Светоносному князю Александру Львовичу Трубецкому

Ассалом алейкум, многоуважаемый князь Александр Львович! Не сочтите за труд передать это пожелание, которое означает «мир вам» и любезным женам Вашим Лизавете Николавне и Станиславе Соломоновне, а также деткам — Полюшке, Лизаньке и Александру, Каждому — совой мир, и еще один — на всех. И мои милые жены (Вам должно быть известно, что у нас на Востоке их множественность не столь проблематична, как в Ваших северных пальмирах) были рады познакомиться с благословенным семейством Вашим, всецело понимая проблемы, стоящие перед ним, и надеясь на благополучное их разрешение. Полагаю, им нашлось бы чем поделиться и с Лизаветой Николавной и со Станиславой Соломоновной, но… как тут у нас говорится, «все мы там будем» — даст бог — свидимся…

Возможно, разумней было бы отложить сей непростой разговор до оной: гипотетически светлой поры (не обессудьте за сомнения, любезнейший Александр Львович), если бы существовала хоть малейшая гарантия того, что наша встреча состоится и что у нас есть время для ожидания. Увы, нет ни гарантии — ведь для этого надобно, чтобы у нас, грешных, существовали «светоносные» двойники в вашем благословенном мире, да еще чтобы мы вошли с ними в духовный резонанс, когда пробьет наш час, да Ваш бы еще не пробил, ни времени на ожидание — переполнена чаша страдания, переполнена чаша терпения…

Вы, князь, надо полагать, в полной мере убедились в этом, сначала наблюдая наш мир в окуляр, а затем воссоединившись с утопленным в овином дерьме нашего здешнего бытия двойником Вашим — Трубниковым. Да обретет его душа достойное существование в Вашем теле и в вашем мире» Аминь…

И смею заметить, что именно оная переполненность страданием была истинною причиной того «нетерпения сердца» российских революционеров, которых Вы, многоуважаемый, вполне резонно клеймите. И ваших, и наших революционеров. Как, впрочем, во вое времена и, быть может, во всех мирах, где живое существо не обрело счастья.

Не от этого ли «нетерпения сердца» Моисей, только что вымоливший у Бога помилование своему народу, сотворившему в его отсутствие золотого тельца, узрев оного воочию, приказывает: «Возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего…» (Исход. 32–27,28) Ведь и «Богу-ревнителю» и пророку его Моисею проще уничтожить инакомысящих, чем терпеливо воспитывать их в свете мудрости своей.

А как Вы верно провозгласили: «Исторически справедливо лишь то, что препятствует убийствам. И несправедливо то, что им способствует…» Я от всего сердца подписываюсь под этой сентенцией. Но мне искренне жаль, что Вы так эмоционально, а значит, и заразительно, перечеркиваете ее: «История не знает справедливости, как не знает ее вся природа. Справедлива ли гравитационная постоянная?.. Справедливость — такая же игра витающего среди абстракций ума, как идеальный газ, как корень квадратный из минус единицы…»

Казалось бы, убийственно, но… Позволю себе заметить, что гравитационная постоянная справедлива, ибо обеспечивает гомеостазис вселенной, и, более того — гуманна по результату, ибо вкупе о другими физическими константами обеспечивает наше с вами бытие… Антропный принцип… Согласитесь, князь, что если бы вселенная вдруг изменила свои физические константы и тем уничтожила нас, мы восприняли бы сей акт, как вопиющую несправедливость… И пресловутый квадратный корень из минус единицы — эта кажущаяся Вам «абстракцией ума» мнимая величина столь же реальна, как мы с Вами. Ну, может быть, не столь, как «гвоздь в сапоге», но уж не менее, чем духовное томление, любовь, боязнь за ближнего своего и т. д. Ибо с помощью этой мнимой величины удается, к примеру, рассчитать неочевидную «полевую» компоненту электромагнитной энергии, в электротехническом просторечии — реактивную мощность. То есть корень из минус единицы — есть мера неочевидной реальности полевой компоненты нашего бытия, справедливость же — мера неочевидной реальности социальной компоненты нашего существования, мера ее разумности, Ибо разум — тоже неотъемлемая часть природы…

Однако, уважаемый Александр Львович, я вдруг поставил себя на Ваше место и тут же ощутил, по меньшей мере, недоумение, охватывающее Вас по мере чтения этого странного послания — кто, что, откуда, зачем да и по какому праву, в конце концов?! В чем предмет разговора?..

Считай своим долгом объясниться. Предмет разговора — Ваше. послание в наш мир — именно так я воспринимаю роман «Гравилет Цесаревич» («Нева», и 7,8 1993 г.) многоуважаемого Вячеслава Михайловича Рыбакова, который, видимо, любезно согласился стать «переводчиком» с Вашего на наш язык тех событий, чувств и проблем, о которых идет речь в оном романе. К сожалению, не обо всех премногих несомненных достоинствах этого незаурядного произведения пойдет речь за ограниченностью эпистолярного жанра и времени, нам отпущенного, а лишь о тех человеческих и философских проблемах, которыми вопиют его строки в духовной пустыне борьбы за выживание.

О себе. Я — Ваш адресат: тот, к кому, собственно, Вы и обращались в своем повествовании-исповеди. Вероятно, я слишком самонадеян, но если мною услышано в Ваших словах, то, что подвигло меня на это послание, значит несомненна моя принадлежность к тем, кто «имеет уши». А вот услышали ли оные «уши» именно то, что Вы хотели им поведать — судить уже Вам. Верно было сказано: «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…» Впрочем, и в ком оно отзовется — тоже…

Надеюсь на Ваше снисхождение, князь, к сумбурному началу сего послания. Это результат того эмоционального отклика в моей душе (точнее, в наших душах — душах моего семейства), причиной которому был Ваш роман. Далее приложу все усилия к тому, чтобы привести свои эмоции и мысли в некое подобие порядка.

Итак, обрисуем ситуацию, как я себе уяснил ее в меру своих скромных возможностей ограниченного жителя «малого кристалла Вселенной», Если что не так, надеюсь, Вы найдете способ поправить меня — при Ваших-то божественных возможностях…

…В некий час «X» (предположительно в 1866 году) в подвале имения немецкого магната Клауса Хаусхоффера состоялся акт творения «малого кристалла Солнечной системы», то есть того мира, в котором я имею счастье существовать (Да-да, князь, — счастье! Я не оговорился — и в нашем «аду» можно испытывать счастье — ведь оно иерархично, как наши миры)..

Отцы-творцы: коммуно-анархист с очевидными террористическими наклонностями — Петр Ступак — автор гениального прозрения о кристаллическом строении вселенной; химик-фанатик Отто Дитрих Рашке, выделивший из токсинов мухомора препарат для угнетения сдерживающих стимулов — этакий «агрессин» с целью медикаментозного усиления «героического начала» в человеке, и упоминавшийся Клаус Хауефоффер — один из лидеров военной партии при дворе баварских Виттельсбахов — «покровитель наук», а в сущности — «денежный мешок», мечтающий о мировом господстве.

С 1866 по 1869 год Ступак растил кристалл малого мира, а когда Земля достигла радиуса восемнадцати миллиметров — распылил одну-единственную лабораторную капельку «агрессина Рашке» в атмосфере планеты «обычным парикмахерским пульверизатором». Сия «химизация» планеты явилась, по терминологии И. Пригожина, «точкой бифуркации», в просторечии — развилкой истории, после которой пути двух миров разошлись. В большом мире не было ни франко-прусской войны, ни Парижской Коммуны, ни Первой, ни Второй мировых войн, ни Октябрьской социалистической революции, не было глобального раскола человечества на две антагонистические системы, а значит, не было и тех трагедий, какие сопровождают падение Великих империй — будь то Первый Рим, второй или третий.

Все это означает, что не гибли лучшие представители рода человеческого, ибо они гибнут в первую очередь именно потому что — лучшие, совестливые, самоотверженные. Все это означает, что не озлоблялись в смертоубийственной охватке оставшиеся в живых, что человекоубийство не стало заурядным явлением бытия, а значит, более пристальное внимание было сосредоточено на борьбе с менее опасными пороками — процесс гуманизации взаимоотношений, людских и всеобще-экологических, шел, не прерываясь, не тормозясь и, тем более, не поворачивая обратно…

Прекрасная сказка!..

Для нас, Александр Львович, конечно для нас… Для вас — это обыкновенная жизнь. И мы искренне рады тому, что хоть кто-то где-то может жить по-человечески.

Однако, быть орлом в поднебесьи — невелика заслуга для орла… Проблема в том, чтобы остаться им и в зоопарке…

Зачем же сей акт творения был нужен? Как определил внук Клауса Хаусхоффера — Альберт, ныне опекающий «малый кристалл»: «Идея проста, как а-бэ-сэ — это было не просто создание альтернативного мира. Ради такой цели они не стали бы тратить силы и деньги. Они создавали станок, на котором собирались переделывать наш (Большой) мир. Принципиальная схема такова — в инкубаторе выращивается человечество, находящееся, в результате тотальной психохимической обработки, в состоянии непрерывной борьбы каждого с каждым и всех со всеми… Человек — лишь часть кристаллической структуры. Относительно самостоятельная и наиболее динамичная. Когда такой кристаллик начинает особенно сильно вибрировать, почти наверняка он вызовет резонансную вибрацию в изоморфном ему кристалле (т. е. я понимаю, в подобном, обладающем такими же свойствами)… В предельно стрессовом состоянии — главным образом имеется в виду стрессовая гибель — если вибрирующему кристаллику находится близкий по ряду базовых параметров психики аналог, инициирующий вибрацию кристаллик перебрасывает все свои свойства на тот, с которым вошел в резонанс. Поскольку впрыскивание препарата Рашке обеспечило человечеству в котле почти постоянное существование на грани стресса, переброс индивидуальностей должен был идти исключительно от них к нам (то бишь из малого мира в большой). И здесь они, естественно, продолжают свою борьбу… хоть с кем-нибудь, кто напоминает тамошнего противника…» Для одного из Ваших земляков, Кисленко, таковым оказался цесаревич, для другого — Бени Цына — патриарх коммунистов (по-нашему, генсек).

Правда, истины ради следует обратить особое внимание на. то, что оказался «возможен и обратный эффект» — некоторые из побывавших в состоянии клинической смерти пациентов доктора Моуди (малый кристалл) «припомнили состояние резонанса со своим здешним психодвойником, они называют его «светоносным существом», «лучезарным сгустком доброты» и т. д.»

А ведь это, князь, Путь!.. Полагаю, Вы прозрите его и без моей подсказки, но умолчать о нем превыше сил моих…

«Рашке решил, что получил идеальный испытательный стенд. Он так и не уразумел, что эти пылинки внизу — люди… Хотел попробовать на целой планете то один препарат, то другой… Ступак решил, что получил племенную ферму для выращивания несгибаемых революционеров, в грош не ставящих ни жизнь врагов, ни жизнь друзей. Он был уверен, что, погибая там на баррикадах, они попрут сюда и уж тут дадут чертей эксплуататорам. Ну а дед… Он решил, что судьба кинула ему шанс стать королем мира… Они не поделили станка!..»

Как всякий уважающий себя претендент на престол, Клаус Хаусхоффер начал с того, что убил потенциальных конкурентов, посвященных в тайну Рашке и Ступака (кстати, князь, как пришел к власти ваш государь? Русский трон имеет свою кровавую историю…). Но вашему миру, мой светоносный князь, повезло, вернее, Ступак просчитался — многие десятки миллионов, гибнущих в непредставимых для нормального человеческого восприятия бойнях двадцатого века нашего мира отозвались в вашем пире незамеченными сразу потерями — «триста сорок шесть невинно убиенных в сорок первом году! Триста восемьдесят два в сорок втором!» — это только потом почти случайно в результате специального тщательного расследования Вашего эти жертвы были обнаружены и вызвали оторопь… А двадцать миллионов трупов в одном СССР (надеюсь, эта аббревиатура Вами уже расшифрована?) — это каково?!.. Примерно по четыре миллиона на год войны. Разделите триста восемьдесят два на эти четыре миллиона и получите максимальный коэффициент проникновения агрессивности из нашего мира в ваш в самые смертоубийственные, самые стрессовые у нас годы — это, примерно, одна десятитысячная. Вряд ли при таком, извиняюсь за выражение, к.п.д., точнее к.в.д. (коэффициенте вредного действия) Ступак мог рассчитывать на успех идеи.

В чем же дело? В отсутствии психического резонанса или в невозможности вибрациями малого кристалла вызвать разрушительный резонанс в большом?.. Эти вопросы можно направить в обе стороны: какова мера ответственности вашего мира за то, что происходит в нашем, и мера ответственности нашего мира за то, что случается в вашем? То есть, говоря философским языком, нам придется подступиться к неразрешимой проблеме измерения трансцендентной внешней по отношению к данному миру — и имманентной — внутримировой компонент Добра и Зла».

«Эка вы, батенька, замахнулись!» — могли бы Вы, Александр Львович, совсем недавно усмехнуться. Но теперь-то Вам, чувствую, не до усмешек сами взвалили на себя не только две семьи, но и два мира. С семьями-то разберетесь, потому что они Вас любят. А вот с мирами… Да, Вам не позавидуешь, Александр Львович, ибо истинно: «трудно быть богом» И трудность эта состоит не только в том, что «богу» непозволительны человеческие эмоции, но и в том, что «бог» обязан браться за «неразрешимые» философские проблемы.

Хотя о проблемой Добра и Зла, полагаю, придется разбираться и вам вместе со своим «божественным» Советом Безопасности ООН и нам — малым мира сего. Для вас это важно более с точки зрения покаяния, искупления греха, сотворенного вашим миром над нашим. Хотя это искупление подразумевает и самозащиту. Для нас же — это вопрос жизни и смерти: надеяться ли на «бога» в Вашем лице или самим выкарабкиваться из дерьма?.. Наверное, это и есть главный вопрос нашего разговора…

Ваши рекомендации, уважаемый Александр Львович, пока, увы, исключительно эмоциональны и, как все эмоциональное, нелогичны. Первый раз они звучат из уст «хранителя» нашего мира Альберта Хаусхоффера, совместившего в себе две компоненты души — большого и малого мира: «А ваши преступления… боюсь, Трубецкой, здесь ничего нельзя сделать… Разве что выжечь этот клоповник к дьяволу. Во-он он, вентиль продувки. Как это я еще не крутнул…» Ясно, что ни ему, ни Вам, князь, не по душе этот вариант вы же не столь безумны, как Рашке или Отупак. Вам и старого пса Гиммлера жаль, не то, что целый мир людей, пускай он легко поместится на Вашей ладони.

Однако вот Ваш призыв, Александр Львович: «Прекрасный, безграничный, зовущий мир (это, понятное дело, реклама вашего мира, князь) — а вы, то есть мы, грешные, не слыша зова, умираете в этом окаянном сундуке! Идите к нам! (Вот он — рецепт — идите к нам!) Ведь не исчадия же ада вы — вы добрые, заботливые, смелые, даже честные иногда (спасибо на добром слове, любезный Александр Львович! А то после характеристики Альберта Хаусхоффера: Тебе даже не представить, русский, какие они там теперь ублюдки?..» — и в зеркало противно смотреться стало), только вы все отравлены, господи, от североамериканского президента до афганского душмана (оправдываете Вы нас)… Не одни же маньяки прилетают сюда — а Хаусхоффер, а Трубников, а бесчисленные иные, о которых мы не знаем ничего именно потому, что они не стали убивать, а начали жить с нами, как мы. Значит, в этом нет ничего невозможного!»

Спасибо за любезное приглашение, князь, но имеете ли Вы право приглашать нас от имени всего своего человечества?

Вспомните, как Вы опасались, что кто-нибудь вроде Кисленко окажется в Вашей Стае! А если в Полюшке или в Лизавете Николавне? Вы не боитесь обречь их на смерть в страшных муках, подобных предсмертным мукам Кисленко от антагонизма психодвойников?!.. Вам с Трубниковым своим тоже дерьма хлебнуть досталось, но хоть двойник-то приличный попался… А как повезет другим?.. Ведь Вас-то, светоносный Вы наш, на третий день затошнило от нашего мира…

Это один аспект проблемы, одна нелогичность. Есть и другой.

Предположим, что мы разлетелись и приняли Ваше, прямо скажем, не слишком обдуманное предложение. Но каким Путем мы должны выбираться из своего «окаянного сундука» в ваш «прекрасный, безграничный, зовущий мир»?!..

Если отбросить сантименты, то путь один: сыграть в ящик, откинуть копыта, дать дуба… Хотя Вам больше понравилось бы — отдать богу (т. е. Вам) душу…

Ведь в сущности Вы, князь, предлагаете нам скорее умереть в своем мире, чтобы воскреснуть в вашем. Какой суицид порекомендуете, светоносный, индивидуальный или коллективный?.. Собираю я, к примеру, всех своих любимых, чад и домочадцев, даю им по таблетке-другой снотворного и открываю газ на кухне… Вроде бы спокойно и не мучительно. Однако стресса-то нет! А вспомните идею — «предельная вибрация «кристаллика» в предельно стрессовом состоянии»! Только тогда «изоморфный ему кристалл», то есть чья-то душа в Большом мире сможет ему откликнуться и принять в себя!.. А может и не откликнуться… А может и двойника не обнаружиться, как у Карла Хаусхоффера, например… Так что с «блаженной смертью» ничего не выйдет. Чтобы отреагировать на Ваше приглашение, я должен заставить ближних своих умереть в муках — для обеспечения достаточной амплитуды вибраций… Может, мне их по очереди в унитазе топить? Как Вашего Трубникова в свином навозе. Ведь в сущности Вы советуете мне нечто подобное, князь.

Разумеется, я ни за что не поверю, что советуете сознательно, после того, как великолепно, а главное, прочувствованно сказано Вами: «Ситуации, где доброта губительна, а спасительна жестокость, не имеют права на существование. Если мир выворачивает гордость в черствость, верность в навязчивость, доверчивость в глупость, помощь в насилие — это проклятый мир»!

К сожалению, эмоции, даже самые прекрасные, коварны, ибо слепы… Если благими намерениями мостится дорога в ад, то именно потому, что рождены они исключительно прекраснодушными эмоциями путем партеногенеза — без оплодотворения разумом…

И грешно было бы предъявлять Вам претензии, упаси бог — ведь Вы еще не оправились от воссоединения с двойником своим. Не претензии, а всего лишь иллюстрация к тому, как тяжко быть Богом…

А, может быть, это вовсе и не князь Трубецкой нас приглашает, а обалдевший от восторга воскресения Трубников возопил: «Аида, ребята, за мной! Это страшно, но переносимо!..»

Представьте, князь, что Некто еще более князь и еще более Трубецкой из более высокого иерархического мирового уровня, где не было греха Ступака, понаблюдав в свой окуляр за Вашими любовными похождениями, вздохнет удрученно: «Господи! Прости несчастному двойнику моему его мелкопакостную трусоватую ложь… Только ума не приложу, как он сам-то с ней живет?! Как он мог в течение стольких лет скрывать от любимой женщины свои любови и связи!.. Оберегая?.. Возможно, да, по-своему, и значит, опуская на один уровень с собой, не доверяя ее любви, оскорбляя недоверием… Любовь и ложь! Как можно их поставить рядом — не представляю! Кстати и мы, грешные, в своем «окаянном сундуке» и «клоповнике» тоже не представляем. «Нет, двойничок мой, — скажет Вам супер-Трубецкой, — бери под руки своих возлюбленных и возносись в наше Царство Любви! Только здесь вы познаете Любовь в полной мере!..»

Поспешите ли Вы, Александр Львович, вознестись и вознести ближних своих в райские кущи?… Такая вот вторая неувязочка вышла.

Не честнее ли по-хаусхофферовски «выжечь этот клоповник»?Ведь в сущности Вы предлагаете именно это, но — чтобы нашими руками, чтобы Вас потом совесть не мучала. Можно и не «выжигать», а гуманно разработать в своих биохимических научных центрах «антиагрессин» и распылить тут у нас глядишь, успокоится народ… Правда, как Вы точно заметили, всегда найдутся те, для кого медикаментозное воздействие окажется неэффективным — вот уж разгуляются ребята после благорастворения народов… Впрочем, по этому поводу рекомендую изучить опыт героев нашего фантаста Станислава Лема Клапауциуса и Трурля, ставивших опыты па «божественному» осчастливливанию цивилизаций, в том числе, и с помощью «альтруизина», т. е. медикаментозным способом… А можно всех нас усыпить и самых агрессивных «изъять». Бог дал, Бог взял…

Впрочем, Александр Львович, прошу покорнейше извинить мою излишне агрессивную иронию, право же, Вы ее не заслужили — видимо, «химизация» действует… А если серьезно, то это следствие той боли безысходности, которая даже Вас лишила способности здраво и логически рассуждать.

И, тем не менее, давайте попробуем успокоиться и по рассуждать вместе. Как положено в таких случаях, предлагаю начать от «сотворения мира». Вернее, от той картины мироздания, чарующий уголочек которой Вы нам любезно приоткрыли.

Давайте внимательно присмотримся к строению нашей вселенной, исходя из кристаллической теории. Ведь если гипотеза о кристаллическом ее строении верна — а этот растреклятый Ступак доказал, что она верна, созданием искусственного мира, — то нет запретов на существование и естественных «вложенных» миров разного иерархического уровня, хотя бы во фридмановской модели вселенной. Тогда наш мир — всего лишь фрагмент, узелочек в кристаллической решетке вашего, и таких узелочков может существовать великое множество. Что же следует из оной картины мира?

Во-первых, на мой дилетантский взгляд, из этого следует, что факт существования множества миров не может быть причиной для имевшей место ломки исторического процесса. Во-вторых, что факт ломки исторического процесса в одном из миров единой кристаллической системы неизбежно выведет из равновесия вселенский гомеостат и последствия сего прокатятся затухающей волной по цепочке миров, а не только по нашим двум. Посему на нас, как на первопричине этих вредоносных вибраций лежит особая ответственность. Вина Ступака не в том, что он создал искусственный мир, а в том, что сделал это некомпетентно.

Главный же грех Ступака в грубой ломке ноосферы целого мира, каковой была «химизация».

В-третьих, неужели же можно серьезно полагать, что «узелочек» может оказывать влияние на «кристалл в целом», т. е. на ваш мир, не оказываясь, в то же время, под влиянием процессов, происходящих во всем «кристалле»?!

Прежде, чем принимать решение, князь, в своем Совете Безопасности ООН вы всем миром, как мне кажется, должны осознать, впрочем, осознать мало должны всей душой прочувствовать главное следствие из принятой нами картины мира: что, в сущности, мы — единое целое! Мы — ваше внутреннее неосознаваемое (но вовсе не бессознательное!), вы — наше внешнее идеальное (но вовое не совершенное, ибо у несовершенного существа не может быть совершенного идеала), и скованы мы одной цепью миров…

Отсюда, в свою очередь, следует, что, в строгом смысле, в каждом из наших миров нет ничего трансцендентного и нет ничего имманентного, а есть общая духовность, пронизывающая наши миры, проявляясь в разных мирах то как внешнее, то как внутреннее. То, что у нас — мировая бойня, у вас несчастный случай. Но и несчастный случай у вас — у нас мировая бойня. Поэтому не ради бога, а ради самих себя — будьте поосторожней там со своими случаями. Будьте как можно более счастливыми, не исключено, что это благотворно скажется и на нас…

Но представьте, что случится с вами, если вы все же решите открыть клапан продувки и «выжечь этот клоповник»!.. Впрочем, на все воля божья… Только сумма воли равна сумме неволи — чем менее мы ограничиваем свою волю анализом возможных последствий наши! действий, тем более непредсказуемые, нарушающие свободу нашей воли результаты получаем — без всяких сомнений, Вы, князь, понимаете это лучше меня.

Но было бы утопией надеяться, что человек любого мира окажется; способным постоянно учитывать взаимодействие всего множества миров. Ему-то, убогому, и с самим собой не справиться, не то, что с мирозданием — человек вынужден жить так, словно существует только его мир. И разрешающая способность приборов каждого мира рассчитана только на объекты собственной вселенной. Все это вынуждает каждый мир жить, исходя из своих имманентных, внутренних законов бытия. И лишь наш мир как несовершенное создание некомпетентного творца нарушил это правило и оказался доступным для наблюдения вами. Собственно, для этого он и создавался… Ситуация уникальна — и она требует неординарных действий…

Добро и Зло в нормальном мире замыкаются внутри него. Не важно, существуют ли иные миры, важно, чтобы соотношение Добра и Зла в данном мире было оптимально, то есть не переходило грани, за которой — само уничтожение. Каждый мир — система самодостаточная, пока он нормален. А ежели ненормален, то нарушает общее равновесие мирового кристалла. Поэтому не кажется ли Вам, князь, что единственный верный выход в нашей ситуации направить наш, искусственный мир к нормальному, естественному состоянию, когда Добро и Зло мира имманентны ему, когда он сам способен регулировать их соотношение…

Ясно вижу Вашу горькую усмешку: «Хорошо бы… Да только как?..» Я мог бы ответить: Вы — бог, Вам и решать… Но не стану этого делать, ибо понимаю, что Вы — человек, как и я, только более благополучный. Именно благополучный, а не счастливый… Хотя, быть может, я, провозглашая свое счастье, тужусь изобразить хорошую мину при плохой игре?.. И все же, любя своих ближних и ощущая их любовь ко мне, я не могу не чувствовать себя счастливым. Правда, мне до слез жаль порой, что я не в силах обеспечить им более достойное существование. Миров и эпох не выбирают… Не мудрено в раю быть ангелом, мудрено в аду остаться человеком…

Уникальность взаимосвязи наших миров, Александр Львович, дает нам, как мне представляется, и уникальные пути взаимного спасения — мы можем контролировать результаты наших действий, чего лишены другие; естественные миры, можем корректировать Путь Спасения. Это одновременно и благо и беда наша. Ведь мы уже убедились, сколь беззащитными оказываются миры перед подобными Ступаку «богами»! Когда единственной достойной человека целью становится борьба с тем в себе, что натворил этот сумасшедший и давно мертвый «бог».

Но борьба как цель жизни и способ существования противоестественна, ибо жизнь есть созидание. Потому-то наше «малое человечество», «находящееся в состоянии непрерывной борьбы», вызывает у представителя вашего мира тошноту и презрение — этакие мы гнусные ублюдки. Однако замечу, что мы ваши ублюдки, ублюдки вашего мира. И поэтому я вынужден снять часть вины со Ступака и переложить ее на совесть каждого человека вашего мира — ведь именно он породил Ступака, который лишь честно исполнил то, к чему чувствовал свое призвание…

В жизни каждого из нас наступает момент, когда мы создаем свой мир по образу и подобию идеала своего. Идеал же создается всей культурой человечества, всей его ноосферой, картиной общего мира, которая возникает в процессе интерференции множества «личных миров». Отсюда и личная вина каждого, даже если он давным-давно отправился в мир иной к своему психоблизнецу…

Вот тут-то и становится уместным вернуться к нашим всевременным «революционерам», гонимым «нетерпением сердца» к насилию, создавшим основы «этических религий», сформулировавших культуру и Идеал вашего, а значит и нашего мира.

Вот Вы, князь, с благородным (и полностью разделяемым мною) негодованием цитируете письма Ступака к своей соратнице и любовнице: «Хоть горло надорви — никто не слышит, да и слушать не желает. В голове только женка да буренка, да по праздникам кабак с церковью. Как я все это ненавижу!.. Служение великой идее не терпит мирской суеты. Непримиримая борьба за идеалы грядущего освобождения народов требует от меня всех сил… Чтобы великая цель… руководила всяким чувством, заставляя позабывать о презренном благополучии, о куцых добродетелях, о животной заботе об семье и потомстве!..»

Но разве Петр Ступак в этих словах не истинный последователь Иисуса Христа, «великого человеколюба», родоначальника мировой этической религии, который в сердцах провозглашал народу: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч; ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью его, и невестку со свекровью его. И враги человеку — домашние его…(Матфей II, 34–36) Это Лизавета Николавна и Полюшка — враги Ваши, и Стася с Лизонькой и Сашуткой — враги Ваши, и Вы обязаны разделиться с ними во имя Евангелия, ибо «кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня» (Матфей. II. 37).

Спросите добрейшую княгинюшку Вашу Лизавету Николавну, так уверенную, что «доброта без Бога — слюнтяйство» и что если бы террорист Кисленко верил в бога «он не достался бы бесам», спросите ее, чей голос она слышит в приведенных мной цитатах из Евангелия — голос Бога или голос дьявола? (Впрочем, существует мнение, что это две стороны одной медали…) Я не сомневаюсь в ответе Лизаветы Николавны, но как же она может жить с верой в такого бога?!..

Ответ очевиден — она живет с верой в другого, своего Бога, мало что общего имеющего с церковно-евангелическим. Так и мы здесь несколько десятилетий жили с верой в свой коммунизм, может быть не столь этический, как ваш, но гораздо более близкий к нему, чем к коммунизму историческому. И эта вера ослепляла, нас, не позволяя долгое время замечать реального уродства нашей жизни… Вера в «своего Бога» свойственна людям добрым, но эта же вера отдает мир во власть «Бога-ревнителя, наказывающего детей», и рабов его — людей злых. Потому что ослепляет, потому что превращает бесовские наущения в откровение Божье… Разумеется, «свой Бог» утешит, но не спасет…

Или разве Ступак не правоверный мусульманин, ибо написано в Коране: «О вы, которые уверовали! Поистине, среди ваших жен и ваших детей есть враги вам, берегитесь же их!.. Ваше имущество и дети (женки-буренки) — только искушение, и у Аллаха великая награда…» (Коран. Сура 66. 14–15).

Конечно же, я понимаю, что Петр Ступак не истинный христианин и не правоверный мусульманин, ибо он воспринял лишь «худшее» в этих религиях, обусловленное историческими искажениями и моралью племенной вражды. И при этом остался глух к «вечному», «этическому» содержанию этих учений, без которого они никогда не смогли бы стать «мировыми», призванными объединять мир. А,разделяя агнцев» и «козлищ», объединить его невозможно…

Но я обязан обратить внимание на ответственность ваших мировых религий в формировании «идеала» Ступака. Ведь создавая наш мир, он имел целью получить «инкубатор» истинных, правоверных, беззаветных «борцов за идею». Как того требуют великие этические религии!.. «А меня от этого… инкубатора пламенных борцов за державную незыблемость богоданной власти, за освобождение рабочего класса, за дело Ленина-Сталина, за чистоту арийской расы, за самоопределение маленьких но гордых народов, за демократию, за американскую мечту… уже тошнит.»

И так ли уж важно, какова эта «идея», если она требует: «Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен…» (Исход. 22. 18–20) «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, то удар мечом по шее; а когда произведете великое избиение их, то укрепляйте узы» (Коран. 47, 4). Все это было частью ноосферы вашего (а, значит, и нашего) человечества на протяжении многих веков, и так ли уж виноват Ступак в том, что его идеал кажемся ему естественным и очевидно правильным. Он против тех, кто предпочли жизнь «ближайшую» жизни «вечной». Они кажутся ему заблудшими и погрязшими в скверне мира сего, и он пытается помочь им прозреть… Будучи сам слепым… Как написал мой друг, поэт и писатель-фантаст Александр Варакин: «Слепой ведет поводыря, они, как прежде, вместе. Но неба черная дыра попрятала созвездья…»

В сущности Ступак устроил серьезный экзамен вашему миру — всем его «созвездьям»-идеалам, мировым этическим религиям и учениям, гуманизму и стремлению к доброте. Ведь мы, на момент создания, были точной копией вашего мира. Мы были вами. И какого-то наркотика оказалось достаточно, чтобы развеялась, как утренний туман, вся ваша (наша) человечность, доброта, милосердие… Трансцендентное вмешательство, окажете, дьявол попутал? Но вспомните несчастного князеубийцу Кисленко!.. Да, находясь под властью чуждой психики, он совершает преступление, но оказывается неспособным совместить в себе два антагонистичных психотипа — и умирает в страшных душевных муках…

Почему же все наше человечество не вымерло, превратившись в убийц?.. Да потому что не было раздвоения психики. «Доброй землей» оказались наши (а, значит, и ваши) души для «посевов» Ступака — ни птицы не выклевали, ни терние не заглушило. И напротив, «каменистой почвой, где корни неглубоки» оказались наши души для «зерен» культуры, этики, гуманизма, которым вы так гордитесь…

А почему? Да потому что, с одной стороны, «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас…» (Лука. 6.27), «Не обижайте и вы не будете обижены» (Коран. 2.279), «Старайтесь же опередить друг друга в добрых делах!» (2.148) С другой: «Огонь пришел низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лука. 12. 49–52), «Идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю» (Откровение Иоанна. 16.1) С одной стороны: любящий свою жену любит самого себя» (ап. Павел «К Ефеоянам» 5,28) С другой: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…» (Матфей. 5.28).

То есть одновременно «сеятель» посеял и «доброе зерно», и «терние». Разумеется, «терние» оказалось более живучим…

Тут может возникнуть вполне резонный вопрос: а почему «разумеется»? Почему «терние» всегда оказывается более живучим, чем «культурные злаки»?

Вот как объясняете это Вы, князь: «У всех стадных животных, государь, существуют определенные нормы поведения, направленные на непричинение неоправданного вреда друг другу и на элементарное объединение усилий при совместных действиях. Нормы эти возникают вполне стихийно — так срабатывает в коллективе инстинкт самосохранения. Человеческая этика, в любой из ее разновидностей, является не более чем очередной стадией усложнения этих норм ровно в той мере, в какой человек является очередной стадией усложнения животного мира. Однако индивидуалистический, амбициозный рассудок, возникший у человека волею природы, встал у этих норм на пути. Оттого-то и потребовалось подпирать их разнообразными выдуманными (т. е. порожденными тем же рассудком, князь?) сакральными авторитетами, лежащими как бы вне вида Хомо Сапиенс, как бы выше его. И тем не менее, сколь бы ни был авторитетен тот или иной божественный источник призывов к добру и состраданию, всегда находились люди, для которых призывы эти были пустым звуком, ритуальной игрой. С другой стороны, всегда находились люди, которым не требовалась ни сакрализация, ни ритуализация этики; в простоте своей они вообще не могут вести себя неэтично, им органически мерзок обман, отвратительно и чуждо насилие… И то, и другое — игра генов. Один человек талантлив в скрипичной игре, другой — в раскрывании тайн атомных ядер, третий — в обмане, четвертый — в творении добра. Но только через четвертых — проявляется генетически запрограммированное стремление вида сберечь себя.»

Великолепный период, князь! Не хватило дерзости и не возникло желания сократить его — увлекся изящным ходом Вашей мысли. Однако хочется поверить Вашу «гармонию» своей примитивной «алгеброй».

Если, в меру моего неискушенного понимания, кратко изложить суть этой пространной цитаты, то вот как, любезный Александр Львович, сие будет звучать: поведение человечества, в целом, и каждого человека, в частности, определяются диалектическим противоречием генетической программы (инстинкта) самосохранения вида и индивидуалистического человеческого рассудка. Причем, генетическая программа заложена не в каждого человека, а в избранных — «четвертых» — спасителях рода человеческого «с этической доминантой в поведении». Отсюда следует, что «доброе зерно», в Вашей постановке — это внеознательный инстинкт самосохранения вида, а «терние» разум человеческий. Получается, что ежели выполоть сие «терние», то этическая доминанта в человечестве восторжествует. Не ново, князь «блаженны нищие духом!» Однако, полагаю, Вы не за новизной гнались, а за истиной. Истина же требует, чтобы ее воспринимали в полном объеме. «Истина анфас» может быть совершенно непохожа на «истину в профиль», хотя очевидно имеет единый лик.

Не знаю, намеренно ли Вы показываете лишь часть истины, или сказывается дефект моего зрения, но, уважаемый Александр Львович, после моей упрощенной интерпретации Вашего этического посыла Вам должно быть совершенно ясно, что в рассматриваемом диалектическом противоречии, управляющем этикой, чего-то не хватает. Не проходит в этике дихотомическое деление: «да — нет», «плохо — хорошо», «агнцы — козлища», «терние — доброе зерно», хотя оно в ней, несомненно, присутствует, особенно, в сфере окончательных нравственных оценок. А вот механизм формирования этики представляется мне Более сложным. Если соблаговолите выслушать, объяснюсь.

В своей дихотомии, на мой взгляд, Вы упустили, быть может, самую существенную компоненту движущей человека силы — инстинкт самосохранения соби! Или вторую генетическую программу, которая самым непосредственным образом ведет по жизни любое живое существо от растения до человека. Не правды ли, князь, учет этой компоненты существенным образом меняет расстановку сил в этическом механизме? И если не снимает с разума обвинение в индивидуалистичности и амбициозности, то, по крайней мере, объясняет почему он таков. И ставит под сомнение утверждение о том, что он таков по определению, ибо разум есть третья сила в этическом механизме, которая вынуждена учитывать действия первых двух.

Нетрудно видеть, что источником природа разума как аппарата выбора оптимального поведения, а инстинкт самосохранения особи, который «так мелко и гнусно тянет все только на себя, на себя, на себя…», что так до глубины души возмущало Альберта Хаусхоффера.

И если вернуться к двоичной системе, то на уровне «животной этики', когда отсутствует в этическом механизме влияние разума, не антагонистическими, но взаимодействующими силами являются инстинкт самосохранения особи и инстинкт самосохранения вида. Если предположить ситуацию, что инстинкт самосохранения особи возьмет верх над инстинктом самосохранения вида, т. е. возникнет состояние борьбы всех со всеми, которое Вы, князь, наблюдали в нашем несчастном мире, то в этом случае вид обречен если и не на вымирание (после определенного уровня взаимо-уничтожения инстинкт самосохранения вида, скорей всего, возобладает), то уж на деградацию наверняка.

Когда же берет верх инстинкт самосохранения вида в том смысле, что он заглушает голос индивидуального самосохранения, появляются либо герои, которые сами жертвуют собой во имя рода в экстремальных ситуациях, либо жертвы, которых род швыряет на жертвенник, к примеру, съедая в голодные годы своих стариков или уничтожая «лишних» новорожденных, как уничтожали новорожденных девочек в арабских племенах во времена Мухаммада. Так, белая медведица охраняет своих детенышей, а голодный «папаша» не без удовольствия может их сожрать.

В нормальных условиях оба инстинкта находятся в гармонии и естественно превалирует инстинкт самосохранения особи, ибо род не может сохранится, не сохраняя особь. Как пишет П. А. Кропоткин, «если бы благо индивида было противоположно благу общества, человеческий род вовсе не мог бы существовать». Но нас с Вами, князь, интересуют именно ненормальные условия.

В каких же ситуациях инстинкт самосохранения вида оказывается заглушенным? Только ли в случае «химизации» это возможно?

Очевидно, что более сильным инстинкт самосохранения особи может оказаться тогда, когда жизни оной грозит непосредственная опасность. Хотя особь может оказаться героической и пойти на самопожертвование. Выбор на уровне инстинктов, видимо, зависит от того, находится ли жизнь вида в такой же опасности, как жизнь индивида.

Возможно, в различных ситуациях приоритетным правом на выживание у инстинкта самосохранения вида пользуются особи, обладающие различными качествами. Сегодня он может повелеть — пусть победит сильнейший! А завтра — да победит мудрейший! Надо полагать, что приоритеты определяются факторами, угрожающими существованию вида. Например; «На всех жратвы не хватит! Выживет тот, кто выживет!» И в коллективном разуме вида активизируется именно та «философия», которую провозгласил Веня — ученик Вашего психодвойника Трубникова: «Кто выживает — тот и живет. Другого способа жить еще никто не придумал…»

Следовательно, в ситуации, когда экологическая ниша переполнена и виду все равно, кто выживет, а жизнь индивидуумов с «этической доминантой» имеет наименьший приоритет, потому что они только мешают конкурентному отбору «сильнейших», вот тогда инстинкт самосохранения вида как бы самоустраняется, передавая бразды правления поведением человека инстинкту самосохранения особи.

Необходима ли для возникновения такой ситуации «химизация» или внутримировые процессы сами могут привести к ней?..

Я не бог весть какой этолог, но и на популярном уровне известны случаи массовых самоубийств в различных животных видах: крысы, киты и т. д. Конечно же, эти факты могут быть объяснены и «химизацией» человеком экологической ниши этих видов, но и действием инстинкта самосохранения вида — тоже! Уничтожить лишних, что обеспечить прожиточный минимум оставшимся…

Что мы сейчас наблюдаем на нашей планете (малый кристалл)? — ситуацию надвигающейся экологической катастрофы: отравление среды обитания, истощение жизнеобеспечивающих ресурсов планеты, нарушение глобального экологического равновесия. Наш экологический гомеостат вышел из строя, и поэтому, надо полагать, возможны сколь угодно неэтические варианты реализации инстинкта самосохранения вида, к тому же «случайные сбои» генетических программ, которые еще более могут усугубить ситуацию, когда инстинкт самосохранения вида реализуется через господство инстинкта самосохранения особи…

Сдается мне, любезный князь, что вся история человечества, пусть схематично, может быть объяснена взаимодействием этих двух инстинктов вовсе без участия «индивидуалистического амбициозного рассудка», который Вы относите к «тернию».

Но давайте договоримся о терминах. Если последовательно соблюдать сельскохозяйственную метафору, «терние» — это та часть растительного мира, которая многими тысячелетиями естественного отбора наилучшим образом приспособилась к выживанию в любых условиях. Переходя в область психики, мы вынуждены идентифицировать в качестве «терния» механизмы инстинктов и ни что иное, ибо именно они обеспечивают выживание вида. «Доброе семя» же это культурные злаки, выведенные селекционерами для своих целей, а не для целей выживания их как вида, и приспособлены они к каким-то конкретным условиям. В духовной области «доброе семя» — это культура, этика и рассудок в целом как позднейшая находка Великого Селекционера.

В такой постановке становится совершенно понятным, почему «терпение», то бишь инстинкты, всегда оказывается более живучим — потому что оно имеет все качества, необходимые для выживания. Культура же, этика до поры до времени вовсе необязательны для выживания человечества как вида. Посему в мало-мальски экстремальных ситуациях они и отодвигаются небрежно на самый задний план.

И это только в двоичной системе!.. А ежели мы с Вами позволим себе усложнить модель этического механизма генетическими программами самосохранения конкретной популяции особей — стаи, стада, или: расы, этноса, племени, рода, семьи, через которые опосредует себя инстинкт самосохранения вида?.. Если мы учтем при этом, что кроме механизмов самосохранения эволюция активно реализует и механизмы развития, предусматривающие отбор и отбраковку. Тогда, я думаю, мы вообще затруднимся приткнуть разум в этот клубок взаимодействий зачастую антагонистичных сил…

И тем не менее, разум, даже в условиях его эволюционной недоразвитости, когда он подчинен инстинктам и прочим генетическим механизмам, «животный разум», которым мы сейчас обладаем — есть аппарат согласования требований различных генетических программ в конкретных условиях. Увы, никаких гарантий, что согласование будет оптимальным: то возобладают интересы особи, то стада, в лучшем случае — интересы вида. Но… очень хочется верить в то, что Жизнь на планете — единая система, и, следовательно, должен существовать инстинкт самосохранения Жизни!..

Хочется крикнуть: «Ау! Где ты, инстинкт?..» Не правда ли, Александр Львович?.. Ведь «они все еще почему-то стреляют…»

Почему? Да потому что для вида мы с Вами и наши любимые — всего лишь легко заменяемые элементы Единого Бессмертного Целого. И нет ему никаких резонов сохранять нас в ситуации, когда «лишние» должны быть уничтожены. Нас потому и много, чтобы можно было легко осуществить замену элемента и тем обеспечить надежность функционирования системы.

И только наивный, самовлюбленный «индивидуалистический, амбициозный рассудок» мог додуматься до непреходящей ценности индивидуальной человеческой жизни, а от нее и до ценности всякой жизни и благоговения перед ней, а затем и перед всем, что существует.

Я опасаюсь того, что Вы не замечаете очевидного, уповая в своем «коммунизме» на «четвертых» — генетических этиков, не замечаете, что инстинкт самосохранения Жизни, как мне кажется, пытается реализоваться через разум, призванный гармонизировать и этизировать инстинкты самосохранения и прочие слепые генетические — механизмы, проявляющиеся в борьбе одного стада с другим за обладание ареалом жизни: рабочего класса и буржуазии, арийской и неарийской расы, «маленьких но гордых народов» — за самоопределение, больших — за их ассимиляцию и т. д. И мне кажется, что все классовые, национальные, политические распри, терзающие наш мир — вовсе не результат «химизации», а результат победы «инстинктов стада» над разумом. Другое дело, что, может быть, «химизация» облегчила эту победу?..

И тут, князь, самое время Вам осадить моего полемического скакуна, зарвавшегося в пылу кавалерийской атаки. Порицая самонадеянно Вас за дихотомическое упрощение этического механизма, я сам впал в тот же грех свел процесс формирования человеческого поведения к противостоянию инстинктов. Пытаясь защитить разум от Ваших, как мне показалось, недостаточно обоснованных обвинений, я вляпался в другую крайность — вообще вывел его из рассмотрения, или попытался представить его как фактор в этическом плане ангелоподобный.

Увы, к великому моему сожалению, вынужден признать, что разум человеческий, мягко говоря, не безгрешен. И Вы, Александр Львович, совершенно правы, отмечая чрезвычайно важную роль разума в функционировании этического механизма. Но меня не устроило то, что Вы характеризуете эту роль как исключительно негативную. Я же, в меру сил своих малых, пытаюсь понять, какова, хотя бы принципиально, действительная его роль.

В пользу Вашего обвинения свидетельствует вся очевидная реальность истории человечества. Ни один вид на Земле не ведет таких самоубийственных кровавых войн — и в этом виноват Разум, вооруживший вид Хомо Сапиенс изощреннейшими орудиями убийства. Ни один вид не оказывает столь разрушительного воздействия на среду обитания всего живого — и в этом виноват Разум, вооруживший вид Хомо Сапиенс технологиями, приведшими к экологической катастрофе…

Прокурорская речь убийственна… Но, уважаемый Александр Львович, при чем здесь этика? В перечисленных грехах разум виноват не как этический фактор, а как послушный проводник инстинкта самосохранения особи, ибо именно он заставил человека взять в руки сначала деревянную дубину, а затем атомную. Беда тут не в наличии ума, а в его убогости, лишь с трудом позволившей человечеству разглядеть разницу между этими «дубинками». И идти войной на тех, кто не так мыслит, не в то верит и, вообще, занимает территорию, которая могла бы принадлежать твоему стаду — все те же инстинкты, у которых все непохожее, непривычное, не свое вызывает страх, агрессивность, активное неприятие. Разум же и тут покорно теоретически обосновывает слепые импульсы инстинкта идеями правоверности, расовой чистоты, демократии, коммунизма… И пока он остается «животным разумом», подчиненным инстинктам, эта неблаговидная роль «этической ширмы» ему неизбежно уготована. Но при этом нельзя не заметить, что рассудок действительно вмешался в этический механизм, приняв на себя роль промежуточного звена, вероализатора, идейного адвоката инстинктов. И даже следуя им, разум все большую и большую часть подготовки импульса к действию берет на себя: человеку мало внутреннего импульса, часто мало приказа — ему становится необходимо убедиться в том, что его действия правильны, нравственны, разумны, наконец, А чем больше человеку это становится нужно, тем менее «животным» становится разум, принимая на себя функции регулятора импульсных воздействий множества одновременно действующих генетических программ. Разум начинает выбирать и оптимизировать поведение человека и человечества, и тогда появляется этика как плод разума. Тогда в качестве критериев оптимизации поведения человека начинают выступать нравственные императивы. И, хотя при этом инстинкты никуда не исчезают, впервые на исторической арене появляется Человек Разумный, постепенно сменяющий Человека Инстинктивного. И бог ему в помощь…

Как видите, Александр Львович, и моя мысль подвержена эмоциональности. Этот неожиданный гимн Разуму вряд ли заслужен коллективным интеллектом нашего несчастного мира. И, по здравому размышлению, вынужден я повторить Ваши слова: «Это — идеал, конечно…» Но все же тешу себя надеждой, что мой идеал — не случайное явление в убогом саду нашей жизни, а та непреодолимая тенденция, через которую проявляется воля эволюции. Даже если я чрезмерно оптимистичен и, глядя на свой «клоповник» вижу ваш «рай», это лишь подтверждает то, что вы — наше идеальное. И, значит, то состояние Разума, которому я пел гимн, имеет все основание реализоваться в вашем мире, И да будет так!..

И тогда… тогда я вижу Путь…

Помните, князь, я уже самонадеянно заикался о нем? Я имел в виду возможность духовного контакта психодвойников во время клинической смерти наших «грешников». Доселе этот контакт происходил неконтролируемого Вы, похоже, и не замечали его. Путь же состоит в том, чтобы вы не только замечали, но и искали этих контактов, осознанно вступали в них, всеми силами своей божественной души помогали умирающим вернуться в свой мир, унося в него частичку вашей души.

Конечно, слаб ручеек, но капля камень точит — общий уровень Добра будет повышаться в нашем несчастном мире…

Другой путь — обратный эффект идеи Ступака: если малый кристалл в «предельно стрессовом состоянии» оказывается способным вызвать резонансные колебания в большом кристалле вашей души, то неужели же энергии колебаний большого кристалла недостанет, чтобы вызвать резонанс в малом?.. Полагаю, что для этого даже не потребуется мученическая смерть, которая открывает дорогу от нас к вам. Я уверен, что естественный путь благотворного воздействия вашего мира на наш — это увеличение напряженности Добра в единой духовности, пронизывающей наш общий кристалл — это путь приумножения счастья в собственном мире, которым вы и так идете. Я надеюсь лишь на то, что, осознав ответственность перед нашим миром, вы пойдете по нему не прогулочным шагом, как ныне, останавливаясь и передыхая, а целеустремленно и энергично, помня, что этическое общество у ваc — это надежда на человеческое существование у нас.

Вы скажете, а как же с «химией»?.. Ничто не вечно под луной, Александр Львович, тем более, под солнцем. Не вечно и действие «агрео-сина Рашке» разложится под воздействием солнечной радиации и радиации наших атомных испытаний и аварий, окислится грозовым озоном и атмосферным кислородом. Да и наши организмы адаптируются к нему, перестанут реагировать на химическое воздействие. Только от этого сразу не наступит райская жизнь, потому что останется культура насилия, этика насилия, героика насилия, традиция насилия, условный рефлекс насилия… Понятное дело, для того, чтобы выжить, самосохраниться, у нас нет иного пути, кроме преодоления этой мерзости. Вот тут-то нам и может помочь повышенный фон вселенской напряженности Добра, как незримо направляющая нас сила. Так общий уклон местности направляет множество весенних ручейков в единое русло реки.

Но достанет ли у вашего мира духовных сил, чтобы создать этот общий уклон?..

Есть несколько моментов, которые вызывают у меня опасения. Первое меня настораживает общая религиозная окрашенность ноосферы вашего мира: основные этические учения и религии, имеющие наибольшее влияние, основаны на принципе веры, которая может быть как теистична, так и атеистична;

Вы как коммунист формулируете этот принцип следующим образом: «Мы полагаем, что без веры /разрядка моя/ в какую-то высшую по отношению к собственной персоне ценность человек еще не заслуживает имени человека, он всего лишь чрезвычайно хитрое и очень прожорливое животное. Более того: чем многочисленнее веры — тем разнообразнее и богаче творческая палитра человечества…»

Звучит красиво и было бы убедительно, если бы именно на этом принципе не обжегся наш мир. Он всегда верил во что-то или в кого-то и посему не научился не только научному мышлению, но даже и обычной человеческой, обывательской, если угодно, здравой рассудительности. Самостоятельное, четкое, логически безупречное мышление — это искусство, требующее, кроме прирожденного таланта, немало мастерства и тренированности — культуры мышления, которая несовместима с принципом веры. Речь не о том, что верующий человек не способен мыслить, но его мышление несамостоятельно, ибо базируется на постулатах веры.

«Принцип веры» — это основной принцип тоталитарного мышления, когда от человека требуется не рассуждать, а принимать к исполнению, верить в то, что исполняемое им правильно, нравственно…

Вот мы и верили: в олимпийцев — и сжигали христиан; в истинность христианского учения и непогрешимость Церкви Христовой — и сжигали еретиков и иноверцев, уничтожали цивилизацию Америки. Верили в великую идею освобождения человечества от тысячелетнего ярма эксплуатации человека человеком — и загоняли оного в концлагеря под восторженное улюлюканье толпы с верой в непогрешимость Сталина, Гитлера, Мао, государя императора и прочих носителей власти.

«Химия» — скажете Вы, князь. Увы, «химия» тут ни при чем — все началось гораздо раньше… А «химия» лишь подлила масла во всепожирающий огонь самоуничтожения человечества, потерявшего способность здраво рассуждать, разумно анализировать свое поведение и корректировать его. А потеряли мы эту способность из-за многовекового господства «принципа веры», который антагонистичен «принципу рациональности».

Мне нетрудно возразить, что именно рационализм эпохи Возрождения в конечном счете породил монстров «революционаризма» и «революционного утопизма», исковеркавших наши души и нашу историю своим «нетерпением сердца», требовавшим немедленной справедливости, немедленного осуществления Царства Божия на земле — это то же, что вспарывать живот беременной женщины, когда плод еще не созрел, с тем, чтобы он скорей появился на свет…

На самом деле и «принцип рационализма» был лишь зачат, а не рожден Эпохой Возрождения — он был тем самым несозревшим плодом в чреве «принципа веры!», рождение которого пытались ускорить революционеры всех времен. Это «пребывание в чреве» заключалось и, увы, заключается доныне в том, что «принцип рационализма» возводил и возводит на место Бога Разум, Рацио и продолжает истово верить теперь уже в его всесилие и непогрешимость, вместо того, чтобы определить истинное место Разума в духовности человека и человечества и не возлагать на него ноши большей, чем он может нести.

То есть вся наша история есть результат господства «принципа веры». Эпоха же правления «принципа рационализма» еще и не приближалась…

Вы можете возразить мне, князь, что сей. «принцип веры» не мешает вашему миру жить по-человечески, в то время как наш пребывает в «аду». Но ведь и ребенок, держащий в руках часы, может шмякнуть ими о камень, чтобы посмотреть, что там тикает, а может, затаив дыхание, приложить к уху, чтобы насладиться звучанием тайны — инфантильное поведение эмоционально и потому непредсказуемо. Можем сотворить «рай», а можем и шандарахнуть мир о камень — распылить в нем «агрессин Рашке» и ввергнуть в «ад».

Господство «принципа веры», на мой непросвещенный взгляд, и есть очевидный признак инфантилизма Духа, нуждающегося для устойчивости в опоре на авторитет чего-либо высшего по отношению к нему: отца, Идеала, вождя, Бога, коммунизма.

«Пршщип рационализма» не позволяет верить в высший авторитет, но понуждает к познанию и осознанию его и принимает авторитет в качестве реальной силы, только если убедится в его реальности, обоснованности. Вот Вы, Александр Львович, говорили государю: «Если вера в своего бога, в свой народ, в свой коммунизм или во что-либо еще возвышает тебя, дает силы от души дарить и прощать — да будет славен твой бог, твой народ, твой коммунизм. Если же вера так унижает тебя, что заставляет насиловать и отнимать — грош цена твоему богу, твоему народу, твоему коммунизму».

Отлично сформулировано, князь, но согласитесь, что это звучит, в принципе, так же, как сентенция: «если страх перед учительницей (любовь к учительнице) помогает тебе быть хорошим учеником, то бойся ее (люби ее)». То есть сие — перефразированный популярный принцип маккиавеллизма: «Цель оправдывает средства». Вы соглашаетесь с ним, если цель хорошая — на Ваш взгляд. Принцип же рационализма отрицает Ваш подход, т. к. он ненадежен с точки зрения обеспечения безопасности социума. Ведь если цель ошибочна, то быть «хорошим учеником» зазорно… Впрочем, вряд ли я вправе убеждать Вас, что благие цели не могут оправдать дурные средства — это банально…

Принцип рационализма все время опасается «случайного сбоя» типа впрыскивания «агрессина Рашке», когда бог вдруг оборачивается дьяволом, а рабов своих превращает в мелких бесов, «учительница» начинает нести ахинею, а «хороший ученик» прилежно заучивать ее. В этом случае добродеяние как послушание — порок, ибо искажаются критерии Добра и Зла, и нет механизма противодействия ему в виде анализа оных понятий и постоянного критического к ним отношения.

Призывая нас одуматься и покинуть свой «окаянный сундук», Вы, князь, апеллируете к тому же столь нелюбимому Вами рассудку, предполагая, что «химизация» означала отключение оного. Увы, нельзя отключить то, чего нет. К тому же «идея» Рашке есть «идея угнетения сдерживающих' стимулов в человеческой душе», т. е. отключения инстинктов самосохранения человека как особи и как вида. Удар был нанесен по бессознательному в нас. А поскольку «сознательное» в большинстве из нас было несамостоятельно, недоразвито, «животно», т. е. всецело послушно гласу инстинктов, то оно, не рефлексируя, приняло нового Бога, вернее всецело восприняло дьявольскую сущность старого…

Впрочем, ничего нового ни для вашего, ни для нашего человечества не произошло. Просто оно вместо того, чтобы шагнуть вперед — к милосердию, шагнуло назад — к привычным крестовым походам, кострам инквизиции, войнам и революциям. Неужели, князь, Вы не поняли, что Ступак виноват лишь в том, что помог человечеству остаться прежним. Он был плоть от плоти его, дух от духа его, Не он — так Нечаев, или Ткачев, или Бакунин, или Желябов… Знали бы Вы, сколь велик список «дублеров» Ступака, неуклонно толкавших наш мир в «ад»!.. Или удерживавших его в нем?..

Чудо — то, что стало с вашим миром, господин полковник, и вполне закономерно — случившееся с нашим. После Великой французской революции, после гарибальдийской войны, после революционных событий 1848 г. и т. д. и т. п. Как же вам повезло!.. Искренне рад сему, но склонен подозревать, не распылил ли кто в вашей атмосфере каплю-другую «альтруизина»?..

Однако, что это я с посконным рылом прусь в калашный ряд?!.. Только я ведь не в назидание вам разглагольствую (упаси бог!), а от безысходности, от стремления хоть как-то, пусть сомнениями, помочь вам в поисках рецепта спасения нашего мира. Тут нельзя бросаться на помощь очертя голову — думать надо! Очень крепко думать!.. К сему и опасения мои.

Второе из них примыкает к первому и следует из него: весьма влиятельное в вашем мире этическое учение с таким скомпрометированным в нашем мире названием как «коммунизм» (не в «измах» дело, однако не в силах сдержать удивления: отчего Ленин и в вашем мире Ленин — неужто и в вашем «раю» случился «ленский» расстрел рабочих?!) трактуется Вами как этическая религия, т. е. базируется на «принципе веры», из которого следует беззащитность перед изменением мировых обстоятельств. А они уже изменились, после того, что натворил ваш Ступак — теперь наш мир навис над вашим дамокловым мечом. Мы — угроза вашему спокойствию, вашему счастью, всему укладу вашей жизни. Того и гляди — устроим у себя акт термоядерного всечеловеческого самоубийства и всеми миллиардами искореженных душ ринемся в ваши души!.. Узнаете ли вы тогда себя?.. И выдержит ли ваша вера такую перспективу?

Ведь в чем ее предмет — «священным авторитетом для нас является вид Хомо. Недоказуемой истиной, в которую нужно поверить всем сердцем — то, что этот вид заслуживает существования. Ведь это не из чего не следует логически…»

Какой вид, князь, — ваш, наш или оба? Смеем ли причислять себя к виду Хомо мы, невидимые вами невооруженным глазом? И не вынудит ли этот» священный авторитет, заслуживающий существования», в целях обеспечения оного все же открыть клапан продувки?.. Ведь не такие уж, извините, любезнейший, вы там у себя в раю и ангелы. Напутствовал же Вас обаятельнейпшй князь Ираклий: «Найди их и убей!» «Они» — это иы… Если даже у столь благородных представителей вашего вида Хомо появляются такие импульсы, то что говорить о Бене Цыне и ему подобных?.. А когда весь ваш вид почувствует, какую опасность мы представляем для него, не возникнет ли импульс защитить ближних своих? — Вполне естественный импульс, продиктованный тем самым нормальным инстинктом самосохранения вида, который вы кладете в основу своей коммунистической этики…

Что может спасти нас в этой ситуации? Извините, но на «священный авторитет» вашего коммунизма я бы не поставил! А вот на рациональное обеспечение его безопасности — вполне. Но именно на рациональное, а не на эмоциональный его заменитель. А рациональное обеспечение вашей безопасности может быть выработано, только если вы сможете здраво осознать объективное единство наших миров как элементов одного живого кристалла, если вы поймете, что сохранить себя включает ~ и спасти нас. Потому что, если вы откроете клапан продувки, то нам некуда будет деться кроме, как в ваши души. Но представьте себе, в каком состоянии мы окажемся в них, когда узнаем, почему мы там… А узнаем неизбежно — ибо станем вами!..

Не кажется ли Вам, князь, что Ваша коммунистическая вера устроилась на весьма мелком и ненадежном фундаменте?.. Впрочем, любой вере противопоказано слишком глубокое копание — неизбежно докопаешься до таких глубин, что от веры ничего не останется…

То, что вы называете «коммунизмом» у нас называется гуманизмом, т. е. этической доктриной, ставящей во главу угла интересы вида Хомо. Вроде бы неплохо — для представителей этого вида… Но если гуманизм — вера, то он начинает молиться на Хомо (царь природы, венец творения, подобие Бога…), в то время как принцип рационализма требует четко определить место и роль вида Хомо в гомеостате мироздания и, исходя из него, осознать действительные глубинные интересы вида Хомо, обеспечивающие его бессмертие и счастье каждого смертного.

Правда, великий этик нашего мира Альберт Швейцер провозглашает «бесперстпект'ивность попытки вывести смысл жизни из смысла бытия» и «тщетность перед лицом универсума наших попыток придать смысл бесконечному миру… направленный только на объяснение его жизни!». «Мы не знаем, что человек означает для Земли» — говорит он и тем льет воду на мельницу Вашей «недоказуемой истины». Хотя с ним вряд ли согласился бы его не менее великий современник Пьер Тейяр де Шарден, выдвинувший гипотезу (теорию?) восхождения материи к жизни, разуму и сверхразуму.

Позволю себе не согласиться с Вами и с А. Швейцером и я — речь не о смысле, а о месте. Погодим с универсумом, пока человек не проявит себя в нем, но мы точно знаем, что человек означает для Земли. А именно, он — не более и не менее как неотъемлемый элемент гомеостатической экологической системы. Увы, на. данный момент, в основном, разрушительный элемент…

Впрочем, что это я Вам, князь, объясняю?! В вашем прекрасном мире Вернадский должен был развернуться во всю мощь своего интеллекта. Его теорию ноосферы Вы должны знать несравненно лучше, чем я — быть может, в вашем мире он и почерпнул ее, находясь при смерти в тифозном бреду?.. А коли так, что же Вы, извините, нянчитесь со своей недоказуемостью?..

Мне представляется некорректной сама постановка проблемы человечество не должно перед кем-то выслуживаться, чтобы получить разрешение на существование — оно существует! Это непреложный космический факт, и из этого логически, князь, следует, что вид Хомо будет существовать до тех пор, пока существует планетарный экологический гомеостат, с появлением Человека Разумного обретший пусть еще несовершенный, но развивающийся механизм осознанного саморегулирования, самосохранения и саморазвития. Тут и цель, и смысл, из которых, в свою очередь, следует, что «священным авторитетом» является не вид Хомо, как вы, коммунисты, ничтоже сумняшеся, провозглашаете, — а весь наш гомеостат жизни — все живое и неживое как Единое. Благоговение перед сущим — как развитие знаменитого в нашем мире принципа «благоговения перед жизнью», ибо незрима граница между живым и неживым, и не существует живое без неживого.

«Этика есть безграничная ответственность за все, что живет» — писал А. Швейцер. Этика — безграничная ответственность за все, что существует самонадеянно добавлю я, соглашаясь о тем, что «добро — то, что служит сохранению и развитию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятствует ей.» (А. Швейцер. Культура и этика).

Не удивляет ли Вас, князь, что эта этика родилась в нашем «ублюдочном» мире?.. «Когда б вы знали из какого сора растут стихи…» Кстати, подумалось, что «Реквием» Ахматовой в вашем раю не мог бы быть создан…

Так что, не «благо ближнего превыше моего», а тождество моего блага, блага ближнего, блага человеческого рода, блага всего сущего! Когда хоть одна ступень этого тождества нарушается, гомеостат выходит из равновесия и всем становится плохо, даже если кому-то временно хорошо… Рад, что Вы это осознаете в «идее обоществления интересов» (согласен с вашим государем диковато звучит): «Речь идет о том, чтобы всякий индивидуальный интерес изначально учитывал интересы окружающих и, с другой стороны, чтобы всякий индивидуальный интерес, весь их спектр (я это, князь, называю спектром потребностей) был равно важным и уважаемым для всех». Вы говорите: «Это идеал, конечно, как и всякий религиозный идеал», но, Александр Львович, сейчас настала ситуация, когда идеал становится экологическим императивом, ибо если не согласуем интересов, то «атомной дубинки» достанет, чтобы разнести к чертям и ваш, и наш гомеостат, то бишь «кристалл».

Так что поосторожней, князь, со своим «измом» и у себя, и, особенно, если возжелаете внедрить его у нас. Мы любой «изм» так измытарим, что его сам создатель не узнает…

Я вот сейчас подумал еще об одном Пути, Александр Львович, хотя не знаю, нравственно ли упоминать о нем, разве чтобы обеспечить всякому разумному существу право выбора…

Путь гипотетичен. Если структура мира действительно иерархична, и, если после смерти человек переходит из мира в мир, то, быть может, сказка об «аде» и «рае» — искаженная модель таких «переходов? «Ад» — это мир «нижнего» иерархического уровня, «рай» — «высшего». Понятное дело, научный опыт здесь поставить доселе было невозможно.

Так вот, не исключено, что в момент перехода в мир иной человек (душа?) может проявить волю к выбору. И если кто-то из вас осознанно выберет наш мир… Это, конечно, не спасение. Но чем больше в мире ваших «четвертых», тем добрее мир.

И это Путь…

Быть может, внезапные прозрения-откровения Будды Гаутамы Сиддхартхи, Иисуса Христа, Мухаммада, Альберта Швейцера — стимулированы психодвойниками из высшего мира, выбравшими когда-то ваш, а теперь и наш мир?.. Этого нам не узнать… Да и так ли это важно, когда Мир един!

И как проповедовал Сиддхартха Гаутама: «…Да будут счастливы все существа, да живут они в радости и довольстве! Все живые существа, которые только есть на свете… — все они да будут счастливы. Пусть никто не обманывает других, пусть никто и никогда не обижает других, пусть никто ни гневом, ни злобою не вредит другим. Как неусыпно мать охраняет свое единственное дитя… так пусть каждый объемлет своим благоволением все существа (все мы друг у друга — единственные, не правда ли, Александр Львович?). Пусть он простирает свое благоволение сквозь все миры (а это уже прямо о нас с вами!.. без вражды, без тревоги, без ненависти. Стоя или лежа, сидя или ходя, в каждую минуту бодрствования пусть он предается этой склонности, — этот путь жизни самый лучший на свете.» Воистину так! Только со времен Будды ситуация стала жестче, особенно, в нашем мире, и теперь ЭТО — единственный путь жизни!

Когда гром грянет — мужик перекрестится. Когда подступит смерть — человечество, быть может, поймет Будду и услышит Швейцера…

Вы, Александр Львович, с горечью уподобляете человека смертного гусю с отрубленной головой, который силится взлететь и не может — это сильнейшее впечатление Вашего детства… И у меня хранится в душе подобное воспоминание. Мне, как и Вам, тоже было почти пять лет. Стояло лето 1953 года — года смерти Сталина. Мы с родителями гостили в Черкассах на Украине (для моего сына дело уже, увы, невозможное! Дико, но факт!). Я бродил по двору, и вдруг мимо меня с шумом что-то пролетело. Я испугался и поначалу не понял — что это. Потом разглядел — это был громадный белый петух… без головы… Который при жизни никогда не летал, да и не помышлял, скорей всего, об этом, а подобно Вашему гусю, лишь потеряв голову, обнаружил, что он — птица… И он летел, орошая землю кровью и жаждой жизни. И будет лететь, пока я его помню. Так что, даст бог, свидимся…

Засим, мой светоносный князь, примите мои извинения за столь пространное и сумбурное послание — был слишком взволнован. Да и, скорей всего, не отягощу, ибо не дойдет оно до Вас… Но ежели чудо свершится поцелуйте за меня ручки Вашим любимым женам Лизавете Николавне и Станиславе Соломоновне. Берегите друг друга!

Вы правы, «человек может только то, что он может, и ни на волос больше». Но человек может любить и в этом он равен Богу!