Стражи Ирия

Глава 1

– Слушай, а как можно вступить в поисковую группу? Это вообще трудно сделать? Там какой-то экзамен сдают, или что-то еще?

Семнадцатилетний паренек, худой, как щепка, с изукрашенным шрамами лицом, вновь оторвался от работы, чтобы озвучить новую порцию своих бесконечных вопросов. Он стащил с головы кепку, и провел ладонью по наголо обритой голове, стирая с лысины капли трудового пота. В Цитадели всех вновь прибывших стригли под Котовского, поскольку все они, как один, оказывались богаты вшами, и тотальное удаление волосяного покрова было вынужденной мерой.

Этого паренька поисковая группа подобрала в диких землях и доставила в крепость две недели назад. Наткнулись на него случайно, когда шарили по очередному городку в ходе дальнего рейда. Дальние рейды теперь стали нормой, все, что находилось близко к крепости, давно обыскали и обобрали. За трофеями приходилось ездить все дальше и дальше, подвергая мародерству новые территории.

Паренька обнаружили в одной из квартир двухэтажного дома. Тот валялся на пыльном диване в грязной одежде и обуви, укрытый старым одеялом, и готовился со дня на день отдать богу душу по целому ряду медицинских показателей. Поскольку после конца света со здравоохранением в родной стране стало совсем плохо, отброс копыт мог легко произойти даже по таким пустяковым причинам, как банальная простуда. Но юноше крупно повезло. Поисковая группа привезла его истощенное и болящее тело в Цитадель, где были и врачи, и лекарства. Найденышу оказали помощь, слегка откормили, и предложили остаться. Тот, разумеется, согласился. Да и был ли выбор? Сам он рассказал, что прежде входил в состав большой группы из пяти человек, что позволяло более-менее успешно выживать, но потом их компания, потеряв осторожность, влезла куда-то, куда влезать не стоило, в результате чего он остался один. А в мире зомби-апокалипсиса один, значит совсем один. Чтобы в одиночку выживать в новом мире, нужно быть очень крутым, злым, сильным, здоровым и везучим парнем. Найденыш подобными качествами не обладал. Ну, разве что везучестью. Ведь именно благодаря ей его и обнаружили случайным образом. Не произойди этого, он бы так и околел в чужой квартире на пыльном диване.

На самом деле, история паренька была довольно типичной. Чаще всего новых людей поисковики находили именно так – случайно, и в скверном состоянии. За минувшие полтора года лишь трижды люди приходили в крепость сами, и лишь раз это была группа, состоящая более чем из одного человека. Радиостанция Цитадели работала круглые сутки, передавая сообщения и прослушивая эфир, но за это время на ее зов никто так и не откликнулся.

– Поисковики крутые, – сказал паренек, опершись на лопату. – У них пушки, тачки. Их девчонки любят. Я тоже хочу быть таким. А ты?

Свой вопрос он адресовал невысокому худощавому мужчине с немного детскими чертами усыпанного прыщиками лица. Лицо это имело одно удивительное свойство – с него никогда не сходило выражение какой-то вселенской грусти. Судя по лицу, человек этот был глубоко несчастен, и, вероятно, пережил в прошлом немало трагических эпизодов. Это было неудивительно по нынешним временам. Конец света отнял что-то у всех уцелевших. Но даже среди них никто не ходил с таким скорбным лицом. Люди как-то смирялись с потерями, свыкались с ними и жили дальше. Но, вероятно, в данном конкретном случае трагедия была столь грандиозной, что страдалец не сумел ни забыть, ни переварить ее.

– Слушай, а то, что рассказывают о вашем князе, это правда? – снова спросил найденыш.

Собеседник, а если точнее, то слушатель, ибо в разговор он упорно вступать не желал, при упоминании князя вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам, будто опасаясь внезапного появления чего-то грозного и страшного.

– Мне про него такого рассказали, что даже не верится, – признался паренек. – Говорят, он настолько крут, что круче просто не бывает. Будто бы он побеждал могущественных демонов, таких ужасных, что кровь в жилах стынет. Еще сказали, что у него есть волшебное оружие, которым можно убить любого зомби с одного удара. Вот это человек! Такой точно сам не пропадет, и другим не даст. Великий герой! Как же нам всем с ним повезло!

Слушатель, что продолжал в это время вскапывать землю штыковой лопатой, вновь содрогнулся и, кажется, что-то процедил сквозь зубы.

Они трудились в поле, занимаясь вскопкой. Цитадель маячила вдалеке неприступной бетонной громадой, с высокими стенами и башнями. От постройки полуторагодовой давности не осталось и следа. Железнодорожные контейнеры уступили место бетонным блокам и кирпичу. На строительство ушел целый год, и это был чертовски тяжелый год, но оно того стоило. Внутри, за неприступными стенами, раскинулся настоящий город с настоящими жилыми домами. Кое-что еще достраивалось, доделывалось, до сих пор не был закончен защитный ров, но в целом Цитадель уже приобрела свой завершенный вид. Вероятно, точно так же выглядели города в эпоху средневековья, разве что на их стенах не были установлены станковые пулеметы, а дозорные не обозревали окрестности через мощные бинокли.

Вокруг Цитадели простерлись бескрайние возделанные поля и две животноводческие фермы, расположенные на некотором отдалении от города. Все поля по периметру были обнесены забором из сетчатой проволоки, имелось восемь дозорных башен, с которых круглые сутки велось наблюдение. И если вдруг какой-нибудь одинокий мертвец набредал на возрождающуюся человеческую цивилизацию, в Цитадель тут же поступал сигнал, оттуда приезжала оперативная группа и ликвидировала нарушителя спокойствия путем кремации оного из огнемета.

К слову сказать, подобные инциденты случались все реже. Мертвецов в округе почти не осталось, а зомби из дальних краев не являлись в гости, поскольку не были склонны к дальним путешествиям. За минувший месяц ни один мертвец не пришлепал к сетчатой ограде, но, тем не менее, никто и не думал снимать часовых с дозорных башен. Все в крепости знали – мертвецов на свете очень много, и тот факт, что они до сих пор не сильно беспокоили живых людей, ни о чем не говорит. Могут и побеспокоить в любой момент. И лучше пресечь это дело на подступах, чем позволить тухлой братии дойти до самых стен, а то и покусать кого-нибудь внутри огороженного периметра.

Как и всех новеньких, найденыша, после выздоровления и откорма, отправили на сельскохозяйственные работы. В этом году прихватили еще один участок, и теперь его предстояло перекопать до посевной. Этим им и предстояло заниматься. Ему, и его напарнику, человеку с хронически печальным лицом и глазами, в коих застыло выражение вселенской грусти. Звали напарника Владиком.

Новенький изо всех сил пытался разговорить Владика, вызнать у него больше о Цитадели и ее обитателях, но напарник ему попался удивительно молчаливый. На все вопросы тот либо отмалчивался, либо отвечал односложно и невпопад. Найденыш начал догадываться, что Владик в прошлом пережил какое-то немыслимое горе, настолько колоссальное и неподъемное, что он до сих пор не мог забыть о нем. Поэтому, позадавав еще вопросов, и не получив на них ни одного вразумительного ответа, он оставил Владика в покое и весь отдался работе. И Владик был бесконечно благодарен ему за это, хоть вслух ничего и не сказал.

Найденыш угадал верно. Его напарник действительно пережил великое горе. Это горе называлось концом света. И если для всех остальных уцелевших людей после зомби-апокалипсиса просто началась новая жизнь, то для Владика закончилось все. Все хорошее, светлое и радостное. В одно мгновение его прежняя жизнь закончилась, а на смену ей пришло существование, наполненное болью и ужасом. Не осталось даже тени надежды на лучшее. Лучшему просто неоткуда было взяться.

Полтора года в Цитадели пролетели как один день. Один трудный, бесконечно долгий, наполненный пахотой, день. После победы над некромантом Легионом случилось много всевозможных событий. На месте старой крепости выросла новая, теперь уже точно настоящая крепость, жизнь обитателей Цитадели заметно улучшилась, что выразилось и в более комфортных условиях проживания, и в обильном регулярном питании. Теперь уже никто не ютился в старых железнодорожных контейнерах, никто не кормился супом из бульонных кубиков, никто не мерз зимой. Той пищи, что давали поля и фермы, хватало всем, плюс поисковые группы продолжали совершать регулярные выезды за трофеями, и редко когда возвращались с пустыми руками. О возросшем благополучии Цитадели говорил хотя бы тот факт, что в крепости функционировало уже три питейных заведения, баня, кинотеатр, библиотека и стриптиз-бар. Стриптизерша, правда, была всего одна, зато профессионалка, блиставшая талантом еще до конца света. Но посетить данное заведение удавалось далеко не всем. Стриптиз-бар являлся элитным местом отдыха, куда хаживали представители власти, бойцы из личной гвардии князя, да поисковики. А вот простых крестьян к нему и близко не подпускали, предлагая, вместо этого, сходить в библиотеку.

Вообще же социальное и имущественное расслоение в Цитадели шло полным ходом, и уже сформировалось некое подобие классовой системы. Впрочем, толковый человек с ясной головой и руками из нужного места мог без труда сделать неплохую карьеру. Как правило, в число крестьян попадали люди недалекие и пассивные, ну или просто слишком трусливые, чтобы пополнить экипажи поисковых групп. И вот с этими-то новоявленными простолюдинами, чем дальше, тем больше не церемонились, и уже откровенно, не стесняясь, слали их в библиотеку по любому поводу. Но даже самый последний крестьянин жил гораздо лучше, сытнее и безопаснее, чем мог бы жить вне пределов Цитадели. Все это прекрасно понимали, а потому никто не возмущался царящими в крепости порядками, по крайней мере, вслух и при посторонних. Ворчали, конечно, у себя на кухнях, в узком семейном кругу, чем не столько выражали недовольство, сколько поддерживали исконную народную традицию.

Да, человеческая цивилизация, почти погибшая в ходе зомби-апокалипсиса, успешно возрождалась. Был издан свод законов, и эти законы даже соблюдались. Совершать преступления стало чревато, поскольку за большинство правонарушений полагалось суровое и не всегда справедливое наказание. Новая власть, в лице князя, сочла тюремное заключение изжившей себя исправительной мерой. Вместо этого преступников подвергали воспитательной порке и отправляли на принудительные работы. А те были столь тяжелы и интенсивны, и люди столь часто возвращались с них с подорванным здоровьем, а то и вовсе инвалидами, что нарушать закон было попросту страшно. За тяжкие преступления, вроде убийства, полагалась смертная казнь, притом настолько жуткая и мучительная, ввергающая в такой немыслимый ужас одним своим описанием, что за полтора года никто в Цитадели не погиб насильственной смертью. Точно так же не было зафиксировано ни одного случая изнасилования, ибо за данную шалость полагалась весьма незаманчивая кара – кастрация пудовой кувалдой. Все правонарушения сводились либо к мелкому воровству, либо к дракам, но и они не процветали. Люди знали – что бы они ни совершили, это не удастся скрыть. Слишком малочисленное население, все друг у друга на виду, все всех знают. А это значит, что кара за совершенный проступок неминуема. И едва ли эта кара будет легкой.

Пожалуй, установленный в Цитадели порядок, был тем единственным, что радовало Владика. Но этим порядком, в первую очередь, наслаждались те, кто его установил. Например, любой княжеский гвардеец мог легко ударить его, простого крестьянина, обругать и обобрать – и ничего ему за это не будет. А уж князь вообще мог делать все, что ему пожелается, не оглядываясь ни на какие законы. Поэтому закон, конечно, был, но, как и в прежние времена, не для всех.

И все же, невзирая на средневековые законы и классовое неравенство, на ненормированный рабочий день и дефицит, на меновую торговлю и далекую от справедливости систему распределения, люди, в целом, были довольны. После ада, пережитого ими в ходе зомби-апокалипсиса, новый порядок воспринимался как дар божий. Уже за одну только безопасность, которая обеспечивалась им в Цитадели, они готовы были закрыть глаза на многое. Люди, не являющиеся ни солдатами, ни поисковиками, успели забыть, как выглядят зомби. Они, разумеется, знали, что где-то там, за пределами стен, за огороженными полями, за дозорными башнями, простерается бесконечно огромный мир, полный ужасных монстров. Но этот мир был далек от них, он никак их не беспокоил, ничем им не угрожал. О том, что опасность все еще существует, напоминали лишь изредка случающиеся инциденты с поисковыми группами. Месяца не проходило, чтобы кого-нибудь из поисковиков не загрызли, но и это случалось где-то там, далеко, вне пределов Цитадели. А жителям крепости нечего было бояться. У них появились новые заботы, связанные с благоустройством быта, с обретением тех или иных предметов роскоши, с улучшением рациона, с карьерным ростом.

Владик глядел на этих людей, и не верил глазам своим. Всего два года назад разразился конец света. Старый мир сгинул навеки, миллиарды людей расстались с жизнями, либо превратившись в зомби, либо пав их жертвами. Всего два года прошло с той ужасной катастрофы. И вот уцелевшие люди озабочены тем, как бы достать через поисковиков мебель для дома, или партию хорошего алкоголя для намечающегося торжества, и как бы пристроиться на хлебную должность. Будто не было никакого Армагеддона. Будто мир не стал одним огромным кладбищем, притом кладбищем отнюдь не спокойным.

Но еще больше человеческая беспечность потрясала Владика на фоне того знания, которым он тяготился, не имея возможности поделиться им с кем-либо. Лишь единицы знали правду, касательно природы зомби-апокалипсиса, и он был одним из тех осведомленных. Зомби, это не беда. Это даже не четверть беды, от силы десятая ее часть. Куда большую опасность представляли те, кто стоял за всем этим концом света – древние темные боги. Владик видел их своими глазами, и они были ужасны. Сначала Кощей, потом неизвестное божество, едва не пробужденное некромантом Легионом. Владик седалищным нервом чуял, что есть и другие. Да, полтора минувших года прошли тихо и мирно, людей никто не беспокоил, но стоит ли впадать в наивность и переполняться уверенностью, что так будет и впредь? Достаточно лишь одному из древних богов явиться в этот мир, и для возрождающейся цивилизации все будет кончено. Кощея удалось побороть лишь потому, что он был ослаблен после воскрешения. Второму божеству даже ожить не дали. Но есть ли хотя бы малейший шанс в борьбе с возродившимся и набравшим силу богом? Владику ответ на этот вопрос был более чем очевиден. Чтобы сражаться с богом, нужно самому быть богом. Смертным людям это дело не по силам.

И потому Владик не мог понять, как все эти люди могут спокойно пить, есть, спать и заниматься своими ничтожными делами, когда в любой миг сюда может явиться всемогущий монстр и уничтожить их всех одним ударом? Ну, ладно, большинство обитателей Цитадели ничего не знают о древних богах, но ведь есть и те, кому известна страшная правда. Но и они живут себе, и в ус не дуют. Будто так и надо. Неужели они настолько глупы, что надеются защититься от бога бетонными стенами и крупнокалиберными пулеметами?

Владику казалось невероятным, что он один терзается страхом перед чудовищами из прошлого, а остальные как будто забыли о них, и живут в свое удовольствие. Вот, к примеру, безответная любовь всей его жизни Машка и ее теперь уже законный муж Андрей. Разве они волнуются из-за каких-то древних богов? Да они о них и не вспоминают. Успели уже ребеночка родить, и второго активно планируют. Живут в двухэтажных хоромах, Андрей – первый помощник князя, его правая рука, а потому данная семейка ни в чем не нуждается и всем обеспечена.

Или вот бывшие коллеги Владика, программисты Петя и Вова. Кем они были полтора года назад? Золотарями. Фекалии из выгребных ям вычерпывали. А сейчас эти двое входят в личную княжескую гвардию. За прошедшее время они сильно изменились. Пока Владик горбатился в поле, Петя и Вова качали мышцы и набивали кулаки. Теперь на этих берсеркеров страшно смотреть – здоровые, наглые, идут по улице, прохожие от них по сторонам шарахаются. Все знают, что это княжеские любимцы, и все им сходит с рук. К тому же – герои. Участники эпического похода в логово тьмы, победители некроманта.

Аналогичным образом не тяготилась существованием древних богов и Алиса. Она-таки встретила своего принца, точнее – князя, жила в тереме, ходила в мехах да золоте, кушала с серебряной посуды и не абы что кушала. В поисковые рейды она, как и Андрей, давно уже не ездила, занимаясь более подобающими для княгини делами. А какие могут быть дела у представителя правящего класса? Ну, проснуться к обеду, позавтракать, сходить в гости к Машке, потрепаться с ней, понянчиться с ее сыном, а там уже и ужин, а там и в койку пора. График, в общем, тяжелейший, не каждый выдержит.

Ну, и да, и сам князь. Вершину пищевой цепи в возрождающейся цивилизации оседлал своими крепкими ягодицами единственный возможный на эту роль кандидат. Активный участник первичного накопления капитала, терзатель жадных коммерсантов, сокрушитель гаишников, мучитель программистов и победитель древних богов – Цент Первый Мудро-добро-великий.

Он долго шел к этому, мечтал об этом, и вот, добился своего. Княжеская карьера сложилась удачно, Цент правил единолично, авторитет его был огромен. Если кто-то из подданных и был чем-то недоволен, то только не верховным лидером. Вождь был непогрешим. За минувшие полтора года о Центе и его подвигах успели насочинять столько легенд, мифов, баек и прочих выдумок, что ныне он выступал уже не просто как вождь человечества, но как фигура божественная, эпическая. Среди молодежи в Цитадели процветал настоящий культ Цента. Все дети точно знали, на кого они хотят быть похожими. С него брали пример. На него ровнялись. Когда он являл себя народным массам, тех охватывало благоговение. Люди рыдали от счастья, лицезря этого исполинского вершителя. В его честь называли младенцев. Его боготворили.

Возвышение Цента было, пожалуй, вторым, после порядка, положительным для Владика моментом. В былые времена, когда они странствовали по мертвому миру в одной компании, Владик натерпелся от Цента таких великих мук и лютых горестей, что хватило бы на десятерых страстотерпцев. В силу каких-то необъяснимых причин, изверг из девяностых питал к программисту из нулевых паталогическую неприязнь, каковая выливалась в непрестанные издевательства. О, сколь же много изведал несчастный страдалец на шкуре своей! Там было все: невыносимые диеты, унизительные шутки, насильственные принуждения к действиям героического характера. Этот ад продолжался полгода, и Владику казалось, что ему не будет конца. Даже заняв власть в Цитадели, Цент поначалу проявлял большой интерес к мучению Владика, лично контролировал его на работах, заставлял трудиться без отдыха и до полного изнеможения. Страдалец уже уверился, что тут-то ему и конец. Цент не сумел свести его в могилу луковой диетой, зато решил доконать путем трудового истязания. Но постепенно князь утратил интерес к своему мальчику для битья, а потом и вовсе забыл о его существовании.

Цент обитал в своей резиденции, в огромном тереме со всеми удобствами, Владик, навечно записанный в число крестьян, ютился в самой бедной части города, в крошечной каморке, где не было иной мебели, кроме грубо сколоченной самодельной лежанки да старого стола. Зимой в жилище программиста было холодно, летом жарко, плюс соседи день и ночь выясняли отношения, орали, дрались или совокуплялись, так что тишина не наступала никогда. Впрочем, это Владику не сильно мешало. Рано утром он уходил на работы в поля, а когда возвращался, то засыпал еще в прыжке, и разбудить его не могли никакие звуки.

С одной стороны, Владик был рад, что все, включая Цента, забыли о нем. Но иногда ему становилось дико обидно из-за этого. Ведь все, кто участвовал в том легендарном походе на скотомогильник, ныне обрели славу и почет, жили в достатке и являлись уважаемыми людьми. И только он прозябал в нищете и безвестности. А ведь и он был в числе тех героев. Более того, именно его рука сразила некроманта волшебной секирой. Но кто знал об этом? Никто. А те, кто знали, давно уже забыли и о нем, и о его подвиге.

Годовщину победы над Легионом отметили пышными торжествами. Гуляли три дня, как на хорошей свадьбе. Всем замешанным в той славной победе вручили памятные подарки, подобранные с учетом специфики каждого героя. Центу презентовали именную бейсбольную биту, изготовленную из плоти мореного дуба, с золотой гравировкой и кожаным чехлом для хранения и транспортировки. Машке и Алисе преподнесли шубы, берсеркерам Пете и Вове даровали игровые ноутбуки. Всех их чествовали, поздравляли, подняли за них тысячу тостов. И лишь один герой оказался забыт. Владику даже не досталось подарка. Никто и не вспомнил, что он тоже был в составе героического отряда, тоже внес свой вклад в дело победы над силами тьмы. Пока вся Цитадель гуляла и веселилась, обойденный дарами и почестями страдалец горько плакал, запершись в своей каморке. Тогда он все понял. То есть, многое он понял и прежде, но именно в тот день пришло окончательное осознание – его вычеркнули из анналов истории, предали забвению, списали, стерли. Но все было еще хуже. На нем, к тому же, поставили крест. Как-то так вышло, что его негласно записали в пожизненные крестьяне без права карьерного роста. Новички, только что поступившие в Цитадель, какое-то время работали с ним в полях, а потом находили себе более престижное и сытное место. Иной найденыш умудрялся оказаться в поисковом отряде менее чем за месяц. Другие находили себе работу в городе, пристраивались к какому-либо ремеслу, шли в торговлю или избирали военную стезю. Для все вокруг были открыты пути карьерного роста. Для всех, кроме Владика.

Притом, нельзя сказать, что он не пытался. Пробовал, как же! И не раз. Но в ходе всех своих попыток он словно упирался в какую-то невидимую, но вполне осязаемую стену, и на этом все заканчивалось. Никто не хотел брать его подмастерьем, поисковики, к которым он пошел от отчаяния, отказали с порога, а когда страдалец сунулся к своим бывшим коллегам, Пете и Вове, заматеревшие берсеркеры подняли его на смех и кубарем спустили с лестницы. Умываясь слезами горючими, Владик вернулся к сельскохозяйственной деятельности. Но и там не суждено было ему сделать блестящую карьеру. За полтора года он так и не вырос в должности, оставаясь обычным землекопом. Пытался пристроиться на ферму, там работа не была легче, зато кормили куда лучше, но его не взяли. Начали требовать каких-то рекомендаций, непонятно кем и когда даденых, стали выяснять образование. Когда узнали, что перед ними бывший программист, вежливо отказали, и предложили прийти через год. Или через два. А еще лучше – вообще больше не приходить.

Владик понял – его участь предрешена. До конца своих дней он будет горбатиться в поле, перекапывая землю тупой лопатой, и там же, в поле, однажды помрет. Но никто не всплакнет над его телом, никто не закатит в его честь пышных поминок. Его бренные останки зароют в безымянной могиле, и ни одна живая душа не станет горевать о нем. Если о живом не горюют, кому он мертвый-то сдался?

Мотаясь по дорогам вместе с Центом и Машкой, подвергаясь опасностям со стороны зомби и озверевших людей, Владик мечтал найти такое место, где тишина и покой, порядок и стабильность. И горькая ирония заключалась в том, что он сполна получил то, чего так страстно желал. В самом деле, он находился в безопасности – ни зомби, ни лихие люди ему не угрожали. Была ли его жизнь стабильна? Еще как! Каждый его день был похож на предыдущий как точная копия, и никаких предпосылок к переменам не наблюдалось. Более того, никто уже не терзал его голодомором и разными зверскими диетами, питался он пусть и невкусно, но досыта. И вот, казалось бы, все мечты сбылись. Но вместо бурной радости Владика все сильнее охватывало стойкое нежелание жить. Стабильность, которую он так желал, оказалась тем еще отстоем, безопасность не радовала, и даже сытная кормежка не могла сделать его счастливым.

Все чаще, работая в поле, Владик ненадолго прерывал свой тяжкий труд, и с неясной тоской смотрел сквозь сетчатую ограду во внешний мир. Там, за забором и тремя рядами колючей проволоки, простиралось то, чего он всегда страшился – свобода. И вот странность, чем дальше, тем больше эта свобода манила его к себе. Прежде Владик дико боялся оказаться снаружи, предоставленный самому себе, один, беспомощный и слабый. Он был уверен, что не сможет протянуть на воле и дня. Но продолжительное житие в условиях стабильности заставило его пересмотреть свое мнение. Да, он, по сути, оставался все таким же беспомощным, но уже далеко не хилым. Пусть он и не накачал себе огромных мышц, как те же Петя с Вовой, зато развил удивительную выносливость, чему немало способствовал тяжелый монотонный труд. Теперь он мог целый день тупо копать землю, и при этом под вечер не падал с ног от усталости. Владик понимал, что он стал сильнее, чем был прежде. Теперь его не напугать ни многокилометровым туризмом, ни физическим трудом.

Вот только развитие его имело однобокий характер. Выносливее он, конечно, стал, это было просто неизбежно после полутра лет ударной пахоты, но прочих, необходимых для выживания, навыков, не приобрел. Никто и не думал учить его стрелять, драться, никто не объяснял, как справиться со своим страхом при столкновении с мертвецами. Да что там стрельба или рукопашный бой! Владик даже костер разжечь не умел.

И все же, при осознании своей неподготовленности к выживанию в диком мире зомби-апокалипсиса, Владика, с каждым днем, влекло туда сильнее и сильнее. Жизнь землекопа опостылела ему. Не о такой стабильности он мечтал. Ему, страшно сказать, хотелось перемен. И Владик прекрасно понимал, что в Цитадели он их не добьется. Если он хочет иной жизни, нужно уходить. Туда, за ограду. В пугающую и опасную неизвестность.

Но одно дело, это мечтать о побеге, и совсем другое – осуществить его. Мечтаниями о вольных хлебах Владик тешил себя уже месяца три. Планы, там, разные строил, фантазировал, как оно будет. Прикидывал, каким способом лучше всего покинуть Цитадель. Но все это оставалось на уровне мечтаний. При том, что выбраться за пределы периметра не составило бы проблем – Владик знал, как это провернуть. Он мог бы, при желании, сделать себе небольшой запас провизии на первое время, даже оружие сумел бы достать, ибо в нем недостатка не ощущалось. То есть, ничто не мешало ему осуществить задуманный дерзновенный побег. Ничто не мешало, но Владик никуда не убежал, и бежать не собирался. Ненавидел себя за собственную трусость, но ничего не мог с этим поделать. В грезах вольная жизнь представала заманчивой и легкой, но Владик-то знал, что она не будет таковой в реальности. Там, снаружи, ему придется несладко. И где гарантия, что после десяти-пятнадцати дней на свободе, он не приползет в Цитадель, дабы униженно проситься обратно?

– А ты никогда не пробовал поступить в поисковики? – вновь заговорил напарник. – Мне вот интересно, какой у них вступительный экзамен. Что нужно сделать, чтобы попасть в команду?

Владик поморщился, и постарался отключить слух. Он не сомневался, что этот найденыш недолго будет составлять ему компанию в поле. Глядишь, через месяц, а то и раньше, прибьется к поисковой группе, или устроится в городе. И начнет смотреть на Владика свысока.

И вновь с неодолимой силой страдальца повлекла к себе воля. И столь велика была эта сила, что Владик вдруг решился, приказав самому себе – сегодня же в побег. Ничего не подготовлено, нет ни запаса еды, ни оружия, но это все отговорки. Сегодня или никогда. Лучше умереть там, чем весь остаток жизни перекапывать поля здесь. В Цитадели его ничего не держит. У него здесь нет друзей, нет девушки. Он один.

– К черту все! – неслышно процедил Владик сквозь зубы. – Сегодня же! Не могу так больше.

– Смотри, что это там? – привлек его внимание найденыш.

Владик обернулся и посмотрел в том направлении. В их сторону по полю скакали два всадника на лошадях. Владик даже с такого расстояния прекрасно их узнал. То были берсеркеры, Петя и Вова. Эти двое недолюбливали бывшего коллегу, и постоянно шпыняли его. Видя их приближение, Владик приготовился принимать муки.

Всадники налетели на них, едва не затоптав конями. Найденыш со щенячьим восторгом в глазах взирал на двух могучих богатырей, Владик взирал на бывших коллег исподлобья и восторга не испытывал.

– Здорово, холопы! – поприветствовал тружеников Петя, а Вова радостно хохотнул.

– Здравствуйте! – поздоровался новенький, не переставая улыбаться во все лицо. Вид у него был как у фаната, воочию узревшего своего кумира.

– Эй, холоп Владик, а ты что, уши навозом забил? – спросил Вова. – Почему на приветствие не отвечаешь?

Владик стоял столбом, и изо всех сил старался не заплакать. Он так до сих пор и не смог понять, за что его невзлюбили коллеги-программисты. Неужели это Цент сделал из них таких безжалостных садистов? Этот мог. По странному стечению обстоятельств почти все люди, вступающие в контакт с бывшим рэкетиром, либо умирали быстро и в муках, либо превращались в эталонных извергов.

– Что вам нужно? – проворчал Владик.

– Нам от тебя, крота прыщавого, ничего не нужно, – грубо ответил ему Петя. – А вот князю ты зачем-то понадобился. Потребовал доставить тебя срочно в терем. Так что бросай лопату, и бегом в Цитадель. А мы тебя подгонять будем, чтобы ты ногами проворнее шевелил.

Прозвучавшие слова повергли Владика в священный ужас. Цент уже год не проявлял к нему никакого интереса, и, казалось, вообще забыл о его существовании. Владик тихонько радовался, лелея робкую надежду на то, что мучитель отныне никогда больше не вспомнит о нем. И вдруг он вызывает его к себе. Что это может значить? Неужели его обвиняют в каком-то преступлении? Но Владик точно помнил, что ничего противозаконного не совершал. Разве что оговорили….

– Эй, морда холопская, ты что, не слышал приказа? – рассердился Вова, и сорвал с пояса скрученную колесом плеть. – А ну пошел!

Плеть гульнула по спине Владика, и хотя берсеркер ударил в четверть силы, мало все равно не показалось. Подвывая от боли и страха, Владик побежал в сторону крепости. Бывшие коллеги скакали позади него, подбадривая угрозами основательной порки.

В Цитадель Владик влетел как на крыльях. Он бежал весь в слезах, слыша за спиной стук копыт и грозные окрики. Люди спешно расступались перед ним, давая дорогу. Многие, видя данную картину, открыто хохотали, другие сдержанно улыбались. Однако смешно было всем. Гонимый берсеркерами страдалец не заметил сочувствия ни на одном лице. Что лишь укрепило его в желании бежать из Цитадели этой же ночью. И он обязательно сделает это, если, конечно, сумеет пережить аудиенцию у Цента.

Петя и Вова задорно гнали страдальца до самого крыльца княжеского терема. Когда обессиленный Владик упал на ступени, в надежде отдышаться и прийти в себя, эстафету приняли стражники, что неусыпно несли караул у резиденции правителя. Один из них, без лишних слов, прописал Владику с ноги в бок. Второй замахнулся дубиной, и строго вопросил, с каковой целью потерявший страх холоп имеет дерзость пачкать своим простонародным туловищем только что вымытые ступени.

– Его князь желал видеть, – крикнул Вова, пытаясь унять гарцующую лошадь. – Ведите к нему.

– Князь желал? – переспросил стражник, и повторно двинул Владику с ноги. – А какого же хрена ты молчишь? Живо вставай, прыщавый! Заставишь князя ждать, он велит с тебя шкуру спустить. И мы спустим, не сомневайся. Медленно!

Владик и не сомневался. Странно, что заранее не покалечили. Наверное, оставили это удовольствие для Цента.

Княжеский терем являл собой огромный дом трех этажей, с толстыми стенами, узкими бойницами вместо окон, и был, фактически, крепостью внутри крепости. Снаружи он выглядел простовато, что с лихвой компенсировалось внутренним убранством. Здесь все пестрило прямо-таки варварской роскошью, чему не следовало удивляться, зная хозяина жилплощади. Цент любил все красивое, яркое, блестящее и дорогое, одним словом – крутое. И этой крутости в свою нору он натащил немало.

Контраст между бедностью собственной обители и роскошью княжеских апартаментов потряс Владика. Прежде ему не доводилось бывать в тереме – в гости как-то не приглашали. Он знал, что высокие чины Цитадели живут весьма небедно, и многое себе позволяют, но Цент в этом деле явно превзошел всех. Все самое красивое, самое дорогое, что привозили поисковики, оседало здесь. Огромные ворсистые ковры, мебель из ценных пород древесины, чучела диких животных, рыцарские доспехи – всего этого было не просто много, а слишком много. Владелец данной жилплощади не просто купался в роскоши, он как занырнул в нее, так до сих пор не показывался на поверхности.

И вот, наконец, Владик увидел своего старого знакомого. Цент со времен их совместных странствий мало изменился, разве что борода и волосы его были теперь аккуратно подстрижены, а облачен он был в ярко-красный банный халат, из-под которого торчали крепкие волосатые ноги. На княжеской должности бывший рэкетир не потерял формы. Судя по всему, он уделял много времени физическим упражнениям, отчего его шея стала еще толще, а взгляд наглее.

Князь изволил возлежать на мягком диване, весь отдавшись думам о судьбах подданных. Перед ним, на столике, разместились легкие закуски и пара бутылок вина. Цент лениво протягивал руку, брал виноградину или ломтик яблока, и нехотя, почти через силу, помещал витамины в свой рот. Столь же ленивым жестом он подносил к губам бокал с вином, и скупо откушивал напиток. Он как бы говорил всем своим видом – да не нужны мне эти витамины и деликатесы, и вкушаю я их единственно ради блага народного, о коем и пекусь денно и нощно, не щадя живота своего.

Рядом с диваном, прислоненная к нему рукояткой, стояла мистическая секира духов – древнее оружие, добытое в гробнице темной богини. Волшебный топор обладал бесценным, по нынешним временам, свойством, убивая наповал любое порождение тьмы, будь то рядовой зомби или могущественный демон, вроде ныне окончательно покойного некроманта. Цент, судя по всему, не расставался с секирой ни днем, ни ночью, всюду таская топор с собой.

– Ваше величество, вот, доставили холопа, которого вы желали видеть, – доложился стражник, сильно толкая Владика в спину. Тот, не устояв на ногах, шлепнулся на колени. Это, похоже, и требовалось сделать.

Цент медленно, преодолевая леность, перевел взгляд с виноградной грозди на Владика, и сонным голосом безгранично утомленного важными делами человека произнес:

– Сколько раз я вам уже говорил – прекратите обзывать людей холопами. Холоп, это унизительное прозвище. В цивилизованном обществе оно недопустимо. Называйте их, ну, даже не знаю… лохами, например.

– Слушаюсь! – выпалил стражник, и тут же повторил свой доклад с учетом полученных от начальства поправок. – Вот, доставили лоха, которого вы желали видеть.

– Ну, кого вы там привели? – проявил вялое любопытство князь. – Неужели глаза меня не обманывают, и я вижу перед собой своего старого друга Владика? Что ты на коленях ползаешь? Не пачкай мне ковры собой. Встань. Подойди. Поздоровайся. Давненько ведь не виделись.

Владик не без опаски поднялся на ноги и робкими шажками приблизился к княжескому лежбищу. Вид стола, заваленного дефицитными яствами, заставил его слюнные железы работать в форсированном режиме. Многие из продуктов, что лежали перед ним, Владик не пробовал с самого конца света. И подозревал, что не попробует больше никогда.

– Ну, здравствуй, Владик, – поприветствовал его Цент. – Все-таки выкроил время меня навестить. Мог бы раньше заглянуть, не чужие же люди. А ты ни разу в гости не зашел, даже письма не написал, что мелочь, но мне была бы приятна. Нехорошо это, Владик. Не по-дружески. Очень ты меня расстроил своим игнорированием. Не будь я таким добрым, обиделся бы на тебя.

Владик стоял, едва живой от страха, и про себя гадал, что приготовил для него изверг. На что-то хорошее рассчитывать не приходилось, ибо Цент не имел привычки делать кому-либо приятные сюрпризы. Он больше специализировался по гадостям.

– Тебе налить? – спросил князь, взяв со стола бутылку.

Владик отрицательно мотнул головой. По опыту он знал, что ни в коем случае нельзя принимать от изверга никаких даров. Тот от чистого сердца ничего не предложит, ибо великий скупердяй и жадина эпическая, а если что и даст, то всегда с каким-то черным умыслом, и за это неизменно придется дорого расплачиваться.

– Ну, оно и правильно, – согласился Цент, наполняя свой бокал. – Алкоголь, он ведь не полезен. А сырку? Вот колбаска. Фрукты. Ты не стесняйся, будь как дома. Как у меня дома. В смысле – меру знай. Чревоугодие, оно ведь смертный грех, знаешь ли.

– Спасибо, я не голоден, – с трудом выговорил Владик. Отказ дался тяжело, уж слишком вкусно выглядели кушанья на столе. Но Владик не поддался на провокацию. Он чуял, что Цент нарочно искушает его деликатесами, имея на уме какое-то злодейство.

– И еще лучше, – кивнул князь. – Ну, ты как сам? Чем по жизни занимаешься?

– В поле работаю, – ответил Владик.

– В поле? Ну, дело, скажем честно, почетное. Простой крестьянский труд, он и тело, и душу облагораживает. А что ты конкретно в поле делаешь?

– Перекапываю землю.

– Что ж, одобряю твой выбор рода деятельности. Иные стремятся к карьерному росту, желают хлебных должностей, непыльной работенки, только и думают о том, как бы трудиться меньше, а иметь с того больше. Но ты, Владик, ты не из их числа. Ты избрал достойный и честный путь, путь пахаря. Признаться, я тебе даже завидую. Целый день в поле, на свежем воздухе. То ли дело я. Сижу в четырех стенах, руковожу, решения принимаю. А ведь это стресс, Владик, это нервы. Ведь что ни день, так обязательно какая-нибудь ботва приключается. И все мне разруливать. Вот, хотя бы, эта история с поварами…. Я тебе о ней не рассказывал?

– Нет, – ответил Владик, который год не виделся с Центом, и очень надеялся, что не увидит его уже никогда.

– Вообрази, что было, – с жаром заговорил князь, залпом опорожнив бокал. – Был у меня прежде повар, хороший, умелый. Был, да помер. Срок его подошел. Что тут скажешь? Невосполнимая утрата! Ну, взял на его место молодого. И говорю ему – запеки-ка мне, голубчик, юного кабанчика на углях. Захотелось, знаешь ли, кабанчика печеного отведать. Вот тебя подобные желания не посещают?

О печеных кабанчиках Владику приходилось лишь мечтать. Его рацион был куда скромнее, и состоял в основном из овощей. Дважды в месяц выдавали банку тушенки, раз в месяц банку консервированной рыбы. Раз в неделю одаривали вареным яичком. Вот и все. Остальная кормежка – картошка, морковка, капуста и прочие сельскохозяйственные культуры, в число которых печеные кабанчики не входили.

– Нет, не посещают, – честно признался Владик. То была правда. О печеных кабанчиках Владик старался даже не думать, дабы лишний раз себя не расстраивать.

– А мне вот захотелось так, что хоть на стену лезь, – вздохнул Цент. – Ну, я все понимаю, кабанчик, он, как бы это сказать, роскошь, что ли. Но все же может себе князь хотя бы раз в месяц кабанчика-то позволить? Вот ты скажи – может?

– Может, – согласился Владик, признавая право Цента на печеного кабанчика.

– Вот и я аналогичным образом считаю. И, значит, приказал молодому повару кабанчика того приготовить. Ну, и что ты думаешь?

Владик ничего не думал. Точнее, думал о том, уйдет ли он с аудиенции на своих ногах, или же его отсюда вынесут в трех пакетах.

– Так он его, падла, приготовил, что тот с одного боку горелый, а с другого сырой. Есть невозможно. Я за грудки этого умельца сгреб, и кричу – что же ты сделал, фашист проклятый? Тебя же, как человека, попросили. А он глазами хлопает, и явно своей вины не осознает. Ну, ты меня знаешь, я человек добросердечный. Решил дать ему второй шанс. Как он очухался после порки, приказал ему блинов испечь. Ну, захотелось блинов с вареньем. Понимаю, что не масленица, но хочется, и все тут. Говорю ему – сготовь блины, да смотри, с душой это дело сделай. И что ты думаешь? Таких он мне блинов наделал, что их и собака бы жрать не стала. Тут уж я не сдержался, бросил эти блины в камин, следом за ними повара этого криворукого туда же пристроил, а сам три дня успокоиться не мог. Как взбесил, кулинар бездарный!

И Цент покачал головой, явно все еще переживая из-за данного инцидента.

– Вот она, доля княжеская, – грустно проронил он. – Блинов захочешь, и с теми обломают. Сейчас нового повара взял, пока справляется. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы. Сегодня на ужин плов, он его первый раз готовить будет. Ой, неспокойно сердце мое, не на месте оно. Тревожно мне, тревожно. Что там за плов выйдет?

И Цент, придавленный грузом непосильных проблем, надолго присосался к горлышку винной бутылки.

В этот момент в помещение вошли Алиса, Машка и Андрей. Алиса почти не изменилась за это время, только сменила армейский камуфляж на роскошные одежды, а оружие на украшения. А вот Машка заметно поправилась, но она все еще оставалась прекрасной и желанной. Владик, глянув на нее, тоскливо вздохнул.

– Нет, вы полюбуйтесь! – сердито воскликнула Алиса, увидев Цента на диване. – Время за полдень, а он даже штаны не надел. Слышишь, твое величество, я к тебе обращаюсь? Сколько уже выжрать успел? Бутылку? Две?

– Да я чуть пригубил только, за компанию, – с какой-то не свойственной ему робостью, оправдался Цент. – Вот, ко мне тут друг старый заглянул. Мы немножко выпили, за встречу.

– Да я по роже твоей красной все вижу, можешь не врать, – отмахнулась от его отговорок Алиса, после чего обратила внимание на гостя. – Владик! Это ты?

– Я, – робко улыбнулся тот.

– Вот так сюрприз! Где ты пропадал?

Алиса подошла к нему и нежно обняла. Следом за ней Владика потискали Машка и Андрей. Все были очень рады видеть его.

– Мы тебя уже год как потеряли, – сказал Андрей, пожимая руку старому знакомому. – Чем ты занимался?

– Да я карьеру строил, – ответил Владик, не желая вдаваться в подробности.

– Где?

– В поле.

– В поле? – удивилась Машка. – Все это время? Кто тебя туда назначил?

– Да я не знаю. Оно само как-то сложилось.

– Ну, мог бы прийти к нам, мы бы тебя пристроили в хорошее место, – заметил Андрей. – Ты же нам не чужой человек.

– Фактически родня! – подал голос Цент со своего дивана. Но Алиса метнула на князя строгий взгляд, и тот благоразумно притих.

– Ну, этот вопрос мы решим, – заявила она. – Сегодня же тебе что-нибудь подберем. А поле без тебя обойдется. Эй, величество, а ведь я тебя о Владике как-то спрашивала. И ты мне сказал, что он пристроен, на хорошей должности, что у него все отлично.

– Я этого не помню, – заявил Цент.

– Живо штаны надень. Позор какой-то – правитель, и среди бела дня в халате ходит. Помнишь, я тебе уже говорила, что тебе по статусу положено хорошо одеваться и опрятно выглядеть, иначе люди уважать перестанут. И прекрати уже жрать лежа, ты же не животное.

Цент сердито засопел, однако вновь повел себя нетипично. Не набросился на Алису с криком и кулаками, не начал доказывать, что он в этом доме хозяин, мужик и авторитет. Вместо этого он стал оправдываться.

– Я ведь тут не просто так валяюсь, я занимаюсь делами особой важности, – сообщил князь. – Штаны не надел, потому что некогда. Весь в хлопотах.

– Какими еще делами? – презрительно фыркнула Алиса. – Да ты вообще ничего не делаешь. Все на других переложил, а сам ешь да спишь. На прошлой неделе командиры поисковых групп приходили совещаться, ты даже не вышел к ним. Меня послал. А сам в это время чем занимался?

– Чем? – спросил Цент, талантливо сделав вид, что его подвела память.

– С котенком игрался!

– Ну, подумаешь, поигрался с котенком. Не велика трагедия.

– Ну не весь же день напролет! Ты бы с ним до сих пор игрался, если бы не отняли.

– Да что за наезды? – заворчал Цент. – Что там умного эти командиры групп сказали? Что ездить за трофеями приходится все дальше и дальше? Я и без них это знаю. Что из-за этого возрастает расход топлива, которого и так немного осталось? И это не новость. Все я знаю. К тому же котенок так смешно прыгал за ниткой, вы бы видели….

Поймав на себе осуждающий взгляд Алисы, Цент кашлянул, и произнес серьезным тоном:

– Ладно, ладно, с котенком был перебор, согласен. Но сейчас я действительно занимаюсь важным делом. Это касается сигнала.

– А что сигнал? – удивилась Алиса. – Мы же решили – надо отправить кого-то, чтобы он все выяснил. Тут нужен человек смелый, решительный, умеющий постоять за себя, способный действовать в нестандартных ситуациях. Путь дальний, и легким он не будет. У меня есть парочка кандидатов, вот и Андрей предложил одного из поисковиков. Говорит, мужик бывалый, справится. Так что осталось только выбрать, кого именно послать, и не тянуть с этим. Завтра, с утра, пусть и выдвигается.

– Незачем выбирать, – сказал Цент. – Я уже нашел того героя, на которого можно смело возложить данную рискованную миссию. Вот он, стоит перед вами. Имя ему – Владик. Ну, и кто после этого хочет сказать, что я ничего не делаю? Да такую блестящую идею родить не каждому в жизни дано.

– Какая миссия? – небеспричинно встревожится Владик, чуя прямой кишкой, что вот он подвох и подъехал. – Что происходит?

– Сейчас я тебе все объясню, мой друг! – заверил его Цент, нехотя поднимая себя с дивана. – Ты ведь знаешь, что мы постоянно прослушиваем радиоэфир, но до сих пор не получали никаких сообщений. Так оно и было до вчерашнего дня.

– Что случилось вчера? – спросил Владик, всем нутром чуя, что старый друг Цент пытается втянуть его в какое-то скверное дело.

– Вчера мы приняли сигнал, – ответил ему Андрей. – Одиночный призыв о помощи. И координаты.

– Больше сигнал не повторялся, – сказала Алиса. – Вполне возможно, что пославшие его люди уже мертвы. Или же нет. Мы не знаем. Пытались связаться с ними, но не получили ответа. И все же, это первый сигнал за два года. Такое нельзя игнорировать.

– Мы хотели послать по координатам большую группу, – сказал Андрей, – но потом подумали, что это может оказаться засадой. И решили, что лучше будет отправить одного, хорошо подготовленного и умелого человека, чтобы он все разведал, не поднимая лишнего шума. Если там действительно люди в беде, он сообщит нам, и мы пришлем помощь. А если засада…. Ну, мы тоже примем меры, но игра пойдет уже по нашим правилам.

– И вот тут-то в дело включился я, и придумал, кого отправить на разведку, – вмешался в разговор Цент. – Ну, согласитесь, идея прекрасная.

– Идея ужасная, – проворчала Алиса. – О Владике не может быть и речи. Он для этой операции совершенно не подходит.

– Я тоже так думаю, – поддержал ее Андрей. – Здесь нужен человек с солидным поисковым опытом. Пошлем Семена. Он все сделает.

– Да подождите вы! – возмутился Цент. – Даже договорить не дали. Я ведь не просто так Владика посылаю. Знаю – дело опасное. Но подумайте, какой это шанс для нашего программиста проявить себя. Он ведь вернется с этого задания героем. Все станут уважать его, поисковики наперебой будут звать в свои группы. Девчонки за ним толпами бегать будут. Ну, ладно, не толпами, с толпой я погорячился. Две-три будут. В крайнем случае – хоть одна-то найдется, которая не побрезгует. К тому же в эту теорию заговора, насчет засады, я не верю. Какая еще засада, о чем вы? Наверняка там какие-то балбесы сидят в окружении мертвецов, и выбраться не могут. Рация разрядилась, успели только одно сообщение отправить. Владик все это с безопасного расстояния в бинокль рассмотрит, и нам доложит. Мы тогда помощь пришлем. В итоге и людей спасем, и Владик героем станет. Вы вот тут ему хлебную должность предлагаете, а я предлагаю кое-что получше. После этакого подвига его без всякого блата куда угодно возьмут, потому что уважать будут. Да что там, этакого храбреца даже я к себе на работу приму. Птице-премьером. Будет ответственным за доставку курочек, уточек и индюшек к княжескому столу.

– Но это все равно рискованно, – заметила Машка.

– Да какой там риск? – отмахнулся Цент. – Дадим ему машину, оружие. Я же не предлагаю его в бой послать. Просто разведка. К тому же у Владика солидная землеройная подготовка. В случае опасности он в яму закопается.

– Это не смешно, – сухо заметила Алиса. – И план твой глуп. Никакого Владика мы не отправим. Пошлем профессионала.

– Я согласен! – вдруг выпалил Владик. Выпалил так внезапно и спонтанно, что испугал этим сам себя. Он, вообще-то, всегда сторонился опасных приключений, но в этот раз Владик со всей отчетливостью понял – это его последний шанс изменить свою судьбу. Или он согласится поехать на разведку, или всю оставшуюся жизнь проведет в поле с лопатой.

– Что? – хором удивились все, включая Цента.

– Я поеду на разведку, – повторил программист. – Я смогу. Правда.

– Владик, подумай, это ведь опасно, – напомнил Андрей.

– Ничего, я справлюсь.

– Ты Цента не слушай, – посоветовала Алиса. – Он тебе что угодно наговорит. Сам рвался ехать, насилу удержали.

– Я и сейчас рвусь, – подал голос князь.

– Мы это уже обсуждали. Ты правитель, и твоя работа – руководить. Не в рейды ездить, не с котятами играться, не вино хлестать галлонами. Руководить! Вот и займись своими прямыми обязанностями. А для начала надень уже, наконец, штаны. Сколько раз повторять?

– Ладно, ладно, – проворчал Цент. – Сейчас. Иду уже. Где они, штаны мои? Мне и их самому искать? Штаны искать самому, орехи колоть самому, бутылки откупоривать самому. Этак дойдет, что и спину самому себе чесать придется. А править-то когда?

– Владик, ты уверен, что хочешь этого? – спросил Андрей. – Если не хочешь – так и скажи. Никто тебя не заставит.

– Хочу! – решительно произнес Владик. – Я все сделаю, не волнуйтесь. Это ведь не бой, просто разведка. Дайте мне шанс. Пожалуйста.

– Ну, хорошо, – вздохнула Алиса. – В чем-то, пожалуй, Цент прав.

– Я это слышал! – ликующе прокричал князь из соседней комнаты.

– Только вот что – если вдруг поймешь, что там опасно, разворачивайся, и мчись обратно. Не рискуй собой. Понял?

– Обещаю, – заверил всех Владик, говоря при этом чистую правду. Уж на что-что, а на риск его точно не тянуло.