Стотринадцатая любовь поэта

Юрий Дружников

Стотринадцатая любовь поэта

Мещанская трагедия обретала величие мифа.

Марина Цветаева.

Число писательских жен значительно превышает число писателей -феномен, который требует особых размышлений. При этом ни одной из них в нашем отечестве, да, пожалуй, и во всей мировой литературе не придавалось такого значения и не создавалось такой популярности, как Наталье Николаевне Гончаровой-Пушкиной-Ланской.

Ни жены царей, ни жены советских вождей не были столь популярны. Пушкиной посвящена обширная литература и иконография. Единственная из жен писателей, она удостоилась чести попасть на почтовую марку. И -- ни о какой другой жене не высказано столько противоречивых суждений.

"Natalie (qui par parenthese est mon cent-treizieme amour)" -- Натали (это, замечу в скобках, моя стотринадцатая любовь) -- написал Пушкин по-французски жене друга Вере Вяземской о своей невесте и тем озадачил несколько поколений пушкинистов и читателей, по сей день разделенных на два враждебных лагеря: первородных оптимистов и мрачных скептиков. Последние обвиняют первых в идеализации жизни поэта и превращении его самого и его жены в иконы. Первородные оптимисты обвиняют мрачных скептиков в неуважении святынь русской культуры и оскорблении чести великого поэта и его жены. Автор заметок, предлагаемых вашему вниманию, стоит над схваткой. Перед вами третья точка зрения: не идеализировать и не разоблачать, а взглянуть на события начала ХIХ века глазами жителя третьего тысячелетия.

Как известно, весной или осенью 1829 года Пушкин занялся любовной бухгалтерией. Сперва играючи вписывает в альбом Ушаковым так называемый Донжуанский список из шестнадцати женщин, заканчивающийся Натальей, а затем продолжает его, занеся еще двадцать одну возлюбленную; итого в двух списках оказывается тридцать семь имен.

"Донжуанским" этот перечень впервые назвал сын Елизаветы Ушаковой Павел Киселев. М.Л.Гофман считал первый список платоническим, второй телесным. По мнению П.К.Губера, во втором "упомянуты героини более легких и поверхностных увлечений".

Разумеется, составление списка в присутствии двух славных созданий, одну из которых, Екатерину, он примеривал в качестве невесты, было некоей разновидностью флирта. "Считать, что П в такой форме изливал перед барышнями тайны своей души (которые у него, как у всякого человека, конечно, были), -убедительно полагал Ю.М.Лотман, -- значит слишком невысоко ставить его культуру чувства". Возможно, учет, проведенный Пушкиным, хотя и в шутку, облегчал его метания в поисках невесты.

Пересчитывая своих возлюбленных не в гостях, а дома -- на пальцах, на счетах или на бумаге, Пушкин увеличил их число более чем втрое, и у нас нет оснований ему не доверять. В письме от 28 апреля 1830 года он и сообщил в письме Вере Вяземской, что Натали его сто тринадцатая любовь. В Донжуанском списке есть Вера и, скорей всего, это именно Вера Вяземская. Но она была женой одного из ближайших друзей, и эту старую одесскую историю лучше было бы не упоминать.

Своими похождениями Пушкин любил хвастаться перед женщинами. А вообще-то и перед приятелями тоже. Но в список он не включил многие имена. Может, те, что забыл? Или те, что легко разгадывались? Или имена, которые были "в действии" в тот момент? Если так, то почему записал Гончарову?

Сто тринадцать -- не так уж много при пушкинском образе жизни. Конечно, у пушкинистов было бы значительно больше работы, оставь Пушкин полный список, а не треть его. Если разделить число 113 на семнадцать лет -- от первой влюбленности четырнадцатилетнего подростка в крепостную актрису Наталью в 1813 году до Натальи Гончаровой, то окажется, что в среднем у Пушкина было шесть с половиной женщин в год -- неправдоподобно мало в его случае. Думается, реальная цифра значительно выше, особенно если сравнить с одним из ближайших друзей Пушкина Соболевским, который утверждал, что имел 500. При этом вне учета остаются легкодоступные женщины, которым вообще нет числа.

По словам Нащокина, Пушкин имел чувственное влечение даже к императрице. Впрочем, и сам поэт в другой записи еще более расширяет любовное пространство: "Более или менее я был влюблен во всех хорошеньких женщин, которых знал". Слова Пушкина уточнил М.Л.Гофман: "Как поэт он считал долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался". Работа невозвращенца Гофмана "Пушкин Дон Жуан", изданная в 1937 году в Париже, противопоставлялась ханжеским советским юбилейным книгам. В Москве того времени Пушкина делали образцовым семьянином, а в Париже -- Дон Жуаном.

Согласно пушкинской амурной доктрине, в жизни нет ничего важнее любви. Целеустремленность, энергия и щедрость поэта в сексуальной области были эквивалентны его гению. Возможно, то была часть или другая сторона этой гениальности. "Из страстей Пушкина, -- писал Кениг, -- первая -- его чувственная и ревнивая любовь".

Трудно найти другого писателя, у которого Женщина играла бы такую важную повседневную, или, лучше сказать, абсолютную роль -- днем и ночью, в безделье и за рабочим столом. Его героини целомудренно-скромны: Татьяна Ларина и Маша Миронова, -- а сам он всю жизнь любил распутных, легко доступных, до женитьбы и после, хотя для брака подыскивал нечто близкое своему литературному идеалу.

Его теоретическая концепция Женщины как хранительницы домашнего очага весьма консервативна и при этом еще идеализирована. Любовь для поэта не просто выше всех других страстей, она священна. По меньшей мере до ее окончания. Стало быть, священна и Женщина, так как только она сосредоточивает в себе эту любовь и при благоприятных обстоятельствах награждает ею мужчину. Она чище, бескорыстнее в любви, нежели мужчина. Она может изменить путь жизни мужчины, пока он влюблен. В каждой женщине, даже вполне ординарной, Пушкин, если он увлечен, находит небесные черты, святость, божественность.

Многим из женщин, в разное время принадлежавшим поэту, повезло: они заняли почетные места в истории русской литературы, хотя большинство из них ничем, кроме любовного контакта с Пушкиным, такой чести не заслужило. С юных лет сопутствует ему длинная вереница молоденьких Лаур, ветреных Лаис, которых он любит за "открытые желания", младых монашек Цитеры. Он любил парижскую проститутку Олю Массон, прибывшую на заработки в Петербург, Дориду, в объятьях которой он "негу пил душой", Фанни, ласки которой обещает вспоминать "у двери гроба", но которую забывает на следующий день. За ними следует Наташа, с которой он проводил время на травке, проститутка Наденька, полька Анжелика, продавщица билетов в бродячем зоосаду.

Другая его страсть: женщины, которые на пятнадцать-двадцать лет старше него. Последние -- особый список, включающий Голицыну, Карамзину, Осипову, Хитрово, ту же Собаньскую. Страсть поэта к женщинам в возрасте -- особая тема, скажем только, что их опыт, мудрость, вкусы, чувствительность повлияли на его мироощущение. Затем возникают несколько невест, не ставших его женами. Многие из возлюбленных так или иначе делили с поэтом радости и несчастья судьбы до конца его дней. Некоторые входили во второй или третий любовный круг уже и с женатым поэтом.

Немало остается загадочного, несмотря на полуторастолетние тщательные попытки исследовать каждый любовный порыв поэта. Тем более важен совершенно бесспорный факт, противоречащий тезису, с которого мы начали разговор: в отличие от многих других русских писателей жена у широкомасштабного многолюба Пушкина была одна.

Поляризация мнений

Миф о Пушкине как официальном государственном поэте в"--1 принижает реальное значение крупнейшего русского поэта. Это особая тема, которая только начинает разрабатываться, сперва, в основном, на Западе, а следом и российскими пушкинистами. "Литературная газета" -- и это можно читать с иронией -- назвала Пушкина "Генсеком русской литературы". Сосредоточимся здесь на части этого мифа, на "подмифе" о жене государственного поэта. Поэт стал иконой, и создан официальный портрет его жены. Поэт превращен в идола, и Н.Н.Пушкина тоже. Жена, а затем вдова поэта остается первой леди российской словесности, да что там, женой в"--1 всей русской цивилизации.

Пушкин был жив, когда появились первые критические отзывы о его жене; критика усилилась после его смерти. Новый всплеск негативизма был в 1878 году, когда наследница передала Ивану Тургеневу письма Пушкина. Первые десятилетия нашего века дали много материала для спокойного, взвешенного анализа Натальи Николаевны. Затем, с конца тридцатых годов, начинается политизация, или, точнее, сталинизация пушкинистики. Ревизии подверглась в позднее советское время и литература о Пушкиной, причем спорное, не укладывающееся в официальную концепцию, не переиздавалось, исчезло из музейных экспозиций, лицемерный пуританизм наложил на исследования свой отпечаток.

На оценке г-жи Пушкиной отразилось вульгарное однопартийное мышление, причем большие заслуги нескольких предыдущих поколений пушкинистов игнорировались. В книге, ей посвященной, читаем, что, оказывается, все было проще, чем мы думали: "При свете марксистского понимания социально-политических отношений, вполне ясно, что не будь эпизода с ухаживанием Дантеса за Натальей Николаевной, драма все равно должна была бы разразиться с минуты на минуту, так как налицо были все социальные предпосылки ее".

Политизация биографии пушкинской жены стала явной в сороковые годы, когда в пушкинистике начала использоваться терминология и методы НКВД. "Агентура правительства проникала всюду, -- писал В.В.Ермилов, -- она проникла в семью Гончаровых. Используя светское легкомыслие Натальи Николаевны, придворная камарилья сделала из жены поэта свое орудие... Создав таким образом почву для своих дальнейших действий, придворная камарилья подослала к Наталье Николаевне своего агента, космополитического проходимца без роду и племени, француза по происхождению, ставшего голландцем по подданству...".

Советская мифология достигла максимума в последние два десятилетия перед коллапсом системы. Сегодня, несмотря на крушение официальных догматов, мифологические тенденции остаются, а сторонники разных точек зрения пребывают в перманентной борьбе. Разные Натальи Николаевны сосуществуют в пушкинистике, но не ясна реальная, историческая. Сблизить позиции весьма сложно, настолько они разошлись. Налицо избыток фактов и недостаток научного, независимого от внешних причин, их осмысления.

Парадоксы сватовства

Вяземский долго не верит слухам о сватовстве Пушкина и возмущенно пишет жене: "Ты меня мистифицируешь заодно с Пушкиным, рассказывая о порывах законной любви его. Неужели он в самом деле замышляет жениться, но в таком случае, как же может он дурачиться? Можно поддразнивать женщину, за которою волочишься, прикидываясь в любви к другой, а на досаде ее основать надежды победы, но как же думать, что невеста пойдет, что мать отдаст дочь свою замуж ветренику или фату, который утешается в горе".

Ахматова пересказывает эти слова Вяземского проще: "Как можно, любя одну женщину, свататься к другой". И прибавляет: "Княгиня Вера, вероятно, должна была понять, кого подразумевает ее муж под первой женщиной. Но мы очень далеки от этого понимания". Вряд ли, однако, эта первая женщина какая-либо иная, нежели Каролина Собаньская, и почему Ахматова ее не вычислила -- загадка.

Пушкин мечется по ярмарке невест в Петербурге и Москве, особенно часто общается с сестрами Ушаковыми. В этом доме, литературном и музыкальном, в котором он бывает в 1830 году по три раза на день, поэт -- предмет поклонения. Он веселится, сочиняет экспромты и влюблен в старшую дочь Екатерину, которая отвечает ему взаимностью. При этом известный публичный дом Софьи Астафьевны Пушкин посещает и после Лицея, и во время сватовства, и после женитьбы.

Наталья Гончарова мгновенно остановила на себе внимание Пушкина, показавшись ему абсолютным совершенством. Поэт забыл, как еще недавно писал о своей однофамилице Софье Пушкиной, на которой решил вдруг жениться: "прекраснее быть невозможно".

Девочка Гончарова блистала на своих первых балах. Бутон только-только начал превращаться в цветок. Вересаев говорит, что "она Пушкина еще не читала", но у нас слишком мало свидетельств, что она и потом что-либо читала. Знаем мы, что один раз она написала брату, как из "Иностранного обозрения" узнала про недостатки строения головы. Как полагает Вересаев, она вообще "всю жизнь была к поэзии совершенно равнодушна. И какое могло быть духовное общение между Пушкиным и малообразованной шестнадцатилетней девочкой, обученной только танцам и уменью болтать по-французски?". Средний уровень барышень круга, в котором общался поэт, в обеих столицах был значительно выше.

Сватовство поэта к Наталье Гончаровой идет на фоне бурных отношений с Каролиной Собаньской. Пушкин называл ее демоном, но, кажется, никого он так страстно не любил, как ее. Кое-кто из пушкинских приятелей знал, что она писала тайные доносы. Например, Филипп Вигель говорил, что под ее щеголеватыми формами скрывались мерзости. Пушкин же не ведал о ее тайной жизни и писал, что его душа -- боязливая рабыня ее души.

4 марта 1830 года поэт неожиданно расстается с Собаньской в Петербурге и едет в Москву. 6 апреля он просит руки Гончаровой. Жест психологически понятный: от отчаяния в любви -- женитьба на альтернативном варианте, своего рода месть любовнице, которая не захотела продолжения отношений или отношений более серьезных.

В день помолвки Пушкина с Натальей Николаевной в "Литературной газете" опубликовано его стихотворение "Что в имени тебе моем?", обращенное к Собаньской. Если бы невеста и ее круг прочитали стихи и знали, кому они адресованы, помолвка не состоялась бы. Через два месяца после помолвки Пушкин, оставив невесту, снова мчит в Петербург якобы по делам, а в действительности -- к Собаньской.

Весь процесс перехода поэта в женатое состояние достаточно хорошо известен по многим источникам. Перечитывать эти тексты сегодня и грустно, и смешно. Видно, как для Пушкина тяжело и нелепо преодоление материала: равнодушие невесты, неприязнь матери, внутреннее противление собственных родных, друзей и самого себя, наконец, ирония его бывших и нынешних подруг. Вопреки логике и рассудку, жизненному опыту и советам близких умнейший человек России рвался заполучить в жены красивую куклу.

Как все-таки выглядела последняя невеста, ставшая женой Пушкина? Лишь один портрет, сделанный Александром Брюлловым, братом знаменитого живописца, относится ко времени их брака. Первый дагерротип и фотографии сделаны уже после смерти Пушкина, во втором браке, когда ей под сорок.

Проницательный человек Долли Фикельмон отмечает в дневнике, что "невозможно быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность, а между тем у нее немного ума и даже, кажется, мало воображения". И там же горькие слова о Пушкине: "Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии". Ревность? Может быть. Но столетие спустя Сергей Булгаков комментирует: "Красота была только красивостью, формой без содержания, обманным осиянием".

И все же выражение "гений чистой красоты", которое поэт заимствовал, как известно, у Жуковского и подарил другой женщине, возможно, больше подошло бы к жене. Впрочем, Пушкин говорил Павлу Вяземскому, что и знаменитая "Мадонна" посвящена была сперва другой женщине.

Немного стихов написал он для жены. Будь Гончарова чуть старше, держали бы ее дома чуть менее строго, дав возможность Пушкину пообщаться с ней накоротке, -- возможно, она наскучила б ему быстрее многих предыдущих его женщин. Неведение присовокупляло к красоте ореол загадочности. Опытный Пушкин купился и вел себя, как подросток, влюбившийся в первый раз. Неужели же он просто притворялся, что так наивен?

За три года до этого, порываясь жениться, он весьма трезво оценивал себя и свою другую, несостоявшуюся невесту как нечто несовместимое. "Жизнь моя, доселе такая кочевая, такая бурная, характер мой -- неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно -- вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья, -- писал он по-французски, едва выбравшись из перевернутых саней, помятый, лежа на чужой кровати и тяжело дыша, приятелю В.П.Зубкову 1 декабря 26 года. -- Следует ли мне связать с судьбой столь печальной, с таким несчастным характером -- судьбу существа, такого нежного, такого прекрасного?". Тогда речь шла о Софье Пушкиной.

Так или иначе, но сто двенадцать уроков, преподанных ему другими женщинами, не помогли. Похоже, он добивался этой девушки потому, что поначалу она оказалась неприступной.

Я нравлюсь юной красоте

Бесстыдным бешенством желаний.

А ему даже не удавалось остаться с невестой один на один, чтобы ошеломить ее этим своим могучим и неотразимым оружием. Запретный плод казался на расстоянии во сто крат слаще. Но как только он получил согласие, мы видим, как он начинает пятиться назад, мечась между данным словом и сомнениями в разумности всего предприятия в целом. Он пришел в восторг от божественной красоты, а женился на серой провинциалке. Он назвал ее мадонной, а хотел заполучить друга, жену и хозяйку. Но, как говорится в старом анекдоте, многоженство запрещено.

Порой он уповал на обстоятельства, которые могли бы расстроить свадьбу, и рвался за границу. Впрочем, его опять не пустили. Как все глупо: русская литература, да что там, вся культурная история России оказалась заложницей вздорной и недалекой женщины, которая, сказав "да", стала тещей великого поэта. Но из песни слова не выкинешь.

Через полтора года, добившись согласия своей будущей тещи, он отчетливо сознавал, что невеста его не любит: "...я могу надеяться со временем привязать ее к себе, но во мне нет ничего, что могло бы ей нравиться". Он сознавал, что она ему не пара, все, чем он живет, не представляет для нее интереса.

Больше того, его собственная влюбленность в нее остыла, может быть, прошла: "Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого, -- пишет он Кривцову 10 февраля 1831 года. -- ...Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня, они входят в мои домашние расчеты". Его поступки легко теперь считать глупыми, но трезвость ума в понимании предстоящего шага его не покидает.

Цветаева с пристрастностью, будто Пушкин мог принадлежать ей самой, заявила, что имя Наталья Гончарова -- "злосчастное созвучие". Но при этом полагала, что Наталья в происшедшем не виновата. Пушкин хотел жениться и, опытный человек, знал, на что идет: на вечное равнодушие, безучастность, недалекость и эгоизм. "Он хотел нуль, ибо сам был все". Сказано красиво, но вряд ли "он хотел нуль"; поначалу, ослепленный влюбленностью, помноженной на давнее желание во что бы то ни стало жениться, он не знал, что она до такой степени "нуль".

"Нуль" -- несправедливое, обидное, но с Цветаевой нельзя не согласиться, что Гончарова тоже потерпела поражение, а вовсе не выиграла после атаки Пушкина. Жизнь ее показала, что другим мужчинам она вполне подходила, соответствовала и была с ними счастливее, чем со своим первым мужем.

С его мистическим предчувствием дурного Пушкин, однако, добровольно сам себя загнал в угол. А добившись победы, стал думать, как избежать свадьбы. Ему нужна была поддержка друзей -- "и теперь не совсем щастливому". "Судя по его физиономии, можно подумать, что он досадует на то, что ему не отказали, как он предполагал", -- пишет Озерова, встретившая Пушкина с Натальей Николаевной на представлении в Благородном собрании.

В стихотворении "Поедем, я готов" он называет ее "надменной", "гордой" и "в гневе". Но можно ли было на надменной жениться? Пушкина спросили, сообщает Александр Булгаков брату: "...говорят, что вы женитесь?" -"Конечно, -- ответил тот. -- И не думайте, что это будет последняя глупость, которую я совершу в своей жизни". Да и сам поэт в письме к Плетневу, кажется, уже жалеет, что дал слово: "Черт догадал меня бредить о щастии, как будто я для него создан. Должно было мне довольствоваться независимостью".

Друг поэта Соболевский вспомнил, что из дома своей невесты на Большой Никитской Пушкин глядел на гробовую лавку, а потом написал "Гробовщика". Поэт рвется жениться, а хорошо ему, когда он один, без невесты: "Ты не можешь себе представить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать", -- пишет он Плетневу из Болдина.

"Пушкин женится на Гончаровой, между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдается, что он бы с удовольствием заключил отступной трактат". Это сообщает приятель поэта Сергей Киселев под текстом письма Пушкина их общему знакомому Алексееву, так что почти наверняка Пушкин этот текст совместного дружеского письма перед отправкой прочитал и, как видим, ничего не возразил. В Болдине у Пушкина, пока он не может попасть к невесте, между прочим, протекает новый роман, разумеется, не серьезный и потому не в счет, с Февронией Виляновой, дочерью зажиточного крестьянина.

Бартенев записал рассказ Нащокина: "...он хотел было совсем оставить женитьбу и ехать в Польшу единственно потому, что свадьба, по денежным обстоятельствам, не могла скоро состояться. Нащокин имел с ним горячий разговор по этому случаю в доме кн. Вяземского". Думается, слово "единственно" тут не надо понимать слишком буквально: причин было больше и ситуация запутанней.

"Намереваясь отправиться в Польшу, -- записывает Бартенев, -- Пушкин все напевал другу Нащокину: "Не женись ты, добрый молодец, а на те деньги коня купи"". "В городе опять начали поговаривать, что Пушкина свадьба расходится, -- пишет Александр Булгаков брату. -- Нечего ждать хорошего, кажется; я думаю, что не для нее одной, но и для него лучше было бы, кабы свадьба разошлась". Впрочем, Л.Гроссман считал, что нежелание Пушкина жениться преувеличивалось, хотя доказательств не привел.

По требованию тещи Пушкин вынужден спрашивать перед свадьбой о своей благонадежности того, кто тайно за ним следил. Можно представить ухмылку Бенкендорфа, когда он выдал такую "справку", дабы поэт предъявил теще. "К тебе собираюсь, -- сообщает Пушкин Вяземскому. -- Но по службе должен провести сегодняшний и завтрашний день в Москве у невесты". "По службе должен" -- шутка, конечно, а все же в ней проглядывает тяготящая его обязанность.

Ему уже ясно, что с женитьбой счастья не прибавится. Еще недавно он писал своей соседке Осиповой: "В вопросе счастья я атеист; я не верю в него...". Или: "Я никогда не хлопотал о счастии: я мог обойтись без него. Теперь мне нужно его на двоих, а где мне взять его?". Но вот, женившись, через три месяца он докладывает Плетневу иначе: "Я женат и счастлив... Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился".

Если это действительно так, то похоже, он был счастлив за себя и за нее. И любил один за двоих. Он с самого начала это понимал, ведь еще раньше писал будущей теще: "...если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца". И -- сочиняя ее любовь к себе, Пушкин вносил роковой, безальтернативный момент: "Мой ангел, ваша любовь -- единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься...".

Накануне помолвки в письме к будущей теще он ясновидчески упомянул о возможности блестящего вдовства для Натальи Николаевны. И тогда же описал на трех страницах всю историю своего несчастного брака ("Участь моя решена. Я женюсь..."). "Женитьба была несчастье его, и все близкие друзья его сожалели, что он женился", -- рассказывал Николай Смирнов.

Перед свадьбой, вспоминал поэт Языков, "у Пушкина был девишник, так сказать, или, лучше сказать, пьянство прощальное с холостой жизнью". Пушкин читал стихи о расставании с молодостью и покаянии в грехах. Эти стихи в попойке потерялись.

Первый эксперимент в брачном бюро

В наши рассуждения о невесте Пушкина необходимо ввести оговорку. Хотим мы того или нет, мы оцениваем Наталью Николаевну с позиций людей конца двадцатого века, навешивая на нее, Пушкина и их окружение наши представления, нравы, мораль. Другие поколения будут, возможно, смотреть иначе.

В поисках независимого суждения мы решили помочь Пушкину в выборе невесты, или, другими словами, проверить правильность его выбора современным способом, для чего был установлен контакт в Сан-Франциско с брачным бюро, одним из солидных, имеющим опыт успешной работы в течение семнадцати лет.

Работа этого брачного бюро, за исключением ввода данных, полностью запрограммирована, субъективный фактор сведен к минимуму, что и определило наш выбор именно этого учреждения. Не станем утомлять перечислением обширной базы данных, которые требуются для брачного бюро. Некоторые из них были для компьютера важными: например, рост (Наталья Гончарова и Софья Пушкина были значительно выше Александра Сергеевича), внешние данные, темперамент , etc.

Оговоримся также, что, как и читатель, мы прекрасно представляем себе всю условность данного эксперимента. В качестве примера приводим часть введенных данных. Для устранения возможных ошибок четные числа в брачном бюро отведены женщинам, нечетные мужчинам.

Поиск для регистрационного номера 0809457

Фамилия: Пушкин

Имя: Александр

Возраст: 31 год

Национальность: русский

Расовое происхождение: смесь белого и африканца

Внешность (определение по "фотографии" -- на вкус и опыт сотрудницы брачного бюро. А -- красив, В -- некрасив, С -- обычный): В -- некрасив.

Образование: Царскосельский лицей

Профессия: автор, поэт

Должность (вместо предложенного "чиновник 10 класса, отстранен от службы" пришлось вписать понятное компьютеру): клерк, переводчик, в данное время безработный

Материальные возможности (достаток-недостаток): недостаток денег

Хобби: игра в карты, бильярд, рисование, путешествия, прогулки, баня, стрельба из пистолета

Как известно, в течение четырех лет Пушкин остановил внимание на четырех кандидатурах в невесты: Софье Пушкиной, Анне Олениной, Екатерине Ушаковой и Наталье Гончаровой. Возраст каждой из них указан на дату сватовства.

Кандидатура 0809460

Фамилия: Пушкина

Имя: Софья

Возраст: 20 лет

Национальность: русская

Расовое происхождение: белая

Внешность: А (красива)

Образование: домашнее

Профессия: нет

Должность: не служит

Материальные возможности: достаток

Хобби: рукоделие, вышивка

Кандидатура 0809458

Фамилия: Оленина

Имя: Анна

Возраст: 20 лет

Национальность: русская

Расовое происхождение: белая

Внешность: А (красива)

Образование: домашнее, гуманитарные науки, в т.ч. языки

Профессия: нет

Должность: фрейлина (для компьютера -- служащая аппарата первой леди)

Материальные возможности: достаток

Хобби: чтение французских романов, поэзия, театр, общение

Кандидатура 0809462

Фамилия: Ушакова

Имя: Екатерина

Возраст: 17 лет

Национальность: русская

Расовое происхождение: белая

Внешность: А (красива)

Образование: домашнее, гуманитарное

Профессия: нет

Должность: не служит

Материальные возможности: достаток

Хобби: театр, чтение, литературные занятия, поэзия, рисование, переписка и общение с друзьями

Кандидатура 0809456

Фамилия: Гончарова

Имя: Наталья

Возраст: 17 лет

Национальность: русская

Расовое происхождение: белая

Внешность: А (красива)

Образование: домашнее (французский язык, танцы)

Профессия: нет

Должность: не служит

Материальные возможности: недостаток денег

Хобби: верховая езда, вышивка крестиком

Компьютер прервал анализ данных и потребовал уточнения, не является ли Софья Пушкина родственницей, чтобы предупредить возможность кровосмесительства. Она не являлась, и это было введено в программу.

Опустим методику подбора пар, подготовки и обработки информации для компьютера, так как это уведет нас в сторону. Сообщим лишь итоговый ответ, выданный компьютером: наиболее приемлемой программа посчитала для Пушкина Екатерину Ушакову. Резервный вариант: Анна Оленина. Ни Пушкин, не компьютер не подозревали, что и для Олениной поэт был в резерве. В дневнике своем она писала, что охотно пошла бы замуж за дипломата Николая Киселева, хотя и он "не такая большая партия". Неподходящими кандидатурами компьютер назвал номер 0809460, то есть Софью Пушкину, а также номер 0809456, то есть Наталью Гончарову.

Интересно, что компьютерный выбор жены для Пушкина оказался сходным с мнением о Екатерине Ушаковой В.В.Вересаева, который писал: "...хочется как можно больше знать об этой девушке, не только любившей Пушкина, но и умевшей его ценить. Не перейди ей дорогу пустенькая красавица Гончарова, втянувшая Пушкина в придворный плен, исковеркавшая всю его жизнь и подведшая под пистолет Дантеса, -- подругою жизни Пушкина, возможно, оказалась бы Ушакова, и она сберегла бы нам Пушкина еще на многие годы".

Впрочем, компьютер получил возможность еще больше уточнить свое заключение, но об этом несколько дальше.

"Брак холостит душу"

Так писал поэт за пять лет до женитьбы по поводу свадьбы Боратынского. Позже Пушкин написал Кривцову: "Ты без ноги, а я женат!". Но поэт видел свадьбу и в еще более мрачных тонах: "Несчастья жизни семейственной есть отличительная черта в нравах русского народа... Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный".

Русский издатель и литературовед Петр Перцов назвал женитьбу Пушкина типичным браком старика с молодой, но это не так. Брак с такой разницей в возрасте был типичным и нормальным. Пушкину 31 год, Наталье почти 19. Дело в другом.

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему,

И оживляешься потом все боле, боле -

И делишь, наконец, мой пламень поневоле!

В сочинениях это стихотворение публикуется по традиции под 1830 годом. Но дату в рукописи поставил Соболевский, видимо, по памяти, а Бартенев приписал: "19 Генваря". Однако под стихотворением, не публиковавшимся при жизни и найденным после смерти Натальи Николаевны вторым мужем Петром Ланским в ее бумагах, стоит 1831 год, а в некоторых списках даже 1832-й.

Вересаев без доказательств считал временем создания стихотворения начало брачных отношений Пушкиных, и нам кажется это логичным; даты Соболевского и Бартенева предположительны. В десятитомнике (1977) стихотворение помещено в раздел "1827-1836", т.е. без даты. Если только оно действительно относится к Наталье Николаевне, то, судя по содержанию, оно написано в 1831 году, не ранее 18 февраля, то есть после, а не до первых брачных ночей.

Вначале эта холодность жены его восхищает. Надолго ли? И что может быть в браке печальнее постели поневоле? Сегодня это называется sexual harassment. Сексуальная жизнь, "не внемля ничему" -- таково первое поэтическое свидетельство мужа. По-видимому, и потом в сексуальном плане их темпераменты оставались разными, что отнюдь не привязывало Пушкина к жене.

Брак радикально изменил статус юной г-жи Гончаровой. А жизненный стиль поэта? Пушкин внушал себе, что начинает новую, с другим укладом, жизнь, но продолжал ту же. Жену он оставил утром первого дня одну в снятом для них доме на Арбате, чтобы провести день с друзьями.

Но и она поразила друзей поэта. Кольваль Френкленд, англичанин, познакомившийся незадолго до этого с Пушкиным, вспоминает, как был приглашен к нему на обед. В гостях были также Киреевский и Вяземский. Френкленд отмечает: "Прекрасная новобрачная не появилась". Кажется, ситуацию лучше всех понял тогда Вяземский: "Ему здесь нельзя будет за всеми тянуться, а я уверен, что в любви его к жене будет много тщеславия. Женившись, ехать бы ему в чужие края, разумеется, с женою, и я уверен, что в таком случае разрешили бы ему границу".

Редко цитируется детальная запись старого приятеля Туманского, посетившего квартиру Пушкина вскоре после женитьбы: "Не воображайте, однако же, что это было что-нибудь необыкновенное. Пушкина -- беленькая, чистенькая девочка с правильными черными и лукавыми глазами, как у любой гризетки. Видно, что она неловка еще и неразвязна: а все-таки московщина отражается на ней довольно заметно. Что у нее нет вкуса, это было видно по безобразному ее наряду, что у нее нет ни опрятности, ни порядка, о том свидетельствовали запачканные салфетки и скатерть и расстройство мебели и посуды".

Представим себе шестилетнюю семейную жизнь Пушкиных в виде кривой, подъем которой означает счастье или, лучше сказать, благополучие. Зная факты, обнаружим, что этот подъем после бракосочетания не продолжителен, он то и дело омрачается материальными и психологическими проблемами. Затем на некоторое время ситуация стабилизируется. Появляются дети.

Протоиерей С.Булгаков ссылался на мнение Достоевского, что в жене Пушкина соблазнительное смешение мадонны и Венеры. Она мадонна-фрейлина, мадонна-хозяйка, мадонна, рожавшая одного за другим детей. Поэт хочет сбросить с себя цепи, которые, погорячившись, надел. Он укрывается в дионисизме, по выражению о.Булгакова, в духовном обывательстве. Жизнь его раздваивается.

Пушкин любил детей, но нет доказательств, что играл, гулял или занимался с ними. На то были слуги. Нащокин вспоминает, что Пушкин "плакал при первых родах и говорил, что убежит от вторых". И действительно стал бегать. Весной 35-го, когда Наталья Николаевна была на сносях, поэт без очевидной нужды уехал в деревню и вернулся, когда жена уже родила. Через год, когда жена донашивала следующего ребенка, Пушкин жил у Нащокина в Москве и, вернувшись, на пороге узнал, что Наталья Николаевна благополучно родила дочь. После бала у Натальи Николаевны выкидыш, и Пушкин записывает в дневник: "Доплясалась".

Поэт, хотя и своеобразно, но исполняет семейный долг. Он все еще, судя по его письмам, любит жену. В ее письмах к брату, дошедших до нас, практичность, провинциальная пошловатость, бесконечные просьбы прислать еще денег. Его письма -- свидетельства того, как поэт приноравливается к уровню и вкусам жены.

Пытался ли он поднять ее, заинтересовать, сделать образованней, ближе к себе по духу? Убедился, что это невозможно, или спервоначала отделил свою деловую и духовную жизнь от семейной и жил этой жизнью с другими, не очень допуская жену в свое святая святых? Ведь если в его письмах к ней идет речь о литературе, то только с точки зрения извлечения доходов. А если о жизни, то единственно о тривиальных сплетнях, кокетстве, ревности.

Ревность оказалась едва ли не самым сильным чувством в спектре Натальи Николаевны, и, нам кажется, она в том не виновата. Она ревновала Пушкина к друзьям, ко всем его старым подругам. И, конечно, к новым. Относительно последних у нее были основания. Увидев симпатичную женщину, поэт загорался мгновенно, и брак ему в этом не мешал. "Жена Пушкина часто и преискренно страдает мучениями ревности, -- свидетельствует Софья Карамзина, дочь историографа, -- потому что посредственная красота и посредственный ум других женщин не перестают кружить поэтическую голову ее мужа". Впрочем, сам он уже не считает других женщин посредственными.

Вслед за поэтом, можно продолжить Донжуанский список его возлюбленных, появляющихся параллельно Наталье Николаевне. в"--114 -- графиня Надежда Соллогуб, в"--115 -- Александра Смирнова, в"--116 -- графиня Дарья Фикельмон, в"--117 -- белокурая красавица Амалия Крюднер, за которой Пушкин энергично ухаживал при жене на балу у Фикельмонов. Наталья, заметив это, уехала, а дома влепила мужу пощечину. Поэт со смехом сообщал Вяземскому, что "у его мадонны рука тяжеленька".

Пушкина была прекрасна, но отнюдь не вне конкуренции, как гласит миф. Или -- к этому времени перестала быть прекрасней всех в глазах поэта, поскольку появилась серьезная соперница -- прелестная баронесса Амалия Крюднер. Тютчев посвятил ей "Я помню время золотое". Кстати, ею был занят Николай I в 1838 году, а затем уступил баронессу Бенкендорфу.

За Крюднер в перечне поэта следует в"--118 -- графиня Елена Завадовская, о которой персидский принц Хозрев-Мирза сказал, что каждая ресница этой красавицы ударяет в сердце.

Ей нет соперниц, нет подруг;

Красавиц наших бледный круг

В ее сиянье исчезает.

Долго считали, что стихотворение Пушкина "Красавица" посвящено Наталье Николаевне, но оказалось, что оно вписано самим поэтом в альбом графине Елене Завадовской. Таким образом, через год после женитьбы по сравнению с в"--118 -- Завадовской -- его собственная Мадонна в"--113 отходит в тень, в "красавиц наших бледный круг". А в Петербурге уже слухи об ухаживаниях его за Эмилией Мусиной-Пушкиной -- это будет наш условный в"--119. Новые его женщины оказывались лучше хотя бы тем, что были новыми.

Через два с половиной года после женитьбы в "Медном всаднике" и "Пиковой даме", которые пишутся в Болдине в октябре и начале ноября 1833 года, появляется трагическая тема разъединения мужчины и женщины потусторонними силами -- не свежая в литературе, но свежая для творчества Пушкина. Сама по себе вариация эта тщательно исследована в Америке Р.Г.Шульцем. Мы, со своей стороны, отметим бросившуюся нам в глаза подсознательную связь этой литературной темы с семейной проблемой Пушкина. В семье возникает трещина.

Конец 33-го года в судьбе поэта переломный. "При скудности духовной природы главное содержание внутренней жизни Натальи Николаевны давал светско-любовный романтизм, -- пишет П.Е.Щеголев. -- Красивейшая женщина, она делала мужа объектом светского вращения, которое он любил и сам, но тут не мог собой управлять. Всеобщее ухаживание за красоткой сделало его подозрительным, ревнивцем, Отелло... Пушкин беспрестанно упрекает и предостерегает жену от кокетничанья, а она все время делится с ним своими успехами в этом ремесле и беспрестанно подозревает Пушкина в изменах и ревнует его".

Многие относились к жене его отнюдь не как к Мадонне: то было обычное волокитство. В письме Пушкин стращает жену: "Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя". Слова о разводе сказаны в шутку, но серьезна суть: в 34-м кривая их отношений продолжает ползти вниз. Поэту становится скучно, он тяготится бременем семьи. В середине пути этого шестилетнего брачного союза зреет первый кризис.

"Я буду думать мы", -- полагал он раньше. Теперь ему ясно, что это не осуществилось. Он остался одиноким, жена не стала частью этого "мы". Четыре года назад в женихах он писал в уже цитированном нами письме к Плетневу: "Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь, а невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает". Наяву происходило как раз обратное. С женой писать оказалось трудно, притом он постоянно пребывал связанным по рукам и ногам непомерными расходами: "Дай, сделаю деньги, не для себя, для тебя". И при этом азартно играет и много проигрывает. Не усугубилось ли его пристрастие к игре от разочарования в семейной жизни?

Наталья Николаевна продолжает существовать сама по себе, в другом измерении. Но теперь у него к ней возникает недоверие. От кого-то (мы не знаем, от кого) Пушкин слышит что-то такое (не знаем, что), и это дает мужу основание полагать: жена его болтает лишнее. "Смотри, женка: надеюсь, что ты моих писем списывать никому не даешь; если почта распечатала письмо мужа к жене, так это ее дело... но если ты виновата, так это мне было бы больно... Никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни. Я пишу тебе не для печати; а тебе нечего публику принимать в наперсники. Но знаю, что этого быть не может; а свинство уже давно меня ни в ком не удивляет".

Коли "быть не может", то чего же поэту жену стращать, что происходит утечка конфиденциальной информации? Я.Л.Левкович, комментируя эту мысль Пушкина, считает, что "он не исключает возможности читательского интереса (именно читательского, а не бытового) к своим письмам". Но почему бы, спросим мы, и не бытового? И не полицейского? И не личного интереса Бенкендорфа, и особенно царя, тем более, что он в письмах упоминается?

Потом недоверие становится еще круче, ультимативнее, почти как решение отстранить жену из числа близких друзей: "Новостей нет, да хоть бы были, так не сказал бы". Мог употребить "не написал бы", имея в виду перлюстрацию почты, а тут "не сказал бы". Трещина между супругами расширяется, а разговоры его жены с непоименованными ее знакомыми все чаще оказываются в интересах его литературных и политических врагов. Он понимает, что другие лица на его жену влияют больше, чем он.

Даже в мелочах Наталья Николаевна поступает наперекор ему, как ей хочется. Он просит ее не ездить в Калугу, не посещать какого-то бала, она это игнорирует. Она описывает своих ухажеров, дразня его и обижая: "Женка, женка! если в эдакой безделице ты меня не слушаешь, так как мне не думать...".

Поэт искал покоя, опоры, а главное, счастья в женитьбе: "Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив", -- пишет он. И, похоже, старается уверить в этом больше самого себя. Его тяготит служба, в которую он впрягся из-за бесконечных семейных долгов. "Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно поступать, как им угодно... Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, несмотря на опыты жизни".

От того, что он обращается к ней в письмах "Милый мой ангел", "Душа моя", "Душка моя", "Милый друг" и "Царица моя", называет "умненькая и миленькая", ничего не меняется. Его попытки приблизить ее ("а душу твою люблю еще более твоего лица"), объяснить ей ее роль как жены писателя безуспешны. Впрочем, в 1834-м обращения к ней в письмах все чаще звучат иначе: "Что, женка!", "Ну, женка!", "Нашла за что браниться!", "Ты, женка моя пребезалаберная", "камер-пажиха", "Все вы, дамы, на один покрой", "Стыдно, женка", "Какая ты дура, мой ангел!".

Струна семейных отношений натягивается все более, кривая ползет вниз. Она занята своим успехом. Он больше не может жить так, как жил. Семья и творчество, а точнее, жена и творчество оказываются несовместимы.

В литературе идеализируется Пушкин как семьянин, и это создает иллюзию легкости жизни Натальи Николаевны с ним. Он любил ее, о чем то и дело говорят его письма. Сперва честолюбию льстило всеобщее внимание к его жене, которое делало его более известным не самого по себе, но как средоточие сплетен и пересудов. А в нем при этом превалировал эгоизм мужчины, живущего своим профессиональным делом и имеющего стойкие привычки и свойства характера, которые он в женитьбе не утратил.

После требующего уединения труда он искал развлечений: то были обильное общение с друзьями, игра в карты и, конечно, женщины. "Пушкин только с зарею возвращался домой, проводя ночи то за картами, то в веселых кутежах в обществе женщин известной категории... и часто, смеясь, посвящал ее в свои любовные похождения", -- пишет дочь Натальи Николаевны от второго брака, видимо, со слов матери.

Жена терпела, но мы не знаем, что происходило в ее душе. Возможно, обида накапливалась, нежелание мужа считать важным то, что было интересно ей, отражалось на ее поступках, на ее отношении к нему. Неудовлетворенность не находила выхода. Обделенная его вниманием, она искала сочувствия у других.

В 1835 году все явственнее видятся Пушкину перемены в семейной жизни. Он проходится по старому Донжуанскому списку. Он заезжает в Тригорское и Голубово "для сбора некоторых недоимок", то есть для того, чтобы заняться любовью со своими старыми подругами.

Через пару месяцев после прошения об отставке с мыслью о переезде в деревню, следует его нежнейшее письмо к падчерице Осиповой Александре Беклешовой, роман с которой был закручен десять лет назад. Она в его Донжуанском списке значится под номером 20. "Приезжайте, -- умоляет он, -ради Бога... У меня для Вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет, на досуге, и влюбиться". Она уже замужем, но... Бурсов первый предположил: "...размышляя о побеге "в обитель дальную трудов и чистых нег", не думал ли он, что и подруга у него будет другая?". В январе 37-го он встречался с Беклешовой опять.

Возникает роман в"--120 с сестрой жены -- Александриной, с которой поэт сошелся, когда жена была в очередной раз на сносях. Вересаев пишет: "Можно считать установленным, что в последние годы Пушкин находился с Александриной в тайной связи". "Александр представил меня своим женам, -- писала Ольга, сестра Пушкина, -- теперь у него их целых три". Согласно легенде, потерянный Александриной крестик камердинер нашел в кровати Пушкина, когда стелил постель. Но факт, что у поэта была духовная близость с сестрой жены больше, чем с женой. Умирая, Пушкин отдал Вере Вяземской цепочку с нательным крестом, прося передать ее Александрине, и та вспыхнула, цепочку получив. Все это стало отвергаться целомудренной советской пушкинистикой, что мало способствовало полнокровному изучению жизни поэта.

В мае 1836 года Пушкин пишет жене из Москвы, что хочет там остаться месяцев на шесть, понимая, что она к нему ехать не захочет. Поразительно, что письмо от 18 мая начинается так: "Жена, мой ангел, хоть и спасибо за твое милое письмо, а все-таки я с тобою побранюсь: зачем тебе было писать? Это мое последнее письмо, более не получишь".

Конечно, имеется в виду, что письмо последнее в связи с отъездом из Москвы. А все ж оторопь берет от совпадения с тем, что вышло в действительности: хотя Пушкин жил еще восемь месяцев, это и впрямь его последнее письмо к жене. Надвигался второй кризис, за которым последовала дуэль.

Взаимное несчастье

Соболевский за границей удивлен, что Пушкин стал писать "бесцветно и приторно. Да что с ним, с нашим Пушкиным, сделалось? Отчего он так ослабел? От жены ли или от какого-нибудь другого, все исключающего, все вытесняющего большого труда?".

Карл Брюллов, с которым Пушкин очень сдружился в конце жизни, увидел "картину натянутого семейного счастья". Брюллов не утерпел и спросил: "На кой черт ты женился?". Пушкин ответил: "Я хотел ехать за границу -- меня не пустили, я попал в такое положение, что не знал, что делать, -- и женился". Об этом рассказе Брюллова вспоминает его ученик М.И.Железнов. Отметим здесь противоречие в объяснениях поэта: ведь раньше он говорил, что хотел ехать за границу, так как не получил согласия на брак.

Русский философ, живущий на Западе, видит мадам Пушкину так: "...ажурная красавица с осиной талией, легкая и воздушная только во флирте и танце, но каменно-тяжелая как жизненная спутница". "Он любил жену, -считала подруга юности Натальи Гончаровой княгиня Долгорукова, -- и находил в ней свое счастье; но все-таки она была не по нем", и Пушкин "был несчастный человек".

Наталья Николаевна не терпела ближайшего друга мужа -- Соболевского и не скрывала этого, как делала бы умная жена. Карамзина замечает: "Больно сказать, но это правда: великому и доброму Пушкину следовало иметь жену, способную лучше понять его и более подходящую к его уровню".

Александра Смирнова жалела, что Натали так необразованна. Пушкин просит жену привезти ему из его библиотеки эссе Монтеня и объясняет: "4 синих книги на длинных моих полках. Отыщи". То, что она не знала расположения книг на его полках или не читала Монтеня, вовсе не так уж важно. Печальнее то, что ее поступки без него и даже с ним были подчас наперекор ему: общалась с теми, с кем не надо, принимала того, кого он не хотел видеть у себя в доме, выводя мужа из себя, и пр.

Интересы мужа так и не стали ее интересами. Воспоминания донесли до нас ее восклицание: "Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!". Боратынский спросил, может ли он прочесть новые стихи Пушкину, не оторвет ли ее от дел. "Читайте, пожалуйста! -- сказала она. -- Я не слушаю".

Зато Пушкин состоял при ее интересах. Вереницей текли портнихи, модные магазины, званые обеды, увеселительные прогулки, празднества, балы, с которых она (или они вместе) возвращались в четыре-пять утра. Домом и детьми заниматься было некогда. В первом браке она родила четверых детей. В молодости, то есть при Пушкине, она была так вовлечена в светскую жизнь, что физически не могла быть заботливой матерью и хорошей хозяйкой.

Она вынуждена была перепоручать заботы о муже и детях прислуге, кормилицам, сестрам. На сей счет количество свидетельских показаний значительно. Как все светские дамы, она вставала поздно. Обед подавали в восемь вечера, после чего следовал долгий ритуал одевания, наведения марафета и очередной выезд.

Жена, по правилам тогдашнего этикета, не должна была появляться на балах одна. Плетнев пишет Жуковскому: "Вы теперь вправе презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам, не столько для ее потехи, сколько для собственной". Конец цитаты не убеждает, что это было так.

По другим воспоминаниям, поэт стоял у стены или сидел в уголке, вяло глядя на веселящихся, изредка разговаривал, ел мороженое, дремал. Дома он был одинок и не ухожен, ходил на прогулку один, часто обедал не дома, хотя обед готовился всегда. Даже летом Наталья Николаевна противилась поездке в Болдино, Михайловское или в Полотняный Завод, -- только на дачу под Петербург, где был бомонд.

Светская жизнь требовала денег на элегантные наряды, выезд, хорошую квартиру, многочисленную прислугу, дачу в модном месте. "Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга вольной холостой жизни, необходимой для писания. Кружусь в свете, жена моя в большой моде, -- все это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения...".

Он берет взаймы у друзей и знакомых, обращается к кредиторам, закладывает вещи, в том числе вещи друзей (Соболевского, Александры Гончаровой), а долги растут: 60 тысяч рублей за первые четыре года совместной жизни, еще 60 тысяч долга за последующие два. Наталья выпрашивала дополнительные деньги у брата, ни в чем себе не отказывая.

Наталья Николаевна принадлежала к сливкам русского общества, в круг этот ее ввели Пушкин и Николай I. Если бы не поэт и царь, ее не знал бы даже узкий круг специалистов по тому периоду. Чтобы лучше понять, какой была жена поэта, обратим внимание на следующее.

Она прожила на свете более полувека, из них шесть лет с Пушкиным и двадцать шесть лет после него. Она жила в то время, когда культура письма процветала, когда не было дворянской семьи, в которой девушки не держали бы альбома со стихами и рисунками. О г-же Пушкиной сказано и написано много. Друзья и знакомые, враги и чужие люди оставили свои впечатления в воспоминаниях, дневниках, письмах, пополняя наши представления о Пушкине и о ней.

А что оставила жена поэта о других, даже о близких ему и ей людях? Что она сказала о Карамзиной, Фикельмон, Вере Вяземской, наконец, о себе и Пушкине? О нем -- ничтожное, налет ревности, жалобы на скудность семейного бюджета. Пушкин писал о своей невесте: она "бестемпераментна". Созрев, став женой писателя, кому из подруг, из великого множества его друзей и знакомых, хотя бы одному написала она за всю их совместную жизнь?

Никто не сохранил, не припомнил ни строки, ни мысли ее. В письмах Натальи Николаевны, дошедших до нас, написанных после смерти Пушкина, мало интересного. Она видит внешнюю сторону вещей и примитивно описывает, что делала, кого посетила, кто красив и кто нет: "Сегодня его жена не показалась мне некрасивой, даже совсем наоборот, -- пишет она о семье Плетнева, -- а дочь его, напротив, порядочная дурнушка". В письмах о гостях и приемах она подсчитывает, сколько раз за вечер ей отпустили комплименты.

Поначалу Пушкин пел Наталье Николаевне те же вдохновенные песни, что и другим своим возлюбленным (иных он женщинам и не пел), но поэзия пролетала мимо нее. Зато ее воодушевляли пошлости, сказанные случайными волокитами. Гончарова не проникла в его душу, а он не стал частью ее души. Даже случайная знакомая цыганка Таня оказалась сердечнее. Он так ничего и не сделал, дабы хоть как-то привить эту чужеродную ему ветку к дереву своей жизни, своему духу, хоть и был вдвое старше и обладал немалым жизненным опытом.

Жена осталась для него священна, и ее можно было лишь менторски журить и окончательно простить перед смертью, сказав, что она невинна, что ее оболгали. Удивительное предвидение: любимую свою Татьяну Ларину он сперва назвал Натальей -- за десять лет до женитьбы и вычеркнул это имя как неподходящее к образу его любимой героини.

Вдова поэта осознала, кто такой Пушкин, после его смерти, сохранила и передала дочери (графине Меренберг) письма поэта. Загадочна судьба писем жены к нему. Письма эти были переданы внуком Пушкина в Румянцевский музей. В 1920 году они были подготовлены к печати -- целых три печатных листа -- и вдруг пропали: никаких следов их не обнаружено. В шестидесятых годах появилась статья С.Энгель "Где письма Натальи Николаевны Пушкиной?". Полемика на эту тему кончилась ничем, и остается весьма слабая надежда, что письма найдутся.

Маловероятно все же, что письма эти откроют нам что-либо новое. Судя по ответам мужа, ее письма раздражали его, вызывали на возражения, на втолковывание ей элементарных правил поведения замужней женщины, которые она не понимала или игнорировала. Впрочем, прочти мы послания Натальи Николаевны к мужу, может, получили бы какие-то дополнительные штрихи, объясняющие, как она отдалялась от него, как шла к неизбежной развязке кривая их семейных отношений и его творческая жизнь.

Быть женой великого человека -- тяжелая ноша, она не каждому под силу. Наталья не стала ни хозяйкой, будучи занятой балами, ни музой, так как была равнодушна к творчеству мужа. И красота ее стала для него источником рабства. Он влюбился в физические достоинства, а душевных просто не знал, будучи уверенным, что его души хватит на двоих.

Она тоже страдала в этом браке, -- от интеллектуальной пропасти, разделявшей ее и поэта, от его загулов, от того, что он не хотел понять ее. Отсутствие жалоб, тихая настойчивость в осуществлении своих интересов, отличных от его забот, личная жизнь вопреки его жизни и, наконец, терпение, -- вот ее подвиг. Когда Наталья развилась и полюбила, стало ясно, что ее кумир -- не Пушкин.

Дантес как ее идеал и проблема развода

В преддуэльной истории Пушкина обратимся лишь к тем аспектам, которым, как нам кажется, уделялось недостаточно внимания. Ставший, возможно, ради разнообразия, карьеры или богатства любовником гомосексуалиста Геккерена, который его усыновил, Дантес любви к нему не испытывал.

Летом 34-го Пушкин познакомился с Дантесом в ресторане, когда жил в Петербурге без жены. Они быстро стали приятелями. Остроумный, находчивый, любитель женщин и гульбы, как и сам Пушкин, Дантес ему понравился и стал вхож к нему в дом. Дантес был хорошо принят Натальей Николаевной и ее сестрами.

Хрестоматийная ситуация с Дантесом остается непроясненной, как нам кажется, по причине игнорирования важнейшей детали конфликта. Ухаживания, тайные и явные, за прекрасным полом были непременным, важным и вполне принятым элементом светской жизни: женщина страдала от неполноценности, если по ее части не было сексуальных притязаний. Как писал Гоголь, "каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека".

Семейные люди в этих играх не составляли исключения. Удачливые бабники и соблазнительницы были истинными героями общества, об их похождениях ходили легенды, неудачливые стремились им подражать. Пушкины, и муж, и жена, вели себя, как все. Поэт в письмах журил жену, остерегая от чрезмерного кокетства: "Ты радуешься, что за тобою, как за сучкою, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебя...". При этом для себя ограничений не делал, как и все его друзья. Вяземский, например, как вспоминает Нащокин, тоже волочился за женой Пушкина, "впрочем, волочился просто из привычки светского человека отдавать долг красавице".

Дантес посчитал ее глупышкой и ухаживал за женой поэта весьма бесцеремонно, пока не влюбился всерьез. Они переписывались и, как Дантес признал на суде, его письма "своими выражениями могли возбудить щекотливость Пушкина как мужа". На балах они вместе танцевали, то и дело оставались вдвоем. Скоро весь Петербург об этом треугольнике заговорил.

Француз так взволновал Наталью Николаевну, как ни один мужчина до этого. "Он ее смутил", -- заметил сам Пушкин, а затем понял, что страсть Дантеса не шуточна. Душевное равновесие жены поэта рухнуло, холодность сменилась жаром. Дантес оказался именно тем человеком, который был создан для нее: ровесник, красавец, понятный и близкий по вкусам, складу характера, интересам. "Мне с ним весело. Он мне просто нравится", -- сказала она Вере Вяземской. А что значит, когда женщина говорит "просто нравится"?

С ним весело, а не с мужем! Он стал для нее интереснее, чем Пушкин. Она потеряла контроль над ситуацией. Встречи шли почти открыто, и любовь была взаимной. Эта работа была впервые опубликована более чем за год до выхода книги Серены Витале "Пуговица Пушкина" (Serena Vitale. Il bottone di PuЕ подтверждения, но не меняют нашу оценку ситуации. "Жена Пушкина, безвинная вполне, имела неосторожность обо всем сообщать мужу и только бесила его", -рассказывала Бартеневу Александра Васильчикова. Масла в огонь подлила Александрина. Сблизившись с Пушкиным, она, естественно, оказалась в конфликте с сестрой и, что по-человечески весьма понятно, привлекая Пушкина к себе, вольно или невольно разжигала страсти по поводу связи Натальи с Дантесом.

Жена поэта добровольно отправляется на свидание с любовником в чужую квартиру. Бесплодно обсуждать, что в действительности в спальне произошло, -- это осталось тайной двоих. Доверять истории, рассказанной самой Натальей Николаевной, как делают ее апологеты, согласитесь, просто смешно. Но что бы там, внутри, ни случилось -- акт в постели или эмоциональный диалог, -- еще не настал для Пушкина крах семейной жизни.

Позволим себе теперь высказать давно вынашиваемую точку зрения на суть этого скандала, суть, которая раньше оставалась вне внимания аналитиков. Не ухаживания за женой взорвали Пушкина, а тот факт, что намерения Дантеса из флирта перерастали в серьезные. Теперь Дантес любил Пушкину. А поскольку она отвечала взаимностью, ее муж мешал им обоим. С точки зрения двух влюбленных, лишним был Пушкин. Трудно поверить, но факт: поэт письменно жалуется Бенкендорфу.

Наступает момент, который представляется болевой точкой в этом браке. На данный поворот отношений обратил внимание еще Павел Вяземский: гнев поэта вышел из берегов не из-за волокитства Дантеса за его женой, а из-за попыток барона уговорить Наталью Николаевну Пушкину вообще оставить мужа, то есть, уточним мы, стать Натальей Николаевной Дантес-Геккерен.

Светский флирт кончился. Она не шла к разрыву, но ее к этому, несомненно, вели. Дантес предложил замужней мадам Пушкиной выйти замуж за него. Мы знаем, что такая перестановка фигур на жизненной доске случается.

Геккерен-старший, умоляя Пушкину сжалиться над его сыном, изложил ей проект бегства за границу под его дипломатическим покровительством. Причем говорил он с ней на эту тему не раз. Игнорируя Пушкина, его жене предлагали последовать за бароном Дантесом, которого она полюбила и в этом ему призналась. Перед ней открывалась реальная возможность отправиться с любимым человеком в Париж или в имение его родителей Зульце в Эльзасе и там оформить новый брак.

Итак, над Пушкиным нависла угроза развода, которым он сам раньше грозил жене в шутку. Развода и выезда жены за границу. С детьми или без детей, мы не знаем, но вопрос не мог не возникнуть у тех двоих, кто предлагал ей сделать это, и у нее самой. Если с детьми, то для невыездного Пушкина это означало, что он не увидит своих детей никогда. Разводы тогда были не часты, но прецеденты в петербургском свете имели место, Пушкины, и он, и она, об этом знали.

Еще не так давно описывал поэт предложение Онегина Татьяне. Ноту иронии по отношению к старику-генералу уловил постановщик оперы "Евгений Онегин", которую мы слушали в Пражской опере. Генерал выезжает на сцену в инвалидном кресле, крутя колеса руками. Но если отбросить модернизированный подход, все равно Пушкин как в воду глядел, поставив своего любимого героя в положение Дантеса. То есть Онегин хочет, чтобы Татьяна ушла от нелюбимого мужа к нему.

И вот над самим Пушкиным навис статус не просто обманутого, но брошенного мужа. Наталья Николаевна к счастью или несчастью для Пушкина на развод с ним не пошла, но, тем не менее, ситуация уже зашла слишком далеко.

Летом 36-го влюбленная в Дантеса другая сестра Натальи, Екатерина, потворствовала свиданиям Натальи Николаевны с Дантесом, чтобы почаще видеть его. Ситуация еще более запутывается, ибо Дантес, по некоторым сведениям, встречается с Екатериной Николаевной, чтобы чаще видеть Пушкину. В результате Екатерина Гончарова выходит замуж. Состоявшийся, как принято считать, для улаживания конфликта брак Дантеса с Екатериной тоже не решил проблемы.

"Но вряд ли Н.Н.Пушкина была в силах что-то изменить в эти дни. Более "осторожное" поведение с ее стороны могло лишь отсрочить развязку", -считает С.Л.Абрамович. Трудно согласиться с этим утверждением. Разве не важно было отсрочить смерть поэта не то что на месяцы или недели, но хотя бы на дни? Даже если бы был ничтожный шанс изменить ход событий, разве жена не обязана была его испробовать? Она не понимала или не хотела менять этот ход -- и в этом ее несомненная трагедия.

Наталья Николаевна действительно не знала (вряд ли делала вид, что не знала) ни о подметном письме, ни, тем более, о предстоящей дуэли, что только подтверждает, как далека она была от него и от его друзей. Иначе бы вмешалась, отговорила, подняла шум, легла бы поперек дороги мужа. Обратилась бы к императору, и послали бы жандармов, спасла бы и мужа, и поклонника. Какая страшная ирония судьбы: ее не было дома, когда он собирался на Черную речку, проскочила мимо него в экипаже, по близорукости не заметив его, когда он ехал на смерть.

Пушкин умирал, а она требовала внимания к себе своим странным поведением, истериками, которые устраивала в соседней комнате. Находясь в неведении о предстоящей дуэли, она также пребывала в неведении о реальном его состоянии после ранения. Александр Тургенев с изумлением отмечал (в дневнике): "У него предсмертная икота, а жена его находит, что ему лучше, чем вчера!". У похолодевшего тела, на людях, она просила прощения, клялась, что оставалась ему верна, ругала себя за то, что позволяла Дантесу ухаживать за собой.

Щеголев и Вересаев, собрав огромный материал, прямо обвиняют в смерти Пушкина его жену, и их аргументы очень весомы. Осуждение не входит в задачу историка, но мягко говоря, Наталья Николаевна неадекватно воспринимала всю ситуацию.

Абсурдно размышлять, как сложилась бы жизнь Пушкина, не встреть он Наталью Николаевну или встреть ее раньше или позже. Столь же неясно, на сколько бы продлилась его жизнь, если б дуэли с Дантесом удалось избежать. Дело в том, что не смерть искала его, а он в последние годы настойчиво искал смерти, мог закончить жизнь и без помощи Дантеса. Прав о.Сергей Булгаков: не ничтожный Дантес или коварный Геккерен повинны в гибели Пушкина, а тот путь, на который он вступил, женившись. Катастрофа разразилась в доме Пушкина задолго до роковой дуэли. Если б он жаждал крови врагов... А ведь он хотел крови друзей. Он мог с таким же успехом погибнуть раньше, когда в поисках смерти вызывал на дуэль своего приятеля Соллогуба, а также Репнина и Хлюстина.

Я зрел врага в бесстрастном судии,

Изменника -- в товарище, пожавшем

Мне руку на пиру, -- всяк предо мной

Казался мне изменник или враг.

Эти поразительные своей мизантропией слова остались в черновиках мирного и просветленного стихотворения "Вновь я посетил", по сути, рядом со знаменитым обращением "Здравствуй, племя младое, незнакомое!". Не стала ли смерть Пушкина платой за то, что он женился, не добившись взаимной любви?

Наталья плюс Николай

Друг поэта Нащокин вспоминал, что царь ухаживал за Натальей Николаевной "как офицеришка". Но все это было значительно серьезнее, чем предполагал поэт. Рука не поднимается написать, что даже друг Жуковский выполнял роль сводника. Вот записка Жуковского Наталье: "Я, кажется, ясно написал ему (Пушкину. -- Ю.Д.) о нынешнем бале, почему он не зван и почему Вам непременно (Жуковский подчеркивает. -- Ю.Д.) надобно поехать... Вам надо быть непременно". "Непременно", да еще повторенное дважды, потому что царь, очевидно, поручил воспитателю наследника Жуковскому обеспечить присутствие Натальи Николаевны, а Пушкин мешал бы, он "не зван".

Николай Павлович садился на ужинах рядом с ней. В сущности, ради приближения Натальи Николаевны и лучшей возможности ухаживать за ней царь сделал Пушкина камер-юнкером, что открывало поэту с супругой путь на интимные царские вечера в Аничковом дворце. В письмах Пушкина жене находим недовольные намеки на царские маневры: "Не кокетничай с царем".

На деле альянс "Наталья плюс Николай" был гораздо проще, чем теперь кажется. Ситуацию объясняет французский литератор А.Галле де Кюльтур, который жил в России и служил секретарем богатого вельможи. "Царь -самодержец в своих любовных историях, как и в остальных поступках; если он отличает женщину на прогулке, в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Предупреждают супруга, если она замужем; родителей, если она девушка, -- о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет еще примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестия. -- "Неужели же царь никогда не встречает сопротивления со стороны самой жертвы его прихоти?" -спросил я даму любезную, умную и добродетельную, которая сообщила мне эти подробности. -- "Никогда!" -- ответила она с выражением крайнего изумления. -- Как это возможно?" -- "Но берегитесь, ваш ответ дает мне право обратить вопрос к вам". -- "Объяснение затруднит меня гораздо меньше, чем вы думаете; я поступлю, как все. Сверх того, мой муж никогда не простил бы мне, если бы я ответила отказом"". Свидетельство любопытное, даже если краски в нем сгущены.

Пушкин был, возможно, единственным исключением. Наталья Николаевна, флиртуя с царем, пыталась держать дистанцию. Впрочем, Николай не спешил. А поспешил бы, что поэт смог сделать? В качестве литературного упражнения можно предложить студентам сочинение на тему: "Александр Сергеевич вызывает на дуэль Николая Павловича". Михаил Лунин вызывал на дуэль великого князя Константина, но это все же не царь. В жизни Пушкину осталось бы закрыть на происходящее глаза или стреляться с самим собой. Скажем здесь то, о чем думалось давно: может быть, и надо рассматривать дуэль Пушкина как эквивалент самоубийства?

Николай, занятый другими женщинами, прекрасно понимал, что птичка далеко из клетки не улетит. Есть и еще одно доказательство отсутствия этой связи при жизни Пушкина: вряд ли Наталья уступила бы Дантесу и тайно встретилась с ним, если бы она в тот момент уже была любовницей императора.

Император покрыл огромные долги Пушкина и обеспечил материально вдову и детей после смерти поэта. Когда через два года она вернулась в Петербург, Николай Павлович заехал к Наталье Николаевне в гости проведать детей. Представляется маловероятным, что у нее началась любовная связь с царем тогда же.

Однако спустя некоторое время после возвращения молодой вдовы в Петербург вдруг ее триумф, так сказать, санкционируется сверху, и немедленно меняется отрицательное отношение света к ней. Накануне Рождества вдова Пушкина и Его Величество вместе покупали в магазине игрушки детям. Прежняя светская жизнь, полная соблазнов, веселья, флирта и побед, завертела ее. Придворный живописец, посланный царем, пишет ее портрет в библейском костюме. Вот это, скорей всего, и было началом ее близости с Его Величеством.

М.Л.Гофман, например, считал, что роман этих двух людей -- сплетня. А дочь Натальи Николаевны Александра Арапова полагала своим отцом Николая I. Это считают ее собственным домыслом, но в принципе сегодня такая гипотеза может быть проверена путем генетического исследования.

Мифологическая концепция, выстроенная в ряде трудов, которые назовем чуть позже, как бы накладывает второй брак Натальи на более важный для пушкинистики первый. В этих работах тень Пушкина находится с Натальей Николаевной во втором браке постоянно, она советуется с поэтом, бережет его рукописи, издает сочинения, то и дело повторяет наизусть его старые письма к ней, а дети читают только сказки Пушкина. Генерал Петр Ланской в этой модели есть некое приложение к своей жене и ее умершему мужу, она для нас остается и во втором замужестве вдовой великого поэта. Однако в основе нового брака вдовы Пушкина лежит интрига, понимание которой проливает свет на роман Николая I и Натальи Пушкиной.

Плетнев полушутя спросил вернувшуюся из деревни молодую вдову, скоро ли она выйдет замуж, -- ведь Пушкин велел ей сделать это через два года. Ответ был, что она, во-первых, не пойдет замуж, во-вторых, ее никто не возьмет. Плетнев дал Наталье Николаевне совет отвечать что-либо одно, лучше второе, чтобы в случае отступления сказать, что уж так судьба захотела.

Несмотря на многочисленных поклонников, вдова оставалась незамужней два года пребывания в деревне и, после возвращения в Петербург, еще пять лет. В 1844 году ровеснику Пушкина, кавалергарду, генерал-майору Петру Ланскому предстояло назначение командиром полка в глухую провинцию, как вдруг его назначили командиром лейб-гвардии Конного полка, шефом которого был император лично.

Ланской сделал Пушкиной предложение, и она его сразу приняла. Им была выделена роскошная казенная квартира. Николай Павлович хотел быть посаженым отцом на их свадьбе, но Наталья Николаевна настояла, чтобы свадьба прошла скромно, не привлекая внимания. Царь прислал в подарок новобрачной драгоценное ожерелье и сообщил, что первого ребенка будет крестить сам. Для крестин император прибыл к ним в Стрельну. Он то и дело расточал щедрые милости Ланскому и его жене.

В свете такие отношения понимались мгновенно. Общественное мнение, как уже говорилось, настроенное против Пушкиной, при таких обстоятельствах изменилось.

Те, кто осуждали Наталью Николаевну, стали искать ее дружбы. Пушкина-Ланская готовила вечеринку для полковых офицеров. Когда генерал Ланской докладывал царю о делах, тот спросил: "Я слышал, что у тебя собираются танцевать? Надеюсь, ты своего шефа не обойдешь приглашением?". На балу император прошел в детскую, взял на колени девочку, целовал и ласкал. Когда царю готовили альбом в связи с юбилеем полка, Николай распорядился, чтобы на первом месте, рядом с командиром поместили портрет его жены. Комментируя историю с альбомом, Вересаев ставит два восклицательных знака и спрашивает: "!!При чем тут жена?".

Но еще более важная деталь вскрылась после смерти Николая. Камердинер открыл внутреннюю крышку его золотых часов и увидел там миниатюрный портрет Натальи Николаевны. "Чтобы не было неловкости в семье", камердинер забрал эти часы. Даже если это легенда, то нет ничего невероятного в том, что брак с Ланским покрывал интимные отношения одинокой красавицы-вдовы с императором, а возможно, и их ребенка.

Второй ее брак был благополучным и, кажется, счастливым. В отличие от жизни со своим первым, невыездным мужем, Ланская стала бывать за границей, лечилась в Ницце. Выгоды женитьбы продолжали сказываться на ее втором муже: вскоре Ланского произвели в генерал-адъютанты, после назначили начальником первой кавалерийской дивизии, затем петербургским генерал-губернатором и председателем комиссии для разбора и суда по всем политическим делам.

А впервые, согласно версии дочери Натальи Николаевны, Ланской видел ее, когда в 1836 году Идалия Полетика поручила ему прогуливаться по улице перед квартирой, в которой она организовала тайное свидание Дантеса с женой Пушкина. Тогдашний любовник Полетики, Ланской следил, чтобы Дантесу не помешали. Дантес умолял Наталью Николаевну отдаться ему, вынимал пистолет и говорил, что хочет застрелиться. Со слов самой Пушкиной, в комнату вошла девочка, дочь хозяйки, и Наталья Николаевна якобы кинулась к ней. Вот комментарий Вересаева об этом эпизоде в жизни Ланского: "Уж конечно, он понимал, что подобного рода тайные свидания устраиваются не для платонических бесед на возвышенные темы, и о даме, соглашающейся на такие встречи, должен был получить совершенно определенное представление".

Согласно другому аргументу, выдвинутому советской пушкинистикой, Ланской не мог наблюдать за свиданием Пушкиной с Дантесом, поскольку в тот момент его не было в Петербурге. Из мемуаров следует, что Ланской был человеком доброй души и суровым командиром. Покладистый муж, вполне светский и к тому же хороший семьянин, он был безмятежной альтернативой Пушкину.

Второй эксперимент в брачном бюро

Второй эксперимент мы провели в том же брачном бюро Сан-Франциско. Это был поиск наиболее приемлемой брачной пары для Натальи Николаевны по состоянию на год 1836-й, то есть год конфликта и потенциального развода Пушкиных. Мы заполнили анкеты на одну женщину и трех мужчин.

Четыре основных мужчины были в жизни Н.Н.Гончаровой: Пушкин, Дантес, Романов и Ланской. В компьютер брачного бюро мы ввели трех из них, поскольку Ланской появился в жизни Натальи Николаевны через семь лет после смерти Пушкина. Речь, таким образом, идет о любовном четырехугольнике. Оговоримся, что смешно и думать о разводе царя и браке с Натальей Пушкиной, однако и устранить Николая Павловича искусственно из сложившейся ситуации невозможно, а наш конкурс, как уже говорилось, весьма условен.

Ряд данных здесь опущен, например, рост Николая I и Дантеса, -- оба были значительно выше Пушкина. Экономя место, не сообщаем обо всех возникавших заминках. Так, для Николая в графе "Место жительства или жилищные условия" мы указали "Зимний дворец". Компьютер потребовал разъяснения значения "Зимний дворец", а после задал вопрос: где номер 0809461 (Николай) живет летом?

Поиск для регистрационного номера 0809456

Фамилия: Гончарова

Имя: Наталья

Возраст: 24 года

Национальность: русская

Расовое происхождение: белая

Внешность: А (красива)

Образование: домашнее (французский язык, танцы)

Профессия: домохозяйка, мать четверых детей

Должность: не служит

Материальные возможности: недостаток денег

Хобби: моды, танцы, немного верховая езда

Кандидатура 0809457

Фамилия: Пушкин

Имя: Александр

Возраст: 37

Национальность: русский

Расовое происхождение: смесь белого и африканца

Внешность: В (некрасив)

Образование: Царскосельский лицей

Профессия: поэт, редактор журнала

Должность: камер-юнкер (вынужденное пояснение для компьютера -получает research grant, то есть субсидию от правительства как историк России)

Материальные возможности: недостаток средств

Хобби: игра в карты, бильярд, рисование, путешествия, прогулки, баня, стрельба из пистолета

Кандидатура 0809459

Фамилия: Дантес-Геккерен

Имя: Жорж (Георг) Шарль (Карл)

Возраст: 24 года

Национальность: француз

Расовое происхождение: белый

Внешность: А (красив)

Образование: Парижское военное училище

Профессия: военный

Должность: поручик кавалергардского полка (офицер)

Материальные возможности: достаток

Хобби: светская жизнь, танцы

Кандидатура 08094 61

Фамилия: Романов

Имя: Николай

Возраст: 40 лет

Национальность: русский

Расовое происхождение: белый

Внешность: С (обычный)

Образование: домашнее, со специально отобранными русскими и иностранными преподавателями

Профессия: военный, высший офицер, политический деятель

Должность: император (для компьютера -- глава государства)

Материальные возможности: богат

Хобби: верховая езда, танцы, литературная критика

Наиболее приемлемым партнером для номера 0809456, то есть Натальи Гончаровой, компьютер назвал номер 0809459 -- барона Дантеса. Резервным кандидатом для Гончаровой был номер 0809461 -- Николай. Что касается номера 0809457 (Пушкина), то для данной женщины (Гончаровой) он был компьютером отвергнут как неприемлемый для нее кандидат вообще.

За дополнительную плату мы договорились с брачным бюро продолжить поиск для номера 0804957 -- Пушкина. Гончарова и Софья Пушкина отпали раньше. К оставшимся Ушаковой и Олениной подключили картотеку брачного бюро.

Теперь, отодвинув номер 0809462 (то есть Екатерину Ушакову) и номер 0809458 (Анну Оленину), компьютер предложил Пушкину более подходящую, чем две предыдущих, невесту номер 0803172. Под этим номером, как выяснилось, была зарегистрирована аспирантка Кафедры славянских языков Калифорнийского университета Беркли. Оказалось, что аспирантка эта русского происхождения (еврейка из Одессы). Имя счастливицы брачное бюро сообщить отказалось.

Сотворение мифа

Борис Пастернак когда-то заметил, что с точки зрения здравого смысла, разумеется, лучше бы Пушкин женился на ком-нибудь из пушкинистов. Советский миф об образцовой жене государственного поэта, как уже говорилось, получил новое развитие в 70--80-е годы нашего века. Не истина занимает пушкиниста в то время, а нечто другое: "Правильное понимание того, что такое Наталья Николаевна, жена Пушкина, имеет принципиальное значение". Не будем обращать внимания, почему Наталья Пушкина в этой цитате "что", а не "кто". Вопрос по существу: что такое "правильное" понимание?

Сегодня жена Пушкина оказалась на первом месте среди его друзей. Для примера, в двухтомном издании "Друзья Пушкина" ей отведено 73 страницы, Вяземскому и Жуковскому -- по 60, Дельвигу -- 49, Александру Тургеневу и Соболевскому -- по 43, остальным еще меньше. По мнению И.М.Ободовской и М.А.Дементьева, нашедших в 70-х годах письма Пушкиной-Ланской к брату (несомненная их заслуга), эта корреспонденция дает нам представление о величии образа Натальи Николаевны. По нашему мнению, найденные письма подтверждают ее узкий кругозор, практицизм и бездуховность.

Лейтмотивом писем и стимулом для их написания были большей частью денежные нехватки. Только раз Наталья Николаевна касается творческой работы мужа: "...вижу, как он печален, подавлен, не спит по ночам и, следовательно, в подобном состоянии не может работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободной". Причина, разумеется, механически пересказана ею со слов мужа, ежедневно повторяемых. Вот и все ее понимание целей творчества величайшего поэта России, с которым связала Наталью судьба: "чтобы обеспечить нам средства".

Ободовская и Дементьев, огулом упрекая в предвзятости множество очевидцев, друзей и знакомых Пушкиных, пушкинистов от Анненкова и Бартенева до Щеголева и Вересаева, а также, походя, Цветаеву и Ахматову, цензурируют историю, отбрасывая все мнения, не подходящие под их иконографию. Если же упоминают таковые, то для того, чтобы сообщить: это "клеветнические измышления, доминировавшие до сих пор в пушкиноведении". Проделав эту работу, авторы без стеснения приходят к выводу: "необыкновенно душевно близки были Пушкин и его жена". В подобных словах миф пересказывается и в других работах этих авторов.

Если согласиться, что Гончарова была значительной личностью и вне шести лет брака с Пушкиным, то тогда биография ее не заканчивалась бы со смертью поэта. Однако в упомянутой уже работе Ободовской и Дементьева "Н.Н.Пушкина" юности и семи годам первого брака героини посвящено 288 страниц, а двадцати шести годам последующей жизни, включая второй брак, который продолжался 19 лет, -- 57 страниц, что фактически доказывает: как автономная личность Пушкина-Ланская не интересна.

Некоторые стихотворения или части стихов, созданные для других женщин, Пушкин легко перепосвящал, например, сперва Олениной, а затем другой невесте -- Ушаковой. Первая редакция "На холмах Грузии лежит ночная мгла" написана поэтом для своей старой любви Марии Раевской. Обосновывая эту "несомненную" переадресовку Пушкиным второй редакции стихотворения "к той, которая года два спустя станет его женой, матерью его детей", Д.Д.Благой элегантно писал: "Смена двух редакций -- своеобразная эстафета сердца".

Похоже, максимума мифология достигает в апокрифических исследованиях жены небезызвестного в прошлом главы Союза писателей СССР Георгия Маркова Агнии Кузнецовой "Под бурями судьбы жестокой", "А душу твою люблю" и "Долли", объединенных позже в монографию "Моя Мадонна", изданных массовыми тиражами на мелованной бумаге в шикарных переплетах.

В первой из этих работ Кузнецова подвязывает своих родственников к Гончаровой: оказывается, в Наталью был влюблен еще и крепостной предок Кузнецовой -- Петр, и жена Пушкина только и делает, что с симпатией говорит об этом мужике, представителе простого народа, так сказать, более правильной альтернативе Дантеса.

Из мимоходом сказанных поэтом или его женой фраз под видом исторических находок выстраиваются сказки из жизни жены поэта и даже шире -- деятельности всей семьи Гончаровых. Оказывается, например, что судьба Британской империи зависела целиком от бизнеса родственников Натальи Николаевны: "Весь английский флот ходил на гончаровых парусах".

Подтасовка истории заключается в том, что для воссоздания положительной личности жены великого поэта в 1831-37 годах используются в основном материалы 1844-63 годов, связанные с ее вторым браком. На молодую Наталью механически переносятся опыт, знания, качества характера зрелой женщины, пережившей трагедию, находившейся во втором супружестве, матери, родившей семерых детей. То, что она поняла, как вела себя после, уже состарившись, постулируется как то, что она понимала и что делала до. Например, в 1854 году, когда она с мужем приехала в Вятку, они приняли деятельное участие в вызволении Салтыкова-Щедрина из ссылки. Трудно себе представить, что Наталья занялась бы подобным общественно-значимым делом в молодости.

Объективным в оценке Натальи Николаевны стало принято считать не все свидетельства в совокупности, но прежде всего мнение Пушкина. А поскольку Пушкин канонизирован, то все, что он сказал и написал о своей жене, почитается исторически точным. Получается, что письма Пушкина -- это и есть "истина о жене поэта", как полагает В.В.Кунин, а все остальное, как он выражается, "поклепы и благоглупости". Представим себе, что историки выстраивали бы биографии исторических личностей, ну, скажем, Петра Великого, Сталина, Гитлера или их жен, опираясь исключительно на их собственные высказывания.

Хотелось бы подчеркнуть нашу точку зрения: не кто иной, как сам Пушкин, идеализировал Наталью Николаевну (что свойственно всем влюбленным) и, стало быть, именно он породил и, как мы теперь говорим, пустил в оборот миф о Таше, так он звал ее:

...Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Без осознания блистательного мифотворчества Пушкина не может быть объективного отношения к его оценкам жены, а значит, и ее объективной оценки. Мифология была частью ухаживания, помогала добиваться побед. Применительно к себе Пушкин редко дает повод для мифа, он реалистичен. А женщин, и жену в том числе, при всех изменениях в их жизни продолжал мифологизировать до конца.

Впрочем, нам кажется, что мифология Пушкина, принятая некоторыми пушкинистами всерьез, была ироничной. Поэт пишет: "Женщина, говорит Гальяни, est un animal naturellement faible et malade (есть животное, по природе слабое и болезненное). Какие же вы помощницы или работницы? Вы работаете только ножками на балах и помогаете мужьям мотать". Речь о деньгах. "Вы" следует читать "ты", то есть относящееся лично к его супруге, потому что Пушкин не был такого мнения о других женщинах. В письмах он говорит с женой, как объясняются с упрямыми детьми.

Соревновательный элемент в описание ее внешнего облика тоже заложил сам Пушкин, назвав ее "первой европейской красавицей", будто она участвовала в Европейском конкурсе красоты. Началом был приоритет г-жи Пушкиной в красоте на общеевропейском уровне. Полтора столетия спустя этот соревновательный элемент используется для славословия ее достижений в разных областях.

Она и сестры в детстве катались верхом. В одном из писем мужу она сообщает, что катались на лошадях и все на них смотрели в восхищении. В советской мифологии восьмидесятых годов это выглядит так: "Все они с юности были отличными наездницами" и "теперь в Петербурге лучше всех".

В письме от конца сентября 1832 года Пушкин писал жене: "Благодарю, душа моя, за то, что в шахматы учишься". Мы не знаем, хорошо ли знал шахматы сам поэт, герои же его не были мастерами спорта:

Они над шахматной доской,

На стол облокотясь, порой

Сидят, задумавшись глубоко,

И Ленский пешкою ладью

Берет в рассеянье свою.

Барон Борис Вревский писал Алексею Вульфу в 35-м году: "В Тригорском и Голубеве мы играем в шахматы, а так как я играю очень плохо, он (Пушкин. -Ю.Д.) мне дает вперед офицера". Значит, Пушкин был лучшим шахматистом, чем Вревский. Однако Алексей Вульф обыгрывал поэта. "Однажды, играя со мною в шахматы и дав конем мат моему королю и королеве, -- пишет Пушкин, -- он мне сказал при том: Cholera morbus подошла к нашим границам и через 5 лет будет у нас".

Наталья Николаевна осваивала ходы шахматных фигур с сестрами, за что Пушкин ее похвалил, как хвалят подростка. А в восьмидесятые годы нашего века читаем: "Советы Пушкина жене овладеть игрой в шахматы упали на благодатную почву: по свидетельству современника, Наталья Николаевна стала лучшей шахматисткой Петербурга". Затем она выходит на мировой шахматный уровень, играя "с иностранцем, о котором шла слава как о большом мастере, и обыграла его". Имени иностранного чемпиона, как и имени современника, не сообщается.

Еще больших успехов достигает она теперь в литературе и журналистике, хотя при жизни ее об этом ничего не было известно. Однажды, явствует из письма к ней Пушкина, она сочинила стихи, которые послала мужу. Он ответил просто "стихов твоих не читаю", просил, чтобы она писала ему "прозой". Она заказала для мужа бумагу у брата. Он дал ей поручение передать рукописи, но она спутала Кольцова и Гоголя. Он дал ей переписать французский текст записок Екатерины II. Она переписала девять страниц, но сделала так много ошибок, что Пушкин от ее услуг отказался. Ее письменный русский, судя по дошедшему до нас письму, был еще хуже. Вот, кажется, и все, что мы знаем о ее вкладе в отечественную словесность.

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала,

И выражалася с трудом

На языке своем родном.

Хотя это написано еще до знакомства с Натальей Николаевной, но, думается, именно о таких барышнях, как она.

В мифологии же она не только поэтесса, но становится журналисткой, редактором, правой рукой мужа-издателя. Когда Пушкин начал издавать журнал, пишет Н.А.Раевский, "она фактически исполняла обязанности секретаря редакции "Современника"". Тут типичная советская структура ("секретарь редакции", то есть опытный журналист-организатор, ведающий всей подготовкой издания журнала) применена пушкинистом к журналу, редактируемому Пушкиным.

В мифологии обнаруживаем ее "немалые способности к математике". И -что Наталья Николаевна могла бы стать (в сослагательном наклонении, то есть -- если бы преподавала) "хорошим педагогом" и, разумеется, что она была идеальной матерью.

Наконец, на основе звания "Первой европейской красавицы", данного ей Пушкиным, бесконечные повторения в пушкинских исследованиях о ее сказочной красоте превращаются из сочинения в сочинение в мысли о ее святости, ее неземной сущности: она "божественная", и даже -- "вокруг нее светлое сияние". В преддверии двухсотлетия со дня рождения поэта икона его жены в массовых изданиях приобрела законченный вид.

Скептические голоса по поводу лакировки образа этой женщины периодически раздавались, но они заглушались хором официальных хранителей образа поэта. Так, отмечалось чрезмерное возвышение личности жены поэта, говорилось, что изучение ее мало дает для нашего понимания Пушкина. Б.И.Бурсов писал: "...в последние годы у нас делают из Натальи Николаевны чуть ли не ангела-хранителя Пушкина". И предлагал новый подход к Наталье Пушкиной: "...у нас нет оснований (главное -- надобности) ни превозносить, ни, так сказать, разносить ее. Не она должна занимать нас, не ее вообще человеческие качества, а то, как преломляется их, Пушкина и его жены, совместная жизнь в поэзии и судьбе поэта".

Такая постановка вопроса была необходима на предыдущих ступенях пушкинистики. Но в том-то и дело, что жена поэта уже заняла полки рядом с ним; большая литература о ней существует -- и превозносящая, и, более скромная, разносящая. К тому же проблема не только в Наталье Николаевне. в"--113, жена поэта, не заменила собой всех женщин, которые создавали тонус жизни Пушкина.

Отличие ее не в том даже, что она рожала его детей, ведь у него было неизвестное количество детей от других женщин, детей, которых сам он называл выблядками. Роль женщин, создававших накал страсти поэта, отливавшийся в великие строки, импульс, который каждая из них в свой черед давала поэту, как уже говорилось, невозможно переоценить, -- всех их вместе и каждой в отдельности.

Отсюда следует, что Пушкин без любимых им женщин, в том числе, конечно же, и без жены, не полон для изучения. Она должна занимать нас больше других, поскольку именно она стала иконой, символом, параллельным с ним мифом. Пушкин дал ей номер 113, а российское литературоведение исправило поэта, сделав ее номером первым. Роль других женщин искусственно приуменьшается, чтобы рельефнее выглядела жена. Вот уже и памятник с фонтаном ей сооружен на Никитской площади.

В жизни народной, однако, молодежный ритуал клясться в вечной любви и верности в день свадьбы существует не на могиле Натальи Николаевны, а в Путне, на могиле мимолетной подруги Пушкина и многих его знакомых Анны Керн. Там мы были свидетелями пародийного обряда не раз. Надгробный камень Натальи Николаевны -- с фамилией Ланская, что логично. А у Анны Петровны начертано не Маркова-Виноградская по ее второму браку, а Керн, и выбиты на мраморной доске известные стихи Пушкина.

В учебниках, хрестоматийной и массовой литературе, да и в части пушкинистики продолжает разрабатываться миф об идеальном Пушкине -счастливом семьянине. И миф о его жене -- верной соратнице, заботливой матери и хранительнице домашнего очага первого поэта России, его соавторе и даже поэтессе, -- ведь она один раз что-то черканула в рифму в несохранившемся письме. И миф о невиновности жены в смерти Пушкина. И миф о платонических отношениях между Натальей Николаевной и Николаем Павловичем. Чуть более сдержанной, но, к сожалению, далекой от объективной и потому мифологической по существу остается оценка жены поэта в сборнике "Легенды и мифы о Пушкине", выпущенном сотрудниками Пушкинского дома без цензуры и идеологического пресса.

По-человечески любопытным представляется также следующее. Всю жизнь вольно или невольно наблюдая за многочисленными русскими писательскими женами, мы постепенно пришли к выводу, что они делятся (хотя, конечно, такое деление условно) на три категории.

Первая категория: жена-вдохновительница. Такая супруга -единомышленница, соавтор, первый читатель, советчик, стенографистка, машинистка, редактор, корректор, менеджер, литературный агент, etc. Примеры: Софья Толстая, Анна Достоевская, Надежда Мандельштам, Вера Набокова, Мария Синявская, другая Наталья -- Солженицына... Если присовокупить ныне здравствующих писателей, набирается не так уж мало подобных жен.

Вторая категория: нейтральная жена. Не мешает, но и не помогает, не препятствует, но и мало или из вежливости интересуется, мирится с писательством, как с инвалидностью. По-видимому, самая распространенная категория.

Третья категория: жена мешающая, отвлекающая от литературы, тянущая вниз, требующая заняться чем-то более практичным, дающим больше денег. В конце, если нельзя продать, выбрасывающая на помойку архив мужа и быстро выходящая замуж за положительного военного или чиновника. Нам кажется, такая крайность -- довольно редкое явление.

Разумеется, могут быть и промежуточные варианты, -- жизнь богаче любой схемы. И все ж оценки жены поэта, сделанные всеми, кто когда-либо писал о ней, тоже укладываются в эти категории. Ну, а что думает читатель, освободившийся от хрестоматийных догм? Куда записать Наталью Пушкину?

1994.