Свалка личности

– Ручка ручку моет, господин Дунн!

Эрвин Дунн не брал взяток, питал к ним отвращение. Вот и теперь он глянул на коробочку с надписью "Конфеты" так, словно в ней лежал не шоколад, а копошились пауки и скорпионы.

– Если вы ее не заберете, я отниму у вас разрешение!

– Ну что вы? – Заменхофф поднял руки, словно защищаясь. Он побледнел. – У меня и в мыслях не было ничего дурного. Я хотел только поблагодарить, что-нибудь сладкое – ну, для хорошего начала дня.

– Заберите, иначе я отниму разрешение, и вы не перевезете свои чертовы тракторы на планетоид!

Эрвин почувствовал, что щеки у него запылали. Он знал себя, подавлял подобные эмоции годами, но сейчас готов был взорваться, словно верх взяла темная сторона его личности. Эрвина охватило непреодолимое желание сделать что-нибудь, чего ему всегда хотелось. Например, схватить листок зеленой бумаги, на котором живого места не было от пятнадцати печатей, и разорвать на глазах толстяка в мелкие клочки. Никто не выдал бы этому идиоту другого разрешения ни в этом году, ни в следующем.

– Я не хотел! – посетитель, видимо, разгадал намерения Эрвина. Он быстро протянул руку к разрешению и коробочке.

– Чтобы это было в последний раз! – несколько миролюбивее сказал Дунн. Реакция торговца его определенно позабавила. – Взяли разрешение – и уходите живее, пока я не передумал.

Однако Заменхофф не двигался с места. Он стоял как вкопанный, словно его накрепко приклеили к зеленому линолеуму.

– Я же сказал! Исчезните! – Эрвин услышал в собственном голосе интонацию последнего предупреждения. Игра становилась опасной. Коллеги, сидевшие за соседними столами, все чаще поглядывали на него. Не один из них бегал к начальнику с полезной информацией. – Я не шучу!

Дунн посмотрел на клиента, а потом, проследив за его взглядом, на конфеты и свою правую руку, бессознательно сжавшую яркую коробочку.

– Я могу вам ее оставить… Как хотите… То есть, я уже не знаю… Я не хочу лишиться разрешения, – голос Заменхоффа дрожал. Толстяк совсем растерялся; он сделал попытку потащить коробочку к себе, потянув ее из руки чиновника.

– Заберите ее! – Дунн побледнел. Он не управлял собственной правой рукой, вообще ее не чувствовал! – Заберите это, ко всем чертям!

Он попытался отогнуть пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в коробку. Заменхофф помогал ему изо всех сил. Оба уперлись в стол, таща коробку каждый в свою сторону.

– Что же это? – Дунн схватил одну из печатей, бывших на столе, и несколько раз ударил ею по ладони. – Что же это, черт возьми?

В этот момент правая рука Эрвина ослабила хватку. Заменхофф полетел на пол, а конфеты высыпались из коробочки, ударяясь о стены и потолок.

Эрвин Дунн с трудом сел. Он не задерживал толстяка, который поспешно ретировался из кабинета. Эрвин всматривался в свою руку и пальцы, выбивавшие на столе неспокойный странный ритм. Его правая рука. Вернись. Его правая рука напряглась, словно мускулистый зверь… Кто-то захватил контроль над ней!

Эрвин покинул контору через несколько минут после случившегося. В том состоянии, в каком он пребывал, невозможно было находиться среди коллег, работавших в том же кабинете, и уж тем более – обслуживать столпившихся под дверью клиентов. Перед этим он позвонил – левой рукой, конечно – в отдел кадров и взял давно полагавшийся ему отпуск. Эрвин надеялся, что двух недель отдыха и визита к лучшему в городе психиатру будет достаточно, чтобы вернуться в форму.

Эрвин все время со страхом наблюдал за правой рукой. Она совершенно вышла из повиновения. Дунн безрезультатно пытался удержать ее, когда она извивалась в кармане и, словно живя своей собственной жизнью, вырывалась наружу. Несколько раз рука пыталась схватить невидимые предметы, указывала замысловатые направления и наконец, сжавшись в кулак, опасно взлетала к его носу. В такие моменты Эрвин Дунн пугался ее больше всего.

Он был в ужасе. А кто не пришел бы в ужас на его месте? Дунн боялся, что внезапная потеря контроля над одной частью тела перекинется на другие члены; что эта странная болезнь – ибо Эрвин был уверен, что это какая-то болезнь, которой он мог заразиться хотя бы в метро – не приведет к общему приступу, захватив власть, например, над его мыслями. Дунн побледнел. А вдруг кто-то инфицировал его вирусом, который позволял управлять им, как марионеткой? Что, если через минуту ему придет в голову раздобыть огнестрельное оружие, купить билет до Вашингтона и совершить покушение на президента?

Нет. Этого бы он точно не сделал. Такой план был бы с самого начала обречен на провал. Эрвин всю жизнь посвятил самосовершенствованию. Он избавился от злости, жадности и лживости. Эрвин работал над собой, он, можно сказать, избавился от всего, что в нем было плохого, выкинул никому не нужное барахло. Если бы кто-нибудь действительно готовил покушение, то не использовал бы для его исполнения Эрвина Дунна. Наверняка нашлись бы кандидаты получше.

В голове Эрвина царило полное смятение. Он все еще размышлял, что произошло. Выводы становились фантастичнее с каждой минутой. В конце концов Дунн сдался. Признал, что проблема, скорее всего, кроется в нем самом. Может быть, у него как раз сейчас нервный срыв или, хуже того, опухоль мозга, что и вызвало эти непонятные расстройства. В обоих случаях требовалась помощь специалиста. Эрвин решил воспользоваться ею без промедления. Прямо сейчас, когда он нервными шагами приближался к медицинскому центру – до него было минут пятнадцать ходьбы.

– Как давно у вас эти симптомы, господин Дунн? – Александр Сердак смотрел на пациента мирным, почти безмятежным взглядом. Уже сам тембр его голоса успокаивал не одного психа, который ложился на кушетку в его кабинете. Многолетний опыт подсказывал профессору, что теперь он, без сомнения, имеет дело с очередным. – Что же именно делает эта рука? Правая? Я правильно запомнил?

– Ну да! Правая!

Эрвин почувствовал себя чуточку лучше. Он и не подозревал, что ему так хочется поделиться с кем-нибудь своей мрачной тайной. Молодой человек лежал в мягком удобном кресле минут пять. Все это время он старательно скрывал правую руку, придавив ее спиной к спинке кресла. Несмотря на это, рука извивалась, как уж, пытаясь освободиться любой ценой. К счастью, голос профессора Сердака начинал успокаивать Эрвина, он исполнился доверия к этому неприметному мужчине.

– Два часа. Все началось два часа назад, профессор. – Дунн решил ничего не скрывать. Он пришел к выводу, что если этот благородный человек окажется не в состоянии ему помочь, то с этой задачей не справится никто. -Я как раз обслуживал господина Заменхоффа, это такой смешной человечек, он работает в сельском хозяйстве. Разводит новый сорт хлебокурузы, вы наверняка о ней слышали. И вот этот Заменхофф купил несколько планетоидов, на которых созданы необходимые для выращивания хлебокурузы условия, и еще он купил уборочные машины. Но в соответствии с правилами экспорта, чтобы перевезти машины беспошлинно, надо иметь разрешение нашего департамента…

– Вы обслуживали этого… – профессор по привычке заглянул в блокнот, – Заменхоффа, когда это случилось?

– Верно! – Эрвин не сумел скрыть удивления проницательностью профессора. – Именно так и было!

– Опишите, пожалуйста, подробно этот момент, господин Дунн. Момент, когда вы утратили контроль над правой рукой.

– Заменхофф… он…

– Что Заменхофф? Смелее, господин Дунн. Честность, открытость -первый этап лечения.

– Он хотел дать мне взятку. – Эрвин громко сглотнул. Он надеялся, что профессора связывает врачебная тайна; молодому человеку не хотелось иметь неприятности с отделом контроля, хотя он и был чист. Его настойчивая честность могла быть использована ему во вред. – То есть конфеты… Это даже не взятка.

– Но вы сочли это взяткой. – Профессор успокаивающе улыбнулся, давая понять, что в этом кабинете можно без помех говорить обо всем. – Это очень симптоматично. Пожалуйста, рассказывайте дальше…

Эрвин Дунн рассказал обо всем с малейшими подробностями. Он не скрыл ничего, дал подробный отчет, пересказывая по минутам свои ощущения и реакцию. Во время повествования его правая рука несколько раз вырвалась из-за спины. Один раз она рванулась к потолку так стремительно, что сам профессор Сердак подскочил в кресле. Однако по большей части движения были медленными, напоминающие попытку поймать муху или ввинтить лампочку.

Когда Эрвин окончил свой доклад, профессор громко откашлялся и, наклоняясь над письменным столом, дал пациенту понять, что собрал достаточно информации, чтобы высказать свое суждение.

– Господин Дунн, – официально начал он, ободряюще улыбаясь. Он исполнился симпатии к молодому человеку. Надеялся, что сможет ему помочь. -Ваш случай только на первый взгляд кажется необычным. Я называю его конфликтом "личность-решение".

– Это можно вылечить, профессор?

– Все зависит только от вас. – Сердак сделал какую-то пометку в своем блокноте и снова проницательно взглянул на пациента. – Проблема кроется в вас. У вас в голове, говоря коротко и прямо. Господин Дунн, вы любите сладкое?

– Обожаю!

– Ну конечно. – Профессор покивал головой, словно признание пациента подтвердило его предположения. – Вы ненавидите взятки, что понятно и достойно похвалыВ то же время, вы очень любите сладкое. Отказываясь принять взятку-конфеты, вы остались в согласии с честным Эрвином Дунном, но, отказавшись от конфет, вошли в конфликт с Эрвином Дунном-сладкоежкой!

– Правда? – пациент от удивления сел на кушетке. Неужели все так просто? Теперь, когда профессор объяснил ему зависимость, Эрвину показалось, что к нему понемногу возвращается контроль над правой рукой.

– Именно так! Советую в следующий раз конфеты брать и есть, господин Дунн! Даже заплатить за них гнусному взаткодателю, но не отказываться ни от чего, что поможет вам сохранить душевное равновесие!

– Вы волшебник, профессор! – Эрвин соскочил с кушетки и подбежал к профессорскому столу. Он вовремя опомнился и удержался от того, чтобы кинуться Сердаку на шею.

– Спокойнее, спокойнее. Это не означает, что вы автоматически выздоровели. Наверняка не обойдется без последующих визитов… – профессор незаметно пододвинул пациенту чек на подпись.

– Ну конечно! – воскликнул Эрвин.

В эту минуту он был готов согласиться на любое предложение профессора. И даже не заметил, в какой момент его правая рука схватила лежавшую на столе ручку и принялась выписывать непонятные знаки в блокноте профессора.

– Минуточку! Что вы делаете? – пораженный Сердак наклонился над каракулями Эрвина. – Это же мой блокнот!

– Простите, – простонал Эрвин. – Я не мог удержаться.

Александр Сердак не слушал объяснений пациента. Он с возрастающим изумлением смотрел на знаки, покрывающие страницы блокнота. Они будили в нем давние, почти полностью забытые воспоминания. Черточки, точки, перевернутые завитки, рисуемые словно в спешке, без малейшего смысла и склада. На самом деле они заключали в себе послание, профессор определенно понимал это. Знаки были буквами чужого алфавита. Профессор видел его несколько раз в жизни. Этот алфавит был принят в примитивных отдаленных системах, куда отправлялись только контрабандисты и прочие отбросы общества. Но откуда, скажите на милость, знание почти исчезнувшей письменности у этого Дунна?

– Вы в последнее время путешествовали за границей нашей системы? -спросил профессор, с трудом отрывая взгляд от прибывающих строчек текста.

– Нет, – покорно ответил пациент.

Сердак закусил губу. Он усомнился в своем диагнозе. Что-то здесь определенно было не так. Возможно, проблемы Дунна с правой рукой были симптомом чего-то гораздо более опасного, чем расщепление личности. Может быть, какой-нибудь представитель иной расы завладел этим несчастным человеком или, что еще хуже, это – начало вторжения. Профессор покрылся холодным потом. Он не мог в это поверить. Он бы голову дал на отсечение, что пал жертвой грубой шутки коллег, а еще вернее – конкурентов. Прислали такого вот психа, чтобы его, Сердака, поднять на смех. Сердак внимательнее присмотрелся к Эрвину. Теперь он был уверен, что уже видел где-то этого Дунна. Хотя бы на каком-нибудь конгрессе неврологов. Да, он мог бы поклясться, что именно там.

– Подождите здесь, пожалуйста, – Сердак фальшиво улыбнулся. Он решил принять условия игры. Если это придумали конкуренты, то он тоже повеселится за их счет. – Вы тут пишите себе спокойно, а я пока поищу словарь. Чтобы мы могли это перевести, хорошо?

– Хорошо, – торопливо согласился Эрвин.

Профессор подошел к ближайшей полке. Снял с нее маленькую плоскую коробочку и быстро вернулся к столу. В эту минуту муза явно покинула правую руку Эрвина. Профессор вежливо попросил пациента отойти от стола и прижал поверхность автоматического сканера-переводчика к страницам, на которых был написан текст.

Перевод появился молниеносно. Аппарат дважды издал пискливый звук и через минуту выплюнул заполненные текстом страницы.

– Перевод может быть неточным, – объявил профессор, кладя перед Эрвином еще теплые листы бумаги. – Этот язык, как и район, где он используется, мало известен.

– Понимаю, – прошептал Дунн.

Он был бледен. Чувствовал, что в его щеках нет ни капли крови. Что все это могло значить? Почему он писал на чужом языке? Ведь у него даже в школе были проблемы с испанским!

– Читать? – спросил он, испуганно глядя в глаза Сердаку.

– Смело! – профессор поудобнее уселся в кресле. Он сделал вид, что вдруг совершенно утратил интерес к переводу. – Читайте.

– Хорошо, – согласился Дунн. Он дрожащими руками взял лист, на котором было несколько десятков предложений.

– Ну, смелее! Я же сказал вам – читайте! – Сердак потерял терпение. Теперь он ждал финала означенной грубой шутки. Глупого текста в духе prima aprilis или привета от конкурентов. Профессор хотел как можно скорее покончить с этим фарсом и вышвырнуть Эрвина Дунна из кабинета.

– "Вылетаешь сегодня", – читал Эрвин, неуверенно поглядывая на профессора. Он ничего не понимал. – "Сначала сядешь в челнок на главном аэродроме. Отлет на Марс в восемь сорок. Там пересядешь на чартер "Глобал Пленет", летящий за пределы системы, на Гелиос-II. Успеешь сделать пересадку"…

– Какую пересадку? – Сердак дернулся в кресле. Он вырвал из рук Дунна перевод и быстро пробежал глазами продолжение. – Что вы читаете? Хватит глупых шуток! Ясно? Я не знаю, для чего все это затеяно, но вы перегнули палку!

– Мы перегнули палку?

– Вы и ваша шайка! – Сердак стукнул кулаком по столу. – Неужели вы так наивны? Вам пришло в голову, что я стану выполнять эти инструкции? Поверю в контакт с внеземной цивилизацией, которая выбрала меня для какого-то безумного задания? Вы думали – с кем вы имеете дело? Что? Я улечу, а вы заберете всех моих пациентов? Убирайтесь отсюда! Убирайтесь вместе со своими каракулями!

Шар скомканной бумаги ударил Дунна в самый лоб. Эрвин не смог ответить на это нападение ни единым словом. Он поднял с дивана измятый перевод и сунул его в карман. Инструкции предназначались не профессору. Эрвин был в этом уверен. Еще он знал, что если не станет собирать вещи, то успеет на челнок, отлетающий в восемь сорок на Марс.

– Спасибо. Вы даже не представляете себе, как вы мне помогли!

Эрвин резко повернулся, усмехнулся и, забыв заплатить за визит, покинул кабинет и медицинский центр.

Челнок не опаздывал. Эрвин Дунн высадился на марсианском космодроме в час. Успел купить несколько бутербродов с местным деликатесом – пастой из пустынных красных грибов, которую расхвалила одна из дам-продавщиц в гастрономическом магазинчике. На борту чартера "Глобал Пленет" Эрвин съел один из бутербродов, благодаря чему впечатления от просмотра голограммного фильма оказались самым восхитительным галюциногенным переживанием, какие только случались в жизни Эрвина. Он не скрывал, что провел двухчасовую дорогу на Гелиос-II весьма приятно, в состоянии едва ли не эйфорическом, приводя в восхищение многочисленных спутников.

Гелиос-II оказался негостеприимным пустынным сателлитом; Эрвин запомнил только вездесущую синюю пыль, которая хрустела у него на зубах все следующие часы пути. Здесь, к сожалению, сопутствовавшее ему до сих пор везение почти полностью его оставило. Пересадка на небольшое грузовое судно дешевых межпланетных линий казалась неудачным замыслом. Корабль из-за поломки системы охлаждения стартовал с почти двухчасовым опозданием, из-за чего Эрвин едва успел на грузовой корабль, летавший раз в неделю на кольцо бело-оранжевых карликов в системе Йода. Там ему пришлось обменять деньги по не слишком выгодному курсу, что значительно сократило его и без того небогатый капитал.

В этом месте земные влияния прекратились. Отныне Дунн был предоставлен самому себе и линиям межпланетных цивилизаций. Языковые проблемы заставили его купить органический переводчик, который, будучи проглоченным, инсталлировался в гипофизе, объявляя о готовности к работе в качестве стационарного симбионта. Эрвина три раза вырвало, прежде чем он привык к мыслям на чужом языке и присутствию симбионта. Однако покупка переводчика оказалась хорошей мыслью. С этой минуты Эрвин ни разу не заблудился на огромных космодромах и орбитальных станциях, на которых ему приходилось высаживаться. Последующее путешествие на Итаку, Маринус и Гидрант-В прошло без приключений. Так же было и на двух спутниках, Микрусе и Макрусе. Серьезные непредвиденные проблемы начались только на Планете Мрака.

Именно там Эрвина арестовали, обвинив в употреблении наркотиков. Местная полиция весьма любезно проинформировала его о смертной казни, которая должна была быть произведена немедленно по транспортировке в тюрьму особо строгого режима. Марсианские грибы в виде майонезной пасты считались на ближайших десяти планетах самым опасным продуктом. К счастью, Эрвин еще до того, как его втиснули в полицейский аэроход, успел слопать и переварить все улики. Местному блюстителю закона не оставалось ничего другого, как отпустить землянина. Неудивительно, что пережитый стресс или несвежая еда оказали на путешественника отрицательное воздействие. Внезапный понос продержал беднягу в туалете до отлета следующего челнока.

Но вот наконец Эрвин Дунн, совершив еще две межпланетные пересадки, закончил свое полное приключений путешествие. Оставался последний перелет на небольшом частном корабле на маленькую планету с восхитительным названием Сигониум.

Только на борту корабля Эрвин понял, что события последних двух дней -не только плод его воображения. До этого у него бывали минуты сомнения, что вполне понятно; молодому человеку казалось, что он сошел с ума и что побуждение, толкнувшее его на это приключение, существовало только в его больном сознании. Однако теперь, глядя на спутников – представителей сотен иных рас, находящихся под воздействием того же самого импульса, Дунн понял, что они – лучшее доказательство его психического здоровья.

Возьмем, например, соседа Эрвина, розового представителя цивилизации Попрыгунчиков; сверхвозбудимый по натуре, он сидел в своем кресле не шевелясь, наблюдая за нескоординированными движениями своей правой руки. Столь же удрученным выглядел сидевший впереди, похожий на карликового мамонта инопланетянин, правая передняя лапа которого без остановки скребла шерсть за ухом… соседа. Вообще всех пассажиров этого удивительного корабля объединяла одна общая черта. Ни один из них не контролировал свою правую руку, лапу, ножку или щупальце, и можно было не сомневаться в том, что целью их путешествия была одна и та же таинственная планета.

Дрожание корпуса и зеленая лампочка на информационной панели возвестили, что путешествие подошло к концу. Эрвин вылез из кресла, забрал свою ручную кладь и вместе с другими пассажирами вышел на посадочную площадку.

Казалось, что каждый из путешественников уже сориентировались в ситуации. Они смотрели друг на друга, пытаясь улыбаться и даже завести разговор. Инструкция кончалась указанием точного места и времени отлета последнего челнока. Сейчас, когда цель путешествия была достигнута, все раздумывали, что делать дальше.

– И у вас то же самое? – обманчиво напоминающий осьминога инопланетянин заговорил с Эрвином, со значением кивая куполообразной головой на его правую руку.

– То же самое. И у вас? – уточнил Эрвин, приветливо улыбаясь. И добавил, чтобы собраться с духом: – Вот история, да? Кто бы мог подумать, что с человеком такое может случиться.

– Для меня это восхитительное приключение, – инопланетянин поднес ко рту бутылку с водой и наклонил ее, жадно глотая жидкость. – Понимаете, мне нечего было с собой делать там, на моей планете. Плавал без цели с рифа на риф, иногда выходил на сушу – так, чтобы развлечься. Но по правде говоря, в моей жизни не было особого смысла. Знаете, иногда так бывает: вдруг просыпаешься утром, смотришь на одни и те же лица, плывешь на работу… Жена говорила, что это кризис среднего возраста, но я знаю, что это нечто большее. Если бы, представьте себе, вдруг оказалось, что это уже конец путешествия и кто-то сыграл с нами глупую шутку, я бы вернулся на риф счастливым! Путешествие изменило меня изнутри, я теперь совершенно другой осьминог… Вы меня понимаете?

Эрвин Дунн не отвечал. Внимательно всматриваясь в незнакомца, он думал о том же самом. О том, почему решился на это безумное путешествие. Искал противоядия для неконтролируемой правой руки? А может, решился, потому что хотел? Вот так просто. Ибо все эти годы он ждал, когда наконец в его обычной жизни что-то изменится. Дни перестанут быть похожими друг на друга, и благодаря одному-единственному событию он почувствует себя исключением. Да, Эрвин Дунн как нельзя лучше понимал, о чем говорит господин осьминог. Он чувствовал именно то же самое, знакомая пустота наконец наполнилась содержанием.

– Хватайте, что у вас есть под щупальцем, чтобы писать! – хриплый возбужденный голос перекрыл гомон разговоров на площадке прилетов. -Дальнейшие инструкции!

Эрвин сходу понял, в чем дело. Он в один момент отыскал клочок бумаги и ручку. Успел. Рука задрожала, и через минуту странные значки сложились во фразы.

– ЕстьУ меня есть дальнейшие инструкции! – воскликнуло симпатичное головоногое. – Вы тоже успели записать?

– Да!

Эрвин не смог сдержать эмоций, в то же время он чувствовал легкое беспокойство. Ему внезапно стало ясно, что тайна вот-вот раскроется. Эрвин не знал, хочет ли он этого. Всего через несколько минут все закончится – и это бешеное путешествие, и ощущение необыкновенной исключительности.

– Я записал улицу и номер дома, – собеседник Эрвина уже успел перевести свой текст. Взмахнул листом бумаги, чтобы придать себе смелости. Цвет его кожи изменился. Казалось, что он вдруг ощутил какие-то неясные опасения.

– Я тоже, – подтвердил Дунн. Действительно, он записал на бумагу точные данные. – Наверное, это не один и тот же адрес?

– Наверное, нет, – огорчился господин осьминог. – Но, может быть…

– Может быть, поедем вместе, возьмем такси, – Эрвин понял намерение своего нового друга. Он был согласен с ним на сто процентов. – Я подвезу вас, а потом поеду по своему адресу?

– Вы это сделаете для меня? – господин осьминог был явно тронут. -Вдвоем будет веселее!

– Наверняка! – подтвердил Дунн. – И безопаснее. Я бы не хотел, чтобы наше путешествие закончилось, как сценарий дешевого ужастика. Знаете, как в том фильме, когда местные жители приглашают в свои дома ничего не подозревающих туристов, а потом съедают их по очереди…

– Вы шутите? – голос инопланетянина задрожал – скорее всего, ему в голову пришли столь же тревожные мысли.

– Конечно, шучу, – рассмеялся Эрвин. – Я не думаю, чтобы кто-нибудь предпринял столько хлопот только для того, чтобы угоститься жарким или продуктами… моря.

– Не понял?

– Давайте лучше поймаем такси, пока другие нас не определили, – смутился Дунн. Как всегда, он брякнул лишнее. Подхватил свои вещи и без дальнейших объяснений принялся проталкиваться сквозь толпу.

Довольно быстро оба путешественника убедились, что такси на планете нет. Здесь вообще не было известных им транспортных средств. Вероятно, жители Сигониума передвигались пешком, хотя и этого нельзя было утверждать – на песчаных дорогах царила совершенная пустота. К счастью, день был приятный, а Дунн не имел ничего против того, чтобы размяться. Хуже пришлось господину осьминогу, не привыкшему к таким неблагоприятным условиям.

Тем не менее оба дружно покинули космодром и, уткнувшись в туристические карты, полученные от роботов из информационного бюро, отправились исследовать планету. Господин осьминог передвигался медленно. Даже очень медленно. Эрвину это не мешало. Он никуда не спешил. Было жарко, он снял пиджак и несколько раз помог инопланетянину облиться водой. Тому явно полегчало. Вскоре приятели свернули на главную, покрытую голубоватым гравием дорогу, которая вела к видневшимся вдали одиноко стоящим домам.

– А знаете, когда все это только началось, мне было совсем не до смеха.

Видимо, господин осьминог решил, что обязан развлекать Эрвина беседой. Дунн оставил его в этом заблуждении. Он решил, что надо как-то убить время, да и потом, ему нравилось общество этого приятнейшего осьминога. Он охотно слушал, что расскажет ему инопланетянин.

– У нас с женой была небольшая проблема. – Головоногое издало веселое бульканье. – Вся эта история началась в брачный период. А надо вам сказать, что… гм-м-м…орган, ответственный за эти дела, располагается у нас…

– С правой стороны? – догадался Дунн.

– Именно так! В общем и целом, моей жене это совершенно не мешало. Она даже решила, что это придает некую пикантность, но я воспротивился. Сами подумайте, это как если бы она делала это с кем-нибудь другим! Я ведь совершено его не контролировал!

– Ну да, – согласился Дунн. Он и представить себе не мог, как повел бы себя на месте своего нового знакомого. – И что сделала жена?

– Сбежала на риф, к родителям. – Господин осьминог погрустнел, эта история, должно быть, давно его мучила. – Решила, что со мной что-то не так, и, конечно, была права…

– Все с вами так! – Дунн похлопал господина осьминога по спинке. -Наверняка когда вы вернетесь, все само собой уладится.

– Когда я вернусь, – тихо сказал инопланетянин. – Кто знает, что будет?

Остаток пути прошел в таких же, более или менее осмысленных разговорах. Наконец под вечер Эрвин остановился перед низеньким заборчиком, окружавшим милое прозрачное озерцо. Посреди, как будто на разноцветном рифе, стоял домик в виде раковины улитки.

– Это здесь, – формальности ради сказал Эрвин.

– ЗнаюСовсем как дома! – с восторгом воскликнул господин осьминог.

Эрвин не мог с ним не согласиться. Совсем недавно он и сам чуть не решил поделиться с товарищем подобным наблюдением.

Господин осьминог от волнения даже обнял Эрвина.

– Будет лучше, если мы теперь расстанемся. Вам тоже надо идти по своему адресу!

– Может, я подожду? – заколебался Дунн. – Дадите мне знак, что все в порядке, мы ведь еще даже не постучали в дверь?

– Думаю, нам пора попрощаться, – сказало головоногое. – Вам нужно идти по вашему адресу. Каждый должен узнать свою правду в одиночестве. В конце концов, мы ведь за этим сюда прибыли! Наверняка все будет в порядке, и каждый из нас узнает цель своего путешествия.

Господин осьминог помахал Эрвину левым щупальцем, ловко перескочил через забор и пропал. Словно в воздухе растаял. Дунн замер. Он услышал громкий всплеск и радостное бульканье, но он ни в чем теперь не мог быть уверен. Несколько минут Эрвин испытывал огромное желание вернуться на космодром и сесть в первый подходящий челнок, улетающий с этой планеты. Но Эрвин решил, что раз уж он зашел так далеко, то отступать теперь бессмысленно. В конце концов, ему некуда было возвращаться.

Эрвин подхватил свою сумку и отправился дальше. Выбрал направление, следуя указаниям туристической карты. Свернул в рощицу, пошел напрямик через какое-то поле и наконец оказался в нужном ему месте.

В первую минуту Эрвину показалось, что он вернулся туда, где расстался с осьминогом. Забор выглядел точно так же, но окружал небольшой домик из толстых бревен. У домика был самый обычный вид. В садике росли зелень и цветы. Некоторые очень напоминали земные. Дунн готов был поклясться, что салат и подсолнухи выглядят совершено как те, которые он видел в районном супермаркете.

Эрвин заколебался. Он совершенно не знал, чего ожидать. Подозрительно смотрел на забор, отделявший его от дорожки, ведущей к дому. У Эрвина было огромное желание перепрыгнуть преграду так же, как сделал это господин осьминог, но он никак не мог решиться.

Тут двери домика задрожали и через минуту распахнулись. Для Эрвина этот сигнал означал только одно. Он перешагнул через забор, что, к счастью, не закончилось мгновенной дематериализацией, и, преодолев несколькими быстрыми шагами каменную дорожку, переступил порог дома.

Дунн очутился в просторном, ярко освещенном помещении. Здесь не было мебели, стульев или других обычных предметов. Середину помещения занимал металлический контейнер, мерно мигавший голубыми и зелеными лампочками. Из отверстия, располагавшегося примерно в метре над полом, торчали чьи-то ноги.

– Хорошо, что ты уже здесь, – в помещении раздался гулкий металлический голос. Субъект как раз пытался выбраться из удивительного аппарата. – Ты успел в самый раз, чтобы подать мне ключ, двенадцатый номер.

Если, как заметил господин осьминог, каждому суждено было узнать сегодня свою правду, то правда эта была поразительной. Из контейнера, вымазанный желтой смазкой, вылезал не кто иной, как Эрвин Дунн собственной персоной.

– Ключи возле лампочек, Эрвин. – Двойник улыбнулся, указывая место под окном. Улыбка была приятной, чего Дунн не преминул заметить. – Правда, необычное ощущение – вот так разговаривать с самим собой? Пройдет какое-то время, прежде чем я к этому привыкну… точнее, мы привыкнем!

– Ну да… – согласился Эрвин. Его удивляло, что он в состоянии произносить какие-то слова. Дунн осторожно приблизился к окну; ему казалось, что нет никаких шансов отыскать требуемый ключ среди сотен разбросанных на полу предметов. Однако правая рука взяла все на себя. Она быстро протянулись вперед, и пальцы схватили нужный предмет.

– Может, я теперь должен сказать: "Как же ты изменился!" или "Хорошо выглядишь!" – так, чтобы разрядить обстановку? – смех у двойника был хриплым, отрывистым.

– Обойдемся без этого, меня больше интересует другое. Например -почему я здесь? – дрожащим голосом спросил Дунн.

– Потому что ты прилетел. – Двойник снова громко рассмеялся. Он явно веселился от души, поминутно вытирая руки о запачканный комбинезон.

Дунн решил, что в этом смехе есть что-то раздражающее, скрежещущее, чего он раньше не замечал. Он понимал, что его собственный смех должен звучать точно так же.

– Я не об этом. В конце концов, что-то заставило меня сюда примчаться. – Эрвин посмотрел на свою правую руку. Его постепенно охватывала злость. -Если бы не это, мне бы и в голову не пришло…

– У меня такая же проблема. Я тоже ее не контролирую, – прервал его двойник. Он, как и Эрвин, со значением посмотрел на свою руку. – Но путешествовать не стал. Точнее… – он задумался. – Не так, как ты.

– Не понял? Так для чего это все? – неуверенно спросил Дунн.

– Для чего? – двойник глубоко вздохнул и чуть скривился. – Сначала надень комбинезон. Начнем работать, и все выяснится. Мы и так сильно опаздываем.

Эрвин не знал, как истолковать слова двойника. Однако он послушался приказа. Снял с вешалки комбинезон и надел, тщательно застегивая замочек.

– Ну, за работу! – скомандовал двойник. – Поверь мне, одной рукой много не сделаешь.

Эрвин готов был согласиться с этим замечанием на сто процентов. Он почувствовал облегчение, узнав, что у его двойника та же проблема.

– Встань тут, рядом со мной, – двойник кипел энергией, которая понемногу передалась Дунну. – Ты ввинчивай лампочки, а я займусь сборкой.

Однако разделение труда оказалось не таким простым. В конце концов правая рука Эрвина оказалась под контролем двойника и наоборот, двойник не контролировал свою правую руку. Им пришлось так разделить работу, чтобы не мешать друг другу и в то же время эффективно сотрудничать. Дунну пришлось привыкнуть к тому, что его правая рука в то время, как он пробовал ввинчивать лампочки, закручивает винты и винтики в стальном корпусе. Двойник с еще большим трудом приспосабливался к этой неординарной ситуации. Наконец, после нескольких часов работы, сборка и ввинчивание лампочек у них начали получаться все лучше. Они настолько приноровились, что к утру собрали аппарат полностью.

– Так я узнаю наконец, почему я здесь? – Дунн решился задать вопрос, когда оба уселись за ранний завтрак.

– Ты здесь потому, что сам этого захотел, – заметил двойник, прожевывая бутерброд с тунцом. – Никто тебя путешествовать не гнал. Раз ты отправился в дорогу, значит, тебе это было нужно.

– Но с какой целью? Бессмыслица. Эта машина, и вообще…

– Бессмыслица? Цель достигнута, ты нашел меня, хотя раньше меня выгнал.

– Выгнал?

– Да. Но не забивай себе этим голову. Все вернется в норму. Эта машина все исправит.

– Что должна исправить эта машина? – Дунна начинали мучить подозрения. Он не мог проглотить ни кусочка. Таинственность двойника перестала ему нравиться. Слишком много недомолвок.

– Не прикидывайся, будто не знаешь, о чем я, Эрвин. – Двойник смерил его странным долгим взглядом. – Ты изгнал меня из себя самого! Что я говорю – ты изгнал большую часть своей личности! Делал это всю жизнь, шаг за шагом. Но ты же не думал, что тебе удастся вышвырнуть все вот так, на помойку? Избавиться, как от старых дырявых носков? О, это не так просто! Ты никого не обманешь, Эрвин. Ты можешь изменить себя, согнать жир, залечить зубы – но то, что у тебя внутри, в твоем сознании, нельзя уничтожить так легко!

– Кто ты?

– Кто я? Но ведь я – это ты, Дунн. Я даже больше ты, чем ты сам! Да, да! Теперь я имею больше прав называться Эрвином ДунномВедь ты изгнал из себя больше, чем осталось в твоей пустой головке!

Эрвин открыл рот. Он не мог произнести ни слова. Только смотрел на своего двойника с возрастающим ужасом.

– К счастью, мы все можем исправить. – Двойник подобрел, даже улыбнулся. Он смахнул крошки со стола, давая понять, что окончил завтрак. -Это сделает как раз та самая машина. Мы снова станем единым Дунном, как и должно быть.

– Я не хочу… – Эрвин поднялся из-за стола; еще немного, и он бросился бы бежать отсюда.

– Если ты уйдешь отсюда, тебе всегда будет чего-то не хватать, Дунн. – Двойник не испугался реакции Эрвина. Он говорил спокойным, почти гипнотизирующим голосом. – Ты будешь чувствовать пустоту в душе. Как ты думаешь, почему ты ничего не достиг в жизни? Почему ты такой неудачник?

– Я не неудачник! – выкрикнул Дунн, хотя знал, что двойник говорит правду. Он чувствовал себя неудачником – самым большим в мире.

– У тебя есть шанс начать все сначала. Этот шанс дает тебе Сигониум.

– Свалка личности, – прошептал Дунн.

– Да! – двойник снова усмехнулся. – Сигониум – это свалка личности. Как говорится, в природе ничто не исчезает – всего лишь попадает на свалку. А теперь осталось только привести машину в действие – и мы воссоединимся.

– Но я не хочу… Мне не нравится, чем или кем ты есть. Если я что-то изгнал, то это наверняка недостатки, то, что во мне было плохого…

– Так ты считаешь себя идеалом? – закипел двойник. Его явно задело замечание Дунна. – Но ты ведь совершенно не приспособлен к жизни.

– Нет, но…

– Потому что, видишь ли, нужно уметь сохранять равновесие, обмануть природу не удастся. У тебя нет инстинкта выживания, ты не приспособлен к этому жестокому миру. А почему? Потому что ты изгнал из себя качества, которые должны были помочь тебе выжить!

– Не понимаю. Чего мне не хватает?

– Например, изворотливости. Имей ты его хоть каплю, ты давно бы уже продвинулся на работе. Да что я говорю – раскрутил бы собственное дело! Миллионером стал бы. А теперь ты где? Чего ты достиг? Тебе не хватает того, чего у меня в избытке. Когда мы снова соединимся…

– С помощью той машины?

– ДаУ тебя есть шанс снова стать полноценным человеком. Скажу честно – не только с достоинствами, но и с недостатками. Но разве такой человек не более человечен? Разве у него не больше шансов в сегодняшнем мире?

– Да, пожалуй, ты в чем-то прав…

– Я знаю, что я прав. Каждый, кто сюда возвращается, инстинктивно ищет самого себя, ту часть, которую он утратил и которая зовет его! Ты -настоящая сенсация, Дунн, личность вселенского масштаба! Я не знаю никого, кто изгнал бы самого себя в таком объеме, как ты. Ну что ж, как говорится, "для землянина нет ничего не возможного".

В помещении снова раздался скрежещущий смех, от которого у Эрвина мурашки побежали по коже.

– Если все так, как ты говоришь, то я боюсь, не окажешься ли ты сильнее меня. Если я изгнал тебя из себя больше, чем меня осталось… Ты захватишь контроль?

– Никакого такого контроля нет. – Двойник не дал сбить себя с толку. Видимо, он все хорошо обдумал. – Ты просто снова станешь собой. Речь идет о сохранении равновесия. К нему ведь мы и стремимся…

– Ну да…

– Так ты согласен?

– Наверное, ты прав. Когда мы будем… воссоединяться?

– Прямо сейчас. Ждать нечего! – двойник встал из-за стола и потянул за собой Эрвина.

– Тогда все в порядке, – согласился Дунн. Он подошел к машине и заглянул внутрь через приоткрытые дверки. – Как ее запустить?

– Она стартует автоматически после того, как дверца закроется.

– Никогда не заходил ни во что такое… – заколебался Эрвин.

– Это просто. Ставишь сюда ноги, – двойник продемонстрировал, каким образом надо входить в машину.

И тогда Дунн сделал то, чего никто никогда от него бы не ожидал. Он втолкнул двойника внутрь машины и захлопнул за ним дверцы. Аппарат загудел, заморгал сотнями разноцветных лампочек и задрожал. Несколько минут из внутренностей стального колосса доносились приглушенные крики. Было отчетливо слышно, как двойник яростно пытается выбраться наружу. Дунн закрыл глаза и сжался. Через минуту его охватила дрожь, словно какой-то холод поднимался по позвоночнику. Когда Эрвин снова открыл глаза, то был один в совершенно пустой комнате. От машины и двойника даже следа не осталось.

– Чего-чего, а в изворотливости у меня недостатка нет, – тихо заметил Эрвин.

Он усмехнулся. В целом, он не чувствовал никакой перемены. Ну почти никакой. Ведь он снова чувствовал свою правую руку. С минуту Эрвин потоптался на месте, а потом покинул домик, каменную дорожку и подсолнухи. Направился по главной дороге в сторону космодрома.

Только что встало солнце. Птицы запели утренние песни. Далеко впереди двигались несколько фигур, определенно направлявшихся в ту же самую сторону. Дунн прибавил шагу – ему показалось, что он заметил знакомого осьминога.

Действительно, это был его спутник. Дунну удалось догнать его через пару десятков метров. Господин осьминог чрезвычайно обрадовался, увидев его.

– Ну как, твой тоже сопротивлялся? – спросил он, сжимая руку Эрвина одним из своих подвижных щупальцев. – Мне пришлось своего оглушить, чтобы всунуть его в эту чертову машину.

– С моим вроде все было в порядке… – неуверенно ответил Дунн.

– Как это – вроде все было в порядке? – удивился инопланетянин.

– Ну, он не так уж сопротивлялся…

– Нам повезло, – задумался господин осьминог. – Могло бы получиться так, что они выиграли бы. Подвергли бы нас принудительной утилизации – и вопрос закрыт.

– Ну да, – хрипло сказал Дунн. – И так тоже могло случиться. Но я все-таки не понимаю, для чего все это было?

– Как для чего? – рассмеялся господин осьминог. – Вы ведь искали правды о самом себе. И даже вступал в борьбу со своим вторым я. И победили, ведь сильнейшие побеждают, разве нет?

– Ну да, – Дунн проглотил комок. – Но что это значит – что победил я, а не он?

– Как это что? – удивилось головоногое. – Это значит, что вы наконец-то стали свободным человеком!

Дальше они пошли молча. Наконец оба оказались на космодроме. Поднялись на ярус отлетов и перешли в зал ожидания.

Господин осьминог извинился и направился прямиком в туалет, чтобы облиться водой перед долгой дорогой. Дунн оперся на стекло и смотрел на посадочную площадку.

Внезапно он усмехнулся. Эта мысль только сейчас пришла ему в голову, совершенно неожиданно. Он наконец понял. Эрвин ошибался, считая, что ничего не изменилось. Изменился он сам. С ним произошла перемена – но не сегодня, не в эту ночь и не благодаря удивительной машине. Его изменило само путешествие на Сигониум. Процесс, который длился столько дней и которого он не заметил. Сотни световых лет, которые Эрвин преодолел, направляясь в неизвестность, чтобы разгадать загадку, докопаться до ее смысла.

Через толстое затемненное стекло Дунн наблюдал, как приземляется громоздкий челнок. Уже через несколько минут на площадку космодрома высыпали путешественники. Они были растеряны. Стояли на месте, разбирая багаж. Некоторые заговаривали с соседями, показывая свои правые руки и щупальца, упорно пытаясь жестикулировать. Наконец в толпе произошло сильное движение, после чего все как один отправились на поиски своей правды, своего я.

Эрвин снова усмехнулся. Он понял то, что новоприбывшим только предстояло убедиться. Ни один из них еще не знал, что Сигониум не имел ни малейшего значения; что едва ступив на посадочную площадку, каждый из них уже нашел то, что искал…