Странная барышня

9

Когда бурные эмоции улеглись, попробовала мыслить рационально. И сразу же возник вопрос: с чего начать своё просвещение. У отца действительно собрана большая библиотека, и за один раз я её всю не перелопачу. Да тут на месяцы чтения. Самое неприятное, что вот так просто попасть второй раз кабинет я не смогу.

Если опять отважусь пройти сюда по карнизу и повторно разобью стекло, то даже к бабке Кривуше Мэри за снадобьем для мозгов идти не надо, чтобы догадаться о тайном вторжении в кабинет. Это один раз можно списать разбитое окно на случайность: как бы забыли закрыть, и сквозняком шандарахнуло. И на какого подумают? На меня, конечно.

Итак. Что мне важнее всего? Наверное, время, в котором очутилась. От него и буду отталкиваться дальше. Необходимо что-то историческое. Книжек на эту тему хватает, но все они, судя по названиям, посвящены событиям, о которых я и слыхом не слыхивала. Мне же нужна не размазня о каком-то Версальском бунте 1693 года, а что-то общее. Краткая выжимка из всех исторических событий. Чтобы можно было хотя бы по оглавлению пройтись и понять, какие события случились за последние лет пятьдесят-сто.

Удача улыбнулась минут через десять активных поисков. “История Государства Российского в изложении историографа Императорского Двора графа И.А. Велужского”. Целых шесть томов, но начну с последнего — он должен посвежее быть в повествовании.

Быстро раскрыла книгу и пробежалась по оглавлению. Ничего не понятно… Худо-бедно наших императоров и императриц помню, но тут из всех имён встречается по разу Екатерина и Александр. Зато есть целых три Георгия и две Анастасии. Поразительно, что Петра Первого нет, хотя пропустить фигуру такой значимости не может придворный историк.

Отложила шестой том и взяла пятый. Опять белиберда в оглавлении. Откатилась ещё на один том назад. Так продолжалось, пока не дошла до последнего. С каждой новой книгой во мне крепло нехорошее предчувствие, что какая-то неправильная Россия вырисовывается.

Ладно, не буду горячиться, посмотрю, что там с географией.

Найденный атлас запутал ещё больше. Какая Франко-Испанская Империя?! Да и Великобритании половина Скандинавии, кажется, никогда не принадлежала. С остальными государствами не лучше. Великая Османская Империя хоть и не включает в себя северный берег Чёрного моря, но зато вольготно раскинулась на месте Греции и итальянского ”сапожка”.

Пролистала до Российской Империи. Столица… Москва! Как так?! А где же Санкт-Петербург?! Даже специально взяла лупу с письменного стола мачехи. Но как ни всматривалась, на месте моего родного города ничего нет. Обратила свой взор с запада на восток страны. И там тоже неладно с нормальной географией.

Получается, что? Что всё не то, чем казалось в первые недели после перемещения. Да, это Россия, но не Россия, в которой жили мои предки, а какое-то другое её отражение, где историческое развитие хоть и совпадало местами, но также сильно и различалось. Это не мой мир, как уже привыкла думать. Моего здесь нет и даже не будет… Никогда!

Вот тут мне реально стало плохо. Впервые за всё время пребывания здесь упали все блоки с сознания и стало доходить, ВО ЧТО я вляпалась! Это не смена работы с переездом в другой город. А чужой мир и чужое тело… в которое я влезла!

От этих мыслей внезапно закружилась голова. Сердце стало биться так, что, кажется, сейчас пробьёт грудную клетку и выскочит наружу. Всё тело затряслось мелкой дрожью, и я начала задыхаться. Паническая атака! Никогда со мной такого не было, даже в самые тяжёлые периоды жизни. Но тут накрыло сильно.

Сознание не потеряла и кое-как добралась до разбитого окна. Высунулась из него, рискуя выпасть, и стала жадно глотать воздух. То ли вспышка адреналина резко прекратилась, то ли морозец помог, но где-то через полчаса ощутила себя почти нормальной.

Не помню, как добралась обратно по узенькому парапету. Да и не добралась: удачно упала прямо в снег, что огромным сугробом лежал под окнами после чистки дорожек. В ином состоянии переломалась бы вся. Но тут даже лёгкого ушиба не почувствовала. Встала, механически отряхнулась и на негнущихся ногах зашла в дом через парадный вход.

Поднявшись в свою комнату, скинула на пол верхнюю одежду и легла на кровать, бездумно глядя в потолок. Ничего не хочется… Жить не хочется… Так и пролежала до следующего утра, благо меня никто не тревожил. Уверена, что Кабылина ещё и рада, что глаза ей не мозолю.

Но с первыми солнечными лучами апатия стала немного отступать. Нехотя встала, заставила себя сделать зарядку. Физические упражнения разогнали кровь и прочистили мозги. Да, этот мир не мой, но другого не предвидится. Нужно вживаться, а не устраивать сеансы депрессии. Опыт прошлой хозяйки тела показывает, что они могут закончиться очередным прыжком в реку. Я там была. Не понравилось: холодно и мокро.

Ещё насторожила вчерашняя паническая атака. С детства, воспитываясь практически в больнице, навидалась всякого и научилась отрешаться от неприятных вещей, возводя между ними и своими нервами барьер. Это Лизонька во мне шалит, заставляя впадать в истерические состояния. Пусть мозги вместе с характером теперь в её теле мои, но прошлая память бедной девочки и её гормональный фон остались. Нужно учитывать в будущем.

Разложив всё по полочкам и окончательно успокоившись, почувствовала голод. Немудрено, со вчерашнего дня голодаю. Спустилась в столовую. Мэри Артамоновна уже там. Сидит, отставив недоеденную кашу в сторону, и попивает кофеёк. Видок у мачехи ещё тот. Морда отёкшая, глаза заплывшие и такое несчастное выражение, будто бы снова из Озерской официально Кабылиной стала. Ещё и руки подрагивают. Можно сколь угодно долго распинаться, что это результат магнитных бурь, но солнце тут ни при чём. Натуральное жёсткое похмелье!

Если учесть, что на дворе пост, то выводы напрашиваются сами собой: грешила вчера Мэри Артамоновна. И вряд ли в женской компании.

— Чего уставилась? — сиплым голосом неприветливо прошипела она. — Неможется мне. Видать, от тебя заразу недолеченную подхватила.

— От меня? Вряд ли, — преувеличенно бодро отвечаю ей, заставляя морщиться от громких звуков. — Со вчерашнего дня вся в молитвах была и чувствую теперь себя прекрасно. А хворь ваша известная… Нечего напитки смешивать. В вашем возрасте и до подагры недалеко.

— У меня хороший возраст! Хотя и пригубила немного… кажется. Но этот грех на душу из-за тебя взяла. Радуйся и не благодари: партию неплохую тебе подобрала. Вчера была в гостях у помещика Семёна Ивановича Трузина. Вдовец. Уже второй год, как жена в лесу сгинула. Теперь он желает завести новую.

Трузин… Трузин… Память Лизы с трудом вспомнила этого человека. Она знала его лишь по слухам, и они были не очень хорошие.

— Уж не тот ли, — спросила я у мачехи, желая удостоверится, — про которого говорят, что на мужиков заглядывается больше, чем на девок?

— Чушь! Жена же была. Значит, не содомит.

— Но за пять годков ребёнка так и не нажили.

— Да если и он, то сиди и помалкивай. Всё тебе не так! Словно царица, мужиков перебираешь! Один был стар, этот крепок, но странен! Ну и что, что странен? Зато богат до неприличия! Три мануфактуры в Подмосковье! Особняк в столице! Тебе, никчёмной уродине, повезло, что будешь в золоте купаться!

— А чего ж тогда он себе красавицу не сыщет? Очередь из них за таким добром стоять должна, но уверена, что её нет. Не будут нормальные родители подкладывать свою дочь под мужелюбца.

— Повторю, Елизавета! Ничего не доказано! Было несколько идиотов, что барону Трузину в лицо обвинения кинули. Но Семён Иванович — славный дуэлянт и свою честь отстоял. Да, слухи репутацию его немного подпортили. Для этого и нужна новая жена, чтобы злопыхатели отстали.

Теперь всё полностью встало на свои места. Мэри действительно пытается продать этому нетрадиционному барону. Если представила меня ему, как дурочку забитую, то Трузин должен согласиться на такой вариант. Выгодно обоим. Кабылина убирает подальше от себя ненавистную падчерицу, которую не может официально выгнать, и становится полноценной хозяйкой в доме. Ещё деньжат срубит на моей продаже.

Барон же ловко прикрывает в прямом смысле этого слова свой зад, получая покорную жену, не смеющую вякнуть о его похождениях. Все довольны! Кроме ”товара”, разумеется.

— И за сколько вы согласились отдать меня Трузину? — в лоб спрашиваю у неё. — Только не говорите, что всё сделали бескорыстно. Репутация Озерских после смерти моего отца и так упала в глазах общества, а тут вы ещё добавляете негативного отношения. Уважение бесплатно не раздают.

— Не волнуйся, — с ухмылкой ответила Мэри. — По сравнению с твоим будущим богатством это сущие копейки. А что до людского мнения? Деньги решают всё! Пора бы понимать. И отказываться от сделки не советую. Твой папаша не такое уж и большое наследство оставил, вложив большую часть состояния в предприятие какое-то, да в заморскую паровую машину, что в лесу гниёт. Кому она сдалась теперь?

— Что за предприятие? — заинтересовалась я новым фактом. — Мне он о нём ничего не говорил.

— Потому что не твоего ума дело. С плавкой железа на Урале. Но я уже нашу долю другим компаньонам продала. Тратить жизнь на работу не собираюсь, и там всё сложно для женского ума. Так что мы, Елизавета, практически нищие. Скоро набегут кредиторы и останемся на улице.

Не ерепенься, соглашайся на брак, если не хочешь в приюте свои бестолковые года доживать. Я-то выкручусь, а вот ты нет: мозгов и красоты не хватит. Подумай над моими словами. Завтра Трузин отбывает в столицу, но через две недели обещал приехать и решить вопрос с тобой. Поняла?

— А чего ж тут непонятного? — встала я из-за стола, стараясь не выдать своих эмоций и не заехать мачехе по похмельному лицу. — Буду думать.