно не представлял вблизи какой планеты или хотя бы в какой солнечной системе. Все было абсолютно секретно, а это место, очевидно, было сверхсекретным Главным Штабом и основной базой Школы Корпуса.

Школа мне нравилась. Это было единственное, что удерживало меня от того, чтобы не спятить. Тупицы сидели и зубрили, а мне материал давался легко.

Только сейчас я начал понимать, насколько серыми были мои операции. С той техникой и теми приспособлениями, о которых я узнал, я мог бы раньше быть в десять раз хитрее и сильнее. Эта мысль прочно засела в мозгу, гаденько нашептывая в ухо в периоды депрессии и тоски.

Предметы попадались тупые и жутко скучные. Половину времени занимала работа с архивами изучение бесчисленных побед и нескольких неудач Корпуса. Меня порой одолевала смертная тоска, но я понимал, что это, очевидно, часть проверочного периода понаблюдать, не тянет ли меня к прошлому. Я умерил свой норов, подавил зевоту и собрался с мыслями.

Ведь я не могу здесь ничего изменить, поэтому надо найти что–то такое, что положило бы конец моим каторжным работам.

Это было нелегко, но я нашел это.

Через некоторое время я все разведал и выяснил. Заниматься этим пришлось, когда все спали, но в некотором роде это делало поиски даже более интересными.

Когда дошло до отпирания замков и взламывания сейфов, я должен был признать, что это не дело. Дверь в личные апартаменты Инскиппа запиралась револьверным барабаном старого типа, открыть который ничего не стоило. Мне нужно было войти в дверь без грохота, спокойно, но так, чтобы Инскипп услышал меня. Зажегся свет. Он сидел на кровати, направив на меня 0,75 калибр.

– Вы, должно быть, сошли с ума, ди Гриз, проворчал он. – Пролезть в мою комнату ночью! Я мог застрелить вас!

– Нет, не могли, ответил я.

Он спрятал оружие обратно под подушку.

– Человек, столь любознательный, как вы, сперва разговаривает, а потом стреляет. А ведь все эти ночные страсти были бы ни к чему, если бы ваш экран был включен, и я мог бы вас вызвать.

Инскипп зевнул и налил себе стакан воды из автомата над кроватью.

– Из того, что я глава Специального Корпуса, – пробулькал он, – не следует, что я должен работать за весь корпус.

Он опустошил стакан.

– Мне надо иногда спать. Мой экран включен только для сверхсрочных вызовов, а не для каждого агента, нуждающегося в утешении.

– Не значит ли это, что я попал в категорию требующих утешения? – спросил я как можно слаще.

– Поместите себя в любую категорию, черт вас возьми, – прорычал он.

Он упал снова в постель.

– А также переместите себя в коридор и приходите ко мне завтра в рабочее время.

Мне было жаль его. Он так хотел спать и собирался уснуть как можно скорее.

– Знаете ли вы, что это? – спросил я.

Я подсунул большой блестящий снимок под его длинный перебитый нос. Один глаз медленнно открылся.

– Большой военный корабль, по виду похож на Имперский. А теперь, в конце концов, убирайтесь! – простонал он.

– Отличная догадка для такого позднего времени, – сказал я вежливо. – Это последний Имперский Линкор Высшего Класса, несомненно, одна из наиболее мощных машин разрушения среди когда–либо созданных. Полная защитная экранизация на полмили в диаметре и вооружение, способное превратить в радиоактивный пепел любую существующую сегодня флотилию…

– Исключая тот факт, что последний линкор был превращен в металлолом свыше 1000 лет назад, – пробормотал он.

Я оглянулся и приложил губы к его уху. Чтобы исключить недоразумения, я говорил тихо, но четко.

– Верно, – сказал я. – Но не удивитесь ли вы хоть н е м н о ж к о, если я заявлю, что один из них строится сегодня?

О, это надо было видеть! Одеяло полетело в одну сторону, Инскипп отскочил в другую. Одним четким, быстрым движением он перешел из лежащего положения в стоячее и занялся изучением моего снимка.

В пижаме он, конечно, смотрелся невыгодно: угловатое тело на гусиных ножках.

Но если ноги были тонкие, голос был очень толстый.

– Говорите, ди Гриз, дьявол вас побери! – прорычал он. – Что это за чепуха о военном корабле? Кто его строит?

Перед тем, как заговорить, я не спеша достал пилку для ногтей, эффективно откинул руку и стал обрабатывать ногти.

Уголком глаза я видел как багровеет его лицо. Это была моя маленькая месть.

– Поместите ди Гриза в архив, чтобы он лучше ориентировался. Копаться в пыльных, вековой давности записях как раз то, что нужно для свободного духа Джеймса ди Гриза. Научите его дисциплине. Покажите ему, на чем стоит Корпус. К тому же архив давно следует привести в порядок.

Инскипп открыл рот, издал звук и снова закрыл его. Он, несомненно, понял, что в данном случае, чтобы не затягивать дело, лучше меня не прерывать. я улыбнулся, кивнул, что он решил правильно, и продолжал:

– Таким способом вы хотели удержать меня на пути истинном, сломить мой дух под предлогом «получения некоторых сведений о деятельности Корпуса». В этом смысле ваш план провалился. Произошло нечто другое. Последовательно изучая архив, я нашел его очень интересным, особенно систему КиП – Категоризатор и Память. Это здание, полное машин, где собираются новости и отчеты со всех планет галактики. Все это классифицируется, помещается в соответствующие категории и фиксируется в памяти. Я выкопал э т о в информации о космолетах, которую заказал для себя. Я всегда интересовался вопросом…

– Ну еще бы, – прервал меня Инскипп. – Вы в свое время украли не один корабль.

Я подарил ему горький взгляд и медленно продолжал:

– Не буду надоедать вам всеми подробностями, я вижу, вы весь в нетерпении. Но в конечном итоге я выкопал этот чертеж.

Он выхватил его у меня из пальцев, не успел я его достать.

– И что это такое? – пробормотал он.

Он пробежал глазами по отпечатку.

– Да ведь это обычный тяжелогрузный пассажирский корабль. Это такой же военный корабль, как я, например.

Нелегко одновременно говорить и презрительно кривить губы, но я постарался.

– Конечно. Вы не найдете его в Реестре Лиги для военных кораблей. Но я говорил, что немножко разбираюсь в этом. Мне показалось, что корабль слишком велик для целей, которым предназначается. Он жрет уйму топлива. К тому же достаточно старых кораблей. Это заставило меня думать, и я заказал отпечатать полный список кораблей такого размера, сконструированных в обозримое время. Вы можете представить мое удивление, когда после трех минут размышления КиП выдала список всего из шести строк. Один был построен для освоения другой галактики и, насколько нам известно, все еще находится в пути. Пять других это все Д–типа, для переселенцев, построены во время Экспансии, когда перемещались огромные массы людей. Для нашего времени они непомерно велики. Мне никак не давала покоя мысль, для чего мог использоваться такой большой корабль. Я двинулся назад во времени, просматривая с помощью КиП всю историю освоения космоса, чтобы найти подходящий аналог, и вот обнаружил в Золотом Веке Имперской Экспансии военный корабль Высшего Класса. Машина даже сделала для меня отпечаток.

Инскипп схватил оба отпечатка и стал их снова сравнивать. Я стоял у него за спиной и указывал на наиболее интересные детали.

– Отметьте, машинный зал почти не изменен. Вот и грузовой трюм. Эта надстройка, очевидно в последний момент внесенная в план, убирается, и на ее место устанавливаются огневые башни. Корпуса идентичны. Изменение здесь, сдвиг там, и тяжелый грузовоз становится быстрым линкором. Эти изменения могли быть сделаны и во время постройки, а затем нанесены на чертеж. Через некоторое время кто–нибудь в Лиге обнаружит, что корабль закончен и может быть запущен. Конечно, могут сказать, что это случайность, чертежи вновь построенного корабля в шести местах совпадают с построенными тысячу лет назад. Но если вы так подумаете, то я дам сто очков против одного, что вы ошибаетесь. Держу пари.

Никакого пари этой ночью не было.

Инскипп не хуже меня имел нюх на всякие сомнительные делишки. Одеваясь, он продолжал задавать вопросы.

– А название миролюбивой планеты, которая строит это чудовище из прошлого?

– Циттануво. Вторая планета звезды Б в Северной Короне. Единственная обитаемая планета в этой системе.

– Никогда о такой не слышал, сказал Инскипп.

Он открыл дверь в свой кабинет.

– Это может быть как хорошим, так и плохим признаком. Не в первый раз беда приходит из таких мест, о существовании которых я даже никогда не подозревал.

С естественной сдержанностью, которая у него всегда отмечалась, он нажал кнопку срочного вызова на своем пульте.

Почти мгновенно сонные клерки и ассистенты притащили записи и отчеты. Мы уткнулись в них вместе.

Скромность не позволяла мне говорить первому, но очень скоро Инскипп пришел к тому же выводу, что и я. Он отшвырнул папку в другой конец комнаты и хмуро взглянул на рассветное утро.

– Чем ближе я смотрю на это, сказал он, тем подозрительнее это становится. На первый взгляд у этой планеты нет абсолютно никаких мотивов для использования военного корабля. Но они строят его, это несомненно, и я могу биться об заклад на стопку тысячных кредиток высотой с наш дом. И все же, что они будут с ним делать, когда построят? У них процветает культура, нет безработицы, междоусобицы и тому подобного, в избытке тяжелые металлы. Если бы не этот военный корабль, их можно было бы назвать идеальной планетой Лиги. Я должен узнать о них как можно больше.

– Я уже позвонил в космопорт от вашего имени, – сказал я. – Готовится скоростной катер. Не позже чем через час я смогу вылететь.

– Не бегите впереди паровоза, ди Гриз, – сказал он ледяным тоном. – Пока еще приказы отдаю я, и именно я разрешу вам, когда придет время, самостоятельно командовать.

Чтобы подтолкнуть его к нужному мне решению, я стал слащав и улыбчив.

– Я ведь, шеф, пытаюсь только помочь вам получить побольше информации. Это ведь не реальная операция, а только разведка. Я могу выполнить ее не хуже любого опытного оператора. И ведь это поможет мне приобрести опыт, так необходимый мне для получения какого–нибудь ранга…

– Ладно, – сказал он. – Хватит болтать. Можете идти. Выясните, что происходит, и сразу же назад. Никакой самодеятельности. Это приказ.

Когда он сказал это, мне показалось, что он сомневается. И он был прав.

Глава 5

Отдел снабжения и отдел документов выдали мне все, что было нужно. Солнце, чистое и ясное, стояло над горизонтом, когда серебристый остов моего корабля поднялся над серым полем и выстрелил в космос.

Путешествие заняло несколько дней, более чем, достаточно, чтобы систематизировать свои знания о Циттануво. Чем больше я узнавал, тем меньше понимал их нужду в военном корабле. Циттануво была повторно заселена из системы Целлини, а я был в этих поселениях раньше. Они все объединялись в свободные союзы, иногда ссорились между собой, но до сражений дело никогда не доходило. Они, как и все, разделяли общее чувство отвращения к войне.

И они строили тайно военный корабль?

В конце концов думать об этом надоело, я выбросил эти мысли из головы и занялся интересной шахматной задачей. Время прошло быстро, и наконец, в носовом экране блеснула Циттануво.

Одним из моих наиболее важных принципов было: «Тайное не надо специально упрятывать». У фокусников это выполняется отвлечением внимания. Дайте людям увидеть все, что вы хотите, и они никогда не заподозрят, что за этим что–то скрывается. Поэтому я приземлился очень эффектным манером на самом большом поле в середине дня. Я уже был одет для своей роли и вышел из корабля, когда распорные стопоры еще вибрировали. Застегнув платиновой пряжкой меховую накидку на плечах, я начал спускаться по пандусу. Маленький крепыш–робот М–3 громыхал сзади с моим багажом. Игнорируя суетливую активность около таможни, я направился прямо к главному выходу, и только когда некто в форме подбежал ко мне, я проявил снисходительное внимание к окружающему.

До того, как он начал говорить, я подошел к двери и остановился.

– Прекрасная у вас тут планета. Великолепный климат! Идеальное место для дачи. Приветливые люди, всегда готовые прийти на помощь другому. Мне это нравится. Примите мою глубокую благодарность. Большое спасибо, что встретили. Я Великий Князь Сант'Андело.

Я с энтузиазмом потряс ему руку, положив в тот же момент сотенную кредитку в его ладонь.

– А сейчас вы, конечно, понимаете, что таможенникам нет нужды досматривать вот этот мой багаж. Не будем отнимать у меня время. Корабль открыт, они могут проверять все, что им угодно.

Мои манеры, одежды, драгоценности, легкость, с которой я расстался с деньгами, шикарные чемоданы могли означать только одно. Такой богатый человек не станет заниматься контрабандой. Служащий что–то пробормотал мне с улыбкой, сказал несколько слов по телефону, и все было улажено.

Кучка таможенников наклеила бирки на мой багаж, заглянула для вида в один–два баула и пропустила. Я пожал руки всем вокруг, не просто пожал, конечно, и двинулся вперед. Такси было вызвано, водитель предложил отель. Я согласно кивнул, в то время, как робот укладывал рядом багаж.

Корабль был абсолютно чист. Все, что было нужно для работы, находилось в моем багаже. Кое–что было смертоносным и взрывчатым и, будучи обнаружено, доставило бы мне неприятности. Закрывшись в номере отеля, я хотел изменить одежду и внешность. Робот проверил комнаты, нет ли где «жучков».

Отличная штука эти роботы Корпуса.

Они выглядят и действуют точно как слабоумные М–3, но только внешне. Мозги у них отличные, не хуже, чем у классных роботов. Кроме того, коренастое тело буквально начинено различными машинами и приборами. Он медленно двигался по комнате, перенося багаж и раскладывая вещи, и при этом не забывал исследовать каждый дюйм. Закончив, он остановился и четко доложил:

– Все комнаты проверены. Обнаружен только один оптический «жучок» в этой стене.

– Разве можно показывать пальцем на него? – сказал я роботу. – Ведь это может вызвать подозрения у наблюдателя.

– Нет, не может, – ответил робот с механической интонацией уверенности. – Я его слегка задел, и он сейчас бездействует.

Имея такие гарантии, я сбросил роскошные одежды и надел черную форму Адмирала Флота Лиги. Я получил ее со всеми украшениями, золотыми кружевами и полным набором документов. Не думаю, что она сильно меня украшала, но она была нужна для создания соответствующего впечатления на Циттануво. Как и на многих других планетах, тут знали толк в униформах. Мальчики–разносчики, дворники, клерки все имели свою характерную униформу. Мой черный мундир выглядел эффектно и должен был притягивать внимание.

Перед тем, как покинуть отель, я натянул сверху длинный плащ, украшенный золотом, скрывавший мундир, но вот со шлемом, украшенным золотом, и кейсом с бумагами была проблема. Я до сих пор не знал всех возможностей псевдоробота М–3.

Может быть, он поможет?

– Эй, ты, коротконогий и коренастый, – позвал я. – У тебя есть какие–нибудь отделения или ящики? Если есть, то покажи.

Я подумал, что робот взорвался. В нем было больше ящиков, чем в кассовом аппарате. Большие, маленькие, плоские, узкие они выскочили из него в разные стороны. В одном был пистолет, два других были забиты гранатами, остальные пустые. Я положил шлем в один, кейс в другой и щелкнул пальцами. Ящики втянулись внутрь, и его металлическое тело стало гладким, как и раньше.

Я надел модную кепку, плотно застегнул плащ и был готов. Оставшийся багаж у меня был замаскирован: пистолеты, газ, ядовитые иглы и тому подобное. В крайнем случае все это взлетит на воздух. М–3 поехал на лифте вниз, а я спустился по черной лестнице. Мы встретились на улице.

Поскольку время было еще дневное, я не стал брать вертолет, а нанял машину.

Мы не спеша проехались по стране и уже затемно добрались до дома президента Ферраро.

Как и приличествует руководителю богатой планеты, дом был великолепен. Мои секретные предосторожности оказались просто смехотворными, если не сказать больше. Я со своим трехсот пятидесятикилограммовым роботом прошел через охрану и сигнализацию без малейшей задержки.

Президент Ферраро, холостяк, обедал.

Это позволило мне без помех обследовать его кабинет.

Там не было абсолютно ничего, связанного с войнами или военными кораблями.

Вот если бы я был шантажистом, то это другое дело. Здесь можно было найти кое–что похуже политической коррупции.

Когда Ферраро вернулся после обеда в кабинет, там было темно. Я слышал, как он пробормотал что–то о слугах и начал нащупывать выключатель. До того, как он нашел его, робот закрыл дверь и включил свет. Я сидел за его столом, передо мной лежали все его личные бумаги, придавленные сверху пистолетом. На лице я постарался изобразить жуткую свирепость. Пока он не оправился от шока, я скомандовал:

– Подойдите и сядьте. Б ы с т р о!

В тот же момент робот подтолкнул его, так что у него не оставалось выбора, кроме как повиноваться. Когда он увидел на столе бумаги, глаза его выпучились, а в горле забулькало. Не давая ему опомниться, я сунул ему под нос свою книжечку.

– Я адмирал Тар Великого Флота Лиги. Вот мои полномочия. Можете их проверить.

Они были неотличимы от настоящих, поэтому я не беспокоился. Ферраро начал не спеша, тщательно изучать книжечку, затем проверил печати ультрафиолетом. Это дало ему время взять себя в руки и перейти в наступление.

– Что означает ваше поведение? Вы ворвались в мои личные покои, совершили кражу со взломом…

– Ваше положение ужасно, – сказал я самым загробным голосом.

От моих слов по лицу Ферраро прошла тень. Я продолжал:

– Я арестую вас за заговор, вымогательство, воровство и за многое другое, что окончательно станет ясно после тщательного изучения этих документов. Взять его!

Этот последний приказ был адресован роботу, который отлично сыграл свою роль.

Он поддался вперед и обхватил президента за поясницу.

– Я могу объяснить, – взмолился тот. – Я все могу объяснить. Не нужно обвинять меня во всем. Я не знаю, что у вас здесь за бумаги, поэтому не буду утверждать, что они фальшивые. Но вы знаете, что у меня много врагов. Если бы Лига знала, как трудно управлять такой отсталой планетой, как эта…

– Ну ладно, пока хватит, – прервал я его взмахом руки. – На все вопросы вы будете отвечать в свое время перед судом. А сейчас ответьте на один вопрос. Зачем вы строите военный корабль?

Этот человек был великий актер. Глаза его широко раскрылись, челюсть отвисла, и он рухнул в кресло, как если бы его стукнули молотком. Когда он смог говорить, слова уже были не нужны. Весь его вид выражал оскорбленную невиновность.

– Какой военный корабль? – выдохнул он.

– Военный корабль Высшего Класса, который строится на стапелях Церентолы, в соответствии с этими чертежами.

Я кинул их ему на стол и указал на верхние углы.

– А вот и ваши собственноручные подписи.

Ферраро все еще не пришел в себя. Он схватил бумаги и начал их изучать. Я его не торопил. Наконец он отбросил их и тряхнул головой.

– Ничего не знаю ни о каком военном корабле. Это чертежи нового грузового лайнера. Там действительно стоит моя подпись.

Я произнес свой следующий вопрос тщательно, чтобы смысл его обязательно дошел до него.

– Итак, вы отрицаете, что вам было что–то известно о строительстве линкора Высшего Класса по этим чертежам?

– Это чертежи обычного грузопассажирского лайнера. Это все, что мне известно.

У него было выражение обиженного ребенка. Пора было выводить его на чистую воду. Я откинулся в кресле, расслабился и достал сигару.

– Послушайте кое–что о роботе, который вас держит, сказал я.

Он взглянул в недоумении, видимо даже не заметив в возбуждении, что робот держал его за талию во время беседы.

– Это не простой робот. У него в кончиках пальцев встроены очень интересные приборы: термопары, гальванометры и тому подобное. Пока мы разговаривали, он регистрировал температуру вашей кожи, давление крови, количество пота и прочее. Другими словами, перед вами эффективный и оперативный детектор лжи. Сейчас вы услышите все о том, как вы врали.

Ферраро шарахнулся от руки робота, как если бы это была ядовитая змея. Я выпустил красивое кольцо дыма.

– Говори, – сказал я роботу. – Лгал ли этот человек?

– Много, – ответил робот. – Ровно семьдесят четыре процента из всего им сказанного ложь.

– Очень хорошо.

Я кивнул, готовясь защелкнуть последний замок на моей ловушке.

– Значит, он все знает об этом линкоре?

– Субъект не знал о линкоре, – возразил робот. – Все его заявления, касавшиеся конструкции корабля, были истинны.

Сейчас пришла моя очередь таращить глаза, а Ферраро стало немного легче.

Если бы он знал, что меня вовсе не интересуют все его проделки! Я, конечно, получил удар ниже пояса, но нельзя терять голову. Я заставил свои мысли вернуться к исходной точке и обдумать положение.

Если президент Ферраро не знал о линкоре, значит, он служил просто прикрытием. Тогда кто же истинный виновник – некая милитаристская клика, желающая его сбросить и захватить власть? Я слабо разбирался в делах планеты и решил взять Ферраро себе в союзники.

Это было не трудно, не потребовалось даже угрозы опубликовать документы, которые я нашел в его бумагах. Используя эти документы, я мог бы заставить его плясать под мою дудку. Но в этом не было необходимости. Как только я показал ему два чертежа и объяснил сходство, он все понял. Ему, несомненно, было легче, чем мне, найти, кто использовал его, как орудие, в своих руках. По молчаливому согласию о документах мы забыли.

Было решено, что следующим шагом должны быть верфи Церентола. Президент уже начал обдумывать, как использовать ситуацию против своих политических оппонентов. Я дал ему понять, что Лига, особенно Лига Флота, хотят остановить строительство линкора. А уж потом пусть играет в свою политику. Договорившись об этом, мы вызвали машину, взвод охраны и отправились на верфи. Дорога занимала четыре часа, и мы обдумывали линию нашего поведения.

Начальника верфи звали Рокка. Когда мы приехали, он безмятежно спал, но не долго. Парад мундиров и пистолетов быстро поставил его на ноги и привел в чувство. Мне показалось, что он такой же воришка и плут, как и Ферраро. Невиновный не мог бы так сильно перепугаться. Воспользовавшись ситуацией, я приспособил к нему свой «ходячий» детектор лжи и начал задавать вопросы.

Еще не закончив допрос, я уже представлял себе положение вещей.

Оно было следующим: начальник верфи, строивший корабль, не имел ни малейшего представления о его истинной природе.

Кто–то, менее самоуверенный, чем я, или имеющий меньший жизненный опыт, в этот момент мог бы усомниться во всем, я нет. Корабль по–прежнему совпадал с линкором в шести местах, а я не верил в случайные стечения обстоятельств. Какой же выбрать путь? Если можно сделать два выбора, выбирай простейший, но основанный не на простых случайностях и слепых шансах.

Взглянув снова на исходный чертеж, я опять отметил надстройку. Чтобы превратить корабль в военный, нужно было в первую очередь убрать ее.

– Рокка! – рявкнул я грозно. – Посмотрите на эти чертежи, на этот вот выступ здесь. Он все еще пристроен на корабле?

Он покачал головой и ответил:

– Нет, чертежи были изменены. Мы устанавливаем новый противометеоритный аппарат для прохождения планетарного астероидного слоя.

Я открыл свой кейс и достал чертеж.

– Ваш аппарат не напоминает случайно вот это?

Я протянул ему чертеж через стол.

Он потирал подбородок, рассматривая схему.

– Да, вроде, – сказал он нерешительно. – Я не могу сказать в точности, ведь все эти детали ко мне не относятся. Я отвечаю за работу в целом. Но эта деталь очень похожа на ту, которая сейчас установлена. Это большая штука. Столько мы потратили…

Это был линкор вне всякого сомнения!

И тут одно из сказанных им слов как громом меня поразило.

– Установлена? – вскрикнул я. – Вы сказали установлена?

Рокка даже отшатнулся от моего крика.

– Да, – сказал он, – не так давно. Я помню, там были некоторые трудности…

– А еще что? – прервал я его.

Холодный пот потек у меня по спине.

– Двигатели, управление они тоже установлены?

– Да, конечно, – ответил он. – Разве вы не знаете? Обычный график был сильно сжат. Это вызвало массу непредвиденных трудностей.

Теперь уже холодный пот бежал по мне ручьями. Первоначально установленный срок был сокращен почти на год, и не было никаких причин, почему нельзя сократить его еще больше.

– Машины! Оружие! – взревел я. – К верфи! Если строительство этого корабля закончено, у нас будут огромные, ни с чем не сравнимые беды.

Охрана включила сирены и прожектора, и, вдавливая акселераторы в пол, мы словно сверкающая стрела промчались в ночи к верфи и влетели в ворота.

Но мы все равно опоздали. Ночной сторож бешено замахал на нас руками, и конвой остановился.

Корабля не было.

Рокка никак не мог поверить этому.

Он бродил взад и вперед по пустой площадке, где корабль строился. Я залез на заднее сиденье машины и от злости сжевал сигарету, обзывая себя идиотом.

Игнорируя очевидные факты, я, как дурак, вбил себе в голову, что правительство планеты участвует в строительстве.

Оно, конечно, участвовало, но только как ширма. Я почуял крысу из нержавеющей стали, которая действовала так же, как действовал бы я до своего обращения.

Сейчас, когда этот грызун улизнул, у меня возникла идея, с чего начать поиски. К нам, шатаясь, подошел Рокка, начальник верфи. Его схватили за волосы, и поток ударов и отборной брани посыпался на него. Президент Ферраро с угрюмым видом вытащил пистолет, и было не понятно, кем он собирается стать убийцей или самоубийцей. Мне было все равно. Все, что могло его беспокоить, были следующие выборы, когда избиратели и политические соперники не простили бы ему потерю корабля. Мои заботы были значительно сложнее.

Я должен был отыскать линкор до того, как он начнет шарахаться по галактике.

– Рокка! – крикнул я. – Идите в машину. Я хочу просмотреть ваши отчеты, все ваши отчеты, и хочу сделать это немедленно.

Он с трудом влез в машину, видимо, еще не соображая, чего от него хотят.

Затем, заметив, что еще почти темно, он промямлил:

– Но, адмирал, в это время все еще спят.

Я собирался заорать, но этого не потребовалось. Видимо он все понял по выражению моего лица и схватил трубку радиотелефона. Когда мы подъезжали, двери конторы были открыты.

Обычно я ненавидел эти бюрократические бумажные завалы, но сейчас я на них молился. У этих людей была целая наука, ни одна заклепка не пропадет, об этом имеется бумага в пяти экземплярах. Они вываливали мне на стол меморандумы, памятные записки, акты о списании, запросы. Нужные мне факты тонули в этих бумажных катакомбах. Но делать было нечего. Я не стал отыскивать первопричины, это было слишком долго, а сосредоточил внимание на последних изменениях, таких, как оружейные башни.

Это должно было быстро выявить группу виновных.

Клерки наконец поняли, чего я хочу.

Воспламененные огнем патриотизма и грозными голосами своих начальников, они забегали, сломя голову. Теперь мне достаточно было указать направление поисков, и соответствующие документы, оказывались у меня на столе.

Шаг за шагом картина стала проясняться. Тонкая паутина подделок, взяток, крючкотворства и фальшивок – создать все это могла только голова, подобная моей.

От зависти я даже крякнул. Как и все великие идеи, эта была чрезвычайно проста.

Группа или группы неизвестных постепенно изменили по–своему программу строительства корабля. Несомненно, сначала это была программа для гигантского транспорта, затем ее слегка подправили, а потом совсем видоизменили. Все было проделано с искусством истинного гения.

Приказы, исходившие из разных источников, изменялись и подтасовывались. Я с большим трудом выяснил эти источники. Во всех случаях они были подложными. В некоторых случаях я сперва вообще не мог понять, как мог пройти такой приказ, пока мне не объяснили, что ряд офицеров имели временных секретарей, в то время как обычные их ассистенты болели. Все девушки одна за другой получали пищевые отравления. Просто какая–то эпидемия.

Каждую из них по очереди заменяла одна и та же девица. Она оставалась на каждом месте достаточно долго, чтобы убедиться в продвижении плана строительства линкора.

Эта девушка, очевидно, была помощником Главаря, который все и организовал.

Он сидел в центре этого дела словно паук в паутине и дергал за ниточки, приводя в движение свою идею. Моя первая мысль, что в дело была включена бригада, оказалась ошибочной. В дальнейшем я занялся только сущностью подлогов. В некоторых случаях документы не были подделаны, тут видимо мой таинственный X сам выполнял работу. X имел постоянную должность Помощника Инженера–Дизайнера.

Одна за другой распутывались нити, ведущие в его контору. У него также была секретарша, чья «болезнь» совпадала с ее работой в других отделах.

Когда наконец я вылез из–за стола, спина не гнулась и горела, будто там была раскаленная проволока. Я проглотил обезболивающее и окинул взглядом войско моих поникших, измученных помощников, которые вместе со мной не спали семьдесят два часа. Они сидели, прислонившись к мебели, и ждали моего заключения. Даже президент Ферраро был тут. Его волосы были растрепаны и свисали сосульками.

– Вы раскопали это преступное гнездо? – спросил он, запустив пятерню в свой скальп.

– Да, я нашел их, – ответил я. – Только не преступное гнездо, а один человек, мастер преступного мира, у которого в мочке уха больше таланта, чем у всех ваших продажных бюрократов, и его женщина ассистент. Они все проделывали вдвоем. Его имя или псевдоним Пепе Неро, ее зовут Ангелина…

– Арестовать их немедленно! Стража!

Ферраро выскочил из комнаты. Я велел ему вернуться обратно.

– Это было бы самое лучшее, что мы могли бы сделать, но в данный момент это затруднительно, так как они не только те, кто построил линкор, но и те, кто украл его. В нем все автоматизировано, не требуется даже команды.

– Что вы решили делать? – спросил один из клерков.

– Да ничего, ответил я в манере старого космического волка. – Флот Лиги уже вышел на охоту за преступниками, и скоро вы услышите об их поимке. Благодарю всех за помощь.

Глава 6

Я сказал это бодрым веселым тоном, и они вышли. На один момент я позавидовал их святой вере во флот Лиги, а ведь на самом деле сообщение о флоте было такой же липой, как и мое адмиральское звание.

Я продолжил работу для Корпуса. Инскипп должен был уже получить последнюю информацию. Я послал ему псиграмму, но ответа пока не было. Наверное, идентификация воров задерживала ответ.

Мое новое сообщение было закодировано, но расшифровать это для настойчивого человека не составляло труда. Я сам отнес его на передающий центр. Псиграммист сидел в своей прозрачной комнатушке, когда я вошел туда. Его глаза были отсутствующими, он говорил в микрофон, передавая чье–то сообщение через просторы галактики. Снаружи шифровальщики копировали, кодировали и записывали сообщения, но ни одного звука не проникало через изолированные стены. Я подождал, пока он обратит на меня внимание, и протянул ему листки бумаги.

– Лига Центральная 14 срочная, сказал я.

Он поднял брови, но ничего не спросил. Через несколько секунд мы имели на связи цепочку псиграммистов. Он читал кодовые слова отчетливо, тщательно их выговаривая, но не громко. Мощь его мысли пронизывала расстояния во многие световые годы. Когда он закончил, я забрал текст, порвал его и сложил кусочки в карман.

На этот раз я получил ответ довольно быстро. Видимо, Инскипп ждал моего сообщения. Микрофон вынесли к шифровальщикам, и я сам стенографировал кодовые группы.

– … хувв дфил фдно, и если не сделаешь, назад не возвращайся!

Сообщение в конце шло прямым текстом, и псиграммист улыбнулся, читая эти слова. Я заорал на него, чтобы он не вздумал что–нибудь болтать об этом, так как сообщение секретное, и я лично пристрелю его в противном случае. Улыбка у него пропала, но мне от этого лучше не стало.

Декодированное сообщение оказалось совсем не таким плохим, как я предполагал. Впредь до дальнейших указаний я должен был выследить и захватить украденный линкор. Я мог обращаться в Лигу по первой необходимости. До окончания работы я должен был оставаться в роли адмирала и держать Инскиппа в курсе всех дел. Мое счастье было бы полным, если бы не эти противные заключительные слова.

Я получил свое долгожданное назначение. Но только как! Захвати линкор или прощайся с головой. И ни слова о моих героических усилиях по раскрытию преступления. В каком бессердечном мире мы живем!

Усталость наконец сломила меня, и я отправился спать. Так как моя главная работа сейчас была ждать, я мог ждать только выспавшись.

Действительно, ожидание было единственным, что я мог делать, не считая таких дополнительных забот, как вызов крейсера лично для себя и сбор дополнительной информации о ворах. Но это действительно было второстепенным по отношению к главному ждать плохих известий.

С точки зрения организации погони Циттануво была наилучшим местом. Исчезнувший корабль мог двигаться в любом направлении. С каждой минутой сфера его возможного местоположения росла пропорционально третьей степени времени. Команду крейсера, где я находился, я держал в полной боевой готовности, ограничив область ее передвижения радиусом сто ярдов вокруг корабля.

Сведений о Пепе и Ангелине было очень мало. Они умело заметали следы. Их происхождение было неизвестно, только слабый акцент в произношении говорил, что они не местные. Имелась тусклая фотокарточка Пепе, толстощекого парня со злым выражением лица. Фотографий девушки вообще не было. Подгоняемый своим нетерпением, я заставил псиграммиста корабля непрерывно прослушивать пространство и сообщать мне обо всех происшествиях в космосе. Потом мы с навигатором наносили их координаты на карту, определяя, попадали ли они в растущую сферу возможных положений украденного корабля. Некоторые инциденты происходили внутри этой области, но при дальнейшем исследовании оказывались естественного происхождения.

Уходя спать, я оставил приказ: при обнаружении ЧП в опасной зоне будить меня немедленно. Меня подняли глубокой ночью и протянули листок бумаги. Протерев глаза и прочитав первые две строчки, я немедленно нажал кнопку «Общая тревога».

Нужно сказать, что эти парни знали свое дело. Я еще не успел дочитать сообщение, как взвыли сирены, корабль закрылся и немедленно взлетел.

Когда зрение после перегрузок восстановилось, и листок опять попал в фокус, я дочитал его, затем прочитал еще раз более внимательно.

Это выглядело так, как мы и ожидали.

Свидетелей трагедии не было, но несколько мониторных станций зафиксировали использование оружия огромной энергии. С помощью триангуляции мы вычислили координаты и нашли грузовое судно. В его корпусе была дыра величиной с железнодорожный туннель. Груз плутония исчез.

В каждой строке сообщения я видел Пепе. Поскольку на линкоре не было команды, он действовал наверняка. При попытке переговоров или захвата чужого судна всегда присутствует элемент риска, поэтому он просто подстерег ничего не подозревавший грузовоз и расстрелял его из своих чудовищных орудий. Восемнадцать человек были мгновенно убиты. Воры стали также и убийцами.

Я жаждал действовать и очень боялся, как бы не наделать ошибок. Коротышка Пепе показал себя безжалостным убийцей.

Когда ему что–то было нужно, он просто подходил и брал это, сокрушая все на своем пути. Еще много людей должно будет погибнуть, и моя задача сделать это число как можно меньше.

По идее, я должен был рвануться и осуществить возмездие, сверкая пушками – прекрасная мысль, и желание у меня есть.

Я не знаю только, где он? Линкор, конечно, гигантский корабль, но в масштабах космоса это ничтожная песчинка. Пока он будет держаться вне коммерческих линий и станций и планет с радарами, найти его будет невозможно.

Да если я и найду его, то как захватить? Ведь это исчадье ада по мощности не уступает любому кораблю. Это мучило меня и ночью, и днем, но ответа я не находил.

Догадка пришла внезапно. Если я не знаю, где будет Пепе, надо сделать так, чтобы он прибыл туда, куда я хочу.

Некоторые факты были в мою пользу, например, то, что я заставил его делать игру до того, как он был полностью готов. Конечно, он не собирался улетать в тот день, когда я прибыл. Но любой план, а особенно такой тщательно разработанный, как у него, должен предусматривать действия в случае опасности. Двигатели, управление, основное вооружение на линкоре были установлены задолго до моего прибытия, но осталось недоделанной много дополнительной работы. Один из свидетелей заявил, например, что во время старта из корабля свисали силовые и передающие кабели.

Мое прибытие вывело Пепе из равновесия, и у меня в этом смысле было перед ним преимущество. Теперь мне нужно было думать так же, как и он, прочувствовать его план, предвидеть следующий шаг и поймать в ловушку. Послали вора ловить вора. Теоретически все выглядело прекрасно, но как только я подумал о практике, мне стало неуютно.

Я выпиваю и закуриваю, выпускаю кольца дыма и наблюдаю, как они движутся.

Это меня расслабляет. В конце концов, что вообще можно сделать с помощью линкора?

Он, конечно, хорошо приспособлен для космического пиратства, но ведь это и все.

– Чудесно, но почему линкор?

Я заговорил сам собой. Обычно это плохой знак, но сейчас мне было не до этого. Мысль о космическом пиратстве долго казалась мне единственно верной, пока в глаза не бросилась вопиющая несообразность.

Почему линкор? Зачем все эти хлопоты, чтобы получить корабль, которым с трудом могут управлять два человека?

Ведь и десятой доли усилий Пепе хватило бы, чтобы построить крейсер, который тоже прекрасно подходил бы для целей пиратства.

Для целей пиратства да, но не для его целей. Он хотел линкор, и он получил линкор. Это значило, что в мыслях у него было кое–что, кроме пиратства. Но что?

Очевидно, что он маньяк и псих, и непонятно, как он мог проскользнуть через сеть официального тестирования. Это еще предстоит выяснить. Но для этого нужно было его поймать.

План уже начал складываться у меня в голове, но я хотел дать ему созреть.

Во–первых, я должен был быть уверен, что хорошо знаю Пепе. Любой человек, которому удалось обмануть весь мир при строительстве корабля, а затем еще и украсть его, не будет вечно в нем оставаться. Корабль нуждается в команде и в базе для заправки горючим и ремонта.

О горючем ему придется позаботиться в первую очередь. Выпотрошенный корпус грузовоза безмолвный тому свидетель. В качестве базы может быть использована безлюдная планета. Получить команду в это мирное время труднее, хотя и здесь я мог придумать несколько вариантов, скажем рейд по тюрьмам и психиатрическим лечебницам. Делайте это периодически и вы получите команду, готовую на любые пиратские налеты. Однако, пиратство, конечно, очень слабая штука для амбиций этого юнца. Он, наверное, хочет управлять целой планетой, а может, и целой системой? Или больше? Я даже вздрогнул от этой мысли. Не было ли уже однажды чего–то подобного в прошлом? Во время Королевских Войск несколько человек с парой кораблей и общим объемом мозга меньшим, чем у Пепе, установили что–то вроде империи. Всех их скинули в конце концов, но цена за это была заплачена самая высокая.

План созрел, и я нутром чувствовал, что он хорош. Может быть, в некоторых деталях была слабинка, но это было неважно. Мне была ясна основная мысль, идея и способ ее осуществления. Существуют естественные законы в преступности, как и в любой другой области человеческой деятельности.

Я з н а л, все будет, как надо.

– Немедленно ко мне офицера связи, крикнул я по интеркому. – И пару клерков с транскриберами. И быстро! Речь идет о жизни и смерти.

А вот это последнее я сказал зря. Это выводит меня из образа. Я застегнул воротничок, поправил знаки различия и расправил плечи. Теперь, когда они войдут, я снова весь буду адмиралом.

По моему приказу корабль вышел из суперпространства, чтобы наш псиграммист связался с другими операторами. Капитан Стенг ворчал, что мы остановили двигатели, теряем драгоценные дни, в то время как половина его команды выполняет ненормальные приказания. Мой план был вне его понимания. Он, конечно, капитан, но я то адмирал, пусть хотя бы и временный.

По моему приказу навигатор построил сферу убегания, которая отстояла от наибольшего удаления украденного корабля на время его дневного полета. Сфера захватила ряд звездных систем, которых было немного, и псиграммист мог по очереди вызывать их и посылать новости, которые передавались там Офицеру Международных Отношений. По мере расширения сферы псиграммист переходил к новым объектам. Я к нужному времени подготавливал текст основного сообщения, которое псиграммист отсылал на Центральную 14. Там отряд псиграммистов устанавливал контакт с индивидуальными планетами, постоянно пополняя их список.

Все основные и дополнительные сообщения были на одну и ту же тему. Я подробно излагал ее, с энтузиазмом обсуждал и негодовал. Я написал огромное число вариантов в самых разнообразных формах. Я хотел, чтобы суть информации в том или ином виде попала во все газеты и журналы внутри расширявшейся сферы.

– Что все это значит, разрази вас гром? ворчал капитан Стенг.

Ему было скучно. Он отказался участвовать в операции, считая ее бессмысленной, и большую часть времени проводил в каюте, ругаясь, на чем свет стоит. От скуки или любопытства он прочитал одно из моих сообщений.

– Миллиардер в поисках собственного мира… Космическая яхта сказочной роскоши…

Лицо капитана приобрело малиновый оттенок.

– Какое отношение имеет этот вздор к поимке убийцы?

Когда мы находились вместе, он был вежлив, но по неуловимым признакам было заметно, что он считает меня поддельным адмиралом. Без сомнения, я оставался старшим, но отношения были формальными.

– Эта чепуха и вздор и есть та приманка, на которую клюнет наша рыбка, говорил я ему. – Это ловушка для Пепе и его партнерши.

– А кто этот мифический миллиардер?

– Я. Я всегда хотел быть богачом.

– А этот космический корабль, яхта, где она?

– Строится сейчас на космоверфи в Удридде. Мы пойдем туда сразу же после того, как закончим подготовку.

Капитан Стенг бросил сообщение на стол и тщательно вытер руки, словно боялся подхватить инфекцию. Он попытался честно встать на мою точку зрения, но без малейшего успеха.

– Ничего не выйдет, – проворчал он.

– Почему вы уверены, что он прочитает хотя бы одну из этих заметок, а если прочитает, то почему должен заинтересоваться? По–моему, вы теряете время, и он ускользнет у вас между пальцев. Нужно поднять тревогу и оповестить все корабли, привести Флот в состояние боевой готовности и выслать патрули на все космолинии…

– Которые он может легко обойти или уничтожить, что гораздо вероятнее. Так что это не выход, – ответил я ему. – Этот Пепе очень ловок и хитер и действует, как игральный автомат. В этом его сила, и одновременно слабость. Такие, как он, считают, что никто другой не может мыслить подобно им. А я могу!

– Вы не умрете от скромности, – сказал Стенг.

– Это точно, – ответил я. – Ложная скромность порождает некомпетентность. Я собираюсь поймать этого подлеца и расскажу вам, как я это сделаю. Он снова скоро совершит нападение, и там, где это произойдет, будет периодическая печать с моими сообщениями. Независимо от целей атаки он заберет все журналы и газеты, которые сможет найти, отчасти, чтобы удовлетворить свое любопытство, но главным образом, чтобы быть в курсе событий, которые его интересуют. Таких, как движение кораблей.

– Вы только предполагаете и не можете точно знать этого.

Его глубокая уверенность в моей некомпетентности стала действовать мне на нервы. Я сдержал раздражение и попытался последний раз.

– Да, я предполагаю, основываясь на фактах. Из грузовоза он забрал все, что можно было читать. Это мне сразу же бросилось в глаза. Мы не можем предотвратить новую атаку линкора, но мы сможем убедиться, что после этого он направиться прямо в ловушку.

– Я не знаю, – сказал капитан. – Это звучит для меня подобно…

Я так никогда и не услышал, подобно чему это звучит, и это хорошо, так как он был бы в нокауте, а я тем временем уронил бы свой псевдо–титул. Рев сирены прервал его, и мы бросились в комнату связи.

Капитан Стенг выиграл у меня полкорпуса. Это был его корабль, и он знал все закоулки. Псиграммист держал расшифровку, но все было ясно по выражению его лица. Он посмотрел на меня твердым и холодным взглядом.

– Они снова напали. Разрушен спутник снабжения Флота, убито тридцать четыре человека. Если ваш план не сработает, а д м и р а л, – прошептал он мне в ухо, – я буду лично наблюдать, как с вас живого сдерут кожу!

– Если мой план не сработает, капитан, на мне и кожи–то не останется. А сейчас, с вашего разрешения, мы отправимся в Удридду за моей яхтой, и немедленно.

Эта ненависть и презрение к моим действиям взбесили меня и вывели из равновесия. Мной сейчас руководила злость, а не логика. Я взял себя в руки и привел в порядок мысли.

– Задержите выполнение последней команды, крикнул я.

Я возвратился к роли старого космического волка.

– Установите связь и выясните, не останавливался ли кто около спутника.

Пока псиграммист занимался работой, я просматривал некоторые бумаги. Рядовые и офицеры напряженно ждали, делая слабые попытки высказать мне свою ненависть. Ответ должен был прийти в пределах десяти минут.

– Так точно, ответил псиграммист.

– Резервное судно останавливалось там за двенадцать часов до атаки. Среди прочего оставлены газеты, содержащие ваши статьи.

– Очень хорошо, сказал я холодно.

– Пошлите общий приказ прекратить передачу всяких сообщений. Передавайте приказы только с помощью псиграммиста, не используя никакое другое сигнальное оборудование. Нельзя, чтобы нас подслушали.

Я медленно вышел, как хозяин положения, отвернув лицо в сторону, чтобы они не могли видеть у меня на лбу холодную испарину.

Мы немедленно направились в Удридду, где меня ждала яхта миллиардера «ЭЛЬДО–РАДО». Начальник верфи, показывая мне корабль, делал деликатные попытки удовлетворить свое любопытство. Однако я из садистского мщения Флоту не сказал ему ни слова о своей миссии. После проверки вместе с техниками аппаратуры и управления я попросил очистить корабль. В астронавигатор было вложена лента, которая выведет меня на курс, упомянутый в статьях. Нужно было только нажать кнопку, и я ее нажал.

Это был прекрасный корабль. Верфь любовно позаботилась даже о мелочах. От носа и до кормовых дюз он был покрыт чистым золотом. Имелись и другие металлы с высоким альбедо, но ни один из них не производил такого впечатления. Вся гарнитура также сверкала великолепием.

Вся эта работа не была предусмотрена чертежами, флот должен был приспосабливать яхту к моим нуждам.

Все было готово. Либо Пепе перехватит меня, либо я достигну райской планеты миллиардера. Если это случиться, для меня будет лучше там и остаться.

Сейчас, когда я был в космосе, возродились все прежние сомнения. План, выглядевший таким ясным и логичным, сейчас начал казаться мне идиотским.

– Стой на этом, моряк, – сказал я себе, используя адмиральский тон. – Ничего не изменилось. Это все еще лучший и единственный план, возможный при данных обстоятельствах.

А так ли это? Могу ли я быть уверен, что Пепе, летя на своем корабле и питаясь флотским рационом, заинтересуется комфортом и роскошью? Или, если роскошь его не волнует, захочет ли он завладеть имуществом собственника планеты? Я загрузил трюмы всем, что может хотеть человек, и оставил информацию во всех мыслимых местах. Наживка была на месте, но схватит ли он крючок?

Этого я не мог сказать. Состояние мое было крайне нервозным. Я пытался сконцентрировать внимание на чем–нибудь еще, но ничего не получалось. Следующие четыре дня прошли спокойно.

Глава 7

Когда зазвучал сигнал тревоги, я почувствовал огромное облегчение. Я м о г быть убит и превращен в пыль, но не в этом дело.

Пепе проглотил наживку. Единственный корабль в галактике, который мог выглядеть на экране таким огромным с такого расстояния, был его. Огромная энергия двигателей линкора позволила ему создать тормозящее поле, отчего моя яхта буквально встала на дыбы. Одновременно зажегся сигнал: «Внимание! Радиопередача». Я подождал, сколько хватило терпения, затем включил приемник. Ворвался голос:

– … что вы под прицелом военного корабля! Не делайте попыток скрыться, сигнализировать, хитрить или любым другим способом…

– Кто вы и что вам нужно, гвоздь вам в печенку! – закричал я в микрофон.

Мой сканнер был выключен, так что они могли видеть меня, мой же экран оставался темным. Они не послали картинку. Это облегчало мои действия, так как я играл с невидимым партнером. Они могли видеть роскошную одежду на мне, богатство кабины за мной. Конечно, они не могли видеть моих рук.

– Неважно, кто мы, – прогремело радио. – Выполняйте распоряжения, если хотите жить. Отойдите от управления, пока мы не причалим, затем будете делать все, как я скажу.

Послышались два приглушенных щелчка – это магниты захватили корпус. Корабль накренился. Я в расчете, что меня видят, округлил глаза от испуга и начал озираться, ища путь к спасению. Яхта расположилась у кормошлюза линкора. Я нажал кнопку и послал робота–сварщика, куда было задумано.

– А теперь позвольте м н е сказать вам кое–что, – рявкнул я в микрофон.

Я снял маску перепуганного миллиардера.

– Во–первых, я повторю ваши слова: выполняйте мои распоряжения, если хотите жить. Я покажу вам, почему…

Я повернул переключатель, задававший последовательную программу работы. Корпус, конечно, был намагничен и крепко держал бомбы. В соответствии с заданной программой сканнер в кабине выключился, и включился сканнер в генераторном отсеке. Я проверил переносимый экран–монитор и начал натягивать скафандр. Необходимо было делать это быстро, в то же время продолжая естественно вести разговор.

Они должны были быть уверены, что я по–прежнему сижу в кабине управления.

– Как видите, это генератор корабля, – сказал я. – Девяносто восемь процентов их выходной мощности сейчас питают электромагниты корабля. Разделить нас практически невозможно. И я советую вам не делать этого.

Скафандр был надет, и я продолжил говорить, используя микрофон в шлеме, подсоединенный к главному передатчику. Картина в мониторе изменилась.

– Сейчас вы видите водородную бомбу, запал которой держится только за счет того, что магнитное поле прижало корпус вашего линкора к ней. Она, конечно, взорвется, если вы попытаетесь отделиться.

Я схватил экран–монитор и помчался к шлюзовой камере.

– А вот это другая бомба, сказал я.

Я глядел одним глазом на экран, а другим на медленно открывавшуюся выходную дверь.

– У нее есть датчики на корпусе. Если вы попытаетесь разрушить часть моего корпуса корабля, или открыть главный люк, она сдетонирует.

Я был уже в космосе, приближаясь к огромному линкору.

– Чего вы хотите?

Это были первые слова Пепе, произнесенные им после демонстрации.

– Я хочу поговорить с вами и прийти к соглашению, представляющему интерес для нас обоих. Но, чтобы вы правильно судили о моих возможностях, я покажу вам остальные бомбы.

Я, конечно, показал им остальные бомбы, это было не трудно. Сканнеры яхты работали по заранее составленной программе. Я бегло продемонстрировал все остальное свое вооружение, которое могло привести к нашей совместной гибели, сам же я уже пролезал в дыру в корпусе линкора, проделанную роботом. Это место было тщательно выбрано по чертежам, здесь не было толстой брони и датчиков–сторожей.

– Да, я понял, вы летающая бомба. Остановите свой репортаж и скажите, что вы собираетесь делать?

На этот раз я ему не ответил. Отключив микрофон и дыша, как гончая собака, я мчался по переходам линкора. Если верить чертежам, то здесь должна была быть дверь в рубку управления. Пепе, конечно, был там.

Я вошел, выхватил пистолет и направил его ему в затылок. Ангелина стояла рядом с ним и смотрела на экран.

– Игра окончена, – сказал я. – Стойте спокойно и не двигайтесь.

– Что это значит? – зло спросил он.

Он глядел на экран перед собой. Девушка догадалась первой. Она повернулась и воскликнула:

– Он здесь!

Они уставились на меня, растерянные и испуганные.

– Вы арестованы, главарь, сказал я ему. – И ваша девушка тоже.

Ангелина закатила глаза и скользнула на пол, действительно или притворно, я не знаю. Под прицелом моего пистолета Пепе подхватил ее и уложил в амортизационное кресло у стены.

– Что теперь будет? – спросил он.

Голос его дрожал. Нижняя челюсть у него тряслась, в глазах стояли слезы.

Это не произвело на меня впечатления, я не забыл, скольких людей он погубил.

Он потащился к креслу и почти упал в него.

– Что они сделают со мной? – спросила Ангелина.

Она уже открыла глаза.

– Я не знаю, что они сделают с вами, – сказал я откровенно. – Это решит суд.

– Они сделают со мной все эти штуки.

Она заплакала. Ангелина была молода, черноволоса и красива, слезы совсем не портили ее.

Пепе уронил лицо в ладони, плечи его тряслись. Я ткнул пистолетом в его сторону.

– Перестаньте, Пепе. Трудно поверить в ваши страдания. На пути сюда сейчас несколько кораблей Флота. Минуту назад был автоматически включен сигнал тревоги. Я думаю, они будут рады увидеть человека, который…

– Не отдавайте им меня, пожалуйста!

Она была уже на ногах, прижимаясь спиной к стене.

– Они упрячут меня в тюрьму, изменят мой мозг!

Она, спотыкаясь, двигалась вдоль стены. Я оглянулся на Пепе, не желая терять его из виду.

– Я ничего не могу сделать, сказал я ей.

Повернув обратно голову, я увидел, как открылась маленькая дверь, и Ангелина исчезла.

– Не вздумайте убежать! – крикнул я вслед. – Из этого ничего не выйдет!

Пепе издал странный звук, и я быстро повернулся к нему. Сейчас он сидел прямо, лицо его было сухим. Он смеялся, а не плакал.

– Вот так, она и вас провела, мистер Суперполицейский, бедная маленькая Ангелина с нежными глазами.

Он опять согнулся, сотрясаясь от смеха.

– Что это значит? – прорычал я.

– Все–таки не поняли? Она жалобно причитала и обвела вас вокруг пальца. Весь план строительства линкора был ее. Это она втянула меня, полностью подчинила своей воле. Я жил с ней и одновременно был счастлив и презирал себя. Я рад, что все так случилось. По крайней мере, я дал ей шанс. Хотя мне казалось, что мы взорвемся, когда она выскочила.

– Вы лжете, — сказал я резко, но уже и сам не верил в это.

– Да нет, это правда. Ваши мальчики психиатры разложат мой мозг по кусочкам и убедятся, что я не вру совершенно.

– Мы обыщем корабль. Она не сможет прятаться долго.

– Она не будет прятаться, сказал Пепе. – В одном из помещений мы спрятали быстроходный катер. Может быть, это он сейчас отходит.

Мы почувствовали через пол легкую отдаленную вибрацию.

– Флот поймает ее, сказал я ему с уверенностью, которой не ощущал.

– Может быть, — ответил он.

Внезапно он прекратил смеяться и стал серьезным.

– Но я дал ей шанс. Со мной покончено, но она знает, что я любил ее до конца.

Он скрипнул зубами, как от внезапной боли.

– Да только ей это все равно.

Мы оба молчали и больше не двигались, пока не подошли корабли Флота, и их боты не причалиля к линкору. Я захватил линкор и покончил с этим кошмаром. Я не мог винить себя, если девушка ускользнет, если она проскочит корабли Флота.

Это будет их ошибка, а не моя.

Я торжествовал победу.

Но счастье мое не было полным. У меня было предчувствие, что с Ангелиной мы еще встретимся.

Глава 8

Жизнь была бы намного приятнее, если бы мои тяжелые предчувствия никогда не оправдались. Нельзя винить Флот, если он упустит Ангелину. Они не первые и не последние, кто может недооценить то, что лежит за этими прекрасными глазами.

И себя я не винил. После моей первой ошибки, когда я позволил ей уйти, важно не сделать вторую. Я еще не до конца поверил в то, что Пепе рассказал о ней.

Вся история может оказаться ловко придуманной ложью, чтобы отвлечь мое внимание от его охраны. Я человек очень подозрительный. Ствол моего пистолета был направлен точно ему между глаз, палец слегка нажимал спусковой крючок. Так продолжалось до тех пор, пока в кабину не вошел отряд космонавтов. Когда они забрали Пепе, я включил сигнал общефлотской тревоги для поимки Ангелины со специальным предостережением соблюдать максимальную осторожность. Еще до того, как все корабли приняли сигнал, на экране моего локатора появилось изображение ее катера.

Я вздохнул с облегчением. Если она действительно является мозгом всей операции, я не хотел бы ее потерять. Она вместе с Пепе и линкором представляет собой прекрасный подарок для Инскиппа.

Да у нее и не было никаких шансов, корабли устремились к ней со всех сторон. Для них это была привычная работа, и теперь все являлось только делом времени. Передав все дела и линкор Флоту, я вернулся на свою роскошную яхту, нацедил большой стакан шотландского виски такого нет ни у кого в радиусе двадцати световых лет и раскурил длинную сигару. Усевшись с комфортом перед экраном, я стал наблюдать за погоней.

Ангелина, наверное, корчилась от боли, делая крутые повороты, чтобы избежать пленения. Перегрузки порядка пятнадцати G могут лишить ее сознания. Но все это напрасно, так как они все равно поймали катер в сети. Через некоторое время ее арестуют. Никто из нас даже не предполагал, как важна длительность этого времени, пока абордажная команда не ворвалась на катер.

Он, конечно, был пуст.

Только через десять дней мы до конца поняли, что произошло. Это было безжалостно и ужасно, и даже если бы психиатры не подтвердили мне искренность Пепе, я все равно бы ему поверил. Ангелина все время была на шаг впереди нас.

Покинув на катере линкор, она и не пыталась улететь. Вместо этого она на полной скорости настигла ближайший космолет, небольшой крейсер с двенадцатью людьми на борту. Они, конечно, понятия не имели, что произошло на линкоре, так как я еще не давал сигнала общей тревоги. Я должен был сделать это сразу же, как только она убежала, и двенадцать хороших людей остались бы живы. Мы никогда не узнаем, что она им наговорила, но у них не возникло подозрений. Может быть, она сказала что–нибудь о бегстве от бандитов.

В любом случае, она проникла в корабль.

Пятеро погибли от ядовитого газа, остальные были застрелены. Мы узнали об этом позже, когда крейсер был найден совершенно безжизненным, дрейфуя в нескольких парсеках от своего курса. После захвата крейсера она перевела катер на дистанционное управление и стала выполнять с ним различные маневры. Пока мы за ним гонялись, она перевела коейсер в хвост погони, а затем исчезла.

След ее дальше терялся, хотя было ясно, что она должна была захватить еще один корабль. Что это был за корабль, и где она его нашла, было совершенно неизвестно.

Вернувшись в штаб–квартиру Корпуса, я попытался объяснить все это Инскиппу. Он смотрел на меня так, словно я оправдывался.

– Я ведь привел вам крейсер и Пепе, – сказал я. – Может быть, после чистки его личность будет жить в мире с самим собой. Ангелина перехитрила меня и сбежала. Не углядел. Но она работает в сто раз лучше этих болванов из Флота!

– Зачем столько яда? – спросил Инскипп спокойно. – Никто не обвиняет вас в нарушении долга. Вы ведете себя так, как будто у вас совесть нечиста. Вы проделали огромную работу… для первого задания…

– Вот вы опять, – взмолился я, – тычете мне моей совестью. Лучше вот за ним присматривайте.

Я указал на Пепе Неро, который сидел вблизи от нас в ресторане.

Он медленно что–то жевал, бормоча под нос с бессмысленным выражением лица. Из его мозга была стерта старая и внедрена новая личность. Старым осталось только тело Пепе, которое любило Ангелину и украло линкор.

– Психологи работают над новой теорией тело–личность, – мягко сказал Инскипп, – так почему бы и не подержать его здесь под наблюдением? Если в новой личности будут развиваться его криминальные наклонности, это позволит завербовать его в Корпус. Что ты о нем думаешь?

– Ничего, – ответил я. – После той резни, которую он устроил для своей подружки, можете делать из него хоть рубленный бифштекс. Но он напоминает мне, что она еще на свободе, гуляет и планирует новые кошмары. Я хочу найти ее.

– Нет, – сказал Инскипп. – Ты уже спрашивал меня, и я отказал. Этот вопрос сейчас не подлежит обсуждению.

– Но я могу…

– Что ты можешь?

Он со злостью посмотрел на меня.

– Все офицеры галактики имеют ее описание и занимаются ее поисками. Разве ты сейчас можешь сделать больше, чем сделали они?

– Да, – не смогу, – проворчал я, и оставим эту тему, как вы сказали.

Я отодвинул свою тарелку, встал и сказал как можно естественнее:

– Я рассчитываю получить большой графин чего–нибудь подкрепляющего. Пойду к себе и залью горе.

– Будет вам графин. И забудьте Ангелину. Приходите ко мне в девять часов утра более рассудительным.

– Рабовладелец, – пробубнил я.

Я закрыл дверь и пошел по коридору от резиденции Инскиппа. Отойдя так, чтобы меня не было видно, я повернул в сторону космопорта.

Итак, вот я уже и начал пользоваться уроками Ангелины. Если у вас есть план, приводите его в действие немедленно. Не давайте ему залеживаться, утрачивать новизну, позволять другим людям тоже о нем думать. Я сейчас восстал против одного из самых проницательных людей, и уже одна эта мысль доставляла мне удовольствие. Я нарушил приказ Инскиппа и ухожу от него и из Корпуса, ухожу не в прямом смысле, я хочу только закончить работу, которую я для них начал. Только теперь, очевидно, мне придется делать ее самому.

У меня в комнате лежали инструменты, приспособления и приличная пачка денег – это бы здорово пригодилось мне теперь, но придется обойтись без этого. К тому времени, как Инскипп задумается, почему я вдруг согласился с ним, я хочу быть в космосе.

Механик с роботом–погрузчиком выводили космолет к месту старта. Я встал рядом и официальным тоном спросил:

– Это мой корабль?

– Нет, сэр, это для Полного Агента Нильсена. Да вот он идет сам.

– Ну–ка, сбегай в центральный корпус и проверь управление оттуда.

– Новая работа, Джимми? – спросил подходя Уве.

Я кивнул, наблюдая за ним.

– То ли новая, то ли старая, – сказал я. – А как твой теннис?

Я поднял ладонь, изображая ракетку.

– О, с каждым разом все лучше, – ответил он.

Он повернулся к своему кораблю.

– Я научу тебя новому удару, – сказал я.

Я опустил жесткое ребро ладони ему на шею. Он беззвучно клюнул носом. Я подхватил его и аккуратно уложил за штабелем бочек с горючим, не забыв убрать из его ослабевших пальцев коробку с лентами курса.

Пока механик не успел вернуться, я заперся в корабле, вложил курсовую ленту в блок управления и дал запрос на взлет.

Прошла, кажется, вечность, пока, наконец, не зажегся зеленый свет.

И вот я в полете. Как только пусковые ускорители прекратили разгон, я выскочил из кресла и с отверткой в руке набросился на пульт управления. В нем обязательно должен был быть дистанционный блок, поскольку все корабли Корпуса должны были быть способны управляться на расстоянии. Я открыл это во время моего первого полета на одном из таких кораблей, ведь одним из моих положительных качеств всегда была любознательность. Я отсоединил входные и выходные клеммы и перешел в машинный зал.

Может быть, я был слишком подозрительным и имел слишком плохое мнение о человечестве и об Инскиппе, у которого на все была своя точка зрения. Люди более доверчивые, чем я, наверное проигнорировали бы радиоуправляемый заряд самоликвидации, встроенный в двигатель. Его можно использовать для взрыва корабля в случае его захвата. Я не думал, чтобы они использовали это против меня, разве что в исключительном случае. Тем не менее, я решил его обезвредить.

Заряд представлял собой блок из бурмедекса, встроенный прямо в корпус двигателя. Крышка снялась легко, и глазам открылась путаница проводов, ведущих к взрывателю с шестигранной головкой, ввинченному в толщу блока. Я обхватил его пальцами, сжал до потемнения в глазах и попытался вывернуть. Последним усилием рвущейся плоти и вывихнутых суставов я сдвинул его, а затем и освободил. Он повис на своих проводах, словно нерв, вырванный из зуба.

И вдруг он взорвался с громким хлопком и облаком черного дыма.

С противоестественным спокойствием я смотрел через то черное облако на дырку в блоке. Корабль и его содержимое должны были бы превратиться в пыль.

– Инскипп, – сказал я, но горло у меня пересохло, и голос сорвался. – Инскипп, – сказал я снова, – я получил от тебя весточку. Ты думал, что даешь мне отставку. Нет, это я сам выхожу из Специального Корпуса.

Глава 9

Я почувствовал облегчение. Снова я был один и отвечал только за себя. Корабль уже достаточно долго шел по курсовой ленте, выбранной наугад из кучи. Перехватить меня было практически невозможно, но я мог получить ленту и для нового курса.

Курса куда? Я еще не знал. Нужно было подумать, хотя у меня не было сомнений, что я сперва должен делать: искать Ангелину!

Сперва эта мысль казалась глупой: взять на себя работу Корпуса, который от меня отказался. Это была их работа.

Но потом я понял, что не в Корпусе здесь дело. Ангелина была для меня, как призовая чемпионская медаль. Есть что–то в Скользком Джиме ди Гризе, чего вы не понимаете. Называйте это, как хотите, например самолюбием. Но самолюбие – это единственная вещь, которая поддерживает в мужчине бодрость духа, настраивает его на работу. Отнимите это, и вы останетесь ни с чем. Я не знал толком, что я буду делать, когда найду ее, возможно, сдам в полицию, так как люди, ей подобные, позорят мое бывшее ремесло. Но лучше делить рыбку, когда она уже будет поймана.

Необходим был план, и в первую очередь надо было подготовить все для его создания. Сперва мне показалось, что на корабле нет сигар. Это был ужасный момент. Но потом сервисный блок, поскрипев, выдал мне коробку из какого–то самого дальнего и темного угла. Сигары были, конечно, не блеск, но это лучше, чем ничего. А вот бренди у Нильсена всегда было лучших сортов, тут у меня не было замечаний. Промочив горло и закурив, я велел своей черепушке заняться проектом.

Для начала мне надо было представить себя на месте Ангелины во время ее бегства. Лучше всего бы, конечно, физически оказаться там, но это нереально. Уж один–то корабль Флота там наверняка дежурит. Однако, чтобы решать подобные проблемы, они построили компьютер, и я ввел в него координаты места, где все это случилось. Мне не было нужды лазить по справочникам эти цифры горели у меня в мозгу огненными письменами. У компьютера была огромная память и высокое быстродействие. Он блаженно хмыкнул, когда я запросил у него координаты всех звезд, близлежащих к месту происшествия.

Через тринадцать секунд он закончил просмотр всех своих каталогов и сообщил об окончании работы маленьким колокольчиком. Я взял список первой дюжины звезд и отметил, что расстояния до них были очень велики.

Сейчас я должен был думать так же, как и Ангелина. Я должен стать убийцей, за которым охотятся, которого травят, и у которого за спиной двадцать свеженьких трупов. Во всех направлениях враги. Она должна была держать тот же самый список, выданный компьютером похищенного крейсера. Теперь куда? Огромное напряжение.

Скрыться куда–нибудь прочь отсюда.

Взгляд на список и ответ кажется очевидным. Две ближайшие звезды расположены в одном и том же квадрате неба в пятнадцати градусах одна от другой, приблизительно на равном расстоянии от крейсера. Очень важно было то, что третья звезда находилась в другом секторе и вдвое дальше.

Итак, вперед к двум первым звездам.

Это было решение, принятое в спешке, но вполне разумное. Вперед к солнцам, к мирам и трассам, где можно найти другие корабли. Крейсер должен быть брошен до появления какой–нибудь планеты и чем скорее, тем лучше, так как любой корабль в галактике может опознать его.

Мало встретить другой корабль X и захватить. Бросить крейсер и… что дальше?

Тут мои мозги забуксовали, и я должен был подкрепить их градусами и свежей сигарой. Сидя с полузакрытыми глазами, я постарался воссоздать полет. Захвачен новый корабль, надо лететь к планете. В космосе Ангелина находится в постоянной опасности, ей грозит изменение личности.

Когда я нашел эти две звезды в планетарном каталоге, выбор стал очевиден.

Там было еще полдюжины планет вокруг двух солнц, но они отпали сами по собой: либо слишком слабо заселенные, так что любой незнакомец оказывается на виду, либо организованные так хорошо, что невозможно было долго оставаться незамеченным. У Фрейбура отсутствовали эти недостатки. Он состоял в Лиге меньше двухсот лет и пребывал в состоянии счастливого хаоса. Смесь старого и нового, доконтактной культуры и послеконтактной ситуации. Прекрасное место для нее, чтобы затеряться, отсидеться и появиться вновь в новом обличье.

Придя к этому решению, я почувствовал двойное удовлетворение. Это было не просто мысленное упражнение на выживание, ведь я и сам находился сейчас в таком же положении, как и Ангелина. Инициндент со взрывателем ясно показал, как Корпус относится к своим дезертирам.

Фрейбур место, которое и меня прекрасно скроет. Я счастливо вздохнул и расслабился.

Когда я пришел в себя, пора было выходить из подпространства и прокладывать новый курс. Однако была вещь, которой надо было заняться в первую очередь.

Много небольших фактиков я узнал еще не будучи в Корпусе. Один из них, обычно представляющий интерес только при изучении техники космоперехода, состоял в необычном распространении излучения в подпространстве, особенно радиоволн. Если вы вели передачу на одной частоте, то получали мощный ответный сигнал на всех частотах, как будто радиоволны сжимались и отражались обратно. Обычно не представляющий интереса, этот экзотический феномен позволяет вести наблюдение за вашим кораблем. Я решил, что для Специального Корпуса вести наблюдение за своими кораблями является вполне разумной предосторожностью. Поэтому тщательно спрятанный узкополосный передатчик будет являться для них настоящим маяком. Его–то я и должен был найти до того, как появиться вблизи какой–нибудь планеты.

Во внутреннем динамике иногда слышались свист и рев, и я проклинал разработчика усилителя, но прежде чем искать передатчик, я должен был убедиться, что он вообще есть и имеет достаточно мощный сигнал для больших расстояний. Несколько экспериментов с экранами показали, что мой мистический сигнал не более чем собственное излучение самого приемника. После экранировки эфир затих. Я с облегчением вздохнул и вышел из суперперехода.

Путешествие подходило к концу. Я перекопал все корабельное имущество и подобрал кое–что для дальнейшего использования, тщательно подобрал разнообразные жучки, а восстановить внешность Скользкого Джима доставило мне большое удовольствие: расширители в ноздри, подушечки за щеки, краситель на голову и старая боевая лошадь снова готова к работе.

Я посмотрел в зеркало, выругался и начал убирать всю эту маскировку столь тщательно, как и накладывал. Ведь было же законом для меня всегда не расслабляться во время работы! Шаблонное поведение всегда ведет к неприятностям.

Инскипп прекрасно знал мою старую внешность, и наверняка оба моих описания разосланы для опознания. Теперь я уже более внимательно положил грим и создал нечто совершенно другое, создал очень просто за счет изменения в лице и волосах. Более сложная работа потребовала бы в дальнейшем больше времени для поддержания в аккуратном состоянии, а Фрейбур был большим вопросительным знаком, и я не хотел думать там о чем–то, подобном этому. Я хотел спокойно ходить, все обнюхать и определить, нет ли тут следов Ангелины.

Оставалось еще два дня корабельного времени, и я потратил его для приготовления различных приспособлений, которые могут пригодиться: минигранат, потайных пистолетов – обычные вещи. Как только раздался сигнал окончания рейса, я собрал весь оставшийся хлам и уничтожил его.

Единственным городом на Фрейбуре с приличным космопортом был Фрейбурбад, расположенный на берегу огромного озера, единственного крупного водоема с чистой водой на планете. Глядя на солнечные блики, бегавшие по его поверхности, я почувствовал внезапное желание искупаться. Этот позыв, по–видимому, был вызван желанием спрятать украденный корабль: оставить его на дне в глубокой части озера, где он всегда будет под рукой, если потребуется.

Чтобы не попасть на радар, я снижался за зубчатой горной цепью. Проходя в темноте над озером, я обнаружил навигационный радар космопорта, но мой корабль был слишком далеко от берега. Штормовая погода, что вообще–то неплохо, сокращала видимость и поуменьшила мое желание принять ванну. Ближе к берегу я обнаружил глубоко под водой канал и снизился над ним, собрав все необходимое в сумку.

Глупо, конечно, было так нагружаться, но у меня рука не поднималась оставить все эти чудесные приборчики из Корпуса.

Погрузив все в водонепроницаемый пакет, я натянул скафандр и перешел в шлюзовую камеру. Дождь и темнота обрушились на меня, когда я быстро поплыл в сторону невидимого берега. Я скорее представил, чем услышал, бульканье позади меня, когда корабль аккуратно отправился на дно.

Плавать в скафандре так же неудобно, как и заниматься любовью в невесомости.

Я добрался до берега в состоянии, близком к изнеможению. Выбравшись из скафандра, я с большим удовольствием наблюдал, как он превращается в шлак в жаре трех термитных шашек. С еще большим удовольствием я отправил этот шлак в озеро пинком. Непрерывно ливший дождь смыл все следы костра. По–видимому, в такой ливень даже свет от термита невозможно различить. Забравшись под водонепроницаемую пленку, мокрый и жалкий, я дожидался рассвета.

Ночью я иногда без видимой причины просыпался, но окончательно очнулся, когда уже было светло. Было как–то не по себе, и когда я услышал голос, то понял, что будило меня ночью.

– Идете в Фрейбурбад? Конечно, куда еще можно идти. Я тоже туда собираюсь. Залезайте в лодку. Лодка старая, но хорошая. Прогуляемся…

Голос бубнил, но я его не слушал. Я проклинал себя, что нежданно–негаданно попался на глаза этому парню с «долгоиграющим» голосом. Он плыл рядом с берегом в маленькой лодочке. Она низко сидела в воде, нагруженная тюками и узлами, и над всем этим торчала голова.

Пока его челюсти продолжали двигаться, я имел возможность внимательно рассмотреть его. У него была дикая, всклокоченная борода, торчавшая во все стороны, и маленькие темные глазки, спрятанные под невероятно задрипанной шляпой, каких я никогда не видел. Мой первоначальный испуг почти прошел. Если этот чудак не сыщик, то случайная встреча может оказаться весьма для меня кстати.

Когда этот дикарь остановился, чтобы сделать вдох, я решил принять его предложение и, схватив планшир лодки, подтянул его поближе. Закинув свою сумку и держа руку в кармане на пистолете, я перепрыгнул внутрь. Для осторожности, как оказалось, не было никаких причин. Зуг – таково было его имя, которое мне с трудом удалось выяснить в процессе его бесконечного монолога – вывернул за борт мотор, прикрепленный к корме, и включил его.

Это был атомный тепловой преобразователь, простой и эффективный. У него не было движущихся частей, он просто засасывал из озера холодную воду, доводил ее до кипения и выбрасывал под давлением пара уже через другое подводное отверстие.

Во время движения практически не было никакого шума, лодка скользила, как по волшебству.

В отношении Зуга все казалось нормальным, и хотя я еще не на сто процентов избавился от подозрений и продолжал держать руку на пистолете, но встреча с ним, по–видимому, была большой удачей.

Я начал понимать, откуда берется этот неудержимый поток слов. Наверное, он был охотником, везя им меха в магазин после месяцев одиночества и молчания.

Вид человеческого лица и вызвал это словоизвержение, которое я и не пытался остановить, так как фактически он отвечал на многие мои незаданные вопросы.

Много забот вызывала моя одежда. В конце концов я решил остановиться на дорожном костюме, сделанном в нейтральных серых тонах. Вы видели такие, распространенные с небольшими вариациями на всех планетах галактики, поэтому Зуг не обратил на него особого внимания. В жизни он, видимо, не был болтуном, но вот любителем одеться был точно. Его куртка была скорее всего сделана из местных шкур. Она была пурпурно–черной и очень красивой, если не считать грязи и мусора, прилипших к ней. Штаны были сделаны из сукна машинной выработки, а ботинки, как и мои, из вечного пластика.

Техника у Зуга подтверждала впечатление, произведенное одеждой: смесь старого и нового. Для мира, подобного Фрейбуру, недавно вошедшему в Лигу, трудно ожидать чего–то иного. Электростатическое ружье, прислоненное к связке стальных стрел для арбалета, создавало типичную картину. Несомненно, он в равной степени пользовался и тем, и другим. Я уселся на мягкие тюки и стал наслаждаться путешествием и разгоравшейся зарей, поливаемой непрерывным водопадом слов.

Мы добрались во Фрейбурбад до полудня. Зуг практически не втягивал меня в разговор, он предпочитал говорить сам, поэтому несколько моих неопределенных высказываний вполне его удовлетворили. С большим удовольствием он угостился концентратами из моего пакета и в ответ протянул фляжку с какой–то жидкостью, изготовленной в его горном жилище. Вкус ее был непередаваемо ужасен, оставалось ощущение стальной кружки, смоченной в серной кислоте. Однако после нескольких глотков все встало на свои места, и мы веселенькие подошли к пахнувшему рыбой доку в пригороде. Причаливая, мы чуть не утопили отплывавшую лодку, что показалось нам ужасно забавным – это дает вам некоторое представление о нашем состоянии. Я пошел в город и уселся в парке, пока не прочистились мои мозги.

Старое и новое стояли здесь рядом, здания из пластика соседствовали с кирпичными и оштукатуренными. Сталь, стекло, дерево и камень смешались неразделимо. Также и люди, одетые в странную смесь типов и стилей. Я больше интересовался ими, чем они мною, и только какой–то робот обратил на меня внимание.

Он махал передо мной напечатанными заголовками и выкрикивал в ухо свои идиотские предложения до тех пор, пока я не взял газету, чтобы от него отвязаться.

Валюта Лиги имела здесь обращение наряду с местными деньгами, и робот не выразил протеста, когда я сунул монету в его грудную щель. Он дал мне сдачу во фрейбурских гильденах, несомненно, по поразительному валютному курсу. Но, по крайней мере, нужно будет иметь в виду на будущее этот вариант.

Все новости были совершенно тривиальными, а вот объявления и реклама заинтересовали меня. Я просмотрел список больших отелей, сравнивая их комфортность и стоимость.

Это заставило меня буквально ужаснуться. Как быстро теряем мы старые привычки! Всего месяц честной жизни, и я уже рассуждал, как порядочный человек!

– Ты преступник! процедил я сквозь зубы.

Я плюну на надпись: «НЕ ПЛЕВАТЬ!»

– Ты презираешь закон и прекрасно обходишься без него. Ты есть закон в себе и самый честный человек в галактике. Ты не нарушаешь никаких правил до тех пор, пока они тебя не касаются, и изменяешь их всякий раз, когда видишь в этом нужду.

Все это была правда, и я презирал себя за то, что так быстро об этом забыл.

Этот маленький период честности в Корпусе подействовал, словно зараза, разрушая все мои наилучшие антисоциальные тенденции.

– Думай, как украсть! – крикнул я громко.

Я испугал девушку, прогуливавшуюся по дорожке. Догадавшись, что она услышала меня, я бросил на нее злобный взгляд, и она сочла за лучшее спрятаться.

Так–то было лучше. Я тоже поднялся и отправился в противоположном направлении высматривать возможность что–нибудь совершить. Я решил восстановить свой прежний образ жизни до того, как займусь поисками Ангелины.

Возможность легко представилась, через десять минут план был готов, все необходимое оборудование было у меня с собой.

То, что могло понадобиться для работы, я переложил в карманы и набедренный пояс, а сумку сдал в камеру хранения.

Все в Первом Банке Фрейбура располагало к грабежу. Три входа, четыре охранника, толпа народа. Четыре ж и в ы х охранника! Ни один банк не станет платить им зарплату, если у него есть электронная защита. Я чуть не пел от радости, стоя в очереди к одному из живых клерков. Полностью автоматизированные банки грабить не трудно, но требуется специальная техника. Вот такая смесь людей и машин была лучше всего.

– Разменяйте десятизвездную Лиги на гильдены, – сказал я.

Я положил блестящую монету на стойку перед ним.

– Да, сэр, – сказал кассир.

Он мельком взглянул на монету и отправил ее в счетную машину рядом с ним.

Его пальцы уже отсчитывали для меня соответствующее количество гильденов еще до того, как появились обменные цифры.

Мои деньги брякнулись в чашку передо мной, и я стал медленно считать их. Делалось это механически, так как в действительности мои мысли сейчас были направлены на монетку, которая крутилась и вертелась в машинных внутренностях. Когда я стал уверен, что она закончила свое путешествие в подвале, я нажал кнопку на своем передатчике, расположенном на поясе.

Для этого нельзя подобрать другого слова, кроме слова «прекрасно». Подобные вещи, оставаясь в памяти, вызывают самые прекрасные воспоминания даже через годы после того, как они произошли.

Потребовались долгие часы, чтобы создать эту монету, но их было не жаль. Я распилил ее пополам, вычистил изнутри, встроил туда радиоприемник, запал и заряд и залил свинцом до первоначального веса. А сейчас она взорвалась! Глухой удар в недрах банка сопровождался треском и грохотом. Задняя стенка, поддерживавшая свод, треснула и извергнула поток денег и дыма. А последний вздох выдохнувшей счетной машины принес мне неожиданный сюрприз. Денежные автоматы у кассиров пробудились к неистовой деятельности. Поток больших и малых монет обрушился на обалдевших посетителей, которые, однако, быстро оправились от удивления и начали набивать карманы. Но время их радости было коротко. Тот же самый радиосигнал взорвал дымовые и газовые бомбы, которые я предусмотрительно разложил во все корзины для бумаг.

Возбужденная публика не заметила, как я бросил еще несколько газовых бомб к кассирам. Этот газ эффективная смесь по моему рецепту рвотных и слезоточивых компонентов. Его действие было мгновенным и мощным. В банке, конечно, не было детей. Я не мог быть жестоким к столь юным созданиям, не умеющим себя защитить. Через несколько секунд клиенты и хозяева стали терять способность видеть, на меня никто не обращал внимания.

Когда газ подобрался ко мне, я нагнулся и надел защитные очки, а распрямившись, обнаружил, что являюсь единственным человеком в банке, способным что–то разглядеть. Дышал я, конечно, через предусмотрительно вставленные носовые фильтры, так что мог наслаждаться спокойным пищеварением. Мой кассир исчез из виду, и я совершил изящный бросок на животе через стойку в окошко.

Теперь надо было выбирать и собирать.

Деньги были разбросаны повсюду. Я игнорировал всякую мелочь и отыскал место, где извергался золотой водопад. Через две минуты я наполнил взятую с собой сумку и был готов удалиться. Дым вблизи дверей стал истончаться, но несколько гранат вернули все на место.

Все шло, как было задумано, кроме одного осла из охраны, ужасно надоедливого. Ему показалось что–то неладным, и он начал палить направо и налево. Еще хорошо, что он никого не убил. Я отнял у него пистолет и трахнул им его по голове.

Дым вблизи дверей стал очень плотным, это не позволяло увидеть со стороны улицы, что же происходит внутри. Они, конечно, знали, что происходит что–то плохое. Двое полицейских, выхватив пистолеты, ринулись внутрь, но тут же стали такими же беспомощными, как и остальные. Я организовал помощь пострадавшим и начал тихонько подталкивать и подпихивать их к дверям. Когда образовалась достаточная группа, я собрал их, и мы все вместе выползли на улицу. Очки я сунул в карман, а глаза закрыл, пропустив лишь чуть–чуть газа. Некоторые вежливые жители помогли мне, я поблагодарил их и, смахнув платком начавшие литься слезы, пошел своей дорогой.

Вот как все это легко, если план заранее продуман, и ты не рискуешь по–глупому. Мой дух был бодр, а кровь весело бежала в жилах.

Жизнь снова была прекрасной и интересной. Теперь будет несложно найти следы Ангелины. Теперь нет ничего такого, чего я не мог бы сделать.

Я находился на гребне эмоциональной волны. Сняв комнату в отеле для космонавтов вблизи порта, я привел себя в порядок и отправился наслаждаться радостями жизни. В округе было много «веселых» заведений, и я решил по ним прогуляться.

Перекусив в одном из них, я в каждом последующем пропускал по рюмочке. Если Ангелина во Фрейбурге, то она скорее всего посещает эти места. Тут должен быть ее след, я чувствовал это всеми фибрами, как один преступник чувствует другого.

– Не пригласит ли кто девушку выпить? – услышал я равнодушный голос проститутки.

Я без всякого интереса повернул голову. Девушки, бледные создания ночи, вышли на свой вечерний промысел. Я получил уже достаточно предложений мой внешний вид делал меня похожим на космонавта, а это всегда прекрасный источник дохода для этих курочек.

Эта выглядела получше остальных, по крайней мере, она была лучше сложена. Я с интересом, а потом с восхищением стал наблюдать за ней. Ее юбка была короткой, в обтяжку, с высокими разрезами по бокам. Высокие каблуки создавали при ходьбе вращательные движения бедер. Это создавало потрясающий эффект. Она достигла бара и повернулась, отдавая себя на всеобщее обозрение. Ее кофточка была сделана из узких мерцающих полосок, скрепленных только сверху и снизу. Во время движения полоски расходились, обнажая гладкую, загорелую кожу. Грубая животная страсть охватила меня.

Глаза мои в конце концов достигли ее лица длинное путешествие, если учесть, что начал я с колен она была очень привлекательна. Что–то знакомое…

В этот момент сердце мое упало в желудок, я вцепился в свое кресло. Это казалось невероятным, но это было так.

Она была Ангелиной.

Глава 10

Ее волосы были обесцвечены, были и другие простые и очевидные изменения. В целом внешность ее стала такой, что ее невозможно было опознать по фотографиям или описанию.

За исключением меня, конечно. Я видел ее в похищенном линкоре и разговаривал с ней. Отлично, что я узнал ее, а она и понятия не имела, кто я такой. Она видела меня только мельком в скафандре с поднятым светофильтром.

Это была вершина счастливейшего дня в моей жизни. Все вокруг казалось чудесным и прекрасным. Необходимо все–таки отдать ей должное замаскировалась она блестяще. Я и сам никогда не предполагал увидеть ее в таком качестве, а ведь старался продумать все возможности.

У нее была с собой приличная сумма украденных денег, поэтому я не мог представить ее в качестве нищей бродяги.

Нет, девушка в порядке, надо отдать ей должное, играет свою роль абсолютно натурально. Не будь у нее патологической склонности к убийствам какую бы команду мы с ней могли бы создать!

Тут мое сердце второй раз за вечер дало сбой. Эмоции эмоциями, но в конце следа ясно обозначается смерть.

Она приносила несчастье всем, с кем была рядом. В этой хорошенькой головке были высокоинтеллектуальные, но странно извращенные мозги. Мне бы лучше думать не о ее фигуре, а о трупах, которыми она усеяла свой путь. Есть только один выход: увести ее отсюда и передать в Корпус. Я даже не рассматривал вопроса своих взаимоотношений с Корпусом. Одно другого не касалось. Сейчас все нужно было сделать четко и быстро.

Я подошел к бару и заказал две двойные порции местной соляной кислоты, понизив голос и изменив акцент и манеру речи. Ангелина достаточно долго слышала меня и могла легко опознать по голосу единственная вещь, за которую я волновался.

– Выпьем, куколка, – сказал я.

Я поднял стакан и подал ей другой.

– А потом пойдем к тебе в комнату. У тебя есть комната?

– Комната найдется, если у тебя найдется десятка по курсу Лиги.

– Конечно, – сказал я.

Я изобразил обиду. Неужели по мне не видно?

– Я не из тех, кому платят после–того–как, – ответила она с прекрасно разыгранным равнодушием. – Сперва плати, потом пойдем.

Я шлепнул о стойку монетой, она подбросила ее в воздух, поймала, взвесила на руке и сунула куда–то за пояс. Я смотрел на нее с откровенным изумлением, меня поразила та натуральность манер, с которой она играла свою роль. Только когда она повернулась уходить, я вспомнил, что нахожусь здесь не ради наслаждений, а чтобы исполнить суровый долг. Все колебания тотчас исчезли, когда я снова вспомнил трупы, плававшие в глубине космоса. Опустошив свой стакан, я последовал за ее вилявшими бедрами из бара в какую–то отвратительную улочку.

Темнота узких, грязных переулков обострила мои рефлексы. Ангелина играла свою роль хорошо, но я сомневался, что она делит постель со всеми космонавтами, попадавшими в этот порт. Скорее, у нее есть сообщник, который спрятался где–то тут с тяжелой дубинкой в руках. Или я чересчур подозрителен? Я постоянно держал руку в кармане на пистолете, но воспользоваться им не пришлось. Мы пересекли еще одну улицу и нырнули в длинный коридор. Она молча шла впереди. Мы никого не встретили, и никто не заметил нас. Когда она открыла комнату, я немного успокоился. Она была настолько маленькая, что в ней негде было спрятаться сообщнику. Ангелина направилась прямо к постели, а я решил проверить, заперта ли дверь. Она была заперта.

Когда я повернулся, на меня был наставлен автоматический бесшумный 0,75 калибра, такой огромный, что она держала его обеими руками.

– Это что же, грабеж?

Я возмутился, понимая, что в своих действиях прозевал что–то очень важное.

Моя рука все еще сжимала в кармане пистолет, но вытащить его было равносильно самоубийству.

– Я пристрелю вас, даже не зная имени, ласково сказала она.

Она улыбнулась, демонстрируя великолепный ряд белых зубов.

– Вы тот, кто сорвал мою операцию с линкором.

Ее улыбка становилась все шире, но она пока не стреляла. Она наслаждалась неуправляемыми эмоциями, отражавшимися на моем лице. Ловец попал в ловушку, его привели именно туда, куда хотели, и ничего поделать уже было нельзя.

Увидев, что я все осознал, Ангелина громко рассмеялась, чисто и ясно, как серебряный колокольчик, одновременно усиливая давление на курок. Она была настоящая артистка. Точно в тот момент, когда мое отчаяние достигло максимума, а безнадежность положения стала очевидной, спусковой крючок был нажат

И не один раз, а снова и снова.

Четыре разрывавшие плоть пули прямо в сердце. И последний выстрел прямо между глаз.

Глава 11

Это был еще не возврат сознания, а всплывание из красной тьмы. Организм отчаянно боролся с болью. Было ужасно, что глаза мои закрыты и открыть их невероятно трудно. В конце концов я сделал это, и из красной тьмы появилось лицо в виде пятна.

– Что случилось? – спросило пятно.

– Я собирался узнать об этом у вас, – сказал я.

Я замолчал, поражаясь, как слаб и безжизненен мой голос. Что–то влажное коснулось моих губ. Это была салфетка, вся в красных пятнах.

Когда зрение вернулось ко мне, пятно превратилось в молодого человека в белом. Доктор, наверное, и я, должно быть, в больнице.

– Кто стрелял в вас? – спросил доктор. – Кто–то сообщил о выстрелах, и скажите спасибо, мы приехали как раз вовремя. Вы потеряли много крови, переливание вам уже сделали и, кроме того, имеются множественные повреждения локтевой и лучевой костей от пули, которая дальше задела правый висок и, возможно, повредила череп. Вероятно задеты ребра, и есть подозрение на внутреннее кровоизлияние. Кто–то сильно ненавидит вас? И кто же?

Кто? Конечно, моя дорогая Ангелина.

Искусительница, соблазнительница, убийца пыталась расправиться со мной. Я все вспомнил. Широкий ствол пистолета с черной дырой, в которой, кажется, может уместиться целый звездолет. Сверкающее пламя, пули, ударившие в меня, гарантированный пуленепробиваемый жилет принял на себя мощь выстрелов. У меня возникла надежда, что она этим удовлетворится, но нет, ствол поднялся к моему лицу.

Я вспомнил последний свой жест, когда закрыл лицо руками и качнулся в сторону в отчаянной попытке спастись.

Это чудо, что попытка удалась. Пуля, видимо, срикошетила от костей руки и только задела череп, вместо того, чтобы пройти через него. Тем не менее, было много крови и неподвижное тело на полу, что и ввело Ангелину в заблуждение. Шум от выстрелов в той маленькой комнате, мой ненаглядный труп и кровь что–то сдвинули в ее женской натуре, по крайней мере, чуть–чуть. Она быстро покинула комнату до того, как туда пришли. Если бы она задержалась хоть на секунду, чтобы убедиться…

– Ложитесь, – сказал доктор. – Если вы не будете лежать, я сделаю вам укол, который отключит вас на неделю.

Только когда он произнес это, я заметил, что сижу и хихикаю, как сумасшедший. Во время движения грудь мою пронизывала боль, и я дал себя уложить.

Теперь мой мозг начала занимать мысль о том, чтобы выбраться отсюда. Игнорируя боль, я осмотрел приемную, думая, как извлечь выгоду из того, что судьба подарила мне жизнь, в то время как Ангелина думает, что я мертв.

В приемном покое мне мало чем удалось поживиться. Я стащил только ручку да официальные формы с полки над моей головой. Моя правая рука работала неплохо, хотя меня и пронизывала боль при каждом движении. Робот подвел каталку под мои носилки и повез в палату. Когда мы выезжали, доктор просунул какие–то бумаги в держатель над моей головой и приветливо кивнул. Я одарил его ответной улыбкой и продолжал движение.

Как только он скрылся из вида, я выхватил бумаги и быстро просмотрел их.

Здесь был мой шанс, если я успею им быстро воспользоваться. Это было заключение в четырех экземплярах. Пока эти формы не попадут в машину, меня не существеут, я в статистическом забвении, из которого должен выбраться в палате.

Мертворожденный вот мое описание. Я скинул на пол подушку, и робот остановился. Он не обратил внимания на то, что я пишу, и останавливался еще два раза, подбирая подушку и давая мне время закончить мою фальшивку.

Этот доктор Мквкбоз именно это можно было прочитать в его подписи оставил много места между подписью и последней строкой заключения. Я дополнил его, стараясь максимально подражать его почерку. «Множественные внутренние повреждения, – написал я. – Умер в пути». Это звучало достаточно официально. Я быстро добавил: «Все попытки реанимировать не дали результатов». На момент я усомнился в правописании последнего слова, но поскольку в слове «множественные» доктор Мквбкоз написал одно «н», еще одна ошибка ничего не меняла. Последняя фраза позволяла надеяться, что меня не будут колоть и оживлять электричеством, ведь я труп.

Перед тем, как выехать из коридора, я положил на место формы и притворился мертвым.

– Тут Д.О.А., Свенд, сказал кто–то, забирая бумаги за моей головой.

Я услышал, как робот укатился прочь, равнодушный к тому, что его пишущий и роняющий подушку пациент внезапно умер.

Это отсутствие любопытства всегда мне нравилось в роботах. Я мысленно представил себе смерть в надежде, что соответствующее выражение отразиться на моем лице.

Кто–то дернул меня за ногу, стягивая ботинок и носок. Рука схватила ступню.

– Какая трагедия, – сказал приятный голос. – Он еще теплый. Может быть, положим его на стол и попробуем реанимировать?

– Не–а, – сказали из соседней комнаты. – Они уже пытались в приемном покое. Положи его в бокс.

Ужасающая боль пронизала мою ногу, я чуть не закричал. Только огромным волевым усилием я заставил себя лежать неподвижно, в то время как этот болван затягивал проволоку вокруг моего большого пальца. На проволоке висела табличка, и я от всего сердца пожелал, чтобы эта табличка висела на его ухе, стянутом той же самой проволокой. Боль на пальце передалась вверх, стали ныть грудь, голова и рука, и мне стоило больших усилий оставаться похожим на труп.

Где–то позади меня открылась тяжелая дверь, и волна холодного воздуха коснулась моей кожи. Я позволил себе быстрый взгляд из–под век. Если трупы в этой конторе устанавливаются в индивидуальные холодильники, я был готов внезапно возродиться к жизни. Я ведь и не мечтал о большем счастье, как умереть в холодильной камере за закрытой дверью.

Но Леди Удача все еще была со мной, мой мучитель перетащил меня вместе с носилками в большую комнату. Там на стеллажах, расположенных по стенам, уже лежали усопшие.

Без излишней почтительности меня кинули на заиндевелые доски. Шаги удалились, дверь тяжело стукнула, свет погас.

Мое отчаяние трудно передать. Прошел только один день, а я уже весь в синяках, контужен и покалечен. Пребывание в одиночестве в темной запертой комнате подействовало на меня чрезвычайно угнетающе. Несмотря на боль в груди и эту идиотскую табличку на пальце, я слез со стеллажа и отправился искать дверь.

Меня бросало то в жар, то в холод, пока я наконец наткнулся на стену. Нащупав выключатель, я включил свет, и в тот же момент настроение мое резко улучшилось.

Дверь была лучше не придумаешь, без окошка и с ручкой изнутри. У нее даже был внутренний засов, но невозможно было представить, кто мог им пользоваться. Я занялся исследованием помещения. В первую очередь я раскрутил проволоку и растер палец, возвращая его к жизни. На желтой табличке стояли буквы Д.О.А. и от руки написанный номер, такой же, как и на форме, которую я подделал. Тут была возможность. Я снял такую же табличку с пальца наиболее сильно изуродованного трупа и заменил ее своей. Его табличку я убрал в карман и для смеха поменял таблички у остальных. Они висели у всех на левой ноге, и я громко проклинал эту проклятую педантичность. Нога моя замерзла, и мне пришлось снять правый ботинок с трупа с самыми большими ногами. Поскольку костюм и пуленепробиваемый жилет тоже были испорчены, пришлось позаимствовать теплую рубашку у одного из моих молчаливых друзей.

Не подумайте, что все было так просто. Меня буквально шатало от слабости.

Закончив, я выключил свет и открыл дверь из холодильника. На меня пахнуло, как из доменной печи. тут не было видно ни души. Я прикрыл дверь в склеп и стал искать ближайшую другую комнату. Это была кладовая, в которой единственной полезной для меня вещью был стул. я сел, отдышался и снова огляделся. Дверь рядом была заперта, а следующая открыта в темную комнату, где кто–то храпел. Как раз то, что нужно.

Кто бы ни был этот человек, но поспать он любил. Я обошел комнату и собрал всю одежду, какую нашел. Он не проснулся, и это было очень хорошо для него, ведь у меня была черепная травма. Как только текущие дела закончились, вернулась боль. Натянув шляпу, найденную там же, я открыл запасной выход. Никто не обратил на меня внимания, и я отправился пешком по поливаемым дождем улицам Фрейбурбада.

Глава 12

Эта ночь и следующие несколько дней не сохранились в памяти по понятным причинам. Вернуться обратно в свою комнату было рискованно, но риск был оправдан.

Почти наверняка Ангелина не знала о ее существовании, а если она и нашла ее, то теперь это не имело значения. Я был мертв и больше ее не интересовал. Мое предположение оправдалось. После возвращения меня никто не беспокоил. Я велел принести мне пищи и пару ботинок, чтобы создать впечатление длительного одинокого запоя.

Тело постепенно восстанавливало свои функции, я поддерживал его антибиотиками и болеутоляющим.

На третье утро я почувствовал себя человеком, хотя и слабым. Рука приобрела чувствительность, черные и синие пятна на груди стали светлеть, а головная боль почти прошла. Пора было подумать о будущем. Я пригубил немного из бутылки и позвонил вниз, чтобы прислали газеты за последние три дня. Пневмотруба засопела, чихнула и извергла их на стол.

Внимательно просматривая их, я понял, что разработанный мною план будет значительно лучше, чем я ожидал.

На следующий день после моего убийства все газеты поместили сообщения, почерпнутые из больничных отчетов ленивыми обозревателями, кто не удосуживался хотя бы мельком взглянуть на трупы. И это все. Ничего о Большом Больничном Скандале с Переменой Трупов или об Иске По Поводу Того Что в Гробу Не Дядя Фрим.

Если мои шуточки в этом мясном морозильнике не опубликованы, значит, это стало больничным секретом, о котором будут говорить наедине.

Ангелина, мой снайпер–возлюбленная, должна теперь думать обо мне, как о мертвеце, жертве ее несущего смерть спускового пальца. Ничего не может быть лучше.

Через некоторое время я снова сяду ей на хвост, но работать станет значительно проще, ведь она уверена, что я превратился в местном крематории в сизый дымок.

Вот теперь самое время составить правильный план. Нет больше вопроса, кто за кем охотится. Арестовать Ангелину доставит мне не меньшее удовольствие, чем ей, когда она стреляла в меня.

Я должен был признать, что она все время обходила меня. Она увела линкор у меня из–под носа, а затем улизнула у меня из–под пистолета. И совершенно изумительным было то, что она устроила мне ловушку, когда я думал, что охочусь за ней. Вся моя наивность стала мне ясна до боли. Задумав исчезновение из линкора, она вовсе не была в истерике, она просто разыграла эту роль. Она изучала меня, каждый доступный обозрению участок моего лица, каждую интонацию моего голоса. В ее памяти четко отпечатался мой образ, и, удирая, она постоянно просматривала варианты моих действий. В последней точке своего полета она остановилась и стала ждать, зная, что я прибуду, и что она будет больше подготовлена к встрече со мной. Это была история.

Теперь мое время сдавать карты.

Я обдумал и взвесил множество вариантов и планов. В первую очередь, до того, как предпринимать что–то еще, мне необходимо было пройти полную физическую реконструкцию. Это было необходимо, если я хочу поймать Ангелину. Это также потребуется, если я хочу избежать длинных рук Корпуса. Во время учебы я об этом не задумывался, но был абсолютно уверен, что покинуть Специальный Корпус можно только ногами вперед. Физически я был еще очень слаб, черепушка у меня работала по–старому. Мне не хватало фактов, и я сделал небольшое пожертвование в форме вступительного взноса. Там были фотокопии всех местных газет за много лет назад. Я познакомился с ядовито–желтым журналом, любовно названным «СВЕЖИЕ НОВОСТИ». Это был популярный журнал, его словарь составлял приблизительно триста слов, особенно для тех кто любил смаковать жесткости во всех их многочисленных проявлениях. Большинство страниц было посвящено трагедиям с вертолетами и цветными фотографиями, конечно. Но часто там описывались случаи хулиганства, жестоких драк и тому подобного, что твердая рука галактической цивилизации еще не успела задушить на Фрейбуре полностью. Среди этого нагромождения кое–где были упоминания о «темных» преступлениях, которые я и искал.

Человечество всегда было капризным в своем законодательстве, открывая такие увлекательные термины, как непредумышленное убийство, убийство при смягчающих вину обстоятельствах и т. п. Так, будто мертвый совсем не мертвый. Хотя «мода» как на преступления, так и на приговоры меняется, есть такие, которые всегда вызывают сильное отвращение. Это врачебные преступления. Я слышал, некоторые дикие племена убивают знахаря, если его пациент умер. Порядок не без достоинств. Эта целеустремленная ненависть к мяснику–шарлатану понятна. Будучи больным мы полностью вверяем себя в руки доктора. Мы даем возможность совсем незнакомому человеку забавляться с самым для нас дорогим. Если это доверие подрывается, возникает естественное возмущение среди свидетелей или оставшихся в живых пациентов.

Горожанин Вульф Сифтерниц именовался полностью как Высокоуважаемый Доктор Сифтерниц. «Свежие Новости» с многочисленными подробностями излагали, как он совмещал жизнь хирурга и Плейбоя до тех пор, пока нож в его трясущихся руках не отрезал э т о вместо э т о г о, и жизнь неизвестного политического деятеля укоротилась на несколько могущих принести большую пользу лет. Мы должны поверить Вульфу, что он приступил к работе трезвым, так что фатальная судорога его пальцев была вызвана белой горячкой, а не нетрезвостью. Его лицензия была аннулирована, а сбережения, видимо, иссякли, так как потом были сообщения о его еще более неблаговидных поступках. Жизнь сурово потрепала Вульфа, он был именно тем человеком, который мне нужен. Я хотел купить его профессиональное мастерство.

Для человека моих способностей отыскать и выследить полулегального незнакомца в иностранном городе на далекой планете не представляло проблемы. Это дело техники, а с техникой у меня в порядке.

Когда я стучал в грязную деревянную дверь дома, в откровенно не лучшей части города, я был готов сделать свой первый шаг в моем новом плане.

– У меня к вам дело, Вульф, – сказал я мутноглазому субъекту, открывшему мне дверь.

– Убирайтесь к черту, – сказал он.

Он попытался закрыть дверь перед моим носом. Предусмотрительно вставленный носок ботинка не позволил ему сделать это.

– Я не занимаюсь медициной, – пробормотал он.

Он глядел на мою забинтованную руку.

– Я не хочу связываться с полицией, так что убирайтесь к черту.

– Что вы бубните одно и то же! – сказал я ему. – Я здесь, чтобы предложить вам совершенно законную сделку с соответствующей денежной оплатой.

Я проигнорировал его протесты и заглянул в комнату.

– Согласно абсолютно достоверным источникам, вы живете здесь в незарегистрированной связи с девушкой по имени Зина. То, что я хочу сказать, не для ее, несомненно, прелестных ушек. Где она?

– Нету! – крикнул он. – И вы тоже убирайтесь!

Он схватил за горлышко большую бутылку и угрожающе поднял ее.

– Что вы скажете на это? – спросил я.

Я бросил на стол толстую пачку новеньких банкнот.

– И это…

Я добавил еще две пачки. Бутылка выскользнула из его ослабевших пальцев и упала на пол, глаза вытаращились, казалось, что они сейчас вылезут из орбит.

Чтобы окончательно сразить его, я добавил еще несколько пачек.

Долго убеждать его не пришлось. Когда он уяснил, зачем я пришел, оставалось только согласовать детали. Деньги подействовали на него успокаивающе, он не дрожал и не трясся, а рассуждал вполне здраво.

– Осталась одна проблема, – сказал я в заключение. – Собираетесь ли вы рассказать об этом милой Зине?

– Вы с ума сошли? – спросил Вульф с неподдельным изумлением.

– Следовательно, вы не расскажете ей. Поскольку об этой операции знаем только вы и я, как вы собираетесь объяснить свое отсутствие и источник появления денег?

Это повергло его в еще большее изумление.

– Объяснять? Е й? Да она не увидит ни меня, ни денег. Через десять минут я покину это место.

– Ну что ж, – сказал я.

Я подумал, что это все–таки жестоко по отношению к несчастной Зине, поддерживающей его ремеслом, которого избегают большинство женщин. Я взял себе на заметку что–то сделать по этому вопросу. В будущем, конечно. В первую очередь должен исчезнуть Джеймс Боливар ди Гриз.

Не жалея расходов, я заказал все хирургическое и операционное оборудование, указанное Вульфом. По возможности я старался приобрести приборы–роботы, так как ему предстояло работать одному. Загрузив все в тяжелый трейлер, мы вместе отправились в дом за город. К сожалению, у нас не складывались доверительные отношения. Самым трудным вопросом был финансовый, так как простосердечный доктор Вульф был уверен, что я проломлю ему череп и заберу обратно все деньги, после того, как работа будет закончена, не понимая, чудак, что пока существуют банки, у меня не может быть проблемы с деньгами.

В конце концов, к его удовлетворению, были оговорены гарантии, и мы приступили к нашей важной работе.

Дом был уединенный и полупустой, расположенный на возвышенности у дальнего конца озера. Свежую пищу мы получали один раз в неделю вместе с почтой, с которой также доставлялись лекарства и другие медицинские препараты. Операция началась.

Современная хирургическая техника позволяет, конечно, избавить пациента от боли и шока. Я постоянно находился в постели и иногда нагружался таким количеством успокоительного, что дни проходили в дремотном тумане. Между двумя периодами радикальной хирургии я решил удостовериться, что снотворные пилюли входят в состав вечернего питья Вульфа.

Это питье было, конечно, безалкогольным, так как его воздержание на все время путешествия было одним из условий нашего соглашения. Во избежание срыва я поддерживал его решение некоторым количеством денег. Поскольку в связи с этим он находился на грани нервного срыва, я и сделал вывод, о необходимости для него крепкого ночного сна. Кроме того, я хотел провести небольшие исследования. Как только я уверился, что он глубоко заснул, то открыл замок и обшарил комнату.

Пистолет, видимо, был просто для страховки, но эти нервные типы часто ведут себя непредсказуемо. Пистолет был карманного типа, калибра 0,50, аккуратненький и смертельный. Механизм работал прекрасно, патроны были новенькие, вот только стрелять он больше не будет я аккуратно сточил боек.

Найденная камера уже не удивила меня, так как я слабо верил в благородство человечества. Для Вульфа мало, что я был его благодетелем и финансистом, он решил на всякий случай подготовить материал для шантажа. Там была экспонированная пленка, заполненная, без сомнения, кадрами моей внешности До и После.

Я положил всю катушку под рентгеновский аппарат и подержал ее там достаточно долго.

Вульф работал отлично, с ним можно было жить, пока он не начинал вопить об отсутствии спиртных напитков и девушек.

Он изогнул и укоротил мои бедра, изменил рост и походку. Руки, лицо, череп, уши все было переделано для создания новой личности. Искусное использование соответствующих гормонов вызвало изменение пигментации, потемнел естественный цвет кожи и волос, изменилась даже структура самого волосяного покрова. Последнее, что сделал Вульф в высшей точке своего вдохновения, была деликатная операция на моих голосовых связках, которая привела к изменению и огрублению речи.

Когда все было кончено, Скользкий Джим ди Гриз умер, а Ганс Шмидт родился.

Имя было не очень благозвучное, но я придумал его только на период моего общения с Вульфом, до того, как я начну свое основное предприятие.

– Прекрасно!

Глядя в зеркало, я ощупывал свое измененное лицо.

– Боже, наконец–то я могу выпить, прошептал Вульф позади меня.

Он сидел на своих уже упакованных чемоданах. Последние несколько дней он таскал медицинский спирт, пока я не смешал его с капелькой своего любимого раствора, и теперь он был сильно озабочен вернуть обратно извергнутое наружу.

– Отдайте мне остаток денег, и с вашего разрешения я уеду отсюда.

– Терпение, доктор, сказал я.

Я сунул ему пачку банкнот. Он сорвал банковскую упаковку и начал быстро их считать, мелькая пальцами.

– Не теряйте времени, сказал я.

Но он продолжал считать.

– Я написал «УКРАДЕНА» на каждой банкноте таким составом, который будет флюоресцировать, когда банк положит ее под ультрафиолет.

Он внезапно остановился и побелел.

Мне надо было напомнить ему о его изношенном сердце, которое могло отказать от сильного волнения.

– Что значит украдены? – спросил он немного погодя.

– То и значит. Все деньги, которые я заплатил вам, были краденые.

Его лицо стало еще белее. Я был уверен, что при таком кровообращении он не доживет до пятидесяти.

– Да вы не расстраивайтесь, я расстался с ними без всякого сожаления.

– Но… п о ч е м у? – спросил он наконец.

– Законный вопрос, доктор. Долг платежом красен. Я пошлю ту же сумму в неиспорченных кредитках вашей подружке Зине. Я чувствую, вы очень многим обязаны ей за все, что она для вас сделала.

Он свирепо посмотрел на меня, а я начал сбрасывать с обрыва аппараты и хирургическое оборудование. Я старался не поворачиваться спиной вблизи него, остальные предосторожности были сделаны раньше. Когда, взглянув мельком, я заметил на его лице скрытую усмешку, я понял, что пришло время выложить все до конца.

– Аэромобиль будет здесь через несколько минут. Мы улетим вместе. С сожалением должен информировать вас, что по прибытии во Фрейбурбад у вас не будет времени отыскать Зину, избить ее и отобрать у нее деньги.

Выражение его лица отчетливо сказало о том, что именно это он и задумал. Я продолжал, надеясь, что он будет мне благодарен за столь тщательное и откровенное изложение этой криминальной истории.

– У меня все рассчитано по минутам. Сегодня из космопорта отправляются два звездолета, через минуту один после другого. Я закажу билет на один из них для себя, а вот ваш билет на другой. Я заплатил за него заранее, не рассчитывая конечно, получить за него благодарность.

Он взял билет с неподдельным интересом старой девы, подобравшей дохлую змею.

– Стремительно торопиться простите за рифму вам крайне необходимо. Через несколько минут после вашего отлета в полицию будет доставлен пакет с описанием вашего участия в операции.

Дорогой доктор Вульф переваривал все это, пока мы ждали вертолет, и судя по кислому выражению его лица, не находил способа улизнуть. В течение всего полета он скрючился в своем кресле и не сказал ни слова. По прибытии он без скандала и проклятий пересел на свой корабль, я же просто двинулся в сторону своего и, не дойдя до него, повернул назад. Я так же не собирался покидать Фрейбур, как и доносить в полицию о нелегальной операции.

Эта ложь была необходима, чтобы спровадить отсюда доктора–алкоголика в его одинокое путешествие к циррозу печени. У меня не было никаких причин уезжать, наоборот, у меня были причины остаться.

Ангелина все еще была на этой планете, и я не хотел никаких помех при ее поисках.

Может быть, это выглядело самоуверенно, но я почувствовал, что хорошо узнал Ангелину за это время. Наши маленькие порочные мозги во многих случаях крутились синхронно, и я был абсолютно уверен, что могу с большой достоверностью предсказать ее действия. Во–первых, она в восторге от моего кровавого убийства.

Она получает такое же удовольствие от трупов, как другие девушки от новых платьев. Она уверена, что я мертв, и это облегчит мне ее преследование. Конечно, я не сомневался, что она примет естественные предосторожности против полиции и других агентов Корпуса. Но они не знали, что она на Фрейбуре, и не было оснований связывать мою смерть с ее присутствием.

Следовательно, она не убежит, а останется, но с измененной внешностью и в каком–то новом качестве. В том, что она захочет здесь остаться, у меня не было ни малейшего сомнения.

Фрейбур это планета, кажется, специально созданная для специальных операций. Ничего подобного я не встречал за свои годы шатания по нашей вселенной.

Грубая смесь старого и нового. В старом феодальном Фрейбуре незнакомец сразу же привлечет пристальное внимание. На современных планетах Лиги компьютеры, механизация, роботы и бдительная полиция тоже оставляют мало возможностей для незаконных операций. И только там, где эти две различные культуры смешиваются, для этого появляются реальные возможности.

Эта планета достаточно спокойна, тут мы можем не скупиться на похвалы экспериментам Лиги. Прежде чем внедрять антибиотики и компьютеры, они убедились, что закон и порядок твердо установлены. Тем не менее возможности криминала остаются, если знаешь, где искать. Ангелина знала, где искать, я тоже.

Однако после нескольких недель бесплодных поисков я встал перед очевидным фактом, что мы ищем разные вещи. Я не могу сказать, что время прошло бесполезно, так как открыл бесчисленные возможности для прекрасных прибыльных дел. Если бы меня не заботили поиски Ангелины, я бы, кажется, всю жизнь купался в этом воровском раю. Но эти поиски мучили меня, словно больной зуб.

Оставив в стороне интуицию, я попробовал научные методы. Арендовав лучший из существовавших компьютеров, я загрузил в него целую библиотеку и поставил перед ним кучу проблем. В процессе этого пожирающего киловатты энергии дела я стал специалистом по экономике Фрейбура, но ни шаг не приблизился к нахождению Ангелины. У меня не было никаких идей, где искать следы ее деятельности.

Машина выдала массу рекомендаций по улучшению управления экономикой Фрейбура, но исследования показали, что в этой области Ангелины нет. Казалось очевидным, что король Виллельм Девятый является действительным центром управления планетой. Комплексное исследование Вилля, его семьи и их внутренних взаимоотношений вскрыло один скандальчик, но не Ангелину.

Решение этой проблемы сломило меня, и я начал топить свое горе в бутылке очищенного спирта. В это время я буквально варился в алкоголе, именно паралич моих нервных аксонов и был источником идеи.

Те, кто утверждает, что думают в подпитии лучше, чем трезвые, ослы.

Но тут был совершенно другой случай.

Я чувствовал, а не думал, и моя злость на ее исчезновение приоткрыла сосуд моего высшего интеллекта. Я мял подушку, вызывая в своем воображении ее поступки, и в конце концов закричал:

– Она просто ненормальная!

Когда я упал в постель, все кружилось в нескончаемом хороводе, и я пробормотал:

– Несомненно, ненормальная! Я сам должен стать чокнутым, чтобы вычислить ее следующий шаг.

На этом мои глаза закрылись, и я заснул. Последние слова, упав на мозговое вещество, стали тонуть и, пройдя через пропитанные алкоголем слои, добрались наконец до слоя трезвого.

Когда они стукнулись о дно, я полностью проснулся и сел в постели, пораженный страшной правдой. Потребуется вся моя сила воли и еще немного чтобы сделать это. Если я хочу найти ее, мне нужно стать сумасшедшим.

Глава 13

В холодном утреннем свете идея не выглядела ни более привлекательной, ни менее очевидной. Я мог выбирать делать или не делать это. Не было сомнений, что признаки ненормальности явно обнаруживались в Ангелине. Все ее действия были отмечены противоестественным безразличием к человеческой жизни. Она убивала равнодушно или с удовольствием, например, когда стреляла в меня, но всегда с полным безразличием к людям. Я сомневаюсь, знала ли она о том, сколько убийств она совершила в своей жизни. По ее стандартам я был рядовой любитель. Я не убивал, и, более того, необходимость в этом редко возникала в моей деятельности.

Да, ди Гриз никого не убивал!

Мне нечего было стыдиться этого, совсем наоборот. Я ценил человеческую жизнь, эту единственную и неизменную величину во вселенной, а Ангелина ценила только себя, свои желания и ничего больше. Следуя по пути формирования ее личности, я воссоздал бы образ мышления, присущий ей.

Это не так трудно, как кажется, по крайней мере теоретически. У меня был некоторый опыт работы с психосоматическими наркотиками, и я хорошо знал их возможности. Вековые исследования позволили создать лекарства, которые могут стимулировать в пациенте любой образ мышления. Хотите стать на неделю параноиком? Примите пилюлю, почувствуете, что это такое. Некоторые действительно принимают это для кайфа, но жить с этим я не хотел бы. Нужна была чрезвычайно веская причина, чтобы заставить меня, человека с деликатным серым веществом, решиться на это. Например, поиск Ангелины.

Воистину прекрасным свойством всех этих психосоматических препаратов было их временное действие. Когда лекарство поглотится, галлюцинации исчезнут. Я надеялся на это. Ни в одной из прочитанных книг не упоминалось о том дьявольском вареве, какое мог состряпать только я один. Это была титаническая работа искать в книгах описание всех очаровательных привычек Ангелины и найти каждому соответствующий психологический образец.

В процессе этого анализа мне даже потребовалась профессиональная помощь, без упоминания, конечно, ее истинных целей.

В конце концов передо мной стоял пузырек слабо–дымчатой жидкости и магнитофон, где была установлена лента с записями различных стимулирующих высказываний, которая будет прокручиваться в процессе действия лекарства. Осталось только собрать свое мужество в кулак, как говорят классики. В действительности это было не все, я хотел принять еще некоторые предосторожности. Я снял комнату в дешевом отеле и приказал не беспокоить меня. Поскольку на подобный поступок я решался впервые, и не знал, как поведет себя моя психика, я оставил в пределах видимости несколько памятных записок.

Через несколько часов подобных приготовлений я понял, что начинаю тянуть время.

– Да, нелегко добровольно стать сумасшедшим, – сказал я своему бледному отражению в зеркале.

Отражение было согласно, тем не менее мы оба закатали рукава и приготовили большие шприцы.

– Ну, поглядим, что будет, – сказал я.

Я аккуратненько ввел иглу в вену и вдавил до основания поршень.

Результат был обескураживающим, если не сказать больше. Появился звон в ушах и головная боль, которые быстро прошли, после чего все стало, как и раньше.

Я понял, что надо чем–то заняться, и сел читать газету, пока не устал. Наступило разочарование. Я отправился спать, включив магнитофон, который мягко нашептывал мне в уши такие сентенции, как: «Ты лучше всех и знаешь это, а людей, которые этого не знают, лучше остерегаться», или «Они все дураки, умнее тебя нет никого на свете».

Спать было неудобно, наушники врезались в уши, а мой дурацкий голос выводил меня из себя. Ничего не изменилось, эксперимент прошел впустую, и неудача меня разозлила. Я сломал наушники, и мне стало легче после того, как я смял в тугой комок магнитофонную ленту.

Несколько дней я не брился, щетина скрипела у меня под рукой. Я втер в щеки крем, глянул в зеркало над раковиной и впервые поразился. Новое лицо подходило мне много лучше, чем старое. Ошибка рождения или уродства моих родителей – я их глубоко ненавидел, так как единственная полезная вещь, которую они сделали, это родили меня и дали мне лицо, не соответствовавшее моей личности. Новое было лучше: с одной стороны более красивое, с другой более строгое. Я должен поблагодарить этого искусного врачевателя Вульфа за такую работу, поблагодарить его пулей. Это было бы гарантией, что никто в мире не выследит меня через него. Наверное была жара, и у меня был солнечный удар, если я позволил ему улететь живым.

На столе лежал листок бумаги с единственным словом, написанным моим почерком, хотя я понятия не имел, зачем его оставил. «Ангелина» было написано там, Ангелина, которую я жажду получить, чтобы сжать ее белое горло руками и давить до тех пор, пока не выкатятся белки. Ха!

Представив эту картину, я засмеялся.

Однако не следует быть таким легкомысленным. Ангелина это важно. Я собираюсь найти ее, и меня ничто не остановит.

Она сделала из меня дурака и пыталась убить.

Если кто и заслуживает смерти, так это она. Плохо, что это еще не сделано.

Я разорвал листок на мелкие куски.

Комната буквально давила на меня, мне захотелось выйти. На этот раз меня привело в бешенство отсутствие ключей. Я знал, что вынимал их, но куда дел, не помнил. Растяпа портье что–то мямлил, и я собирался сказать ему все, что думаю об их сервисе, но воздержался. Для этих типов есть только одно лекарство! Запасные ключи шлепнулись в корзину под пневмотрубой, и я забрал их. Хотелось есть, пить и больше всего спокойное место, чтобы подумать.

Ближайшее кафе предоставило мне все три возможности после того, как я отогнал проституток. Они все были сучками.

Ангелина, просто игравшая эту роль, выглядела лучше всего этого стада вместе взятого. Я все время о ней думал. Выпивка согрела мой желудок, и она потеплела в моих мыслях. Неужели я действительно хотел предать ее или даже убить? Что за чушь! Единственная умная женщина из всех, с кем я встречался. Я никогда не забуду, как она вышагивала в своем платье. Ее бы немного приручить, и какая получится пара! От этой сладкой мысли лицо мое вспыхнуло, и я одним глотком осушил стакан.

Я должен найти ее. Она ни за что не покинет эту планету, напоминающую райские кущи. Девушка с ее амбициями пойдет здесь прямо к вершине, ничто не сможет остановить ее. Это именно то место, где она должна быть. Всю жизнь Ангелина была уверена, что лучше всей этой толпы, и доказывала это себе и всем снова и снова. Мое прибытие могло бы быть величайшим счастьем для Ангелины. Я вел себя на этой планете, как настоящая деревенщина.

Когда Ангелина расправилась со мной, она могла остановиться, успокоиться и подчиниться порядку. Соперничество могло быть на время отложено.

Пока я сидел там, что–то встревожило меня, какой–то важный момент, который никак не мог полностью проявиться в памяти. Наконец я понял. Инъекция скоро закончит действие! Мне необходимо было быстро вернуться в комнату. Всплыли страхи по поводу выполнения эксперимента, но я понял, что это старые сомнения.

Это варево было не более опасно, чем аспирин, и в то же самое время величайшая космическая штука. Новые миры возможностей открылись передо мной, мозг стал яснее, а мысли логичнее. Но я не собирался возвращаться к той туманившей мозги бурде.

В баре я заплатил бармену и долго ждал, пока он медленно отсчитывал мне сдачу.

– Побыстрее! – сказал я громко, чтобы все слышали. – Покупатель торопится, так что и ты поторопись. Еще два гильдена.

Я держал деньги на раскрытой ладони, и, когда он нагнулся, чтобы опять пересчитать их, я быстро приподнял руку и шмякнул ему по морде и деньгами, и ладонью. Заодно, понизив голос, так, чтобы слышал только он, я пояснил, что о нем думаю. Фрейнбурский слэнг богат выражениями, и я выбирал из них наилучшие. Я хотел продолжить обучение, но оно требовало времени, а я торопился в комнату в отеле. Уходя, я взглянул в зеркало, висевшее на передней стене и отражавшее картину за моей спиной. И хорошо сделал.

Он вытащил из–под бара обрезок трубы и занес его у меня над головой. Не желая лишать его удовольствия, я не стал перехватывать руку, и только когда она пошла вниз, отступил в сторону, позволив ему чуть–чуть задеть меня.

Потом я просто схватил эту нахальную руку и сломал ее о край стойки. Его вопли вошли в мое сердце райской музыкой, я готов был слушать их сколько угодно. Но времени не было.

– Вы видели, как он предательски напал на меня? – спросил я.

Я направился к двери, к остолбеневшим посетителям. Пострадавший исчез из вида, видимо, упал и стонал где–то за стойкой.

– Я иду звонить в полицию. Присмотрите, чтобы он не сбежал.

Конечно, он рвался сбежать так же, как и я звонить в полицию. Я вышел из двери задолго до того, как свидетели сообразили, что же произошло на самом деле.

Бежать я не мог, чтобы не привлекать к себе внимания. Лучшее, что я мог сделать, это идти быстрой походкой. От напряжения я весь обливался потом. В комнате первое, что я увидел, был пузырек на столе и шприц за ним, завернутый в тряпочку. Мои руки не тряслись, я им этого не позволил. Это была очень сильная штука!

Рухнув в кресло, я взял пузырек и увидел, что там осталось жидкости меньше, чем на миллиметр. Для получения адской смеси требовался довольно сложный процесс, однако формула гвоздем сидела у меня в памяти, и не представляло труда в любой момент восстановить ее. Вот только как достать компоненты в этот ночной час? Да ведь это не сложно! Закон истории говорит, что оружие открыли раньше денег. В моем кейсе лежал знаменитый 0,75 калибр, с которым можно раздобыть все, что угодно, гораздо быстрее, чем с деньгами.

Это была моя ошибка. Какое–то ноющее беспокойство волновало меня, но я его проигнорировал. Напряжение, а затем разрядка после укола, разогнали скованность. На вершине кайфа надо было торопиться, у меня было очень мало времени, чтобы найти то, что нужно, и вернуться в комнату отеля. Все мои мысли устремились к достижению цели. Я отпер кейс и увидел пистолет, лежавший поверх одежды.

Тут тонкий голосок в памяти что–то невнятно пискнул мне, но это меня только подтолкнуло. Я схватил рукоятку, и тут память начала проясняться… слишком медленно.

Опустив пистолет, я рванулся к двери, но уже было поздно. Позади хлопнула граната с сонным газом, положенная под пистолет. Уже погружаясь в сон, я никак не мог понять, как это можно было сделать такую глупость.

Глава 14

Первым ощущением после выхода из сна было сожаление. Работа мозга является источником постоянного удивления.

Действие моего дьявольского напитка, проходило, с памятью все было в порядке, дурнота рассеивалась. Детали моей интермедии сумасшествия представали четко и ярко. Хотя меня подташнивало от всего, что я думал и делал, одновременно ощущался приступ сожаления, что все кончилось. Раскованность после принятия лекарства переросла в абсолютную свободу, когда жизнь других людей кажется меньше, чем ничто. Ощущение, несомненно, жуткое, но и чрезвычайно приятное и привлекательное. Хотя мозг протестовал, я испытывал желание повторить все снова.

Несмотря на двенадцатичасовой сон, я был разбит. Переползание на кровать отняло всю мою энергию. Взгляд остановился на предусмотрительно припасенной бутылке спирта. Я вымыл стакан и, потягивая жидкость, попытался привести в порядок свое мозговое хозяйство, что было нелегко. Я много раз читал о темных инстинктах, лежащих в нашем подсознании, но впервые столкнулся с этим непосредственно, когда они стали действительно выплывать на поверхность.

Моя позиция в отношении Ангелины должна быть, наконец определена. Нужно признать, что я был к ней явно неравнодушен. Любовь? Назовите это каким угодно словом, не возражаю, но это не пылкая юношеская страсть. Ее поступки не ослепляли меня, я трезво понимал, что отвратительно–аморальная жизнь Ангелины отражается и на моем образе мыслей. Но логика и рассудительность не могут противостоять эмоциям. Ненавидя ее деятельность, я не мог отделаться от чувства симпатии к этой личности, так похожей на меня. Не давала покоя мысль – какая бы получилась из нас упряжка! Это, конечно, было невозможно, но хотеть–то никто не запретит.

Любовь и ненависть стояли буквально плечом к плечу. Я сделал большой глоток.

Найти ее сейчас не составит труда. Эта уверенность даже раздражала меня. У меня не было никакой новой информации, одни мысленные фантазии да проблески интуиции в том, как вертятся шарики в голове Ангелины. Не могло быть сомнения, что она рвалась к власти; но вряд ли добилась бы чего–то через короля. Скорее силой, возможно, через пути с терроризмом, через определенного рода революцию и беспорядки. Так было в старые плохие времена на Фрейбуре, когда ценой схватки была верховная власть. Любой дворянин мог быть коронован, а старая королевская власть ослаблена, поэтому борьба за место монарха была очень жестокой. Конечно, все это прекратилось после того, как здесь поработали социологи Лиги.

Теперь возврат к старому стал вполне возможен. Ангелина, чтобы удовлетворить свои амбиции, хотела видеть этот мир купающимся в крови. Она пока не могла ничего сделать, но готовила кого–то для черновой работы, одного из этих надутых Князей, которые проводили в жизнь политику трона и имели большое влияние в этом полуфеодальном государстве. Подобный подход Ангелина уже использовала, захочет использовать и еще раз, в этом не было сомнения.

Неясна была одна мелочь: кто он?

Мои ныряния в глубины самоанализа оставляли во рту неприятный привкус, который не вымывался никаким количеством жидкости. В чем я нуждался, так это в оживлении моих нервных окончаний и разгонке застоявшейся крови. Выслеживание доверенного лица Ангелины требовало подзарядки моих батарей. Я взял газету и стал изучать колонку новостей Двора. Через два дня должен состояться Большой Бал очень удачное прикрытие для моих исканий.

В эти два дня я наводил глянец на детали предполагаемой операции. Любой болван мог испортить дело, что обычно часто и случается. Только с такими талантами, как у меня, можно было обеспечить стопроцентное прикрытие персонизации. Я придумал себе родину отдаленную провинцию Фрейбура, бедную во всех отношениях, кроме изобилия нюансов в произношении, что служило основой многих шуток и анекдотов. Население Мистельдросса в силу присущих ему врожденных свойств отмечалось как драчливое и упрямое. Мое положение дворянина дало мне право скрыться под именем Граф Бент Дибстол.

Фамильное имя на местном диалекте означало либо бандита, либо сборщика налогов, что дает вам полное представление как о роли сборщика налогов, так и об источнике фамильного титула. Военный портной выкроил мне мундир и пока подгонял его, я детально вызубрил свою фальшивую историю.

Не забыл я сделать еще одну вещь послать травмированному бармену толстую пачку денег – он вынужден был работать с рукой, закованной в гипс. Он действительно разозлил меня, но наказание было явно непропорционально малости проступка.

Этот анонимный подарок очистил мою совесть, и я почувствовал себя значительно лучше.

Полуночный визит в королевскую типографию дал мне желанное приглашение на бал. Мундир сидел на мне, как влитой, сапоги вызывающе блестели. Я был одним из первых, королевский стол соблазнял яствами, а предстоящее дело раздразнило мой аппетит. На Фрейбуре сохранилась архаическая привычка носить на балах шпоры и меч. Обремененный этой тяжестью, грохоча, как пустая кастрюля, я низко поклонился королю. Его глаза блестели и были какими–то туманными. Это подтверждало справедливость слухов о том, что, не приложившись к бутылке, он не начинал ни одного дела. Он откровенно ненавидел толпу и балы, предпочитая возиться со своими жуками. Он был любитель–энтомолог, правда, без всяких талантов. Королева была значительно приятней в расцвете своей двадцатилетней красоты. Молва сообщала, что ей тоже до смерти надоели жуки, и она предпочитает гомо сапиенс.

Чтобы проверить это, я, целуя ей руку, чуть–чуть пожал ее. Она посмотрела на меня с удивлением, в котором была большая доля интереса. Я направился в буфет.

Гости продолжали прибывать. Наблюдение за ними не мешало мне уничтожать пищу и смаковать вина. Основательно загрузившись, я решил сделать перерыв и смешался с толпой. Все женщины были предметом моего пристального внимания. Большинству из них это льстило, как мне казалось, из–за моего нового привлекательного лица и потрясающего мундира, явно выделявшего меня среди местных типов. Я, конечно, не считал, что легко обнаружу след Ангелины, но шанс все–таки был. Несколько женщин отдаленно напоминали ее, но достаточно было услышать от них несколько слов, как становилось ясно, что это истинная голубая кровь, а не моя межзвездная убийца. Задача несколько упрощалась тем, что понятие красоты на Фрейбуре связано с обилием плоти, а Ангелина была упакована очень плотно. Я направился обратно в бар.

– Следуйте за мной! Королевский приказ! – прохрипел мне на ухо простуженный голос.

Грубая рука схватила мой рукав.

– Отпусти рукав, или я выровняю твою морду, – рявкнул я на своем грубом мистельдроссенском наречии.

Он отпустил, словно обжегся, и отступил, весь красный.

– Так–то лучше, – добавил я, перебивая его. – Кто хочет меня видеть? Король?

– Ее величество королева, – прошипел он сквозь зубы.

– Очень хорошо. Я тоже хочу видеть ее. Показывай дорогу.

Я прокладывал себе путь через толпу, а мой новый приятель тащился сзади, пытаясь обогнать меня. Достигнув группы, окружавшей королеву Хельду, я пропустил его, задыхавшегося и потного, вперед.

– Ваше Величество, это Барон…

– Граф, а не Барон, – перебил я его. – Граф Бент Дибстол из бедного провинциального рода, урезанного века назад в наших законных правах подлыми мошенниками князьями.

Я сурово посмотрел на своего проводника, как будто именно он участвовал в древнем заговоре, и он опять отчаянно покраснел.

– Что это у вас за награды, Граф Бент? – спросила королева низким голосом.

Этот голос породил во мне образ луга туманным утром. Она указала на мою мужественную грудь, увешанную побрякушками, которые я откопал сегодня утром у антиквара.

– Галактические медали, Ваше Величество. Мог ли рассчитывать на какое–то продвижение здесь на Фрейбуре младший сын провинциального дворянина? Вот почему я выбрал службу вне планеты и провел лучшие годы своей жизни в Звездной Гвардии, а там сражения, захваты, звездные абордажи в порядке вещей. А вот э т и м я могу действительно гордиться.

Я указал на невзрачную штуковину среди сверкавших побрякушек.

– Это наша Звезда, наивысшая награда в Гвардии.

Я взял звезду в руку и посмотрел на нее долгим проникновенным взглядом. В действительности, я думаю, это был гвардейский знак за сверхсрочную службу или что–то в этом роде.

– Это прекрасно, – сказала королева.

Она разбиралась в медалях не лучше, чем в одежде, но что можно ожидать на этих захолустных планетах.

– Да, – согласился я. – Я не любитель описывать историю медалей, но если на это будет королевский приказ…

Это было сказано очень застенчиво.

Наврав им о своих подвигах, я возбудил интерес и надеялся, что разговор обо мне достигнет ушей Ангелины, где бы она ни пряталась. Почувствовав, что исчерпал себя, я извинился и вернулся в бар.

Свои придуманные истории я рассказывал каждому, кого мог поймать. Большинство с удовольствием меня слушали, смеялись вместе со мной, а смех при дворе был не частым явлением. Единственный, кто этим не наслаждался, был я сам. Если в начале мой план казался очень хорошим, то чем дальше, тем меньше он мне нравился. Я мог месяцами кружиться вокруг этих дворцовых идиотов без малейшей надежды приблизиться к Ангелине. Надо было ускорять дело. Крутилась у меня в голове одна идейка, но она граничила с безумием.

Если дело не выгорит, я буду либо убит, либо навсегда устранен из высшего общества. С последним я бы легко смирился, но высшее общество помогает мне найти мою возлюбленную добычу. Если же все пройдет, поиски значительно упростятся.

Я решил бросить монету и, конечно, выиграл, так как спрятал другую в ладони еще до броска. Буду действовать.

Еще до прихода я рассовал по карманам несколько мелочей, которые могли пригодиться во время вечера. Одна из них была великолепным предлогом сблизиться с королем, если бы я почувствовал в этом необходимость. Я переложил ее во внутренний карман, наполнил вином самый большой стакан, какой мог найти, и отправился через анфиладу комнат на поиски своей жертвы.

Если в момент моего прихода король Виллельм был в подпитии, то сейчас он был пьян смертельно. Надо было вшить сзади в его белый мундир стальной стержень, так как, могу поклясться, собственный позвоночник его уже не держал.

Однако он все еще пил, качаясь взад и вперед. Его голова моталась, как у сломанной куклы. Вокруг него стояла кучка старичков, которые, по–видимому, рассказывали друг другу непристойные анекдоты и при моем подходе окинули меня недоверчивыми взглядами. Я был выше большинства из них и ярче одет. Глаза Вилли натолкнулись на меня, и голова медленно повернулась в моем направлении. Один из его восьмидесятилетних старцев уже встречался мне на вечере и представил меня.

– Очень рад встретить Ваше Величество, – проговорил я.

Я имитировал в голосе пьяные нотки.

Король не обратил внимания, но другие заметили и нахмурились.

– Я сам немного энтомолог и с вашего разрешения хотел бы следовать по вашим королевским стопам. Я сильно желаю того и чувствую, что на Фрейбуре можно проявить больше внимания и имеются большие возможности для исследования форминиферлепидоптер и другого. Геральдика, а также флаги могли бы больше использовать изображения насекомых…

Я болтал и дальше что–то в этом роде, и толпа начала проявлять нетерпение.

Король улавливал едва ли одно слово из десяти. Внимание его стало рассеиваться, окружающие тоже заволновались, не зная, как избавиться от пьяного. Когда кто–то взял меня за локоть, я пошел с козырной карты.

– Вот, Ваше Величество, – сказал я.

Я залез в карман.

– Я тщательно сберегал этот образец, пронеся его через многие световые годы, и доставил сюда, чтобы он занял свое место в вашей высочайшей коллекции.

Раскрыв плоскую пластмассовую коробочку, я сунул ее ему под нос.

Он с трудом сфокусировал свои водянистые глаза, и у него перехватило дыхание.

Окружение тоже проявило любопытство, и я дал им несколько секунд полюбоваться образцом.

Должен сказать, это был великолепный жук, однако он не путешествовал со мной через световые годы, а был сделан сегодня утром. Большинство элементов было от других насекомых, а там, где природы не хватило, я добавил несколько кусочков пластика. Тело было размером в ладонь с тремя рядами крыльев, каждый ряд другого цвета. Снизу было множество ног, взятых по крайней мере от дюжины насекомых, конечности не удалось все подобрать под пару, так как многие были подпорчены при конструировании. Некоторые другие детали, такие, как массивное жало, три глаза, штопоровидный хвост тоже не оставили равнодушной мою аудиторию. Коробочка была предусмотрительно сделана из цветного пластика, который скорее скрывал, чем подчеркивал детали.

– Вы должны посмотреть это поближе, Ваше Величество, – сказал я.

Я открыл коробочку и, покачиваясь, приблизился.

Настал ответственный момент. В одной руке у меня был стакан с вином и коробочка, другая оставалась свободной, чтобы вынуть монстра. Я зажал его большим и указательным пальцем и приподнял. Король приблизился вплотную, вино в его стакане плескалось от неловких жестов. В этот момент я чуть ослабил большой палец, сделал скрытое неуловимое движение, и жук великолепным пируэтом нырнул в стакан короля.

– Спасите его! – заорал я. – Это редчайший экземпляр!

Я залез пальцами в стакан и устроил в нем бурю. Часть напитка выплеснулась на позолоченные манжеты Виллельма. Шепот и злые голоса усилились, кто–то твердой рукой взял меня за плечо.

– Уберите прочь ваши титулованные воровские лапы! – крикнул я.

Я грубо сбросил руку. Выловленное насекомое выскользнуло из моих пальцев, шлепнулось на грудь короля и оттуда медленно скатилось на пол, теряя по пути крылья, ноги и другие части. Я использовал очень слабый клей. Наклоняясь за упавшим трупиком, я сделал еще одно «неловкое» движение, и вино красной струей выплеснулось на одежду короля. Злой вопль вырвался из толпы.

Король отнесся ко всему спокойно.

Качаясь, подобно дереву в бурю, он не выражал протеста, а только бормотал:

– Я говорю… Я говорю…

Когда я стал стирать вино носовым платком, и оно потекло по его пальцам, толпа позади придвинулась вплотную. Кто–то схватил меня за руку и потянул. Я рванулся и ударил в родовитую грудь Виллельма Девятого. От удара его верхняя челюсть вылетела и упала на пол.

Старички начали разбегаться, молодежь бросилась на защиту Высочества, и мне пришлось показать им пару приемчиков, которым я обучился на других планетах.

Недостаток техники они возмещали избытком энергии. Началось столпотворение.

Женщины ругались и визжали, короля буквально вынесли на руках. Дела для меня пошли совсем плохо. Я не виню их, но сдачу я давал не меньше, чем получал.

Потом я вспоминал, что несколько человек держали меня, а один бил. Я изловчился и ударил его в лицо ботинком, но меня скрутили, и свет померк.

Глава 15

Тюремщики, видимо, задались целью привить мне культурные манеры, а я по мере сил затруднял им их благородный труд. Не для того я добровольно залез в тюрьму, чтобы выигрывать этот спор, рисковал проделывать эти шуточки с бедным старым королем. Оскорбление Величества было таким преступлением, которое обычно каралось смертью.

На счастье, цивилизованное влияние Лиги уже коснулось темного Фрейбура, и местные власти доказывали мне свою приверженность законам. Я делал вид, что не замечаю этого. Когда они приносили мне мясо, я съедал его, а тарелку разбивал, демонстрируя свой протест на незаконный арест.

Это была приманка. Заработанные мною синяки были бы весьма малой платой за удачную попытку саморекламы. Фигура отщепенца, предателя своего класса, с одной стороны, сильная личность в мирной вселенной, драчун, бескомпромиссный боец с другой. Короче, я обладал всеми качествами, которые ненавидят добропорядочные фрейбуриане, а такие люди должны очень привлекать Ангелину.

Несмотря на недавнее кровавое прошлое, Фрейбур был бедноват на задиристых мужчин. Не из самых низких слоев, конечно. Портовые трактиры были нашпигованы мускулистыми мужчинами с куриными мозгами. Ангелина могла бы нанять их всех, кого считала нужным. Но одними боевыми отрядами победу не завоевать. Ей нужен союзник и помощник из дворян, а, по моим наблюдениям, с такими качествами люди большая редкость.

В скандале на балу я попытался показать все качества, которыми она должна была заинтересоваться, и сделал это так, чтобы она ни в коем случае не подумала, что это демонстрируется нарочно для нее.

Ловушка была открыта, ей оставалось только войти.

Лязгнул металл открывавшейся двери.

– К вам посетители, Граф Дибстол, сказал тюремщик.

Он открыл внутреннюю решетку.

– Скажите им, чтобы пошли к черту! – крикнул я. – На этой гнусной планете нет ни одного человека, которого бы я хотел видеть.

Не обращая внимания на мою реплику, он ввел начальника тюрьмы и двух типов в черном с суровыми лицами. Я демонстративно игнорировал их. Они молча дождались, пока уйдет охрана, затем более худой открыл принесенную папку и кончиками пальцев достал оттуда лист бумаги.

– Я не буду писать прощальную записку самоубийцы, можете убить меня во сне, – прорычал я.

Я начал разыгрывать комедию. Он внимательно поглядел на меня, но лицо его не изменилось.

– Это несправедливое обвинение, – спокойно проговорил он. – Я Королевский Прокурор и никогда не допущу подобных действий.

Все трое кивнули одновременно, как заведенные от одной пружины. Эффект был столь заразителен, что я тоже чуть не кивнул.

– Я не совершу добровольного самоубийства, – сказал я твердо. – Это мое последнее слово по этому вопросу.

Королевский Прокурор достаточно долго работал на своем месте, его трудно было смутить. Он прокашлялся, пошелестел бумагой и начал.

– Есть несколько криминальных действий, которые могут быть вменены вам в вину, молодой человек, – забубнил он.

У него было чрезвычайно мрачное выражение лица. Я невозмутимо зевнул.

– Я надеюсь, что этого не произойдет, продолжал он, так как это только осложнит дело. Сам король не хочет, чтобы это случилось. Он настоятельно рекомендовал мне закончить это дело как можно скорее и восстановить между всеми мир. Я здесь для того, чтобы привести его желание в исполнение. Подпишите это извинение, и вас немедленно отвезут на борт космолета, отлетающего ночью. Дело будет закончено.

– Пытаетесь избавиться от меня, чтобы скрыть ваши пьяные драки во дворце?

Я усмехнулся. Лицо Прокурора налилось краской, но с большим трудом он сдержался. Если они сейчас выпроводят меня с планеты все пропало.

– Вы оскорбляете нас, сэр! – проговорил он. – Не забывайте, вы и сами не без греха в этом деле. Я от души советую вам подписать извинение и принять снисходительность короля.

Он протянул мне бумагу, но я разорвал ее на куски.

– Извиниться? Никогда! – крикнул я ему. – Я защищал свою честь от ваших пьяных мужланов и жуликов дворян, самых бессовестных из всех воров, укравших права, справедливо принадлежавших моему роду.

Все вышли. Начальник тюрьмы был единственным из них, близким мне по возрасту, поэтому именно ему я подсказал дорогу носком ботинка в соответствующее место. Все было так, как и должно было быть.

Дверь с шумом захлопнулась передо мной, мятежным сыном земли Фрейбурской.

Я сделал все, чтобы привлечь внимание Ангелины, но если этого не произойдет, я рискую провести остаток моих дней за этими мрачными стенами.

Ожидание всегда плохо сказывалось на моих нервах. Я мыслитель только в спокойное время, а в остальное человек действия.

Одно дело разработать план и смело приступить к его выполнению, совсем другое сидеть в грязной тюремной камере и думать, нет ли в логической цепи разработанного плана слабых мест.

Выберусь ли я из этого мешка?

Скорее всего, это сделать нетрудно, но лучше оставить как последнее средство.

Там, снаружи, я вынужден буду скрываться, и у нее не будет шансов установить со мной связь.

От переживаний я сгрыз все ногти на руках.

Следующий шаг был за Ангелиной, мне оставалось ждать и надеяться, что она не задержится с правильным решением после анализа всех моих действий.

Через неделю я начал сходить с ума.

Королевский Прокурор не приходил, и никаких разговоров о суде или приговоре не было.

Я подкинул им раздражающую проблему, и теперь они скребли головы, не зная, что делать. Я почти решился бежать. Выбраться из этой захолустной тюрьмы само по себе было не сложно. Но ведь я жду сообщения от своей беспощадной любви. Я рассматривал возможности, которые она могла бы использовать. Может быть, какое–то давление на двор, чтобы меня освободили? Или тайно пронести напильник и записку, чтобы я выбирался своими силами?

Вторая возможность казалась мне наиболее вероятной, и каждый раз, получая хлеб, я разламывал его, отыскивая что–нибудь внутри.

На восьмой день Ангелина откликнулась в наиболее свойственной ей прямолинейной манере.

Ночью что–то непривычное разбудило меня.

Шорохов не было слышно, я приник к щели в двери и увидел свет в конце коридора. Ночной охранник лежал на полу, а плотная фигура в маске, одетая во что–то черное стояла над ним с дубинкой в руке.

Подошел другой незнакомец, одетый аналогично первому, и они потащили охранника вдоль коридора по направлению ко мне.

Один из них порылся в кармане, и достал кусок красной материи, который вложил в безвольные пальцы охранника.

Когда они подошли к моей камере, я отскочил от двери и бесшумно скользнул в постель.

Ключ заскрипел в замке, зажегся свет. Я сел на кровать, изображая только что проснувшегося человека.

– Кто тут? Что вы хотите?

– Быстренько вставайте и одевайтесь, Дибстол. Мы вас выведем отсюда.

Это был первый головорез, которого я видел. Дубинка еще свисала с его руки. Я отвалил челюсть и пополз по кровати, прижимаясь спиной к стене.

– Убийцы! – завопил я. – Так вот что надумал король Вилли затянуть петлю мне на шее и сказать потом, что я повесился сам! Добро пожаловать, но не думайте, что это будет легко!

– Не будьте идиотом! – прошипел мужчина. – Закройте рот! Мы здесь, чтобы спасти вас. Мы друзья.

Еще двое, одетые таким же образом, появились за ним, в коридоре промелькнул четвертый.

– Друзья! – заорал я. – Убийцы, вот вы кто! Вы дорого заплатите за это преступление.

Четвертый из коридора прошептал что–то, и остальные направились ко мне. Мне хотелось получше рассмотреть главаря.

Это был маленький мужчина, если он б ы л мужчиной. Одежда на нем висела свободно, поверх всей головы была натянута маска из чулка. Ангелина была примерно такого роста. Рассмотреть подробнее я не успел. Бандиты набросились на меня. Я ударил одного ногой в живот и отскочил, но у них были все преимущества. Без обуви и оружия у меня не было шансов, а они не боялись использовать свои дубинки. Я еле сдержал победную улыбку, когда они усмиряли меня.

Все еще сопротивляясь, я позволил тащить себя в то место, где мечтал оказаться.

Глава 16

Удар по голове меня всего лишь ослабил, и только когда один из них сломал у меня перед носом капсулу со снотворным, я отключился. Конечно, у меня не было ни малейшего представления, ни как далеко мы уехали, ни где мы находимся на Фрейбуре. Наверное они сделали антинаркотический укол, так как первое, что я увидел, был худой тип со шприцем в руке. Он наклонился, но я отодвинулся.

– Собираетесь мучить меня до того, как убить, свиньи! – сказал я, вспоминая роль, которую играл.

– Не волнуйтесь, произнес низкий голос сзади, вы среди друзей, которые разделяют ваше возмущение существующим режимом.

Голос не был похож на Ангелинин. Это был дородный человек с неприятным выражением лица. Медик вышел, оставив нас одних, и я понял, что план начал действовать. Маленькие глазки, тяжелая челюсть и надменный взгляд я узнал в нем одного из представителей Фрейбурского дворянства. Глядя на это уродливое лицо, я копался в своей бездонной памяти.

– Князь Рденрант, – сказал я.

Я пытался вспомнить, что еще о нем читал.

– Я полагаю, вы скажете мне правду. Не вы ли первый кузен Его Высочества? Трудно предположить, что вы украли человека из королевской тюрьмы для своих собственных целей…

– Это неважно, что вы полагаете, – огрызнулся он зло.

Раздражение отразилось на его лице, и прошло некоторое время, пока он взял себя в руки.

– Виллельм может быть моим кузеном, но это не означает, что я считаю его идеальным главой нашей планеты. Вы говорили о своих претензиях на более высокое положение и о том, что были обмануты. Это так? Или вы просто один из придворных болтунов? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить. Вы можете навредить себе. Найдутся и другие люди, которые думают так же, как и вы, жаждущие изменить порядок.

Импульсивность, энтузиазм вот что я должен был проявить. Или лояльный друг, или смертельный враг других вариантов не было. Я рванулся вперед и крепко схватил его за руку.

– Если вы сказали мне правду, вы получили единомышленника, который пойдет рядом с вами. Если солгали, и это просто ловушка короля, тогда, Князь, будьте готовы сражаться.

– Нет необходимости в сражениях, – сказал он.

Он с трудом освободил свою руку.

– По крайней мере между нами. Впереди трудный путь, и мы должны доверять друг другу.

Он хрустнул суставами и мрачно взглянул в окно.

– Я искренне надеюсь, что смогу полностью положиться на вас. Фрейбур во времена наших предков был совсем другим. Лига задушила инстинкты борьбы нашего народа. Ведь нет ни одного человека, на кого я мог бы положиться.

– А те, кто взял меня из камеры? Они, вроде, действуют достаточно хорошо.

– Грубая сила! – воскликнул он.

Он надавил кнопку в ручке кресла.

– Твердолобые болваны. Этих я могу нанять, сколько угодно. Мне нужны люди, которые могут руководить, помогать мне вести Фрейбур к светлому будущему.

Я не стал говорить о человеке, который стоял в коридоре и руководил всей ночной операцией. Если Рденрант не хочет говорить об Ангелине, я тоже не буду касаться этого предмета, но раз ему хочется видеть во мне умного коллегу, надо ему подыграть.

– Скажите, вы специально оставили в руке охранника кусок мундира? Он бросался в глаза.

Глаза его сузились, когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Вы очень наблюдательны, Бент, – сказал он.

– Дело практики, – ответил я.

Я пытался одновременно изобразить скромность и честолюбие.

– Этот кусок материи с пуговицей в руке охранника выглядел, как будто его оторвали в борьбе. В то же время я видел, что все были одеты только в черное. Может быть у этого другой смысл…

– Чем дальше, тем больше я радуюсь, что встретился с вами, – сказал он. Он обнажил все свои кривые зубы с выражением, которое, видимо, считал за улыбку.

– Люди Старого Дюка имеют красную ливрею, как вы несомненно знаете…

– А Старый Дюк является сильнейшей опорой Виллельма Девятого, – закончил я за него. – И слабейшим не повредит, если он рассорится с королем.

– Не слабейшим, – как эхо, повторил Рденрант.

Он снова показал мне все свои зубы.

Он начал вызывать у меня отвращение.

Однако, если это было доверенное лицо Ангелины для действий на планете, то, несомненно, она сделала наилучший выбор.

Но у него едва ли хватит широты воображения представить себе идеи Ангелины в полном объеме. Я думаю, что деньги и титул, да еще амбиции – именно те качества, которыми она прельстилась.

Непонятным было только, где она сама.

Кто–то вошел в дверь, и я сжался, приготовившись к схватке. Это оказался всего лишь робот, но производивший такой лязг и грохот, что впору было испугаться. Князь приказал этому чудищу принести выпивку, и, когда тот повернулся, я увидел, что с задней стороны плеча у него торчит труба. В воздухе явственно чувствовался резкий запах угольного дыма.

– Этот робот что, работает на угле?

Я хихикнул.

– Да, – сказал Князь.

Он налил в стаканы.

– Это прекрасный пример развала Фрейбурианской экономики, мудро руководимой Виллельмом Некомпетентным. Вы разве видели подобных уродов в столице?

– Да вроде нет, – ответил я.

Я вытаращил глаза на извергаемые клубы дыма и следы ржавчины и угольной пыли на его корпусе.

– Конечно, меня долго не было… Все меняется…

– Они не меняются настолько быстро! И не демонстрируйте мне тут, Дибстол, галактические замашки. Я был в Мистельдроссе и видел, как там живут. У вас вообще нет роботов, даже таких дрянных.

Он в бессильной злости отвесил монстру пинок. Тот слегка качнулся и для поддержания равновесия щелкнул клапаном, пропуская пар в ножной поршень.

– Двести лет прошло с того дня, как мы в Лиге, которая поит нас молочком и успокаивает. И для чего? Чтобы король во Фрейбурбаде купался в роскоши, в то время как мы здесь получаем несколько роботов с куриными мозгами и примитивнейшей системой управления и должны продолжать строить малоэффективных роботов сами. Аппарат, который вы будете считать автоматическим, может оказаться обычной лодкой с веслами.

Он осушил стакан, и я не сделал попытки объяснить ему экономику галактической коммерции, престиж планеты и многочисленные уровни межкоммуникаций. Эта затерянная планета была отрезана от основного потока галактической культуры, может быть, тысячу лет, пока вновь после распада не установила контакт. Они должны были возрождаться постепенно, без катаклизмов, которые могут нарушить процесс. Конечно, хоть миллиард роботов могут быть присланы завтра же. И что хорошего это принесет экономике? Наверняка много лучше ввести на планету блоки управления, чтобы местные сами строили для себя то, что хотят. Если им не нравиться конечный продукт, они могут улучшить схему, вместо того, чтобы жаловаться.

Князь, конечно, в этом направлении не думал. Ангелина очень тонко сыграла на его предрассудках и личном самолюбии.

Внезапно Князь подался вперед и постучал по шкале на боку робота.

– Посмотрите на него! – крикнул он. – Давление упало на восемьдесят фунтов! А дальше, как вы понимаете, он вообще перестанет соображать и рухнет на пол. Поддерживай давление, идиот!

Внутри робота что–то щелкнуло, он наклонился и поставил поднос со стаканами на стол. Я сделал небольшой глоток и стал с наслаждением наблюдать. Раздражающе медленно подкатившись к камину, он открыл дверцу у себя в животе, откуда вырвалось пламя. Поддев угольным совком приличную порцию антрацита, он швырнул его себе в нутро и снова захлопнул дверцу. Для внутренних помещений он, конечно, не подходил.

– Вон, дубина! – заорал Князь.

Он зашелся от кашля. Дым начал рассеиваться. Я налил себе еще и решил в первую очередь выяснить все о Рденранте.

Нужно было действовать активнее, если я собирался поймать Ангелину. Вся постановка дела явно указывала на ее присутствие, а вот самой ее не было видно. В гостиной я встретил несколько офицеров из окружения Князя. Один из них, Курт, молодой небогатый дворянин, показал мне замок, состоявший из башен и небольшой слободы, обнесенной высокой стеной, отделявшей их от собственно города. Не наблюдалось никаких явных признаков планов Князя. Невдалеке несколько вооруженных волонтеров нудно отрабатывали какие–то приемы. Это все выглядело слишком мирно, чтобы быть похожим на правду ведь доставили же меня сюда не случайно. Я деликатно задал Курту несколько вопросов, и он любезно на них ответил.

Подобно большинству мелкопоместных дворян, он испытывал недовольство центральной властью, хотя, конечно, сам по себе ничего никогда делать не собирался.

Его завербовали, он был готов поддержать планы, хотя сама идея ему была не очень понятна.

То, что он не говорил мне всей правды, стало очевидно, когда я поймал его на лжи.

Мимо нас прошли женщины, и Курт сказал, что это жены двух других офицеров.

– А вы тоже женаты? – спросил я.

– Нет. Все не было времени. А сейчас, я думаю, не до этого. Когда все закончится, и жизнь войдет в норму, можно будет и об этом подумать.

– Это верно, – согласился я. – А что Князь, он женат? Меня столько лет здесь не было, что я от всего этого отключился. Жены, дети и тому подобное.

Мне показалось, что при ответе он несколько замялся.

– Ну, можно сказать… Я знаю, Князь, был женат, но там что–то случилось, и теперь он не женат.

Он запнулся и перевел мое внимание на что–то еще, уходя от предмета разговора.

Путь Ангелины всегда был отмечен трупами, наверное, имеются и сейчас один два. Выглядит вполне правдоподобной ее связь со «случайной» смертью жены Князя.

Если бы смерть была естественной, Курт не стал бы уходить от этого разговора. Он замолчал, а я не допытывался.

Хотя Ангелина не может быть на виду, ее следы окружают меня со всех сторон.

Теперь это было только дело времени.

Я могу прижать Курта и отыскать тех громил, которые вытащили меня из тюрьмы, поставить им выпивку, разговорить, расположив к себе, а потом вытянуть из них все, что можно, о человеке, который ими руководил.

Ангелина сама сделала первый шаг.

Один из угольных роботов, гремя и клацая, принес мне записку. Князь хотел видеть меня.

Когда я вошел, Князь уже был сильно и устойчиво пьян.

Кроме того, комната была заполнена сладким табачным дымом. В его сигаретах, видимо, был не только табак.

Это означало, что он с утра был в расстроенных чувствах, но я не собирался быть в числе его утешителей.

Чувства эти, конечно, не отразились на моем лице. Я изобразил исключительное внимание.

– Пора за дело, сэр? Вы для этого послали за мной? – спросил я.

– Садитесь, – пробормотал он.

Он указал на кресло.

– Угомонитесь. Хотите сигарету?

Он подтолкнул ко мне коробку, наполненную коричневатыми цилиндрами.

– Нет, сэр. В настоящее время я не курю. Это обостряет зрение и реакцию, спусковой палец должен действовать безукоризненно.

Мысли Князя витали где–то далеко.

Мне казалось, что он меня не слышит.

Потирая щеку, он оглядывал меня сверху вниз. Наконец после внутренней борьбы какое–то решение отразилось на его лице.

– Что вы знаете о семействе Радебрехен? – спросил он.

Вопрос был настолько необычен, что даже ошарашил меня.

– Абсолютно ничего, – ответил я искренне. – А что?

– Нет, нет, – быстро ответил он.

Он снова потер щеку. Голова у меня начала туманиться от воздуха комнаты, а как же должен был чувствовать себя он?

– Пойдемте со мной, – сказал он.

Он с трудом выбрался из кресла.

Пройдя через многочисленные залы вглубь здания, мы остановились около двери, похожей на все остальные, перед которой стоял охранник грозного вида мускулистый тип со скрещенными на груди руками.

В одной из них была зажата рукоять пистолета.

При нашем приближении он даже не пошевелился.

– Он со мной, – сказал Рденрант брюзгливым тоном.

– Я должен обыскать его, – сказал охранник. – Приказ.

Становилось все интереснее. Кто–то отдает приказы, которые не может нарушить князь, и это в его–то замке! Будто бы я не знал. Кроме того, я узнал голос охранника. Он был одним из тех, кто забирал меня из тюремной камеры. Он быстро и тщательно обыскал меня и отступил на шаг. Князь открыл дверь, и я последовал за ним, стараясь не отдавить ему пятки.

Теория теорией, а практика практикой.

Я был почти уверен, что встречу Ангелину, и все же увидеть ее сидящей за столом было подобно шоку. Словно электрический разряд пробежал по спинному мозгу. Настал момент, которого я ждал долгое время. Необходимо было взять себя в руки и надеть маску равнодушия, с поправкой, естественно, на то, что перед здоровым молодым мужчиной оказалась привлекательная, соблазнительная женственность.

Конечно, девушка была мало похожа на Ангелину, но сомнений не было. Изменилось лицо и цвет волос, но и на новом лице сохранилось выражение ангела, как и раньше. Фигура осталась практически той же, за исключением, возможно, небольших улучшений. Ее трансформация была поверхностной, не такой глубокой, как у меня.

– Это Граф Дибстол, – сказал Князь.

Он остановил на ней свой затуманенный взор.

– Это человек, которого вы хотели видеть, Энжела.

Итак, она осталась ангелом, только с другим именем. Это плохая привычка. Я знал нескольких людей, которые попались только потому, что выбрали себе новое имя слишком похожим на старое.

– Спасибо вам, Касситор, – сказала она. – Очень любезно с вашей стороны привести ко мне Графа Бента.

Касси, видимо, ожидая более теплого приема, переступая с ноги на ногу, бормотал что–то себе под нос.

Однако Ангелина–Энжела оставила температуру приема той же, а может, и опустила еще градуса на два, начав перебирать какие–то бумаги у себя на столе.

Несмотря на свое состояние, Князь все понял.

Он вышел, опять что–то бормоча, и на этот раз я понял, что это было самое короткое и грубое слово в местном диалекте.

Мы остались одни.

– Зачем вы лгали, будто служили в Звездной Гвардии? – спросила она совершенно спокойно.

Она продолжала копаться в бумагах. Я сделал намек на саркастическую улыбку и сбил не существовавшую пыль с рукава.

– Не мог же я рассказать этим прекрасным людям, чем я действительно занимался все эти годы.

Глаза мои излучали простодушие.

– И чем же вы занимались, Бент? – спросила она все тем же ровным, без эмоций голосом.

– А вот это уже мое дело, – сказал я в ее тональности. – И прежде чем отвечать на вопросы, я бы хотел узнать, кто вы, и как оказалось, что вы имеете здесь большее влияние, чем великий Князь Касситор?

Я решил идти напролом, но это ее не смутило, и она снова завладела инициативой.

– Ну, поскольку у меня здесь большее влияние, я думаю, вы найдете желание отвечать на мои вопросы. Не бойтесь шокировать меня, вас удивит, сколько я о вас знаю.

Нет, возлюбленная Ангелина, совсем не удивит. Но не мог же я все выложить без всякого сопротивления.

– Ведь за всей этой идеей революции стоите вы, не так ли, – сказал я в утвердительной, а не в вопросительной манере.

– Да, – сказала она.

Она положила на стол бумаги, чтобы видеть меня.

– Тогда вы должны знать. Я занимался контрабандой. Это очень интересное занятие, если знать, где что брать. Через несколько лет я понял, что это наиболее выгодный бизнес. Однако, в конце концов, некоторые правительства увидели во мне опасного конкурента, так как хотели обкрадывать народ единолично. Под давлением обстоятельств я вернулся на свою тихую родину для отдыха.

Ангел мой не хотела покупать кота в мешке и задала мне массу прекрасных вопросов, показывавших ее полную осведомленность в этом деле. Я не боялся, так как в свое время пропустил через свои руки этим способом мегасуммы. Волновался я только за детали, так как занимался этим в молодости, еще не достигнув профессиональных высот. Войдя в роль, я старался запомнить все, что говорил. Это был решающий момент, когда не допускалось ни малейшего намека или жеста, способных воскресить в ее памяти Скользкого Джима ди Гриза. Я должен казаться местным трупом, витающим все еще в облаках вселенной.

Атмосфера нашей беседы с выпивкой и дымившимися сигаретами была, конечно, подстроена, чтобы ослабить мой контроль над собой и дать мне возможность допускать ошибки. Я действительно пару раз соврал, но так, чтобы она отнесла это за счет моего мальчишеского задора. Когда напряжение спало, я попытался сам задать вопрос.

– Скажите, с вами никак не связана местная семья Радебрехен?

– Почему вы спрашиваете? – спросила она холодно и жестко.

– Ваш улыбчивый друг Касситор Рденрант спросил меня об этом перед тем, как идти сюда. Я сказал ему, что ничего не знаю. Это как–то связано с вами?

– Это… Они хотят убить меня, – ответила она.

– Ну это же глупо и отвратительно, – сказал я, принимая эффектную позу.

Она проигнорировала.

– Чем я могу вам помочь? – спросил я.

Я возвратился к делу, раз моя мужская привлекательность на нее не подействовала.

– Я хочу, чтобы вы были моим телохранителем, – сказала она.

Когда я улыбнулся и открыл рот, чтобы ответить, она перебила.

– И, пожалуйста, избавьте меня от всяких комплиментов по поводу тела, которое будете с удовольствием охранять. Я достаточно наслушалась этого от Касситора.

– Я хотел только сказать, что принимаю предложение.

Это была ложь, так как фразы, аналогичные отмеченным, вертелись у меня на языке. Я напомнил себе, что, как это ни трудно перед лицом Ангелины, но расслабляться я не имею права.

– Расскажите мне только что–нибудь о людях, которые хотят убить вас.

– Известно, что Князь Рденрант был женат, – сказала Ангелина.

Она поигрывала, словно девочка, стаканом.

– Его жена совершила самоубийство самым глупым образом. Ее семья, эти самые Радебрехены думают, что ее убила я, и хотят отомстить, убив в ответ меня. В этом заброшенном углу Фрейбура еще сохранилась вендетта, и эти богатые идиоты тоже ее исповедуют.

Вот теперь картина прояснилась.

Князь Рденрант, прирожденный оппортунист, чтобы увеличить состояние, женился на дочери этой семьи. Все было прекрасно, пока не появилась Ангелина. Не зная местных обычаев, связанных с мщением, она убрала с пути камень преткновения.

Но что–то было сделано не так, или Князь где–то сплоховал, и возникла вендетта. Теперь мой Ангел хочет просунуть мою нежную плоть между собой и убийцами.

Я задал еще один вопрос.

– Это было самоубийство, или вы убили ее? – спросил я.

– Да, я убила ее, – сказала она.

Все наши карты лежали на столе. Решение было за мной.

Глава 17

Итак, что же нужно делать? Я не собирался стрелять или бить ее по голове, чтобы арестовать. Нет, я, конечно, собирался ее арестовать, но в будущем. Ведь нельзя же сделать это в центре цитадели Князя. Кроме того, хотелось подробней разобраться в деятельности Князя, так как она была, несомненно, в компетенции Специального Корпуса. Если я собирался вернуться, то с таким подарком мне было бы значительно легче это сделать.

Но вообще–то я не был уверен, что хочу вернуться. Трудно забыть тот заряд, которым они пытались взорвать меня. В целом все было не так просто. Сюда оказалось замешанным множество факторов.

Находясь большую часть времени с Ангелиной, я откровенно любовался ею и забывал о телах, плававших в космосе. Они приходили ночью и терзали мою совесть, но я всегда засыпал раньше, чем они успевали сделать свое дело.

Жизнь была постелью из роз, и можно было наслаждаться ею, пока цветы не завяли.

Наблюдать, как она работает, было истинным удовольствием.

Если бы вы поставили меня к стенке и заставили признаваться, я бы ответил, что кое–чему я у нее научился.

Она ведь самостоятельно организовала революцию на мирной планете, которая имела много шансов на успех.

В некоторой степени я ей помогал.

Несколько раз она обращалась ко мне с вопросами и во всех случаях следовала моим рекомендациям.

Конечно, я никогда не свергал правительства, но криминальные законы во всем едины, вне зависимости от применения.

Однако это было редко.

Большую часть времени, особенно в первые несколько недель, я оставался телохранителем, защитником от покушения.

Подобное положение, конечно, не могло не вызывать у меня иронической улыбки.

Существовал однако в нашем маленьком Мятежном Раю змей, имя которому было Рденрант.

Из отдельных слов, услышанных в разных местах, я начал подозревать, что Князь вовсе не хочет быть революционером. Чем ближе был день выступления, тем бледнее он становился. К этому добавлялись его физические пороки, и однажды произошел конфликт.

Ангелочек и Князь совещались, а я сидел сбоку в приемной.

Когда удавалось, я бессовестно подслушивал. На этот раз, закрывая дверь, я тоже оставил маленькую щелочку. Осторожно манипулируя пальцами, я расширил ее, пока не услышал голоса.

Князь почти кричал, в его словах отчетливо прослеживалась недвусмысленная попытка шантажа. Затем тон понизился, и как я ни прислушивался, но ничего не услышал. Потом в его голосе зазвучало хныканье, перемежавшееся сахарной лестью.

Ответ Ангелины был однозначен – громкое и решительное нет.

Его вопль поднял меня на ноги.

– Но почему? Всегда только нет! Хватит с меня!

Послышался звук рвущейся материи, что–то упало на пол и разбилось. Одним прыжком я влетел в дверь. Перед моим взором открылась живописная батальная сцена. Одежда Ангелины была разорвана на одном плече, Князь стоял рядом, вцепившись пальцами, словно когтями, ей в руку. Выхватив пистолет, я рванулся вперед, но Ангелина была быстрее. Схватив со стола бутылку, она ловко ударила его по голове. Князь рухнул, как подкошенный.

Подтянув разорванную блузу, она сделал останавливающий жест.

– Уберите пистолет, Бент. Все закончилось, – сказала она спокойно.

Я подчинился, но только после того, как убедился, что Князь без движения, и моя помощь не требуется. Она справилась сама. Когда я встал, она уже уходила, пришлось ее догонять.

Остановившись перед своей комнатой, она бросила мне:

– Ждите здесь.

Не нужно было быть слишком прозорливым, чтобы предсказать наступление плохих времен. Придя в себя, Князь, несомненно, примет нужное решение и об Ангелине, и о революции. Я размышлял, обдумывая эти вопросы, когда она позвала меня.

Ее руки покрывал длинный платок, скрывавший разорванное платье. Внешне она выглядела спокойно, но скрытый блеск в глазах выдавал волнение. Я заговорил, как мне казалось, о том, что должно было беспокоить ее в первую очередь.

– Хотите, чтобы я присоединил Князя к его родовитым предкам в семейном склепе?

Она отрицательно покачала головой.

– Он еще пригодится. Мне удается справляться с моим темпераментом, держите под контролем и свой.

– С этим у меня все в порядке. Но неужели вы думаете, что после всего происшедшего можно продолжать с ним работать? У него, между прочим, серьезная травма головы.

Подобные мысли не обременяли ее. Она отмахнулась рукой.

– Я все еще могу управлять им, и он будет делать все, что я хочу, разумеется, в определенных пределах. Ограничениями служат его собственные природные способности, о чем я не знала, ставя его во главе восстания. Жаль, что трусость медленно разрушает первоначальную решительность его намерений. Но он все еще считается главарем, и мы должны использовать его в этом качестве. А сила и власть должны быть в наших руках.

Я человек не медлительный, но осторожный. Прежде чем ответить, я обдумал ее слова со всех сторон.

– Что означает это «мы» и «наше»? Где тут мое место?

Ангелина расположилась в кресле и откинула со лба свои прелестные золотые волосы. В ее улыбке было около двух тысяч вольт, и предназначалась она мне.

– Я хочу, чтобы вы участвовали в этом деле вместе со мной, – сказала она с теплыми интонациями, – партнером. Мы держим впереди Князя Рденранта, пока не придет успех, затем устраняем его, и все остальное делаем сами. Согласны?

– Да, – сказал я.

Потом с особым воодушевлением я снова повторил:

– Да!

Впервые я был столь однословен. Нужно было срочно собраться с мыслями.

– И все–таки, почему я? Простой телохранитель, который заботится прежде всего о восстановлении своих украденных прав. Не велик ли скачок от мальчика на побегушках до председателя правления?

– Зачем спрашивать, если вы сами все понимаете, – сказала она.

Она улыбнулась, отчего температура в комнате поднялась градусов на десять.

– Вы можете руководить этим делом так же хорошо, как и я, вам это нравится. Мы вместе сделаем революцию и завоюем планету. Что вы на это скажете?

Пока она говорила, я ходил взад и вперед. Она встала, взяла меня за руку и остановила. Тепло ее пальцев жгло меня огнем сквозь рубашку. Ее лицо было прямо передо мной, а голос стал бархатным и низким такого я никогда не слышал.

– Это будет прекрасно. Обязательно. Ты и я… вместе. Обязательно!

Бывает, когда словами не скажешь, и тогда говорит ваше тело. Это был тот самый случай. Мои руки обняли ее и прижали к себе, мой рот приник к ее губам. Она ответила мне тем же. Руки ее лежали на моих плечах, губы были ласковыми. Продолжалось это столь мало, что впоследствии я не был уверен, было ли это вообще. Теплота внезапно исчезла, все стало плохо.

Она не боролась со мной, не пыталась оттолкнуть, но губы ее вдруг стали безжизненными, а глаза совершенно пустыми. Она так и стояла, пока я не опустил руки и не отошел, потом снова села в кресло.

– Что случилось? – выдавил я из себя.

– Хорошенькое личико это все, о чем вы думаете? – спросила она.

В ее голосе было рыдание, страдание исказило ее лицо.

– Все вы мужчины похожи… все одинаковы!

– Невероятно! – крикнул я в раздражении. – Вы же хотели, чтобы я вас поцеловал, не отрицайте! Что изменилось в ваших мыслях?

– А захотели бы вы поцеловать ее? – выкрикнула Ангелина в исступлении, которого я не мог понять.

Она дернула тонкую цепочку вокруг шеи и швырнула ее мне. На ней висел маленький медальон, еще теплый от ее тела. При падении света под определенным углом на нем ясно просматривалось изображение. Мне удалось кинуть только один взгляд на девушку на фотографии. Что–то опять изменилось в мыслях у Ангелины, она вырвала цепочку и стала толкать меня к двери.

Дверь захлопнулась за мной, загремел тяжелый засов.

Не обращая внимания на удивленного охранника, я направился к себе в комнату. Но что означала ее внезапная холодность и эта фотография? Зачем она носила ее? Хотя я видел ее один миг, этого было достаточно. На фото была молодая девушка, может быть, сестра. Ужасные генетические законы говорят, что возможно неопределенно большое число комбинаций. Эта девушка была отвратительно уродлива другого слова не подберешь.

Дело было не в каком–то одном факторе, вроде горбатой спины, выпирающей челюсти или торчащего носа. Тут была комбинация черт, составляющих единое отталкивающее целое, которое вызовет отвращение у кого угодно.

Тут я понял, что непроходимо глуп. Ангелина дала мне взглянуть на глубинные причины того, что изломало, исковеркало ей жизнь. Сразу стало ясно многое другое. Сколько раз, глядя на нее, я удивлялся, как может такая испорченная сущность находиться в такой очаровательной упаковке.

Теперь ответ был ясен – я не видел первоначальной оболочки. Мужчина еще как–то может терпеть свою уродливость, но что должна чувствовать в такой ситуации женщина? Как жить, когда каждое зеркало твой враг, и люди поскорее отворачиваются, увидев тебя? Что делать, если, к счастью или несчастью, вы наделены острым наблюдательным разумом, который все видит и сознает, делает неутешительные выводы, мучается от знаков отвращения? Некоторые девушки могли бы покончить жизнь самоубийством, но не Ангелина. Я могу предположить, что сделала она. Презирая себя, ненавидя свой мир и людей в нем, она не испытывала угрызений совести, задумывая преступления с целью добычи денег для операции по исправлению какого–то уродства, потом еще денег для следующей операции.

Затем, когда кто–то пытался остановить ее однажды, она легко, а возможно, и с удовольствием убила его. Медленный, жуткий подъем через преступления к красоте с достойным удивления разумом.

Бедная Ангелина. Я мог бы пожалеть ее, если бы не убийства, которые она совершила. Бедная, несчастная, одинокая девушка, которая, выигрывая одни битвы, безнадежно проигрывала другие. Она сумела придать телу очаровательные, действительно ангельские формы, а мозг, который управлял всем процессом, постепенно деформировался, пока не стал таким же уродливым, как раньше тело.

Но если можно изменить тело, почему нельзя изменить мозг? Можно ли что–то для нее сделать?

Я так напряженно думал, что не мог усидеть в своей маленькой комнате и вышел на воздух.

Близилась полночь, внизу должна была быть охрана, и все двери были заперты.

Я решил подняться наверх. В саду на крыше не должно было быть никого. Можно будет прогуляться в одиночестве.

На Фрейбуре нет Луны, но ночь была ясная, звезды давали достаточно света, чтобы видеть вокруг.

Охранник на крыше приветствовал меня, когда я вышел. Был виден красный огонек сигареты у него в руке. Я должен был что–то сказать по этому поводу, но мысли были заняты совсем другим.

Повернув за угол, я остановился и, облокотившись о парапет, стал смотреть на темные громады гор. Что–то задерживало мое внимание, и через несколько минут я понял, что это было: охранник. Он был на посту и курил, хотя часовому это не положено. Может быть, я слишком придирался, но мне это не понравилось.

В любом случае, поскольку это меня беспокоило, стоило вернуться и сказать ему несколько слов. Его не было на обычном месте, и это радовало; значит ходит вокруг и наблюдает. Я пошел обратно и вдруг заметил сломанные цветы, свисавшие с края крыши.

Это было совершенно невероятно, так как верхний сад был предметом гордости и постоянных забот Князя. Издали я увидел среди цветов какое–то темное пятно и понял, что дела очень и очень плохи. Это был часовой, мертвый или при смерти. Мне не нужно было искать причину, почему кто–то мог оказаться здесь ночью.

Причиной была Ангелина. Ее комната была на верхнем этаже почти под этим местом. В пяти метрах ниже была видна белая площадка балкона перед ее окном и что–то темное и бесформенное, припавшее к стене. Мой пистолет остался в комнате.

Это был один из немногих случаев в моей жизни, когда я не выполнил всех предосторожностей. Я должен был спасти Ангелину. Все это в доли секунды промелькнуло у меня в мыслях, когда я взялся за край балюстрады. Рука наткнулась на крохотный крючок, к которому была привязана веревка, практически невидимая, но крепкая, как канат. Убийца спустился с помощью специального прибора, выпускавшего из себя нить, словно паук. Нить представляла собой субстанцию, состоявшую из одной мономолекулы, способной выдержать вес человека. Если бы я попытался спуститься по ней, то лишился бы пальцев – она была острее бритвы.

На балкон можно было попасть, достигнув маленькой площадки под ним, для чего нужно было пройти почти два километра по долине. Я принял решение прыгать, вскочил на перила и поймал равновесие.

Подо мной бесшумно открылось окно. Я оттолкнулся и, целясь пятками в человека, полетел вниз.

В воздухе меня развернуло, и я вместо того, чтобы ударить, рухнул ему на плечи. Мы оба покатились по балкону.

Древние камни задрожали, но выдержали.

Падение слегка оглушило меня, но я надеялся, что его плечам досталось не меньше, чем моим ногам. Несколько секунд я был беспомощным, затем совладал с собой и пополз к нему. От удара из его рук выпал длинный тонкий кинжал. Я увидел, как блеснуло его лезвие. Он успел к нему раньше и, зарычав, нанес удар, который, к счастью, не задел меня, а только пропорол рукав. Пока он не отскочил, я схватил его запястье с ножом и крепко сжал.

Это была безмолвная, кошмарная битва, ценой которой, как мы оба хорошо понимали, была жизнь. Из–за ушиба ноги я не смог быстро встать, и он, более тяжелый и более сильный, оказался сверху. Обоими руками я с трудом удерживал его руку со смертоносным клинком. Стояла мертвая тишина, слышалось только наше тяжелое дыхание.

Перевес начал склоняться на сторону убийцы, вес и неумолимая сила делали свое кинжал медленно опускался. Лезвие было совсем рядом, но тут я заметил, что вторая его рука безжизненно висит. Она была сломана при падении, а он даже не издал ни звука.

Никогда человек не сражается так отчаянно, как при борьбе за жизнь. Мне удалось вытащить из–под него одну ногу и, извернувшись, я ударил коленом в его сломанную руку. Он содрогнулся от боли.

Я повторил удар сильнее. Пытаясь отстраниться, он потерял равновесие и согнул локоть, стараясь удержаться от падения. Вложив все силы, которые были в моем теле, я развернул его руку лезвием вверх.

Это почти удалось мне, но он все–таки был сильнее, лезвие только слегка царапнуло его грудь. Я собрал силы, чтобы повторить прием, но внезапно он содрогнулся и умер.

Хитростью меня не возьмешь, но это была не хитрость. Я почувствовал, как в спазме закаменели его мускулы, когда он упал в сторону, но все равно не разжал хватки, пока за мной не зажегся свет в окне. Только теперь я увидел жуткие желтые капли на лезвии кинжала – мгновенно действующий нервнопаралитический яд.

Там, где лезвие задело рукав моей рубашки, тоже остался желтый след. Я знал, что этот яд не нуждается во введении внутрь, он также хорошо действует на обнаженную кожу.

С невероятными предосторожностями, борясь с дрожью в руках от усталости, я стянул рубашку. Только когда она была сброшена поверх трупа, я расслабился и глубоко вздохнул.

Нога у меня действовала, хотя и сильно болела. Видимо я не сломал ее, а только сильно ушиб, так как мой вес она держала. Я шире открыл высокое окно в комнату, и труп позади меня ярко осветился. Ангелина спокойно сидела на кровати, прижимая к груди одеяло, но в глазах ее виднелась тревога. Она поняла, что произошло.

– Он мертв, – сказал я хриплым голосом.

Горло мое пересохло, и я прокашлялся.

– От собственного яда.

Я прошел в комнату, растирая ногу.

– Я спала и даже ничего не слышала, когда он открыл окно, – сказала она. – Спасибо.

Актриса, лгунья, обманщица, убийца она играла сотни ролей, говорила бесчисленным количеством оттенков голосов. Но сейчас в этих последних словах ощущалось неподдельное чувство. Эта попытка убийства произошла слишком быстро после предшествовавшей тяжелой сцены. Ее защитные реакции еще не успели возобладать над естественными эмоциями.

Волосы рассыпались у нее по плечам, на ней была красивая ночная сорочка, сделанная из какого–то тонкого и мягкого материала. Все события этой ночи давали мне право действовать смело. Я сел на постель и обнял ее за плечи. Медальон с разорванной цепочкой лежал на столике перед кроватью. Я взял его в руку.

– Пойми, этой девушки не существует, она осталась только в твоей памяти, – сказал я. – Это все в прошлом. Ты была ребенком, а теперь ты женщина. Ты была девочкой, а теперь ты женщина. Ты, может, и была этой девочкой, но сейчас ты – не она!

Я резко повернулся и выбросил медальон в окно в темноту.

– Все это осталось в прошлом, Ангелина! – крикнул я во все горло. – Ты это только ты!

Я поцеловал ее, и на этот раз она уже не оттолкнула меня. Как я нуждался в ней, так и она нуждалась во мне.

Глава 18

Как только рассвет коснулся неба, я отнес тело убийцы к Князю. Я был лишен удовольствия разбудить его, так как сержант охраны уже сделал это, когда обнаружил лежащего часового на крыше. Он был мертв от того же самого отравленного ядом клинка. Начальник и охрана топтались вокруг тела на полу приемной Князя и с недоумением рассуждали об этой непонятной смерти часового. Они не видели меня, пока я не бросил свой груз рядом с часовым, напугав их.

– Это убийца, сказал я не без гордости.

Князь Касситор наверняка узнал тело, так как, взглянув на него, резко вздрогнул. Несомненно, это был близкий родственник, родной брат или кто–то в этом роде.

Я думаю, он никогда не верил, что семейство Радебрехен осуществит свою угрозу мести.

Поведение сержанта охраны вызвало недоумение. Он переводил взгляд с Князя на труп и обратно, и я удивился, как быстро носятся мысли в его бритой, мощной военной голове. Тут была какая–то сложная завязка, и нужно было выяснить, в чем дело. Я решил при первой же возможности поговорить с сержантом тет–а–тет. Князь, стоя рядом с трупами, потирал щеку, хрустел суставами и, наконец, велел унести их.

– Останьтесь, Бент, – сказал он, когда я собрался уходить с другими.

Я уселся в кресло, а он дождался, пока все ушли. Подбежав к бару, он наполнил стакан местным самогоном и, давясь, проглотил его. Наполнив стакан второй раз, он вспомнил, что не мешает и мне предложить этой живительной влаги. Я не отказался и, посасывая ее, удивлялся его волнению.

Во–первых, Князь проверил замки на всех дверях и плотно завесил окно. Отперев своим специальным ключом ящик стола, он достал из него маленький электронный прибор с управлением и телескопической антенной на верхней крышке.

– Неплохая штука! – сказал я.

Он вытянул антенну и не ответил, только бросил из–под бровей короткий взгляд и занялся регулировкой. Только когда на крышке зажегся зеленый индикатор, он успокоился.

– Вы знаете, что это такое? – спросил он.

Он указал на прибор.

– Конечно, – сказал я. – Только познакомился я с ними не на Фрейбуре. Они не слишком распространены.

– Они вообще не распространены, – ответил он.

Он добивался максимальной яркости зеленого индикатора.

– Насколько мне известно, этот экземпляр единственный на планете, и я хочу, чтобы вы никому не говорили о том, что видели. Н и к о м у, повторил он с ударением.

– Это меня не касается, – сказал я с наигранным отсутствием интереса. – Я думаю, человек имеет право на свои тайны.

Я сам любил тайны и множество раз использовал снуп–детекторы. Они могли обнаруживать электронные или волновые подслушивающие устройства и немедленно оповещать об этом. Можно было обмануть их, но сделать это было очень трудно.

Пока никто не знал о детекторе, Князь мог быть уверен, что его никто не подслушивает. Но кому это могло прийти в голову здесь, в центре его замка? Даже он должен знать, что снуп–приборы не могут работать на расстоянии. В воздухе резко запахло крысой, и я начал догадываться, в чем дело. Не оставалось сомнений, что крыса – Князь.

– Вы не глупый человек, Граф Дибстол, – сказал он.

Он подразумевал под этим, что я значительно глупее его.

– Вы путешествовали, видели другие миры и понимаете, как дики и отсталы мы здесь. Не откажитесь помочь мне сбросить петлю, которая затягивается вокруг шеи нашей планеты. Никакие жертвы не страшны, если они приближают день освобождения.

Он даже вспотел и опять вернулся к своей противной привычке хрустеть суставами. Голова сбоку, там, где Ангелина приложила бутылку, была заклеена пластырем, мокрым от пота. Я надеялся, что рана болит.

– Вы охраняете эту иностранку, – сказал Князь.

Он повернулся боком, но все еще продолжал наблюдать за мной краем глаза.

– Она оказала нам определенную помощь в организации, но сейчас ставит нас в затруднительное положение. Уже имеется одно покушение на ее жизнь и, вероятно, будут другие. Радебрехен старая известная семья, и ее присутствие для них невыносимо.

Он отхлебнул из стакана и перешел к основному.

– Я думаю, вы сможете выполнить ее работу так же хорошо, а возможно, и лучше. Как вы на это смотрите?

Без сомнения, я был переполнен талантами, или на этой планете явно не хватало революционеров. Уже второй раз за сутки мне предлагали сотрудничество. Было ясно, что Ангелина предлагала искренне, а вот от предложения Касси Дюка Рденранта исходил дурной душок. Я решил продолжать игру, чтобы увидеть, к чему это приведет.

– Я польщен, Князь, – ответил я. – Но что будет с иностранкой? Я не уверен, что ей понравится эта мысль.

– Это не важно, что ей понравится, – отрезал он.

Он слегка коснулся пальцами повязки на голове, затем, снова взяв себя в руки, продолжил:

– Мы не можем быть с ней жестокими.

Лицо его исказила отвратительная лицемерная улыбка, какой я никогда не видел до сих пор.

– Мы будем держать ее в заключении. У нее есть несколько преданных соратников, но об этом позаботятся мои люди. Вы будете с ней и арестуете ее в нужный момент. В тюрьме она будет в безопасности и не станет мозолить глаза, чтобы не навлечь неприятности на нас.

– Отличный план, – согласился я с энтузиазмом. – Меня не радует мысль заключить эту бедную женщину в тюрьму, но если так нужно, то я готов. Цель оправдывает средства.

– Вы правы. Но я хочу, чтобы была полная ясность. Вы, Бент, имеете замечательную способность выворачивать фразы, поэтому я лучше запишу. Цель оправдывает средства.

И такой вот человек планирует революцию! Я напряг память, чтобы вспомнить подходящий к случаю афоризм, но мысль затопила внезапная ярость. Я вскочил на ноги.

– Если мы собираемся сделать это, Князь, незачем терять время, – сказал я. – Давайте назначим арест на 18–00, это даст вам время обезвредить ее охрану. Я буду с ней в комнате и арестую ее, как только получу от вас сообщение об успешном завершении вашей акции.

– Все правильно. Вы, как всегда, человек действия, Бент.

Он протянул руку, и я, сдерживая отвращение, вынужден был пожать эту безвольную, влажную, предательскую ладонь.

Теперь прямо к Ангелине.

– Нас тут не подслушивают? – спросил я.

– У вашего бывшего дружка Князя Касси есть снуп–детектор. Не исключено, что у него имеются и другие приборы для подслушивания, которые он мог установить здесь.

Эта мысль ни в малейшей степени не взволновала Ангелину. Она сидела перед зеркалом, расчесывая волосы. Сцена, конечно, была очаровательная, но в данный момент неуместная. Штормовые ветры неслись на революцию, грозя все разрушить.

– Я знаю о детекторе, – сказала она.

Она продолжала причесываться.

– Это я ему подсунула. Правда, его слегка доработали, чтобы на наших частотах он всегда показывал норму, даже когда я включаю подслушивающее устройство.

– И вы слышали, как несколько минут назад он сделал мне предложение убить вашу охрану, а вас заключить в подземную тюрьму?

– Нет, не слышала, сказала она с таким изумительным самообладанием и спокойствием, которое всегда отличало все ее поступки.

Она улыбнулась мне в зеркале.

– Я была занята воспоминаниями о прошедшей ночи.

Женщины! Они все смешивают вместе.

Возможно, для них так лучше, но очень трудно для тех, кто находит, что эмоции и логика разные вещи. Я должен был заставить ее понять серьезность ситуации.

– Хорошо, пусть эти маленькие новости вас не волнуют, – сказал я.

Я старался держаться спокойно.

– Но есть другие. Вовсе не Раденбрехены послали убийцу прошлой ночью. Это сделал Князь.

Это подействовало. Ангелина оставила в покое волосы, и глаза ее посерьезнели.

Она не задала никаких глупых вопросов, а ждала, что я скажу дальше.

– Я думаю, вы недооцениваете бешенство этой крысиной морды. Когда вчера он получила бутылкой по голове, это совершенно разъярило его. Наверняка план у него был уже готов, и вы только подтолкнули его. Сержант охраны опознал убийцу и связал его с Князем. Это объясняет и то, как убийца попал на крышу, и откуда он знал, где вас искать, а заодно и внезапность этой атаки. Слишком многое произошло после вашей драки с Касситором Сварливым.

Пока я говорил, Ангелина вернулась к своей прическе и стала взбивать локоны.

Она не ответила. Это полнейшее отсутствие интереса стало действовать мне на нервы.

– Так что же вы все–таки собираетесь делать? – спросил я, уже не скрывая раздражения.

– А не кажется ли вам, что более важно понять, что вы собираетесь делать?

Она не подчеркивала вопроса, но за ним скрывалось многое. Я видел, что она наблюдает за мной в зеркале, поэтому отошел к окну, глядя на фатальный балкон и покрытые снегом горные вершины. Что я собирался делать? Это был вопрос куда более сложный, чем ей казался.

Что я собирался вообще делать?

Участвовать в революции, к которой не имел ни малейшего интереса? Зачем я тут?

Чтобы арестовать Ангелину для Специального Корпуса? Об этом надо пока забыть.

Но ответ надо было найти. Мое тело было хорошо замаскировано, но я не рассчитывал на какое–то длительное расследование.

Ангелина была, несомненно, уверена, что убила меня, поэтому не станет заниматься моей идентификацией. Я узнал ее очень быстро, изменено лицо, и все.

Тут меня осенило. Какие–то участки памяти могут забыть некий факт, но внезапно он может появиться. Я вспомнил, что сказал прошлой ночью.

«Все это осталось в прошлом, Ангелина», кричал я. Я сказал это, и она не возразила, хотя она уже не Ангелина, здесь она Энжела. Когда я к ней повернулся, на моем лице наверняка была написана растерянность, но она только загадочно улыбнулась и ничего не сказала. Но волосы расчесывать перестала.

– Ты знала, что я не Граф Дибстол? – выговорил я с трудом. – И как давно?

– Давно. Почти сразу, как ты вошел сюда.

– Ты знаешь, кто я?

– Настоящего имени я не знаю, если ты это имеешь в виду. Но я помню, какая злость во мне кипела, когда после огромной работы ты выжил меня из крейсера. Я помню глубокое удовлетворение, когда я стреляла в тебя во Фрейбурбаде. Теперь ты скажешь мне свое имя?

– Джим, – сказал я невесело. – Джим ди Гриз, известный в своей среде как Скользкий Джим.

– Прекрасно. Мое настоящее имя – Анжела. Я думаю, это была идиотская шутка моего отца, поэтому я с радостью смотрела, когда он умер.

– Почему ты не убьешь меня? – спросил я.

Я догадывался, как отошел в лучший мир ее отец.

– Зачем, дорогой? – ответила она проникновенно. – Мы оба сделали в прошлом ошибки, и потребовалось много времени, чтобы понять нашу похожесть. Я могу точно так же спросить, почему ты не арестуешь меня? Ведь с этого все началось, не так ли?

– Да, но…

– Но что? Ты пришел сюда с этой мыслью, но не выдержал внутренней борьбы с собой. Поэтому я не сказала, что узнала тебя. Я не знала, как все получится, хотя и надеялась. Ты видишь, я не хотела убивать тебя. Я знала, что ты любишь меня. Это было очевидно сразу. Это отличалось от звериной похоти всех этих самцов, которые говорили, что любят меня. Им нравилась только моя плоть, а ты любишь меня всю, потому что мы оба одинаковы.

– Мы не одинаковы, – сказал я.

Но в моем тоне не было убежденности.

Она только улыбнулась.

– Ты убивала и наслаждалась убийством вот наше основное различие. Понятно?

– Ерунда!

Она отмахнулась, как от мухи.

– Ты убил прошлой ночью тоже, неплохая работа, и я не заметила никакого раскаяния. И даже, по–моему, отмечался определенный подъем.

Не знаю, почему, но я чувствовал, что как будто петля затягивается у меня на шее. Все, что она говорила, было неправильно, но я не мог сказать, где конкретно. Где выход? Как разрубить этот гордиев узел?

– Давай покинем Фрейбур, – сказал я наконец. – Уйдем от этого ненужного идиотского восстания. Там опять будут смерти, убийства.

– Мы уйдем, если сможем найти место, где нам будет хорошо, – сказала Анжела с металлом в голосе. – Но это не главное. Главное, ты должен что–то поправить у себя в голове, изменить точку зрения. Это глупое отношение к убийству. Ты не понимаешь, что это совершенно тривиально. Через двести лет в галактике умрут все, кто живет сегодня, и какая разница, если нескольким людям помочь достичь этого чуть быстрее. Они сделают то же самое, если у них будет возможность.

– Ты не права, – возразил я.

Я понимал, что философия жизни и смерти гораздо сложнее, но затруднялся сформулировать свою точку зрения в такой нервной обстановке. Анжела слишком сильный наркотик, и моя слабая волевая решимость не устояла, смытая мощным потоком эмоций. Я прижал ее к себе и стал целовать, понимая, что хоть это и решает сиюминутные проблемы, но финальное решение делается еще труднее.

Тонкое пронзительное жужжание ударило мне в уши, и Анжела тоже его услышала. Оторваться друг от друга было трудно.

Я сел в кресло, а она подошла к видеофону и, переключив, что–то спросила. Я не слышал ответа, так как она отключила динамик и пользовалась наушниками. Один или два раза она сказала «да», неожиданно посмотрев при этом на меня. Не видно было, с кем она говорит, да и мне было все равно. Хватало других проблем.

Закончив разговор, она на момент застыла, и я ждал, что она скажет. Но она пошла к столу и стала в нем копаться. Там было много интересных вещей, но достала она ту, которой я меньше всего ожидал. Это был пистолет, большой и смертоносный, направленный на меня.

– Зачем ты сделал это, Джим? – спросила она.

Слезы застыли в уголках ее глаз.

– Почему ты решил это сделать?

Она даже не слушала мой ответ, ушла в свои мысли, хотя пистолет упорно смотрел в центр моего лба. Внезапно она вернулась к действительности, и злость плеснулась в ее глазах.

– Да ты ничего и не сделал, – сказала она старым жестким тоном. – Это я поверила, что один мужчина может отличаться от всех остальных. Ты преподал мне отличный урок, и за это ты умрешь быстро, вместо мучительной смерти.

– Ты что, совсем сошла с ума? – заорал я.

Я ничего не понимал.

– Не разыгрывай из себя невинность, – сказала она.

Она отступила назад и достала из–под кровати маленький тяжелый чемоданчик.

– Это радарный пост. Я сама установила оборудование и подкупила операторов, чтобы послали мне сигнал сразу. Кольцо кораблей, как тебе хорошо известно, снижается из космоса и окружает эту область. В твою задачу входило отвлекать меня как можно дольше. Этот план чуть не удался.

Она кинула на руку плащ и стала спиной отходить через комнату.

– Если я скажу, что я тут ни причем, и дам тебе самое великое слово чести, ты не поверишь мне? – спросил я. – Я ничего не делал и ничего не знал об этом.

– Оставь это для Космических Бойскаутов, – сказала Анжела издевательски. – Почему бы тебе не сказать правду, ведь все равно через двадцать секунд ты умрешь.

– Я сказал тебе правду.

Я хотел броситься на нее, но знал, что не успею.

– Прощай, Джеймс ди Гриз. Приятно было провести с тобой время. Позволь, уходя, доставить тебе последнюю радость. Все, что ты делал, было напрасно. Позади меня есть дверь и выход, о котором никто не знает. До того, как сюда прибудет полиция, я буду в безопасности. И еще скажу, что я буду убивать, и никто не сможет меня остановить.

Анжела подняла пистолет на вытянутую руку и слегка коснулась курка. За ней повернулась панель, открывая черную дыру в стене.

– Не разыгрывай сцену, Джим, – сказала она брезгливо.

Она глядела на меня поверх пистолета.

– Я не попадусь на удочку. Эти широко раскрытые глаза, это удивление, как будто кто–то стоит у меня за плечами. Я не повернусь. Ничего у тебя не выйдет.

– Знаменитые последние слова, – сказал я.

Я отпрыгнул в сторону. Пистолет рявкнул, но пуля ушла в потолок. За ней стоял Инскипп, поймав пистолет, выбитый у нее из руки. Анжела смотрела на меня с ужасом, даже не пытаясь сопротивляться.

Уже и наручники защелкнулись на ее тонких запястьях, а она стояла все так же неподвижно и молча. Я прыгнул вперед, выкрикивая ее имя.

Позади Инскиппа появились двое в форме Патруля. Они забрали ее, а он запер дверь, чтобы я тоже не выскочил за ними.

Я стал таким же вялым и безучастным, как до этого Анжела.

Глава 19

– Выпьем, сказал Инскипп.

Он опустился в кресло Анжелы и достал плоскую фляжку.

– Бренди. Эрзац земного, но все же не этот местный растворитель пластмассы.

– Сгинь… ты…

Я мучительно подбирал выражения покрепче из своего межзвездного лексикона, пытаясь выбить рюмку у него из руки.

Он одурачил меня поднял ее и без малейшего раздражения выпил.

– Это что, новый язык для обращения к высшим офицерам Специального Корпуса? – спросил он.

Он вновь наполнил рюмку.

– Похоже, что мы забыли все порядки, совсем разболталась организация. У нас ведь все позволено.

Он опять было собирался убрать рюмку, но тут уж я схватил ее и осушил.

– Зачем вы сделали это? – спросил я, все еще раздираемый страстями.

– Потому что ты это не сделал, вот почему. Операция закончена, ты выиграл ее. До сих пор у тебя был испытательный срок, а сейчас ты получаешь звание полного агента.

Он залез в карман и вытащил маленькую золотую звездочку, сделанную из бумаги, аккуратно лизнул ее и торжественно прикрепил спереди на рубашку.

– Силой данной мне власти, продекламировал он, произвожу тебя в полные агенты Специального Корпуса.

Итак, я достиг вершины карьеры. Я засмеялся. Это был абсурд.

– А я думал, что уже выбыл из команды, – сказал я ему.

– Я не получал твоей отставки, сказал Инскипп. – Да это и не имело бы значения. Ты не можешь выйти из Корпуса.

– Да. Но ведь я получил ваше сообщение о своем увольнении. Или вы забыли, что я украл корабль, а сигнал управления, посланный от вас, должен был меня взорвать? Если я сижу здесь, то только потому, что успел вытащить заряд.

– Да ничего подобного, мой мальчик, – сказал он.

Он откинулся, потягивая свою вторую рюмку.

– Ты так настаивал на преследовании этой красотки Ангелины, что я подумал, что ты можешь позаимствовавать корабль до того, как мы дадим его тебе сами. Корабль, который ты взял, имел запал, вставленный, как и всегда в таких случаях, запал, а не заряд, был установлен так, чтобы взорваться через пять секунд после того, как его удалят. По моему мнению, это придает определенную независимость мышлению перспективных агентов.

– Значит, все это было подстроено? – проворчал я.

– Можно сказать, что так. Но я предпочитаю термин «упражнение на ученую степень». Таким способом мы узнаем, будут ли наши «отловленные» новички действительно посвящать всю оставшуюся жизнь борьбе за закон и порядок. И они узнают тоже. Мы не хотим, чтобы впоследствии были сожаления о выбранном пути. Ты узнал про себя, Джим?

– Узнал кое–что. Я еще не совсем уверен, что все, – сказал я.

Я не решался пока заговорить о мучившем меня вопросе.

– Это была прекрасная операция. Ты проявил большую фантазию в достижении цели.

Затем он нахмурился.

– Но это дело с банком я не одобряю. У Корпуса есть все необходимое, в чем вы нуждаетесь…

– Те же самые деньги, – сказал я. – Откуда их Корпус берет? От планетарных правительств. А где берут они? Налоги, конечно. А я взял их прямо из банка. Страховое общество оплатит банку убытки, затем объявит о меньшей прибыли за этот год, выплатит меньше налога правительству и в результате все тоже, что и при вашем способе!

Инскипп с такой логикой был хорошо знаком и не удостоил меня ответом. Я все еще не решался спросить об Ангелине.

– Как вы нашли меня? – спросил я. – Ведь на корабле не было жучка.

– Наивное дитя природы, – сказал Инскипп.

Он поднял руки в притворном ужасе.

– Или ты действительно думаешь, что на наших кораблях нет жучков? Они установлены так, что их нельзя найти, если не знаешь, где искать. Для твоего сведения, внешняя дверь космошлюза содержит сложную передающую систему, с помощью которой мы точно определяем расстояние.

– Почему же я не слышал его?

– Потому что он не передавал. Я должен добавить, что дверь содержит и приемник. Передача ведется только в случае получения соответствующего сигнала. Мы дали тебе возможность достичь места назначения, а затем отследили. Ты потерялся на некоторое время во Фрейбурбаде, но потом мы напали на твой след в госпитале, где ты устроил розыгрыш с трупами. Мы помогли тебе там. Госпиталь был глубоко возмущен, но мы их успокоили. После этого мы взяли под наблюдение хирургов и соответствующее оборудование, так как следующий твой шаг был очевиден. Я надеюсь, что тебе будет приятно узнать, что ты носишь микропередатчик в грудине.

Я посмотрел на грудь, но ничего не сказал.

– Подвернулась слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить, – продолжал Инскипп. – Однажды ночью, когда ты крепко спал от снотворного, а милый доктор дорвался до алкоголя, который мы подсунули в одну из продуктовых посылок, наш хирург Корпуса сделал маленькую операцию.

– И потом вы следили за каждым моим шагом?

– В общем, да. Но ты мог бы вести себя по–другому, если бы знал, что мы здесь.

– Тогда почему же вы пришли? – огрызнулся я. – Я ведь не «свистал всех наверх».

Это был для меня важный вопрос, и Инскипп подумал, прежде чем ответить.

– Это верно, – сказал он.

Он потягивал бренди.

– Я люблю, чтобы у новичка, сидящего на привязи, была достаточно длинная веревка, но не настолько, чтобы он на ней удавился.

Что я мог сказать?

Его голос стал мягким и сочувствующим.

– Арестовал бы ты ее, если бы мы не пришли?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Хорошо, что я сделал по–своему, черт возьми.

Он со злостью ругнулся.

– А то бы сейчас наша мультиубийца уже сбежала бы.

– Отпусти ее! – крикнул я.

Я схватил его за куртку и набросился на него.

– Отпусти ее, я тебе говорю!

– И ты хочешь вернуть ее к прежнему образу жизни? – спросил он.

Хочу ли я? Я не мог ответить. Я думал об этом, а он поправлял складки своей куртки.

– Тяжелая для тебя ситуация, – сказал он.

Он прикончил содержимое рюмки.

– Линия между добром и злом, правотой и неправотой может быть очень тонкой, а при эмоциональном возбуждении ее почти невозможно увидеть.

– Что с ней будет? – спросил я.

Он заколебался.

– Только правду, какая бы она ни была, – попросил я.

– Хорошо, только правду. Не обещаю, но психологи попробуют сделать что–то для нее, если только смогут найти причину, породившую отклонение. Но это далеко не всегда удается.

– Только не в этом случае. Я расскажу им.

Он посмотрел на меня с удивлением, слегка вознаградив мое самолюбие.

– В таком случае есть шанс. Я отдам соответствующие распоряжения, чтобы были испробованы все другие возможности, прежде чем поставить вопрос об уничтожении личности. А если придется пойти на это, она останется человеком, каких много в галактике. Приговоренная к смерти она станет трупом, которых тоже не меньше.

Я отобрал у него фляжку, пока он не убрал ее в карман.

– Я знаю вас, Инскипп. Вы прирожденный рекрутант. Когда вы кого поймаете, вы его вербуете.

– Это верно, – сказал он. – Она будет отличным агентом.

– Мы составим суперкоманду, – сказал я, и мы подняли бокалы.

За преступления!

К О Н Е Ц