Страж державы

Глава 1. Голова Медузы Горгоны

Москва. 17.50 местного времени

Аромат сирени – это будоражащий аромат молодости, заставляющий сердца сладко замирать в предвкушении страсти. Это запах чистой и светлой любви, не обезображенной многолетним опытом любовных разочарований, жестокими приступами ревности и саднящими душу бракоразводными процессами. Это строки сонетов Петрарки, платок, брошенный прекрасной принцессой худородному рыцарю в знак благосклонного внимания и нарождающейся симпатии объекта поклонения.

Разлившееся в воздухе дурманящее марево цветущей сирени не обошло стороной и жителей загадочной, так и не понятой до конца одной шестой части суши, гипнотически воздействуя на состояние душевного покоя и навевая состояние томительного предвкушения любви. Не избежал этой участи и старший лейтенант российской полиции Роман Максимович Слобцов, возвращавшийся в этот теплый весенний вечер к себе домой. Галстук на его рубашке в честь окончания трудовой недели был расслаблен, пиджак расстегнут; в руке он держал несколько свежесорванных веточек сирени. На подходе к собственному дому Роман остановился и, достав из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, неторопливо прикурил. Не искушенному в тонкостях той профессии, которой он так долго и довольно успешно обучался, взгляду его остановка посреди двора могла бы показаться необоснованной, лишенной какого-либо смысла. Но для Романа, сотрудника особого департамента полиции, в ведение которого были переданы достаточно специфические функции, по определению предполагающие избыточное количество староиспеченных врагов, эта ежедневная остановка практически на одном и том же месте носила ритуальный характер. Вдыхая сигаретный дым, он внимательно сканировал обжитые окрестности на предмет изменения привычного ландшафта, которое могло бы самым непредсказуемым образом отразиться на его дальнейшей судьбе.

Убедившись, что нет никаких оснований для беспокойства, он с облегчением вздохнул, поскольку его непосредственное начальство имело очень неприятную тенденцию подкидывать работенку в самый неподходящий момент, что негативно отражалось на его личной жизни. Свежи, ох свежи еще были воспоминания о недавнем экзотическом вызове на государственную службу, закончившемся не менее экзотическим путешествием к Южно-Китайскому морю.

Конечно, враги не дремлют и сейчас, несомненно, заняты построением очередных козней против его Родины. Но сейчас, слава богу, все было в ажуре, и Роман Максимович, известный в своих специфических кругах как Миссионер, осторожно ступая по лесенкам и боясь спугнуть удачу, шаг за шагом продвигался к двери собственной холостяцкой однокомнатной квартирки. Остановившись перед дверью, он тщательно осмотрел ее. Следов несанкционированного вторжения вроде бы не наблюдалось. Войдя в квартиру и сняв надоевший за день пиджак, он освежил в ванной лицо под струями холодной воды. После чего прошел на кухню и поставил на плиту турку, чтобы взбодрить себя чашкой крепкого кофе.

Все изменилось, едва он переступил порог, отделяющий коридор от той части его жилища, которая служила ему одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом. В ту же секунду мир рухнул под проницательным и немного грустным взглядом генерала Скоробогатова, его непосредственного руководителя, по-хозяйски расположившегося в кресле прямо напротив остолбеневшего Миссионера.

– Извини, что без звонка. – Бас генерала заполнил собой все окружающее пространство. – Но дело, во-первых, крайне конфиденциальное и, во-вторых, не терпящее отлагательств. Проходи, садись.

Миссионер, в одночасье поняв, что все планы на ближайшие выходные подвергнутся сейчас основательной корректировке, отнесся к данному факту с философским стоицизмом и, ничем не выказывая своего удивления, словно он уже с утра ожидал этого визита, сел напротив генерала.

– Кофе будете, товарищ генерал?

– Давай, Рома, попроще, без званий. Кофе не хочу, а вот от чего-нибудь покрепче не отказался бы.

Худо дело, совсем худо, раз Михаил Львович, очень редко прибегавший к испытанному средству народной медицины, решил пропустить рюмочку-другую. Ну да ладно, просьбы начальства не обсуждаются. К тому же ему и самому сейчас не мешало бы промочить горло чем-нибудь покрепче, чем кофе. Вот тебе, Роман Максимович, и удачное окончание рабочей недели…

Анестезирующее действие «Столичной» благотворным образом повлияло на настроение Скоробогатова. Крякнув и закусив хрустящим соленым огурчиком, генерал, по привычке пригладив ладонью густые брови, продолжил:

– Ты, наверное, Роман, сам понимаешь, что я тебя по пустякам беспокоить не стал бы. Вот, я тебе тут уже все подготовил. Посмотри. – Он достал из кармана увесистый конверт и передал его Миссионеру. – А я пока, с твоего позволения, налью нам с тобой еще по глоточку.

Открыв конверт, старлей Слобцов выудил из него билет на самолет – рейс «Москва – Париж», паспорт на имя гражданина Польши Алекса Ковальски, а также водительское удостоверение международного образца на то же имя. Взглянув на проставленное в билете время вылета, он с удивлением обнаружил, что до момента, когда самолет оторвется от взлетной полосы, осталось всего два с половиной часа.

– Не волнуйся, успеешь, – предупредил генерал Скоробогатов вертящийся на языке собеседника вопрос. – Французский язык ты знаешь, а твой акцент в случае чего вполне сойдет за польский. Один хрен, язык-то славянский. – Жестом показав Миссионеру на его рюмку, генерал залпом опрокинул свою. – Теперь о самом главном. Собственно, о том, зачем я к тебе непрошеным гостем и заявился.

– Наградить меня за прошлые заслуги бесплатной поездкой в Париж?

– А что, по-моему, твое родное ведомство неплохо заботится о людях. Представляешь, слетать на выходные в Париж – Елисейские Поля, Монмартр, Эйфелева башня! Я в твои годы и мечтать об этом не мог.

– Я полностью разделяю ваше мнение, – подыграл Скоробогатову Миссионер.

Сделав серьезное лицо, генерал устало откинулся на спинку кресла.

– Боюсь, у тебя не будет времени как следует полюбоваться красотами Парижа. Для начала я тебе вкратце объясню задачи, которые поставлены перед особым департаментом полиции руководителями нашей страны. Да-да, не делай удивленное лицо, все обстоит именно так. Задача наша – в кратчайшие сроки взять под контроль все движения заинтересованных лиц, направленные на дестабилизацию обстановки в России. В связи и исходя нам даны самые серьезные полномочия для проведения оперативной деятельности не только внутри страны, но и за рубежом. Ты ведь знаешь, что ноги у всех мало-мальских серьезных потрясений и негативных явлений растут из-за бугра. Так вот, чтобы нейтрализовать действие рук, приходится прежде всего отсекать эти самые ноги. В данном конкретном случае – это ноги Мохаммада аль-Рабани, подпольная кличка Эмир, лидера одной из самых радикальных и экстремистских исламских организаций. И что самое для нас неприятное – человека, через которого идет финансирование и координация действий боевиков на Северном Кавказе. Он практически не покидает пределов арабского мира, из-за боязни за свою шкурку, которую снять с него мечтает немало заинтересованного люда. Но тут особый случай – сегодня он объявился в Париже, чтобы обделать кое-какие свои делишки, заодно и встретиться со своим братцем Салахом, который представляет его интересы на Западе. Это, как бы тебе сказать, всего лишь вступление к основной части твоего вояжа. Твой недавний визит в Гонконг наделал много шума и всколыхнул за океаном «охоту на ведьм». То есть на того, кто из посвященных сдал информацию о готовящейся ликвидации Председателя. Естественно, что их подозрения не лишены оснований. Но про это тебе знать ни к чему. Самое хреновое в этой ситуации то, что один из наших, имеющих доступ, решил помочь американским «друзьям» и рванул с нужными им документами в Париж, чтобы встретиться с парочкой очень больших шишек из Лэнгли, которые, разумеется, неофициально и в обстановке строжайшей секретности прибудут завтра в столицу Франции. Сам понимаешь, что допустить утечку информации, после которой можно лишиться очень ценного осведомителя за океаном, мы никак не можем.

Рука генерала на автомате снова разлила по рюмкам «Столичную», и снова расправились непослушные брови.

– Исходя из того, что передо мной обозначены две цели моего неофициального визита во Францию, есть надежда на то, чтобы исправить ситуацию в полном объеме?

– Если бы ее не было, я бы сейчас не говорил с тобой об этом. Во-первых, я знаю, кто решил сдать нашего информатора американцам. – Генерал достал из кармана пиджака фотографию и протянул Слобцову: – Это полковник Тихомиров. Его ты и должен будешь перехватить прежде, чем он сумеет передать им секретные документы. И во-вторых, самое важное – есть одна зацепочка, которую при благоприятном стечении обстоятельств можно будет использовать, чтобы испортить заокеанским товарищам обедню.

– Судя по ушам и хвосту, о встрече полковника и боссов из Лэнгли должна быть в курсе французская резидентура ЦРУ.

Генерал одобрительно посмотрел на Миссионера:

– Вот-вот. Мы с аналитиками из нашего департамента пришли точно к такому же умозаключению. Но, к сожалению, мы не располагаем оперативными возможностями в их парижском отделении, чтобы узнать это наверняка. Пришлось поднапрячься, чтобы выяснить, на какой козе к ним можно подъехать. Выплыл один вариант, правда, один-единственный, и светлые головы нашего ведомства дают не более 60 процентов за его положительный исход.

Дело в том, что гражданин США Гарри Стиклер, занимающий пост заместителя шефа парижской резиденции ЦРУ, шесть лет назад во время теракта в Израиле потерял жену и дочь, имевших несчастье попасть в самый эпицентр взрыва. Организатором этого теракта был тот самый Мохаммад аль-Рабани, которого тебе нужно нейтрализовать и которого Стиклер, движимый чувством мести, многие годы безуспешно пытается достать. Так что в этом наши задачи полностью совпадают. Вот на этом мы и можем сыграть, предложив ему голову Эмира в обмен на интересующие нас сведения. То есть сможем одним выстрелом убить двух зайцев. – Скоробогатов замолчал, давая возможность Миссионеру переварить услышанное.

– Если мне не изменяет память, за головой этого самого Эмира, помимо Стиклера, столько же, если не больше, охотится МОССАД, включая их карательную команду «Меч Гедеона»?

– В точку попал, Роман Максимович. Самим нам договариваться со Стиклером не с руки, чтобы, не дай бог, о нашем рвении по поводу полковника никто не догадался, иначе не видать нам его как своих ушей. Поэтому мы решили действовать через одного из его родственников. С дядей его жены, Лазарем Рубиным, уже переговорила Мари Паскаль – твоя будущая помощница. Так что к моменту твоего появления в Париже этот еврейский дядюшка будет уже на месте, и все дальнейшие контакты с ним, а заодно, если получится, со Стиклером, будешь вести ты в лице гражданина Польши Алекса Ковальски. Так и конспирация будет соблюдена, и шансов на то, что он прислушается к словам родственника жены, больше. Нам ведь от Стиклера ничего, собственно, и не надо, кроме как поподробнее узнать о намечающейся встрече.

– И в случае, если заинтересованные стороны достигнут консенсуса, в мою задачу входит как можно скорейшее отделение головы Эмира от его туловища, чтобы представить ее в качестве вещественного доказательства. А потом, воспользовавшись инсайдерской информацией, не допустить встречи товарищей из-за океана с полковником Тихомировым.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – подтвердил Скоробогатов. – А что, идея с головой в качестве убойного вещдока очень даже ничего. «Голова Медузы Горгоны», – вдохновленный нахлынувшей аналогией, патетически произнес генерал, – неплохое название для операции. Как ты считаешь? А теперь, – он посмотрел на часы, – вкратце о том, что тебе в первую очередь предстоит сделать сегодня вечером. – И положил на журнальный столик перед Миссионером внушительный кейс. – Здесь, в дипломате, миллион долларов наличными. Взял на подотчет. Эти деньги мы подготовили для передачи их в качестве аванса тому самому Эмиру, которому ты должен будешь снести его безумную голову. Да не смотри на меня так, – усмехнулся генерал, поймав на себе непонимающе-удивленный взгляд Миссионера. – Все эти Эмиры, Шакалы, Ильичи и тому подобные типы – плоды выполнения задачи, поставленной когда-то перед КГБ извращенной фантазией покойного идеолога Суслова. Мохаммад аль-Рабани – один из птенцов, теоретически и практически подготовленных в наших секретных центрах для устранения империалистической гидры. Мы подняли кое-какие старые связи и вышли через его ближайшее окружение на контакт, якобы с его помощью старые друзья хотят провести в одном из государств в целях дестабилизации обстановки ряд мероприятий как раз по его тематике. К чему после выполнения должна приложиться крупная сумма в американской валюте, часть из которой, – генерал похлопал по кейсу, – будет выплачена авансом. Поторговавшись, как обычно, он дал свое согласие. Ты же должен догадываться, что все эти религиозные лидеры весьма чувствительно реагируют на хруст банковских купюр, а лозунги и прочая мишура являются лишь прикрытием их неимоверной жадности. Вот с этим чемоданчиком ты и отправишься к нему на встречу. Подробные инструкции – где, что и как – внутри. Прочтешь их по дороге в аэропорт и уничтожишь.

В парижском аэропорту тебя встретит, как я уже отметил, твоя будущая помощница Мари Паскаль, в девичестве Мария Семенова, родом из Подмосковья. К этому времени она должна уже будет подобрать в твою группу еще одного человека из местных. В общем, сориентируешься по обстановке. Прилетишь в Париж, по сторонам не рыскай, она сама тебя найдет. Она же в курсе всех намечающихся движений. Если есть вопросы – задавай.

– Да вроде все понятно, товарищ генерал.

Скоробогатов встал с кресла, подошел к Миссионеру и крепко пожал руку.

– Ну, тогда удачи тебе, Роман Максимович.

Париж. Аэропорт Орли

20.55 местного времени

Париж встретил Алекса Ковальски запахами изысканного парфюма, смешанными в головокружительные сочетания, ухоженными и безупречно одетыми женщинами в сопровождении галантных во всех отношениях мужчин. Ощущение беззаботности и легкости бытия, столь характерное для коренных обитателей этого государства, пьянящим ароматом впитывалось в кровь, наполняя сущность непривычными флюидами. Ничего не попишешь – скромное обаяние буржуазии.

Еще разок прокрутив в голове свою мудреную легенду, поправив костюм и подтянув ослабевший галстук, Миссионер не спеша направился к выходу. Что-то не видно встречающих. Ни цветов, ни оркестра, ни заинтересованных взглядов, прилипших к спине. Ожидание встречи с Мари Паскаль неприятно затягивалось.

– Ой, извините, – услышал Миссионер за своей спиной, почувствовав, что сзади к нему прижалось мягкое женское тело, потерявшее от столкновения равновесие.

– Ничего страшного, мадемуазель, – галантно ответил он, разворачиваясь к невольной виновнице аварии лицом.

Приятные ощущения, навеянные ароматом другой жизни, еще больше усилились, когда он рассмотрел представительницу прекрасной половины человечества, имевшую неосторожность на него наткнуться.

Голубые с зеленоватым отливом глаза, чуть приоткрытые, созданные для страстных поцелуев губы, волосы какого-то совершенно сумасшедшего медно-красного оттенка. Плюс ко всему ослепительно белая облегающая майка, не скрывающая высокую, стремящуюся выскочить из ограничивающей ее свободу ткани грудь. Старлей Слобцов не преминул также отметить короткие, обрезанные по максимуму, джинсовые шортики, вызывающие желание немедленно избавить их обладательницу от прикосновений грубой хлопчатобумажной фактуры. Оценив фигурку налетевшей на него сирены, он вопросительно заглянул в глаза застывшей на месте девушки, столь же бесцеремонно оглядывавшей его с ног до головы.

– Я могу как-нибудь загладить свою вину? – спросила она, закончив осмотр.

– У меня есть время подумать? – не нашелся, что ответить, Миссионер.

– Да, пока проводите меня до машины. – Девушка подхватила его за руку и потащила к выходу. – Вот моя машина, – показала она рукой на темно-синий «Рено». – Я могу вас подвезти? – Ее улыбка красноречиво намекала на продолжение неожиданного знакомства.

– К сожалению, меня должны встречать, – ответил Миссионер, не зная, как избавиться от навязчивой красотки. Не то чтобы ему не хотелось продолжить с ней знакомство, которое со стопроцентной вероятностью закончилось бы страстными любовными экзерсисами, но уж место и время были больно неподходящими и не располагающими к сантиментам.

– Не стой, как идиот, – неожиданно прошептала ему на ухо прильнувшая к нему девушка. – Я – Мари Паскаль. Иди за мной в машину.

Сориентировавшись в изменившийся ситуации, Миссионер, нисколько не смутившись, тут же позволил своей правой руке прихватить как следует свою спутницу пониже спины, отчего был награжден легким хлопком по шаловливой длани.

– Вы что, в России совсем одичали?

– Есть немного, – ответил Миссионер, садясь на заднее сиденье «Рено».

– Добро пожаловать в Париж, Алекс, – несколько высокопарно произнесла Мари, когда машина набрала ход. Прикурив длинную тоненькую сигарету и поглядывая на Миссионера в зеркало над лобовым стеклом, она продолжила уже деловым тоном: – Лазарь Рубин, родственник жены Стиклера, в Париже.

– Он прилетел один?

– Нет, с ним молодая дамочка, от которой за версту попахивает МОССАДом.

– Этого следовало ожидать. Где они сейчас?

– Рубин со Стиклером должны были встретиться на могиле его жены и дочери. Как только что-то прояснится, де Линар сообщит об этом.

– Де Линар? – Фамилия показалась Миссионеру знакомой. – Кто он? – Навязчивая мысль, что он уже где-то слышал о новообразовавшемся третьем члене их ликвидационной группы, не давала ему покоя. Мозг заработал с двойной нагрузкой в поисках нужной информации.

– Бывший снайпер Иностранного легиона. В связях, порочащих его в наших глазах, не замечен. Не хотите поужинать, Алекс? – Мари, кокетливо поправив прическу, перевела разговор в другую плоскость. – В Париже прекрасная кухня.

Сумерки уже спускались на город, готовые растворить его во тьме, но он не сдавался, зажигая переливающиеся всеми цветами радуги огни. Улицы Парижа были запружены машинами, а тротуары – загулявшими после трудовой недели французами и многочисленными туристами. От вида мелькающих за стеклами авто красивых женщин, не стесняющихся выставлять напоказ едва прикрытые одеждой наиболее соблазнительные участки своих тел, кровь в жилах старшего лейтенанта российской полиции стремительно увеличивала скорость своей циркуляции. В голову лезли непристойные, никак не подходящие к месту мысли. Если бы Парижа не было, его стоило бы придумать.

Но Париж был, его много столетий назад придумали другие, поэтому ему осталось придумать только одно – каким образом выполнить вступительную часть своего задания. А именно положить конец подрывной деятельности Мохаммада аль-Рабани, направленной на дестабилизацию обстановки на южных территориях России. Действия, которые должны будут подвести жирную черту под жизнедеятельностью алчного араба, были продуманы им в общих чертах во время полета. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что его задумки не подвергнутся радикальной корректировке, тем более что третий член группы был отобран с завидной дальновидностью.

– Пожалуй, – вспомнив о предложении поужинать, после затянувшейся паузы ответил старлей Слобцов. Перед предстоящей работенкой у него не на шутку разыгрался аппетит.

Мари, улыбаясь, кивнула и притормозила возле одного из многочисленных кафе.

Де Линар, пытаясь придать своей невозмутимой физиономии скорбное выражение, стоял перед могилой абсолютно незнакомого гражданина Франции Франсуа Вернье. Он только что положил перед памятником букет цветов, на которые пришлось потратиться в конспиративных целях, и теперь, настроив чувствительную аппаратуру, позволяющую улавливать колебания звука в радиусе ста метров, внимательно вслушивался в разговор двух мужчин, пришедших в отличие от него не из праздного любопытства.

Гарри Стиклер, второй человек во французской резидентуре ЦРУ, положил букет лилий к ногам погибших шесть лет назад во время теракта в Тель-Авиве жены и дочери и дрожащей рукой достал из пачки сигарету. Время не могло и не хотело заглушить боль потери. Элизабет и малышка Дебби смотрели на него с могильной плиты, радуясь тому, что он навестил их. Стиклер, мысленно поздоровавшись с ними, с трудом сдержал наворачивающиеся на глаза слезы. Лазарь Рубин, дядя Элизабет, шагнул вперед и взял его под локоть.

– Не мучай себя, Гарри.

– Для чего ты приехал? – не глядя на Рубина, спросил Стиклер.

– Если все еще хочешь отомстить за них…

– Ты… – Стиклер, резко повернувшись, непроизвольно схватил его за грудки: – Ты приехал для того, чтобы спросить меня об этом?

– Я приехал, чтобы помочь тебе это сделать, – выдавил из себя опешивший Рубин.

– Как и чем ты можешь мне помочь, если я и ваша долбаная разведка уже много лет гоняемся за ним, и все без толку! – прокричал Стиклер ему в лицо. – Ты, кабинетная крыса…

– Остынь, Гарри, – успокоил его Лазарь. – Ты задушишь меня. – Стиклер как-то сразу сник, словно приходя в себя, и отпустил Лазаря. – Ты можешь получить голову Эмира сегодня ночью, если…

– Никаких если, – перебил его Стиклер, сразу сообразивший, что к чему. – Ради этого я готов на все.

Де Линар, стоявший как вкопанный, чтобы не пропустить ни слова, удовлетворенно выдохнул и, сунув руку под пиджак, отключил аппаратуру. Того, что он услышал, вполне достаточно. Франсуа Вернье, отлитый в бронзе, едва заметно кивнул ему головой на прощанье, вежливо поблагодарив за цветы.

– Ты уверена, что дамочка, сопровождающая нашего израильского дядю, из израильской разведки? – Миссионер, сидя за столиком напротив Мари, первый раз в жизни, с трудом преодолев брезгливость, готовился отправить в желудок обильно политую соком лимона устрицу.

– Знаешь, что такое женское чутье? И еще, как ты думаешь, куда в первую очередь позвонил Рубин после того, как его потревожили? – Мари, сдерживая улыбку, смотрела на его мучения.

– Скорее всего, в МОССАД. Чтобы обезопасить себя от неприятных последствий, – ответил старший лейтенант российской полиции, протолкнув в желудок склизкий комок. – Но поручить дело, касающееся национального врага, молодой девчонке?

– А я? Я, по-твоему, уже старуха? – ядовито отреагировала Мари.

– По внешнему виду не скажешь, выглядишь довольно молодо, – ухмыльнулся Миссионер, изучающе глядя на Мари.

– В развитых странах, мон шер, – сухо продолжила она, – женщины имеют с мужчинами абсолютно равные права, а по морально-этическим качествам даже превосходят их. Ты привык, что в России женщины находятся на положении домашних рабынь, не имеющих ни собственного мнения, ни свободы самовыражения.

Старлей Слобцов, сосредоточившись на поедании устриц, деликатно промолчал. Вот чего он не любил, так это воинствующего феминизма, распространившегося по Европе и Соединенным Штатам со скоростью средневековой чумы, захватив в конце концов и российские территории, и отравляющего иной раз общение с прекрасным полом.

«Женщины берут власть в свои руки», «Женщины захватили большинство мест в конгрессе США и Европарламенте», «Массовый исход мужчин на кухню», – Миссионер мысленно представил подобные заголовки на первых страницах авторитетных мировых изданий. Фантазия, усиленная несколькими глотками отменного сухого вина, понесла его дальше. На какой-то момент ему даже показалось, что все его представления о мире спецслужб, который населяли преимущественно мужчины, были в корне неправильными, и что всем этим миром заправляют женщины, и спрут терминирующего врагов Зазеркалья обхватил земной шарик присосками-щупальцами, на кончиках которых красовались изящные пальчики с идеально наложенным маникюром. Сюрреалистическая картина построения мира, навеянная произведениями Сальвадора Дали, прервалась вместе с мелодичными звуками мобильного телефона Мари.

– Серж?

Мужской голос на том конце трубки ответил утвердительно, и завязавшаяся короткая беседа продлилась не более двух минут. Выражение лица Мари, не изменившееся в течение разговора в худшую сторону, позволило Миссионеру еще до окончания беседы прийти к оптимистическим выводам. Положив телефон на стол, Мари посмотрела на него и спокойно произнесла:

– Де Линар был с нашими друзьями на кладбище. Стиклер жаждет крови. Можно выходить на контакт.

– Мари, вы прелесть! – Миссионер не лишенным галантности жестом чувственно приложился к ручке своей напарницы.

Выходя из кафе, он неожиданно вспомнил, откуда ему знакома фамилия бельгийского снайпера – «любовник Юлии Вольмар, Малек-Адель и де Линар» – строчка из любимого «Евгения Онегина» позволила ему прекратить свои умственные мучения.

Старлей Слобцов, откомандированный в Париж для выполнения особо важного задания, в силу объективных обстоятельств не мог даже и предполагать, как выглядел де Линар, упомянутый вскользь Александром Сергеевичем, но де Линар в режиме реального времени произвел на него неплохое впечатление. Крепко сбитый бельгиец молча дал ему прослушать запись разговора Стиклера с Рубином. Этот диалог настроил Миссионера на оптимистичный лад.

– По-моему, Стиклер не блефует. Как считаешь, Мари?

– Вряд ли.

Де Линар кивком головы выразил свое согласие.

– Ну что, – оглядел членов своей группы Миссионер, – тогда пусть наш израильский дядюшка лично известит нас о готовности Стиклера к бартерной сделке.

– Если нам что-нибудь понадобится на сегодняшний вечер, я могу пока этим заняться, чтобы не терять времени, – впервые услышал Миссионер голос де Линара.

Профессионально. Бельгиец с каждой минутой начинал ему нравиться все больше и больше. Объяснив, какой инструментарий понадобится им для предстоящей операции, он протянул ему заготовленную для этих целей пачку долларов.

До известного во всем мире парижского варьете «Мулен Руж», чьих танцовщиц так любил рисовать с натуры в начале прошлого века Модильяни и куда они пригласили на рандеву Лазаря Рубина со своей спутницей, Миссионер с Мари добрались на такси. В оживленной толпе они с трудом отыскали израильтянина – высокого худого мужчину с аккуратно подстриженными пейсами.

– Мистер Рубин? – взяла его под руку Мари, вынырнув из толпы.

Мистер, не ожидавший столь ошеломительного появления своих телефонных визави, непроизвольно вздрогнул и смог ответить только после того, как унялась дрожь в коленях.

– К вашим услугам!

– Очень приятно. – Мари по-прежнему держала его под руку. – Вы выполнили нашу просьбу?

– Да-да. Конечно. – Голос израильтянина в отличие от коленей еще подрагивал. – Может, лучше продолжим разговор в машине? Я чувствую себя здесь немного неуютно.

Последние слова были чистейшей правдой. Вовлеченный, по злой иронии судьбы, в водоворот непонятных закулисных интриг, он сразу же обратился за помощью и поддержкой в МОССАД и теперь особенно остро ощущал свою беспомощность и незащищенность без прикрепленной к нему сотрудницы израильской спецслужбы. Мари предугадала его действия на сто процентов. Прикрепленная сотрудница, под крылышко которой он так спешил, увидев возвращающегося со спутницей подопечного, предупредительно открыла заднюю дверь. Миссионер, тенью следовавший за ними, втиснулся в машину последним.

– Познакомьтесь, – успокоившийся Рубин представил гостям блондинку с точеным греческим профилем и короткой стрижкой.

– Сара. Сара Абельман.

Миссионер хотел было поднести протянутую миниатюрную кисть к губам, но напряженная ладонь не поддалась, и ему пришлось, капитулируя, просто пожать ее. Да уж, западные феминистки покруче будут, подумал он, проведя аналогию с Мари, которой поцелуй руки доставил видимое удовольствие.

– Все отлично, Лаз. Но мы, по-моему, просили вас, во избежание фатальных недоразумений, сохранять конфиденциальность наших контактов, – слегка припустил на него страху Миссионер.

– У вас нет повода для беспокойства, – вступилась за Рубина Сара. – Мы с доктором Рубином вместе работаем в фонде помощи жертвам терактов. И у меня, – сверкнула она глазами, – тоже есть личный счет к Мохаммаду аль-Рабани.

– Вы могли бы предъявить свой счет в ваше официальное ведомство.

– Если бы это имело смысл, я бы сейчас не сидела перед вами. Я хочу помочь вам убрать Эмира!

– Поразив его наповал своей ослепительной красотой?

Стиснув зубы, Сара гневно посмотрела на него огненно-карими глазами и перевела взгляд на растерянного дядюшку Лаза, которому волей-неволей пришлось подать голос.

– Месье, не имею чести знать…

– Месье Гангренуар, к вашим услугам, – нимало не смутившись, представился Миссионер.

– Месье Гангренуар, – с явным трудом произнес его фамилию Рубин. – Я ведь выполнил все, о чем вы просили. Могу я в ответ попросить вас о небольшом одолжении?

– Только из уважения к вашим седым пейсам. – Миссионер незаметно подмигнул собиравшейся возмутиться Мари.

В конце концов, если эта кровожадная иудейка имеет все-таки отношение к МОССАДу и прячет под юбкой пушистый хвост в виде рыцарей ордена «Меч Гедеона», то пусть лучше будет под рукой в качестве живого щита. На случай, если потомки Моисея после ликвидации Эмира захотят пощекотать нервишки Миссионеру и его команде.

Победно взглянув на него, Сара движением руки закинула на заднее сиденье средних размеров саквояж. Миссионер открыл сумку и разглядел внутри проблескивающие отражающимися уличными огнями новенькие «микро-узи» – укороченное и облегченное, в духе входящего в моду минимализма, автоматическое оружие, изготовленное на исторической родине кровожадной иудейки. Под ними лежали какие-то тоненькие кольчужки с пластинами на наиболее уязвимых местах, а также достаточное количество снаряженных магазинов.

– Это что? От вашего стола – нашему столу? А внизу что за штучки? Похоже на бронежилеты.

– Это и есть бронежилеты, – пояснила Сара, – последняя разработка наших специалистов.

– Надеюсь, они не экономили на материале?

В воздухе повисла напряженная тишина.

– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Миссионер. – Без обид. А вы мацу с собой случайно не прихватили?

– Продпаек у нас в другой сумке, – разряжая обстановку, ответил дядя Лаз, улыбнувшись во весь рот.

– Я надеюсь, что ваши профессиональные качества так же хороши, как и ваше чувство юмора, – стиснув зубы, прошипела Сара.

– Можете не сомневаться. И попрошу с этого момента, поскольку вы вошли в состав группы, непосредственным руководителем которой является ваш покорный слуга, полностью подчиняться моим указаниям и требованиям.

Его указания и требования выразились в разумном распределении приобретенного добросовестным бельгийцем инструментария. Новенькая, в футляре, снайперская винтовка с инфракрасным оптическим прицелом досталась, естественно, де Линару. Парочкой «беретт» он для очистки совести снабдил Мари и Сару. Для себя же приберег особо чувствительный передатчик, вделанный в миниатюрный кусочек дорогого материала, которым знаменитые американские стоматологи пломбируют своим пациентам зубы и которым незамедлительно была заполнена выемка в одном из коренных зубов месье Гангренуара. Особое внимание уделил своей прическе, уложив волосы с помощью специального геля, начинающего флюоресцировать в инфракрасном свете, функциональность которого была проверена де Линаром сквозь оптический прицел. Не забыл, естественно, подколоть и воинствующую иудейку, имевшую неосторожность во время укладки поинтересоваться подоплекой его действий. На вопрос «Что вы делаете?» Миссионер отреагировал моментально и обескураживающе:

– Я только что нанес на волосы безотказно действующую на женщин смесь афродизиаков.

За что получил в свой адрес очередной испепеляющий взгляд.

Париж. Елисейские Поля

22.45 местного времени

Без четверти одиннадцать вечера месье Гангренуар в сопровождении двух девиц вошел в помещение одного из самых дорогих и роскошных ночных клубов французской столицы, декорированного в восточном стиле и принадлежащего какому-то сказочно богатому арабу – то ли шейху, то ли просто удачливому торговцу нефтью.

Согласно подробным инструкциям генерала Скоробогатова, изложенным в письменном виде, Миссионер, во время выступления звезды местного стриптиза со звучным именем Фатима, должен был занять один из столиков рядом со сценой и, демонстративно помахав стодолларовой купюрой так, чтобы она смогла увидеть на ней вместо портрета американского президента лицо бывшего иракского диктатора Саддама Хусейна, смять ее и бросить рядом с ней на пол.

Обнимая сопровождающих его девушек и не забывая про находящийся в правой руке дипломат, в котором лежал один миллион американских денег, Миссионер занял один из свободных столиков, стоявших вдоль длинного подиума. На нем, разогревая публику, резвились полуобнаженные красотки восточного типа, постепенно освобождающие себя от остатков одежды. Заказав подскочившему официанту виски со льдом и шампанское, он прикурил сигару.

Публика, знавшая толк в ночных развлечениях, все прибывала и прибывала, постепенно заполняя свободное пространство и неторопливо переговариваясь в предвкушении основного блюда. Блюдом этим, как было написано в афишах и рекламных буклетах, являлась несравненная и обворожительная Фатима, исполнительница зажигательного танца живота, одним взглядом своих знойных восточных глаз исцеляющая мужчин от импотенции. Толпы жаждущих сексуальных подвигов самцов с зеркальной болезнью живота и жирными счетами в швейцарских банках в сопровождении своих спутниц, поглядывающих на кавалеров с затаенной надеждой, облепили похожую на подиум сцену в ожидании чуда.

Вскоре музыка стихла, успевшие раздеться догола красотки упорхнули за кулисы, и вышедший на сцену конферансье в черном сюртуке объявил изнывающим от ожидания посетителям о выходе Фатимы. Свет погас, послышалась волшебная восточная мелодия, и луч света выхватил из темноты потрясающей красоты девушку, грудь которой была стянута тугим коротким корсетом, а ноги спрятаны под широкими, едва держащимися на бедрах, шароварами.

Оркестр заиграл быстрее, и Фатима, поймав ритм, начала плавно покачивать бедрами, поводя ими то в одну, то в другую сторону и одновременно продвигаясь по сцене вперед. С каждым ее шагом падающий на нее луч света становился ярче, а плавные движения становились более отрывистыми, отчего шаровары произвольно и неумолимо опускались ниже, открывая покатые, идеальной формы бедра. Ритм барабанных ударов, высекаемых из деревянного инструмента следовавшим за ней мускулистым негром, облаченным в узкие плавки, с каждой минутой ускорялся, погружая зрителей в гипнотический транс.

Наступил момент, когда от бешеных вращений бедра танцовщицы сбросили с себя закрывающее ноги одеяние, оставив лишь едва заметную глазу узкую полоску телесного цвета, закрывающую до поры до времени самое сокровенное. После этого частота извлекаемых из барабана звуков снизилась, и Фатима, откинув с лица полупрозрачную вуаль, медленно пошла обратно, давая возможность зрителям насладиться движениями ее стройных ног. Теперь наступила очередь освободиться от корсета. Извиваясь, как змея, она постепенно ослабляла веревки, стягивающие грудь. На подиум посыпались деньги, щедро разбрасываемые разгоряченными мужчинами.

Миссионер, завороженный танцем, чуть было не забыл о цели своего визита и опомнился лишь после чувствительного щипка сидящей рядом Мари. Молча указав глазами на сцену, она как ни в чем не бывало вернулась в исходное положение, с садистским выражением на лице продолжая потягивать шампанское. Вот она, волшебная сила искусства, подумал старлей Слобцов, вставая со своего места. Его спутницы, пропуская кавалера вперед, с понимающей улыбкой перемигнулись.

Фатима, почти до предела ослабившая корсет, отчего ее грудь практически полностью обнажилась, была уже близко. Он подошел вплотную к сцене, что было весьма сложно, поскольку ее буквально облепили покинувшие своих подруг кавалеры. Отметив цепкий взгляд, ловящий каждое движение мужских рук, бросающих к ее ногам хрустящие бумажки, Миссионер достал из кармана брюк заветную купюру и зажал ее в руке так, чтобы был виден лик несгибаемого Саддама Хусейна.

Когда она максимально приблизилась к нему, старлей Слобцов вытянул вперед руку, и взгляд Фатимы остановился на купюре, зажатой в ней, затем скользнул дальше, на человека, державшего купюру. Глаза их встретились. Не прекращая движения и не обращая больше внимания на Миссионера, она сделала резкое движение корпусом. Веревка, стягивающая корсет, упала на пол, открывая взору достойную Венеры Милосской грудь с упругими шоколадными сосками. Зал взорвался аплодисментами. Но на этом представление не закончилось.

Остановившись напротив Слобцова, Фатима ловким движением выхватила зажатую в его руке купюру, после чего, опустившись на колени, начала медленно выгибать спину, откидывая голову назад, пока не коснулась руками сцены. Ее грудь, колыхаясь от волнения, начала покрываться мелкими мурашками. Дыхание участилось. Не меняя положения, Фатима подняла колени, делая упор на ступни. Барабанная дробь участилась, задавая бешеный темп задергавшейся в судорожных конвульсиях танцовщице. Узкая полоска бикини, из последних сил цеплявшаяся за почти обнаженное тело, спускалась все ниже и ниже, пока не скатилась с бедер совсем. В момент, когда последняя деталь облачения Фатимы коснулась пола, свет погас. Зрители, оказавшиеся в кромешной тьме, взорвали зал неистовыми аплодисментами.

Миссионер, в полной мере ощутивший на себе чары восточной прелестницы, пришел в себя лишь тогда, когда свет снова зажегся. На сцене к тому времени не было ни самой Фатимы, ни следовавшего за ней барабанщика-негра.

– Дорогой, – ядовито улыбнулась Мари, когда он вернулся к столу, – ты случайно не освободился там от груза висящей на тебе ответственности?

Ее глаза выразительно смотрели на оттопырившиеся в районе ширинки джинсы Миссионера. Проявив женскую солидарность, Сара тоже беззастенчиво устремила свой взор на его мужское достоинство. Старлей Слобцов, молча усевшийся на место, не спеша допил свое виски, настраивая себя на рабочий лад и по крупицам возвращая себе прежний боевой настрой. Париж стоит мессы – в этом он был солидарен с Генрихом IV.

– Извините, месье, это ваше? – Конферансье, объявлявший выход Фатимы, материализовался из-за спины Миссионера в лучших традициях бутылочного джинна.

В ответ на удивленный взгляд мужчина протянул ему смятую бумажку, с которой на него сурово смотрел Саддам Хуссейн.

– Не буду отрицать, – после некоторого раздумья кивнул Миссионер.

– Тогда прошу пройти со мной.

Миссионер поднялся, за ним потянулись Сара и Мари.

– Нет, нет, – отрицательно закивал конферансье. – Девушки пусть подождут вас здесь.

– Извините, девочки, но я на некоторое время буду вынужден вас оставить. – Старлей Слобцов, откусив кончик очередной сигары, подкурил ее от услужливо протянутой Мари зажигалки. – Подождите меня здесь. Я думаю, «Вдова Клико» составит вам прекрасную компанию.

«Бутылочный джинн», жестом показав, чтобы Миссионер следовал за ним, повел его за кулисы наверх. Остановившись перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами было выгравировано имя завораживающей мужчин примадонны эротического танца, он вежливо открыл перед ним дверь.

Персональная гримерка Фатимы оказалась просторной, хорошо обставленной изнутри. Сама обольстительница, уже успев переодеться в короткую черную юбку с блестками и облегающий топик, стирала с лица макияж. Старлей Слобцов, цепким взглядом осмотрев комнату, заметил еще одну, почти незаметную, дверь, справа от которой висело огромное прямоугольное зеркало. В гримерке, кроме Фатимы, никого не было, но натренированный нюх Миссионера почти физически ощутил невидимое чужое присутствие.

Закончив стирать макияж, Фатима обернулась к вошедшему и неожиданно для него произнесла:

– Тебе понравилось мое выступление?

Неожиданность заключалась в том, что фраза, слетевшая с уст танцовщицы, была произнесена по-русски, хоть и с легким акцентом. Танцовщица, изучающе вглядываясь в лицо Миссионера, следила за его реакцией. На его лице не отразилось никаких эмоций.

– Давайте от примитивных проверок перейдем непосредственно к делу. У меня мало времени, – ответил Миссионер по-русски в тон Фатиме.

– Хорошо, – безразлично сказала она, подходя к двери и закрывая ее на защелку.

Миссионер оказался на сто процентов прав. После того как доступ в гримерку был перекрыт, едва заметная дверца, которую в самом начале выхватил его внимательный взгляд, открылась, и на авансцену выкатила группа устрашающего вида арабов в количестве четырех человек, держащих в руках оружие одного из своих самых главных врагов – укороченные варианты израильского автомата «узи».

Один из них, по-видимому старший, что-то отрывисто пророкотал на арабском, и парочка грозных мусульман двинулась навстречу старшему лейтенанту российской полиции. Когда они подошли вплотную, один из них направил свой «узи» ему в лоб, а второй, заткнув свое оружие за пояс, начал довольно бесцеремонно обыскивать его.

Вояки, усмехнулся про себя Миссионер, глядя на оставшихся двоих, расположившихся практически на одной линии. Стоят вальяжно, расслабленно, автоматики свои держат стволами вниз. А этот чудила, грозно вращающий глазами, наверно, устал держать свою пушку на уровне лба. Вон, рука-то подрагивает. Видать, привычней для него держать в руках свой член. А этот искатель – вообще идеальный труп. В голову пришла шальная мысль – а не порешить ли сейчас этих самоуверенных идиотов к такой-то матери. Перехватить руку, уставшую держать автомат, да из него же избавить от мозгов сладкую парочку, что стоит напротив, одновременно ударом ноги выбивая содержимое его мошонки под ноги копошащемуся около него аборигену. Спокойствие, только спокойствие. Иначе некому будет провожать его к влюбленному в хрусты Эмиру.

– Полегче, турок! – Миссионер, продолжавший говорить по-русски, был очень недоволен чувствительными хлопками по его ребрам, наносимыми обыскивающим его с садистской ухмылкой арабом.

К сожалению, уроженец Востока, не понимавший по-русски, не внял его предупреждению. Сам виноват. Неуловимое движение ногой, и каблук ботинка Миссионера с силой опустился на ступню обидчика. Болевой шок заставил араба на время прекратить свои действия, после чего, бешено вращая глазами и что-то крича на своем языке, тот выхватил нож, значительно превосходящий размерами перочинный.

Короткий окрик старшего, оперативно отреагировавшего на взрывоопасное движение бойца, заставил его отказаться от своих планов, и он, с неудовольствием спрятав нож, довел обыск до конца – правда, теперь уже с величайшей осторожностью. После того как все формальности были улажены, старший, удостоверившийся в том, что у посетителя нет с собой никакого оружия, жестом пригласил его сесть за стол.

Старлей Слобцов, воспользовавшись приглашением и положив перед собой дипломат, уселся напротив зеркала. Так, чтобы иметь возможность наблюдать за действиями людей, стоящих у него за спиной. Фатима, подойдя к арабу, игравшему первую скрипку в этом воинствующем квартете, зашептала ему на ухо. Процедив ей в ответ вполголоса что-то нечленораздельное, тот уперся в Миссионера гипнотическим взглядом.

– Абдул говорит, – повернувшись к нему, Фатима показала глазами на стоящего напротив «гипнотизера», – что ты должен сообщить ему о цели своего приезда.

– Передай своему Абдулле, что о цели своего приезда я буду разговаривать только с Эмиром. Он был извещен об этой цели заранее, и такая договоренность была достигнута до того, как я прибыл сюда.

Фатима перевела на арабский слова Миссионера. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Абдул говорит, что обстоятельства изменились и Эмир не сможет встретиться с тобой лично. Всю информацию, которую твои начальники хотели донести до ушей Эмира, ты должен передать Абдулу, который слово в слово перескажет ему услышанное. А также передаст содержимое дипломата, который ты привез с собой.

Самодовольная ухмылка не слезала с лица Абдула, и, пока Фатима переводила его слова, Миссионер, не перестававший наблюдать в зеркало за молодчиками, с каменными лицами стоявшими позади него, начал потихоньку закипать. Он давно уже осознал, что Эмиром тут и не пахнет и что прежде, чем он доберется до него, ему придется средневековыми методами выколачивать из этих урюков сведения о его местонахождении. А если они не знают? О таком повороте событий ему не хотелось даже думать.

Содержимое дипломата захотелось? А может, лучше это? Миссионер мысленно показал Абдулу неприличный жест рукой. Пора кончать ломать комедию. Эти неандертальцы слишком самоуверенны для того, чтобы оказать достойное сопротивление. А также слишком тупы, чтобы можно было и дальше продолжать с ними беседу в мирном ключе. И это обстоятельство спустя непродолжительное время самым негативным образом отразится на здоровье его оппонентов. О чем, впрочем, они, судя по их лицам, даже не догадываются. Человек счастлив в своем неведении.

– И это все, что от меня требуется? – с издевкой спросил Миссионер.

Бросив растерянный взгляд на Абдула, Фатима утвердительно кивнула.

– Передай этому не обремененному интеллектом арабу, что его уши отличаются от ушей Эмира, как уши кролика от ушей слона. Мне не о чем больше с ним разговаривать, а содержимое дипломата…

Миссионер нажатием пальцев открыл замки. Крышка дипломата откинулась, отвлекая внимание присутствующих набитыми под завязку плотными рядами тугих пачек стодолларовых купюр. Этих мгновений оказалось вполне достаточно. Оттолкнувшись ногами от пола, он вместе со стулом опрокинулся назад, успевая в кувырке через себя вырвать «узи» у одного из стоявших за ним зазевавшихся арабов. Не поднимаясь, полоснул очередью по ногам не успевших развернуться противников, после чего немедленно перекатился в сторону, уходя с линии огня. Абдул и еще один находившийся рядом с ним араб даже не подумали о стрельбе на поражение и в мгновение ока исчезли за столом из пределов видимости, позабыв про свои молотилки. Укушенные металлическими пчелками менее удачливые соратники по борьбе за победу терроризма во всем мире катались по полу, завывая почище полицейских сирен. Отметив утрату бойцами Абдула боевого духа, он все же, для острастки, дал еще парочку очередей поверх стола, воздержавшись подводить жирную черту под жизнью и удивительными приключениями арабов из Палестины, посвятивших свои зрелые годы борьбе против безоружных и беззащитных граждан путем организации и проведения террористических актов. Благодарные арабы, в свою очередь, немедленно проявили более дружелюбные намерения, выразившиеся в поднятых вверх руках.

Ведение боевых действий заняло у Миссионера меньше минуты. Встав с пола, он оглядел поле боя. Самоуверенный противник был наказан за свою дерзость и несговорчивость. А где же несравненная Фатима?

Зажав уши руками, она лежала ничком на полу, едва дыша. Короткая юбка задралась, и узкая полоска белоснежного шелка напомнила Миссионеру о недавнем шоу. Склонившись над ней, он, не теряя из виду поднятые руки, похлопал ее по обнажившимся округлостям.

– Фатима, подъем! – несколько дольше, чем следовало, задержав свою руку на самом интимном месте восточной красотки, скомандовал ей старлей Слобцов.

Фатима, нисколько не смутившись от вида крови и стонущих от боли арабов, поднялась с пола и спокойно поправила задравшуюся юбку. Не в диковинку, отметил про себя Миссионер. Он хотел сказать что-то еще, но Фатима, прижав свой пальчик к его губам, жестом показала ему на дверь, из которой появился безумный Абдул и его орда. Все понятно. Там притаился кто-то еще. По всей видимости, самый главный.

– Остынь, Илья Муромец! Эти, – Фатима без всякого сожаления посмотрела на корчившихся от боли двух бойцов Абдула, – сами виноваты. Нарвались.

Одновременно с ее словами дверь потайной комнаты снова открылась, и перед взором Миссионера появился еще один, не менее колоритный персонаж, благоухающий терпким одеколоном. Широкоплечий мэн, явно принадлежащий к одному этническому типу с Абдулом и его воинством, не имел на отсвечивающем гладком черепе абсолютно никаких следов растительности. Раздвинув руки в стороны и демонстрируя тем самым некое подобие пацифизма, он спокойным голосом произнес:

– Извините за беспокойство. Мои люди немного погорячились. Идемте со мной, я провожу вас к Эмиру. Он ждет вас.

Через несколько минут Миссионер уже сидел на заднем сиденье джипа с надвинутой на глаза повязкой. Кроме него, в машине находились еще двое – водитель и пахнущий дорогим парфюмом бритоголовый мужчина, представившийся Камалем. За всю дорогу они не произнесли ни слова. Лишь спустя полчаса, после того как джип остановился на узкой парижской улочке, он, сняв с Миссионера повязку, вежливо на французском попросил его выйти из машины. Улочка была плохо освещена, и Миссионеру стоило немалых усилий попытаться определить, в каком районе Парижа он сейчас находится. К сожалению, этого ему сделать не удалось.

– Прошу вас, – прервал молчание бритоголовый, указывая на здание напротив, на фасаде которого пытливый глаз Миссионера так и не смог отметить никаких опознавательных знаков. Поднявшись на второй этаж, он вместе с проводником зашел в одну из комнат, все убранство которой состояло из стола и пары стульев.

– Подождите здесь. Да, и еще, – спохватился его спутник, – вы зарекомендовали себя как очень хороший боец, особенно в условиях замкнутого пространства. Поэтому я должен позаботиться о повышенных мерах безопасности, прежде чем вы встретитесь лично с Мохаммадом аль-Рабани. Надеюсь, вы не будете возражать?

– Нисколько. На вашем месте я поступил бы так же.

Мозг старлея Слобцова лихорадочно работал, пытаясь предугадать, что имел в виду Камаль под повышенными мерами безопасности. В любом случае нужно быть готовым к любым вариантам. Бритоголовый, интуитивно почувствовав состояние Миссионера, улыбнулся:

– Никаких угрожающих выпадов с нашей стороны больше не повторится. Абдул погорячился. Но мы-то с вами профессионалы и не позволим себе совершать ошибки, которые могут обойтись нам слишком дорого. Подождите меня здесь. Надеюсь, что вы будете благоразумны.

Оставшись один, Миссионер огляделся. Оба выходящих во двор окна плотно прикрыты жалюзи, стены обиты шумоизоляционным материалом. Он подошел к одному из окон, отогнул жалюзи и с облегчением выдохнул. Стекла были самые обычные. Возвращая жалюзи на место, немного выгнул одну из шторок на уровне своего лица. Ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было с помощью оптического прицела получить хоть какое-то ориентирование на местности. Со стороны коридора послышались шаги, и легкий холодок пробежал по телу – успеет ли де Линар добраться вовремя? И добраться незамеченным? Сможет ли он быстро сориентироваться и найти удобное место для стрельбы? Ответа на эти вопросы у старлея Слобцова не было. Пока.

Дверь скрипнула, и пред ним предстал сам Эмир, гроза неверных, сеющий разрушения и смерть. Длинная окладистая борода была явно не приклеенной, а настоящей, но на Дедушку Мороза он точно не тянул. Горящие глаза, орлиный нос – все как положено. Чуть поодаль, на заднем плане, нарисовались еще двое. Старый знакомец, который привез его сюда, и молодой, похожий на аспиранта одного из подмосковных НИИ араб в стильных очках.

Бритоголовый, немного странно улыбнувшись, подошел к Миссионеру и, подобно факиру, достал из недр костюма черный матерчатый поясок, посередине которого зловеще поблескивал металлический квадрат.

– Простите за беспокойство. – Он споро обмотал вокруг талии Миссионера поясок таким образом, чтобы зловещий кусок металла оказался прижатым к его животу, и, проверив завязанный сзади узел на прочность, отошел в сторону, любуясь своей работой.

– Это что, сувенир на память о нашей встрече?

– Это то, что поможет избавить вас от дурных мыслей и воздержаться от поспешно принятых решений. Если вы вдруг начнете производить не сочетающиеся с мирными деловыми переговорами телодвижения, эта штучка – та, что находится напротив живота, – разворотит все ваши внутренности. Вот, – не без самодовольства раскрыл ладонь садюга, – пульт управления механизмом, с кнопочкой, которую бы мне очень не хотелось нажимать во время нашего разговора. Я правильно объяснил суть?

Нельзя сказать, что у старлея Слобцова пересохло во рту, но одна маленькая струйка пота на спине все же проклюнулась, щекоча ложбинку позвоночника. Уроды! Это серьезно осложняет дело. Не успел он как следует обмозговать этот неприятный момент, как пару раз глухо сдетонировал верхний левый коренной зуб, давая понять, что де Линар уже прибыл. И не только прибыл, а уже освоился в местном колорите и занял позицию, из которой без труда сможет неприятно поразить голову стоящего рядом с Миссионером Эмира гладко отполированной пулькой со смещенным центром тяжести.

Прибыл-то прибыл. Как говорится, молодец, профессионал с большой буквы. Но обстоятельства-то резко изменились, и изменились в весьма неблагоприятную для старлея Слобцова сторону. Миссионер приценился – далековато стоит бритоголовый со своей роковой кнопочкой, уже накрытой сверху большим пальцем руки. Не успеть, никак не успеть что-то сделать. Как только маленькая смертельная птичка клюнет Эмира в голову, от внутренностей старшего лейтенанта российской полиции останутся одни воспоминания. Значит, придется сменить приоритеты в пользу не в меру предусмотрительного Камаля. Опять же, молодой араб-«аспирант» грозно сомкнул перед собой руки, одна из которых держала уже виденный им недавно в руках вандалов укороченный «узи». Его злобное выражение лица недвусмысленно выдавало его кровожадное намерение, в случае если вдруг адский механизм не сработает, продырявить шкуру Миссионера более прозаическим способом.

Вообще-то это хорошо, что «аспирант» прихватил с собой оружие. Это не просто хорошо, это даже очень мило с его стороны. У Миссионера-то оружия с собой не было. А теперь, если повезет, будет чем помахать перед носом противника.

Де Линар не подвел. Подоспел вовремя, к началу первого акта. Наблюдая за передвижениями Миссионера, он успел не только отследить место, куда его привезли для встречи с Эмиром, но и занять удобную для стрельбы позицию. Расположившись на крыше стоящего напротив трехэтажного здания, он, затаив дыхание, вслушивался в разговор, который шел в пятидесяти метрах от него. Едва заметно приоткрытый занавес дал ему возможность уловить инфракрасным оптическим прицелом микроскопическое сияние смазанной специальным гелем шевелюры старлея Слобцова. Чтобы определить его месторасположение, де Линару вполне хватило отверстия, оставленного в жалюзи. Но не эту цель необходимо было поразить бельгийскому снайперу, а другую. Ту, которую невозможно будет поймать в прицел. Ему придется стрелять вслепую, руководствуясь координатами, полученными от Миссионера во время его разговора с Эмиром. И бельгиец должен сделать это с первого раза. Потому что второго раза не будет. Бывший снайпер Иностранного легиона потренировался в задержке дыхания и неподвижно замер в оптимальном для поражения цели положении.

Эмир, алчный взор которого был устремлен на кейс, лежащий на столе рядом с Миссионером, отрывисто, без малейших ноток дружелюбия в голосе, спросил:

– Чего хотят от меня твои руководители?

Руки Миссионера потянулись к замкам. Три пары глаз, не отрываясь, смотрели за его движениями.

– Расслабьтесь, господа. Особенно это относится к вам, – взглянул он на бритоголового, по-прежнему державшего палец на роковой кнопке. – А то я так, чего доброго, и не смогу донести до вас те предложения, с которыми меня попросили обратиться к столь уважаемому и влиятельному человеку.

Эмир, как и всякий восточный человек, любящий лесть и похвалу, слегка смягчил свой взгляд.

– Поосторожней с этой штукой, – бросил он бритоголовому, явно с неохотой подходя ближе к Миссионеру, который с удовлетворением отметил «послушание», с которым тот воспринял слова Эмира.

Замки, щелкнув, выпустили на свободу откинувшуюся крышку дипломата. Ровные пачки долларов магнитом притянули взгляд Мохаммада аль-Рабани.

– Неплохое начало для разговора, – одобрительно произнес он. – Надеюсь, и все остальное, что ты захочешь добавить к этому, не разочарует меня.

– Смею вас заверить, не разочарует. Это задаток.

Миссионер, с точностью до сантиметра вычисливший, насколько ниже относительно занявшего позицию де Линара располагается черепная коробка держащего палец на кнопке бритоголового, продолжил:

– После того как вы выполните нашу просьбу, к этой сумме прибавится еще как минимум миллионов пять. Долларов.

Минимум – ниже. Пять – на пять сантиметров. Тщательно вымеряя, де Линар опустил ствол чуть ниже светящейся между жалюзи флюоресцирующей точки.

– Неплохо, неплохо. Смотря, конечно, чего хотят от меня столь щедрые товарищи. – Эмир, с трудом скрывая удовлетворение, хитро прищурился. Он был не прочь поторговаться. Правда, о чем он совершенно не догадывался, – в последний раз.

Миссионер достал из кармашка дипломата несколько скрепленных между собой листков бумаги с машинописным текстом на английском языке.

– Здесь задачи, которые вам предстоит решить, и некоторые практические рекомендации по их реализации.

Эмир, даже не взглянув в них, передал бумаги стоявшему рядом с ним очкастому арабу. Взяв листки в руки, одна из которых по-прежнему упрямо сжимала «узи», тот забегал глазами по строчкам. Лучше не придумаешь. Теперь – ход конем. Другого, более выгодного момента, не будет.

Коварный злодей с кнопкой стоял от него, с точки зрения де Линара, справа, восточнее. Кейс, лежавший на столе, – пятьдесят сантиметров в длину, – был использован Миссионером в качестве ориентира при измерении расстояния. Для определения расчетов ему понадобилось несколько секунд. До бритоголового – один метр двадцать сантиметров. Араб перевернул страницу, зачитывая вслух содержание текста. Обладатель кнопки следил за реакцией Эмира, не выпуская из поля зрения посланца КГБ. Эмир мысленно пытался определить количество баксов, лежащих в дипломате.

– Те, кто меня послал, хотят, чтобы вы организовали одну-две крупные акции на востоке страны, указанной в документах, и…

Де Линар, оперативно переосмысливший прозвучавший из уст Миссионера цифровой код, передвинул прицел вправо и нажал на спуск.

– И еще…

Пуля, проделав аккуратную дырочку в оконном стекле, ворвалась внутрь, ища для своей конечной остановки более серьезное препятствие. Найдя последнее пристанище в височной области бритоголового черепа, она в мгновение ока превратила голову его обладателя в совершенно бесполезный для дальнейшей эксплуатации предмет.

Правая рука, конвульсивно дернувшись, выпустила на свободу механизм запуска адской машинки, неприятно холодившей живот Миссионера. Обладатель испорченной черепушки начал неестественно заваливаться на бок. Глаза Эмира и стоявшего позади него араба отфиксировали происходящее на полсекунды позже старлея Слобцова. Его выброшенная вперед нога с хрустом врезалась в грудную клетку алчного террориста. Грешное тело Эмира оторвалось от земли и на приличной скорости влетело в объятия не успевшего ничего предпринять араба, потерявшего от удара равновесие. Под напором своего шефа он, взмахнув руками, впечатался в стену, гулко ударившись об нее головой. Укороченный «узи» вылетел из ослабевшей руки и, лязгнув, замер на полу.

Изо рта пособника мирового терроризма полилась густая струйка крови, а треснувшие стекла очков прикрыли от внешнего мира безжизненные глаза хозяина. Эмир, натужно дыша, сделал попытку позвать на помощь, но изо рта вырвался лишь едва слышный хрип. Бешено вращая глазами, он потянулся к упавшему рядом оружию. Но еще раньше него к сиротливо лежащему «узи» в стремительном броске добрался Миссионер. Аккуратно приземлившись на пол, он подхватил автомат и, перевернувшись на спину, откатился на безопасное расстояние от пытающегося приподняться Эмира. Старлей Слобцов успел поднять руку с оружием прежде, чем отчаянный рывок Эмира помешал ему это сделать. Смерть от несколько раз дернувшегося автомата застала Мохаммада аль-Рабани в пути, что спасло Миссионеру жизнь.

Треск автоматной очереди переполошил находившихся в здании воинствующих мусульман. С первого этажа на второй, расталкивая друг друга и потрясая оружием, с гортанными криками бросилось человек шесть. Еще трое остались на всякий случай на месте для охраны входа в здание. Выбитая соратниками Мохаммада аль-Рабани дверь открыла перед ними весьма неприглядную картину. Три трупа и, как квинтэссенция батального пейзажа, открытый дипломат, под завязку набитый долларами, невольно отвлекли внимание возникших на авансцене бойцов от источника шумовых спецэффектов.

Миссионер, придавленный сверху рухнувшим на него трупом Эмира, воспользовался столь великодушно предоставленной ему паузой и, приподняв ствол, от души врезал автоматной очередью по зазевавшимся арабам. Изрешеченные тела образовали у входа кровавую куча-мала.

Но те неколько секунд, которые он затратил, чтобы скинуть с себя резко потяжелевшее тело аль-Рабани, чуть не стоили ему жизни. Старлей Слобцов слишком поздно уловил со стороны коридора еле слышное эхо крадущихся шагов. Нарисовавшийся в дверном проеме высокий худой араб, довольно ухмыляясь, целился в голову Слобцова из родного «калашникова». Ненужная в данной ситуации ухмылка обошлась ему довольно дорого. Смерть по вине не ослабившего внимания де Линара настигла его внезапно, так и не дав узнать, о чем думает человек в последние мгновения своего бренного существования. Бывший снайпер Иностранного легиона вовремя узрел через увеличившуюся в размерах после выстрела щель в жалюзи грозившую Миссионеру опасность и сделал еще один прицельный выстрел.

Роковая ухмылка сменилась отрешенной гримасой, свойственной обитателям загробного мира. Рука, державшая «калаш», безвольно опустилась, ноги подогнулись, и араб упал на изрешеченные пулями тела своих товарищей по несчастью.

Все, кровавый коктейль, взболтанный в шейкере парочкой барменов экстра-класса, готов. Не хватало только вишенки. Глаза старлея Слобцова, заскользившие по комнате, остановились на широких ножнах, торчавших на поясе одного из нападавших. То, что нужно, похвалил он бедуина за качество внушительного вида кинжала. Лезвие было идеально отточено, словно обладатель холодного оружия заранее знал, что оно может понадобиться посланцу неверных, и решил максимально облегчить его труд.

Короткий взмах – и голова Эмира, уже готовая к отправке Гарри Стиклеру, с хрустом отделилась от тела. Миссионер, подцепив за волосы мозговой центр Мохаммада аль-Рабани, подержал его немного на весу, чтобы стекла кровь. Все. Хотя нет, чуть не забыл про деньги! Он подошел к столу и захлопнул дипломат. После чего, держа в одной руке голову Эмира, а в другой – дипломат, поднял жалюзи, выпрыгнул в окно под аккомпанемент бьющегося стекла и приземлился рядом с машиной, в которой его уже поджидал де Линар.

– Спасибо, Серж. Вы были предельно точны, – поблагодарил его Миссионер, откидываясь вместе с сопутствующими аксессуарами на заднее сиденье.

Де Линар ответил кивком головы уже на ходу.

Два часа в компании мадам Клико пролетели почти незаметно. Мари и Сара, запивая беспокойство веселящей жидкостью, под конец второго часа неведения утратили бдительность и не смогли отследить момент, когда за их спинами появился Миссионер.

– Как отдохнули, девочки?

Реакция девочек была немного заторможенной и намного более обескураживающей.

– Ты посмотри, какой красавчик! – обернувшись к нему, с придыханием произнесла Мари. – И совершенно свободен.

– Отдохнуть не желаешь? – в тон Мари продолжила Сара.

Обе амазонки, соблазнительно улыбаясь, потянулись к нему руками.

– Я рад, что вы не скучали, – успел увернуться от шаловливых рук Миссионер, – но нам, к сожалению, пора. Не будем мучать ожиданием дядюшку Лаза. Тем более что у меня для него кое-что есть.

– Как? Уже?

– Прошу прощения за излишнюю торопливость, – придал он своему лицу виноватый оттенок, – но я, как истинный джентльмен, просто не мог себе позволить оставлять дам скучать более продолжительное время.

– Вы хотели предъявить неопровержимые доказательства смерти Эмира, – строго поинтересовалась Сара после того, как темно-синий «Рено» отъехал на приличное расстояние от ночного клуба.

– Ну, если тебе не терпится. – Миссионер, не оборачиваясь, передал назад сумку с подсохшими на ткани пятнами крови.

– Что это? – брезгливо отодвинула ее от себя Мари.

– То, что просила Сара.

Иудейка, дрожа от возбуждения, открыла сумку. Запах сворачивающейся крови, запах смерти разлился по всему салону, и на Сару оскалились остекленевшие глаза Мохаммада аль-Рабани.

– Остановите машину! – крикнула она, не выдержав сурового взгляда Эмира.

Когда их компаньонка окончательно избавилась от остатков пищи, дружина Миссионера в полном молчании продолжила путь.

Париж, площадь Звезды

02.10 местного времени

Париж – ночной город. Поэтому, несмотря на столь поздний час, люди, одурманенные запахами зрелой весны, не торопились покинуть его улицы, боясь оставить многовекового исполина наедине с его не всегда веселыми мыслями. В эту зараженную беспечностью людскую массу органично влились двое мужчин, хоть и отличавшихся друг от друга по возрасту, типу лица и многим другим психофизическим характеристикам, но оказавшихся тем не менее сидящими вместе на одной из многочисленных лавочек, разбросанных по площади. Представительницы слабой половины человечества с явным сожалением поглядывали на симпатягу старлея, сидевшего бок о бок с дядюшкой Лазом, пуская вздохи по поводу нетрадиционной ориентации красавца брюнета.

Миссионер от этих понимающих взглядов готов был провалиться на месте вместе с религиозным ортодоксом, неподвижно застывшим рядом, мысленно отпуская ряд нелестных замечаний, во множестве имевшихся в словарном запасе каждого уроженца одной шестой части суши, по поводу непунктуальности резидента американской разведки.

Мари, наблюдавшая вместе с де Линаром и Сарой за необычной парочкой из машины, позволила себе отпустить по этому поводу не совсем политкорректный комментарий:

– По-моему, босс, вы выбрали для вечернего моциона не подходящее вашим сексуальным предпочтениям место. Тут обычно тусуются парижские геи. – Сладкий голос уроженки Подмосковья, продублировавшийся в ушной раковине Миссионера, окончательно испортил ему настроение.

К его счастью, де Линар, сегментировавший праздно шатающуюся вокруг места встречи публику, несколькими секундами позже выхватил из толпы уже знакомую ему фигуру Стиклера.

– Внимание, объект на подходе. Один.

Миссионер, сжавшись, как пружина, спиной уловил колебания воздуха в полуметре от себя и, не оборачиваясь, буркнул недовольным тоном:

– Опаздываешь, Гарри!

– Прошу меня извинить. Честно говоря, я просто недооценил ваши оперативные возможности. Я хотел бы…

– Спортивная сумка. Справа.

Гарри Стиклер, осмотревшись, дабы не попасть в ловушку, нагнулся и протянул к сумке правую руку. Внутри нее что-то колыхнулось. Его сердце в предвкушении холодного блюда под названием «месть» вышло из-под контроля, погнав кровь по жилам процентов на сорок быстрее. Замок уступчиво вжикнул, и глаза Гарри Стиклера уперлись в шедевр постиндустриального минимализма – голова Эмира в собственном соку. Малоприятное зрелище не вызвало у него отвращения. Сдерживая эмоции, он закрыл сумку, оставив голову террориста скучать в одиночестве, и вернул ее на место.

– Это он, – дрогнувшим голосом проговорил Стиклер. – Какого рода информацию вы хотели бы получить взамен?

– Прежде всего я хотел бы сохранить конфиденциальность, – многозначительно взглянул на Рубина Миссионер.

– Да-да. Я подожду вас в машине. – Дядюшка Лаз суетливо сорвался с места, оставив собеседников наедине.

– Мне нужны координаты русского полковника, прибывшего в Париж для встречи с представителями ЦРУ, – продолжил Миссионер после того, как Рубин отошел на почтительное расстояние.

– Я смогу удовлетворить вашу просьбу завтра утром, – после некоторого раздумья ответил Стиклер. – Как мне связаться с вами?

– Я буду в номере вашего родственника. Если что-то пойдет не так, мне придется ликвидировать его, а заодно и его спутницу. И, конечно же, я не смогу гарантировать вашу безопасность.

– Отлично. До завтра. – И Гарри исчез так же неожиданно, как и появился.

Стиклер пересек площадь и, остановившись около своей машины, закурил. Слежки за собой он не заметил, поэтому решил позволить себе выпустить наружу разрывавший его изнутри эмоциональный поток. Слезы, навернувшиеся на лицо при воспоминании о разорванных на куски во время теракта жены и восьмилетней дочери, высыхали на щеках от теплого майского ветра.

Это были слезы облегчения.

То, о чем он так долго грезил и к чему долгое время стремился, свершилось. Человек, виновный в гибели его семьи, уничтожен, а его голова отделена от туловища. Призраки прошлого, не дававшие ему до самого последнего момента спокойно жить, наконец-то отпустили его. Сейчас, первый раз за много лет, он почувствовал облегчение. Месть свершилась, и гармоничность мироощущения вновь вернулась к нему. Боль ушла. Он не жалел о том, что информация, которую он должен передать убившему Эмира человеку, может повредить ему самому.

Главное, что теперь, на могиле жены и дочери, он больше не будет стыдливо отворачивать лицо от смотрящих на него с немым укором любимых глаз. Он был уверен, что теперь их лица будут излучать любовь и нежность.

Так, как когда они были живы…