Светотень

Жизнь — лихорадка в тягостном бреду.

Едва смыкаю в забытьи ресницы:

По лезвию. По тоненькому льду.

Порыв: С обрыва — раненою птицей!

Агонии мучительная дрожь

Расхищенной, растерзанной России,

Где люди надрываются за грош

И смутно ждут пришествия Мессии.

Невыразимая тоска руин!

Усталое больное пепелище.

Бессилие поруганных седин.

Боль миллионов — страждущих и нищих!

Готова за Россию жизнь отдать!

Сгореть дотла во имя Возрожденья

Моей страны! Тебе, Россия — Мать,

— Мой каждый вздох и верное служенье.

Я — иностранка в собственной стране.

Как прежде — трепет ивы да березы,

Улыбка месяца в распахнутом окне.

И русская поэзия и проза.

Но с тайной болью взглядом я скольжу

По рыночной Москве. Лотков засилье!

Как воедино этот день свяжу

С московской стариной — великой былью?

Разлад в моей разграбленной стране.

Кровавые расправы, смерть и слезы!

Мы терпим все, живя в кошмарном сне.

Но так же на ветру шумят березы.

Встречая вечер в гулком одиночестве

Душевной нестерпимой пустоты,

Припоминаю мрачные пророчества,

Костры иезуитские, кресты

Безвинно осужденных на распятие,

Кровавую резню и смрад чумы,

Бессилье погибающих, проклятия,

И безысходность нищенской сумы!

Народы обрекались на заклание.

Уничтожался мысли светлый луч!

Россия! Что дало с врагом братание

Тебе, растерзанной от недр до туч?!

Безвинно осужденные молчат,

Потупившись, не строят баррикады,

Спиваются — за обреченность мстят,

От бойни отводя слепые взгляды.

С бесстыдством обворована страна!

Так у кого ни совести, ни чести?!

«Что делать?» — Вот вопрос! И «чья вина?»

Текут потоки хриплой черной «жести».

Идет — грядет Духовная Чума,

Кровавый Пир уже не за горами.

И что в сравненье с этим Колыма?!

Волна встает мертвящего цунами.

Тоска в моей разграбленной стране!

Наука и культура «еле дышат».

У русских снова «истина в вине».

Пророков и поэтов мир не слышит!

И, брошены на произвол судьбы,

Горюют старики и плачут дети.

В России вечно «Если бы — кабы»…

Ты, гражданин? Так будь за все в ответе!

Пророческие строки душат.

Несбывшимся меня гнетут.

Кто заточение нарушит?

Камыш и ряска. Темный пруд.

Дрожат озябшие осины.

Березы гнутся на ветру.

Цепочкой — влажный след лосиный.

Заря кровава поутру.

Тревожна птичья перекличка.

Блестит холодная роса.

Стучат колеса. Электричка.

Гранитно — серы небеса.

Исканий духа летаргия!

Постылой жизни миражи!

Заложница твоя, Россия,

Как весь народ — в трясине лжи!

Кормилица — земля родная!

«Доколе коршуну кружить?»

Люблю Тебя! «Не надо рая!»

С Тобой — погибнуть или жить.

Играйте «Реквием», друзья!

Рыдайте в голос и стенайте!

Так, как в России, жить нельзя!

«Восстать из пепла!» — Заклинайте!

Продажность — норма?

Черта с два!

Ни я, ни ты не продаемся!

В России — «кругом голова»!

Но всей душой мы к Свету рвемся!

Рвачи позорно правят бал!

Насильники — прочь! Мракобесы!

Ущербно скалится шакал…

И грифы вьются: «Интересы…»

И вороны за грифом вслед —

Эскортом черным погребальным,

Зачеркивая след комет,

Прикрывшись золотом сусальным.

Пустеет Русская земля!

Где русский Богатырь — Спаситель?

Играйте «Реквием»! Моля

О мире!

Где же ты, Целитель?!

Россия — Матушка,

Восстань!

Восстань из пепла, заклинаю!

Сибирь! Поволжье! Дон! Кубань!

Спасут Россию! — Верю! Знаю!

Путь Матушки — России горек, труден.

Кто сможет повернуть движенье вспять?

Но среди серых и тяжелых буден

Головку дочери поглажу я опять.

Гоню предчувствия и все гоню печали!..

Тоскою черною мы все заражены.

Для счастья мы детей своих рожали!

Для мира и добра, не для войны!

Я верю

в будущее России!

Растите дочь,

растите сына!

Я верю в Зарево

жизни новой.

И в Русский Дух

и в Русское Слово!

Любить — так только безумно,

Отчаянно и навечно!

И как бы ни было трудно,

Предельно быть человечной.

Любить — пить звездную бездну,

Встречать ветра штормовые!

Любить на бритвенном лезвии —

В последний раз и впервые!

Явись ко мне волшебницей крылатой!

Усталый сумрак грусти одолей!

Чем одинокой, лучше быть распятой!

Сверхновая Любви, зажгись скорей!

Я так хочу любви! Я умираю

В пустыне среди множества людей.

В заре звездою утренней сгораю

И жду тревожно стаи лебедей.

Розмарин, лаванда и мелисса.

Алый мак.

Вдаль смотрю на очертанья мыса:

Мгла. Маяк

Еле зрим сквозь пелену тумана.

Мой моряк! —

Избранный, отрекшийся от сана. —

Где же знак?

Ты — вдали, твоя стихия — море

Столько лет!

Моря синь — в крылатом ясном взоре.

Быть! — Завет.

Мой любимый, верю: будет встреча!

Смерти нет.

День и ночь горят в часовне свечи.

Свят обет.

Заклиная, жду: ко мне вернешься.

Милый друг!

Ты обнимешь нежно, улыбнешься.

Сердца стук.

Твои кудри серебрила вьюга?

Ласка вьюг.

В щепки — и последняя фелюга?

Шрамы рук.

Ты! Весь мир в твоих зрачках тревожных

Обрела!

Лишь с тобой — и в кандалах дорожных,

Без угла!

Вот оно — немыслимое чудо:

Так ждала,

Что тебя вернула ниоткуда —

Вызвала!

Свет рассеял пелену тумана.

Даль… Маяк.

Аллилуйя — любящим! Осанна!

Парус! Флаг!

Серебрятся под луною нивы.

Затаилась до утра земля.

Кипарисы — стражи молчаливы.

Я была подругой короля.

Годы пролетали как мгновенья.

Но в бою геройски пал король.

Нет в живых врагов. —

Свершилось мщенье!

Но неисцелима сердца боль!

Ночью лунной в королевском замке

Я стою у звездного окна.

Далеко в степи поют цыганки.

И хмелеет ветер без вина.

Запах дикой мяты и мелиссы.

В ярких лютиках — крутой овраг.

Ночью здесь ютятся в норах лисы.

Травы собирает в полночь маг.

Я во сне приду сюда на встречу,

Став бесплотной тенью под луной.

Памяти былого не перечу,

Непрощенной мучаясь виной.

Растревожит свежий ветер ивы.

Обовьет березки нежный стан,

Ветви елок тронет шаловливо,

Затаится там, где рос бурьян.

К озеру лесному — по тропинке,

Опьянев, до первых петухов.

Зябкие печальные осинки

На ковре дремотно — серых мхов.

Гладь воды, чарующей и звездной.

Плещущийся тонкий серп луны.

Мы с тобой прозрели слишком поздно!

Нам подвластны только наши сны.

Не ходи пустынною дорогой,

Коль слывешь, красотка, недотрогой.

Шалью скрой пылающий румянец,

Как пойдешь с мужчиною на танец.

Не гляди лукаво — черноглаза —

Как в толпе услышишь: «Аза — аза!..»

Спрячь тугие смоляные косы,

Как вдогонку засвистят матросы.

Улыбнулась — ямочки на щечках —

Юность жаркая в отважных дочках!

Смуглую Кармен — Не входит ли в сад? —

Ждете напрасно. Избранник — тореро!

Бык поражен. Матадору — «VIVAT!»

Молвил: «Bonita! Te quero, espero!»

Стыли магнолии в белом огне.

Смуглая Кармен, смеясь, танцевала.

Ночью тонула таверна в вине.

Кармен тореро, любя, целовала.

Стихла таверна у моря к утру.

Вспыхнуло солнце, стыдливо алея.

— Ради тебя буду жить и умру!

— Встретив тебя, ни о чем не жалею!

По красному платью из шелка —

Луч солнца, скользящий несмело.

Блестит золотая заколка.

В бокалах — как кровь — «Изабелла».

Томят предвечерние тени.

Алеет заката распятье.

Не больно узнать об измене.

Не страшно услышать проклятье.

Сердце сжато мертвой хваткой

Предписаний и запретов.

Чувства тень мелькнет украдкой

Заблудившейся кометой.

И, напрасно согревая

Холод зыбкого пространства,

Распадется, изнывая,

От тоски непостоянства.

Иллюзия доступности и легкости —

Ребяческий обман.

Легко парить мне над скалистой пропастью,

Бросаясь в океан,

Взмывая в небо на одном дыхании.

Срываясь в пустоту.

Душа в каком — то диком полыхании,

В неистовом цвету!

Твой восхищенный взгляд меня преследует,

Лишив покоя, сна.

В полете, обезумев, сердце ведает:

Она пришла — Весна!

Теорема любви! Аксиома.

Задыхаюсь в провале ночей.

Позабыта былая истома

От волнующих взглядов, речей.

Страсть! — Безумство блаженства и боли.

Крест агоний — привычный финал.

Я свободна от вашей неволи!

Прах прошедшего ветер умчал.

Что молва, что земные законы?

Пылкий взгляд опускаю, гася.

Рьяно к солнцу в небесное лоно

Ветви тянутся, ласки прося.

Ревнивый взгляд — пристрастный и колючий —

Отыщешь ли изъяны ты во мне?

Смеющейся и пылкой. И везучей,

Лишь «со щитом», на царственном коне?

Ревнивый взгляд, смешны твои иголки!

Мне в игры полудетские играть?

Свеча, перо, папирус, треуголка.

И на устах — молчания печать.

Звездный вихрь! Вселенной дрожь.

Взрывом страсти уничтожь!

Бурей страсти возроди!

Жду, сгорая, приходи!

В явь — из юношеских снов:

Блеск рапир и звон подков.

Воплощение мечты,

Совершенство, счастье — Ты!

Мир смертельных скоростей!

Мир «посмею» над «не смей»!

Обнаженный жар души,

Все преграды сокруши!

Лунным светом на ладони

Блики счастья, тени снов.

Вороные мчатся кони

Вереницей жарких слов.

Пауза. Звенит молчанье.

Дрожь натянутой струны.

Обнаженных душ венчанье

Под совиный взгляд луны.

Невозможное возможно.

Все возможно. Вопреки!

Может, я неосторожна.

Завтра — встреча у реки.

У любви свои законы.

Что ей доводы рассудка!

И под проволокой зоны

Расцветает незабудка.

Теплые лучи ласкают

Снег седой — колюче — жгучий.

Нежится в лучах и тает.

Славит солнце мир певучий!

Все таинственно и ново.

Чудеса совсем обычны.

И молчание и слово —

Слишком значимы и личны.

В ослеплении — прозренье.

В безрассудстве — высший разум.

Вечность — в торжестве мгновений

Упоенного экстаза.

Щедро дарит жизнь подарки.

Принимай дары с улыбкой!

Тени Триумфальной арки

Кружат над горящей скрипкой…

Небо — высокое, синее.

Белые облака.

Ивы фонтанные линии.

Моя — в твоей рука.

Шалит и смеется ребенок.

Лай чихуахуа.

Стебель ириса тонок.

Скошенная трава.

Улыбки и нежные взгляды.

Душно цветет жасмин.

И кто это там у ограды?

Тайный внебрачный сын…

Зимний запах ломтика лимона,

Плов горячий, зелень — на столе.

На стене — старинная икона.

За окном — пейзаж в туманной мгле.

Розы — в вазе. Свечи как улыбки.

Не звала, но знаю: ты придешь.

Исступленно зарыдают скрипки.

Жалким хламом — в двадцатый век —

Домострой, пуританства нелепость.

Ты свободен! Живи, Человек!

Отвори неприступную крепость!

Пусть ворвется стихия ветров!

Затхлость выветрит из подземелья.

Жгучей нежностью трепетных слов

Обогреет застывшую келью.

Пусть безумства блаженная дрожь

Тронет сердце. — Священная ересь!

На костре свою душу сожжешь,

Лишь с Титанами силами мерясь.

Очищение в буре страстей!

За любовь и свободу сраженье!

В опьянении сверхскоростей —

Прямо к солнцу! За преображенье!

В ней все избыточно.

Она — стихия ветра!

Стремительное смертное пике!

В ней высота величия Ай — Петри.

Как молнии горят в ее руке!

Она ли ночью в лунном облаченьи

Читает свиток Млечного пути?..

Исполнены высокого значенья

Её мечты, призыв: «Лети! Свети!»

Преобразилась близ неё пустыня,

Забились звонко стайки ручейков!

Для всех живущих всюду — Берегиня!

Исток всех песен и волшебных слов!

Она царит! Таинственна, незрима…

Никто не видел милого лица.

Мы всё спешим. Бежим, не глядя, мимо.

Куда? Да к неизбежности конца!

Давайте остановимся. Мгновенье,

Волшебный миг давайте ощутим!

Небесных чар дыханье, дуновенье.

И с нею к звёздам ночью полетим!

Я, чье имя — Безупречность,

Красотой свожу с ума.

Приношу с собою Вечность

В ваши хрупкие дома.

Средоточьем плавных линий

Женской поступи скольжу.

Я в венке из белых лилий

Навсегда заворожу.

Я легка, неуловима.

Явь, похожая на сон.

Я желанна, я любима.

Лунный свет в меня влюблен.

Светлый князь в тоске томится.

Отыскать меня велит.

То — русалка, то — Жар — птица,

То — Изида, то — Лилит.

Кто со мною повстречался,

О покое позабудь.

Кто с мечтою повенчался,

Против ветра выбрал путь.

Надо мной не властно время.

Возрождаясь вновь и вновь,

Я смягчаю жизни бремя.

«Воплощенная любовь!» —

Пел Катулл, Петрарка, Данте.

Воспевали Лорка, Блок.

Сочинили фолианты:

«Совершенство создал Бог…»

Но в журналы — хуже лепры!

Я сгораю от стыда!

Оскорбительно нелепо —

Как попала я туда?

Не ханжа, не пуританка —

Амазонки гордый лик!

Нынче всюду — чужестранка.

Разве в Прошлом Звездный миг?

Где былое поклоненье?

Пылкий трепетный восторг?

Я прекрасна без сомненья.

Прочь, постыдный жалкий торг!

В храм любой войти я смею!

Мрамор одухотворю!

Как никто любить умею.

Я в огне зари горю!

Каждый смертный покорится

Вечной власти женских чар.

Пусть светлеют души, лица,

Принимая звездный дар!

Изида ли? Исчадье ада?

Рабу полночная награда.

Презренны губы и глаза.

Змея ли, гибкая лоза?

До боли охватить запястья!

Стон вырвать исступленной страсти!

Склонился Цезарь перед ней:

«Я не любил сильней, нежней…»

Порочна и властолюбива,

Обворожительно красива,

И грациозна и стройна,

И демонически умна.

Неотразимая улыбка —

И под ногами смертных — зыбко.

Небрежно — величавый жест.

Добра, пока не надоест.

В лиловом ливне звездопада —

Простого смертного услада.

Но с первым проблеском зари —

Неумолимое: «Умри!»

Я часа жду — один из многих —

И одержимых и убогих —

Взойти на ложе до утра.

Звезда затеплилась. Пора.

Палящий зной. Расплавлены, распяты

Молитвенно барханы пали ниц.

Воспалены, кровоточат закаты,

Оплакивая гибель певчих птиц.

А ночью — иней звездный. Цепенеют

Громады пирамид. И лик луны

Над стонами пустыни леденеет.

Росою утром плачут валуны.

Песчаных бурь слепое беснованье —

Змеиных жал каленая картечь.

Вой ветра — первобытное рыданье.

Вакхические вихри — смерть и смерч.

Я выстою еще тысячелетья.

Я свято тайны древние храню

Среди камней, что плачут на рассвете,

Среди руин, предавшихся огню.

От смертных скрыта, неприкосновенна

Божественная мудрость всех веков,

Как ни моли коленопреклоненно. —

Живое воплощенье вещих снов!

Но близко пылкий сердцем юный странник —

Паломник, пилигрим ли, херувим? —

От жажды умирающий избранник.

И розы расцветают вслед за ним.

Дитя луны и озера лесного,

Он вырос в смутном шелесте берез.

И улыбалась месяца подкова,

Не ведая тоски и горьких слез.

Но как — то южный ветер, пролетая,

Целуя лебединой стаи след,

Прошелестел: «Прекрасна Русь святая.

Но для меня Египта краше нет!»

Там пирамиды.

Сфинксы.

Мудрость. Сила.

Там — колыбель.

Начало всех начал.

Люблю широкие разливы Нила.

Угрюмое молчанье диких скал».

Дитя луны и озера лесного

Покинул край березовый.

Я жду

Всесильного магического слова

Едва произнесенного в бреду…

Она лежит в углу в музейном зале.

«Как сирота», — Вы про нее сказали?

Бессмертное величие — и тлен.

Все смотрят сверху — вниз. А не с колен.

Здесь фараон? В расцвете сил и славы,

Не удержавший скипетр державы?

Так жалко притулившийся в углу…

«Кощунственно! Да лучше бы в золу

В мгновенье ока разом превратиться.

Да сколько можно надо мной глумиться?!

Безбожники! Неведом кары страх!

Предайте погребенью стылый прах!»

Беспомощно лежат в музейном зале

На перепутье, словно на вокзале,

Останки фараоновы в углу

На стертом и затоптанном полу.

Солнышка лесного смех задорный.

На полянах — жаркий горицвет.

Лес певучий над рекой просторной

Светоносной аурой одет.

Мед смолы янтарной. Тяжесть хвои.

Захмелевший хоровод берез —

В кружеве теней. Века покоя

Бережет зеркально — светлый плес.

Лог. За елкой колкой — дуб дуплистый.

Рябь — озноб осиновых ветвей.

Свет гнилушек ночью самой мглистой.

Мухоморы у трухлявых пней.

Заросли малины, голубики.

Земляника спелая в траве.

Как улыбки солнечные блики

В нежной малахитовой листве.

Медуница, папоротник, мята.

Из — под листьев, ржавых и сырых, —

Сыроежки. К осени — опята.

Подберезовик, таясь, притих.

На земле — обглоданные шишки…

Где ты, рыжий маленький зверек?

Дроби косоглазого плутишки. —

Юно звонок старенький пенек.

На колючей шапке — ягод горстка.

Мишка в ореоле диких пчел.

Встала дыбом на загривке шерстка.

Чу! Долбит усердно дятел ствол.

Пересвисты, трели, перезвоны.

Мошкары неумолимый рой.

Треснувшей ольхи глухие стоны

С отслоившейся сухой корой.

Быстрый бег встревоженной лосихи, —

По подлеску — треск сухих ветвей.

Гнездышко щегла и щеголихи.

В мураве — крылатый муравей.

Это все до боли мне родное!

Я — москвичка? В сердце берегу

Детство подмосковное лесное,

Крест рисуя веткой на снегу.

Город — синтетические джунгли!

Муравейник и пчелиный рой.

Все спешат, как будто бы по углям!

Четкий ритм, шальной людской прибой.

Частый пульс тревожных магистралей.

Рыжий свет вечерних фонарей.

Где — то там волнующие дали,

Тайный зов неведомых морей.

Оробел бессонный ветер странствий,

Заплутавший в улицах Москвы.

В каменном удушливом убранстве —

Лоскуток небесной синевы.

Неужели где — то есть просторы?

Лунность белоствольная берез

Снится по ночам с немым укором.

Снится дом у речки, где я рос.

Я в плену «текучки», обязательств.

Мне бы на недельку отпуск взять.

Одолев преграды обстоятельств,

Повидать тоскующую Мать.

Ранним утром, выспавшись на сене,

На рыбалку — прямо по росе

К ивняку сквозь заросли сирени…

Но живу я в городе как все.

Город — синтетические джунгли.

Муравейник и пчелиный рой.

Все спешат как будто бы по углям.

И за далью дальней — дом родной.

За экстазом заката —

Сизый вечер как дым.

По каньону Арбата —

Под дождем проливным.

За барьером агоний —

Небывалый покой.

В прошлом — Цезарь, Антоний

И мираж — Антиной.

Свет оранжевый влажный —

Апельсиновый блеск —

Льет в пролив трехэтажный.

Смутной жалобой — плеск.

Стайкой — девушки. — Птицы?

Пряди мокрых волос,

Нежно светятся лица

Первым снегом берез.

Мечет дождь свои стрелы,

Лакируя Арбат.

Мир обнять бы хотела:

Первый встречный — мне брат!

Ни о чем не жалею.

Ничего не прошу.

Ты, Москва, — всех милее! —

Снова сердцем решу.

Бубен буден лихорадит.

Перебои. Дробь — озноб.

В ритме судорог заладит:

«У черты надрыва: «Стоп!»

Бубна боль огнем агоний,

Искупленьем крещена.

Юлий Цезарь. Гай Светоний.

Реки крови и вина.

Все исчезло безвозвратно.

Тени в ауре луны.

Эхо бубна многократно

Растревожит наши сны.

Так и мы уйдем однажды.

И за нами вслед уйдут

Погибавшие от жажды,

Не нашедшие приют.

Прохрипит в гортани выдох.

Оборвется в сердце дрожь.

И в зеркальных Немезидах

Отразится века ложь.

Поглотит столпотворенье

И пророка и певца.

Ужаснется Провиденье

Неизбежности конца!

Нам не вымолить прощенья,

Не отмыть от крови рук.

Смерч — стихия разрушенья —

Завершит порочный круг.

За чертой тысячелетий

Нестерпимой пустоты

Свежей завязью соцветий

Звезд затеплятся кресты.

И удары бубна снова

Эру жизни возвестят.

Но вначале будет Слово:

«Кающимся — да простят!»

Сердца стук и бубна звуки —

Пережившим Страшный Суд.

За танталовые муки,

За сизифов тяжкий труд.

Ирина — «Урви берега» —

День этот прозвали в народе.

Стремнина! Речные бега!

«Разрой берега половодьем!»

И не оттого ли во мне

Бунтарски — мятежная сила!

Нигде — наяву ли, во сне —

Не знаю покоя и тыла.

Ирина — «разрой берега» —

Кипящие воды природы

Питали, растаяв, снега.

Мосты снесены, нет и брода.

Стихия! Любимый — со мной?

И вдруг между нами — стремнина…

Но пылкой и юной Весной

Пронизано имя «Ирина»!

Улица Фонвизина зимою…

Породнилась, улица, с тобою!

Нет желанней и милей двора!

Снег молочно — белый как в деревне.

Шум и гам на небольшом катке.

Юный, переменчивый и древний

Мир — синицей солнечной в руке!

Так она приходит — Зрелость…

Чаем вечерним с черной смородиной,

Чувством — уже отлюбилось, что пелось?

И ощущением — кровная Родина!

Снег и березы…

Морозы трескучие.

Сизая дымка над белой Москвой.

С дочкой стихи о России разучены.

И на мгновенье мне дорог покой.

Мгновенно всё. Мгновенны все.

Горят и меркнут, угасая,

Восход — во всей своей красе —

Закат и звезд вечерних стая.

Благоуханье алых роз,

И вот уже желтеют клены,

Березы выбелил мороз,

Метель, капель — и вновь бутоны.

Из Вечности, среди миров,

По воле Солнца, всей Вселенной

Земля дала на время кров,

Нас жизнью одарив мгновенной!

Парашютное братство. Снова вместе наш взлет.

Породнило нас небо. Жизнь — свободный полет!

Я сегодня с друзьями — до восхода луны.

Юно светятся лица в ореоле Весны.

Эти взоры крылаты, а сердца горячи.

Мы споем под гитару в трепетанье свечи.

Вспомним лучшие песни и былые года,

Тренировки и сборы, страны и города.

На экране — просторы, высота и прыжки.

Мы почти — что как боги и как пламя легки.

Взявшись за руки в небе — на земле не разнять —

Мы парили как птицы, мы умели летать!

Лебединые крылья нам судьбою даны.

Стали явью и былью наши детские сны.

Я сегодня с друзьями — до восхода луны.

Парашютному братству навсегда мы верны!

Прыжки? Лететь? Ура! Всегда готова!

Божественно всесильна и чиста,

Началом всех начал, еще до Слова,

Пьянит и окрыляет Высота!

Свободное паденье. Нет, паренье!

Тугие струи воздуха взахлеб!

Причастие? Прозренье? Откровенье?

Крылатый купол. Шелковистость строп.

Светящаяся дымка. Светотени.

Дороги. Речка! Дачи. Лес. Поля…

Я приземляюсь в заросли сирени.

Целую в сердце, русская земля!

Снова дождь. За пеленой дождливой

Скрылась неба радужная синь.

Беззащитны, мечутся пугливо

Ветви — пряди нежных берегинь.

Небо! Небо! Чудо голубое!

Небо! Небо! Жизнь, судьба моя!

Грежу наяву я лишь тобою.

Небо! Небо! Навсегда твоя!

Ливень солнца в облака волшебный.

Вмиг цветком распустится крыло!

Счастье жить, вдохнув простор целебный!

В нем свободу сердце обрело!

Мне легко, стремительно и зыбко.

Ветер гладит ласково лицо.

Горизонт за золотою дымкой.

Я взгляну на солнце сквозь кольцо…

Улыбнувшись, затаю дыханье —

До чего красива Мать — земля!

Приземлюсь. И снова ожиданье.

Небо! Небо! Навсегда твоя!

Живи в гармонии с собой! —

И жизнь воистину прекрасна!

Свод неба пылко — голубой.

В нём — купола…

Призывно, страстно

Зовёт живая глубина:

«Взлёт — первый! В синеву взлетаем,

Хмелея разом без вина,

Души свободу обретаем!

Раскрылся купол, шелестит.

Я ливнем солнца наслаждаюсь.

Река зеркальная блестит.

Я в небе заново рождаюсь!

Лелеет сердце волшебство

Необозримого пространства!

Ликующее торжество —

Любви небесной постоянство.

А где ж земная страсть? —

Бог весть!

Метро, асфальт, бетон и жесть,

И то, что мы с тобой расстались.

Благословением небес

От лихолетья исцеляюсь.

Мне дружески кивает лес.

Как в юности я в жизнь влюбляюсь!

Парашютистов новый взлёт!

Еще! Ещё! Какие лица!

Мотор! И в небе — самолёт!

И человек парит как птица!

«За это можно всё отдать!»

Полёт свободный! — Откровенье!

Теперь легко тебя не ждать

И образ твой предать забвенью.

Всё порастёт быльём, прощай!

Я в небо птицей возвращаюсь!

Ты быть счастливым обещай,

Как я счастливой быть стараюсь.

«Кто был ничем, тот станет всем!»

Тебя свергаю с пьедестала!

Ни аксиом, ни теорем,

Ни мук Сизифа и Тантала.

Освобождение Души

Свершилось разом, в одночасье!

Поди ж теперь ты «попляши»

В моём Пожаре самовластья!

«Сама себе — закон и суд»

(Лишь выше — Божье правосудье)!

Возьму, да, да, нелёгкий труд

Встать на свою защиту грудью!

Всё! Вспять реки не повернуть,

И в реку дважды — кто же может?

Отныне мой свободен путь.

Нас Бог простит! Нам Бог поможет.

Руки — Феникса седых волос касаются.

В муке сердце болью страшной разрывается.

Мама милая!

Души моей святилище!

Без тебя мир был бы

адом и чистилищем.

Мама милая!

Голубка белокрылая!

Я боюсь земли!

Земля такая стылая…

Ты с ума сводила всех!

Поныне чуден взор!

Как жесток для всех живущих

Неба приговор.

Мама милая!

Души святыня ясная!

К Небу долетит

моя молитва страстная…

Истина. Свобода. Ореол незнанья.

Пролетели годы болью и страданьем.

Давние тетради. Жизнь былая — строчки,

Знаки восклицательные, многоточия…

Годы — из вопросов. Поисков ответов.

Без угла с тетрадями, без стихов, сонетов!..

Я ли это выжила?

Или вовсе выжала

жизнь? Скажи на милость.

Лишь одно в душе моей трепетно — бесценное,

Ласковое, нежное, тайно — сокровенное.

Лишь одно заполнило целиком и полностью,

Вытеснило прошлое, усмирило скорости.

Солнышко любимое,

Доченька желанная, —

Счастье ненаглядное,

Счастье долгожданное!

Чтоб одарить друг друга теплотой,

Мы встретились в космической

безбрежности,

Любовью осененные святой,

Избытком неизбывной нежности.

Чтоб ощутить Единство и Родство,

Доверчивы, открыты полностью.

Тебя носила я у сердца своего,

Тобой любуюсь ласково и с гордостью!

И маленькую ручку в руку взяв,

Иду с тобой по жизни с верой в лучшее!

Стих ветер — тише вод и ниже трав.

И благостью пронизано всё сущее!

Не для того ли мы растим детей,

Чтоб стало в мире лучше и светлей?

Любовью материнскою согрет

Весь мир десятки, сотни тысяч лет!

И в мире нет возвышенней Любви —

Любви лишь к Богу та любовь сродни,

Любви от Бога та любовь сродни.

Всем существом Люблю!

Любовь — в крови

Животворящей силой неземной!..

Благословенным будь, Ребенок мой!

Робкий птенчик — щуплый, голосистый.

Лето в ослепительном цвету!

Лес разбужен свежестью росистой.

Ветви в листьях скрыли наготу.

Для птенца все внове, все впервые!

Отразился мир в его зрачках —

Дивный лес и зори огневые,

Грозовых раскатов жгучий страх!

Матери тепло, отца заботы,

Мягкий пух родимого гнезда.

Впереди — семейные полеты,

Осенью — прощальная звезда.

Перелет на юг и возвращенье,

Пестованье собственной семьи,

Поутру ликующее пенье,

Радости и горести свои.

А пока он вдаль глядит несмело,

Уязвимей нежного цветка.

Крылышками машет неумело.

Желторотый! Жизнь его хрупка.

Захлестнула нежность, боль и трепет:

Эта кроха — каждому близка!

Как ребенка первый вздох и лепет,

Как в ладони — детская рука.

В доме пахнет медом и блинами.

Золотая осень — за окном.

Вы ли отдыхали в Ницце, Канне?

Все, что было, кажется Вам сном.

Ах, Россия! Ели да березы,

Лебединый клекот, ширь полей,

Зной метели и капели слезы,

Клин, летящих к небу журавлей!

Все красоты мира не сравнятся

С ненаглядной Родиной моей!

Всюду побываю, может статься,

Чтобы Русь любить еще сильней!

Все желания сбываются,

Если очень захотеть.

В небе солнце улыбается!

Сердцу хочется запеть!

Недоступное сознанию

Раскрывается душе —

Сокровенность мироздания,

Прелесть рая в шалаше.

Искушенья, испытания,

Окрыленность и порыв,

Иноходь и все дерзания,

Пик вершины и обрыв,

Невесомо — бестелесное,

Мудрость плоти, тайна снов,

И земное, и небесное,

Крик молчанья, шелест слов,

Отреченье, обладание,

Обретение себя

Мир — в душе! Полна желания

Жить, и веря, и любя!

Кому нужна, тот сам меня найдет.

Отныне никого искать не буду.

Душа рубеж стремлений перейдет,

Устав от жизни то в кредит, то в ссуду.

Давно не жаль покинуть бренный мир.

Зовет иное звездное пространство.

Там ты и я — не кровь и плоть — эфир.

Но даже там не знать мне постоянства.

Я выросла из рая шалаша.

А во дворце как в клетке задыхаюсь!

Вольнолюбива пылкая душа.

Кто б ни смирял — никак я не смиряюсь!

Из мира бурь, страстей и скоростей

Я в мир вошла, в котором пусто, просто.

На перекрестке старых новостей

На тень свою смотрю, что выше роста…

И я свои стихи сжигала,

В них чувствуя свою лишь тень,

Лишь Искру, что Зарей не стала,

Лишь первый луч — не полдень, день.

Не завершила, растеряла

И попросту не сберегла

Своих стихов, увы, немало.

Беспечно пела и жила!

И часа я не ожидала

Смущенья, горечи, стыда

За все, что навсегда пропало,

Едва родившись, без следа.

Корю себя за несерьезность:

Стихи — отдушина, не труд.

За спешку жизни и нервозность,

Нехватку песенных минут.

За расточительные годы,

Отказ от счастья своего —

Своей натуры и природы,

И от любимого всего!

Я не жила — существовала!

Одна в безмолвной тишине,

В рутине быта. Не пристало!

За это все — гореть в огне!

Не наверстать, не восстановишь…

Забыто прошлое как сон.

И судорожно воздух ловишь,

Способная едва на стон…

Поэт — невольник своего таланта.

О, поиск слов!

Принявший эстафету от атлантов

Былых веков,

Открывших смертным тайны мирозданья,

Суть Божества!

Глашатаев народного стенанья

Горят слова!

Прорыв рутины. Выход за пределы

Привычных измерений бытия.

Я вырваться из плена так хотела!

Свершилось обновленье: Я — не я!

Всё — в радость! Краски пасмурного утра,

Ершистый грай насупленных ворон.

Люблю весь мир я вновь по — детски мудро.

Ликуют Прозерпина и Хирон!

В кругу поэтов — юных и маститых —

В Литинституте, милом и родном,

Вершилось посвященье неофитов.

Напоена поэзии вином!

Пьянит, пьянит… В помине нет похмелья!

Пила бы вновь — запоем и взахлёб!

Алхимия лирического зелья

Всё многоцветье жизни мне вернёт!

Люблю со страстью негасимой

Все, что восторженно живет!

Моя душа неутолима —

Дозволен ли, запретен плод!

Порывом к Солнцу одержима!

Живу, ликуя и скорбя.

Как выпускают в сказках Джина,

Так в жизни чувствую себя!

Ах, никто не может мне помочь!

Вместе: Одиночество и Ночь.

Не умею жить и не грустить.

Не хочу я одинокой быть!

Ручки доченьки обнимут…

Дома — муж.

Миг тепла. И снова — саван стуж.

Отчего за окнами — темно?

Дно зрачка и темной Ночи дно.

И бессонница лишает сна.

Новолуние. Тоска. Весна.

«Из разряда самоубийц…» —

Пригвозди! Назови меня!

«В церковь ходит — не падает ниц…

И выходит, серьгами звеня…

В полнолуние — тень за окном,

До утра не погасит свечу…

До Зари освещен ее дом,

А наутро ей все по плечу.

Косы до полу срезав шутя,

Озадачила близких, друзей.

По — мальчишески звонко свистя,

Ветру крикнула: «Пепел развей!

Догорело дотла — так прощай!

Больше ты не увидишь меня.

Обо мне не грустить обещай!..»

И пропала, серьгами звеня…

Прекрасна! — Благородство Духа,

Суть рыцарства как жизни суть.

Будь небо ласковее пуха

Прервавшей непосильный путь!

Осколки мира и потери

Родных, отравой — боль и страх!

В сенях избы за серой дверью

Огонь и Свет во тьме зачах.

Какая страшная кончина!

Туга веревка — не вздохнуть,

И не позвать на помощь сына,

И время вспять не повернуть,

Не прокричать в тоске проклятья,

Себя уже не превозмочь,

Не целовать, молясь, распятье.

Мятеж — и Вечность Бездны, Ночь!

Помилуй горестную душу —

Из камня вольной отпусти!

Истосковалась тверди суша

По влаге песен — расцвести!

Не в силах верить:

Вас не встречу Там.

Неужто не вошли Вы в Света Храм?

И участь — в камень! кто решил: «Не быть!»,

Злой рок, отринув тело, победить.

Кто выбирает этот жуткий путь?

Кто прям как луч — как шпагу не согнуть —

И лишь сломать,

ведь не сгорит в огне!

Кто, — Небо — Дом, — не в силах жить «на дне»!

За что карать, кто судьи, чья вина?

Душа измучена, изломана, больна —

Зашел, сужаясь, лабиринт в тупик —

И в заговор молчанья бьется крик!

Врастание тернового венца

Невыносимой пыткой без конца!

Терпеть не в силах! Муки оборвать,

Забыв про все, и даже то, что Мать!..

А после мучиться сильнее во сто крат?!

И камнем стать, пройдя весь этот Ад???

Она приходит и уходит.

Сама себе закон и суд.

Со мною по канату бродит,

Взвалив на плечи тяжесть в пуд.

С каким — то диким нетерпеньем

Я жду ее. Мне трудно жить.

Но знаю — тени нет сомненья —

Она сама должна решить.

Не удержу. Не двину бровью.

Что жду, намека не подам.

Трудней всего с горячей кровью

Дать волю взятым городам.

Быть может, не дано мне так любить

Как ты умеешь, милая подруга.

Ты — летний дождь, а я — метель да вьюга.

Что ж, безмятежно не умею жить.

Но разве безупречной красотой

Не совершенны тысячи снежинок?

Не обжигают вихри пылких льдинок,

Не льнет метель: «Красавица, постой!»

Порывы ветра обжигают кровь,

Пленительны метели поцелуи!

Так многолика жизни суть — Любовь,

Поющая над миром «Аллилуйя!»

Сорвавшись, бегу, «закусив удила»,

Не глядя по сторонам.

Что мочи трезвоню в колокола

Сквозь сырость, мглу и туман.

Танцую — цвету лепестками огня,

Касаюсь — ожог, рубец…

Я знаю, что трудно любить меня —

Губительницу сердец!

Мятежной — неведом ни сон, ни покой —

И сна и покоя лишу!

Прохожий, не стой, проходи стороной!

На площади людной — Пляшу!

«Агония разорванных сердец»…

Рассказ —? Мне чужд!

Но — магия названья!

Мой пятилетний ласковый птенец

Постичь стремится тайны мирозданья.

«Мам, что такое звезды?

Бог везде?

Что после смерти?»

Милая малышка!

В росе умывшись, как в святой воде,

Читай прекраснейшие в мире книжки!

И взрослой став,

через провалы тьмы

Пройти помогут и Мечта и Вера,

Что в лучших книгах обретали мы,

Геройским в жизни следуя примерам!

Ветер северный умчался.

Ветер с юга прилетел,

Мечется — с цепи сорвался!

Ветер! Что за «беспредел»?!

Вдруг затих. Листва замолкла.

Птичьи голоса слышней.

Дождь! Стремительный и колкий

В прядях ивовых кудрей…

Ветер северный — к дождю,

К серости и сырости…

День за днем я Солнца жду

Будто бы в бескрылости…

Южный ветер — быть грозе!

В небе — гром и молнии!

Арией Кармен — Бизе —

Сердце переполнено!

Жизнь многолика и многоголоса…

Она светла!

Живут и будут жить великороссы!

Сгорев дотла,

Из пепла (О, «Солярис!») возрождаюсь.

«Барьер»[1]?! Беру!

В горниле страсти сталью закаляюсь

В миру!

Кольца с руки не снять —

Как — будто приросло.

Вновь до зари не спать,

Святое ремесло!

Всю ночь о чём жалеть?

Чего всю ночь желать?

От боли каменеть.

Лишь тенью обладать!

Невыносимый сон —

Убийственная явь!

Встречай меня, Харон!

И в безвозвратность правь!

Из безнадежности уже

С надеждой взглядом не ищу я

Ни Сирано, ни Беранже…

— Аминь! «Аминь». — Не «Аллилуйя!»

Несбыточна моя мечта.

Уже не жду сужденной встречи.

И у распятия Христа

Теряю дар последний — речи.

Крик пронзительный беззвучный

Ночь немая не услышит:

Список судеб длинный, скучный.

Даже ветер еле дышит.

Равнодушно звёзды светят,

Новолунием томимы.

И никто мне не ответит,

Почему мы нелюбимы?

Эта осень — туманная, теплая.

Удивительных дней благодать.

Зелень в травах сквозь листья поблеклые.

Ветра влажного пепельна прядь.

В дымной сырости все растворяется.

В смутной серости прячу лицо.

Затаенно судьба улыбается:

Грозди звезд упадут на крыльцо.

Обескровлена, разбита.

Пала — не подняться.

У разбитого корыта.

Мне ли улыбаться?

Вечер, мудренее утро!

Будут свет и ясность.

В жизни просто все и мудро.

Раззадорь, опасность!

Чтоб над бездной пробудиться!

Чтобы кровь играла!

Море радуг — сквозь ресницы.

Я ли проиграла?

Нет ни слез, ни чувства боли.

Я окаменела

Глыбой океанской соли —

Болью без предела.

Непривычно мне, летучей,

Пылкой, невесомой,

Удивительно везучей

И всегда бессонной

Каменеть и беспробудно

Тяжестью томиться.

Зреет знание подспудно:

Снова стану птицей!

Позади тоску оставлю,

Горечь и бессилье.

Солнце жаркое восславлю,

Расправляя крылья!

Рождена подругой ветра!

Поступь иноходца!

Метр за метром — километры…

Быть первопроходцем!

Сизый вечер. Зимний холод.

Сквозь узор на стеклах

Месяц облаком расколот.

Небо в звездах блеклых.

Всё к утру преобразится.

И пройдет усталость.

А пока что вечер длится.

Я ли улыбалась?

Четырехстенное пространство

Удавом душит, хоть умри!

Сжигает душу ветер странствий —

Посланник Моря и Зари,

Угасшей в муках. Зыбки тени.

Навек уходит этот миг.

Не пасть России на колени!

Взорвем поэзией тупик!

Не нашедшие себя,

Не нашедшие.

Никаким к себе путем

Не пришедшие.

В замкнутом кругу проблем —

Сплошь нестоящих.

В лабиринте жестких схем —

Упокоящих.

Серый сумрачный рассвет —

Пресс депрессии.

Жизнь как омут, жизнь как бред. —

Слякоть. Месиво.

Безопорность, пустота,

Сердца выжатость.

Обреченность и тщета.

Свежевырытость

Зазывающих глубин —

Сырость зябкая.

Вспышка боли: клином — клин!

Темень хваткая.

Серый сумрачный рассвет.

Осень стылая.

Недописанный сонет…

— Что ж ты, милая!!!

За тишину, слепую безмятежность.

За легкий снег, танцующий с утра.

Чтоб полной чашей пить земную нежность,

За тихий омут старого двора.

Чтоб не звало безбрежное пространство

И нежило домашнее тепло.

Чтобы во всем царило постоянство,

Чтобы былое снегом замело.

Чтобы потом опять начать сначала.

Пробиться юным трепетным ростком.

Чтоб всей Вселенной было сердцу мало!

Чтоб снова тесен стал родимый дом.

Понять, что тщетно и напрасно

На битву тратятся года,

Что жизнь трагически прекрасна,

Что не достигнем никогда

Ни в чем — высот и совершенства,

Самих себя не превзойдем,

И, ощутив едва блаженство,

В нем поражение найдем!

Понять, что то невыразимо,

Что возвышает и гнетет,

Что Провидение незримо

Из тупика в тупик ведет,

Что призрачны все обретенья,

Что не прозреем никогда,

Что нам не обрести спасенья,

Что счастье — то же, что беда.

Но, несмотря на все сомненья,

Самозабвенно песню петь!

Жизнь превратить в Любви служение.

Пускай с обрыва — но лететь!

Неисповедимая усталость.

Утомленный взгляд печальных глаз.

Сколько этой жизни мне осталось?

Так или иначе — в самый раз.

Сколько было, сколько пережито!

Нрав крутой ничуть не стал смирней.

Консуэло, Кармен, Аэлита.

Окрыленность — до скончанья дней!

Все пройдет. Останется усталость.

Как блаженство смертный сон приму.

Сколько б этой жизни не осталось,

Нет покоя сердцу моему.

Когда гнетет осенний стылый вечер,

И в полуметре не видать ни зги,

Капелью солнца расцветают свечи,

И тает мысль, как на воде круги.

Колеблют пламя призраки желаний,

Мелькает чей — то смутный силуэт.

И больше нет мучительных исканий,

Как будто бы на все готов ответ.

Но разве больше некуда стремиться?

Мне хочется покоя и тепла.

Но сердце бьется! В небе кружит птица,

Струна дрожит… И рвется ввысь стрела…

Вот и в прошлом слепые года.

Вырастаю до звезд, прозревая!

Испытай силу духа, беда!

Ласке ветра всем сердцем внимаю!

Разучилась роптать и рыдать,

Жить на лезвии боли и страха!

Миру сердце в порыве отдать

Я хочу! Не страшит даже плаха!

Стаю взглядом на юг провожу. —

Вновь Янтарную Осень встречаю.

Бабье Лето! Что ждет? — Ворожу.

И с Закатами Зори венчаю!

Я всегда на коне.

Я всегда со щитом.

По плечу — все невзгоды, все горести.

Мне везде хорошо.

Как уютен мой дом!

В сердце — верность и честь,

и все доблести.

Я люблю тебя, Жизнь!

Солнце, славлю Тебя!

Мир прекрасен и полон гармонии.

Я любима, люблю!

Я ликую, любя!

И Закон победил беззакония.

Здравствуй, мудрости Свет!

Прозревая, расту.

Принимаю, как есть, мироздание.

Я с улыбкой встречаю крылатый рассвет,

Бесконечность Любви и Познания!