Стоит ли принцесса спасения?

— Что тебе здесь надо, ч-человек!!! — трубный голос заполнил собой, казалось, все окружающее пространство, отражаясь от скал многократным эхом. Откуда-то посыпался гравий, с нескольких деревьев сдуло, как ветром, остатки осенней листвы. Шакал, с интересом наблюдавший за развитием событий в ожидании ужина, шарахнулся назад, с размаху сев задом на острые шипы высохшего кустарника, а затем задал стрекача…

На упомянутого человека этот рев тоже произвел впечатление — по крайней мере какое-то время он молчал, то ли осмысливая услышанное, то ли просто собираясь с духом. Наконец, он привычным движением опустил на лицо глухое забрало шлема, и негромко пробормотал:

— Убить тебя, тварь.

Возможно, сказанная фраза была не предназначена для ушей дракона, туша которого устроилась прямо посреди каменного моста — единственной дороги, ведущей к замку. Человек не повышал голоса, но дракон его услышал.

Некоторое время он рассматривал стоящего у моста рыцаря, затем задумчиво пробарабанил огромными, в локоть размером когтями по каменному настилу, и сказал уже нормальным голосом:

— Так-таки сразу и убить? Я тебе что, любимую мозоль отдавил?

Теперь рыцарь все же продемонстрировал удивление. Выразилось это, прежде всего, в том, что он снял с головы шлем. Легкий ветерок взъерошил соломенные волосы и быстро высушил пот на молодом лице. Вряд ли парню было многим больше двадцати лет — и вид у него был самый что ни на есть благородный, породистый, преисполненный того сочетания красоты и мужественности, которое так часто сводит с ума юных красавиц.

Позвякивая доспехами, он сделал несколько шагов в сторону и присел на каменный парапет моста, рядом со статуей горгульи… Неведомый архитектор, украсивший мост этими художественными излишествами, творил, наверняка, с сильного похмелья. И глядя в зеркало…. Во всяком случае, с точки зрения человека, вид у горгульи был отнюдь не устрашающий — скорее, это был вид существа, терзаемого сильнейшей головной болью вкупе с неприятной сухостью во рту. Такой вид вызывал сочувствие… у тех, кто понимает.

— Так ты умеешь говорить?

— Глупый вопрос, — обиделся дракон. — Ты же уже слышал… А что, не положено?

— Ну… — пожал плечами рыцарь, — странно это, как-то. Я думал, ты сейчас должен броситься на меня, изрыгая пламя…

— Не-а, — оскалился дракон, ненавязчиво продемонстрировав супротивнику отменной белизны клыки, способные ввергнуть большинство разумных и неразумных существ в пучину животного ужаса. — Я огонь не изрыгаю. И вообще, где ты видел, чтобы живое существо огнем баловалось? Живые существа, между прочим, огня обычно опасаются… ну, кроме вас, людей, разве что. А что касается броситься… ну, это я всегда успею. Сначала побеседуем, а там видно будет.

— И о чем мне с тобой, тварь, беседовать? — бросил воин не слишком почтительно.

— Словом «тварь» ты меня оскорбить хочешь? — поинтересовался дракон. Зря. Я вообще ни на кого не обижаюсь. Знаешь, чего на этом посту наслушаться пришлось? Тут, бывало, такие… хамы приходили. С ними, в общем-то, и говорить не о чем. А ты, видать, рыцарь благородный, воспитанный…

— Значит, не обижаешься?

— Не-а… ну скажи, мил человек, стал бы обижаться на, к примеру, окорок? Или на жареную курицу?

— В каком смысле? — не понял рыцарь.

Дракон сокрушенно покачал головой. С юмором у юноши, похоже, было туго.

— В том, что я тебя все равно съем.

— Ну, это мы еще осмотрим, — с явной угрозой прошипел парень, одной рукой сжимая рукоять меча, а другой несколько неуклюже пытаясь нахлобучить шлем.

— Постой, постой… я ж говорю, давай сначала побеседуем, — примирительно заявил дракон, слегка хлестнув бронированным хвостом по каменным плитам. — Ну, скажем, объясни мне, с чего же ты собрался меня хм-м… убивать?

Некоторое время рыцарь сидел молча, видимо, подбирая подходящие к случаю слова. Затем очень серьезно произнес:

— Я пришел освободить принцессу, заточенную в этом замке. И убить дракона, который стережет ее.

— Ага… и что же говорят об этом замке? — в голосе дракона сквозил неподдельный интерес. — Я не издеваюсь, поверь, воин. Просто интересно, что говорят обо мне и о… принцессе там, у вас, людей. Просвети, сделай милость.

— Зачем тебе знать это, дракон? Или ты хочешь пропустить меня без боя?

— Ни в коем случае! — дракон даже замотал головой, всем своим видом отвергая малейшую возможность такого исхода. — Ни за что! Но, согласись, любой спорный вопрос полезно изучить с разных сторон. Ты решай, я ведь тебя не тороплю. Подраться мы успеем…

Человек размышлял, и дракону чудилось, что он прямо-таки слышит, с каким трудом ворочаются в этой голове непривычные мысли. Как бы то ни было, мальчик привык к схваткам и, очевидно, победам… а там, где звенит сталь, нет места философским рассуждениям.

А дракону до чесотки хотелось пофилософствовать. О проблемах межвидовых отношений. О смысле жизни. О том, надо ли спасать заточенных в замке принцесс. О погоде, на худой конец.

А погода сегодня была знатной. Солнце, не по-осеннему теплое, ласково щекотало его шкуру — по крайней мере там, где животворное тепло проникало под толстую чешую. Лежать брюхом на прохладных камнях, подставляя лучам спину, было невыносимо приятно. Если бы дракон когда-либо в своей долгой жизни видел кошек, он бы мог сравнить себя с разомлевшим на солнцепеке пушистым мурлыкой… В такой чудесный день совершенно не хотелось вставать, и лезть в драку.

К тому же он был прав. Драка никуда не денется. Дракон занимал стратегически выгодную позицию, перекрывая каменный мост, ведущий к замку. Мост был стар, даже, пожалуй, старше самого дракона, но отнюдь не выглядел ветхим. Побитым безжалостным временем — это, пожалуй, да. Но не более. Древние строители, возводившие Черный замок, были мастерами своего дела, да и немало магических сил было вложено в эти камни, которым предстояло пережить века.

Сам замок, как и мост, выглядел вполне пристойно. Ну, может быть, несколько вычурно — так ведь строился он не для того, чтобы сопротивляться длительной осаде. В конце концов, в замке и было-то всего два обитателя. Включая дракона, разумеется.

Высокая центральная башня, видимая издалека, была искусно облицована черным мрамором, дав замку неоригинальное название. Люди, вообще-то, склонны к простейшим ассоциациям. Черный замок… Крепость мрака…Цитадель ночи… Бастион тьмы… Как его только ни называли — возможно, даже, что иных названий, бытующих в мире людей, дракон и не знал. Не всех визитеров удавалось разговорить. Хотя он каждый раз честно пытался. Иногда это удавалось, хотя, обычно, не приносило особого удовлетворения. Сам он считал себя существом мудрым… да это, впрочем, так и было. Просто сейчас люди в очередной раз переживали период деградации, а были времена, были… тогда его собеседниками, случалось, становились мудрецы, маги, люди весьма образованные и интересные собеседники. А сейчас… за последние пару сотен лет к замку приходили одни тупоголовые мужланы, только и умеющие, что махать мечами, топорами или другими подобными предметами. С ними особо не поболтаешь, приходилось этих посетителей просто есть, без особых изысков.

Дракон с легкой тоской бросил взгляд на двор замка, искусно украшенный узором из разноцветного мрамора. Он вспомнил, как творец этого орнамента долго и вдохновенно объяснял ему, Стражу замка, основы своего искусства. Где те мастера, где те чудодеи? Их творения пережили их, но зачем? Чтобы теперь великолепный узор попирал ногами очередной закованный в грубо сработанный панцирь юнец, мнящий себя великим воином?

— Ну ладно, — голос человека отвлек дракона от невеселых мыслей. — Я расскажу тебе, дракон, что говорит люд о тебе и… и об этом замке. В давние времена, как гласит молва, один могучий чародей возжелал…

«Жениться на юной и прекрасной принцессе» — продолжил про себя дракон. Похоже, особой оригинальностью эта история не страдала.

— … стать крестным отцом новорожденной дочери могущественного короля.

«Ну… хоть какое-то разнообразие. Но я был недалек от истины».

— Но король…

«Возмутился» — мысленно подсказал дракон.

— … возмутился, и приказал изгнать наглеца из своего королевства. Злобный чародей затаил злобу…

«Злобный затаил злобу… как чудесно звучит» — презрительно скривился дракон.

— … и решил жестоко отомстить обидчикам.

«Я мстю, и мстя моя страшна» — дракон постарался не улыбнуться.

— И когда принцессе исполнилось восемнадцать…

«Хм-м… В прошлый раз, помнится, сошлись на шестнадцати. Неужели сейчас девицы водят в пору замужества позднее?»

— … чародей, вместе со своими прислужниками…

«Ах, так он не один был? Обычно о чародее говорят более уважительно. Мол, раз могущественен, то и действует без ансамбля… сам… один…»

— … силой захватил принцессу и увез ее в свой Черный замок.

«Ох, юноша, тогда это замок как раз и назывался Бастионом Тьмы… ну, это так, к слову».

— И здесь он пожелал…

«Уложить ее в постель…» — цинично продолжил фразу дракон.

— … обладать ею. Но принцесса заявила, что скорее наложит на себя руки, чем позволит гнусному колдуну прикоснуться к ее невинному юному телу.

«Угу… а колдун ее, кстати, мог банально связать. И рот заткнуть, чтобы не кусалась и не ругалась нехорошими словами. А потом… в общем, прощай невинность».

— И тогда непомерно разъярился колдун…

«Да, юноша, не знаешь, ты, видать, как себя чувствует мужчина, которому отказывает женщина»

— … и сказал, что смерть не самое худшее, что есть в этом мире, и наложил на нее страшные чары, погрузившие принцессу в вечный сон. И оставил ее в замке, в хрустальной гробнице…

«М-м… в прошлый раз гробница была золотой. Или серебряной? Нет, серебряной она была в позапрошлый раз»

— … под охраной злобного ужасного дракона, который пожирал всех, кто осмеливался хотя бы приблизиться к проклятым стенам. Но легенда гласит, что герой, победивший дракона, и дерзнувший…

«Нагло поцеловать спящую красавицу»

— … прикоснуться губами к нежным ланитам вечно юной принцессы, сумеет расколоть древние чары и пробудить ее ото сна. И тогда рухнет черное колдовство, в страшных мучениях издохнет злобный дракон…

«Как это, издохнет? Меня же, помнится, уже победили. Или победили, но не добили?»

— … рассыплется Черный замок…

«Похоронив под обломками принцессу, ее спасителя и к тому времени издохшего дракона»

— … в одно мгновение обратившись в прах. А принцесса полюбит героя, сумевшего вызволить ее из заточения, и…

— И они будут жить долго и счастливо, — уже вслух закончил дракон, не скрывая сарказма. Впрочем, юному рыцарю такое понятие, как сарказм, вряд ли было знакомо.

Похоже, юноша был все-таки не безнадежен. Во всяком случае, издевку он уловил и даже слегка покраснел, как будто дракон уличил его в чем-то постыдном. Да что там, жениться на принцессе всегда считалось вполне благородной целью.

— Верно. Не хочешь же ты сказать, дракон, что древняя легенда врет?

Вопрос, заданный воином, был прост. Если бы таким же простым мог быть ответ на него. В этой не слишком оригинальной легенде, как обычно, истина и нагромождения лжи сплелись в единый ком, перемешавшись так, что только истинный свидетель событий тех давних лет мог понять, что к чему.

— Ну… — неуверенно протянул дракон, прикидывая, стоит ли объяснять юнцу истинное положение дел, или проще его просто укусить за голову. Затем, решив, что не стоит досрочно прерывать столь перспективно начавшуюся беседу, решил, все-таки, попытаться внести ясность. — Скажем так, истина извращена до неузнаваемости.

— Истина — всегда истина, — безапелляционно заявил рыцарь.

— Не скажи…

Память человеческая, в отличие от драконьей, милосердна. Как бы тебе ни было плохо сегодня, через некоторое время ты уже не будешь переживать свою боль с той же остротой, позднее сохранятся лишь смутные воспоминания, а еще несколькими годами позже забудутся и они. Люди помнят только хорошее, а все мрачное и горькое быстро уходит в забвение.

Он помнил, как старый, седой Витиус, глава Великого Союза магов, долго сидел перед его пещерой, собираясь с мыслями. Ему нелегко было вновь просить дракона, своего друга, об этой услуге… даже нет, это было не услугой, это было службой, которая опять должна была тянуться веками. «Черная Королева захвачена, ее армии разбиты. Увы, ее нельзя убить, ты сам знаешь, почему. Союз магов сумел погрузить ее в вечный сон… а ты, друг, будешь стеречь ее. Стеречь, как зеницу ока. Сам знаешь, никакое заклятье не устоит перед силой любви. Ты же видел Королеву, даже ты, дракон, едва сумел устоять…. Не дай бог, кто-то сумеет пробудить ее…».

И вот, опять все возвращается на круги своя. Королева нарекается принцессой, восемнадцати, в данном случае, лет. Ну, пожалуй, больше ей и не дашь. Она хорошо выглядит, Шейла, Черная Королева, проклятье на ее голову. Она всегда хорошо выглядит… увы, зло всегда привлекательно для глаз простого человека. Куда привлекательнее добра. Может быть, именно поэтому злых людей всегда больше, чем истинно добрых. Правда, еще больше просто равнодушных. Мда-а… принцесса, значит. Ну, а раз уж юная принцесса, значит, по определению, невинное дитя… невинное… Дракон почувствовал, как по его шкуре пробежал холодок. Злобный волшебник со прислужниками… это, очевидно, имеется в виду Великий Союз магов с самим Витиусом во главе. А Витиус, стало быть, как раз тот злобный колдун и есть. Возжелавший юную красотку. В его-то годы! Да уж… если бы старик мог, он свернул бы этой красотке шею, и совесть бы его потом не мучила. Если б мог. Увы…

Ну, а дальше ясно. Заключили юную принцессу в замок… никому, кстати, и в голову не пришло, что запереть эту стерву было за что. И поставили на охрану дракона. А дракон у нас кто — дракон, по определению, тварь злобная, огнедышащая (придумают же!), и кусачая. Тут уж все просто — раз дракон «плохой», значит принцесса, конечно, «хорошая». Иначе не будет же один злыдень сторожить другого злыдня.

Насчет поцелуя, это они правы, ох как правы. Если целовать с любовью. Каждые чары имеют те или иные уязвимые места, а уж против искренней любви не одни темные чары не устоят. А вечный сон, как ни крути, чары именно темные… ну, не черные, конечно, но все же… Да и что еще можно было применить тогда к Королеве? Если уж нельзя убить, то хоть обезвредить. А что до любви, так стоит юнцу увидеть Шейлу — все, пропал парень. Даже он, дракон, впервые увидев Королеву, испытал совершенно непреодолимое желание потереться о ее ногу… хотя и лежа был вдвое выше ее роста. И лизнуть ее хотел. И мечтал, чтобы за ушком почесала… правда, когда разобрался, мечтать перестал. И сейчас, увидь он ее, не рванулся бы слизывать пыль с ее туфелек. Человеческая память милосердна — драконы не забывают ничего.

— Мне кажется, ты лжешь, дракон. Чем могла женщина так не угодить этим твоим приятелям-магам?

— Не угодить? Это весьма мягко сказано… Скажи, человек, знаешь ли ты, что такое «Черная смерть»?

— Это ты?… — после некоторого раздумья осторожно поинтересовался юноша.

— Я? — оторопел дракон. — Во-первых, я не черный, я темно-красный. Очень «тЁмно», согласен, но не черный. Во вторых, «черная смерть» — это болезнь такая. Для вас, людей, почти всегда смертельная.

— Никогда не слышал.

— А слово «мор» тебе слышать доводилось?

— «Мор»… ты, наверное, имеешь в виду «море»?

— Да нет же, я имею в виду именно мор!!! — заревел дракон. — Мор, когда мрет и стар и млад, когда целые деревни вымирают от голода, потому, что посевы побило градом. Когда коровы дохнут стадами, подцепив ящур! Когда из пяти детей четверо не доживают до года!

— Так не бывает, — уверенно заявил парень, несколько удивленно пожимая плечами. — Так просто не может быть. Болезнь… про болезни я много знаю. Бывает, из носа течет, бывает, голова болит. Ногу натрешь, или грязь в рану попадет. Спину еще тянет, но это у стариков. А так, чтобы от болезни умереть… Ну в бою там, от старости, или если, к примеру, деревом в лесу придавит… но от болезней не умирают, дракон. Неужели ты не знаешь. А голод… ну бывает, есть хочется, но умирать от этого… Конечно, в походе всякое бывает, но чтоб целая деревня — это ерунда. Любой лорд тут же пришлет своим крестьянам обоз с зерном. А чтоб коровы чем-то болели, так я об том вообще не слышал. Бывает, волк или медведь задерет, так то они свою долю берут, им и не препятствуют, а они лишнего и не возьмут.

Парень перевел дух от столь длинной речи и вытер выступивший от непривычных усилий пот.

— А когда сотня пьяных солдат врывается в деревню, режут всех мужчин, насилуют всех женщин так, что некоторые из них тут же и умирают, а потом травят собаками детей? А потом сжигают деревню дотла, вместе с оставшимися жителями? С таким ты не сталкивался? Разве войны у вас ведутся иначе?

Юношу передернуло от отвращения.

— Ты не заговаривайся, дракон. Война — благородное дело. И решают ее исход воины, и никто другой. На специальном поприще, поровну с каждой стороны… Убить ребенка? Об этом даже подумать… противно. А что касается изнасиловать… я знаю это слово, это когда женщину принуждают… ну, к этому делу… верно? Слышал, было такое. Кажется, лет пять назад, в соседнем графстве. Мужика того судили… говорят, он с ума сошел. Юродивый, что с него возьмешь.

— Тогда скажи, человек, а что есть зло?

— Зло? Ну, это просто. Это если кто-то что-то украдет… или солжет. Или работать ленится, хочет, чтобы его задарма кормили. Драку затеет… не состязание молодецкое, а чтобы избить кого. Или в бою струсит и побежит…

— И все?

— Ну… и еще зло — это ты, дракон.

— Я!!!

— Ты, конечно. Сколько славных воинов ходили сюда, чтобы освободить принцессу, что томится в этом замке. Пусть даже ты называешь ее Черной Королевой, неважно. Где они? Не их ли кости и проржавевшие латы могу я увидеть на дне этой пропасти, если как следует присмотрюсь?

— Их… — несколько смутился дракон, а затем несколько запальчиво поинтересовался: — А что мне было делать? Ведь они, между прочим, шли сюда не на прогулку, а Шейлу… освободить. Не мог я этого позволить, не мог…

— Чего не мог? Не понимаю я тебя, дракон. Что-то ты все не то говоришь. Почему я не могу освободить… принцессу Шейлу?

Дракон некоторое время молчал, стараясь привести в порядок свои мысли и сформулировать ответ так, чтобы тот стал понятен этому юному идиоту, для которого высшее зло на свете — мелкая кража. Наконец он начал…

— Видишь ли, человек… Когда-то, много лет назад, в вашем мире было всего понемногу. И добра, и зла… не того зла, про которое ты говорил, а зла настоящего, бедственного, смертельного. И один маг… великий маг, сейчас никто, кроме меня, не помнит его имени, никто… хотя нет, Шейла тоже помнит. Она ведь знала его… она его и убила… но я отвлекся. Значит, один великий маг, чье имя мы не будем произносить вслух, возомнил себя… наверное, Богом. Ничуть не меньше, поскольку решил исправить Его творение и, как ему думалось, в лучшую сторону. Он решил избавить мир от зла.

Но зло, знаешь ли, не хотело исчезать. Да и не может оно исчезнуть, поскольку мир этот круто замешан на добре и зле в равных долях. И если где-то людям жилось хорошо, то где-то в другом месте — обязательно было плохо. Таков закон…

Так что ничего не вышло у мага. Но он не оставил своих попыток, пока не нашел выход… в те времена этот выход показался ему изящным и мудрым… да что там говорить, всем нам он казался мудрым… Да, и мне тоже — драконы, знаешь ли, тоже ошибаются…

Так вот, Ра… маг этот, собрал все зло, что есть в мире, и поместил его в человека — в старую каргу, которой и жить-то оставалось несколько лет. Уродливая, ненавидящая весь свет — она была идеальным местом для хранения всемирного зла. Он думал, что с ее смертью все зло этого мира исчезнет, растворится без следа.

— А почему в человека? — перебил дракона рыцарь.

— Почему? — удивился тот. — Ну как же? Ведь только человек бывает зол… ну, или добр. Ты же знаешь, волк ли, медведь ли… они ведь не станут резать все стадо просто так, ради самого убийства. Камень сам не ударит тебя по голове. Река сама тебя не утопит… и болото не утопит — разве что сам туда полезешь. Град не со зла бьет по полям. Даже оружие, которое убивает, не наносит смертельного удара само по себе — его направляет рука человека. В общем, только человек может хранить в себе зло.

Ну, а далее у мага все пошло наперекосяк. Знаешь ли, никто этого не ожидал… да и ожидать не мог. Старуха, Шейла… она помолодела. Сильно помолодела, и ты прав, ей на вид лет семнадцать, восемнадцать, от силы. Она стала здоровой… и бессмертной. Зло притягательно, сам же знаешь — чужая жена всегда красивей, запретный плод всегда сладок… И зло вечно, как, впрочем, и добро. Вот так и получилась у нас Шейла, Черная Королева. На людей, слабых духом, обычные соблазны оказывают необоримое воздействие… А в Шейле были собраны все соблазны мира, и все они поворачивались к окружавшим ее людям своей самой привлекательной стороной. И никто не мог устоять, никто…

Шейла быстро набрала силы. Силы и армию… В общем, скоро повсюду бушевала война и кровь лилась рекой. Погиб и Ра… в смысле, тот маг, что ее создал. Она… она поймала его и приказала содрать с него кожу. С живого. Медленно…

Три года она лила кровь. Потом собрался Великий Союз Магов, куда вошли самые сильные волшебники тех времен. Им удалось составить заклинание, которое спеленало Шейлу невидимыми цепями колдовского сна, который должен был бы продлиться вечно. Пока Королева спит, зло не властно в этом мире… лишь чуть заметные крохи ее снов иногда проникают к вам, и тогда… ну, в общем, тогда в мире и случаются крупные неприятности.

— Что ж вы ее не убили, благодетели? — по голосу воина было очевидно, что он не верит ни единому слову дракона.

— Ее нельзя убивать… Зло неотделимо от мира. Если ее убить, оно все выплеснется наружу, сметая все на своем пути. Болезни, наводнения, землетрясения, войны, голод… Пока зло собрано в Шейле, ее бывшее когда-то человеческим тело хоть немного ограничивает ее возможности…

Увы, память человеческая коротка. Еще лет десять Черной Королевой пугали детей, потом перестали. А спустя лет триста мирного и спокойного житья, начали зарождаться легенды. Те самые, о Черном замке. Думаешь, что-то новое мне рассказал? Нет, все это я уже слышал. Тогда, давным-давно…

Я не справился. Я не уследил. Молодой человек, вроде тебя, возжелал спасти невинно томящуюся в замке принцессу. И сумел сделать это — я даже скажу, как. Он нашел подземный ход, такой древний, что даже я, видевший, как строился этот замок, не знал о нем. Когда я почувствовал его, было уже поздно. Чары разрушились, и Шейла получила свободу.

Я — дракон. Я — не человек. Но даже я не устоял… нет, я не стал собакой, лижущей ноги Черной Королеве. Не стал… но едва-едва.

Она снова залила реками крови несколько ближайших стран. С ее приходом народ снова вспомнил слова мор и голод, слова, которые ты не слишком хорошо знаешь. Да что говорить… я никогда не смогу объяснить тебе, что такое землетрясение — ты, скорее всего, просто не поймешь, как может трястись твердая земля. Трястись, разрушая дома, раскалываться, поглощая в бездонных трещинах людей и скот. А то и заглатывая целиком, что крестьянские хижины, что баронские замки.

Она бесчинствовала лет пять, пока вновь не нашлись достаточно сильные маги, чтобы, объединив усилия, справиться с ней. И теперь она опять спит, а вы… а вы опять все забыли, и вновь хотите выпустить ее на свободу.

Дракон замолчал и задумчиво посмотрел на рыцаря, лицо которого сохраняло упрямое, презрительно-скептическое выражение.

— Ну, что ты скажешь, воин? Стоит ли принцесса спасения?

Воин встал, потянулся, разминая затекшие члены.

— Что скажу? Ты лжешь, дракон. Ты боишься… боишься меня, и хочешь запугать меня детскими сказочками, хочешь заставить отказаться от исполнения моего долга, долга благородного рыцаря. Уйди с дороги, дракон… тогда, возможно, останешься жив. Если легенда ошибается, говоря о твоей погибели.

С лязгом покинул ножны меч. Глухо звякнуло забрало, скрывая юное лицо…

Дракон лишь вздохнул и приготовился к бою.

Он вытер со рта кровь, смешанную с грязью. Шлем, смятый так, что вряд ли какой кузнец возьмется его чинить, остался валяться там, на площади перед замком. Дико болела левая рука, вывихнутая чудовищным ударом хвоста дракона. Он понимал, что его задели лишь самым кончиком, попади он по основной удар — и улетел бы в пропасть, разделив судьбу тех, кто пытался пройти по этому мосту раньше его.

Меч, еще дедов, покрытый славой благородных поединков, теперь был выщерблен так, что никакая заточка не поможет. Мечу конец… и обидно, что несокрушимая чешуя дракона так ни разу и не поддалась его ударам.

Воин провел рукой по лбу, размазывая густую смесь пота, грязи и крови. Он стоял перед хрустальным гробом, в котором мирно спала юная черноволосая девушка. Он глядел на нее и чувствовал, как все его существо заполняет… нет, это была даже не любовь, это было обожествление! Она была столь прекрасна, что…

Он ударил бронированной перчаткой, оковывающей левую руку, по сверкающим граням хрустального саркофага, и град битого стекла с мелодичным звоном обрушился к его ногам. Теперь он видел ее совсем близко. И сейчас, когда его взгляд скользил по ее густым блестящим волосам, по нежной матовой коже, казалось, лишь недавно набравшей чудесный золотистый загар, по идеально очерченным скулам и длинной изящной шее, спускаясь все ниже и ниже, в нем нарастали ранее незнакомые чувства. Он испытывал лютую злобу к дракону, намеревавшемуся приберечь это неземное чудо для себя. Он с опаской думал о старшем брате, не пожелавшем отправиться в пасть дракону — а не предъявит ли он права на принцессу, как старший в роду? Рука стиснула рукоять бесполезного меча… пусть только попробует, он узнает, что Младший не зря проводил часы, оттачивая свое боевое мастерство.

Наконец, не в силах больше сдерживаться, он сделал шаг вперед, по щиколотку утопая в битом стекле, и наклонился над принцессой, вдохнув легкий, чуть терпкий аромат, исходящий от нее. Держать это… это божество в хрустальном гробу? О нет, она будет жить в лучшем из замков… и он осыплет ее бриллиантами и изумрудами, лучшими… крестьянам придется раскошелиться, но он был уверен — стоит им ее увидеть, и они безропотно снесут повышение налогов. Ведь такая красота нуждается в дорогой оправе. А будет мало — всегда найдется, у кого взять. Пусть и силой.

Их губы слились в долгом поцелуе… он почувствовал, как девушка шевельнулась, как ответила на его страстный поцелуй, ее руки скользнули по помятым латам, ее пальцы зарылись в его спутанные волосы…

Потом ему на какой-то момент покажется, что в ее изумительных миндалевидных глазах мелькнет что-то странное, что-то жесткое, что-то никак не вяжущееся с образом юной прелестной девушки. И он на мгновение вспомнит рассказ дракона… вспомнит — и отбросит, как ненужный хлам. И вскоре забудет об этом странном взгляде, на пути которого он случайно оказался…

Топот копыт удалялся. Когтистая лапа, вцепившись в каменное перекрытие моста, с трудом подтягивала непослушное тело, пока вторая, с обломанными когтями, не смогла зацепиться за балку, приведя избитое тело дракона в относительное равновесие.

Сейчас он ненавидел себя за то, что так просто позволил с собой справиться. Да, меч рыцаря не мог пробить броневую чешую, щит не мог выдержать удара, а шлем, сбитый с головы воина и случайно попавший под массивную лапу, теперь больше напоминал железный блин. Но этот юнец очень вовремя отступил в сторону — и огромное тело промахнувшегося дракона кубарем полетело в пропасть, ломая кости, срывая несокрушимую чешую, с мясом выдирая когти из пытающихся остановить стремительное падение лап.

И все же он остался жив. Он был слишком силен, слишком живуч, чтобы погибнуть вот так, просто от падения. Говорят, в прошлом существовали герои, способные бросить вызов дракону. Кто знает, может, головы драконов доставались им именно так — можно сказать, случайно?

Наконец, тело дракона перевалилось через ограждение моста и заняло свое привычное положение. Неосторожное движение смело со своего насеста каменную горгулью, и она кувырком отправилась в свой последний путь в пропасть. С точки зрения дракона, мост от этой утраты только выиграл. Он сплюнул кровавый комок, в котором явно просвечивал белым осколок раскрошенного клыка, и бросил взгляд вслед удалявшемуся коню, несшему на спине две фигуры — крупную, закованную в сталь, и другую, хрупкую и изящную…

Он думал не о полученных ранах — они зарастут. Конечно, не скоро, но рано или поздно он опять будет здоров и полон сил. К собственному удивлению, он думал совсем о другом. О том, что снова победило так называемое «добро». Породив при этом непомерное зло… Добро порождает зло… какая злая ирония!

А надо ли освобождать людей от зла? Ведь оно составляет основу мира. И, может быть, пришествие Черной королевы и выливается в такие бедствия именно потому, что Зло, не рассеянное по горам и весям, а собранное воедино, веками копит силы, чтобы выплеснуть их в одно мгновение? Возможно, магистр Райбах был неправ — старый глупец, он думал, что устранив зло, сделает всех счастливее… Увы, люди должны сами побеждать свое зло, тьму в самих себе. Опасны наводнения, но они учат людей строить надежные дамбы. Плохо, когда град выбивает посевы — но, думая о нем, люди заботятся о запасах. Страшна эпидемия, но именно на болезнях оттачивается лекарское искусство…

Зло так же необходимо миру, как и добро. Если нет тьмы, кто оценит прелесть света. Лишь в борьбе со злом рождаются герои. А иначе… иначе мир умрет, заплесневеет, превратится в вонючее стоячее болото, где каждой лягушке тепло и уютно, пока не горизонте не покажется аист.

Она вернется. Рано или поздно, мера ее злодеяний превысит людское терпение, и снова придут воины, маги, мудрецы и просто люди, которые захотят положить конец бесчинствам Шейлы. Прольются реки крови, но они победят. Добро всегда побеждает, потому что оно сильнее — хотя не всегда кажется таковым с первого взгляда. И они снова спеленают ее, и вернут сюда, в замок. И мир успокоится, а он снова будет ее сторожить долгие и долгие годы…

И снова будут приходить воины, чтобы освободить заточённую принцессу…

И если никому из них это не удастся, то он, возможно, поддастся…

Потому, что без Шейлы этому миру многого не хватает…

Потому, что он, старый дракон, любит этот мир, и желает ему добра.

Настоящего добра — Полноценной Жизни.