Строитель

Глава 1

Событие первое

Поле, русское поле…

Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря.

Ты со мной, мое поле, студит ветер висок.

Андрей Юрьевич лежал в телеге на соломе, прикрытой плащами киевских воев, смотрел в небо с несколькими перистыми облаками на горизонте, и жмурясь от солнца, напевал себе под нос кусочек этой песни. Всю не помнил. Из детства песня, из «Неуловимых».

Ветерок был, и он как раз в левый висок упирался и «студил» его. А вообще, тепло. Там в Свердловской области конец марта — ещё и снег не всегда стаял, а тут тепло, полопались почки на деревьях, даже на некоторых уже листочки светло-зелёные выпустили. А вербы и ивы уже все в серёжках давно. Лепота. Ветерок на самом деле тёплый, а лучи солнца греют, как летом на Урале.

На телеге ехали среди полей, потому и песня вспомнилась. И люди были на полях. Орали. Не кричали. Пахали. Вообще нет глагола пахать ещё. Есть орать. Орали оральщики на лошадях, на волах… и на бабах. Сам лично Андрей Юрьевич видел такую упряжку. Три женщины в сбрую спелёнаты и тянут соху, а неказистый мужичок — оратель покрикивает на них и пытается землю взрыхлить.

Соха это три деревянных бруска сбитых, два крайних из которых заострены. Правильный ли это сельхоз инструмент? А чёрт его знает. Дед профессору в детстве про освоение целинных и залежных земель рассказывал, он в деревне под Омском жил, а там степи сплошные, вот и до туда добралась «Целина». И, как дед говорил, несмотря на протесты председателя колхоза, все плугами вспахали работники МТС. Ну, пыльные бури за два года весь плодородный слой унесли. И огромный урожай первого года сменился резким падением урожайности в дальнейшем. А первый огромный ещё и сгноили весь, так как не построили под него хранилищ, лежало высыпанное на землю всю зиму рядом с элеватором и даже брезентом не прикрытое. И брезент не завезли. Да и разве бы он помог. Так ведь ещё и не разрешали брать крестьянам, скотину кормить.

Вывод такой. Есть места, где посев по стерне — необходимость. А как тогда навоз заделывать в землю? Да, никак. Только жидкие удобрения. Где бы их ещё взять? Второй вывод, перед введением плугов с отвалом, нужны лесополосы.

Есть правда и плюсы, в доставшихся ему землях, ну в Галицком и Волынском княжествах, степей нет. Или пока нет. Тут леса. И крестьяне обрабатывают землю, отвоёванную у леса. Так что, теоретически здесь люди могли перейти на плуг. Могли удобрять землю навозом и заделывать его в почву для повышения урожайности. Теоретически. Не на бабах же. Они плуг не вытянут. И одна лошадь плуг не вытянет, нужна пара. Так ещё и плуг нужен. Сотня килограмм железа, вместе с колёсами. Такое себе даже богатый боярин позволить не может, куда уж бедному крестьянину.

Телегой, то, на чём ехал профессор Виноградов назвать можно, конечно, но с натяжкой. Это была повозка, в которой на войну с погаными везли бомбы. Теперь все бомбы до последней истрачены, и Андрей Юрьевич эту штуку приватизировал. Коней он не любил. От них воняло. И самое противное, что сам пропитываешься их потом, этим тошнотворным запахом. Неубиваемым. Так, что раз есть возможность ехать, не соприкасаясь с вонючим Вороном, то почему не воспользоваться этим. Телега была подрессорена на все четыре колеса. Ступицы и оси были железные, а вместо подшипника вставлены свинцовые пластины и всё это гуталином густо покрыто. Профессор попытался получить баббит, но отсутствие сурьмы настоящего баббита не дало изготовить. Добавил вместо пяти процентов меди десять и немного цинка. Ну, что получилось, то теперь и используют. Обод колеса оббит железом. Сверху можно тент брезентовый натянуть, дуги имеются, всё же перевозили бомбы. Там порох, и он пока очень и очень гигроскопичен.

Ворон привязан к телеге сзади на длинном поводке и плетётся рысью как-нибудь за ней, умудряясь при этом и травку по обочинам дороги появившуюся щипать и сено, которым транспортное средство завалено, воровать из-под красного плаща Святослава Киевского.

Ехала телега в сторону Возвягля. Сопровождал её приличный отряд из тяжеловооружённых воев княжьей дружины и конные арбалетчики. Этих немного. Они оторвались на пару часов от остального войска, что тоже домой направлялось. Всё, на этот год война закончилась. Ну, наверное. Мало ли какие планы у ворогов. Со всех же сторон. Венгры должны зубы точить. Ляхи чем лучше? А ордынцы? После такой оплеухи хан Узбек, или как он теперь себя переименовал, хан Мухамед просто обязан собрать десяток туменов и прийти покарать зарвавшегося княжёнка. Не факт, что десять. Это не стычки в степи, где лошадь траву найдёт, даже зимой найдёт. Это леса. И это снег зимой. Здесь не прокормить сто тысяч человек. И уж тем более двести, а то и триста тысяч лошадей необходимых для войска в сто тысяч человек. И идти тысячи километров.

Тысяч сорок может послать. При этом выбита на сто процентов вся элита, то есть тяжеловооружённые всадники двух улусов. Там больше таких нет и не скоро появятся. Тонны железа из воздуха не возникнут. Если в мире нет железа, то его нет и в Орде. Нужно собирать настоящих воинов с других улусов, более отдалённых. И на это нужно время. До следующей весны точно есть. Более того, всё одно несколько человек из Орды доберётся до Сарай — Берке и расскажут про то, что в марте идти сюда нельзя. Нечем кормить лошадей. Нужно отправляться в марте из Сарая только, чтобы сюда добраться в начале лета, когда вырастет трава.

Что ж, есть год с лишним, чтобы подготовиться. И он этот год точно с пользой проведёт.

Событие второе

Смотрел Андрей Юрьевич на голубое небо и предавался размышлениям о том, где допустил ошибку, а где всё правильно сделал. И вот одной из таких ошибок было то, что он, несмотря на упор в подготовке к войнушке на стрельцов — лучников, про стрелы думал, как о чём-то само собой разумеющемся. И в результате чуть это не привело к беде. Они тупо кончились. И отряду из диверсантов и конных стрельцов, что отправлены были в погоню за сбежавшими с поля боя ордынцами, выгребли последние. Так пришлось ещё и использованные из татаровей и их лошадей вырезать. А ведь брали по двести штук на человека. Казалось лишку даже. Полторы тысячи стрельцов и двести стрел на человека. Можно убить триста тысяч ордынцев. А их всего двенадцать тысяч пожаловало… Ну, да ещё киевляне и переяславцы. Ну, четырнадцать тысяч. Двадцать стрел на человека⁈ Блин, а привёл он с собой лучших. Как же так⁈

Стрела… Нда, стрела оказалась совсем не такой штукой, которую себе далёкий от этого дела профессор Виноградов представлял.

Оказалось, что это сложнейшее изделие. Настоящая вундервафля. Начать стоит с наконечника. Их десятки разновидностей. Но на эту войну всем стрельщикам, ну почти всем, Андрей Юрьевич изготовил единообразные «бронебойные» четырёхгранные. Началось с того, что он обследовал все наконечники на тех стрелах, коими пользовались пришедшие на соревнования участники. Эти стрельцы со всех городов Русского королевства принесли с собой на соревнование сотни разновидностей стрел. И в первую очередь разными были наконечники. Форма его интересовала во вторую очередь. Интересовал материал. Все же слышали про каленые стрелы. Виноградов, как металлург, решил, что это значит, что наконечник стрелы прошёл закалку. Решил проверить. Что за закалка? Оказалось, что всё не то, чем кажется. Закалённые наконечники были. Только отсутствие углерода в стали эту закалку почти до нуля низводит.

Из инструмента у профессора в наличии только молоток и кусок абразива, что он смог на коленке сделать. Андрей Юрьевич простучал сотни наконечников стрел, изготовленных почти во всех городах Галицкого и Волынского княжеств, и пришёл к следующим выводам. Почти половина наконечников сделана из обычной кричной стали с очень низким содержанием углерода, и вообще закалке не подвергалась. Есть наконечники из стали с повышенным содержанием фосфора. Специально это сделали или руда и технология такая, непонятно. Эти наконечники очень твёрдые, но и очень хрупкие. При ударе о пластины кольчуги они крошатся. Есть композитные наконечники. Скованы из пластин с разным содержанием углерода — прообраз дамасской стали. Несколько штук профессора заинтересовали. Явно было видно, что науглеродили поверхностный слой. Выходило, что цементацию уже изобрели. Он тщательно опросил хозяев стрел. Узнал, где они их взяли, у какого мастера стрельщика, и наметил себе туда командировку. Цементация в начале 14 века — это прогресс невиданный. Нужно этого уникума найти.

Разобравшись с образцами, Андрей Юрьевич задумался. А из чего ему делать, чтобы стрела справлялась с кольчугами, а главное — пластинами на кольчугах ордынцев. И решил, что при таком огромном количестве возможен только псевдодамасский вариант.

Чтобы получить наконечник с высокоуглеродистыми прослойками нужно просто при кузнечной сварке в качестве флюса использовать дробленый чугун. При такой температуре углерод чугуна соединится с окалиной, отнимая у нее кислород.

Чугун при этом служит более эффективным источником углерода, чем древесный уголь. Растекаясь по поверхности заготовки, жидкий чугун, во-первых, очищает ее от окалины, а во-вторых, теряет лишний углерод и вследствие этого затвердевает. При последующей проковке получается полоса с чередование слоев вязкого железа, стали и крайне твердого белого чугуна. После этого из полосы ковали наконечники и закаливали их в масле. А потом отпускали вместе с охлаждающейся печью. Наконечник получался не только достаточно твёрдым, но и не хрупким.

В результате испытаний получили требуемый эффект — наконечник либо разбивал пластину, если она была сделана из фосфористого железа, либо прошивал её, если это была обычная сыродутная сталь.

Для того, чтобы изготовить триста тысяч наконечников, потребовалось Ерохе — главному кузнецу Владимира с мастер-классами объехать все сорок городов Волыни и научить местных кузнецов изготавливать такие наконечники. В Галицию решили пока не соваться. Рано такую технологию делать общедоступной. В тебя же вскоре такие «бронебойные» стрелы и полетят.

С наконечниками ладно, но работая со стрельщиками Андрей Юрьевич узнал интересную вещь, выяснилось, что словосочетание «каленая стрела» к термообработке наконечника не имеет никакого отношение. Это не калёная стрела, а клееная. Выяснилось, что настоящие стрелы для войны, а не для баловства, делают из фанеры практически. То есть, берут и клеят между собой рыбьим клеем три в основном пластинки деревянные, при этом стараются, чтобы волокна располагались в разных направлениях. Такие листы почти фанеры просушивают, разрезают на полоски, а после делают цилиндрические стрелы. Конечно, и из обычных чурок тоже делают, но тогда стрелу и повести может, а малейшая кривизна, и в разы снижается дальность полёта.

Сейчас Андрей Юрьевич прикидывал, а сколько же тогда нужно стрел, если не два тумена придут, а пять или шесть. Он где-то читал, что приблизительно в это время Польша отразила нашествие Золотой орды. Побила сорокатысячную армию. Если по двадцать стрел нужно на одного истратить, то это же почти миллион стрел. Ладно работа. Но сколько же придётся металла истратить и сколько деревьев уничтожить⁈

Событие третье

Гедиминас — подлый трус явился, не запылился. Ну, может и не трус? А может — хитрован. Хотя, возможно, что сейчас все так воюют. И ничего такого не произошло. Да, медленно, да, неспешно… С толком, с расстановкой после полумесячной осады он взял городишко в пару тысяч человек, имея армию в пять тысяч с большим гаком. Даже в шесть возможно. По дороге ещё и князя Дмитрия Александровича Брянского и его зятя князя Льва из Гомеля потрепал. Затем он всей силой явился к совсем уж небольшому городишку Искоростень, и тот сдался этому огромному войску. Вынесли ему ключи.

Так любой бы на месте искоростенцев сдался. До них не могли не дойти новости, что под соседним Житомелем разбито в пух и прах войско Орды, и полностью уничтожены дружины Святослава Киевского и Олега Переяславского. Чего уж сражаться, если такие силы перемолоты и надеяться больше не на кого.

Вот таким истинным победителем и заявился Великий князь Литовский Гедиминас через неделю после мелкого преодоления Андрея Юрьевича над погаными под Житомелем.

За это время волынцы и галичане полностью обобрали всех побитых, разделили между борскими дружинами и войском князя всю добычу, отправили её в родные Палестины и даже заставили жителей Житомеля похоронить убитых.

И эти товарищи, мать их за ногу, поступили неожиданно. В смысле — горожане. Они раздели татаровей. Не такие оказались щепетильные и прибрали к рукам вонючую, кишащую паразитами и болезнями одежонку степняков. А после совсем охренели и закидали ордынцев мёртвых в десяток оврагов больших на поле возле города.

— Вы чего творите⁈ — увидев это офигел Андрей Юрьевич.

— Хороним убитых, а то смердить будет и волков стаи припрутся с медведями, — охотно пояснил ему тиун, посланный сюда князем Житомеля за главного.

— По этим оврагам текут ручьи, трупы начнут гнить и ручьи эти вынесут всю эту заразу в реку Тетерев. А вы из неё воду для питья и готовки берёте. Там же всякие трупные яды будут, — попытался Андрей Юрьевич образумить нагловатого такого молодчика с пузиком. Чуть не единственный пузан, которого он в этом времени встретил.

— Нешто, княже, ручьи другую дорогу найдут. А куда ещё прикажешь такую гору поганых девать? — отмахнулся от него тиун. Нет, он, конечно, кланялся и очами ел, но так, для вида. Чужой князь, не свой. А свой приказал татаровей зарыть. О чём, кстати, его настоятельно «попросил» князь Владимирский.

Покидали их в овраги и кое-как засыпали землёй, да ещё и теми срубленным деревцами и ветками, которыми они маскировали батарею и засадный полк, закидали.

— Из реки ниже по течению воду для питья и приготовления еды не брать. Увижу, повешу! — распорядился у себя в войске Андрей Юрьевич и даже на всякий пожарный стал войско разгонять.

Большую часть возчиков нагрузили добычей и под охраной дружинников отправили домой. Туда же на следующий день Андрей Юрьевич спровадил артиллеристов и минёров. Снарядов больше нет, мин тоже, зачем лишние рты тут держать, продуктов и фуража лишку не бывает. Стволы все собрали и тоже отправили. Во-первых, нечего подсказывать врагам и друзьям, чем они тут воевали. А во-вторых, это морёный дуб, его с таким трудом добывали, вытаскивая из рек и болотин, зачем же выбрасывать. Можно красивую и дорогую мебель делать. Сколько ножек для стульев выйдет только из одного ствола⁈ А их семьдесят пять. Плюс там железные хомуты и верёвки. Их вполне можно второй раз использовать.

Кстати, про морёный дуб… Дубы. Ресурс ограниченный. И Андрей Юрьевич дал команду на место извлечённого обязательно топить ствол, освобождённый от веток и корней на этом же месте. Понимал, что десятилетия нужны, чтобы опять тот же эффект получился, но если их сегодня не бросить в реку, то через тысячу даже лет ничего не выловишь. Пусть и потомки дорогую мебель на продажу делают.

Кроме возчиков убыли и почти все стрельцы — эти сопровождали во Владимир огромные стада овец и несколько приличных табунов лошадей. Овец на вскидку без пересчёта пару тысяч голов.

Большинство лошадок средней паршивости. Но крестьянам пойдут. Землю пахать и телегу возить смогут. А вот пару сотен «трофеев» вполне сгодятся для конезаводов. Там есть настоящие тонконогие и грациозные арабы, есть кони рыцарских статей, а несколько так вполне и могут послужить родоначальниками русских Битюгов. Метр восемьдесят в холке и ноги все мохнатые. Впереди шестьсот лет до появления машин, и разведение и продажа тяжеловозов может принести хорошие барыши. При этом коней столько, что можно даже на выведение пород замахнуться. Вон, вороные есть, вон, рыжие или каурые, а отдельно по его приказу собрали необычных лошадей и там есть несколько представителей чубарой масти. Далматинцы такие. Все в чёрных пятнах на белой шерсти.

Сам профессор Виноградов в лошадях ничего не понимает, и тем более в методиках выведения породы не силён, но должны же быть в его землях специалисты, если не в выведении пород, то хоть в создании конезаводов. Если нужно объяснит товарищам про женские (XX) и мужские (XY) хромосомы. Главное — есть из чего выбирать.

Гедимин по поводу встречи решил затеять пир в Житомеле, но Андрей Юрьевич идти в город отказался. Там всё ещё огромное количество беженцев из соседних селищ, там бардак, грязь и антисанитария. Там, наконец, куча вшей, блох и клопов. Нет. Лучше в палатке спать, а пьянствовать на свежем воздухе.

— Когда выдвигаемся к Киеву, брат⁈ — после первого кубка мёда обрадовал Андрея Юрьевича вопросом союзник.