Старость – это надолго

Глава 1

– “Ora et labora”, – по слогам прочитал Лу, – ерунда какая-то.

– Это не ерунда, а латынь. Значит "Молись и работай"… Девиз бенедиктинцев1 – можно сказать, нам повезло! Стукните-ка еще раз.

– Да я уж весь кулак отбил – не отпирают!

Надпись над воротами была едва различима, и вообще старый монастырь выглядел заброшенным. Андре ничуть бы не удивился, окажись такое на самом деле.

Несчастья преследовали их на пути в Сарагосу. Вот уже вторую неделю путники двигались через Пиренеи2 к югу. В последней попавшейся на пути деревне им неверно указали дорогу. На затерянной тропе Гнедой быстро захромал, а в довершение всех бед на перевале сломалась повозка. Ее пришлось оставить и пешком спускаться с вершины. Солнце почти скрылось за соседней горой, когда Андре и Лу увидели внизу колокольню старого монастыря.

Обвешанные узлами путники и хромой конь смертельно устали и представляли собой весьма жалкое зрелище. Несмотря на начало лета, погода хмурилась. Собирался дождь. Если они не найдут здесь приюта, им несдобровать. Оставалось лишь молиться, чтобы затерянный в горах монастырь был обитаемым. В конце концов, среди монахов один мог оказаться с добрым сердцем.

Обитель окружал высокий и достаточно ветхий деревянный забор. Ворота выглядели крепкими, но преодолеть худую ограду не составило бы труда. Правда, после этого едва ли можно было рассчитывать на гостеприимство монахов

Наконец, кто-то услышал их. Скрипнул засов, и калитка в воротах распахнулась. За ней стоял пожилой бенедиктинец. Ему было не менее семидесяти, но монах выглядел вполне бодро. Волосы на голове торчали коротким ежиком, окружая выбритую по обычаю макушку.

Старик не спешил начинать разговор и не удостоил путников даже приветствием. Андре про себя рассудил, что более всего угрюмый привратник похож на уроженца Гаскони. Впрочем, они находились на территории Арагона3, а здесь можно встретить монаха любой национальности.

Молчание затянулось, и он решился его нарушить:

– Простите нас за вторжение на священную землю. Мы – несчастные путники, потерявшие дорогу. Вторые сутки плутаем по этим горам, конь захромал, а повозка сломалась на вершине. Умоляю, позвольте нам переночевать и восстановить силы в стенах монастыря. Мы продолжим путь при первой возможности, но если вы не окажете нам такого гостеприимства, нам грозит верная гибель в горах.

Окончив свою речь, Андре напряженно ждал ответа. Он говорил по-французски, хотя не был уверен, что его поймут. Если национальность монаха определена неверно, на гостеприимство можно не рассчитывать. Андре с трудом сдержал вздох облегчения, услышав в ответ французскую речь с отчетливым южным акцентом:

– Мне-то без разницы, пускать вас или нет. Это настоятелю решать, а он у нас строгий.

– Может быть, проводите меня к нему? Я постараюсь его убедить!

– Да там он… у себя… читает, – на последнем слове монах отчего-то фыркнул, – Только вы поспешите, а то кашей запахло – вечерняя месса скоро начнется.

В воздухе действительно чувствовался вкусный аромат с кухни. За спиной монаха в глубине двора возвышался монастырь: прямоугольный комплекс из нескольких массивных каменных зданий. Над одной из построек вился дымок.

Андре нерешительно поинтересовался:

– При чем здесь каша?

– А у нас повар за колокольню отвечает сейчас: как ужин сготовит, так и бежит звонить.

– Ничего себе! А нормального звонаря нет?

– Людей не хватает. За ворота вон у нас плотник отвечает, брат Серхио, – да только он дрыхнет, как всегда. Хорошо, я вас услыхал.

Вздохнув, Андре обернулся к Лу и сказал:

– Постараюсь добыть нам ночлег. Постерегите Гнедого, я скоро.

– Поесть бы еще, – тоскливо отозвался слуга.

Хозяин не раз уж замечал, что из всех лишений голод парень переносил хуже всего. Это было неудивительно с учетом могучего телосложения Лу. Несмотря на юные годы, он был на голову выше любого верзилы, а субтильный доктор едва доставал слуге до плеча.

– Да пусть в конюшне подождут, ворота-то я отопру. Захромал, бедный, ишь! Разве ж нормальный хозяин коня в горы потащит… – заворковал над Гнедым суровый монах.

Он взял поводья из рук Лу и, толкнув створку ворот, повел коня внутрь. Доктору и слуге ничего не осталось, как войти следом.

Внешний двор монастыря оказался просторным. Слева виднелась конюшня, справа – навес для дров и небольшая мастерская, возле которой стояла пустая телега. Впереди возвышалась церковь, рядом с ней расположилось маленькое кладбище. Сотня-полторы могил, не более того. Некоторые надгробия были древними, некоторые – почти новыми. Это печальное зрелище лишний раз убедило доктора в том, что монастырь знавал и лучшие времена. Земля между могилами заросла травой, хотя лето едва началось, – всюду чувствовалась нехватка рук. Отчего же запустение поразило эти места?

– Как называется это место? – полюбопытствовал доктор.

– Монастырь Сан-Антонио.

– Далеко ли до Сарагосы?

– Смотря как ехать. Коня подлечите – и недели за две доберетесь. От нас до деревни в долине хорошая дорога, а дальше – еще лучше.

Монастырь скорее напоминал собой небольшую военную крепость, чем монашескую обитель. С правой стороны к церкви примыкало нежилое одноэтажное здание, похожее на склад. В его открытых дверях стоял высокий старик в монашеских одеждах. Он неодобрительно осмотрел путника и скрылся внутри.

Когда Андре проходил мимо мастерской, оттуда вышел еще один, весьма заспанный пожилой монах. Потирая глаза, он с изумлением уставился на путников.

– Опять дрыхнешь среди дня, – обратился к нему старик, открывший ворота, – Гляди, комендант опять выволочку устроит.

– Не твоего ума дело… Никак гостей принесло?

– Вот, заблудились.

Монах повел Гнедого к конюшне, Лу последовал за ним. Оставив слуге свою сумку, Андре направился к распахнутым дверям церкви. Насколько ему было известно, мирянам полагалось пользоваться только этим входом.

Внутри было пусто. Через дверь и прикрытые деревянными ставнями окна в просторный зал попадало совсем немного света. Никакой росписи, мозаик – никаких украшательств – только тесаный камень и рассеянный свет. Единственное огромное распятие темного дерева виднелось за алтарем в глубине церкви. Андре в нерешительности остановился на пороге, пораженный неприветливой атмосферой молитвенного зала, но затем зашагал вперед.

В воздухе кружилась пыль, шаги доктора гулко отражались от каменных стен. Возможно, в солнечную погоду, когда окна открывали нараспашку, скамьи наполнялись почтенными старцами, а вдохновенный аббат начинал мессу, здесь и ощущалась подлинная благодать. Теперь же старая церковь дарила умиротворение лишь дохлым мухам на полу.

Ближе к алтарю находилась еще одна дверь. Она вела во внутренний дворик монастыря, посередине которого Андре увидел старый колодец с тяжелым воротом. Дворик окружала крытая галерея, из которой в другие помещения вело множество дверей.

Из здания справа на доктора вновь хмуро взглянул высокий старик. За его спиной Андре увидел сваленные в беспорядке мешки и ящики. Он угадал с назначением постройки: это монастырский склад, а его неприветливый служитель – кто-то вроде местного эконома.

Стучаться во все двери подряд путник не решился. Вместо этого он пересек двор и вошел в дверь хозяйственной пристройки, над трубой которой поднимался дым. Человек при кухне – рассудил Андре – должен быть добрее прочих. Да и запах каши совсем недурен.

В кухне кипела работа. Пожилой толстяк в светлом переднике поверх черных одежд и сбитом набок колпаке что-то мешал в котле над очагом. Под нос он беззаботно напевал тулузскую песенку с довольно скабрезным содержанием. Набор продуктов на его рабочем столе: мешочек полбы, лук, несколько морковок – не внушал особых надежд, но запах над варевом подымался умопомрачительный. Андре, невольно сглотнув, решился подать голос:

– Прошу прощения! Я ищу настоятеля и, боюсь, немного заблудился…

Толстяк обернулся к нему и расплылся в широкой улыбке:

– Я вас и не заметил, мсье! Отец Лоран сейчас у себя, как всегда. Присядьте, я вот-вот закончу и провожу вас к нему… Какими судьбами к нам?

Андре уселся на низкий табурет у двери.

– Я со слугой направляюсь в Сарагосу. Из Тулузы мы пошли прямо на юг, надеясь поскорей добраться до цели. В последней попавшейся на пути деревне нам указали эту дорогу, хотя теперь я почти уверен, что местные крестьяне жестоко пошутили. Мы переночевали в горах, а потом двинулись дальше – очень уж не хотелось возвращаться. У меня небольшая повозка: колесо сломалось почти на самой вершине, конь захромал… Мы едва спустились пешком – у самого монастыря тропа просто в ужасном состоянии! Словом, невезение просто катастрофическое.

– Боже мой, – покачал головой толстяк, – сколько несчастий за такое короткое время! Эту тропу лет десять как почти перестали использовать – власти построили объездную дорогу. С тех пор и наша обитель утратила свое значение.

– А чем вы здесь раньше занимались? – из вежливости поинтересовался доктор.

– Приглядывали за перевалом. Эта территория долго считалась пограничной, так что стычки были обычным делом. Лет двадцать назад Сан-Антонио населяли крепкие мужчины – теперь же здесь осталась лишь горстка стариков.

– Я заметил, что людей у вас не хватает, – кивнул Андре, – но отчего же епископ не пришлет пополнение?

– Я же говорю, монастырь больше никому не нужен. Думаю, после смерти последнего из нас, это место окончательно придет в запустение.

– Как же вы управляетесь? Территория велика, тут бы человек двадцать нужно.

– Нас всего семеро! Комендант, то есть отец Лоран, всем управляет, Дамьен ведет бухгалтерию и летопись, брат Арман ухаживает за ослом да возит все, что нужно, в соседнюю деревню; вы наверняка видели его на конюшне… – повар попробовал варево из котла и довольно причмокнул, – Серхио плотничает, все чинит, да еще приглядывает за воротами – и все это делает из рук вон плохо. Брат Андони отвечает за хранение припасов на складе, хотя хранить нам давно нечего; я готовлю и звоню к мессе, зовут меня брат Модест… Ну а брат Рикардо занимается садом.

На последних словах он указал куда-то в угол. Андре машинально обернулся и вздрогнул, обнаружив там еще одного монаха. Невысокий, худой как палка старик сидел на скамье, сложив узловатые от тяжелой работы руки на коленях. Голова его была покрыта капюшоном, из-под которого на доктора глядели пронзительные черные глаза. Даже возраст и бритая борода не смогли скрыть черты настоящего кастильца4. Неумолимый взгляд фанатика прожигал насквозь. По спине у доктора прополз холодок.

Андре с трудом сдержал волнение и заставил себя улыбнуться как можно более приветливо. Он поздоровался с монахом, но тот и не думал отвечать.

– Все готово, пора звонить к мессе, – сказал тем временем повар.

Он снял фартук и небрежно бросил его на стол, следом полетел колпак. Только тут доктор обнаружил, что уцелевшие после бритья макушки волосы монаха очень редкие и совершенно седые. Брату Модесту было не менее семидесяти – он не покривил душой, записав в старики и себя. Выглядел он значительно моложе, как часто бывает у полных людей. Повар вышел наружу и зашагал по галерее, огибающей дворик, к церкви. Андре следовал за ним.

– Брат Рикардо дал обет молчания, – пояснил толстяк, – Кое-кто считает его напыщенным гордецом, но вы не подумайте плохого. Если бы надо было указать праведника на этих землях, я бы без колебаний выбрал его. Сама скромность и трудолюбие!

– Я ничуть не удивлен. В его взгляде горит настоящий божественный огонь, – пробормотал Андре.

– Поверьте, это добрейшей души человек. Я знаю его давно, говорить он перестал лет десять назад, но и до этого был немногословен – непросто кастильцу среди нас.

– А другие ваши братья – французы?

– В основном – да. Брат Андони – баск5. Язык он знает, но держится сам по себе, да и характер не из приятных.

– Кажется, я его видел – угрюмый старик вон там? – указал доктор в сторону склада.

– Это он! Сидит там целыми днями, добро пересчитывает. Более кислой физиономии не найти, – кивнул толстяк, – А вот здесь келья настоятеля. Он строгий у нас, но вы раньше времени не волнуйтесь.

Указав доктору дверь, он отвесил неожиданно изящный поклон и скрылся в церкви. Повар с манерами дворянина – это что-то новенькое! Андре проводил его удивленным взглядом, а после прислушался. Чем бы ни занимался в вечерний час комендант-настоятель, из-за толстенной двери ничего не было слышно. Путник постучал. Через минуту к нему вышел невысокий монах. Хрупкого телосложения, с застенчивым взглядом огромных глаз и моложавым лицом, он производил впечатление херувима, почтившего своим присутствием грешную землю. Разглядеть за этой ангельской внешностью пожилого мужчину было почти невозможно. Лишь складки возле губ да морщинки у глаз выдавали возраст, который составлял не менее шестидесяти лет.

– Добрый вечер. Чем могу помочь? – обратился к доктору херувим.

– Добрый вечер. Я ищу настоятеля монастыря, повар указал мне эту дверь, – пробормотал совсем растерявшийся Андре. Внешность старика ничем не напоминала коменданта или как там еще называла его подчиненная братия.

– Разумеется! Отец Лоран, к вам посетитель… Мирянин.

Он отступил в сторону, пропуская доктора внутрь. Просторная келья была обставлена весьма просто, даже как-то по-военному. Ее хозяин, высокий и широкоплечий старик, вышел навстречу Андре, чеканя шаг. Оробевший посетитель готов был поставить целый эскудо6 на то, что настоятель из бывших вояк. Чинов, впрочем, невысоких – слишком придирчиво и недружелюбно глядит. Генералы обычно добрее, да и в монастырь в расцвете лет они не уходят.

– Добрый вечер, отец Лоран. Я доктор Андре Эрмите. Оказался в затруднительном положении вблизи Сан-Антонио и вынужден молить о помощи. Буду просто счастлив, если вы уделите несколько минут вашего времени и ознакомитесь с одним письмом.

Доктор вынул из-за пазухи свою драгоценную грамоту и протянул настоятелю. Тот взял бумагу и не глядя передал херувиму. Брат Дамьен (как догадался Андре) развернул ее и прочел вслух рекомендации, которые доктор получил от своего патрона в Кавайоне прошлой зимой:

"Настоящим подтверждается, что предъявитель сего, доктор Андре Эрмите, наделен мною, братом Бартоломью из Кавайона, правомочиями к расследованию различных преступлений против Бога и человека.

Данное лицо de facto состоит на особой службе у католической церкви Франции. Рекомендую доктора к оказанию следственных услуг также для городских магистратов и частных лиц".

Закончив, монах свернул бумагу и с интересом уставился на доктора. Настоятель выглядел скорее озадаченным, чем заинтересованным.

– Ничего не понял. Вы монах или мирянин?

– Второе, – вежливо ответил Андре.

– Тогда что значит это "de facto"?

– Господин доктор оказал неоценимую услугу церкви, и она, признавая его заслуги, одарила его своими доверием и милостью, – пояснил брат Дамьен.

– Именно так! Весну я провел у архиепископа тулузского, пользуясь его гостеприимством. Разумеется, я отплатил благодарностью и оказал посильную помощь в распутывании одного дела…

– Дела? – рявкнул комендант. Голос у него был зычным, созданным скорее для командования полком, а не молитвы.

– Да. Это было связано с хищением церковной собственности, но не хотелось бы вдаваться в подробности.

– Хищением? Вон что: вы распутываете всякие темные делишки?

– Делишки и даже целые дела, если потребуется, – улыбнулся доктор.

С колокольни донесся звон: брат Модест наконец преодолел одышку и бесчисленные ступени, чтобы созвать остальных на вечернюю молитву. Настоятель досадливо поморщился и сказал:

– Брат Дамьен, выделите доктору свободную келью, распорядитесь насчет постели и ужина…

– Слушаюсь, отец Лоран.

– Впрочем, все это после мессы. Ступайте вперед, – настоятель проводил глазами секретаря, а после обернулся к Андре, – Вы можете присутствовать – в дороге вы наверняка давно не принимали причастия.

– Так и есть, отец Лоран. Мы со слугой с радостью воспользуемся вашим приглашением.

– Отлично. Я сам причащаю братьев, не обойду и вас, – аббат улыбнулся, – Возможно, сможете и мне оказать небольшую услугу.